EQUESTRIA 1033
Глава 5
Генератор. Долгие дни путешествия по тоннелям, переходам, разным сообществам пони в этом мире… и вот наконец я достиг своей цели. Последние метры, и цитадель всея Метро предстанет предо мной. Сегодня всё закончится…
…Мы прошли кордонные костры за какую-то тройку часов. Останавливаться не стали. Отдых отходил на второй план, уступая место возникшему рвению наконец добраться до цели моего путешествия. Ротнистр был не против такого расклада. Солдату, полагаю, порядком надоело меня сопровождать, при наличии более насущных дел. Ему с этого ничего не перепадёт, а за спасибо он вряд ли работает. Может, приоритеты столь грамотно расставляет – не знаю, да и знать не хочу. Мне помогает, и на том спасибо.
Чем меньше шагов оставалось до Генератора, тем острее я слышал эхо, доносящее из тоннеля впереди. Что ж, а там довольно шумно. Не оглохнуть бы, а то, судя по такому эхо, гул стоит неимоверный.
— Как всегда, вовремя… — протянул с досадой Ротнистр, прижав уши к голове. – Ремонтируют.
— Что?
— Да что-что? Гену латают, как иначе? – Ротнистр хмыкнул. – Вечно у них с ним беда, даром что все как на подбор грамотеи.
— Генератор часто ломается? Тогда почему в Метро всё нормально со светом? – не понял я.
— Фарца, — просто объяснил Ротнистр. – У них есть несколько зарядных комплексов. Энергии там хватит на пару лет, если экономно тратить. А так, ну… как запасной источник питания они себя отлично показывают. Вон, даже у вас, на Текстильной, проблем нет. А по поводу Генератора – да, хиреет дедушка. Он, всё же, двадцать лет без нормальных запчастей да с песнями и заклинаниями работал. Немудрено, что ему нездоровится.
— Выходит…
— Да, — оборвал меня Ротнистр. – Всему придёт конец. Это лишь дело времени. И времени весьма близкого.
Услышанное во всю навевало тоску. Осознание, что мы – последние выжившие, что никто не придёт на помощь и единственное, что возможно сделать для выживания – проедать последнюю энергию, пока её источник не загнётся окончательно – всё это было даже не столь жутко, сколько… досадно. Столько борьбы, столько лишений, боли, смерти и будто чьего-то издевательства над нами, пони, и всё насмарку.
Словно кому-то захотелось смеха ради окунуть нас в живой кошмар и посмотреть, что мы сделаем. Наверное, знай я наверняка, отпустил бы в адрес этому извергу столько проклятий, сколько мог. Он заслужил пережить всё то, что пережили мы, пребывая в его нескончаемой и донельзя жестокой игре под названием мир.
Я заметил, что Ротнистр пристально на меня смотрит. Кажется, начинаю забывать, что прочесть меня может буквально любой, даже самый далёкий от такого жеребёнок. И солдат не преминул подтвердить мои догадки.
— Я тоже думал, что это чья-то игра, — кивнул он с сочувствием. – Что всё очень походит на всякие книжонки про постапокалипсис. Что всё по итогу окончится одним и тем же – таков закон жанра. А отойдёшь и… — Он специально оступился и чуть не упал, — …Полетишь в пропасть забвения.
— Но ты перестал, верно? – спросил я.
— Как сказать… Быть может и нет, просто… кто мы такие, чтобы это доказать? Если сверху, — он поднял глаза к чёрному, покрытому слабой плесенью своду потолка, — кто-то да сидит и помыкает нами как куклами – мы никогда этого не узнаем. А если не узнаем, то зачем об этом переживать? Думать надо там, где есть место мыслям, а такая белиберда – для неискушённых. Кукловоды мыслей куклам на дают, иначе куклы помыслят о ниточках.
— Это неправильно. – Я покачал головой. – Не могу поверить, что всё так окончится. Что мы все погибнем.
— Ты не можешь в это поверить только по той причине, что привык к шаблону. Уверен в счастливом конце. Благодаря кому-то, или вопреки, но счастливом. Потому что историю пишут выжившие. Ты никогда, а сейчас и подавно, не увидишь на полках в каморках пони книг с заголовком о том, что всё окончилось печально. Никому не нужна печаль, и хорошо, что не нужна, — заметил солдат, — Если желаешь печали – у тебя явно не все дома. Желать нужно чего-то стоящего, приятного, а остальное найдёт тебя само. Для этого не надо убиваться в прошении.
Он помолчал какое-то время, после чего добавил:
— А может и мы станем этими выжившими, о которых будут говорить, как об ошибке. Кто знает?
Мне же только и оставалось, что кивнуть в знак согласия. Возразить нечего – Ротнистр был прав. Прав если и не на все сто процентов, то уж явно больше половины. Но всё же, даже такой, во многом отвлечённый рассказ не мог полностью избавить меня от мысли о нашем незавидном будущем. Да, писать принято только о хорошем, либо подвести к хорошему через страдания и боль – таков принцип хорошей книги, но… Книга книгой, а реальная жизнь всё же отличается. Даже я осознал это, не пройдя и трёх станций.
Впереди, сквозь волну слепящего света, показались три тёмные фигуры. Пони в шлемах, закованные в довольно громоздкую тяжелую броню, скрывающую всё кроме ног, на которую сверху крепились сошки. Что удивительно, но я узнал закрепленное в них оружие. То же самое, какое было у меня сейчас на шее. Интересно, где они его раздобыли. Неужто сами собирают?
Едва мы подошли ближе, один из охранников кивнул двоим оставшимся, после чего направился к нам.
— Доброго времени. Вам зачем?
— У нас новость и прошение с окраин. Дело первостепенной важности, — Ротнистр толкнул меня в бок, намекая показать медальон Скитария. Я сперва стушевался, но, подобравшись, выудил из сумки металлический значок.
— Вот те на… — пробормотал глухо пограничник, — проходите. Я отведу вас к Совету.
— Благодарим, — ответил Ротнистр, и, будто по команде, ворота начали открываться. Огромные гермостворки разъехались в разные стороны, несколько всколыхнув успевшую собраться возле рельса и стен пыль, позволяя нам пройти далее. Последние метры оставались позади…
…Едва тоннель окончился, я впал в по-настоящему благоговейный ужас. Кажется, ещё никогда мне не доводилось видеть такой грандиозной структуры. Генераторная выглядела так, словно и не стояла где-то под землёй.
Огромная комната, размером походящая на площадь с поверхности, конец которой терялся вдалеке, бывшая немного тёмной, вгоняла в страх и заставляла чувствовать себя до ужаса маленьким и ничтожным. В центре её, сокрытое сейчас похожими на паутину лесами, стояло огромных размеров изваяние, уходящее прямо в куполообразный потолок, едва различимый из-за царившего здесь полумрака. Купол терялся в темноте, однако я сумел различить несколько огромных колонн, поддерживающих этот грандиозный свод. И самое удивительное – всюду, куда я ни глядел, мне попадались пони. На колоннах, в домах, высеченных прямо из породы, даже несколько мечущихся точек на самом исполинском столбе удалось разглядеть.
Это была не просто Генераторная, а самый настоящий подземный город, со своими улочками, домами, углами и даже площадями. Будто я и впрямь попал в чей-то выдуманный роман. На секунду показалось, что глаза меня обманывают, но проморгавшись, я не перестал видеть это огромное, прибивающее к земле своим масштабом место.
Столько пони я не видел ещё ни разу, кроме как на картинках – и все говорили меж собой. Кто суетился, кто бежал по улочкам, а кто просто прогуливался вокруг огромных колонн, точно древних столпов, удерживающих это место от краха.
И не подумаешь отсюда, что Генератор стар и немощен – сейчас один его вид вызывал трепет внутри и поражал воображение. Величественное одними своими размерами сооружение.
Как и гул. Гул, грохот и настоящая суета, что царила в этом месте явно давали понять – жизнь тут бьёт настоящим ключом. Наверное, даже станции Кольца или Заимка с её толпами не могут сравниться с Генератором по тому птичьему базару, что царил здесь.
— Н-да… Вот уж действительно, всё по Зебре… — пробормотал я еле слышно. – Место равенства и достатка…
Несмотря на всеобщий гул, стук и суету, выглядела Генераторная ну уж очень опрятно. Получше, чем моя станция или даже станции Фарцы. В великолепии антуража, да и то лишь по рассказам Ротнистра, с ней могла соперничать лишь одна станция – Звёздная.
От центра в нашу сторону простилался, уложенный в специальный паз, огромных размеров провод, тянущийся дальше по тоннелю. Тот самый ТЭК, полагаю. Вокруг небольшой площадки, залитой некогда бетоном, вырос, не побоюсь этого слова, целый квартал. Некоторые здания на дальней стороне, кажется, вообще вросли собой в потолок, став, не дать не взять, новыми опорами. Улочки и переулки, пусть и донельзя узкие, но смотрящиеся более чем натурально, складывались в удивительно ровный и понятный строй. Поразительный пейзаж, словно и не под землёй находимся, а в маленьком муляже прошлого, с его переулками, шумом-гамом, сплетнями и всякими прочими атрибутами, какие уже как двадцать лет канули в лету, не успев показать мне себя.
— А сколько всего пони живёт тут? – спросил я у солдата, сейчас сопровождающего нас и лишь изредка бросающего косые взгляды на один из дальних домов.
— Порядка… шестисот. Может, чуть больше. В последнее время очень много беглых с других станций.
— Беглецы… — протянул Ротнистр. – Бегают, пока могут…
Пройдя через контрольный пункт, где нас довольно тщательно досмотрели, мы оказались на какой-то площадке. Она была очень маленькой – не сказать тесной, но мы всё же сумели поместиться втроём.
— Вот и пришли, — подытожил Ротнистр, едва нас повели по улочке, ведущей, кажется, к огромному изваянию в центре вырытой залы. – Как тебе красоты местные?
— Нет слов… – Я мог поклясться, что взираю на всё с глупым восхищением. Действительно – будучи жителем относительно бедных окраин, увидеть такую красоту. Да и не только красота была в виде Генераторной – сама грандиозность этого места, его размах и объём вызывали во мне чувство полного экстаза.
— Я несильно от тебя отличался, когда впервые сюда попал, — улыбнулся Ротнистр. На моё удивление, сейчас его улыбка не выражала оскала и была вполне себе дружелюбной. – Так же на всё глаза выкатывал. А ведь разницы куда меньше – дома красоты тоже было полно.
— Ты, судя по рассказам, бывал всюду. – Я отвернулся от Ротнистра, вновь принявшись изучать глазами виднеющийся даже за стеной домов Генератор.
— Ну, как сказать… — уклонился он от ответа. – На самом деле кроме Фарцы, Генератора и один раз Пашни нигде не бывал. Ты проделал куда более разнообразный путь, нежели я. Уж поверь, побывать у Красных, Фарцы, моих, прогневать и едва не помереть от Культа, добраться до Генератора и выжить за какие-то пять дней – дорогого стоит.
Мы бы так и продолжили разговор, если бы не наш сопровождающий, всё это время шедший впереди и сейчас остановившийся около небольших ворот, отгораживающих один из проходов. Подняв голову, я заметил, что стоим мы в каких-то десяти метрах от Генератора. Отсюда он выглядел донельзя высоким и огромным, точно какая-то величественная статуя непонятной формы. Порядка двадцати метров в высоту, если не больше.
— Ну что ж, удачи тебе, — пожелал мне напоследок Ротнистр. – Дай звёзды, чтобы никому из местных шишек сковорода на голову не упала накануне.
— Как говорит мой пернатый приятель, — подал голос сопровождающий, — ни пуха, ни пера. К Дискорду!
— К Дискорду, это правда. – Я кивнул, и вдвоём с солдатом мы прошли через ворота. Ротнистр ещё провожал нас взглядом, однако, спустя секунд десять, стоило мне обернуться, никакого кофейного пони в жёлтой куртке уже не стояло за забором.
Путешествие окончено. Теперь – лишь речь в Совете и вердикт. Дороги протоптаны, а мосты сожжены. Жалеть о чём-то поздно, и всё закончится сейчас.
— Думаешь, это, — мой сопровождающий постучал копытом по металлу, — весь Генератор? Спешу тебя удивить. Всё, что вы увидели – лишь его верхняя часть.
Не то чтобы я прям уж так интересовался размерами Генератора – мне и вершка хватило, чтобы смотреть на него с благоговением, но помыслить, что эта машина куда больше, чем может казаться… Такое было уже по-настоящему немыслимо. Интересно, чем он питается?
Пройдя через небольшой двор, или скорее просто небольшую площадку, мы остановились перед явно выделяющейся на фоне остального пола платформой, подвешенной на цепи. Неужто ещё один лифт?
Солдат невозмутимо прошёл на платформу, жестом подозвал меня к себе и нажал на кнопку. Что-то внизу лязгнуло, и мы начали спускаться вглубь.
– Там, наверху – мишура, да и только. Пароотводная да трубы с водой. Настоящий сок ниже. Уверяю, тебя удивит.
— Не то слово, — пробормотал я, покачав головой. – Чем больше живу на свете, тем сильнее удивляюсь. Наверное, теперь нет ничего, что не вызывает у меня озадаченности.
— Молодец. Нет ничего хуже зашоренного пони, неспособного поражаться новому. Приходилось с такими водиться. Не самые чёрствые, но ужасно унылые.
— А сейчас, выходит, таких как я развелось?
— Нет, но прошлых стало меньше. Честно, я рад, что сюда приходят новые пони. Авось уж они это болото нет-нет, а расшевелят.
Солдат помолчал некоторое время, и когда лифт начал замедляться, вдруг хлопнул себя копытом по мордочке.
— Святая Селестия, где мои манеры! Я ж забыл представиться! Фома.
— Митя, — ответил я, стукнувшись с ним копытом, — рад знакомству.
— Взаимно.
Лифт остановился, явив нам вид длинного коридора с огромным количеством всевозможных дверей, труб, ламп и приборов, навевающих странную атмосферу жути. Был слышен гул трансформатора, стук чьих-то копыт о бетон, говор нескольких пони, явно сейчас с жаром что-то обсуждающих.
— Пока ещё мы не пришли, надо тебя просветить на тему обращений, — заметил Фома, повернувшись ко мне. – Обращаться на “вы”, не идти на провокацию, если того не требует положение дел, говорить сдержано и самое главное – по делу. Воды у них достаточно, поверь.
— Понял, — кивнул я. – Осталось не забыть.
— Поверь, твоя память куда лучше, чем может показаться, — успокоил меня Фома. – Пошли.
Наши шаги глухо раздавались в коридоре. Кажется, даже голоса стихли, заглушённые ими. В ушах начало шуметь.
Дверь в дальнем конце открылась, и из неё выскочила светло-серой масти кобылка с ржаво-красной гривой, одетая в чуть измятую белую рубашку. Она бросила на нас беглый взгляд, её выражение тут же сменилось на слегка безразличное, несмотря на довольно запыхавшийся вид.
— Тоже с прошением? – устало спросила она, не сводя с меня глаз.
— Скорее с очень неприятной новостью, — ответил я и тут же получил толчок от Фомы.
— Без воды… — еле слышно проговорил он.
— …Ладно. – Уж встревать в перепалку не хватало.
— Сеанс будет через три часа. Ждите. – Кобылка прошла мимо нас, бросив взгляд на сейчас чуть торчащий из моей сумки значок, и свернула в одну из боковых дверей. Я оглядел себя. Н-да… Вид не самый пригожий для светских бесед. Уже довольно замыленная куртка, без двух минут прорванная сума да автомат, свисающий за ремень с шеи. Сразу видно дипломата.
— Кстати, — Фома показал на моё оружие, — где достал?
— От товарища. Посмертно, — просто ответил я. В памяти всплыли события на Равенской. Сейчас они мне показались такими далёкими, точно прошло не каких-то три дня, а целая вечность.
— Съели?
— Нет, застрелили.
— Вечно всем круп жжёт туда податься… — покачал головой Фома, — На что он тебя туда повёл, раз ты посыльный? Прошёл бы по Кольцу и дело с концом.
А вот теперь мне стало не по себе. Не скажу же я, что мне идти одному страшно было. С другой стороны, и врать не к совести.
— Он предложил обменять это, — я показал на автомат, — в обмен на помощь. Вот я и помог. Правда, тамошние пони его появлению не обрадовались.
— Они никому, кто морочит им головы, не рады, — заметил Фома. – Это я тебе как бывший фарцовщик говорю. Приходилось с ними пару раз встречаться.
— Отчего?
— Ну, как тебе сказать… Всех нас изменило Метро. Кого-то сделало более стойким, кого-то – более жёстким. Часть вообще превратило в монстров с личиной пони. Вот равенские – из последних. Вряд ли их удастся изменить.
Солдат оглянулся, после чего, завидев невысокий ящик с расстеленным на нём тряпьём, предложил сесть.
— Фома, — спросил я его, — а что лежит на западе от кольца? Что за рекой? Я сколь живу – ничего оттуда не слышу.
— На самом деле… я тут знаю не больше твоего. Всё дело в том, что гермоворота Кольца на западе закрыты ещё с момента бомбардировки. Раньше там, через реку, стоял Академгородок, но сейчас – увы, не добраться до него. Если кто там и живёт – без фильтров они уже давно ноги протянули. – Фома малость приуныл. Было заметно, что солдату не всё равно на это.
— Гермоворота сломаны?
— И да, и нет. Сами-то они целёхонькие, а вот механизм, чтобы их открыть крякнулся. Так что, либо распиливать, норовя вызвать очередной наплыв мутантов, либо идти поверху. А это, как я уже сказал, путь в один конец.
Повисла тяжелая пауза, нарушающаяся сейчас лишь глухим стуком копыт о бетон, да гулом ламп и механизмов. Помещение оказалось удивительно компактным. Впрочем, в моих представлениях Генератор был раза эдак в два меньше, не считая подземной части, так что вся миниатюрность познавалась лишь в сравнении с остальными видами Генераторной.
— Интересно, как же они строили всё это?
— Не они, а мы, — поправил меня Фома.
— Ты тоже этим занимался?! – опешил я.
— Ага. – Фома малость улыбнулся. – Бывший рабочий третьей подземно-строительной бригады сталлионградского метрополитена. Мы возводили ту бандуру, — он показал копытом наверх.
— Вы, выходит, прямо в подземке всем этим занимались? Ну, отливали корпус, монтировали его и так далее?
— Частично. Детали по частям привозили через Метро – тогда пришлось сократить время работы, а мы уже собирали Гену здесь, под восьмьюдесятью метрами породы. Тебя, верно, тогда ещё и на свете не было. И увы, сделали не на совесть – вечно что-то да ломается у него. То трубы надо поменять, то утечка пара, то ТЭК где-то перебьёт. В общем – беда на беде, ухаб на ухабе, — закончил свой рассказ Фома. – Да и не бесконечный он.
— То есть? – не понял я.
— Генератор расходует запасы топлива, оставшегося в довоенные времена, да на воде работает – речка же течёт внизу. Вот только… нового не достать, а старое постепенно заканчивается. В запасе, как я слышал, несколько лет. Всяко меньше десятка, а мы уже, считай, две трети проели и куда? Дальше пары сотен метров из города не высовываемся.
Повисло тягостное молчание. Я всё думал о том, что нас ожидает. Да, мне может и помогут сейчас, но что произойдёт после? Какой смысл пытаться выжить, осознавая, что спасения нет? Ни радиосигнала, ни других выживших. Никого. Лишь сплошная ледяная тюрьма, заполненная всевозможными напастями.
Интересно, как бы другие отреагировали на новость, что будущего… нет? А если кто-то это и осознаёт – как им живётся? Как и в чём они находят смысл жить?
Так бы, наверное, и сидели, но всему есть свой конец – в коридоре показалась та самая пони в рубашке, уже принявшая опрятный вид, и поманила меня за собой. Фома, увидев это, лишь кивнул и направился на выход, в противоположную сторону. Более сидеть тут и ждать меня он был не намерен, что, впрочем, и понятно.
— Постарайтесь говорить более дельно, — посоветовала мне она. – Иначе велик риск, что прошение не воспримут всерьёз, а у нас таких как вы – вагон и маленькая тележка.
Мне только и осталось, что кивнуть вновь. Возражать смысла не было.
Коридор заканчивался небольшим расширением, в котором находились довольно громоздкие и по мне совершенно неподходящие такому с виду защищённому месту, деревянные двери. Интересно, как их притащили сюда?
— Прошение будет слушать совет не в полном составе. Постарайтесь не пресмыкаться. Это точно такие же пони, как и вы, — заверила меня кобылка прежде чем отворить ворота. Нет, я особо и не боялся, скорее… нервничал из-за возможного неприятного исхода. – И сдайте оружие. Вы получите его, как покинете зал.
Протестовать смысла не видел, а потому легким движением снял с себя автомат и убрал в один из подвернувшихся ящичков. Впрочем, валюту всё же решил оставить – мало ли.
Меня завели в помещение, построенное в форме некого низкого купола, и жестом предложили встать подле невысоких перил. Отсюда открывался вид на остальную часть зала, в котором сейчас сидели шестеро пони. Никого из них я не знал, да и не видел ни разу, и сейчас они с интересом глядели на меня, будто специально взирая с опасением на медальон, который я достал из сумки и протянул чуть вперёд.
— Здравствуйте, — начал я осторожно. Одна из пони, кобылка сине-голубой масти и в очках, оторвала взгляд от значка Скитария и посмотрела на меня. – Меня зовут Димитрий, я пришёл с прошением с Текстильной, и у меня очень плохие новости. На станции уже больше недели продолжается нашествие мутантов, коих ещё не видело Метро.
Двое жеребцов боязливо переглянулись. Отлично, значит им не всё равно.
— Это не просто упыри или тоннельные волки. Они не съедают пони на месте и не рвутся в бездумную атаку, но сводят нас с ума, превращая в простое растение, которое потом и съедают. Вся станция и Содружество живут в страхе. Один из Апостолов – Скитарий – просил меня сообщить об этом вам перед своей смертью в перегоне с Текстильной. Пожалуйста…
Я почувствовал, что мой голос дрожит.
Кажется, эта речь стала этаким спусковым крючком, и мои нервы сказали, что с них хватит. Хватит страха, хватит боли, хватит грома, отвращения, безнадёги и тоски по тем, кто отдал свою жизнь, чтобы эта речь была услышана.
В глазах предательски защипало.
— Пожалуйста… помогите нам… Если наша станция будет уничтожена, мы… — Влага в глазах прорвала плотину и потекла у меня по щекам. Проклятье!
— Пожалуйста, успокойтесь, — мягко остановил меня один из членов совета. – Что это за мутанты, и почему их не наблюдается в других частях Метро?
— Я… Я не знаю. Нападения происходят из тоннелей, лежащих дальше по Мирской ветке от Текстильной. Скорее всего, тамошняя станция и есть их обитель, — ответил я и утёр слёзы. Перенапряжение немного спало.
— Хм… И вы хотите, чтобы Совет направил кого-либо для обороны или чего-то другого? – спросила кобылка синей масти. Я выдохнул и ответил:
— У меня нет на это идей. Мы лишь хотим выжить, и чтобы эти твари не пролезли на Кольцо. Мне кажется, вы куда компетентней, нежели один пони с окраины, — заметил я, окончательно успокоившись. Надеюсь, этой короткой сценки позора хватило, чтобы нервы смогли отдохнуть.
— Хорошо, но с чем мы будем иметь дело? – решил уточнить сидящий справа единорог серой масти с уже седой гривой. Очков на нём не было – видимо, зрение не подводило на старости лет.
— Всё что я могу сказать – их размер и внешний вид. Не знаю, что случится, если их встретится целая группа. Они довольно сильно походят на пони, если бы не частично полые ноги и саблевидные рога. И глаз нет у них, кажется, совсем.
— Напомните, откуда они идут? – с некоторой тревогой спросил один из совета. Его не было видно из-за слегка тусклого освещения дальнего конца, но голос отдавался достаточно громко. В нём чувствовалось неслабое беспокойство.
— Северо-запад, — ответил я. – Кажется, станция Дендрарий.
— Мать моя… — пробормотал пони, после чего резко встал. Все обернулись к нему. Я решил тоже остановиться и посмотреть. Теперь он был хорошо виден. Бурая шёрстка и седая, не сказать белая, грива. Впалые щёки, сухощавый вид и искрящиеся глаза, в которых сейчас зависла паника.
— Что случилось, Павел Морозович? – спросила кобылка синей масти. – Что-то не так?
— Если я всё верно понял, то… всё не так, — заключил седой пони тоном, которым можно убивать. – Эти существа не потерпят никого, кто им будет противостоять. Совсем.
— …Почему? – сорвался с моих губ вопрос. Единственный вопрос, который был важен сейчас, наверное, всем нам.
— Потому что мы сделали всё возможное, чтобы они стали такими. – Седой пони снова погрузился в полумрак, взглянув перед этим на висящие на стене механические часы.
…Не помню, что было дальше: после этих слов моя голова будто отказалась воспринимать хотя бы какую-то речь и просто иногда открывала рот для возражений или объяснений. Но сейчас, когда я шёл по коридору от зала заседания, во мне зияла лишь чёрная пустота. Всё было напрасно. Всё, ради чего погиб Скитарий, Скотч, Зебра, Лавр… улетело в трубу, обратилось пеплом и развеялось по ветру.
“Отказываем”, – это слово я запомнил, кажется, навсегда. Обычно оно меня не страшило, но сейчас было сродни самому страшному и гулкому вою, какой я вообще себе мог вообразить.
Кажется, я плыл по коридору словно призрак, не слыша своих шагов. Не видел, да и не хотел видеть, куда иду. Вероятно, я уже обошёл весь верхний ярус Генераторной и сейчас ходил кругами.
Было противно. Противно от вида этих пони, их Генератора и даже местного воздуха, вмиг показавшегося удивительно мерзким, тяжёлым и затхлым, как будто я попал на поверхность без маски. Лишь одно отличие – воздух на поверхности манил себя вдохнуть. Тут же – ровно наоборот. Не хотелось дышать, не хотелось даже пытаться, но организму не прикажешь умереть.
— Всё пропало… — еле слышно твердил я, чуть мотая головой, точно у меня тик. – Даже Генератор не смог мне помочь…
Сейчас мне не было дела до антуража, не хотелось восторгаться без малого сказочными и такими невообразимыми вещами, какие тут были обыденностью, данностью. Хотелось провалиться сквозь землю! Хотелось, чтобы всё это закончилось как можно скорее! Будто нечто выбило у меня всякую опору из-под ног.
Всю эту неделю я шёл сюда, ведомый уверенностью, что мне помогут, что больше ни о чём не надо переживать. Пришёл, высказал, получил одобрение, вернулся – таков был мой план. Но жизнь решила, что настрадался я мало, отделался лёгким испугом.
Хмурясь сильнее самой хмурой тучи с поверхности, я пошёл куда глаза глядят. Было скверно, так скверно, что даже местный гул машин и топот копыт об бетон разом сгинули, сделавшись донельзя далёкими и совсем не раздражающими. Напротив, вселяли даже некоторую жизнь. Впрочем, от презрения этих пони, как и самого места не спасали даже они.
Я обогнул уже два дважды внешнее кольцо Генераторной, остановился близ одного домика, откуда сейчас на улочку лился ровный свет лампады. Пламя тихо дышало, иногда подёргиваясь, как вдруг на потолке показался силуэт чудища. Возможно я бы и испугался, но не сейчас. Не в таком оглушенном состоянии. Спустя секунду, из окна выглянула пони. Бледно-голубая шёрстка, странного цвета грива, из-за своей длины делающая её похожей на этакую кикимору, только с милыми чертами. Она какое-то время смотрела на меня, затем попыталась окликнуть, но я не услышал, смотря, кажется, сквозь неё.
Но вот она скрылась, а спустя пару секунд кто-то уже махал передо мной копытом, пытаясь, должно быть, привести в чувства.
— Э-эй! Вы меня слышите?
— А? – я скосил глаза, и увидел ту самую кобылку из окна. Она смотрела на меня с удивлением и страхом. – Извините, у меня сегодня крайне неважный день.
— Вон оно что, — она расслабилась и понимающе кивнула. – У вас такой паршивый вид. Зайдёте ко мне?
Хотелось отказать. Высказать ей всё прямо здесь, на улице, а уже затем пойти дальше, оставшись наедине с этим гнетущим чувством преданного доверия. Как ты там говорил, Ротнистр? “Мы будем счастливчиками”?
— Спасибо. – Я коротко кивнул и проследовал за кобылкой в дом.
Домом, впрочем, назвать это место было поспешностью. Места внутри оказалось очень мало – едва удавалось разойтись. Кобылка жестом приказала мне сесть подле, а сама скрылась за углом и вынесла оттуда в облачке магии графин с красной прозрачной жидкостью. Поставила передо мной жестяную кружку и налила туда странное содержимое. От него шло тепло и странный сладковатый запах.
— Что это?
— Горячая настойка на вишнёвом концентрате. – Не тая, ответила она. – На самом деле скорее кипяток с патокой и парой грамм самого порошка. С Пашни сейчас всё очень дорого, да и вишни у них болеть начали, говорят. Так что приходится экономить.
— Спасибо, — пробормотал я, вглядевшись в кружку, откуда на меня смотрело моё же отражение – всё густо красное и поплывшее. – Кто вы такая?
— Меня Лоад звать. Я тут живу уже который год. Работаю со всякой мелочёвкой. Кому что починить надо, кому – помочь собрать. – Она махнула копытом и села с другой стороны стола, в уголок. Кружку себе не принесла.
— Я Митя. Пришёл сюда издалека, с Текстильной. С прошением к Совету.
— И вам отказали?
— Думаю, по мне заметно, — я вымученно улыбнулся. Действительно – моя скорбная мина была красноречивей любых рассказов.
— Вы теперь пойдёте обратно?
Лоад выглядела слегка уставшей, но вместе с тем ей, кажется, было интересно, что же такого приключилось со мной. На секунду я было насторожился, но спустя секунду, рассудив, что пропадай оно всё пропадом, рассказал, зачем проделал такой долгий и опасный путь. Зачем слонялся по тоннелям битую неделю, зачем пережил смерти товарищей, зачем покинул семью, друзей и дом и с чем остался по итогу.
Поздно и бессмысленно уже отыгрывать сильного. Хватит с меня этого. Плачусь незнакомке – и пускай. Всё равно ноги моей здесь через сутки не будет.
— У меня больше нет причин здесь оставаться. Спасибо, что выслушали меня.
— Право, будет вам. Может ещё есть какой-то вариант? – На мордочке Лоад застыло печальное выражение. Быть может ей и вправду было меня жаль. Но помочь мне она не могла даже если б очень хотела. – У вас ведь есть друзья? Может с ними удастся что-то придумать. Понимаете, сейчас вам очень дурно и справедливо дурно – такое услышать после стольких страданий. Но время лечит. Пройдут считанные часы – и вы найдёте выход. Всегда ведь до этого находили.
— До этого их находили за меня… — лениво возразил я ей.
— Не имеет значения. Вы претворяли их в жизнь. Тяжело думать за всех. Но вы добрались сюда – значит уже показали, что достойны. К чему считать по-другому?
Я промолчал. Мне нечего было ей ответить, да как-то и не хотелось отвечать. Эта кобылка казалась мне какой-то уж больно подозрительной, но не так, как обычно я себе это представлял. В ней не было ничего особенного, она не улыбалась с оскалом или вечно скрывала себя. Её поступок – пустить к себе незнакомого и угрюмого пони чтобы просто его расспросить – выглядел донельзя странно. Я на секунду почувствовал, как по спине пробежал холодок от осознания того, что произошло прямо сейчас. Мой застеленный пеленою отчаяние рассудок, кажется, медленно начал приходить в себя.
— Спасибо вам. Извините за концерт. – Ухмыльнулся я уже куда более бодро.
— Что вы, право. Порой всем нам не мешает выговориться. – Лоад с пониманием посмотрела на меня и несколько раз кивнула. – Берегите себя.
Я поднялся и, бросив последний раз взгляд на странную жительницу Генератора, вышел вон. Кружка с настойкой так и осталась нетронутой.
Я миновал уже третий перекрёсток, как вдруг упёрся в кого-то. Немудрено – шёл, опустив голову, и почти не смотрел вперёд. Пробормотав извинения, решил продолжить путь на выход. Всё равно, больше тут делать нечего. Раз Генератор решил, что не обязан выполнять свои обещания, что поделать – будем жить как-то без него.
Всё-таки тот разговор, пусть и слабо, но пошёл мне на пользу.
— Товарищи, вы не поверите! — С правой стороны послышался возглас, и я обернулся. С маской на шее, жеребец подходил к двум другим. — Я сегодня своими глазами видел фантомного пони!
— Ох, всё ясно, — один из сидящих тяжело вздохнул и закатил глаза — Серж опять скатывается в жеребячество…
— Да меткой клянусь, настоящий он! — Пони полез в карман, и уже через мгновение достал оттуда какой-то предмет. — Фмари, фто он мфе даф!
— Ага. Ручка. Ей ещё отец твой писал. Не придуривайся, Серёг. — Пони был совершенно не впечатлён. Интересно, а должен был? О чём они вообще?
Будто бы цитируя мой негласный вопрос, подал голос третий жеребец:
— А кто такой фантомный пони?
— О, а ты не знаешь? Эта такая очень знаменитая сказка…
— Не сказка! — Возглас жеребца-зачинщика был настолько резким, что ручка выпала у него изо рта. — Говорю же, видел!
— Да? Ну и как он выглядит? — жеребец-скептик продолжал настаивать. Третий пони вновь затих.
— Весь в броне! От хвоста до мордашки! — Торжественно проговорил первый. Он уже успел вернуть сокровище в карман. — И такой, которую у нас нигде никто не видел! Правду всё говорят!
— И как же она выглядит?
— Ну… — На этот раз пони замялся, помолчал в раздумьях немного. — Да не помню я! Необычная. Селестия помилуй, подчистую из памяти стёрлось…
— Ну и вот. — Скептик повернулся к своему молчаливому другу. — Не могут всё никак продумать детали. Эт они все так, кто «встречал», — мельком глянул на другого товарища, потом перевёл взгляд обратно. — А легенда сама простая: будто водится в наших тоннелях странный пони. Он весь закован в броню, и появляется то тут, то там. Говорит о всяком — обычно про нечисть тоннельную и очищение что-то. А потом магическим образом пропадает, едва взгляд от него отведёшь. И, мол, если встретишь его, так смерть тебя стороной обходить будет, покуда до станции не доберёшься. Бредятина, согласен?
Жеребец, кажется, не решался ни кивнуть, ни помотать головой, ведь на него были устремлены взоры сразу двух, считай, хищников. Разорвут ещё, глядишь…
— Да сам ты бредятина! — рыкнул первый пони и подошёл ближе.
Думаю, больше задерживаться тут не стоит.
— Дима! – раздалось на сей раз сзади. Я повернулся на звук, прозвучавший по-знакомому глухо, точно его обладатель говорил сквозь что-то.
Там стояла белой масти кобылка в тёмно-бирюзовой куртяшке и серой, чуть истрескавшейся маске, поверх которой был накинут такой же бирюзовый капюшон. Довершала образ уже знакомая мне винтовка с громадным прицелом.
— Картёжница. – Я медленно подошёл к ней. Не знаю, отчего, но на душе стало несколько легче, едва увидел её. – Какими судьбами?
— Говорила ж тебе, что найду. Вот и нашла. Ты чего, никак схоронил кого.
— Ага… Всю станцию схоронил, — убийственно-тяжелым голосом ответил я. – Считай, две сотни пони схоронил.
Уж не знаю, как на меня посмотрела Картёжница, но рог её зажегся, и ко мне из её сумки медленно подлетела небольшая фляжка, открыв которую, я почувствовал запах чего-то крепкого.
— На-ка вот, — она показала на фляжку, — Тебе сейчас надо кому-то да выговориться. Пойдём, расскажешь.
Перехватив фляжку и не став распространяться о встрече с Лоад, я поспешил следом за Картёжницей. Найти здесь свободное от шума место оказалось той ещё задачей. Кажется, мы обошли половину всей Генераторной, прежде чем сумели найти относительно уединённое место, хоть для этого и пришлось спуститься на этаж ниже. Тут была лишь пара пони, да и те особого внимания не обращали, лишь раз бросив взгляд, стоило им заметить нас.
Сев рядом и дождавшись, пока я не сделаю пару глотков из фляжки, Картёжница согласно кивнула, дескать, трави.
— Совет успешно мне отказал, — сразу вывалил я карты на стол. – Сказали, мол, ничем помочь не можем. Проблема… нерешаема.
— Неужто всё настолько плохо? Пойти да устроить зачистку – делов-то! Неужели это так…
— Да, — перебил я её. – Это не просто тоннельная нечисть. Чёрные берут тебя измором, будто знают, что ты о них думаешь. Тобой правит страх.
— Не понимаю тебя, — виновато покачала головой Картёжница. – Какое это отношение имеет к тому, почему нельзя банально войти в их гнездо и разворотить там всё?
— Потому что не дойдёшь до их гнезда. Они не рвутся толпой как другие мутанты, а действуют слаженно, нападая и скрываясь, понимаешь? И убивают они… не как обычное зверьё. – Я отпил ещё немного из фляжки. Крепкий напиток свою работу явно знал, и мысли мои малость успокоились, провалившись в некоторую пелену.
— И как же? – Картёжница насторожилась.
— Я… не могу знать наверняка, но… — начал я. Голова чуть помутнела от алкоголя, но вспомнить увиденное в лазарете не составило большого труда. – Они будто выедают разум, превращают сперва в натурального идиота, а потом – просто в растение. А в конце… уносят и съедают.
Картёжница молчала какое-то время, затем, на моё удивление, откинула капюшон и сняла маску, обнажив свою мордочку и чуть тряхнув красно-чёрной гривой. Взгляд её прошёлся по мне, и остановился на уже моих глазах. Кобылка пару секунд смотрела на меня, не проронив ни звука, точно приглядываясь, не лгу ли я, или ещё чего – не знаю, но всё же, пару раз моргнула и, выдохнув, отвела взгляд, однако маски обратно не надела.
— У меня… просто нет слов. – Она ещё раз мотнула головой. – Впервые я не знаю, как тебе помочь. Да чего там – медальон Апостола их не убедил! Куда больше?!
— Постой, — я положил копыто ей на плечо. – Он их более чем убедил, просто угроза такова, что с ней не может справиться даже Совет, даже все пони, вместе взятые. А если и справятся – дел это не изменит.
— Дим, — Картёжница вдруг подняла взгляд от бетонного пола, — а ты уверен, что ничего не забыл? Если так подумать – твой знакомый Апостол…
— Скитарий, — представил я его.
— Скитарий, да, — кивнула Картёжница. – Он же знал, куда и на что идёт, верно?
— …Да, он знал, на что идёт. Потому и отдал мне свой медальон. – Я достал из сумки небольшой металлический значок. Красивая и прохладная на вид, сверкающая поверхность, сейчас чуть дрожащая в фиолетовом облачке магии и будто о чём-то кричащая. Я попытался вспомнить тот день, когда в последний раз видел Скитария. Когда мы были на внешнем блокпосте, когда я увидел Ворашу, а Скитарий сказал, что пойдёт в разведку. И тогда он сказал мне…
Я резко схватился копытами за голову. Святая Селестия, какой же я идиот! Наглухо дремучий и недалёкий идиот!
— Что с тобой? – Картёжница посмотрела на меня с некоторым беспокойством. – Тебе нехорошо?
— Нет… мне стыдно… — протянул я и пару раз довольно сильно ударил себя копытом в лоб, да так, что перед глазами замельтешили огоньки. – Стыдно за свою память.
— Что-то вспомнил? – Я поднял взгляд на Картёжницу. Глаза её заискрились, точно я рассказывал о том, как хорошо кого-то развёл на патроны.
— Да… Вспомнил. Скитарий не просил меня бежать в Совет по прибытию сюда, вовсе нет.
Я выдержал некоторую паузу, после чего продолжил:
— Он просил меня найти пони по имени Шаман! А я, идиота кусок, умудрился это забыть самым бесстыжим образом!
— Что ж, это будет нетрудно устроить… — от третьего голоса мы одновременно вздрогнули и резко повернулись на звук. Неподалёку от нас стоял, облачённый в темную шинель и папаху, единорог серо-бежевого окраса. Его белокурая грива была на удивление аккуратно зачёсана назад, огибая рог и выбиваясь из-под убора. Зелёные глаза оглядели сперва меня, затем Картёжницу, задержавшись на последней. Заметив это, кобылка метнула взглядом молнию, дескать, не смей даже и удумать чего лишнего и принялась натягивать на мордочку маску и капюшон. Единорог, то ли не прочитав этот посыл, то ли намеренно пропустив мимо, усмехнулся и подошёл ближе. Глаза мои заметили, что на шее его мелькнуло что-то металлическое.
— Не знал, что сама Джек сбежала из Пустоши к нам под землю. – С улыбкой посмотрел он на Картёжницу, которая сейчас, кажется, была готова самостоятельно прирезать его, точно перед ней стоял упырь. – Какими судьбами, интересно?
— Да чтоб тебе не повадно было, — с желчью бросила она. – Трави уже, коль припёрся и подслушал.
— Ладно. – Единорог повернулся ко мне. – Ты ищешь Шамана. Как повезло, что его стародавний закадычный друг развесил лопухи около вас. – Он для вида несколько раз прянул ушами и поправил спавшую на нос прядь. – Пошлите. Я вас отведу куда надо.
— Да, так легко и пойдём, — не теряя цинизма в голосе, бросила Картёжница. – Какие ваши доказательства?
— Да так, самая малость, — Единорог показал на шею. Мы вдвоём пригляделись и заметили висящий на ней медальон, точь-в-точь как тот, что сейчас был у меня.
— Ты… Апостол? – с недоверием спросила Картёжница.
— Есть немного, — не без иронии ответил единорог. – Меня Ле́йванд звать. Лейванд Гончар.
— Н-да… а у твоих родителей явно была богатая фантазия… — присвистнула сквозь маску Картёжница.
— Вы мне льстите… — наиграно смутился единорог. – Спасибо, но до твоего уровня, Джеки, им ещё ой как далеко. – И, насладившись моим секундным ступором, как и глухим шептанием проклятий со стороны Картёжницы, Лейванд развернулся и направился в сторону одного из кварталов. Мы последовали за ним. Единорог уводил нас по направлению от Генератора, туда, где я ещё не бывал ни разу.
Надо сказать, далеко не везде Генераторная выглядела так уж однородно. Тут было меньше света, куда тише, ежеминутно не сновали пони и даже крошек под копытами не ощущалось – идеальная чистота.
Пройдя по коридору от центральной залы и свернув в переход, мы оказались будто совершенно в другом месте. То был коридор, с двух сторон будто обёрнутый в стекло. Ещё никогда мне не доводилось видеть такого. Нет, конечно, я находил стёклышки и даже собирал их, хоть с коллекцией Ромашки, да и Снежка сравниться не могла ничья, но сейчас…
Этот вид вырвал из меня вздох изумления. Я буквально почувствовал, как глаза раскрываются, а челюсть опасно ползёт вниз.
Сквозь прозрачную поверхность стекла были видны пони. Много пони. И каждый чем-то да занимался. В одной из камер стреляли, в другой – бегали, а в третьей и вовсе сходились в копытопашной, настолько ловкой и выверенной, что назвать её дракой не поворачивался язык.
— Штаб Апостолов, — коротко бросил Лейванд. – Смотрите, сору не нанесите. Драили недавно.
Пройдя через коридор, мы взошли по лестнице наверх. На удивление, здесь было достаточно тепло. Комната выглядела удивительно просторной, хоть и заставленной всяким, не считаю, что ненужным, но хламом. Какой-то непонятный металлолом, провода, фольга и огромное количество сколоченных деревянных ящиков размером немного меньше пони. В таких, наверное, и перевезти кого-то можно при желании. В центре комнаты не то что стоял, а был натурально высечен каменный плоский стол, на котором сейчас лежала карта Метро, несколько патронов и гильз, сигареты, немного пепла, а также небольшая кипа бумаг, явно не последней важности.
Свисающая сверху на двух проводах лампа слабо мерцала, и вокруг неё роилась парочка мух, наполняя комнату тихим жужжанием. Очень напоминает мою каморку, надо сказать.
Лейванд снял папаху и провёл нас к столу, за которым сейчас стояла тройка пони и что-то обсуждала вполголоса. Один из них – угольно-чёрный жеребец с седой гривой и в форме камуфляжного цвета, какие выдавали всем военным тогда, далёкие двадцать лет назад, поднял взгляд карих глаз от стола и оглядел сперва Лейванда, затем нас.
— Товарищ полковник, — по рапорту начал наш попутчик. – К вам посетители. У них важная новость.
Земной пони же на это лишь скептически выгнул бровь и бросил на единорога весьма… трудноразличимый взор. В нём, кажется, было всё и даже больше. Презрение, удивление, недоверчивость и даже нотки усталости. Видимо, не одного меня этот Лейванд утомил.
— Хорошо, — тяжёлым и уставшим голосом проговорил он наконец. – Тебе задание – на следующие два часа ты закрываешь свою молотильню и копытами прирастаешь к полу. Я ясно объяснил?
— Так точно! – отозвался Лейванд и ведь не соврал – чуть отошёл от нас, встал, будто дневальный, и ни звука от него более мы не слышали.
— А теперь ваш черёд, — земной пони поднял взгляд на нас двоих. – Кто такие и откуда?
Мы говорили долго, но сжато. В основном, конечно, говорил я – о чёрных, о Скитарии, о том, что происходит на окраинах и том, что помощи от Совета ждать не нужно – её просто не будет.
Шаман – а именно им оказался этот с виду грозный пони в военной форме – слушал вдумчиво, хоть мне порой и казалось, что он ненароком уснёт и вся моя речь пойдёт насмарку. Впрочем, я раз за разом ловил себя на мысли, что ошибаюсь. Быть может, так ему банально проще и лучше думается?
Окончив рассказ, я почувствовал, что будто вновь, прямо как тогда, в Совете и позже – у Лоад, излил душу. Снова стал чистым от переживаний и проблем. По правде, последние никуда не делись, но хоть внутри стало полегче, а сейчас большего было и не нужно.
— Что ж… — протянул Шаман. – Товарищи офицеры, есть ли у кого идеи?
Повисла гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая треском лампы и немного глухим дыханием Картёжницы через маску. От такого меня начала бить мелкая дрожь. Неужели никто из них не может предложить хоть какой-то выход?! Да ни в жизнь!
— Товарищ подполковник? – Шаман глянул на сидящего слева пони медно-красной масти – Каковы ваши мысли?
— Немного, — кисло отозвался тот. – Вариант с подрывом тоннеля и запиранием станции мне не кажется лучшим, да и вообще хоть сколь правильным. Но судя по тому, что я услышал, он – единственный.
— Товарищ полковник, — подала голос Картёжница. – А что нам мешает пойти туда и банально сжечь всё дотла? – на этот вопрос Шаман лишь грустно рассмеялся и поглядел на неё, точно на маленького жеребёнка, сказавшего что-то невразумительное.
— Если бы всё было так просто… Прежде чем что-то делать, юная леди, надо подумать. А ваш вариант кроме того, что опрометчивый, так ещё и совершенно невозможный.
Картёжница на это лишь пожала плечами и замолкла.
— Можно установить магический фон в районе Альтидинского бульвара. – предложил сидящий справа пони. – Эвакуировать население на Кольцо, закрыть гермоворота и залить сектор выбросом, а после дождаться, пока фон сойдёт. Это уже работало с волками и упырьём в прошлом – сработает и сейчас.
— И по итогу получим ещё одну зону отчуждения на месте бывшей жилой территории. Да и потом – сколько фон будет сходить? – Шаман недоверчиво поглядел на сидящего справа. – День, неделю, а может и вовсе несколько месяцев. Мы не сможем разместить всех пони с Текстильной здесь.
— Зачем же их всех на Генератор гнать? – удивился сидящий слева подполковник. – Разместим где поближе.
— КТЛ их не возьмёт, Дети Звёзд и Красные – тоже. О куклах даже говорить смешно. Пашцы могут принять некоторых, но далеко не всех. Остальным придётся либо переселяться на другие станции, либо обустраиваться на заброшках, а это ещё лишние жертвы. Да и где гарантия, что гермоворота Северстали выдержат напор? ВРЗ по слухам не справляется с потопом, а уж что там…
— Виноват, товарищ полковник, — кивнул Апостол. Взгляд его из без того мрачного стал по-настоящему хмурым.
— Может, просто запечатать перегон с Текстильной до Дендрария? – предложил медный пони. Я прянул ушами и уловил едва различимый кашель. Это был Лейванд, издавший его с такой тишиной, что услышать могли лишь мы с Картёжницей. Поразительная выдержка, даром что кажется шутом.
— Не успеем. И потом – они найдут способ добраться по собственно вырытым тоннелям или заброшкам на Кольцо. – Тут же парировал сидящий справа пони. – Если уже этого не сделали.
— Хм… кажется, будто вариантов нет… — задумчиво, но без какой-либо апатии протянул Шаман. Видимо, его тема с чёрными озадачила серьёзно, но не испугала как пони Совета.
— А кто-нибудь вообще знает, что это за зверьё? – Подполковник вопросительно взглянул на меня. – Мы ведь абсолютно без понятия, с чем имеем дело.
Я кратко, но максимально подробно постарался рассказать солдату о чёрных. Как выглядят, как себя ведут, как убивают и насколько часто объявляются. Естественно, не обошлось и без приукрашиваний из видений, но сейчас могло пригодиться всё. Как говорится: “Предупреждён – значит вооружён”.
— Нападения начались в прошлом месяце… Всего погибло или было ранено… — проговаривал заново мной сказанное Апостол.
— Примерно сорок пони, — как по рапорту ответил я.
— Ага… Что ж, варианты пока пусты. – Заключил с тяжестью в голосе медный пони. — Ну и прозвище, конечно… “Чёрные”. Ёмче и не скажешь.
Факт того, что даже Апостолы не могут мне помочь, разом выбил всю почву из-под ног. Кажется, за эти два с лишним часа я успел упасть духом, воспрянуть и снова упасть, только на сей раз куда глубже. Теперь уж точно… скоро рассвет, выхода нет.
В голову как не вовремя всплыли слова Ротнистра. Опять этот немного грубый, но знакомый и рассудительный голос говорил мне, точно его обладатель был прямо сейчас здесь, рядом с нами: “Ты не можешь в это поверить, потому что привык, что в подобных ситуациях всё оканчивается хорошо…”
Да, я не мог, и, чего греха таить, не желал свыкнуться со своей смертью. Как бы сейчас правдиво не смотрелись слова Соляра или Ротнистра, я не хочу! Не хочу так! Не хочу по-настоящему! Не хочу умирать!
— Позвольте предположить… — Голос Картёжницы разом заставил меня вернуться в этот мир и пристально уставиться на кобылку. Она же, не обратив на меня совершенно никакого внимания, продолжила, обращаясь к сейчас глядящим на неё Апостолам:
— Мне кажется, мы ищем решение несколько… не в том месте, — призналась она. – Мы не можем избавиться от этих “чёрных” простыми способами, значит придётся искать дальше, чем в Метро.
— А теперь конкретней и без воды, — попросил её Шаман.
— Кто был предком чёрных? – риторически спросила Картёжница, не обращаясь ни к кому конкретно. – Если мы узнаем, кто, то у нас будет хотя бы мизерный шанс на… победу над ними.
— Есть лишь два места в Сталлионграде, где можно это выяснить… — задумчиво протянул подполковник. – Городская библиотека и Академгородок. Но до первой придётся прорываться с боем, и она полна всякого жуткого зверья, а до второго вообще не факт, что можно добраться живыми. Гермозатворы перехода на станции сломаны, разве что по поверхности идти только.
— Тогда придётся разделиться, — просто ответила Картёжница. – Я, Дима и ещё кто-нибудь отправимся в Академгородок или библиотеку, а остальные – в другое место.
Все кроме меня смерили её недоверчивым взглядом. Даже Лейванд, сейчас так и продолжавший стоять точно и правда прирос к бетону.
— Что? – не поняла Картёжница. – Не смотрите на меня так.
— Пойти на поверхность с кобылой… — пробормотал медный пони. – Спасибо, я не хочу помирать так скоро…
— Святой диамат, и вы туда же! – воскликнула Картёжница. – Я же помочь хочу, в конце-то концов!
Конечно, мне было её жаль. Она действительно хотела приложить все усилия, лишь бы с угрозой чёрных в Метро было покончено. Непонятно, какая ей с этого выгода – вряд ли только по зову сердца. Но тогда зачем?
Эта мысль, кажется, будет меня преследовать всю жизнь, или до тех пор, пока я не узнаю ответ. Впрочем, стало немного легче на душе от мысли, что кому-то всё же небезразлична судьба моей станции, и пускай конечные мотивы её не ясны вовсе.
— Картёжница может нам пригодиться, — заметил я будто между делом. Лейванд, до этого момента недоверчиво поглядывающий на кобылу, разом уставился на меня взглядом, полным искреннего недоумения. Шаман же и бровью не повёл, продолжив рассматривать план на столе. Глаза его сейчас сверлили закуток на западе, где, по плану в километрах трёх, находился Академгородок.
— И всё же… нет.
— Но почему?! – воскликнула Картёжница.
— Ради всего святого! – воскликнул подпол. – Милейшая, ну отчего вам непонятно? Вы нас что, специально хотите в могилу свести?
— Я могу вам пригодиться! – Картёжница уже начала терять терпение. – Ещё один стрелок вам точно не помешает!
— Довольно! – Шаман встал из-за стола и посмотрел своим холодным и рассудительным взглядом на кобылу. У той, стоило ей встретиться с ним глазами, разом растерялся весь боевой настрой.
— Товарищ майор прав, девочка. Младая кровь требует дела, я понимаю. Но не надо из-за этого других подвергать риску.
Картёжница ещё что-то хотела возразить, но не нашлась и вместо этого просто развернулась и вышла, едва не бросая вокруг молнии сквозь маску.
— И всё же, её план не лишён логики, — протянул Шаман. – Разобьёмся на две группы и прочешем местность. Одни направятся в здание городской библиотеки и проверят её архивы на сведения об этих чёрных. – Он бросил взгляд на меня. – А вторая группа пускай направляется в Академгородок и постарается найти сведения в архивах университета. Если что-то и найдём – будем от этого копать дальше.
— Мне нечего добавить, товарищ полковник, — признался подполковник и поднялся со своего места. – Осталось только собрать отряды.
— Позвольте добавить. В Совете заседает пони, Павел Морозович, — удивительно, но это имя осталось у меня в памяти. – Он может что-то знать о чёрных и их происхождении. Когда я рассказывал о них, у него как будто душа в копыта ушла.
Шаман бросил взгляд на дверь, за которой скрылась Картёжница, после чего выжидающе посмотрел на меня. Было в нём нечто такое, что словно заставляло читать по лицу мысли и эмоции. Иначе понять, что он хочет сказать, было просто невозсожно. Кажется, теперь я начинаю понимать, какого это – пытаться разглядеть такую вроде как незаметную вещь как мимика.
— Можешь идти, а мы пока составим отряды, и заодно разберёмся с Павлом. Он пони возрастной – может и вправду чего знает. Надеюсь, ты не против пойти в составе одной из групп? – Шаман смерил меня выжидающим взглядом.
Я был в шаге от того, чтобы заявить твёрдое “нет”. Лишь взгляд полковника и слова Картежницы удерживали меня от того, чтобы сразу отказаться. Я выждал несколько секунд, после чего кивнул.
— Хорошо, значит на тебя рассчитываем. И… поговори с ней, — посоветовал напоследок полковник, кивнув на дверь. – Не знаю, долго ли она тебя знает, но вряд ли тут найдётся кто-то столь же сведущий как ты.
Я на это лишь кивнул и вышел. Ощущение было таким, словно меня только что окунули в прорубь и столь же резко бросили в жару. Было тяжело в мыслях, но почему-то легко на душе.
Выход всё же есть.
Есть шанс, что всё обернётся хорошим финалом. Надо только постараться. Насколько – не знаю, и не узнаю, пока не столкнусь лично, должно быть, но сейчас на это начхать.
О том, как мне придётся вновь выходить на поверхность, как придётся пробираться сквозь городские развалины к библиотеке и искать совместно с Апостолами нужные документы, если их, конечно, не сожгло или разорвало в ходе всеобщей катавасии.
На площадке перед штабом, в стороне от нескольких пони, стояла Картёжница и сейчас разговаривала со знакомой мне кобылой. Бледно-синяя шёрстка и всклокоченная грива не дали соврать – это Лоад. Их тихая беседа была еле слышна отсюда. В облачке магии красного цвета перед Лоад парила жестяная кружка с чем-то дымящимся. Судя по тону, тихому и нерасторопному, знакомы они давно, хоть и неизвестно, как и откуда. Местечко уединённое, так что Картёжница откинула капюшон, стянула маску и спокойно, непринуждённо болтала с подругой без какой бы то ни было доли цинизма.
Однако верная спутница всё так же свисала с шеи Картёжницы, в любом момент готовой натянуть маску на мордочку, стоило появиться в поле зрения кому-то ненадёжному. Одного Лейванда, полагаю, ей хватило с головой, чтобы перестать оголять глаза перед другими пони, но эта, видимо, была редким исключением. На секунду я представил, какого это – жить с постоянной паранойей, что какой-то пони окажется из “этих” и, иногда специально, а иногда и нет, но укажет на сходство.
Но вот они попрощались, и обладательница странной гривы направилась к себе. Я заметил, что на её боку в виде метки красовалось ни что иное, как затворная рама от автомата! Картёжница так и продолжала стоять, провожая подругу взглядом, после чего отошла к лавочке, стоящей неподалёку и села.
Я подошёл к ней, сейчас взирающей на каменный пол, освещённый бледным светом ламп. Она резко подняла взгляд на меня, заставив даже немного опешить. Впрочем, в следующую секунду я взял себя в копыта.
— Трави, — только и сказал я. – Выскажись, пока есть возможность.
— Хочешь себе нервотрёпку на голову? – риторически спросила меня Картёжница, грустно усмехнувшись. Это меня не остановило, и я устроился рядом. Она тряхнула головой, и одна из красно-чёрных прядей её довольно длинной гривы, выбившаяся из капюшона, упала мне на плечо.
— Не дождёшься! Я тут не для того, чтобы раскисать, когда у тебя и так бед невпроворот! Не хватало ещё надо мной думать!
— А так бы не думал, конечно… – Я скептически посмотрел на ямку в полу, куда уже успела собраться пыль. – Впрочем, как хочешь. Излить душу не зазорно, если рядом кто-то, кому доверяешь.
— А ты думаешь, что один из таких?
— Нет, но таковые пони есть, правда? – я поднял взгляд от камня и посмотрел прямо в её красные и сейчас немного мрачные глаза. Так продолжалось лишь несколько мгновений, после чего Картёжница первой сдалась и отвернулась от меня.
— Есть, да что толку? Они далеко. Слишком далеко, чтобы суметь мне помочь.
— Помнишь, когда мы были в лазарете? Ты тогда испугалась, будто я – второй комиссар. Что случилось?
— Ясно… Тебе всё же любопытно. А ведь я так надеялась, что ты окажешься чутче… — покачала она головой. – Ладно, всё равно отлипать долго будешь. Ты нашёл ту самую потерявшуюся дочку Балтона. Вот она, рядом с тобой стоит! Поздравляю! – Картёжница показала на себя, будто нарочито передразнивая саму очевидность. Впрочем, сцена окончилась, стоило ей наткнуться на мою выгнутую бровь и полный непонимания и скепсиса взгляд.
— Что ты творишь? – откровенно не понял я. – К чему весь концерт? Никак дурочку разыгрываешь. Зачем?
Картёжница на это сперва малость опешила, а после стушевалась. В голосе её заиграли грустные нотки.
— Я… Я просто не знаю, как быть иначе… Что угодно, лишь бы больше надо мной не смеялись! Не проносили этими треклятыми прозвищами! Только и остаётся, что играть.
— А с какой стати должны смеяться?
— Ты меня спрашиваешь?! – воскликнула она. – Да чтоб я знала! Пойди на Насыпь да спроси, коль надо! Или на Заимку! Им было так весело меня макать в ушат!
— Ох… — Стоит ли говорить, что нить повествования я давным-давно потерял, и сейчас лишь с понимающим видом слушал Картёжницу, которая, кажется, вовсе утратила над собой всякое самообладание. Сейчас это буквально лилось из неё бурным потоком, который не удавалось сдержать. И не только бы ей, на самом деле. Поражаюсь её стойкости. Столько лет терпеть унижения в том, за что нет смысла отчитывать, и сорваться лишь сейчас, а не, скажем, в неподходящий момент, вроде стычки или важного разговора.
— Пожалуйста, расскажи, за что? – попытался вновь найти смысл я. Картёжница сделала несколько глубоких вдохов, после чего уже максимально спокойно посмотрела на меня и коротко покачала головой.
— Прости, что устроила этот спектакль. Я расскажу тебе всё, просто дай мне немного времени.
Ну вот, опять ни слова о себе. Что ж, зато я всё же отыскал дочку Балтона, и даже живую. Могу за себя порадоваться – надеюсь, новость придётся ему по вкусу, если я вообще когда-нибудь соберусь на Насыпную вновь. Что-то внутри говорило, что навестить его я всё-таки обязан. Надо же как-то ему передать новость!
— Маш…
— Что? – Картёжница перевела взгляд с набившейся пылью ямки на меня. Странно. Я думал, она не любит, когда её называют по имени.
— Почему ты не возвращаешься домой, к родным?
Повисла недолгая, но очень гнетущая пауза. Мне было по-настоящему любопытно, хоть я и попытался сделать как можно более печальное выражение. Впрочем, маска эта едва ль меня уберегла, а Картёжница удостоила самым мрачным взглядом из всех, какие я когда-либо видел.
— Можешь не корчить гримасу – не поможет, — мрачно ответила она. – Из тебя шпион как из мутанта – повар. А если серьёзно, то я бы и рада вернуться, да только кто же меня отпустит?
И прежде чем я успел сказать хоть слово в возражение, она грустно усмехнулась, показала на прицел винтовки и произнесла лишь одно слово:
— Контракт.
Мы уже потеряли счёт времени, когда Лейванд всё-таки вышел наружу и окликнул нас и сказал вернуться обратно в штаб Апостолов. Мне не давали покоя слова Шамана.
Они на меня рассчитывают. Рассчитывают на мою помощь, на мои навыки.
Я ожидал, что теперь, когда новость об ужасных мутантах дошла до защитников Метро, моя помощь более не потребуется, и я смогу мирно и легко вернуться на станцию, вот только… Что-то во мне поменялось.
Вернись я сейчас домой, на Текстильную, что бы изменилось? Нападения в одночасье не уйдут, да и не факт, что план окажется успешным, хоть я всеми силами гнал от себя эту мысль. Нельзя, нельзя об этом думать! Уж на сей раз всё должно обернуться как подобает! Довольно жизни над нами издеваться!
— Итак, — начал разъяснять Шаман. – Дела таковы, что бойцов нам не хватает. Мы с подполковником и остальными отправляемся в библиотеку. Никогда не думал, что скажу эти слова, но… Лейванд пойдёт с вами вместо меня. И не дай Селестия, чтобы ты не вернулся! – Он нахмурился и зыркнул на единорога, уже переставшего стоять в позе бетонной статуи. – С тобой пойдёт Веня, Норт, Саммэр и… ты, Митя. – Он посмотрел уже на меня.
Удивительно, но я не испытал изумления, услышав своё имя. Напротив, счёл это даже в какой-то мере почётным. Значит, я гожусь не только на работу посыльным, а это уже плюс двадцать процентов к крутости. Даром, что мы отправляемся туда, где ещё не ступала нога никакого сталкера.
— Моя группа, — Шаман смерил взглядом стоящего справа пони, — направится в городскую библиотеку и просмотрит архивы. Первое и главное правило – почуете, что дело пахнет керосином – мигом поворачивайте обратно. Я ясно выразился, Лейванд?
— Так точно, товарищ полковник, — кивнул белобрысый единорог.
— Прекрасно. Тогда отправляйся на станцию, — обратился Шаман ко мне, — и ожидай Лейванда там.
— Отлично… — пробормотала Картёжница сквозь маску. – А мне что прикажете делать. Меня нет в списке.
— А что считаешь должным, то и делай, — ответил ей полковник, пожав плечами, — только другим не мешай…
…Мы вдвоём покинули штаб, и каждый думал о своём. Я – о том, где достать снаряжение, а также о том, что меня будет ожидать в Академгородке и его окрестностях.
А вот Картёжнице, могу предполагать, было совсем невесело. Иного исхода никто из нас в общем-то и не ожидал, и всё же менее неприятным это его не делало.
— Какие теперь планы? – спросил я её. Да, вопрос был верхом бестактности, однако задан был мной сугубо из любопытства.
— Провожу тебя для начала… — ответила она, после чего, уже тише, добавила, — как на войну…
Я сделал вид, что ничего не услышал, и в такой же молчаливой обстановке мы оказались у контрольного пункта. Знакомого мне дозорного там не оказалось – должно быть, ушёл обратно к себе на пост.
— А ну-ка постой! – окликнули меня сзади. Я обернулся и увидел Лейванда, скачущего следом.
— Что случилось?
— Товарищ полковник наказал тебя без одежды и оснащения не выпускать. Пошли-ка. – Лейванд махнул копытом куда-то налево – в сторону коридора.
— Я подожду снаружи, — бросила Картёжница и, не дожидаясь ответа, ушла. Мне же только и осталось, что направиться следом за шутливым Апостолом.
Так начинался мой шестой день пребывания в Большом Метро.