Суперзлодейская кафешка

Идеальное прикрытие

Сомбра в гневе уставился на кобылу, которая осмелилась встать у него на пути, и еле сдерживался от желания прикончить ее самым наиужаснейшим способом.

Слюни этой жалкой плебейки вылетали у нее изо рта и падали на мужественную грудь и лицо некогда благородного правителя. В любое другое время и в другом месте он наверняка бы уже начал рыться у себя в голове и выискивать подходящее смертоносное заклинание, чтобы максимально жестоко и страшно прервать жизнь этого низшего существа. Например, он мог бы ее обескровить, отправить в ледяные недра космоса или просто дезинтегрировать. По правде говоря, эта мысль не раз уже приходила ему в голову, когда к нему кто-нибудь подходил, но он отчаянно старался этого не делать, потому что не хотел, чтобы его раскрыли.

И потом дезинтеграция была максимально безболезненной и не приносила никакого удовольствия (хотя и не оставляла после себя улик), а вот с обескровливаньем все было не так просто. Оно было чертовски жестоким и вызывало агонию, но в то же время оставляло после себя большие лужи крови. И хотя Сомбра мог бы всласть насладиться мучениями этой мерзкой пони, ему бы пришлось потом все здесь убирать.

Поэтому он ничего не делал и стоически переносил все страдания, слушая, как ему в лицо летят все новые и новые требования. Наконец-то это низшее существо прекратило свою омерзительную болтовню и встретилось взглядом с бывшим правителем Кристальной Империи, который был полон напряжения и немного нервничал из-за абсурдности всего происходящего.

«Ох, как же я это ненавижу!» – мысленно вздохнул Сомбра.

– Итак, давайте подведем итоги. Я эм… не могли бы вы напомнить, что я сейчас заказала? А то я немного запуталась, – сказала средних лет кобыла тонким хриплым голоском, нос которой к тому же тихо сопел, что вызывало гнев и искреннюю обиду у Сомбры, из-за того что он опустился до уровня такого ничтожества.

– Вы заказали номер пять без сыра, два номера три – один без огурцов и горчицы, другой с дополнительными огурцами и майонезом, обед юной принцессы с дополнительными наггетсами и... – сквозь зубы процедил Сомбра, чье веко еле заметно подергивалось. Он возился с этой пони уже целых пять минут. Пять долгих и казавшихся ему бесконечностью минут.

– Игрушкой! – весело произнесла стоявшая возле мамы маленькая пегаска.

– Игрушкой, – повторил бывший Темный Владыка, еле сдерживаясь от того, чтобы выругаться. – А также три больших напитка и один маленький. Все верно?

– Да, – холодно ответила ему кобыла, подняв вверх свои прищуренные глаза в попытке посмотреть на Сомбру сверху вниз, что было крайне сложно, учитывая его заметное преимущество в росте. – И не вздумайте нигде ошибиться, особенно с майонезом. В нем же есть глютен! А моя милая крошка не переносит глютен! Так что сделайте все как надо! А не то я немедленно позвоню вашему менеджеру и районному администратору, которые оба мои очень близкие друзья.

И сказав это, она наклонилась и погладила свою дочь по голове.

– Видишь, как мамочка заботится о твоем здоровье? Ах ты моя прелесть, – проворковала она, вызвав у Сомбры искреннее желание все тут спалить.

О, как же он истосковался по тем дням, когда мог запросто рассмеяться этой хамке в лицо и высказать все что о ней думает, не говоря уже о ее "прелести". После чего он отправил бы их двоих на рудники (или куда похуже), закованными в кандалы. Но без своего трона, без магии и прежнего тела, благодаря которым он мог бы воспользоваться собственной силой, единственное, на что он был сейчас способен, это слегка улыбнуться и поклониться этой ничтожной твари в форме пони, которая к тому же нагло ему врала. Ведь он точно знал, что у его старого седобородого менеджера никогда не было друзей.

– Конечно, мэм. Ваша сумма – тринадцать пятьдесят, – сказал он ей.

Кобыла протянула ему биты, и он с трудом заставил себя не скривиться, когда ее грязные плебейские копыта коснулись его собственных. Еще одна капля в океане унижений, через которые он вынужден был каждый день проходить.

– Спасибо. Номер вашего заказа – тридцать два. Когда он будет готов, один из наших работников принесет его к вам на стол. Хорошего дня.

Но кобыла даже не стала его слушать и, демонстративно взмахнув хвостом, развернулась и ушла без единого доброго слова или благодарности.

«Да, а кто-то еще говорил, что это я невежливый. Но даже у меня – Властелина Тьмы и то есть собственные стандарты и правила вежливости. Эх, как же сильно упала культура в Эквестрии», – мысленно покачал головой Сомбра.

Бургерная «Принцесса Мэйнхэттена» (36-я улица, прямо напротив центрального метро) была не самым приятным местом, и Сомбра точно не ожидал, что когда-нибудь будет проводить свои дни в такой омерзительной дыре, с тех пор как его империя наконец-то вернулась. Но два неудачных захвата столицы и столько же уничтожений (не говоря о гибели его величественного и прекрасного тела), внесли разлад в грандиозные планы этого некогда гордого правителя.

И все же это вовсе не означало, что он совсем не извлекал выгоду из столь ужасной ситуации.

Его рог, скрытый от посторонних глаз сальными локонами украденного и порабощенного им подростка, на мгновение засветился демоническим светом, и в нескольких шагах от него дерзкая кобыла споткнулась о коробку из-под бургера и врезалась головой в непомерно толстого жеребца и его столь же тучную супругу. Они обменялась хмурыми взглядами и, ворча, разошлись по сторонам. Сомбра позволил себе тихо усмехнуться, чувствуя, как частичка ее ненависти вылетела наружу, и он быстро впитал ее, пропустив по своему рогу.

Конечно, он мог бы взять себе намного больше – ведь кобыла, что отошла от него, была настолько мерзкой и своевольной, что вполне могла бы вдоволь напитать его своей злобной волей. Но была веская причина, по которой он ограничивал себя – украв слишком много негатива, Сомбра легко мог быть обнаруженным. А поскольку его план требовал тонкости и терпения, он предпочитал не рисковать и утешал себя тем, что каждый украденный им кусочек ненависти еще на шаг приближал его к победе и мести, независимо от того, сколько времени на это уйдет и как много пони ему придется опустошить.

Это было одно из немногих преимуществ его тактического отступления в столь грязную и неприглядную забегаловку, где царило истинное зло (и он не имел в виду себя). Бесконечный поток клиентов, все тупые и слабоумные; трудно было поверить, что здесь можно найти что-нибудь для его великих планов. Однако как бы странно это не прозвучало, мерзкая и жадная натура пони проявлялась здесь наиболее сильно. А если еще прибавить к этому их любовь к вредной и дешевой пище, то у Сомбры был бесконечный приток темной энергии, которая буквально витала в воздухе.

И это было далеко не единственное преимущество этого места. Другое находилось всего в нескольких шагах от него, за стеной, отделяющей общий зал и кухню, где в темном углу он хранил свою заначку: незаметно украденные и спрятанные ценности, которые он периодически телепортировал из сумочек и кошельков наиболее гадких посетителей.

Оторвав чек, выданный древним кассовым аппаратом, который со стоном напечатал его, издавая жуткий механический треск, Сомбра повернулся и прилепил его на колесо, которое пересекало границу между его прилавком и кухней. Небрежным толчком он отправил его крутиться.

– Принимай заказ! – крикнул он работавшей там единорожке шеф-повару, а затем наклонился чуть ниже и шепотом прибавил: – И не забудь добавить к нему наш фирменный соус.

Заказ сняли с колеса со вспышкой изумрудной магии, и на смену ему пришло грозное рычание шеф-повара (хотя ее с трудом можно было так назвать, учитывая, что ее основным занятием являлась разморозка еды и жарка ее во фритюре).

– Не указывай мне, что делать, мелкий прыщ! – раздраженно прошипела она, выглянув наружу, прежде чем снова исчезнуть в недрах кухни. Жеребец бессильно уставился в окно, ведущее в ее владения. Сомбра знал, что она, скорее всего, подлила бы соус независимо от его указаний. И хотя ее ярость была вполне ожидаема, ее оскорбление все равно немного задело и разозлило его.

Сомбра подавил вспыхнувшие в нем эмоции и похоронил их в глубинах собственного сознания. Низведение себя до уровня работника фастфуда, продававшего дешевые закуски, и так выводило его из себя, но терпеть изо дня в день общение со столь грубыми коллегами было просто невыносимо. Настолько, что он уже начал сомневаться в целесообразности своего плана, поскольку с ним работал на редкость омерзительный персонал.

*Динь!*

Во втором окошке появился поднос с едой, сопровождаемый еще одним злобным криком из недр пропахшей жиром кухни:

 – Эй, мелочь! Заказ тридцать два готов! Иди и забери его! Да поживей!

– Одну минутку, мисс шеф-повар! Сейчас им займусь! – раздался из ниоткуда веселый голосок, и спустя мгновение у окошка появился маленький комочек пурпурного цвета, наполненный энергией и бодростью, чтобы забрать выставленный поднос. Перегруженные крылья юной пегаски громко зажужжали, как у насекомого, чтобы удержать ее в воздухе, когда она полетела сквозь толпу относить полученный заказ.

Сомбра усмехнулся. Его рог опять замерцал – всего на мгновение, во время которого у него над головой ненадолго образовалась призрачная корона, а затем эта маленькая надоеда потеряла равновесие и с грохотом приземлилась на копыта, обдав себя и сидевших неподалеку пони восхитительным фейерверком из содовой и жареного сена.

Это было великолепно. Настолько, что Черный Властелин на мгновение забыл о своей унылой рутине и искренне улыбнулся.

Но тут он услышал непрекращающийся звон маленького колокольчика, стоявшего возле него на прилавке.

– Эй, молодой жеребец! Ало! Вы меня слышите?! – кобыла перед ним была почти точной копией предыдущей, разве что у этой был другой цвет шерсти и гривы. – Я бы хотела сделать заказ!

Он представил, как ее окунают в раскаленное масло. Немного не то, куда у них на кухне обычно кладут жарить сено, и которое она, наверняка, сейчас будет заказывать, а потом жаловаться на его жирность, и эти мысли слегка успокоили его, после чего он вновь вернулся к своему будничному настроению.

Сомбра поправил на себе фартук и растянул на лице фальшивую пластиковую улыбку.

– Да-да, прошу прощения, мэм. Добро пожаловать в «Принцессу Мэйнхэттена». Чем я могу вам помочь? – спросил он.

Ей здесь было не место.

Готовить еду. Чистить фритюрницы. Обслуживать высокомерных пони. Все это было просто невыносимо. Настолько, что она готова была сорваться и превратить эту кафешку в пыль, даже рискуя при этом быть обнаруженной.

Прикинуться работником индустрии общественного питания было для нее самым унизительным и неприятным опытом в жизни. В прежние годы она давала такое задание лишь лазутчикам-новичкам, чтобы они закончили свою базовую подготовку и смогли получить практический опыт при общении с настоящими пони.

И все же она была здесь; Кризалис, королева чейнджлингов, пустынных земель и всех грязных фритюрниц и жаровен, которыми она сейчас правила и повелевала.

Этого было достаточно, чтобы ее великая королева-мать начала корчиться и ворочаться у себя в гробу от охватившего ее стыда.

Тем не менее для правительницы оборотней, которую все бросили и предали, это был один из наиболее надежных источников энергии, к которому она могла получить доступ, не привлекая к себе ненужного внимания. Ведь пони обожали фастфуд. И хотя это была не та сочная и восхитительная любовь, которую она привыкла потреблять, и даже не жалкая пародия на дружеские отношения, что возникают у двух совершенно незнакомых пони, один из которых помог другому в трудную минуту, за неимением качества Кризалис брала свое количеством и высасывала всю здешнюю любовь, которую ощущала.

А если она уставала от одного и того же жирного привкуса, то для разнообразия могла попробовать и более сильные эмоции. Например, восторг жеребенка, получившего вместе с заказом дешевую пластиковую игрушку. Или подростковую радость от получения первой в своей жизни зарплаты, которой едва бы хватило на заказ полноценного обеда в этом кошмарном месте.

Но больше всего ей нравились те редкие дни, когда какой-нибудь простак приводил сюда свою возлюбленную, чтобы устроить ей дешевое, но очень романтичное свидание, предложив наесться до отвала за неполные двадцать бит. Это было скромное угощение, но Кризалис его вполне хватало, чтобы выжить и оставить немного энергии про запас для ее скорого и неизбежного возвращения к прежней славе, с тех пор как ей удалось вырваться из каменного плена и под прикрытием проникнуть в этот город.

«Ха, ничтожные пони, неужели они и вправду подумали, что меня можно сковать таким простым заклинанием окаменения как этого недоумка Дискорда? Да я вырывалась и не из таких ловушек, когда только-только научилась говорить. Хотя мне это только на ногу. Пока они все думают, что я в плену, разглядывая мою поддельную статую, я спокойно могу готовиться к осуществлению своей мести», – мысленно рассуждала она, выкладывая еще один поднос с отвратительной едой на специальную полочку, после чего громко крикнула:

– Эй, мелочь! Заказ тридцать два готов! Иди и забери его! Да поживей!

По крайней мере, это была легкая работа. Отслеживание дюжины или около того заказов и руководство несколькими жаровнями, плитами и временными работниками было пустяком по сравнению с управлением логистикой целого улья, насчитывающего многие тысячи чейнджлингов. Или могла бы быть такой, будь у пони хотя бы капелька трудовой этики чейнджлингов.

Вместо бравых воинов и пожизненных тружеников ей приходилось иметь дело с... ух... подростками!

Громкий грохот, донесшийся из зала, заставил ее нахмуриться. Проверять, что именно случилось, не было необходимости: этот шум могло издать только одно неприятное ей существо.

– Ох, кто-нибудь, принесите мне еще один номер тридцать два. Баттер Фезер опять уронила поднос, – раздраженно прошипела она, услышав в ответ стон ее кухонных помощников. Записав в специальный блокнот тех, кто сделал это наиболее громко (чтобы потом поручить им уборку в конце смены), она вернулась к своей любимой работе: наставлению этих тупых и неповоротливых увальней.

Она критически наблюдала за кухней, за тем, как идет процесс приготовления пищи, и тушила возникающие тут и там пожары (в прямом и переносном смысле слова) по мере их появления.

– А ну стой! Ты что творишь, некомпетентный дурак?! Сперва разогрей масло, а уже потом добавляй в него картошку. Иначе ты испортишь всю партию! – кричала она на одного жеребца.

– Эй, дубина! Ты что, слепой или попросту глупый?! В этом заказе четко написано: никакого сыра! НИКАКОГО СЫРА!!! Это было подчеркнуто целых три раза! Заказ восемьдесят шесть испорчен! Теперь начинай готовить его с самого начала! – накидывалась на другого.

– А ну вытащи поварешку из своего грязного рта! Ты что, не видишь надпись?! Тесто можно размешивать только ногами! Ясно?! А теперь работай! И надень уже накопытники! Сколько раз тебе повторять, что на кухне нельзя ходить с голыми копытами?! – учила она новую кобылку.

Это было похоже на управление ульем, полным личинок. Глупых свежевылупившихся личинок, которые отличались своей неумелостью и феноменальной дуростью.

Она так и не запомнила их имен. Ей не нужны были имена в улье, когда достаточно было просто сказать «Ты!» и ткнуть ногой в нужного ей чейнджлинга, и она не собиралась менять свои привычки. Кроме того, она не планировала оставаться здесь больше пары месяцев, а значит, не было необходимости их запоминать. Кризалис никогда не задерживалась в таких местах слишком долго. Даже при легком ежедневном оттоке любви, которая витала в воздухе, она всегда очень быстро истощалась. Что было досадно. Потому что если бы она продержалась здесь еще годик или два, то легко могла бы войти в тронный зал Кантерлота, высосав все силы у каждого пони в Мэйнхэттене.

Но до этого было еще очень далеко. Эта кухня являлась настоящим рассадником анархии, и за ней нужен был глаз да глаз.

По крайней мере, ей не нужно было пытаться управлять Гризболлом, тем хмурым кассиром из зала. Конечно, его звали совсем не так, но Кризалис хотя бы дала ему имя. В первую очередь из уважения к его злобной и гадкой натуре. Ну и из-за его сальной гривы.

Если бы она окунула его головой во фритюрницу (о чем она часто фантазировала), то он, скорее всего, вылез бы оттуда намного чище, чем был.

Для пони он был на удивление холоден и лишен радости и почти так же несчастен, как и она. За исключением тех случаев, когда что-нибудь плохое случалось с Баттер Фезер. Но кто из них не чувствовал себя лучше, видя, как страдает эта оптимистичная и противная пегаска с ее безвкусным и фальшивым счастьем?

– Принимай заказ! – вдруг крикнул ей кассир.

Этот насмешливый голос прервал ее размышления. Она нахмурилась, слушая, как он говорит ей, что надо делать. Сказанные им слова сочились у него изо рта как гной, капающий из гниющего трухлявого бревна. И неважно, что ее работа заключалась в том, чтобы принимать у него заказы, она была королевой! Королевой, Дискорд побери! Которая по злой иронии судьбы должна была уважать его, чтобы и дальше тут питаться и набираться сил.

Даже если на это уйдет целая вечность, и ей придется высасывать этих ничтожных пони по одному за раз!

В тесном кабинете, в котором сохранились крючки и полки, оставшиеся с тех времен, когда это место было складским помещением, за столом сидела тощая фигура и сортировала разложенные перед ней бумаги. Услышав раздавшийся снаружи грохот, менеджер слегка нахмурился.

Опять эта неумеха обо что-то споткнулась. А значит, в зале вновь будет беспорядок. Ему придется компенсировать чей-то обед. Привлекать работника кухни для внеплановой уборки. Добавлять еще один пункт в таблицу «Убытки за месяц» при подсчетах в конце этого дня.

А значит, ему придется выполнить еще больше бумажной работы.

Менеджер раздраженно скривился. Он обязательно вычтет все расходы из зарплаты этой пегаски. Может, хотя бы это научит ее быть более аккуратной. Как вообще кто-то может так часто спотыкаться в воздухе, он не понимал. Каждый день она заставляла его сомневаться в их союзе.

Вздохнув, он отложил в сторону перо и ухватился за колесики по обе стороны инвалидного кресла. Несколько быстрых поворотов, и он объехал свой стол и приблизился к двери, чтобы заняться самой ужасной частью работы. А именно: разбираться с жалобами посетителей.

Как он это ненавидел. Ненавидел их хмурые взгляды. Недовольные голоса и выученные наизусть требования о компенсации. Ненавидел, как они смотрят на него исподлобья, когда именно он – самое сильное существо в мире – должен был смотреть на них сверху вниз, как бог на муравьев!

В его глазах он был божеством, живущим среди простых смертных и временно затаившимся перед тем, как снова поразить их за то, что они осмелились бросить ему вызов и превратили в статую.

В глазах каждого пони на улице он был всего лишь старым минотавром, тощим, жалким и прикованным к инвалидному креслу.

Но на самом деле это был Тирек, и как бы сильно он ни презирал эту роль, она ему неплохо помогала. Лучшей маскировки нельзя было и придумать (особенно если вспомнить его прежний рваный плащ). Ведь никто не обращал внимания на старого калеку. Большинство предпочитало вообще его не замечать. А в сочетании с историей о приемной внучке-пони никто даже не подвергал сомнению ни один его поступок. Это было чудо – иметь возможность так свободно передвигаться по миру пони, маскируясь лишь с помощью улыбающейся пегаски и волшебного кресла.

Даже если его задние ноги постоянно болели от того, что были заперты в магически расширенном пространстве.

А еще он не мог подниматься по лестнице.

И все время ловил мерзкие удивленные взгляды.

Заглянув в маленькое окошко в двери, которое было опущено до уровня его сидения, он увидел ту сцену, которую и ожидал. Беспорядок. Его фальшивая внучка была в самом центре внимания. За прилавком хмыкал Гризболл, со стороны кухни доносились гневные возгласы шеф-повара, а все посетители разделились поровну и пока одни наблюдали за этим маленьким монстром, пытающимся спасти разбросанные остатки тройного бургера, другие нарочито игнорировали ее.

Он повернулся и покатил обратно к своему столу. Пока никто не кричал о судебных исках, а пол оставался чистым от крови, ему не было необходимости вмешиваться лично. Пусть с этим разбирается этот прыщавый урод Гризболл.

Он снова устроился на своем месте и уставился на множество графиков и таблиц перед ним, которые практически ничем не отличались от прутьев антимагической тюрьмы, где он до этого был, и казались ему такими же ограничивающими и тесными, как каменные чары. Это напоминало ему пытку: сидеть за столом и считать убытки, налоги, оплачивать счета. Но у Тирека не было другого выбора, поскольку над ним все время нависали ужасающие силы. И даже если бы он в эту минуту вышел из себя и начал все здесь крушить, ущерб, причиненный им, все равно был бы лишь бледной тенью от того, что мэйнхэттенское управление налогов с ним сделает, если он хоть на сутки задержит оплату счетов.

Он добавил еще несколько цифр. Подсчеты начали расти, и строчки перед ним стали стремительно заполняться красными чернилами, обозначающими убытки, которые его заведение понесло за месяц. Возможно, пришло время вновь пересмотреть зарплату сотрудников, сократить расходы на «Программу обучения персонала» и «Обязательное обновление униформы».

Входные и выходные значения росли и роились как саранча. График сменности представлял собой путаницу нацарапанных как попало имен.

Ему нужно было разместить еще одно объявление о поиске персонала. Должна же быть причина, по которой он не мог удержать ни одного сотрудника дольше, чем на пару недель. И причина была явно не в том, что он каждый день отнимал у них немного магии. Нет, он был очень осторожен и старался не привлекать к себе слишком много внимания. Ведь это стало его главной ошибкой в прошлый раз. Слишком много и слишком часто он привлекал внимание принцесс и их помощниц, из-за чего его и заточили в камень. Но если не это заставляло увольняться работников, то что?

Оглушительный звук спора пробился сквозь его бумажную тюрьму.

Конечно. Всему виной была токсичная атмосфера на работе. Гризболл и Кристал Лэйс являлись самыми мерзкими пони, с которыми он когда-либо имел неудовольствие встречаться. Если бы он решил их уволить, то моральный дух других работников наверняка бы стал намного выше.

И все же...

Никто не мог заставить подростков работать на кухне так усердно, как это делала Кристал Лэйс. До ее прихода персонал был постоянным, но пропускная способность составляла лишь жалкую часть от того, что ей удавалось выжать из этих ленивых копуш. А Гризболл, при всей своей неприветливости и несоблюдении гигиены, мог справиться с любым раздраженным клиентом, почти как дипломат или благородный правитель. К тому же этот змей каким-то образом нашел лазейку у себя в контракте, которая делала его практически неувольняемым. Вот почему Тирек больше не позволял новым сотрудникам обсуждать контракты. Если они не хотели подписывать бумаги, то всегда нашелся бы другой подросток, готовый занять их место.

Да, это о многом говорило, учитывая, что у него был самый высокий уровень текучести кадров среди всех заведений «Принцессы Мэйнхэттена» по эту сторону Кантерлота, о чем ему постоянно напоминал невыносимый районный координатор, когда приходил с ежемесячными проверками. Этот лысеющий толстый пони был куда более надутым и эгоистичным, чем все императоры и правители, вместе взятые, которых Тирек уничтожил в прошлом.

Кентавр схватился за виски и начал их массировать, почувствовав, как на горизонте замаячила очередная жуткая мигрень.

Возможно, пришло время для еще одной "дружеской беседы" со случайным работником.

Быстрый перекус всегда поднимал Тиреку настроение.

«Улыбайся и неловко смейся. Играй так, словно пытаешься скрыть панику. Напрягись, чтобы дотянуться до растоптанного сена, а потом случайно наступи на помидор и... упади. Превосходно!» – думала юная пегаска, вставая после того как уронила поднос.

Пони засмеялись, когда она в очередной раз наступила на свой хвост и уронила стаканчик, где оставалось немного газировки. Это еще сильнее усугубило устроенный ею беспорядок, но если ей итак придется все здесь убирать, то почему бы не воспользоваться этим невезением сполна?

Это должна была быть самая легкая часть ее работы. Общение с другими пони всегда давалось ей без особых проблем. Дружба – и все ее низшие проявления – была так проста и удобна в манипуляции, что пегаска играючи использовала ее себе во благо.

«Говори так, и пони будут делать это. Улыбнись тому-то, и он улыбнется тебе в ответ. Веди себя определенным образом, будь такой-то, и тебе дадут все, что ты захочешь. Чистая транзакционная дружба, удобная, повторяющаяся и простая, как математика», – несколько основных правил, которых она всегда старалась придерживаться.

Так почему же, во имя всех дурацких книг, имеющихся у Твайлайт, они все с треском провалились, когда она устроилась на эту треклятую работу и стала разносить еду?

Это было бессмысленно! Она использовала все известные ей уловки и коварные трюки, как уже делала это миллион раз в Школе Дружбы, но они почему-то больше не работали. Это было все равно, что проснуться после долгой комы и узнать, что два плюс два теперь равно рыбе в шоколаде, а по средам идет дождь из зубных протезов и бусинок.

В первый же день работы Коузи Глоу вернулась к своей старой роли доброй пегаски. Она подавала все правильные сигналы, говорила нужные вещи, строила всем и каждому улыбчивые мордашки. Она даже придумала новую очаровательную фразу: «Спасибки от милой кобылки».

Согласно всем правилам дружбы, пони должны были обожать ее, любить, давать ей все, что она попросит. Прямо как в Школе. По ее первоначальному замыслу она должна была стать любимым неофициальным талисманом ресторана уже через неделю, официальным – через месяц, а если Тирек сумеет выполнить свою часть сделки и пробить себе путь вверх по карьерной лестнице, новым лицом «Принцессы Мэйнхэттена» – через год или даже меньше!

Но этого. Просто. Не. Случилось.

Пока она носила фартук и таскала подносы с едой, правила дружбы на нее почему-то не распространялись. Она словно выпала из них. Перестала существовать и теперь жила той работой, на которую подписалась.

На нее постоянно сыпались упреки и оскорбления. Ей приходилось много работать. А еще пегаску постоянно ругали, обвиняли и осуждали, и все это кружилось вокруг нее, как стая летучих мышей. Не говоря о беспорядке, напоминающем сцены из фильмов ужасов, который ей приходилось все время убирать, словно она была здесь личной горничной.

Но Коузи Глоу не была горничной! Она была лидером! Решительной и сильной кобылкой, которая смогла вырваться из каменного плена (благодаря своему партнеру-кентавру), чтобы всех здесь обдурить, а после захватить власть в Эквестрии.

Для этого она создала себе новую личность. Это было довольно просто: сначала она сделала новую прическу, потом перекрасила шерстку, поменяла кьютимарку (спасибо большое личным дневникам Старлайт за подсказку, как провернуть этот маленький трюк), а затем просто взяла кусочки характера других пони, которых знала, чтобы создать новую себя, и бам – она уже была совершенно другой. И поскольку ее коллеги сменялись довольно часто, она всегда могла поэкспериментировать с разными образами.

Ее первой личностью была грубая и своевольная кобылка, обожающая поболтать (она взяла за основу две частицы Рэйнбоу Дэш и одну Галлуса). Таким образом, Коузи хотела стать своей и изучить привычки и культуру Мэйнхэттена.

Но у нее ничего не получилось. Пони просто стали на нее злиться и громко ругать.

Поэтому она поменяла образ и стала тихой и застенчивой кобылкой (три части Флаттершай, одна Оцеллус и крохотная щепотка Смолдер), которая хотела всем угодить и сделать все возможное, чтобы другие были счастливы.

Но это проявление слабости лишь усилило требовательность от клиентов. Вот вам и "Благотворительность и добро, присущие всем пони", которые так часто любила упоминать принцесса Селестия во время своих торжественных выступлений.

Тогда Коузи сделала третью попытку и предстала перед всеми в новом образе – утонченной и снобистской кобылки (одна часть Рэрити, немного Трикси и несколько порций Даймонд Тиары), которая свысока смотрела на эту работу, навязанную ей противным приемным дедом.

Но и эта личность не продержалась слишком долго.

В конце концов она вернулась к своему первому классическому «Я». Ведь хорошо поношенный носок всегда легче натянуть. К тому же милые улыбки иногда приносили ей больше чаевых от старых бабушек (хотя чаще всего это оказывались твердые, как камень, ириски, а не биты).

Вот и сейчас Коузи Глоу неловко улыбнулась толпе, собирая последние кусочки мусора и раздавленные упаковки из-под соуса.

– Из-извините, м-меня, – произнесла она с фальшивым заиканием, которое обычно всех успокаивало. Обычно. Может, стоит добавить к нему пару слез? Или это уже перебор? – Я… я все исправлю. И сейчас же принесу вам еще один заказ.

Хмурые взгляды, появившиеся на некоторых лицах, четко дали понять, что заикания тут было явно недостаточно. Поэтому она спешно убежала через дверь «Только для сотрудников», выбросила всю испорченную еду в мусорное ведро и заперлась в туалете.

Оставшись одна, Коузи позволила своей улыбке окончательно растаять, и кобылка нахмурилась, когда почувствовала, как по ее шее потекла струйка чего-то очень неприятного. Работать в «Принцессе Мэйнхэттена» было немногим лучше, чем сидеть в Тартаре или быть закованной в камень. В Тартаре у нее были унылые каменные стены, здесь – дешевый пластик и деревянный сайдинг. Превращенная в статую, она была обездвижена заклинанием, тут – жесткими рамками и правилами. Тартар был наполнен криками замученных душ и воплями порабощенных зверей. Здесь в воздухе раздавались вопли Кристал Лэйс на своих подчиненных и ехидные комментарии Гризболла с его едва сдерживаемой ненавистью, которую, как ему казалось, никто не замечает.

А еще везде был Тирек.

Коузи грустно вздохнула.

Это был совсем не тот шаг вперед, на который она рассчитывала. Наоборот, она чувствовала себя здесь очень подавленно, настолько, что уже готова была полностью отказаться от своего изначального плана и отправиться в путь самостоятельно. Но при всех ее явных преимуществах и способности планировать и прокладывать себе дорогу, кобылка ее возраста, работающая на приемного деда, вызывала гораздо меньше подозрений, чем та, что бродила по миру в одиночку. Особенно кобылка, чьи отпечатки копыт соответствовали отпечаткам опасной преступницы, что совсем недавно хотела поработить весь мир, что, несомненно, рано или поздно всплывет на поверхность, когда великодушные господа стражники попытаются ее опознать или вернуть обратно родителям, от которых, по их мнению, она сбежала.

Кроме того, был еще один плюс в том, чтобы оставаться в этом ужасном месте.

За раковиной, на высоте, до которой могла дотянуться только кобылка ее размера, лежала расшатанная фарфоровая плитка, скрывавшая тщательно вырезанный тайник. Ее укромное место, где она хранила свое самое дорогое имущество.

И сейчас ей нужно было подкрепиться. Особенно после инцидента с рассыпанным сеном и пролитой колой.

Она потянулась в отверстие и достала оттуда… кристалл.

Он был твердым и имел множество прямых и ровных граней. Коузи не могла слишком долго смотреть на него, поскольку он вызывал головокружение, о чем она, разумеется, знала, потому что не раз видела такие кристаллы в Тартаре, где они висели на стенах. Но этот был особенным, поскольку он принадлежал ей. Может, он выбрал ее сам, или это произошло чисто случайно из-за того, что она пролила на него кровь во время побега, но кристалл каким-то образом теперь принадлежал ей, и это было очень трудно объяснить.

А еще он был ключом к ее суперсекретному запасному плану, о котором не знал даже ее партнер Тирек.

Она провела копытом по камню, пока не нащупала его основание, после чего прижала его к сердцу. И тут же почувствовала, как между ними образовалась связь. Не только с самим кристаллом, но и со всеми его осколками, которые коварная кобылка спрятала по всему зданию.

А спрятала она их немало.

Внутри сидений и полых ножек стульев. В ручках кухонных принадлежностей и на рычажках дозаторов кетчупа. Над потолочными панелями и в трещинах линолеума. В дверных ручках и бачках унитазов. Она даже посыпала хрустальной пылью бейджики сотрудников и особо крупный запихала в кресло Тирека.

И сквозь каждый из этих осколков ей было видно тех пони, что находились рядом. Словно перевернутые тени вокруг очень яркой свечи. У некоторых пони тени были стандартными, другие выглядели немного иначе, как например, тень Тирека, которая была совсем жидкой, или Гризболла, чья тень почему-то была двойной, – но связь образовывалась примерно одна и та же. Связь, за которую она легко ухватилась и потянула на себя.

Она вздохнула с облегчением, когда успокаивающий поток чистой энергии вошел в ее грудь и разлился по всему телу, от основания копыт до кончиков крыльев.

Коузи Глоу понятия не имела, что именно она крадет и как это повлияет на ее жертв, но ничто, что ощущалось так хорошо, не могло быть плохим. К тому же если окружающие ее пони ничего не замечают, а она чувствует себя на миллион бит, то какая разница, что именно она у них похищает?

Правда, имелся и один маленький минус. Она не могла заниматься этим слишком долго. У нее не было достаточно свободного времени, чтобы впитать в себя по максимуму этой силы.

Стук копыта в дверь вывел ее из медитативного транса, лишний раз подтвердив это.

– Эй, мелочь! Ты там уже целых полчаса! Мне плевать, что ты выглядишь так, будто пришла к нам со съемок «Милашки Сьюзи». Сейчас же возвращайся к выполнению заказов, пока я не надрала тебе твой жалкий круп! – громко выругалась Кристал Лэйс.

Коузи Глоу сделала глубокий вдох и позволила пьянящему чувству от кристалла улетучиться.

– Секундочку! Сейчас выйду, мэм, – прежним жизнерадостным голосом сказала она.

– Ага! И поспеши! Если не хочешь потом драить все унитазы, – последние слова единорожка произнесла шепотом, словно не хотела, чтобы Коузи ее услышала, но ей это не помогло, потому что у пегаски всегда обострялись чувства после взаимодействия с камнем.

Ну ничего. Придет время, и она с Тиреком им всем отомстит: он – мускулами, а она – мозгами. Но сперва ей нужно будет набраться сил, а ему украсть побольше магии. До этого она и дальше будет доставлять заказы озлобленным и требовательным пони, а он пересчитывать цифры в своем уютном кабинете. Эх, и почему они не могут поменяться местами?

Вздохнув, она положила свою драгоценность обратно в тайник, закрыла его расшатанной плиткой и использовала несколько бумажных полотенец, чтобы вытереть кетчуп с гривы. К сожалению, фартук уже было не спасти, но ничего, у нее еще имелось несколько бит, чтобы взять новый из автомата. Очередная гениальная идея Тирека для экономии денег.

До конца смены оставалось еще целых семь часов, потом она сможет привести себя в порядок, немного поболтать с ночной сменой и, наконец, хорошенько отдохнуть. А завтра все начнется сначала.

Она прошла мимо кабинета Тирека, откуда доносился звук пишущего пера и бормотание проклятий.

Миновала кухню, где без труда услышала, как госпожа шеф-повар ругает одного из своих сотрудников и угрожает ему расправой.

Нацепила свою лучшую фальшивую улыбку для обслуживания клиентов и вернулась обратно в зал, где услышала, как Гризболл произносит своим скучным гнусавым голосом фразу, которая давно засела у нее в голове, потому что повторялась каждые пять минут в течение восьми часов, шесть дней в неделю.

– Здравствуйте. Добро пожаловать в «Принцессу Мэйнхэттена». Чем я могу вам помочь?