Авторучка

Понять проблему

С чего начать переговоры с иномирным существом? Которое может быть (но может и не быть) агрессивным, которое не понимает твоего языка, которое не знает, где очутилось?

Увы мне. О лингвистических заклинаниях я знала две вещи. Первое – они существуют. Вторая – они очень сложны, опасны, и единорогов, которые ими владеют – считанное количество во всей Эквестрии.

Я задумалась.

Для начала – может, как-то дать Йев’ени понять, что он уже не у себя на родине?

На глаза мне попался купленный год назад «Малый атлас Эквестрии и сопредельных земель». Я подхватила его телекинезом и перенесла ближе. Открыла на форзаце, где располагалась карта полушарий, протянула человеку.

 – Эквус, – произнесла я. Убедившись, что завладела вниманием гостя, повторила:

 – Эквус.

Человек посмотрел на карту. Возвел очи горе.

 – Някова, – пробормотал он себе под нос. Или что-то в этом духе. Звучало похоже на киринский, хотя из него я знала всего лишь несколько слов.

Он ткнул пальцем в карту, заставив магическое поле задрожать.

 – Экайз?

О Святые Сестры, его акцент был ужасен.

 – Эквус, – произнесла я помедленнее. Указала на восточное побережье, рядом с крупной точкой Мейнхэттена. – Эквестрия.

Человек задумчиво повторил мой жест. Затем обвел пальцем вокруг себя.

 – Да! – я обрадованно кивнула, радуясь, что мы хотя бы сдвинулись с мертвой точки. – Да! Это страна и город, где мы с тобой находимся!

Йев’ени сгорбился. Подпер подбородок рукой. Я ощутила, что моя магия выдыхается, и приземлила книгу на подлокотник.

Внезапно Йев’ени вскочил. Атлас полетел на пол, раскрывшись посередке, на карте Кантерлота и прилегающих к нему деревень.

Я отшатнулась.

Я что? Сказала что-то для него обидное?

Йев’ени посмотрел на меня.

Произнес что-то непонятное, но успокаивающим тоном. Я выдохнула.

Человек, не обращая больше на меня внимания, скрылся в коридоре. Его шаги донеслись из ванной.

Что он делает?

Я осторожно выглянула из-за двери.

Йев’ени, не обращая на меня особого внимания, гипнотизировал взглядом ванну. Сунул лапу, видимо, проверяя воду.

Он что? Собирается вновь купаться?

Человек покосился на меня, что-то проговорил. Отбросил полотенце, действительно забрался в ванну и растянулся на ее дне, окунувшись с головой.

Ну, почти окунувшись. Голова погрузилась, а ноги, с его-то ростом, остались торчать сверху.

Хм. Вроде бы в той памятке от принцессы не говорилось, что люди – водоплавающий вид?

Может, он владеет магией подводного дыхания, как гиппогрифы?

Я подождала минуту, еще одну. Человек явно не собирался выныривать.

Он же не собирается утопиться?

Я робко подошла к ванне.

«Не делай этого!!!» – заорало мое благоразумие. Я осторожно, в любой момент готовая отскочить, деликатно похлопала Йев’ени по плечу.

Тот сел на дне, фыркая и отряхиваясь, словно буньип.

Это какой-то человеческий обычай принимать ванну? Или что?

Я мысленно заехала себе копытом по лбу. Ну конечно.

Если моя ванна вдруг сработала как межмировой телепорт – логично попробовать телепортироваться обратно тем же путем.

Я с опаской посмотрела на ванну. Вроде бы никто никогда не накладывал на нее никаких заклятий, тем более настолько могущественных.

Теперь что же? Каждый раз, забираясь под душ, надо быть настороже, чтобы самой не отправиться в какую-нибудь соседнюю вселенную?

Мамочки.

И остается только посочувствовать человеку (каким бы опасным монстром он не был!), которого эта участь постигла.

 – У тебя не получается вернуться домой? – спросила я тихо.

Человек поднял на меня сумасшедшие глаза. Снова закутался в полотенце, взгромоздясь на борт ванны.

Разразился диким безумным смехом, закрыв морду лапами.

Я сама не заметила, как выскочила из ванны и вжалась в стену коридора.

Селестия пресвятая… неужели он обезумел окончательно?

Ключ. Ключ. Замочная скважина. Нажать, аккуратно провернуть… сено! Срывается! Еще раз. Еще. Ну открывайся же, ну!

Я так сконцентрировалась на телекинезе ключа, что умудрилась проморгать появление чужака рядом.

И только услышав извиняющийся тон, повернула голову.

Шарахнулась вбок.

Впрочем, охватившая Йев’ени вспышка безумия, похоже, угасла. Он с интересом рассматривал замок с торчавшим из него ключом. Должно быть, не видел раньше таких сложных механизмов. Посмотрел на меня, что-то проговорил.

Не слишком ли строго я его сужу? Если бы я вдруг очутилась среди чужого народа, не зная его языка, не ведая, как вернуться домой… Да, видит Фауст, тут зайдут шарики за ролики и у любого пони.

Йев’ени тем временем успел достать ключ и с интересом его рассматривал. Снова обернулся ко мне.

Бросил несколько слов, жестом показал, как будто пишет на ладони.

Писать? Ему нужны карандаш с бумагой?

А что, это идея. Можно использовать рисунки, чтобы объяснять друг другу непонятные вещи. Селестия, и как я сама не догадалась?

Я двинулась к мастерской, на ходу вспоминая, где у меня лежит любимый карандашный набор после недавних набросков. Обернулась – гость шел следом.

В темноте не слишком-то легко сосредоточить телекинетическое поле, так что я на ощупь щелкнула по выключателю копытом. Зажглась лампа – снабженная дорогущим зачарованным кристальным фильтром для имитации дневного света.

Я окинула взглядом мольберт с полками, тумбочку. А, вот и мой блокнот для черновых заметок, его не жалко пустить на почеркушки…

Покосилась на Йев’ени.

Тот застыл прямо посреди мастерской.

И, не отводя глаз, смотрел на мой холст.

Мне бросилась краска в мордочку.

До сих пор не привыкну… Двенадцать лет, как я получила кьютимарку, и каждый раз все еще чувствую себя неловко, когда пони так смотрят на мои картины.

Ладно, я в этом кое-что смыслю. Рисование – мой особый талант, это надо признать. Но я же не делаю ничего, что не мог бы повторить другой пони, если дать ему кисть, краски и года три на обучение. Я просто рисую то, что начинаю видеть два месяца в году, так, чтобы это могли увидеть и другие пони.

Человек заговорил – и в его голосе слышалось восхищение.

Я ощутила, что краска ползет по моей шерсти куда-то в район ушей.

 – Тебе нравится? – пробормотала я. – Это просто набросок. Я назвала это «Зимний вечер», правда, это пока рабочее название. Я специализируюсь на зимних пейзажах, поэтому у меня и кьютимарка такая. Взгляни, – я слегка повернулась, чтобы рисунок на моем боку стал лучше виден.

Йев’ени озадаченно покосился на метку. Пожал плечами. До меня дошло, что пришелец из другого мира может и не знать, что такое наши кьютимарки и какую роль играют в нашей жизни.

Он поднял с полки карандаш. Жестом продемонстрировал, что хочет его переломить.

Слава Селестии – это был не один из моих бесценных сланцевых карандашей, а простенький графитовый грифель! Так что я молча кивнула, с удивлением наблюдая за человеческими манипуляциями.

Оторвав листок блокнота, человек завернул в него отломанный кусочек графита. Водрузил сверху пресс-папье и прижал хорошенько.

Двинулся обратно в коридор.

Что он делает? Я рванулась следом, горя любопытством. Которое временно выпихнуло за порог страх перед иномирным монстром.

Я так и не поняла, что сделал Йев’ени. Он склонился над замком так, что его спина перекрыла мне обзор. Раздался слабый шум.

Человек двинулся обратно в мастерскую. Вернул на место испачканный листок бумаги. Принялся с любопытством разглядывать мои полотна.

Приостановился. На его плоской морде читалось возбуждение и радость. Он указал на «Праздничную ель» и что-то произнес.

 – Извини, я тебя не понимаю, – откликнулась я. – Тебе нравится картина? Я жду Дня Согревающего Очага, чтобы выставить ее на продажу. Их всегда охотнее раскупают у меня в предпраздничные месяцы. Но если хочешь, забери ее себе, если она тебе так сильно понравилась.

Йев’ени лишь беспомощно потер морду.

Конские яблоки! Нам определенно надо что-то придумать, чтобы понимать друг друга!

Йев’ени снова занялся замком. Аккуратно куда-то нажал, раздался щелчок.

И дверь послушно отворилась, открывая вид на лестничную площадку, освещенную старой светлячковой лампой.

С довольным видом иномирянин ткнул в нее пальцем и что-то произнес.

Он… он что, исправил мой замок?

Принялся с интересом изучать совершенно непримечательную лестничную клетку, на которой давно следовало бы подмести пыль и смахнуть паутину.

Он что, собирается выйти наружу?

Во имя Селестии… Первый же пони, который его увидит, позовет стражу!

Конечно, это решит все проблемы.

Вообще-то, я сама обязана так сделать…

Но…

Но…

Лагерь для человеков под Понивиллем. Действующий под личным управлением Принцессы Дружбы. Место, куда отправляют всех человеков, кроме тех немногих, кто удостоился личного разрешения Твайлайт жить в Эквестрии.

Место, о котором ходят жуткие слухи. Пожизненный земной вариант Тартара.

Йев’ени пока что не сделал мне ничего плохого.

Он вообще не выглядит насколько опасным, как твердили байки о человеках…

Даже наоборот – бескорыстно и по-дружески помог мне с замком. Похвалил мои картины.

Может быть, истории про жестокость и свирепость человеков… преувеличены?

Должна ли я позволить ему выйти за порог – и отправиться в застенок? Даже пока он не успел совершить ничего плохого?

Или я неправа, и не имею права подвергать других пони опасности? Хотя...

Я закусила губу.

А, катись оно через Тартар к Дискорду!

Я дотронулась до плеча человека.

 – Йев’ени. Постой.

Тот посмотрел на меня озадаченно, пробормотал что-то.

Как же заставить его понять проблему?

Рисунки, глупая пони! Твоя же собственная идея!

Я сама не заметила, как домчалась до мастерской и вернулась с блокнотом.

Принялась беглыми движениями набрасывать на бумаге изображение.

Рисунок человека за тюремной решеткой.