FoE: Corrupted adve…adve-nnnn-chur…yeee! (Испорченное прику… прик… прик-к-к-люююю-ченне!)
Глава двенадцатая. Конечная
Предупреждение: в данной присутствует грубая лексика и упоминается насилие. Вы же не ожидали, что если плашки 18+ не будет, то рассказ тут же укатится в 6+?
Специальное слово: свобода.
«Это диджей Пон3. Жеребятки мои, у меня для вас время «Двух новостей». Одна плохая, другая… ну-у-у… хорошая. Начну с плохой. Шахты Роттена, которые снабжали железной рудой большую часть Пустошей, давали кров и надежду бродячим пони Эквестрии, недавно перестали существовать. Месяц назад, если вы еще знаете, что это значит… или много-много раз, когда на пустоши ничего не видно, на то, когда видно хоть что-то.
Теперь о хорошем. Спустя месяц там поселились огненные пони, или кирины, на которых многие годы велась охота тем самым Роттеном… Да, мои дорогие, то самое возмездие свершилось.
По слухам, компания «Том Венда и сыновья» заключила с киринами выгодную для себя сделку о поставках готовой стали в обмен на защиту, еду и медикаменты. Святая Селестия! Пустошь не перестает меня удивлять! С вами был Пон3. А теперь, немного музыки…»
Запись Щ №2
Нелогично-нелогично-нелогично!
Никогда себя так скверно не чувствовал, как последние дни. Вроде сильные негативные эмоции должны должны были меня вывести в высшую степень наслаждений, но меня трясло и выворачивало на изнанку. Черные, опустошающие эмоции и меня вводили в эту вязкую депрессивную трясину.
Джет из живой озлобленной кобылки превратилась в молчаливую тень. Она не ест, не смеется, даже не принимает свой любимый «дэш». Просто идет, если все идут, стоит, если все стоят, и притворяется, что спит, если все спят. Мне ее немного жаль.
Хелбент сильно обгорел и почти не разговаривает. Его оставшийся глаз смотрит в никуда. Он… как будто уже не здесь. Он не спит, ни на что не реагирует, и я боюсь представить, что могло твориться у него в голове… Джеки каждый день, по чуть-чуть донимает его между прогулками по пепелищу и оценке брошенной шахты.
Слатти беспокоится о Хелбенте. Регулярно меняет бинты, колет исцеляющее зелье, хоть оно и не сильно помогает. Промывает раны. Пытается вливать воду. Неуклюже и трогательно.
Эвби довольно быстро рассказала, что Джеки Венда – это тот пони, который ломал магические барьеры, и попросила, чтобы я ее отпустил. Джеки подтвердил ее слова, и я отпустил Эвби. Жаль. Ее паника и страхи были очень сочными. Зато Слатти был этому неописуемо рад. Большую радость ему бы доставило шесть пуль в ее голове, но я не сторонник нечестных договоров.
Джеки действительно знал, как ломать магические барьеры. Его обучил одному заклинанию древний единорог-гуль, который работал в министерстве магии. Он также сказал, что еще можно «перегрузить» барьер, если длительное время держать очень высокую температуру. Они разжигали множество ацетиленовых резаков с разных сторон барьера, и день такой температуры заставит магический генератор выйти из строя.
Довольно иронично, что кирин, полностью уничтожившая огнем шахту, дома и всех жителей, сейчас не смогла бы выжечь и малейшего огонька.
О киринах. Через три дня нашей «ночевки» на пепелище прискакала сестра Джет – Спит Файр – и целый час тщетно трясла сестру, пытаясь вытащить ее из состояния «мертвеца». Не знаю, в каких они отношениях, но столько сестринской любви и заботы я не видел до этого никогда. Джеки Венда попросил Спит передать их лидеру предложение о сделке в ближайший месяц.
Для справки: у Джеки удивительная способность уговаривать пони делать то, что он хочет. Через слова он как будто передает свои позитивные эмоции, и думаю, что, если бы Джет не сидела перед вылазкой так плотно на боевых стимуляторах, он смог достучаться и до нее.
Спит долго и безуспешно посылала Джеки отказами, но в конце концов согласилась и попросила нас всех стащить киринов с крестов. Погребальный костер не потребовался: хватило пяти минут горения Спит. Я уловил от Джет что-то вроде немой благодарности. Спит отправилась обратно.
Прошел день. Я испугал нескольких мародеров; Джеки, чтобы не скучать, пытался развлечь нас своими рассказами о том, как использовать жеребячий труд (я смешнее ничего не слышал, а вот Слатти это не оценил), и под конец дня предложил неразумную, нерациональную, но… я не знаю… правильную вещь. Я и Слатти ходили по округе и собирали уцелевшие припасы, а Джеки все же каким-то чудом смог пробиться через черный заслон, в котором запутался Хелбент, и уговорить его выкопать могилу.
Конец записи.
«Будь любезен, помоги мне с одним пустяком». Эти слова звенят эхом в огромном пустом ангаре. Ни стен, ни окон, ни лампочки. Сплошная непроглядная тьма. Это мое сознание. Тюрьма для смирившихся пони, что лезут спасти всех, срываются и падают в недра земли, словно та стремится брезгливо затолкать их поглубже в Тартар. В самое черное, липкое, разъедающее дно.
Я потерялся. Один кошмар сменяется другим. Я вижу трупы, сгорающих и изнасилованных, хладнокровно убитых и растерзанных голодными. Я устал. Многоголосый табун мертвецов упражняется в пустом ангаре, изводя меня монотонной пыткой, словно я еще недостаточно увидел и услышал. Бессонница и тихое зудящее жжение тела стали моими «двумя Принцессами». Они следят, чтобы я не забыл. Чтобы я не спал. Чтобы я не жил. Правильно выгоревший пони – довольно сложное блюдо.
Я не помню, кто я. Что я. Где я. Я, наверно, и помнить это не хочу. Возможно, я уже мертв. Абсолютно, определенно, позитивно мертв. Могильный ветер в пустой черепушке – вот мои мысли. Мерное, склизкое перекатывание кома червей, грызущих кости – вот мое сознание.
Ничего. В этом темном ничего, куда я сам себя зашвырнул на гниение, звенит бодрый голос. Я не понимаю его. Он упрям, бесцеремонен и похож на что-то зловещее. От него веет темным, отвратительным – надеждой, что не все потеряно. Надежды нет, и это абсолютная истина. На сто двадцать процентов правда! На миллион сто двадцать процентов! Бесконечно целых, сто двадцать десятых. Пора уже это признать, как данность, и смириться.
«Хел… Хелбент…», легонько стучится голос сквозь темноту. Я знаю, что он злой. Он обязан быть злым. Добрый не стал бы стучаться.
«Я знаю, что ты сейчас не очень в настроении…», прогрызает путь в мои уши голос. И тишина. Откуда он нападет? Где попробует дальше?
«Может, все же…», звучит голос. Снова тихо.
«Я задумал тут одну штуку…», раздается с другого конца. Другого конца? Есть ли конец у тьмы? Как он там оказался?
«Вот было бы здорово…», приближается голос. Опять тишина. Чувствую, он готовит атаку в спину!
«Я, честно, не хотел к тебе обращаться…», предательски мягкий голос звучит со спины. Больно, как раскаленный зебринский клинок, что прожигает позвоночник до живота. Все, уже никуда не деться…
«Будь любезен, помоги мне с одним пустяком». Контрольный. Разрыв. Благословенной темноты.
— Хорошо… — неохотно соглашаюсь я, глядя на Джеки. Он довольно улыбается. Рядом стоит Слатти. Позади с раскрытым ртом замер Щ. Слатти бы тоже открыл рот, но он занят свежевыжатыми бинтами.
Вокруг серое пепелище. Серое монотонное небо. Запах сожженных, гниющих тел. Скалы. Каменная земля. На вряд ли здесь что-то когда-то вырастет. Даже сорняк.
— Пожалуйста, выкопай могилу для меня! — умоляюще сказал Джеки, потом подумал и отшутился. – Нет, не в смысле, для меня конкретно, а по моей просьбе. Я хочу, чтобы ты выкопал одну хорошую яму. Воон там! – он указал копытом на сгоревший дом, точнее, на садик позади него.
Земля ужасно твердая. Кирка берет ее с большим трудом. И больно отдает в зубы. Под бинтами все зудит и шелушится, как будто все тело в засохшей, ломающейся корке грязи.
По ощущениям, я копал дней десять. На деле, ушло лишь несколько часов. Я взмок до мыла, а черенок кирки треснул там, где я хватался зубами. Наверно, черенок моей лопаты выдержал бы не один десяток таких ям, но то, что я нашел на пепелище… это меньше всего напоминало лопату. Жар свернул и отпустил стальное полотно до состояния жести из консервной банки. Даже найди я новый черенок, эта лопата уже не выкопает даже ямку в самом рыхлом песке. Прощай, мой верный друг.
— Это… вос-с-схххххитительно… — певуче зашипел Щ. На его голубые ложки навернулись слезы. Никогда не видел, чтобы он плакал.
— Такая ровная… — прошептал, теряя дар речи, Слатти.
— Я не видел более достойной оплаты работы, чем эта! – ответственно заявил Джеки.
— Разве такое бывает… — прошептала одними губами Джет. Я обернулся на нее. Она исхудала так, что это казалось дурным сном. Она выглядела немногим живее тех распятых киринов у входа. Губы растрескались, глаза впали, шерсть свалялась, ребра зловеще торчали с боков, а в глазах была пустота, как будто я заглядывал в самые темную комнату через маленькое круглое окно.
Мы все стояли у краев идеально прямоугольной ямы, выцарапанной в твердой земле.
— Мистер Щ, помогите мне принести кое-кого. – обратился Джеки к понежуку. — Я ужасно плох в переноске тяжестей.
Тот охотно согласился, и вместе они бережно принесли тело. Черное, знакомое тело. Джет внимательно следила за ним опустошенным взглядом, но ничего не говорила.
Щ и Джеки телекинезом спустили тело на дно.
— Джет, мне кажется, ты хочешь что-то сказать… — как бы невзначай поинтересовался Джеки.
— Не хочу. – холодно ответила она.
— Понимаю, стесняешься.
— Я. Не. Стесняюсь. – медленно и твердо сказала она.
— Если бы ты не стеснялась, ты бы нашла, чего сказать… — аккуратно подбирая тон между ехидством и дружеской теплотой, парировал Джеки.
— О, я найду чего сказать… – немного завелась она.
— Так скажи пару слов о Роттене. – продолжил давить Джеки.
Она внезапно замолчала. Ее глаза смотрели на безголовое тело, лежащее в могиле на боку.
— Роттен. Он долго истреблял нас, выдавливал с этой земли… Всю свою жизнь я мечтала убить его. И вот, я сделала это. Я не думала, что это когда-то получится… Но вот получилось… — мелкие слезинки выступили в уголках глаз, которые она тут же потерла мохнатым копытом. – И я чувствую себя хреново. Я думала, я выдержу… Но…
Слезы покатились по мохнатым щекам, и она разрыдалась. Слатти хотел вставить какой-то вопрос, но Щ прикрыл ему рот и издал протяжное «ш-ш-ш». Джеки посмотрел на нее, потом на меня и легонько кивнул головой в ее сторону. Я не понял, и он посмотрел на меня, как на идиота. Теперь понял.
Я обнял Джет и погладил, словно маленькую поняшку. Грива была все еще мягкой, словно и не было всей грязи и пота за несколько дней.
— Не… обнимай… меня… дур-дурак!..
— Я не обнимаю. – сказал я. И продожил обнимать и гладить.
— И… н-не… гладь… — всхлипнула она.
— Не буду. – я нежно провел копытом по ее волосам. Джеки довольно смотрел на это. Ну и жуткая у него улыбка… Слатти возмущенно насупился. Щ сел, подперев голову копытами, и достал записную книжку, терпеливо записывая и наблюдая, что будет дальше.
Джет оттолкнула меня и с гневным криком: «Я же сказала! Не обнимай меня!» — влепила пощечину. Удар у нее даже в таком состоянии вышел тяжелый, но меня били и сильнее. В ее впалых глазах блестели живые огоньки.
— У тебя красивые глаза… — признался я, стараясь не замечать соленый привкус во рту от процарапанной изнутри щеки.
— Надо было врезать тебе сильнее! – заявила она и набросилась на меня… Мы слились в долгом поцелуе. Думаю, что это длилось вечность. Приятную мимолётную вечность. Она чуть не откусила мне губу с куском щеки, а я бесполезно тыкался языком ей в десны – но внутри мы оба были счастливы.
— Эй, какого вы творите?! Вам что, заняться нечем?! – подошел в упор Слатти. Джет посмотрела на него, потом перевела взгляд на могилу и сказала:
— О, кажется, он шевелится…
— Че?! – развернулся Слатти, подходя к краю. Я тоже повернулся туда. Джет тихо подошла сзади к Слатти и аккуратно пережгла ошейник копытом. Грубый ремень соскочил, обнажая красную, натертую шею с топорщащейся шерстью. Слатти ошеломленно смотрел, как на дне могилы тлеет жуткий символ, не дававший забыть ему своего мучителя. Он заплакал и обернулся на Джет с немым вопросом.
— Ты не собака, чтоб носить ошейник. Без него ты гораздо красивее. – подбодрила его Джет.
— С-с-спасибо… — сквозь слезы поблагодарил Слатти и прижался к ее ноге. Она слишком резко опустила на него копыто, но в последний момент замедлилась и потрепала его по коротенькой гриве.
— Теперь ос-с-сталос-с-сь упокоить кос-с-сти. И открыть з-з-закрытое. – напомнил Щ.
Возвращаться в Понивиль непривычно. Тем более, когда это способ, завязанный на странной перезарядке револьвера. Полет прошел куда успешнее, и мы шлепнулись неподалеку от городка. К счастью, никто не пострадал.
Слатти вцепился мне в шею сильнее любого клеща, и долго молчал, переваривая ощущения от полета. Джеки Венда уже выспрашивал у Щ секрет, предлагая любую цену и услугу за такие знания. Джет медленно отходила от головокружения: она ослабла от недоедания, и с трудом смогла съесть только несколько банок консервированных овощей.
Понивиль встречал нас серой, сдержанной тишиной. Дома ветшали, дорожки заносило пылью.
— Так это и ес-с-сть Понивиль… – задумчиво произнес Щ вслух. – Прош-ш-ш-шу прощщщщения, но я должен обысссскать одно место. Я васссс догоню.
И спешно убежал.
Я с сожалением проводил его.
— Что ж, где барьер? – с готовностью спросил Джеки, делая легкую растяжку на месте.
— Весь шмот себе порвешь… — с досадой буркнул Слатти.
— Нельзя порвать уже порванное. – снисходительно заметил Джеки, хрустя позвоночником. У Слатти дернулся глаз, и он медленно произнес: «Могу показать».
— Пойдем. – оборвал я их.
— И че, здесь кто-то жил? – спросила Джет, когда мы шли по улицам в сторону депо.
— Наверно, рабочий класс. – бросил Джеки, поправляя порванную рубашку.
— Здесь раньше жил я. – поведал я.
— Ну и дыра… — возмутилась Джет. – Тут же помойка! Как тут можно жить?!
— Много лет назад здесь было чисто. – уязвленно ответил я.
— Ага, еще скажи: «Когда две Принцессы были живы»… — передразнила меня Джет и ухмыльнулась.
— Они и правда жили тогда! Я видел их вживую! – негодующе ответил я, поднимаясь на холмик.
— Да не гони! Тебе нет столько лет, чтоб ты принцесс видел, а на гуля ты не похож! Мама совсем маленькая была, и то не видела этих «принцесс». А ей, наверно, уже под век! – с легким возмущением аргументировала Джет.
— Фига долго! – восхитился Слатти.
— Это правда! – не сдержался я.
— О, конечно, правда… — отшутилась она.
Депо стояло вдали. Все такое же нетронутое, в четко очерченном круге травы. Потускневшие рельсы, выходившие из ворот, переходили в ржавые сгорбленные пути там, где заканчивался барьер. Мы подошли, и Джеки принялся его осматривать.
— Сарай какой-то… — разочарованно сказал Слатти.
— На стойло от Стойл-Тек не похоже. – отметил Джеки и спросил. — Хелбент, есть идеи, что внутри?
— Не знаю. По идее, паровоз.
— Ладно… — Джеки мой ответ совсем не радовал, но он все же поправил одежду и сказал. – Приступим.
Сзади застрекотали крылья, и в нашу сторону быстро скакал Щ.
— Не опозззздал?! – запыханно спросил он.
— Нет. Мы только начали… — сказал я, хотя в голову лез вопрос: «Нашел, что искал?».
— Того дома нет. Дом Флаттершшшшшай иссссчезззз!
— Должно быть, время и погода… — неуверенно предположил я.
— Осталось крыльцо и голый фундамент. В этой области не было такой погоды, чтобы… — взволнованно и быстро объяснял мне Щ.
— Может, откроем эту штуку, и добазарите? – вклинилась Джет и кивнула в сторону Джеки. Его рог светился, и он терпеливо ждал все это время, пока мы наговоримся.
Щ виновато пробурчал извинения, а я просто промолчал.
Джеки развернулся к барьеру, и ткнул в него светящимся рогом. Ничего не произошло. Он ткнул еще раз. И еще раз. Без толку.
— Странно, должно было сработать… — сконфужено произнес он вслух.
Джет не выдержала и сказала:
— Дай-ка я!
Воздух вокруг нее зарябил, и мы все тут же отошли метров на десять. Она полыхнула, обратившись в ослепительно белый огненный столб, и стала медленно вдавливаться в барьер. Первую минуту барьер держался, но потом изогнулся внутрь, словно восковая пластина над кипящей кастрюлей. И взорвался множеством магических осколков, как огромный стеклянный пузырь. Блестящие искры посыпались на траву и тут же исчезли. Огненный ореол вокруг Джет исчез, и она насмешливо крикнула:
— Делов-то!
— Как тысяча газовых резаков… — медленно, с трепетом прошептал Джеки.
Не сговариваясь, мы двинулись к дверям депо. Непривычная, темно зеленая трава казалась исскуственной без солнцечного света, но Слатти нерешительно вырвал клок травы с корнями и мечтательно замычал, разжевывая кусочек старой Эквестрии.
— Это лушее, шо я ел за всю жизь! – крикнул он, хрустя землей.
— Удивительно, она и правда пахнет, как трава. – принюхался Щ и попробовал одну травинку. Джеки вопросительно глянул на Слатти, и тоже взял себе травинку на пробу. Джет стояла в стороне, пристально глядя на эту странную дегустацию.
— Чего ты? – спросил я, подойдя.
— Да первый раз вижу, как пони радуются, жуя землю. Вы ж обычно своих жрете. – буднично сказала она, наблюдая, как Слатти и Джеки спорят о том, сочная трава или сладкая.
— Раньше так не было. – произнес я, пока Щ внимательно изучает поднятую телекинезом травинку, а Джеки и Слатти начали толкаться и бороться, так и не сойдясь во мнении.
— Раньше, раньше… Твое «раньше» осталось вот на этом пятачке. – она сделала круговой жест рогом и продолжила. — Вот мы ломанули барьер, типа, ура! Что, думаешь, это место таким останется?
Погода, которая не подчиняется никакой логике, бандиты и еще Селестия знает что, быстро сделают это место таким же мертвым и запустевшим, как бы я его не защищал.
— Я не думаю, что оно останется как есть. Но я не знаю, что делать дальше. – признался я
— Хех, понятно. – она посмотрела, как Слатти бросает через спину Джеки на траву, а Щ собирал образцы грунта для одних ему понятных целей, и спросила. – Вот меня все мучает одна тема…
— Какая?
— Вот все пони, которых я видела или убивала… У них на боку какая-то херня была. Типа цветы, инструменты, оружие, значки какие-то, звезды и подобный бред. У штопанного вон ваще ложка! Я б себе такое не набила никогда… Так это, че спросить хотела: у вас это стиль какой-то или шизовая традиция?
— Не. Это символ специализации. – Джет непонимающе посмотрела на меня, и я упростил. – Типа, то, что ты умеешь делать очень хорошо. Лучше всех или большинства. И они сами появляются, никто их не наносит.
— Да?! А где твоя? – она нагло оглядела мои бока и возмутилась. – Я б такие ямы никогда не выкопала, и, наверно, ни один из тех сотен убитых шахтеров тоже. Может, в всей пустоши не найдется кого-то, кто роет могилы круче тебя!
— Не знаю. У меня этой штуки вообще не было. – пожал плечами я и признался. – Да и хрен с ней.
Она понимающе взглянула на меня, задумчиво обвела глазами траву под копытами, легонько улыбнулась, подняла глаза, от удивления ставшими больше копыт, и крикнула:
— Хел, зырь, это че, принцессы?!
— А? – обернулся я. Джеки, Слатти и Щ недоуменно переглядывались, тожа ища принцесс. Их не было. Стоп…
Острая боль в правом боку чуть не парализовала меня, будто я прижался крупом к трубе острого пара. Я повернул шею и увидел ровный красный кружок копыта на боку среди нечесанных полей серой шерсти. Я недовольно глянул на Джет и медленно сказал: «Ай».
— Чего кривишься? Тебе ж все равно! А так у тебя есть знак, что ты мой, и другие кирины тебя не съедят.
— А ты меня не съешь? – недоверчиво спросил я, потирая ожог.
— Посмотрю на твое поведение. – шутливо пригрозила она, хлопнула меня по плечу и сказала. – Давай, показывай, что там «раньше» было.
Двери депо не были закрыты, и, когда я открыл ее, столкнулся лицом к лицу с Тачем. Он был устал, окровавлен, и тяжело дышал. Но улыбался.
— Спасибо, Хел. – произнес он и исчез. Я оглянулся, но все смотрели так, как будто никого не было, и я просто открыл дверь и развернулся.
Что ж… добро пожаловать обратно.
Пылинки красиво разлетались в конусе света серого облачного дня. Полутемное помещение. Косые столбы света разрезают тьму из верхней батареи окон. По полу тянутся толстые кабели. Ровными рядами стоят огромные пыльные чехлы, защищающие что-то, похожее на станки. В проходах стояли штабелями пыльные ящики с военными маркировками. Слабо пахло палеными магическими схемами и маслами.
— Чую паленые магические схемы… — сказал вслух Щ.
— Это ружейная смазка? – принюхался Джеки и приподнял покрывало, многозначительно охнув. Он развернулся на меня с огромными восхищенными глазами и произнес:
— Они – новые…
Джет чихнула и проворчала: «Ненавижу пыль».
— Воу… А что за штука там? – Слатти указал в сторону поворотного круга. В просвете между стеллажами, станками и откуда-то взявшимися ящиками виднелось сшитое из нескольких частей гигантское покрывало, закрывавшее что-то паровозоподобное.
— Это, кажется, наш ремонтный… — вышел я к поворотному кругу и поднял часть покрывала. Относительно небольшие ведущие колеса. Подкопченная паровая коробка. Лужицы масла под локомотивом. А что я заглядываю под подол, когда могу увидеть все сразу.
Я потянул зубами покрывало и стянул его с паровоза. Желтый ремонтный. Тендер без угля и воды стоял в отдалении, под стеной и завешанный. Узнал я его лишь по характерным наклонам бортов.
— Большая штука… Это че, пушка какая-то? – спросила Джет.
— Паровоззз. Воззит груззы. – объяснил Щ.
— И быстро? – поинтересовались одновременно Слатти и Джеки.
— Быстро. – ответил я и замер. Что-то издавало шум.
Он шел с другого конца депо, где разместилась зона отдыха и столовая.
— Внутри кто-то есть… Но пип-бак не реагирует. — произнес Щ и достал револьвер. Я взял в зубы монтировку, подвернувшуюся на глаза, и пошел в ту сторону.
Это место было заперто много лет. Здесь никого не могло быть. Абсолютно никого. Я прошел мимо коробок новой смазки «Смуз Тач», аккуратно расставленными на рабочей зоне Мажик Тача; мимо мощного магического генератора, с которого шел дым; мимо рабочей зоны Вирас, где под толстым слоем пыли лежал недособранный углеподатчик с паровым приводом; мимо исчерканной карты Эмри, уже давно сообщающей, что вторая линия до Апплузы нуждается в обслуживании.
Под гулкий топот мы вместе оказались у серых стен зоны отдыха, изнутри которых бил свет и шел странный шум, похожий на разговор. Я посмотрел на Щ, тот с готовностью поднял револьвер, и я открыл дверь в зону отдыха, ожидая…
— …чего угодно и от кого угодно. – усталым и несерьезным тоном проговорил пони в старой форме почтальона. Он деловито развалился на диване, где раньше сидел Кок, нагловато надвинув на лоб козырек почтальонской шапки, и потягивал из чашки ромашковый чай.
Напротив, не менее вольготно развалясь в кресле, где обычно сидела, свернувшись полуклубочком, Эмри или дремал, скрестив задние ноги, Тач, сидело длинное змееподобное существо с рогами и с интересом обводило нас ярко-желтыми глазами.
Я невольно выронил монтировку, и она больно врезала мне по ноге, но я был слишком удивлен, чтобы это заметить. Щ держал обоих на мушке, но ни один из них не считал это угрозой. Остальные недоуменно смотрели на них.
— Если ты принес газеты, то сильно опоздал. – сказал я пони в кресле. Хотелось сдернуть его с кресла, но я пока не чувствовал острой нужды в этом.
— Не, я их уже давно не разношу. – успокоил он и с сожалением добавил. — И почту тоже. И посылки. И конверты…
— Какие же вы долгие… — прервал его рогатый и обратился к почтальону. – На сколько они там задержались, Рон?
— Дня на четыре, хозяин. – ответил пони-почтальон.
— Жуть, как медленно. – саркастически заметил рогатый.
— Че?! Ты настоящий?! Как ты сюда попал? – спросил я.
— Как попал, как попал… Взял и попал! Теперь ты, – рогатый ухмыльнулся и указал когтем на Щ. – у тебя же тоже есть вопросы. Или ты думаешь, что убьешь меня из этой штуки?
— Не мни ссссебя бессссмертным. Королева знает, что тебя можно заточить в камень. – Щ приготовился стрелять.
— Знала. – уточнил рогатый. Понежук оскалился чуть сильнее и взвел курок.
— Это ты ззззасссставил дом Флаттершшшшай исссчезззнуть?!
— Да. – в лапе рогатого, словно карты, возникли веером несколько толстых дневников. – Не это ищешь?
— Это… — выступил вперед к креслу Щ, убрав револьвер.
— Записи по мегазаклинаниям и исцелению. – рогатый сложил это стопкой и протянул ему. – Вернешь Криззи, передай от меня привет.
Щ стоял над папками, совершенно ошеломленный, и медленно складывал их к себе в инвентарь.
— Хозяин, этот ченжлинг думает, что еще успеет остановить время через магический трюк с маркером на карте своего пип-бака и выстрелить в вас минимум четыре раза, после чего скрыться за счет смены заряда револьвера убежать на пару километров. – насмешливо сообщил пони-почтальон.
— Знаю, Рон, но наш друг этого не сделает. – довольно оскалился рогатый. – Наш друг ужасно, ужасно любопытен. Уга-дал, Щ?
— Че здесь воще происходит?! – выскочил из-под понежука Слатти.
Рогатый и Рон переглянулись: Рон сделал витиеватый круговой жест, призывающий к чему-то, на что рогатый вздохнул и выстрелил черной молнией из когтя прямо в Слатти. Тот отлетел под стену. Со шкуры шел дым.
Щ тут же достал револьвер. Я дернулся, готовый забить копытами, в сторону Рона, который испуганно указал копытом в сторону Слатти.
— Хел, я… — поднялся Слатти на ноги и медленно ощупал себя, покраснел и радостно крикнул. – В порядке!
И выскочил наружу быстрее винтовочной пули. Наверно, мне показалось, но его шея выглядела целой, без этого красной зудящей полосы кожи. Рон заметно напрягся и вспотел, старательно изображая безмятежность, но такое ощущение, что ему выкручивали позвоночник.
— Оххх… Хозяин, а это реально больнее, чем я думал…
— Хочешь лишить жеребенка радости от возвращения всех частей тела? – надавил на него взглядом рогатый. Рон кисло улыбнулся, крепко обняв копытами живот, и ответил:
— Нет, хозяин…
— Эй, ты… — спросила Джет, и рогатый плавным движением бросил ей какой-то красный мяч. Она поймала его. Это оказался не мяч. А яблоко.
Она вопросительно глянула на рогатого, и он ответил: «Да, это оно».
В два приема она схрумкала его и обратилась ко мне:
— А ты не врал… Нос пока останется при тебе.
— Хозяин, а чего Джеки Венда молчит? У него, что, нет вопросов? Я так хочу услышать его голос! – пожаловался Рон.
— Вопросы у меня есть. – вышел Джеки. Не успел он договорить, как на нем оказался новый чистый костюм, который он деловито поправил и обратился к рогатому. – Вы, похоже, спасли мне жизнь, а я даже не знаю вашего имени.
— Ты что-то путаешь, единорожик. Тебя спас он. – указал когтем на меня рогатый. – Я ему лишь чуть-чуть подсказывал.
— Но я думаю, что без вашей помощи тут не обошлось, сэр…
— Дискорд. – неохотно представился рогатый.
— Очень приятно познакомиться, а я…
— Хозяин знает, кто вы, мистер Венда. Он знает, когда вы родились, как жили, и точный момент смерти. Можете не распинаться. – снисходительно объяснил ему Рон, постепенно привыкая к боли.
— Итак, ты хотел предложить мне какую-то сделку? Продать мне один из своих журналов? Или винтовок? – лениво спросил Ди… Д… рогатый.
— Своих?! Я же ничего… — смутился Джеки.
— Ладно, помолчи пока. – и щелчом когтей рогатый убрал голос Джеки. Тот замер на полуслове с изумленным видом. Я посмотрел на Щ. Тот тоже застыл на месте, смотря на то место, где сидел рогатый. Джет замерла с приоткрытым ртом. Рон странно выпучил глаза и даже не дышал. Пар от кружки с ромашковым чаем напоминал замершее на месте изогнутое облако.
Один я мог двигаться. И рогатый. Он лениво поднялся с кресла, хрустя множеством позвонков, и предложил. – Прогуляемся?
— А они?
— Они целы, живы, и будут живы, когда мы вернемся. Но наш разговор им слушать не обязательно. – успокоил рогатый.
Мы вышли из депо и пошли вдоль железной дороги. Где-то вдалеке, у домов я увидел Слатти, который опирался на стену.
— Что, Хел, как тебе вся эта «новая Эквестрия»?
— Пони убивают и едят друг друга, грифоны стали кровожадными наемниками, пегасы закрыли небо, погода сошла с ума, магическая порча отравила землю, и паровозы в этом мире уже не нужны.
— Верно.
— Хочешь знать, почему я собрал вас пятерых здесь?
— Не знаю.
— Даже не предположишь?
— Нет. Собрал, значит, так надо было.
— Видишь ли, Хел… — рогатый немного расстроился, что придется объяснять. — Все, и Слатти, и Щ, и Джет, и Джеки. Они заключили со мной сделку. Каждый свою.
— Сделки?
— Да, все всегда чего-то хотят. Кто-то хочет защиты и спасения. Кто-то хочет жить достаточно долго, чтобы спасти… свой рой, кто-то ищет свершения мести, а кто-то хочет снова вернуться в «игру» с ветки высокого дерева. А кто-то готов на все, чтобы его сын снова жил после удара тяжелым шкафом, пусть ценой за это будет память.
— То есть, когда меня в детстве…
— Перелом позвоночника. – сразу перешел к сути рогатый, и сказал, наблюдая за моей реакцией. — Твой папа – хороший адвокат: даже если игра нечестная, он смог выторговать максимум.
— Ты что, воскресил меня за тем, чтобы сказать, что мой отец был хорошим? Я это и так знаю.
— Нееет. Совсем нет. Я не умею ни воскрешать, ни исцелять. Мегазаклинание Флаттершай справляется с этим лучше. Я просто совершаю обмен. А «воскресил» я тебя за другим.
— Зачем?
— Скажу прямо… — рогатый остановился и повернулся ко мне с воодушевляющей речью. – Мы не одни во вселенной, и, что хуже всего, другие обитатели хотят исстребить Эквестирию и всех ее жителей. Они превращают пони в жуткое механическое оружие, и даже с помощью людей нам будет тяжело им противостоять.
— Лю… кого? – я совсем ничего не понял.
— Неважно. Ты станешь ключевой фигурой в конфликте, и нанесешь решающий удар паровозом по главной базе противника. Правильный пони в неправильном месте может перевернуть Мир! – затряс он меня за плечи.
— Что? Правда?
— Конечно! – воскликнул рогатый, еле сдерживаясь. – Конечно, нет! Твайлайт и сама справится!
Он расхохотался, сотрясая пространство. Ржавые рельсы покоробило от его смеха. Я почувствовал себя обманутым. Очень сильно обманутым.
— Ты видел!.. Видел свое лицо! – его разорвал новый приступ хохота. Я показал ему язык, но тоже засмеялся:
— Да ты наколол меня! А я почти поверил! Это подло – так хорошо врать!
— Ну, вообще-то, я не совсем врал… — блеснули безумным желтым глаза. – Только это происходит… не в этой Эквестрии.
— А? Что?!
— Думаю, нам пора вернуться. – торопливо сказал рогатый и уже щелкнул когтями.
— Подожди, что за другая Эквестрия!.. – мои слова утонули в пустоте, а я снова оказался в комнате отдыха депо креслами, рогатым и Роном. Ни Щ, ни Джет, ни Джеки будто и не заметили, как я уходил с рогатым на разговор… Только о чем он был?
Пони-почтальон допил чай, цокнул копытами друг об друга и сказал:
— Хозяин, я думаю, пора начинать.
Да, такого я не ждал. Столько трудностей, столько смертей, и всего один лист бумаги. И у остальных тоже было по листу. Слатти долго пытался понять, что там написано, и Щ пришлось долго и вдумчиво пояснять ему текст. Джет со скучающим видом держала лист вверх ногами. Ей было очень трудно читать: она злилась и поджигала свою речь раз десять. Я помог ей прочитать, ведь у всех, как оказалось, было написано одно и тоже. Буквы алфавита и фраза «шустрая бурая лисица прыгает через ленивую собаку» Джеки сказал, что ему совсем не нравится эта речь, но рогатый искоса посмотрел на него, и Джеки тут же посчитал речь идеально.
Все мы стояли перед дверцей в комнате отдыха, которой там никогда не было. Заходили по одному. Черная небольшая комната с экраном. Рон ожидающе стоял с открытым ртом. Рогатый сидел на странном неудобном кресле и говорил читать текст в открытый рот несколько раз. Это было странно, но он заверительно проакал, что это «Номано».
Под конец, все снова собрались в комнате отдыха, где уже ждал широкий диван, экран и ведро карамельных яблок.
За диван уместились не все, и рогатый с силой раздвинул его еще на пару метров. Теперь все.
— Хел, у меня есть идея, — зашептал Джеки, поворачиваясь ко мне. – Тут куча станков, мы знаем, где есть металл… мы можем…
Дискорд зашикал на него, и продолжил шикать, даже когда Джеки вжался в кресло.
Пони-почтальон вышел, поправил свою шапку и продекларировал:
— Леди и джентльпони, а также многоуважаемый ченжлинг. Меня звать Рон-рассказчик. И сейчас я представлю вам мой коротенький фильм под названием «Титры».
Экран на стене засветился изнутри, но я не видел в комнате никакого проигрывателя. Свет потух, Слатти захрустел карамельным яблоком, и на экране появился… я на фоне бутылок. Джет покосилась на меня и произнесла: «Ниче ты пьешь!». Я кисло улыбнулся тем, что осталось от моей красоты, тем временем мой голос выразительно читал:
— Вышедший из алкогольной комы пони, потерявший все, нашел в себе силы бороться, чтобы спасти кусочек старой Эквестрии и исполнить предначертанное обещание…
— Это уже чересчур… Столько пафоса нагнали! — недовольно прогудел я, скрестив передние ноги на груди.
На экране появился перепуганный, орущий Слатти, которого зажимали в углу единорог в броне и крупный пони в коже с ведром гнилых яблок.
В экран тут же вонзилась ложка – туда, где было изображение головы единорога. Джет уважительно хмыкнула и предложила Слатти отбить ее копыто. Тот тут же согласился.
Его звонкий высокий голос зачитал:
— На пустошах и по сей день бродит легенда о пони в шрамах, что убивает своих врагов ложкой, оперирует бедных и шьет неплохую одежду. Кто знает, куда бы зашла эта история, если бы Вышедший-из-комы не вмешался…
Слатти посмотрел на меня, и мы одновременно сказали: «Ну и чушь!». Рогатый зашикал на нас, и Слатти шикнул на него в ответ.
Следующим на экране возник Щ, вокруг которого в телекинезе летают веник, совок и пакеты с надписями. Он собирает что-то на фоне оплавленной стены кратера. Его хитиновые пластины потрескались от времени, а в глаза-ложки въелась глубокая печаль.
Его голос прошипел:
— Множжжество лет кропотливого труда и бесссчисленные эксссперименты над мегазззаклинаниями ссделали неутомимого ченжжжлинга сссамым начитанным сссуществом в Пустоши. Говорят, что вокруг него собираются отчаявшиеся пони и помогают ему собирать и сортировать пепел. Кто знает, удалось ли ему воплотить свою давнюю мечту?
Глаза Щ сузились в злобные щели, тонкие клыки полезли изо рта, он зашипел и пристально уставился на Рона с такой ненавистью, что тот от греха подальше сместился за рогатого.
— Выйди и умри, как подобает пони, ззззлобный клеветник! – достал револьвер Щ, но вместо выстрела швырнул его телекинезом в Рона, четко попав в голову. Слатти восхищенно предложил ему стукнуться копытами. Ченжлинг с удовольствием отбил копыто жеребенка.
В этот момент на экране возникла Джет. Она стояла над перебитой лабораторной посудой минилаборатории с такой горечью в глазах, что коварно улыбающаяся на заднем фоне Спит казалась сущим злом, и даже мне захотелось дать ей копытом в глаз.
— Как? КАК вы это сняли?! – воскликнула она.
Вместо ответа ее голос прочитал:
— Давняя вражда киринов из «стойла 53» и пони из шахт Роттена подошла к трагичному, но закономерному концу. Постепенно кирины переселились на новое место, заполнив пустые мертвые шахты теплым светом. Но смогла ли Джет Файр заполнить пустоту внутри себя, которую долгие годы прожигала ярость?
— Рон, куда ты спрятался?! Выйди и УМРИ, бесчестная сволочь! – чуть не вспыхнула она, срываясь с места, но я ее усадил обратно на диван и приобнял. Чтобы унять стресс, она захрустела карамельным яблоком и недовольно заучрала, прокручивая в голове план расправы над пони-почтальоном.
Последним на экране возник Джеки. Он был совсем маленьким, и кадр настиг его в толпе пони, когда его избивал палкой отец, а он застыл в слезливом крике.
— А хороший кадр… — бледнея, произнес Джеки.
Голос Джеки бодро продекларировал:
— Джеки Венда, печально известный торговец, со временем сместил Тома Венду с поста главы компании и продолжил расширяться на пустошах, пока жадность не привела его к восстанию работников. Закончил ли свою жизнь Джеки на копьях, или подался в бега, об этом никто не знает…
— Это же… какой-то бессвязный бред. Худший сценарист, что мне попадался… — негодовал он и взял себе яблоко.
Кадр сменился на худющих крестьян на фоне сарая, которые с тревожным видом смотрели в невидимую камеру.
Теперь уже зачитывал голос Рона:
— Голодные, влачащие жалкое существование, пони умерли в первые заморозки, так и оправившись от той потери овощей. Пустошь оказалась к ним жестока.
— А это тут к чему?! – хором воскликнули Джет, Щ и Джеки. Слатти обеспокоенно взглянул на меня, а я прошептал ему: «Ничего мы там бы все равно не успели вырастить». Он согласился, хоть и несколько минут сидел с мрачным видом.
Следующий кадр показал руины какого-то городка, в котором я с трудом узнал Дыру. Таран, Эм-Эм и те жеребята озадачено ходили вокруг гигантского скопления пони, которое начало постепенно разлагаться. Щ грустно вздохнул и тут же сделал короткую запись в блокнот. Джет и Джеки вопросительно переглянулись и развели ногами.
— Дыра так и не смогла отстроиться после взрыва мегазаклинания, однако, говорят, там до сих пор существует маленькая ферма, где четверо старательных пони возделывают землю и продают овощи по всей Эквестрии.
— Ничего не понимаю. Зачем нам это? – спросила Джет. У меня отлегло на сердце. Хоть что-то хорошее среди всей этой жути. Надеюсь, когда-нибудь я снова смогу сходить с Тараном в бар…
Последний кадр показывал нас на фоне всех на фоне паровоза, под свинцово-серым, ничего хорошего не обещающим небом. Это был тот ремонтный, только он казался более… рабочим, запыленным и с темными пятнами на боках, где пыль смешалась с маслом.
— О, а тут ты даже смешной… — толкнула меня в бок Джет.
— Ага. – сказал я, смотря на себя с экрана.
И голос Рона с выражением заключил:
— Эти истории, возможно, стали бы правдой, если эти «демоны», одержимые своими темными чувствами, не встретились вместе. Каких высот они добьются? Откроют ли они свою оружейную фирму? Спасут ли Эквестрию? Обретут ли свое счастье? Ответы теряются в песках, что носит тоскливый ветер по берегам Эквестрии…
— Оружейное производство… А это мысль… — сказал вслух Джеки.
Экран погас с механическими щелчками оборванной пленки, хотя проектора не было.
Рогатый выжидающе смотрел на нас.
— Это самая худшая тема, которую я зырил. – сообщил Слатти.
— Это правда? Это правда была Спит?! – интересовалась, едва скрывая гнев, Джет.
— Как можно было родить такой сценарий?! Что за вставки? Разве не Вош глава Дыры? Какой еще взрыв? – роптал Джеки.
— Могу я откусить Рону голову? – сдержанно попросил Щ.
— Ни слова правды. – пробурчал я.
Мы в едином порыве готовы были затоптать Рона, но тот все сильнее отступал за спину рогатого хозяина, жалостливо крича оправдывающимся тоном:
— Не надо насилия. Его и так слишком много! Это не мой сценарий! Это все воля Хозяина! Он хотел, чтобы вы сы…
Рогатый рывком вытянул за шкирку побледневшего Рона и поставил на ноги напротив нас, после чего деловито предложил:
— Предлагаю вам хорошенько отдубасить его… Если только вы пройдете до конца со мной в одну игру.
— ДА ВО ЧТО УГОДНО! – хором заголосили мы.
Он отодвинул ведро с карамельными яблоками и водрузил на стол массивную коробку, на которой было написано «Подземелья и Драконы». Его глаза блеснули загадочным желтым, а по рту расползлась довольная улыбка:
— Сыграем?