Куда бы ни занесло ветром
Глава 8
Из дневника Глуми Аугуст.
Иногда события не заканчиваются, а развиваются. Так случилось и со мной. Жизнь перевернулась. Оглядываясь назад, я вижу это сейчас. Когда я жила в Понивилле, жизнь развивалась. У меня был выбор — остаться или уйти, и я ушла. И снова произошло то же самое. Мы дошли до туннеля, и дальше путь разветвился. Наша дружба не заканчивалась, она развивалась. Жизнь вела меня в другое место. Я не могла войти в туннель. Я думала об этом, но долгая темнота пугала меня. Пришло время улететь.
Иногда жизнь просто ставит тебя перед выбором. Что же делать?
Я никогда в жизни не ходила так далеко, и мои копыта были изрядно побиты. У земных пони копыта твердые, они и должны быть твердыми, но у некоторых пегасов они мягче. Так нам удается хорошо держаться за облака, которые мы разгоняем. Облака — мягкие, пушистые штуковины, и твердые копыта могут их повредить. Твердые острые края могут разрезать облако и заставить его распасться. Я знаю, что у Рейнбоу Дэш чувствительные копыта, и она не любит ходить по земле, потому что ей больно. Теперь я знаю почему и, кажется, понимаю Рейнбоу Дэш немного лучше.
Хатико сказал мне, что если я буду продолжать путешествие, то найду цель. Но он меня запутал. Пони обретают цель, получив свою кьютимарку. Я так ему и сказала. Но потом он сказал, что у меня есть моя кьютимарка, и спросил меня, чувствую ли я, что у меня есть цель в жизни. Я не знаю. Я все еще в замешательстве. Как я могу иметь свою кьютимарку, но не иметь цели? Мое предназначение — создавать бури. Я прикасаюсь к облакам, и они становятся серыми и сердитыми, а когда у них портится настроение, они начинают буянить. По крайней мере, так говорит мне моя кьютимарка. Но меня это не устраивает. Я создаю бури изо дня в день. Каждая туча, к которой я прикасаюсь, становится грозовой. Можно подумать, что я — пони со своей целью, но я чувствую, что чего-то не хватает. Все это очень трудно выразить словами.
Как может пони иметь кьютимарку, но при этом чувствовать, что у неё нет цели?
Для меня это загадка. Из-за этого я чувствую себя очень маленькой, очень одинокой и немного боюсь. Может быть, жизнь не такая, как мне рассказывали. Я не хочу сразу говорить, что мне лгали, потому что это просто ужасно, я не думаю, что кто-то из пони лгал мне намеренно, но, может быть, они не знали? Может быть, они просто ошиблись. Но делать что-то неправильно специально? Это просто плохо, и я надеюсь, что мои друзья-пони никогда не будут делать что-то неправильное или нечестное специально. Это немыслимо. Может быть, кьютимарки — это не то, что мы о них думаем?
Я не знаю. Я знаю только то, что моя жизнь навсегда изменится благодаря Пиклсворту, Глимгуду и Хатико. Мое мышление навсегда изменится, и я никогда не смогу отказаться от этих мыслей, которые сейчас бродят у меня в голове.
— Ну вот, кажется, мы и попрощались, — сказала Глуми, чувствуя, как в груди становится тесно и трудно дышать. Она посмотрела на вход в туннель, а затем на своих друзей. Она дала им столько воды, сколько они могли унести. Они были хорошо укомплектованы. Впереди их ждала долгая темнота.
К удивлению Глуми, Пиклсворт подошел и обнял ее. Она обняла его в ответ, при этом ощущение сдавливания в груди усилилось до такой степени, что ей показалось, будто какая-то страшная невидимая сила сжимает ее. Когда она отстранилась, то на мгновение посмотрела ему в глаза, пытаясь запомнить его лицо.
— У тебя есть мой адрес в Понивилле… Пришли мне письмо, и я напишу ответ, хорошо? — сказала Глуми угрюмому земному пони. Она посмотрела на Глимгуда и увидела, что он подошел ближе, несомненно, чтобы обнять ее. — Вы оба, пишите мне. Я отвечу, обещаю.
Она не сопротивлялась, когда Глимгуд потянул ее в объятия. Она не противилась, она была рада, что знает его, рада, что он есть в ее жизни, пусть даже на короткое время. Она отстранилась, заглянула ему в глаза, как это было с Пиклсвортом, и ее охватил приступ фырканья.
Когда она села на землю, зацепившись за него бочком, ее подхватили две сильные лапы. Она не запаниковала, а почувствовала, как одна лапа скользнула по ее спине и просунулась под поясницу, чтобы поддержать позвоночник и не повредить его при подъеме. Она оказалась прижатой к передним лапам Хатико. Она смотрела ему в лицо, не обращая внимания на то, что это алмазная собака. Он был ее другом. Подняв переднее копыто, она погладила его по морде, и в этот момент по ее лицу потекла влага.
— Прощай, Глуми, — сказал Глимгуд пегаске, которая теперь была его другом. — Нам пора идти. Нам предстоит долгий путь в гору.
— Да, до свидания, — отозвался Пиклсворт.
Хатико опустил Глуми на землю, поставив ее на копыта, и похлопал по спине:
— Ты найдешь цель в пути, малышка. Возможно, ты тоже найдешь путь бусидо.
— Ты так думаешь? — спросила Глуми.
— Да, думаю, — кивнув, ответил Хатико.
Глуми посмотрела на свои седельные сумки. Пора было уходить. Не было смысла затягивать и усугублять ситуацию. Она слегка фыркнула и вытерла передней ногой мокрые глаза. Она посмотрела на своих друзей и поняла, что будет скучать по ним. Но она также надеялась, что увидит их снова.
Стоя на месте, Глуми смотрела, как они готовятся к путешествию, впрягаются в повозку и собираются в путь. Слезы капали на землю и разбивались о ее передние копыта. Глуми, как и положено ее кьютимарке, умела вызывать дождь. Она улыбнулась, желая, чтобы у друзей остались приятные воспоминания о ее счастливом лице, она была полна решимости подарить им это воспоминание.
Глуми снова почувствовала, как какой-то большой невидимый ветер потянул ее за крылья и за душу. Пора было улетать.
Полет был волшебной вещью, и благодаря ему вся ее пешая прогулка предстала перед глазами. За час она могла преодолеть то же расстояние, на которое уходил целый день. Полет был легким, по крайней мере, так казалось, а если ты уставал, то мог приземлиться или найти облако, чтобы отдохнуть. Она направилась на восток, пробираясь вдоль подножия гор, наслаждаясь видом и следя за окружающей обстановкой. Она была одна и чувствовала это — острое ощущение одиночества. Она уже скучала по своим друзьям.
Ветер, казалось, соглашался с ее желанием, и она опиралась на него, побуждая двигаться дальше. Попутный ветер практически подталкивал ее к восточному горизонту. Все, что ей нужно было делать, — это держать крылья расправленными и слегка подруливать.
Некоторое время на краю видимости пролетел дракон — огромное чудовище длиной не менее сотни футов, но он не доставил ей никаких хлопот. Через некоторое время дракон свернул с дороги и полетел на север, в горы. Глуми была рада наблюдать за полетом величественного существа и благодарна, что дракон не рассматривал ее как пищу. Они летели вместе с попутным ветром и мирно сосуществовали.
Внизу, среди лесных зарослей, виднелись фермы. Из-за деревьев виднелись лагеря лесорубов. Кто-то прокладывал железнодорожные пути. Скоро эта огромная дикая местность исчезнет, деревья поредеют, и на их месте появятся фермы, лесопилки, маленькие деревушки и торговые точки. Глуми поняла, что видит цену прогресса.
Это было идеальное место. Талые воды, стекающие с гор, образовывали бесконечные ручьи, речушки и давали драгоценную воду для орошения. Земля была зеленой и пышной. Это была земля, дикая и свободная, земля, которую нужно было приручить.
Глядя вниз, Глуми поняла, что все, что она видит внизу, может однажды превратиться в кишащий мегаполис, подобный Мэйнхэттену. От этой мысли ей стало не по себе. Прогресс не остановить, но ведь и дикая природа должна остаться?
Пока она размышляла над этой загадкой, к ней незаметно приблизилась одинокая летающая фигура.
Глуми была очень удивлена, увидев Надзирателя Вормвуда, что было тем более удивительно, что он появился при свете дня. На нем были защитные очки, а на шее — повязка. Когда они разговаривали в последний раз, из него торчала ветка дерева. Она стучала ногой по земле, нервничая, и сердце ее трепетало в груди. Что-то в нем пугало ее, и Глуми нравилось это чувство страха. Дрожь, пробегавшая по позвоночнику, была приятна.
Глуми и не подозревала, что она — добыча, реагирующая на хищника.
— Надзиратель, — сказала Глуми, отряхивая седельные сумки и радуясь возможности отдохнуть.
— Мисс Аугуст, — ответил Вормвуд, кивнув пегасу. — Пожалуйста, зовите меня Вормвуд.
Рядом с Вормвудом при свете дня Глуми чувствовала себя странно… она чувствовала себя незащищенной. Она шаркала копытами, гадая, смотрит ли Вормвуд на нее через свои затемненные очки. Это было невозможно определить. Она видела солнечный свет, сверкающий на его мраморно-белых клыках, и не могла не почувствовать, что он по-своему красив.
— Итак, Вормвуд, что тебя во мне заинтересовало? — Глуми моргнула, не заметив, что на ее морде появилась жеманная ухмылка. — Разве ты не должен присматривать за всеми этими беженцами?
Вормвуд, выглядевший серьезным и суровым, издал тихое рычание, прочистив горло:
— Ночная Леди послала меня на север, чтобы я расследовал сообщения о появлении мантикор. Многие беженцы бежали на север после бури. Мы не хотим никаких инцидентов.
— И ты случайно нашел меня? — спросила Глуми.
— Ну, у тебя же черный шлем бобби, — ответил Вормвуд.
Это был хороший ответ. Глуми кивнула и сняла шлем. Она положила его на седельные сумки. Она шагнула ближе к Вормвуду, надеясь получше его рассмотреть. Он был покрыт чешуей, и что-то в нем определенно напоминало о рептилиях. Его крылья были похожи на крылья летучей мыши, на крылья дракона, а на копытах были страшные зазубрины, как у пилы.
— Большинство твоих сородичей боятся моего вида, — сказал Вормвуд, когда Глуми подошла ближе. Надзиратель фыркнул, как только Глуми приблизилась, и опустил голову, чтобы получше рассмотреть ее.
Глуми испугалась, дрожь охватила все ее тело, но любопытство оказалось сильнее страха. Она подняла голову и заглянула в очки Вормвуда, надеясь увидеть хоть какой-нибудь намек на его глаза, пусть даже и прищуренные.
— Кто ты? — спросила Глуми, надеясь, что не была грубой.
— Я пегас, как и ты, — ответил Вормвуд.
— Нет, не пегас. — Глуми покачала головой. — Ты совсем не такой, как я. Кто ты на самом деле? Ты можешь сказать мне… Я не убегу. Я очень храбрый маленький пегас. Я даже подружилась с алмазной собакой.
— Я знаю, — ответил Вормвуд.
— Ты знаешь, что я храбрый пегас или что я подружилась с алмазной собакой? — Глуми моргнула, но не заметила, как захлопала ресницами, глядя на Надзирателя Вормвуда. — Ты следишь за мной, Вормвуд?
— Я пегас. — Вормвуд расправил крылья, обнажив почти прозрачные перепонки. — Давным-давно обычных пегасов скрещивали с драконами и вивернами. У Эквестрии были враги, и нам нужны были лучшие солдаты. Королевские сестры-пони начали программу селекции, которая продолжается и сейчас.
— Отлично. — Голос Глуми звучал с придыханием, и она дрожала, когда говорила. — Итак, если позволите спросить, вы родились или вылупились?
— Я вылупился из яйца, — признался Глуми Вормвуд. — Но в нашем роду есть и живорожденные. Просто все зависит от ситуации. Мы по-прежнему можем иметь потомство с вивернами и более мелкими драконами, чтобы в нашу кровь вливалась драконья сила, — Вормвуд сделал небольшую паузу и улыбнулся, — но мы также можем делать это и с обычными пегасами.
— Ворми? — Глуми одарила его заманчивой улыбкой. — Вы не возражаете, если я буду называть вас "Ворми"? Глуми сделала еще один шаг навстречу. — Разумно ли будет предположить, что ты ищешь пегаса, с которым сможешь познакомиться поближе?
— Возможно, — ответил Вормвуд. Потянувшись крылом, он ослабил ремешок шлема большим когтем, выступающим из центрального сустава. Застежка расстегнулась, и ремешок свесился вниз. — Это сложно.
— Как это сложно? — спросила Глуми.
— Сложно, потому что я ищу, но не могу сразу же действовать.
— Понятно. Звучит сложно. — Глуми принюхалась, подойдя чуть ближе. Вормвуд пах по-другому. Он не пах как пони. Во-первых, у него был запах хищника. Фу!
— Я предложил десять лет своей жизни Ночной Леди. Она на первом месте. Я должен завершить свое служение ей, прежде чем приступить к служению своему роду. — Вормвуд смотрел, как Глуми стоит, обнюхивая его, и ее маленькие, тонкие ноздри трепещут.
— Служить своему роду? — Глуми прекратила принюхиваться и подняла взгляд. Морда Вормвуда была в нескольких дюймах от ее морды.
— Я должен продолжить свой род, — ответил Вормвуд тихим голосом. — И я должен найти кобылу-пегаса, достойную моего внимания. Она должна быть необычайно храброй… иначе у меня не будет шансов узнать ее поближе, если она убежит от меня. Все мои чаяния пойдут прахом.
— Наверное, это трудно. — Глуми кивнула головой и почувствовала, как теплый огонь разливается по ее заду. Что-то в том, как пах Вормвуд, возбуждало ее. Он был дымным и пряным, с аппетитным ароматом. Когда она стояла там, из его ноздрей вился дымок, настоящий дымок. Она подумала, не полон ли у него живот огня. Она подумала, насколько теплым мог бы быть его живот, если бы она до него дотронулась. — Итак, сколько лет тебе осталось, Ворми?
— Пять. — Уши Вормвуда приподнялись внутри шлема.
— Значит, эта кобыла, которую ты надеешься найти, должна подождать? — Глуми цокнула языком. — Это слишком многого требует от кобылы, Ворми. Особенно если она может отложить яйца. Представляю, как это будет неудобно. Многого приходится просить от кобылы, чтобы та выдавливала из своей задницы яйца.
Усмехнувшись, Вормвуд покачал головой:
— Обычные пегасы рожают живорожденных, когда спариваются с жеребцами моего вида.
— Это обнадеживает, Ворми. — Глуми снова принюхалась, почувствовав запах дыма, и от запаха Вормвуда ей захотелось чихнуть, хотя изо рта потекло. Глуми не была уверена в намерениях Вормвуда. Он присматривался к ней или он охотился на нее? Он был достаточно велик, чтобы загрызть ее. От этой мысли ее чресла сжались от удовольствия. — Еще пять лет, да? За пять лет многое может произойти, Ворми.
— Да, может.
Потянувшись вверх передним копытом, она похлопала Вормвуда по носу, раз, два, три, а потом и в четвертый раз. От каждого прикосновения она вздрагивала и улыбалась. У нее не было никаких реальных планов на ближайшие пять лет, и было бы неплохо познакомиться с кем-нибудь из пони без всякого давления.
— Глуми…
— Да, Ворми?
— Могу я попросить тебя об одолжении?
— Конечно, Ворми, проси.
— Дневной свет очень утомителен для меня. Как ты думаешь, ты сможешь подежурить возле меня, пока я сплю? Я мог бы оказать тебе ответную услугу и присматривать за тобой ночью. Здесь есть мантикора. Мне бы не хотелось, чтобы все закончилось, не успев начаться.
— О, я могу это сделать… — Глуми кивнула.
— Спасибо, Глуми.
— Нет проблем, Ворми. Ты уверен насчет яиц? Потому что это немного беспокоит…