Опасный роман лебедей
Глава 76
После того как он выпил "Розовую леди", все стало хорошо. Все было замечательно. Гослинг не был пьян, нет, он был социально навеселе. Давление спало, и все собирались поднять за него тост. Кроме того, по какой-то причине Селестия и Луна были особенно красивы. И хотя он не собирался портить отношения с Луной, он все еще сохранял здравый смысл, но с Селестией ему захотелось приключений.
— Знаете, принцесса, — прошептал Гослинг, когда Кейденс обратилась к толпе, — я собираюсь зарыться в вас так глубоко, что тот, кто вытащит меня, станет следующей принцессой Эквестрии, как в старой сказке из Гриттиша.
Селестия ответила:
— Гослинг, я собираюсь нанести твоей девственности травму, от которой она никогда не оправится. Не будет ни капли пощады, ни единой йоты, ни единой мелочи, ты не будешь пощажен, маленький нахальный петушок.
Чмокнув губами, Гослинг повернул голову и одарил Луну очень довольной собой улыбкой. Приподняв одну бровь в довольно самодовольной дуге, он подмигнул Луне, пытаясь подтолкнуть ее к реакции. В ответ Луна лишь закатила глаза, фыркнула и отвернулась. Конечно, поскольку Гослинг был слишком самоуверен, реакция Луны только развеселила его, и он начал ухмыляться перед камерами.
Конечно, Гослинг не обратил внимания на тост, он был слишком занят мыслями о том, что сказала Селестия, и пропустил воодушевляющие слова Кейденс. Однако толпа ликовала и топала копытами, так что все должно было быть хорошо. В разгар празднования настроение Гослинга изменилось, и он почувствовал тревогу. Его матери здесь не было, и где бы он ни искал, он не мог ее найти.
Ему передали фужер с шампанским, и он взял его своими ловкими маховыми перьями. Оно пахло сладким и фруктовым виноградным соком с легким привкусом аспирина. Гослинг не был уверен, что шампанское подходит его плебейскому вкусу. Все еще чувствуя себя немного обеспокоенным, но в то же время довольный собой, он снова поднял глаза на Селестию.
— Я думаю… я думаю, — начал он тихим шепотом, — что я налью немного шампанского в эту маленькую ямочку вокруг твоего пупка… а потом выпью из него. Медленно.
И снова на лице Селестии, удерживающей фужер с шампанским, не отразилось никакой реакции. Но Гослингу было все равно, потому что его нос подсказывал ему совсем другое. От нее исходил слабый, сладкий, немного мускусный аромат, намекающий на зарождение возбуждения.
— Как только я выпью все, что нужно, я спущусь ниже и найду, что полизать. — Затем, не дожидаясь подсказки, Гослинг одним глотком опустошил свой фужер с шампанским. — Для меня достаточно алкоголя. Я не хочу выставить себя дураком. — Он почувствовал, как его крылья обмякли на боках — здесь было слишком тепло. Он оторвал их от ребер и держал на расстоянии сантиметра от боков, надеясь на легкий прохладный ветерок, но его дублет не позволял ветерку проникать к телу.
— Тетя, ты выглядишь немного розовой… Ты в порядке? Слишком тепло? — В голосе Кейденс слышалось беспокойство.
— Я в порядке! — ответила Селестия. — Просто слишком тепло. Вот и все. Слишком тепло. Это чудесное платье плохо пропускает воздух.
Подозрительные глаза Кейденс сузились, и она мгновение изучала Гослинга, потом Селестию, а затем, сузив глаза до щелей, снова сосредоточилась на Гослинге. Случилось самое худшее, что только могло произойти. Кейденс фыркнула, и ее брови образовали глубокие борозды, а ноздри широко раздулись.
— Знаете, нет абсолютно никакой причины мучить себя. Просто найдите укромное местечко и займитесь этим делом. — Кейденс подняла взгляд вверх и посмотрела на тетю. Затем ее брови расслабились, она закатила глаза и покачала головой.
— Скажи, Кейденс, ты случайно не знаешь, где моя мама? — спросил Гослинг, меняя тему разговора, пока ситуация не стала еще более неловкой. — Я нигде не могу ее найти.
— Она с Флурри. — Выражение лица Кейденс смягчилось и стало озабоченным. — У Флурри болит ухо и немного лихорадит. За ней присматривает Слит.
— О. — Гослинг почувствовал, что его кокетливое настроение улетучилось. Он не мог отправиться на поиски матери, потому что от него ждали хорошего представления. Вспомнив уроки, он сохранил нейтральное выражение лица и поставил фужер с шампанским на столик, возле которого стоял.
Ночь еще только начиналась и была полна надежд.
— Знаешь, Севилья, тебе стоит пригласить Твайлайт на танец. — Гослинг подтолкнул своего друга и кивнул в сторону Твайлайт. — Прежде чем ты что-то скажешь, принцессы — тоже пони. Спорим, тебе приятно, когда камера снимает, а?
— Я не могу. — Севилья Оранж энергично замотал головой. — Я весь потный, я земной пони, а она принц…
— Эй, не смей говорить такие вещи при мне, слышишь? — Манера поведения Гослинга изменилась, и он столкнулся со своим носом с носом Севильи. Низким, немного сердитым шепотом Гослинг сказал своему другу. — То, что ты земной пони, не исключает тебя ни из чего и ни от чего не удерживает. Ты должен перестать говорить такие вещи, потому что они действуют мне на нервы и злят меня. Я не терплю такого дерьма, и ты тоже не должен.
— Прости, Гослинг, просто иногда это трудно. Я не уверен, что ты понимаешь… — Севилья сглотнул, увидев, как сузились глаза его друга. — Прости, я не должен был этого говорить.
— Чертовски верно. — Гослинг оторвал лицо от лица Севильи и покачал головой. — Теперь, в наказание, ты пригласишь Твайлайт на танец.
— О нет, я не могу. — Севилья отступил от Гослинга, и его уши поникли.
— Дай угадаю… теперь, когда ты разыграл карту земного пони, с чем мы останемся? Шрамы? Быть потными? Вонять? Ну и что, что поездка на поезде оставила у тебя несколько шрамов, но они исчезают. Сейчас все пони потеют, потому что здесь слишком жарко. А что касается вонючести, то, скажем прямо, ты всегда вонючий, потому что ешь слишком много чертовой овсянки и пьешь слишком много сладкой газировки.
— Эй! — Севилья навострил уши, защищаясь. Но не успел он возразить, как Гослинг потащил его к ничего не подозревающей Твайлайт. Севилья хныкал, но это ему не помогло, так как Гослинг смог одолеть его физически.
— Эй, йо, Твайлайт… — Гослинг обвил крылом шею Севильи, чтобы удержать земного пони от бегства. Мой друг очень хочет потанцевать с тобой, но он пугливый.
— О... боже... о, ну, я не планировала танцевать, и я действительно не знаю, что сказать. — Твайлайт прочистила горло и на мгновение огляделась вокруг, прежде чем продолжить: — Учитывая, что вокруг полно камер, я не знаю, хорошая ли это идея. Пони могут неправильно понять, а таблоиды такое напишут!
— Видишь ли, Гослинг, я пытался сказать тебе, что это плохая идея, — сказал Севилья, пока Гослинг держал его за голову.
Немного ненавидя себя, но понимая, как ведется игра, Гослинг разыграл племенную карту:
— Я понимаю, Твайлайт. Мы бы не хотели, чтобы в прессе появилась клеветническая статья о том, что ты танцуешь с земным пони. Это может вызвать переполох. — Сжав шею друга, Гослинг начал оттаскивать Севилью.
— А теперь подожди! — скомандовала Твайлайт.
Ухмыльнувшись, но лишь слегка, Гослинг подождал.
— Это не имеет никакого отношения к делу. — Голос Твайлайт был негромким и обеспокоенным. — Просто... ну, сейчас я не хочу никаких романтических отношений, и я...
— Это просто небольшой танец дружбы, — вмешался Гослинг. — Мы даже не говорим о медленном танце на двух ногах с объятиями. Просто небольшое шарканье на танцполе между друзьями.
— Но я действительно не знаю Севилью, — запротестовала Твайлайт.
— Значит, Принцесса Дружбы отказывается от возможности познакомиться с кем-то из пони и подружиться с ним? — Гослинг постарался преподнести это так, чтобы выглядеть одновременно озадаченным и, возможно, немного обиженным, делая все, как показала ему Рейвен.
Перья распушились, щеки Твайлайт приобрели темный оттенок баклажана:
— НЕТ! — Она топнула одним копытом, вздыбив рог, и крылья один раз ударили ее по бокам, а хвост взметнулся. И прежде чем он успел возразить, она схватила Севилью своей магией и потащила его в сторону танцпола, не обращая внимания на его мольбы. — Мы будем друзьями! — сказала Твайлайт властным голосом, который был достаточно громким, чтобы заглушить протесты Севильи.
Почувствовав некоторую гордость за себя, Гослинг наблюдал, как очаровательная принцесса-книжный червь пытается танцевать с другим пони. Ни она, ни Севилья не имели ни малейшего представления о том, что нужно делать, и оба выглядели как взволнованными, так и расстроенными. В общем, ему было хорошо, и, похоже, не только ему. Рядом с собой он услышал хихиканье Шайнинг Армора.
— Хорошо сыграно. — Шепот Шайнинг Армора был хриплым баритоном, а его хихиканье продолжалось, пока он говорил.
— Я учусь. — Гослинг повернулся, чтобы посмотреть на Шайнинга и улыбнуться ему.
Стоя вместе, оба жеребца повернулись, чтобы посмотреть на Селестию и Кейденс, которые танцевали вместе. Шайнинг Армор был одет в ярко-красный дублет, и они с Гослингом составляли вместе эффектную пару. Это стало отличным поводом для фотосессии, и вокруг них было множество вспышек фотоаппаратов.
— Шайнинг Армор…
— Да?
— Прости, что я так поступаю, но ты должен прикрыть меня. Я должен идти.
— Слишком много выпил? — спросил Шайнинг Армор.
— Нет, — ответил Гослинг, — это самый важный вечер в моей жизни, и мне нужно увидеться с мамой.
— О. — Шайнинг Армор моргнул и выглядел удивленным.
— Я вернусь, обещаю, что ненадолго.
— Я скажу всем, кто спросит, что ты ушел охладиться. — Шайнинг Армор кивнул и подтолкнул Гослинга. — Мы были бы никем без наших матерей.
— Да я знаю, ведь это правда?
— Луна… Мне было интересно, куда ты пропала. — Гослинг стоял в дверях, не зная, что делать и что сказать. Он смотрел на маму, которая крепко и нежно обнимала Флурри Харт. Часть его души желала, чтобы он снова стал размером с Флурри. Маленькая кобылка выглядела так, будто плакала: глаза у нее были красные, налитые кровью, а щеки — матовые от слез.
Войдя в дверь, Гослинг захлопнул ее за собой.
Комната была небольшой, почти в форме яйца, в широком конце стояло пианино. Ковер на полу был очень темного и сумрачного пурпурно-красного оттенка, почти винного цвета. На стене напротив двери висел гобелен, изображающий двух сестер, кружащих вокруг слившихся воедино солнца и луны.
На мгновение он бросил взгляд на Луну и, сам не зная почему, почувствовал себя неловко. Возможно, дело было в том, что он пришел повидаться с матерью и не ожидал увидеть гостей. Настроение в этой комнате было совсем иным, чем в парадном зале. Здесь было тихо, намного, намного прохладнее и мрачнее.
— Я почувствовала, что один из моих переходов приближается, — негромко сказала Луна Гослингу. — Внезапно я не выдержала толпы, и мне захотелось закричать. Почему я не могу просто хорошо провести время? Нам одиноко, и мы очень растеряны.
Шаркая копытами по толстому ковру, Гослинг пересек комнату и подошел к матери. Опустив голову, он прижался носом к уху Флурри и почувствовал тепло. Она зажмурилась от его прикосновения и заскулила. Он почувствовал, как мать коснулась его лица, и заглянул в арктически-голубые глаза Слит.
— С ней все будет хорошо, Госи, — прошептала Слит голосом мягким и нежным, как весенний дождь. — Я думаю, Луна нуждается в тебе.
Кивнув, Гослинг повернулся и направился туда, где Луна лежала на кушетке. Ничего не говоря, он опустился на кушетку и толкнул Луну, освобождая место для себя. Не обращая внимания на ее ворчание по поводу вторжения в ее пространство, Гослинг устроился поудобнее. Луне пришлось сложить две ноги, чтобы убрать их с дивана, и в итоге она перекинула обе свои левые ноги через Гослинга, используя его как подушку.
— Это нечестно по отношению к тебе или Селестии… Мы… Я в заложниках у этих моих перепадов настроения…
— Тише, Луна.
— Не надо меня затыкать, — прошипела Луна.
— Если тебе станет легче, можешь защищаться, если хочешь. — Гослинг откинул голову на большую мягкую подушку в конце обморочной кушетки. Луна ничего не ответила, но он почувствовал, как она прижалась к его спине. — Ма, очень жаль, что ты пропускаешь вечеринку. Это просто праздник.
Подняв голову, Слит заговорила тише, чтобы не потревожить уши Флурри:
— Я уверена, что это так, Гослинг, уверена, что это так. Я была единственной, с кем Флурри вела себя тихо, и Кейденс попросила меня присмотреть за ней.
— Я хотела быть на вечеринке. — Голос Луны был тихим хныканьем, которое мало кто из пони слышал. — Иногда я не могу смириться с тем, что я такая. Я бы хотела быть такой, как моя сестра… Она так бесстрашна перед толпой… она — предмет их обожания… их привязанности… а я всегда остаюсь в тени. — Она покачала головой. — По правде говоря, мне невыносимо находиться в центре внимания, но я так хочу быть там. Когда мне приходится отступать, я чувствую себя так одиноко и стыдно.
— Все не так уж плохо. — Гослинг надулся и пожалел, что не может снять дублет, так как ему все еще было слишком тепло. — Когда я с Селестией, мне приходится делить ее с толпой, и я это ненавижу. Но с тобой, прямо сейчас, в этой комнате, я получу тебя в свое полное распоряжение.
Глаза Луны сузились, губы сжались в прямую линию. Ее тело дернулось, и тонкая ткань платья издала хрустящий звук. Ничего не говоря, она обвила обеими передними ногами шею Гослинга, просунула одну переднюю ногу под него и притянула его к себе.
— А когда Селестия даст толпе то, что она хочет, она вернется к нам, и мы сможем быть вместе, — сказал Гослинг, когда голова Луны легла ему на шею. — Так что, если у тебя будет один из твоих периодов, дай мне возможность изящно уйти, если я, конечно, смогу, и мы вместе переждем это время.
Улыбаясь, Слит нежно прижала Флурри к себе и посмотрела на сына.
— Гослинг… это нечестно по отношению к тебе или моей сестре… я забираю тебя у нее или у толпы, которая так тебя обожает. — Слова Луны звучали приглушенно, а челюсть вдавилась в шею Гослинга. — Как бы больно мне ни было, я привыкла быть одна. Ты должен пойти и быть с ней, а меня оставить в моей тьме.
— Тише, Луна.
— Перестань затыкать мне рот, — проворчала Луна.
— Я выбрал такую жизнь, — ласково прошептал Гослинг Луне. — Я — маленькая бледная тень… полутень… участок тьмы между Солнцем и Луной. Я выбрал путь между вами двумя. Я стою в ее свете и ступаю в твою тьму. Но сейчас мне достаточно света, и я решил отступить во тьму, как поступает любая хорошая тень.
— Спасибо, — прошептала Луна на ухо Гослингу.
— А теперь… тише, Луна.
Примечание автора:
Продолжение следует в фанфике "Опасное вынашивание лебедей".