Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят
Глава 21
Сумак Эппл, провожая Пеббл домой в Сахарный уголок, думал только о стрельбе из лука. Он думал о том, как можно улучшить свои выстрелы. Он сбалансировал лук, найдя самый центр, но не сделал того же самого с тетивой, чтобы понять, тянет ли он из самой середины. Его мозг горел от новой одержимости, и он пытался придумать творческие решения и новые способы использования своей магии, чтобы помочь ему в его новом стремлении сделать идеальный выстрел.
— Кажется, у меня появился еще один друг, — негромко сказала Пеббл Сумаку, ткнув его в бок, чтобы привлечь его внимание. Она остановилась и подождала, пока Сумак ответит.
— А? — Сумак тоже остановился и постарался засунуть свою растущую манию к стрельбе из лука в самый дальний угол сознания. Пеббл заслуживала его внимания, а Сумак по опыту знал, что ничто не может быть так плохо, как необходимость поговорить с кем-то и отсутствие его внимания.
— Мы с Сильвер Лайн хорошо ладим. Она немного навязчива, но я не думаю, что она может что-то с этим поделать.
— Да. — Сумак кивнул, чтобы показать, что он действительно обратил внимание.
— Сумак?
— Что?
— Мне кажется, мне нравится быть репетитором. Сегодня у меня был очень насыщенный день, и я многому научилась.
— Это здорово, Пеббл.
— Но мне нужна твоя помощь, — сказала Пеббл, опустив взгляд и уставившись на свои передние копыта. — Я застряла и не знаю, что делать.
— Что случилось, Пеббл? — Сумак присел на край дороги, по которой они с Пеббл шли.
— Как мне не быть снобом? — спросила Пеббл, просто выкладывая все начистоту и ничего не скрывая. — Я мало общалась с пони своего возраста и продолжаю это делать, даже не думая об этом. Меня беспокоит, что я делаю это случайно. Сегодня я задела чувства одной пони, и это меня очень, очень беспокоит. Я пыталась извиниться, но она не захотела со мной разговаривать, и тогда я не смогла им помочь. А я хотела им помочь. Я не хотела вести себя как начальница.
Когда Пеббл села рядом с ним, Сумак глубоко вздохнул. Он не знал, что сказать или сделать. Мысли о стрельбе из лука ушли на второй план, его занимала куда более насущная проблема — проблема дружбы. Он понял, что именно этого, вероятно, и хотела Твайлайт Спаркл от Пеббл: осознания своих проблем и попыток их решить. Пеббл была страшно умна, намного, намного умнее его, и у них обоих была одна общая черта. Они оба не ладили с жеребятами своего возраста. Даже стоять в тени Пеббл было страшно, а общаться с кобылкой, которая знала обо всем понемногу, — раздражающе.
— Не знаю, — сказал Сумак, покачав головой. — Я в тупике. Но если тебе станет легче, я думаю, ты отличный учитель. Ты была добра ко мне, и, признаюсь, сначала я испугался, потому что знаю, какой ты бываешь, а потом появилась твоя странная улыбка…
— Я была очень счастлива, и мне было трудно это показать, — сказала Пеббл, прервав Сумака. — Папа говорит, что во мне много от мамы, но есть и от дедушки. У дедушки проблемы с эмоциями, отсюда проблемы у мамы, но после того, как он обзавелся семьей и повзрослел, он стал более открытым. Нам трудно, потому что мы вынуждены многое сдерживать.
— Так сильно сдерживаться? — спросил Сумак, не понимая.
— Мы сильные, — ответила Пеббл, — очень сильные. И мы не можем позволить себе расстроиться или потерять самообладание. Мы не можем позволить себе слишком разволноваться. Мы должны оставаться спокойными и сосредоточенными, потому что мир вокруг нас сделан из стекла, и пони тоже, а стекло бьется.
Выслушав слова Пеббл, Сумак сглотнул. Он не совсем понял, о чем она говорила, но общее представление имел. Он услышал, как Пеббл фыркнула, и присмотрелся. Он не увидел на ее лице никакого понятного ему выражения, но она фыркала и опускала уши.
— Когда я была маленькой, я очень волновалась, когда папа щекотал меня. Я сломала ему кучу ребер. Я не хотела. Но теперь, когда он меня щекочет, он всегда боится и не подпускает к себе. Я вижу это. Мне до сих пор не по себе. Я не понимаю, как моя мама это делает.
— Что делает? — спросил Сумак, не уверенный, хочет ли он знать ответ.
— Не убивает его, — ответила Пеббл.
Уши Сумака опустились, а на бровях появились глубокие борозды. Он наклонился ближе к Пеббл, понимая, что ей больно, даже если она этого не показывает, и хотел сделать что-то, чтобы ей стало легче.
— Как же мне обратиться к другим пони? — Расстроенная кобылка покачала головой и ударила копытом по земле. — Я слишком умная и сильная. Мир слишком хрупок, а другие пони слишком глупы. Это расстраивает, и иногда мне хочется просто выпустить все и начать крушить вещи. Я хочу бушевать, бросать вещи, крушить их и швырять камни, пока вся злость не уйдет.
Ненавидя себя и испытывая отвращение к собственным действиям, Сумак придвинулся к Пеббл, обхватил ее передней ногой за холку и обнял сбоку. Он чувствовал, как ее сердце стучит о ребра — индикатор ее эмоционального состояния. Он почувствовал, как напряглись ее мышцы, и часть его души начала испытывать страх. Пеббл была опасным существом. Пеббл была опасным, страшным существом. И ей нужен был друг. Он с опаской прижался к ней.
Изрыгнув дым, Бумер спрыгнула с головы Сумака и приземлилась на голову Пеббл. Она вцепилась в гриву кобылки, ухватилась за ухо своим длинным хвостом и держалась. Пеббл закатила глаза, пытаясь рассмотреть дракона, сидящего у нее на голове.
— Быть исключительным — это такое бремя, — сказала Пеббл Сумаку. — Приходится сдерживать все. Не только свою силу, но и свой ум, потому что если ты говоришь слишком умно, пони считают тебя снобом, зазнайкой или всезнайкой. Я ненавижу быть такой, какая я есть. Я бы хотела быть просто нормальной. Я ненавижу быть собой.
— Да, но Пеббл, ты не можешь не быть собой. — Сумак наклонился чуть ближе и прижался к Пеббл. — Нравится тебе это или нет, но ты такая, какая есть. Этого не изменить. Лучшее, что ты можешь сделать, это извлечь из этого максимум пользы. Жизнь несправедлива… а Старлайт заставляет меня писать об этом сочинение в пятьсот слов, потому что я сказал, что жизнь несправедлива.
— Это несправедливо, — хрипло сказала Пеббл, демонстрируя слабую реакцию. — Совсем нечестно.
— Я знаю, меня это немного расстраивает, но я ничего не могу сделать.
— Я могу тебе помочь, — обратилась Пеббл к Сумаку. — Я могу помочь тебе быстро написать сочинение из пятисот слов. Это просто. Мои мама и папа дают мне сочинения по пять тысяч слов, чтобы я писала их всякий раз, когда я говорю: "Мне скучно". Я перестала говорить, что мне скучно.
— У меня также есть сочинение на пятьсот слов о том, что ты значишь для меня как друг. — Слова Сумака на мгновение повисли в воздухе, когда Бумер начала устраивать гнездо в гриве Пеббл. — Тоже от Старлайт.
— Я могу помочь и с этим. Мне будет чем заняться и отвлечься от проблем. Я ненавижу скучать. — Пеббл снова посмотрела вверх, на дракончика, устроившегося на ее голове. — Она делает гнездо.
— Да, — согласился Сумак. — Эссе на пять тысяч слов?
— Их количество постоянно увеличивалось, пока они не нашли то, что могло бы занять меня на несколько часов. Бабушка и дедушка тоже давали мне сочинения, если я говорила, что мне скучно, и мои тети, Лаймстоун и Марбл, тоже. Это заговор. Я должна иметь право говорить, что мне скучно, когда мне хочется, без всяких репрессий. Это несправедливо.
— Звучит ужасно. — Сумак отстранился от Пеббл, которая, казалось, чувствовала себя немного лучше. Он согнул переднюю ногу, пошевелил ею, а затем почесал щеку. — Мы жеребята. У нас должны быть права. Но у нас их нет. Несправедливо, что мы получаем неприятности за то, что говорим, что это несправедливо.
Кивнув, Пеббл согласилась:
— Это будет в эссе. У нас должно быть право протестовать против наших проблем. У нас есть чувства, и взрослые должны их уважать. А они удивляются, почему мы не всегда хотим говорить им, что не так. Когда мы говорим, что не так, что они несправедливы или что нам скучно, нас наказывают. А когда мы молчим и ничего не говорим о своем состоянии или самочувствии, они начинают волноваться и требовать объяснений. — Пеббл несколько раз моргнула и покачала головой. — А когда я говорю им, в чем дело, что мне до смерти скучно, меня наказывают, заставляя отвечать на их вопросы. Это вопиюще несправедливо, и взрослые, которые так поступают, заслуживают пинка.
— Да! — Голова Сумака покачивалась вверх-вниз, когда он выражал свой энтузиазм. — А взрослые, которые устраивают ванны, когда их не хотят принимать…
Пеббл с поразительной быстротой зажала Сумаку рот копытом и заставила его замолчать:
— Сумак, это строго необходимо. Другим пони приходится жить рядом с тобой, а ты — вонючий жеребчик. В последнее время ты пахнешь гораздо приятнее. Просто прими ванну и замолчи.
Уязвленный, Сумак уставился на свою спутницу сузившимися глазами, а затем оттолкнул копыто Пеббл от своего рта. Он издал возмущенное мычание, а затем протестующее клекотание. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Пеббл снова зажала ему рот копытом.
— Признай, Сумак, жеребчики просто от природы вонючие. Ничего не поделаешь, придется смириться с этим. — Сказав все, что нужно, Пеббл отдернула копыто и похлопала Сумака по щеке. — Пойдем, сделаем эти эссе. Мы можем перекусить.
— Неужели от меня так плохо пахнет? — спросил Сумак, чувствуя легкое сомнение в себе после того, как Пеббл что-то сказала.
— Не знаю, может быть, я кажусь очень снобистской и заносчивой? — ответила Пеббл вопросом на вопрос.
Подумав над ответом Пеббл, Сумак решил, что нужно сменить тему:
— Мы должны пойти и заняться этими эссе.
— Да, да, стоит, — согласилась Пеббл.
— Хмф, вы оба какие-то хмурые, — сказала Пинки Пай, откладывая тарелку с бутербродами с арахисовым маслом и желе. Потянувшись через стол, она схватила мордочку Сумака и стала растягивать ее во все стороны, как ириску. — Не-а, не получается исправить твою хмурость. — Она тянула и тянула, не проявляя никакой пощады, заставляя Сумака корчить всевозможные смешные рожицы.
Шлепая по передним ногам Пинки своими собственными, Сумак вырвался и отстранился. Он уставился на Пинки Пай сузившимися глазами и выпятил нижнюю губу. Он услышал смех и понял, что Пампкин и Паунд смеются над ним. Это было ужасно, когда старшие жеребята смеялись над тобой, и Сумаку захотелось заползти под стол и умереть.
— Много домашней работы? — спросила Пинки.
— Только несколько коротких сочинений, — ответила Пеббл, сидя и глядя на свою тетю.
— О… эссе… — Пинки кивнула головой и понимающе подмигнула. — Видишь, Пеббл, все те времена, когда ты говорила, что тебе скучно, приносят свои плоды. Ты — мастер сочинений!
Пеббл, нахмурившись, опустилась рядом с Сумаком и уставилась на Пинки. Она взяла бутерброд, не сводя глаз с тети, и начала есть его, обгладывая края. Пеббл ела сначала корочки, а середину иногда игнорировала. Корки были самой лучшей и вкусной частью, по крайней мере, по скромному мнению Пеббл.
Засмеявшись, Пинки Пай откланялась и исчезла через маятниковые двери на кухне, оставив Сумака и Пеббл одних. Бумер слезла со своего гнезда на голове Пеббл, балансируя на ее мордочке, и начала откусывать кусочки от бутерброда Пеббл.
— Фу, драконьи микробы, — сказала Пеббл.
Бумер, проглотив хлеб, обнаружила арахисовое масло. Ее крошечный рот был залеплен, когда она пыталась жевать, и по подбородку потекла струйка виноградного желе. Она чмокала губами, ее хвост мотался из стороны в сторону, а яркие глаза блестели, когда она наслаждалась сладким вкусом бутерброда с арахисовым маслом и желе.
— Драконьи микробы, — сказала Пеббл, глядя на свой бутерброд, который она держала в копытах. Она наблюдала за тем, как Бумер с трудом пытается съесть кусок арахисового масла, попавший ей в рот. — Сумак, как ты думаешь, она сможет это проглотить?
— Некоторым пони нужно молоко! — сказала Пинки Пай, врываясь в дверь. Она опустилась на стол, как розовое пятно, двигаясь как вихрь, и когда всё было сказано и сделано, на столе стояли два больших стакана молока, стеклянный кувшин с молоком и блюдо с печеньем.
Не успели Пеббл и Сумак произнести слова благодарности, как розовое пятно исчезло, скрывшись на кухне. Маятниковые двери качнулись на петлях, свидетельствуя об уходе Пинки.
Бумер спрыгнула с мордочки Пеббл, перебралась на стол, обхватила своим телом стакан молока Пеббл и сунула мордочку в белую жидкость. Она отпила немного, чтобы помочь себе справиться с арахисовым маслом, налипшим на рот.
— Драконьи микробы в моем молоке, — сказала Пеббл, повернувшись к Сумаку. — Твой фамильяр — угроза.
— Мой что? — спросил Сумак.
— Твой фамильяр.
— Я не понимаю, — ответил Сумак.
— Неважно. Сначала мне пришлось иметь дело с вонючим жеребчиком, а теперь еще и с драконьими микробами. Родители отправили меня в Понивилль, и моя жизнь пошла наперекосяк. — Пеббл вздохнула, закатила глаза и продолжила есть свой сэндвич, теперь уже с добавлением драконьих микробов. Она откусывала корочки, обгладывая бутерброд, и смотрела, как Бумер погружает голову в стакан с молоком.
— Жизнь несправедлива, — сказал Сумак своей спутнице. Высказав все, что у него на душе, он тоже принялся поглощать свой бутерброд, откусывая огромные куски, и тут же осекся, когда арахисовое масло прилипло к верхней части его рта. Он сидел на стуле, с открытым ртом, пытаясь освободить языком липкое месиво арахисового масла, демонстрируя всему миру свои усилия, свою доблестную борьбу с монстром арахисового масла, бичом всех жеребят.
Пеббл рядом с ним покачала головой и закатила глаза. Жеребчики.