Пони из преисподней

Эхо иного мира

Тусклый свет старых магических ламп освещал полки, уходящие ввысь, заваленные бесчисленными свитками, книгами и записями. В воздухе витал запах древности — смесь пыли, пергамента и лёгкого привкуса магии.

Фларри Харт, с искоркой энтузиазма в глазах, рылась в куче старинных свитков, которые в изобилии лежали на столе. Её копыта осторожно, но всё же с небрежностью двигали пергаменты из стороны в сторону.

— Фларри, — вздохнул Санберст, стоящий неподалёку, с беспокойством наблюдая за её действиями. — Может, подождёшь с этим? Мы же договаривались…

— Подождать? — Фларри на мгновение бросила на него взгляд, прежде чем снова погрузиться в кипу свитков. — Санберст, это моё совершеннолетие! Это должно быть что-то по-настоящему волшебное, понимаешь? А что может быть волшебнее одного из древних заклинаний?

Санберст нахмурился, слегка поправляя свои очки.

— Эти заклинания написаны в другой эпохе. Они могут быть опасны, даже непредсказуемы. Ты хотя бы проконсультируйся со мной, прежде чем использовать что-то из этой кучи.

Фларри фыркнула, доставая очередной свиток и вскользь изучая его содержимое.

— Всё опасное давно заперто в секретных хранилищах. А здесь только бытовая магия — упрощение уборки, помощь в готовке... Скукотища! — раздражённо воскликнула она, откидывая свиток в сторону.

Санберст, быстро подхватив пергамент магией, прижал его к себе с видом возмущённого библиотекаря.

— Фларри, — строго сказал он. — Это древние артефакты. С ними нужно обращаться с уважением!

Принцесса лишь вздохнула, её энтузиазм заметно угасал.

— Да уважай я их хоть тысячу раз, это не поможет мне найти что-то стоящее, — пробормотала она, углубляясь в очередную стопку.

И тут её взгляд наткнулся на что-то особенное. Среди пыльных свитков выделялся один, свернутый в чёрный бархатный лоскут с золотым шитьём. Фларри замерла, её глаза загорелись.

— Вот это интересно! — прошептала она.

Схватив свиток, она с жадностью развернула его. Глаза быстро пробежались по строчкам, и вскоре её лицо озарила широкая улыбка.

— Это то, что надо! — воскликнула она.

Прежде чем Санберст успел что-либо сказать, Фларри схватила свиток и пулей вылетела из библиотеки.

— Фларри! — крикнул он, растерянно смотря ей вслед.

Санберст покачал головой, поднимая с пола пару свитков, которые она оставила в спешке.

— Что на этот раз? — пробормотал он, развернув один из уцелевших пергаментов. Но, как ни пытался, он так и не понял, что именно она на

шла — и почему это её так вдохновило.

Ночь в Кристальной Империи выдалась поистине сказочной. Северное сияние, переливающееся всеми оттенками синего и зелёного, стлалось по небу, словно драгоценная ткань, расшитая звёздами. Огромная площадь перед дворцом утопала в мягком свете сотен кристальных ламп, и весь город казался живым воплощением праздника. Гости, прибывшие на торжество в честь совершеннолетия Фларри Харт, наслаждались музыкой, танцами и угощениями, а за их плечами гордо высились сверкающие башни кристального дворца.

Шайнинг Армор, облачённый в парадные доспехи, стоял в стороне, наблюдая за весельем. На его груди поблёскивали ордена, а белый с золотом плащ мягко развевался на лёгком морозном ветру. Он поднёс к губам бокал с крепкой кристальной настойкой и сделал небольшой глоток. Напиток обжёг горло, но это был приятный, согревающий жар. Всё вокруг было слишком идеально: великолепная музыка, счастливая жена рядом, улыбающаяся сестра, радостные гости. И всё же в какой-то момент он поймал себя на мысли, что эта безмятежность начала напоминать ему застой.

Его размышления прервал звонкий голос Твайлайт. Она, как всегда, сияла энтузиазмом, перебирая копытами от нетерпения.

— А где же Фларри? — её голос звучал весело, но в нём явно слышалась нотка беспокойства. — Праздник в самом разгаре, а её всё ещё нет!

Каденс, стоявшая рядом, слабо улыбнулась, но её взгляд выдал тревогу.

— Возможно, она готовит что-то особенное, чтобы удивить нас, — предположила она.

Твайлайт с энтузиазмом кивнула.

— Её-то я знаю! Уверена, она захочет устроить грандиозное появление. Но ей уже пора начинать! Принцессы Луна и Селестия вот-вот прибудут, а ещё же подарки! — Она приподняла свой собственный, небольшой, но красиво упакованный свёрток. — Мой подарок ей точно понравится!

— Разве ты не каждый раз так говоришь? — усмехнулся Шайнинг, отставляя бокал и бросая взгляд на оживлённую сестру.

Твайлайт гордо выпрямилась, почти топнув копытом.

— Но в этот раз он особенный! Уверена, Фларри будет в восторге.

— Книга? — одновременно произнесли Каденс и Шайнинг, словно репетируя эту фразу заранее.

— Книга! — подтвердила Твайлайт, её глаза засияли. — Но не простая. Это уникальный экземпляр старинного трактата по магии! Он буквально унесёт её в другой мир — в переносном смысле, конечно, — добавила она с невинной улыбкой.

Шайнинг рассмеялся, глядя на сестру.

— Ты уж точно не изменяешь своим принципам.

Каденс, однако, осталась задумчивой. Она прикрыла глаза и мягко вздохнула, будто что-то тревожило её в этом вечере. Наклонившись ближе к мужу, она тихо спросила:

— Ты уверен, что с Фларри всё в порядке?

Шайнинг пожал плечами и попытался выглядеть невозмутимо.

— Утром она сказала, что хочет поразить всех своими магическими талантами, особенно Твайлайт. Хотела показать, чему научилась за последний год.

Каденс нахмурилась.

— Я понимаю, но… — Она замялась, словно подбирая слова. — Она ведь всё ещё переживает, что её не приняли в Школу для одарённых единорогов.

— Это глупо, — тихо, но твёрдо возразил Шайнинг. — Она аликорн, Каденс.

— Знаю, — мягко согласилась Каденс. — Но попробуй объяснить это подростку, который мечтал быть там, поскольку буквально вырос на историях о своей тёте. Все её сюрпризы в прошлом стоили нам и прислуге как минимум нескольких лет жизни, — добавила она с усталой улыбкой, покачав головой. — Помнишь тот случай с её "волшебным садом" который она держала в своей комнате? Половина замка утонула в цветущих сорняках, а у дворцового садовника чуть сердце не остановилось.

Шайнинг рассмеялся, сделав ещё глоток настойки.

— А как насчёт её первой попытки создать фейерверк из одной только магии во время прошлого дня рождения? Весь потолок бального зала пришлось восстанавливать месяцами.

Каденс тоже не удержалась от смеха, вспоминая тот случай, как и то почему они решили в этот раз проводить торжество на воздухе, но достаточно быстро её взгляд стал более задумчивым.

— Мне иногда кажется, что она слишком старается. Будто хочет доказать нам, а может, и самой себе, что она может быть чем-то большим.

Шайнинг мягко улыбнулся и обнял её за плечи.

— Она уже большая, Каденс. И ей не нужно ничего доказывать.

— Легко тебе говорить, — вздохнула Каденс. — Но ведь она упрямая, как ты.

Шайнинг пожал плечами.

— Ну, знаешь, вряд ли она сможет превзойти себя больше, чем в тот раз, когда попыталась создать искусственного кристального пони.

Каденс фыркнула, закрыв лицо копытом.

— Не напоминай! Я до сих пор не могу забыть, как тот бедный голем скрывался от стражи почти год.

— Но надо отдать ей должное, — продолжил Шайнинг, ухмыляясь. — Для подростка она довольно далеко зашла.

— И это меня пугает, — с долей серьёзности ответила Каденс.

Они оба замолчали, наслаждаясь звуками праздника вокруг. Шайнинг уже расслабился, решив, что на этот раз всё обойдётся. Но в глубине души Каденс всё ещё терзалась нехорошим предчувствием.

Вскоре Фларри Харт наконец-то, к лёгкому неудовольствию своей матери абсолютно не по королевски, ворвалась на площадь перед дворцом, почти сбивая с ног оркестр музыкантов. Один из трубачей с трудом удержал свой инструмент, изумлённо глядя на аликорна. Она выглядела потрясающе: её платье из тончайшей ткани переливалось в мягком свете кристальных фонарей, а тиара на голове мерцала, словно кусочек ночного неба с россыпью звёзд. Однако её торопливость, небрежная походка и растрёпанные волосы выдавали бурю эмоций, которую она, казалось, едва сдерживала.

Она остановилась в центре площади и обвела взглядом собравшихся гостей. Кристальные пони, сверкающие на свету, как драгоценные камни, вели неспешные разговоры, музыканты подбирали инструменты, а в воздухе витал тонкий аромат цветов, которые украсили дворцовую террасу. Всё это, казалось, не привлекало её внимания — она искала что-то другое, гораздо более важное.

— Фларри! — позвала знакомый голос, мягкий, но строгий.

Каденс, изящно ступая по площади, подошла к дочери. Она нахмурилась, заметив её растрёпанные волосы, и машинально провела копытом, пытаясь привести их в порядок.

— Ты хоть понимаешь, как ты выглядишь? — спросила она с лёгким укором, но её голос был пропитан теплотой. — Принцессы уже почти здесь, а ты...

Фларри дёрнула головой, уворачиваясь от её прикосновения, и недовольно пробормотала:

— Мама, хватит. Я уже взрослая, мне не нужно, чтобы ты... — она запнулась, закатив глаза. — И вообще, у меня всё под контролем.

— Под контролем? — переспросила Каденс, поднимая бровь. — Ты влетела сюда, как торнадо, едва не устроив аварию. И что за срочное дело ты так спешишь сделать, что даже не успела подготовиться?

Фларри выпрямилась, стараясь придать себе более уверенный вид.

— Это сюрприз, — с вызовом ответила она. — Особенно для тёти Твайлайт.

Каденс прищурилась, оценивая дочь.

— Ты хочешь произвести впечатление на Твайлайт?

Фларри опустила взгляд, избегая её пристального взгляда.

— Просто хочу, чтобы она... чтобы она увидела, на что я способна.

Каденс вздохнула, слегка покачав головой.

— Ты знаешь, что тебе не нужно ничего никому доказывать. Твайлайт и так гордится тобой. Мы все гордимся тобой.

Но прежде чем она успела сказать что-то ещё, к ним подошла Твайлайт. Её лицо светилось радостью, а глаза искрились теплотой.

— Фларри! — воскликнула она, обнимая племянницу. — Я так рада тебя видеть! Ты выглядишь просто потрясающе.

Фларри неловко улыбнулась, не зная, как ответить.

— Спасибо, тётя Твайлайт.

— Ты же знаешь, что я приготовила для тебя кое-что особенное? — спросила Твайлайт, отходя на шаг, чтобы посмотреть на неё.

— Опять книга? — не удержавшись, пробормотала Фларри.

Каденс бросила на дочь строгий взгляд, но Твайлайт, казалось, вовсе не обиделась.

— Конечно, книга! — с гордостью подтвердила она. — Но не просто книга. Это уникальное издание, которое я нашла в архиве Старсвирла. Оно настолько захватывающее, что ты...

— Спасибо, тётя, — перебила её Фларри, чувствуя, что не выдержит ещё одной восторженной речи о книгах. Она крепче прижала к себе свиток, который держала.

— А это что? — внезапно спросила Твайлайт, заметив свиток. Её глаза мгновенно засияли любопытством.

— Это сюрприз, — коротко ответила Фларри, делая шаг назад.

— О, я обожаю сюрпризы! — Твайлайт, похоже, уже мысленно пыталась угадать, что это может быть. — Надеюсь, это не что-то опасное?

Фларри усмехнулась, не ответив.

— Ты же помнишь, что некоторые древние заклинания...

— Тётя, расслабься, — перебила её Фларри, стараясь сохранить загадочность. — Всё будет под контролем.

Твайлайт наклонилась и шутливо потрепала племянницу по голове.

— Что ж, я буду ждать твоего сюрприза с нетерпением.

Пока Твайлайт отходила, чтобы поприветствовать новых гостей, Фларри почувствовала, как сердце её колотится быстрее. Она украдкой бросила взгляд на свиток. Если её задумка сработает, этот день рождения запомнится всем на долгие годы.

В этот момент шум на площади усилился. Гости начали оживлённо шептаться, а у главного входа появились стражи, провозглашая прибытие Луны и Селестии. Фларри Харт почти влетела в стол, за которым сидел её отец. Шайнинг Армор в красной парадной форме выглядел бы идеально, если бы не видимая расслабленность и полуприкрытые глаза. Его копыто покоилось на бокале с кристальной настойкой, а поза выдавала пони, которому хотелось бы быть где угодно, только не на пышном празднике.

— Папа! — Фларри толкнула его сначала осторожно, затем сильнее. — Ты что, заснул?!

Шайнинг слегка дёрнулся, пытаясь выпрямиться.

— Нет… просто… отдыхал глазами, — пробормотал он, потянувшись за бокалом.

— Прекрати! — Фларри выдернула бокал из его копыта. — Ты уже выпил достаточно. Ты что, собираешься пропустить мой триумф?

— Триумф? — переспросил он, потерев глаза. — Значит, ты всё-таки полезла в старые секции библиотеки?

Он вскинул бровь и изобразил усталую улыбку.

— Фларри, я тебе сразу говорил, оно того не стоит.

— Конечно, ты так думаешь! — она вскинула голову, сверкая глазами. — Ты не понимаешь, каково это — быть мной!

Шайнинг прищурился, внимательно разглядывая дочь.

— Быть тобой? Ты принцесса Кристальной Империи, Фларри. У тебя всё есть. Что именно тебя не устраивает?

— Да всё! — Фларри резко шагнула назад, взмахнув крыльями, что чуть не опрокинуло вазу с фруктами. — Я ничем не выделяюсь. Ничем! Я всего лишь аликорн. Все видят только это. А я хочу быть кем-то большим, чем просто очередной «принцессой», у нас их и так много, и каждая известна своими подвигами, каждая кроме меня.

Шайнинг нахмурился, стараясь подобрать слова.

— Фларри, ты не обязана ничего доказывать. Ты уже делаешь для этой Империи больше, чем многие думают.

— Нет, папа, я недостаточно хороша. — Её голос дрогнул, и она взглянула в сторону площади, где мерцал монумент Кристального Сердца. — Тётя Твайлайт в моём возрасте уже сделала столько! Она была ученицей Селестии, изучила магию до мельчайших деталей, спасла Эквестрию десятки раз. А я? Я просто мило улыбаюсь на балах.

Шайнинг тяжело вздохнул, наклоняясь ближе к дочери.

— Послушай, Твайлайт действительно была уникальной. Но ты тоже. Просто в другом.

Фларри резко обернулась.

— В чём? Что я особенного сделала, папа? Что?!

Шайнинг медленно поднялся, чтобы оказаться с дочерью на одном уровне, и положил копыто на её плечо.

— Ты смогла заслужить любовь всего народа, просто будучи собой. Ты — символ надежды и радости для всех этих пони.

— Мне нужно, чтобы они видели во мне силу. — Её голос затих, но в глазах продолжал гореть огонь. — Чтобы видели настоящего героя и лидера, а не просто избалованную принцессу.

Шайнинг мягко улыбнулся, снова погладив её по голове.

— Никто так не думает, милая. Никто.

Фларри, казалось, колебалась, но тут вдруг встрепенулась, заметив, как у входа на площадь начала формироваться процессия. Трубачи, гвардия и две величественные фигуры.

— Они здесь, — прошептала она, вырываясь из-под его копыта.

— Фларри, подожди…

Но она уже бросилась вперёд, расправив крылья и стремительно минуя толпу. Шайнинг только проводил её взглядом и, тяжело вздохнув, снова сел за стол.

Принцессы Селестия и Луна двигались через площадь с грацией, достойной богов. Их окружала парадная гвардия, сверкающие доспехи которой отражали свет кристальных огней. Толпа мгновенно расступилась, и Фларри Харт оказалась прямо перед ними, остановившись в нерешительности.

— Приветствую тебя, юная принцесса, — произнесла Селестия своим спокойным и величественным голосом.

— Принцесса Фларри Харт, мы пришли поздравить тебя с этим знаменательным днём, — добавила Луна с лёгкой улыбкой, чуть склонив голову.

Фларри, борясь с волнением, низко поклонилась.

— Спасибо… я… я так рада видеть вас здесь.

Селестия мягко улыбнулась.

— Мы тоже рады быть частью этого праздника. И настало время вручить тебе наши подарки.

Но прежде чем они успели продолжить, их перебила Твайлайт Спаркл, радостно подлетевшая к своей наставнице и сестре.

— Принцесса Селестия! Принцесса Луна! Как я счастлива вас видеть!

— Твайлайт, — Луна слегка кивнула. — И мы рады тебя видеть.

— И поздравляем тебя с этой знаменательной датой для твоей племянницы, — добавила Селестия.

— Спасибо! — Твайлайт, слегка покраснев, обернулась к Фларри. — Но, кстати, моя племянница хотела что-то показать вам перед вручением подарков.

Селестия подняла бровь, заинтересованно посмотрев на Фларри.

— Что ж, мы будем рады увидеть, что ты подготовила.

Луна кивнула в знак согласия.

Фларри дрожащими копытами достала свиток и, сглотнув, направилась в центр площади, где сиял монумент Кристального Сердца. Толпа гостей разом стихла, наблюдая за каждым её движением. Фларри остановилась перед монументом, подняла голову и развернула свиток.

— Ну что ж, — прошептала она, едва слышно, сама себе. — Настал момент истины.

Фларри Харт, гордо вскинув голову, начала плести сложное заклинание. Магия исходила от её рога яркими искрами, освещая площадь перед дворцом. Гости, услышав незнакомые звуки магии и ощутив её нарастающее давление, замолкли и повернули головы к юной аликорну. Даже музыканты, которых она чуть не сбила, замерли, заворожённые необычным зрелищем.

Свиток, всё ещё висящий в воздухе рядом с Фларри, начал светиться, разгораясь всё ярче с каждым её движением. Символы на нём вспыхнули и начали меняться, словно оживая. Магическая энергия начала распространяться по площади, заставляя воздух вибрировать. Гости вскоре начали отступать, оставляя Фларри в центре огромного открытого пространства.

Твайлайт, стоявшая рядом с Каденс, прищурилась, пытаясь рассмотреть детали на свитке. Её взгляд внезапно застыл, а в глазах отразилось узнавание.

— Подождите, — пробормотала она. — Неужели это...

— Что-то не так, Твайлайт? — обратилась к ней Луна, заметив её изменившееся выражение лица. Селестия тоже окинула Твайлайт пристальным взглядом, слегка нахмурившись.

Твайлайт, сглотнув, посмотрела на свиток, затем на Фларри, чья магия уже почти завершила процесс активации.

— Всё совсем не так, — тихо сказала она, будто сама себе, затем хлопнула копытом по лбу. — Как я могла пропустить его при сортировке библиотеки Кристальной Империи?

— Что он делает? — осторожно спросила Луна, чувствуя нарастающее напряжение.

Прежде чем Твайлайт успела ответить, перед Фларри вспыхнула яркая вспышка света, ослепив всех на несколько секунд. Когда зрение вернулось, перед гостями открылась огромная прямоугольная брешь, будто окно, покрытое мерцающей плёнкой. С другой стороны портала виднелся знакомый, но тревожный пейзаж. Это был Кристальный Город, но совершенно иной: его яркие здания были серыми и тёмными, обвитые устрашающими чёрными кристаллами, которые словно поглощали свет.

Фларри, обессилев от заклинания, вытерла пот со лба и, окинув портал взглядом, пробормотала:

— Это… совсем не то, что я ожидала увидеть.

Твайлайт шагнула ближе, вглядываясь в этот мрачный мир.

— Это заклинание..., — произнесла она, её голос звучал глухо от осознания. — Оно открывает брешь между измерениями… В описании, оно звучит почти невинно, но только для того, кто не знает что из себя эти самые измерения представляют.

— Какие именно измерения? — осторожно уточнила Селестия, чувствуя, как холодок пробегает по её спине.

С другой стороны портала начали появляться фигуры. Они двигались медленно, но неумолимо, шаг за шагом вырисовываясь всё отчётливее. Это были пони, закованные в тяжёлую чёрную броню. Их шлемы скрывали лица, лишь яркие зловещие окуляры горели зелёным светом. За их спинами стремительно приближалась огромная тень, её форма искажалась, словно сама реальность пыталась от неё увернуться. И в этой тени горели два ярких алых глаза, полных ненависти и злобы направленных прямо на маленького аликорна.

Фларри ахнула, её ноги подкосились, и она рухнула на землю. Пачкая своё изысканное платье, она начала отползать назад, её сердце колотилось в груди от ужаса.

— Сомбра! — синхронно вскрикнули Селестия и Луна, их голоса разорвали тишину.

Шайнинг Армор, казалось, мгновенно проснулся, сонливость сменилась воинственной решимостью. Перепрыгнув через стол, он помчался к дочери.

Каденс, подбежав к Твайлайт, в панике закричала:

— Как закрыть портал?!

Твайлайт быстро развернулась, её рог вспыхнул, но она вдруг остановилась, её взгляд метался между порталом и свитком.

— Я не уверена! Это заклинание слишком старое, и я не изучила его досконально!

Селестия и Луна встали рядом, их рога засияли мощной магией.

— Мы не можем позволить ему пройти, — твёрдо сказала Селестия,

её глаза горели решимостью. — Готовьтесь.

Площадь перед дворцом погрузилась в хаос. Гости, одетые в свои лучшие наряды, в панике разбегались в разные стороны, оставляя за собой столы с опрокинутыми бокалами и блюдами. Их крики, полные страха, заглушали всё, превращая праздник в кошмар. Крылья пегасов хлопали в воздухе, единороги пытались телепортироваться подальше, а земные пони с трудом пробирались сквозь толпу. В центре этого бушующего моря эмоций стояла Фларри Харт, глаза которой расширились от ужаса.

Твайлайт, трясущимися копытами разорвавшая обёртку подарка, вытащила массивный фолиант, страницы которого едва держались в древнем переплёте.

— Нет, нет, нет! Это должно быть здесь! — её голос звучал прерывисто, но в нём чувствовалась смесь отчаяния и решимости.

— Давай, Твайлайт! — закричала Каденс, её голос, обычно мягкий и музыкальный, был полон напряжения. — Нам нужно закрыть портал, прежде чем...

Она не договорила: из портала с грохотом вырвалась тень, похожая на живую бурю. Она двигалась с невероятной скоростью, пронзая воздух, как молния, её алые глаза горели ненавистью, и она казалось обволакивала само пространство вокруг себя.

Шайнинг Армор резко шагнул вперёд, встав между тенью и своей дочерью. Его магический щит вспыхнул, охватывая их обоих полупрозрачным голубым куполом. Глаза Шайнинга горели гневом, но в его стойке ощущалась абсолютная готовность к бою.

— Ты не пройдёшь, — тихо, но твёрдо произнёс он, направляя магию в щит, укрепляя его до предела.

Гвардейцы среагировали мгновенно. Синхронно выстроившись в защитное построение вокруг принцесс, они подняли копья, направляя их на тень. Их лица были напряжены, но они не дрогнули, даже когда тень выпустила оглушающий рёв, заставивший землю под ногами слегка дрожать.

— Держите позиции! — скомандовал капитан стражи, его голос прорезал шум, возвращая дисциплину в ряды.

Селестия и Луна, взмахнув крыльями, одновременно направили мощные лучи магии в сторону тени. Потоки света ослепляли, разрезая ночной воздух. Каденс присоединилась к ним, её магия влилась в их общий поток, усиливая его до невероятной силы. Тень затрепетала, зашипела, её очертания начали рассеиваться под их натиском, но она продолжала сопротивляться, как зверь, загнанный в угол.

С другой стороны портала вслед за тенью, стали двигаться силуэты. Пони в странной броне, со шлемами что закрывали лица, оставляя лишь светящиеся окуляры, придававшие зловещий вид. Никто из них тем не менее так и не решился пересечь границу двух миров.

Лишь один, выделявшийся необычным меховым хвостом на навершии шлема и рогом выходящим через отверстие в нём, вышел вперёд, и слегка механическим, неуверенным движением прошёл через портал, будто подавая пример остальным. Окинув площадь взглядом, он остановился на Шайнинг Арморе. Его голос, глубокий и хриплый, прорезал напряжённую тишину:

— Именем короля, преклоните колено. Станьте рабами Великой Кристальной Империи, и вам будет дарована жизнь.

Слова прозвучали как удар грома. Тишина на мгновение повисла в воздухе, пока Фларри, ошеломлённая происходящим, не схватилась за голову.

— Что я наделала? — прошептала она дрожащим голосом, пока глаза блестели от слёз.

Шайнинг, не отрывая взгляда от врага, сжал зубы. Его голос был полон гнева, когда он шагнул вперёд.

— Ты забыл одну вещь, — произнёс он, его магический щит усилился, становясь ещё ярче. — Здесь мы никому не кланяемся.

Копыта Шайнинга мерно опустились на землю, его тело напряглось, как перед рывком.

— И если твой король хочет войны, то я с радостью отправлю его посланников туда, откуда они пришли.

Гвардейцы напряглись, готовясь к атаке. Тень заколыхалась, словно набирая силы для нового рывка, а фигуры из портала начали медленно, но решительно продвигаться вперёд готовясь пройти через него.

Чёрная тень, подобно бурлящей жидкости, дрожала под натиском магии трёх аликорнов. Лучи света били с силой, заставляя её пятиться обратно к порталу, но её сопротивление было неимоверным. Вокруг неё, как из недр земли, вырастали острые чёрные кристаллы, впиваясь в плиты площади. Эти кристаллы вибрировали, будто дышали, источая зловещую ауру. Из них струилась тьма, накатывая волнами, словно живой туман, обволакивая всё вокруг.

Некоторые гости, всё ещё находившиеся неподалёку, упали на землю, хватаясь за головы. Их лица исказились от боли, глаза закрылись, а из уст раздавались глухие, леденящие душу слова:

— Король... Он зовёт нас... Мы должны...

— Нет! Боритесь с этим! — выкрикнула Каденс, пытаясь поддержать тех, кто ещё мог сопротивляться. Но её слова тонули в хаосе.

В этот момент Твайлайт, пролистывая фолиант с отчаянной скоростью, внезапно остановилась. Её глаза широко раскрылись, и она, указав копытом на одну из страниц, выкрикнула:

— Вот оно! Нашла!

Она подняла книгу, показывая её остальным, и быстро начала объяснять:

— Это заклинание может закрыть портал, но вначале Сомбру нужно загнать обратно внутрь!

Селестия и Луна переглянулись. Селестия стояла неподвижно, её золотистая грива развевалась на лёгком ночном ветру. Луна напротив, казалась подобно напряжённой струне, готовой к действию. Их взгляды встретились, и в этот момент всё остальное исчезло — только две сестры, две стороны одной монеты, перед лицом надвигающейся угрозы.

— Луна, — мягко произнесла Селестия, её голос дрожал, но звучал умоляюще. — Мы можем справиться с этим вместе. Не стоит рисковать.

Лицо младшей аликорна осталось неподвижным, но в её глазах читалась решимость, знакомая Селестии с детства.

— Я справлюсь с этим, как и всегда, — тихо, но твёрдо сказала Луна.

Селестия нахмурилась, её золотое сияние стало интенсивнее, словно отражая внутренний конфликт.

— Это слишком опасно, Луна, — она сделала шаг вперёд, её крылья расправились. — Я не могу снова потерять тебя.

На мгновение в словах Селестии прозвучала не только тревога, но и боль воспоминаний. Луна заметила это, но её решимость не дрогнула.

— Ты не остановишь меня, сестра, — её голос стал более жёстким, и глаза вспыхнули ярким синим светом. — Он уже разрушил слишком много жизней. Я не позволю ему сделать это снова.

Луна взмыла в воздух, её крылья расправились с потрясающей грацией, тёмная фигура младшей принцессы выделялась на фоне мерцающего звёздного полотна. Её рог засветился интенсивным синим светом, который будто бы перекликался с самой ночью.

— Луна, остановись! — выкрикнула Селестия, но её голос утонул в шуме магической энергии.

Младшая сестра не обернулась. Её крылья рассекали воздух, а тело двигалось с лёгкостью и уверенностью хищника. Сияние её рога усилилось, превращаясь в ослепительный луч, освещая пространство вокруг неё, подобно падающей звезде, она влетела прямо в эпицентр тени.

— Береги себя, сестра… — прошептала она, осознавая, что всё, что ей оставалось, — это верить в её силу.

В воздухе раздался мощный гул, когда Луна врезалась в темноту, её магия вспыхнула, окутывая врага ярким синим пламенем. Селестия стояла внизу, наблюдая за сражением, её золотые глаза не отрывались от фигуры сестры.

Тем временем на земле ситуация обострилась. Шайнинг Армор, стиснув зубы, рванул вперёд, навстречу незваному гостю в зловещей броне. Их столкновение было молниеносным.

— Ты не пройдёшь! — рявкнул Шайнинг, размахивая выхваченным у ближайшего гвардейца копьём.

Единорог ловко уклонился, нанося ответный выпад чёрным как ночь клинком. Их оружие пересекалось, вызывая искры, когда заклинания сталкивались с закалённым металлом.

Пришелец точным ударом задел рог Шайнинг Армора вызывая волну боли, а затем мощным толчком сбил его с ног. Принц с глухим стуком упал на холодные плиты площади.

— Папа! — крикнула Фларри, её голос разорвал тишину.

Молодой аликорн бросилась к лежащему отцу, не обращая внимания на свою испачканную одежду. Слезы текли по её щекам, когда она обняла Шайнинга, прикрывая его своим телом. Её взгляд поднялся на врага, полные отчаяния глаза молили о пощаде.

— Пожалуйста, остановитесь... Я умоляю... — её голос дрожал.

Единорог и вправду остановился. Его фигура застыла, словно поражённая током. Из-под шлема раздался грубый, хриплый голос:

— Фларри Харт? Это... Ты? Нет... невозможно.

Его слова звучали как гром среди молнии.

— Ты... Ты ведь мертва.

Фларри, рыдая, лишь сжала отца крепче, не находя слов. Эта пауза оказалась спасительной. Каденс, чей взгляд был полон ненависти, воспользовалась моментом. Она стремительно подскочила к врагу и, собрав всю свою силу, нанесла мощный удар задними копытами. Единорог отлетел в ближайшую стену, и ударившись с грохотом, перестал подавать признаки жизни.

Луна, сражаясь с тенью, направила свою магию, создав огромный вихрь света. Тень завыла, её алые глаза вспыхнули ярче, и вскоре её силуэт начал втягиваться обратно в портал. Луна, не снижая темпа, продолжала атаку, пока её фигура полностью не скрылась в тёмной воронке.

— Нет! Луна! — закричала Селестия, когда портал с громким хлопком закрылся, оставив площадь в полной тишине.

Аликорн упала на землю, её радужная грива окутала лицо. Она медленно подошла к месту, где секунду назад был портал, и начала ощупывать холодный камень, будто надеясь найти какую-то его частичку.

— Сестра... — её голос был тихим, почти шёпотом, а из глаз медленно потекли слёзы, капая на холодный пол.

На площади царила тишина. Тьма исчезла, но вместе с ней исчезла и Луна.

Пленник

Мрачная комната, едва освещённая тусклым магическим светом, казалась ещё более угнетающей от царившей в ней тишины. Шайнинг Армор сидел на деревянной скамье, сдерживая тяжёлое дыхание и прижимая к голове мешок со льдом. На его лице читалась смесь усталости и раздражения, а запекшаяся кровь на бинтах, которыми его раны аккуратно обматывала Каденс, говорила о тяжести недавнего боя.

Фларри Харт сидела в углу, ссутулившись и уткнув лицо в свои копыта. Её плечи подрагивали от сдерживаемых рыданий, но она не произносила ни звука, будто боялась нарушить зыбкое равновесие комнаты. Тем временем Твайлайт нервно шагала туда-сюда, сжимая книгу в копытах, словно это могло помочь ей найти решение.

Скрип двери заставил всех поднять головы. На пороге появилась Селестия, её белая шерсть слегка поблекла, а радужная грива казалась менее яркой, чем обычно. Она тяжело вздохнула, смахнув с лба невидимые капли пота.

— Он так и не очнулся, — сообщила она, устало оглядывая собравшихся. — И я пока не смогла снять с него шлем.

Каденс подняла взгляд, слегка нахмурившись:

— Надеюсь, я его не убила?

Шайнинг Армор, подняв бровь, глухо бросил:

— Даже если и так, он бы это заслужил.

Тишина наполнила комнату, но недовольные взгляды, направленные на него, заставили Шайнинга тяжело вздохнуть. Он прикрыл глаза и, стиснув зубы, добавил:

— Ладно, возможно, я поторопился с выводами.

Его слова не вызвали ни одобрения, ни возражений. В комнате вновь повисло молчание, которое нарушил он сам:

— В любом случае, у нас две проблемы: как спасти Луну и что делать с этим пони.

Твайлайт остановилась и, подняв голову, печально произнесла:

— Боюсь, я знаю, куда её отправило.

Все взгляды обратились к ней. Твайлайт нервно сглотнула, сжимая книгу ещё крепче.

— В том измерении... — она сделала паузу, чтобы собрать мысли. — Они так и не смогли остановить Сомбру. Он развернул ужасную войну. И этот пони, судя по всему, один из его солдат.

Селестия закрыла глаза, её лицо исказилось от боли. Она опустила голову и тихо произнесла:

— Даже представить страшно, что с ней сейчас.

Фларри Харт, едва сдерживая слёзы, подняла глаза и пробормотала:

— Простите меня...

Твайлайт мгновенно повернулась к ней, отрицательно качая головой.

— Нет, это моя вина. Я не заметила этот свиток. Это из-за меня он попал к тебе...

Селестия мягко, но твёрдо вмешалась:

— Сейчас неважно, кто виноват. Мы должны спасти Луну. Любой ценой.

Она на мгновение замолчала, затем продолжила, её голос стал твёрже:

— Но перед нами стоит ещё один вопрос. Что делать с рабом Сомбры?

Шайнинг Армор нахмурился и резко сказал:

— Раз он солдат, с ним нужно обращаться по законам военного времени.

— Шайнинг! — резко возразила Каденс, остановив его взглядом. — Он раб, который наконец получил свободу, а ты хочешь лишить его её?

— Мы не знаем, добровольно ли он служил Сомбре, — вмешалась Твайлайт. — Мы не знаем, что его заставляли делать. И мы не знаем, сколько крови на его копытах.

Селестия кивнула, добавив:

— Вряд ли он сможет легко интегрироваться в наше общество. Даже его состояние разума остаётся под вопросом.

Фларри, глядя на них сквозь слёзы, тихо, но твёрдо сказала:

— Он здесь из-за меня. Я не хочу, чтобы его держали в тюрьме. Как бы он ни служил Сомбре, он жертва обстоятельств. Может быть, здесь он найдёт лучшую жизнь.

Селестия посмотрела на Фларри, её взгляд был тёплым, но грустным. Она слегка кивнула и произнесла:

— Для начала стоит всё таки снять с него шлем.

Она жестом пригласила остальных следовать за собой, ведя их по длинному коридору в соседнюю комнату, где лежал их пленник.

Темнота помещения давила на сознание, разрываемая лишь тусклым, мерцающим светом одинокой лампы. Она висела низко над массивным хирургическим столом, отбрасывая острые, угловатые тени на стены, покрытые трещинами и пятнами ржавчины. Холодный металл стола тускло поблёскивал, его поверхность изъедена временем и, возможно, зловещим прошлым. Воздух был тяжёлым, насыщенным запахами пыли, сырости и отголосков давно высохшей крови.

На этом столе, как на жертвенном алтаре, неподвижно лежал незнакомец, затянутый в устрашающую броню. Плотно прилегающий доспех покрывал всё его тело, вырисовывая строгие, агрессивные линии. Самым зловещим элементом был шлем, массивный, с гладкими углами и двумя зелёными окулярами, которые, казалось, продолжали бездушно смотреть в пустоту. Никаких застёжек, ни единого шва, ни малейшего намёка на механизм снятия.

Каденс, стоящая на пороге, содрогнулась от вида столь странного и мрачного зрелища. Её взгляд метнулся к поверхности стола, покрытой старыми пятнами, и, сглотнув, она спросила:

— Этот стол… Он использовался для пыток?

Шайнинг Армор нахмурился, его голос прозвучал грубо и сдержанно:

— Даже если так, он тут со времён Сомбры. Многое здесь сохранилось из его эпохи.

Фларри Харт, стоя за спиной отца, робко выглянула, её большие глаза широко раскрылись. Она смотрела на неподвижное тело пони, на ту самую фигуру, что недавно представляла смертельную угрозу её семье. Её взгляд задержался на зловещем сиянии окуляров, которые словно отказывались потухнуть.

— Он… он видит нас? — прошептала она.

— Нет, — коротко ответил Шайнинг, не оборачиваясь. — Он без сознания.

Твайлайт осторожно шагнула ближе, её внимание привлек выступающий из шлема рог. Она нахмурилась, тщательно всматриваясь в его детали.

— Среди кристальных пони нет единорогов, — заметила она.

Селестия кивнула, глубоко задумавшись:

— Если война длилась так долго, он мог быть одним из захваченных рабов из-за пределов Кристальной Империи.

Её слова прозвучали глухо, как эхо в пустом помещении. Никто не ответил. Тишина была нарушена лишь слабым, рваным дыханием лежащего пони.

Твайлайт вздохнула и сосредоточилась, её рог засиял мягким фиолетовым светом, и она обвила шлем телекинетическим полем. Напрягая магию, она попыталась поднять его, ожидая, что шлем поддастся. Но он оставался неподвижным, словно был частью самого тела.

— Он не двигается, — проговорила она с разочарованием, утирая пот со лба.

Селестия лишь покачала головой.

— Я пробовала. Этот шлем — сплошной монолит. Ни застёжек, ни видимых механизмов.

Шайнинг Армор, чьё раздражение всё более явственно проявлялось, подошёл к столу, его тяжёлые шаги эхом разнеслись по комнате.

— Если магия не работает, — буркнул он, вставая сбоку от лежащего, — придётся по-другому.

Он грубо взял шлем передними копытами, напрягая все мышцы. Металл был холодным и скользким, но Шайнинг не останавливался. Стиснув зубы, он потянул с силой, вкладывая в свои действия всю злость и усталость последних дней. Шлем тронулся едва заметно, но за ним слабо дёрнулась и голова пони, шея подалась назад, как будто Шайнинг тянул за самый позвоночник.

— Прекрати, ты его сломаешь! — резко окликнула Каденс, бросаясь к мужу.

— И что ты предлагаешь? — огрызнулся он, не отрываясь от своего занятия. — Он не откроется сам!

Фларри взвизгнула:

— Ему ведь больно!

Шайнинг тяжело выдохнул, его голос стал грубым:

— Он без сознания, Фларри. Он ничего не чувствует.

— Но ты этого не знаешь! — не выдержала Каденс, в её голосе звучала смесь укора и ярости.

Понимание собственной беспомощности лишь сильнее раззадоривало Шайнинга. Он ещё раз потянул, стиснув зубы так сильно, что изо рта вырвался едва сдерживаемый стон усилий. Металл шлема не поддавался, только издавал неприятный скрежет, раздражавший уши всех присутствующих.

Селестия наконец шагнула вперёд, подняв копыто.

— Хватит. Придётся разрезать шлем.

Её голос прозвучал решительно, но сдержанная печаль читалась в её глазах. Она взглянула на Каденс, затем на Твайлайт.

— Зафиксируйте голову. Это рискованно, но других вариантов у нас нет.

Твайлайт медленно кивнула, подходя к столу, но прежде чем она или кто-то другой смог сделать что-то, Фларри шагнула вперёд, её голос дрожал, но она говорила громко:

— Подождите!

Селестия обернулась, её взгляд стал мягче:

— Что ты хочешь сказать, дитя?

— Вы даже не проверили… кнопку, — неуверенно сказала Фларри, её копыто указывало на заднюю часть шлема.

Все замерли.

— Какую кнопку? — осторожно спросила Селестия, пристально глядя на шлем.

Фларри обошла стол, показывая едва заметный выступ в районе уха. Он был почти скрыт в рельефе шлема, так искусно, что его можно было принять за часть дизайна.

— Вот здесь, — сказала она, слегка касаясь поверхности.

Прежде чем кто-то успел остановить её, она осторожно нажала на кнопку.

Тишину разорвал мягкий щелчок, и шлем, который казался частью самого пони, наконец поддался магии. Свет зловещих окуляров угас, оставляя помещение погруженном в мрачный полумрак. Твайлайт осторожно сняла его телекинезом, будто опасалась, что шлем оживёт вновь.

Перед изумлёнными пони предстал единорог — темно-серый, с измождёнными чертами и следами глубокой усталости. Его лицо было испещрено мелкими морщинами, которые врезались в кожу, как трещины на сухой земле. Светло-серая грива, давно неухоженная, выбивалась из плоских локонов, спутанных и поредевших, словно запущенный сад, оставленный без присмотра. Кое-где волосы были обломаны почти под корень.

Селестия посмотрела на Фларри с тихим восхищением.

— Твоя внимательность… возможно, спасла ему жизнь.

Фларри не ответила. Она только стояла, глядя на открывшееся лицо, её глаза были полны сожаления и страха.

— Ему всего-то двадцать пять… Может, и того меньше, — протянула Каденс не скрывая потрясения. Её взгляд метался между молодостью черт и старостью, навязанной суровой жизнью. — Стресс… Это стресс так его состарил.

Глаза Фларри Харт, с трудом выдержавшие страх, теперь наполнились жалостью. Она вглядывалась в его черты, будто пытаясь найти следы того самого монстра, что недавно чуть не убил её отца. Но она видела лишь утомлённого, израненного пони, чьё измождённое лицо выглядело больше сломленным, чем зловещим.

— Не похоже, что его жизни что-то угрожает, — задумчиво произнесла Селестия, склонившись к единорогу, чтобы лучше рассмотреть его. — Но врачам всё же стоит его осмотреть.

— Для начала нужно снять броню, — добавила Твайлайт, тревожно переводя взгляд на внушительный доспех, который всё ещё покрывал его тело.

Селестия кивнула, и её рог засиял мягким золотым светом. Пластина за пластиной броня поддавалась магии, издавая скрежещущие звуки. С каждым снятым элементом открывались новые раны, старые шрамы и грубо наложенные повязки, которые, казалось, стали частью его тела.

На правом боку пони тянулся глубокий, застарелый шрам, будто след от удара клинка или копыта с острым кованым наконечником. Мышцы вокруг него были жестковатыми, словно воспалёнными от вечного напряжения. Левое плечо украшал грубый ожог, края которого давно зажили, но кожа там выглядела сухой и потрескавшейся, как древесная кора.

Его грудь была покрыта сетью мелких шрамов, пересекающих друг друга, будто карту, среди которых особо выделялся, один, расположенный почти у сердца, с потчерневшей плотью вокруг. В некоторых местах кожа выглядела более тёмной, как будто рубцы были так стары, что их уже не отличить от природного оттенка.

На левом боку, ближе к бедру, виднелась глубокая царапина, которую, вероятно, не обработали вовремя. Она покраснела, а края выглядели воспалёнными, будто инфекция только начинала распространяться.

Фларри с ужасом наблюдала, как броня открывала все новые и новые свидетельства страданий. Она вздрогнула, когда из-под одного из сегментов брони показалась свежая кровь, запёкшаяся и смешанная с грязью.

— Если хочешь, можешь уйти, — прошептала Каденс, укрывая дочь крылом. — Тебе не нужно это видеть.

— Он здесь из-за меня, мама, — голос Фларри дрожал, но в нём слышалась решимость. — Это моя обязанность.

Каденс вздохнула, видя, что её дочь не отступит.

Сняв последний сегмент брони, Селестия осмотрела оголённое тело. Это был сильный, жилистый пони с широкими плечами и мощными ногами, но даже его сила казалась изнурённой. На передних ногах виднелись остатки старых рубцов, пересекающих кость так, будто их оставили цепи. На копытах местами облупилась кожа, а края выглядели потрескавшимися.

Шайнинг Армор, до этого молчавший, посмотрел на чужака с холодной неприязнью.

— По нему сразу видно, что он служил злу, — произнёс он, не скрывая отвращения.

Селестия, нахмурившись, взглянула на капитана.

— Не стоит спешить с выводами, Шайнинг, — мягко, но твёрдо сказала она. — Его история может быть сложнее, чем ты думаешь.

Единорог ничего не ответил, но его взгляд оставался мрачным, словно он уже вынес вердикт незнакомцу.

Во мраке собственного сознания, впервые за долгие годы, разум спящего пони пришёл в движение. Освободившись от цепей, его ум, изувеченный чужой волей, дрожащий и поломанный, обрушился под лавиной воспоминаний, спрессованных, смешанных, словно скрученных в болезненный клубок.

Бесконечная череда образов, крики, ярость, страх — и среди всего этого одно воспоминание вспыхивало особенно ярко, отбрасывая все остальные в сторону. Оно было тихим, почти спокойным, но от этого его тяжесть становилась лишь невыносимее.

Он увидел молодого аликорна. Она сидела в тёмной камере, на сыром каменном полу, её крылья сломаны, грязные перья свисали в беспорядке. Цепи обвивали её стройное тело, впиваясь в кожу, оставляя кровавые следы. Её мордочка была испачкана пылью и засохшей кровью, но взгляд оставался удивительно ясным, спокойным. Она смотрела на него, без злобы, без ненависти — только с чистым принятием грядущего.

— Ты умрёшь, — произнёс он глухим голосом стараясь не выдавать эмоций.

Аликорн кивнула, не отводя взгляда.

— Я знаю, — спокойно ответила она. Её голос был мягким, почти ласковым, будто она говорила не о своей смерти, а о чём-то далёком и незначительном. — Я смирилась с этим давно.

Он молчал, смотрел на неё, словно пытаясь понять, как можно так легко принять свою судьбу. Он видел её раны, её измождённое тело, но что-то в её взгляде — то едва заметное мерцание, которое она упрямо удерживала в глубине души, — не давало ему покоя.

— Разве ты не боишься? — спросил он наконец, шагнув ближе.

Её губы дрогнули, изобразив слабую улыбку.

— Боялась. Когда-то. Но теперь… я просто хочу, чтобы это закончилось. — Она опустила взгляд, словно рассматривая свои цепи, которые уже давно стали частью её существования.

— Ты не хочешь жить? — спросил он, делая шаг ближе.

Её глаза на мгновение затуманились, и в глубине этого взгляда он увидел такое страдание, что едва смог выдержать.

— Я хочу покоя, — призналась она. — Мои родители... Я встречу их там. Это будет избавлением.

Он молчал. Эти слова задели что-то в его душе, давно забытое.

— Твой король взял всё, что мог. Больше мне нечего терять.

Его сердце дрогнуло. Годы службы под тёмной волей научили его подавлять эмоции, прятать жалость под слоями безразличия, но эта пони… Она была иной. Воплощением чего-то чистого и светлого, чего он не видел так давно, что почти забыл, как это выглядит.

— Ты правда не злишься? — вырвалось у него, почти против его воли.

Она подняла голову, её глаза встретились с его.

— Нет, — прошептала она. — На тебя — нет. Ты такой же пленник, как и я. Только твои цепи невидимы, и ты носишь их дольше.

Его дыхание сбилось, слова её резали по живому. Он отвёл взгляд, но её голос продолжал звучать, словно в его голове.

— Мне жаль тебя, — сказала она. — Твоя боль далека от конца. Но, возможно… однажды, и ты найдёшь своё освобождение.

Он не мог ответить. Его душа, иссушенная годами, внезапно начала трещать, будто лёд под ногами. Впервые за долгое время он чувствовал. Сочувствие. Вину. Страх. Всё, что было похоронено в глубине его сердца, вырвалось наружу.

— Ты… действительно воплощение любви, — вырвалось у него.

Её глаза затуманились, но она снова улыбнулась.

— И это не спасло меня.

— Если бы я мог, — проговорил он, его голос дрожал, — я бы спас тебя. Даже ценой собственной жизни.

Она посмотрела на него, в её глазах не было упрёка, только тихая печаль.

— Я знаю, — сказала она. — Но это не в твоей власти.

— Твоя судьба хуже моей, — добавила она тихо. — Мне жаль тебя.

Её слова звучали спокойно, но он слышал боль за каждым из них. Она говорила правду — неприкрытую, жестокую. Он молча опустился на колени рядом с ней, глядя на её лицо.

Боль пронзила каждую клеточку его тела, словно напоминание о том, что он всё ещё жив. Он медленно открыл глаза, моргая от яркого света лампы, что висела над кроватью. Потолок был белым, стерильным, слишком чистым, как и всё вокруг. Запах антисептиков и лекарств бил в нос, и это было первое, что он осознал.

Его тело горело. Каждый вздох давался с трудом, а перевязки, туго обмотанные вокруг торса и ног, натирали кожу. Рядом стояла кристальная пони, её полупрозрачное тело мерцало в лучах света. Она аккуратно обрабатывала раны на его боку, движения были осторожными, но причиняли дискомфорт.

Он собрал рассеянный взгляд и попытался понять, где находится. Всё казалось чужим и незнакомым. Голова болела, мысли путались, но одно стало ясно сразу: его привязали. Он напряг мышцы и почувствовал ремни, крепко удерживающие его на кровати. Попытался пошевелить рогом, но ощутил тяжесть — на роге висел блокатор.

Гнев вспыхнул внезапно. Ноги дёрнулись, ремни жалобно затрещали, когда он начал вырываться из них с яростью загнанного зверя. Кристальная пони испуганно отшатнулась, её глаза расширились.

— Он очнулся! — закричала она, бросив бинты и поспешив к двери. — Пленник очнулся!

Её голос эхом отразился в его голове. Он продолжал дёргаться, пытаясь освободиться, пока дверь не распахнулась вновь. В помещение вошёл белый единорог с синей гривой, за ним следовали двое гвардейцев. Он выглядел собранным, но настороженным.

— Успокойся! Ты в безопасности!— резко сказал он, приближаясь к койке.

Но это только раззадорило пленника. Он рванулся сильнее, ремни врезались в его плоть, а боль от резкого движения только разожгла ярость. Он уже не видел лиц, не различал слов. Отточенные рефлексы, и полное непонимание своего положения, сразу заставили считать всех без исключения окружающих врагами.

Шайнинг подошёл ближе, слишком близко, и тут же получил мощный удар копытом. Его голова резко дёрнулась назад, он отшатнулся, прижимая копыто к месту удара.

— Шайнинг! — вскрикнула Каденс, появившись в дверях. Её глаза были полны тревоги. Она поспешила к мужу, оглядывая его. — Ты в порядке?

— Всё нормально, — прохрипел он, стараясь сдержать боль. Затем резко обернулся к Каденс. — Зови Селестию и Твайлайт. Срочно!

Каденс, колеблясь лишь мгновение, бросилась прочь. Гвардейцы тем временем пытались удержать буйного пони, но его дикая сила и ярость делали их усилия едва эффективными. Ремни угрожающе трещали, как будто вот-вот порвутся.

Шайнинг снова подошёл ближе, на этот раз с большей осторожностью, его голос стал твёрже, хотя в глазах всё ещё читалась боль.

— Ты не военнопленный, успокойся! — сказал он, пытаясь перекричать хаос.

Но слова не доходили. Он видел перед собой врага, видел окровавленные поля битвы, слышал крики, чувствовал запах смерти. Он метался, словно дикий зверь, сражаясь с невидимыми цепями.

Из коридора раздались шаги, и в дверях неожиданно появилась Фларри Харт. Её лицо застыло в ужасе при виде происходящего.

— Что вы делаете?! — закричала она, голос её дрожал от гнева и ужаса. — Вы делаете ему больно!

Шайнинг Армор обернулся, его лицо исказилось.

— Уведите Фларри Харт! — приказал он ближайшему гвардейцу.

Фларри попыталась сопротивляться, но гвардеец крепко удерживал её.

— Папа, хватит! — кричала она, пока её волокли прочь.

Последнее, что она увидела, прежде чем дверь закрылась, было, как её отец поднял копыто и нанёс ответный удар прямо в лицо пленника, пытаясь хоть как-то его утихомирить. Помещение наполнялось звуками борьбы, приглушённых голосов и рычания пони. Копыта принца вновь и вновь наносили удары, стараясь сдержать неистовую ярость бывшего воина Сомбры.

— Держите его! — крикнул Шайнинг, когда пленник с новой силой попытался вырваться из ремней, удерживающих его на месте. Новые гвардейцы бросились к койке, прижимая его конечности.

— Этот ублюдок... — прорычал один из гвардейцев, уворачиваясь от удара задних копыт единорога. — Он сильнее, чем кажется!

— Заткнись и держи его! — выкрикнул Шайнинг, сам с трудом удерживая переднюю часть тела пленника. Он рычал, словно дикое животное, его глаза светились нездоровым, пугающим огнём.

Дверь комнаты резко распахнулась, и всё движение словно замерло на мгновение. В проёме стояла принцесса Селестия. Её высокая, величественная фигура была окружена мягким, но грозным золотым сиянием. Её глаза были полны холодной решимости, и, даже не произнеся ни слова, она сразу подчинила себе всё внимание.

— Принцесса, он выходит из-под контроля! — выкрикнул Шайнинг, оглянувшись на неё.

— Хватит, — ответила она, и её голос был тихим, но властным. — Дальше этим займусь я.

Принц, тяжело дыша, кивнул, и гвардейцы медленно отступили, оставляя пони под взглядом аликорна. Он всё ещё извивался на койке, его рычание было полным ярости и отчаяния.

Селестия приблизилась, её рог начал излучать ослепительно яркий свет. Она смотрела прямо в глаза безумца, не отводя взгляда, словно пыталась проникнуть в самые глубины его сознания.

— Твои страдания заканчиваются здесь, — произнесла она с мягкой грустью в голосе.

Он взревел, пытаясь вырваться ещё раз, но магия Селестии уже начала опутывать его. Золотое сияние охватило его тело, проникая через каждую рану, каждый нерв. Постепенно его движения стали медленнее, рычание ослабело, пока он не затих окончательно.

— Отдыхай, — прошептала Селестия, её голос был почти не слышен.

Его глаза закатились, а тело обмякло. В комнате установилась тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием гвардейцев.

Массивная дверь скрипнула, открывая узкий проход в глухую камеру. Пони шагнул внутрь, его копыта гулко ударяли о каменный пол, нарушая тяжелую тишину. На его спине висел кожаный ремень с инструментами — металлическими прутьями, щипцами, иглами, и небольшими кристаллами, источающими слабое магическое сияние. Каждое движение было машинальным, словно он заранее знал, где ему нужно быть и что делать.

В центре комнаты стояла металлическая поверхность стола, блестящая от недавней уборки, но с темными пятнами, которые нельзя было полностью стереть. На столе, привязанная кожаными ремнями, лежала Фларри Харт. Её крылья были расправлены и зафиксированы, оставляя её в уязвимой, мучительно неудобной позе. Она смотрела на него с удивительным спокойствием, хотя её растрёпанная грива и следы ударов на теле выдавали долгую цепь мучений.

Он остановился, опустил голову, проверяя инструменты на ремне. Щипцы блестели в свете масляной лампы.

— Мне приказали не давать тебе спать, — произнёс он глухо, механическим голосом.

Она не ответила сразу, лишь тихо выдохнула. Её грудь едва заметно вздымалась.

— Я понимаю, — наконец проговорила она.

Её ответ зацепил его, словно мелкий камень, попавший в шестерни часов. Он молчал несколько секунд, а затем с трудом поднял щипцы, подходя ближе.

— Ты не боишься? — спросил он, опуская инструмент к её перьям. Щипцы сомкнулись на одном из длинных перьев её крыла, но он не смог сразу продолжить.

— Боль уже давно не пугает меня, — её голос оставался ровным, но в нём слышались лёгкие нотки усталости. — Ты делаешь свою работу.

Его копыта дрогнули, и он чуть сильнее дёрнул щипцы, вырывая перо. Она едва заметно дёрнулась, но даже не вскрикнула. Он почувствовал, как внутри него что-то ломается.

Он взял ещё одно перо, медленно прокручивая его щипцами.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила она, нарушая его внутреннюю тишину.

Он остановился, замерев с инструментом в копытах.

— У меня нет имени, — ответил он после долгой паузы.

— Как это? — в её голосе было больше удивления, чем осуждения.

— Я родился рабом, — он медленно опустил щипцы обратно в ремень. — С рождения мне дали только номер.

Она задумалась, её взгляд стал мягче.

— Даже у вещей есть названия.

Её слова пробудили в нём давно забытую горечь. Он снова потянулся к инструментам, на этот раз выбирая тонкий прут, который вибрировал от вложенной магии. Прикоснувшись к её крылу, он активировал его, заставляя её тело дёрнуться от электрического разряда.

— Ты заслуживаешь большего, — добавила она после секундного молчания, её голос дрожал, но не от боли.

— Нет, — он резко отвернулся, чтобы не видеть её глаз. — Я заслуживаю именно это.

— Почему? — мягко спросила она.

— Потому что я родился чудовищем, как и все тут, — его голос стал напряжённым. Он переключил прут на более сильный разряд и вновь прижал его к её крылу, чувствуя, как её тело напрягается.

— Нет, — ответила она спокойно, несмотря на боль. — Чудовищем тебя сделали.

Её слова отозвались в его голове эхом. Копыта задрожали. Он отложил прут и на мгновение закрыл глаза. Он не хотел слышать правду, но её голос был слишком мягким, чтобы его игнорировать.

— Ты заслуживаешь имени, — сказала она вдруг. — Позволь мне дать тебе его.

Он резко обернулся, его глаза скрывались за светящимися окулярами.

— Зачем?

— Потому что ты — не номер, — её голос был твёрдым. — Ты — личность.

Он молчал, глядя на неё, как будто видел её впервые. А странное, доселе неведомое чувство стало заполнять его холодную душу.

— Этернал Лайт, — сказала она вдруг, её голос был полон уверенности. — Это твоё имя.

— Я хочу... я хочу остановиться, — едва слышно прошептал он. Его тело скрытое под доспехом, едва заметно дрожало, — Но не могу.

Она улыбнулась, слабой, но искренней улыбкой

— Ты можешь больше, чем думаешь.

Он вышел из камеры, с каждым шагом ощущая, как всё внутри постепенно трещит по швам. Зайдя в узкий коридор, он остановился перед мутным зеркалом. Его отражение, скрытое за тяжёлым шлемом, смотрело на него с пустотой. Он поднял копыто и провёл по стеклу, ощущая, как сжимается горло.

Впервые за долгие годы он увидел в себе что-то большее, чем инструмент. И впервые по-настоящему захотел умереть.

Тусклый свет магических кристаллов едва озарял помещение. Каменные стены больничной палаты были холодны, и сырость пронизывала воздух. Этернал Лайт очнулся внезапно, будто его вытащили из глубокой пучины забытия. Ремни снова крепко удерживали его на койке, а блокатор на роге туго обвивал рог. Он вдохнул глубже, чувствуя, как каждый вздох отдаётся тупой болью в груди. Шрам, что пересекал его грудь, жёг и пульсировал, ровным счетом как и свежий синяк на лице.

Темная, густая жидкость медленно стекала по коже из шрама, смешиваясь с потом. Взгляд его сначала блуждал, не находя опоры, но вскоре воспоминания нахлынули, словно ледяная вода. Лицо Фларри Харт, её глаза — полные усталости, но такие решительные — и момент, когда он…

Этернал стиснул зубы, понурив взгляд, но внезапный звук за дверью заставил его напрячься. Скрежет. Словно кто-то неуклюже пытался пробраться внутрь.

Дверь с хлопком открылась, и в комнату, едва удержав равновесие, ввалилась Фларри Харт. Маленький рог сиял слабым светом, а огромные крылья за её спиной дрожали. Она с ужасом застыла, глядя на него, словно кролик, пойманный на горячем.

— Ты… — начал было Этернал, но слова застряли у него в горле.

Фларри в панике начала отползать назад, неловко бормоча:

— Я думала, дверь открывается в другую сторону...

Он смотрел на неё, не скрывая удивления, и, казалось, впервые за долгое время почувствовал лёгкую тень облегчения, сменяющую привычное отчаяние.

— Похоже, мой разум окончательно сломался, — с тихим сарказмом произнёс он, качая головой. — Раз я вижу галлюцинации.

Фларри, краснея, недовольно фыркнула:

— Я реальная.

Чтобы подтвердить свои слова, она уверенно шагнула к нему и ущипнула за плечо.

— Ай! — вскрикнул он, вздрогнув.

— Ой! Прости! — она замахала копытами, виновато глядя на него.

Этернал выдохнул и, чуть расслабившись, снова посмотрел на неё.

— Если это так, то, похоже, я умер. Не так я представлял себе сияющие поля...

Фларри взмахнула крыльями, возмущённо воскликнув:

— Мы оба живы! Просто ты оказался в другом измерении!

— В другом измерении? — он приподнял бровь, не скрывая недоверия.

Она кивнула с таким энтузиазмом, что её гривка взметнулась.

— А откуда ты меня вообще знаешь? — спросила она, прищурившись.

Этернал тихо вздохнул.

— Мы были знакомы… в другой жизни.

Её улыбка на мгновение угасла. В глазах появилась грусть, будто она вспомнила что-то болезненное.

Но это длилось всего секунду. Она выпрямилась, и, казалось, страх и неловкость ушли, уступив место любопытству.

— Расскажи подробнее, — попросила она, сделав шаг ближе.

— Я предпочёл бы не затрагивать эту тему, — его голос стал тише.

Фларри на секунду нахмурилась, но вскоре её лицо вновь озарилось теплотой.

— А знаешь, ты не такой уж и страшный без своих доспехов, — поддразнила она, слабо улыбнувшись.

Он усмехнулся, но в его взгляде всё ещё читалась усталость.

— Как мог я напугать могучего аликорна?

— Я боялась не за себя, — её взгляд померк, и на секунду в нём появилась боль. — Больше за отца.

Её слова задели его сильнее, чем он ожидал. Он почувствовал, как сердце сжалось от вины.

— Прости… за это, — тихо произнёс он, опустив глаза. — Это был не я. Это был шлем.

— Я понимаю, — её голос стал мягче. Она отвела взгляд, но затем снова посмотрела на него. — И… прости меня. Это моя вина, что ты оказался в нашем мире.

— Тебе не за что извиняться, — ответил он, неожиданно для себя теплее, чем планировал.

Он посмотрел на неё и добавил:

— Меня зовут Этернал Лайт.

— Красивое имя, — она улыбнулась. — Кто его тебе дал?

Его глаза на мгновение вспыхнули удивлением. Затем он улыбнулся — искренне, тепло, как давно не улыбался.

— Ты.

Она замерла, пытаясь осмыслить его слова.

Снаружи раздались шаги. Её глаза расширились, и она резко отступила.

— Мне нельзя здесь быть! — прошептала она, бросаясь к ближайшему шкафу.

Перед тем как скрыться в темноте, она ещё раз посмотрела на него и слабо улыбнулась, словно говоря: Ещё увидимся.

В помещение вошла принцесса Селестия, её величественный облик затопил комнату сиянием. Высокая, грациозная, с крыльями, словно тканными из света, и взором, который одновременно согревал и заставлял цепенеть. Величие её ауры могло подавить даже самых сильных. Этернал Лайт заметил, как его дыхание сбилось, и страх, почти инстинктивный, отразился в его глазах.

Он хорошо знал её — лидера эквестрийцев, ту, против кого он сражался столь много раз. Воспоминания о её образе, возвышающемся над полем битвы, заставляли сердце ускориться.

Селестия остановилась перед койкой, сложив крылья за спиной.

— Приветствую незнакомец, — начала она мягко, но с чувством тяжести в голосе. — Прежде всего, я хочу извиниться за то, что нам пришлось вновь усыпить тебя.

Он вскинул взгляд, заметив, как в её глазах мерцало искреннее сожаление.

— Ровно как и за эти неудобства? — холодно спросил он, слегка шевельнув копытом, указывая на ремни, которые крепко удерживали его. — И за это? — добавил он, кивая в сторону блокатора на своём роге.

Селестия выдержала паузу, её лицо оставалось спокойным, но в её взгляде появилось лёгкое сожаление.

— Это было необходимо, чтобы предотвратить дальнейший вред — и тебе, и нам. Но я уверяю тебя, ты не пленник.

— Тогда кто я? — резко спросил он. — И где я?

Селестия глубоко вздохнула, её голос стал мягче, будто она пыталась успокоить его.

— Ты не пленник, Этернал Лайт. Ты оказался в нашем мире случайно. Портал, через который ты прошёл, нарушил границы измерений. Это была наша вина. И за это я прошу прощения.

Он хмыкнул, пытаясь скрыть саркастическую улыбку.

— Трудно в это поверить… но, похоже, у меня нет другого выбора, кроме как принять ваши слова.

Её взгляд смягчился, и она чуть улыбнулась, заметив, что его напряжённость слегка спала.

— Похоже, эти меры больше не нужны, — сказала Селестия, и её рог засветился мягким золотым светом. Ремни, удерживавшие Этернала, начали медленно расстёгиваться.

Когда последний ремень упал, он медленно сел, потирая затёкшие конечности.

— Значит, беседа? — с лёгкой иронией спросил он, потягивая шею. — Хорошо. Я отвечу на все ваши вопросы.

Селестия слегка наклонила голову, её взгляд стал более пристальным, но всё так же оставался доброжелательным.

— Для начала, кто же ты такой? Какова твоя история? Я не припомню, чтобы в Кристальной Империи жили единороги.

Его взгляд помрачнел. Некоторое время он молчал, словно решал, стоит ли говорить.

— Меня зовут Этернал Лайт. Я родился в Кристальной Империи, хотя своих родителей я не знаю. Единственное, что осталось — обрывки воспоминаний. Смутный образ матери. Мы были разлучены, когда я был совсем мал.

Селестия, казалось, чуть нахмурилась, её взгляд зацепился за шрам на его груди.

— Я вижу, тебе пришлось многое пережить, — её голос звучал мягко, но с ноткой печали. — Ты знаешь хоть что-то о своих родителях?

Его глаза сверкнули ледяным блеском.

— Я не страдаю амнезией, принцесса. Если бы знал, я бы сказал.

Селестия опустила взгляд, её крылья слегка дрогнули.

— Прости меня за бестактность, — произнесла она, снова глядя на него. — Но знай, мы рады приветствовать тебя в нашем мире. Здесь ты сможешь найти покой. Второй шанс, чтобы прожить жизнь так, как ты того хочешь.

Этернал горько усмехнулся, отвернувшись.

— Покой… — пробормотал он, словно пробуя это слово на вкус. — Вы действительно думаете, что это возможно?

— Возможно, — мягко ответила она, но её голос звучал твёрдо. А твоя родина… — продолжила она, слегка наклоняя голову. — Что ты можешь о ней рассказать? Какова жизнь в мире, где правит Сомбра?

Этернал задумался, его взгляд затуманился, будто он снова оказался там, где провёл всю свою жизнь.

— Жизнь там… — его голос стал глухим, полным горечи. — Это не жизнь, а существование. С рождения тебя забирают у родителей. Нет свободы, нет воли. Ты становишься частью единой, великой машины.

Он помолчал, в его глазах зажглись мрачные искры.

— Еда… скудная, почти безвкусная. Всё работает на то, чтобы поддерживать тебя в боеспособности, не более. Пони редко говорят друг с другом. Шлемы… они подавляют не только мысли, но и возможность делиться чувствами. Всё покрыто тишиной. Иногда даже шаги звучат так, словно кто-то пытается подавить их эхо.

Селестия слушала, её лицо омрачилось. Она склонила голову, говоря мягко:

— Это жестоко… Никто не должен жить так.

— Никто… — эхом повторил он, а затем добавил с едва заметной усмешкой: — Но мы не выбираем. Там это решают за нас.

Она вздохнула, отвела взгляд на пол.

— Луна… — наконец сказала Селестия, её голос стал тише. — Моя сестра попала в ваш мир, когда мы сражались с Сомброй.

— Мне жаль… — произнёс он просто, но искренне.

Селестия кивнула, но её голос дрогнул, когда она спросила:

— Что стало с Луной из вашего измерения? Ты… ты знаешь?

Этернал опустил голову, словно борясь с внутренним сомнением.

— Я слышал, что её… — он замолчал на миг, прежде чем продолжить. — Сомбра когда-то скормил её жуткой твари, которую он вывел. Она… выглядит как огромный истерзанный чудовищный аликорн, будто собранный из трупов. Её кажется, держат под дворцом.

Копыта Селестии сжались, и её лицо исказилось от боли. В комнате повисла напряжённая тишина.

— Я… должна спасти свою сестру, — сказала она, но в её голосе прозвучала нотка отчаяния.

Этернал посмотрел прямо ей в глаза.

— Смерть — лучшее на что она может там рассчитывать.

Селестия резко поднялась, её крылья слегка развернулись, а в глазах вспыхнуло пламя.

— Как ты смеешь… — начала она, но замолчала, осознав, что её голос стал слишком громким. Она закрыла глаза, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Прости. Я не могу даже представить это.

Этернал ничего не ответил, только опустил взгляд.

— С учётом твоего состояния и навыков, — наконец сказала Селестия, возвращаясь к своему привычному спокойствию, — я решила предложить тебе временное место в гвардии Кристальной Империи. Однако, — её взгляд стал твёрдым, — за тобой будут приглядывать. Мы должны быть уверены, что ты… стабильный.

Он кивнул, его лицо оставалось безразличным.

— Это справедливо, — сухо ответил он.

Селестия посмотрела на него ещё несколько мгновений, прежде чем слегка улыбнуться.

— Скоро тебя выпишут, — сказала она и направилась к двери. — Надеюсь, ты найдёшь здесь не только службу, но и… мир.

Когда дверь за ней закрылась, из шкафа, едва не задев полку, выбралась Фларри Харт. Её взгляд был задумчивым, полным печали.

— Луна… — начала она, подходя ближе. — Я надеюсь, её спасут.

Этернал смотрел на неё, но ничего не сказал.

— И ещё… — продолжила она, едва заметно улыбнувшись. — Я надеюсь, что ты будешь служить во дворце. Я бы хотела… что бы мы виделись чаще.

Он слегка улыбнулся в ответ, провожая

её взглядом, когда она, осторожно оглядываясь, вышла из комнаты.

Но в этой улыбке промелькнуло нечто необычное — может быть, искра сомнения. Или надежды?

Солдат

Этернал Лайт вошёл в камеру медленно, каждый его шаг звучал гулким эхом по холодным каменным стенам. Тусклый свет, льющийся из-за его спины, подсвечивал фигуру Фларри Харт. Она сидела, прислонившись к стене, верхние ноги обвили колени, а истерзанное тело казалось совершенно неподвижным. Кожа на её теле была покрыта шрамами, ожогами и старыми следами порезов. Волосы, некогда сияющие, висели тусклыми прядями, скрывая лицо.

— Я снова пришёл, — начал он сухо, опуская голову. — Пытать тебя, прости.

Фларри подняла глаза на него, уголки её губ тронула едва заметная улыбка.

— Знаешь, ты единственный, кто предупреждает об этом.

Этернал отвёл взгляд.

— Это не избавляет меня от вины. И даже если ты не злишься, не извиниться за это... неправильно.

Она вздохнула, её голос был тихим, но твёрдым:

— Боль давно утратила смысл. Ты не можешь сломать то, что уже разбито.

Он нахмурился, его копыта чуть дрогнули.

— Что ты имеешь в виду?

Фларри отвернулась, её взгляд потемнел.

— Я помню, как всё началось. Как меня забрали, как Сомбра убил моих родителей прямо у меня на глазах. Помню, как кричала, когда моя мать умирала в муках. Это... это сломало меня больше всего. Намного больше, чем то, что было потом.

Этернал молчал, внимательно слушая её, затаив дыхание под шлемом.

— Мне ломали каждую кость и позвонок, — продолжила она, её голос стал холодным, словно воспоминания поглотили её. — Потом всё сращивали магией, чтобы снова сломать. Вырезали куски плоти, потрошили, жгли раскалённым металлом, что бы исцелить и снова начать мучить. В какой-то момент мой голос просто... пропал. Я больше не могла кричать, и страдала в абсолютной тишине .

— Сколько ты здесь? — тихо спросил он.

— Не знаю, — ответила она, не поднимая пустой взгляд. — По ощущениям, уже вечность.

Этернал взял лезвие — тонкое, блестящее, словно специально созданное для того, чтобы разрезать плоть.

— Я постараюсь причинить минимум боли, — сказал он, наклоняясь к ней.

Фларри слегка улыбнулась.

— Ты истинный джентелькольт.

Лезвие скользнуло по её ноге, оставляя за собой глубокую, ровную линию. Кровь медленно потекла, капая на каменный пол. Её тело содрогнулось в рефлекторной агонии, но она не издала ни звука.

— Почему ты так относишься ко мне? — вдруг спросил он, не поднимая взгляда. — Ты дала мне имя, говоришь со мной, как будто я не просто безликий палач.

Она тихо вздохнула, её взгляд был направлен на потолок.

— А почему не должна?

— Я твой мучитель, — сказал он, замерев на мгновение. — Ты даже не знаешь моего лица, не знаешь моей жизни. Я ничем не отличаюсь от остальных безликих слуг короля.

— Потому что ты живое существо, — просто ответила она. — Разве этого недостаточно?

Его взгляд на мгновение встретился с её глазами, и он отвёл его, продолжая свою работу. Лезвие медленно прошло по её сухожилиям, разрезая кожу, но она даже не поморщилась.

— Почему ты единорог? — спросила она вдруг, нарушая тишину. — Большая часть рабов Сомбры — кристальные пони.

— Я здесь не один такой. Чем дольше шла война, тем больше солдат и рабочих нужно было королю. Захваченных пони из Эквестрии переселяли сюда, чтобы пополнять население.

— А твои родители? Они тоже служили ему?

— Не знаю, — признался он. — Нас забирают в младенчестве. Всё, что я помню, это смутный силуэт матери. Одного из двух существ, кому я, казалось, был небезразличен за всю свою жизнь.

Фларри задумалась.

— Кто же второе?

Он поднял взгляд, его голос стал тише, будто ему было трудно это произнести.

— Ты.

Она удивлённо подняла бровь.

— Я? Как легко же я завоевала твоё расположение.

— Ты... — Этернал отложил лезвие, глядя на неё прямо. — Я думал, что ничего уже не может меня удивить. Я убивал виновных и невинных, видел всё, что может предложить война. Я всю свою жизнь провёл в холоде и тишине. А ты... ты первая, кого мне стало искренне жаль, та кто проявляет сочувствие даже к собственному палачу.

Фларри опустила голову, её глаза потемнели.

— Возможно, если бы я не была аликорном, моя судьба была бы другой.

— Аликорны — первостепенные цели для короля. Первой была Луна. В жестоком сражении, он лишил её магии, захватил, запытал и скормил чудовищу, пронизанному одной только тьмой. Второй и третьей стали ты и твоя мать. Ради того что бы добраться до вас он положил сотни своих солдат.

Фларри болезненно, и слегка безумно рассмеялась.

— Заставляешь меня чувствовать себя важной.

Этернал молчал, его взгляд скользил по её истерзанному телу.

— Я надеюсь, ты не разделишь её участь, — сказал он тихо.

— Мне уже всё равно, — ответила она, закрывая глаза.

Тишина повисла в камере, густая, как вязкий туман. Этернал хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он отвернулся, собираясь уйти, как вдруг её голос вновь разрезал эту тяжёлую тишину.

— Спасибо.

Он остановился, обернувшись.

— За что? — спросил он, в его голосе слышалось неподдельное удивление.

— За то, что ты хотя бы стараешься, — произнесла она, всё так же не открывая глаз. — Ты заботишься. Это... странно, но я ценю это.

Его сердце сжалось, в груди вспыхнуло что-то тёплое и неясное. Он не знал, как реагировать, не знал, как вообще относиться к этим словам.

— Я просто... — начал он, но замолчал, так и не поняв что должен сказать.

Она не ответила, снова замкнувшись в себе, и обнимая свои колени, пока на его стекала свежая кровь.

Этернал ещё мгновение смотрел на неё, ощущая странное, незнакомое, почти пугающее тепло, разлившееся по его телу. Не говоря больше ни слова, он развернулся и покинул камеру

---

Единорог медленно открыл глаза, его взгляд упёрся в потолок. Мягкий свет проникал в комнату, заставляя моргать от непривычного ощущения покоя. Сон оставил двойственное чувство: с одной стороны, было тепло, как будто он вернулся к чему-то давно забытому, с другой — мрачный ужас, как тень, которая следила за ним даже во сне.

Он осторожно провёл копытом по боку, где раньше находились застарелые шрамы. Теперь там была только гладкая кожа, как будто их и не было вовсе.

Повернув голову, он оглядел комнату. Светлые стены и простая мебель казались почти чуждыми его сознанию, привыкшему к мраку и сырости. В дальнем углу он заметил знакомую кристальную пони, которая аккуратно мыла пол. Это была та самая, что закричала при виде его в прошлый раз. Её движения были быстрыми, словно она пыталась закончить работу как можно скорее.

В другом углу, на стуле, сидел фиолетовый аликорн, слегка посапывая. Книга свисала с её морды, закрывая лицо. Её расслабленная поза была странной в этом чуждом ему мире. Этернал кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Кристальная пони вздрогнула и повернулась к нему. Увидев, что он очнулся, её лицо порозовело от смущения.

— Ой... Вы проснулись, — сказала она с лёгкой дрожью в голосе. — Я... извините за прошлый раз. Я не хотела так испугаться... и напугать вас.

Этернал Лайт кивнул, сдержанно отвечая:

— Я понимаю.

Пони облегчённо выдохнула, а затем повернулась к аликорну:

— Принцесса Твайлайт, он очнулся.

Фиолетовый аликорн резко вздрогнул, книга соскользнула с её морды и упала на пол с глухим стуком. Она что-то быстро и неразборчиво пробормотала, пытаясь понять, что происходит, и потянулась, сонно потирая глаза.

Когда она осознала, что произошло, её взгляд стал более сосредоточенным. Она выпрямилась, её растрёпанные волосы свидетельствовали о долгой бессоннице.

— О, приветствую! — сказала она, натянув усталую, но тёплую улыбку. — Я Твайлайт Спаркл, принцесса дружбы.

Этернал молча кивнул в ответ, его взгляд был строгим, но без враждебности. Кристальная пони тем временем тихо вышла из палаты, оставляя их наедине.

Твайлайт подошла ближе к кровати, взяв в зубы карандаш, который, казалось, материализовался у неё из ниоткуда. Жуя его конец, она пробормотала:

— Простите за мой вид. Последние несколько дней я почти не спала, планируя спасение принцессы Луны.

Этернал продолжал смотреть на неё, стараясь уловить смысл её слов.

— Я рада приветствовать вас в нашем, — она сделала паузу, подбирая слова, — гораздо более дружелюбном измерении. Здесь вы можете начать новую жизнь. И я искренне надеюсь, что мы сможем стать друзьями.

Её искренность была почти невыносимой. Этернал отвёл взгляд, внутренне ощущая дискомфорт.

— Но сначала, — добавила она, её голос стал более серьёзным, — нам нужно спасти принцессу Луну.

Его глаза сузились.

— Каким образом?

Твайлайт буквально засияла от энтузиазма:

— Мы почти ничего не знаем о вашем измерении. Вы — единственный, кто родился и вырос там. Ваши знания — бесценный источник информации. На основе того, что вы расскажете, мы сможем подготовить операцию по спасению.

Этернал глубоко вздохнул. Ему совсем не хотелось ворошить воспоминания, наполненные болью и тьмой.

— Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своём мире? — уточнил он, глядя прямо в её глаза.

— Именно, — кивнула она. — Я знаю, это может быть тяжело. Но вы сможете помочь не только Луне, но и себе.

Он закрыл глаза, вспоминая свой холодный и суровый мир. Мрак, бесконечные страдания и крики, которые стали частью жизни.

— Хорошо, — сказал он наконец, открывая глаза. — Я расскажу вам всё, что смогу.

Твайлайт кивнула, её взгляд был полон благодарности.

— Спасибо, Этернал Лайт. Это действительно важно.

Этернал Лайт сидел в своей больничной постели, ощущая тяжесть воспоминаний, словно оковы. Его взгляд блуждал по комнате, пока Твайлайт Спаркл сидела рядом с книгой и пером, готовая записать всё, что он скажет. Её глаза светились одновременно интересом и тревогой, ведь то, что она уже узнала о его мире, казалось ей кошмарным.

— Начните с начала, — мягко попросила она, пододвигаясь ближе. — Расскажи о том, где ты родился.

Он медленно вдохнул, подбирая слова.

— Я родился в семье рабов, — начал он хриплым голосом. — Моих родителей переселили в Кристальную Империю против их воли. Почти сразу после рождения меня забрали. Слуги короля решили, что я лучше подойду для "других целей". Большую часть детства я провёл в бараках. Холодные стены, сырость и серое небо. Работа всегда была, но тогда мне это казалось лучше, чем война.

Твайлайт замерла, перо застыло в воздухе.

— Лучше, чем война? Но ведь это рабство…

Этернал сдержанно кивнул.

— Рабство, да. Но там была еда. Если ты был проворен, мог согреться. А ещё — работа. Она отвлекала от мыслей. Жеребят воспитывали строго. Каждое правило было не просто обязательным, а вбитым кнутом. Нас учили фанатичной преданности королю.

— Ты был предан ему? — осторожно спросила Твайлайт, её голос задрожал.

Этернал замолчал, словно взвешивая свои слова.

— Да. Был, — признал он с неохотой. — Но не потому, что хотел. Я просто не знал ничего другого. Всё изменилось, когда появилась она. Та, кто показала мне иной путь.

— Кто она? — Твайлайт подалась вперёд, но тут же заметила, как его лицо стало холодным.

— Я не готов об этом говорить, — резко отрезал он. — Это связано с… вещами, которые мне лучше не вспоминать. Но скажу одно: из-за того, что Сомбра заставил меня сделать, из-за того, что сделал он... я утратил всякую верность ему. Хотя она ему и не была нужна. Сомбра любил ненависть. Или страх. Считал, что это делает нас сильнее.

Твайлайт лишь вздохнула, пытаясь осознать услышанное.

— А что случилось, когда ты стал взрослым? — спросила она, стараясь перевести тему.

— Мне выдали доспех, меч, шлем. И отправили на фронт, — ответил он с тяжестью. — Пока рабы выращивали кристальные грибы в пещерах, чтобы кормить армию, мы убивали и умирали.

Он внезапно замолчал, сжав копыта. Глаза его стали остекленевшими, словно перед ним вновь возникли образы прошлого.

— Ты... ты хочешь продолжить? — тихо спросила Твайлайт.

Этернал медленно кивнул.

— Шлем. Он делал всё за тебя. Ты осознавал, но не мог сопротивляться. Он управлял телом, заставляя выполнять приказы. Даже самые ужасные. Это… убивало изнутри. Но…

Он замолчал, потом продолжил уже тише:

— Но я ничего не чувствовал. Мы видели смерть каждый день. Детей. Стариков. Тех, кто просто оказался не в то время и не в том месте. Всё слилось в одно — кровавое месиво.

Твайлайт вздрогнула, закрывая глаза, как будто пыталась отогнать образ, который нарисовали его слова.

— Это... ужасно.

— Это война, — спокойно ответил он. — Сражения, горы трупов, самоубийственные атаки. А ещё операции, постоянная охота на аликорнов.

— Аликорнов? — переспросила Твайлайт, её голос дрогнул.

Этернал утвердительно кивнул.

— Они были ключевыми целями. Лидерами. Полководцами. Первой была Луна. Сомбра выманил её, пожертвовав тысячами солдат, чтобы истощить её силы. Когда она решила, что битва окончена, он напал. Победил её. Сломал.

— Что он сделал с ней? — едва выговорила Твайлайт, зная, что ответ будет страшным.

Этернал закрыл глаза, словно пытался отгородиться от воспоминаний.

— Он пытал её. Отрезал крылья и рог. А потом скормил чудовищу.

Твайлайт побледнела.

— Чудовищу?

— Слышал только слухи, — мрачно ответил он. — Под дворцом живёт создание. Огромное, как аликорн, сделанное из тьмы и гниющей плоти. Никто не знает, как он его создал. Но он постоянно кормит его пленниками.

Твайлайт закрыла лицо копытами.

— Это… это безумие. Мы должны спасти нашу Луну. Нельзя позволить ей закончить так же!

Этернал мягко покачал головой.

— Она не умрёт быстро. Он любит играться с жертвами. У нас есть время.

— Не думаю, что это меня успокаивает, — прошептала она, потирая виски. Затем встала, бросив взгляд на записи. — На сегодня хватит. Но я должна бежать. Мы должны действовать быстро. А тебя ждут принцесса Каденс и Шайнинг Армор. Они хотят обсудить детали твоего пребывания здесь.

С этими словами она вышла из комнаты, оставив единорога наедине с его мыслями и тяжестью воспоминаний.

Этернал с трудом поднялся с кровати, мышцы отказывались подчиняться, словно он провел вечность без движения. Его шаги были шаткими, неуверенными, но он упрямо двинулся к выходу, привыкая к ощущениям своего тела без доспехов. Однако на пороге его остановила кристальная пони, которую он мельком видел ранее.

— О нет, так дело не пойдет, — заявила она, осмотрев его с головы до копыт. — Вы же всех напугаете, а уж перед принцессой и вовсе нельзя в таком виде появляться.

Она укоризненно покачала головой, указывая на его спутанную и рваную гриву, грязь, въевшуюся в шерсть, и следы от старых ран, которые делали его облик еще мрачнее.

— Пойдёмте, я вас приведу в порядок, — добавила она, подтолкнув его к ближайшему санитарному помещению.

Этернал не стал протестовать. Он чувствовал себя слишком уставшим и равнодушным, чтобы возражать. Пони проворно взялась за дело, начав с того, что смывала с него слои грязи теплой водой. Это было странное, почти забытое чувство — чистота. Он отметил про себя, как приятно теплая вода касалась его шерсти, но не дал этому вырваться наружу.

— А я смогу получить свои вещи? — спросил он, когда она начала выстригать спутанные клочья гривы, придавая ей хоть какой-то вид.

— Какие вещи? — переспросила пони, не останавливая работы.

— Мои доспехи, шлем и меч, — равнодушно ответил он.

Она остановилась и посмотрела на него с удивлением.

— Они сейчас изучаются, вряд ли их отдадут. Но зачем они вам? Вы же в них напугаете кого угодно.

Этернал чуть заметно пожал плечами.

— Я провел в них большую часть своей жизни. Они стали для меня второй кожей.

Пони кивнула, вернувшись к работе, но с улыбкой добавила:

— Придется привыкать жить с одной кожей. Всё к лучшему, знаете ли.

Когда она закончила, кристальная пони поставила перед ним зеркало. В отражении он увидел аккуратно подстриженную гриву, чистую и ухоженную шерсть. Большинство шрамов теперь не казались такими жуткими, кроме одного — длинного и глубокого разреза, пересекающего его грудь. Однако лицо… лицо оставалось таким же холодным и суровым, изрезанным сетью морщин.

— Ну вот, теперь вы почти завидный жеребец, — весело заметила она. — Если оставшиеся шрамы зарастить шерстью, то за вами все кобылы будут бегать!

Он лишь вздохнул.

— Я привык видеть себя в броне и шлеме. Этот вид… кажется чужим. Будто на меня смотрит совсем другой пони.

— А разве это не шанс начать жить заново? Счастливо и беззаботно, как обычный пони? — с наивным оптимизмом спросила она.

Этернал помедлил, прежде чем ответить:

— Обычным пони я никогда не был. Но… ради одной кобылы и данного ей обещания, я попытаюсь найти своё место здесь.

Её глаза загорелись от радости. Прежде чем он успел добавить что-то еще, она прыснула в него духами.

— Для свежести! — смеясь, заявила она, пока он кашлял, ошеломленный резким ароматом. Затем она буквально вытолкала его за дверь.

Яркий солнечный свет ослепил его, заставив на мгновение прикрыть глаза. Кристальный город сиял, словно сделанный из тысячи отражающих зеркал.

Этернал шагал по улицам Кристальной Империи, неуверенно переставляя копыта. В этом городе он когда-то родился, но сейчас он казался ему абсолютно чуждым. Всё вокруг блестело и переливалось так, что свет почти слепил его. Отражения солнечных лучей на кристаллических поверхностях домов, мостовых и даже самих пони резали глаза. Город жил своей жизнью: по улицам неспешно прогуливались местные жители, разговаривая и смеясь, их шерсть переливалась яркими оттенками, словно у драгоценных камней.

Несмотря на старания заботливой медсестры, приведшей его в порядок, Этернал не вписывался в этот блестящий, почти сказочный мир. Его шерсть, хотя и чистая, всё ещё выглядела тусклой. Его оставшиеся шрамы, хоть и во многом ставшие менее заметными, всё же притягивали взгляды. Даже его выправка, прямая и военная, будто кричала о его прошлом, не оставляя никому сомнений: он не принадлежал этой реальности.

Пытаясь ориентироваться в городе, Этернал шёл наугад, лишь иногда бросая взгляды на высокие башни дворца, возвышавшиеся над городом. Он понимал, что рано или поздно найдёт путь, но каждое новое пересечение улиц только больше запутывало его. Однажды он чуть не врезался в группу молодых кристальных пони, оживлённо обсуждавших что-то между собой. Они мгновенно замолкли, заметив его, и поспешно разошлись в разные стороны, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Он остановился, устало оглядываясь, и попытался спросить дорогу у пожилой пони, неспешно шедшей мимо.

— Извините, вы не подскажете, как мне пройти… — начал он, но фраза замерла в воздухе, так как пони резко отвернулась и ускорила шаг, будто не слышала его.

Ситуация повторялась вновь и вновь: где бы он ни пытался спросить, его либо игнорировали, либо испуганно отходили в сторону. Такое отношение наполняло его глухим раздражением.

В конце концов, он сосредоточился только на поиске пути, не обращая внимания на чужие взгляды. Однако это не помогло избежать новой проблемы. На одном из перекрёстков он, не глядя перед собой, врезался в крепкого жеребца, который шёл ему навстречу. Удар оказался настолько неожиданным, что оба едва не упали, а их головы столкнулись с глухим звуком.

— Эй, смотри куда идёшь! — раздался грубый голос. Жеребец шагнул назад, потирая лоб, его раздражение было очевидным.

Этернал отступил, осознавая, что снова оказался в центре внимания. Он открыл рот, чтобы извиниться, но не успел, так как со стороны раздался звонкий смех.

— Оставить его без охраны — была действительно плохая идея, — сказал жеребец, однако его тон сменился на более спокойный, как только он бросил взгляд на сопровождающего его аликорна.

Осознав, кто перед ним, Этернал тут же низко поклонился.

— Простите за мою неуклюжесть, Ваши Высочества, — его голос прозвучал хрипло, но уверенно.

— Поднимайтесь, вам не нужно кланяться, — мягко произнесла Каденс, жестом показывая, что он может встать.

— Зато извиниться было бы неплохо, — проворчал Шайнинг Армор, потирая голову.

— Прошу прощения, — повторил Этернал, выпрямляясь. — Я... просто потерялся.

Каденс мягко улыбнулась.

— Это не страшно. Мы понимаем, что вам сейчас непросто. Вы ведь Этернал Лайт, верно?

— Да, Ваше Высочество, — подтвердил он. — И мне искренне жаль за мой поступок.

— Всё в порядке, — заверила она. — Хотя оставлять вас одного действительно было не лучшей идеей.

Шайнинг Армор недовольно хмыкнул.

— А я говорил, что его нужно держать под присмотром. Кто знает, что может натворить такой... гость.

— Шайнинг! — строго окликнула Каденс. — Этернал здесь по нашей воле. Мы обязаны помочь ему.

Шайнинг нехотя кивнул.

— Да, да... Хотя он определённо знает, как выживать. Всё-таки не каждый одолеет принца. — Он перевёл взгляд на единорога. — Кем ты вообще был в армии Сомбры? Как смог справиться со мной?

Этернал слегка задумался, но в уголках его губ мелькнула едва заметная улыбка.

— Я... Я был обычным солдатом на великой войне.

Ответ вызвал краткую паузу, прежде чем Каденс вновь взяла слово.

— Мы рассчитываем, что ваш опыт будет полезен нам, Этернал. Гвардия нуждается в сильных и умелых пони. Мы будем способствовать вашей интеграции в наше общество, но и присматривать за вами — ради вашей же безопасности.

— Конечно, — спокойно ответил он. — Я благодарен за шанс... и за вашу веру.

Каденс кивнула с лёгкой улыбкой.

— Тогда начнём с малого: покажем место, где вы сможете поселится. Всё остальное обсудим позже.

Шайнинг Армор выдохнул, пытаясь успокоиться после столкновения, но всё же не смог удержаться от недовольного комментария:

— Решили поселить тебя во дворце, — начал он, его голос звучал сдержанно, но чувствовалось раздражение. — Хотя мне это и не нравится. Отправлять тебя в казармы было бы слишком жестоко, да и ты скорее всех бы распугал.

Этернал лишь слегка кивнул, давая понять, что примет любое решение.

Каденс, стоявшая рядом, мягко улыбнулась и добавила:

— Да и, на удивление, Фларри настояла на этом.

Шайнинг нахмурился еще больше, словно это только усилило его раздражение.

— Она чувствует вину за то, что сделала, — задумчиво продолжила Каденс, чуть наклоняя голову в сторону.

Эти слова заставили Этернала впервые слегка повернуть голову, но он ничего не сказал. Каденс, видимо, заметив это, задумалась и продолжила:

— Знаешь, может, нам стоит сделать его её телохранителем? Может он бы приструнил её… энергичный характер.

Шайнинг Армор посмотрел на жену так, словно она только что предложила невероятную дерзость.

— Абсолютно нет, — резко ответил он. — Ты знаешь, чем это обычно заканчивается.

Каденс слегка рассмеялась, её смех был лёгким и мелодичным, но в нём слышалась доля задора.

— Любви все возрасты покорны, дорогой, — проговорила она с лёгкой улыбкой, наклоняясь ближе к мужу. — Мы ведь начали наши отношения гораздо раньше.

Шайнинг Армор на мгновение растерялся, его щеки слегка порозовели. Он отвёл взгляд, пробормотав что-то неразборчивое, явно смущённый её словами.

Единорог, казалось, был совершенно равнодушен к их беседе, его взгляд скользил по улицам, как будто он пытался найти что-то знакомое или цеплялся за случайные детали, чтобы не выглядеть неуместно.

Шайнинг Армор, всё ещё слегка смущённый, тряхнул головой и сказал, пытаясь вернуть себе серьёзный тон:

— Это не для Фларри. И уж точно не кто-то вроде него.

Он кивнул в сторону Этернала, внимательно оглядывая его с головы до копыт.

— Признаю, — медленно сказала Каденс, её взгляд также устремился на единорога, — он, возможно, не самый подходящий кандидат для… романтических увлечений.

Она прищурилась, будто оценивая каждую деталь его внешности. Глубокие шрамы, холодное выражение лица, общая замкнутость — всё это явно говорило о том, что Этернал был далёк от образа романтического героя.

— Но, с другой стороны, — добавила она с лёгкой улыбкой, — может быть, как раз противоположности притягиваются?

Шайнинг Армор широко раскрыл глаза, шокированный её словами.

— Ты серьёзно это рассматриваешь?! — почти выкрикнул он, глядя на жену.

Каденс засмеялась громче, прикрывая рот копытом.

— Конечно же, нет, дорогой. Это была шутка, — ответила она, лукаво посмотрев на мужа.

Шайнинг всё ещё выглядел недоверчиво, но, к счастью, его раздражение быстро сменилось облегчением.

Этернал, в свою очередь, оставался невозмутимым. Однако в его взгляде появилась легкая тень усталого понимания, как будто он уже привык к тому, что его обсуждают, даже когда он стоит рядом.

— Телохранитель, — пробормотал он тихо, скорее для себя, чем для кого-либо, и отвернулся, вновь направив взгляд к ослепляющим улицам Кристальной Империи.

Группа вышла на рыночную площадь перед дворцом, окружённую яркими прилавками и шумной толпой кристальных пони. Этернал замедлил шаг, словно поддаваясь какому-то интуитивному чувству, и бросил взгляд на Шайнинга.

— Когда мне вернут мои вещи? — спросил он, его голос прозвучал ровно, но в нём ощущался намёк на настороженность.

Шайнинг Армор тут же нахмурился.

— Это зависит, что ты имеешь в виду под "вещами". — Он чуть сдвинул брови, явно недовольный этим вопросом. — Если ты про шлем, то мы до сих пор не можем понять, как он работает. Какие бы магические анализы мы ни проводили, механизм остаётся загадкой.

— Шлем — это не просто вещь, — ответил Этернал. Его голос оставался спокойным, но с ноткой скрытой гордости.

— Может, и так, — буркнул Шайнинг. — Но он останется в нашей лаборатории до особого распоряжения. Доспехи тебе не понадобятся. Мы выдадим тебе новые, более подходящие для нашего времени и… нашего мира.

Этернал чуть заметно качнул головой, никак не реагируя на недовольный тон Шайнинга.

— Разве что меч, — продолжил принц, почесывая подбородок. — Его ты сможешь забрать позже.

— Хорошо.

На мгновение повисла тишина, пока Шайнинг не добавил, словно что-то вспомнив:

— У тебя были ещё какие-нибудь личные вещи?

Этернал отрицательно помотал головой, его взгляд тем временем скользил по оживлённой площади. Мягкий блеск кристаллов на зданиях, запах свежей выпечки, разноцветные палатки с тканями, фруктами, украшениями… Всё это наводило на мысли, что он смотрел на чуждую картину, которой не мог найти места в своих воспоминаниях.

— В моём мире… Кристальный город выглядел совсем по-другому, — сказал он тихо, словно погрузившись в собственные мысли.

Каденс улыбнулась, подаваясь чуть вперёд.

— Почту это за комплимент.

Её мягкий тон и тёплая улыбка смягчили атмосферу. Она проследила за его взглядом, блуждающим по площади, и заметила, как он сосредоточился на одной из витрин с кондитерскими изделиями.

— Что-то приглянулось? — спросила она, сдерживая лёгкий смешок. — Мы вполне могли бы купить тебе что-нибудь в качестве подарка на новоселье. Новый дом, новая жизнь, новый старт… Это было бы символично, не так ли?

Этернал лишь молча кивнул, не отрывая взгляда от прилавка. Его глаза почти жадно бегали по разноцветным пирожным, карамельным яблокам и слоям свежего крема. Он сглотнул, но в тот же миг его внимание перехватило нечто другое.

Немного в стороне стоял прилавок, где местный умелец продавал портреты членов королевской семьи.

Этернал застыл, словно что-то глубоко внутри него пробудилось. Его взгляд задержался на лице принцессы Фларри, и что-то неуловимое заиграло в его глазах — смесь тоски, нерешительности и странного восторга.

Каденс внимательно наблюдала за ним, уловив его напряжение.

— Ты решил, что хочешь? — мягко спросила она, делая шаг ближе.

Этернал медленно повернулся к ней, сглотнул и чуть опустил взгляд.

— Да, — произнёс он тихо, но уверенно. — У меня уже есть идея.

Каденс подняла бровь, её лицо выражало любопытство. Шайнинг Армор только нахмурился ещё больше, словно подозревал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Новый день

Фларри лежала на холодном полу своей камеры, привычно сжавшись в позе эмбриона. Её глаза были закрыты, а лицо словно высечено из камня, неподвижное, лишённое эмоций. Шрамы, покрывавшие её некогда сверкающую шёрстку, ныли, как всегда, даже спустя столько времени, что она уже не помнила, когда их нанесли. Кровь давно перестала течь, оставив глубокие трещины и серую корку на коже. Она не чувствовала ничего — ни боли, ни голода, ни страха. Только пустоту.

Сколько прошло времени с того дня, как её захватили? Год? Десять лет? Она не знала. Память стерлась, растворившись в бесконечном цикле боли, она не помнила практически ничего из старой жизни, до того как оказалась в этой тюрьме. Единственное, что осталось — её имя. И воспоминания. Воспоминания, которые не приносили утешения, а только обжигали, словно раскалённое железо.

Мама. Папа. Их голоса, их смех. Их улыбки. Всё это мерцало в её сознании, как тусклое пламя, но это пламя причиняло боль, от которой не было спасения. Они мертвы. Она знала это. Знала с той самой секунды, как их жизни оборвались.

Единственная слеза скатилась по её грязной щеке, оставив за собой тонкую дорожку.

Дверь камеры скрипнула, и тяжёлые шаги раздались по каменному полу. Она не шевельнулась. Она знала эти шаги, знала, кому они принадлежат. Её тюремщик. Он был странным. Единственным из тех, кто пытая её, говорил с ней в процессе.

Иногда он был вежлив, даже сочувствовал, хотя это выглядело нелепо. Иногда приносил ей невыносимую боль, ломая её кости или оставляя ожоги на коже, вонзая раскалённые иглы. Иногда просто сидел и молчал. Но он говорил. Это было важно. Разговоры с ним напоминали ей, как звучит голос, как звучат слова.

Он кашлянул, стараясь привлечь её внимание, но Фларри осталась недвижимой.

— Сегодня для тебя нет пыток, — сказал он, глухим, едва слышимым за шлемом голосом.

Она не поверила. Не шевельнулась. Он сделал шаг ближе, и его тень накрыла её.

— Сегодня... особенный день, — продолжил он.

Её глаза медленно приоткрылись, красные и усталые. Она повернула голову, смотря на него с таким безразличием, что даже это движение казалось усилием.

— Особенный? — прошептала она, голос хриплый, как у того, кто слишком долго молчал.

Этернал Лайт склонил голову, глядя на неё через прорези шлема.

Фларри лежала на холодном полу, не изменив позу, когда Этернал вновь заговорил.

— Сегодня... банный день, — сказал он, его голос звучал как всегда ровно и спокойно.

Она едва повернула голову, бросив на него безжизненный взгляд.

— Что за чушь ты несёшь? — её голос был хриплым, отдалённым, словно говорить было для неё невыносимым усилием.

Этернал слегка наклонил голову, словно удивляясь её реакции, а затем пояснил:

— По правилам, раз в месяц заключённых нужно мыть. Это необходимо, чтобы предотвратить инфекции или другие заболевания. Сугубо практичный и эффективный способ не дать им умереть раньше требуемого.

— Ну, это объясняет, почему предыдущий тюремщик обдавал меня ледяной водой из шланга время от времени.

Этернал чуть качнул головой.

— Как бессмертному аликорну, тебе конечно, тяжело заболеть, но это не значит, что за тобой не стоит ухаживать должным образом. Я предпочитаю подходить к исполнению обязанностей максимально строго.

Она фыркнула, изобразив подобие улыбки.

— Как мило с твоей стороны, — сказала она с язвительной интонацией. — Ну что ж, можешь приступать. Двигаться я не планировала. Шланг у тебя с собой?

Единорог медленно покачал головой.

— Нет, шланга нет. Я и не собирался его использовать. Правила не фиксируют способ, поэтому я выбрал более... эффективный подход.

Фларри подняла бровь, но ничего не сказала. Она лишь наблюдала, как он с усилием тащит в камеру огромную бадью, полную тёплой воды, и кусок мыла.

— Ты действительно так напрягаешься, — заметила она, её голос был скорее удивлённым, чем насмешливым.

— Всего лишь моя работа, — ответил Этернал, не выказывая ни смущения, ни усталости. Он аккуратно поставил бадью и добавил: — Конечно, отдельное помещение для таких процедур было бы более разумным решением, но здесь редко кто находится достаточно долго, чтобы такие вещи имели смысл.

Фларри ничего не ответила, лишь отвернулась, уставившись в пустоту.

Этернал вздохнул, привычный к подобной реакции. Он взял губку, смочил её в тёплой воде и, подойдя ближе, начал аккуратно омывать её шерсть и истерзанную кожу.

Она не сопротивлялась, но и не реагировала. Её тело оставалось неподвижным, взгляд устремлённым в никуда. Только едва заметное сокращение мышц на её шее выдавало тень напряжения.

Этернал Лайт в свою очередь не проронил ни слова, методично двигая губкой по израненному телу Фларри, стараясь избегать глубоких ран, чтобы не причинить ей лишнюю боль. Тёплая вода стекала по её шерсти, смывая грязь и следы засохшей крови.

Она всё ещё лежала в позе эмбриона, не меняя положения.

— Почему ты такой добрый? — тихо спросила она, не глядя на него.

Этернал замер на мгновение, затем продолжил.

— Я не уверен, что слово "добрый" будет тут уместно. Я просто исполнительный. Выполняю приказы что мне отдали, в соответствии с собственной трактовкой.

— Приказы? — Фларри едва слышно фыркнула. — Разве в твоих приказах сказано, что нужно быть аккуратным? Что не нужно причинять боль?

Он вздохнул, намочив губку в воде.

— Ты мне ничего не сделала, — ответил он спокойно. — Я не хочу причинять тебе лишние муки.

— Ты убивал невинных? — резко спросила она, но голос её оставался тихим.

Этернал замолк. Пауза затянулась, и в это мгновение даже капли воды, стекающие в бадью, казались оглушительными.

— Да, — наконец, тихо произнёс он.

— А кобыл? — спросила она, её голос дрогнул, но не от страха, скорее от напряжённого ожидания.

— Да, — его ответ был таким же, бесцветным, словно он говорил о чём-то обыденном.

— И жеребят?

Он снова замер, но, не поднимая головы, повторил:

— Да.

Фларри повернула голову, впервые посмотрев на него за всё это время. Её взгляд был полон боли, но не осуждения.

— Чем я отличаюсь от них? — тихо спросила она.

Этернал на мгновение задумался, а затем ответил вопросом:

— Почему тебя это вообще волнует?

Она вздохнула, закрывая глаза.

— Потому что я всё ещё пытаюсь привыкнуть к тому, что со мной кто-то разговаривает, — сказала она медленно. — Иногда мне кажется, что наши беседы — это плод моего воображения.

Этернал посмотрел на неё. Его шлем скрывал выражение лица, но в голосе прозвучали искренние нотки.

— Здесь редко кто говорит. Большинство предпочитает молчать. Я сам рад, что имею собеседника.

Фларри слегка улыбнулась, но её улыбка была горькой.

— Пони — существа социальные, всем нам кто-то нужен.

Этернал замер на мгновение, затем тихо признался:

— Я тебе завидую.

Фларри удивлённо подняла взгляд, её дыхание замерло на мгновение.

— Завидуешь? Чему?

Он медленно положил губку в воду, пальцы дрогнули от усталости, но в его движениях не было нерешительности. Он выпрямился, словно собираясь с духом, и наконец ответил:

— Ты была зачата в любви. Ты знала, что такое родительская забота. У тебя была... жизнь. Настоящая.

Фларри нахмурилась, её взгляд стал напряжённым, будто в попытке понять, что скрывается за его словами.

— А ты? — наконец спросила она, её голос звучал мягко, почти осторожно.

— Я родился, скорее как скот. Наверняка в каком-то грязном загоне, всю жизнь провёл один. С рождения я — всего лишь инструмент. Марионетка, созданная, чтобы выполнять приказы.

Она внимательно смотрела на него, её лицо застыло в выражении то ли недоверия, то ли сочувствия.

— Не похоже, чтобы тебя это смущало, — заметила она спустя мгновение молчания. — Так же как и не похоже, что бы ты хотел что-то поменять.

Он пожал плечами, жест вышел резким, почти машинальным.

— Не знаю, хочу ли я что-то поменять. Не знаю, стоит ли что-то поменять. И конечно, не знаю, как мне что-то поменять.

Фларри задумчиво вздохнула, её голос стал глубже, словно она пыталась проникнуть в его разум.

— Мы, попросту из разных миров. Ты считаешь это везением?

Этернал задумался, его взгляд скользнул по её лицу, но остался холодным и отстранённым.

— Да, — кивнул он, затем добавил: — Я всю жизнь испытываю лишения, исполняя чужие прихоти. Но в этих муках нет смысла. Это просто... пустота.

— Ты не знаешь ничего другого, — отрезала она. — А потому и не чувствуешь боли.

Он замер, её слова, словно удар, эхом отразились в его сознании. После паузы он тихо произнёс:

— А ты страдаешь потому, что знаешь, что значит чувствовать. Вот почему я тебе завидую. Ты знаешь, что такое боль, потому что знаешь, что такое радость.

Фларри нахмурилась, её взгляд упал вниз, на тёмную воду, окрашенную следами её крови и грязи.

— Это не делает боль легче, — сказала она тихо, почти шёпотом.

— Но делает жизнь настоящей, — мягко парировал он, его голос, хоть и лишённый эмоций, прозвучал как заключение, не терпящее возражений.

Наступила тишина. Только едва слышное журчание воды заполняло комнату, словно само пространство давало им время осмыслить сказанное.

Фларри внезапно нарушила молчание:

— Если всё так, то зачем ты живёшь?

Этернал поднял взгляд на неё, его глаза были усталыми, но в них не было гнева.

— Я не живу, — ответил он наконец. — Я существую.

— Это одно и то же, — парировала она, её голос стал твёрже.

— Нет. Жить — значит иметь цель. Иметь кого-то, ради кого стоит сражаться, ради кого стоит умереть.

Фларри слабо улыбнулась, но её улыбка была печальной.

— А ты считаешь, что у меня есть цель?

— У тебя есть те, кто хочет, чтобы ты жила. Они ждут тебя. Их существование даёт твоей жизни смысл.

Фларри замолчала, её лицо стало серьёзным.

— А ты? — спросила она, её голос стал почти шёпотом. — Ты хочешь сказать, что у тебя нет никого?

Этернал усмехнулся, горечь сквозила в его словах.

— Я — пустое место. Если я исчезну, никто не заметит. Никто не будет ждать, никто не вспомнит. Я — просто один из многих безымянных рабов.

Фларри долго смотрела на него, прежде чем произнесла:

— Это не твоя вина.

Он покачал головой, вновь взяв губку и вернувшись к своей работе.

— Может быть, но от этого не легче.

Когда он добрался до её крыльев, его копыта едва заметно замерли. Крылья были потрёпаны, перья местами поломаны или вовсе выдраны. Он осторожно раздвинул их, избегая смотреть на её лицо, и начал промывать каждое перо. Процесс оказался утомительным: некоторые перья пришлось поправлять или даже аккуратно выдёргивать, чтобы дать место новым.

— Не слишком ли ты скрупулёзен? — нарушила тишину Фларри, её голос прозвучал неожиданно мягко.

— Лучше так, чем оставить инфекцию, — коротко ответил он, продолжая.

Фларри молчала, но ощущение его точных, почти заботливых движений по её крыльям вызвало странное чувство. Она не могла вспомнить, когда последний раз кто-то обращался с её телом столь внимательно.

Дойдя до области между крыльями, где красовались несколько глубоких порезов, Этернал слегка замешкался, прежде чем аккуратно промокнуть раны мягкой тряпкой. Его движения стали ещё осторожнее, но Фларри не издала ни звука.

Когда он завершил с её боками и начал спускаться к крупу, напряжение в воздухе усилилось. Этернал старался сохранять сосредоточенность, но чем ниже опускалась губка, тем сильнее он чувствовал странное покалывание — смесь неловкости и чего-то неясного, нового.

Он задержался на мгновение, прежде чем заговорить:

— Хвост... и всё что под ним, — сказал он резко и сухо. — Ты должна вымыть сама.

Фларри чуть приподняла голову и лениво взглянула на него, уголки её губ приподнялись в слабой усмешке.

— Ты смущаешься? — спросила она с лёгкой насмешкой в усталом голосп. — Забавно слышать такое от того, кто утверждает, что ничего не чувствует.

Этернал нахмурился, опустив взгляд.

— Чувствую или нет, но физиология остаётся физиологией, — пробормотал он, снова стараясь сосредоточиться на своей работе.

Фларри тихо рассмеялась, её голос звучал почти музыкально, но с оттенком усталости.

— Даже странно, что под этими доспехами у тебя вообще что-то есть.

Она попыталась встать, опираясь на передние копыта, но её истощённое тело тут же подвело её. Её ноги дрогнули, и она едва не рухнула обратно на пол. Этернал успел подхватить её, удерживая за бок.

— Осторожнее, — с нескрываемым беспокойством в голосе резко произнёс он.

Фларри посмотрела на него снизу вверх, её выражение лица было усталым, но с лёгкой тенью улыбки.

— С таким помощником, как ты, мне не о чем беспокоиться, — сказала она, выровняв дыхание.

Оказавшись на ногах, она осторожно сделала несколько шагов к большой деревянной бадье. С тихим всплеском она погрузилась в воду, и её лицо на мгновение озарилось выражением облегчения.

— Приятно, — произнесла она, закрывая глаза. — Как же приятно...

Этернал молча наблюдал за тем, как она сидит в воде, её грива распустилась, постепенно намокая, а кожа на её теле наконец расслабилась. Вода начала окрашиваться в грязно-красный цвет, но Фларри, казалось, это совершенно не волновало.

Наконец, она нарушила тишину:

— Сколько тебе лет, Этернал?

Он напрягся от неожиданного вопроса.

— Зачем это тебе?

— Любопытно, — ответила она, её голос прозвучал лениво, но с лёгким оттенком насмешки. — Ты смущаешься, как жеребец-подросток. Это даже по своему мило.

— Мне... где-то между восемнадцатью и двадцатью тремя, — неохотно признался он. — Забрали на войну в шестнадцать, с тех пор времени и возможности считать не было. Одни сплошные марши.

Фларри рассмеялась, её смех был лёгким, но коротким.

— Забавно, — сказала она. — Я и сама не помню, сколько мне лет. Прекратила считать уже давно, чёрточки на стене только добавляли безысходности. Может, мне девятнадцать. Может, уже двадцать. А может, все двадцать пять.

Этернал покачал головой.

— Тебе максимум двадцать, — сказал он, его голос прозвучал почти уверенно.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась она. — Хотя забавно слышать это от того, кто в своём возрасте всё ещё настолько... неопытен.

Он слегка прищурился.

— На войне было как-то не до того.

— Хоть знаешь, откуда жеребята берутся? — с насмешкой спросила она.

— Конечно знаю, — хмуро ответил он. — За кого ты меня понимаешь?!

Фларри рассмеялась громче.

— Тогда странно, что у тебя даже капли опыта нет.

— Ты думаешь, для безвольного слуги короля это вообще имеет смысл? Честно... вряд-ли я доживу до момента когда смогу оставить потомство.

— Ну конечно, — протянула она тихо, её копыто скользнуло по поверхности воды, размывая отражение. Голос был лишён прежней лёгкости, звучал устало, почти механически. — Уж кто-кто, а я-то знаю, как это важно.

Этернал прищурился, настороженность вспыхнула вновь.

— С чего бы тебе разбираться в этом? — его голос был ровным, но с оттенком сомнения.

— Аликорн любви, — с едва заметной усмешкой напомнила Фларри, расправляя крылья, движение получилось немного неловким. — Это буквально моя специализация. Думаешь, я не знаю всех тонкостей?

Её слова звучали как пустая формальность, не больше, и всё же заставили его замереть. Этернал внимательно смотрел на неё, словно пытаясь поймать хоть одну искру искренности.

— Ты серьёзно? — удивление в его голосе было едва заметным, но он не отводил взгляда.

Фларри замолчала, опустив глаза на воду, будто взвешивая, стоит ли отвечать. Её молчание длилось долго, и когда она наконец заговорила, голос звучал тише, словно она говорила больше себе, чем ему.

— Нет конечно, это шутка, — сказала она наконец, губы изогнулись в слабой улыбке, которая больше походила на тень эмоции.

Этернал медленно выдохнул, его напряжение ослабло, но он продолжал смотреть на неё, настороженно и пристально.

— Тебе нравится так издеваться? — спросил он, пытаясь понять её мотивы.

— Чуть-чуть, — призналась она, отворачиваясь.

— Хотя, знаешь, — продолжила она, словно задумавшись. — Удивительно. За всё это время... никто даже не пытался надругаться надо мной.

— Возможно, дело в шлемах, — спокойно ответил он. Большую часть пони, они кажется превращают в пустышек... и возможно ослабляют либидо, я не уверен.

— Или все дело в том, что я никому неинтересна, — пробормотала она, погружаясь глубже в воду. — А сам король? Почему же он не решил позабавиться, издевательски ломая и насилуя пленницу?

Этернал пожал плечами.

— У него есть кобылы на любой вкус и желание. Едва ли ты его интересуешь настолько. Вполне возможно, он попросту забыл о тебе. Не отдал приказ на казнь — и всё, ты застряла тут на всю жизнь. Это бы многое объяснило.

Фларри снова рассмеялась, её смех отозвался эхом в комнате.

— Абсурдный мир, — сказала она, скрывая лицо в воде.

— Полностью согласен, — негромко ответил Этернал.

---

Этернал резко очнулся от ощущения чьих-то копыт, трясущих его за плечи. Перед глазами медленно рассеивался серый туман, оставившего на сердце странный, липкий осадок. Осознав что он глупо улыбаясь смотрит куда-то перед собою, единорог поспешил моргнуть несколько раз, чтобы сфокусировать взгляд, и увидел перед собой обеспокоенное лицо принцессы Каденс. Её мягкие, но удивлённые глаза искали ответы.

— Этернал, вы в порядке? — спросила она, слегка наклонив голову. — Ты просто стоял здесь... смотрел в пустоту. Я даже подумала, что с тобой что-то случилось.

Он резко посмотрел вниз и увидел, что его копыта сжимают свёрток, словно от этого зависела его жизнь. Он так и не смог сразу вспомнить, как оказался здесь, перед входом во дворец.

— Простите, — пробормотал он тихо, чувствуя, как внутри закипает смесь смущения и странного беспокойства.

Шайнинг Армор, стоявший чуть позади, резко вздохнул, явно раздражённый.

— Что с тобой, Салага? — резко сказал он, хмуря брови. — Если ты будешь так выпадать из реальности на службе, тебя быстро из гвардии выгонят.

— Шайнинг, — укоризненно произнесла Каденс, положив копыто на его плечо. — Он, вероятно, устал. Не дави на него так сильно.

Шайнинг Армор фыркнул, но замолчал, лишь бросив строгий взгляд на спутника.

— Пойдёмте, — сказала Каденс мягко, поворачиваясь к дворцу.

Единорог молча последовал за ними, осторожно осматривая дворец. Его взгляд скользил по высоким стенам, сводчатым потолкам и хрупкому блеску кристаллов, украшающих интерьер. Но что-то казалось ему странным.

— В моём мире здесь было по больше кристаллов, — тихо заметил он, скорее самому себе, чем кому-то ещё.

Каденс повернула голову и улыбнулась.

— После последнего ремонта мы убрали часть украшений. Захотелось, чтобы дворец стал чуть более... уютным. Надеюсь, тебе всё равно здесь понравится.

Они шли по длинным коридорам дворца, залитым мягким светом кристальных ламп. Каждая поверхность блестела, отражая отблески дневного света, проникающего через витражные окна. Принцесса Каденс, шагая чуть впереди, с энтузиазмом рассказывала о восстановительных работах, которым подвергся дворец после недавних событий. Её голос звучал тепло, но Этернал слушал вполуха, его взгляд был прикован к свёртку в его копытах.

Свёрток казался необычно тяжёлым, несмотря на его небольшой размер. Его копыта крепко держали его, побелев от напряжения, будто малейшее неосторожное движение могло нарушить целостность этой хрупкой, но драгоценной вещи.

И вдруг тишину нарушил громкий топот. Из-за угла с яростным энтузиазмом и звонким смехом выскочил аликорн. Это был смех, который не могло заглушить ни величие дворца, ни даже тяжесть дня.

— Этернал! — радостно выкрикнула Фларри Харт, с трудом удерживая равновесие на скользком кристальном полу. Она чуть не врезалась в него, успев лишь в последний момент затормозить, но всё равно оказалась так близко, что Этернал едва успел отступить на шаг, чтобы избежать столкновения.

— Ой! — она громко рассмеялась, подняв глаза на него. — Привет! Я так рада тебя видеть!

Её непосредственность была настолько неподдельной, что даже Этернал, несмотря на свою хмурость, позволил себе лёгкую, почти невидимую улыбку.

— Принцесса Фларри, — тихо произнёс он, кивнув и чуть опустив голову в формальном приветствии.

— Ну что ты такой официальный! — подмигнула она и тут же перевела взгляд на свёрток в его копытах. — А что это у тебя?

Этернал чуть напряжённее сжал свёрток, словно стараясь оградить его от её пристального взгляда.

— Это... память, — произнёс он медленно, его голос звучал глухо, как будто слова вытаскивались из глубин, где они долгое время были заперты. — Память о той, кого я любил.

Фларри моргнула, её радостное выражение сменилось удивлением, а затем лёгкой растерянностью. Она обернулась к своей матери, словно ища у неё объяснений. Но Каденс уже внимательно смотрела на Этернала, её лицо выражало мягкое беспокойство.

— У тебя была возлюбленная? — осторожно спросила она, её голос был почти шёпотом, как будто она боялась нарушить хрупкость момента.

Этернал кивнул, но не поднял на неё глаз.

— Её больше нет, — коротко ответил он.

Молчание окутало их. В коридоре вдруг стало слишком тихо, как будто даже воздух остановился, ожидая продолжения.

Каденс медленно кивнула, опуская голову, и её глаза на мгновение затуманились.

— Мне очень жаль, — сказала она тихо, её слова прозвучали искренне, с глубокой скорбью.

Фларри, поколебавшись, шагнула ближе к Этерналу. Её обычно жизнерадостный взгляд теперь выражал сочувствие. Она осторожно дотронулась до его плеча, а затем обняла его — тепло, мягко, словно стараясь передать частичку своей силы.

— Это ужасно, — сказала она с необычной для себя серьёзностью. — Я понимаю, насколько это больно — терять тех, кого любишь.

Этернал стоял неподвижно, его тело было твёрдым, как мрамор. Её утешение казалось чем-то далёким, почти недосягаемым. Но где-то в глубине души он ощутил слабый отклик, как будто тепло, исходящее от неё, проникло в него, хоть и не смогло растопить лёд его утраты.

Каденс, почувствовав, что напряжение в воздухе нарастает, сделала шаг вперёд и мягко улыбнулась.

— Пойдём, — сказала она, её голос вновь обрёл привычное спокойствие. — Я покажу тебе твою комнату.

Фларри отпустила Этернала, посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась — тепло, искренне, как только она умела.

— Увидимся позже, ладно? — сказала она, отступая на шаг, прежде чем исчезнуть за углом коридора, как луч света, скользнувший между тенями.

Этернал молча кивнул и последовал за Каденс, неся свой свёрток так, словно в нём заключён был весь его мир.

Высокие окна открывали виды на хрустальные шпили города, сверкающие на фоне заходящего солнца. На их пути попадались слуги — кристальные пони, которые, едва завидев единорога в чёрном плаще, тут же отворачивались или торопливо отходили в сторону. Их взгляды были полны опасения, а шёпот, доносящийся из-за спин, жалил словно морозный ветер.

— Не переживай, — мягко сказала Каденс, заметив его напряжённое выражение. — Это пройдёт. Они просто не привыкли к тебе.

Он кивнул молча, не желая развивать разговор. Всё это казалось пустыми словами.

Наконец они подошли к двери в его новые покои. Каденс остановилась, улыбнувшись.

— Если что-то понадобится, просто дай знать слугам, — произнесла она, отступая в сторону и жестом приглашая его войти.

Этернал переступил порог, но, взглянув на обстановку, остановился на месте.

Комната была просторной и роскошной. Массивная кровать с шёлковым покрывалом, тонкие занавески, сквозь которые струился мягкий свет, картины на стенах, изображающие сцены мира и величия Кристальной Империи, и толстый ковёр, покрывавший пол. Всё в этом месте говорило о богатстве и комфорте.

Этернал огляделся, не веря своим глазам. Наконец, он повернулся к Каденс и Шайнингу, стоявшим у порога.

— Это... всё для меня? — спросил он, недоверчиво и чуть растерянно. — Я не заслуживаю такого... Вряд ли обычные гвардейцы живут в подобных условиях.

Каденс улыбнулась чуть шире, но её взгляд остался серьёзным.

— Ты прав, — сказала она. — Это не то, что получают обычные гвардейцы. Но ты тоже не обычный.

Шайнинг, стоящий рядом, чуть подался вперёд.

— Мы понимаем, что тебе это может казаться... странным, — добавил он. — Но не беспокойся. Считай это частью платы за то, что ты нам поможешь.

— Помогу? — переспросил Этернал, его взгляд стал подозрительным.

— В будущем, — продолжила Каденс. — Когда придёт время спасать принцессу Луну.

— Ясно, — только и сказал он, затем шагнул внутрь комнаты и закрыл за собой дверь.

Этернал быстро сел за стол, пытаясь игнорировать слабое покалывание в груди, которое усиливалось с каждым вздохом. Его взгляд нервно метнулся к свёртку, и, задержав дыхание, он начал осторожно разворачивать ткань. Его копыта дрожали, действуя с осторожностью, будто перед ним лежало что-то невероятно хрупкое.

Когда последний слой ткани упал, перед ним предстал портрет.

Фларри Харт.

Портрет был выполнен с потрясающей точностью, словно художник вложил в каждую деталь душу. Нежные черты её лица, сверкающие глаза, которые всегда казались полными жизни, и та лёгкая, едва уловимая улыбка, способная осветить даже самый мрачный день.

Единорог застыл. Его сердце болезненно сжалось, и дыхание стало рваным. Он поднял портрет, на мгновение задержав его в копытах, будто боялся, что он может исчезнуть. Затем медленно и осторожно поставил его на тумбочку рядом с кроватью. Его взгляд был прикован к лицу на портрете, и он, словно загипнотизированный, опустился на колени перед ним.

— Ты бы улыбнулась сейчас, если бы видела, куда я попал, — прошептал он с дрожью в голосе.

Но тишина комнаты не ответила ему.

Он вытер вспотевший лоб и глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Однако внезапно в горле начало першить. Едва сдерживая приступ кашля, он приложил копыто ко рту. Несколько секунд он боролся с этим ощущением, пока не вырвался глубокий кашель. Черная, густая жидкость капнула на пол, обжигая горло и оставляя во рту вкус металла.

Он взглянул на пятна на полу, но быстро отвёл взгляд, будто надеялся, что, не обращая внимания, всё исчезнет.

Он попытался отвлечься, сосредоточиться на портрете. Но что-то было не так. Чувство чужого присутствия ползло по коже, ледяным дыханием касаясь затылка. Он заставил себя не поднимать глаз, не оборачиваться.

На периферии зрения что-то двигалось. Неясная фигура стояла у стены, едва различимая в полумраке. Изломанные очертания её тела казались неправильными, чуждыми. Она словно не принадлежала этому миру, но при этом идеально вписывалась в кошмар.

Этернал старался дышать ровно, игнорируя жгучий страх, что холодными иглами пробирался под кожу. Он не поднимал глаза, не двигался, делая вид, что ничего не происходит.

Всё нормально.

Он вытер копытом рот, стирая чёрные потёки, и снова посмотрел на портрет. Только на него.

Всё в порядке.

А фигура оставалась. На краю сознания, неподвижная, но добродушно улыбающаяся.

Этернал всячески старался не замечать её.

Плац

Ему было шестнадцать, едва ли юноша, но уже лишённый иллюзий детства. Барак, в котором он жил, был сырой, тесный, пропахший потом, кровью и страхом. Запах плоти, тлеющей на огне, въелся в его кожу, как метка, говорящая, что он — собственность. Единорог был не более чем кусок мяса для кристальных пони, правивших в этом тартаре.

Цепи на его ногах были короткими, не давая ему возможности встать в полный рост. Грязь на полу вперемешку с его собственной кровью. Его рог был закован в блокатор. Он уже давно знал, что сопротивление — пустая трата сил.

В ту ночь, когда его забрали, он лежал на холодных досках барака, свернувшись калачиком, чтобы хоть немного защититься от ледяного ветра. Грохот открывающейся двери разорвал тишину, и несколько кристальных стражников в тяжёлых доспехах вошли внутрь.

— Ты, эквестрийская падаль, — сказал один из них, вытаскивая его из цепей. — У тебя есть выбор: либо ты становишься полезным, либо мы начнём отрезать от тебя части, начиная с яиц.

Его тащили по грязным коридорам крепости, и каждое прикосновение цепей к его коже оставляло кровавый след. Наконец, его бросили на каменный пол небольшого помещения, освещённого единственным факелом. Трое кристальных пони в длинных мантиях смотрели на него с холодной ненавистью.

— Ты думаешь, что ты особенный, потому что у тебя есть рог? — сказал один из них, высокий жеребец с глубоким шрамом на морде. — Здесь ты никто. И твой рог — это просто дополнительная кость, которую мы можем сломать.

Он указал копытом на одного из стражников, который подошёл с плетью. Удар был резким и болезненным, обжигая спину Этернала, заставляя его судорожно вдохнуть через стиснутый кляп. Второй удар разорвал кожу, и крик боли, который он пытался сдержать, стал глухим рычанием.

— Ты будешь служить королю, — произнёс другой, холодным и размеренным голосом. — Твоё тело принадлежит ему. Запомни, мразь. Если ты не подчинишься или провинишься, мы начнём медленно срезать плоть, начиная с тех частей, что тебе не понадобятся.

Он говорил это беззлобно, словно озвучивал очевидные истины. Его слова сопровождались ударами плети, которые заставляли Этернала содрогаться, но не терять сознание.

— Я должен... служить, — пробормотал он сквозь слёзы.

— Служить — это твоё единственное предназначение, — продолжал жеребец. — Твоя жизнь не стоит ничего, но ты можешь сделать её полезной. Ты инструмент короля. А инструмент не думает, он только повинуется.

Дни превратились в пытку. Его заставляли повторять эти слова, пока они не превратились в мантру. Сутки за сутками, час за часом.

И вот настал момент, когда его наконец привели в комнату с массивным креслом. Шлем, выточенный из чёрного металла, лежал на столе рядом, зловеще сверкая зелёными линзами. Его заставили опуститься на колени.

— Теперь ты готов, — сказал тот самый жеребец со шрамом, который наблюдал за процессом с самого начала. — Отныне и навсегда, ты — слуга короля, всецело и полностью.

Шлем опустили ему на голову. Он почувствовал, как холодный металл коснулся его кожи, а магия начала проникать в его разум. Последнее, что он услышал, прежде чем сознание затуманилось, было:

— Твоё прошлое мертво. Теперь ты вещь. И долг твой закончится только со смертью.

---

Этернал проснулся, судорожно хватая ртом воздух. Холодный пот стекал по его шее, оставляя влажные пятна на одеяле. Его копыта нервно ощупывали грудь и бока, словно он искал подтверждение тому, что старые шрамы всё ещё там. И они, конечно же, были. Время не стерло ни боли, ни памяти о тех ударах, которые оставили эти отметины.

В полумраке комнаты его взгляд остановился на портрете, стоявшем на ночном столике. Фларри Харт. Её лицо, столь невинное и в то же время исполненное скрытой силы, смотрело на него с лёгкой улыбкой. Этернал медленно протянул копыто, словно желая прикоснуться к изображению. Он схватил портрет и прижал его к себе, забывшись на миг.

— Фларри, — выдохнул он, почти шёпотом, и слёзы начали капать на одеяло. Его тело дрожало. Чёрные, как смола, следы от его слёз оставляли пятна на ткани. Он обнимал рамку с портретом, как утопающий, цепляющийся за спасательный круг.

Наконец, осознав себя, он медленно поставил портрет обратно. Чёрная жидкость начала сочиться из его носа, смешиваясь с потом на его лице. Этернал тихо выругался и сосредоточился. Его рог вспыхнул тусклым зелёным светом, и жидкость прекратила течь. Он тяжело вздохнул и встал, сначала опираясь на кровать, чтобы не упасть.

Снаружи уже начинало светать. Воздух был прохладным и свежим, и Этернал решил выйти. Небо окрашивалось в бледно-розовые и серые оттенки. Он шёл, опустив голову, и сосредоточенно слушал свои шаги, когда вдруг услышал радостный голос.

— Доброе утро! — звонко поприветствовала его Фларри Харт, скачущая к нему с лёгкой улыбкой на лице.

Этернал замер. Её неожиданное появление заставило его слегка нахмуриться. Он отвёл взгляд, словно её энергия была для него слишком яркой.

— Доброе, — пробормотал он сдержанно, продолжая идти вперёд.

Фларри, не обращая внимания на его отстранённость, продолжала идти рядом. Её шаги были лёгкими и ритмичными, а голос наполнен радостью.

— Знаешь, — начала она, глядя на него с интересом, — я всё пытаюсь представить, как ты мог знать... ну, меня. Ту меня. Это просто невероятно!

Этернал слегка напрягся. Он замедлил шаг, но не остановился.

— Твоё сострадание, — коротко ответил он, избегая взгляда. — Оно не знало границ.

Фларри приподняла бровь, явно не удовлетворённая таким ответом.

— И всё? Это всё, что ты можешь сказать? Ты будто избегаешь этой темы.

— Поверь, тебе кажется, — сухо ответил он, переходя на более твёрдый тон.

Фларри закатила глаза, но быстро сменила тему, чувствуя, что излишнее давление ни к чему не приведёт.

— Хорошо, а ты сам? Почему ты всё ещё здесь? Ты ведь мог бы уехать, помочь... ну, кому-нибудь там, по ту сторону.

Этернал, вместо ответа, резко сменил направление беседы.

— Ты совсем не переживаешь за принцессу Луну?

— Конечно, переживаю! — быстро ответила она, нахмурившись. — Как можно думать иначе? Я места себе не нахожу! Всё время стараюсь помочь тёте Твайлайт. Она столько делает для всех нас, и...

Она осеклась, увидев его напряжённое выражение лица.

— Она позвала своих подруг, — добавила Фларри уже тише. — Они скоро будут здесь.

— Через несколько дней, — уточнил Этернал, кивая. — Но ты ведь не знаешь, что ждёт Луну на другой стороне?

Фларри задумалась, её взгляд стал задумчивым, но затем она слабо улыбнулась.

— Наверное, тюрьма? Или что-то в этом роде...

Этернал почувствовал облегчение. Он потрепал её по голове, и на миг его лицо стало мягче.

— Рад, что тебя не посвятили в подробности.

— Что ты имеешь в виду? — удивлённо спросила она, но Этернал уже исчез.

Её вопросы остались без ответа, но энергия Фларри не угасла. Её глаза всё ещё светились энтузиазмом и желанием разобраться.

Кристальный дворец возвышался над городом, его сияющие башни отражали слабые лучи утреннего солнца. Этернал, едва перешагнувший порог дворцового плаца, остановился, чтобы сориентироваться в потоке суетящихся вокруг гвардейцев.

Он не успел сделать и шага, как его голосом, от которого спина инстинктивно выпрямилась, окликнул Шайнинг Армор. Принц, чья осанка излучала железную дисциплину, шел прямо к нему. Его взгляд был строгим, даже холодным.

— Почему ты не на тренировке? — резко спросил Шайнинг. — И почему до сих пор без брони?

Этернал, застигнутый врасплох, попытался подобрать слова, но их не находилось. Шайнинг не стал ждать ответа, лишь махнул копытом одному из подчинённых.

— Отведи его к интенданту. Пусть выдадут всё, что нужно.

Этернала быстро сопроводили в оружейную, где ему начали подбирать снаряжение. Новая броня, в отличие от той, что он носил раньше, казалась неудобной и громоздкой. Она давила на плечи, ограничивала движения, а шлем перекрывал обзор. Этернал, недовольный, не смог удержаться от замечаний.

— Если бы наплечники были чуть легче, центр тяжести стал бы правильнее. И ремни — слишком туго затянуты, они могут порваться в бою.

Интендант недовольно хмыкнул, но промолчал.

— И зачем эти лишние пластины на шее? — продолжал Этернал, пытаясь говорить нейтрально, чтобы не выдать себя. — В ближнем бою это может только мешать.

— Это стандартная броня Кристальной гвардии, — сухо ответил интендант. — Если не нравится, можешь вернуть.

Этернал лишь вздохнул, натягивая доспехи, и вышел обратно на плац.

На тренировочной площадке он сразу почувствовал на себе взгляды остальных гвардейцев. Кто-то молча смотрел, кто-то обменивался шепотками, но неприязнь витала в воздухе, ощутимая, как холодный ветер.

— Что этот единорог вообще тут делает? — донёсся чей-то голос сбоку.

— Наверное, перепутал с армией Эквестрии, — хмыкнул другой.

Этернал лишь едва заметно напрягся, чувствуя, как стягиваются мышцы под тяжёлой бронёй. Но он не показал вида, продолжая двигаться с равнодушным выражением лица.

Шайнинг Армор, наблюдавший за происходящим, резко прервал шёпоты гвардейцев.

— Тишина! — его голос раскатился по плацу. — Если у кого-то есть вопросы, можете подойти ко мне лично.

Наступила мгновенная тишина, и принц продолжил:

— Сегодняшние учения будут необычными. Мы отрабатываем тактику против врага, знакомого всем здесь. Этернал Лайт сыграет роль гипотетического солдата Сомбры. Вполне возможно, как бы странно это не было, мы имеем все шансы столкнуться с ними.

Это заявление вызвало новую волну недовольного шёпота.

— Солдата Сомбры? — раздался чей-то возглас. — Он что, тот самый, из портала?

— Может, он ему и добровольно служил, — усмехнулся другой голос, чуть громче.

Этернал слегка повернул голову в сторону говорящих, но не сказал ни слова. Вместо этого он посмотрел на Шайнинга, внимательно изучая его реакцию.

— Если уж я должен изображать врага, — спокойно заметил Этернал, — может, стоит выдать мне соответствующую броню?

Шайнинг посмотрел на него, чуть прищурившись.

— Ты должен учиться сражаться в этой броне, — сухо ответил он, затем добавил: — Привыкай.

Этернал вздохнул, кивнул и занял позицию в центре площадки. Он сжал копыта, стараясь сосредоточиться. Всё это казалось ему фарсом, но сопротивляться было бесполезно. Он выпрямился, принимая боевую стойку.

— Гвардейцы! — голос Шайнинга вновь эхом разнёсся по плацу. — Цель — нейтрализовать противника. Помните, это тренировка, но относитесь к ней всерьёз.

Гвардейцы сомкнулись в полукольцо, готовясь к атаке. Этернал, несмотря на всю внутреннюю усталость, почувствовал знакомый прилив адреналина.

Четверо гвардейцев встали в линию напротив Этернала, держа тренировочные мечи наготове. Их броня поблёскивала, напоминая о непоколебимой дисциплине. Этернал поднял взгляд на Шайнинг Армора, стоявшего неподалёку. Его глаза искали намёк на вмешательство, на знак остановить это, учитывая явно неравное соотношение сил. Однако капитан лишь вздохнул и кивнул, как будто подтверждая неизбежность происходящего.

Этернал медленно втянул воздух, его рёбра болезненно скрипнули. Он поднял тренировочный меч, сжав его в магическом хвате.

— Начинайте, — коротко бросил Шайнинг, голос его был ровен, будто отдающий приказы машины.

Первый удар был быстрым, как молния. Гвардейцы атаковали слаженно, их мечи взметнулись, словно буря, обрушившаяся на одного пони. Этернал успел отразить первые удары, их громкий звон эхом разнёсся по залу. Его движения были быстры, но не идеальны. Он уклонился от второго удара, но третий выбил воздух из его лёгких, ударив в бок.

Он упал на одно колено, но поднялся, стискивая зубы. Гвардейцы продолжали. Их атаки становились всё более жестокими, и, несмотря на тренировочный характер поединка, удары больно отдавались в теле. Тяжёлый меч, крепко сжатый его магией, взлетал и опускался, но его сила угасала.

Вскоре серия мощных ударов отправила его на колени снова. Этернал захрипел, его тело больше не слушалось. Один из гвардейцев ударил его по плечу, заставив упасть лицом вниз.

Он услышал неразборчивый грубый бас Шайнинга. Но слова были где-то далеко. Этернал уже не был здесь.

Его разум сорвался в бездну. Перед ним открылись холодные и тёмные поля, обрамлённые тучами, пропитанными кровью. Первое поле боя, что преследовало его в кошмарах.

Холодный ветер пронизывал до костей. Земля под его копытами была покрыта грязью и кровью. Воздух пах разложением и дымом, оглушающе звенел гул битвы. Магия, мечи, крики. Везде.

Сколько времени прошло с того момента, как он впервые оказался здесь? Его тело было тогда совсем юным, но магия уже плескалась в его жилах, обещая разрушение. Этернал смотрел вперёд, но его сердце сжималось от ужаса. Вспышка света, громкий взрыв, и первый враг пал от его клинка.

Его сознание разрывалось. Он слышал крики тех, кого убивал. Видел их лица, заливавшиеся кровью. И всё же его тело двигалось. Оно жило ради боя. Оно резало, ломало, разрывая эквестрийцев на своём пути.

— Мама... — мысленно произнёс он, не чувствуя своих губ.

Но голоса на поле боя были глухи. Никто ему не ответил.

Слева от него встала жуткая тень. Она выросла из земли, её форма была изломана и неестественна. Тень издала крик, пронизывающий всё существо. Этот звук сводил с ума, наполнял голову яростью и болью.

Тень обвивала поле боя, превращая сияние солнца в ужасный багровый свет. Она издевалась, шептала:

— Ты никто. Ты — оружие.

Этернал вскинул голову, его меч снова расколол очередного врага. Магия бурлила в нём, разрушая всё. Его разум вопил: "Мама!"

Фантасмагория продолжалась. Краски поля боя смешивались, превращая землю в густую чёрную реку. Звуки стали отрывистыми, удары — безумными. Этернал видел своё тело, но это был не он. Это был монстр, созданный для убийства.

И всё же... где-то глубоко внутри он слышал голос матери. Её слова, её шёпот. Они указывали на иной путь, путь, которого он никогда не знал.

Но поля боя не оставляли надежды. Тень засмеялась громко, её вопли перекрыли всё остальное.

Всё вокруг казалось зыбким, расплывающимся в алом мареве боли. Глухие удары, звон в ушах, крик, переходящий в неясное бормотание, и холодный привкус металла во рту. Разум Этернала медленно возвращался к реальности, наталкиваясь на сопротивление боли и усталости. Казалось, каждое движение — даже мельчайшая попытка осознать происходящее — натыкалось на стену из глухих толчков, тупой боли и ярости, обжигающей его изнутри.

Он почувствовал, как его прижимают к земле. Массивные копыта гвардейцев вдавливали его плечи, удерживая на месте, лишая последней возможности сопротивляться. Его тело было недвижимо, словно вес всего мира обрушился на него, лишая возможности пошевелиться. Попытка поднять взгляд дала лишь новый всплеск боли. Перед глазами всё расплывалось: то ли пыль, то ли кровь, то ли красное небо ввинчивалось в его сознание, не давая ухватить реальность.

Шайнинг Армор стоял перед ним. Его дыхание было тяжёлым, а на лице — ярость, смешанная с усталостью и болью. Синяки и кровь покрывали его белую шерсть, в глазах блеск того, кто едва удерживает себя от безумия. Но он всё ещё держался. В одной из ног он сжимал тренировочный меч, острие которого теперь смотрело в сторону Этернала. Позади него лежали двое гвардейцев, неподвижных, с окровавленными лицами и пустыми взглядами направленными в потолок. Их дыхание уже не нарушало звенящей тишины — тишины, которая, казалось, резала по ушам, словно нож.

«Что... я сделал?» — мысль вспыхнула в сознании Этернала, но тут же потонула в новом всплеске боли. Голоса вокруг казались далекими, как эхо из иного мира. Он слышал отчаянные крики одного из гвардейцев, тот, стоя рядом с бездыханными телами, дрожащим голосом звал на помощь. В его голосе звучал страх — не просто за товарищей, но и за что-то большее, более глубинное. Защищённые стены крепости внезапно стали казаться ему беспомощными перед чем-то, что не поддаётся контролю.

Шайнинг Армор стиснул зубы, сделав шаг к Этерналу. Его голос раздался, как удар молота, но смысл слов тонул в болевом вихре. Этернал видел, как шевелятся губы принца, но не мог разобрать ни слова. Он попытался ответить, хоть что-то сказать, но язык не слушался, а из горла вырвался лишь болезненный хрип.

Гвардейцы, удерживавшие его, перехватили копыта поудобнее. Один из них — молодой, с лицом, искажённым страхом — не удержался и ударил его ещё раз, вдавив голову в землю. Этернал почувствовал, как по губам потекла новая струйка крови. Каждое его движение встречало новый удар. Ещё и ещё. Тренировочные мечи гулко врезались в его бока, спину, конечности. Один из ударов пришёлся по копыту, вызывая резкую вспышку боли, которая отдавалась в каждую клетку его тела.

Шайнинг не остановил их. Он просто стоял, тяжело дыша, глядя на изломанное тело перед собой. Его взгляд был одновременно полон презрения и какого-то подавленного сожаления.

Этернал, поваленный на землю, почти не ощущал собственного тела. Оставалось только неясное воспоминание о том, как его мышцы когда-то слушались его. Теперь же всё вокруг было окутано болью и каким-то странным оцепенением. И всё же он сумел ухватить одну мысль, последнюю перед тем, как тьма окончательно поглотила его сознание.

«Какое знакомое чувство...»

---

Дверь камеры с гулом открылась, выпуская внутрь не свет, а лишь угрожающий силуэт. Доктор вошёл безмолвно, его шаги отдавались гулким эхом по каменному полу. На нём был такой же массивный шлем и броня, что и на Этернале, но его манера держаться внушала нечто совершенно иное. Словно ему не хватало даже тени индивидуальности — он двигался, как живое воплощение порядка, но без цели, как инструмент, давно лишённый своей воли.

Фларри Харт не сдвинулась с места. Её тело, измученное, побледневшее, лежало на холодном полу камеры, и даже едва заметные движения её груди говорили о слабости. Сломанные перья крыльев липли к спине, как изношенный плащ, лишённый былого блеска.

Доктор остановился в нескольких шагах, его безликий шлем повернулся к Этерналу.

— Подойди, — коротко бросил он.

Этернал сделал шаг вперёд, не поднимая головы. Доктор опустил взгляд на Фларри, затем его магия ожила — светловатое свечение окутало её тело, скользя по рёбрам, груди, суставам.

— Ткань заживает слишком быстро. Следы повреждений — поверхностные. Мышечный тонус сохранён. Аликорн или нет, её состояние... удовлетворительное. Что говорит о твоей небрежности, — холодно заключил он, не утруждая себя интонацией.

Магическая энергия продолжала изучать её, заставляя Фларри вздрагивать от ощущения, будто её внутренности обнажают слой за слоем. Доктор склонился ниже, его слова прозвучали бесстрастно, как диагноз:

— Слишком хорошо сохранились перья на крыльях. Их следовало полностью ощипать ещё давно. Копыта... слишком чисты. Их можно срезать, чтобы ограничить её движение. Если внешние повреждения продолжат регенерировать с такой скоростью, стоит начать сдирать кожу, а затем и вырывать зубы, рог и крылья пока окончательно отрезать не стоит, но сломать хрящи и слегка раздробить ничего не мешает.

Этернал скривился, но молчал. Доктор бросил на него короткий взгляд.

— Что? Возражений нет? Или опасаешься её смерти?

— Она должна оставаться живой, — глухо ответил Этернал.

— Серьёзно? — Доктор будто заинтересовался, но это чувство было мимолётным. — Аликорна убить сложно. Очень сложно. Знаю по опыту. Любая ошибка поправима, особенно с магией исцеления. Если что-то отрезать — вырастет. Если что-то обуглить — восстановится. Если причинишь ей слишком мало боли, это уже будет настоящая ошибка.

Он выпрямился и посмотрел на Этернала.

— Помни. Тебя можно заменить, как и любого из нас. Моё дело — не контролировать, а исправлять. Если не справишься, меня не касается. Но её состояние говорит само за себя.

С этими словами он развернулся и направился к двери. Его движения оставались такими же уверенными и бесстрастными, как в начале.

Когда дверь захлопнулась, Фларри, долго молчавшая, подняла взгляд на Этернала. Её голос, хриплый, но твёрдый, разорвал тишину:

— Ты знаешь, зачем мне вообще нужно причинять столько боли?

Этернал замер, его взгляд скользнул по её измождённому лицу.

— Нет, — признался он.

— И всё равно следуешь приказам?

Он отвёл взгляд, словно слова причиняли ему больше боли, чем любое повреждение.

— У меня нет выбора.

Фларри усмехнулась — слабая улыбка с горьким оттенком.

— Ты хотя бы пытаешься минимизировать страдания. Но тебе не кажется странным, что ты... выглядишь свободнее чем остальные?

Он обернулся к ней, в его глазах на мгновение мелькнуло удивление.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя шлем, как у них. Ты — как они. Но ты разговариваешь. Ты сомневаешься. Ты думаешь. Ты даже споришь.

Этернал опустил голову, словно пытаясь осознать её слова.

— Возможно, это просто другая модель шлема, более поздняя.

— Модель? — переспросила она, её голос зазвучал с новой силой. — Ты не задумывался, может... у тебя есть выбор?

Он поднял голову, но ответить не успел. Она продолжила:

— Почему бы тебе просто не снять его?

Его реакция была почти мгновенной — он покачал головой, резко и категорично.

— Это невозможно.

— Почему? Ты пробовал?

Он снова замолчал, но ответ был очевиден и без слов.

— Никогда не пробовал, — заключила она за него. — Тогда почему бы не начать?

— Это глупо, — возразил он, но в его голосе уже не было той уверенности, что прежде.

— Ты боишься, — сказала она, пристально глядя на него.

— Я... не думаю, что это сработает, — произнёс он, избегая её взгляда.

— Если сам не можешь, я попробую.

Эти слова заставили его вздрогнуть. Он посмотрел на неё, в его глазах читалась смесь удивления и тревоги.

— Это плохая идея, — тихо сказал он.

— Почему? Что ты теряешь?

Её спокойная, почти равнодушная манера выбила его из равновесия. Он не нашёл, что ответить, лишь сжал копыта, словно боролся с внутренним барьером.

— Тогда я сделаю это сама, — твёрдо сказала она и поднялась на ноги.

Когда она приблизилась, его тело, словно против его воли, дёрнулось. Копыто взметнулось вперёд, ударив её так, что она упала.

Она ударилась о стену, тяжело дыша, и сползла на пол, оставив кровавый след на камне.

— Я... не хотел, — выдохнул он, его голос дрожал. — Прости.

Она подняла голову, её взгляд был спокойным.

— Похоже, в следующий раз тот пони будет доволен, — сказала она, улыбнувшись сквозь боль.

Правосудие

Комната утопала в мягком свете ламп, но несмотря на уютную обстановку, воздух был тяжёлым. Единорог, привязанный к кровати тугими ремнями, спал беспокойным сном. На первый взгляд он казался спокойным, но то, как дергались его веки, выдавали бурю внутри.

В центре комнаты оживлённо ходила Твайлайт Спаркл, держа в ауре блокнот, в который она записывала свои мысли быстрым, ровным почерком.

— Просто невероятно, — пробормотала она себе под нос, остановившись и внимательно изучая заключённого. — Такой уровень магического разрушения... Никогда бы не поверила, если бы не увидела это своими глазами.

Шайнинг Армор, стоявший у двери, мрачно наблюдал за её действиями. Его нахмуренные брови выдавали непреодолимое напряжение.

— Твайлайт, я же сказал тебе не подходить к нему близко, — раздражённо бросил он. — Этот монстр чуть не убил двух пони. Окропил копыта их кровью. Ему не место здесь, в замке. Он опасен.

— Жертвы живы, — напомнила Твайлайт, продолжая свои записи.

— Они были на грани, — грубо ответил Шайнинг. Его взгляд упал на тумбу у кровати, где стоял портрет Фларри Харт. Ярость вновь вспыхнула в его сердце. Он резко подошёл, схватил рамку и обрушил её на пол, разбивая стекло.

— С чего бы у него вообще был портрет Фларри?! — процедил он сквозь зубы. — Это мерзко.

Твайлайт замерла, взглянув на брата с укором.

— Шайнинг, я понимаю твою злость, но ты перегибаешь палку.

— Палку?! — он яростно повернулся к сестре. — Этот пони пытался уничтожить нас, и ты всё равно продолжаешь вести себя так, будто он просто пациент, которому нужна помощь. Он чудовище, Твайлайт! Очнись!

— И всё же, — спокойно ответила она, подходя к кровати, — он в таком состоянии, что не представляет угрозы. Ты же знаешь, я справлюсь.

Шайнинг стиснул зубы, но отступил к двери, сердито бросив:

— Ты элемент магии, но это не значит, что ты непобедима. Будь осторожнее.

Твайлайт повернулась к спящему единорогу. Его лицо периодически искажалось странными судорогами, а из носа и глаз медленно капала странная тёмная жидкость. Она нахмурилась, активировав магию и осторожно собрав вещество в пробирку. Затем, надев зачарованные очки, стала изучать его состав.

Её глаза внезапно расширились от шока, и она отпрянула, едва не уронив пробирку.

— Невероятно... — прошептала она, глядя на вещество.

Единорог во сне издал жалобный стон:

— Мама...

Слёзы медленно стекали по его щекам. Твайлайт замерла, её сердце болезненно сжалось.

— Мне жаль, но я не твоя мама, — тихо произнесла она, подойдя ближе и аккуратно укрывая его одеялом. — Очень жаль, что так вышло... Но то, что ты сделал... возможно лишило тебя всех шансов.

Темнота вокруг Этернала Лайта была густой и липкой, словно жидкий мрак, сковывающий его тело. Он с трудом приоткрыл глаза, чувствуя, как веки слиплись от засохшей темной жидкости. Мир вокруг казался искаженным: звуки гудели и стучали в череп, а ало-красная пелена застилала взор. В голове грохнул импульс — болезненный, обжигающий, словно сам разум разрывался на части, выпуская наружу подавленные воспоминания.

Размытые образы плавали перед его глазами, и он с трудом мог различить фигуру, склонённую над ним. Всё вокруг казалось нереальным, мутным, как будто он находился под водой. Тихий голос, полный заботы и тревоги, доносился до его ушей, но он не мог разобрать слов.

— Мама… — слабый шёпот сорвался с его губ, как болезненный вздох.

Мир, который окружал его, словно плавился, дрожащий и искажённый, как отражение в воде, разбитой тяжёлым камнем. Воздух был густым, тяжёлым, пропитанным металлическим запахом, который резал горло при каждом вдохе. Звуки, то гулкие, то шепчущие, раздавались вокруг, словно в издевательской насмешке, но источник их оставался невидим.

Этернал почувствовал, как его сердце бешено колотится в груди, а кровь стучит в ушах. Его взгляд цеплялся за каждую деталь, пытаясь найти хоть что-то реальное, но всё вокруг казалось неправильным, зыбким.

И вот, в краю его зрения, он увидел это.

У края кровати стояла фигура, которую он узнал сразу, но это была не она. Это была её искажённая, кошмарная тень. Молодой аликорн, его Фларри Харт, но с пустыми, бездонными, мёртвыми глазами, которые смотрели сквозь него. Она была не просто недвижима — она была чужда самой жизни.

Из рваных ран на плечах, где некогда были её крылья, алыми реками стекала кровь. Она казалась густой, почти чёрной, капая на пол, который мгновенно поглощал её, как ненасытный зверь. На её губах застыла скорбная, перекошенная улыбка, которая лишь усиливала ужас происходящего.

Её голова была чуть склонена, будто в насмешливом поклоне, а взгляд — полный безмолвного осуждения — впился в него, словно острый кинжал.

Но хуже всего была колыбель.

Её нежные, плавные движения выглядели мертвецки спокойными. Каждое покачивание казалось механическим, будто чуждым живому существу. Внутри, в тёмной глубине колыбели, он различил крошечное тело жеребёнка, неподвижно лежащего на боку.

Он не мог разглядеть деталей, но он знал. Как-то необъяснимо, но знал, что жеребёнок мёртв.

Дикая скорбь, холодная и ядовитая, вспыхнула в его сердце, наполняя его разум ужасом и виной. Мир вокруг стал ещё более неправильным, ещё более давящим.

Фларри медленно подняла голову, и её рот открылся, но вместо слов из него вырвался скрип, словно звук сломанного колокольчика. Это продолжалось, становясь громче, резче, пока он не заткнул уши копытами, но даже это не могло заглушить звук, который, казалось, шёл изнутри его собственного сознания.

— Мне жаль… мне жаль! — его губы дрожали, голос сорвался, полный безумия и отчаяния. — Прости… Я заслужил это… пожалуйста, умоляю, забери меня… я не могу больше!

В ответ раздался детский плач, но он не был живым. Он был низким, искажённым, словно воспроизведённым сломанной музыкальной шкатулкой. Колыбель закачалась быстрее, и в какой-то момент из её глубин начали выбираться тени, безликие, но цепкие. Они тянулись к нему, их очертания напоминали образы прошлого: тех кого он погубил.

Он пытался двигаться, но кровать, казалось, удерживала его, словно пытаясь втянуть внутрь себя. Внезапно Фларри сделала шаг вперёд, её мёртвые глаза полыхнули кровавым светом.

— Ты не достоин... — голос, одновременно низкий и пронзительный, прозвучал отовсюду и от неё одновременно.

Её улыбка стала шире, её лицо растянулось до гротескного абсурда, пока не превратилось в маску ужаса. Она снова качнула колыбель, и жеребёнок внутри открыл глаза — пустые, как у неё, они начали светиться, наполняя комнату жутким красным светом.

Этернал закричал, его голос разорвал тишину комнаты, но его собственный крик эхом вернулся к нему, насмешливо искривлённый.

Его тело дрожало, волны конвульсий прокатывались по нему, заставляя ремни, удерживающие его на кровати, натянуться до предела. Из уголков его рта пошла белая пена, дыхание стало прерывистым, как будто каждый вздох был битвой за жизнь.

Твайлайт, до этого момента стоявшая в растерянности, ахнула, сделав шаг назад.

— Что делать?! — её голос дрожал. Она металась взглядом между дверью и Этерналом, словно ожидая, что кто-то ворвётся и скажет ей, как поступить.

"Позвать Шайнинга? Но он только усугубит всё. Каденс? У меня нет времени!"

Она стояла, замерев в нерешительности, пока противоречивые мысли разрывали изнутри. "Он не заслуживает моего доверия… но никто не заслуживает таких страданий! Разве не каждый имеет право на второй шанс?"

Собравшись с духом, она подошла к кровати и, несмотря на бьющееся сердце, принялась расстёгивать ремни, осторожно, но быстро.

— Ты должна быть сильной, этот пони рассчитывает на тебя, — прошептала она себе.

Едва ремни ослабли, тело Этернала обмякло, но судороги не прекращались. Твайлайт попыталась использовать магию, окружая его мягким сиреневым сиянием, надеясь унять конвульсии и успокоить его разум. Но заклинания не срабатывали. Он продолжал метаться, искажённое лицо кривилось, из горла вырывались тихие, жалобные стоны.

— Мама…

Эти слова ударили её словно молния. Сжав зубы, она отбросила сомнения, и резко склонилась над ним, обхватила его дрожащую фигуру передними копытами, а свои крылья мягко развернула, укрывая его, словно коконом. Она прижала его к себе, её тёплое дыхание касалось его холодной кожи.

— Всё будет хорошо… — неуверенно прошептала она.

Этернал вдруг замер. Его дыхание стало более размеренным, а ноги, дрожащие от слабости, жадно ухватились за неё, как за спасительную нить.

Её фиолетовые крылья сомкнулись вокруг него, словно щит от окружающего ужаса. Она обняла его. Просто обняла.

Он дрожащими копытами вцепился в неё, как утопающий, нашедший единственный спасательный круг.

— Ладно, — прошептала она тихо, чувствуя, как его хватка усиливается. — Это… странно. Очень странно.

Тень Фларри Харт начала расплываться, её мёртвый взгляд больше не сверлил его душу. Колыбель, стоявшая рядом, растворилась, словно кошмар.

Этернал сжал её ещё крепче. Он боялся, что если отпустит, этот свет исчезнет, и кошмар вернётся. Его рыдания затихли окончательно, уступая место глубоким, рваным вдохам.

На какое-то мгновение в комнате повисла тишина.

Этернал открыл глаза и несколько секунд смотрел в потолок, пока его разум медленно возвращался к реальности. Он помнил дрожь, панические конвульсии, но теперь всё, что оставалось — усталость и едва ощутимый запах лаванды. Перед ним стояла Твайлайт, её лицо озабоченное, но голос был тихим и почти виноватым.

— Я, конечно, люблю дружеские объятия, — начала она с ноткой неловкости, глядя в сторону. — Но это начинает переходить все границы. Если кто-то войдёт, нас могут… неправильно понять.

Этернал с трудом разжал копыта, неохотно позволяя ей отстраниться. Он заметил её замешательство, словно она пыталась подобрать правильные слова, чтобы сохранить атмосферу спокойствия.

— То, что произошло… — Твайлайт посмотрела на него внимательно. — Давайте это останется между нами.

Этернал кивнул, его взгляд был серьёзен.

— Спасибо. За то, что помогли. И… за остальное. — Он замолчал на мгновение, будто собираясь с духом, и добавил: — Но прошу вас, не распространяйтесь и вы, о том, что я… звал маму.

Твайлайт вздохнула, в её глазах сквозила лёгкая грусть.

— Такое поведение характерно для тех, кто пережил ужасные травмы, — мягко сказала она, но затем её тон стал строже. — Однако… мне действительно жаль вас, Этернал, но нам предстоит очень серьёзный разговор. Вам невероятно повезло, что когда вы очнулись, первой, кого вы встретили, была я. Остальные… — она запнулась, подбирая слова, — мягко говоря, не в восторге от вашей последней выходки.

Этернал нахмурился, его взгляд стал напряжённым.

— Возможно, выписка была поспешным решением, — продолжила Твайлайт, слегка нахмурив брови. — Но принцесса Селестия настояла на этом, считая, что вы сможете помочь нам спасти Луну.

— Что произошло? — прервал её Этернал. — Последнее, что я помню… это как меня вырубили в спарринге.

Твайлайт опустила глаза, её голос стал тихим, но в нём звучала печаль:

— Вы… кажется, в состоянии аффекта использовали магию, весьма... странную магию. Вы чуть не убили двух пони. Более того, когда вас пытались остановить, вы яростно отбивались. Даже Шайнингу Армору, пришлось вмешаться. — Она вздохнула, обхватив себя копытами. — У вас просто огромные проблемы, Этернал.

Он молчал, словно обдумывая её слова, затем тихо произнёс:

— Я приму любое наказание.

Его взгляд остановился на стене, словно выискивая что-то. Он искал портрет, которого там не было, и внезапно осознание этого вызвало неприятный шок.

Твайлайт, заметив его реакцию, продолжила:

— Я пыталась убедить всех, что это моя ошибка. Я неверно оценила, что ваш рассудок здоров, хотя с учётом того, через что вы прошли, это было бы попросту невозможно.

Этернал посмотрел на неё и мягко сказал:

— Не вините себя. Будь что будет. Но я ценю ваши усилия. В любом случае.

Твайлайт слегка улыбнулась, её взгляд оставался тёплым, но обеспокоенным.

Этернал неподвижно смотрел на Твайлайт, наблюдая, как её взгляд скользит к пробирке, стоявшей на столе. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь их дыханием. Твайлайт, словно собираясь с духом, выпрямилась, её голос стал холоднее и сосредоточеннее.

— Однако, — начала она, сменив тон на более деловой, — я провела более глубокий анализ и обнаружила кое-что странное.

Она указала копытом на пробирку с густой, тёмной жидкостью, которая зловеще поблёскивала в свете освещения.

— Не только в вашей магии, но и в этом.

Этернал нахмурился, его брови слегка напряглись, но он сохранял спокойствие.

— Я сам не уверен, что это, — коротко ответил он, но в его голосе ощущалась скрытая настороженность.

Принцесса вздохнула, посмотрела на него чуть более мягко, как будто пыталась сгладить напряжение.

— Но я, в свою очередь, вполне уверена. Это тьма. Её осадок, в жидкой форме. И ваше тело её источает.

Этернал замер, едва заметно напрягшись, но не прерывал её.

— Это вызывает множество вопросов. Более того, я полагаю, что это связано с влиянием Кристального Сердца…

Едва её слова прозвучали, Этернал молниеносно шагнул к ней. Он оказался так близко, что Твайлайт не успела даже вздрогнуть, как его копыто твёрдо и решительно закрыло ей рот. Этот жест был неожиданно резким, и её глаза расширились от шока.

— Прошу простить меня за столь грубое поведение, — произнёс он тихо, но в его голосе звучала напряжённая твёрдость, в которой угадывалась смесь настойчивости и чего-то пугающего. — Но вам не следует продолжать эту мысль.

Его слова повисли в воздухе, обволакивая Твайлайт гнетущей тишиной.

— Когда я уберу копыто, вы забудете, что хотели сказать, — продолжил он тем же низким и напряжённым тоном. — И никому не расскажете. Мы обсудим это позже. Вдвоём. Наедине. Я обещаю, что вы получите все ответы, которых заслуживаете.

Твайлайт замерла, её дыхание стало неровным, но она не сопротивлялась. Её взгляд, полный смеси растерянности и страха, встретился с его глазами, в которых отражалась решимость. Когда он наконец убрал копыто, она слегка кивнула, словно не находя в себе сил для возражений.

В комнате повисла тишина, тяжёлая и вязкая. Твайлайт отвела взгляд, нервно сглотнув, и, наконец, заговорила.

— В тронном зале вас ждут принцесса Каденс и Шайнинг, — сказала она осторожно, её голос дрожал. — Принцесса Селестия тоже скоро может там появиться. Как только почувствуете себя лучше, вам стоит туда явиться.

Этернал кивнул, внимательно следя за ней, как будто искал признаки чего-то скрытого.

— Знаете, какое наказание они для меня подготовили?

Она покачала головой, взгляд её был сосредоточен на полу.

— Нет. Но я буду на вашей стороне.

Его губы едва заметно дрогнули в слабой улыбке.

— Благодарю вас, принцесса.

Она подняла на него взгляд, и в её глазах мелькнула искренняя забота, смешанная с неуверенностью. Её копыта чуть дрогнули, словно она хотела сказать ещё что-то, но передумала. Развернувшись, Твайлайт быстро направилась к двери, её шаги были стремительными, будто она желала поскорее покинуть комнату.

Когда дверь закрылась за ней, Этернал остался один. Его взгляд вернулся к пробирке с тёмной жидкостью, стоявшей на столе. Тьма в ней мерцала зловещим блеском, как будто издевалась над его мыслями, заставляя задуматься о том, что было сказано… и о том, что только предстоит.

---

Раб номер 4638 сидел за длинным деревянным столом в огромной столовой, одном из вспомогательных помещений Кристального дворца. Несмотря на то, что помещение было переполнено, в нём царила напряжённая, почти гнетущая тишина. Единственными звуками были стук ложек о металлические миски и тихое скрипение закованных в метал копыт по полу.

Шлемы, которые носили пони, были устроены так, что можно было открывать небольшую решётчатую панель у рта, не снимая их полностью. Это упрощало процесс еды, но не снимало ощущения подавления: на них всё равно смотрели из-под брони, из-под тени короны. Большинство пони сидели молча, не глядя друг на друга, сосредоточенные на своей пустой похлёбке.

Этернал Лайт, или, как его называли здесь, раб номер 4638, сидел в углу, стараясь не привлекать внимания. Его глаза, скрытые за шлемом, смотрели в тарелку, в которой покачивалась жидкая похлёбка, почти без вкуса и цвета. Кусок хлеба, который полагался к этой еде, он уже спрятал за пазуху – такая еда здесь считалась роскошью, и хлеб часто обменивали на что-то более ценное, те немногие кто ещё имел собственный разум.

Он ел механически, не чувствуя вкуса и не замечая, как окружающие украдкой бросали на него взгляды. Но один взгляд заставил его замереть. Он почувствовал его до того, как поднял голову. Глаза невольно скользнули вперёд, и сердце замерло: перед ним стоял он.

Высокий, величественный, Король Сомбра выглядел как ожившая тень. Его чёрная грива, словно живое пламя, мерцала на границе между материальным и нематериальным, как и холодные, словно вырезанные из оникса доспехи, поблёскивающие на свету. Его рубиново-красные глаза были ярче, чем любые кристаллы в Кристальной империи, и в них горело что-то опасное и безжалостное.

Этернал мгновенно вскочил из-за стола, едва не опрокинув свою миску, и преклонил колено, низко опустив голову.

— Встань, капитан, — сказал Сомбра голосом, который был мягким, но холодным, словно лезвие, касающееся кожи.

Этернал повиновался, встав, но не смея поднять глаза выше его груди.

Сомбра начал ходить вокруг него, как хищник, оценивающий свою добычу.

— Ты знаешь, почему я дал тебе эту роль? — спросил король, не останавливаясь. Его голос звучал в тишине комнаты, как раскаты далёкого грома. — Это было данью уважения. Наградой за твои подвиги на войне.

С каждым словом Сомбра словно давил на него невидимой силой, вынуждая стоять ровно, не шевелясь.

— Но что я слышу? — продолжил он, и его тон стал чуть резче, едва уловимо. — У тебя простое задание. И даже с ним ты, похоже, не справляешься так, как следовало бы.

Этернал сжал зубы, собираясь с мыслями, прежде чем ответить.

— Мой король, я исполняю приказ так, как мне было велено, — сказал он, стараясь говорить спокойно, хотя его голос всё же дрогнул.

Сомбра остановился за его спиной. Этернал не видел его лица, но ощутил напряжение, будто холодный ветер прошёл по комнате. Король хмыкнул.

— Я не буду вмешиваться в твои дела. В конце концов, это ты — тюремщик, не я.

Он обошёл его кругом и оказался снова перед ним.

— Но запомни одно, — его голос стал мягче, но от этого ещё более угрожающим. — У аликорнов любви есть одно нехорошее, даже опасное свойство. Это причина, по которой её мать умерла почти сразу.

Этернал невольно поднял взгляд, но тут же опустил его обратно, ощутив тяжесть его взора.

— Будь осторожен, — продолжал Сомбра, его слова словно впивались в разум. — Она хитра, и гораздо опаснее чем кажется, именно поэтому, ты и следишь за ней.

Король развернулся, его плащ взвился, как живой, и он начал уходить.

— Я уверен, что капитан моей гвардии справится со своими не самыми сложными обязанностями, — бросил он через плечо, не оборачиваясь.

Этернал остался стоять на месте, чувствуя, как напряжение постепенно спадает, а в груди скапливается тяжёлый груз. Комната снова погрузилась в тишину, но

тишина эта теперь казалась гораздо тяжелее.

Вскоре он вошёл в знакомую камеру, ставшую одним из самых посещаемых им помещений. Дверь с протяжным скрипом закрылась за его спиной, отрезая от тусклого света коридоров.

В дальнем углу на куче соломы лежала Фларри Харт. Она не двинулась и не повернула головы, её глаза, мутные и пустые, были устремлены в потолок, как будто она смотрела куда-то сквозь него, за пределы этой комнаты, этого мира.

Этернал сделал несколько шагов вперёд, звук его копыт гулко отозвался от стен. Фларри не среагировала. Он остановился рядом, опустившись на одно колено, и медленно протянул копыто.

Стоило ему коснутся её крыла, и оно дёрнулось, словно от удара. Её тело рефлекторно подрагивало, но она оставалась на месте, лишь чуть сильнее прижавшись к жёсткой соломе. Он провёл копытом вдоль крыла, осторожно, будто боялся сломать ещё больше.

Его движения были медленными и плавными. Он гладил её, ощупывал раны, которые сам когда-то нанёс. Тепло её тела, едва ощутимое, просачивалось сквозь металлические пластины его доспехов. Оно было слабым, но оно было, и Этернал ловил себя на том, что жадно вбирает это тепло.

— Ты когда-нибудь видел звёзды? — тихо, почти шёпотом, спросила она, её голос раздался так неожиданно, что Этернал вздрогнул.

— Что? — переспросил он, не сразу понимая.

— Звёзды, — повторила она, и её голос дрогнул, будто в самой памяти о них было что-то болезненное. — Я уже не помню, как они выглядят. Их образ... угасает. Исчезает из моей памяти.

Она на мгновение замолчала, а затем продолжила:

— Я боюсь, что однажды забуду всё. Даже лица родителей. Наверное, я единственная, кто ещё помнит их.

Этернал молча положил копыто на её голову, едва касаясь, и провёл по спутанным прядям. Затем он достал из-под брони кусок хлеба.

— Это лучше того, что дают здесь, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо, но в нём всё равно проскользнули нотки смущения.

Фларри повернула голову, посмотрела на него, а затем на хлеб. Её губы дрогнули в едва заметной улыбке.

— Ты первый, кто дарит мне подарки. Наверное, за целую вечность, — сказала она.

Она медленно поднялась, едва держась на ослабевших ногах, и села, прислонившись к стене. Словно не веря, она осторожно взяла хлеб копытом и начала есть.

— В другой жизни, — произнесла она между укусами, — твоя судьба была бы гораздо лучше.

— В другой жизни меня бы не было, — ответил Этернал, слегка усмехнувшись.

— Почему ты так уверен?

— Такие, как я, рождаются только из боли. Меня создала эта война. Без неё я бы не появился.

Она задумалась, медленно жуя. Затем, проглотив, сказала:

— Боль — это просто чувство. Вспышка разума.

Он покачал головой.

— Даже так, мне становится всё труднее причинять её тебе.

Фларри чуть заметно улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

— У тебя будут проблемы, — тихо сказала она.

— У меня не так много, что можно потерять, — ответил он, и в его голосе прозвучала странная смесь горечи и облегчения.

Она не сказала ничего, но сложила свои крылья, хотя это движение далось ей с заметным трудом.

— Я должна отплатить тебе за твою доброту, — сказала она, подвигаясь ближе. — Может, это хоть немного согреет нас обоих.

Этернал медленно обнял её. Его объятие не было уверенным или страстным. Оно больше напоминало жест ребёнка, обнимающего мягкую игрушку, жадно прижимающего её к себе в поисках тепла и уюта. Его ноги сжали её, но не сильно, словно он боялся сломать её хрупкое тело.

Она чувствовала это и молчала, закрыв глаза.

— Помнишь ли ты, что стало с принцессой Луной? — вдруг спросила она, не открывая глаз.

— Её тоже держали в камере?

Он задумался, затем покачал головой.

— Я не застал момента, когда её поймали. Это было ещё до моего рождения. Но сомневаюсь, что её условия были такими. Полагаю, она не дожила до этого.

Фларри хмыкнула, её улыбка стала печальной.

— Скорее всего, и я найду такой же конец.

Этернал вздрогнул, его объятия стали крепче.

— Прости, — сказала она, услышав его резкое дыхание. — Прости, что испортила момент.

Она прижалась к нему, шёпотом добавив:

— В память о Луне я надеюсь, что мы оба увидим звёзды. Хотя бы ещё раз.

---

Этернал Лайт вошёл в тронный зал под сдержанный стук собственных шагов, ловя на себе взгляды стражников, в которых сквозило презрение и настороженность. Справа от него шла Твайлайт Спаркл, и, хотя она старалась сохранять видимость спокойствия, её нервозность была ощутима. Она наклонилась чуть ближе, чтобы прошептать:

— Не забывай: веди себя сдержанно и уверенно. И главное — не провоцируй Шайнинг Армора. Он может быть весьма вспыльчивым.

Этернал кивнул молча, лишь немного ускорив шаг.

Тронный зал оказался просторным и холодным, как зимний ветер. Высокие окна пропускали мягкий свет, который казался слишком ярким для этой встречи. В центре зала, на возвышении, сидели Шайнинг Армор и Каденс. Сбоку стояла Селестия, её лицо выражало смесь упрёка и тихой жалости.

Этернал остановился, не опуская взгляда, и поклонился, несмотря на металлический блокатор, всё ещё плотно охватывающий его рог.

— Представься, обвиняемый, — раздался строгий и почти механический голос Каденс.

— Этернал Лайт, бывший капитан армии Кристальной Империи, — его голос прозвучал ровно и сухо. — Раб Сомбры. Возраст двадцать с половиной лет.

— Ты понимаешь, в чём тебя обвиняют? — уточнила Каденс, наклоняясь чуть вперёд.

— Да, я слышал обвинения, — ответил он сдержанно, но его голос не дрогнул.

Каденс продолжила, её тон стал острее:

— Ты ранил, а некоторых едва не убил. Ты сопротивлялся аресту, а также вступил в драку с принцем. Это можно квалифицировать как нападение на лидера Кристальной Империи. Что ты скажешь в своё оправдание?

Этернал позволил себе едва заметную усмешку:

— Ничего. Я приму любое наказание.

Шайнинг Армор резко выдохнул и смерил его взглядом, в котором бурлила злоба:

— Неисправим. Ты выглядишь как существо, созданное для мира, где правит Сомбра. Возможно, твоё место там, в его тени.

— Шайнинг! — неожиданно перебила его Селестия, голос которой звучал мягко, но властно. — Ты торопишься. Решение ещё не принято. Не все пони высказались.

— Что может быть очевиднее? — не уступал Шайнинг, поднявшись с трона.

— Шайнинг! — голос Твайлайт был резким, полным возмущения. Она шагнула вперёд. — Напоминаю тебе, что я всё ещё принцесса, и моё мнение тоже имеет вес.

Единорог повернулся к ней, его взгляд сверкал раздражением:

— И что же ты хочешь сказать, Твайлайт?

Принцесса дружбы медленно зашагала по залу, её взгляд сосредоточен, голос строг:

— Я изучила его случай и нашла закономерности. То, что произошло, является проявлением посттравматического синдрома. Этот приступ — результат всего, через что он прошёл. Этернал сам является жертвой.

Селестия, наклонив голову, спросила мягко:

— Если он жертва, то кто виноват?

Твайлайт остановилась, её голос стал твёрдым, почти обвиняющим:

— Я. Я виновата. Я выписала его, не проверив достаточно тщательно его состояние. Я не знала, что он не умеет контролировать свою магию. Ему никто не объяснял, как это делать, и никто никогда не обучал. Всё что он умеет и знает — не более чем инстинкты единорога.

Каденс нахмурилась, её голос оставался строгим:

— Даже если это так, его поступки нельзя игнорировать.

Селестия мягко возразила:

— Он всё ещё может быть полезен для спасения Луны. Его знания того мира, весьма ценны для нас.

— Полезен? — Шайнинг вскинул голову. — Его место в изоляции. Очевидно, он слишком опасен что бы держать на свободе.

Спор набирал обороты, голоса перекрывали друг друга, пока зал не огласил резкий крик:

— Хватит!

Фларри Харт уверенно вошла в зал и, не обращая внимания на удивлённые взгляды, встала рядом с Этернал Лайтом. Её лицо было полно решимости, но в глубине глаз пряталось беспокойство.

— Что ты делаешь здесь? — одновременно спросили Каденс и Шайнинг Армор, их голоса переплелись, но тон различался: у Каденс он был скорее обеспокоенным, а у Шайнинга — раздражённым.

Фларри бросила на них взгляд, полыхнувший огнём юношеского упрямства:

— Я здесь, чтобы помочь ему, — сказала она, кивая в сторону Этернала. — И не позволю заточить его в темнице. Он не заслужил этого.

Каденс вздохнула, её выражение лица стало мягче, но голос остался строгим:

— Фларри, твоё милосердие похвально, но это не тот случай, когда оно уместно. Он дважды ранил твоего отца.

Этернал поднял взгляд на Фларри. Его глаза блеснули лёгкой грустью, но в голосе прозвучала твёрдость:

— Принцесса Фларри Харт... Я искренне ценю вашу поддержку. Но я виноват. Я готов понести ответственность за всё, что сделал.

Фларри сжала губы, обратилась к нему и сказала с неподдельным чувством:

— Ты ничего не понимаешь. Я видела, как это произошло. Папа многое не упомянул.

Шайнинг Армор нахмурился, повернувшись к дочери, и спросил с ноткой удивления:

— Могу я узнать, почему ты вообще следила за тренировками гвардейцев?

Фларри мгновенно залилась румянцем, потупив взгляд. Она нервно переминалась с ноги на ногу, прежде чем ответить:

— У меня... разносторонние интересы, — пробормотала она, едва слышно.

Шайнинг прищурился, но она не дала ему возможности продолжить, вздохнув глубоко и добавив более уверенным голосом:

— Ты выставил против Этернала четырёх самых сильных гвардейцев и даже не остановил бой, когда он стал откровенным избиением.

В зале воцарилась тишина, и взгляды всех присутствующих обратились к Шайнинг Армору. Его челюсть напряглась, и лицо стало мрачным.

— Это правда? — осторожно спросила Каденс, пристально смотря на мужа.

Прежде чем он успел ответить, Фларри выступила вперёд:

— Конечно, правда. Ты не взлюбил его с самого начала и просто отыгрался.

— С чего бы мне хорошо относиться к рабу безумного тирана? — Шайнинг резко поднял голос, едва сдерживая ярость. — Он вторгся в наш дом, избил меня, хотел поработить и убить всех нас. Он — монстр! Всю свою жизнь он творил злодеяния. Он — чудовище, и это не исправить.

Фларри, расправив крылья, шагнула ещё ближе к отцу, её голос дрожал от эмоций:

— Ты не видишь! Он не чудовище, а бедный, сломленный пони, который всю жизнь страдал под гнётом Сомбры. Он жертва! И на него ополчились все. Он не заслужил этого!

Её глаза наполнились слезами, но голос не дрогнул:

— Я не позволю заточить его в темнице. Это несправедливо.

— Фларри, — вмешалась Твайлайт, подняв копыто. — Я согласна, что он жертва. Но он всё ещё нестабилен. Никто не учил его контролировать магию. Он использует её интуитивно, на чистых рефлексах. Он опасен.

— Это... — начала было Фларри, но её перебил спокойный голос Селестии:

— Ситуация действительно щекотливая.

Все обернулись к солнечной принцессе. Она стояла у окна, её взгляд устремлён в светлую даль.

— Здесь нужно найти баланс между справедливостью и милосердием. Но... кто из нас вправе вынести окончательное решение?

Каденс вздохнула и, бросив строгий, почти укоряющий взгляд на Шайнинг Армора, наконец заговорила:

— Я понимаю твоё мнение, Фларри, — её голос звучал ровно, но холодно, — и даже частично разделяю его. Но и ты должна понимать, что Этернал опасен. Даже Твайлайт сказала, что его выписали из госпиталя слишком рано. Он не способен толком контролировать ни свою магию, ни собственный разум.

Фларри тут же шагнула вперёд, её крылья слегка расправились, словно отражая её решимость.

— Если так, почему бы самому лучшему магу, элементу магии, моей тёте Твайлайт, не научить его контролировать магию? — она обвела взглядом комнату, стараясь поймать каждую реакцию. — Она могла бы не только следить за его состоянием, но и помочь ему интегрироваться в общество. Более того, я могла бы составить ему компанию, чтобы самой проследить за процессом, и убедится что он успешно оправиться от своих травм. Я давно мечтала учиться у тёти Твайлайт!

Глаза Фларри горели неподдельным энтузиазмом, а голос стал громче, почти пафосным. Было очевидно, что в её взгляде Твайлайт не просто родственница, а идеал.

— Что скажешь, тётя? — Фларри посмотрела на Твайлайт с восторгом и надеждой.

Твайлайт замерла, её улыбка стала фальшиво мягкой, а копыто нервно поправило гриву.

— Эм… Фларри, я была бы искренне рада… правда… но решение всё же вправе принимать только твои родители.

Её голос дрожал, но она удерживала нейтральный тон, хотя по всему её виду было ясно: идея её ужасала.

Каденс тяжело вздохнула, не сводя взгляда с дочери. Её глаза были полны сомнений, но она всё же медленно повернулась к Селестии. Белый аликорн лишь чуть заметно кивнула, выражая своё молчаливое одобрение.

— Хорошо, — наконец сказала Каденс, выдыхая, словно сама не верила в свои слова. — Я готова пойти на это. Но только при одном условии. Всё свободное от занятий с Твайлайт время, он будет находиться в блокаторе.

Этернал кивнул, не дожидаясь обсуждений:

— Я согласен.

— Это возмутительно! — резко перебила его Фларри, её голос звенел, а взгляд метался между Каденс и Шайнингом.

— Он всё ещё опасен, — спокойно, но твёрдо ответила Каденс.

Фларри открыла рот, готовясь возразить, но внезапно почувствовала, как Этернал мягко положил копыто ей на плечо. Она обернулась, встречаясь с его спокойным взглядом.

— Принцесса Фларри, — его голос звучал тихо, но уверенно. — Я искренне ценю вашу помощь. Благодарю за то, что заступились за меня. Но… вы уже сделали достаточно.

Фларри замялась, явно не ожидая такого ответа. Она сжала губы, бросив на него долгий взгляд, и, резко развернувшись, вышла из зала. Лёгкий хлопок её крыльев эхом разнёсся по тишине.

Этернал поклонился остальным, подчёркнуто сдержанно:

— Благодарю за ваше милосердие.

Он медленно направился к выходу, когда за его спиной раздался голос Шайнинг Армора, звучавший громче, чем требовалось:

— Мы следим за тобой! Одна ошибка — и света солнца ты более не увидишь!

Этернал ничего не ответил, но его спина выпрямилась ещё больше, и шаг стал твёрже.

Последней заговорила Твайлайт, заметно нервничая:

— Я… ещё раз прошу прощения за все неудобства.

Селестия остановила её лёгким жестом копыта и спокойно произнесла:

— Тебе не за что извиняться, Твайлайт. Мы все рассчитываем на тебя.

Когда Твайлайт ушла, Селестия осталась стоять у окна. Она смотрела вдаль, её лицо было бесстрастным, но в уголках глаз скрывалась усталость.

— Он обречён, — тихо, едва слышно произнесла она, и её слова растворились в вечернем свете.

Учёба

Этернал Лайт медленно шагал по широкой площади Кристального города, его взгляд скользил по переливающимся фасадам зданий, которые отражали солнечные лучи, заливая всё вокруг теплым светом. Рядом с ним оживлённо шла Фларри Харт, её крылья слегка подрагивали от волнения, а голос звучал как ручеёк, журчащий в спокойной тишине.

— Вот там рынок, — говорила она, с улыбкой указывая на яркие палатки вдалеке, — а вон тот высокий шпиль — архив, где хранятся древние записи. Жаль, конечно, что я не смогла показать тебе всё это раньше... — Она вдруг нахмурилась, бросив взгляд на рог Этернала, окружённый тусклым металлическим кольцом. — Честно, это отвратительно, как они могли заставить тебя носить блокатор? Ты же... Это ведь всё равно, что связать крылья пегасу!

Её голос звучал искренне, с оттенком возмущения, но Этернал лишь хмыкнул, не проявив видимого интереса.

— Это просто металл, — сказал он низким, спокойным тоном. — Уж поверь, в моей жизни были вещи куда хуже, чем это.

Его взгляд, казалось, невольно притянуло что-то впереди. Прямо в центре площади стояло Кристальное сердце, сверкающее так, что его сияние, казалось, проникало прямо в душу. Он остановился, уставившись на него с необъяснимой жадностью.

— Что в вашем мире стряслось с королём Сомброй? — спросил он внезапно, даже не оборачиваясь к Фларри.

Фларри замолчала, будто её застали врасплох, но через мгновение в её голосе зазвучала удивительная решимость.

— Его убили, — сказала она, её тон стал твёрдым, почти безжалостным. — Когда он снова вернул своё тело, наши принцессы смогли уничтожить его окончательно. На этот раз он точно не вернётся.

Этернал хмыкнул, медленно переводя взгляд с сердца на кобылу рядом. В его глазах мелькнула тень усталого скептицизма.

— Окончательно, говоришь? — Его голос был низким и задумчивым. — Убить его — дело не из лёгких. Даже если так, он может просто затаиться. Но если он всё-таки мёртв...

Он на мгновение замолчал, словно взвешивая свои слова, а затем произнёс тихо, но с явным облегчением:

— Тогда хорошо. Он это заслужил. Если кто и знает об этом, то это я.

Фларри смотрела на него с удивлением. Её обычно яркие глаза теперь были полны размышлений, словно она пыталась понять глубину его слов. Её привычное оживление сменилось тихой серьёзностью, и в этот момент между ними повисла напряжённая тишина.

— Ты правда так думаешь? — наконец спросила она.

Этернал слегка кивнул, его взгляд вновь устремился к Кристальному сердцу, словно он искал там ответы.

— Он был монстром, — сказал он наконец. — Я видел его таким, каким его не видел никто из вас. Жил под его властью, чувствовал её на себе, совершал вещи которые никогда не смогу простить себе. Таких, как он, не оплакивают.

Фларри отвела взгляд, не зная, что сказать.

Площадь Кристального города буквально купалась в сиянии Кристального сердца. Свет от него отражался в каждой кристальной грани зданий, заливая всё вокруг мягким, почти живым свечением. Этернал Лайт и Фларри Харт шли бок о бок. Фларри тараторила без остановки, но её голос дрожал от едва заметного волнения. Лёгкий румянец играл на её щеках, а глаза старались смотреть куда угодно, только не на спутника.

— Видишь? Вот это — центральная площадь, — сказала она, вытянув копыто в сторону широкого, заполненного горожанами пространства. — Здесь всегда проходят важные праздники и церемонии. А вон там, справа, наши знаменитые лавки с кристальными угощениями. Ты ведь пробовал? Нет? Мы обязательно зайдём! — Она нервно засмеялась, чувствуя, как слова начинают путаться в её голове. — И, конечно, вот оно, главное богатство нашей Империи, — её голос стал чуть тише и торжественнее. — Кристальное сердце.

Этернал не ответил. Его взгляд уже давно застыл на сердце, как будто всё, что она говорила, прошло мимо его ушей. Он остановился, позволяя свету окутать себя, и смотрел на сердце с такой сосредоточенностью, что это начало беспокоить Фларри.

— Этернал? Ты в порядке? — позвала она, но ответа не последовало. Его глаза были словно прикованы к сердцу. Она подошла ближе и мягко потрясла его за плечо.

Он вздрогнул, будто проснувшись из глубокого сна, и обернулся к ней.

— Эй, у тебя… кровь, — сказала она, нахмурившись. — Или что-то на неё похожее.

Этернал машинально поднял копыто к носу, и его пальцы коснулись тонкой тёмной струйки, стекающей вниз. Он посмотрел на неё и слабо усмехнулся.

— Спасибо. Не заметил, — тихо сказал он, вытирая жидкость. Его взгляд вернулся к сердцу. — Знаешь, меня поражает, что такая маленькая безделушка смогла остановить Сомбру.

— Безделушка? — переспросила Фларри с лёгкой обидой, но тут же смягчилась. — Хотя… однажды я разбила прошлую. Эту самую «безделушку». Случайно! — Она поспешно добавила, заметив его удивлённое поднятие бровей.

— Ты разбила сердце, которое поддерживало жизнь всей Империи? — медленно повторил он, глядя на неё с лёгким изумлением.

— Это долгая история! — Она вспыхнула и попыталась сменить тему. — Главное, что теперь всё в порядке.

Он лишь кивнул, вновь погружаясь в созерцание сердца. Некоторое время они стояли в молчании, наслаждаясь теплом его света. Но молчание тяготило Фларри. Она, краем глаза наблюдая за спутником, никак не могла отвести взгляд от его шрамов.

Он казался таким твёрдым и непоколебимым, как гранитная статуя, но всё же в его облике было что-то прекрасное, что заставляло сердце Фларри биться быстрее.

Она решилась прервать тишину.

— Твоя… твоя возлюбленная. — внезапно сказала она, её голос звучал чуть тише, чем обычно.

Этернал напрягся. Он посмотрел на неё, словно не понимая, зачем она задала этот вопрос.

— Какой она была? — уточнила Фларри, осмелев.

— Просто… любопытно, — добавила она осторожно.

Он помолчал, его взгляд снова обратился к сердцу. Казалось, он долго собирался с мыслями, прежде чем произнести:

— Она была… светом.

Фларри не перебивала, ожидая продолжения.

— Светом, который я не заслуживал, — тихо продолжил он. — Она была сильной, доброй и до жути упрямой. У неё было большое сердце, больше, чем у любого, кого я знал. Она могла прощать, даже тогда, когда этого не стоило делать.

— Это звучит… красиво, — прошептала Фларри, не зная, как иначе выразить свои чувства.

— Красота… — Этернал усмехнулся, но в этой усмешке не было радости. — Она была прекрасна, но не в той поверхностной, обманчивой красоте, что пленяет взгляд. Её красота была… на уровне самого существа, и никакие раны, шрамы или уродства не могли затмить её. Даже когда я причинял ей боль, когда делал вещи, которые нельзя прощать, она продолжала верить в меня.

Фларри опустила взгляд, не зная, что сказать.

— Ты, должно быть, её очень любил.

Этернал посмотрел на неё, и его взгляд смягчился.

— Любил. И всё ещё люблю.

— Я завидую ей, — внезапно призналась Фларри, её голос был тихим, почти неслышным.

Этернал сделал шаг ближе, его копыто мягко коснулось её гривы, потрепав её.

— Завидовать не нужно. Здесь и сейчас, в этом мире… нет никого, кто мог бы сравниться с тобой.

Фларри почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она подняла на него взгляд, её губы тронула сдержанная, но довольная улыбка.

Свет Кристального сердца всё ещё мягко окутывал площадь, когда Фларри Харт, сама того не замечая, сделала шаг ближе к Этерналу. Её копыто нерешительно потянулось к его, но прежде чем она успела дотронуться, их прервал строгий, недовольный голос:

— Почему вы всё ещё здесь?

Фларри резко отдёрнула копыто, словно её поймали на месте преступления. Этернал лишь чуть повернул голову в сторону источника голоса, его взгляд оставался спокойным, хотя он явно заметил её внезапную скованность.

Перед ними стояла Твайлайт Спаркл. Её фиолетовые глаза смотрели на племянницу с легким укором, словно она была учительницей, обнаружившей своих учеников за проказами.

— Мы… э-э… — начала Фларри, быстро оправляясь и натягивая на лицо улыбку. — Я решила показать Этерналу город ещё раз.

Твайлайт тяжело вздохнула, качая головой.

— Фларри, ты прекрасно знаешь, что сейчас не время для прогулок. Мы готовимся к повторному открытию портала, мои подруги вот-вот прибудут. У меня и так хватает забот, а ты уводишь ученика на экскурсию. Если уж я согласилась дать вам несколько уроков, то, пожалуйста, подходите к этому ответственно.

Её голос звучал одновременно строго и устало, словно она не в первый раз повторяет этот урок.

— Ты же знаешь, я стала элементом магии, а потом и аликорном, не благодаря прогулкам, а благодаря самодисциплине и упорству, — продолжила Твайлайт.

Фларри улыбнулась и насмешливо махнула крылом.

— Ну, в этом наше отличие. Мне просто повезло родиться аликорном. Но, не волнуйся, любимая тётя, я тебя всё равно ценю.

Твайлайт только закатила глаза, готовая ответить, но тут вмешался Этернал. С мрачной улыбкой он склонил голову, его голос был тихим, но с ноткой уважения:

— О вашем упорстве, принцесса Твайлайт, я наслышан. Или, может, правильнее будет сказать — о вашем упрямстве, и твердом духе. Вы действительно сильная кобыла. Для меня честь, что именно вы согласились обучать меня.

Твайлайт удивленно приподняла бровь, явно не ожидая таких слов. Её взгляд остановился на нём, словно она пыталась понять, шутит он или говорит серьёзно.

— Эм… ну… спасибо, — наконец ответила она, немного сбитая с толку. — Надеюсь, учиться вы умеете так же хорошо, как льстить.

Фларри, которая до этого слушала с лёгкой улыбкой, недовольно фыркнула:

— И почему это мне ты таких комплиментов не делаешь?

Этернал лишь мельком взглянул на неё, но ничего не сказал.

— Ладно, пошли, — прервала возможное продолжение Твайлайт, развернувшись и указывая на дворец. — Нам ещё нужно обсудить много важных вещей.

Фларри, тихо бурча под нос что-то вроде «вечно всё серьёзно», двинулась за ней, не забыв бросить взгляд на Этернала. Он же, с лёгкой усмешкой, последовал за ними.

---

Сырой, затхлый кабинет, освещённый тусклым светом масляной лампы, был забит бумагами, настойками и инструментами, расставленными в беспорядке. Доктор, склонился над столом, задумчиво листая страницы старого журнала. Шуршание прервал громкий стук двери, которая распахнулась так резко, что настойка на краю стола опасно закачалась.

В дверях стоял пони в тяжелой броне. Его шлем блестел от капель воды, а взгляд, скрытый за линзами, излучал холодную решимость.

— Что тебе нужно? — спросил доктор, не поднимая глаз, хотя его голос явно отражал раздражение от неожиданного вторжения.

Этернал шагнул вперёд, закрывая за собой дверь. Его шаги эхом отозвались в тишине, и он остановился напротив стола. Его голос был тихим, но в нём звучала стальная настойчивость:

— Что не так с аликорнами любви?

Доктор поднял взгляд, его брови скрылись под лбом. Вопрос был явно неожиданным.

— Аликорны любви? — переспросил он, откладывая журнал и выпрямляясь. — Вы уточните, что именно вас интересует.

— Всё, — отрезал Этернал. — Если у них есть какие-то способности, о которых я должен знать, мне необходимо это понять.

Доктор откинулся на скрипучий стул, задумчиво постукивая копытом по столу.

— Проще сказать, что с ними так, — начал он, с тенью иронии в голосе. — В первую очередь, не считая их очевидной способности влюблять в себя практически любого, эти существа, сами могут полюбить лишь один раз за всю свою, по сути, бессмертную жизнь. Лебединая верность, понимаете? Любовь до конца времён.

Этернал хмуро кивнул, но его взгляд оставался непреклонным.

Доктор продолжил:

— Однако дело не только в этом. Они могут... весьма специфически воздействовать на разум окружающих.

— Что это значит? — потребовал ответа Этернал.

Доктор вздохнул, на мгновение отвернувшись, чтобы взять со стола пыльный флакон с настойкой.

— Вы не замечали, что все, кто работал с ней до вас, не задерживались надолго? — Он сделал паузу, чтобы оценить реакцию, но Этернал оставался бесстрастным. — Все они... покончили с собой.

Этернал напрягся, и его голос зазвучал резче:

— Каким образом?

— В этом-то и странность, — доктор скрестил копыта на груди. — Все было так, как будто ничего не случилось. Никто не терял контроль, не сходил с ума, не кричал о голосах в голове. Они просто возвращались в свои комнаты, спокойные, как обычно, и... вешались, вскрывали себе вены или, — он бросил короткий взгляд на Этернала, — даже бились головой об стену до смерти.

Этернал молчал, его броня слегка скрипнула, когда он сделал шаг ближе.

— Поэтому её и держат в таком состоянии, — продолжил доктор. — Постоянные пытки не дают ей сил. Её мать король убил, а эту, видимо, решил оставить. Возможно, считает, что сможет использовать её как оружие.

— Сомбра считает? — Этернал удивлённо приподнял бровь. — Значит, он не уверен?

Доктор пожал плечами.

— Судя по всему, как минимум пока что, эти планы отложены в долгий ящик.

Этернал отвёл взгляд, обдумывая услышанное. Затем спросил, его голос стал чуть тише:

— Как я могу понять, что она воздействует на мой разум?

Доктор внимательно посмотрел на него, словно пытаясь прочесть его мысли.

— О, поверь, ты бы заметил сразу.

— Почему?

— Потому что все, кто подвергались её влиянию, к этому моменту были уже мертвы, — спокойно ответил доктор, его голос прозвучал с едва заметным оттенком злорадства.

Этернал на мгновение замер, его глаза опасно сузились, но он не сказал ни слова. Кабинет снова наполнился тишиной, нарушаемой лишь шумом дождя за окнами и тихим потрескиванием лампы.

В камере куда он пришёл, царила удушающая сырость. Пол покрывала грязь, потолок едва освещался слабым светом от лампы за дверью. На грубо сколоченной койке, перевёрнутая вверх ногами, лежала Фларри Харт. Её худое, истощённое тело было покрыто привычной сетью шрамов, многие из которых выглядели старыми, едва различимыми через тусклый свет. Но ожоги на боку и следы от стальных крюков оставались неприятно свежими.

Фларри положила передние ноги за голову, задумчиво уставившись в потолок. Её хвост, свесившийся вниз, обнажал всё, что можно было скрыть, но, кажется, она не замечала или попросту игнорировала это.

Дверь камеры с грохотом открылась, и Этернал вошёл внутрь. Его броня блеснула в свете лампы, а тёмный взгляд скользнул по комнате, пока не остановился на Фларри. Потребовалась секунда, чтобы осознать, что он видит. Смущение мгновенно отразилось в его лице, и он громко прокашлялся.

Фларри, услышав звук, подняла взгляд. Её взгляд был ленивым, почти сонным, но она всё же перевернулась и приняла более привычную позу, слегка усмехнувшись.

— Понравилось представление? — хрипло спросила она, осматривая его с ног до головы.

Этернал проигнорировал её издевательский тон. Его голос прозвучал резко:

— Ты воздействуешь на мой разум?

Фларри вскинула бровь, её усталое лицо на мгновение оживилось, но затем она хрипло рассмеялась. Смех быстро перешёл в кашель, и она прикрыла рот копытом, прежде чем ответить:

— Ты говоришь глупости.

Этернал шагнул ближе. Его тяжёлые шаги эхом отозвались в камере, и, схватив за плечи, он встряхнул её.

— Мне всё рассказали! — его голос дрожал от напряжения. — Про способности аликорнов любви. Ты используешь их на мне, не так ли? Все прошлые тюремщики умерли из-за тебя!

Фларри смотрела на него с удивлением, смешанным с изумлением.

— Ты вообще понимаешь, что говоришь? — пробормотала она, её голос звучал устало, но в нём угадывалась тень искреннего непонимания.

Этернал медленно отпустил её, его ноги дрожали. Он опустился на скамью рядом с койкой, положив копыта на шлем.

— Это всё правда... — выдохнул он, словно убеждая самого себя.

Фларри, лениво поднявшись, подошла к нему, её шаги были неуверенными и медленными. Она остановилась рядом, и, слегка улыбнувшись, ткнула его носом в шлем, словно издеваясь.

— Вот, теперь контроль разума от твоего шлема больше не действует, — сказала она, лениво "бумкнув" его по носу.

Этернал, отстранившись, нахмурился.

— Ты правда настолько циничная, чтобы шутить в такой момент?

Она пожала плечами, её глаза едва приоткрылись.

— А я и не шучу. Ты свободен. Делай, что хочешь.

Его взгляд задержался на ней. Он попытался ответить язвительно, но что-то в её словах заставило его задуматься. В голове возникло странное ощущение, словно какие-то барьеры начали ослабевать. Мысли текли свободно, не сталкиваясь с прежним сопротивлением, которое он неосознанно принимал как данность.

Проведя копытом по шлему, Этернал вдруг ощутил, как легко теперь его можно снять. Его мышцы не сопротивлялись, и шлем будто стал просто частью экипировки, а не чего-то большего. Он приподнял его, но остановился. Его движение замерло, но на этот раз не из-за влияния зловещей магии. Это было его собственное решение.

Он посмотрел на Фларри. Она уже снова улеглась на бок, дремля и лениво прикрыв глаза, словно происходящее её совершенно не волновало. Внезапно, без предупреждения, он шагнул к ней и обхватил её в крепких объятиях.

Фларри от неожиданности пискнула, широко раскрыв глаза.

— Эй! Ты что делаешь? — её голос прозвучал слабее, чем она того хотела, но в нём угадывалось удивление.

Этернал крепче сжал её, чувствуя, как её тело дрожит от слабости.

— Просто... спасибо, — произнёс он, его голос был хриплым, но искренним.

Она ненадолго замолчала, прежде чем, тяжело вздохнув, лениво уткнулась носом ему в плечо.

---

В просторной аудитории Твайлайт Спаркл монотонно читала лекцию. Солнечный свет проникал через большие окна, лениво растекаясь по деревянным партам. Воздух был пропитан запахом старых книг и пыли. На одной из парт скучающе развалились два пони: Фларри Харт, устало положившая подбородок на передние копыта, и Этернал, лениво подпирающий щёку.

— Итак, как я уже говорила, первые заклинания Старсвирла основывались на работах Кловер Премудрой, однако он развил их, добавив возможность... — голос Твайлайт звучал вдохновлённо, но её аудитория из двух явно не разделяла энтузиазма.

Фларри едва заметно зевнула, наклоняясь к Этерналу.

— Ну и скукота, — прошептала она, покачав головой. — Не так я представляла себе изучение магии.

Этернал тихо хмыкнул, отвлекаясь от пустых размышлений.

— На моей памяти даже слушать очередную "очень устрашающую" речь Сомбры о войне с Эквестрией было веселее, — с ухмылкой ответил он, не скрывая иронии.

Фларри, еле заметно улыбнувшись, приподняла бровь.

— Неужели он был прямо любителем толкать злодейские речи? — спросила она, в голосе угадывался легкий смех.

Этернал лениво махнул головой.

— Наоборот. Он редко что-то говорил, да и на публике почти не появлялся. Всё время либо на передовой, либо... ну, говорят, что в тылу придавался декадансу.

Фларри покосилась на него, заинтересованно склонив голову.

— Декадансу? — переспросила она.

— Ну, это то, что шепчут за его спиной. И ещё... говорят, что он много времени проводил с чудовищем, — Этернал слегка прищурился, словно предугадывая следующий вопрос.

— С чудовищем? — Фларри, ожидавшая очередной шутки, замерла.

Этернал на мгновение замолчал, его взгляд стал мрачным. Затем он глубоко вздохнул, переводя взгляд на сосредоточенно читающую лекцию Твайлайт.

— Это было существо, созданное из истерзанной и замученной несчастной души.

Фларри вздрогнула, не ожидав такого ответа. Её взгляд невольно скользнул к Этерналу, но прежде чем она успела что-либо сказать, Твайлайт вдруг прервала свою лекцию.

— Вы вообще слушаете меня?! — возмутилась она, стукнув копытом по кафедре.

Этернал, не теряя хладнокровия, повернулся к ней и, слегка наклонив голову, произнёс:

— Если честно, принцесса, по нашему общему мнению, изучение "очень полезной" теории не соответствует нашим задачам.

Твайлайт тяжело вздохнула, потирая переносицу.

— У меня, знаете ли, нет второго яйца дракона, чтобы проверить ваши навыки, — огрызнулась она, переводя взгляд с одного на другого.

Фларри фыркнула, улыбаясь.

— Я бы легко прошла это испытание, — парировала она.

— О да, — проворчала Твайлайт, закатывая глаза. — Как будто твои родители были бы рады внуку. А ещё ты бы угробила дракончика уже на третий день.

Этернал мрачно усмехнулся, глядя на Твайлайт.

— Вам не стоит так её недооценивать, поверьте.

Фларри удивлённо посмотрела на него, а затем с искренней улыбкой поблагодарила:

— Спасибо, что веришь в меня.

Твайлайт, наблюдая за их разговором, только сильнее нахмурилась. Сложив копыта перед собой, она вздохнула, махнув головой.

— Ладно. Раз вам так скучно, идём на тренировочные площадки. Посмотрим, чего вы стоите на деле.

Фларри и Этернал переглянулись, их лица мгновенно озарились. Вскинув копыта, они радостно воскликнули, словно дети, которым только что пообещали отправиться в парк аттракционов.

— Наконец-то что-то интересное! — радостно выдохнула Фларри, быстро поднявшись на копыта.

— Согласен, — добавил Этернал, его взгляд загорелся едва заметным огоньком азарта.

Твайлайт, покачав головой, пошла к выходу, уже предугадывая хаос, который они наверняка устроят.

Спустившись по широкой каменной лестнице, Фларри, Этернал и Твайлайт оказались перед тренировочными площадками. Огромный зал был прохладным, несмотря на летнюю жару, а приглушённый свет магических ламп освещал арки и высокие потолки. У входа их встретили двое стражников в сверкающих доспехах.

— Почему этот единорог без блокатора? — резко спросил один из них, подозрительно оглядывая Этернала.

Этернал лишь усмехнулся, заметно напрягая атмосферу своей безразличной уверенностью, но прежде чем он успел что-то ответить, Твайлайт вмешалась.

— Он на занятиях, — холодно и вежливо произнесла она, вздёрнув подбородок. — Если у вас есть вопросы, я могу позвать своего брата, капитана королевской гвардии.

Фларри, не сдержав легкой ухмылки, добавила:

— А вообще-то, я тоже принцесса, ваша принцесса. Может, вы уже пропустите нас?

Стражники недовольно переглянулись, но шагнули в стороны, давая им пройти.

Когда трое пони вошли в тренировочный зал, Этернал окинул помещение взглядом. Пространство было заполнено поникенами для тренировок, изрядно потрёпанными от множества упражнений. Твайлайт вздохнула, начиная свою лекцию.

— Как вы, возможно, знаете, каждый единорог, или аликорн, имеет свой магический потенциал, — начала она, прохаживаясь вдоль ряда поникенов. — И предрасположенность. Во многом эти способности раскрываются интуитивно, поэтому, вероятно, мы начнем с самого простого — телекинеза.

Этернал фыркнул, перебивая её.

— Даже я его знаю.

Он включил рог, и деревянный меч, лежавший неподалёку, взлетел в воздух. Фларри, не дав Твайлайт возмутиться, тут же подняла другой меч.

— Отлично, — произнесла она с игривой интонацией, вращая меч в воздухе. — Давай проверим, чему ты научился на службе у Сомбры, мой верный кристальный гвардеец.

Этернал прищурился, его взгляд наполнился тенью улыбки.

— Как пожелаете, принцесса.

Оба пони синхронно замахнулись своими мечами, начав воздушную дуэль. Деревянные клинки ударялись друг о друга с громким стуком, сопровождаемым вспышками магии. Улыбка не сходила с лица Фларри, а Этернал сохранял сосредоточенность, время от времени кидая на неё оценивающий взгляд.

— Хватит! — громко выкрикнула Твайлайт, её голос эхом разнёсся по залу.

Оба дуэлянта замерли, поражённые неожиданной мощью её голоса. Фларри удивленно посмотрела на Твайлайт.

— Когда ты освоила королевский глас? — спросила она, моргая.

Твайлайт, прижав копыта ко рту, выглядела не менее удивленной.

— Я… я сама не знаю, — пробормотала она.

Этернал хмыкнул, кивая.

— Но звучало внушительно.

Он вздохнул, вновь поднимая меч.

— Что ж, думаю, как вы поняли, мы с Фларри и так владеем базовыми навыками. Мне, они например часто в бою пригождались.

Твайлайт тяжело вздохнула, указывая на поникены.

— Тогда попробуйте что-то другое. Сконцентрируйтесь на них, освободите разум и доверьтесь магии, скрытой в ваших рогах.

Фларри закусила губу, зажмурившись и сосредоточив магию. Вскоре её рог засиял, и один из поникенов оказался охвачен розовым магическим полем. На глазах у всех следы ударов и трещины начали исчезать, словно время обратило свой ход.

Твайлайт, поражённая, подошла ближе.

— Это невероятно, — пробормотала она. — Хотя, от аликорна меньшего и не ожидалось. Явный талант к исцелению... или к починке вещей. Это нужно будет изучить подробнее.

Она обернулась к Этерналу, кивнув.

— Твоя очередь.

Этернал Лайт тяжело вздохнул, встал напротив поникена и закрыл глаза. Его рог засиял тусклым светом, магия медленно заполнила его тело. Он попытался отгородиться от окружающего мира, освобождая разум от тревог. Но стоило ему полностью расслабиться, как пространство вокруг изменилось.

Он оказался в кристальном дворце — старом, заброшенном, покрытом трещинами и пылью. Казалось, что холодный воздух пропитан страхом, пробирающим до костей. Дворец был пустым. Абсолютно.

Но он знал, что в подвале... в его подвале, что-то есть. Оно там. И оно знает о нём. Чудовище, воплощение его кошмаров, его боли, его ужаса, скрывалось внизу. Оно ждало его. И он это знал.

Этернал вздрогнул. Его дыхание стало прерывистым, сердце бешено стучало в груди. Но он не мог остановиться. Он должен был встретиться с этим лицом к лицу. Он заслужил это. Каждый шаг к подвалу был словно удар по нервам.

— Я обязан, я не забуду свои грехи, — пробормотал он себе под нос, подходя к темному проёму под лестницей.

Из тьмы под лестницей на него уставились два жутких глаза. Глаза, горящие зловещим светом. Тень зашевелилась, и из неё медленно выступил огромный силуэт. Это было то самое чудовище. Но оно выглядело... знакомо.

Это была Фларри Харт, искалеченная, изуродованная до неузнаваемости. Её тело было раздуто, мышцы чудовищно вздуты будто переполненные тьмой, а лицо — не более чем маска животного безумия.

Этернал задохнулся от ужаса, но всё же прошептал:

— Мне нет искупления. Я приму свою судьбу за всё содеянное.

Монстр приблизился, его тень накрыла Этернала, словно тяжёлое одеяло. Но, к его удивлению, вместо удара или смерти, существо обхватило его своими мощными копытами и прошептало голосом, полным боли:

— Ты ничего не мог сделать. Мы знаем это. Мы ждем тебя. Мы прощаем тебя.

Слова разрывали душу. Этернал почувствовал, как его ноги подкашиваются. Он всхлипнул, закрыв глаза, и ответил:

— Я не могу забыть, не могу простить. Я люблю вас. И буду любить всегда.

Монстр отстранился, его глаза вновь вспыхнули.

— Тогда мы утащим тебя во тьму. Туда, где ждут наши души. Мы возьмём тебя с собой, где ты сможешь обрести долгожданный покой.

Существо схватило его крепче и потащило вглубь подвала. Он пытался сопротивляться, но его тело словно отказывалось слушаться. Тьма становилась всё гуще, холод проникал в кости.

— Этернал! — раздался знакомый голос.

Твайлайт Спаркл, вся в сиянии магии, буквально влетела в его видение. Её рог засиял ярким фиолетовым светом, разгоняя мрак.

— Ты не потеряешь контроль! Я не позволю! — закричала она.

Её магия схватила Этернала, вытаскивая его из копыт монстра. Чудовище взревело, пытаясь вернуть свою добычу, но Твайлайт была быстрее. Она обхватила его крыльями, крепко держа, и вырвала из тьмы.

Мир взорвался светом.

Этернал очнулся, лежа на холодном полу тренировочного зала. Его дыхание было тяжёлым, грудь будто сдавило обручем. Он попытался подняться, но ноги дрожали. Перед ним стояли перепуганные Фларри Харт и Твайлайт Спаркл.

— Это было что-то с чем-то... — сказала Фларри, озираясь на пустое место, где раньше стоял поникен.

На том месте теперь осталась лишь вязкая тёмная субстанция, распространяющая запах гари.

Твайлайт тяжело вздохнула.

— Всё хуже, чем я думала, — пробормотала она и достала из-за спины зеркало.

— Посмотри, — добавила она, протягивая его Этерналу.

Он взглянул и ахнул. В уголках его глаз горели странные узоры, цвет которых без труда выдавал их происхождение. Это была тёмная магия, похожая на ту, что окружала глаза короля Сомбры, только фиолетовый огонёк горел особенно ярко.

Этернал закрыл глаза, отворачиваясь.

— Нет...

Твайлайт молчала, лишь склонив голову. Фларри выглядела потрясённой, но старалась скрыть это за лёгкой улыбкой.

— Нам определённо нужно поговорить, — наконец произнесла Твайлайт, её голос был твёрдым, но сочувствующим.

Убей

Пошатываясь, пони с тускло светящимися глазами в шлеме шагнул в камеру, где мирно дремала Фларри Харт. Её грива слегка рассыпалась по измятой подстилке, а дыхание было тихим, почти детским, словно она нашла кусочек покоя в мрачных стенах заточения. Он остановился у порога, держа в копыте мутную склянку, из которой исходил слабый запах спирта, перемешанного с чем-то сладковатым и терпким.

Этернал тяжело опустился рядом с ней, привлекая её внимание. Фларри приоткрыла глаза, сонно приподняв голову. Увидев его, она нахмурилась.

— Что с тобой? — спросила она, её голос всё ещё дрожал от сна.

Он усмехнулся и поднял склянку перед собой.

— Наслаждаюсь... прелестями свободы воли, — сказал он с оттенком сарказма, качая бутылку. — Впервые попробовал алкоголь. Ну, или что-то на него похожее. Настойка из кристального... чего-то.

С этими словами он протянул склянку ей.

— Даже не представляешь, чего мне стоило обчистить кабинет доктора, — добавил он с кривой улыбкой.

Фларри нахмурилась, принюхиваясь к содержимому склянки, которую протянул ей Этернал. Резкий, горький запах заставил её поморщиться, но она всё же не оттолкнула напиток.

— Как ты резко поменялся, — произнесла она, не скрывая удивления, изучая его взглядом.

Этернал, казалось, даже не услышал её. Он отвёл глаза, устремив их куда-то в холодную стену камеры. После паузы он заговорил, его голос звучал устало и приглушённо:

— А зачем мне сдерживаться? — Он нахмурился, его дыхание стало медленным и тяжёлым. — Жизнь моя с самого начала не имела никакого смысла. Я был рождён, чтобы умереть на войне, которая идёт дольше, чем я живу. Моих родителей разводили как скот.

Фларри слушала молча. Её взгляд, обычно холодный и надменный, смягчился. Она не знала, что сказать. Вместо слов она подняла склянку, сделала осторожный глоток, и её лицо тут же исказилось от горечи.

— И всё же, — наконец произнесла она, задумчиво глядя на жидкость в бутылке, — у тебя что, совсем нет никаких целей? Амбиций? Хоть чего-то, ради чего ты продолжаешь жить?

Этернал коротко усмехнулся, но в этом смехе не было радости.

— Я уже на вершине, — сказал он с язвительной иронией, глядя на неё поверх своей склянки. — Я капитан. Выше этого ничего нет. Только вот шутка в том, что при Сомбре это ничего не значит. Я такой же раб, как и остальные.

Он сделал паузу, переведя дыхание, и взгляд его стал более серьёзным.

— Война? Она бессмысленна. Мы никогда не одолеем Эквестрию. Сомбра знает это. Он просто растягивает её настолько, насколько может. Любовь? Семья? — Его голос дрогнул, но он быстро подавил эту слабость язвительной усмешкой. — Последнее, на что я могу рассчитывать, это опустошить свои яйца в какую-то кобылу, отобранную для производства новых солдат. И никогда не увидеть своих детей. Только знать, что они проживут такую же пустую, жестокую жизнь, как и я.

Он замолчал, опустив голову. Казалось, его слова висели в воздухе, придавливая их обоих.

Фларри сделала ещё один глоток, её глаза блестели от слабого света жидкости. Она облокотилась на холодную стену, расслабленно наклонив голову в сторону.

— Вообще-то, выбор есть всегда, — сказала она тихо, будто больше себе, чем ему. Затем пробормотала что-то едва слышное: — Ну, может, кроме моей ситуации.

Этернал снова засмеялся, но его смех звучал глухо, как отголосок отчаяния.

— Выбор? Для нас? — Он покачал головой, глядя на неё с почти детской улыбкой, полной сарказма. — Ты мечтательница.

Они пили молча, пока их разговор не возобновился, становясь всё более хаотичным. Алкоголь, казалось, стирал границы, разрушая остатки их сдержанности.

Иногда его взгляд задерживался на её теле. Особенно на крыльях и спине, где движения её были изящными, даже в этой тесной камере. Он пытался не смотреть слишком явно, но каждый раз, когда она замечала это, вместо раздражения она, кажется, даже слегка играла этим вниманием.

— На самом деле, — вдруг заговорила она, её голос был немного хриплым, но с оттенком горечи, — ты даже не представляешь, на что способны настоящие аликорны любви.

Этернал прищурился, его улыбка вернулась.

— О, представляю, — с усмешкой ответил он. — наверняка что-то пошлое, да?

Фларри вздохнула, её выражение стало серьёзным.

— Мы умеем исцелять сломленные души, — сказала она, её голос вдруг стал спокойным и глубоким, будто это были слова, которые она хранила в себе очень долго. — Даровать им бессмертие, раскрывать их истинный потенциал, вести к свету. Мы рождены нести любовь и милосердие в этот хрупкий мир так же, как другие созданы повелевать солнцем и луной.

Этернал хмыкнул, его взгляд снова стал тяжёлым.

— Боги, демоны, древние механизмы вселенной... Всё это красиво звучит, но это не про меня. — Он выдохнул, взглянув на свои передние копыта, будто те напоминали ему о чём-то неприятном. — Всё, что я знаю, просто и до боли неприятно.

Фларри лишь промолчала, а затем поднеся склянку к губам, сделала ещё один глоток и, кривясь от горечи, шумно выдохнула. Её щеки слегка порозовели, а глаза начали блестеть. Она смотрела на Этернала, задумчиво покачивая бутылку в копыте.

— Ты знаешь, — протянула она, слегка улыбнувшись, но в её улыбке не было лёгкости. — Иногда мне кажется, что ты слишком много несёшь на себе. Все эти тени, это бремя... Ты словно сам себя заковываешь в цепи.

Этернал не сразу отреагировал. Он выглядел так, будто уходит в себя, его взгляд скользил по стенам камеры. Но через несколько секунд он всё же бросил на неё короткий взгляд.

— У всех нас цепи, Фларри. Просто у кого-то они видны, а у кого-то нет.

Её улыбка дрогнула, и она отвернулась, делая вид, что смотрит куда-то в сторону.

— А что, если их можно разорвать? Что, если есть способ всё исправить?

Этернал лишь хмыкнул.

— Ты слишком мечтательна для этого места.

Она сделала ещё один глоток, глаза её стали чуть мутнее, а голос — мягче, с ноткой уязвимости:

— Я... у меня есть для тебя просьба.

Этернал смотрел на неё из под шлема, но ничего не сказал. Она заметно колебалась, её дыхание стало чуть более прерывистым.

— Ты... ты мне нравишься, знаешь? — наконец выдохнула она, её голос дрогнул, и она тут же поспешила отвернуться, словно боялась увидеть его реакцию. — Я не знаю, как это объяснить. Ты один из немногих, кто кажется... настоящим.

Этернал молчал. Она осмелилась повернуться к нему и поняла, что он, кажется, задремал, голова его склонилась набок, а дыхание стало ровным и глубоким.

— Эй! — Фларри всхлипнула, тоскливо заскулив, и ткнула его копытом в бок.

Этернал вздрогнул, резко выпрямился, его глаза метнулись по комнате, будто он ожидал увидеть угрозу.

— Что? Что такое? — пробормотал он, тяжело моргая.

— Ты уснул! — возмущённо бросила она, её голос звучал обиженно, почти как у ребёнка.

Этернал провёл копытом по лицу, пытаясь прийти в себя. Затем резко встрепенулся, словно вспомнив что-то важное.

— Вот селестия... — пробормотал он, вставая на ноги, его движения были неуклюжими и шаткими. — Я опоздаю на вечерний доклад.

Он бросил быстрый взгляд на неё, слегка покачиваясь.

— Если я опоздаю, с меня шкуру сдерут... и это буквально, не фигура речи.

Фларри смотрела на него с неприкрытой тоской, её взгляд был тёплым и одновременно грустным.

— Этернал... — начала она, но он уже направился к выходу, покачиваясь, но всё же стараясь держать себя в руках.

— Спокойной ночи, Фларри, — пробормотал он, не оборачиваясь, и скрылся за дверью.

Она осталась одна, её голова слегка склонилась, а взгляд застыл на пустой двери.

— Спокойной... ночи, — прошептала она одними губами, её голос затерялся в тишине камеры.

Тяжёлый вздох вырвался из её груди, и она снова опустилась на холодный пол. Её мысли крутились вокруг его фигуры, его слов, его присутствия. Она прикрыла глаза, позволяя себе на мгновение забыться. Но даже в этом забытьи оставалась боль — тихая, едкая боль, которая не исчезала, а только становилась острее.

---

Этернал сидел в аудитории, устало опершись локтем о стол и водя взглядом по стенам, словно ища на них что-то более интересное, чем происходящее вокруг.

Твайлайт Спаркл, казалось, пребывала в собственном бурлящем мире. Она нервно вышагивала вдоль стола, иногда задевая стоящие на нём книги и свитки, едва не роняя их. Её губы беспрестанно шевелились, голос становился то громче, то тише.

— Это было жутко, — бормотала она, её взгляд метался по комнате, как у загнанного зверя. — Просто невероятно... Ужасно. Неправильно. Как такое вообще возможно? У единорога? Нет, это совершенно противоречит...

Она резко остановилась, бросив быстрый взгляд на Этернала, но тут же снова зашагала по кругу.

— Может, это предрасположенность? — пробормотала она, словно спрашивая у стены. — Может, Шайнинг был прав... о чём-то таком нельзя молчать, это слишком опасно!

Этернал, наконец, оторвал взгляд от стены и спокойно посмотрел на неё.

— Мисс Твайлайт, — начал он, его голос был мягким, но с той непререкаемой твёрдостью, которая заставляет замолчать.

Она остановилась, широко раскрытые глаза встретились с его усталым, но уверенным взглядом.

— Это всего лишь был невинный поникен, — продолжил он, как будто речь шла о чем-то совершенно неважном. — Никакой трагедии. Просто эмоции.

Твайлайт прищурилась.

— Невинный? — её голос стал выше. — Ты назвал это невинным? Этернал, это была... тьма. Настоящая! Я такого раньше не видела!

— Вот и прекрасно, — спокойно ответил он, делая жест рукой, словно предлагая оставить эту тему. — Значит, ты не успела привыкнуть.

Фларри сидела в углу комнаты, внимательно наблюдая за сценой. Она вдруг встряла, её голос прозвучал неожиданно легко.

— Я вообще не вижу проблемы, — сказала она, пожимая плечами. — В смысле, это даже круто, что он такое умеет. Теперь у Сомбры из другого измерения вообще шансов нет.

Твайлайт резко повернулась к ней, её лицо выражало смесь изумления и возмущения.

— Ты не понимаешь! — резко отрезала она, указывая копытом в сторону кузины. — Это не просто... круто! Магия связана с личностью! Это отражение внутреннего состояния! Это значит... что... что с ним сделали там, на другой стороне, что он вообще может ТАКОЕ!

Этернал вздохнул, его лицо на мгновение отразило усталость, но затем он снова поднял голову и произнёс:

— Я представлял вас, Твайлайт Спаркл, гораздо более... спокойной.

Она замерла, её глаза вспыхнули от нового прилива эмоций.

— Спокойной? — её голос задрожал от негодования. — Ты серьёзно? Что с тобой вообще не так? Это, то, что ты буквально излучаешь тьму — явно взаимосвязано! Я хочу знать всё. И сейчас же!

Этернал откинулся на спинку стула, его взгляд стал холодным, как стальной клинок.

— Ты даже не представляешь, чего требуешь, — медленно сказал он.

Твайлайт замерла, почувствовав ледяное дыхание его слов, но всё же не сдалась.

— Тогда покажи мне.

Этернал наклонился вперёд, его глаза встретились с её взглядом.

— Даже если я покажу, — сказал он, его голос был тихим, но каждая буква врезалась в сознание. — Ты правда хочешь это знать?

Он сделал паузу, словно взвешивая, насколько далеко готов зайти.

— Правда... шокирует вас, Твайлайт. И поверьте мне, иногда незнание — это благословение.

Аудитория снова наполнилась напряжённой тишиной, которую прерывал только голос Твайлайт, пока она металась по комнате. Этернал оставался спокойным, хотя его взгляд становился всё более уставшим, словно каждая минута этого разговора тянулась часами.

Фларри, до этого молча наблюдавшая за их обменом репликами, наконец не выдержала.

— Разве не ты, тётушка, всегда говорила, что магия — это просто магия? Что плохой магии не бывает, бывают только плохие пони?

Твайлайт остановилась, её крылья слегка дрогнули.

— Темная магия — исключение, — произнесла она с горечью. — Только аликорны могут использовать её, оставаясь в здравом рассудке. Единорогам это не подвластно. Единственный известный маг, кто практиковал её, был король Сомбра... и мы все знаем, чем это закончилось.

— Но это не значит, что всё потеряно! — воскликнула Фларри, её голос был полон решимости. — Ему просто нужно помочь. Найти гармонию с собой, научиться контролировать эту магию!

Твайлайт резко повернулась к ней, глаза её полыхали эмоциями.

— Это невозможно! — отрезала она.

Этернал, который до этого не вмешивался, медленно выдохнул и произнёс:

— Может, мне просто отказаться от неё?

Твайлайт взглянула на него с выражением, смешавшим в себе удивление и досаду.

— Отказаться? — переспросила она. — Это не сработает. Если ты будешь подавлять её, она вспыхнет в самый неподходящий момент. И знаешь, что произойдёт тогда? Последствия будут катастрофическими!

Фларри, которая явно не ожидала такого ответа, нахмурилась.

— Тогда что же нам делать? — её голос был полон искреннего непонимания.

Твайлайт отвела взгляд, словно стыдилась собственного бессилия.

— Я... я не знаю, — прошептала она. — Просто не знаю.

Этернал устало покачал головой и тихо произнёс:

— Я догадывался, что всё кончится именно так.

Он поднялся, его движения были медленными, почти торжественными, как у пони, который готовится к неизбежному.

— В таком случае, — продолжил он, обратившись к Твайлайт и Фларри. — Мне стоит подготовить свои немногочисленные пожитки к переезду в тюремную камеру.

— Нет! — резко возразила Фларри, её голос дрогнул. — Ты не заслуживаешь такой судьбы! Мы найдём выход!

Этернал мягко коснулся её гривы, вызывая у неё лёгкий румянец.

— Заслужил, Фларри, — произнёс он с грустной улыбкой. — Действительно заслужил.

Его взгляд стал отрешённым, словно он уже представлял себе свою судьбу.

— Но одиночная камера до конца своих дней — не самая худшая участь. Я хотя бы смертен.

Фларри прижала копыто ко рту, её глаза наполнились слезами.

— Что ты имеешь в виду? — выдавила она.

— Ничего, — ответил он тихо. — Просто, если сможешь, приходи навещать. Больше мне ничего не нужно.

— Стойте! — громко воскликнула Твайлайт, перебивая эту мрачную сцену.

Оба пони повернулись к ней, удивлённые её внезапным порывом.

— Если Сомбра был единственным известным магом, который практиковал такую магию, — начала она, её голос звучал увереннее. — То у него точно должны были остаться книги или записи. Когда я сортировала его вещи, я что-то подобное откладывала. Они могут быть в запретных хранилищах!

Этернал удивлённо поднял бровь, но его голос прозвучал мягко:

— Благодарю вас, Твайлайт.

Фларри, не сдерживая эмоций, бросилась к своей тётушке и крепко обняла её.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — повторяла она, уткнувшись носом в её шею.

Твайлайт тяжело вздохнула, слегка улыбнувшись.

— Ты действительно не похож на того, кто заслуживает такой судьбы, — сказала она с уверенностью. — Я сделаю всё, чтобы невинный пони не пострадал.

Этернал в ответ лишь грустно улыбнулся, опустив взгляд.

---

Внутренний зал дворца был залит приглушённым светом, играющим на гранёных кристаллах, что служили люстрами. Гладкий мрамор пола отражал каждую деталь, каждая колонна, уходящая ввысь, напоминала о холодной роскоши правления Сомбры. Этернал вошёл с чёткими шагами, сверкая отполированными доспехами. Шлем отражал свет, словно напоминая, что его обладатель должен быть безликим орудием короля.

Перед ним, в мягком кресле с высокой спинкой, сидел Сомбра, одна нога лениво перекинута через другую. Его красные глаза смотрели куда-то в пустоту, а копыто небрежно крутило бокал тёмного вина. Рядом с ним стояла белая единорожка с великолепной, но растрёпанной фиолетовой гривой. Она держала поднос, её ноги чуть подрагивали. На её коже виднелись едва заметные синяки, а взгляд метался, словно она пыталась предугадать каждое движение своего господина.

Этернал опустился на одно колено. Его голос, хриплый и выученный, прорезал тишину:

— Я прибыл по вашему зову, мой король.

Сомбра, не меняя позы, тяжело вздохнул, как будто бы вызов этого солдата был для него просто забавой. Его взгляд, наконец, медленно скользнул вниз, задержавшись на Этернале.

— Жизнь, — произнёс он наконец, глядя прямо сквозь капитана, как будто обращаясь к самому себе, — столь же абсурдна, сколь неизбежна. Всё, от чего я стремился избавиться, неизменно возвращается ко мне. Он хмыкнул и перевёл взгляд на Этернала. — Скажи мне, капитан, ты знаешь, где родился?

Этернал покачал головой, его шлем блеснул в свете лампы.

— Нет, мой король.

Сомбра встал, его тень выросла, охватив почти всю комнату. Он шагал по залу медленно, величественно, будто пытался вобрать в себя всю мощь этого пространства.

— Все считают, что эта война никогда не закончится, — продолжил он. — Все считают, что моё правление обречено, как и в прошлый раз. Они боятся меня, они ненавидят меня. И всё же, ты здесь, передо мной.

Сомбра повернулся к Этерналу, его губы искривились в лёгкой, почти насмешливой улыбке.

— И вот что я хочу знать: что ты думаешь обо мне, капитан?

Этернал поднял голову, его голос прозвучал с холодной уверенностью:

— Я не знаю ничего, кроме службы вам.

Смех Сомбры заполнил зал, громкий и жёсткий, словно раскат грома. Он подошёл ближе, стоя над Этерналом.

— Сними шлем, — приказал он.

— Я...

Сомбра резко наклонился, не давая ему закончить, его глаза вспыхнули красным:

— Ты можешь. Мы оба это знаем. Сними.

Копыта Этернала дрогнули, когда он медленно потянулся к защёлкам. Шлем снялся с лёгким щелчком, и его лицо, усталое, обветренное, но всё ещё полное решимости, открылось взгляду короля. Сомбра изучал его долго, с каким-то почти извращённым интересом.

— Ты служил мне с рождения, — произнёс он наконец, словно размышляя вслух. — По чистой случайности, выжил на бесчисленных полях боя. И вот ты здесь. Скажи мне, капитан, что может быть ещё выше этого?

Этернал нахмурился:

— Что?

Сомбра отвернулся, жестом приказав единорожке наполнить бокал. Её копыта дрожали, но она подчинилась, её взгляд остался опущенным. Бокал оказался в руках Этернала, и он с неуверенностью поднёс его к губам. Терпкий вкус вина обжёг его рот, но он ничего не сказал.

— Нравится? — спросил Сомбра, усмехаясь. — Нравится быть чем-то большим, чем простым рабом?

Этернал промолчал. Сомбра хмыкнул, повернувшись к горничной.

— Тогда, может, ты захочешь что-то большее? Ублажи его.

Единорожка замерла, её глаза расширились от ужаса. Она шагнула к Этерналу, но он резко поднял копыто, остановив её.

— Нет.

Она отступила, пряча испуг в коротком кивке.

Тишина в комнате стала почти осязаемой, густой и липкой. Сомбра, смерив Этернала долгим взглядом, прищурился, затем лениво уселся обратно в своё кресло. Его бокал, наполненный рубиновым вином, заискрился в свете ламп.

— Похоже, — начал он, голос его был осязаемо вязким и медленным, — ты уже успел оценить по достоинству… аликорнов любви.

Этернал не ответил, лишь слегка выпрямился, пытаясь сохранить невозмутимость.

Сомбра хмыкнул, словно сам себе, крутя бокал в копыте.

— Любовь, — протянул он, — в сути своей слабость, биологическая часовая бомба. Она может быть противоестественна. Омерзительна. Неправильна. Грязна. Но… какой бы она ни была, она постепенно будет захватывать всё больше места в жизни. Подчинять себе.

Его голос стал ниже, будто он говорил не столько с капитаном, сколько с самим собой.

— И в итоге, мы больше не можем отпустить тех, кого любим. Даже если они нас ненавидят, и сами умоляют об этом.

Он сделал глоток, глаза вспыхнули угрожающим красным светом, и уголки его губ поднялись в хищной усмешке.

— Кобылы подчиняются силе, а не чувствам. Бери, что хочешь, как хочешь. Напоминай им, кто их хозяин. И помни, если они не согласны, ты всегда можешь заставить их.

Этернал, нахмурившись, всё же решился спросить:

— К чему вы это, мой король?

Сомбра выглядел так, будто очнулся от долгих размышлений, его глаза вспыхнули красным светом. Он отставил бокал и обернулся к теням, окутывающим дальний угол комнаты.

— Настало время кормёжки, — произнёс он.

Слова эхом отразились от стен, и прежде чем Этернал успел что-либо осознать, из тёмного угла комнаты сверкнули два глаза. Они горели жёлтым светом, злобным и диким, и за ними из тени начал проступать силуэт. Громадный, гротескный, отдалённо напоминающий пони, но искажённый до такой степени, что его форма казалась порождением самых жутких кошмаров.

Сомбра резко схватил единорожку за гриву, та вскрикнула, роняя поднос.

— Ты провалилась, — прошипел он ей в ухо, затем бросил её на пол с презрением.

Единорожка закричала, цепляясь за пол копытами, пытаясь отползти, но Сомбра, с лёгкостью подняв её магией, швырнул прямо к монстру. Существо мгновенно накинулось на неё, вонзая жуткие зубы в её плоть. Крики становились всё тише, а затем превратились в болезненные хрипы.

— Смотри, — приказал Сомбра, его голос был холодным и резким, как клинок. — Смотри и слушай внимательно.

Этернал застыл, его лицо не дрогнуло, но внутри всё сжалось. Сомбра продолжил, его тон стал низким, почти шёпотом, что делало каждое слово ещё более угрожающим:

— Ты можешь делать с аликорном что хочешь. Брать её столько раз, сколько твоей душе будет угодно. Но... — его голос стал ледяным, и он кивнул в сторону тёмного угла комнаты, откуда доносились влажные, отвратительные звуки чавканья. — Если ты даже подумаешь о том, чтобы почувствовать к ней что-то большее, я скормлю тебя ей следующим.

С этими словами он вернулся к своему креслу, его шаги звучали гулко в мёртвой тишине, оставшейся после криков. Сев, он взял бокал и сделал небольшой глоток, бросив напоследок скупо:

— Свободен.

Этернал молча кивнул, плавно надев шлем, скрывая своё лицо, и быстрыми шагами покинул комнату. За его спиной дверь закрылась с глухим стуком, оставляя его наедине с мыслью о том, что он только что увидел, и с тихим шёпотом его внутреннего голоса, напоминающего ему, что он всё ещё жив.

---

Лунный свет заливал просторную комнату мягким серебристым сиянием. Два силуэта, перевернувшись вверх ногами, лежали на широкой кровати, наблюдая через высокое окно за звёздным небом. В этой уютной тишине слышалось лишь редкое дыхание, казавшееся почти мелодичным.

— Звёзды, — тихо произнёс Этернал Лайт, разрывая молчание, — как же они прекрасны.

Фларри, прищурившись, бросила взгляд на него, затем вновь уставилась на мерцающие точки в небесной дали.

— Они такие каждую ночь, — хмыкнула она. — Ничего особенного.

Этернал слегка улыбнулся, его глаза продолжали блуждать по звёздной россыпи.

— Не отовсюду их можно увидеть, — задумчиво ответил он. — Надеюсь, они дождуться свою хозяйку.

Фларри повернула голову, её взгляд стал серьёзнее.

— Дождутся, обязательно дождутся, — уверенно произнесла она. — Ты даже не представляешь, насколько мои тёти сильны. Особенно Твайлайт.

Этернал чуть усмехнулся, прикрыв глаза.

— Вот как раз насколько сильна она, я представляю, — мягко произнёс он. — Хотя в моём мире она аликорном так и не стала.

Фларри удивлённо выпрямилась, чуть не опрокинувшись с кровати.

— Что?! — воскликнула она. — Что с ней случилось там?

Этернал взглянул на неё, его глаза на мгновение потемнели, но голос остался спокойным.

— Некоторые вещи знать не стоит, — произнёс он, протягивая копыто и легонько потрепав её по гриве.

Фларри, надувшись, отвернулась, в её голосе зазвучали нотки обиды:

— Ты меня как ребёнка воспринимаешь, да? Даже не представляешь, на что я способна!

Этернал, чуть улыбнувшись, перебил её:

— Исцелять души, вести их к свету, нести миру любовь и милосердие — то, ради чего существуют аликорны любви.

Она резко обернулась, в её глазах смешались удивление и замешательство.

— Откуда ты это знаешь? — спросила она, почти шёпотом. — Мне с детства такое мама рассказывала.

Этернал лишь пожал плечами, его взгляд вновь устремился ввысь.

— Ты не похожа на ту Фларри, которую я знал, — задумчиво произнёс он. — Такая лёгкая, такая весёлая и такая простая.

Её голос стал тише, чуть колеблясь:

— А какой была я... там?

Этернал не сразу ответил. Он вздохнул, и в его глазах блеснула едва заметная тоска.

— Уставшей, — наконец произнёс он. — Она была уставшей... и просто хотела отдохнуть.

Фларри нахмурилась, её голос стал чуть растерянным:

— Уставшей? Что же могло её так утомить?

Этернал не ответил. Вновь воцарилось молчание, лишь звёзды продолжали мерцать в их окно, словно слушая этот разговор.

— Можно... — вдруг нарушила тишину Фларри. — Можно взглянуть на твои шрамы?

Этернал повернул к ней голову, на мгновение задумавшись, затем кивнул.

— Конечно, — сказал он просто.

Он плавно перевернулся и, не спеша, снял верхнюю часть своей одежды, обнажая спину и бок. Свет луны подчеркнул многочисленные рубцы, будто вырезанные лезвием по его коже. Фларри на мгновение застыла, словно не ожидала увидеть такую картину.

Она осторожно провела копытом по одному из шрамов, её взгляд был полон сочувствия и грусти.

— Это больно? — прошептала она.

— Уже нет, — ответил он, его голос был ровным, но в глазах плескалась какая-то внутренняя боль, которую он тщательно скрывал.

Фларри склонилась чуть ближе, её голос прозвучал едва слышно:

— Ты многое пережил, да?

Этернал лишь улыбнулся, отводя взгляд, словно пытаясь уклониться от ответа.

— Это часть того, кто я есть, — наконец сказал он.

Тишина вновь повисла в комнате. Только звёзды, мерцая в ночи, казались свидетелями их неспешного диалога. Фларри осторожно протянула копыто, касаясь одного из шрамов на его боку. Этернал вздрогнул от неожиданности, но не отстранился, лишь замер, будто не решаясь вмешиваться.

— Если ты позволишь, я попробую их вылечить, — тихо произнесла она, её голос был полон искренности и сострадания.

Этернал повернул голову, глядя на неё, и слегка нахмурился.

— Меня уже лечили в больнице, — ответил он с лёгкой усталостью.

Фларри хмыкнула, её рог засветился мягким розовым светом.

— Ты, кажется, забываешь, — начала она, с лёгкой улыбкой на губах. — У меня талант к магии исцеления. Вряд ли тебя лечили аликорны.

Этернал на мгновение задумался, его взгляд вновь устремился на потолок.

— Если твой отец узнает об этом, он меня казнит, — произнёс он с грустной усмешкой.

Фларри, подавив смешок, прижала копыто к губам, чтобы не разбудить окружающую тишину.

— Думаешь, я его не знаю? — игриво произнесла она. — Он казнит тебя ещё как узнает, что мы здесь вместе.

Этернал не смог сдержать короткого смешка, но Фларри тут же продолжила, её голос стал тише, а взгляд задумчивее:

— Я только надеюсь, что тётя найдёт что-нибудь про эту глупую магию.

Он тихо хмыкнул, но не стал ничего отвечать. Фларри осторожно провела копытом по его спине, вновь касаясь старых рубцов. Затем её магия начала медленно окутывать его шрамы, наполняя комнату лёгким свечением.

Её прикосновения были нежными, едва ощутимыми, но с каждым движением Этернал всё больше расслаблялся, позволяя себе забыться. Фларри сама не ожидала, насколько интимным окажется этот момент. Она почувствовала, как щеки начинают гореть от смущения, но не остановилась.

— Это… приятно? — прошептала она, её голос дрогнул.

Этернал закрыл глаза, позволяя себе тихо выдохнуть.

— Да, — ответил он после короткой паузы.

Она продолжала мягко массировать его спину, магия текла плавными волнами, едва касаясь его тела. Фларри чувствовала странное влечение, и от этого её смущение только усиливалось.

— Мне… действительно жалко тебя, — наконец произнесла она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я верю, что когда-нибудь ты сможешь исцелится.

Этернал слегка повернул голову, посмотрев на неё с лёгкой улыбкой.

— Такие, как ты, чувствуют боль других, даже тех, кто этого не заслуживает. И это подсознательное желание — помочь, согреть, дать тепло...

Фларри опустила взгляд, её голос стал ещё тише:

— Но почему бы и нет?

— Даже не думай влюбляться в меня. Аликорны любви влюбляются лишь однажды, и в этом мире нет хуже варианта, чем я.

Она удивлённо замерла, затем нахмурилась.

— Ты себя принижаешь, — возразила она, её голос звучал с укором.

Этернал слегка улыбнулся, но его взгляд стал мрачнее.

— Дело не в этом, — ответил он. — Я повязан с Сомброй. Ни он, ни его тьма не оставят меня в покое.

Фларри выпрямилась, её взгляд загорелся решимостью.

— Тогда мы встретим его во всеоружии, — уверенно заявила она.

Этернал коротко рассмеялся, но в этом смехе слышалась горечь.

— Как же ты наивна, — сказал он, переворачиваясь на бок, чтобы больше не встречаться с её глазами.

На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь их дыханием. Этернал смотрел на звёзды, его лицо стало напряжённым, но всё же спокойным.

— Прости, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от неба.

Фларри слегка нахмурилась, её голос прозвучал мягко и с ноткой удивления:

— За что?

Этернал вздохнул.

— За всё, — коротко ответил он, так и не повернувшись к ней.

Фларри хотела что-то сказать, но замолчала, её взгляд тоже устремился к звёздам. Они молча продолжали смотреть на мерцающее ночное небо, которое словно впитывало их мысли, оставаясь единственным свидетелем их разговора.

---

Темнота камеры встречала Этернал Лайта, как всегда, холодом и гнетущей тишиной. В полумраке алым отсветом горел свет факела за дверью. Фларри Харт сидела на полу, прижавшись к стене. Когда он вошёл, она подняла голову, её взгляд был измождённым, но странно мягким.

— Всё тот же, — сказала она с тихим смешком. — Безупречный, молчаливый рыцарь. Не устал?

— Это моя работа, — коротко ответил он, закрывая за собой дверь.

Она тихо хмыкнула, наблюдая, как он ставит на стол миску с едой.

— Знаешь, мне кажется, я так никогда и не видела твоего лица, — произнесла она, поднимаясь. Её голос был странно мягок, почти ласков. — Что ты там скрываешь, за этим шлемом?

— Лицо, — ответил он сухо, повернувшись к ней.

— Правда? — Она сделала шаг к нему, её движения были медленными, усталыми, но в них всё ещё оставалась странная грация. — Может, ты его и сам уже забыл?

— Это не важно.

— Для меня важно, — вдруг сказала она, и в её голосе появилась нотка чего-то, что Этернал не смог сразу определить. — Ты каждый день здесь, каждый день приносишь еду, следишь за мной, моешь мои раны... Ты так много делаешь, но всё это время остаёшься... чужим.

Он молчал, не понимая, к чему она ведёт.

— Сними его, — попросила она. Её голос стал чуть тише, почти шёпотом.

— Это против правил.

— Здесь нет никого, кто бы мог бы нас видеть, — она сделала ещё один шаг, её взгляд теперь был устремлён прямо в прорези его шлема. — Покажи мне, кто ты.

Этернал замер. Он знал, что не должен, знал, что это неправильно, но что-то в её голосе, в этом почти умоляющем взгляде, заставило его дрогнуть.

— Это приказ? — его голос прозвучал грубее, чем он хотел.

— Это просьба, — ответила она, её губы дрогнули в слабой улыбке.

Медленно, почти неохотно, он поднял переднюю пластину шлема. Свет факела выхватил его лицо из тени: резкие черты, уставшие глаза, тонкие губы, сомкнутые в жёсткой линии.

Фларри внимательно смотрела на него, как будто пытаясь запомнить каждую деталь. Её глаза задержались на шрамах, пересекающих его щёку и бровь.

— Вот оно... — прошептала она, её голос звучал странно задумчиво. — Ты настоящий. Не так страшно, как я думала, — заметила она с лёгкой улыбкой, но в её глазах светилось что-то глубже.

— Теперь ты довольна? — спросил он, его голос стал более хриплым, уязвимым без защиты шлема.

— Почти, — она сделала ещё один шаг вперёд, их разделяло всего несколько сантиметров.

— Знаешь, Этернал, — начала она тихо, её голос стал неожиданно мягким, почти бархатистым. — Я думаю, что ты слишком хороший для этой войны.

Он молчал, чувствуя, как её слова проникают глубже, чем он хотел бы.

— Ты мне нравишься, — вдруг сказала она, её голос дрогнул, но остался решительным. — Слишком сильно для того, чтобы продолжать это.

— Что ты имеешь в виду? — его голос прозвучал тихо, но напряжённо.

Она сделала последний шаг, теперь стоя так близко, что он мог видеть каждый отблеск в её глазах.

— Убей меня, — сказала она, её голос был тих, но не дрожал. Это было не требование, не приказ. Это была просьба. Простая, как вздох, но её слова, казалось, разорвали сам воздух в комнате.

Этернал замер, его взгляд метнулся к ней, будто он не верил, что услышал правильно.

— Что?

Она повернула голову к нему, её глаза встретились с его. В них не было ни гнева, ни слёз — только усталость, такая глубокая, что казалось, она тянулась за пределы времени.

— Ты слышал. Возьми свой меч, и убей меня.

— Нет, — его ответ был быстрым, почти инстинктивным.

— Почему? — её голос стал громче, но всё ещё сохранял ту же жуткую, почти механическую ровность. — Почему нет? Ты видишь, что я страдаю здесь, так как ты себе и представить не можешь.

Он отвернулся, его плечи напряглись, как будто он пытался отгородиться от её слов. Но она не остановилась.

— Ты не понимаешь, каково это. Каждая минута в этих стенах тянется, как вечность. Время перестало что-либо значить. Эти четыре стены — это всё, что я знаю. Всё, что я когда-либо увижу. — Она закрыла глаза, но её голос звучал твёрже, чем когда-либо. — Я... я больше не могу этого вынести.

Этернал открыл рот, чтобы ответить, но не нашёл слов.

— Ты знаешь, что самое страшное? — продолжила она, её голос вдруг стал мягче, почти шёпотом. — Не пытки. Нет. Их я могла терпеть. Иногда я даже... любила их. Они хотя бы заставляли меня чувствовать себя живой. Но это... Это хуже всего. Эта тишина, эти стены, этот бесконечный цикл... Это словно медленная смерть.

Он обернулся к ней, и его взгляд был полон боли.

— Фларри, ты...

— Ты понимаешь, что я чувствую? — её голос дрогнул, и она сделала глубокий вдох, словно собиралась с силами. — Я забываю себя. Моё "я" растворяется, как дым. Я... Я больше не знаю, кто я. Каждый день я чувствую, как моя личность, мой разум, угасает, по крупицам. Это хуже любой боли.

Она сделала паузу, и её плечи ослабли, как будто весь мир давил на них.

— Я больше не хочу так. Этернал, я не могу так. Всё, чего я хочу... Всё, о чём я прошу... это уйти.

— Нет, — его голос сорвался, и он сделал шаг к ней. — Я не могу.

— Почему? — её глаза впились в него, в её голосе прорезалась отчаянная мольба, но он так и не нашёл в сил ответить. Фларри посмотрела на него, её глаза блестели, но она не плакала.

— Тогда ты просто обрекаешь меня на вечность, — прошептала она. — Вечность, которая хуже смерти.

— Я не хочу остаться один, — выдохнул он.

Она замолчала, её дыхание стало тяжёлым. А её глаза наполнились слезами, казалось, она впервые за всё их знакомство, попросту разрыдается.

И прежде чем она успела что-то сказать, он резко притянул её к себе в глубоком поцелуе.

Её тело замерло, её губы были холодными, но постепенно она начала дрожать, её ноги слабо попытались оттолкнуть его.

— Ты... — начала она, но он не дал ей договорить, его конечности обвили её, крепко, но нежно.

Её слёзы стекали по щекам, пока она сдавалась под его напором, её дыхание смешивалось с его.

Когда их губы разомкнулись, её глаза были полны удивления и боли.

— Зачем? — прошептала она, глядя на него.

— Потому что ты жива, — ответил он, его голос был полон решимости. — И я сделаю всё, чтобы ты оставалась такой.

Её глаза метались, словно она искала способ спастись. Его руки скользнули по её телу, изучая каждую линию, каждый изгиб. Это были неловкие, но жадные движения, полные неуверенности и одновременно желания.

Фларри вскинула голову, пытаясь вырваться, но его руки были слишком сильны. Она чувствовала, как страх смешивался со неуверенностью, когда его прикосновения становились всё более уверенными и настойчивыми. Её сердце билось в груди так сильно, что казалось, будто сейчас оно просто разорвётся.

— Нет... — выдохнула она, её голос был искажён смесью страха и отвращения.

Но он не слушал. Его движения были неуклюжими, почти животными, жадными, и в них было столько страсти, что это ощущалось как болезненная угроза.

— Ты используешь меня, — прошептала она, её голос был полон горечи.

— Нет, — ответил он, остановившись на мгновение, чтобы встретиться с её взглядом. — Я люблю тебя.

Эти слова заставили её сердце пропустить удар, но в её груди бушевала буря. Ненависть, замешанная с чем-то более глубоким, с тем, что она не могла принять.

Он снова склонился к ней, его губы мягко коснулись её рога, вызывая у неё дрожь. Этернал сжал её крепче, ощущая, как её тело сопротивляется, но он не мог остановиться. Порой, когда его движения становились слишком резкими, он ощущал, как она пытается оттолкнуть его, но это только разжигало его волнение, заставляя действовать ещё сильнее.

Она почувствовала, как его тело медленно приблизилось, как он попытался быть как можно более осторожным. Но когда это случилось, её пронзила боль — резкая и обжигающая, как клеймо. Она закусила губу, чтобы не закричать, и на её глазах выступили слёзы.

— Ты так прекрасна... — прошептал он, его голос был тёплым и хриплым, разрывая её изнутри.

— А-а-а... — сорвалось из её груди, словно крик, и она замерла, боясь пошевелиться.

— Прости... — прошептал он, целуя её влажные от слёз щеки.

Фларри, однако, не могла услышать его. Боль была слишком сильна, слишком неожиданна, и теперь разрывала её изнутри. Она не могла не чувствовать, как её тело теряет контроль, и слёзы заблестели в её глазах. Её глаза широко распахнулись, и она почувствовала, как рог обжигает её от боли. Она не могла понять, откуда этот новый, болезненный укол — возможно, это был его рог, который случайно зацепил её, или просто страх и напряжение, но первая волна боли прошла через неё, словно удар молнии, и сделала её неподвижной.

— Ты... — её голос сорвался, — ты...

— Смотри на меня, — прошептал он, его голос был низким и глубоким, заставляя её поднять взгляд.

Фларри, прерывисто дыша, выгнулась, пытаясь хоть как-то освободиться из его хватки, но её попытки были больше рефлекторными, чем настоящими. Она дернулась, но лишь глубже утонула в его конечностях.

— Н-ненавижу тебя... — прошипела она, её голос дрожал, переходя почти в шёпот. — Ты... отвратителен...

Её крылья беспорядочно двигались, словно не знали, как себя вести, а хвост в отчаянии ударил по его ноге. Она прижала уши, скривив губы, будто хотела сказать что-то ещё, но её голос застрял в горле, смешавшись с коротким всхлипом.

Мгновение, казавшееся вечностью, завершилось резким всплеском напряжения, их дыхание слилось в единый стон. Она прерывисто выдохнула, её крылья мелко дрожали, а он стиснул её плечи, как будто боялся, что она исчезнет. Затем он мягко коснулся её рога, обрамляя его тёплыми касаниями. Она снова вздрогнула, но его прикосновения были другими — успокаивающими, обволакивающими, словно он хотел забрать её боль. Его копыта нежно поглаживали основание рога, двигаясь в ритме её дыхания.

— Фларри... — голос Этернала звучал глухо, надрывно. Его губы прижались к её виску, а затем он опустился ниже, целуя её плечо, словно извиняясь за своё вторжение. — Я люблю тебя... Никогда... Никогда не причиню тебе вреда.

Он говорил сбивчиво, едва справляясь с собственными эмоциями, а его движения стали ещё более неуверенными. Он ласково коснулся её шеи копытом.

— Никогда не убью тебя, — пробормотал он, его голос почти утонул в их общих звуках.

— Ты… — она резко вздохнула, сжалась всем телом, её копыта беспорядочно скользнули по его груди. — Ты такой же как он...

Её слова звучали как вызов, но тон голоса ломался на середине, а движения становились всё менее уверенными. Она продолжала шептать ему о ненависти, почти бессвязно, словно повторяя это, чтобы убедить саму себя.

Этернал лишь сильнее притянул её к себе, его дыхание участилось, а руки крепче обхватили её талию. Он едва успевал справляться с волной эмоций, разрывающих его на части.

— Я сделаю тебя счастливой, Ты... моя.

Она зажмурилась, зубы стиснуты, как будто только это могло помочь ей выдержать его близость. Её крылья прижались к спине, дрожь пробежала по всему телу.

— Ты сумасшедший... — выдохнула она, но даже в этом обвинении не было силы.

Его копыта медленно скользнули вниз по её спине, замирая на чувствительных точках, заставляя её вздрагивать. Она сжала губы, но не могла удержать слабого вскрика, который вырвался, когда он чуть крепче прижался к ней.

— Я знаю, — прошептал он ей на ухо, и его голос, низкий и полный нежности, пробрался в самое сердце. — Но ты... ты моя.

Она резко повернулась, встретив его взгляд. Её глаза были наполнены яростью, замешанной на боли и отчаянии, но где-то в глубине мелькнуло что-то похожее на принятие.

— Ты просто... животное.

Этернал прижался лбом к её щеке, его дыхание становилось всё более прерывистым, точно как и её. Внезапно он прошептал:

— Мне не нужно твоё прощение. Я просто хочу... тебя.

Она задыхалась, тяжело дыша:

— Я тебя ненавижу... — её голос дрожал, но звучал скорее как шёпот самой себе, чем как обвинение.

Он отвечал ей не словами, а движениями, создавая пространство между страхом и страстью, пока их тела не начали двигаться в едином ритме. Этот ритм, будто предопределённый, становился всё быстрее, поглощая их обоих.

Мгновение, казавшееся вечностью, завершилось резким всплеском напряжения, их дыхание слилось в единый стон. Она прерывисто выдохнула, её крылья мелко дрожали, а он стиснул её плечи, как будто боялся, что она исчезнет.

Она лежала под ним, глядя в пустоту, её тело ещё дрожало от боли и чего-то, что она не хотела признавать. Слёзы стекали по её щекам, но она не пыталась больше сопротивляться.

— Я действительно верила, что в тебе есть хоть что-то хорошее, — прошептала она едва слышно, её голос был лишён эмоций.

Этернал, лежащий рядом, посмотрел на неё с болью в глазах. Его копыто осторожно скользнуло по её бедру, будто он пытался утешить её своим прикосновением.

— Я люблю тебя, — тихо произнёс он, стараясь вложить в эти слова всю свою искренность.

Фларри отстранилась, убрав его копыто. Её взгляд был холодным и колючим, словно иглы.

— Если бы ты любил меня, ты бы избавил меня от страданий, — произнесла она с горечью. — Ты сделал бы то, о чём я тебя просила. Вместо этого ты… воспользовался мной, как будто я просто вещь.

Этернал отвёл взгляд, его лицо помрачнело.

— Я никогда не лишу тебя жизни, — наконец ответил он, его голос дрогнул. — Пока я верю, что у тебя есть будущее.

Фларри горько усмехнулась, её взгляд стал острым, как лёд.

— Будущее? — прошептала она, её голос прозвучал как издёвка. — Моё будущее — это оставаться узницей этой камеры. Твоей узницей.

Её слова проникали в его сознание, разрывая его на части. Этернал вздохнул, пытаясь найти слова, которые могли бы её утешить, но всё, что он мог предложить, звучало жалко.

— Каким бы ни было твоё будущее, — сказал он наконец, — я сделаю всё, чтобы уменьшить твою боль.

Фларри взглянула на него, её глаза блеснули на мгновение.

— Уменьшить боль? — её голос был холодным и острым, как нож. — Ты просто хочешь, чтобы я стала твоей игрушкой. Ты будешь приходить сюда, раз за разом, насиловать меня, пока я медленно схожу с ума.

Этернал смотрел на неё, его взгляд был странно мягким. Он усмехнулся и склонил голову, как будто принял её слова, не желая спорить.

— Возможно, — ответил он, наклоняясь ближе. Его губы коснулись её в сухом, почти безжизненном поцелуе.

Фларри не отстранилась, но её лицо исказилось от ненависти.

— Я надеюсь, что застану твою смерть, — прошептала она.

Этернал продолжал смотреть на неё, словно видел за этой ненавистью что-то, что она не хотела ему показывать. Его копыта осторожно скользнули вдоль её тела, но она осталась неподвижной.

Тишина заполнила камеру, и в ней звучали только их дыхания.

Клетка

Фларри лежала на животе, её крылья были раскинуты, кончики нервно подрагивали при каждом его движении, но лицо оставалось холодным, почти безразличным. Простыня под ней уже успела помяться и намокнуть от жара их тел. Она крепко сжимала простыню копытами, уткнувшись в неё лицом, чтобы скрыть свои эмоции. Лоб упирался в прохладную ткань, но это не помогало справиться с охватившим её жаром. Она стиснула зубы, пытаясь сдержать очередной стон, но всё было тщетно — напряжение, странная, болезненная смесь ненависти и странной тяги, охватывала её целиком.

— Ты... даже не представляешь... как я тебя ненавижу, — выдавила она сквозь частое дыхание, её голос дрожал от напряжения.

Этернал нависал над ней, его движения были резкими, почти рваными, но каждое из них словно умоляло о её внимании. Его тяжёлое дыхание обжигало её шею, а копыта сжимали её талию так, словно он боялся, что она исчезнет. Каждый раз, когда она чуть сдвигалась, он притягивал её ближе, сильнее, будто мог потерять её навсегда.

— Фларри... Фларри... — произнёс он хрипло, его голос дрожал так, что на мгновение она решила, что он сейчас сорвётся.

Она не ответила. Её тело содрогалось, её зубы снова стиснулись, чтобы не выдать звук, который рвался наружу.

— Ты слышишь меня? — его голос стал чуть громче, настойчивей, но в нём всё ещё был этот надрыв.

— Что? — выдавила она, сквозь сбившееся дыхание. — Что тебе надо?

Он замер на мгновение, будто собираясь с мыслями, а затем тихо произнёс:

— Я хочу... детей.

Фларри напряглась, её глаза широко распахнулись. Она попыталась повернуть голову, чтобы увидеть его лицо, но он удерживал её, прижимая своим телом.

— Чего? — её голос был резким, но в нём явно чувствовалась дрожь.

— Детей, — повторил он. — Я хочу, чтобы их жизнь была лучше... лучше, чем моя... лучше, чем твоя.

— Ты... ты бредишь, — выплюнула она, пытаясь отбросить его слова, но в голосе звучал страх, смешанный с гневом.

— Нет, — его голос становился всё тише, но от этого только проникал глубже, касаясь её, будто горячий нож скользил по её коже. — Я хочу, чтобы они... жили. Чтобы они не знали этого всего, чтобы они...

— Хватит! — выкрикнула она, изо всех сил стараясь заглушить его слова.

Он не слушал. Его копыта соскользнули с её талии, обхватили её плечи, его губы приблизились к её шее, туда, где перья её крыльев сходились.

— Пусть они будут счастливы... пусть у них будет всё, что у нас отняли, — его голос дрожал, почти ломался.

Она резко вскинулась, насколько позволяли его движения, её крылья задрожали, словно пытаясь оттолкнуть его.

— Ты сам... один большой отвратительный ребёнок, — выпалила она.

Он засмеялся, хрипло, глухо, почти как стон. Затем его губы прижались к чувствительному месту между её крыльями, заставляя её содрогнуться всем телом.

— А я люблю тебя, — прошептал он, но в его голосе было столько искренней боли и странной страсти, что она ненадолго перестала дышать.

— Ненавижу, — сдавленно выдохнула она, её голос оборвался на вскрике.

— Нет, не ненавидишь, — ответил он, его руки снова скользнули по её бокам, удерживая её, не позволяя вырваться. — Ты... моя, Фларри. Только моя.

Она содрогнулась, её копыта крепче вцепились в простыню, но она уже не спорила.

---

Тихий луч рассветного солнца пробрался сквозь массивное окно покоев принцессы Фларри Харт, осторожно касаясь двух фигур, лежащих на широкой кровати. Картина была не то чтобы романтичной: Фларри свернулась клубком, слегка храпя, а Этернал Лайт почти полностью свалился с края кровати, свисая вниз под углом, который казался совершенно невозможным для нормального сна. Его рот был широко открыт, а из него торчала часть розовато-бирюзовой гривы Фларри.

На его нос плавно опустилось перо, выпавшее из крыла Фларри. В одно мгновение Этернал резко чихнул, от неожиданности широко распахнув глаза.

— Что за...?! — прошептал он, осознав своё положение.

Пытаясь вернуть себе контроль, он приподнялся на копытах, но лишь сильнее соскользнул, оказавшись в ещё более нелепой позе. Его взгляд упал на Фларри, которая, не обращая ни малейшего внимания на его мучения, продолжала сладко спать. Её грива спуталась, несколько прядей падали на лицо, а перья крыла едва заметно шевелились в такт дыханию. Несмотря на всю растрёпанность, она всё равно выглядела... естественно красивой, как будто её неподготовленность только подчёркивала её природное очарование.

— Принцесса, — прошептал Этернал, тихо тронув её плечо. Она лишь сонно пробормотала что-то невнятное и повернулась на бок, неожиданно обхватив его лапами и крылом.

Его глаза расширились, а уши слегка покраснели.

— Фларри, вы что делаете? — он попытался аккуратно высвободиться, но она только сильнее прижалась к нему, как плюшевая игрушка.

Этернал вздохнул, обессиленно закрывая глаза.

— Это просто сон, — пробормотал он себе под нос. — И это просто утро.

Однако терпение не было его сильной стороной. Он снова потряс Фларри, на этот раз чуть сильнее.

— Принцесса, проснитесь! Это очень важно!

Она сонно повернулась, но только чтобы устроиться ещё удобнее, совершенно не реагируя на его призывы. Терпение Этернала иссякло. Сжав зубы, он дёрнул ближайшее перо из её крыла.

— Ай! — вскрикнула она, резко распахнув глаза.

— Тихо! — шёпотом вскрикнул он, моментально прикрывая ей рот копытом.

Фларри заморгала, глядя на него большими, полусонными глазами. Осознание её положения пришло быстро. Её щеки вспыхнули румянцем, и она попыталась что-то сказать сквозь его копыто, но он только плотнее прижал его.

— Нет, нет, нет, — быстро заговорил он, нервно оглядываясь на дверь. — Не кричите. Ни в коем случае не кричите.

Она замерла, кивая, и он осторожно убрал копыто.

— Что... что ты здесь делаешь? — прошептала она, её голос всё ещё был немного хриплым после сна.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос, — сухо ответил он, осматривая её растрёпанную гриву. — Мы... кажется, уснули, смотря на звёзды. И, хотя в другой ситуации это могло бы звучать романтично, я практически уверен, что мне не стоит быть здесь, тем более без блокатора.

Она моргнула, вспоминая события прошлой ночи. Щёки снова порозовели.

— Прости... я не ожидала...

— Это не ваша вина, — быстро ответил он. — Это всё я. Уснуть в покоях принцессы... Надо же до такого додуматься.

Мягкий свет утреннего солнца заливал комнату, когда напряжённое молчание нарушил новый стук в дверь. С той стороны послышался знакомый голос, полный заботы и лёгкого удивления:

— Фларри? Ты всё ещё в кровати?

Этернал мгновенно напрягся, его глаза расширились от паники. Он молча посмотрел на Фларри, моля её о каком-либо плане.

— Да, мама! — ответила Фларри, её голос слегка дрожал. — Всё в порядке!

— В порядке? — раздался голос Каденс, теперь с нотками беспокойства. — Ты никогда не лежишь так долго.

До следующего удара в дверь оставались считаные секунды, и в последний момент Фларри, ошеломлённая, грубо пихнула Этернала под одеяло.

— Туда? — прошептал он, хватаясь за край кровати, но было поздно. Его голова исчезла под мягкими слоями ткани.

Дверь приоткрылась, и внутрь вошла Каденс.

— Фларри, дорогая, ты уверена, что всё хорошо?

Принцесса Кристальной Империи, как всегда, выглядела безупречно. Её грива мягко сверкала, а голос был одновременно строгим и ласковым. Фларри, потея как под летним солнцем, накрылась одеялом почти до самой шеи, притворяясь сонной.

— Мне кажется, я... заболела, — произнесла она, подражая лёгкому кашлю.

Под одеялом Этернал судорожно пытался найти хоть немного воздуха. Его морда прижималась к чему-то мягкому, и он чувствовал, как его щёки начинают гореть от осознания.

— Заболела? — Каденс слегка нахмурилась. — Но ты же аликорн. Даже твой иммунитет дал сбой?

Она подошла ближе, её взгляд задержался на слегка сбившемся одеяле. Лёгкая улыбка скользнула по её губам, и в глазах мелькнули нотки интереса.

— Уверена, что тебе не нужна помощь? — продолжила она, прищурившись.

Фларри нервно сглотнула, чувствуя, как внутри всё сжимается от напряжения. Она изо всех сил старалась не замечать, как Этернал шевелился у неё под одеялом, что делало её положение ещё более неудобным.

— Нет-нет! — поспешно выпалила она, её голос прозвучал чуть выше обычного. — Я справлюсь! Я уже взрослая!

Каденс сделала паузу, пристально глядя на дочь. Уголки её губ слегка приподнялись, как будто она уловила что-то невидимое для других.

— Заболела, — повторила она с задумчивой интонацией. — Конечно.

Её голос был тёплым, но в нём прозвучали странные нотки, которые заставили Фларри покрыться новой волной пота.

— Что ж, если тебе что-то понадобится... — добавила Каденс, направляясь к выходу. — Я всегда рядом.

Когда дверь наконец закрылась, Фларри позволила себе выдохнуть, смахивая пот со лба. Её сердце всё ещё бешено стучало. Она наклонилась к одеялу и шепнула:

— Ты можешь вылезать.

Этернал, покрасневший и вспотевший, с трудом выбрался наружу, жадно глотая воздух.

— Это был худший момент в моей жизни, — пробормотал он. — Теснота, духота... и то, что я был прижат... к...

Он замолчал, краснея ещё сильнее. Его взгляд нервно метнулся к Фларри, которая выглядела так же смущённо, как и он.

— Ой... — только и смогла произнести она, пытаясь скрыть улыбку, которая упорно лезла на её лицо.

— Я даже не уверен, как это воспринимать, — добавил он, утирая пот с лица.

Фларри тихо фыркнула, слегка отводя взгляд.

— Ну, по крайней мере, мы не попались, — пробормотала она, едва заметно улыбнувшись.

— Только чудом, — отозвался он, качая головой. — Ещё раз — и я точно поседею.

Они переглянулись, и напряжение медленно начало спадать, уступая место едва уловимому теплу, которое разлилось в комнате.

---

Этернал стоял на привычном утреннем построении, ловя себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя… хорошо. Плотный, бодрящий воздух, который обычно вызывал раздражение, сегодня казался свежим. Утреннее солнце, скользящее по гладким камням двора, не слепило глаза, а только подчеркивало строгие линии окружающих зданий. Каждый шаг, каждый приказ отдавался с лёгкостью.

Он даже выполнял свои обязанности с энтузиазмом, почти с удовольствием. Будничная проверка экипировки, внимательный взгляд на новобранцев — всё это вдруг приобрело странный смысл. Его собственное отражение в полированных доспехах выглядело бодрым, почти сияющим. Непривычная мысль мелькнула в голове: может, его регулярные визиты к Фларри действительно пошли ему на пользу?

Но её лицо… её глаза. На мгновение он закрыл свои, чтобы прогнать всплывшую картину — как она, обхватив его копытами, пытается удержать дистанцию, даже когда они становятся физически ближе.

Этернал стоял на плацу, ровной линией с другими стражниками, когда к нему подошёл офицер.

— Капитан, немедленно отправляйтесь в медкрыло. Это приказ от короля.

Он удивлённо вскинул бровь, но только кивнул, выполняя приказ. Без лишних слов развернувшись, он направился к медицинскому корпусу, игнорируя нехорошее предчувствие, сосредоточившись на своих мыслях. Удивительно, что сейчас такого могло случиться? Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние годы, несмотря на все тяготы службы, что бы лишний раз посещать доктора.

Дверь медицинского кабинета захлопнулась за его спиной, отрезав шум военного лагеря. Уже знакомый, безымянный доктор в полностью идентичном облачении, не поднимая взгляда со своих бумаг, жестом предложил ему сесть.

— Снимайте доспех, — бросил он без предисловий.

— Уверены, что это необходимо? — Этернал поморщился, растёгивая ремень на привычной броне.

— Приказ короля. Проверить, с чего бы это вы ещё живы, — усмехнулся доктор, открывая папку с бумагами. — Даже удивительно.

— Жив? — переспросил Этернал, осторожно расстёгивая доспехи.

Доктор кивнул, не отрываясь от записей.

— Да. В ходе последней проверки, выяснилось, что после последних встреч с вами аликорн была… слегка подавленной. И это странно, учитывая, что новых физических повреждений у неё не обнаружено.

Этернал замер, снимая нагрудник.

— Подавленной? — медленно повторил он.

Доктор поднял взгляд, сверля его глазами.

— Именно. С тех пор, многие всё чаще задаются вопросом, почему вы до сих пор на этом свете, в отличии от ваших предшественников. По всем прогнозам, вы должны были уже давно умереть… ну, если опустить детали.

Этернал крепко сжал зубы, стараясь не выдать своих эмоций.

— Я исполняю приказ, — глухо ответил он, отводя взгляд.

Вскоре единорог сидел на деревянной скамье в стерильно-белой комнате медпункта. Магические кристаллы мягко светились, освещая стены, которые с каждым днём казались ему всё более скучными. Его тяжёлые доспехи были небрежно сложены в углу.

— Для солдата, который провёл четыре года в боях, вы удивительно хорошо сохранились, — заметил доктор, сканируя его магическим полем. Его рог излучал мягкий зелёный свет, который пробегал по телу Этернала, фиксируя все его повреждения. — Даже слишком хорошо.

— Приятно это слышать, — усмехнулся Этернал.

Доктор, нахмурившись, сделал несколько записей в своих заметках.

— Интересно... ваши показатели немного странные, — сказал он, глядя на листок. — Уровень тестостерона повышен, а также... — он замер, будто не был уверен, стоит ли продолжать.

— Ну же, говорите. Что там? — Этернал сложил копыта на груди, его тон был чуть насмешливым.

— Ваш окситоцин. Он тоже повышен.

— И, это что-то важное?

Доктор проигнорировал его тон.

— Как ваше ментальное состояние? — холодно спросил он, перекладывая листок. — Не чувствуете, что умрёте со дня на день?

— Доктор, — голос Этернала наполнился лёгким энтузиазмом. — Давно не чувствовал себя так хорошо. Бодр, полон сил. Готов к новым подвигам во славу нашей великой Кристальной Империи.

Доктор только скептически хмыкнул, отложив заметки.

— В таком случае, возможно... вы знаете, что с пленницей? — неожиданно спросил он, его голос прозвучал холодно и деловито.

Этернал прищурился, скрывая раздражение.

— Я всё ещё исполняю свои приказы, но способы их исполнения я выбираю сам.

Доктор посмотрел на него, будто разглядывал сломанный механизм. В его глазах мелькнуло подозрение.

— Вам виднее, но помните, она всё ещё аликорн. Когда она убьёт нас всех из-за твоего малодушия, будет весьма, и весьма неприятно.

Этернал в ответ только усмехнулся, напяливая нагрудник.

— Аликорн или не аликорн, она, в первую очередь, кобыла. И кобыла красивая. Тяжело вредить ей.

Доктор не стал спорить, предпочитая этому начать заполнять другие документы, когда его взгляд остановился на доспехах единорога.

— Где твой меч?

Этернал замер, глядя на своё снаряжение. Он перевернул все свои вещи, осматривая каждый угол, даже залез под кушетку, но ножны с мечом не нашёл.

Его сердце забилось быстрее. Всё внутри сжалось, когда воспоминания последних часов нахлынули на него. Осознание обожгло разум. Все мелочи сложились в одну цепочку — меч остался в её камере. Он побледнел, чувствуя, как гулкий ритм сердца заглушает окружающие звуки.

— Проклятье, — выдохнул он, выпрямляясь.

— Что случилось? — удивился доктор, отрываясь от бумаг.

— Я… — слова застряли в горле. Но времени на объяснения не было.

— Селестия побери! — прорычал он и, не дожидаясь дальнейших вопросов, сорвался с места, под удивленный взгляд доктора.

Его копыта стучали по каменным плитам, раздаваясь эхом по всему двору. Он мчался так, будто от этого зависела его жизнь. Впереди распахивались двери, удивлённые лица солдат мелькали на периферии, но Этернал не обращал внимания. Его разум был охвачен одной, единственной мыслью: он оставил ей меч.

---

Твайлайт Спаркл быстро шла по коридору, её копыта глухо стучали по мраморному полу. Она уже обыскала почти весь замок в поисках Этернал Лайта, но тот словно сквозь землю провалился. Оставалась лишь одна возможность: спросить у Фларри Харт. Если кто-то мог знать, где он находится, то это она.

Подойдя к двери в покои племянницы, Твайлайт подняла копыто, чтобы постучать, но замерла, услышав странные звуки. Изнутри доносились тяжёлое дыхание, стуки и… странные реплики:

— Ты никогда не попадёшь в меня с такой скоростью! — выкрикнул мужской голос.

— Это ты так думаешь! Я профессионал, ты даже не представляешь, на что я способна! — отвечала Фларри, её голос был полон решимости и какого-то… задора?

— Ай! Ты мне чуть нос не отбила! — снова раздался мужской голос, за которым последовал глухой удар и смех.

Щёки Твайлайт мгновенно стали пурпурными. Её глаза расширились, а уши навострились, как будто не веря тому, что она слышала.

— Что они там делают?! — пробормотала она себе под нос.

Она вслушалась. Шум усиливался, и вскоре послышались новые фразы:

— Вот это да, какая мощь!

— Ты сама напросилась, получай!

Твайлайт не выдержала. Она распахнула дверь, забыв о всякой осторожности.

— Фларри Харт! Этернал Лайт! Прекратите заниматься непотребством! — её голос прозвучал громко и строго.

Но зрелище, представшее её глазам, оказалось совершенно не тем, что она ожидала.

Фларри и Этернал действительно находились в комнате, но вместо того, чтобы застать их за чем-то компрометирующим, она увидела, как они оживлённо дерутся подушками.

Фларри, с растрёпанной гривой и горящими от азарта глазами, замахивалась огромной подушкой, а Этернал, с глуповатой улыбкой и взлохмаченным хвостом, ловко уворачивался от её ударов. Перья летали по комнате, оседая на полу и мебели.

— Тётя Твайлайт! — Фларри первой заметила вошедшую и, не раздумывая, отправила подушку прямо в её сторону.

— Заходите, не стойте в дверях, только закройте за собой, а то нас кто-нибудь услышит! — прокричала она.

Твайлайт только успела открыть рот, как мягкий снаряд с силой прилетел ей в лоб.

— Вы… вы что вообще здесь творите?! — возмутилась она, закрывая дверь копытом, как будто автоматически подчиняясь просьбе.

— Подушечная битва, — невозмутимо ответил Этернал, ухмыляясь. — А вы что подумали?

Твайлайт покраснела ещё сильнее, но Фларри уже подбежала к ней с новой подушкой.

— Ну что, присоединяешься или уйдёшь побеждённой? — с вызовом спросила она.

Твайлайт вздохнула.

— Я вообще-то пришла по важному делу…

Но они явно не слушали её. Подушка Фларри уже летела в её сторону, а Этернал лишь подливал масла в огонь, подзадоривая:

— Давайте, принцесса, покажите, на что способны!

Твайлайт бросила на них строгий взгляд, но, понимая, что разговаривать с ними бесполезно, резко выхватила ближайшую подушку.

— Вы сами напросились!

Через десять минут Фларри и Этернал лежали на полу, задыхаясь от смеха и явно сдаваясь. Твайлайт, победно стоя посреди комнаты с оставшейся подушкой в копытах, смотрела на них свысока.

— Итак, вы готовы меня выслушать? — строго спросила она.

Фларри, отдуваясь, подняла копыто.

— Да, да, мы готовы. Но это было… эпично, тётя Твайлайт.

Этернал только кивнул, вытирая со лба перья.

— Ваша техника… впечатляющая.

Твайлайт Спаркл устало вздохнула, на мгновение прикрывая глаза, как будто собираясь с мыслями.

— Ладно, — наконец сказала она. — Я нашла кое-что, что может оказаться полезным. Жду тебя на тренировочных площадках через полчаса. Завтра прибывают мои подруги, и я хочу использовать каждую минуту с умом.

Этернал прищурился, его лицо озарилось лукавой ухмылкой.

— Конечно, принцесса. Присоединюсь к вам. Но сначала я хочу забрать своё старое имущество.

Твайлайт, хмыкнув, сложила крылья и подняла бровь.

— Его уже изучили. Шлем, конечно, остался для нас загадкой, но остальное можешь забрать. Всё хранится в противоположном крыле дворца, в хранилище.

Она подняла копыто, и в воздухе закружился небольшой магический блокатор, который через мгновение полетел в сторону Этернала. Он поймал его на лету, и Твайлайт сухо добавила:

— Только не броди по дворцу без этого.

Этернал поклонился вежливо, почти насмешливо.

— Как скажете, принцесса.

С этими словами он развернулся и понёсся по коридору, на ходу надевая блокатор. Металлический обруч защёлкнулся на месте, холодно обхватив его рог.

Широкие коридоры дворца, освещённые мягким светом хрустальных ламп, казались пустынными, но Этернал не успел уйти далеко. На другом конце коридора появилась массивная фигура Шайнинг Армора. Его напряжённая поза и мрачное выражение лица не предвещали ничего хорошего.

Этернал, заметив его, приостановился, сохраняя нейтральное выражение. Он слегка поклонился.

— Принц Шайнинг Армор, — начал он, но не успел сказать больше.

Шайнинг стремительно подошёл и резко прижал его к стене, в ближайшем углу. Глухой звук от удара раздался в пустом коридоре.

— Где ты был?! — процедил он сквозь зубы, его голос был низким и напряжённым.

Этернал посмотрел на него спокойно, но напряжение в его теле выдало скрытые эмоции.

— Выполнял свои обязанности, — ответил он ровно.

— Выполнял свои обязанности? — Шайнинг говорил всё громче, в его тоне звучала почти ярость. — Ты исчез на весь вечер и утро, как будто тебе позволено делать всё, что захочется.

— Мне поручено служить, и я служу, — ответил Этернал, даже не пытаясь освободиться от железной хватки.

— Не притворяйся, что ты здесь на равных с остальными правах, — прорычал Шайнинг. — Ты — угроза. Ты был угрозой с самого начала, и я не позволю тебе причинить вред ни королевству, ни моей семье.

Этернал не ответил сразу. Он сохранял хладнокровие, но в его взгляде мелькнула тень презрения.

— Я не представляю угрозы, принц, — произнёс он, глядя прямо в глаза Шайнингу.

— И всё же ты находишься рядом с Фларри, — сказал Шайнинг. — Не думай даже смотреть на неё. Если будешь даже пытаться навредить ей, я лично позабочусь о том, чтобы ты исчез, быстро, и абсолютно незаметно, что никакая принцесса тебя не спасёт.

Эти слова, произнесённые холодно и с угрозой, словно пронзили Этернала. Всё его ледяное спокойствие треснуло в один момент. Он с яростью оттолкнул единорога, заставив его пошатнуться.

Шайнинг не собирался отступать. В тот же момент его копыто метнулось вперёд, нанося удар под дых. Этернал согнулся, упав на мраморный пол.

Боль была острая, но не она привела к вспышке. В его груди поднялась волна злости, такой яростной и всепоглощающей, что он больше не мог её контролировать.

В голове раздался металлический треск, и он почувствовал, как блокатор разлетелся на куски. Его дыхание стало рваным, тяжёлым, а глаза запылали фиолетовым пламенем.

Шайнинг замер, его взгляд был полон удивления и тревоги.

— Что ты…

Но Этернал уже ничего не слышал. Гнев заполнил его разум, сметая всё на своём пути. Мир вокруг стал размытым, а перед глазами стояла лишь одна цель...

---

Камера была впереди. Его сердце стучало так сильно, что казалось, оно разорвёт грудную клетку. Когда он с силой рванул дверь, та отлетела с грохотом.

Его глаза сразу упали на неё. Она стояла спиной к нему, клинок был направлен к её груди, её копыта дрожали, но решительность во взгляде била по нему сильнее, чем любой удар.

— ФЛАРРИ! — закричал он, не чувствуя, как голос срывается.

Её голова повернулась, и на мгновение их взгляды встретились. Её глаза — полные слёз, отчаяния и ненависти, смотрели прямо на единорога.

В следующий миг он бросился вперёд, чувствуя, как весь мир сузился до этого одного движения. Когда клинок блеснул в тусклом свете камеры, он врезался в неё, толкая так, что оружие ушло в сторону. Острие всё же прорезало её кожу, оставляя длинный глубокий порез, но не смертельный.

Они упали вместе, тяжело дыша, кровь Фларри капала на холодный каменный пол. Она вскрикнула, но не от боли — от злости, от бессилия.

— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — закричала она, её голос срывался, превращаясь в рыдания. — Почему… Почему ты не дал мне это сделать?!

Этернал молчал, его копыта дрожали, пока он доставал бинты из своей сумки. Его движения были быстрыми, уверенными. Он не мог позволить себе чувствовать. Пока нет.

— Ты даже не дашь мне умереть, Этернал! — её голос был полон ярости, она пыталась вырваться, но он крепко держал её.

— Ты не умрёшь, — тихо, но с решимостью ответил он, перевязывая рану. — Не на моих глазах.

Её слёзы стекали по щекам, она била копытами по его груди, но её удары были слабыми.

— Ты… Ты монстр, — шептала она, хрипя от рыданий.

— Я знаю, — его голос был мягким, но твёрдым. Он закончил перевязывать её рану и прижал её к себе, несмотря на её сопротивление. — Но я здесь. И я не позволю тебе уйти.

Он прижался губами к бинтам, которые только что наложил, целуя её раны. Фларри лишь плакала в ответ, пока её тело содрогалось в его объятиях. Но она больше не сопротивлялась. Её копыта, дрожащие, обхватили его шею, хоть она и не произнесла ни слова.

Этернал всё ещё крепко прижимал Фларри к полу, чувствуя, как её напряжённое тело постепенно становится мягче. Её дыхание замедлилось, но взгляд оставался пустым, и это пугало его больше всего.

Он медленно наклонился, касаясь своим лбом её, пытаясь найти хоть что-то живое в её глазах.

— Никогда так больше не делай, — прошептал он, его голос дрожал. — Ты слышишь меня? Никогда.

Она не ответила. Только пустота, холодная и равнодушная.

Этернал, вздохнув, мягко провёл губами по её щеке, словно извиняясь за что-то, что он сам не мог понять. Затем он опустился ниже, нежно касаясь губами её шеи. Его движения были осторожными, почти робкими. Он терялся в её аромате, таком тонком и едва уловимом.

— Ты нужна мне, Фларри, — прошептал он, его голос был наполнен болью. — Я готов сделать всё, чтобы ты жила.

Её молчание было хуже любых слов. Он продолжил, уже не сдерживая дрожь в голосе:

— Если ты пообещаешь, что больше не будешь пытаться... я даже отнесу тебя на кровать.

Фларри, всё ещё смотря в пустоту, едва слышно прохрипела:

— Для тебя это всё игры? Я просто твоя вещь.

Этернал замер, его сердце сжалось.

— Нет, — твёрдо сказал он, глядя ей в глаза, надеясь, что хоть что-то пробудит её. — Ты не вещь. Ты — смысл моей жизни.

Она коротко, почти беззвучно рассмеялась.

— Бред... — её голос был хриплым, уставшим. — Ты говоришь это мне? Мне, навечно заключённой в этой тюрьме? Ты правда думаешь, что между нами хоть что-то возможно?

Этернал закрыл глаза, борясь с нахлынувшей болью, затем произнёс:

— Я уже не пытаю тебя. Я даже нарушаю приказы ради тебя.

Фларри ожила, словно её что-то пронзило. Её взгляд наполнился злобой, и она резко бросила:

— Да ты даже не предложил мне сбежать! Даже не попытался, Этернал!

Он открыл рот, чтобы ответить, но замялся.

— Я... я даже не задумывался об этом...

— Знаешь почему? — её голос дрожал от ярости. — Потому что всё, что тебе нужно от меня — это животное удовольствие. И ничего больше. Твоя "любовь", гроша ломаного не стоит.

Он покачал головой, пытаясь возразить, но она не дала ему шанса:

— Потому что ты знаешь: вне этих стен тебе бы в жизни не позволили прикоснутся ко мне. Ты наслаждаешься своим положением. Наслаждаешься тем, что я даже не могу отказать тебе!

Её голос становился всё громче, крики резали тишину камеры:

— Ты жалкий! Ты трус, Этернал! Ты думаешь, что я буду любить тебя за это? За то, что ты позволяешь себе делать такое, прикрываясь своей "любовью"?

Ты паразит! Ты ничтожество! Твоя "любовь" — это грязь, такая же грязь, как и ты сам!

Он не дал ей сказать больше. Его губы резко накрыли её, заглушив её крики. Поцелуй был жёстким, почти грубым, но в то же время наполненным отчаянием. Она напряглась, пытаясь вырваться, но его руки крепко удерживали её.

Фларри постепенно ослабела, её сопротивление стало менее решительным, пока она окончательно не сдалась. Этернал осторожно поднял её на копыта. Её тело было таким лёгким, почти невесомым.

— Ты ошибаешься, — тихо сказал он, глядя на неё сверху вниз. — Но если тебе нужно меня ненавидеть, что бы было легче, ненавидь.

Он понёс её к кровати, стараясь не думать о том, что в её словах было поразительно много правды.