Стальные крыльчатки: Рассвет Легиона

Перст указующий

У Флаттершай было двоякое отношение к поездам. Для неё они были не просто средством передвижения.

В прошлом её талант общения с животными отнюдь не обеспечивал ей рабочее место с достаточным для жизни окладом. И переехав из Клаудсдейла, чтобы заработать денег на постройку своего домика, робкой пегаске приходилось примерять на себя роль рабочей лошадки. Вот только крылья у Флаттершай были слабоваты, летала она плохо и к тому же боялась не только каждого шороха, но и высоты. Погодный пегас из неё бы не получился, это было очевидно. Флатти даже не пыталась воспользоваться своей дружбой с Рейнбоу Дэш, чтобы занять место в погодной команде; хотя Дэши бы ей помогла, да и погодным пегасам хорошо платят. Исходя из этого, робкая пегаска искала работу для земного пони – какая ирония. И, к своему удивлению, быстро её нашла.

На фермы она не ходила так как понимала, что у неё нет магии земных пони, и предпочла податься в проводницы на железнодорожный состав. К сожалению или счастью, тогда все места проводников были заняты, а вот машинисту требовался помощник. Благо не тянуть состав будучи запряжённым в него, а чтобы кидать в топку уголь, следить за работой паровой машины, да подменять машиниста в случае сна и других естественных надобностей. К удивлению для самой себя, Флатти тогда прекрасно справлялась с этой работой. Крылья у неё хоть и слабы, но ноги достаточно сильны чтобы уголь лопатой в топку кидать. Но работа всё равно была тяжёлой, так что заработав нужную на постройку дома сумму, Флаттершай без сожаления ушла из железнодорожной сферы, дав себе обещание держаться подальше от коптящих дымом машин.

Однако обещание было нарушено, когда, поддавшись на хвалебные речи Пинки Пай про кондитерский шедевр «ММММ», на поезде везущим десерты на конкурс, Флатти, дождавшись, когда Пинки отвлечётся, тихо зашла в ночной тёмный вагон и, намереваясь попробовать малюююююсенький кусочек, на каких-то моторных функциях чуть ли не треть торта отгрызнула. Торт действительно оказался очень вкусным, но не стоил того страха, который Флаттершай испытала, когда Пинки Пай вернулась и обнаружила в вагоне с десертами постороннего. Не желая попасться, Флатти тогда весь поезд пробежала максимально быстро и тихо, насколько эти термины можно сочетать, особенно с учётом преследующей Пинки Пай. Флатти добежала аж до локомотива, где не растерялась и, столкнув машиниста за кучу угля, сдёрнула с него фуражку и шейный платок, которые и надела на себя для маскировки. А далее лопата в копыта и привычные движения. Обман тогда сработал, а машинист, будучи бывшим коллегой робкой пегаски, её не выдал. Правда после Твайлайт раскрыла правду, разоблачив маскарад жёлтой пегаски.

Эти события были в прошлом, но прошлое не забыто, и для (даже по меркам пони) очень эмоциональной копытной, это прошлое преследовало её неожиданными последствиями. Одним из них было то, что Флаттершай плохо засыпала в поездах. Ей нравился монотонный стук на стыках рельс, да и лёгкое покачивание вагона пробуждало ещё более давний условный рефлекс убаюкивания в колыбели, но всё же Флаттершай не спалось, хотя очень хотелось. А ведь умом Флатти понимала, что путь до Мейнхэттена – идеальное время, чтобы поспать, ни что в поезде ей не угрожает, а вот в самом большом городе что угодно может произойти. Да и у неё там много дел. Это злило робкую пегаску, что только больше сгоняло сон.

Исходя из этого, Флатершай, по давнему совету Твайлайт, отдышалась и решила отвлечься. Твайлайт обычно отвлекалась, читая взятые с собой книги, вот только Флаттершай, хоть тоже была любительницей почитать, но не хотела, чтобы её сумки были тяжёлыми будто с кирпичами, так что не стала брать кирпичи-интеллектуальные. Вместо этого пегаска решила отвлечься созерцанием картинок, но не в книжках, а тех, что были за окном. А смотреть было на что.

Эквестрия сильно изменилась, а железнодорожные магистрали будто специально прокладывали через самые живописные места Эквестрии. Теперь эти места стали ещё красивей, будучи украшенными многочисленными приметами нового времени.

Эквестрия всегда была известна как страна красивых лугов. Теперь же эти луга сильно разрослись, а те из них, что были дикими, теперь засажены различными сельскохозяйственными культурами для быстро растущего населения империи. Особенно выросла площадь технических и лекарственных культур.

В частности, оливковых деревьев. Оливковое масло активно использовалось Легионом в качестве загустителя для зажигательных смесей, как смазочный материал, да и в пищевых целях. Древесина оливы тоже нашла применение в изготовлении луков и стрел. Флаттершай не углублялась в эту тему, а те подробности, что вспоминала, были случайно услышаны, но из них можно было сделать вывод – способов применения, что для масла, что для дерева оливы было гораздо больше. Так что теперь по всей империи появилось множество садов (сравнимых по площади с понивилльскими «Яблочными акрами») оливковых деревьев.

Лекарственные культуры тоже теперь занимали значительную площадь сельхоз угодий. Особенно значительная она была у какой-то высокой травы (похожей на крапиву, но с более длинными и тонкими листьями), чьё название Флатти не помнила. Ранее эта трава считалась технической культурой нужной для изготовления верёвок, корабельных канатов, да текстиля для рабочей одежды, но после открытия её лечебных свойств и медицинских реформ Скраппи Раг, её стали растить все кому не лень. Как в домашних условиях, но больше в промышленных масштабах. Бескрайние поля высокой как деревья травы выглядели по истине эпично. Но эпичность и красота – разные понятия, а красиво выглядели поля с совсем другим лекарственным растением.

Взору Флаттершай как раз предстало поле красивых красных цветов. Ранее эти цветы растили разве что для эстетических целей. Ещё пекари и кондитеры использовали их семена в приготовлении кексов, булочек и иных продуктов питания. Теперь же выделяемый из этого растения сок получил множество способов переработки и конечных изделий самого разного медицинского назначения. Его медицинские свойства Флаттершай на себе не испытывала, так что оценить эти цветы она могла разве что с эстетической стороны. А поля этих красных (будто под цвет гребней шлемов легионеров) цветов были по-настоящему красивы.

Также в империи не пропорционально сильно выросла площадь виноградников. Пони и ранее любили ягодные соки, но не в сброженном виде. Такого рода напитки употребляли лишь некоторые особо напыщенные аристократы, да немногие любители, как известная на весь Понивилль любительница ягодного пунша – Берри Панч. Хотя этой пони похоже всё равно что пить, лишь бы это пойло ударяло в голову. (https://youtu.be/JXUNimNDHFc) Понивилльцы же предпочитали сидр. В Понивилле, помимо Берри Панч, лишь некая Черри Берри подсела на сбродивший виноградный сок. Однажды к ним, в деле его приготовления ещё маленькая Эпплблум хотела присоединиться (https://youtu.be/hkzasYyqkkk?t=696). Но с виноградом у яблочной пони не заладилось и даже до дегустации дело не дошло. Всё изменилось с вмешательством Скраппи Раг, которая в плане употребления алкоголя могла даже Берри Панч фору дать. Вот только если Берри Панч – просто понивилльская чудачка, то Скраппи Раг – самая известная пони после принцесс; даже без учёта славы Раг за пределами Эквестрии. Пони из её Легиона быстро заметили слабость легата к алкогольным напиткам, особенно к забродившему виноградному соку, именуемому вино. Желая во всём быть похожими на своего легата, они быстро пристроились к этому пойлу. Далее пристрастие стало известно среди обычных пони, которые тоже восхищались Скраппи Раг. Ну а где есть спрос вскоре появилось предложение, и вся Эквестрия стала быстро покрываться виноградниками и винокурнями, которые Флаттершай часто созерцала из окна железнодорожного вагона.

Также взгляд пегаски цеплялся за многочисленные мельницы, которые получили в империи особо широкое распространение. Ветряные мельницы и ранее были известны пони, но теперь получили значительное количественное и качественное развитие. И не только ветряные. Водяные были куда менее известны пони, но теперь не было рек на которых бы не стояли водяные колёса всех форм и размеров, которые Флатти наблюдала, когда поезд проезжал вдоль рек или через мосты. Там же где рек не было, а естественные ветра дули редко и недостаточно сильно, работу выполняли мельницы с другой движущей силой.

Большинство пегасов теперь служили в Легионе, а те, что нет, дорого брали за свои погодные услуги, так что не каждый фермер мог позволить себе ветряную мельницу. Не мог позволить ветряную, но мог позволить ступальную. Трофеями с захваченных Легионов провинций были не только золото, серебро, технологии. Порой главными трофеями были побеждённые. Особенно много было из Зебрики, так что рабочие силы Эквестрийской империи сильно приросли полосатым ресурсом. Значительная его часть крутила ступальные колёса на многочисленных мельницах, некоторые из которых тоже попали во взор Флаттершай. Но полосатые силы сами требовали продукт, который они производили, крутя колёса, так что по понятным причинам, сенат империи пытается их миминизировать. В основном дополнительными налогами на рабов, которые (налоги) идут на прокладывание новых каналов и акведуков, чтобы добровольные полосатые помощники крутили не столько ступальные колёса мельниц, сколько ступальные колёса насосов акведуков, ведущих к водяным мельницам. Полосатых сил для этого нужно меньше, а акведуки… Как же они величественны. Флаттершай не уставала восхищаться масштабу и функциональности этих каменных сооружений. Тот акведук, что она сейчас созерцала, не был исключением.

И конечно же будучи пассажиркой поезда, Флаттершай не могла для себя не отметить и новую железнодорожную инфраструктуру. В Эквестрии и ранее была довольно развитая сеть железных дорог, но прирастая новыми провинциями, империя нуждалась не только в мощённых камнем линиях снабжения. Пусть Легион и выстроил по всему миру множество мощённых камнем дорог, а в небе появлялось всё больше дирижаблей, но для растущего населения и экономики железные дороги не теряли, а только прибавляли в своей актуальности. Сталлионград получал всё больше заказов на новые вагоны и паровозы, а чтобы им не жали рельсы, по всей империи активно строились новые маршруты, мосты, запасные пути, туннели.

В один из таких туннелей как раз заезжал поезд с Флаттершай и пегаска, поспешив закрыть окно, далее с ухмылкой подумала… Она вспомнила, что у некоторых птиц, что живут в её домике, уже давно сбились биологические часы. Что они спят не когда наступает нужное время суток, а когда она накрывает клетку, где они живут. Периодически Флатти сама воображает, как могла бы стать питомцем, как тоже, будучи пернатой, жила бы в клетке. И будь так, клетку бы тоже накрывали и у питомца срабатывал бы рефлекс на сон. А тут поезд как раз в туннель заехал, резко стемнело и…

ZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZ

Флатти не заметила, как заснула. Её хронический недосып, в сочетании с тем, как она отвлеклась, сыграл своё дело, а темнота окончательно всё довершила. Далее большую часть пути жёлтая пегаска проделала, смотря в окно закрытыми глазами. Хотя нельзя сказать, что в этот момент она ничего не видела. Ранее увиденные пейзажи, размышления о переменах в Эквестрии в сочетании с не слишком удобной позой для сна, дали результат, в котором робкая пегаска вновь начала видеть сны. Видела она правда то, о чём ранее размышляла, только с более близких ракурсов.

Видела виноградники, на которых работали сотни зебр «добровольных помощников», которые так же «добровольно» носили намордники, чтобы не поддасться соблазну попробовать собираемый ими виноград. Видела легионеров-надсмотрщиков, что следили за этими работами. (https://youtu.be/h4aREo4xdtI?t=242)  Видела многочисленные стройки с зебрами-строителями и каменоломни, где добровольные зебриканские помощники, под надзором легионеров, добывали для этих строек камень. (https://youtu.be/h4aREo4xdtI?t=413) Естественно элемент доброты, видя такое, пыталась вмешаться. Где-то сказать речь о достойном обращении с военнопленными, а где-то сама пыталась взять у «добровольного помощника» его тяжёлую ношу, облегчив страдания. И в каждом случае усилия были бесполезны. Обычным их результатом были насмешки. Причём как от легионеров, так и от зебр.

Пусть Флаттершай так и осталась робкой пегаской, но все пережитые с подругами приключения и факт знакомства с Скраппи Раг делали своё дело. Теперь робкая пегаска была не столь робкой, особенно в своём сне. В этих грёзах у жёлтой пони не было мешков под глазами, а сами глаза оказывали даже больший эффект, когда Флатти использовала свой «взгляд». Использовав его на легионерах и полосатых рабах, она заставила первых освободить вторых, тогда как те приносили пернатой пони свои искренние извинения. Так Флаттершай освободила десятки зебр и, слыша во сне вдохновляющую музыку, взяла в зубы брошенный надсмотрщиком короткий меч гладиус, чтобы то ли по красоваться воинственным видом, то ли вступить с надсмотрщиками в бой, но…

Но тут музыка стала значительно громче. Настолько громче, что её звук начал разрушать сон Флаттершай. Вскоре жёлтая пегаска поняла, что музыка была не местного происхождения и звучала даже слишком отчётливо. В следующее мгновение Флатти поняла, что насколько реальна музыка, настолько иллюзорно то, что она видит. Проще говоря – она осознала, что находится во сне, и такое знание естественно разрушило все иллюзии, заставив пони проснутся. Проснуться, чтобы закрыть копытами уши, не желая слышать песни транспортных попрошаек, что ходили по вагонам, распевая всякий бред и прося с пассажиров за это деньги. Вот только музыка всё равно пробивалась, а после за ней последовал и текст специфичного содержания.

Растоптав цветы сухие, мы не помним их названия,

Скрапс расправит стали крылья, не страшны им расстоянья,

Бесполезны и убоги, пощады горькие молитвы,

Изменить реальность может, воля к мести, воля к битве.

Путь её выстлан сотнями смертей, наступленье идёт всё тяжелей,

Мним наш покой был, но шанс подарил нам, иного мира – призрак.

В стойле не будем терпеть униженья!

Ждём лишь момента для отмщенья!

Гармония с нами, приговор не объявлен,

Вернём мир на истинный путь.

Сокрушим легиона порядки гнилые,

Призрак сломает крылья стальные,

Крыльчатки раскручены, детонатор взведён,

Призрака путь завешен.

Флаттершай не была элементом щедрости, да и Рарити бы не стала кидать монету поющим такие песни. Песни с сомнительной рифмой, неясного смысла, но полные атмосферы безумия. Благо услышать такое можно было разве что в Мейнхэттене – городе, что всегда отличался от остальной Эквестрии и не в лучшую сторону. Теперь он отличается ещё и безумными нравами его жителей. Неудивительно, что императрицы решили, наконец, снести это гниющее большое яблоко. Пока правда снос ещё не начался, но в будущем от Мейнхэттена не останется даже песен. А пока… Пока эта странная песня служила сигналом – город близко.

Протерев глаза, Флаттершай увидела за окном привычные поля сельхоз угодий. Которые, однако, отличались от увиденных ранее наличием на полях различных сельскохозяйственных машин (в основном так называемых тракторов и комбайнов), а также видом высоких силосных башен и башен элеваторов. Вскоре за этим последовал вид паровых мельниц, а после и города башен.

Пусть Мейнхэттен был известен в первую очередь своими высотными зданиями, но гостей он встречал малоэтажной застройкой. Как и все города Эквестрии, Мейнхэттен сильно разросся. Теперь его границы выходили далеко за берега одноимённого острова, плотно застроенного высотными зданиями. «На материке» не было такого дефицита свободной земли, так что и надобность в многоэтажных зданиях остро не стояла. Большая часть построенных домов была высотой максимум в пять этажей. Единственное, что их роднило с высотками старого Мейнхэттена, так это попытка в схожий архитектурный стиль – использование схожего кирпича и бетона. Отчасти архитектурный стиль действительно удалось сохранить. Единственное здание, что выделялось из общего пейзажа, выглядя откровенно чужеродно – это крепость мейнхэттенского гарнизона Легиона.

В прошлом даже Скраппи Раг, впервые увидев это здание, была неоднозначно впечатлена. Раг была не очень довольна увиденным и в своих мемуарах описывала крепость похожей на японский замок. Флаттершай не имела воспоминаний древнего духа и не знала, как выглядел настоящий японский замок. Для пегаски мейнхэттенская крепость Легиона была похожа на императорский дворец из легенды о столпе Эквестрии – Мистмэйн. Легенда со слов самой Мистмэйн была более чем правдива и в прошлом на одном из островов единороги действительно строили дома с необычными загнутыми крышами. В этом же стиле, с лёгкого копыта одной пони из Легиона, но без надзора Скраппи Раг и была построена эта крепость.

Вначале легат лютовала от увиденного и даже морду этой пони набила, но в будущем сменила гнев на милость. Хотя и распорядилась подобного больше не строить. После её указа Легион строил так называемые каструмы, по строгим правилам кастраментации. Флатти не знала этих правил, но слышала о прямоугольных укреплениях с размещённым внутри стен гарнизоном и видела Понивилльские прямоугольные укрепления, построенные с соблюдением всех пропорций «золотого сечения». Крепость Мейнхэттена же осталась уникальным образцом оборонительной фортификации. Будучи и так построенной на холме, она была очень высоким зданием, сравнимым с башнями старого Мейнхэттена. Нависая над выстроенной вокруг неё низко этажной застройкой, эта крепость всем своим видом показывала жителям Мейнхэттена мощь Легиона.

Хотя изначально никакой застройки вокруг не было. Крепость была выстроена на возвышенности посреди полей дикой травы. Ни сельхоз угодий, ни тем более застройки изначально вокруг не было, и скажи тогда, что границы Мейнхэттена выйдут за пределы острова, никто бы не поверил. Но время шло, и с течением этого времени площадь вокруг крепости обрастала всё новыми улицами и авеню. Хотя… Нет. Всё было не совсем так.

Поначалу Мейнхэттенцы с неприязнью относились к Легиону и старались держатся подальше от мрачной крепости. Всё изменилось после объявления войны Зебрике. Легиону были нужны новые рекруты и Скраппи Раг придумала гениальный в своей простоте план, где она выстроила перед крепостью когорты своего Легиона и пустила в городе слух, что собирается выступить с речью. Пони (даже живущие в Мейнхэттене) всегда отличались любопытством, и вскоре за стройными красными рядами пони в доспехах появились не стройные разноцветные табуны городских пони, после чего... Тут на долю секунды в глазах Флаттершай потемнело и у неё случился припадок, именуемый в психологии и художественной литературе неблагозвучным словом флэшбек.

Пегаска увидела себя стоящей за строем легионеров посреди огромной толпы мейнхэттенцев, стоящих перед мейнхэттенской крепостью, богато украшенной стягами с метками принцесс. В основном стягами красного цвета с меткой Селестии. И, как и все пони, Флаттершай с любопытством смотрела на выстроенный на стене крепости балкон. Балкон был явно построен в спешке и ничего из себя не представлял, но с его сторон висели два чёрных стяга с вышитым рисунком глаза – знаком принцессы Луны, именуемым «Оком ночи», который гвардейцы «Ночной гвардии» носят на своих доспехах. Эти два глаза смотрели на предстающую перед ними толпу, тогда как сама толпа ожидала, когда между этих глаз появится легат Легиона Эквестрийской Империи с обещанной речью.

Ожидание было недолгим. Вскоре на этом балконе показался силуэт мелкой пегаски в искусно сделанных доспехах, в шлеме с огромным красным поперечным гребнем от уха к уху. Все сразу узнали, что это была сама Скраппи Раг и по толпе горожан начали распространятся презрительные слова о легате. Что мол она щётку от швабры на голову нацепила и что под весом доспехов под ней балкон провалится. Флатти, да и многие пони из толпы ожидали, что легат прервёт этот гул в манере своей наставницы, принцессы Луны – «кантерлотским глассом» и даже уши прижала. Но нет. Скраппи Раг всех удивила. Она добилась тишины без единого слова, просто расправив свои стальные крылья.

Её крылья тогда были в буквальном смысле стальными, являясь искусно сделанным сталлионградскими мастерами протезом. Но мейнхэттенцы не знали, что легат где-то умудрилась измазать свои крылья в чёрной горячей жиже, которая лишила Раг не только перьев, устроив ожог чуть ли не до кости. Её крылья стали непригодны для полёта, но установленный на них протез с лихвой компенсировал понесённую утрату. По крайней мере в части внешнего вида. Её крылья тогда выглядели по-настоящему эпично и угрожающе. Огромные, будто с лезвиями мечей вместо перьев. Этот вид сильно удивил мейнхэттенцев, которые тут же замолчали, смотря на Скраппи немигающим взглядом. Та в ответ, выдержав небольшую паузу, в которой определённо наслаждалась произведённым эффектом, далее прервала тишину кантерлотским глассом своего теперь чуть хриплого, но не потерявшего былого очарования голоса.

— Центурионы! Легионеры! Воины земли, морей и небес! Красные туники легионов революции! Пони Эквестрийской империи! Мейнхэттенского муниципия! Час отмеченный судьбой пробивает в небе нашей родины! Он бьётся в ваших сердцах! Настало время неотложных решений и перемен! Вместе мы единым легионом выступим против плутократических и реакционных демократий и монархий, которые во все времена препятствовали победам и самому существованию народа Эквестрийской империи! Демократий и монархий пониядных существ чья дипломатия умещается в три слова – обещания, угрозы, шантаж. Моя совесть – ваша совесть и моя совесть чиста. Сегодня мы полны решимости противостоять угрозам нашему будущему! Нашей империи! Нашего великого народа, который не будет уклонятся от испытаний, определяющих ход истории! У нас есть оружие чтобы решить проблему наших границ! Оружия что огнём и железом разрубит цепи душащие нашу империю!.. Потому что миллионы пони Эквестрии – не свободны и не имеют доступа к землям и водам что их по праву! Эта борьба – лишь этап, маленький шаг и логичное развитие нашей революции! Нашей борьбы! Нашей империи! Это борьба бедного, но многочисленного народа за процветание, против подлых плутократов и самозванных правителей, что держат монополию на богатства и сокровища украденных ими земель! Борьба древнего, но плодотворного народа, что сбросил цепи возрождая свой мир, против народов-паразитов, чей мир умирает! Теперь, когда жребий брошен, наша воля сожгла мосты за нашими спинами! В этот миг мы обращаем наши мысли к нашим богиням – величествам принцессам-аликорнам! И, как всегда, они кантерлотским гласом приветствуют величие нашей родины, её победоносных легионов, её непобедимых воинов! Воинов, что пойдут войной на наших врагов чтобы дать вам эпоху мира и процветания! Каждый из нас…

Толпа пони внимала словам Скраппи Раг немигающим взглядом, но Флатти в тот момент, наоборот, зажмурилась. Зажмурилась так сильно, что у неё глаза заболели. Однако заболели недостаточно сильно, так что пегаска ещё и язык прикусила. Это было больнее, но и эффективнее. Боль начала развеивать флешбэк и в следующую секунду Флаттершай обнаружила себя вновь у окна железнодорожного вагона. Для верности она ещё проморгалась и покрутила головой.

В следующую минуту пегаска пыталась объяснить для себя произошедшее, но у неё это совершенно не получалось. Из мемуаров легата Флатти знала, что Скраппи Раг часто видела флешбэки прошлого, настоящего, а порой и будущего, но сталлиоградская пегаска это объясняла либо влиянием суб-личностей в её разуме, чьи воспоминания пробивались уже в её разум, либо (что бывало гораздо чаще) следствием воздействия алкоголя и различных веществ, что принимала Раг для «расширения сознания». Флаттершай же алкоголем не баловалась, веществ не принимала и никаких суб-личностей у неё нет. Не мог же этот флэшбек быть вызван простым недосыпом? Заснула на секунду и сон увидела? А ведь он был такой реальный. Само увиденное событие точно было реальным. Флаттершай читала о нём в газетах, где была полностью процитирована речь легата; которую Флатти не помнила. Она не знала, что Раг тогда всех видом своих стальных крыльев поразила. Но… Но не стоит отвлекаться. Флаттершай приехала в Мейнхэттен по делу и какие-то флешбэки не должны ему мешать.

Цель визита Флаттершай была не в Мейнхэттенской крепости и даже не в новых районах города. Её цель была в старом Мейнхэттене – на острове, к которому вёл железнодорожный мост, известный своими подковообразными конструкциями. Поезд как раз и проезжал этот мост, и Флаттершай невольно залюбовалась открывшимся видом на морское побережье. Видом стоящей вдали на искусственном насыпном острове мейнхэттенской статуей Свободы. Но любовалась недолго. Мост был длинным, но не бесконечным, и после него чуть ли не сразу шёл вокзал Мейнхэттена. Далее объявление проводника о конечной станции и Флатти, взвалив на спину свой рюкзак, покинула вагон вместе с другими многочисленными пассажирами.

Вокзал Мейнхэттена её не впечатлил; особенно в сравнении с новым Понивилльским. Он и ранее в архитектурном отношении ничего из себя не представлял, а теперь, спустя столько лет, изрядно обветшал. Время его не пощадило, Мейнхэттенские власти не спешили с ремонтом, особенно после объявления идеи принцесс постройки «нового Рима» на месте нынешнего города. Скраппи Раг, а в после и Флэш Магнус принесли в Эквестрию множество перемен. Империя изменилась и Мейнхэттен не вписывался в эти перемены, как в архитектурном, так и во всех остальных смыслах.

Тем удивительней как в этом приговорённом городе кипела жизнь. Как он до сих пор оставался самым густонаселённым городом Эквестрии, а может и всего мира. Как на его обветшалую железнодорожную станцию приходили всё новые поезда. На один из них Флаттершай обратила особое внимание.

Судя по чудному локомотиву и вагонам, этот поезд из кристального города, который по инерции ещё называют «Кристальной Империей». Причём поезд был не пассажирский. Хотя и не товарный. Каденс на таком же путешествовала. Курьерский? Почтовый? Литерный? Наверное последнее.

В недавнем прошлом пони из Легиона, по примеру своего легата, часто пользуясь данной им властью, экспроприировали железнодорожные составы. В основном с целью грабежа, но порой и для прямого назначения – доставки пассажиров и грузов. Называли такие поезда литерными и ехали за литрами чего погорячее. Но тут у кристального поезда не было легионеров, и похоже это был настоящий литерный состав.

После небольшой паузы Флатти обратила внимание, как из этого состава рабочие земные пони выгружали многочисленные деревянные ящики, на которых была маркировка из настоящих кристаллов. Кристаллы эти были треугольной формы и были выложены по кругу, создавая рисунок какой-то… то ли циркулярной пилы, то ли крыльчатки. Крыльчатки… Что за странное слово?

Пони, занимающиеся разгрузочными работами, тоже были странными. На первый взгляд это были обычные рабочие пони, которых можно встретить по всей Эквестрии, но из гардероба они носили не только рабочие комбинезоны и головные уборы. Также на шеях, на манер шарфов, они носили нелепые клетчатые платки различных цветов, объединённых лишь своей невзрачностью и дурным вкусом. Флатти от вида пони в таких платках испытала чувство дежавю и начала отчаянно вспоминать, чем оно вызвано. Вспомнила довольно быстро.

Очень похожий платок носила одна нехорошая мейнхэттенская земная пони – Сури Поломейр. Бледно-розовая кобыла с меткой судьбы в виде пуговиц. Эта пони будто олицетворяла собой всё худшее, что присуще мейнхэттенцам. Тщеславие, вероломство, жадность, наглость, беспринципность, эксплуататорство, лживость и многое другое. Хотя было очевидно, что Сури не была урождённой Мейнхэттена. У неё на морде и заднем месте было написано, что она приезжая селянка, решившая попытать счастья в большом городе, но не имея для этого нужного таланта, решила идти к нему по головам. В частности, по голове Рэрити и Коко Поммель. Рэрити она подло несколько раз обманула, сыграв на её щедрости, присвоив её ткани, её работы. Коко Поммель же Сури вообще чуть ли не в рабстве держала, на условиях хуже, чем у «добровольных помощников» из Зебрики. Благо справедливость восторжествовала. Рэрити доказала свой талант, забрала у Сури её нечестную победу вместе с Коко Поммель, которую Рэрити взяла к себе на работу на щедрых условиях. А Сури Поломейр…

Флаттершай думала, что после такого Сури покинет Мейнхэттен. Что она вернётся в глухомань, из которой вылезла, но вид рабочих пони в платках… Вскоре догадка подтвердилась. Из кристального вагона, вынося очередной ящик, появился серый земной пони рабочий, которому помогала розовая кобыла в такой же рабочей одежде. Последнюю Флаттершай быстро узнала. Сури и в момент их первой встречи была уже не молодой, и время её не пощадило, но совсем старой клячей она не была, и Флатти сразу узнала её розовую морду. Морду, которая сейчас держала в пасти карандаш, что-то записывая им в планшет.

Из неудачливой модельерши-мошенницы до рабочей, разгружающей вагоны. Для такой пони как Сури Поломейр это даже благополучная судьба. Флатти считала, что Сури закончит свою жизнь либо в тюрьме, либо где-нибудь в провинции, в ткацкой мастерской пришивая пуговицы. Но нет. Вот как судьба обернулась. Сури предпочла остаться в Мейнхэттене, даже ценой столь тяжёлой работы. Причём на этой работе приучила своих коллег безвкусные платки на шее носить. Для неё это успех. Может, на волне этого успеха и особенного пони себе нашла. Может, даже из своих коллег. Может, с ним она сейчас и болтает, указывая на маркировку ящика и…

И тут Флатти обратила внимание. Не на маркировку. На земного пони, с которым Сури говорила. На его глаза. Они были тёмного цвета, как у Скраппи Раг. Также этот земной пони был серой расцветки с чёрной гривой и хвостом, как в описании так называемого «призрака». Конечно, серых земных пони с тёмной гривой в Эквестрии не просто много, а очень много. В Мейнхэттене пропорции на пони других цветов ещё выше; будто подстать местной серой архитектуре. Но глаза…

С одной стороны, это тоже ни о чём не говорило. Многие пони Эквестрии, восхищаясь Скраппи Раг придавали себе черты её внешности. Многие центурионы, легионеры, да и обычные пони, в знак уважения к легату, наносили себе увечья чтобы оставить шрамы похожие на те, что есть у Раг. Но ещё более многие не столь фанатичны и ограничиваются линзами, которые придают глазам чёрный оттенок. Те пони, что побогаче, привлекают единорогов, что силой магии могут временно или постоянно изменить цвет глаз. Такая в империи мода, вызванная уважением к Легиону и, особенно, его легату. Но эта мода не типична для мейнхэттенцев и тем более мейнхэттенских рабочих пони. Так же рабочий пони не станет носить линзы и тем более тратить немаленькие деньги на услуги подготовленного мага. Так что одно из двух – либо этот темноглазый пони в прошлом служил в Легионе, приобрёл там свои тёмные глаза, но теперь опустился до уровня рабочего в бригаде с Сури Поломейр, либо он тот самый «призрак», которого Флатти вчера в разговоре с Дискордом вспоминала.

Вообще это довольно нелепое предположение. Особенно с учётом, что в разговоре с Дискордом пегаска и драконикус пришли к выводу, что «призрак» мёртв. Да и без этого, подозревать первого встречного темноглазого пони в терроризме, мягко говоря, глупо. У всего должно быть объяснение и тут оно наверняка должно быть очень простым. Таким, что после того, как всё выяснится, пегаске будет смешно от своей же подозрительности. Да, так и будет, однако… Флаттершай хотя и осталась робкой пегаской, но спустя все годы полные приключений, научилась быть решительной. Научилась задвигать свою робость, если ситуация требовала иного. Сейчас был как раз такой случай и Флаттершай собралась с духом, чтобы подойти к Сури и странному земному пони, посмотреть на них своим взглядом и задать им несколько простых провокационных вопросов.

Далее жёлтая пегаска, придав своей моське серьёзный вид, сделала несколько твёрдых шагов в сторону рабочих. Те обратили на неё своё внимание. Сури даже карандаш выплюнула и дав планшет подозреваемому в терроризме, сделала шаг навстречу Флаттершай. Однако пегаска не собиралась с ней говорить. Она собиралась, смотря на Сури своим «взглядом», заставить её уйти с дороги, а после посмотреть «взглядом» уже в тёмные глаза земного пони, требуя объяснений. Может, так бы и произошло, но тут…

— MonDieu! – тихо, несмотря на восклицательный тон, прозвучало позади пегаски. — Флаттершай!

—Ja, ja, – ответила Флатти, оборачиваясь назад.

— Mon petit poney, – добавила невысокая бежевая земная пони, после чего нежно по-дружески обняла Флатти.

— Ich freue mich auch, sie zu sehen, – ответила пегаска в ответ, тоже нежно обняв свою мейнхэттенскую подругу – Коко Поммель.

Время также не пощадило бежевую пегаску, однако Коко была несколько моложе Флаттершай, так что годы сказались на ней не так заметно. У неё даже мешков под глазами не было. Равно как и проседи в двуцветной гриве. Коко хорошо сохранилась. Единственным действительно заметным различием её молодой и нынешней внешности было отсутствие воротника, который ранее носила земная пони вместе с красным галстуком. Теперь от этого гардероба остался только галстук, который Коко носила на манер сталлионградских жеребят-пионеров.

— Всё-таки получила моё письмо, – продолжая объятия, сказала пегаска. — Прости что задержалась.

— Я уже давно тебя жду, – закончив с обнимашками, наигранным диалектом сказала Поммель. — Думала, что бросишь эту затею и не приедешь.

— Куда я денусь, – ответила Флатти. — Всё ради животных.

— Всё ради доброты, – улыбаясь, добавила Коко. — Пойдём быстрее, – а тут земная пони говорила без улыбки, смотря злобным взглядом на Сури, — а то на парковочном месте разорюсь.

— Да, конечно, – ответила пегаска пойдя следом за земной пони.

Флаттершай решила не вмешивать в свои подозрения Коко, тем более что рядом была Сури Поломейр. Встреча Сури и Коко хорошего точно не предвещала, особенно для последней. Флатти не желала для своей мейнхэттенской подруги проблем, так что быстро приняла верное решение. Но…

На секунды Флатти остановилась, обернувшись к пони, разгружающим вагон. Она ушла достаточно далеко, но было ещё не поздно попросить Коко подождать, а самой пойти проверить одно утверждение. Перед Флаттершай был выбор – проверить свои подозрения насчёт темноглазого земного пони, либо пойти вслед за своей подругой, которую было бы не вежливо заставлять ждать. В итоге вежливость победила. Даже не столько вежливость, сколько здравый смысл. Искать в каждом сером темноглазом пони «призрака» было, мягко говоря, глупо и Флаттершай решила не делать такую глупость. Вместо этого она двинулась вслед за Поммель, лишь на выходе у дверей вокзала снова обернулась назад, чтобы в последний раз взглянуть на объект своих подозрений. И, стоя вдали, Флаттершай не увидела ничего подозрительного. Разве что…

Серый земной пони, сев на один из ящиков, начал что-то писать в планшете и делал это в нетипичной для пони манере. Извернув левое копыто, чтобы упереть на него планшет, при этом удерживая карандаш кинезом правого копыта. Суставы у пони очень развиты и в том, что он так переднюю левую ногу изогнул ничего странного не было, но то, как земной пони другим копытом карандаш держал, было очень странно. Кинез копыт – тоже обычная не удивительная способность пони, но этот кинез не столь развит, чтобы делать им мелкие манипуляции, такие как письмо. Любой пони может карандаш кинезом копыт держать, но писать им земной пони не может. Он возьмёт карандаш ртом. Однако тот рабочий пони писал в планшете, держа карандаш копытом, а это…

Это невозможно. У пони одержимых духом древних не только цвет глаз меняется. Также у них пропадает способность к кинезу копыт. Скраппи Раг его так и не приобрела, даже после своего перерождения в аликорна и обратного демонтажа в пегаску. Но у того земного пони, которого Флатти видела, кинез, наоборот, был очень сильно развит. По крайней мере достаточно, чтобы держать им карандаш и совершать мелкие манипуляции – писать карандашом в планшете. Неужели…

— Мисс, вы стоите в дверном проёме, – внезапно прервал подозрения Флатти незнакомый пони-единорог.

И действительно, Флатти остановилась в дверном проёме, устроив затор на выходе из вокзала. Тут уже робость пегаски взяла верх. Флатти поспешила выйти на улицу, позабыв о увиденных подозрениях. Конечно, она про них быстро вспомнила, но возвращаться, чтобы их проверить, не стала. Она видела того серого пони издали и ей увиденное могло просто показаться. А если и нет, то использовать свой взгляд Флатти себе обещала лишь в крайних случаях, и то, что какой-то пони странно карандаш держал, точно был не из них. Хотя увиденное всё из головы не выходило.

С этой мыслью, совершенно не смотря под ноги, пегаска вышла через двери вокзала и идя по ступенькам вниз, споткнулась о сидящего на них крупного земного пони. Благо Коко Поммель среагировала и подхватила падающую Флаттершай, за что пегаска высказала ей благодарность словом «Danke». Далее Флатти собиралась уже на общеэквестрийском извинится перед пони, о которого споткнулась, и неожиданно для себя его узнала. Грузное телосложение, коричневая расцветка, метка в виде куска пиццы. Это же…

— Мэр… – Флаттершай, образно говоря, язык проглотила, пытаясь вспомнить его имя, но оно вылетело из головы.

— Пойдём, – сказала Коко Поммель, не дав Флатти вспомнить, при этом подталкивая пегаску, смотря на сидящего земного пони брезгливым взглядом.

Конечно лично Флаттершай с этим пони ранее не пересекалась, но была наслышана от Спайка, что в прошлом этот пони был важен. Что он даже был в Кантерлоте в составе делегации от городов Эквестрии и спорил с делегатом от Винниэпполиса – чудной пони, что даже жарким летом ходит в тёплой куртке и шапке-ушанке. (https://youtu.be/vmPXZR4PtOg?t=487) И на радость этой любительницы кофе, её оппонент теперь сидел на ступеньках вокзала, протягивая прохожим мятую железную кружку, явно желая, чтобы в неё бросили монету. Но монет не бросали, так что далее бывший мэр Мейнхэттена решил сыграть на любви пони к песням.

Послушайте граждане, дамы, мужчины,

Коль деньги вам некуда класть,

То я вот не вижу причины,

Чтоб вы мне не отдали часть.

— Это же был мэр Мейнхэттена, – сказала Флаттершай, идя вслед за своей бежевой подругой.

— Бывший мэр, – ответила Коко.

— Как низко он пал, – продолжила пегаска. — И… Как его зовут?

— Чем выше заберёшься, тем больнее падать, – неожиданно твёрдым голосом ответила Поммель. — Этот мэр не смог отстоять наш город перед планами принцесс его перестройки. Недовольные мейнхэттенцы в ответ не просто не голосовали за него на выборах. Они вообще их проигнорировали, так что теперь Мейнхэттен под внешним управлением консулата империи, а имя прошлого мэра стараются даже не вспоминать.

— Правда? – удивилась Флаттершай. — Я этого не знала.

— В газетах это писали на третьей полосе мелким шрифтом, чтобы не волновать и так взволнованное население, – твёрдым голосом, но с нотками грусти, продолжила Поммель, однако сделав небольшую паузу, и отдышавшись после, продолжила уже привычным ей голосом с нотками пранцузкого акцента: — Но не будем о плохом. Мы уже пришли. Запрыгивай в карету.

Каретой оказалось нетипичное для Эквестрийской империи средство передвижения, именуемое словом автомобиль. Тип кузова – кабриолет. Цвет кузова – красный.

Как и всё более-менее технологичное в Эквестрии, автомобили тоже имели сталлионградское происхождение. Правда не целиком, а только некоторые важные комплектующие, как двигатели, но суть не изменилась. И также как все более-менее важные перемены, появление автомобилей было следствием подвигов Скраппи Раг.

В процессе своих похождений легат натыкалась на храмы древних и захватывала у варваров многочисленные трофеи. Многие из этих трофеев были неуклюжей попыткой варваров использовать знания из древних храмов, создавая различные устройства; в основном смертоносного характера. Большая часть этих устройств уничтожалась Легионом, но что-то удавалось сохранить и даже переправить в Сталлионград на изучение. Следствием этой деятельности и стало появление в этом мире автомобиля. Однако планировка закрытого города плохо подходила для использования этого средства передвижения. Вообще все города Эквестрии были мало пригодны для внедрения такого транспорта. Плюс Скраппи Раг все уши принцессам прожужжала, рассказывая воспоминания древнего духа о прошлом мире. О том, как древние активно использовали изобретённые ими автомобили и к каким проблемам это приводило. Рассказывала о грязном воздухе. О авариях. О наездах на пешеходов. О улицах, забитых автомобилями, создающими так называемые «пробки». О всём зле, что древним принесло их собственное творение. Принцессы приняли к сведению предупреждения Скраппи, но от идеи внедрения автомобилей полностью не отказались.

Мейнхэттен всегда сильно отличался от остальной Эквестрии и даже строился по несвойственным пони правилам градостроительства. Принцессы сами отчасти были его архитекторами, пусть даже они ничего нового не придумывали, а просто пытались создать нечто похожее на один город древних из камня и стекла. Причём не только в плане архитектуры. Также подражание было выражено и в общественном транспорте. На улицах Мейнхэттена ездили не только привычные остальной Эквестрии кареты-экипажи, но и так называемые омнибусы – особо крупные повозки на множество пассажиров. Причём их странно красили. На омнибусах изображались радиаторные решётки, фары, выхлопные трубы и прочие конструкционные элементы. Никто кроме принцесс, даже сами работавшие тяговой силой пони, не понимали смысла такого художества и даже не знали его названия. Лишь сейчас, когда на улицах города ездят машины, у которых эти элементы настоящие – не нарисованные, когда омнибусы заменили автобусами, всё встало на свои места.

Хотя, встало (какое-то двусмысленное слово) не сразу. Для Селестии и Луны такое изобретение как автомобиль не было какой-то неведомой диковинкой. Они и без Скраппи Раг многое знали о мире древних, и намеренно не внедряли их опасные изобретения, ограничиваясь внешними имитациями. В случае Мейнхэттена ограничились внешней имитацией покрашенных под автобусы омнибусов. Но завоевания Легиона приносили Эквестрии множество трофеев, в частности паровых машин. Пони, видя эти технологии, начали задавать вопросы насчёт их внедрения, а в таком густонаселённом городе как Мейнхэттен, их было особенно много. И если паровые мельницы превзошли все ожидания, то паровые омнибусы после нескольких инцидентов с массовыми жертвами (взрывов котлов и регулярных утечек пара) сошли на нет.

Так бы всё и осталось как было, но тогда ещё юную принцессу Твайлайт угораздило изучить трофеи Легиона. В процессе она наткнулась на идею автомобиля и пошло-поехало. Как всегда, Твайлайт обратилась к подругам. Эпплджек, Рэрити и особенно Дэш, имея опыт постройки гоночных картов-тарантасов взялись за дело с особым энтузиазмом. Вскоре Эквестрия увидела настоящий автомобиль, который Твайлайт испытала на улицах Мейнхэттена.

Флатти хорошо помнит тот безоблачный день. То, как вшестером, плюс Спайк, для которого Твайлайт настояла сделать специальное детское сиденье, они поместились в красный кабриолет. Как Твайлайт заняла место за рулём, а Дэш посадили справа на задний диван, подальше от водителя, чтобы любящая скорость пегаска не требовала жать на газ; что странно, Дэш не обиделась. (https://youtu.be/rUjgre3geWk) Для пассажиров этого авто, не говоря уже о водителе Твайлайт, поездка по тогда ещё пустым улицам Мейнхэттена была полна самых положительных впечатлений. Пони и один дракон на сиденьях автомобиля не уставали восхищаться этим изобретением, и не меньшее впечатление оно произвело на мейнхэттенцев, видевших этот автопробег. Многие богатые и обычные пони пожелали скорейшего внедрения данного изобретения.

И принцесса Твайлайт услышала это желание. Она лично похлопотала о заказе сталлионградским заводам, разработке правил дорожного движения и была искренне удивлена, что Селестия и Луна, а также Скраппи Раг не однозначно отнеслись к этой инициативе. Сложно сказать, насколько они были правы, но Твайлайт тогда хоть и была юной, но уже являлась принцессой, чьё слово – закон, так что инициатива получила воплощение. Правда не в таких масштабах, как планировалось.

В мире за пределами Мейнхэттена автомобили очень большая редкость. По сути, они теперь ещё одна мейнхэттенская достопримечательность. И то, доступная жителям большого города лишь в виде автобусов и таксомоторов. Ещё ими пользуются коммунальные и транспортные службы. Полиция тоже получила в помощь эту технологию. Так что теперь на улицах Мейнхэттена то и дело встречаются мусоровозы, мебельные фургоны, фургоны с надписью хлеб, машины с мигалками и автозаки для заключённых. Машины в личном пользовании отдельных пони тоже есть, но далеко не каждый, даже богатый мейнхэттенец, может себе его позволить.

Коко Поммель – пони не бедная (Рэрити ей щедро платит), но личный автомобиль у неё появился не после покупки. Дело в том, что Твайлайт, после своей коронации и некоторых магических манипуляций, сильно подросла и на водительском сиденье не помещалась. К тому же у неё крылья есть, способность к телепортации, не говоря уже о служебной богато украшенной карете, запряжённой отборными пегасами-гвардейцами. И чтобы автомобиль не простаивал, она подарила его Рэрити. Та была рада подарку, но могла им пользоваться только в пределах Мейнхэттена – там автомобили были разрешены. И хоть в Мейнхэттене у неё был бутик, но она там не очень часто появлялась. Домом Рэрити был Понивилль, а больше всего времени она проводила в Кантерлоте. Так что элемент щедрости проявила щедрость и подарила кабриолет Коко Поммель – пони, которая живёт в Мейнхэттене. И, как видно, подарок пришёлся как нельзя кстати. Коко ему до сих пор очень рада. Настолько рада, что начала тихо петь, укладывая рюкзак Флатти в багажник, сев за руль и даже заведя двигатель.

Почему так путаются мысли?

Зачем оценку фанфику громим?

Призрак об коврик ноги вытер,

Грею с Раг в мире места нет двоим.

А я сяду, в кабриолет,

Гед у Хасбро мир отжал,

Он Гармонию на йух послал,

Грабь награбленное в ответ,

Надо сшить – бронежилет.

Грей возьмёт свой пистолет,

Отдаст его, но в бою,

Поражение не признаю,

Грей ведь сам, как кабриолет,

У него, тоже крыши нет.

— Это что за хуу…дожественная самодеятельность? – спросила Флаттершай, сев на переднее пассажирское сиденье.

— Да так, – как всегда неуверенно, ответила Коко, — в городе многие песни напевают и вот одна прицепилась.

— Про призрака? – уточнила Флатти, решив не уточнять значения слов пистолет и бронежилет. — Вытирающего об коврик ноги.

— Да, – подтвердила земная пони. — Большинству мейнхэттенцев не по душе Скраппи Раг и то, что она делает. Но от бессилия самим ей что-то сделать, стали уповать на какого-то сталлионградского психа, который с легатом никогда не встречался. Которого вообще не существует. На то он и «призрак». Каспер с лоботомией.

— От бессилия самим что-то сделать ищут утешение в вымышленных геро… антигероях, — продолжила пегаска, решив пропустить сказанные Коко странные уточнения. — Мейнхэттенцам не хватает сплочённости. Похоже урок с восстановлением «Летнего театра» прошёл мимо.

— Нет, – неожиданно твёрдо возразила Коко. — Этот урок как раз был хорошо усвоен.

В процессе диалога кабриолет с двумя пони уже успел покинуть привокзальную парковку и выехать на улицы Мейнхэттена, направляясь в сторону Бронклина, где у Коко Помель находятся апартаменты, но в связи с поднятой темой «Летнего театра» земная пони немного изменила маршрут.

Эта часть поездки прошла без дружеской беседы. Нет, обе пони относились друг к другу как подруги, просто Коко Поммель и Флаттершай не отличались болтливостью. Обе пони были скромными и неразговорчивыми. В этом плане скромнее и молчаливее их была разве что младшая сестра Пинки – Марбл Пай. Милая скромная пони, но вряд ли она могла стать носителем элемента доброты. Флатти вспомнила, как однажды Пинки заставила её встретится с Марбл. Как обе скромняши молчали, будучи скованными застенчивостью, и как потом Марбл угрожающе взяла копытом камень, напугав Флатти. (https://www.youtube.com/watch?v=jYEzll0Fz9k)

Теперь Флаттершай не настолько робкая и пугливая, и чтобы совсем в тишине не ехать, позволила себе включить в автомобиле радиоприёмник – ещё одно из изобретений, основанное на трофеях Легиона, но не получившее за пределами Мейнхэттена распространение. Флатти надеялась послушать какую-нибудь лёгкую дорожную музыку, но, к сожалению, репертуар местного радио оказался не менее специфичным.

До чего докатился этот мир?

Если всё в нём решают оружием лишь?

До чего докатился этот мир?

Если хэппиэндом его историю не завершишь?

Хочу, чтобы ты знал,

Темп не сбавляй,

Стоит расслабиться лишь…

— Святая Лорен, и как ты это слушаешь, – произнесла пегаска, после чего нажала кнопку переключения на другую волну.

Музыка на другой волне оказалась спокойней и приятней, однако слова, что вскоре прозвучали, оставили неоднозначное впечатление у впечатлительной пегаски.

Say I don't need anyone, but I do

Why is it always misery that I choose?

Am I only climbing, so I can fall?

When you can turn,

My only hope into my hospital.

(Говорю, что мне никто не нужен,

Но мне нужен он.

Почему я выбрала страданий путь?

Моя радость – лишь далёкий сон.

Я карабкалась к вершине, чтобы упасть?

Я такая озорница.

Он превратил мою надежду,

В койку грязной психбольницы.)

Дослушивать Флатти не стала, нажав на кнопку выключения. Слова этих песен были не приятными ни адекватными, а голос, какими их пели – мерзким, но… знакомым!.. Трикси! Флаттершай не сразу узнала её мерзкий голос. Значит светло-синяя единорожка, бросив работу бродячей артистки-фокусницы, работая помощником Старлайт в «Школе дружбы», не утратила желания обожания публики. Напридумывала странных песен, спела их своим мерзким голосом, а записи дала местному радио. Если манхэттенские пони слушают и поют такого рода песни, то неудивительно, что принцессы решили снести этот город.

Ведь действительно, мейнхэттенцы своим менталитетом сильно отличаются от остальных эквестрийцев и не в лучшую сторону. Город их портит. Это даже Рэрити заметила и спела об этом в своей песне, покоряя Мейнхэттен. (https://youtu.be/Qx6bOWBUz9Y) Причём город портит не только пони, но и живущих в нём животных. Прямо в момент, когда Рэрити свою песню исполняла, Флатти своими глазами видела, как птичка украла хот-кэррот прямо из лапы Спайка. Нигде в остальной Эквестрии такого не увидишь. Только в Мейнхэттене животные склонны к воровству… А пони... К Рэрити мейнхэттенцы были добры лишь из-за её щедрости. Потому что белая единорожка не скупилась на чаевые драгоценные камни. До уровня жадности грифонов мейнхэттенцы не дошли, но в отрыве от остальной Эквестрии их город быстро станет большой помойкой, какой в прошлом был Грифонстоун. Мейнхэттен и сейчас довольно грязный и стал сильно грязнее после внедрения автомобилей.

Флаттершай не могла отрицать, насколько автомобиль удобен как средство передвижения, но жалела, что Коко Поммель не поставила крышу на подаренный кабриолет. Для пони, привыкшей жить среди запаха животных, загрязнённый выхлопами автомобилей воздух большого города был, мягко говоря, непривычен. Хорошо ещё, что Мейнхэттен – прибрежный город, обдуваемый морскими ветрами, а то застоялый грязный воздух вызвал бы у Флаттершай аллергию.

Также автомобили определённо отрицательно влияли на и без того не лучший характер горожан. Улицы Мейнхэттена небыли сильно загружены и о «пробках», которыми Скраппи Раг пугала принцесс, речи не шло, но всё равно автотранспорт добавил жителям большого города поводов для перепалок.

— Куда ты по встречной полосе прёшь, чайник! – неожиданно громко выкрикнула Коко Помель водителю мусоровоза.

— Я по своему ряду еду! – в ответ крикнул коричневый земной пони – водитель.

— Ой, да когда ж здесь светофор поставят? – уже тихо произнесла Коко вопрос, на который вряд ли требуется ответ. — Да проезжай уже! – после двух звуковых сигналов крикнула Помель. — Я пропускаю тебя!

— Да не надо меня пропускать!

По итогу два авто кое-как разъехались, и в процессе Флаттершай невольно обратила внимание на странную эмблему, изображённую на корпусе мусоровоза. (https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/5/59/Combine.svg/1280px-Combine.svg.png) Чудное, но сложное для словесного описания сочетание геометрических фигур. Выглядела как круг, вокруг которого находится квадрат, у которого правый верхний и левый нижний угол были разорваны и вытянуты по диагонали в два треугольника, похожие толи на две молнии, толи на наклонённые рога.

Флаттершай далеко не впервые видит этот символ. Он принадлежит некой манхэттенской компании «SatorIndustries» основанной группой инвесторов, выкупивших у Легиона некоторые их трофеи. (Где только они такие деньги взяли, учитывая, что Скраппи Раг не склонна трофеи распродавать и сделала бы это только за очень большую мзду.) Те, которые Скраппи Раг посчитала безопасными. Легион всегда нуждался в деньгах, а трофеи было рациональней продать, чем хранить или уничтожить. В данном случае речь была в основном о трофеях из захваченных земель короля Шторма. Эмблемой этого короля служили две, стоящие вертикально, но зеркально друг к другу, молнии, от чего они больше походили на чьи-то рога. Может, этот символ Шторма отчасти и получил своё развитие в эмблеме «Сатор индастрис». Мейнхэттенской конторе, начавшей производить на основе купленных трофеев различную технику. По началу сельскохозяйственную. В основном комбайны и сеялки, которыми в первую очередь и известна эта фирма, что отражено в её названии; слово sator с языка древних означает сеятель. Но комбайны и сеялки были лишь началом. Далее в Мейнхэттене начали создавать автобусы на замену омнибусам. Трамваи на замену конкам. Легковые автомобили-таксомоторы на замену повозкам-такси. Теперь вот мусоровозы и прочую технику. Вообще всё на замену «тягачкам»

Но слава производителей сельскохозяйственной техники к «SatorIndustries» прицепилась особенно сильно, что обернулось забавным курьёзом. Производитель самоходной техники изображал свой логотип не только на собственно технике, но и на рабочей одежде, которая давалась покупателям как подарок от фирмы. Пони всегда были впечатлительны. Вот впечатлительные пони, будучи впечатлены таким изобретением как комбайн, начали ассоциировать странный логотип компании в основном с комбайнами и даже стали так называть тех пони, что на одежде этот символ носили. В последствии слово комбайн стало не столько названием техники, сколько презрительная кличка для пони, что на ней работает. Даже странно, что Коко Поммель назвала водителя мусоровоза чайником, а не комбайном. Не хотела слишком сильно оскорбить?

Но перемены в Мейнхэттене не ограничивались только появлением автотранспорта. Кабриолет, будучи лишённым крыши, имел множество недостатков, но чего у него не отнять, так это хороший обзор, и Флатти не уставала любоваться Мейнхэттеном – городом, который портит пони, но также городом имеющим свой шарм. И первым, что бросилось пегаске в глаза, так это возросшее подвидовое разнообразие его жителей.

Дело даже не в многочисленных зебрах-помощниках, что тоже появились в Мейнхэттене; многие из которых собирались группами и бубнили себе под нос всякие сомнительно рифмованные тексты, называемые хип-хоп. Если Понивилль, будучи населённым в основном кобылами, гипертрофированно показывал гендерное неравенство пони-населения Эквестрии, в котором кобыл было больше, то Мейнхэттен также гипертрофированно показывал, насколько земные пони численно доминируют перед пони других подвидов.

В прошлом, посещая с подругами «большое яблоко», Флаттершай бывало вообще не видела на улицах города единорогов. Те же что встречались чаще были туристами. В Клаудсдейле было больше шансов повстречать рогатого пони. Не то, чтобы в Мейнхэттене единороги вообще не жили, но они занимали очень малый процент населения. На уровне статистической погрешности. Пегасы были более частым явлением. То и дело взгляд видел в небе силуэты крылатых пони, летящих по своим делам среди высотных зданий. Но многие из них были приезжими. А те, что являлись жителями города, тоже занимали небольшой процент. Аликорны же… Флаттершай не помнит на своей памяти, чтобы Селестия посещала Мейнхэттен; по крайней мере публично с официальным визитом. Может она и посещала, но в прошлом, когда Флаттершай ещё не было. Луна же, похоже, вообще никогда в Мейнхэттене не была. Похоже владычица снов слишком буквально поняла шутку, что «Мейнхэттен никогда не спит», и решила держатся от него подальше. Каденс… Она принцесса любви, а Мейнхэттен – город одиноких пони; в нём дорого содержать семью. Скраппи Раг, наверное, была первым за сотни лет аликорном, что ступил на его улицы.

Теперь же в небе большого яблока летает куда больше пегасов, тогда как на улицах то и дело виден свет магической ауры единорогов. Удручало только, что многие из этих единорогов были в красных туниках. Флатти вспомнила увиденный ей флэшбек, в котором Раг говорила о «красных туниках», хотя и без него прекрасно помнила, как поклонники Легиона и его легата отличают себя от остального населения.

— Не советую с ними пересекаться, – сказала Коко, заметив, что пегаска проводила взглядом группу пони в красных одеждах. — Они могут принять тебя за местную.

— И что из этого? – спросила Флатти.

— Они называют мейнхэттенцев плутократами, которых очень презирают, – удручённо ответила Поммель. — Заставят преклонить колени перед Легионом или спеть гимн Эквестрии. Но скорее зададут бессмысленный простой вопрос, а получив ответ заставят его повторить, но разбавляя речь латынью. И если им не понравится, то в лучшем случае плюнут в морду, но могут и привязать к столбу, сказав, что в следующий раз повесят на крест. Меня так однажды у дома встретили. Благо я сориентировалась. Вскинула копыто к солнцу крикнув «Аве. Слава империи». После ляпнула услышанную фразу на древнем «SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS». Что она значит – не знаю, но краснотунитчики тоже. Им главное, чтобы звучало. Ну и уточнила, что живу в этом инсуле. После они отстали, только потребовали, чтобы я свой «тампономобиль» подальше от них держала, а то служащие в Легионе яки очень не любят машины.

Будто в подтверждение слов, кабриолет с двумя пони подъехал к парку Бронклина. Ну, как парку. Скорее заросшему пустырю. Парком он стал после того, как «карта» направила Эпплджек и Рэрити на помощь Коко Помель и Чарити Кайндхарт восстановить «Летний театр». Рэрити была очень красноречива, пересказывая те события, тогда как Эпплджек была скупа на подробности, просто честно рассказав, как было. Милая была история. Особенно концовкой, в которой мейнхэттенцы сплотились и занялись благоустройством пустыря, превратив его в приличного вида городской парк.

Теперь же он вновь вернулся в состояние «пустыря», но не такого заросшего. Трава там высоко не вырастала, будучи вытоптанной многочисленными пони в красных туниках, не столь многочисленными пони-легионерами и яками, служащими Легиону.

Последних было меньше всего, но в плане воздействия на окружение один як стоил сотни пони. Флатти плохо помнит историю, в которой яки на сторону Легиона перешли. Вроде Скраппи Раг после какой-то с ними стычки, одержала полную победу, чем впечатлила яков, которые уважают силу, большую силу, и ещё раз силу. Далее Раг прочитала этим горным коровам какую-то лекцию, осуждающую правящий в Як-Якистане патриархат, да и вообще их нравы, рассказав о том, насколько силён Легион, которым она командует. Яки так впечатлялись, настолько сильно прониклись, что пересмотрели свои взгляды и назвали Скраппи Раг своей матерью; чтобы это ни значило. Далее они бросили служить своему Як-Якистану и напросились в Легион. Раг приняла предложение и направила яков в Мейнхэттен, гарнизону которого не хватало лошадиных сил. У яков сил много, вот с тех пор они успешно и кошмарят население Мейнхэттена. И слово кошмарят – неслучайно. Мейнхэттен всегда был источником проблем, а Раг непросто так говорила древнюю мудрость: правь не силой, а страхом. Яки же сильны, и их сила прекрасно внушает страх.

Флаттершай с места в кабриолете видела, как яки на пустыре демонстрировали свою силу, топая и создавая локальные ударные волны. Топали не просто по земле, а по разложенным брёвнам, которые под весом их гигантских тел в труху разламывались. Удивительно как при этом построенная в парке сцена уцелела. Определённо яков просили держатся от неё подальше, а вот пони-легионеры (судя по развешенным на сцене стягам знамён легиона и знака Т-4), напротив, часто на ней выступали.

Также пегаска заметила лежащие поодаль обломки карет, омнибусов и прочих повозок, что в прошлом были в городе общественным транспортом. Похоже после замены их на автомобильный транспорт, яки Легиона использовали старые повозки для своих тренировок. И… Некоторые из яков обратили свои взгляды на кабриолет. Несложно догадаться о чём они думали. Мейнхэттен будут сносить, (для Легиона это не секрет) и автомобильный транспорт вряд ли будет разрешён в Эквестрийской империи. Без сомнения его отдадут якам для «тренировок», и те уже сейчас представляют, как будут громить металлические машины. Ломать их будет посложнее чем повозки, но долго автомобили не протянут. Яки (тем более служащие Легиону) габаритами сами как грузовые автомобили, а як, решивший потоптаться – просто автомобильный пресс.

Хотя и без яков Мейнхэттенский гарнизон Легиона очень силён. В парке, помимо нескольких яков, было множество пони и зебр с красными полосами. И пока первые громили брёвна, вторые и третьи тренировались на поникенах. Пони в доспехах кололи расставленные поникены копьями, рубили мечами, кидали в них так называемые пилумы и плюмбаты. Стреляли в них из так называемых «самострелов» – изобретённых Скраппи Раг портативных метательных устройств, которые закреплялись на передней ноге пони, и были способны выпускать короткие «болты» на небольшую, но достаточную для поражения в ближнем бою, дистанцию. Также стрельба велась и из более тяжёлых стреломётов. Луки, арбалеты, скорпионы, баллисты, также выпускали стрелы всех форм и размеров в несчастные мишени-поникены. Более тяжёлых орудий Флаттершай не видела, но несложно догадаться – это следствие ограниченного размера парка. Был бы он подходящей площади, легионеры бы и катапульты с пушками притащили.

Естественно, легионеры всё это устроили не только для себя. Они позволяли повторить увиденное пони в красных туниках. На демонстрации боевых навыков дело не ограничивалось, так что в парке поникены были не только стоячими на газоне, но и привязанными на столбах и деревьях. (Были ещё головы поникенов, насаженные на колья, но они выглядели скорее как присыпка на торте; если выражаться присущими Пинки Пай аналогиями.) Легионеры демонстрировали своё мастерство обращения с пленными, чему публика с энтузиазмом внимала. Флаттершай же не находила это зрелище интересным, а вот легионеры, напротив, с любопытством смотрели на кабриолет с двумя пони. Они даже что-то между собой обсуждали. Что конкретно Флатти не слышала, до её ушек долетело только слово «шмаровозка», так что пегаска попросила Коко уехать подальше. Поммель вняла просьбе, тем более её инсул был совсем рядом.

Инсул… Что это за слово такое? Понятно, что это следствие перемен, устроенных Скраппи Раг и Флэшем Магнусом, желающих возродить древние традиции, но Флаттершай всё не могла привыкнуть к этим «новым» словам. Если краснотуничники её на улице остановят с требованием речь латынью разбавлять, то Флатти скорее своим «взглядом» на них посмотрит. Ну не могла пегаска эти переименования принять. Называть многоквартирный дом в несколько этажей инсулом она станет разве что после инсульта. Дом в её понимании, всегда останется домом. Высотный дом – многоэтажкой. Очень высокий – небоскрёбом.

Дом Коко Помель был из категории – многоэтажки. Время его, можно сказать, пощадило, чего не сказать о Легионе. Создаваемые яками ударные волны всё же достигали окружающие парк дома, от чего те начали трещинами покрываться. Пока трещины небольшие, но всё начинается с малого. Также поверх этих трещин на стенах домов были наклеены многочисленные агитационные плакаты, призывающие к вступлению в Легион. Их было действительно много. На весь Понивилль их было меньше, чем наклеено на один этот дом. Разнообразием плакаты не отличались. На них изображались пони в доспехах легиона, а снизу была надпись чудным древним латинским шрифтом. Надписи были более разнообразны. Некоторые на древнем языке и цитировали древние изречения.

«Si vis pacem, para bellum» «Aut cum scuto, aut in scuto» «Bis vincit, qui se vincit in victoria» «Concordia domi, foris pax» «Igni atque ferro vastare» «Vivere militare est» «Veni, vidi, vici» «Primus inter pares» «Feci quod potui, faciant meliora potentes»

Последние три изречения были на плакатах с изображениями легата Скраппи Раг, которым кто-то сделал приписки: «Memento mori», «In vino veritas», «Decipimur specie recti».

Но на большей части плакатов изречения были на общеэквестрийском, и в основном состояли из девизов многочисленных легионов империи.

«Моя честь — это верность.» «Чувство долга – чувство меча.» «Эквестрия – превыше всего.» «Победа или смерть.» «Кровь и честь.» «Правда за тобой! Сражайся!» «За легата и Эквестрию.» «Воин может пасть. Знамя – никогда.» «Служить и сражаться.» «Лучше сражаться вместе, чем умирать одному.» «С нами или против нас.» «Селестия – моё светило.» «Избранником Луны будет тот, кто сияет в её свете ярче остальных.» «Империя — это свобода.» «Вечный рост вечной империи не будет остановлен никогда!»

Много легионов. Много плакатов. Много лозунгов. Дом, расположенный близко к парку, который легионеры избрали местом вербовки и тренировки, априори не мог остаться цел. Дому Коко ещё повезло, что его только плакатами обклеили. Могли и… Лучше не думать, что они могли сделать. И самое неприятное, что некому было на Легион жалобу написать… коллективную. Единственные пони, способные утихомирить лютующих легионеров, так это Скраппи Раг и аликорны. Все остальные боятся выступать против единичного легионера и тем более всего Легиона. На этом фоне кажется удивительным, как в прошлом редакторы жёлтых газет совершенно безбоязненно писали критические статьи не то что про Скраппи Раг и её Легион, а даже про принцессу Луну.

Странные были времена. Но теперь на шее Мейнхэттена затянут поводок, иерархия выстроена, на Легион и легата никто доносы не пишет, а вот для того, чтобы писать их на всех остальных, созданы все условия.

У подъезда дома Поммель двух пони сразу встретило «Око ночи», изображённое на особом чёрном почтовом ящике. Такие ящики с глазиком сейчас по всей Эквестрийской империи висят, да и в вассальных Эквестрии странах тоже есть нечто подобное. Ящики эти не простые, а особо зачарованные, чтобы бросаемые в них письма сразу попадали в канцелярию «Ночной гвардии». Любой пони, видя нечто подозрительное (чаще у своего соседа) мог написать письмо со своими наблюдениями и отправить его в «Обитель кошмаров». Там письмо изучали и в случае, если информация была достойной внимания, за дело брались мышекрылые гвардейцы с «Оком ночи» на доспехах. Данные гвардейцы вызывали у пони неподдельный страх, так что процент ложных доносов был минимален. Практика использования таких почтовых ящиков сыграла огромную роль во время войны с Зебрикой, позволив разоблачить тысячи шпионов, саботажников, да и сомневающихся в правильности принятых императрицами решений. Она оказалась настолько эффективной, что практикуется до сих пор в мирное время, что и Флаттершай и наблюдала, заходя в подъезд многоэтажки. Многоэтажки, оснащённой лифтом.

Флаттершай впервые гостила у Поммель, но была наслышана от Рэрити, насколько Коко хорошо устроилась. С каким утончённым вкусом были обставлены её апартаменты. Естественно, Флатти была в предвкушении и ожидания её не обманули. Квартира Поммель действительно впечатляла удивительным сочетанием утончённости, хорошего вкуса и скромности. Последнего Рэрити очень не хватало. Белая единорожка уж точно не стала бы терпеть в своём доме не обработанную кирпичную стену. Да и для работы она выделила бы себе отдельную комнату, тогда как квартире Коко повсюду были элементы швейной мастерской – поникены, стеллажи с тканями, и многое другое; всё аккуратно разложено без «творческого беспорядка». И ведь не скажешь, что бежевой пони места под отдельное рабочее место не хватало. В её квартире было несколько комнат. Плюс потолок был высоким настолько, что хватит места как пегасу крылья размять, так и построить импровизированный второй этаж.

Но это был субъективный взгляд пегаски (пусть тоже знакомой с швейным ремеслом), которая, живя в таком доме по-другому бы площадью распорядилась. И она нисколько не осуждала земную пони. Напротив, Флаттершай восхитила атмосфера… рабочего уюта, которую устроила для себя Коко. На фоне этого восхищения Флатти даже задвинула на минуту свою скромность, дав волю чувству юмора.

— Хоромы. Как есть, хоромы, – делая упор на согласные буквы и нарочно придавая своему голосу хрипоту, говорила пегаска. — Чертоги императорские. Я у тебя поживу. А ты отправляешься на особое задание, к чёрной кошке. А дида-ти, а дида-ти. Я сказала!

— Что? – недоумевая спросила Коко.

— Прости, просто шучу, – с небольшой краснотой щёк ответила Флаттершай. — Просто мой особенный драконикус так однажды говорил, когда у меня гостил. Тогда это показалось смешным и вот не удержалась.

— И в правду забавно, – с неширокой улыбкой ответила Помель. — А я уж подумала, что птички тебе на моего питомца нажаловались.

— У тебя есть питомец? – с ноткой вопросительной интонации и искренней радостью в голосе сказала Флаттершай.

— Дааа… а вот и он, – ответила Коко одновременно с моментом, когда к ней на спину запрыгнул чёрный кот и начал тереться о её гриву.

Милое было зрелище, только Коко, в спину которой впились коготки, было не так мило. Тем не менее земная пони не стала сразу сбрасывать питомца. Вместо этого, она, повернув голову назад насколько позволяли возможности пони, смотря на кота боковым зрением сказала ему нечто неоднозначное, милое, отчасти смешное, но очень странное:

— Тима. Ты таскаешься, тычешься, тянешься. Трагически тяжело. Терплю тебя, только… Ты товарищ. Тёплый. Трогательный. Толстый. Толерантна. Твои тыгыдыхи тихо тоже тайно терплю. Только тихонько терпение тает. Тут танцуй, — Коко всё же сбросила кота на пол. — Такими талантами только теле творчество. То то тормазнула на Тиме–коте и на Т. Того тормозить, томить, и тянуть. Торжественно твёрдо талдычу о трансформации – Т – талисман. Транслирует туже же тему – Т-банка…

— Тихо! – неожиданно для себя крикнула пегаска, после чего испугавшись собственного голоса, закрыла копытами и крыльями рот.

— Прости, – после короткой паузы тихо сказала Коко Поммель. — Просто теперь у меня меньше работы, вот и нашла подработку в маркетинговом отделе одного банка. Всё думала звучный слоган ему придумать, а вдохновение приходит неожиданно. Сама слышала.

— Это было забавно, – сказала Флатти, после чего недолго посмеялась. — Действительно забавно. А я думала, я тут шутница.

— Шутка про то, что к кошке меня выселяешь, – улыбаясь сказала земная пони. — Это было действительно смешно.

— Но доля правды в шутке была, – продолжила пегаска. — Я у тебя поживу с недельку. Обещаю быть скромной гостьей и, если что, оплатить «мейнхэттенские апартаменты». Только ожидаю хорошую скидку, – последнее Флаттершай сказала с улыбкой, скорее как шутку, однако следующий её вопрос был задан серьёзно: — Кстати, а сколько стоит аренда таких «хоромов»?

— Пятнадцать систерций в неделю, – впервые в речи Коко Поммель пегаска слышала нотки злобы.

— Пятнадцать ситерций!.. – повторила Флатти, невольно сев на пол. — Это же… Когда я последний раз Мейнхэттен посещала, номер в отеле Мэйнфейр стоил...

— Стоимость жизни в Мейнхэттене всегда была выше, чем в остальной Эквестрии, – продолжила земная пони. — Очередные повышения никого не удивляют. Только после появления гарнизона эти повышения стали не столь плавными. Защита Легиона не бесплатна. Легионеры хотят кушать, особенно яки. Они хотят получать жалованье, леченье, а в случае гибели, чтобы их семьи получали достойную компенсацию. Содержание крепостей тоже дорогого стоит, как и изготовления оружия с доспехами, не говоря уже о содержании «добровольных помощников». Всё это должны оплачивать пони Эквестрии, особенно плутократы, с которых двойной спрос. Так что в Мейнхэттене налоги росли особенно быстро. А там где рост налогов – рост и всего остального. И в последнее время рост был особенно высоким.

— Следствие новости о перестройке Мейнхэттена? – предположила пегаска.

— Да, – подтвердила Коко. — Консулат империи сейчас правит Мейнхэттеном, а так как город сносить планируют, консулы решили выжать из «большого яблока» все соки. Заодно принудить жителей покинуть город, чтобы было меньше проблем с его сносом.

— Не сказала бы что в городе стало меньше жителей, – ответила пегаска. — Даже наоборот.

— Налоги и цены велики, но и возможности огромны, так что в Мейнхэттене хватает приезжих пони. А жители… Пони не любят бросать свои дома. Кто-то уехал, но большинство остались, живя на сбережения или начиная экономить. Так что мне очень везёт. Рэрити щедро платит. Хватает как на аренду квартиры, так и на содержание машины. Можно сказать, я – образцовая плутократка.

— Действительно образцовая, – согласилась Флаттершай. — Во всех смыслах.

В апартаментах Коко действительно было полно образцов тканей и одежды. Проблема в том, что развитие моды остановилось. Тоги и туники на веки станут «писком моды». Какие бы изысканные одежды не шила Коко, их вряд ли будут носить в «Новом Риме», что будет построен на месте Мейнхэттена. То, что сейчас бежевая пони ещё что-то шьёт – скорее увлечение, чем профессия. Инерция мышления. Первая стадия отрицания неизбежного – собственно отрицание. В будущем будет гнев на пони, что не пожелают носить её творения. Торг, в котором Коко будет пытаться продать их за очень дёшево. Депрессия – тут всё понятно. Ну и наконец – принятие. А Флатти…

Флаттершай всё давно приняла, но помня Эквестрию ещё не ставшую империей, восхищалась Коко. Эта бежевая пони по-настоящему талантлива. Причём не только в изготовлении шляпок, что выражается её меткой. Пегаска видела в апартаментах Коко множество чудных образцов одежды и даже тканей. Последнее явно было следствием дружбы с Рэрити, которая любила создавать для своих платьев уникальные ткани. Определённо Поммель сама эти ткани создала. И, следуя зову любопытства, Флаттершай обратила особое внимание на стеллаж с тканями, надеясь там найти нечто невиданное. Надежда полностью подтвердилась. Даже превзошла ожидание, учитывая как находка удивила пегаску.

— Никогда такого не видела, – сказала Флаттершай, смотря на рулон странной серой ткани с чёрными полосами, образующими Т-образный рисунок. — Я ожидала увидеть нечто роскошное и вычурное, а тут такая… утилитарность.

— Прагматизм всегда будет в моде, – ответила Коко. — Нравится? Можешь глянуть, а вот примерить, увы нет. Всё что сшила, уже реализовано.

— Да, я тоже за прагматизм, – ответила Флатти слегка размотав рулон, осматривая материал. — Это… какой-то странный фасон.

— Камуфляж, – пояснила Коко. — Рэрити надоумила. У неё в бутике целый набор камуфляжей.

И действительно, Флаттершай помнила, что у белой пони в бутике не только камуфляжные накидки и шляпа. У неё ещё и стальной шлем с костюмом биологической защиты есть. Вот только камуфляжи у неё с зелёным рисунком, чтобы скрываться в траве и лесистой местности присущей Понивилю. Живи Рэрити в Сомнамбуле, там были бы камуфляжи песочного цвета. А тут серый с чёрным рисунком. Где в таком виде можно прятаться? В серых «каменных джунглях» Мейнхэттена? А смысл? Это не «дикая местность» и среди улиц в камуфляже (неважно какого цвета) не спрятаться. Да и от кого прятаться? Какой смысл прятаться в городе, пусть и большом? За пределами города смысл серого камуфляжа полностью теряется. Похоже, Коко сейчас не на стадии отрицания. Она на стадии депрессии, помутнившей её разум. Но, к чести Поммель, она выбрала путь прагматизма, а не гламура. Рэрити бы не камуфляж, она бы гламуфляж создала. А Поммель…

Коко говорила, что реализовала сшитые из этой ткани образцы. Похоже не только у бежевой пони рассудок помутился. Интересно, кто эти психи, которые бы оделись в этот странный серый Т-образный камуфляж? Может это…

— Призраки? – спросила Флаттершай смотря на книжные полки шкафа в квартире Коко. — Призраки иного мира. Что за дурацкое название?

Пегаска решила не задавать глупых вопросов насчёт того, кто был клиентом Коко. Кто купил у неё странный камуфляж. Это их дело, а сам камуфляж странный, но вовсе не плохой. Флатти в прошлом вообще для маскировки использовала «костюм для опасных миссий» – быстро сшитый Рэрити чёрный комбинезон с капюшоном, с пришитым подобием заячьих ушек. (https://youtu.be/6wgKlBb1FFw?t=856) Выглядело это так же нелепо, как и звучит. Но не так нелепо, как названия книг, которые Флаттершай увидела на полке в доме Коко Помель. «Призраки иного мира». «Приговор времени». «Новые невероятные союзники». Небогатая у автора фантазия в части названий.

— Название дурацкое, – согласилась Коко, — да и сюжет с повествованием тоже, но всяко лучше мемуаров Скраппи Раг отредактированных её отродием.

— Может и так, – в словах пегаски были нотки грусти. — Не думала, что это скажу, но скучаю по книгам о Дэрринг Ду.

— Я тоже, – ответила Коко, — но перечитывать их надоело, а на фоне статей в жёлтых газетах о сталлиоградском террористе «призраке», жёлтые писаки решили сварганить истории о его похождениях.

— О похождениях в Сталлионграде? Там была хоть доля правды? – спросила Флатти, догадываясь об отрицательном ответе, но желая узнать, чего понапридумывало чьё-то больное воображение.

— Ни на унцию, – ответила Коко. — В этих историях «призрак» вообще Сталлионград не посещал. Он действовал в иных мирах. В этой истории, – Коко указала на книжку «Призраки иного мира», — он действовал в странной версии Эквестрии, в которой Зебрика, в войне с нами, всё же смогла успешно применить мегазаклинания превратив Эквестрию в пустошь. Призрак там сражался против «героев пустоши», и убивая их одного за другим нашёл способ не только предотвратить в прошлом использование мегазаклинаний, но и вообще войну пони и зебр.

— Путешествие во времени в конце истории, – ухмыляясь сказала пегаска. — До чего банально.

— Тем не менее там история именно так закончилась, а продолжилась уже здесь, – Коко указала на книжку куда меньшего объёма с названием «Приговор времени». — Там «призрак» в прошлом попал в почти нашу Эквестрию, где перебил «Ночную гвардию», чтобы пасть от копыт принцессы Луны. В конце выяснилось, что это была не его история, а только «приговор», но войну в том мире принцессы не устроят.

— Глупо, банально, непонятно, – констатировала Флатти.

— Мне тоже, особенно в части последнего, – согласилась Коко.

— А это? – Флатти указала на книгу с названием «Новые невероятные союзники».

— В этой истории «призрак» не был главным героем. Он выполнял роль союзника. И то не лучшего, и уж точно не невероятного, который ближе к концу копыта отбросил.

— Как? – уточнила Флатти. — Он ведь в истории про «приговор»… того… дух испустил.

— Дух у него многоразовый, – со злобной ухмылкой ответила бежевая пегаска. — Ему сделали бэкап и из мира в мир копируют… и убивают. На то он и «призрак».

— И что же такого невероятного этот союзник совершил? – с иронией спросила пегаска.

— Помог, ни много, ни мало, сокрушить самозванную фальшивую сверхдержаву мира альтернативной исторической ориентации и законов естественных наук. Помог стереть с неё внешний красный лоск, обнажив коричневую суть. А в конце, уже без него, была создана новая сверхдержава с новым цветом.

— И ты всё это прочитала? – спросила Флатти, хотя вопрос был риторическим.

— Тут «сокращённые варианты», — ответила Поммель. — Полные версии этих историй можно прочесть «за четвёртой стеной», что бы это ни значило.

— За четвёртой… – Флаттершай удивил этот ответ, а также догадка – не Пинки Пай ли эти истории написала? Розовая кудряша всегда была немного (да какой там немного) сумасшедшей и говорила, что видела мир за «четвёртой стеной».

— Не пытайся понять, – сказала Коко, перебив размышления пегаски.

— И не пытаюсь, — ответила Флаттершай, после чего решила отшутиться, — а то ещё заражусь безумием этого города. Странно, что ты не заразилась.

— Поэтому и не все истории про «призрака» прочла.

— А разве ещё есть?

— Историй про «призрака» – такое же бесчисленное множество, как и миров за четвёртой стеной, – тут Коко сделала паузу. — Ну может не такое большое, но больше половины. И кому только в них «призрак» не противостоял. Хотя в основном это персонажи, склонные к высокомерию и половому влечению к пони. Яркий пример – история, в которой «призрак» противостоял какому-то скотоложцу-гипнотизёру с паучьим чутьём, возомнившему себя эквестрийским Распутиным при принцессах и гордо называющим себя апофеозно пафосным словом первопроходец. В той истории «призрак» выступил в роли «первопроломца». Он раскрыл, что скотоложец не столько перво сколько заднепроходец. Что его история – калька другой истории про скотоложца с неприличным названием педо... то есть ксенофилии. Что, по сути, эта история – проходняк. Ну ещё «призрак» спас ту Эквестрию от морального грехопадения. Хотя не ручаюсь за точность пересказа. Сама не читала… И тебе не советую.

— Совет принят, — ответила Флатти. Далее она собиралась ещё что-то сказать, но внезапно её перебил неожиданный собеседник – жёлтый урчащий животик.

— Звук как у моего кабриолета, когда двигатель барахлит, – пошутила Коко.

— Скорее как у рычащей мантикоры, – продолжила шутку Флатти. — И раз я у тебя угол снимаю, питание входит в оплату?

— Разумеется, – с улыбкой ответила Коко и указала копытом: — Кухня там.

Далее пони двинулись на кухню, где пегаска заняла место за столом, пока земная пони разогревала кастрюлю с супом. После разогрева обе пони налили себе миски с овощной похлёбкой и разделили трапезу, параллельно разговаривая на всякие ничего не значащие темы. В основном о еде. В процессе этого диалога аппетит Флаттершай разгорелся с новой силой, и она спросила нет ли в холодильнике Коко майонеза. Этот продукт хорошо утолял голод жёлтой пегаски и, к счастью, у Коко он был. Бежевая пони на словах описала на какой полке холодильника стоит нужная банка, после чего Флатти встала и заглянула в холодильник в поисках искомого. Поиски были недолги и, достав банку, далее пегаска села с ней за стол, намереваясь открыть. Земная пони в это время была отвлечена своей трапезой и была искреннее напугана неожиданным выкриком Флаттершай.

— ААА… Это ещё что?! – воскликнула жёлтая пегаска, бросив открытую банку. Благо не на пол, где бы она разбилась, а на стол.

— Это… – Коко Помель сама оказалась в некотором ступоре от неожиданности. — Прости. Прости. Прости. Это… Личинки насекомых.

— Какого выхухоля?! Зачем ты это хранишь?!

— Для… Рыбалки, – ответила Коко. — Точно – рыбалки. Мейнхэттен ведь прибрежный город, а Тима любит не только сухой корм.

— Рыбалки? – недоверчиво переспросила Флатти. — Ты рыбачишь?

— Да, – ответила Коко. — Снасти на прокат беру, а вот наживку использую свою.

— И держишь её в холодильнике.

— А где ещё? В других местах она расползается.

Дальше Флаттершай решила не продолжать, а отойдя от первого шока, признала объяснения вполне логичными. Да, находка странная, но Флатти тоже в своём доме хранит такие банки. Птичкам нужно не только зёрна клевать, так что, как бы не было жалко червячков и прочих личинок, но таковы правила природы, а у Флаттершай судьба заботы о животных на задней части нарисована. Так что то, что Коко держит в доме рыболовную наживку – не то, что нужно осуждать. Но держать её в холодильнике… Странное место, но, наверное, в нём есть смысл. Ведь действительно – для чего ещё Коко держать в своём холодильнике банку с личинками? Точно не для того, чтобы их есть.

Если исключить досадное недоразумение, Флаттершай хорошо провела время в гостях. Коко Поммель была отчасти похожа на неё характером. Такая же робкая и несклонная к разговорам. Таким неразговорчивым пони очень сложно найти интересного собеседника, и встречая родственную душу они находят общий язык. Могут, наконец, выговориться. Коко и Флатти тогда с удовольствием друг с другом говорили. Сказали бы и больше, но Флаттершай приехала в Мейнхэттен не только гостить. На поздний вечер у неё были запланированы дела, так что после очередного разговора ни о чём, Флаттершай попросила Коко выделить ей диванчик на дневной сон и разбудить в обозначенное время. Просьба была выполнена. Флаттершай наконец хорошо крепко поспала; даже снов не видела. После того как Поммель её разбудила, Флатти чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Даже мешки под глазами будто похудели. После пегаска сообщила земной пони, что ночь проведёт в другом месте, и покинула дом, выйдя на вечерние улицы Мейнхэттена.

Далее перед пегаской была дилемма – поймать такси или воспользоваться социальным транспортом. Размышляя, Флаттершай обратила свой взгляд (обычный, а не гипнотический) на поздне-вечернее небо и, увидев там пролетающий силуэт, наконец вспомнила, что она пегаска. У неё есть крылья, и она сама себе средство передвижения. Ухмыльнувшись и мысленно посмеявшись над собой, Флатти расправила крылья и в своей робкой манере вспорхнула в воздушное пространство Мейнхэттена. Далее она двигалась в направлении центральной части города, набирая высоту. Флатти плохо знала город и не ориентировалась на его улицах, но его улицы были прямыми и в них было сложно заблудиться, а её цель была большой-заметной достопримечательностью Мейнхэттена, которую было невозможно не заметить. И, как Флатти предполагала, набрав нужную высоту, она увидела то, что искала – мейнхэттенский стадион-арену известный под названием «Мэдисоат-сквер-гарден».

Выбрав направление, пегаска в неспешной манере, продолжила своё робкое порхание с высоты любуясь на ночной город. Всё-таки правду говорят – Мейнхэттен никогда не спит. Конечно, сейчас была не глубокая ночь и на улицах города было меньше транспорта и жителей, но в городе кипела жизнь и было очевидно, остывать она не собирается. Горели огни вывесок заведений, общественный транспорт продолжал свою работу, и даже коммунальная техника была всё ещё на улицах. Флаттершай летела не настолько высоко, чтобы совсем происходящее внизу не различать и заметила как минимум один мусоровоз, что, светя фарами, двигался по улицам Мейнхэттена. Вот и Флаттершай, попав в этот город, стала «ночной бабочкой»… В нормальном смысле, а не том, которым жёлтую пегаску Скраппи Раг дразнит. Но…

Флатти поняла, что не о том думает. Она здесь по делу и думать надо о делах. Нужно брать пример с того пони, управляющего мусоровозом, который в эту ночь точно думал о деле, какое бы оно ни было. Пусть даже мусорное. Знай Флаттершай, о каком деле он думал, и какой мусор он везёт, была бы очень удивлена.

---

Коричневый земной пони, что вёл мусоровоз был не пьян (за рулём всё-таки), но определённо прибывал в приподнятом настроении. Или старался делать вид, распевая странную песню на сталлионградском с заметным общеэквестрийским акцентом.

Включим заранее «хабы»,

Чтоб песню запел «передок».

По дебрям, болотам, ухабам -

Туда, где не знают дорог.

Песня была не очень подходящей, ухабов на пути не было, но она создавала особую атмосферу, как в кабине водителя, так и той части автомобиля, что была позади. Бункер для мусора у мусоровоза был очень необычной конструкции, по сути, представляющей собой «обитаемое отделение», лишь внешне выглядящее как мусорный бункер. «Мусор» в этом десантном отсеке представлял собой девятнадцать земных пони, что теснились в его стенах, слушая песню водителя по внутренней связи. Одеты они были в странные серые комбинезоны с Т-образными чёрными полосами, поверх которых были толстые защитные жилеты с многочисленными подсумками. Также на этих комбинезонах и жилетах были нашивки с фоном чёрного цвета, на котором уже белым цветом изображался необычный рисунок из расположенных по кругу треугольников.

— Музыкальная пауза окончена, – сказала бледно-розовая земная пони известная под именем Сури Поломейр перед тем, как отключить интерком. — Операция «Обрушенный Колизей» не терпит беспечность.

— Зря выключила, – с лёгким сталлионградским акцентом возразил сидящий напротив серый темноглазый земной пони. — Мы все волнуемся, а ничто лучше не настраивает пони на нужный лад чем подходящая песня.

— Эта была не подходящей, – ответила Поломейр. — И я бы меньше волновалась, если бы время в пути мы потратили на проверку снаряжения.

— Всё сотни раз проверено, – ответил темноглазый, повернув взгляд на стойку, в которой находилось металлическое устройство, которое древние бы назвали простым неблагозвучным словом автомат. — Порох держим сухим, а оружие вычищено и смазано.

Другие сидящие в отсеке пони взглянули на ближние к ним стойки и лёгким кивком подтвердили, что тоже следят за исправностью, хотя видок у него (оружия) был мягко говоря непрезентабельным. Выглядело оно как поделки «Очумелые ручки» из водопроводных труб, которым место не в фальшивом, а настоящем мусорном бункере.

— Перед этими железками Торч не устоял, – продолжил темноглазый: — Так что теперь уже в посмертии он нам хорошо послужит, – после сказанного серый пони постучал по своему защитному жилету, намекая на его эффективность и происхождение.

— Торча мы застали врасплох, прибив этого ящера за секунды, – пояснила Сури. — Легион же за мгновение не убить и фактор неожиданности будет работать лишь первые минуты. Нельзя быть беспечными.

— А кто здесь беспечен? – спросил серый пони, ответом на что было молчание. — Мы все всё осознаём. Все риски… И возможности. Тем более нас прикрывают и это не первая и даже не десятая операция.

— Первая непосредственно против Легиона, – пояснила Сури.

— А до этого были против сотен зебр и грифонов. Против пони-гвардейцев, в том числе ночных. И десятков драконов, – напомнил темноглазый.

— Легион сокрушал армии зебр и грифонов, да и драконы тоже были в числе трофеев легата, – напомнила Сури.

— Легата в городе нет. Она сейчас с Эмбер собачится и надолго вне игры, а с остальными мы справимся. Да и хватит уже истерию нагнетать. Это мы будем на острие атаки. Ты будешь за пределами периметра. Плюс поддержка. Бывали операции и по серьёзней. А эта… Я ожидаю успех.

— Я тоже ожидаю, – согласилась Сури Поломейр. — В противном случае — всё зря.

— Я бы так не сказал, – возразил серый пони, но после ненадолго задумался и поддержал мысль: — Но не стоит принижать нашу миссию. До этого мы скрывались, копили силы, прощупывали врага, оборонялись. Теперь будем наступать. Операция «Обрушенный Колизей» – лишь первый маленький шаг, но всё начинается с малого.

— Приближаемся к зоне проведения, — внезапно прозвучало из интеркома. — Готовность – десять минут.

— Плюс, – ответила Сури.

Далее пони из обитаемого отделения чуть ли не синхронно начали надевать тканевые маски с прорезями под глаза и рот. После они надели на эти подшлемники уже настоящие шлемы. Только эти шлемы сильно отличались от тех, что носят солнечные и ночные гвардейцы и тем более пони из легиона. Они были без прорезей для ушей и гривы, без гребня и в целом выглядели откровенно примитивней того, что носят воины Эквестрии. Эти шлемы были больше похожи на тот, который есть у Рэрити в её понивилльском доме-бутике, с поправкой на чуть другую форму.

Но на тканевой маске и шлеме защита головы «мусорного десанта» не ограничивалась. Следующей защитной экипировкой, что они надели, были защитные маски, очень похожие на те, что носили «кристальные рабы» короля Сомбры. Да, какой там похожи… Это они и были, только сильно доработанные. На них теперь появились сменные воздушные фильтры, но в основном эти шлемы были доработаны в сторону упрощения. Маску сильно урезали (в том числе и места с шипами), чтобы не стеснять движения. Убрали красный декоративный элемент, стилизованный под рог короля Сомбры. С визоров убрали «шторки» (что ранее оставляли лишь узкую щель) заменив их защитным стеклом.

Теперь эти маски выглядели откровенно утилитарно. В прошлом серый темноглазый пони вообще сравнил их с масками для пейнтбола. Но утилитарно, значит функционально. Главной своей функции – контроля сознания, они конечно лишились, но не других полезных свойств.

— Легион, – немного жутким голосом, грубо искажённым голосовым фильтром, произнёс серый пони. — Ты будешь побеждён.

После сказанного линзы визоров его маски засветились бледно-зелёным светом. Не ярко. Так будто стёкла маски были с тонировкой. Далее тоже случилось и с «глазами» масок других пони.