Of Shadows and Nightmares

Пролог: Идущие на свет

Боль... Как же много боли. Она охватывала каждую мышцу, сковывала движения, пульсировала в висках, будто раскалённое железо прикасалось к самой сути её сознания. В голове вспыхивали отрывки воспоминаний — образы, лица, звуки, но они были размыты, как отражение в неспокойной воде. Ничто не имело смысла, кроме одного: нужно дышать.

Её тело дёрнулось, рефлекторно выплёвывая воду, тяжёлая броня тянула вниз, погружая её обратно в прохладную бездну. Но что-то, глубоко в её натуре, отказывалось сдаваться. Чёрные крылья, пассивно сложенные за спиной, дрогнули и с усилием распахнулись, позволяя оттолкнуться от ледяных глубин и рвануть к поверхности. Она всплыла, судорожно вдыхая ночной воздух, а затем, выбившись из сил, вывалилась на холодный песок.

Земля под ней была твёрдой, прохладной, но она не обращала внимания на слой песка, прилипший к промокшей броне. Лёжа на спине, тяжело дыша, она вглядывалась в ночное небо, усеянное звёздами, таким далёким и бесконечным. Что-то внутри сжалось, заставляя сердце болезненно дрогнуть. Тоскливое, щемящее чувство, которому она не могла найти объяснение. Слеза скатилась по её щеке, смешиваясь с влагой озера.

Но её меланхолию прервал грубый, хриплый звук. Тяжёлое дыхание, едва слышное на фоне тихого плеска воды. Она резко повернула голову, её рефлексы, глубже памяти, взывали к осторожности. На расстоянии нескольких шагов, в песке, беспомощно опал ещё один силуэт. Фигура, пусть и гораздо меньшая, чем она сама, но не менее заметная. Единорог.

Он лежал, утопая в песке, с трудом поднимая голову. Измученный, бледный, в вымокшем алом плаще, облепившем его тело, он выглядел так, словно из последних сил цеплялся за этот мир.

Она не помнила его. Не могла вспомнить, кто он такой, откуда взялся и что они делают здесь вместе. Но что-то в нём казалось... неправильным. Или, возможно, правильным — слишком правильным для этого мрачного пейзажа. Инстинкты взывали к настороженности, заставляя мышцы напрячься, готовясь к любому повороту событий.

И тогда он заговорил. Или, скорее, выкрикнул, срывающимся голосом:

— Не ешь меня!

Она моргнула, ошеломлённая. Она ожидала чего угодно — агрессии, мольбы о помощи, проклятий. Но не этого.

Её взгляд метнулся к озеру. Поверхность воды, тёмная и гладкая, отразила её лик. Глаза, светящиеся в ночи, кожа, призрачно-черная, клыки, обнажившиеся в рефлекторном оскале. Возможно, в его глазах она и впрямь выглядела как хищник, чудовище, выходящее из ночных кошмаров.

Если он так считает... На этом можно сыграть.

С тяжестью, будто сбрасывая с себя часть прошлого, она скинула сферический шлем, позволяя влажным прядям распасться по плечам. Губы тронула тень усмешки, когда она медленно оскалилась, позволяя лунному свету отразиться на её клыках.

— Надо признать, соблазн весьма велик…

Она сделала паузу, позволяя словам проникнуть в сознание единорога, затем добавила, чуть наклоняя голову, словно оценивая:

— Но... так и быть. Если ты ответишь на мои вопросы, я тебя пощажу.

Жеребец, тяжело дыша, сделал шаг назад, но голос его был твёрд, несмотря на дрожь в копытах:

— Не подходи!

Слова его звучали грозно, но в них сквозил страх. Прежде чем она успела осознать, в воздухе вспыхнул холодный свет, и в его копыте соткался кристальный меч, излучающий бледное сияние. От неожиданности она отшатнулась, сбрасывая с себя остатки воды. Тело вспоминало старые, едва уловимые инстинкты — движения, заученные когда-то до автоматизма. А в голове, как отбойный молоток, стучали отрывочные, бессвязные мысли:

Меня предали. Меня лишили жизни. Нужно отступить. Перегруппироваться. Найти силы. Возможно, фестралы…

Фестралы? Кто такие фестралы? Почему сознание тонет в спутанных образах?

Но пока разум метался в поисках ответов, тело действовало само. Порыв ночного ветра пронёсся над озером, и в её копыте возник меч — холодный, словно выкованный из голубого пламени. Он появился так, словно всегда был там, в ожидании её призыва. Сталь встретилась с кристаллом — лезвия столкнулись в ослепляющей вспышке.

Резким движением она отбросила его назад, глаза вспыхнули решимостью:

— Прекрати! — её голос раскатился по пустынному берегу. — Я не враг тебе!

— Лжёшь, демон! — его дыхание сбилось, но хватка на рукояти меча оставалась крепкой. — Я видел таких, как ты… в отрывках памяти. Они несли мне лишь боль.

Она застыла.

— Отрывках памяти? — её голос резко стал мягче. — Ты тоже… ничего не помнишь?

Единорог сглотнул, напряжение в его лице сменилось чем-то иным — смесью сомнения и смятения.

— Нет… ясно, что нет, — медленно выдохнул он. — Но картины… чей-то смех, свет кристаллов, тысячи незнакомых мне пони… в цепях. Они всплывают в голове, раз за разом.

Она смотрела на него, вглядываясь в его лицо, пока не поняла: он говорит правду.

Глубоко вдохнув, аликорн без лишних слов разжала хватку. Меч с мягким звоном упал на песок.

— Мы не враги, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — По крайней мере, пока не вспомним, кто мы и что нас связывает.

Единорог сжал челюсти, но что-то в его взгляде дрогнуло. Он не знал страха, но в его разуме давно поселилось нечто иное — древнее, холодное, всепроникающее. Это нечто душило, нашёптывало, искажало реальность.

Судорожно вздрогнув, он схватился за голову.

— Ты… ты права, — прошептал он, оседая на песок. — Мы не враги.

Только теперь она позволила себе сделать шаг ближе. Впервые за всё время ночное небо над ними не казалось таким чужим.

Броня двух незнакомцев сушилась неподалёку от потрескивающего костра, пламя которого горело ровно и безмятежно, поддерживаемое магией. Влажный металл отбрасывал тусклые отсветы, блестя в танце огня, а пар от нагрева поднимался в прохладный ночной воздух. Они сидели друг напротив друга, соблюдая дистанцию, но всё же достаточно близко, чтобы чувствовать тепло огня. Их взгляды время от времени встречались — изучающие, выжидающие, надеющиеся найти в чертах друг друга что-то знакомое среди хаоса мутных воспоминаний.

Аликорн первой нарушила тишину.

— По ощущениям… — её голос прозвучал глухо, словно она не была до конца уверена в своих словах. — В прошлом я была кем-то могущественным. Великим. Сильным. Но детали… туманны. Всё, что я вижу — это безумный смех и… жажда установить вечную ночь. Изгнать из этого мира всё светлое.

Единорог едва заметно усмехнулся, словно в её словах прозвучало что-то, что он тоже чувствовал, но не мог выразить.

— Забавно, — проговорил он, покачав головой. — Я испытываю абсолютно то же самое. Будто я… был в тюрьме. Бесконечно долго. И всё это время моё тело принадлежало чему-то… чужому. Чудовищу, которое я не мог контролировать. А сейчас… — он чуть нахмурился, глядя на свои копыта, будто видел их впервые. — Впервые чувствую, что проснулся.

Аликорн тихо вздохнула и отвела взгляд в темноту ночи.

— Что ж, — с едкой ноткой в голосе сказала она, — поздравляю с пробуждением.

Пламя треснуло, отправляя в воздух искры, и её голос стал тише, почти задумчивым:

— Хотя, похоже, пока мы спали в этом безумии… мы сломали много судеб.

Как будто отвечая на её слова, на голову ей упала холодная капля. Затем ещё одна. И ещё.

В мгновение ока начался дождь — мелкий, моросящий, с шёпотом пробегающийся по листве и земле. Пламя костра зашипело, но магический огонь не угасал.

Аликорн взглянула на своего спутника. Он сидел молча, глядя в огонь, и в его взгляде читалась та же растерянность, что и в её собственном сердце. Возможно, если они действительно так похожи, если их воспоминания столь схожи… стоит ли им держаться друг друга?

Она осторожно придвинулась ближе, медленно, чтобы не спугнуть его. Затем раскрыла крыло и, поколебавшись на мгновение, накрыла его, создавая над ним защиту от дождя.

Он вздрогнул, поднял голову, встретился с её взглядом. Несколько секунд молчания, прежде чем он усмехнулся.

— Прижми голову к копытам, — негромко сказал он.

Она моргнула, вопросительно наклонив голову.

— Что?

Но прежде чем она успела продолжить, земля под ними дрогнула.

Из почвы медленно, будто вырастая из самого воздуха, начали подниматься кристаллы. Они разрастались, сплетаясь в арку над их головами, формируя укрытие, защищая от непогоды.

Аликорн оглядела их в восхищённом молчании, но прежде чем сказать что-то, единорог тихо произнёс:

— Возможно… было бы лучше, если бы мы умерли.

Она резко повернула голову.

— Почему?

— Если мои видения хоть немного верны… мы совершили слишком много грехов. Слишком много крови на наших копытах. Может, мы заслужили не новое начало… а конец.

Тишина повисла между ними, нарушаемая только каплями дождя, стучащими по кристальному куполу.

Аликорн медленно прикрыла глаза, опуская голову.

— Может быть, — только и ответила она.

Ночь продолжалась. Дождь шептал что-то в темноте. А она тщетно пыталась уснуть под этот размеренный, монотонный стук.