Автор - Петербург

1

Эта история взяла начало не в Петербурге. Я бы даже сказал – все это было положено Нигде.

Да – Нигде. И закончится она тоже в необъяснимом месте.

Первым звонком для всех последующих событий стал сон. Очень влажное, удушающее сновидение.

Я помню все, что со мной произошло в объятиях Морфея настолько точно, будто с момента моего пробуждения прошла всего секунда. Такое бывает только с самыми интересными снами.

На первый взгляд, ничего интересного – я вдруг появился в центре безбрежного океана. Куда не посмотри – везде глубокая синяя вода, в которой снуют яркие, раскрашенные японскими аниматорами, рыбки.

Сначала мне показалось, что я тону, но это было вовсе не так – только спустя несколько мгновений, я вдруг понял, что стою высоко над пучиной. Прозрачный доселе мост обрастал деталями прямо подо мной. Из воздуха рождался растрескавшийся асфальт.

Ажурная чугунная ограда, казалось, выросла корнями из моей руки. Словно уродливые наросты на позвоночнике, ввысь потянулись фонари. Вдали взорвали петарду – мост раскололо параллельными трещинами.

Опасные желоба устремились с грохотом ко мне, но они сразу же заделывались раскаленным докрасна металлом. Мимо меня пронеслись, шипя, трамвайные пути. Небо расслоилось сотней протянутых поверху проводов, и далеко, в тумане, подал голос первопроходец новой линии.

Загорелись фонари – Неизвестный хозяин переправы подал электричество.

Я попытался отодрать руку от ограды, но тщетно – меня намертво привязало. Я начал паниковать.

Словно в ответ на мои конвульсии, с обеих сторон послышался натужный вой. Я, отчего-то, понимал, что заработали мощные разводящие механизмы, хотя и не имел доказательств существования оных.

Мост, прямо под ногами, посередине ступни, начал вздыматься. Я попытался отступить назад, но не владел собой. Сначала я поднялся вверх, стоя на угрожающем просвете, но он становился все шире, шире, обнажая ужасающую впадину. Я понимал, что внизу находится самая глубокая точка мирового океана.

И тут рука, словно пришитая к ограде, освободилась. Створки разъехались, и я камнем устремился вниз. Что-то мне подсказывало, что сегодня мосты развели раньше, чем обычно.

Как же я высоко… И как же больно падать.

Глаза заволокло красной пеленой, словно у пилота реактивного самолета при перегрузке. Зубы скрежетали так, что могла бы истереться в порошок, а дрожь в теле была настолько сильной, что я твердо решил: удариться о воду — это широкий жест судьбы, которая делает меня свободным от мирских проблем.

Удар было чудовищным. Я услышал отчетливо, как дробятся по всему телу кости. Внутренности подпрыгнули, справа в груди забилось второе сердце, и наступила Боль. Я не мог пошевелить ни единым членом, и все что мне оставалось – это чувствовать, как вода придерживает меня. Крик оборвался, когда рот залило солоноватой жидкостью, глаза оставались открытыми, и я видел, как с разведенного моста срывается, переходя на утробный вой, мигающий огнями, блокадный трамвай. Он приближался ко мне, и за доли секунды до того, как угловатая красная морда с золотым номером «2465» вмяла мои бренные останки в толщу вод, закончив эту историю, я явственно вспомнил:

Шел я по улице незнакомой

И вдруг услышал вороний грай,

И звоны лютни, и дальние громы,

Передо мною летел трамвай.

Двенадцатый номер добрался до меня. Голова разлетелась на куски, наступила тьма. И хотя я был на все сто уверен, что уже мертв, я все равно слышал, как гудит натужно металл, уходя на дно, которого не видать. Трамваю предстояло последнее путешествие, которое станет величайшим приключением за всю его немалую жизнь.

*
Пробуждение не из приятных.

Раскрыв глаза, я стал, как рыба, ловить ртом воздух. Я не понимал, где нахожусь, сон казался настолько реалистичным.

Холод собачий. По телу бежит дрожь, одежда прилипла к телу, словно сосульками обложили.

За окном проносились огни, под полом стучали по стукам рельс колеса. Купе на два места, хотя соседа у меня, очевидно, не было.

Ложась спать, я даже не застелил лежак постельным бельем, из чего можно было сделать вывод, что вздремнуть я не собирался. На столике стояла, отсвечивая зеленью, пустая бутылка из-под пива. Рядом лежала черная книжка.

Она была тонкой и на вид очень дешевой – не удивлюсь, если я купил ее на вокзале, пока ждал поезд. Я точно не мог вспомнить, из какого города я еду, и куда меня понесло, даже имени своего я не знал. Но то, что сборник стихов Гумилева был куплен в одной из многочисленных палаток прессы за семьдесят рублей, не вызывало у меня сомнений.

Вывеска... кровью налитые буквы

Гласят: "Зеленная",- знаю, тут

Вместо капусты и вместо брюквы

Мёртвые головы продают.

Надо собраться.

Поднявшись, я первым делом собрал все улики, которые могли помочь мне вылечить внезапно напавшую амнезию.

У меня Альцгеймер? Со мной такое часто?

В заднем кармане джинсов был кошелек. Некоторая мелочевка и банковская карта. Очевидно, пускаясь в путь, я решил не носить с собой большие суммы и загнал все наличные на этот кусочек пластмассы. Но пароля от нее я не помнил.

На всякий случай проверил маленькое отделение под визитные карточки. Там обнаружился рентген, наверное, моей, грудной клетки, и, как и ожидалось, маленький листочек бумаги с четырьмя заветными цифрами. Я не доверял своей памяти. Как предусмотрительно.

Вход в купе был закрыт.

На столе, кроме бутылки и сборника стихотворений, лежал и мой паспорт с вложенным туда билетом. Посмотрев на свою фотографию, я, на всякий случай, ощупал свое лицо – узнать, точно ли я похожу на того, кто смотрел на меня из-под ламинированной поверхности.

Кажется, я. Максим – хорошее имя. А фамилия подкачала.

Билет тоже был на мое имя. Ехал я из Мурманска и должен был выйти в Санкт-Петербурге. Середина июня – возможно, я решил скататься на знаменитые Белые ночи?

Могу ошибаться, но, кажется, в Мурманске с ними и так все в порядке.

Еще у меня была сумка с вещами: два пуловера, рубашки, какой-то странный, кремовый, костюм с мехом на воротнике. Никаких писем, газет – вообще ни намека на то, зачем я подался в северную столицу.

А еще мне показалось странным то, что, я, вроде бы, молодой такой товарищ, не имею с собой мобильного телефона и еще кучи всяких электронных приблуд. Только часы на левой руке.

Еще при мне не было студенческого билета, из чего я выстроил еще одну теорию – возможно, я бегу от военкомата? Да нет – не похоже на меня.

В дверь настойчиво постучали. Не дожидаясь моего ответа, зычный голос проводницы информировал меня о том, что подъезжаем к Питеру. Моя станция.

Собраться мне было – только подпоясаться. Скоро поезд умерил пыл и остановился на Ладожском вокзале славного города Санкт-Петербурга.

*
Я заранее проверил место прописки, и оказалось, что Питер вовсе не был моей исторической родиной. Теория о возвращении домой была отметена. Но, с другой стороны, несомненным было то, что в городе на Неве я был не первый раз.

Я отчетливо помнил проектировку Ладожского вокзала, возможно, мне часто приходилось им пользоваться. Да, город я знал. А куда мне нужно – хоть убей, не помнил.

Можно оставить сумку в камере хранения и немного погулять по городу. Поесть, может быть. Поглазеть на достопримечательности, авось, что и вспомнится.

Или посмотреть газету объявлений, снять квартиру и повторить вторую часть первого пункта.

Или бросить все и уехать обратно в Мурманск. Где, опять-таки, не совсем ясно, что делать.

На выходе стоял банкомат, и я проверил свое благосостояние. Пароль к карте подошел, что меня не удивило. Денег там было не особо много, но вполне хватило бы на недельку активного валяния дурака. Снял чуток: вдруг взбредет в голову прогуляться по музеям. Цены тут, я знаю, жгучие.

Итак, я, человек абсолютно без памяти и цели, закинув в вокзальную камеру хранения сумку, отправился поздороваться с городом. У меня не было даже фотоаппарата, что, как ни странно, казалось мне благом. Думаю, я всю жизнь не любил фотографировать. Это пошло, наверное.

Метро Петербурга мне было явственно знакомо. А главное – я отлично понимал, как легко мне тут заблудиться. Казалось бы, несколько слабосвязанных веток, но явственно ощущаю – я плутал тут ни раз и не два. Это заставило меня быть осторожнее.

На Невском проспекте я вдруг обнаружил, что могу пройти по нему с закрытыми глазами. Видать, до тошноты заучил. Большинство милых кофейнь я тоже игнорировал – что-то подсказывало мне, что на Невском местами цена не соответствует качеству.

Раннее утро, а солнце не показывалось. На город с залива двигался сильный фронт, и скоро мне пришлось купить в помпезном магазине зонт. Обычный черный зонт обошелся мне в такую цену, что я решил – сегодня еда отменяется. Если, конечно, не случится чего-то необычного.

Да, Петербург – город богатых хипстеров и законченной алкоты. Главное, чтобы эти две условные группы не встретились в одном дворе-колодце в ночное время суток.

Дождик порядочно зарядил.

Казанский собор показался мне красивым, но скучным. Тоже самое я ощутил по отношению к другим достопримечательностям, еще раз доказав, что видеть их мне приходилось десятки раз. Очевидно, я жил здесь, причем довольно долго.

Возможно, я снимал тут квартиру или квартировал у какой-нибудь троюродной бабушки.

И, наверное, учился здесь же?

Никаких дипломов, студенческих билетов и прочей чуши при мне не было. И возраст вполне студенческий. Быть может, меня выперли? Или сам свалил? Или, может, выперли, пошел служить на подводную лодку, вот теперь вернулся? Дали по голове во время автономки, вот и маюсь теперь?

Нет, не вяжется что-то.

Погулял по Малой Садовой, выпил кофе в довольном милом местечке, поулыбался прохожим. Кажется, вся моя программа была соблюдена. Но потом я вспомнил, что не посетил Медного всадника! Пришлось срочно расплачиваться по счету и бежать к нему.

Именно Медному всаднику, получается, я должен быть благодарен. Мое исцеление началось в четыре часа дня, когда подойдя к мифической глыбе, на которой громоздился Бронзовый Петр, поднявший на дыбы скакуна.

У обоих, и у лошади, и у императора, лица выглядели пугающе, хотя их точно не лепил Церетели. Но их все равно любили, фотографировали сотни раз на дню. Даже змея под копытом не была оставлена без внимания.

Погода совсем испортилась, превратив город в одну сплошную лужу. Я черпал кедами воду, продвигаясь к заветной цели, но результат меня вполне устроил.

Рядом с Петром было почти безлюдно. В это «почти», правда, попадала толпа пришибленных от ненастья китайцев, но любой житель крупного города уже считает подобных ребят скорее предметом интерьера. Еще была молодая парочка, судя по одежде, из отечественных модников, и одна девушка, стоящая поодаль с несколько потерянным видом.

Видимо, она кого-то ждала, и ждала давно. Успела изрядно промокнуть, но все еще стояла, иногда, от скуки, рассматривая скульптуру. Неоправданно большие глаза, пожалуй, слишком острые черты лица, немного странная прическа (по моему, Каре). Еще, наверное, по какой-нибудь новой рейвовой моде, у нее были покрашены фиолетовым две пряди, спадающие на лоб. Ну, она была довольно хорошенькой и вызывала жгучее желание угостить ее мороженым.

Почувствовав на себе мой взгляд, девушка обернулась и уставилась на меня. Я сначала немного растерялся, но потом виновато улыбнулся и поспешил ретироваться с глаз долой. Я ей, судя по взгляду, не очень понравился.

Обойдя всадника, я вновь решил, что ничего интересного в городе для меня уже не осталось. Можно, конечно, дождаться ночи и посмотреть развод мостов. Но тогда лимит интересностей заканчивался совсем, так что мои последующие действия оказались в молочном тумане.

«Ничего не поделать», — вздохнул я и поплелся в кафе. Нужно было найти место для ночлега.

Каково же было мое удивление, когда я заметил, что за мной по пятам следует эта странная девчонка! Я заметил ее, когда поворачивал направо от всадника. Краешком глаза зацепился за фиолетовый всплеск.

Мне было немного неловко поворачиваться, поэтому я сделал вид что не заметил. Это выглядело бы дико смешно со стороны – идет молодой такой товарищ с зонтиком, а за ним невысокая девушка, мокрая, как котенок. Аж в спину дышит. Каким же скотом смотрюсь я со стороны.

Мы уже дошли до «Кронверка», когда я в недоумении остановился. Странная девица стукнулась о мою спину:

— Ой.

Я развернулся, требуя объяснений, но она, схватившись за нос, потупила взгляд. Я не совсем владел ситуацией, поэтому все, что мог сделать – это поднять повыше зонт, чтобы бедняжку не поливало.

— Ты меня не помнишь, да? – слезливо спросила она меня. Внезапно, по-английски.

Что ответить – неясно. «Да, я помню тебя. Ты – та самая странная особа, которую я видел пять минут назад». Нет, это слишком. Сказать «Да» — так неправда будет. Сказать «Нет» — может разрыдаться, тоже некрасиво.

Что-то мне подсказывает, что и до потери памяти я ее не знал.

 — Извини, — сдался я – Не припомню. Может, ты меня с кем-то перепутала?

— Нет, это точно ты! Точно-точно! – с этими словами она врезалась носом в мое плечо. – Макс, ну вспомни меня, пожалуйста!

Не знаю, написано ли у меня на лбу имя, но, кажется, этот звоночек мне никак не пропустить. Да я бы с радостью, милая, да не выходит.

— Ну, подскажи мне как-нибудь. Как тебя зовут?

Она шмыгнула носом:

— Твайлайт.

— Это как то кино про вампиров?

— Какое кино?

Я лишь махнул рукой.

— Ты тут одна?

— Да.

— Приехала город посмотреть?

— Нет, я тут случайно!

— Как это, случайно?

Твайлайт пугливо оглянулась по сторонам и доверительно прошептала:

— Я из другого мира.

Приехали… Кто-нибудь знает номер Кащенко?

— И откуда мы тогда знакомы, если ты из другого мира?

Круто выглядит со стороны – стоит парочка, милуется на бритише, при этом у парня лицо скрючено в гримасе непонимания.

— Ты там был! Я должна тебе все рассказать, тогда ты все вспомнишь!

Попахивает свиданием с сумасшедшей.

— Ты уложишься в пять минут?

— Конечно, нет! Это очень долгая история! Я вообще-то давно с тобой не разговаривала и несказанно рада тебя видеть!

— Спасибо, очень мило.

— Мы все за тебя так волновались!

Все? Где-то спрятался микроавтобус с психопатами вроде тебя?

Эм… Я почесал репу.

— Знаешь, я сейчас как раз хотел перекусить. Составь мне компанию и расскажи свою историю. Пойдет?

«Вот и скрасил ожидание до развода мостов».

Это все было весьма странно. Я просыпаюсь в дорогом вагоне без единой зацепки о своем прошлом (паспорт – не в счет), гуляю по городу и нарываюсь на девчонку, которая считает себя Слайдером! Ну, просто непаханое поле. Возможно, я даже напишу книгу на основе ее галлюцинаций.

Твайлайт живо закивала, принимая мои правила игры.

— Я знаю одно хорошее местечко. Считай, прямо на Невском, но цены не бесятся. Правда, идти далековато, но мы с тобой ведь никуда не торопимся, — я примирительно пропустил вперед, держа над нами зонтик.

У нее довольно странный вкус к одежде. Даже если принять за аксиому, что она чокнутая.

Фиолетовая юбка, такие же туфли на толстенном каблуке, при этом небесного цвета рубашка, или что это вообще, не разбираюсь в премудростях шмотья. Смотрелось мило, но черт – как же в глаза бросается

В их «параллельном» мире все такие яркие? А я себя сейчас неуютно чувствую в зеленых кедах… Стоит поучиться уверенности, не находите?

Хотя моя новая подопечная и не могла бы входить в список самых уверенных моих знакомых. Ну, то есть, если бы этот список существовал (и если бы я помнил своих знакомых), она бы не попала даже в десятку. Но, определенно, что-то инфернальное в ее ауре присутствовало.

Пока топали по Невскому – молчали. Ни единого слова, даже неловко как-то. Зато в забегаловке, где я планировал немного набить желудок, ее прорвало.

Только мы мирно присели за дальний столик, как Твай, вцепившись тонкими пальцами в стакан с соком, с загоревшимся взором, продекламировала:

— На самом деле я не человек. И Наш мир не населен людьми, как этот. Мы ходим на четырех ногах, можем летать и использовать магию. Еще мы не едим мясо, потому что это неправильно, — она стрельнула взглядом по большой куриной котлете, над которой я чах, не решаясь проткнуть ее ножом – Мы привыкли называть себя пони.

Ну, сказать, что меня от этого заявления бросило в коматоз – не сказать ничего. Я еще просидел недолго, сжимая в руках столовые приборы. Ну, я ближе к выходу – можно заорать дурниной и убежать…

Но я глубоко вздохнул, процедил, что мне нужно отойти, и с мрачной миной поперся к кассиру.

Мне нужно МНОГО кофе.

Вернувшись с самой большой кружкой, которую только смогли найти, я к ней неплохо приложился, и только потом попросил Твайлайт продолжать.

— Ну, ты появился несколько лет назад и стал жить в нашем городе. Тебе там понравилось.

— Ладно. Это нормально. Дальше

— Ты на гитаре играл.

— Я умею играть на гитаре?

— Нууу… Да.

— Окей, возьмем на веру.

— Ты даже получил работу в мэрии.

— Хех. Да, я такой.

— А потом ты зверски убил библиотекаря замка Кантерлот, чуть не убил офицера, который пришел тебя арестовать и пропал на два с лишним года.

Заметно задергался левый глаз. Поставив кружку на стол, я вновь попросил у собеседницы прощения, вернулся к испуганному кассиру:

— Сигареты есть?

— Да, вам какие?

— Самые крепкие. «Беломорканал», я не знаю, или еще что-то подобное.

Сотрудник кафе смотрел на меня с некоторым недоумением, но потом перекинулся через стойку, наблюдая за Твайлайт. Она пыталась понять, для чего нужны салфетки.

Кассир сочувственно посмотрел на меня, а я лишь кивнул. Он протянул мне пачку сигарет и зажигалку, щелкнув себя два раза по шее: мол, может сразу стольничек и пойдет как надо?

— Боюсь, этим не обойтись, — угрюмо фыркнул я – Давай, минуя алкоголь, сразу перейдем к легким наркотикам.

Обернулся на Твай.

— Поправка – лучше сразу к тяжелым. Мне три порции с собой.

Отчего-то, в самом центре родины Птюча моего заказа не оказалось и я вернулся к самозваной лошади.

Демонстративно затянулся.

— Продолжай.

— В нашем мире ты тоже курил. И говорил, что бросишь.

— Конечно, брошу. Я могу бросить в любой момент. Не останавливайся, я уже почти начал записывать.

Она все рассказывала и рассказывала, я все курил и курил. Иногда глаза на лоб лезли от того, насколько бредовые вещи описывались моей странной знакомицей. Но какая экспрессия! Какая детская вера реальность всего этого. Это однозначно шло в зачет.

Твайлайт была простой пони со склонностью к перфекционизму, что выливалось для нее во вполне ощутимые проблемы. Она любила книги, но любила так фанатично, что они заменяли ей общение со сверстниками. Она была лучшей ученицей монарха, но постоянно лажала на какой-то чепухе. Что такое дружба Твай понимала довольно смутно, но после длительной практики получила крылья и венценосный титул. Не совсем понятная у нее структура правления.

К концу рассказа, я составил о рассказчике свое обоснованное мнение. Твайлайт была приятной девушкой с острым умом, который, однако, немного сдвинулся по фазе. Возможно, виновато бульварное фентези, которое вскружило неокрепшую голову. Признаюсь, мне было по-братски жаль бедняжку.

С другой стороны, такой детальный рассказ – признак некислого фантазера, а вкупе с моим внезапным недугом, все это может принять достаточно забавный оборот.

Не поймите меня неправильно – во все это может поверить только совсем неразумный человек. Но, как вы помните, я не совсем понимал, в чем заключается моя «миссия». Возможно, именно в том, чтобы «отправить» Твайлайт обратно. Да и она совершенно одна в этом городе. Нет, хуже – в этой стране. Конечно, народ сирых да убогих любит, да только они долго никогда тут не жили. А если я буду рядом с этой бедовой, то хотя бы смогу как-то экранировать все это…

— Портал закрылся на тридцать лун, и теперь я не знаю, как отправиться назад. Это просто неимоверная удача, что я тебя встретила! Правда, я не совсем понимаю, как тут оказался ты!

— Я приехал на поезде. То, что было раньше, для меня пока остается загадкой. Не помню ничего существенного – все будто на уровне инстинктов…

Твайлайт потянулась через стол и схватила меня цепкими пальчиками за воротник рубашки:

— Именно! Это же очевидно! Гениально! Просто фантастика!

— Отличный набор слов, мне нравится. Теперь к сути, прошу.

— Ну как ты не понимаешь – это все какая-то проверка! Я попадаю в этот мир, и тут ты! Если ты поможешь мне, мы вернемся обратно в Эквестрию!

— Постой, мы?

— Да! Ты что, не хочешь вернуться туда?

Мне оставалось только пожать плечами.

— Все, — она вскочила из-за стола – Теперь дело за малым – просто найти выход из сложившейся ситуации!

 — Ясно. И какие идеи?

— Никаких! Абсолютно!

Ну да – это лучший план за сегодня. По крайней мере, в нем есть две связанный фазы, а это уже что-то интересное.

— Первым делом, нужно сделать так, чтобы ты все вспомнил! Я уверена, твоя память – ключ к нашему возвращению. Я должна показать тебе место, где стоит портал.

На часах тем временем, совершенно непостижимым образом, набежал аж девятый час. Поздний обед перерос в не менее поздний ужин. Полагаю, мне нужен ночлег.

— Ладно. Давай так. Завтра, к примеру, в десять утра, у Медного всадника, идет?

Твай замотала головой.

— Нет, не пойдет – я пойду с тобой!

— Это еще почему? Мне нужно найти гостиницу и забрать с вокзала вещи. Не на теплотрассе же ночевать.

— Теплотрассе?

— Забудь.

— Это страшное место?

— Эм…

Я не совсем понимал, как описать теплотрассу.

— Да. Жуть просто. Геенна огненная – и та приятнее.

— Но я тогда тоже не хочу ночевать на теплотрассе…

Твай часто-часто заморгала.

— Постой. Только не говори мне, что тебе негде ночевать.

— Утром я попала в этот город. У меня нет ваших денег и язык мне совершенно непонятен. Ты думаешь, я могла найти тут ночлег?

— Ооооох, — вы меня шутите? – Ладно, черт с тобой. Пойдем.

Отстой…

Кассир, наблюдая за тем, как мы покидаем его заведение, поднял сжатый кулак в революционном жесте. Да, но пасаран, друже.

В Петербурге погода измеряется не в «Солнечно», «Тучно» и «Ветрено». Тут свои критерии: «Идет сильный дождь», «Идет дождь, но не сильный» и «Тьфу, вы это называете дождь?». Другие виды погоды в Петербурге не были замечены где-то порядка тысячи лет.

Я шел впереди, Твай плелась за мной, иногда задавая глупые вопросы:

— Макс, ты мне точно веришь?

— Пока не знаю. Я в процессе.

Подойдя к входу в метро, я столкнулся с необоснованным страхом моей спутницы.

Обычный подземный пешеходный переход, просто там еще и вход на станцию – ничего критичного. Но Твай уставилась на хорошо освещенный зев с нескрываемым неудовольствием.

— Ну, что ты стоишь? Неплохо успеть на вокзал до одиннадцати, иначе заставят платить штраф

— Под землю?

— Ну да – под землю. Что не так-то?

Чтобы не устраивать спектаклей для неподготовленной публики, я просто схватил ее за руку и поволок вниз. Сначала Твайлайт упиралась, но потом, когда я довел ее до кассы, кажется, смирилась.

— Смотри – система проста как тапок. Я бросаю жетончик – загорается зеленая лампочка. Вот здесь, — я впечатал палец в мертвое табло здорового турникета. Загорается зеленым – спокойно проходишь, останавливаешься и ждешь меня. И главное, помни – эта штука тебя не убьет.

— Это ты к чему?

— Ну, зажать может. Случаются иногда сбои. Главное – не переживай.

— Как зажать!?

Возможно, стоило держать эту информацию в секрете.

Но позади была Москва. Я показал руками две решительные створки. Для пущего эффекта еще и изобразил звук схлопывания на чьей-то абстрактной заднице. Твай пошла дрожью:

— Я сказал – не убьет. Пошла!

Вы бы слышали, с каким визгом пронеслась через турникет эта ненормальная. Не передать языком метафоры, ой, не передать.

Все только начиналось. Пришлось, как заботливый дядюшка, взять Твайлайт за шкирку и спокойно вести сначала по эскалатору, потом сажать в вагон. Там мое внимание тоже не ослабевало – как только поезд тронулся, поднялся всем знакомый шум, который подействовал словно ультразвуковой свисток на собаку. Твайлайт закрыла глаза, заткнула уши, и, словно готовясь упасть в обморок, несколько обмякла и завалилась на меня.

К концу поездки все натурально выводило из себя. После выхода на землю у вокзала, эта психованная закатила сцену, на что я, отбрыкиваясь, заявил, что назад мы поедем также.

Нашла чего бояться.

Получил вещи у засыпающего оператора и направился в близлежащую гостиницу. Мне бы куда больше подошел уютный хостел, но моя спутница может не прижиться в обычном человеческом коллективе. Преимущественно, русском

При регистрации меня заставил покраснеть вопрос о двухместной кровати, но я заявил о желании спать отдельно. Еще чего не хватало…

Вручил Твай свою сумку с вещами и ключ. Пожелал спокойной ночи.

— А ты не пойдешь?

— Нет, не сегодня. Ступай. Не копайся в моих вещах!

Я от тебя немного устал. Позволь мне отдохнуть.

Все еще имею желание сходить на развод мостов.

Благовещенский мост, самый ранний активист, раздвинется в половину второго. На моих часах стрелки слились в вертикальную черту.

В полночь, как и следовало ожидать, Первый день подошел к концу.