Лечебница
Глава 7
Обед закончился плохо. Все то время, которое Твайлайт провела, поглощенная мрачными мыслями о произошедшем, превратилось в единое смазанное пятно душевной боли. Она отчаянно избегала этих воспоминаний, но ничего не могла с собой поделать. Мрачное самосозерцание прервалось на мгновенье, когда медсестра объявила, что обед закончен, но тут же возобновилось опять. Вскоре после объявления персонал начал по очереди поднимать пони из-за столов и строить в несколько рядов перед входом.
Когда санитары дошли до их стола, Твайлайт молча встала и последовала за Пинки Пай к одной из групп, ждущей на выходе из кафетерия.
— Снаружи выглянуло солнце, но огонек горит всегда… — тихо напевала про себя Пинки Пай, добавляя слова к той мелодии, которую недавно насвистывала. Твайлайт проигнорировала смутно знакомую песню. На уме у нее сейчас вещи поважнее. Затерявшись в своих мыслях, единорожка рассеянно последовала за подругой.
И это оказалось ужасной ошибкой. Твайлайт едва успела заметить медработников, которые вдруг налетели на нее и, силой выдернув из группы, к которой она подошла следом за Пинки, затолкали в другую очередь. Санитары кричали на нее, обвиняя в нарушении правил, и, судя по их крикам и выражению лиц медсестер, эта ошибка ничем не уступала преднамеренной попытке к бегству. Они проигнорировали попытки объясниться, что она не знала, как надо, и, не дав вставить и слова, продолжили перечислять все возможные наказания, которые ждут пациента за неподчинение прямому приказу.
И только когда привели сестру Ратчет, чтобы та разобралась с «нарушительницей порядка», особое положение Твайлайт было наконец-то полностью озвучено и услышано. Для единорожки такое чувство было внове, но она в самом деле порадовалась, что медсестра оказалась рядом. Пока остальные группы быстро выходили из кафетерия, сестра Ратчет и ее тень, Силас, повели Твайлайт по другому пути.
Идя меж двух пони, Твайлайт старалась изо всех сил выкинуть из головы ту серию катастроф, что обрушилась на нее во время обеда. О, Селестия, пожалуйста, пусть завтрашний день не окажется еще хуже сегодняшнего.
Сестра Ратчет оглянулась на нее:
— Я прошу прощения за эту нестыковку, Твайлайт.
Твайлайт пожала плечами. Сочувствие, которое было написано на лице медсестры, не слишком-то отдавало искренностью.
— Те медсестры ничего не знали о твоем… особенном положении, и они думали, что ты хочешь увильнуть с основным контингентом. К чему, как ты убедилась, мы относимся очень серьезно, каждый раз, как такое происходит. Правила есть правила, в конце концов. Если бы их не было, у нас был бы хаос. И никому такого не надо.
— С основным контингентом? — рискнула задать вопрос Твайлайт.
— Да, с основным контингентом. Для наших пациентов существует классификация согласно их нуждам. В конце концов, не все наши больные одинаковы. Ты, например, очень, очень особенная, — тон и улыбка у нее идеально подходили этим общим и банальным словам и такому же стандартному выражению лица. Твайлайт очень хотелось с сарказмом закатить глаза, но Ратчет уже вновь продолжила говорить: — Некоторым пациентам требуется больше помощи, чем другим. Обычно ты бы пошла с той группой, в которую тебя хотели поставить медсестры. Тем не менее, из-за твоей недавней смены лечения и непростого дня было решено выделить тебе персональный эскорт.
— Эпплджек.
— Доктор Эпплджек, — сказала Ратчет, подчеркнув титул с таким видом, будто укусила что-то очень кислое. — должна была на этот вечер выступить в качестве твоего сопровождения. Доктор Роуз подумал, что с ее помощью тебе будет проще вернуться к нормальному распорядку, чтобы нам не пришлось наказывать тебя за нарушение правил, о существовании которых ты даже не подозревала. Она должна была начать тебе рассказывать, как у нас, в Бродхуфе, делаются дела и чего ожидают от молодой кобылы вроде тебя. К сожалению, из-за случившегося она не в состоянии тебя сопровождать, так что…
— Как Эпплджек? — перебила Твайлайт, остановившись и заглянув медсестре в лицо с сокрушительным отчаянием в глазах. — С ней все хорошо?
— Она в порядке, — осторожно ответила сестра Ратчет с легким намеком на раздражение, проскользнувшим сквозь ее извечно доброжелательную маску. — Суп оказался не слишком горячим, так что ожогов нет. Мои подчиненные остановили Рейнбоу Дэш вовремя, так что та не успела поставить доктору Эпплджек больше пары синяков. Она земная пони, и весьма крепкая, так что к завтрашнему дню будет в полном порядке.
Твайлайт глянула в сторону; упоминание другой подруги оставило в ее душе перепутанный клубок противоречивых эмоций.
— А… Рейнбоу Дэш? Что будет с ней
?
— Изолятор, — сообщила со льдом в голосе сестра Ратчет. Такой резкий переход тона на полностью противоположный заставил волоски на шее у Твайлайт тут же встать дыбом. Фальшивые улыбки кончились. На их место пришла ледяная ярость, которую она уже видела прежде, когда Ратчет провозглашала свой приговор вырывающейся из хватки санитаров пегаске.
Хоть холодный гнев Ратчет был направлен и не на Твайлайт, а на ее подругу, она все равно нервно сглотнула.
— Ч-что именно это значит? — ее любопытства и беспокойства за судьбу подруги вполне хватало, чтобы превозмочь страх и нежелание вступать в разговор с разъяренной кобылой.
Ратчет обернулась, пряча свой жесткий и холодный, как гранит, характер за искусственно доброжелательной маской.
— О, тебе об этом волноваться совершенно ни к чему, Твайлайт. Это исключительно для плохих пони, которые нарушают правила. Хорошим кобылкам вроде тебя не стоит забивать себе голову дисциплинарными мерами, — несмотря на веселый тон и широкую улыбку, в глазах Ратчет все еще пылал огонь страшного недовольства. Это яркое пламя — это настоящая сестра Ратчет, как поняла Твайлайт. Жизнерадостная маска, натянув которую, она разговаривала с пациентами, именно маской и была: просто деталь костюма, которую надевает актер, когда выходит играть свою роль.
Улыбки и фальшивая доброта создавали теперь куда более жуткое впечатление: оскаленные зубы древесного волка за мгновенье до броска на жертву. Твайлайт отвела взгляд от ее глаз.
— Так что, эм, вы говорите, мне нужно больше… «помощи», чем другим пони, да? — спросила она, желая увести разговор в другую сторону.
Ратчет вновь одарила Твайлайт той ужасной улыбкой:
— Всего-то самую чуточку больше, дорогая. Ты очень умная кобыла, и ты многие годы вела себя очень хорошо. Тем не менее, из-за твоего лечения тебе сейчас нужно больше помощи, чем обычно. В конце концов, мы хотим, чтоб тебе стало лучше. К тому же из-за побочных эффектов, с которыми мы столкнулись, доктор Роуз хочет, чтобы мы в ближайшее время повнимательнее за тобой приглядывали. Нам бы не хотелось, чтобы у тебя повторился эпизод вроде того, у него в кабинете.
Хоть она больше ничего и не добавила к этому, Твайлайт буквально услышала у себя в мыслях, как она говорит: «И в туалете».
Ведя Твайлайт по очередному лестничному пролету, медсестра продолжила говорить:
— Доктор Роуз столько в самом деле делает для наших пациентов! Он очень рад своей новой методике. Она может полностью перевернуть всю психиатрию, — впервые с того момента, как Твайлайт повстречала сестру Ратчет, она услышала, как в голос медсестры закрадываются нотки искреннего восторга. — Представь себе, Твайлайт! Бред, галлюцинации… все это осталось в прошлом. Если доктор Роуз прав, то мы стоим на пороге новой эпохи медицинских открытий. Мы сможем помочь столь многим пони!
Несмотря на сияющий оптимизм в словах Ратчет, Твайлайт все равно почувствовала, как ее промораживает лед сомнений.
— На пороге открытий? Погодите. То есть вы хотите сказать, что мое лечение не испытано?
— О! Нет-нет-нет, конечно, нет, Твайлайт! — она заулыбалась еще шире. — Ни один пациент у нас не проходит непроверенного лечения. Тебе об этом совершенно нечего волноваться! — у нее на лбу выступили капельки пота, и она тревожно заозиралась. — А теперь почему бы нам не поговорить о завтрашнем расписании?
— Но вы сказали…
— Твайлайт, — перебила ее Ратчет и без единого следа как недавнего хорошего настроения, так и нервозности на лице заглянула единорожке прямо в глаза. — Ты должна понять, что мы не имеем ни легального, ни морального права применять непроверенные методы лечения на наших пациентах. Это было бы преступной халатностью, чудовищным злоупотреблением нашей властью и подрывом доверия пациентов.
Твайлайт открыла рот, но Ратчет подняла копыто, не дав ей ничего сказать.
— Нет, дай мне закончить. Я знаю тебя уже многие годы, Твайлайт. Ты, как и многие другие наши пациенты-шизофреники, бываешь склонна к параноидальным навязчивым идеям. Ты просто неправильно поняла сказанное.
Твайлайт фыркнула.
Нет, ничего подобного. Ты оговорилась, и это многое объясняет. Вы экспериментируете над пациентами! Она почувствовала, как вновь шевельнулся гнев в глубине, под поверхностью ее мыслей, приумножая с каждой секундой свою силу. Слова медсестры казались ей оскорблением.
— Нет! Я поняла все правильно, и я просто пытаюсь прояснить то, что вы сказали мне. Вы заявили, что мы «стоим на пороге» открытия, которое поможет столь многим пони сразу после того, как сказали о моем лечении и новой методике Роуза! Вы прячете чт…
— Твайлайт! — рявкнула Ратчет, сверкнув в холодном гневе глазами. Твайлайт захлопнула рот, чувствуя, как ее вновь затягивает страх ожидания возможных последствий. Спустя мгновенье сестра медленно выдохнула и убрала из своего голоса некоторую часть жесткости. — Твое лечение тебе лучше всего обсуждать с доктором Роузом, а не со мной. С ним ты встретишься завтра. Извини, мне не следовало упоминать его новую методику. Я должна была понимать, что она вызовет у тебя такое непонимание. Твайлайт, ты умная кобылка, но ты больна. Снова и снова ты, как и многие другие наши пациенты, накручиваешь себе бред преследования из буквально ничего не значащих фраз. Вот прямо сейчас ты строишь теории о том, что ты — жертва каких-то кошмарных медицинских экспериментов. Я это вижу у тебя по глазам. Но если ты серьезно применишь по делу этот свой большой умный мозг и подумаешь о моих словах с точки зрения логики, то поймешь, что я на самом деле говорю тебе правду.
Медсестра отвернулась от Твайлайт и продолжила подниматься по ступеням.
— Я не буду более говорить с тобой о твоем лечении или о научной работе доктора. Завтра, если этот вопрос все еще будет тебя беспокоить, ты можешь поднять его на групповой терапии или на встрече с самим доктором Роузом.
Твайлайт помедлила на мгновенье и последовала за ней.
— Ну, раз я склонна к параноидальному бреду, разве вы не должны старательнее разубеждать меня в таких мыслях? — буркнула она со слабо тлеющим в голосе гневом. Ей бы хотелось впасть в ярость. У нее было на это полное право. Медсестра практически призналась в том, что они проводят над ней эксперименты. Неудивительно, что доктор Роуз так беспокоится о ее самочувствии. Она — их безвольный подопытный кролик. Копыта сами собой дрогнули, подначивая ее наброситься на похитителей.
— Нет, для меня это было бы пустой тратой времени, — ответила Ратчет и толкнула дверь, ведущую на следующий этаж, где Твайлайт открылся очередной зелено-белый коридор.
Честный ответ застал Твайлайт врасплох, и гнев тут же потух из-за такого неожиданного признания.
— Пустая… трата времени? С чего это трата времени?
— С того, что я тебе не смогу никак доказать обратного. Я только потрачу весь вечер на попытки тебя переубедить, но ты все равно будешь верить только в то, во что хочешь поверить, — она остановилась и оглянулась на молодую кобылу. — Я знаю тебя уже много лет, Твайлайт, и я уже прекрасно представляю, как ты думаешь. Некоторые медсестры и врачи забывают, что именно богатый личный опыт делает медика хорошим профессионалом. Особенно забывают новоприбывшие, — она нахмурилась, глянув в сторону на мгновенье, а потом продолжила, как ни в чем не бывало:
— Проблемы не всякого пони можно решить по учебнику. В книгах сказано, что я не должна игнорировать твой бред, но я уже много, много раз видела, как ты проходишь через эти периоды. Если бы я проспорила с тобой весь вечер, я бы только еще больше тебя убедила, будто что-то скрываю.
Она кивнула ей:
— Ты умная, Твайлайт, и тебе всего лишь нужно время подумать обо всем самостоятельно. К завтрашнему дню ты уже сама поймешь, что просто раздувала из мух слонов.
Твайлайт обнаружила, что ей нечем возразить. Все, что сестра Ратчет ей говорила, было неправильно, потому что она исходила из предположения, что Твайлайт больна. Но она не больна. И при этом в словах медсестры была своя правда. Даже зная, что она не шизофреник, Твайлайт все равно не могла отрицать, что поведение Ратчет никак не походило на поведение пони, только что случайно выдавшего страшный секрет. Она выглядела просто усталой. Смирившейся даже. Сомнения в себе принялись подтачивать самые основы гнева Твайлайт, подобно термитам.
— А теперь следуй за мной. Мы уже почти дошли до твоей комнаты. Завтра тебе уже будет легче. Надеюсь, даже настолько хорошо, что ты сможешь пообщаться немного с другими пациентами. Будет здорово, как думаешь? — честный и искренний тон Ратчет вновь скрылся под маской снисходительного добродушия столь же быстро, как и появился.
Могла ли я в самом деле ее неправильно понять?
Твайлайт еще раз переиграла в уме последние несколько минут разговора, пока шагала следом за Ратчет. Понять, почему она пришла к такому выводу, было несложно, но в самом ли деле эти слова что-то доказывают? Может, медсестра пыталась ее пустить по ложному следу? Или говорила правду только отчасти?
У меня и правда есть привычка создавать проблемы из ничего, нехотя признала она. Воспоминания об одной известной кукле и заклинании «Хочу, нуждаюсь» быстро окрасили ей щеки румянцем. Я тогда всерьез думала, что отправка в магический детский сад — это вполне реальная угроза. Может, и сейчас происходит то же самое? Может, это все у меня в голове? Она глянула на сестру Ратчет. Старшая кобыла не показывала ни единого следа нервозности в движениях или внешнем виде. Она выглядела спокойно, собранно и уверенно.
А на лбу у Ратчет не было и намека на пот.
Твайлайт моргнула и проверила еще раз, просто для надежности.
Она потела. Я помню, как она потела! Как раз в тот момент, когда она вела себя виновато и пыталась увести мое внимание в сторону. Она не стирала пот — я бы заметила.
Твайлайт сделала еще один глубокий вдох и, задержав воздух на несколько секунд, медленно выдохнула.
Ладно, вполне возможно, что я не видела, как она потеет. Наверное, это так упал свет. Но она вела себя подозрительно. Вроде. В смысле, может, я просто подумала, что она себя так вела. Я могла ее, может быть, неправильно расслышать.
Головная боль вернулась обратно.
Твайлайт вздохнула; у нее никак не получалось прийти ни к какому внятному выводу.
У меня просто не хватает информации, чтобы продолжать размышления. Может, я ничего не придумала и она в самом деле случайно выдала секрет. Но в то же время может быть, что я просто создаю проблемы из ничего. Она может быть права наполовину. Единственное, в чем я уверена до конца, так это в том, что я на самом деле не сумасшедшая.
В конце концов, сегодняшний день был одним из самых напряженных дней всей моей жизни. Если я неправильно слышу слова, этому есть совершенно логичное объяснение. Я думаю, любой пони, заброшенный в чужой мир, представленный искаженным отражениям собственных друзей и упавший при этом несколько раз в обморок, будет после всех этих приключений не в самой лучшей форме.
Мне, скорее всего, надо просто немного поспать.
Твайлайт глубоко вздохнула, чувствуя, как утекает прочь гнев.
Конечно, это все вовсе не значит, что я могу верить каждому их слову. Есть только одна пони, которой я могу здесь довериться, и это я сама. Если я правда собираюсь понять, как мне вернуться назад, к моей жизни, к моей настоящей жизни, мне нужно сначала убедиться, что я не делаю никаких глупостей.
В памяти мелькнули лица друзей. Чувство предназначения скрепило ей позвоночник сталью.
Не только ради себя, но и ради друзей. Они не заслуживают такой участи. Никто из нас не заслуживает. Я отыщу дорогу домой.
— Вот мы и пришли: дом, милый дом, — объявила сестра Ратчет, отпирая дверь в палату Твайлайт. Дверь распахнулась с тихим шорохом, а связка ключей вернулась на свое место в кармане халата. Улыбнувшись Твайлайт, медсестра приглашающе указала внутрь, вновь выкрутив на полную мощность свой добродушный настрой.
— Спасибо, — сухо сказала Твайлайт, проходя мимо своих сопровождающих.
Ее палата была такой же, какой она ее помнила: будто какой-то гигант взял библиотеку и сдавил ее меж копыт до таких размеров, чтобы в ней мог развернуться только один пони. Несмотря на все сомнения и страхи, которые, похоже, оттенили собой все ее сегодняшние переживания, Твайлайт не могла отрицать, что эта комната и правда трогала что-то в душе на самом глубоком инстинктивном уровне. Как и ее друзья, ее обиталище являлось темным отражением реальности: настоящую библиотеку сменила собой кладовка библиофила. Она была одновременно пугающе знакома и ужасающе чужда.
Буквально неуловимо, под всепроникающей вонью антисептиков, объединявшей собой всю больницу, здесь ощущался знакомый аромат бумаги и пергамента. Воспоминания о библиотеке Золотой Дуб заскользили перед ее мысленным взором. Вид книг и знакомые запахи пробудили в уме понимание того, как же далеко она на самом деле оказалась от дома.
Дом. Щемящая светлая тоска по дому глубоко впилась в грудь Твайлайт, когда она обернулась наконец назад, чтобы встать лицом к лицу с сестрой Ратчет и никогда не отступающим от нее ни на шаг санитаром.
Ратчет провела взглядом по стонущим под весом книг шкафам, стараясь изобразить на лице, что ей нравится эта впечатляющая коллекция, наваленная на каждую свободную горизонтальную поверхность.
— Должно быть, приятно иметь свой собственный маленький уголок. У тебя очень милая комнатка.
Цинизм Твайлайт тут же сломал все теплые чувства к этой комнате, какие у нее успели возникнуть.
Это не комната — это тюремная камера, горько думала она. Это золотая клетка, которую выстроили, чтобы подкупить меня книгами, моей любовью к литературе. Какую бы комфортную клетку они бы ни попытались сделать, ничто все равно не скроет тот факт, что дверь запирается снаружи.
— Да, так и есть, — солгала Твайлайт лишенным выражения и эмоций тоном. Отчасти ей хотелось огрызнуться медикам, но смысла она в этом не видела. — Ну, что теперь? Вы просто попрощаетесь со мной и запрете до утра?
Улыбка медсестры стала чуть уже.
— Нет, ничего подобного. До отбоя еще два часа, в конце концов. Тем не менее, раз уж я здесь, я бы хотела провести тот осмотр, о котором я говорила недавно, чтоб убедиться, что с твоей головой все в порядке.
Твайлайт ухмыльнулась.
— Если я, как вы говорите, болею шизофренией, разве это не значит, что голова у меня не в порядке по определению? — она почувствовала удовлетворение, увидев, как прищурилась медсестра.
— Вот не надо со мной умничать, — напряженно произнесла Ратчет. — Я знаю, что у тебя был тяжелый день и твои… вопросы на лестнице ничем тебе не помогли, но нас по-прежнему ждет работа. Мы хотим, чтобы ты оставалась в добром здравии.
— Ладно. Давайте уже с этим разберемся поскорее, — сев на пол прямо на том же месте, Твайлайт проследила взглядом, как сестра Ратчет подошла к ней с сияющим магической энергией рогом. По телу пробежалась волна щекотки, когда ее достигло призрачное прикосновение заклинания медсестры. За свою жизнь она уже достаточно много побывала у докторов, чтобы сразу распознать магическое сканирование. Оно, конечно, не замена реальному осмотру, но должно дать медсестре представление о ее артериальном давлении.
Не удивлюсь, если оно немного повышенное, язвительно подумала она.
Сестра Ратчет осторожно повернула голову Твайлайт из стороны в сторону.
— Итак, у тебя, значит, по-прежнему болит голова?
— Да.
— Так же сильно, как во время ужина?
— Нет, уже не так.
— А что насчет лба? Болит там, где ты ударилась?
— Нет, не болит, пока я об этом не думаю. Так что спасибо.
К сожалению, медсестра приманку не заглотила.
— Ты заметила что-нибудь необычное? Головокружение, нечеткое зрение, чувствительность к свету…
Твайлайт раздраженно выдохнула.
— Нет. Ничего подобного. Меня ничего, кроме головной боли, не беспокоит и, к слову сказать, эти ваши вопросы нисколько от нее не помогают.
Сестра Ратчет наконец разжала магическую хватку на голове Твайлайт.
— Ну, в таком случае с тобой, похоже, все будет хорошо, — радостно заявила она. — Я пойду передам медсестрам, что тебе больше не нужен осмотр.
Повернувшись к двери, она пошла к выходу.
— Значит, я тут просто останусь сидеть? — спросила Твайлайт, пытаясь поддерживать бесстрастность в тоне, пока оглядывала массивную железную дверь, которую придерживал Силас. Эти два пони не нравились ей совершенно ни с какой стороны, и она даже представить себе не могла обратного, но при этом она вдруг обнаружила, что боится вновь остаться одной.
Белый единорог обернулся к Твайлайт.
— Ну да. Я пойду в ординаторскую и постараюсь передать там всем, что тебе не нужен очередной осмотр. Я попрошу кого-нибудь добавить к твоему обычному набору лекарств болеутоляющее, чтобы снять головную боль. Через несколько минут к тебе зайдут, чтобы выдать таблетки. А потом тебя отведут в туалет, где ты почистишь зубы и пописаешь. После этого у тебя будет примерно час свободного времени перед отбоем.
Твайлайт пробормотала, что все поняла, чувствуя, как растет ее страх, резко усилившийся буквально сразу после того, как оба пони вышли за дверь. Услышав мягкий щелчок запираемой двери, она чуть ли не сжалась в ужасе. Заглянув в узкое окошко двери, она проследила глазами пару, что пошла дальше по коридору и вскоре пропала из виду.
Она вновь оглядела комнату. Несмотря на то что палату доверху заполняли книги, она не могла отмахнуться от внезапно навалившейся клаустрофобии, которая обернула ей плечи, как тяжелое влажное полотенце. Твайлайт прислушалась к себе и быстро оценила свое текущее положение.
Я одна в маленькой комнате, заперта за тяжелой дверью, и у меня нет возможности воспользоваться магией. Большую часть моей жизни называют ложью, и все верят, что я безумная, и даже я сама начинаю сомневаться в здравии собственного разума. Мои друзья — лишь сломанные тени прошлых себя: Эпплджек работает на пони, которые меня здесь заперли, Пинки Пай эмоционально нестабильна, Флаттершай, как мне кажется, пыталась себя убить, а Рейнбоу Дэш, без сомнений, пыталась убить Эпплджек! Через несколько минут придет очередная незнакомая мне пони, и мне придется выпить таблетки, которые сделают со мной Селестия ведает что, после чего меня отведут в туалет, будто я какая-то помесь опасного преступника и маленького жеребенка. Я теряла сознание дважды, разбила собственным лицом зеркало, чуть не сломала себе нос, ударилась головой о кафельный пол и собрала еще очень богатый набор всяких мелких синяков и ссадин.
И это всего-то был мой первый день. Завтра все это повторится сначала!
Она сделала глубокий вдох и напряженно, неровно выдохнула, почти что до боли зажмурив глаза в попытке удержать рвущиеся наружу слезы. Твайлайт не могла дать себе свободы расплакаться, как бы ей того ни хотелось. Она боялась, что стоит начать, и ей уже будет не остановиться.
Звон ключей и лязг отпираемого замка вытащили Твайлайт из болота самоуничижения и отчаяния, в которое она себя загнала. Единорожка, пролежавшая на одном месте последние несколько минут, подняла голову на звук, пытаясь мысленно поспеть за происходящим. Ее посетитель оказался одним из тех самых знакомых по прошлой жизни, но чужих в этом мире пони. Твайлайт потребовалось несколько секунд, чтобы совместить в уме лицо и имя.
— Бон-Бон, так? — неуверенно спросила она, протирая глаза копытом, чтоб убедиться, что на них не осталось непрошеных слез.
— Это я! — ответила медсестра, явно следуя тому же учебнику, что и Ратчет, по части искусственного добродушия. У Твайлайт были смутные воспоминания о том, что в Понивилле та работала кондитером, а потому она застонала в раздражении, когда кобыла сказала: — И я тебе принесла конфетки.
Мои воспоминания стали глиной для жестоких богов судьбы, из которой они слепили ужасные каламбуры и убогую иронию.
Она приняла стаканчик с таблетками. Полдюжины лежащих в нем разноцветных капсул напоминали по виду конфеты, что только усилило ее растущее разочарование в устройстве Вселенной.
— И что именно эти лекарства делают?
Изображающий Бон-Бон двойник быстро протараторил названия каждой таблетки и ее предназначение, начиная с антипсихотиков, кончая легким болеутоляющим от головы. Твайлайт тщательно запомнила каждое название, а затем задала второй вопрос:
— И, гипотетически, что произойдет, если я решу, что мне не слишком-то хочется их принимать?
— Ну, в таком случае я пойду к санитарам, которые ждут в коридоре, и они заставят тебя принять лекарства силой, — милым голосом ответила она. — Гипотетически, само собой.
Твайлайт сдалась неизбежному и проглотила таблетки, запив вторым маленьким стаканчиком с водой.
Осторожность — суть наилучшая сторона доблести, попыталась она себя утешить. Широкая улыбка на лице медсестры делу не помогала.
Быстро проверив, что Твайлайт действительно проглотила таблетки, Бон-Бон собрала набор по уходу за шкурой и гривой Твайлайт и повела ее в ванную в конце коридора. Такие же двери, как у ее собственной палаты, стояли на равных расстояниях по обе стороны, как почетная стража, позволяя на мгновенье заглянуть поочередно в комнату каждого пациента. Хоть каждая комната говорила что-то о личности ее обитателя, начиная от музыкальных плакатов и кончая мягкими игрушками, ни одна из них все же не была столь забита вещами так, как ее собственная. Некоторые пони внутри пересекались с ней взглядами, но пустые выражения их глаз будто обдавали морозом, охлаждая воздух в коридоре. Твайлайт в итоге отвела свое внимание от дверей.
Ее дела в ванной были настолько рутинны, насколько это вообще возможно при ощущении, что за ней при этом кто-то следит. Несмотря на ожидающий буквально за углом эскорт, Твайлайт обнаружила, что ей нравится стоять здесь под душем. Каким бы кратким ни был этот момент, теплая вода, омывающая тело и уносящая с собой всю грязь из ее шерсти, принесла ей расслабление и чувство того, что она все-таки еще жива. Вытираясь, она не сдержалась и улыбнулась слегка. Она ощущала себя почти что нормально.
И она определенно была не против того, что болеутоляющее оказалось, по-видимому, быстродействующим. Она так привыкла к непрерывной пульсации в голове, что поняла, какой же сильной была боль, только когда та прошла.
Конечно, вселенские мучители по-прежнему не отступались от своего устремления проколоть, как воздушный шарик, ее чувство благополучия. Чистка зубов щеткой в копыте раздражала — ничего подобного она не делала с самого раннего детства. К тому же, как только она приступила к делу, встав перед большим зеркалом в ванной, она наконец-то заметила пластырь, который сестра Ратчет наклеила ей сегодня на лоб — глаза мгновенно притянулись сами собой к кричащему мазку яркого цвета у нее на лбу.
«Я — супер-пациент!» — заявлял маленький мультяшный жеребенок, летящий по воздуху с гипсом на передней ноге и повязкой на глазу. Позади маленькой кобылки развевался плащ с большим красным крестом.
Твайлайт сразу же оторвала пластырь и бросила в мусорное ведро, не обратив внимания на вспышку боли от резко выдернутых волосков шерсти. Сердито уставившись на свое отражение и борясь с желанием громко заскрежетать зубами, она вернулась к чистке.
Назад в свою комнату Твайлайт прошла тоже без приключений. Она положила маленькую косметическую сумочку обратно на положенное ей место и пробормотала невнятный ответ, когда Бон-Бон перед тем, как оставить ее одну, пожелала ей спокойной ночи.
Мягкий щелчок вернувшегося на место засова послужил для Твайлайт сигналом к началу поисков.
— Ну же… ну же… Должно же тут быть что-то… — шептала она, оглядывая книги ряд за рядом, читая заголовки на открытых взгляду корешках. Название каждой таблетки по-прежнему висело в памяти, и Твайлайт жаждала поскорее получить альтернативное мнение о том, чем же персонал больницы ее накачивает. Она ухмыльнулась, чувствуя, как наполняет ее тело энергия от четко стоящей перед ней цели, с которой она обыскивала полку за полкой в поисках какого-нибудь медицинского справочника.
Спустя пять минут улыбка пропала.
Спустя десять минут Твайлайт снова гневно хмурилась.
Спустя тридцать минут ей захотелось закричать.
— Это же больница! Как же так получилось, что в этой запиханной в коробок библиотеке нет ни одного медицинского справочника? — вскричала Твайлайт, с обвиняющим видом уставившись на окружающие ее полки. Несмотря на болеутоляющее, голова, казалось, собиралась разболеться вновь. Последние полчаса довольно емко можно было бы описать словом «раздражение».
Все вполне разумно. Они не хотят, чтобы их пациенты спорили о своем лечении или подпитывали недоверие к персоналу, заявила логичная часть ее разума.
Ну и что, что это логично и разумно! Это вовсе не значит, что мне от этого легче! — огрызнулась она сама на себя. Гнев в душе свернулся вокруг мыслей, как голодный питон.
Твайлайт продолжала глубоко дышать. Постепенно, с каждым новым выдохом, ее желание сорваться и устроить в своей комнате погром рассеивалось. В конце концов гнев утих, оставив ее в относительно терпимом раздражении вместо кипящей ярости. Контролировать эмоции становилось проще, что она преднамеренно приписала опыту прошедшего дня, а вовсе не неизвестным лекарствам, которые она только что проглотила.
— Они не неизвестные, — резко возразила она сама себе. — Я просто вынуждена поверить им на слово на счет того, какой эффект они на самом деле оказывают.
Сама идея того, что она примет без вопросов на веру все, что ей скажут в больнице, была попросту неприемлема. Она не может никому из них доверять. Даже если они не обманывают ее целенаправленно, они все равно принадлежат миру, в котором вся ее жизнь обернулась порожденной психозом фантазией.
Твайлайт вновь закрыла глаза, делая еще несколько успокаивающих вдохов. Держать характер под контролем стало проще, но все равно идея закатить буйный скандал с разрушениями казалась ей все столь же привлекательной. Она представила себе, как лягает полки, сбивая книги на пол, мстит им за то, что те не предоставили ей желанной информации.
— Нет, я выше этого. Библиотекарь никогда целенаправленно не навредит книге.
Она медленно открыла глаза.
Вот. Так гораздо лучше, постановила она, оборачивая это спокойствие вокруг своей души, как теплое одеяло.
— У меня нет времени на истерики, — продолжила она вслух, медленно шагая к маленькому письменному столу. Этот простой на вид стол, расположенный напротив кровати, почти целиком был похоронен под горой разнообразных книг.
— Они по большей части связаны с историей, — подумала она вслух, ведя копытом по стопкам лежащих там книг. Те издания, которые она узнала, были очень широко известными, хоть и слегка устаревшими. История эквестроговорящих пони авторства сэра Стоун Хилла лежала на вершине кучи, открытая на странице, посвященной феодальной структуре племен пони до объединения. Книга Восход и падение Пфетьего Рейха У. Шира лежала рядом, открытая на картах Великой Войны, которые сверху покрывало несколько листов исписанного пергамента. На самом краю стола, готовый свалиться на пол, лежал самый настоящий переведенный экземпляр Саги Акхал-Теке.
Подняв Сагу, пока та не опрокинулась случайно через край, Твайлайт рассеянно перелистнула несколько страниц. Это был, конечно, уже зачитанный экземпляр. У каждой книги, которую она тут видела, то и дело встречались царапины, гнутые корешки и заломы на страницах — признаки книги, прошедшей через копыта двух, трех, а то и четырех читателей. Закончив осмотр, она закрыла Сагу и положила ее на небольшую стопку книг. Задержав глаза на ней, она нахмурилась.
— Как она может быть уже настолько зачитанной? Она была опубликована совсем недавно. Библиотека получила свою копию всего неделю назад.
Что-то шевельнулось на задворках разума — легкая щекотка, которую невозможно проигнорировать. Библиотека… В своей спешке отыскать какие-нибудь справочники по медикаментам Твайлайт не обращала особого внимания на осматриваемые заголовки. Обернувшись к ближайшей полке, Твайлайт внимательно перечитала корешки каждой книги на ней. Постепенно понимание начало обретать все большую ясность. Она переключилась на другую случайно выбранную полку, ощущая, как этот зуд становится все сильнее.
Книги стояли на переполненных полках, тянущихся до самого потолка, втиснуты в любое доступное место, как большая головоломка. Несмотря на хаотичный вид, созданный таким количеством не совпадающих по размеру шкафов, коллекция книг явно подчинялась структуре. У Твайлайт хватало опыта работы с системой каталогизации Дьюи Децимала[1], чтобы с первого же взгляда распознать ее грубое подобие.
Обнаружив, что книги расставлены как в библиотеке, Твайлайт ощутила, что зуд стал еще хуже, и каждая книга на полке, которую она узнавала, только усугубляла страх. Она повторила осмотр еще несколько раз, переходя от полки к полке снова и снова, но с каждым разом она только получала подтверждение своим леденящим душу страхам.
Она содрогнулась.
Абсолютно все книги на этих полках — те же самые, которые она помнила по понивилльской библиотеке.
— Это ничего не значит, — заявила она, чуть громче, чем намеревалась. — Большую часть этих книг можно найти в любой уважающей себя библиотеке. И то, что в моей библиотеке хранились те же книги, вовсе ничего не доказывает.
Она утешилась этим разумным аргументом, и ледяная дрожь быстро ушла. Проверив во второй раз одну из полок, она не сдержалась и широко, самодовольно ухмыльнулась.
— Ага! Видели? У них не хватает некоторых книг из моей библиотеки. Где История Современной Эквестрии? Где Обзор последнего столетия Кантерлота? — спросила она, тыкая копытом в те места, где, по логике, должны были храниться упомянутые книги.
Твайлайт кивнула, чувствуя себя гораздо увереннее.
— Я слишком легко поддаюсь панике. За тем, что эта коллекция так похожа на мою собственную библиотеку, не стоит никакого хитроумного плана. На самом деле, если учесть, насколько этот мир похож на темное отражение реальности, мне совершенно не стоит удивляться всем этим искаженным общим чертам.
Идея, что она каким-то образом попала в некую странную альтернативную вселенную, весьма импонировала рациональной части души Твайлайт. Она объясняла многое.
— В этой вселенной живет сумасшедшая Твайлайт. Ладно, я могу с этим смириться. Но так как я сама не сумасшедшая, я смогу найти дорогу назад, в мой мир. Ну, или, по самой крайней мере, мне удастся доказать им, что я на самом деле нормальная.
Твайлайт начала ходить кругами по комнате, слегка опустив голову, сама даже не осознав этого в процессе увлеченного планирования.
— Как только я освобожусь, я отправлюсь в Кантерлот и потребую аудиенции у принцессы Селестии. Даже если в этой испорченной вселенной я не являюсь ее ученицей, она все равно самая умная из известных мне пони. Я уверена, что смогу ее убедить помочь мне вернуться в мой родной мир.
— Но в то же время что если это не просто другой мир? — Твайлайт не могла отбросить контраргументы. Если в ее теорию закрались ошибки, ей нужно их отыскать до того, как она бросит все силы на воплощение плана. — Что если это та же самая Эквестрия, но с измененным прошлым? Может, ключ не в том, чтоб вернуться в собственный мир, а в том, чтоб попытаться снять некое проклятье или заклинание, которое исказило этот?
Она остановила свои блуждания перед одной из книжных полок, внезапно ощутив, как в ее мысли закрадываются сомнения.
— Измененное прошлое… — повторила она, прошептав себе под нос. Подойдя поближе к полке, она осмотрела исторический раздел коллекции. На подтверждение ее опасений потребовались считаные минуты.
— Здесь нет ничего по современной истории, — медленно произнесла она, возобновив хождения взад-вперед. Она прокручивала в голове эти слова снова и снова, пытаясь отыскать в этом открытии более глубокий смысл. Инстинкт подсказывал ей, что это важно, но ничем более помочь не мог.
— Ладно, Твайлайт, думай. В настоящий момент любые гипотезы о том, как и почему ты здесь проснулась — это не более чем пустая спекуляция. Для продолжения работы над теориями тебе нужно больше исходных данных. В настоящий момент ты не знаешь еще слишком многого, а потому тебе необходимо сосредоточиться только на подтвержденных фактах.
Она оглядела письменный стол и зацепилась взглядом за перо и лист пергамента, которые лежали рядом с небольшой стопкой книг.
Твайлайт мгновенно расчистила на столе место как раз для листка чистого пергамента и села перед ним. Вытащив перо копытом, она осторожно написала на листке «Известные факты» в качестве заголовка. Несмотря на то что она давно не практиковалась в копытном письме, почерк вышел идеально читаемым. Она приступила к работе, и по лицу расползлась широкая улыбка: с каждым росчерком пера она чувствовала, как растет ее воодушевление. В простом, обыденном для ученого действии, таком, как выведение чернильных строк на пергаменте, она находила для себя утешение.
— К тому же, если хочешь что-нибудь сделать правильно, сделай это пером! — хихикнула она над собственной шуткой. Спайк бы, наверное, застонал от такого, но мне все равно смешно.
Улыбка Твайлайт расцвела в полную силу, когда она приступила к своему любимому методу организации мыслей: к составлению списка.
— Пункт первый: я не сумасшедшая, — проговаривала она вслух, выводя линии чернилами и делая короткую паузу после каждого слова. Дома, в Понивилле, она пыталась сдерживаться и следить за тем, как часто она говорила сама с собой. Теперь же она находила в этом действии утешение: звук собственного голоса будто делал ее клетку не такой давящей и жуткой. Это, конечно, немного, но с учетом обстоятельств она была согласна на любую доступную помощь.
— Пункт второй: все пони считают, что я все-таки сумасшедшая, — Твайлайт помедлила, не решаясь закончить эту строчку. Фотография, которую показал ей этим утром доктор Роуз, медленно прокралась в самый фокус ее воспоминаний. По позвоночнику прокатились капли ледяной воды, когда она воспроизвела в своем воображении, что было написано на лицах членов ее семьи. Мысль о том, что собственная семья поверила в ложь этого мира, промораживала ей сердце насквозь.
Твайлайт прищурилась и отбросила картинку прочь, прогнав из головы мрачные мысли.
— Нет. Я не собираюсь опять поддаваться на отвлечения. Я должна стать сильнее; я должна избавиться от подобной хрупкости своего характера. Это — не мой мир. Это — не реальность! — Твайлайт несколько раз целенаправленно подчеркнула «все пони», чтобы усилить эти слова, и уставилась на них на несколько долгих секунд.
Представить себе, что родители всерьез верят, что она шизофреник — это, по меньшей мере, было больно, но она заставила себя перетерпеть. Мир изо всех сил будет стараться убедить ее, что все, кого она знает и любит, считают ее безнадежным случаем, но она не должна поддаваться депрессии и унынию. Все здесь — такие же жертвы, как и она сама, запертые в мире, где ложь подменила собой реальность.
Твайлайт знала: она, быть может, единственная пони, которая по-прежнему помнит истину. Оставаться сильной — это ее долг. Неважно, сколь бы ни было это для нее больно, она все равно все исправит. Улыбка Твайлайт угасла, сменившись яростной целеустремленностью. Вернувшись взглядом к пергаменту, Твайлайт продолжила писать.
— Пункт третий…
Забывшись в знакомых радостях бумажной работы и организации дел, Твайлайт уже совсем скоро закончила работу. Она помедлила, оглядывая список, черпая из этой стопки бумаги силы. Вот передо мной нечто новое, а не порождение этого сломанного мира, думала она, держа перед собой в копытах список. Символический акт записи немногих известных фактов на бумагу принес облегчение ее душе. Ее воодушевляла возможность оставить после себя какой-то знак, особенно с учетом вероятности, что она — единственная во всей Эквестрии пони, которая помнит истинный облик реальности.
— А теперь пора проверить работу еще раз, — сказала Твайлайт, выправляя стопку листков бумаги. Начав с самого верха, она внимательно перечитала каждую строчку записанной информации, проверяя, совпадает ли текст с ее мысленным списком. Удовлетворенно убедившись, что все в полном порядке, она перевела взгляд на отдельный листок, последний в стопке пергаментных страниц.
Статус друзей
Эпплджек — Доктор (психиатр). По-прежнему живет на Ферме Сладкое Яблоко, по-прежнему имеет брата по имени Большой Мак и сестру Эпплблум. Возможно, есть конфликт с Ратчет. Определенно есть конфликт с Рейнбоу Дэш; была ею атакована.
Пинки Пай — Пациентка. На левом бедре — шрамы от ожогов. Легкая хромота. Прямые волосы. Эмоционально уязвима.
Флаттершай — Возможно, пациентка. Скорее всего — «Птичница», пытавшаяся совершить самоубийство.
Рейнбоу Дэш — Пациентка. Напала на Эпплджек в кафетерии, отправлена в изолятор.
Рэрити —
Спайк —
Твайлайт задержала взгляд на последних двух пустых строках. Знания, которые у нее были о друзьях, пусть даже некоторые были лишь предположениями, как в случае с Флаттершай, уже ужасали сами по себе. Но отсутствие знаний пугало еще больше. Ее воображение, похоже, наслаждалось сочинением мрачных предположений об их судьбах.
— Не глупи. Ты просто еще ничего о них не слышала, вот и все, — сказала Твайлайт, раздавив жуткие мысли стальным копытом.
— Скорее всего, они оба в полном порядке и добром здравии. Мне не следует застревать в мыслях о неизвестном, — довод звучал логично и разумно, но она не удивилась, что легче не стало. Она продолжила смотреть на две зияющие дыры в списке.
— Отбой через пять минут, — сказал пони у нее за спиной. Твайлайт вскочила на ноги, отчего бумаги дождем посыпались на пол. Она была одна. Попятившись и прижавшись крупом к столу, она в страхе металась глазами по комнате.
Ее внимание привлекло движение по ту сторону прямоугольного окошка в двери. За ним стоял санитар и внимательно ее разглядывал. Она вскинула бровь, тяжело дыша и пытаясь успокоить грохочущее сердце.
— Но… как…
Несмотря на то что санитар стоял по другую сторону толстой стальной двери, он с легкостью понял ее слова. Он показал копытом на потолок. Твайлайт подняла голову наверх и заметила маленькую круглую решетку по центру.
— Это интерком, — скучно произнес он. Твайлайт не могла определить, прозвучало ли в раздавшемся с потолка голосе раздражение или веселье.
— О. Точно, — сказала она, слегка покраснев.
— Отбой через пять минут, — повторил он металлическим голосом, как из длинной трубы. — Что означает, ты должна быть в постели через пять минут. Поняла?
Твайлайт застенчиво кивнула и нагнулась, чтоб подобрать рассыпанные листы. Санитар отвернулся и пошел дальше предупреждать заключенных о скором отключении света.
Стыд за то, что она испугалась какого-то безобидного интеркома, уже успел развеяться к тому моменту, как она осторожно спрятала свои записи в одной из книг на столе. Это временное решение, конечно, но на настоящий момент ничего другого ей больше не оставалось.
Завтра я найду местечко получше, пообещала она себе, залезая на койку. Она не слишком беспокоилась. С таким количеством книг и свитков, что хранились у нее в комнате, она была уверена, что с легкостью найдет более подходящее место для безопасного хранения своих записей.
Скользнув под чистое белое одеяло, Твайлайт попробовала устроиться поудобнее. Матрас был жестким, а под головой у нее лежало всего две подушки. Она быстро расположилась в постели настолько комфортно, насколько было возможно, и перевернулась на спину, уставившись в панельный потолок. Время тянулось медленно. И только когда она уже собралась встать и проверить дверь, за окошком мелькнуло движение.
— Отбой. Спокойной ночи, Твайлайт, — заявил бесстрастный голос, и комната тут же погрузилась во тьму.
Ну, почти тьму, так или иначе. Твайлайт села на кровати и уставилась на дверь, за которой санитар вновь скрылся из виду. Свет в коридоре продолжал жить своей яркой электрической жизнью, озаряя кафельный пол комнаты прямоугольным пятном белого света. Твайлайт безвольно рухнула обратно на подушку и крепко зажмурила глаза.
— Пожалуйста, пожалуйста, пусть они отключат свет и в коридоре, — молила она тьму.
Свет за дверью чуть потускнел, но остался все равно ярким как раз настолько, чтобы усложнить приход сна.
Твайлайт вздохнула.
— Так и знала.
Перекатившись на бок, лицом к стене, она постаралась изо всех сил не обращать внимания на свет, упорно пробивающийся сквозь крепко зажмуренные веки. Несмотря на все сомнения, впрочем, сон отыскать оказалось нетрудно. Утомление обрушилось на нее, как бегущий буйвол, когда события этого дня начали наконец наваливаться на нее. Спустя считаные минуты Твайлайт уже крепко спала.
Век Твайлайт коснулся теплый луч света, вытаскивая ее своим сиянием из дремоты.
— Я уже начинаю просто презирать электричество, — пожаловалась она вслух, ворочаясь на койке и безуспешно пытаясь отыскать положение, в котором яркий свет не лез бы ей в лицо. Она упрямо цеплялась за прерванный сон, крутясь в кровати, пока наконец не сдалась. Яркий свет пылал безжалостно. В этом бою ей не победить. Она нехотя приоткрыла глаза, застонав, чтобы наглядно продемонстрировать, что она просыпается против воли. Комната, в которую ее поселили, медленно входила в резкость. Ее окружал знакомый вид заставленных книгами стен: каждый фолиант покоился на положенной ему деревянной полке, встроенной прямиком в толщу древесины живого дерева.
Дернувшись, Твайлайт села в постели, отчего все ее пледы и одеяла посыпались на пол, и уставилась на просторные комнаты библиотеки. Ее ласково обнимал дружелюбный свет раннего утреннего солнца, затекая сквозь окно за спиной. Обернувшись, она увидела снаружи яркие понивилльские домики. Городок постепенно пробуждался под веселое пение птиц, свивших себе гнезда в ветках библиотеки.
Твайлайт продолжила оглядывать комнату широко распахнутыми, немигающими глазами. Хоть она и просыпалась в этих стенах уже тысячу раз, она все равно разглядывала каждую обыденную деталь будто впервые.
Она была дома.
[1] Да, здесь это имя, как в Антропологии. Десятичная система каталогизации Дьюи.