Её Сюрприз (To Her Surprise)
Глава №2. Вечеринка
Большое спасибо за вычитку и огромную помощь с пунктуацией товарищам: evilpony и Mirth Blaze.
На ферме постоянно темно днём, а ночью ещё темнее. Разглядеть что-нибудь, даже прямо перед собой, крайне сложно, если нет ни звёзд, ни луны, ни какого-либо другого источника света. Так что и в шторах всякая надобность отпадала. Но Пинкамину темнота нисколько не смущала, даже наоборот, теперь она представлялась очень полезной. Юная кобылка сидела на своей кровати в потёмках, щекой она прижималась к двери и слушала, как её родители готовились отойти ко сну. Уверенно ловя каждый отзвук их шагов и отголоски произнесённых слов, она терпеливо выжидала, пока дверь в их комнате не издаст свой последний хлопок. Родители всегда спали крепко и очень редко вставали до рассвета, что давало отличные шансы покинуть дом незамеченной.
Наконец, раздался тот самый звук, что подавал сигнал к началу следующего этапа побега. На лице кобылки засияла усмешка, и, сделав победный жест копытом, она приступила к возне с окном в спальне. И хотя невозможно было ничего рассмотреть, она всё же кинула взгляд наружу, прежде чем отпереть раму. Нервы были на пределе – ведь это её первый побег с фермы.
Перед тем как закрыть за собой окно, кобылка убедилась, что прихватила заранее приготовленный камень, которым она собиралась подпереть оконную раму, чтобы та не захлопнулась и у неё остался путь, по которому она бы пробралась назад к себе в комнату. Дальше нужно было прокрасться по крыше до угла, где расположена ненужная водосточная труба, ведущая к ненужной бочке. Обхватив водосток всеми конечностями, она медленно и осторожно проползла вниз, пока не приблизилась к земле настолько, что смогла безопасно спрыгнуть. Пыль взвилась в воздух, но Пинкамину грязь ничуть не заботила, единственное, что её волновало – как пробраться в Понивилль. Глубоко вздохнув и подбодрив себя, она пустила галопом через пустошь.
Пинкамина уже бывала в деревне, помогая матери с закупкой и доставкой продуктов, но ещё ни разу она не была здесь после захода солнца. И вот теперь она бежала рысью по широким улицам, любопытно глазея по сторонам, и время от времени задирала голову кверху. По сравнению с фермой деревня блистала огнями: в ярко-жёлтых окнах разыгрывались маленькие сценки театра теней, где роли актёров-марионеток играли силуэты пони, живущих внутри. Уличные фонари висели на каждом углу, помогая отыскивать дорогу тем, кто по какой-то причине ещё оставался на улице. Но особое благоговение внушало ночное небо – полное звёзд, оно заставляло кобылку улыбаться каждый раз, когда она бросала на него взгляд.
Пинкамина никогда не видела безоблачного ночного неба. Да, она читала о нём в книгах: про созвездия, метеориты и другие объекты ночи. Но ни разу ей не предоставлялся шанс увидеть всё это собственными глазами. Бесчисленные белые точки рассыпались по идеально чёрной поверхности, нависшей над миром где-то в необозримой вышине. Некоторые из них были ярче и больше остальных, некоторые имели красный или синий оттенок. Пинкамине показалось, что звёзды, надёжно сидя на своих местах, тем не менее переговариваются, передавая сигналы мерцанием и помигиванием. Она мысленно чертила линии от одной звезде к другой и улыбалась каждый раз, когда удавалось соединить оторванные друг от друга светила. Кобылка наслаждалась игрой на огромной чёрной доске небес.
Но как только она добралась до центра Понивилля, её внимание переместилось с небес на землю. Необычный источник света захватил её взгляд и принудил смотреть прямо перед собой. Увиденное заставило её глаза широко распахнуться, а рот открыться от удивления. Это было невероятнейшее архитектурное сооружение – огромный пряничный домик! Крыша напоминала шоколад, сладкий и тёмный с очень большой долей какао. Роль колонн играли гигантские перекрученные красно-белые леденцы. Вне всяких сомнений, ни один сладкоежка не прошёл бы равнодушным мимо такого великолепия. В середине возвышалась башня в виде кекса – пожалуй, самое высокое строение в округе, украшенная настоящими свечами, освещающими крышу. Пинкамина почувствовала, как струйка слюны выкатилась изо рта и побежала по подбородку, пока она с восторгом разглядывала здание. Разные сладости, которыми её иногда баловали дома, казалось, собрались перед ней в огромный леденцовый дом. Она вспомнила, как Сюрприз описывала место, где живёт: «Вкусный дом», и теперь поняла, что описание, показавшееся тогда расплывчатым и непонятным, невероятно точно соответствовало действительности. Это был Сахарный Уголок.
Пинкамина не имела привычки падать в обмороки, но вид этого здания заставил её замереть, позабыв всё на свете. Встряхнув головой, она заставила разум вернуться на своё место и перевела фокус внимания на то, что творится внутри. Как и в большинстве других домов Понивилля, в освещённых окнах двигались тени, но здесь они двигались гораздо быстрее и с гораздо большим шумом. И этот шум, исходивший изнутри, очень сильно выделял Сахарный Уголок среди прочих домов Понивилля. Громкие голоса смеющихся пони дополнялись глубоким звуком басов, напоминавших виолончель со старых записей её отца, Клайда Пая, только здесь они звучали чуть иначе и в другом темпе. Она постояла несколько минут, проникаясь атмосферой этого места, и, наконец, собравшись с духом, шагнула к высокой входной двери.
Дверь оказалась такого же розового цвета, что и её шкурка. Пинкамина подняла копыто и собралась уже было постучать, как створки стремительно распахнулись и на неё обрушились сразу две вещи разом: во-первых, мощная волна басов, сотрясающая до копыт, во-вторых, белая молния с золотой гривой. Она заграбастала кобылку, прежде чем та смогла что-либо разглядеть, и вытащила её на улицу, где осторожно уложила на спину прямо на главной улице Понивилля. Атаковавшая пони распрямилась в полный рост и нависла сверху, в то время как Пинкамина лежала между её ног, крепко зажмурив глаза.
– Сюрприз! – раздался высокий радостный голос.
Потрясённая Пинкамина открыла глаза и увидела сияющую от счастья белую кобылицу прямо перед собой, в которой без труда узнавалась искренне веселящаяся вчерашняя пегаска по имени Сюрприз.
– Наконец-то! Ву-ху-ху-ху-ху-у-у! Я так сегодня делаю с каждым гостем, чтобы не пропустить тебя и застать врасплох должным образом!
Всё ещё ошеломлённая таким ураганным приёмом Пинкамина, проморгавшись, спросила:
– Почему именно так?
– Потому что это вечеринка! – ответила весёлая кобылица. – Это твоя первая вечеринка, и поэтому я хотела подготовить тебя. А что может быть лучшей подготовкой к потрясениям, чем сами потрясения?
Вне всяких сомнений, потрясение вышло знатным: сердце пустилось в галоп, а дыхание было таким частым, как бывает, когда пытаешься отдышаться после внезапного испуга. Когда Пинкамина попыталась подняться на ноги, к ней тут же протянулись белые копыта. С улыбкой она приняла помощь и позволила себя поднять. Отряхнувшись хвостом от пыли, приставшей к шкурке, она обернулась и увидела белую кобылицу, окружённую гало из света вечеринки, исходившего из двери позади неё.
– Добро пожаловать в Сахарный Уголок! – воскликнула Сюрприз, сделав в воздухе петлю с переворотом. – Волнуешься как и я? А? Да?
Пинкамина широко улыбнулась и поспешно кивнула. Она инстинктивно подалась к входной двери и внезапно почувствовала себя более готовой для вечеринки, чем раньше. Этому немало поспособствовало эксцентричное приветствие в исполнении пегаски. Она не могла дождаться, когда дверь снова откроется, и надеялась, что успеет разглядеть вечеринку получше, прежде чем её опять кто-нибудь схватит.
Пегаска обогнала розовую кобылку, стремительно впорхнув в проход первой. Она придержала дверь и, учтиво склонившись, жестом пригласила войти. Пинкамина, хихикнув, решила поддержать игру и, отвесив в ответ почтительный поклон, вбежала внутрь, высоко задрав нос.
Но она оставила эти заморочки, как только оказалась внутри. Окружающая атмосфера поражала не меньше, чем встреча, устроенная пегаской. У кобылки с порога перехватило дыхание, а глаза чуть не выскочили из орбит. Всё, что Пинкамина видела снаружи, и всё, что она могла себе представить, не шло ни в какое сравнение с тем, чем на самом деле оказалась вечеринка. Было похоже, что кто-то собрал здесь все разновидности шумного и яркого. Блестящие пёстрые гирлянды бежали из угла в угол, сплетаясь концами в причудливые подобия колонн в одних местах, или полок – в других. Крошечные полоски бумаги, напоминавшие мелко порезанную радугу, усеивали каждый дюйм пола. Столы украшала розовая ткань, но цветастая бумага неплохо её скрывала. Она же горстями плавала на поверхности розового пунша так, что задача налить себе стакан чистого напитка превращалась в весёлое испытание. Пинкамина заметила и давишние воздушные шарики, которые были рассеяны по всему помещению: некоторые привязаны своими нитками к столам и стульям, некоторые беззащитно лежали на полу. Они по-прежнему нравились ей больше всего, а многочисленные красочные декорации вписывали их в окружающую обстановку так, как она даже и представить себе не могла.
Комнату заполняла целая толпа жизнерадостных пони. Они танцевали на специально отведённой площадке, тряся головами и крупами в такт музыке, которая раздавалась из двух огромных динамиков, ухающих басами. Напитки лились рекой – повсюду мелькали стаканы с розовым пуншем, зажатые в копытах или левитируемые единорожьей магией. Громкость музыки зашкаливала настолько, что, казалось, стёкла в окнах вот-вот вылетят из своих рам, тем не менее это не удерживало присутствующих пони от попыток перекрыть её своими голосами, а некоторым это удавалось настолько успешно, что их звонкий смех разливался по всей комнате. Всё и все излучали веселье и хорошее настроение.
– Ну же, давай сюда! – воскликнула пегаска, перекрывая шум. – Иди, я тебе покажу тут всё!
Белая кобылица пробежала на несколько шагов вперёд и чуть было не затерялась среди гостей. Она оглянулась на кобылку, кивком призывая следовать за собой. Пока они вдвоём пробирались сквозь толпу, Пинкамина с удивлением озиралась вокруг. Многие пони демонстрировали дурные манеры: они громко вопили, грубо толкали друг друга и не извинялись, проливали напитки и роняли еду, даже не пытаясь прибрать за собой. Всё, что кобылка знала о хорошем поведении, игнорировалось присутствующими пони. Тем не менее она видела множество улыбок. Что бы ни происходило, никто не злился и не прекращал веселиться. Всякий раз, когда она видела счастливого пони, её сердце билось сильнее. Её словно прорвало: глаза ярко сияли, а с лица не сходила улыбка.
– О боже ж ты мой! – воскликнула крылатая кобылица, сжав щёки копытами, и, вспорхнув в воздух так, что стала легко заметна среди множества гостей, и Пинкамина смогла без проблем следовать за ней. Дальше она затараторила в своём стиле:
– Не могу больше ждать, чтобы представить тебя всем своим друзьям! Все пони здесь – мои друзья. Хотя, вообще-то, все пони в городе мои друзья, но не все они сегодня здесь. – Она тряхнула головой и, развернувшись, чтобы видеть розовую кобылку, продолжила:
– В любом случае мои самые-самые-самые лучшие друзья просто до смерти хотят с тобой познакомиться. И они познакомятся! Я уже им всё рассказала о тебе.
Пинкамина смущённо наклонила голову.
– Обо мне? Но мы сами только сегодня повстречались. Я что, какая-то особенная?
– Конечно особенная. – Пегаска ухмыльнулась. – Ты мой новый друг!
Пинкамина не успела отреагировать на эти слова, до того как выскочила из толпы. Внезапно оказавшись на свободном пятачке, она обнаружила, что стоит перед стеклянным прилавком высотой в два её роста, заполненным разнообразными сладостями. Пегаска перелетела через кобылку и просунулась в дверь, ведущую на кухню, так что наружу торчала только ее задняя половина
Эй, Капи! – крикнула сверхактивная кобылица, подзывая кого-то с той стороны. – Она здесь! Она здесь! Выходи скорей!
Вскоре из-за двери появилась светло-лазурная земная пони. В зубах она несла большой поднос, полный свежайших маффинов. На её боку красовалось изображение трёх кексов, что недвусмысленно определяло её как пекаря, и, как догадалась Пинкамина, именно она являлась тем другом, с которым Сюрприз жила и работала в Сахарном Уголке. В отличие от бытующего представления о пекарях, она выглядела очень стройной молодой кобылой. Причёска двух оттенков малинового придавала ей сходство с рожком мороженного, но, определённо, она была очень симпатичной пони.
Без малейших колебаний пегаска отскочила назад к стеклянному прилавку и представила розовую кобылку, указав на неё обоими копытами:
– Кап Кейк, это Пинки Пай!
Затем обернулась обратно к вошедшей кобыле.
– Пинки, это Кап Кейк – моя наилучшайшая из всех лучших друзей подруга!
Пинкамина озадаченно посмотрела на белую пегаску, затем слегка ткнула её носом, чтобы привлечь внимание.
– Эмм, Сюрприз, меня, вообще-то, не Пинки зовут.
– Я знаю, глупышка, — ответила белая кобылица, перепрыгивая через кобылку.
– Но мне показалось, что так звучит гораздо лучше, чем Пинкамина, так что я сказала себе: «Эй, а почему бы не дать ей прозвище?» и Пинки Пай – первое, что пришло в голову. Это звучало так мимимимило (1), что я решала звать тебя именно так.
Она наклонилась и посмотрела в глаза кобылке.
– Хотя, конечно, может быть, ты хочешь зваться как-то иначе?
Розовая кобылка на несколько секунд задумалась, почёсывая щёку. Она никогда не имела прозвища, ей даже в голову не приходило подобных идей. «Пинкамина» – так обращались к ней всегда. Но было что-то в том, как звучит «Пинки Пай», что-то симпатичное ей, что-то светлое и весёлое, как связка воздушных шариков. Так что она решила принять новое имя. Наречённая Пинки Пай, улыбнувшись, кивнула белой кобылице.
– Что ж, я думаю, мне это нравится.
– Отлично! – восторженно прокричала пегаска и взвилась в воздух. – Теперь я всегда буду звать тебя так! – Она обернулась и посмотрела сквозь прилавок на светло-лазурную кобылу. – Что скажешь, Капи?
– Звучит очень мило, – ответила пони с тёплой улыбкой, выставляя поднос на прилавок. Пинкамина отметила, как приятно и зрело звучит её голос, почти по-матерински. – Рада с тобой познакомиться, мисс Пинки Пай.
Кобылка улыбнулась в ответ и вежливо поклонилась.
– Мне тоже очень приятно, мисс Кейк. Спасибо за тёплый приём.
– И тебе спасибо за вежливое «очень приятно», – хихикнула в ответ пони. – Твои родители должны гордиться такой воспитанной дочерью. Они здесь? C тобой?
Розовая кобылка вздрогнула, она надеялась, что не придётся говорить на эту тему на вечеринке. Пинкамина никогда не лгала раньше (2) и не очень хорошо понимала, как это делать. Скорчив глупую гримасу, она издала неловкий смешок и попыталась наврать что-нибудь возвышенное:
– Ну, вообще-то, они не смогли прийти. Они сказали, что я могу идти одна, если уверена, что это безопасно.
Такой ответ не очень-то убедил светло-лазурную пекаршу: она всё так же улыбалась, но приподняла бровь и, прищурившись, уточнила:
– Это на самом деле так?
– Ага, – ответила Пинкамина, обнажив зубы в такой широкой улыбке, какую только смогла изобразить.
На какой-то короткий момент атмосфера между пекаршей и юной кобылкой сгустилась настолько, что, казалось, её можно резать ножом. По мере того, как бровь светло-лазурной пони медленно ползла вверх, синхронно возрастала нервозность Пинкамины: пот выступал на её лице, и становилось всё сложнее и сложнее заставить бегающие из стороны в сторону глаза выдержать строгий взгляд мисс Кейк.
После долгой паузы, брови земной пони вернулись в своё обычное положение, а из глаз пропала подозрительность, уступив место доброй улыбке.
– Что ж, раз уж разрешение от родителей есть, очень рада видеть тебя здесь, Пинки.
Пинкамина облегчённо вздохнула, почувствовав, как спадает нервное напряжение.
– Спасибо, мисс Кейк, надеюсь, всё будет здорово.
Кап Кейк одобрительно кивнула, затем повернулась к пегаске и дружеским тоном попросила:
– Сюрприз, дорогая, не принесёшь ещё пунша с кухни? А то, похоже, тут он скоро кончится.
– Да-да! – ответила крылатая кобылица, вытянувшись в струнку по стойке смирно и смешно отсалютовав пекарше. Затем она бросилась через прилавок на кухню, оставляя за собой след белого дыма в форме её тела. – Сейчас всё будет!
Пинкамина и мисс Кейк синхронно уставились на дверь, за которой скрылась белая пегаска. Между ними повисло молчание того рода, что бывает в мгновения перед тем, как вот-вот должен начаться разговор. Светло-лазурная пони обернулась к Пинкамине и ухмыльнулась уголком рта. Она подвинула поднос к краю прилавка, наклонилась над стеклом и копытом поманила к себе кобылку.
– Нету у тебя никакого разрешения от родителей. Так ведь? – сказала кобыла, обращаясь к склонившейся к ней Пинкамине, не шёпотом, но значительно более тихим голосом, чем принято говорить в столь шумном месте.
– Как вы догадались? – спросила потрясённая кобылка. Её голос дрожал, а глаза расширились словно от испуга.
– Это было очевидно! – ответила мисс Кейк, подмигивая. – Вы довольно плохо врёте, мисс Пинки Пай.
Сложив копыта в умоляющем жесте, Пинкамина упала на колени и буквально взмолилась:
– Пожалуйста, не говорите никому! Я всего лишь хотела попасть на вечеринку. Я клянусь, что не доставлю вам никаких проблем, пожалуйста!
Пони от души прыснула. Она помахала копытом перед лицом Пинкамины, пытаясь успокоить разволновавшуюся кобылку.
– Не убивайся так сильно! Это нормально, когда жеребята иногда немного шалят и озорничают. Я сохраню твой маленький секрет.
Выслушав это, Пинкамина понемногу успокоилась, она опять встала на все четыре ноги и отёрла пот со лба.
– Спасибо вам, мисс Кейк, вы так добры.
– Не стоит благодарности. Пусть это останется нашей маленькой тайной, – подмигнув, ответила пекарша.
Она потянулась копытом в сторону и, ухватив поднос с маффинами, подтащила его к себе. Из кучи ароматной и горячей снеди она выхватила один, на вид самый аппетитный, и протянула его кобылке.
– Возьми. Это за счёт заведения.
– Правда?! – громко воскликнула Пинкамина. Потребовалось меньше секунды, чтобы она схватила сладкое угощение. Глаза её при этом заблестели, а лицо сияло восторгом.
Пинкамина радостно уплетала подаренную сдобу за обе щеки, а пекарша, умиляясь, наблюдала за ней через прилавок. Когда от маффина осталась половина, на лице мисс Кейк проступило более серьёзное выражение, впрочем, нисколько не скравшее ни доброй улыбки, ни заботливого взгляда.
– Сюрприз сказала, что впервые встретила тебя только сегодня. Это так?
– Да, это правда, – ответила Пинкамина с набитым ртом, энергично кивая и разбрасывая вокруг крошки.
– Тебе не кажется, что в твоём возрасте немножко необдуманно идти на вечеринку со случайным незнакомцем?
Розовая кобылка остановилась, когда в её копытах осталось угощения на один укус. Она подняла засыпанное крошками лицо к светло-лазурной пони и встретилась на пару секунд взглядом с её розовыми глазами. Потом заглотила последний кусочек и, прожевав его медленно и с наслаждением, испустила удовлетворённый вздох.
– Да, – ответила она, отряхивая с себя крошки. – Но, я не знаю почему, но есть что-то в Сюрпризе, что я верю ей. Да, я знаю – нужно быть острожной с незнакомцами. Мама мне тоже так говорит, и я не дурочка, я всё понимаю. Но я просто с самого начала знаю, что она хорошая пони.
– Да, именно такое впечатление она производит на всех, – усмехнулась Кап Кейк. – Но всё же, тебе крупно повезло, что это была Сюрприз, а не кто-то ещё. Довольно опасно принимать такие приглашения для кобылки в твоём возрасте.
– Вы правы, – ответила Пинкамина, смущённо улыбнувшись и покраснев.
Она уставилась в пол и после паузы продолжила:
– Можно спросить вас кое о чём?
– Конечно дорогая, – сказала пекарша, кивнув.
– Она всегда такая? – Кобылка подняла озабоченное лицо и склонила голову на бок. – Сюрприз, я имею в виду. Она всегда такая счастливая и шебутная?
Кобыла отступила от прилавка, снова вставая на все четыре копыта. Она потянулась, чтобы снять напряжение, накопившееся в позвоночнике за время, что провела в неестественной для пони позе. Мисс Кейк одарила кобылку добродушной улыбкой и ответила весёлым тоном:
– Верхушка айсберга, дружок. Ты видишь только верхушку айсберга.
Как только она это сказала, из двери, ведущей на кухню, показалась белая кобылица, словно откликаясь на зов. Подлетев к светло-лазурной подруге, она зависла в воздухе и растерянно сказала:
– Не могу найти ещё пунша. Ты уверена, что мы не отправили уже все запасы в зал?
– Неужели? – спросила мисс Кейк с нотками сарказма в голосе.
Она глянула в сторону Пинкамины, подмигнув ей. Та улыбнулась и так же подмигнула в ответ. Они словно договорились сохранить разговор в тайне от пегаски, дабы не смущать её понапрасну. Мисс Кейк тем временем продолжила:
– О, наверное, я ошиблась с подсчётами. Почему бы вам с Пинки не пойти и не повеселиться? А я пока гляну, кажется, я знаю, где можно найти ещё немного пунша.
– Звучит потрясно! – весело сказала пегаска, перепрыгивая через прилавок. Она приземлилась прямо перед Пинкаминой. – Ну что, потанцуем?
Вечеринка блистала огнями, но особенно много их было на площадке перед динамиками. Где-то посередине у самого потолка висел металлический шар, усеянный крошечными зеркалами. Он медленно вращался, разбивая падающие на него лучи разных цветов на мириады бликов, которые затем рассеивались по всему окружающему пространству. Они покрывали танцпол и танцующих на нём пони колышущимся ковром из тысяч цветных пятнышек.
Пинкамина и Сюрприз стояли на самом краю танцпола, глядя на творящийся впереди хаос, каждая со своей точки зрения: в то время как пегаска тряслась от нетерпения, подёргивая задними ногами и желая как можно скорее окунуться в общее веселье, Пинкамина, нервно сжавшись, давилась комком в горле. Она очень хотела присоединиться к танцующим пони, но, глядя на то, с каким изяществом и сноровкой они двигались, боялась опозориться своей неуклюжестью.
– Так что же мы ждём? – спросила пегаска. Её глаза сверкали от горящего в ней желания, а улыбалась она настолько широко, что были видны дёсны.
Но Пинкамина не разделяла её восторга, она пригнула уши и опустила глаза.
– Я не хочу идти туда.
– Что? – ахнула крылатая кобылица, рефлекторно взмывая в воздух. – Но почему? Ты не любишь танцевать?
– Не знаю, – вздохнула кобылка – Я никогда не пробовала.
– Так за этим же ты здесь и есть, – сказала пегаска, облетев вросшую в землю кобылку. – Ты здесь потому, что хотела узнать, как это – веселиться на вечеринке, ведь так? Но ты не можешь этого узнать, пока сама не попробуешь! Танцы – одна из вещей, что ты определённо должна попробовать. Уверена, это будет безумно восхитительно!
– Но эти пони так здорово двигаются. Я пыталась как-то, но я никогда не танцевала, когда кто-нибудь видел меня. – Она ещё больше сжалась, вжав голову в плечи. – Я боюсь идти туда. Я буду выглядеть смешно.
– Ну и что плохого, что кто-то посмеётся?
– Всё! – выпалила кобылка.
Она крепко сжала губы и забегала глазами вокруг, опасаясь, как бы кто не обратил внимания на её маленький срыв. Убедившись, что всё в порядке, она выдохнула и понизила голос настолько, чтобы он только едва-едва перекрывал шум музыки:
– Мне не по себе, когда вокруг столько народа. Я ничего не знаю, кроме того, что мне рассказывали мои родители. Я не хочу опозориться на своей первой вечеринке.
Пегаска снова приземлилась прямо перед Пинкаминой и взмахами крыльев принялась сдувать в сторону гриву, закрывавшую лицо кобылки. Копытом она осторожно приподняла её подбородок так, что их глаза встретились. В том, как она посмотрела на подругу, обнаружилась внезапная перемена: из глубины чёрных зрачков светились теплота и спокойствие, а на губах заиграла заботливая улыбка. Всё в её облике выражало сопереживание, которого Пинкамина ещё ни разу не замечала в этой гиперактивной пони. Кобылка лишилась дара речи.
– Ну, а если я пойду вперёд? – по-доброму спросила пегаска, глядя прямо в глаза кобылке. – Я покажу тебе, что тут нечего волноваться, а ты сама решишь, остаться здесь или присоединиться. Идёт?
Прошло немного времени, прежде чем Пинкамина осознала, что ей говорит пегаска, но, поняв это, она сглотнула комок в горле и медленно кивнула. Сюрприз убрала копыто с подбородка Пинкамины, взъерошила ей гриву, в которую уткнулась носом, прежде чем та снова опадёт. Сохраняя зрительный контакт, пегаска спланировала на середину танцпола, где, приземлившись, посмотрела на динамики. Немного покачав головой в такт ритму и постукивая левым копытом, она дождалась, пока начнётся следующая песня. Затем она начала танцевать.
Несмотря на то, что белая кобылица была куда как искушённее Пинкамины в вопросах вечеринок, её танец выглядел весьма неловким. Она раскачивала боками невпопад, бесцельно дёргала копытами, задирая их высоко вверх и совершенно не беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Даже случайно натыкаясь на других пони, она продолжала делать то, что делала, без какого-либо смущения. Её глупые выходки привлекали всё больше внимания. Она же просто скорчила дурашливую гримасу, высунув язык и крепко зажмурившись. Очень скоро тут и там стали раздаваться смешки, быстро слившиеся в безудержный хохот, охвативший всех присутствовавших на танцполе пони. Кобылка съёжилась от стыда, как будто это смеялись над ней.
Но всё обернулось совсем не так, как ожидала Пинкамина. Вместо того, чтобы устыдиться собственного поведения, пегаска продолжала гнуть свою линию. Пока все вокруг смеялись и показывали на неё копытами, она беззаботно паясничала. Вскоре и смех стал другим. Громкие возгласы и свист адресовались исключительно белой пегаске, увлечённо валяющей дурака. Пол задрожал от топота возбуждённых пони. Пинкамина открыла рот от удивления: вместо того, чтобы стать катастрофой танцпола, Сюрприз оказалась центром притяжения всей вечеринки. Она не выставляла себя дурочкой, но просто приносила радость всем пони вокруг.
– Какая же она умора! – Раздался рядом озорной хрипловатый голос.
Пинкамина вздрогнула от неожиданности. Она огляделась и быстро обнаружила обладательницу этого голоса. Как ни странно, это оказалась уже знакомая пони. Это была та самая розовая пегаска по имени Фаерфлай, что работала с облаками на ферме Паев этим утром. Она стояла справа от Пинкамины и увлечённо наблюдала за тем, что вытворяла Сюрприз. Она от души смеялась и аплодировала, то и дело посвистывая. Её копыта постукивали в такт музыке, и пот ручьями струился по телу, вероятно, от того, что все делали на танцполе.
– Удивительно, как она может зажигать, – продолжила пегаска, не глядя на кобылку. – То есть, я, конечно, тоже крута, но она просто делает всё на другом уровне. Кажется, что она устаёт, только когда сама захочет.
– Да, полагаю, так и есть, – ответила Пинкамина, робко улыбнувшись. Затем повернула голову обратно к танцполу и медленно выдохнула. – Она и правда не такая, как все.
– Эй, кстати говоря, а я ж тебя знаю! – внезапно проговорила хрипловатая пегаска. Она посмотрела на кобылку так, как будто та говорила сама с собой всё это время. – Не ты ли та юная кобылка с полей Паев?
Пригнув уши от волнения, Пинкамина слабо улыбнулась и кивнула.
– Да, это я. Но, пожалуйста, не говорите никому, что видели меня здесь.
– Пробралась тайком на вечеринку? – засмеялась пегаска, постукивая копытом по полу. – В твоём-то возрасте? Ничего себе ты отчаянная кобылка! Будь спок, ни слова никому не скажу!
Пинкамина улыбнулась и снова перевела своё внимание на Сюрприз. И хотя она всё ещё не решалась выйти и танцевать, она была счастлива от того, сколько хороших пони она встретила за сегодня: это и классная добрая кобыла рядом, и вежливая и уравновешенная Кап Кейк, и, конечно же, Сюрприз – пони, которая показала ей всё это, а сейчас приковывает внимание своим эксцентричным танцем.
– Кстати, ты же в первый раз на вечеринке у Сюрприз? – спросила Фаерфлай. – Похоже, она хочет, чтобы ты присоединилась к ней.
– Ага, да. – Пинкамина опять пригнула уши, но уже с улыбкой на лице. – Но я не думаю, что смогу выйти туда. Я даже не знаю, как можно танцевать вот так, и не чувствовать себя неловко.
Розовая пони посмотрела на неё с удивлением во взгляде и забавно ухмыльнулась.
– Так ты говоришь, что не хочешь поддержать Сюрприз в первый раз на её вечеринке?
– Да-а, – ответила кобылка, растягивая слово. Она смущённо посмотрела на розовую пегаску, приподняв бровь от удивления, когда заметила, как та силится сдержать улыбку.
– О, тогда ты в одном снопе сена от неожиданности. – Фаерфалай поднялась в воздух. – Просто стой здесь, я буду рядом в паре шагов.
– Ладно, – ответила Пинкамина.
Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что спрашивать всё равно бесполезно – не ответят. Поэтому она просто повернулась обратно к белой кобылице. Но увидела, что что-то пропустила. Хотя пространство, где дурачилась белая пегаска, было всё ещё свободным, это было ничем иным, как остаточным эффектом от её присутствия. Сюрприз пропала. Пытаясь понять, связано ли это как-то с той неожиданностью, о которой говорила Фаерфлай, Пинкамина широко раскрыла глаза и принялась искать белую пегаску. Она знала, что сейчас что-то произойдёт, но не была уверена, пугаться ли этого или ждать с нетерпением.
Внезапный скрежет, раздавшийся из динамиков, заставил всех в комнате вскрикнуть. Пони одновременно заткнули уши и стиснули зубы до тех пор, пока шум не прекратился, после чего уставились на его источник. Между динамиками, держа в копытах чёрный микрофон с серебристой головкой, стояла Сюрприз, она стучала по головке микрофона, проверяя его. Убедившись, что всё работает, белая пегаска удовлетворённо кивнула и прекратила терзать технику. Она поднесла микрофон ко рту и глубоко вздохнула.
– Хей-хей-хей, все пони! – прокричала она металлически усиленным голосом. – Извините, что прерываю, но у меня супер-пупер важное объявление. Прежде всего, я хотела бы представить вам мою новую, самую молодую и милейше потрясную подругу: Пинки Пай!
Она указала копытом на середину комнаты, где сидела Пинкамина. Как вода расступается, когда метеорит ударяет в океан, так и все пони расступились, оставив пятачок пустого пространства, в середине которого осталась розовая кобылка. Взгляды всех присутствующих устремились к ней. Спустя пару секунд раздались радостные приветствия, выкрикиваемые во всё горло, а лица окружающих озарили широкие улыбки. Кобылка смущённо сжалась, на её щеках выступил густой румянец, пока она робко махала толпе. Она никогда не испытывала такого внимания, от чего ей становилось не по себе, тем не менее, она продолжала улыбаться.
– Сегодня я узнала кое-что, что даже для меня оказалось Сюрпризом: Пинки никогда не посещала вечеринок! – воскликнула белая кобылица с преувеличенным выражением ужаса, и все собравшиеся сразу же охнули, поддерживая представление пегаски. Та продолжила:
– И я подумала: если она не знает, что такое вечеринка, так нужно сделать её первую вечеринку самой лучшей в жизни! Я права? – Пони кругом радостно завопили, явно соглашаясь. Раздался дружный топот, и в воздухе замелькали машущие копыта.
– И сейчас она не хочет танцевать. А мы все знаем, что случается, когда кто-то не хочет танцевать со мной. Да? Мы выносим швырятельное одеяло!
Вечеринка огласилась дикими воплями, пронёсшимися оглушительным эхом между стен. Пара копыт схватили розовую кобылку и подняли высоко в воздух, она наклонила голову назад, чтобы посмотреть, кто это. Сквозь рябь в глазах Пинкамина увидела уже знакомую розовую пегаску, которая подмигнула ей и, широко улыбаясь, потащила к двери. Не только Пинкамина, Фаерфлай и Сюрприз, но и все пони направились к выходу, обращая взгляды к Пинкамине и подбадривая её возгласами. Розовая кобылка, как ни старалась, не могла согнать смущение с лица, поэтому пыталась прикрыть румянец копытами, пока её несли над толпой пони.
Прохладный ночной воздух заставил Пинкамину открыть глаза, она увидела группу пони, среди которых распознала Сюрприз и Кап Кейк. С хитрыми ухмылками на лицах, они тащили здоровый кусок серого сукна. Когда они развернули свою ношу, это оказалось огромное круглое одеяло. Множество копыт растянули его за края во все стороны, так что образовалась упругая поверхность. Не зная, как реагировать, испуганная кобылка посмотрела вниз на белую пегаску, та ободряюще улыбнулась со своего края полотна.
– Готова? – прокричала белая кобылица.
Пинкамина поспешно моргнула. Она понятия не имела, что происходит, на её лице застыл немой вопрос: «К чему готова?»
Не дожидаясь, собственно, ответа, белая кобылица подмигнула кобылке и дала команду розовой пегаске:
– Давай, Фаерфлай!
Пегаска отпустила кобылку. Пинкамина с криком полетела вниз. Она закрыла глаза, опасаясь, что разобьётся об землю. Но вместо того, чтобы удариться о твёрдую поверхность, она погрузилась в приятно подхватившую её ткань. Открыв глаза, она почувствовала было, что глубоко застряла, как её тут же высоко подбросило в воздух.
Это повторялось снова и снова. Первые несколько раз, взлетая в вышину, она кричала так, как будто за ней гнались древесные волки. Но очень скоро она пообвыклась, и крики ужаса сменились раскатами смеха. Слёзы текли из глаз, когда она взмывала вверх и затем стремительно неслась вниз, широкая улыбка сияла на её лице. Она чувствовала ветер, овевающий её шкурку, и холодок, пробегающий по спине. Взглянув в высь над собой, она заметила, что недосягаемое небо становилась чуть-чуть ближе всякий раз, когда она зависала на мгновение в высшей точке своего полёта. И хотя она знала, что никогда не сможет дотянуться до него, всё равно ей казалось, что это возможно, взлети она ещё чуть-чуть повыше. Она изо всех сил тянулась копытами к звёздам. Она летала.
Повернув голову в воздухе, Пинкамина рассмотрела пони, стоявших вокруг батута, её смех казался хрипловатым от радостных криков. Пони, растягивавшие серую ткань, смотрели с улыбками – они по-настоящему радовались за неё. Всё происходившее и было тем, что происходит с пони, которые не танцуют: они должны испытать радость другим путём. Потом она перевела взгляд на белую пегаску. Казалось, та радуется чуть ли не больше, чем сама Пинкамина. Она была той пони, которая показала ей целый новый мир, пони, которая хотела, чтобы она танцевала, пони, которая могла рассмешить даже смертельно мёртвый камень. Слёзы счастья лились из глаз и следовали за кобылкой в воздухе, затем падали вместе с ней на ткань, где и впитывались, оставляя влажные пятна. Сдавленным от потрясения голосом она кричала так громко, как могла, повторяя словно мантру:
– Спасибо! Спасибо вам всем!
И по движению губ белой пегаски читала ответ: «Не за что, подруга!»
Было почти неправильно покидать вечеринку в такой час, но Пинкамина должна была вернуться домой до того, как родители обнаружат её отсутствие. Она прощалась с гостями вечеринки, пожимая копыта одним и обнимаясь с другими, благодаря таким образом всех и каждого за то, что они подарили ей лучший вечер в её жизни. Когда очередь дошла до Кап Кейк и Фаерфлай, объятия длились немного дольше – она нашёптывала им особые слова благодарности. Но крепче и дольше всех она сжимала в объятиях белую пегаску. Кобылку трясло, она благодарила подругу, поскуливая от счастья и печали одновременно. Она не хотела, чтобы эта ночь кончалась.
Белая кобылица молчала, проявляя уважение к чувствам юной подруги, переживающей эмоциональный всплеск. Но, выждав достаточно долгое время, она, наконец, отстранилась, одарив кобылку тёплой улыбкой, которая высушила слёзы в глазах. Она дружески подмигнула и нежно уткнулась носом в розовую гриву. Весёлым, но тихим голосом она спросила:
– Почему ты плачешь? Мы же не навсегда ведь расстаёмся.
Пинкамина хлюпнула пару раз носом.
– Правда? – Её голос плаксиво вздрогнул.
– Конечно, глупышка! – Белая кобылица засмеялась. – Ты можешь приходить, когда захочешь. Будет очень здорово! Правда, Капи?
Она обернулась к мисс Кейк, которая ответила нежнейшим голосом, что Пинкамина когда-либо слышала:
– Конечно же, ты всегда желанный гость здесь, Пинки.
Пинкамина отёрла последнюю слезу и коротким кивком дала понять, что принимает приглашение. Перед тем как бежать обратно на ферму, она обернулась и помахала всем пони. Пони кричали ей вслед от всей души, и несколько голосов были особенно узнаваемыми, они желали ей всего наилучшего. Она скакала галопом, и улыбка на её лице растянулась до самых уголков глаз, она думала о величайшем событии своей жизни, каким оказалась эта вечеринка.
Смешанные чувства охватили Пинкамину, когда она неслась сквозь темноту фермы, попрощавшись со звёздным светом безоблачного неба. Сухой воздух драл горло, и она не могла больше чувствовать прохладного ветерка и восхитительных запахов растений. Но она никогда ещё не испытывала такого душевного подъёма, даже полная темнота её радовала. Отсутствие света в доме говорило о том, что её побег остался никем незамеченным.
Её улыбка становилась всё шире и шире, пока она семенила рысью по потрескавшейся сухой земле фермы. В голове прокручивались события прошедшего дня: всё, что случилось в Сахарном Уголке, странная счастливая встреча и небывалый опыт, добродушная белая пегаска, милый характер замечательной мисс Кап Кейк, классная Фаерфлай и радостные приветствия от каждого пони. Но острее всего переживались воспоминания о прыжках на батуте. Свобода, которую она ощутила в моменты взлётов, не походила ни на что, пережитое ею ранее. Ей было трудно судить, но она верила, что это было ощущение наиболее близкое к полёту, из всех, что она пережила в своей жизни.
Идея пришла к ней, когда она уже приблизилась к дому. Убедившись, что не производит шума, розовая кобылка начала подпрыгивать вверх и вперёд, вместо того чтобы идти шагом, как обычная земная пони. Это вызывало странные ощущения поначалу, но очень скоро она уже могла скакать вперёд, затрачивая примерно столько же усилий, что и при нормальной ходьбе. Каким-то образом подобный аллюр очень подходил её характеру. Хотя это было далеко от тех переживаний, что она испытала на батуте, но ощущения лёгких порывов ветра, пробегавших по гриве при каждом прыжке, скрадывали тягость атмосферы, царившей на ферме. И она решила, что таков теперь будет её новый способ передвижения. После того, как она вскарабкалась по водосточной трубе назад в свою комнату, кобылка вернулась к себе в постель, стараясь производить как можно меньше шума. Она оставила окно открытым, думая, что нужда в свежем воздухе, как бы редок на полях каменной фермы он бы ни был, достаточная причина, чтобы отвести любые подозрения. В свою очередь, это может облегчить ей будущие вылазки. Нежась в кровати, Пинкамина натянула одеяло на плечи. Она лежала с открытыми глазами, уставившись сквозь тьму в потолок и, счастливо вздохнув, прошептала одними губами:
– Спасибо тебе!
1. У автора пегаска сказала «adoracutable», т. е. микс из двух слов aborable и cute.
2. Ну-да, ну-да... А кто надысь отцу сказки рассказывал про коварных старых кобыл? :)