Ночь Согревания Сердец

Ночь Согревания Сердец

Я чувствовал себя крайне неловко, поглядывая на танцующих друг с другом пони: веселых, радостных и счастливых. День Согревания Сердец не был моим любимым днем, и я никак не мог понять причину, по которой остальные поняши его так любили. "Ну подумаешь...тоже мне праздник нашли.- думал я.- Когда-то там подружились три племени... Но что с того? К чему и для чего нам вспоминать этот день? Я всегда считал этот день пережитком прошлого, так как он должен заставить нас вспомнить о том, что нет ничего ценнее и сильнее дружбы, но это и так знает каждый пони с пеленок. Следовательно — праздник не несет в себе смысла! Просто глупая традиция."
Пони кружились в танце, пока я, в гордом одиночестве, сидел у стойки с напитками, настойчиво требуя у барпони еще одну кружку сидра. Но этот жеребец лишь с заботливым видом качал головой и раз за разом отказывал мне. "Дружище, вы уже и так выпили слишком много — вам уже хватит."- говорил он мне, отдавая обратно протянутые ему монеты. Со временем мне это надоело и я тупо уткнулся мордой в стойку передо мной. Тот ужасный шум и восемь кружек выпитого мною сидра мешали мне сосредоточиться на своих мыслях. Боль и горечь... Мне так хотелось уйти, но что-то во мне удерживало меня в этом месте. Была ли то боязнь холода, или же леность и ужасное самочувствие, но факт оставался фактом — я не мог заставить себя уйти.

Музыка стучала по моим вискам, ритмичная и громкая, она давила мне на мозг, волнами раздаваясь по всему телу. Я был безнадежен: ощущение эйфории давно ушло, оставались лишь плоды той дряни, что я в себя вливал, и, потому, когда я вновь взглянул в сторону толпы, вся она казалась мне сплошной мутной кашей. Огни танцпола, прожектора, тени — все смешивалось в моих глазах, укачивая меня. Но вдруг из этой жидкой массы стала выделяться одна фигура. Небольшая, набиравшая четкость и быстро растущая, она приближалась ко мне и, сквозь весь шум и гам, я слышу приятный кобылий голос... Я не мог разобрать ее слов, пока она не подошла ко мне вплотную.

— Милашка, с тобой все в порядке? Чего грустишь? Праздник же!- сказала она мне, в то время как я разглядывал черты ее внешности. У нее были красивые глаза цвета янтаря, приятная на вид бирюзовая или аквамариновая — трудно было различать цвета по пьяни, шерстка, рог и, такая же, а может и немного другая, очень светлого оттенка, грива. На ней было довольно легкое белое платьице, в котором было бы очень удобно танцевать. Я бы подумал, что она стара — на хвосте и гриве красовались белые пряди, но она была очень молода как по виду, так и по голосу и поведению.

— Я? А что я? Не верю в этот праздник, вот что.- с заплетающимся языком ответил я ей.

— Как так?- единорожка удивленно спросила меня.- Ведь это один из самых важных праздников в году.

— Этот...млин...праздник — фук. Лишь тупая традиция, не более.- пробубнил я.

— Хм... Хочешь я докажу тебе, что это не так?- вкрадчиво спросила меня кобылка, хитро прищурившись.- Меня зовут Лайра, а тебя?

И я назвал ей свое имя. Честно признаться, длина моего имени ее, по-моему, немного напрягла, и я разрешил ей придумать мне псевдоним.

— Пускай будет...ммм... Кьюти Хуф... Как тебе?- спросила она меня посмеиваясь.

— Сойдет.

Лайра оказалась очень милой и доброй поняшей: купила пару-тройку кружек старого доброго сидра и, в обход протестов барпони, разделила их со мной. Я рассказал ей о своих взглядах на жизнь, на праздники и на общество, и, что самое главное — она меня слушала. И понимала. После этого она попыталась объяснить мне, почему этот праздник нужен и важен. И так, в теплой атмосфере общения, летели часы, пока нас не выперли из заведения под предлогом закрытия его на ночь. И встал насущный вопрос — куда же нам двинуться? Лично мне очень не хотелось прекращать нашего общения, да и ей, видимо, тоже. К нашему глубокому несчастью все ночные заведения были закрыты в честь праздника. Так как из нашего дуэта наименее пьяной была Лайра, она решила довести меня до дома и переночевать там. Благо в моем доме хватало места поспать. Ей — кровать, мне — мягкий диван перед камином. И мы шли к моему дому.

На улице стоял дикий грохот: всюду летали и взрывались фейерверки, петарды, хлопушки. Огненная феерия в небе озаряла своим ярким светом улицы не хуже ламп, и было достаточно светло, чтобы двое выпивших пони не заблудились в темноте и дошли без приключений. Моя новоявленная подруга смогла довести меня прямо до дверей, попутно рассуждая о том, как правильно играть на струнных инструментах, и, пока я искал ключи в кармане пиджака, она шутила и звонко смеялась над своими же шутками. Я, не прислушиваясь к ее речам, откопал в одном из карманов ключи и, после некоторых усилий, смог отпереть дверь. Дверь, без всякого скрипа (только недавно собственнокопытно смазал ее, чем очень сильно гордился), отворилась, и мы неспешно ввалились внутрь.

Как же стало тепло и хорошо, когда мы разожгли камин. Дровишки пылали и трещали, вея вокруг себя жаром, и мы, поглядывая на камин, присели на диван. Неожиданно для себя, я обнял свою новую подругу. Тогда мне это вовсе не казалось чем-то необычным, да и ей, наверное, тоже, раз она сделала то же самое и прильнула ко мне.

И вот оно — мы сидим, пялясь на огонь, ее голова на моем плече, ее ноги обвивают мое тело, а копытца поглаживают мою спину. В комнате уже было довольно жарко, и я, вежливо попросив Лайру убрать с меня ее чудные ножки, снял пиджак, а за ним и рубашку. Она тем временем аккуратно сняла свое платьице и повесила его на спинку дивана. После всего этого мне стало гораздо легче и, чего я точно не ожидал, так это того, что она сможет повалить меня на спину.

— Я обещала, что докажу тебе, что этот день не "фук", помнишь?- прошептала она мне на ушко, после чего начала тереться о мою шею носиком.

Я был очень сильно смущен, но мой разум не мог выдать чего-либо вразумительного, но сердце... Оно и начало говорить за меня. Трепетало, вырывалось из гребаной груди, тянувшись к ее сердцу.

— Пожалуйста, обними меня покрепче... Тебе же не сложно, милашка?- продолжала она шептать мне.- Тебе же так одиноко, а ты такой милаша...

Она взглянула мне прямо в глаза. Сияние этих янтарных глаз прожигало мою душу насквозь, а сам я трезвел, будто поливали из шланга ледяной водой. От этого контрастного душа, который вымывал мой мозг, меня бросило в дрожь. Я неуверенно обнял поняшу, взъерошивая копытцами ее мягкую шерстку. Такого со мной еще ни разу не происходило. И, скорее всего, ей это очень понравилось. Лайра вытянула шейку и тихо промычала. Этот звук...согревающий душу звук...я чувствовал, как проникался им.

Ее мордочка была так близка к моей, что даже мельчайшие движения воздуха, что она вызывала своим телом,каждое дыхание, каждое содрогание мышц ощущалось и моим телом.

— Прикрой глазки, пожалуйста.- проворковала она, гипнотизируя меня своим взглядом. Не в силах сопротивляться, я покорно выполнил ее просьбу. Темнота, жар и прикосновение ее мягких и влажных губ на моих губах...

Я открыл глаза, и в них сразу же ударил яркий солнечный свет. Меня окружало убранство спальной комнаты. Старый комод, в коем я хранил свою одежду, большое зеркало в раме, рабочий стол с пером и баночкой засохших чернил. "Выходит, что все это был лишь хмельной сон...лучший сон в моей жизни." Тяжелый вздох вырвался из груди. Голова, к удивлению, болела не так сильно, как я предполагал, а потому я довольно быстро отошел ото сна и, протяжно зевнув, оттопырил ногу вбок и...

Мое копытце нащупало нечто большое и мягкое рядом со мной. Я неторопливо обернул голову и с удивлением обнаружил, что под одеялом находилось нечто большое, и оно, судя по тому, как одеяло опускалось и поднималось, было живым. "Неужто это она...но... Блин! О, удача, будь ко мне благосклонна". И вот, ведомое копытом, одеяльце тихонько сползает и открывает моему взгляду ту, чья шерстка была цвета аквамарина...

В зобу сперло дыхание, кровь стучала в висках, а сердце колошматило так, будто я трижды оббежал весь город, неся на себе еще двоих пони. С губ сорвалось тихое "Спасибо". Спящая пони потянулась к одеяльцу, вздрагивая от утренней прохлады. Она была прекрасна. "И что знакомые кобылы жалуются на то, что по утрам они должны приводить себя в порядок? Она же просто чудо."
Ее грива была примята и растрепанна и ниспадала на ее милую спящую мордочку. Ротик был немного приоткрыт, и на подушку стекала слюнка...это могло бы показаться неприятным, но когда пред тобой спит маленький комок нежности... Она легонечко дрыгала задними ножками, перебирая копытцами простынку, и посапывала. Лучики солнца падали прямо на нее и заставляли гриву с шерсткой блестеть и переливаться.

И, наконец, она проснулась, и ее лучистые янтарные глазки, которые она с непривычки прищурила, смотрели прямо на меня — склонившегося над ней жеребца — влюбленного дурашку. Легкий поцелуй тут же согрел мою щеку, и мы оба неловко засмеялись.

— Так почему я оказался на кровати?- спросил я ту, что сидела со мной за одним столиком и уплетала бутерброд с ромашками. Кухня была довольно тесной и заставленной, а в холостяцком холодильнике нашлось не так много съестного.

Лайра дожевала свой завтрак и, запив его чашкой горячего чая, начала свой рассказ. Исходя из того, что я не очень хорошо помнил события той ночи и из ее рассказа, выходило так, что диван, по ее словам был для нас "слишком крохотным", и мы перешли в спальную комнату, где я "вырубился и дрых, как бревно в сарае". Все это меня немного сконфузило, но с другой стороны оказалось, что мы зашли не так далеко, как я полагал. К добру то было или к худу — кто знает?

— Главное, милаша, что ты всю ночь твердил мне о том, что я тебе нужна и...- тут единорожка смущенно покраснела.- Я поняла, что не ошиблась в тебе той ночью. В смысле: было много пони, к которым я могла подойти... А подошла к тебе.

А я все слушал ее, похрустывая сладкими сухарями и похлебывая крепкий кофе.

— Так что... Я бы не отказалась от того, чтобы мы с тобой проводили больше времени...вместе...вот.

С тех самых пор мы и празднуем День Согревания Сердец. Не то что бы я поверил в то, что в этот день случаются чудеса или он обрел для меня тот самый смысл, что в него вкладывают. Просто есть пони, добрая и милая, спасшая мою душу от полной гибели. А еще она больно ударит скалкой, если забыть про годовщину нашей встречи. Но вы можете спросить — " В чем же тогда должен быть урок?" Может быть в том, что не стоит вешать нос и терять надежду. А может быть и в том, что судьба найдет вас сама. А может и о том, что даже после самой темной ночи наступит рассвет...