Я другая
К лучшей жизни в любви и заботе.
Огромное спасибо: Doc
и Murlestia за редакцию и вычитку.
А также Dopkens за предоставленные арты. Спасибо всем, кто поддерживал и читал мой фанфик.
Мне нравилось работать над этим фанфиком, но все года либо заканчивается, но я уже вижу свое новое творение, и надеюсь оно в скором времени увидит свет.
Будет ли круг восстановлен? Ждет ли нас лучший дом? Ты можешь представить счастливые собрания. Вокруг огня давным-давно. И ты думаешь о слезных прощаниях. Будет ли круг восстановлен?
– Ой! Какой он милый, – умилялась я новоявленному внуку. Пресли назвала его Синатра, мамины глазки, пусть даже и кошачьи, растрепанная темно-синяя грива с красно-желтой полосой так и просилась, чтобы ее причесали. Маленькие кожаные крылышки, которыми он хлопал, когда я щекотала его животик и целовала в щечки.
– Мам, прекрати, я только что покормила его, – укоризненно сообщила Пресли, раскладывая сумки с вещами малыша в своей комнате. – Если его стошнит, ты будешь это убирать.
– Ох... Прес, не будь такой занудой, я целых два месяца ждала, когда ты его сюда привезешь, это ведь такое счастье – посидеть с твоим сыном. Правда, Сини? – Я закружила его. Малыш смеялся что есть силы.
– Я не просто его сюда привезла мама, у меня практика, а у Джека полевые учения, и с ним некому сидеть. – Она закончила раскладывать вещи. – А где то ограждение, которое вы ставили на мою кровать, чтобы я не упала, пока была маленькой?
– Оно на чердаке рядом с той коробкой с изображением клоуна, которого ты так боялась. – Она вздрогнула.
– Ясно, спасибо, – дочь вышла из комнаты. – Джек, мне нужна твоя помощь! Хенк, поставь “уличного бойца” на паузу и помоги Джеку!
Я поставила Синатру на пол, малыш резво бегал по комнате, иногда падал на поворотах, но быстро вставал и продолжал бегать. Он напомнил мне Пресли и Хенка, в его возрасте эти двое тоже были любителями беготни по дому. Едва появившись на свет, оба, как только насытились материнским молоком, принялись за пробежку вокруг меня.
– Ну вот и все, – Пресли с Джеком собирались идти на вокзал. – Я надеюсь, ты будешь делать все, что я просила, укладывай его спать в девять, не забудь про послеобеденный сон и не давай ему имбирного печенья.
– Да да, я знаю, – я поцеловала дочку в щечку, а зятя обняла.
– Спасибо, миссис Дэш, – поблагодарил Джек. – Мои родители слишком заняты, чтобы присмотреть за ним, а сестрам нет дела до него.
– Да что ты, это такая радость – нянчится с вашим жеребенком, у меня пока отпуск, так что я буду с ним.
– А где Синатра сейчас? – обеспокоенно спросила Пресли.
– С твоим папой, он сейчас развлекает его игрой на гитаре, малыш как загипнотизированный.
– Не переживай, золотце, с ним будет твоя мама, а значит все будет хорошо, – Джек погладил ее крыльями по спине и поцеловал в щеку. – Пойдем, поезд ждет.
– Ладно, пока, мам, – Пресли поцеловала меня, и эти двое ушли.
Я решила проведать дедулю Мерка и Синатру, поднимаясь по лестнице, я слышала гитарные аккорды, доносящиеся из его кабинета.
– Вдох глубокий, ноги шире, не спешите три-четыре… – Я заглянула в кабинет, Меркьюри исполнял песню одного известного пони о утренней гимнастике, Синатра тихо сидел на кресле и хлопал копытцами в такт песне. – Бодрость духа, грация и пластика…
– Ты еще про коньяк с кофе не пел? А может сразу ему “кружку сидра на столе” – пошутила я.
– Ха-ха. Как смешно. – Мерк отложил гитару и взял малыша в копытца. – Мы будем великими музыкантами, да? – В ответ малыш положил свои передние ноги ему на нос. – Ты чем-то расстроена, Дэш?
Я вошла в кабинет, села на кожаное кресло и, взяв одну из его наград, стала крутить в копытах. – Знаешь, я много лет мечтала о мире с подругами, но… как я поняла, в этой жизни мне этого не сделать, не судьба.
– Почему ты так уверена?
– Да посмотри: сорок один год, внук, мы за это время хоть раз побывали в Понивиле? Мерк, это точка невозврата, я стала другой. Я переосмыслила все, может нашей дружбы никогда не было, а это желание – просто остаток того страха быть одной.
Меркьюри сел рядом и обнял меня, Синатра, который был с ним, тоже потянулся ко мне. – Ты как обычно накручиваешь себя. Дэш, ваша дружба жива, и она жива тут. – Он указал на мое сердце. – И я знаю, пока она жива в тебе – вы будете подругами. Помнишь, что я говорил тебе в тот день, когда мы уезжали в Мэинхеттан? Ты верна им, ты – элемент верности, и пусть прошли годы, но ты по прежнему верна, и это доказывает, что слова “Элемент Верности” – не пустые слова.
Давно он не говорил таких речей. Действительно, все эти годы я говорила себе, что они позади, и меня не волнует, что с ними. Но все время я оглядывалась назад, мечтала когда-нибудь сесть с ними за столик с чашкой кофе и заговорить о том, чем мы займемся в этот день.
Но будет ли этот круг восстановлен?
– Лучше не забивай себе этим голову, Дэш, пойдем прогуляемся по набережной с Синатрой, думаю, малыш еще не видел океаны и корабли.
– Мама, а куда мы идем?
– Скоро увидишь, милая, – ответила мама, мы спускались на землю под Клаудсдэйлом. – Я веду тебя в особое место, которое было священным для наших предков.
– Священное?
– Угу, и очень красивое. Дэш, опять ты платье помяла, – она принялась поправлять мое бежевое платьице.
– Ну мам, я не могу как ты, ходить и ничего не испачкать, и не помять.
– Не волнуйся, с возрастом придет, но постарайся быть аккуратнее.
– Ладно. А что это за здание? – я указала на дом, похожий на облако, стоящий посреди поля, усеянного надгробными плитами.
– Это храм Мары, – ответила мама.
– Мары?
– Да, Мара – дух смерти и зимы.
– Круто, а что мы тут делаем?
– Ну как что? Ты знаешь, что она помогала нам, пегасам, это она научила нас делать зиму, и хоть она и была духом смерти, она была очень доброй и веселой. И ты, как пегас, должна знать культуру и быт своего народа, она – одна из его частей.
– Вауу… Пойдем внутрь, мам, можно?! – я стала тянуть маму за копыто.
– Хи-хи, конечно войдем.
И мы пошли внутрь.
Любимые в лучах блаженства,
Чьи дорогие формы ты часто упускаешь.
Когда ты закончишь земной свой путь
Присоединишься ли ты к ним в их счастье?
– Ух ты, как тут классно, тут как в облаке, только это не облако, – удивленно говорила я, разглядывая завораживающее убранство храма.
– Ну да, так и задумано, храм строили пегасы, а значит все должно быть как облако.
Будет ли круг восстановлен
Вскоре, вскоре?
Ждет ли нас лучший дом
В небесах, в небесах?
– А кто это поет?
– Храм, детка, храм, он сделан так, что ветер, проходящий через него, создает звук, и в результате получается эта песня. До сих пор этот храм стоит на первом месте, как самое сложное строение за всю историю пони. Видишь этот потолок, его поддерживают двенадцать колонн, на них выбиты истории и притчи о Маре и ее похождениях.
– А что там написано?
– Этого я не знаю, детка.
К нам подошел серый жеребец в робе священника. – Могу я вам чем-то помочь?
– Да нет, – ответила мама. – Хотя да, можете, расскажите побольше о этих колоннах.
– С радостью миссис…?
– Фаерфлай, – ответила она.
– Зовите меня просто – отец Григорий.
И они начали разговор, священник рассказывал ей, как пегасы, превозмогая трудности, летели через опасные ущелья, кишащие разбойниками-грифонами, несли блоки для этого храма.
Но мне стало неинтересно и я принялась разглядывать окна и надписи на колоннах.
В те счастливые дни детства
Они часто говорили о чудесной любви
К умирающей спасительнице,
Сейчас же они с Ней, там наверху
– Блин, что тут написано?
– Тебе помочь? – Я обернулась на ласковый голос, передо мной стояла снежно-белая пегаска с темными волосами и голубыми глазами, от одного ее вида хотелось прыгнуть на нее и заобнимать, она так и манила. На ней была одежда храмовника.
– Эм… я хочу узнать, что тут написано, – я показала ей на колонну.
Она подошла и, поводив глазами, легко улыбнулась. – О, это моя любимая.
Это история начинается давно, задолго до нашествия вендиго и объединения пони. У Мары было четверо друзей, хоть она и была всемогущим духом, дающим пони жизнь или смерть, способной сделать любого бессмертным или же наоборот, заставить засохнуть от старости за считанные секунды, ей не была чужда дружба и любовь. Но вскоре она заметила, что ее друзья начинают меняться, вместо тех маленьких жеребят и кобылок перед ней предстали взрослые пони, они потребовали от нее, чтобы та сделала их бессмертными. Мара отказалась, сказав, что бессмертие это скорее проклятье, нежели дар, и что заполучить его могут только самые сильные, те, кто знают цену жизни и смерти.
Но они не слушали ее, они требовали своего, они желали этого, они были ослеплены этой мыслью.
И тогда они решили пригрозить кое-чем похуже, один из них взял в плен своего брата и пообещал принести его в жертву, если Мара не сделает то, чего они хотят.
Они сказали: “или по-хорошему, или по-плохому”.
Мара заглянула в будущее жеребенка и увидела там великие свершения, много счастья и добра, она не могла позволить эгоизму его старшего брата это испортить.
И она выполнила их просьбу, она сделала их бессмертными, хотя могла попросту убить их, отобрать их жизни, но дружба еще жила в ней.
После этого она сказала, что это – их наказание за жадность и предательство.
Мара скрылась.
Спустя четыре века четверо пони нашли ее, они были такими же, как и тогда. Они упали ей в ноги и сказали, что были неправы, поначалу им было хорошо, но узрев, как их близкие и любимые старели и умирали, они поняли, от чего она их остерегала. Они видели то, что повергло их в ужас, и спустя некоторое время просто не выдержали груза собственной памяти. Они молили забрать у них этот дар. И просили прощения за то, что променяли ее дружбу на сотни лет боли и страданий.
Пегаска тихо улыбнулась, она сказала, что всегда была верна их дружбе и, хоть они ничего о ней не знали и не слышали, она всегда считала их своими друзьями.
Мара сняла заклятие, и четверо друзей тут же повалились, улыбнувшись, они поблагодарили ее за это, теперь они воссоединятся с близкими.
– Вау, – меня потрясла эта история. – Это правда?
– Ну да, почти, там было немного жестче, с… ах да, ты же еще ребенок, тебе нельзя это рассказывать, – неловко сказала кобылка. – А ты вообще откуда? Ты тут одна?
– Да нет, я тут с мамой, мы из Клаудсдэйла, – я показала на мою маму, лицо кобылки сменилось с веселого на обеспокоенное.
– Эм… скажи, а ты любишь свою маму?
– Конечно люблю, что за вопрос? Это же моя мама.
– Эм… да, слушай, как тебя зовут?
– Рэинбоу Дэш.
– Отлично, Дэш, слушай и запоминай, что бы ни случилось, ты должна помнить маму и любить ее, любовь сохраняет то, что нам дорого, и пока в тебе живет любовь о маме – ты ее не забудешь.
– Эм… спасибо, а скажите, как ваше имя?
– Оу… Сайншайн.
– Хорошо, спасибо, миссис Сайншаин, я это никогда не забуду, вы хорошая кобылка.
Я побежала обратно к маме.
В те счастливые дни детства
Они часто говорили о чудесной любви
К умирающей спасительнице,
Сейчас же они с Ней, там наверху.
Но споткнулась и упала, когда моему взору открылась величественная статуя той, в честь которой построили этот храм, она величественно смотрела вдаль, но при этом улыбалась, казалось, для нее вся жизнь это забава, может это и так.
– Вот ты где, милая, – мама с отцом Григорием подошли ко мне. – Что-нибудь нашла?
– Да, я стояла у колонны, и тут ко мне подошла одна храмовница, ее зовут Сайншайн, она рассказала мне одну историю о приключениях Мары, которая написана на колонне.
– Ухаха… – заржал священник. – Вот чего нет у взрослых, так это большого воображения.
– Я… я… не понимаю? – спросила я.
– Девочка, у нас нету никакой храмовницы по имени Сайншайн.
– Но… но как же, она стояла тут и рассказывала мне историю, как друзья Мары требовали у нее сделать их бессмертными и… и… потом они прожили долгую жизнь и видели много страшного… и затем она забрала у них этот дар.
Они переглянулись, серый пони подошел ко мне, его лицо уже не было таким веселым. – Ты уверена, что ее звали Сайншайн?
– Да… да, она еще была такой белой, как зима, и с темными волосами, она была такой доброй.
– Есть у вас такие пони в храме? – спросила Мама.
– По описанию ни один не подходит, хотя может ребята решили разыграть ее, они любят розыгрыши, как и Мара.
В храме повисла тишина, прерываемая лишь тихими напевами здания.
Ты помнишь песни о небесах,
Что пел детским голосом,
Любишь ли ты гимны, что тебя учили
Или же песни о земле тебе по душе?
Ты можешь представить счастливые собрания
Вокруг огня давным давно
И ты думаешь о слезных прощаниях
Когда они оставляли тебя здесь внизу
Один за одним их места опустели,
Один за одним они ушли,
Теперь семья разлучена,
Будет ли она снова полна однажды?
– Эм… ну спасибо, что просветили нас об этом храме, отец, я очень рада, что не зря потратила время. Пойдем, Дэши. *Кашель*
Я проснулась в комнате Пресли, лежа на кровати с книжкой на груди. Поднявшись, я стала осматриваться. Малыш спал в своей кроватке, за этим можно было наблюдать часами.
И пусть мои воспоминания о прошлом оставили мелкий осадок в этом утреннем настроении, глядя на этот маленький комок, который посасывает свое копытце, забываешь о всех невзгодах.
Блин, он же сейчас проснется, а кормить его нечем, пойду что-нибудь приготовлю.
– Вот мой маленький сынишка, – Пресли взяла Синатру в копыта и принялась расцеловывать. – Моя кровинка, моя частичка. – Малыш смеялся и тоже был крайне рад приезду матери. – Я так по тебе скучала. Он не шкодничал, у вас все хорошо было? – Пресли стала оглядывать ребенка на предмет ран, дефектов и повреждений.
– Да нет, все нормально, – ответила я. Хотя неделю назад малыш упал и разбил себе нос, но думаю, Пресли не стоит знать об этом.
– Ну это хорошо. Давай пойдем на кухню, и я тебе все расскажу.
– Давай, – но, как только мы направились туда, в дверь кто-то позвонил. – Погоди, милая, я сейчас.
Я развернулась и пошла к двери, интересно, кто бы это мог быть? Может Коко, она обещала придти сразу после показа мод в Филлидельфии.
Я открыла дверь.
– Привет, Рэинбоу, – поприветствовал меня голос фиолетовой принцессы, она стояла на пороге и искренне улыбалась. От такого я сделала шаг назад. Но она была не одна, за ней я увидела виноватую мордочку Флаттершай, Эйджей, снявшая шляпу и смотревшая мне в глаза так, как будто встречает родного сына с фронта. Рэрити, которая едва сдерживала слезы, и Пинки Пай, которая тряслась от нетерпения, наверное желая напрыгнуть на меня и заобнимать, как в те времена.
Они были тут все, и они стояли на пороге моего дома.
Мы перешли в гостиную, девочки уселись на диван, точнее уселись Флаттершай, Твайлайт и Рэрити, Пинки и Эйджей стояли, облокотившись на подлокотники.
Я же сидела в кресле напротив, все выглядело так, как будто мы сидим за столом переговоров, и от наших слов зависит судьба мира. За это время я не сказала им ни слова, просто смотрела, когда они попросили войти, я просто отошла с прохода.
Они оглядывали мою гостиную.
– Классная у тебя гостиная, Рэинбоу, – попыталась начать разговор Эйджей. Но я ничего не ответила.
– Эм… должна сказать, у тебя хорошее платье, – задобрила комплиментом Рэрити. – Хочу сказать, твой стиль одежды меня...
– Давайте обойдемся без этого лицемерия, после стольких лет вы пришли ко мне домой поговорить, и все, что я от вас слышу, это как у меня хорошо в доме и что у меня чудесный наряд. После того как вы наорали на меня и решили сделать вид, что меня не существует. Знаете, каково было мне? Я рыдала у себя дома, укрывшись под одеялом, как маленькая кобылка, одна, захлебываясь в своих слезах! Вы оставили меня одну!
Они почувствовали себя виновато, я это видела. Все они поджали ушки, Эйджей как обычно стала крутить в своих копытах шляпу, Флатти – стучать копытцами друг о друга. Я же почувствовала, что начинаю плакать. – И после всего этого, когда вы буквально заставили меня уехать из города, вы являетесь ко мне домой и говорите, что у меня классные обои? – Я остановилась, чтобы перевести дыхание и вытереть слезы, которые уже ручьями текли по мне.
Они молчали, переглядывались друг с другом, делали какие-то жесты, блин, что я делаю, я… я ведь хочу с ними помириться, а вместо этого я опять на них наезжаю.
– Дэш? – начала Твайлайт. – Мы все сожалеем о том, что случилось и что мы своими действиями заставили тебя покинуть город, в этом по большей части я виновата. – Она поправила свою закрученную гриву. – Я… была так взбешена твоими действиями, что начала давить на тебя, девочки подхватили это настроение и делали тоже самое.
– А я… – В разговор встряла Флаттершай, а она изменилась, собранная в хвост грива, зеленый свитер. Подруга моего детства, которая поддерживала меня всегда. “Друзья навеки” – так мы клялись с ней, когда были кобылками. – Я… я была напугана… просто… я не могу ничего сказать, – она заплакала. – Тогда я жутко испугалась, когда ты толкнула меня, а потом эта боль… я… я боялась подойти к тебе, потому что от одного твоего вида внутри меня вспыхивала та чудовищная боль. Я… я хотела заговорить с тобой, когда... когда ты пришла ко мне попрощаться. Но не смогла, прости меня.
Как я могла злиться на нее, понимая, что причинила ей боль, в наше первое знакомство я довела ее до слез, просто обращаясь как с собой, не видя, какая она ранимая. Это Флаттершай, и я должна была считаться с ней.
– Дэш, – продолжила Твайлайт. – Мы проехали весь этот путь, чтобы попросить у тебя прощения за наши поступки, мы все виноваты перед тобой… мы этого не понимали до того как ты уехала. Мы думали, “подуемся месяц-два”, а затем Флаттершай рассказала, что ты собираешься уезжать, мы конечно подумали, что ты просто решила привлечь наше внимание. Но затем мы увидели тебя на перроне, ты посмотрела на нас, а потом развернулась и уехала. И больше мы тебя не видели. Тогда мы поняли, какую большую ошибку совершили.
Эйджей надела шляпу и заговорила. – Сахарок… Эм... Дэши, скажи, простишь ли ты нас?
– И вернешься ли ты в Понивиль? – добавила Рэрити.
Настал мой черед выбирать, и от этого зависит, вновь ли я обрету своих подруг или же до конца дней буду сожалеть о содеянном и прощусь с ними уже на той стороне.
– Мы дадим тебе время, Дэши, – сказала Твайлайт. – Мы можем побыть у тебя дома, пока ты размышляешь?
– Да, конечно.
Они разошлись, но не ушли, друзья хотели посмотреть мой дом, пока я выбираю, я уже приняла решение, но мне хочется поговорить с каждой из них по отдельности.
И я вышла из гостиной, на кухне никого не было, но сверху из комнаты Хенка доносился смех Пинки. Мое сердце забилось сильнее, я много лет мечтала снова услышать этот смех, и теперь она дарит улыбки моему сыну. Поднявшись, я зашла в комнату, они вместе играли в Донки Конга.
Пинки почти не изменилась, не считая мешков под глазами и ее небесного платья в желтый цветочек. Грива так и осталось всклоченной, ну может чуть-чуть припустилась.
– Давай, давай перепрыгивай эту бочку! – радостно визжала Пинки.
– Стараюсь, – отвечал Хенк, тарабаня по кнопкам автомата. – Вот, вот последняя! И…
– Дыаа! – радостно воскликнули они.
– Я вижу, ты уже нашла общий язык с моим младшим, – я облокотилась на дверной проем.
Пинки обернулась на мой голос. – Ты уже приняла решение? И какое оно?! – Она стала прыгать на кровати. – Ты нас простила или решила корчить буку? Или ты…
– Я скажу его, когда вы все будут вместе, для начала я хотела поговорить со всеми по отдельности.
– Оу… – она села.
– Ну как ты поживаешь? Скут мне о тебе много рассказывала, говорила у вас с Чизом большая семья. – Мы вышли в коридор.
– Пфф… когда она тебе это говорила? Три года назад? У нас теперь не большая, а огроменная семья, мало того, что я еще четырех родила, так старшие уже своих наделали, и нам пришлось купить два дома и объединить их в один, и еще сверху построить.
– Ого? Ну ты дала, по сравнению с тобой, у меня всего ничего, как вы дошли да такого?
– По большей части это все из-за розыгрышей, Чиз подсыпал вместо противозачаточных витаминки, а я дырявила презервативы иголкой, ну и доигрались.
Я заржала. – Ну вы даете. – И заметила, что Пинки плачет. – Что с тобой, Пинки?
Она прикрыла мордочку копытами. – Я была такой дурой. Посмотрев на тебя сейчас, я вспомнила тот день, когда мы поссорились, я обещала себе, что ни один пони не расстроится из-за меня, что все будут только улыбаться, но я не сдержала эту клятву, даже хуже, я нарушила ее для лучшей подруги.
Признаться, глубоко внутри я испытала удовлетворение, они тоже пострадали из-за своей выходки.
– Не расстраивайся, Пинки, не все мы сдержали наши клятвы, это простительно.
– Хорошо, потому что я чуть не лишилась своего глаза.
– Что!?
– Ну помнишь мою Пинки-клятву? Я пыталась выколоть себе глаз ножом для картошки.
– И…?
– В этот момент зашел Чиз, успел выхватить его и успокоил меня. Короче, он спас мой глаз.
Мы немного помолчали. – Я так по тебе скучала. Не представляешь, как было без тебя скучно, помнишь наши розыгрыши? Мы бегали по городу, разыгрывая всех подряд.
– Всех кроме Флаттершай, – напомнила я.
– Да кроме нее. – Из комнаты выглянул Хенк.
– Тетя Пинки, поможете мне пройти секретный уровень?
– Да, конечно! Прости, Дэши, ты наверное хотела поговорить с остальными?
– Да, я так и хотела.
– Ну давай, позови, когда решишь озвучить свой выбор, – она поскакала в комнату Хенка.
Я же направилась дальше. Сделав несколько шагов, я остановилась у комнаты Пресли, откуда услышала голос Твайлайт.
Она стояла напротив Пресли и о чем-то с ней разговаривала. Твай не носила одежды, ее грива была завита, что делало ее немного забавной, я привыкла видеть ее с прямыми волосами, на носу красовались черные очки.
– Почему нет? Вы очень талантливый маг, я могу устроить вас на свой курс, где вы получите магические навыки не хуже тех, которым вас учат в университете Луны.
– Я сказала нет, – отрезала Пресли, одновременно меняя Синатре подгузник. Открыв магией портал в непонятно куда, она выкинула в него уже использованный. – Я пыталась поступить в вашу школу, когда была еще кобылкой, но оказалась не слишком одаренной.
– Это было недоразумение. Сейчас я могу лично зачислить вас на факультет.
– Простите, принцесса, но нет, я уже многому научилась и многое открыла, еще год, и я выйду из стен университета магии, как образованный и довольно сильный маг. Я планировала заняться чем-то потрясным, создавать новые заклинания, изобретать, делать жизнь лучше. – Синатра потянул ее за гриву. – А может я буду любящей мамой и хорошей женой.
Я вошла в комнату и издала громкий писк, наступив на резиновую курицу. Пони обернулись ко мне, а малыш испугался и заревел.
– Ну мам… ты его напугала, – Пресли быстро ретировалась к выходу. – Я думаю, вам есть о чем поговорить.
Мы остались с Твайлайт один на один.
– Твоя дочь очень способная кобылка, я сама видела ее способности, когда она участвовала в битвах магов среди школ.
– Что за битвы магов? – Пресли мне об этом не рассказывала.
– Мы собираем лучших учеников наших школ, и они сражаются на арене, используя свои навыки. Не волнуйся, это безопасно.
– Ну спасибо, успокоила.
Твай прошлась до стола Пресли и принялась листать книги, просто чтобы не смотреть мне в глаза. – Она у тебя умница, я спрашивала о ней у Луны, та сказала, что будь она смертной, назначила бы ее своей наследницей.
– Я предлагаю ей стать моей ученицей, она многому научится, у нее будет престиж, слава. Может, когда ты переедешь с ней в Понивиль, она передумает?
Переехать в Понивиль? – Посмотрим, может она захочет жить со своим мужем отдельно от меня, все же не маленькая.
Твайлайт достала старый журнал с ее собственным изображением.
– Она была твоей поклонницей, когда была маленькая, грезила добиться таких успехов, рассказывала, как мечтает оказаться на обложке подобного журнала вместе с тобой. Но времена меняются, кумиры становятся обычными пони, влечение проходит. Может в глубине души она и желает сказать “да”, а может и нет.
– И потом, какое главное правило в твоем заведении?
– Эм… никакой темной магии? – ответила Твай.
– Ну вот, Пресли просто пропитана ей, и я сомневаюсь, что она откажется от нее, только ради тебя.
Твайлайт понимающе кивнула. – Помнишь тот День Прощений? Я тогда немного занервничала, увидев тебя, да и вообще, ты была почти на каждом рекламном плакате. А когда я увидела тебя на сцене, то поняла, насколько ты изменилась, как и говорила Рэрити.
– Она вам рассказала?
Она кивнула. – Мы были удивлены и шокированы, а затем… подумали, что наверное нам не стоит беспокоить тебя, что ты начала все сначала.
– А я надеялась, что вы придете. И наконец пришли.
– Мы не могли больше так жить, Дэш. Мы бы помирились еще тогда на том концерте, я ждала тебя у входа в ложу принцесс, но ты так и не пришла.
– Я хотела придти, но мой друг попал в беду, и я посчитала это куда более важной вещью, чем мир с вами.
– Понимаю.
– Расскажи, как твои дела? – спросила я.
– У меня все в порядке, вот наследник растет, – она показала мне своего сына на фото. – Флэш отец, помнишь Флэша? – Я кивнула. – Я… я кажется последней родила, даже Эплблум меня опередила.
– Ты всегда была медлительной, Твайлайт, я бы пошутила, что вы и ребенка четыре года зачинали. А как, кстати, Спайк, я надеюсь, он не в обиде за тот случай?
– Знаешь, ты тогда была права, я взрастила его, как своего сына, учила говорить, может из-за этого в юном возрасте я не питала любви к играм в дочки-матери и куклам, ведь я уже была мамой по-настоящему. Вот только поняла я это не скоро, какая мать будет укладывать ребенка в корзину для собак? Или учить писать отчеты, когда он хочет поиграть или режутся зубки, самое страшное, что я сделала его зависимым, как будто я растила раба.
Сейчас он довольно взрослый и способен к самостоятельным поступкам, но все равно остается ребенком в душе. Не представляешь, что бывает, когда приходит охота – он запирается на неделю в подвале замка, чтобы ненароком не натянуть какую-нибудь кобылу, в особенности Рэрити. Я предложила ему сходить к местам обитания драконов, может найдет там самочку, и всем нам будет поспокойнее.
Но он отвечает, что должен быть со мной, как думаешь, что мне делать?
– Ну если он не идет к самке, пусть самка придет к нему, – предложила я.
– Какая драконица в здравом уме пойдет в заселенные пони территории?
– Все может быть, вдруг ты найдешь ему любовь на всю жизнь.
– А потом я найду целую кладку яиц. Причем предугадываю, что она окажется в моей комнате.
Я заржала. – Ну тогда ты будешь матерью драконов.
– Очень смешно.
Она сделала серьезное выражение лица.
– Дэш хочешь все вернуть?
– Что? – я не поняла намека.
– Изменить все, чтобы не было ни нашей ссоры, ни расставаний. – Ее рог засветился, и с яркой вспышкой передо мной материализовался свиток. – Это свиток Старсвила по перемещению во времени, ненадолго.
– Ты планируешь... – Я смотрела в ее наполненные уверенностью глаза.
– Мы можем вернуться к тому инциденту и предотвратить его. – Это прозвучало с надеждой. – Понимаешь, мы изменим будущее, после этого мы возможно будем сидеть у меня во дворце, пить чай и мирно болтать, как будто ничего не было.
Это было заманчиво, и внутренний голос просил принять это предложение, но я знала, что это не слишком хорошая идея. – Убери его, Твайлайт.
– Ч… что? – она удивилась.
– Убери свиток, не надо нарушать течение реки времени, ради собственной выгоды. Твай, я не хочу ничего менять, да, я мечтала прожить жизнь рядом с вами, но подумай, чего мы можем лишиться в будущем, если изменим прошлое.
Я не женюсь, у меня не родятся дети, Коко, которую я взрастила из кобылки на побегушках не станет королевой моды. Ты знаешь, что четыре года назад я чуть не умерла? – Она испуганно ойкнула. – Что если в тот раз я не выживу? Нет, Твайлайт, путь все останется как есть.
Она медленно кивнула и убрала свиток. – Я надеюсь, мы сможем наверстать упущенное в Понивиле.
– Да. Я тоже надеюсь.
– А как ты чуть не умерла?
Я не хочу с тобою спать,
И страсть мне тоже не нужна.
Мне не нужен бурный роман,
Чтобы почувствовать, что моя жизнь имеет смысл.
Все, что мне нужно, — это поддержка и забота.
Мне просто нужно, чтобы моя жена дарила мне нежную
Материнскую любовь…
Мелодичный голос Меркьюри исходил из его кабинета, открыв дверь, я увидела, что муж стоит, оперевшись задом на стол, играет на гитаре, напевая одну из своих последних песен, в которой я услышала явный подтекст для Рэрити в стиле “Не для тебя мой стручок, у меня жена, отвали”.
И я была с этим согласна, пока Мерк играл, Рэрити развалилась на кушетке, положив голову на передние ноги, и наслаждалась его пением. Многие хотели отбить его у меня, но не все смогли потом уйти на своих копытах.
Надеюсь, Рэрити осознает, что это мой жеребец и никому… да что с тобой, Дэш, ты ревнуешь? Он же просто играет!
Надо отвлечься.
Я хочу знать только одно – что ты рядом,
И что ты подаришь мне всю свою нежную
Материнскую любовь…
Он закончил петь.
– Браво-браво! – хлопала копытцами Рэрити. – Вы изумительны.
– Хех… спасибо вам, – он засмущался. – Приятно, когда есть искренние поклонники.
– Я думала, что я твоя единственная? – я скорчила грустную рожицу, кажется они оба чуть-чуть подпрыгнули.
– Дэш, это не то, о чем ты думаешь! – стала оправдываться Рэрити.
– Да, да. Я просто бренчал на своей гитаре.
– Бренчал говоришь? – я вскинула бровь. Мои жертвы замерли, готовясь, по-видимому, броситься наутек. – Пфф… видели бы вы свои лица. Ахаха… это ж надо так испугаться.
Оба синхронно выдохнули.
– Дэш, это не смешно, – упрекнул меня Мерк. – Вы не представляете, какой она бывает ревнивой.
– Боюсь, что представляю, как-то на званом ужине принцессы я подошла к одному из Вондерболтов, к Соарину… кажется. Я сделала ему комплимент насчет его изящной военной формы, так она приземлилась между нами и громко зашипела, как кошка.
– Она шипела?
– Да, не знаю, откуда она этого набралась, но мы тогда зарубили себе на носу, если Дэш крутится вокруг жеребца, лучше его не трогать, целее будешь.
– Вау… Дэш? – он посмотрел на меня.
– Я… я не знаю, что на меня находило, – оправдывалась я.
– А это еще что, как-то она мне чуть не изменила на корабле.
– Я же сказала, что осознала свой проступок, и ничего не было.
– На корабле? Дэш, ты меня удивляешь все больше и больше, – восхитилась Рэрити.
– Ну я пойду, вам, наверное, надо поговорить друг с другом, – муж вышел.
Мы остались наедине, но я не знала, как начать разговор. Я просто подошла и стала разглядывать платиновые и золотые пластинки, которые получал Меркьюри, я всегда любила находиться в кабинете, приятно щекотал ноздри аромат красного дерева, которое было повсюду – от его стола, до кушетки, на которой расположилась Рэрити, знала бы она, какие мы на ней извращения вытворяем.
– Градируемое карэ?
– Что? – переспросила я, повернувшись к Рэрити.
– Карэ говорю, твоя прическа, – она показала на мою гриву.
– А, это. Вроде да, знаешь, я до сих пор не разбираюсь в прическах как ты. Когда я переехала сюда, Меркьюри сказал, что я должна поменяться, сбросить груз вины. Хех… я бродила по городу и случайно зашла в салон красоты.
Там меня и преобразили, я до сих пор хожу к ним, чтобы Пьер поддерживал мою гриву в форме.
– И тогда ты решила стать сценаристом? И сделать свое представление?
– Ну это случилось после, я просто менялась внешне, и я больше хотела помочь Коко, чем себе. С того дня, как мы уехали с показа мод, ей было совсем несладко.
– Я знаю, она мне рассказала, что это ты вытащила ее из той ямы, которую она когда-то называла жизнью. Ты поступила куда щедрее меня, подарив ей нечто больше, чем одна работа – любовь и заботу.
– Мы с ней условились, что я буду за маму, а она за дочку, – улыбнулась я.
Рэрити захихикала, она подошла к наградам мужа, его призовым пластинкам, которые были вывешены в ряд в хронологическом порядке. Под каждой из них была фотография с изображением его группы в том или ином стиле, и на каждой из них была и я. Он сам звал меня к себе на эту общую фотку, говорил, что я часть его группы.
– Ты очень счастливая пони, – промолвила она, поправляя рамку. – Когда ты уехала, я очень разозлилась на тебя за то, что ты нас всех оставила. Я придумывала тебе козни, надеялась, что однажды ты вернешься, вся потрепанная, испачканная, к порогу дома и скажешь, что была неправа и попросишь прощения, и я, как элемент щедрости, одарю тебя им, впущу в дом погреться, помыться и… это звучит жутко, изменю тебя. Научу делать прически, одеваться по сезонам года, всячески следить за собой.
Ты всегда была для меня тем, кого нужно изменить, я смотрела на тебя, а внутри меня бушевала буря, как можно, быть похожим и вести себя как жеребец, ведь природа наградила тебя великолепной внешностью.
Я всегда хотела перестроить тебя, сделать женственной.
Но за неделями шли месяцы, а за ними годы, и вот Коко присылает мне заказ на несколько платьев для постановки одного из лучших представлений в Эквестрии, а в качестве оплаты, приглашает меня на премьеру. Я тогда не слышала о твоем триумфе, и не подозревала, что меня ждет.
Я была ошеломлена, это была замечательная постановка, которая была переделана на новый лад, я хлопала что было силы. Но меня ждал еще один сюрприз – это ты.
Когда назвали твое имя, я подумала, что это просто совпадение. Но вышла ты, Дэш, совсем другая ты… в этой своей шикарной пышной прическе, я как вчера помню ту обворожительную белую рубашку и синюю юбку, из под которой выглядывали две облаченные в трикотажные чулки ножки.
Ты была тем, во что я старалась превратить тебя. Каждый раз, когда ты приходила ко мне в гости, я предлагала примерить на тебе платье, сделать прическу, но я не хотела, чтобы ты утратила свою сущность, даже будучи женственным, твой вид должен говорить: “Я скорость”, “Я сама крутость”.
Я испугалась, поняла, что это мы виноваты в твоем перевоплощении. Мы указывали тебе на эти недостатки. Своими действиями мы отреклись от Дэш, которая была с нами все эти годы, которая могла очистить небо за десять секунд и сделать радужный удар. Мы убили ее, а ты скрылась от нас под всеми этими платьями, как бы говоря: “Смотрите, я другая, больше нету Дэш-озорницы, готовой на любую авантюру, лишь бы было больше адреналина, теперь я люблю изысканные платья, модные прически и макияж”, – Рэрити заплакала, балансируя на грани истерики.
Волосы в ее гриве, которая была собрана в пучок, растрепались. Я провела копытами по ее шелковому платью до шеи.
– Знаешь, в твоих словах есть доля правды. Ты хотела сделать из меня идеал, изящную кобылу войн в красивом платье-броне, сделанной из тончайших ниточек золота.
Да, я изменилась под вашим давлением, но в этом есть и плюсы, со временем я осознала, что будь я той же пони, пинающей облака, я бы не встретила Меркьюри, мы бы не поженились, у него не было бы головокружительной карьеры, а у меня – столь чудной семьи. И мне нравится то, чем я занимаюсь и как выгляжу. Но кое в чем ты не права, по выходным я снимаю с себя всю эту одежку, растрепываю гриву и вылетаю за черту города, где вновь предаю свою душу небу.
Она вытерла слезы платком. – У тебя очень хорошая семья, на фото вы всегда вместе, обнимаетесь… хотела бы я так. Вон у тебя уже и внук есть.
– Скуталу говорила, у тебя жеребенок от второго мужа был.
– Уже не жеребенок, а жеребец… красавец, львиное сердце. Меня даже посещали порочные мысли, – она покраснела. – Мы с Эйджей повздорили немного из-за того, что я обнаружила ее дочь в постели со своим сыном. Я тогда была возмущена, схватила ее и потащила к Эплам… хих, малышка никак не могла прийти в сознание, от того, что с ней делал мой сын.
– И что дальше?
– Ну конфликт разрешился, но Эйджей сказала, если ее дочь забеременеет от него, то ему придется жениться, причем без шуток, у них в семье так, если кто-то кого-то обрюхатил, муж идет под венец под конвоем.
– Надеюсь, до этого не дошло?
– Пока нет, – она стала разглядывать наряды Меркьюри, залезла к нему в шкаф.
– А как твой второй муж? – поинтересовалась я.
Она глубоко вздохнула. – Я люблю его до сих пор, это единственный жеребец, который отвечал всем моим требованиям, нас связывает много общего, мы согласны с ним во всех вопросах, касающихся сына… но… мой перфекционизм все портит, любая ошибка с его стороны – и у нас скандал.
– У нас с Меркьюри тоже не все бывает хорошо, но мы идем на уступки, закрываем глаза на недостатки друг друга. Может тебе тоже стоит попробовать, отнестись к нему более терпимо?
Она стала обдумывать мои слова. – Наверное мне стоит попытаться. Спасибо тебе, Рэинбоу, ты всегда оставалась верной подругой.
– Я никогда не изменяю своему элементу – верности.
Закончив говорить с Рэрити, я принялась искать оставшихся моих подруг – Эйджей и Флаттершай.
Я подумала, что если на втором этаже их нет, то скорее всего я найду кобылок на крыше, и направилась наверх через чердак.
Однако Эйджей я нашла раньше, чем Флатти.
Оранжевая пони сидела в старом кресле, которое я никак не могла выкинуть, с ним было связано много воспоминаний, и на нем был зачат Хенк, правда он об этом не знает, скажу ему, когда повзрослеет. Рядом с креслом лежали старые альбомы, взятые с моего облачного дома. Я подошла к Эйджей.
Она выглядела такой же сильной, как и в молодости, грива и хвост теперь были заплетены в две косы, но шляпа на ее голове осталась неизменной, а красная в клеточку рубашка дополняла этот коллаж сельской кобылки.
– Смотри, Дэш, это девятый день рождения Эплблум. У тебя тоже была фотография, где она в этом чудном платье?
– Ну а как же, не могла же я не сфотографировать такую милашку. А это наш третий осенний забег, – я показала ей фото.
– Да, после твоего отъезда я лет десять не участвовала.
– Почему?
– Не хотела бежать, не имея достойного соперника, – затем она замолчала и просто листала страницы альбома. Наконец сказала.
– Я была неправа в то утро. Тебе было тяжело, ты потеряла и дом, и нас, а я еще наорала на тебя, в тот день Биг Мак повел себя куда лучше.
Уже вечером я проклинала себя за то, что сделала, и рыдала, укрывшись с головой под одеялом. Я должна лучше других понимать, каково тебе. Я тоже потеряла родителей в детстве. Только я и Биг Мак помним их, Эплблум была слишком мала, поэтому она не особо страдает. Но мы… когда мы были моложе, Биг Мак и я пели мамины колыбельные друг другу, вспоминая, как мама укладывала нас спать. Это самое ценное, что у нас осталось, ну кроме моей шляпы, – она поправила свой головной убор.
Я представила, что бы сталось со мной, потеряв я свой дом, ферму, и близких, что было бы в ту минуту в такой ситуации, и единственный выход, который я тогда нашла, это броситься со скалы.
– И?
– И в тех мыслях всегда приходила ты и протягивала копыто помощи, и говорила мне: “Дерьмо случается, это бывает”. Ты всегда первая шла на выручку, старалась помочь. Даже будь мы в ссоре, даже если тебе запрещено законом приближаться, ты все равно пришла бы на помощь. Это отличает тебя от большинства пони, отличает от нас.
– Ты права, но у нас все же есть различия, я осталась жить с отцом, который воспитал меня, по крайне мере попытался, когда он умер, у меня не осталось никого.
Ты же, потеряв родителей, все равно была окружена любовью семьи. Брат, бабуля и целая сотня родственников. Тебе повезло куда больше, чем мне, если сравнивать наши генеалогические деревья, то твое – могучий многовековой дуб, а мое… это маленькая тоненькая березка, посаженная прошлым летом.
– Хех… твоя правда, я лишь хотела сказать, что я должна была поступить иначе, отбросить свои предрассудки и кинуться на помощь. Это была моя глупейшая ошибка.
– Да забей, ну зажмотила телегу, твой брат мне все равно ее отдал, – я похлопала ее по плечу.
– Ты так с этим соглашаешься, как будто это комедия какая-то.
– Эй, мой отец всегда говорил: “комедия – это трагедия плюс время”, я надеюсь, мы еще поржем вдоволь над случившимся.
– Я надеюсь, – неуверенно сказала она.
– Лучше расскажи, как у тебя в семье дела, что нового появилось. Давай рассказывай, мне нужно прослушать всех, чтобы пройти этот квест и перейти к следующему, – я села на старый диван напротив кресла. – Как там бабуля?
– Бабуле уже перевалило за сто лет, а она все еще такая же молодая и сильная. У меня двое жеребят: Эплмун старшая девочка и младшенький жеребчик Сидрбафф. Оба старательно помогают на ферме. Близнецы Эплблум не особо хорошие работники, трясти яблоки – не их дело, зато могут изобрести какую-нибудь вундервафлю, так они ее называют. Обычно это заканчивается тем, что их изобретение восстает против создателя, и в Понивиле на некоторое время становится неспокойно.
– А Биг Мак?
– Это золотая пара всего Понивиля, во всей округе не найдешь столь милой и любящей семьи. Даже тихоня Флаттершай иногда устраивает со своим Шнуриком перепалки, а эти нет, за все время он ни разу не повысил на нее голос, а она никогда не ставила палки в колеса. Может это потому, что он с ней во всем соглашается, “Маки, что если я пойду в этом платье?”. Он ей отвечает: “Агась”. “Милый, я не слишком потолстела?”, он: “Агась”. И так они уже сколько? Девятнадцать? Двадцать лет? Тоже самое и с сыном, назвали Луи, забавный малый, такой же здоровяк, как и отец, но разговорчивее, больше любит кидать всякие остроты. Раньше он побаивался бабулю Смит, а потом сказал: “Наконец-то я понял, какова моя бабушка. Не какое-то желтозубое чудовище из залива бабусек. Она родная нам пони”. И обнял ее, с тех пор они лучшие друзья.
– Вот такая у нас семья, – она приуныла. – Жаль, тебя не было на свадьбе, я думаю, ты бы смогла разжечь там публику вместе с Пинки, в придачу, там было полно праздничного сидра.
– Мммм… сидр, я уже и забыла его чудесный вкус, это не та бурда из супермаркета в бумажных пакетах. Но я боюсь, что напившись сидра, я бы натворила много глупостей. К примеру, позволила бы Брэйберну подкатить ко мне свои шары, – я конечно шутила, хотя кузен Эйджей часто флиртовал со мной, когда гостил в Понивиле.
– Он так расстроился, что ты уехала, а когда узнал, что замужняя, так вообще чуть не повесился.
– Надеюсь, все хорошо закончилось? – обеспокоенно спросила я.
– Да, нашел какую-то кобылу.
Она отложила альбом. – Я скучала по тебе, думаю, на всем свете я не смогла бы найти кобылы столь отзывчивой как ты, которая понимала бы меня больше, чем другие. Я надеюсь, что ты простишь нас и вернешься в Понивиль.
Я понимала ее чувства, ведь у меня было примерно тоже самое.
– Думаю, у нас все будет хорошо, – подбодрила я.
– Как бы я хотела, чтобы всего этого не было, чтобы мы были подругами всегда.
– Может на самом деле это сон Вайноны? – рассмеялась я.
– Эхех… да, и сейчас она проснется, – сказала Эйджей, и мы стали смотреть по сторонам, ожидая, что реальность начнет рушиться, и питомец Эйджей зевнет и, посмотрев своими глазами на этот черно-белый мир, пойдет искать свою хозяйку которая проводит время со своей лучшей подругой и соперницей – мной. Но этого не случилось, это была реальность. – Думаю, тебе нужно поболтать с Флаттершай. Она ждала этой встречи больше всех и очень переживала, все же вас объединяет куда больше, чем дружба между нами шестерыми, вы были вместе с ранних лет, как сестры. Я пойду вниз к остальным, не возражаешь, если я возьму этот альбом? Там редкие фотографии, которых нет ни у кого, кроме тебя.
– Да, конечно. А где она?
– На крыше, – ответила Эйджей и пошла вниз.
Настал момент для Флаттершай, моего по-настоящему близкого друга, мы многое пережили с ней, прошли через горе, как мое, так и ее. Потеря близких мне пони, и возлюбленный, который выставил ее полной дурой. Мы разные, она – тихоня, любящая сидеть на месте и слушать пение птиц, я же нарушитель спокойствия, как мы могли находиться рядом? Да еще и дружить.
Я поднялась наверх, на крышу, где мы обычно устраивали наши особые ужины при свете огней гирлянд, вечеринки, да и просто посиделки ночью с чашкой кофе, выходили полюбоваться звездами и полить мои цветы.
Я открыла дверь, освещение, которое мы сделали с Меркьюри из гирлянд работало безотказно, посередине стоял старый столик, купленный у закрывающейся летней кафешки, ближе к краю крыши – огромные горшки с кустами. Но где же Флаттершай? Я стала озираться.
– У тебя красивые цветы, Дэши, – промолвил ласковый голосок, все такой же нежный. Ни одна пони не обладает таким голоском, ее прическа не изменилась, все та же розовая грива, а тельце украшал зеленый свитер. – Они похожи на творения наших пони-цветочниц.
– Ты удивишься, но это они и есть, точнее их потомки.
– Никогда не думала, что ты займешься садоводством, – она понюхала один цветок.
– Я тоже не думала, но Мэинхеттан – не Понивиль, иногда нужно заниматься чем-то более приземленным, нежели полет на сверхзвуковых скоростях. К тому же они напоминают мне о Понивиле, согласись, в Мэинхеттане мало природы.
– Да, но и в Понивиле ее стало мало, там еще не все покрыто камнем и цементом, просто стало, как это сказать… цивилизованнее, деревенька превращается в городок. И я уже не могу пройтись по городу с медведем или стаей белок.
– Вау, новые законы Твайлайт? – Она кивнула.
– Хотя она права, город развивается, становится культурным центром. А тут животные ходят. Я поначалу спорила, вот Сталлионград – промышленный город с высокой урбанизацией, а там разрешено ходить медведям по улицам, они даже официально признаны там гражданами.
– Правда? Я общалась с жителями Сталлионграда, и они мне такого не рассказывали.
– Ну может ты их не спросила, – она помолчала. – Все закончилось тем, что мне разрешено водить мелких животных, а более крупных перевозить в вольерах, как в цирке.
– И что ты?
– Ни один крупный зверь не переступал черту города, я никогда в жизни не посажу животное в клетку.
Повисла тишина.
– Шай, почему ты попросила девочек не подпускать меня к тебе? – прямо спросила я.
Она сразу замялась, стала перебирать ногами, ее глаза забегали, лишь бы не встречаться с моими. Даже отошла от меня. Может я поступила неправильно, задав этот вопрос, сейчас она обидится, заплачет, пойдет к подругам, и они опять наорут на меня.
Но тут с ее уст полились слова признания.
– Я боялась тебя… когда я сказала гидре, что все будет хорошо, что мы просто хотим обезопасить ее, одна из ее голов потянулась, разинув пасть, это не был акт агрессии с ее стороны. Но тут я почувствовала, как в меня что-то врезалось, я сначала не поняла, что происходит, а потом ощутила резкую боль в боку все глубже и глубже. Я поняла, что теряю ориентацию в пространстве, не смогла выровниться и полетела вниз.
Единственное, что я помню – это твое ухмыляющееся лицо, которое смотрело на меня, затем ты отвернулась и напала на гидру.
Боль усилилась и я потеряла сознание.
В себя я пришла, лежа в куче сломанных веток, болело все тело, я мало что понимала в происходящем, лишь помню, что кто-то схватил меня и потащил, снова боль… – она заплакала. – … Среди мути и неразберихи я увидела тебя, ты держала меня и улыбаясь, я помню, как вырвалась и просила не подходить… – она перевела дыхание и вытерла слезы. – Я очнулась уже в больнице, обмотанная бинтами и подключенная к аппаратам.
Первой меня посетила Пинки, она… она… была так счастлива, что я пришла в себя, она позвала девочек все они были… но я не знала, кто сейчас зайдет в палату, и поэтому я испугалась, что там будешь ты, и у меня перед глазами вновь возникло твое безразличное лицо.
И в порыве истерики я попросила их не пускать тебя сюда, – Флаттершай прошлась по крыше и уселась за столик.
– Они мне сказали, что прогнали тебя, не дали даже близко подойти ко мне. С того дня так и жила, боясь приблизиться к тебе, в страхе, что ты вновь причинишь мне боль. Когда ты приходила ко мне домой, я запиралась и убегала наверх, укрывалась подушками и одеялами, в надежде обезопасить себя и прогнать из головы те чувства. Но я слышала, как ты стучалась и бормотала.
Я хотела поговорить с тобой, хотела услышать от тебя объяснения, почему ты так поступила. Но страх был сильнее, я уговаривала девочек пойти со мной, чтобы мне не было так страшно, но они отказывались, говорили: “Пускай сама идет извиняться, это все по ее вине. Никуда она не денется” .
Я видела тебя с Меркьюри, вы ходили вместе, он не спускал с тебя глаз, дарил поцелуи, этим я себя тешила, что ты не одна, и что все еще впереди, и мы помиримся.
И в тот раз, когда ты пришла прощаться. Я не убегала, я осталась и слушала тебя. Я действительно была с тобой с самого начала, ты оставила наше первое фото и ушла.
В последний раз я увидела тебя на перроне вокзала, когда ты уезжала.
Она закончила говорить, от ее слов на моей душе было пусто, я не знала, что ответить, просто ходила туда-сюда. Пока не села на пол.
– Я… все время, пока я была там, ты… считала меня монстром? И спустя столько лет, ты приехала просить у меня прощения? Это… это я должна! Я должна была быть той пони, летящей на ветки, – я стукнула себя в грудь, слезы уже текли ручьями. – Я должна была запереться дома и не выходить на свет Селестии, я должна… мне вообще не стоило жить, почему гидра не схватила меня и не разорвала на части? Почему моя душа не была отдана в жертву Маре? Почему Мойра так издевается надо мной!? – я стала бить копытами по крыше. Посреди этой какофонии эмоций я почувствовала, как чьи-то нежные копыта прикасаются ко мне, ласково обнимают, пушистое желтое тело прижалось ко мне.
– Ты не должна корить себя за это, – прошептала на ушко Шай. – Ты больше всех нас заслуживала любви и заботы. Не смотря на твою физическую силу, ты очень ранима в душе.
– Я… я… не знаю что и сказать, – я стала вытирать слезы. – Я хочу попросить прощения у тебя за всю боль, что я причинила тебе за эти годы.
Она поглаживала мою голову. – Я давно уже простила.
Я поднялась на ноги. – Что ж, пойдем к ним, я скажу свое решение.
Мы спустились вниз, подружки сели на диван также, как сидели раньше.
– Ну что, ты приняла решение? – спросила Твайлайт.
Я немного помолчала, покрутив в копытах наш с Флаттершай портрет, который она отдала мне, пока мы шли. И я ответила.
– Да, но я забыла сказать, что никогда не была на вас зла. Наоборот, вы указали на мой недостатки, которые создавали мне и вам кучу проблем, и это дало мне новый толчок, стать сильнее, лучше, умнее. Я изменилась, теперь я совершенно другая, но осталась верность и моя дружба к вам, как я однажды сказала Твайлайт, я всегда буду считать вас своими подругами. Да, я простила вас, и вы простите меня за то, что я была такой бестолочью все время, что мы дружили.
Они улыбнулись, начали перешептываться и подначивать друг друга. – Мы простили тебя, – ответила за всех Твайлайт. – И мы будем рады...
– Но я не вернусь в Понивиль. – Их улыбки пропали. – Не сейчас и не завтра, меня, как и моего мужа многое держит здесь: работа, дом, друзья. Мы не можем все так сразу бросить. Мы уже не те молодые двадцатилетние пони, готовые ехать на край света. Я очень хотела вернуться, может я так и сделаю, просто надо подождать год или два. С другой стороны, я стала частью этого города, и мне кажется я не смогу уехать из него, а он из меня.
Я надеюсь, вы меня поймете.
– Мы понимаем тебя, Дэши, – ответила Флаттершай, сдерживая слезы.
– Ну что мы тут стоим, давайте обнимемся, подруги.
И мы все повскакали со своих мест и заключили друг друга в объятия, мы плакали, смеялись, терлись мордочками друг о друга. Как я по ним скучала, как мечтала снова оказаться рядом. Я наверное плакала больше всех, у меня началась истерика, и девочки утешали меня, Прели даже сбегала за пузырьком валерьянки.
Мы снова были вместе.
– А что это мы тут в гостиной, давайте ко мне на кухню, накрою на стол, достану несколько бутылок чего-нибудь крепкого? – предложила я.
– А что, это мысль, – согласилась Эйджей.
– Ууу… я только за! – прыгала Пинки.
Я сбилась со счету, сколько мы сидели вместе, мы болтали, болтали и еще раз болтали, каждая рассказывала истории, которые приключились с ними и их семьями, о проблемах детей. Я рассказывала им о своей работе, о Коко, показывала им шрам от операции, они были в шоке от того, что я пережила.
Мы о многом говорили, компанию нам составили Меркьюри, Пресли, Синатра и Хенк, они дополнили рассказы обо мне своими замечаниями и комментариями.
А затем вернулся Джек, было так приятно смотреть, как Пресли встречает своего мужа, целуя его, а малыш изо всех сил сжимает отца в объятиях.
Я вышла ненадолго проветриться, слетала в пентхаус Коко и пригласила ее к себе.
В моем доме было весело и живо как никогда.
Мы вышли во двор, играли, пели песни, за все эти годы я еще не чувствовала себя так хорошо и столь сильного душевного удовлетворения.
Но все хорошее должно когда-то заканчиваться. Вскоре Коко с мужем и дочкой ушли домой. Девочкам тоже надо было возвращаться, они хотели остаться еще ненадолго, но нужно было уходить, у каждой имелись свои дела и свои семьи.
– Мы будем скучать по тебе, Рэинбоу, – сказала Твайлайт, обнимая меня. – Но я сообщу в департамент, чтобы они поменяли твою фигуру на нашем памятнике, ты будешь выглядеть также величественно, как и мы.
– Сахарок, не медли с переездом, надеюсь, мы все же увидим тебя на улочках нашего города. И титул железной пони еще никто не заработал, – напутствовала меня Эйджей.
– А… а я с Чизом устрою тебе супер-дупер вечеринку в честь твоего возвращения, тебе там крышу снесет, а потом мы взорвем в космосе жар-бомбу, и это будет потрясно, – возбужденно тараторила Пинки.
– И конечно не забудь зайти ко мне в бутик. Я одену тебя по новому стилю, а ты расскажешь мне о своих предпочтениях, – пококетничала Рэр.
– И, думаю, Эйнджел Второй будет рад познакомиться с Танком, который лично знал его отца. И… и какой лучший друг навеки живет вдали от всех? – промолвила Флаттершай.
– Я постараюсь. Но… не тешьте себя надеждами, я так делала, и это убивало меня. Я счастлива, что вы у меня есть, – я обняла их в последний раз, и они ушли.
А я? Я вернулась к прерванным делам, правда было уже поздно. Убрав посуду, я решила выпить кофе и в рядом лежащей газете прочитала объявление о продаже доме в Понивиле. Хм, заманчиво.
Закончив свою маленькую трапезу, я решила подняться наверх. Открыв дверь в комнату Хенка, я увидела, что он тихо спит, прижав к себе фотографию Оттом, он очень сильно любит ее. Не могу же я разлучить их. Он мне этого не простит. Хотя может… нет, он сейчас слишком юн.
Затем я зашла в комнату Пресли, единорожка спала, что-то бормоча во сне. Джек присматривал за ребенком, которого не так просто уложить. Джек, будучи бэт-пони, мог хоть всю ночь с ним сидеть. Я спросила, все ли хорошо? Может ему что-нибудь принести? Он ответил, что ничего не надо.
И я пошла к себе в спальню, Меркьюри был в душе, это я узнала по звукам падающей воды и его песенок.
Я подошла к нашему комоду, на котором лежали виниловые пластинки с песнями, достала пластинку группы “Флойд” – “Темная сторона луны” и поставила ее на граммофон.
Песня начиналась с боя часов. Затем зазвучала вступительная часть.
За это время я взяла свой старый альбом и открыла его.
Тикают секунды, наполняя скучный день,
Ты разбрасываешься по мелочам и понапрасну тратишь время,
Вертишься вокруг клочка земли родного города,
В ожидании, что кто-то или что-то укажет тебе путь.
Надоело лежать на солнце и глазеть из окна на дождь,
Ты молод, жизнь длинна, и есть время, чтобы убить сегодняшний день.
В фотоальбоме хранились старые фотографии нас с подругами, мы носились сломя голову, играя в мяч, наши посиделки у костра, когда я с Рэрити, Эджей, их сестрами и Скуталу отправилась в поход. Вот примерка платьев перед Гала. А здесь мы все вместе сидим в новом замке принцессы Твайлайт – наше последнее совместное фото. Интересно, мой трон еще остался?
Я вложила в альбом новую карточку, которую мы сделали до того, как подруги уехали. Где мы все вместе, пусть и чуть-чуть старше, но вместе, потрепанные временем, но вместе.
Жаль, что прошло столько времени, прежде чем мы помирились.
Убедившись, что фотография не вылетит из альбома, я закрыла его, положила на место и завалилась на кровать. Смотря в потолок и слушая песню о потерянном времени, я погрузилась в раздумья.
И вдруг ты замечаешь, что прибавил еще десяток лет,
Никто не сказал тебе, когда бежать,
И ты прозевал выстрел стартового пистолета.
А смогу ли я переехать в Понивиль, зажить как раньше? Знать, что тебе никуда не нужно, дремать на облаках, участвовать в Понивильских праздниках? Меня многое удерживает в этом городе, не могу же я просто взять и перевезти всех в Понивиль. А может и смогу, предложу Коко переехать, и она как обычно скажет, что это хорошая идея, и через месяц мы в Понивиле, а может… нет.
У меня еще полно времени на обдумывание этой проблемы.
А ты бежал и бежал, догоняя солнце, но оно ускользало
И оббегая по кругу, снова вставало позади тебя.
Солнце относительно то же, что и раньше, только ты постарел,
С перебоями в дыхании, на день ближе к смерти.
Из ванны вышел Меркьюри, мой любимый, самый дорогой мне пони в жизни, я обязана ему всем, он дал мне веру в себя, был со мной, подарил мне двух чудесных жеребят.
– Ну что? Нам собирать вещи для переезда? – спрашивал он, вытираясь полотенцем.
Я протянула к нему копыта, подав этим знак, что хочу к нему в объятия. Он, не спрашивая, лег рядом со мной и обнял, я уткнулась носиком в его шерстку на груди, а он поглаживал меня по голове.
– Всему свое время, милый, всему свое время, – ответила я.
Каждый год все короче и короче, на все просто не хватает времени,
На планы, которые ни к чему не приводят,
На пол странички поэтических каракуль.
Цепляться за жизнь со спокойным отчаяньем, в стиле Сталлиончан.
Время вышло, песня спета, думаю, я слишком многое сказал.
Дружба – одна из самых важных вещей в жизни. Без нее вы никто и ничто, друзья дают вам поддержку, смотря на вещи со стороны, видя другую картину мира, они всегда готовы помочь и дать совет. И даже больше, друзья могут стать вашей семьей, теми, кому вы не побоитесь доверить секрет, сделать то, что не поймут в другом обществе.
Дружба – нечто сильное, нечто особенное, это фундамент личности, не будет дружбы – не будет и личности, социум пони распадется.
И если ваша дружба крепка, она не сломается даже тогда, когда вы думаете, что все кончено. Дружба будет жить, и вы почувствуете это, вспоминая лучшие моменты, проведенные с другом, они найдут отклик в вашем сердце. Вы можете пытаться обманывать себя, но когда вы встретите его вновь, увидите, что ваша дружба никуда не пропала.
Это говорю я, Рэинбоу Дэш, та, которая пережила долгую разлуку со своими лучшими друзьями. Которая считала, что все потеряно и больше не вернется. Но мы снова вместе, я и мои подруги, все вернулось на круги своя. Может мне и пришлось многим ради этого пожертвовать, перекроить жизнь. Но это того стоило. В свои сорок пять я многое поняла.
– Дэш, ты скоро?! – крикнула мне Коко, стоя у входа в сахарный уголок. – Нас уже ждут!
– Бегу! – ответила я.
Мама говорила, что все к лучшему, я думаю, она была права, она всегда была права.
Я надеюсь, она гордится мной, как и отец. Надеюсь, они нашли там друг друга и сейчас сидят под райской яблоней, обнимаясь, смотрят, как резвится их второй жеребенок.
– Дэш! – еще раз позвала Коко.
– Иду!
Я обрела новый дом, круг восстановлен. Я с друзьями, все будет как раньше, пока мы не найдем лучший дом в объятиях спасительницы на небесах. Но лишь одно не будет как прежде… это я. Я другая.