Сказка об Империи
Белые, синие и черные.
Проблемы от чэйнджлингов.
Торжественная молитва наконец закончилась.
А ведь когда-то это были взаимоисключающие понятия.
Старик бухнулся на трон и мрачно уставился на проходящий к своему месту кортеж Владыки. Золото и лазурь. Красота.
Продать бы это все, да построить еще одно предприятие ради блага общества и государства. Может даже на три бы хватило.
А ведь именно тогда это все и началось.
Он сам виноват – настолько привык к Диане, что уже и не задумывался о ее внешнем виде и особенностях жизнедеятельности. Даже красоту умудрялся видеть. А вот граждане с незамутненным сознанием и свежим взглядом сразу опознали в чэйнджлингах слуг и созданий Возгордившегося.
Император не сдержался и приложил копыто к лицу.
И сразу махнул, чтобы продолжали – пусть народ думает, что он печалится о произошедшем.
Видит Единый – так оно и есть.
Спору нет – инфернальная внешность, порабощение разума, питье крови – весьма веские аргументы в пользу этой научной теории. Но все они меркли в сравнении с главной причиной — искажении и использовании великого дара Единого – любви.
Сначала были внутриобщинные дебаты, затем открытый раскол.
Чистые – те, кто верил, что не может быть мира между светом и тьмой и считавшие, что лучше отдать жизнь, чем осквернить душу. Там же была куча недоносков, которые воспользовались религиозным знаменем, чтобы выступить против ненавидимого Кона и правительства, организовать военный переворот или, на худой конец, хапнуть побольше власти и денег, вплоть до создания фактически независимых княжеств.
Смиренные – считающие, что даже темнейшие души в этом мире могут быть спасены и не нам решать, достойны ли они жизни или смерти. А так же орда карьеристов, жаждавших показным одобрением политики государства продвинуться по служебной лестнице, хапуги, которые надеялись нажиться на имуществе «еретиков», ну и просто те, кому в духовных вопросах было важнее мнение светского правителя.
Идеи распространялись, бродили, менялись, дробились.
А ведь мне тогда казалось, что дорогие сограждане уже убили в себе хомяков.
Что может изменить природу пони?
Сейчас уже нельзя сказать, кто первым поднял знамя ненависти. Скорее все-таки оппозиционеры.
И началось.
Чистые успешно осквернились, а Смиренные вовсю решали, кому жить, а кому умирать. Потом был развал на несколько более мелких деноминаций, потом еще. Кровь обильно лилась во славу Истинной Веры. Причем зачастую именно тех, кто действительно верил, а настоящие виновники отлично умели уходить от ответственности.
Забавно, что самих чэйнджлингов в общем-то и не тронули – разве нужны иные доказательства того, что вся эта галиматья была лишь прикрытием? Просто грабить и убивать всегда приятнее, когда делаешь это ради Высшего Блага.
Чем же все это время занимался тот, кто ответственен за все?
Кон крутил интрижку с Королевой чэйнджлингов — Крисалис, как она представилась во время второго «свидания».
Естественно, мне сообщали о «волнениях», порой переходящих в открытые набеги одного поселка на другой, но я все еще тщился ограничить влияние государства на Общину. И другим запрещал. У меня была иллюзия, что уж кто-кто, а Последователи сами смогут разобраться со своими внутренними проблемами, не прибегая к насилию. Я отказывался принять, что они уже не те. Как ни странно, в целом оказался прав – истинно верующие очень быстро потеряли ведущую роль в этой мясорубке.
Хотя чего скрывать – главной причиной моего «нейтралитета» была увлекшая меня игра.
Она была действительно выдающейся кобылой – изящной, остроумной, проницательной, всегда держащейся с царским достоинством и безупречными манерами. И вела себя удивительно мило и доброжелательно.
Я не солгал, когда заявил, что Королева прекрасна.
Крисалис старательно, хотя и не роняя собственного достоинства, увивалась вокруг меня. Сомневаюсь, что многие жеребцы смогли бы сопротивляться ее очарованию. Однако ей было просто невдомек, какой сухарь стоял перед ней.
Нет, это не вполне верно: в моем сердце всегда жила любовь – к Народу и Государству.
Ну и к шоколаду с кошками, естественно.
Впрочем, будущее показало, что там было место и для кое-чего другого.
Но это было потом, а в то время я самозабвенно играл свою роль все более увлекающегося поклонника, разум которого по неизвестной причине не подпадает под контроль. Еще бы – старик хихикнул — металло-паутинная шапочка до сих пор на мне. Ну а с имитацией влюбленности отлично справлялась струйка силы, перенаправленная от городского Начертания.
Цель была достигнута – чэйнджлинги и не думали рыпаться и даже понемногу начали помогать захватившему их Доминиону, пребывая в полной уверенности, что совсем скоро они поработят своих завоевателей.
Но актерская мастерство росло. И однажды утром я вдруг понял, что вместо того, чтобы ИГРАТЬ влюбленного пони, я СТАЛ влюбленным пони.
Как и следовало ожидать меня резко, будто понос, заинтересовали дела государственные, которым давно не уделялось должного внимания.
Мне сразу стало не до любви.
На стене это выглядит довольно красиво – горящий Кенберг, «испытание водой», «стражи веры» и прочие маленькие радости жителей Доминиона. Но тогда я чувствовал себя – преданным, идеалы – растоптанными, а мир – прогнившим.
А уж чем мне казались виновные в произошедшем…
Великий Собор ничего не дал – кроме пары сотен новых трупов.
Страна заждалась пони, который придет и молча поправит все.
Только молчания от меня не дождались. Как и милости к грешникам.
Есть лишь одна Истинная вера. А значит – только одни настоящие Последователи. А именно те, что готовы были выполнить любой мой приказ.
Так родился тот монстр, что казался мне меньшим злом – Государственная Община.
И снова кровь полилась рекой.
Целый год боев и расследований.
Испытаний, доказательств и чая.
Под шумок той войны были уничтожены не только бунтовщики, но и просто несогласные – новым Последователям ни к чему была конкуренция, как и попытки создать отдельное, не подконтрольное им государство.
Я закрывал на все глаза, только стремясь закончить этот кошмар поскорее.
Все завершилось в Цитадели – последнем оплоте всех тех, кто не собирался верить по указке властьпредержащего…
-
Высокий подземный зал.
Пол, густо усеянный телами.
Стены, заляпанные кровью.
Стоны, крики, лязг.
Мои ноги не касаются пола – Титан на мне.
Щупальце держит маленький трупик в одеждах высшего иерарха Чистых.
Жеребенок. Лет десять.
Логично – кто может быть чище детей?
Шея сломана без малейшего напряжения.
В затухающих глазах нет величия или гордыни.
Нет там и прощения со смирением.
Только испуг.
И вопрос.
Я знаю ответ.
Так надо.
-
Плохо помню, что было потом.
Какие-то объявления, приказы, награды.
Внутри была пустота.
Кон вернулся в Столицу, где его ожидала обворожительная Королева, жаждущая помочь и обогреть.
Бал в честь «победы». Разговор. Особый коктейль от Унвера.
Помню глаза. Зеленые. Чем ближе к центру, тем темнее. Внимательные. Излучающие заботу и понимание.
Я сломался…
Старик ощутил чужой разум.
Не атака или сообщение.
Просто прикосновение, подобное дуновению зефира.
— Простите, ваше величество – послышался ответ на его запрос – вы были настолько…опечалены. Быть може,т я могу вам чем-то помочь?
Вайс. Хороший парень. Достойный сын Унлехреров и кровь не имеет к этому никакого отношения.
— Все в порядке, спасибо – также мягко отозвался Император и улыбнулся.
Так напоминает Лентуса.
А ведь они вряд ли даже знакомы.
Он был моим другом.
Единственным, если уж на то пошло.
Все остальные были инструментами.
Именно поэтому я дал ему уйти, хотя и нуждался в нем.
Рогоносец был в своем репертуаре: сперва доложил, затем выслушал ценные указания и только перед самым уходом…
-
— Я хочу покинуть вас – повторил единорог, слегка смущенно глядя на своего повелителя – я никогда ни о чем вас не просил, но это не значит, что мне ничего не хочется.
— Да, естественно – протянул Кон, все так же осоловело глядя на него, а затем его будто прорвало – но…как? Почему? С какого…Ты мне нужен.
— Понимаю и если прикажете – то я останусь – кивнул Канцлер – преемник уже обучен – это мой приемный сын. Он введен в курс дел и уже восемь лет является заместителем. Я устал и хочу отдохнуть.
Земной пони минут пять смотрел на единорог, не зная, что сказать. Несколько раз открыл и закрыл рот. Наконец произнес:
— И что же ты намерен делать?
— Подать прошение о назначении меня послом в Эквестрию.
Молчание.
— Зачем? Ты ведь понимаешь, что нам не удастся подвести туда поток – он встал из-за стола и подошел ближе – ты умрешь.
— Я еще не так стар – усмехнулся Лентус – у меня в запасе лет двадцать. Что же до причины…то это личное.
Снова тишина.
— Это твой первый отказ за неизвестно сколько лет – наконец сказал Кон – ты уверен?
— Да, ваше величество.
Очередная порция отсутствия звуков.
— Мне будет тебя не хватать – земной пони на мгновение обнял единорога – прости за это проявление чувств. Конечно я отпускаю тебя — ты заслужил отдых.
— Благодарю тебя, Кон – в его глазнице мелькнула слезинка – я сожалею, что ухожу в такой тяжелый для вас момент, но моя отставка сейчас принесет максимальную пользу…
-
Он пробыл в Столице еще недельку – на всякий случай.
Как ни странно, но его отбытие не погрузило меня в депрессию, на грани которой я ходил все время с того «инцидента» с Крисалис. Точнее, после ее отказа выйти за меня.
«Ты и так мой» — произнесла она в завершение разговора и улыбнулась моей боли.
Тогда пламя ярости погасила каменная плита позора, так и оставшаяся лежать у меня на сердце тяжким грузом, который становился все увесистее с каждой лукавой улыбкой и насмешливым взглядом встречаемой мною во Дворце Королевы.
Но радовалась она не долго.
-
Лентус уехал. Я отпустил его. Своего единственного друга и надежного советчика.
Кон – слуга Народа и Государства, но не раб ему.
И если он захотел освободить достойного, то это будет сделано.
Любое его желание должно быть выполнено. За работу.
-
Во мне вновь загорелся огонь.
Снятие Канцлера благотворно отразилось на внутреннем климате Доминиона – он загодя распустил слух, что именно второе лицо государства во всем виновато, а Кон-то и не причем. Столь «тихое» избавление от козла отпущения все «политически подкованные» объяснили нежеланием раздувать скандал.
Итоги войны были неутешительны: промышленность не пострадала, но населения поубавилось, правда, почти все потери пришлись на «колонии». Главной же потерей было доверие и Община. Место миссионеров теперь заняли инквизиторы, однако все их усилия не приносили желаемого результата.
Я энергично вторгся в дела прежде не особо контролируемой Курии, провел разбор полетов, амнистировал целую орду пони и осуществил несколько показательных казней – остальные были тайными. Проще говоря, показал Народу, какой добрый у них Кон. Доминион и Община успокоились, хотя было еще несколько процессов над особо наглыми инакомыслящими и слишком резвыми расследователями.
Увы, ни о каком единстве не могло быть и речи – по понятным причинам. Нужно было что-то, могущее отвлечь Народ от внутренних проблем. Враг, достаточно могучий и злобный, чтобы против него сплотились вчерашние противники.
Чэйнджлинги отлично бы подошли на эту роль, но поезд ушел – к тому времени некоторые из них уже начали интегрироваться в наше общество, причем большинство – совершенно добровольно. Для этого им всего-навсего нужно было принять Начертание. Основной их целью была государственная служба – там всех подкармливали преступниками средней тяжести, которые, кстати, также сами давали собой питаться – «донорам» сокращали сроки. Идиллия, одним словом.
Однако в «колонии» жителям Убежища лучше было не соваться.
Короче говоря, настойчивые просьбы о помощи, которыми нас уже много лет бомбардировали южные соседи, оказались как нельзя кстати. Хотя не все так считали…
-
— Поясни еще раз: чего ради нашим парням погибать ради этих чужаков? – еще спокойно поинтересовался Волькен.
— А как же наш интернациональный долг? – выпучил глаза Кон – что насчет чувства справедливости и желания помочь ближнему?
— Да, согласен – хорошие доводы – покивал Ставрос – только мне про торговлю понравилось больше.
— Естественно – ты будешь загребать золото, а мои солдаты – проливать кровь – рыкнул, не поворачиваясь, пегас.
— Воль, не надувайся – фамильярно положил копыто ему на плечо Унвер – ты же все слышал. Я согласен с доводами уважаемого Кона – нашему государству нужна маленькая победоносная война против злобных агрессоров, захвативших наших братьев на юге.
— Во-первых: я на целое поколение тебя старше – тот скинул копыто и говорил уже не так спокойно – так что прояви уважение. Во-вторых: с какого бодуна эти мелкие пони, о существовании которых мы двадцать лет назад даже не знали, стали нашими братьями? И третье, о чем вы, гражданские, видно даже не задумываетесь: мы ни хрена не знаем об этом «агрессоре».
— Забавно слышать от тебя напоминания о возрасте – ухмыльнулся бывший Старейшина – особенно сейчас, когда ты окучиваешь эту эквестрийку.
— Так, спокойно – встал между ним и побагровевшем Верховным Главнокомандующим Ставрос – некоторые знали о жителях полуострова уже пару сотен лет – просто, как вы сами помните, предыдущее правительство не поощряло излишнего любопытства по поводу окружающих Город народов и земель. Они – пони, а значит наши братья – в сравнении с новыми гражданами Доминиона.
— Что же касается знаний о потенциальном противнике, то они уже достаточно обширны – вступил в разговор Канцлер – в случае надобности, мы сможем получить куда больше информации – освобождаемые с радостью ее предоставят.
Волькен смерил его презрительным взглядом и наверняка собирался сказать что-то по поводу наглой молодежи, но Кон прервал его:
— Вы сами пару лет назад упрекали меня в бездействии – и я признаю свою неправоту – все взгляды обратились в нему — мы не можем сидеть и смотреть как пони режут друг друга, независимо от того, чем они руководствуются. Я не совершу эту ошибку дважды. Канцлер, позаботьтесь о том, чтобы каждый из присутствующих получил свою копию документов о наших «братьях» и «агрессоре». Наступление – через полтора месяца. Вопросы?
Молчание.
Очень недовольное.
Наконец полководец успокоился и спросил:
— С кем хоть сражаться-то, не с драконами, надеюсь?
— Нет – улыбнулся Кон – насколько я знаю – с зебрами…
-
Это было правильное решение – особенно после того, что мы увидели в прибрежных городах. Если и бывает такое диво, как праведная война – то это она и была.
Хотя знай я, что произойдет потом, скорей всего поостерегся бы.
Помню то прекрасное ощущение внутри – «они не знают, что их ждет». Я снова чувствовал себя как в молодости. На ближайшем балу Кон сам пригласил свою заложницу на танец. Пришло его время хищно скалится.