Регрессивный сеанс

Разум

“But when came a call...

Our life changed forever more!”

Dream Theater — The Best of Times

— Ты забыл. — невозмутимо ответила Консенция.

 — Да ты что?! А я-то все задавался вопросом, что ж это я ничего не помню!- проорал Матьем.

 — Ты меня опять не понял, Матьем...

 — А может, это просто ТЫ ничего толком объяснить не можешь?!

 — Матьем, пожалуйста, успокойся и выслушай меня. Я действительно говорила, что не могу вернуть тебя обратно в уже увиденное воспоминание, но зато я могу вернуть тебя в те моменты, которые ты забыл. Именно поэтому ты смог вновь увидеть и бал, и Савьера, и, что самое важное, нашу первую встречу, когда я объяснила тебе, почему хочу помочь.

 — Ладно, может тут ты и говоришь правду, — сказал успокоившийся Матьем, — но почему ты помогаешь мне даже сейчас? После того, как оказалось, что я... убийца. Любой другой на твоем месте сразу бы известил полицию, но ты просто продолжаешь говорить со мной и помогать. Почему?

 — Просто мне кажется, что с этим убийством не все так просто. Словно где-то в глубине твоей памяти есть что-то, что заставило тебя пустить кровь того пони. Да ты и сам заметил, что в тот день с тобой было что-то не так.

 — Честно говоря, я забыл, как убивал. Помню только момент, когда я очнулся после воспоминания, и чувства, что испытывал в это время.

 — И что же это были за чувства?

 — Злость, ярость, но в центре всего — недоумение. Я не мог поверить, что совершил такое. И я начал кричать на тебя, только потому что не мог понять. Да и сейчас, собственно, тоже не понимаю. Извини.

 — Я не обижаюсь, Матьем. А насчет этого воспоминания с убийством… думаю, скоро мы увидим и его.

 — Ладно, давай продолжим. — проговорил Матьем и закрыл глаза, готовясь вновь впасть в транс.

Стук дождевых капель, ударяющихся о стекло, заставил единорога открыть глаза. Осмотревшись по сторонам, Матьем довольно быстро понял, в какое место попал. Еще бы, как можно не узнать забегаловку, в которой он обедал каждый день во время перерыва на работе? За окном барабанил дождь, но внутри здания было тепло и уютно. Многие в такой день предпочитают сидеть дома, где намного более комфортно, так что в этой забегаловке, несмотря на время, в тот момент было очень мало посетителей. Если говорить точнее, их было всего двое: Матьем и еще один пегас довольно крепкого телосложения, на боку которого красовалась метка в виде бутылки вина. Это воспоминание могло бы выглядеть, как обычный день в забегаловке, если бы двое единственных посетителей не кричали друг на друга в ходе спора.

 — Я не слышу, что они говорят! — сказал Матьем из прошлого куда-то в пустоту.

 — Ну так подойди поближе. — ответила Консенция.

 — Ты не поняла. Я и так стою рядом с ними! Но я все равно не слышу ни одного слова. Они просто открывают рты, но звуков при этом не издается.

 — Похоже, это тоже последствия твоих провалов в памяти. Может быть ты помнишь, кто этот пони, с которым ты спорил?

 — Нет. Я его не помню. Такое ощущение, что я вообще вижу его впервые в жизни.

 — Значит он не один из постоянных посетителей, иначе бы ты его узнал. Может ты вспомнил что-нибудь еще об этом дне?

 — Ничего! Все выглядит как обычный, ничем не примечательный день. Даже дождь — и то обычное дело в Филлидельфии, особенно такой сильный. Единственное, что выбивается из общей картины спокойствия — то, что я спорю с каким-то совершенно незнакомым пегасом! Да еще и так яростно. Не помню, чтобы я вообще когда-нибудь вел себя так. Я не слышу слов, но по моей мимике и жестам кажется, будто этот парень убил мою собаку, не меньше.

 — В таком случае, давай немного подождем. В офисе ты тоже не сразу все вспомнил.

Матьем последовал совету Консенции и присел рядом со спорящими пони. Но он мог этого и не делать, так как буквально через несколько секунд пегас, с которым спорил единорог, оттолкнул в сторону своего собеседника и спокойным шагом направился к заднему выходу из забегаловки. Отлетевший от сильного толчка Матьем ударился головой об угол одного из столиков. Приложив копыто к появившейся ранке, единорог проводил уходящего пегаса взглядом, полным ярости и злости. Как только дверь захлопнулась за жеребцом, Матьем с помощью магии взял со стола вилку и пошел следом.

 — Быстрее, иди за собой! — сказала Консенция, когда единорог из прошлого выбежал на улицу.

Ничего не понимающий Матьем побежал следом за собой на улицу. Но та ужасающая картина, что предстала перед его глазами, добавила только еще больше вопросов.

В метрах десяти от выхода из забегаловки, через дорогу в небольшом переулке, стоял Матьем, а возле его ног корчился в агонии пегас. Рог единорога светился тусклым коричневым цветом, а неподалеку от него в воздухе висела вилка, с которой на землю падали, смываемые дождем, алые капли крови. Пегас, крики которого заглушал шум ливня, пытался копытами закрыть то, что когда-то было левым глазом, а сейчас превратилось в кровоточащую рану. Матьем стоял неподвижно и смотрел своим бесчувственным взглядом в одну точку на горизонте. Его словно не интересовал корчащийся и орущий от боли пегас. Но через пару секунд вилка, которая неподвижно висела в воздухе, резко дернулась вниз и воткнулась в правый глаз жеребца. От очередной вспышки боли тело пегаса неестественно выгнулось и затихло. Но Матьем не спешил вытаскивать вилку. Он как будто не замечал, что жеребец уже умер, и продолжал втыкать в его правый глаз вилку раз за разом. Так продолжалось минуты две, пока, наконец, единорог не вытащил вилку и не повернулся к выходу из переулка. Спокойным шагом он направился по дороге до своего дома, оставив безглазый труп неизвестного жеребца лежать в луже собственной крови.

Матьем, который с ужасом стоял в стороне и наблюдал за происходящим, не мог сказать и слова. По его щеке медленно ползла слеза, а его губы нервно дергались, пытаясь выдавить хоть какое-нибудь слово. Он не мог поверить, что когда-то ему пришлось совершить нечто подобное. Да что там, он даже не верил, что смотрел на себя! Настолько это было на него непохоже…

Легкое прикосновение копыта к его спине вернуло Матьема в реальность. Он сидел в главном зале и смотрел на огонь, горящий в камине. Повернувшись, он увидел у себя за спиной Консенцию, которая хотела его успокоить. В ту же секунду единорог резко встал и отошел подальше от кобылки, продолжая пристально на неё смотреть.

 — Кто ты? — хриплым голосом произнес Матьем.

 — Успокойся, Матьем. — проговорила Консенция. — Я знаю, это было тяжело видеть, но сейчас все в порядке.

 — Видеть? Что видеть? О чем ты говоришь?

 — Это воспоминание. То, как ты убивал.

 — Убивал?! Что еще за воспоминание?! Что за бред ты говоришь?!

 — Я здесь, чтобы напомнить тебе о твоей жизни, которую ты забыл из-за провалов в памяти. Я показываю тебе твои воспоминания уже полдня. В последнем воспоминании ты увидел, как ты убивал. Возможно, потрясение от этого немного повлияло на твою память.

 — Да с какого сена я вообще должен тебе верить?! — возмутился единорог. — Где гарантия, что те воспоминания, которые ты мне показываешь, не придуманы тобою на ходу?! Да и вообще, ты мне даже свое имя не сказала!

 — Я это помню... — проговорил Матьем, который стоял неподалеку. — Дальше нет смысла смотреть.

В тот же момент единорог оказался в своей библиотеке. Но теперь там не было никого, кроме Матьема и Консенции.

 — Почему? — спросил единорог. — Почему я совершил нечто подобное?

 — Не знаю, Матьем. — ответила Консенция. — Но наверняка для этого есть уважительная причина.

 — Уважительная причина?! — крикнул Матьем. — Ты издеваешься?! Я убил пони, черт тебя побери! Для такого не может быть уважительной причины.

 — Пусть так, если тебе так хочется. Но, все же, ты ведь не просто так убил этого пегаса. Должны же быть хоть какие-то мотивы.

 — Здесь ты права. Хотя, я выглядел как-то странно. Словно это был не я. Особенно этот взгляд… будто я даже не осознавал, где нахожусь и что делаю.

 — Знаешь, я приметила одну вещь, которую ты старательно не замечаешь.

 — И что же это?

 — Когда ты очнулся после этого воспоминания, ты забыл, кто я такая. Я могу предположить, что провалы в памяти у тебя появляются после сильного потрясения. Это объясняет, почему ты не помнишь день убийства.

 — Но это не объясняет, почему я не помню, как искал документы в офисе.

 — Может быть и так. Но не стоит отрицать теории, имея на копытах так мало информации о твоей жизни.

 — Тоже верно. Тогда нам стоит продолжить сеанс.

Ослепительный белый свет, который окружил единорога, постепенно начал приобретать отчетливые формы. Место, в котором появился Матьем, было очень знакомым. Настолько знакомым, что единорог стоял в недоумении и пытался понять, почему его забросило сюда. Это была та же самая школа, воспоминания о которой увидел Матьем полдня назад.. Причем, судя по маленькому жеребенку, который стоял в стороне от других ребят, это был если не тот же день, то уж точно тот же месяц.

 — Почему я возле своей школы? Я думал, что уже вспомнил все, связанное с ней.

 — Видимо, нет. — произнес голос Консенции. — Возможно, что и в этот день у тебя случился очередной провал в памяти. Присмотрись, может ты что-то и вправду не помнишь.

Но все выглядело, как обычный день в школе, который помнил единорог. Дети играли, веселились на перемене, в то время как маленький Матьем только стоял и смотрел, не желая подходить к другим жеребятам. Но вдруг единорог осознал, чем отличался этот день от других. Тишина. Было слышно только дыхание Матьема, ничего больше. Обычно воздух на переменах был наполнен радостными криками и смехом, но сейчас…

 — Опять. — произнес единорог. — Я опять ничего не слышу!

 — Это один из эффектов попадания в пропавшее воспоминание. Твой мозг не помнит звуков, которые были в тот день. Он помнит лишь изображения, которые навечно оказались заперты в твоем подсознании. В отличии от звуков, которые просто исчезли. Вспомни офис. Там тоже не было звуков, ты просто не обратил на это внимания, ибо это было не особо заметно. В забегаловке ситуация была немного иная, и потому ты смог обратить внимание на отсутствие звуков.

 — Понятно. Хотя и неутешительно. Ведь судя по твоим словам, если у меня здесь случился провал в памяти, то произошло что-то плохое. Надеюсь, я здесь никого не убил.

 — Ну, если бы ты убил кого-то в таком юном возрасте, не думаю, что у тебя бы были воспоминания о выпускном бале и работе. Скорее, ты бы помнил только походы к психотерапевту.

 — Спасибо, что утешила… — проворчал Матьем и продолжил наблюдать за собой, пытаясь вспомнить, что произойдет дальше.

И прошлое не заставило себя ждать. К маленькому Матьему, который с грустью смотрел на детскую площадку, подошли трое чуть более взрослых жеребят. Не слыша слов, единорог все равно примерно понимал, что происходит. Эти жеребята начали насмехаться над маленьким Матьемом. А тот лишь беспомощно стоял, вытирая слезы копытом.

 — Из-за моих провалов в памяти никто не хотел со мной дружить. Все считали меня странным. Кто-то просто меня боялся, а кто-то, пытаясь скрыть свой страх, начинал смеяться и подшучивать надо мной. Я ничего не мог с этим сделать, так как и сам не знал, что со мной происходит.

 — Но этот день был немного другим, — проговорила Консенция, — не так ли?

Сразу после слов кобылки маленький Матьем перестал плакать и резко набросился на того жеребенка, что был ближе всего. Из-за неожиданности единорогу удалось повалить на землю своего обидчика и начать избивать его копытами по лицу. Друзья этого жеребенка испугались резкого нападения Матьема и побежали прочь, оставив своего товарища, который громко кричал от боли. Маленький единорог не обращал внимания и продолжал избивать жеребенка. Взрослый Матьем, будучи в недоумении, все же решил посмотреть себе в глаза. Подозрения единорога оказались верны — жеребенок смотрел бесчувственным взглядом в одну точку.

Скорее всего, маленький Матьем мог бы и дальше избивать своего обидчика, если бы к нему не подбежал услышавший крики Савьер. Он схватил единорога за копыта и, посмотрев в глаза, что-то произнес. Сразу после этого Матьем успокоился и не спеша пошел подальше от жеребенка, все лицо которого было в крови. Савьер не стал догонять Матьема, вместо этого решив оказать помощь избитому жеребенку.

 — Ты не мог это больше терпеть. — начала рассказывать Консенция. — Всегда, куда бы ты не шел, тебя встречало непонимание и насмешки. Ты и сам бы хотел понять, что с тобой происходит, но это оставалось загадкой для тебя. Никто не желал тебе помочь. Все лишь смеялись, боясь понять твою природу. И это порождало ярость в твоей душе. Непонимание, насмешки... все это привело к тому, что ты стал ненавидеть тех, кто не согласен с тобой.

 — То есть, ты хочешь сказать, что я убил только потому что тот пегас был со мной в чем-то не согласен? Да это же бред!

 — Я просто проанализировала все, что мы с тобой уже увидели. Такой вариант вполне можно записать в причины убийства. Но в твоей жизни был один пони, который понимал, что с тобой происходит и всеми силами пытался избавить тебя от подобной проблемы.

 — Савьер. — закончил мысль Консенции Матьем.

 — Именно. — сказала кобылка и посмотрела в окно. Солнце медленно садилось за горизонт, озаряя землю алым светом. Консенция тихо вздохнула и повернулась обратно к Матьему.

 — У нас остается все меньше и меньше времени. Так что лучше побыстрее продолжить сеанс.

 — Мало времени до чего?

 — До того, как я уйду. — ответила кобылка и прикоснулась рогом ко лбу Матьема.

Единорог оказался в небольшом кабинете. Круглые часы на стене говорили о том, что было пять часов вечера. Сам кабинет казался небольшим лишь на первый взгляд. На самом деле в нем присутствовало много вещей. Возле боковых стен стояли четыре книжных шкафа, по два с каждой стороны. На полках лежали различные книги по психологии, а также и обычная классическая литература. Помимо книг, там же стояли различные сувениры начиная от кораблика в бутылке и заканчивая статуэткой в виде какой-то пони. На стенах висели несколько картин, а также парочка дипломов в рамке. На всех красовалось имя Савьера и его успехи в области психологии.

Сам хозяин кабинета сидел за большим дубовым столом, который стоял напротив окна, плотно закрытого бархатными занавесками. На столе так же лежало большое количество книг по психологии, но так же и несколько папок с документами. Неподалеку от стола стояла мягкая софа зеленого цвета.

Савьер сидел за своим столом и заполнял какие-то документы, когда в его дверь постучали. Сразу после стука в кабинет вошел Матьем.

 — А, Матьем! — сказал Савьер, оторвавшись от своих бумаг. — Проходи, садись.

 — Здравствуй, Савьер. — ответил Матьем, садясь на софу.

 — Как у тебя сегодня дела?

 — Ну, вроде нормально.

 — Так, а вот это нехорошо… — проговорил Савьер, взяв стул и поставив его рядом с софой. — Когда ты говоришь “вроде”, ты не помнишь. У тебя опять был провал в памяти?

 — Я думаю, что да. Я не помню, как сегодня попал на работу. Помню только, как я проснулся и уже оказался на своем рабочем месте… с зубной щеткой, которую я держал с помощью магии.

 — Тебе никто ничего не говорил о каких-то странностях, которые ты сделал во время провала?

 — Нет. Разве что все упоминали про зубную щетку, которую я весь день с собой на работе носил.

 — Хех, это хорошо. Ничего плохо не случилось, значит все хорошо. Ты продолжаешь писать дневник, как я тебе порекомендовал?

 — Да, конечно.

 — Очень хорошо. Если почувствуешь, что у тебя был провал, загляни в дневник. Ведь ты же уже машинально записываешь туда все, что с тобой происходит. Не так ли?

 — Да, спасибо, что научил меня этому.

 — Не благодари меня. Ты мало того, что мой клиент, так ты еще и друг. А когда у моего друга проблемы, я всегда стараюсь помочь ему всеми силами. Но давай вернемся к теме нашего разговора. Как у тебя с самоконтролем?

 — Я стараюсь, но иногда бывает, что во время спора я все равно впадаю в ярость.

 — Но прогресс есть, и это радует. Понимаешь, Матьем, мы с тобой уже много лет пытаемся побороть если не твои провалы в памяти, то хотя бы твою ненависть к окружающим. Я знаю, через что тебе пришлось пройти в детстве. Но то было детство. Те хулиганы, что к тебе приставали, в силу своего возраста не могли понять, что с тобой произошло, и как тебе было больно. Сейчас же в твоем кругу общения находятся пони, которые могут вполне адекватно оценить твои проблемы и понять их. Так и ты будь таким же. Я не призываю тебя забыть прошлое и начать жизнь с чистого листа. Прошлое всегда надо помнить, каким бы ужасным оно не было. Именно благодаря прошлому ты можешь осознать свои ошибки и пойти лучшим путем.

 — Но что если я не могу вспомнить прошлое?

 — Вот именно поэтому мы с тобой и говорим. Говорим уже 15 лет. И именно поэтому ты пишешь дневник. Чтобы помнить.

 — За что спасибо тебе.

 — Опять повторюсь: не надо благодарить меня. Так, давай немного отвлечемся и поговорим на другую тему. Как поживает Виктория?

 — Отлично. На днях устроилась на работу. Ветеринаром, как и мечтала.

 — Передай ей мои поздравления. Приятно слышать, что у неё все хорошо.

 — А у тебя как дела? — решил спросить Матьем.

 — Если коротко — все отлично. Через пару дней я отправляюсь на конференцию в Троттингем. Меня не будет в городе почти неделю.

 — А наши сеансы?

 — К сожалению, неделю тебе придется пожить без наших встреч. Но ничего, это не так уж и долго, да и заодно проверим, как ты можешь себя контролировать. Если что, я поговорю с Викторией, чтобы она общалась с тобой на эту тему...

 — У меня есть дневник! — выкрикнул Матьем, когда воспоминание начало медленно растворяться в белом свете, и бросился к книжным полкам. Сбросив несколько книг, единорог взволнованно достал большой журнал. Открыв, он начал быстро перелистывать последние страницы. В его сердце наконец-то загорелась надежда узнать все о своей жизни. Но с каждой прочитанной строчкой дневника глаза единорога теряли блеск, вместо этого наполняясь слезами.

 — Этот разговор с Савьером был неделю назад… — проговорил Матьем хриплым голосом. — А того пони я убил позавчера.

 — Без поддержки Савьера ты не смог удержаться. — сказала Консенция. — Ты не смог сдержать свою ярость. Потому и убил.

 — Но… Но что случилось с Викторией? Где она?! Почему она мне не помогла?! — прокричал Матьем, не в силах сдержать свой гнев.

 — Прочитай следующий день. — спокойно ответила Консенция и с грустью в глазах отвернулась к окну.

Матьем последовал совету кобылки и резко перевернул страницу, чуть не вырвав её. Как только единорог начал читать, перед его глазами возникли картины того дня.

Виктория сидела в главном зале и пила чай перед камином. Она всегда так делала по вечерам. Ложилась на софу и обдумывала весь прошедший день. В это же время, так же каждый день, Матьем сидел в своем кабинете и читал свой дневник. Обычно он делал записи каждый день утром, но если случался провал в памяти, то он писал в дневник во время этого самого провала. Так что, перечитывание дневника по вечерам могло открыть для единорога какую-нибудь информацию о дне, которую он забыл. Но сегодня он обнаружил для себя не самую приятную запись. Настолько неприятную, что в её существование не хотелось верить. Но она была такой же реальной, как и стул, на котором сидел Матьем.

Все еще не веря только что прочитанному, единорог быстро спустился на первый этаж в главный зал, чтобы показать своей жене ужасную запись. Виктория тоже не могла поверить своим глазам. Она знала, что такое может произойти, но только как самый худший вариант. Но запись была сделана, а значит и незнакомый пегас был убит. Ужасало не только то, что Матьем убил этого пони, но и то, как он описал это в своем дневнике. Совершенно без чувств он описывал, как выкалывал вилкой глаза бедного пегаса.

 — И что мы будем делать? — спросила через несколько минут Виктория, которая все это время пыталась осмыслить произошедшее.

 — Я не знаю… — проговорил Матьем. — Странно, что к нам еще никто не пришел по этому поводу. Запись была сделана вчера, так что тело наверняка уже нашли. А из подозреваемых только я, больше никого в забегаловке и не было.

 — Да даже если и придут, у тебя есть вполне уважительная причина, так что в тюрьму тебя, скорее всего не посадят.

 — Уважительная причина?! Я убил совершенно не знакомого мне пони, а не школу прогулял! Какая ко всем чертям уважительная причина?!

 — Матьем, успокойся, ты опять начинаешь злиться.

 — А что мне еще делать?! На моих копытах кровь пегаса, а по мою душу скоро прибудет полиция!

 — Все будет нормально. Ты ходишь на прием к Савьеру, тебя в тюрьму не посадят. К тому же, ты сам не помнишь, как убивал. Это только написано в твоем дневнике.

 — И что?! В тюрьму меня может и не закинут, а вот в психбольницу с удовольствием!

 — Матьем, пожалуйста, успокойся…

 — Заткнись! Ты должна была мне помогать, чтобы этого не произошло!

 — Я помогала! Я же говорила с тобой каждый день! Так же, как и Савьер!

 — Но это ни черта не помогло! От тебя нет никакой пользы!

 — Лучше бы ты хоть раз поискал проблему в себе, а не орал на других…

 — Что ты сказала?

 — Ничего, забудь. — быстро проговорила Виктория, поняв, насколько большую ошибку она совершила, сказав нечто подобное.

 — Забудь? Забудь?! — еще сильнее разозлился Матьем. — Я всю свою долбаную жизнь забываю! Но если ты так хочешь, я могу забыть и тебя!

Выкрикнув это, единорог набросился на свою жену и начал её душить. Как ни сопротивлялась Виктория, она ничего не могла сделать — Матьем был сильнее. По её щекам текли слезы, но единорог не замечал их из-за бушующего в его душе огня. Лишь когда тело Виктории перестало дергаться, Матьем осознал, что только что сделал.

То же самое осознал и Матьем, который читал это со страниц своего дневника. Он не мог больше сдерживать свои слезы и, уронив на пол большую книгу, закрыл лицо копытами и заплакал. Он только и мог, что повторять сквозь слезы, заикаясь, всего одно слово: “Виктория”.

Лишь через пару минут единорог смог взять себя в копыта и поднял красные от слез глаза на Консенцию.

 — Кто ты? — злобно проговорил Матьем. — КТО ТЫ?!

Консенция повернулась к единорогу. Она была все такой же сдержанной, что и раньше. Словно ничего не случилось, и она только что пришла к своему клиенту на прием. Лишь в её глазах таилась печаль.

 — Всеми силами я пыталась отсрочить этот момент. — начала она своим спокойным голосом. — Но день заканчивается, и солнце медленно садится за горизонт. А значит, пришло время тебе встретить правду...

 — КАКУЮ ПРАВДУ?!

 — Ты мертв, Матьем.