Перезапуск.

Глава 1. Статуя, лес и все то, что можно в нем съесть.

— Смотри на мои ноги! У меня тетя служит филлидельфийской страже и показала как правильно надо стрелять.

— Мирим, может не надо?

— Ты же хочешь стать стражником?

— Да, Мирим, но…

— Никаких «но», друг мой! Если начнем тренироваться прямо сейчас, то когда вырастим, без проблем поступим училище для стражников!

— Мы можем что-нибудь сломать!

— Я на это надеюсь! В страже служат самые сильные единороги, и мы ими станем! Так, задние ноги расставь пошире. Ну так словно в тебя вот-вот кто-то врежется. Во! Молодец. а теперь вместе, по той статуе, где крылья как у ночного пегаса, на счет три. Три!

Два маленьких единорога начали обстреливать странную статую, стоящую в саду давным-давно заброшенной усадьбы. Время, почти до основания стершее и дом, и каменную ограду, и заросший пруд, сейчас напоминавший скорее миниатюрное болото, отчего-то пощадило статую. Серое каменное изваяние могло бы показаться новым, если бы не толстый слой грязи и белесые капли, оставленные птицами. Искусно выполненная скульптура напоминала худощавого аликорна почему-то с перепончатыми крыльями, который просто сидел на крупе. Ничего особенного, если бы не удивительное внимание скульптора к деталям.

Разошедшиеся жеребята теперь стреляли своими слабыми световыми лучами прицельно. Даже ранее сомневавшийся жеребенок теперь вошел во вкус соревнования, не уступая своему другу ни в точности, ни в частоте выстрелов.

Неожиданно статуя засветилась. Радужные волны начали пробегать по камню, сверху вниз, начиная с кончика рога к копытам и хвосту. Резко запахло полынью и теплым пеплом костра, а камень статуи становился все темнее, постепенно переходя черный цвет. _Только вот ничего такого жеребята не видели._ Что было сил, они мчались домой.

Первый вдох был самым трудным. За сотни лет не мудрено забыть, как дышать. Судорожно кашляющий аликорн свалился со своего постамента на траву. Солнечный свет, запахи, звуки, твердость земли под боком. Черный пони отвык от всего этого и теперь нахлынувшие ощущения оглушали его. Не открывая глаз, вороной перевернулся с бока на живот и замер, пытаясь привыкнуть к окружающему миру. Солнечные лучи мягкими лапками грели черную шерстку. Аппетитно пахло мятой травой, но горечь полыни и пепла перебивали разыгравшийся аппетит. Где-то вверху перекликались птицы, и шумела листва. Чуть в стороне застрекотал кузнечик.

Возможно, перепончатокрылому пони стоило бы задуматься о том, кто он такой, как здесь очутился или что делать дальше, только вот у него были и более важные на это время дела. Например, подняться с земли.

Кое-как выровняв дыхание, пони попытался встать на ноги. Вспомнить, как ходить, оказалось еще труднее, чем начать снова дышать. Непослушные, дрожащие конечности разъезжались в стороны, не желая работать синхронно. Лишь упершись крыльями в землю, Бел Ван Сапка, а именно это имя хранил аликорн, смог подняться на ноги. И тут же вновь упал., Ван пытался подняться. Сколько было попыток? Пять, десять, больше? Но вот, наконец, он смог стоять ровно без помощи крыльев. Пришло время открывать глаза.

Прикрыв мордочку перепонкой, аликорн прищурился. Он оказался в диком, давно заброшенном саду, старые яблони которого давно перестали плодоносить.

— Так… Ноги… Раз нога, два нога, три, четыре. — начал вороной, ощупывая крыльями свое тело. — Рог. На месте. Уши… Два штуки. Нос… — пони скосил глаза на нос, от чего у него начала кружиться голова. — Мдя, мог бы быть и получше. О! Точно, крылья. — пони помахал ими, как бы проверяя работоспособность. — В наличии. Зубы, клыки… Вах! Вот это клыкища так клыкища! Мне нравятся мои клыки! Грива? Она точно должна быть тут! Грива, ау! Я не могу быть лысым!

Крылья испуганного пони лихорадочно шарили по шее. Наконец тот догадался повернуть голову, вместо того, что бы пытаться нащупать пропажу. И грива и хвост были на месте. Дымчато-серые, они переливались всеми оттенками серого, свободно струясь назад. Ни ветер, ни крылья самого пони никак не могли повлиять на них, проходя насквозь, будто грива с хвостом, были лишь галлюцинацией. На бедре вороной приметил и свою кьютимарку, алый круг со вписанной в него пятиконечной звездой, вершиной вверх, но так и не припомнил своего таланта.

— Они точно должны быть такими? Не то, что бы мне ни нравилось, но… Интересно, я хотел когда-то быть рыжим?

Пони замолк, поймав себя на том, что разговаривает сам с собой. В отличие от движений, слова вспоминались легко и непринужденно. Но разговаривать с собой не следовало. Хоть он и не помнил почти ничего, пони был уверен, что такие разговоры — признак безумия.

Желудок пепельногривого прервал его попытки разобраться со своей дырявой памятью, намекнув, что пони не ел уже неизвестно, сколько сотен лет. Склонившись к помятой траве, пони сощипнул несколько пучков. Не самый приятный вкус, но хоть что-то. Вороной пони поймал на мысли, что в еде он довольно привередлив. Ну, хоть что-то о себе.

Ван вновь лег на землю, давая передохнуть ногам. Да и срывать траву так оказалось гораздо удобнее. Вскоре перед мордой вороного пони оказалась ровно выстриженный круг. Можно было бы и проползти на животе дальше, к еще не объеденной траве, но аликорн хотел сделать шаг.

Теперь пони был осторожен, что и спасло его от нового падения. Первая же попытка шагнуть окончилась полным провалом, и лишь крылья, создавшие дополнительные точки опоры удержали Вана на ногах. А может они и помешали. Как же трудно разобраться в этих четырех ногах! Ван попытался пойти рысью, сделав шаг одновременно передней левой и задней правой ногой. Это показалось ему логичным. И эта логика чуть не привела к новому падению. Вторая попытка была куда осторожнее. Теперь его ноги двигались поочередно, дожидаясь момента, когда идущая коснется копытом земли и только после этого начиная шаг. Во! Гораздо лучше.

Добравшись до свежей травы Ван, довольно плюхнулся и захрумкал зеленью. Внутри его переполняла гордость за себя. Он не полз на брюхе, а прошел, хоть и дались эти шаги тяжелее. Как оказывается нужно мало для счастья.

Резко начало темнеть. Солнце, словно подгоняемое барашками-облаками, спешило укрыться за горизонтом, уступая место на небосводе ночному светилу. Ван не помнил, должно быть так или нет, но ему казалось, что сумерки наступили непривычно быстро. Точнее ночь слишком быстро сменила день. Он просто забыл, как это должно происходить.

С наступлением сумрака заметно похолодало. Разнежившийся под солнечным светом пони, сейчас ежился от холода. А может всему виной был поднявшийся откуда-то из-за деревьев туман, каплями осевший на шерстке пепельногривого? Что бы согреться, нужно было двигаться и, чуть осоловевший от съеденной травы пони, вновь поднялся на ноги. Он не знал куда идти, поэтому просто побрел наугад, в надежде найти хоть какое-нибудь укрытие. Порою спотыкаясь и хватаясь когтями на сгибе крыльев за деревья, пони побрел куда-то в лес.

Туман приобретал какой-то нездоровый оранжевый оттенок, становясь все гуще, а под серыми, в тон гриве копытами, начало влажно чавкать. Неприятно пахло тиной, гнилым деревом, стоялой водой… да чем тут только не пахло! Вану даже померещился запах пепла. Ах да, он же сам так пахнет. Вроде. Похоже, идея идти искать укрытие ночью, в тумане, оказалась не из лучших. Зато теперь пони стало гораздо теплее. Или это вокруг потеплело? Подтверждая сомнения Вана, где-то в стороне полыхнула струя пламени, затем там же еще и еще раз. То, что нужно промокшему и продрогшему путнику!

При должном внимание место выхода пламени оказалось не так уж и трудно рассмотреть. Болотная грязь, а Ван уже и не сомневался, что его непутевые ноги занесли его круп на болото, спеклась в твердую корку. Да и вездесущего тумана не было. Устроившись в стороне от порою пробивающейся из-под земли струи пламени, Ван пригрелся. Корка грязи, коей здесь, на болоте, было в избытке, затвердела и была приятно-теплой на ощупь.

Торчащие вверх ушки вороного шевелились, поворачиваясь в сторону подозрительных звуков. Другие огненные столбы, треск раскаленной земли, шорохи болотных животных, хлопки крыльев ночных птиц. Ван не невольно поежился. Только сейчас он начал понимать, что освещаемый пламенем, лежащий пони выглядит слишком уязвимым, прямо таки напрашивающимся на поздний ужин какой-нибудь хищной пакости.

Сна не было ни в одном глазу и, передохнув, обсохнув да согревшись, пони пошел в сторону от огненных вспышек. Все-таки лучше быть мокрым от тумана, чем обгореть от внезапной вспышки пламени. К тому же обогретый и высушенный, Ван сейчас был настроен куда более оптимистично. Он был уверен, что рано или поздно наткнется на реку или дорогу, идя вдоль которых, будет гораздо легче найти цивилизацию. А с голоду для пони помереть весьма проблематично.

Молодой серп луны слабо освещал путь вновь бредущему наугад пони и тот постоянно спотыкался о корни, о кочки, о ямы. Да что там говорить, с самого своего возвращения Ван только и делал, что спотыкался. И это вызывало раздражение. Шальная мысль о полете была послана далеко и на долго. Если споткнувшись, аликорн лишь падал на землю, отделываясь грязью и пострадавшей гордостью, то падение с высоты куда более опасно.

Вся ночь ушла на блуждания и столь же быстрый, как и закат, рассвет, был встречен радостным “ЙеЙ!”. Хоть ноги Вана и гудели от усталости, шел он куда увереннее. Сказывалась наполненная практикой ночная прогулка. Спать вороному тоже не хотелось, похоже, будучи статуей аликорн отоспался на века.

Подставляя мордочку ласковым прикосновениям солнечных лучей, пони устроился на довольно большой лесной поляне. И, если на пустыре где очнулся Ван, росла лишь одичавшая газонная трава, крапива да чертополохи, здесь вороной нашел множество цветов, которые тут же обглодал. Давая отдых натруженным ногам, перепончатокрылый устроился посреди поляны. Не зная чем заняться, он гонял кузнечиков травинкой удерживаемой магией рога. Ага! Точно! Рог нужен не только, что бы собирать на себя паутину вместе с испуганными пауками и застревать в ветках деревьев, но и для магии. Помню, помню. Увлекшись новой игрушкой и расшугав, наверное, всех кузнечиков в округе, пепельногривый и не заметил, как солнце перевалило за полдень. Зато теперь он чувствовал себя более или менее защищенным. Ведь помимо длинного, острого рога, таких же клыков и тяжелых копыт у него появилось еще одно преимущество, о котором он подзабыл. Магия! Берегитесь, медведи и волки, к вам идет Бел Ван Сапка!

И вновь в путь. Теперь, вспомнив о том, что магией можно двигать вещи, идти стало куда легче и интереснее. Например, повинуясь каким-то смутным воспоминаниям и идеям, Ван попытался сплести себе из орешника сумку. Расползающийся коврик из веток в итоге был выброшен, а сам пони зарекся заниматься тем, в чем ни капли не разбирается. Зато несколько встреченных кустов боярышника и малины были объедены дочиста, скрасив травянисто-цветочный рацион. Ха! Раньше пони бы весь обкололся об эти кусты, но теперь ягоды можно было снимать, не залезая в дебри.

На малине-то пони и вляпался в неприятности. Встретив огромные заросли этой сладкой ягоды пепельногривый слишком поздно обратил внимание на запах зверя и подозрительные шорохи с противоположной стороны малинника. Лишь столкнувшись, морда к морде, с большущим бурым медведем, Ван понял, что не стоило так увлекаться ягодой.

Аликорн и медведь какое-то время стояли неподвижно, непонимающе смотря друг на друга. И тут-то хозяин леса обратил внимание на вымазанные малиной губы вороного.

— Грррр! — в рыке Ван не разбирающийся в языках животных, отчетливо услышал обещание спустить шкуру с посягнувшего на чужую малину. Нет, разумеется, медведь не желал убивать пони. Но вот задать наглецу, объедавшему его, трепку, было весьма и весьма неплохой идеей.

Впрочем, ноги, еще недавно доставлявшие столько хлопот своей неуклюжестью, думали быстрее Вана. Они мигом вспомнили и рысь, и галоп, а крылья как оказалось прекрасно подходят для лазанья по деревьям. Попытавшийся последовать за аликорном на дуб, медведь тут же получил телекинезом в лоб. Упорствующий в заблуждение косолапый вновь начал карабкаться к Вану. Теперь медведя подвели лапы, отцепленные Ваном от дерева. Решив не связываться с рогатым, что-то недовольно ворча, медведь вернулся к своей малине, а Ван, тихонько спустившийся, предпочел уйти своей дорогой. Быстро-быстро уйти.

Теперь вороной пони вел себя осторожнее, стараясь не отвлекаться на вкусняшки. Нос и уши были его главными помощниками. Они и помогли найти, уже начавшему страдать от жажды пони небольшое озерцо, скорее даже пруд. Наконец вороной пони смог осмотреть себя как следует. в полупрозрачном отражение он увидел Худощавого, высокого аликорна, с красной, в тон кьютимарки, радужкой глаз. Между прочим, очень грязного пони. За то время, что он был статуей, он собрал немало пыли и грязи на себя. Не говоря уж о походе через болото и лес. По идее серые копытца, сейчас были скорее коричневыми от болотного ила, морда и рог в длинных нитях паутины, а вся шерстка в разводах грязи и зеленых пятнах от травы. Ну прямо чучело а не пони. Лишь грива с хвостом, подчеркивая свою индивидуальность, по-прежнему выглядели шикарно. Никакая грязь не цеплялась к… в общем к тому из чего они были. В итоге, после посещения аликорном, лесное озеро больше не было таким чистым и прозрачным как раньше.

Ближе к вечеру, Ван, сунувшийся было в земляную пещерку, под корнями упавшего дерева, тут же ее и покинул. Там пахло медведем и перепончатокрылый предпочел не дожидаться возвращения владельца берлоги.

Снова короткие сумерки и ночь. Довольно облачная ночь. Вану даже пришлось остановиться и забраться на одно из раскидистых деревьев, что бы не бродить в полной темноте. Зато оказалось, что прошлой ночью вороному было холодно из-за тумана. А так, местные ночи оказались довольно теплыми. Вороной даже слегка задремал, мечтая о мягкой кровати, а не ребристой коре дерева.

Разбудили его несколько крупных капель упавших на мордочку. А ведь все так хорошо начиналось! Посмотрев на небо, пони приметил несколько вытянутых теней сновавших где-то над облаками. Можно было бы попытаться подать им знак, но вдруг это всего лишь птицы. Или драконы. Соорудив неказистое протекающее укрытие из веток и широких листьев лопуха, Ван решил переждать дождь. Куда ему было торопиться. Еда росла в изобилии, хищники не беспокоили, а цивилизацию он рано или поздно найдет. Лишь после полудня облака истощились, из серо-свинцовых, став белыми. Ван вылез из своего укрытия и отряхнулся от налипшего на него мусора. Мдя… Только-только помылся и снова чавкать по грязи. Которой, впрочем, в лесу не так уж и много. Зато пони вновь смог утолить жажду, выпивая по пути воду из складок листьев.

На дорогу Ван вышел совершенно неожиданно. Еще несколько минут назад, он искал проход в длинной полосе репейника и вот она! Грунтовка, вдоль которой и тянулся репейник, она была символом того, что проблемы Вана закончились! И следы подкованных копыт, да колес лишь подтверждали надежды аликорна.