Правила хуфбола

Честная игра

Солнце верно заливало своими лучами понивилльский парк, несмотря на то что находилось оно уже далеко не в зените. Сочная весенняя трава была щедро прогрета, тени от деревьев становились всё длиннее, на милых деревянных скамеечках стали появляться первые весёлые компании и парочки. Рабочий день у многих пони закончился, и сама идея отдыха среди просторных освещённых скверов или под тенями крон дубов и клёнов была крайне заманчивой. Нет тебе ни апрельских внезапных холодов, ни надоедливых летних насекомых — красота, одним словом...

— Пина, не стой столбом, пасуй!

Возглас с другого конца поля вырвал бледно-розовую кобылку из объятий скуки. С мгновение она смотрела на белоснежный мяч, прикатившийся секунду назад ей в копыта и теперь мирно лежащий на ровном парковом газоне. Она даже не сразу обратила внимание на перевозбуждённого Рамбла, от которого прилетел пас, или на Снипса из противоположной команды, мчавшегося к ней на своих коротких ногах. Ей, как игроку обороны в этом кону, редко удавалось побегать по небольшому хуфбольному полю, устроенному прямо в парке группой энтузиастов. Ей приходилось больше стоять на солнцепеке и наблюдать за активной игрой на другой его половине. Пусть даже играли её мячом, подаренным буквально вчера старшей сестрой, она не могла предать свои командные обязанности по своему желанию. Уж как все жеребята поделились, так и играли — трое нападающих, два защитника и вратарь, установленные в коллективе правила нарушать она не хотела.

Отступив два шага назад, Пина подпрыгнула на передних ногах, развернулась, изо всех сил ударила задними копытами по мячу и тут же посмотрела назад. Удар вышел что надо — Рамбл перехватил пас почти у самых ворот, помогая себе крыльями в манёврах, легко обошёл Эпплблум, и играючи заработал гол для своей команды. Когда обыгранный вратарь недоумённо поправлял свой алый бантик, преисполненный гордости малец уже бежал к команде принимать заслуженные поздравления.

— Молодцом, Рамбл! — розовая кобылка подбежала к серо-серебристому пегасику и в радостном порыве повалила его на траву. Другие жеребята тоже не остались в стороне, они тоже начали сбегаться к лежащей на газоне парочке, что-то ободряюще выкрикивая.

— Пина, слезь с меня! — после нескольких бесплодных попыток освобождения из-под относительно тяжёлой земнопони пареньку оставалось только несильно хлестать её по бокам своим темно-серым хвостом. Девочка повиновалась: слезла с беспокойного пегаса и зубами за шкирку поставила его на все четыре копыта, отчего он негромко ойкнул. — Можно было и понежнее, знаешь ли.

— Ничего с тобой не будет, — обнадёжила его Динки, вторая кобылка, стоявшая минуту назад в обороне, а по совместительству лучшая подруга Пины.

— Да, пошли в защиту, наша очередь, — с этими словами Снейлз, длинный нескладный единорожек, поманил пегаса копытом и направился в сторону ворот. Разорвав круг, столпившийся вокруг Рамбла и Пины, жеребчик заставил остальных разойтись по своим местам, назначенным предварительной жеребьевкой, которую серый пегасик сейчас, кажется, собирался оспорить.

— Слушайте, мы как-то быстро сыграли. Закатили и всё. Давайте не будем меняться, ещё один гол откатаем и тогда...

— Нет-нет, так не честно! — перебила его Пина. — Мы так не договаривались, это не по правилам.

— Ну и что? Какие правила? — возмутился Рамбл.

— Такие. Которые мы обсуждали давно-давно и на которые ты согласился, раз уж с нами играешь.

— Ну, пожалуйста, ребят, один разок хоть... — пегасик заметно стушевался под неодобрительными взглядами жеребят.

— Становитесь уже, вас одних ждём! — мелодичный, но требовательный голос Свити Белль с другого конца поля оборвал их спор, не дав ему разгореться. Рамбл поплёлся в защиту, перед этим метнув обиженный взгляд на единорожку, белая шерстка которой была вся в травинках и в травяном же соке — Рэрити наверняка будет в восторге.

Все жеребята распределились по полю согласно своим позициям. Пина встала рядом со Свити в центре поля. Эпплблум начала игру от ворот, пытаясь передать пас белой единорожке. Грязно-белый мяч прошёл чуть выше цели, где был отбит в прыжке Пиной в сторону Динки.

Неугомонный Рамбл, будучи привязанным договорённостями к одной части поля, старался всячески поспособствовать нападению своими, как он думал, ободряющими выкриками. От волнения он даже периодически ненадолго подлетал в воздух и размахивал хвостом, как вентилятором. Снейлз же с присущей ему флегмой стоял спокойным контрастом сбоку, попутно пожёвывая сочный газон.

Вот Динки сиренево-жёлтой молнией прорвалась на линию обороны противника. Она вела мяч под собой, подгоняя его задними копытцами и на ходу следя за тем, чтобы он не вылетел. Это было её ошибкой. Под крик Рамбла: "Сзади!" блестяще выполненный подкат Свити Белль выбил мяч из-под единорожки, оставляя новую ярко-зелёную полоску на шкурке своего автора. Пока обыгранная нападающая пыталась понять, что произошло, Эпплблум отбила прикатившийся мяч от недавно атакуемых ворот. Так как менялись расстановкой игроки только той команды, которая забила гол, то земная кобылка опять вернулась на защиту родной рамы.

Отбитый мяч, описав длинную дугу в воздухе, был подхвачен Снипсом, который немедленно двинулся в атаку. Рамбл, только копыта не грызший от волнения и досады, поздно заметил приближающегося бомбардира и, чтобы хоть как-то спасти положение — на ушедшего в прострацию Снейлза надежды не было — зубами потянул пропущенного мимо себя нападающего за рыжий хвостик.

— А-а, пусти, ты чего? — воскликнула жертва нарушения, и матч был сразу же остановлен. Возмущение подхватили другие жеребята, мгновенно столпившиеся вокруг серого жеребчика с осуждающими выражениями мордочек.

— Да я чего? Он тут... А я там, вот... — пегас пытался найти себе оправдание, но кроме "Я растерялся" на ум ничего не приходило.

— Рамбл! Ты опять нарушаешь?! — как назло из небольшой толпы внутрь круга вынырнула Пина — ярый ревнитель правил хуфбола.

— Да, а вот чего сразу Рамбл?! — пегасик неожиданно поднялся в воздух, чтобы придать себе хоть какой-то уверенности перед численным превосходством оппонентов. — Можно подумать, что ваши дурацкие правила так важны, над ними прямо трястись надо.

— Да, важны, — ответила кобылка.

— И чем же? — нахально раздалось сверху.

— Правила это то, чем игра и является, — процитировала Пина свою старшую сестру и попыталась продолжить сама. — Видишь... Если бы не правила, то мы бы играли, кто как хочет, и игры не получилось бы. Ты, допустим, играл бы мячом, а я играла бы, ну, не знаю, бутылкой, например.

— Я не понимаю, Пина, — пегас потупил взгляд.

— Да и не нужно. Главное, все привыкли играть так, как играют, а ты используешь что-то своё, это нечестно. Другие, может, не хотят играть так, как ты.

— А какое отношение это имеет к моему хвосту? — просипел всё ещё лежавший на траве Снипс.

— Самое прямое. — Пина обратилась ко всем жеребятам. — Вы хотели бы, чтобы вас таскали за хвосты каждую игру?

Все загалдели, мол, нет, не хотят. На том розовенькая кобылка повернулась к Рамблу:

— А теперь понял?

— Да понял, понял я, — пробурчал пегасик, спускаясь к земле.

— Вот и отлично, — собравшиеся постепенно расходились, готовясь к началу нового кона.

Пина Коллада оглядела площадку — все были на своих предопределённых местах. "Жалко, что Берри уехала, с ней играть всегда веселее", — с грустью подумала кобылка. Затем, не задумываясь более о вещах печальных, с ветром в гриве она побежала к остальным жеребятам — мяч разыгрывался по новой.

---

Берри Панч встретила закат того же дня в Кэнтерлоте. Алое солнце блестело на золотых макушках башен и на полированных плановыми дождями и сотнями стучащих изо дня в день копыт мостовой. Оно озаряло своим мягким светом белокаменные дома и красную черепицу их крыш, сообщая остывающей земле о наступлении долгожданного вечера.

Столица королевства могла похвастать обилием способов проведения вечернего досуга, будь то Луна-парки, названные в честь ночной принцессы, после того как она издала указ об "Удвоении веселья!", или, например, ночные прогулки на воздушных кораблях меж Кэнтерлотских гор, что хранили на поверхности множество красот и великие тайны в своих недрах. Берришайн же привлекало немного иное — этим вечером проводилась игра понивилльской команды с хуфболистами одного из престижных кэнтерлотских университетов.

Хуфбол — традиционная игра зебр, привезённая с жарких земель пони-путешественниками. Эта забава полюбилась многим молодым жеребцам и кобылкам, а в особенности пегасам, которые, изменив правила до неузнаваемости, утащили свою разновидность этого командного состязания к себе на небеса. Крылатые пони любого крупного города в Эквестрии имели хотя бы один клуб профессиональных игроков небесной хуфбольной лиги, когда как традиционным видом в основном занимались представители молодёжи и только на хорошо организованной любительской основе. Любая старшая магическая школа, институт или академия выставляли от себя команду для соревнования с другими учебными заведениями или остальными заинтересованными в состязании коллективами. Именно таким коллективом была сборная Понивилля, которая в первый раз решила помериться силами в гостях — до этого небольшие команды приезжали к ним в маленький городок со всех уголков Эквестрии, уж очень хороши были местные условия для игры.

Сегодня же гостей принимал средних размеров стадион под открытым небом, расположившийся на окраине Кэнтерлота, вдалеке от жилых кварталов и развлекательных заведений, а именно в малом производственном районе столицы, имеющем больше культурно-историческое, нежели чем практическое назначение.

Берри Панч бочком опиралась на фонарный столб, лениво наблюдая за толпой, что представляла собой очередь на предстоящий матч. Свет закатного солнца старательно покрывал матовой красной позолотой камни широкой дороги, предназначавшейся для больших промышленных повозок. Редкие колоссы длинных труб мануфактур алеющими столпами простирались к безоблачному небу. Широкая мостовая подходила прямо к входу на стадион, разделась надвое у проходной и огибала стадион по овалу периметра, встречая на своём пути маленькие, раскрашенные в тёмные пастельные тона, магазины, в которых некоторые фабрики продавали часть своей продукции.

Берришайн перевела взгляд на проходную — к своему удивлению она заметила нескольких лунных стражей, осуществляющих беглый осмотр молодых болельщиков на предмет алкоголя и прочих запрещённых вещей, будь то подковы или накопытники. Кобылка прыснула от смеха, заметив состояние фестралов. Гвардейцы сонно моргали, изредка асинхронно похлопывая своими пушистыми ушами и сопровождая свою деятельность зевками во весь рот. "Зелёные ещё", — подумала Берри и была отчасти права. Гвардия послала самых молодых на контроль дружественного спортивного мероприятия, явно не опасаясь каких-либо инцидентов, и пусть присутствие небольшого количества стражи никогда не было оправдано, бедных фестралов от подъема в ранний для них закатный час этот факт, увы, не спасал.

Лиловая кобылка ещё с минуту пронаблюдала за работой органов правопорядка, пока, усмехнувшись в последний раз, не пошла по относительно пустынному тротуару к неприметной металлической двери, располагавшейся ровно на середине эллиптической стены. Отстучав по ней условный сигнал, земнопони, бросив короткое "Здорово..." открывшему уборщику, прошла через тёмную подсобку и поперёк короткого коридора, прямо к двери с надписью "Раздевалка". Стоило ей приоткрыть скрипящую створку, как в лицо ей выпалили:

— О, Берри, наконец-то! Думали, ты не придёшь! — за заранее заготовленную шутливую фразу Тандерлейн получил крепкий подзатыльник от обиженной кобылки. — Без копытоприкладства только, пожалуйста!

— Да чего с тобой будет, не хрустальный, — земнопони, извиняясь, пригладила серебристо-голубую гриву красивого пегаса и бодро обратилась ко всему помещению, в котором было довольно душно. — Ну, как готовность, кобыледи и джентелькольты?

— Мы этих сосунков университетских разделаем под орех, — заявил Эйс, бежевый земной пони с шоколадной гривой, хвостом и пышными усами. Вдобавок к своим неизменным жёлтым шортам спортспони носил плотно прилегающую жилетку светло-малинового цвета — цвета понивилльской команды, полный состав которой сейчас согласно кивал, одобряя смелое высказывание.

— Мы готовы как никогда, — немного подрагивающим голосом заявил Карамель, капитан и тренер команды. Лидер цвета светлого сахарного сиропа выглядел не слишком уверенно — морда бледная, взгляд отрывистый, переднее копыто постоянно почёсывает красное от избыточного внимания ухо. — Правда, здешние условия немного не те, к которым мы привыкли, но всё же...

— Что такое, Карамелька? Искусственный газон слишком жёсткий? Нет деревьев? Все смотрят на такого красавчика, как ты? — под дружное ржание игроков и понивилльских болельщиков, которых было примерно столько же, сколько играющих, кобыла наседала на жеребца.

— Отстань, Берри. Я и так волнуюсь. Первая игра на выезде, всё серьёзно, а ты тут начинаешь свою комедию. У вас-то всё готово?

Земная пони осмотрела раздевалку. Помимо ровного ряда металлических шкафчиков и вешалки для жилетов, которые уже облегали тела своих владельцев, сидевших теперь на скамье посередине отделанной деревом раздевалки или снимавших волнение походами по помещению, она обратила внимание на группу пони, стоявших в углу рядом с выходом на поле. В отличие от хуфболистов они выглядели куда более расслаблено: обменивались шуточками и звонко смеялись. Конечно, эти ребята тоже немного беспокоились, ведь это был дебют команды поддержки на чужом поле и никто из них не хотел ударить в грязь своей мордочкой.

Берри, шумно вздохнув, подошла к своим подопечным.

— Ребята, вы всё знаете, всё сможете. Делайте то, что от вас требуется, и всё будет тип-топ, — кобыла посмотрела каждому в глаза и, дождавшись утвердительных кивков, продолжила. — Экипировка в шкафчиках, перед выходом на трибуны не забудьте её ни в коем случае — вернуться назад нам не дадут. Не перепутайте свои места. Вопросы? Ну, в общем всё.

Инструктаж был окончен. Свежий вечерний воздух прорвался со стадиона из приоткрытого дверного проёма, создавая первое ощущение от начала долгожданного матча.

— По трибунам! — громко скомандовала Берришайн.

---

Нырок в прохладный, остывающий после жаркого дня воздух взбодрил Берри, идущую с небольшой сумкой на спине по небольшому тоннелю. Шум заполняющегося болельщиками стадиона приносил ей предвкушение грядущих грандиозных событий, стук копыт друзей, идущих прямо за ней, внушал кобылке уверенность. Гостям должно было сегодня повезти, она знала.

Понивилльские болельщики вышли к трибунам. Обменявшись напоследок короткими пожеланиями удачи, они неспешно прорысили в разные стороны. Берри окинула взглядом стадион: он представлял собой ряды из широких бетонных ступеней, подступенки и часть проступи которых были покрыты продольными деревянными рейками на манер скамеек. Другая часть проступи была отведена под проход, на котором могли с горем пополам разминуться два пони. В некоторых местах ряды пересекали тонкие полоски лестниц, по которым разноцветная толпа сейчас заполняла серые трибуны, попутно не забывая создавать невероятный шум всем, что под копыто подвернулось. Напротив коридора, из которого появилась команда поддержки, располагалась небольшая административная пристройка, напоминавшая командную рубку. В этом здании размещались травмпункт, уборные и другие необходимые службы, но самым главным аспектом, пожалуй, являлось управление освещением стадиона — огромными батареями прожекторов, что сейчас щедро поливали каждый уголок стадиона ярчайшим белым светом.

Берри продвигалась по кромке рядов в сторону этого сооружения, не забывая оценивать ситуацию вокруг себя. Как бы пёстро не выглядели трибуны от обилия всевозможных грив и хвостов, почти каждый сектор старался сохранить собственную расцветку. Болельщики различных коллективов пришли на стадион, чтобы просто посмотреть интересную игру местных с приезжими, не отдавая ярких предпочтений какой-либо из команд, не забывая при этом обозначить единство своих групп одной расцветкой своей фанатской атрибутики. Берришайн обходила поле по правой кромке: она протиснулась через шумную даже по меркам целого стадиона толпу красно-чёрных поклонников "Рубиновых Ос" — команды хуфболистов с крупного кэнтерлотского завода по производству магических приспособлений, прорысила мимо сектора, который оккупировали одетые в аккуратные серые гимнастёрки тихие, сидящие как по струнке кадеты гвардейского корпуса, преимущественно единороги, и спокойно прошла через мятно-зелёные ряда студентов Вондерхуфской академии.

Добравшись до пристройки, пурпурная кобылка начала подниматься по лестнице на ряды повыше. Со всех сторон слышалось радостное ржание, на которое Берри молча ответила презрительным выражением мордочки. Она была на трибуне команды противника. Бело-канареечные повязки, высокие шляпы и флажки такой же расцветки носились, объятые телекинезом множества разноцветных магических полей, будто заранее приветствуя своих ещё не вышедших на поле фаворитов. Сегодня понивильцы играли с командой Старшей Школы для Одарённых Единорогов — элитной академии магии, поэтому Берри абсолютно не удивилась тому, что на трибуне расположились одни единороги, поэтому она также чувствовала себя несколько потерянной — земной пони она была здесь в гордом одиночестве.

Протолкнувшись в ряд посередине, кобылка поспешила занять место поближе к кромке сектора, примыкавшего к лестнице левым краем, если смотреть со стороны зрителей. Земнопони скинула сумку со спины, одновременно ловко расстёгивая её зубами. Выудив со дна жёлто-белую студенческую куртку, позаимствованную у понивилльской библиотекарши, земнопони сноровисто надела её, отметив про себя, что за последние дни одеяние ничуть на ней не разносилось. Спустя пару махов ногами жакет более-менее удобно разместился на теле временной владелицы, оставляя при этом чуть меньше половины пясти открытой.

— Э, ты место перепутала, грязепони? — дерзкий окрик откуда-то сверху вырвал Берри из собственных мыслей, заставляя переключить всё своё внимание на молодого наглеца.

— За языком последи, Лид, — секунду назад присевший возле кобылки единорог отозвался не менее нахально. — Ещё одна расистская выходка или хотя бы слово от тебя, и я лично с тобой в крикет сыграю. Персонально, прошу заметить.

Берри даже не успела разглядеть обидчика перед тем, как он затерялся в толпе, поэтому земнопони, недолго думая, принялась изучать своего неожиданного заступника. Чёрная шерстка, красивый витой рог и сизая короткая грива. Правильная осанка, стать и манера держаться. Добрый и уверенный взгляд открытых миру голубых глаз.

— П-привет, — поприветствовала его немного ошарашенная произошедшим кобылка.

— Приветствую и прошу прощения за столь негостеприимный приём на нашей трибуне, — хорошо поставленным голосом, перекрывающим гул толпы, произнёс жеребец. — Вы, судя по акценту, приезжая. Дайте угадаю...

Первичная неожиданность утратила свой эффект, заставив земнопони вновь взять себя в копыта. Сейчас ей нужно было просто отвязаться от юноши.

— Из Ванхувера я, — Берри уничтожила интригу, солгав.

— О-о, это интересно... — единорог пытался найти тему для диалога, но на ум ничего не приходило, кроме одного вопроса.

Но всё-таки кобылка успела задать свой первым:

— Ты правда собирался избить того парня крикетной битой?

— Хех, а до вас быстро доходит вся суть, вам никто не говорил о вашей исключительной проницательности? — парень осёкся, осознав нелепость своего комплимента. — Нет, конечно. Так, выпороть при всех...
"Молодец, всё испортил. Отличная тема для разговора с незнакомкой!" — с досадой подумал про себя единорог, заметив равнодушный взгляд лиловых глаз. Однако, через секунду он заметил, что к нему было протянуто пурпурное копыто.

— Берришайн Панч, — представилась земная пони. Как бы она не избегала создания лишних знакомств в столице, отказать этому миляге в непринуждённой беседе, которую тот пытался завязать с ней последние две минуты, было бы, по меньшей мере, невежливо. Вдобавок это было бы просто несправедливо по отношению к доброжелательному жеребцу, защитившему её от нападок.

Единорог принял её копыто в своё и уже собирался приложиться губами к шёрстке на ножке кобыледи, если бы не одно "но". Берри расценила этот жест как традиционное копытопожатие. Получилась презабавная картина — со стороны это выглядело как будто бы кобылка сама пихает своё копыто в мордочку жеребца, заставляя того широко раскрыть в удивлении глаза и густо покраснеть. Вдобавок посреди голосящих и суетливых трибун подобное проявление этикета выглядело крайне нелепо.

Земная пони прыснула со смеху в другое копыто, достаточно быстро осознав глупость ситуации.

Жеребец поднял голову.

— Неловко получилось, моя вина, — гордый обладатель витого рога улыбнулся Берри в ответ. — Думаю, пора, наконец, представиться. Меня зовут Графит, и я являюсь старостой факультета теоретической магии в Старшей Школе-Академии для Одарённых Единорогов.

— А я просто Берришайн Панч, — ещё раз представила себя кобылка, перестав смеяться.

— Что ж, очень приятно. Мисс Панч, разрешите один вопрос? — жеребец пригладил топорщащуюся во все стороны шевелюру для придания себе уверенности.

— Валяй. И можно просто "Берри", — напоследок заметила земнопони, расслаблено закинув передние ноги на следующую проступь и глядя на темнеющее небо.

— Хорошо. Значит ты Берри из Ванхувера. Так можно узнать, что тебя привело на этот матч? Не похоже на то, чтобы ты была нашей ученицей хоть когда-то, — Графит отметил про себя, что на "ты" разговаривать в разы приятнее. Вероятно, такое отношение просто сближало двух молодых пони.

— Оу, мой парень играет в вашей команде, — кобылка продолжала лгать без зазрения совести. — Его Оук Лив зовут.

— Оук Лив? Это же вратарь, насколько я могу помнить. Но, кажется, у него уже есть девушка здесь в Кэнтерлоте.

— Я знаю. Но мне всё равно. Он иногда приезжает к своей племяннице к нам в город, а там им занимаюсь уже я.

— В каком смысле "занимаешься"? — единорог чуть-чуть склонил голову в непонимании.

— Секс без обязательств, — в который раз коротко соврала Берри, посмотрев жеребцу прямо в глаза, из-за чего Графит, покраснев от смущения, отвернулся. Это были совсем другие нравы, противоречащие тем, что прививались ему в классической семье. Под установившуюся паузу кобылка сразу же решила сменить тему. — Не похоже, что тебе нравится хуфбол. Как тебя-то сюда занесло?

— Я уже говорил тебе, что ты слишком проницательная? — жеребец потёр затылок, обдумывая ответ. — Ну, скажем, я не фанат, но за компанию с ребятами сходить обязан, я же староста. К тому же следить за ними надо.

— Ясно, — вовремя оборвала диалог Берришайн. Жеребец пытался было восстановить беседу, но его попытки были разрушены указанием кобыльего копытца на поле — начинался матч.

Напротив их трибуны из туннеля появились две колонны по одиннадцать пони каждая. Левая колонна немного отстала, а затем прошла мимо остановившейся команды противника для копытопожатия. Приветствие закончилось, на поле вышел арбитр, держа левитацией мяч и подбрасывая в копыте монетку. После короткой жеребьёвки право начинать игру выпало понивилльской команде. Берри тайно порадовалась за своих и пожелала им удачи в дальнейшем.

Карамель, взяв небольшой разгон, разыграл мяч с центра поля. Высоко прошедшая передача была принята Филси Ричем, который незамедлительно повёл мяч к вражеским воротам. Такому солидному и немолодому бизнеспони, решившему хоть иногда вспоминать студенческую молодость, было интересно гонять мяч среди зелёных юнцов — его ослепительная искренняя улыбка была видна, пожалуй, даже с самых верхних рядов. С радостным видом он обходил напряжённых кэнтерлотцев с легкостью, присущей парковой прогулке. Вдоволь наигравшись, он, пропустив под собой мяч, передал пас бежавшему позади Карамелю.

Привлекательный светло-оранжевый жеребец с шоколадной гривой играл себе под стать — в бодром темпе, красиво, размеренно. Берришайн засмотрелась на него, на то, как он вёл мяч и каким ловким финтом он обошёл бежевого защитника на своём пути к воротам. Передав после удачного манёвра пас Ричу, Карамель перешёл на иноходь, исподлобья наблюдая за последствиями очевидной голевой передачи. Филси вошёл в штрафную площадь и стремительно, как аравийский скакун, сократил дистанцию между собой и своей целью, попутно обходя второго игрока обороны. Карий жеребец бежал галопом прямо на застывшего голкипера, до того как резко пропустил мяч под грудью, неожиданным ударом из-под корпуса отправив белоснежную точку под левую крестовину.

Гол на первой минуте! Если до этого Берри сидела с томительным беспокойством в груди, то теперь в её теле бурлила опьяняющая радость. Её поджатые задние ноги чуть не подбросили свою хозяйку в воздух, на языке вертелись невыраженные эмоции и слова поддержки. К счастью, она вовремя вспомнила, на какой трибуне она находится, и выдавила из себя лишь широкую улыбку, тут же спрятав её за жёлто-белым рукавом тесной куртки.

— Вероятно, наши ещё не разыгрались. Ничего Берри, я думаю, нам ещё повезёт, — немного обиженно протянул Графит. В его словах была доля правды: ошарашенные таким развитием событий кэнтерлотские хуфболисты впали в ступор и удивлённо переглядывались, не понимая, как можно было так быстро влиться в игру.
"До наших парней и девчонок вам веками разыгрываться", — сказала про себя Берришайн, не удостоив чёрного единорога даже взглядом. Действительно, как можно было сравнивать рождённых в городе бескрайних лугов пони с единорогами, ничего кроме выбеленной брусчатки узких улиц не топтавших? Кобылка этого себе даже не представляла, но её сердце всё-таки тяготило плохое предчувствие, которое многие списали бы на беспокойство за родную команду.

По всему стадиону разливался удивлённый и частично недовольный гул. Обитатели столицы не были рады быстро набиравшим преимущество гостям. Но на противоположной "осиной" трибуне были заметны редкие радостные мордочки. Пурпурная кобылка мысленно поблагодарила Дейзи, Роузлак и Лили за хорошо выполненную работу. Три красавицы-цветочницы, как им было сказано, раздавали одетым в красно-чёрное болельщикам букеты на память о матче, всячески развлекали и заводили толпу работяг, будто хорошие шоупони — в общем, делали всё, чтобы выставить понивилльцев в лучшем свете и вызвать симпатию к их команде.

Игра продолжалась. Мяч навесом вывели на центр поля, где он был перехвачен кэнтерлотским либеро. Хозяева начали стремительную распасовку, постепенно продвигаясь к воротам гостей. Блестящая в свете прожекторов белая точка прыгала от одного единорога к другому, но прыгала она исключительно точно. За то время, пока мяч находился в воздухе, студенты успевали безошибочно подбегать под летящий слишком высокой, но предсказуемой траектории пас и продолжать продвижение, не давая понивилльцам ни единого шанса на перехват.
"Предсказуемые мячики. Простейший телекинез", — печально констатировала Берри, отмечая подозрительно яркий блеск магии на поверхности мяча, который уже был почти в штрафной зоне. Ещё один пас представителей академии, и мячик оказался в ногах у единорога синей масти. Так как между вратарём в лице лиловой молодой кобылки по имени Мэрун Кэррот, и нападающим, имя которого для Берри было неинтересным секретом, никто не стоял, жеребец с лёгкостью сравнял счёт.

— Да это ж "вне игры", куда судья смотрит вообще? — хорошо знакомый и немного гнусавый голос повторил мысли Берришайн. Она повернулась к его обладателю — то был чёрный пегас, с ног до головы покрытый атрибутикой тёмно-синих и фиолетовых тонов — цветами университета при бывшем Лунном аббатстве. В этом пегасе кобылка сразу узнала Тандерлейна, но виду не подала и продолжала исправно следить за игрой.

К её разочарованию, кэнтерлотцы продолжали зарабатывать преимущество нечестным путём под ликование трибун. С течением времени сожаление Берри перерастало в банальную злость — столичные хуфболисты продолжали играть, используя всё более грязные приёмы. Начав с ожидаемых заколдованных пасов необработанным на отторжение жульнических заклинаний мячом, бело-жёлтые перешли на толчки, прямой контроль ведения магией и просто неспортивное поведение. Понивилльцы зажались, перешли в глухую оборону, но даже несмотря на этот шаг их противники ежеминутно создавали для них опасные голевые ситуации.

Зрители наблюдали за игрой и, конечно же, видели всё происходившее на поле непотребство. Берри даже не удивлялась эйфории, царившей на трибунах, которые с радостными криками и гомоном наблюдали за тем, как провинциалов втаптывают в грязь. С противоположной Берри трибуне, правда, был слышен едва различимый осуждающий свист, вызванный сочувствием некоторой части чёрно-красных к команде, за которую болели три милых цветочницы. Это сопереживание было вызвано больше жалостью к незадачливому трио, которое несколько минут попало под пресечённый охраной обстрел мелким мусором от двух кобыл из соседнего сектора.

Рефери же, напротив, старательно старался не замечать нарушения, противоречащие любым правилам честного состязания. Хотя нет, вот он зашевелил своими короткими ножками цвета свёклы, засвистел продолжительно в свой свисток, заметив что-то из ряда вон выходящее. Берришайн пригляделась — арбитр спешно подбежал к громко возмущавшемуся Эйсу, которого секунду назад за хвост магией потянула угольно-чёрная кобылка из команды студентов. Выдав тому жёлтую карточку за, предположительно, разжигание спора на поле и неспортивное поведение, судья не остановил тем самым поток ругани изо рта обиженного земнопони. Арбитр даже не посмотрел на него, когда вытянул в воздух красную карточку, через секунду бросая её к его, Эйса, ногам. Жеребец уж было хотел сорваться на судью, высказать ему всё то, что он думает об этой игре и о нём в частности, но воздержался и вместо этого отправился прямиком в раздевалку, понуро опустив голову.

Чтобы хоть как-то выплеснуть переполнявшие её эмоции, Берришайн решила последовать примеру Тандерлейна, в полный голос высказывающего недовольство по поводу развернувшейся на поле ситуации. Кобылка молча ему завидовала, ведь ей, скрипя зубами, пришлось последовать примеру окружавших её болельщиков команды противника и перевести огонь своей ярости в силу пламенной поддержки. Два размеренных звонких удара копытами друг о друга, три быстрых энергичных удара ногами по бетону. Хлоп-хлоп, тук-тук-тук — Берри в исступлении отстукивала бешеный ритм, мысленно моля своих продержаться хотя бы до конца тайма. Краем глаза она заметила Графита, с фанатичной радостью на лице выполнявшего аналогичные действия.
"Понравилось, значит. Жаль, что ты красивой игры не видел, парень. И не увидишь никогда, наверное", — мельком подумала кобылка.

А игра продолжилась в ещё более нереальных условиях. Понивилльцы чуть ли не всей командой прикрывали свои ворота, пока столичные громили их оборону, и только хорошая подготовка гостей давала им хоть какое-то преимущество, да и оно начинало сходить на нет из-за усталости и потери сильнейшего, на взгляд Берри и Карамеля, игрока. Вот Шушайн ловко перехватила мяч прямо из-под носа зазевавшейся светло-зелёной единорожки и попыталась осуществить короткое ведение. Обыгранная рогатая нападающая, поначалу опешившая от такой наглости, через секунду галопом погналась за защитницей. Светло-голубая земная пони заложила крутой вираж, единорожка предугадала её траекторию, частично контролируя мяч рогом, и, разрывая дистанцию по секущей, выполнила грубую подсечку задними копытами прямо по передним ногам Шушайн. Кобылки повалились на траву как подкошенные, только в отличие от своей сразу же подскочившей соперницы, небесного цвета пони осталась лежать на газоне.

Внутри Берри всё похолодело. Из уродливой рваной раны на голубой шкурке наружу показался блестящий в белом свете осколок пястной кости. Матч не был остановлен ровно до момента, когда отливающий светло-алыми разводами мяч не всколыхнул сетку понивилльских ворот второй раз за матч. Только потом, по сигналу судьи, из административного помещения к пострадавшей вылетели два пегаса-санитара в белоснежных куртках и штанах. Медиков абсолютно не заботила командная принадлежность своей пациентки, поэтому они аккуратно расслабили застёжки на малиновой жилетке пациентки и со спокойным и заботливым видом оказали ей первую помощь. После того как кровь была остановлена, шина была наложена и пони с помощью своих товарищей и пары беспристрастных пегасов была доставлена в медицинскую повозку, санитары молча потащили её по воздуху, унося Шушайн с игры прямо в госпиталь.

Берри откинулась на скамью, полностью ошарашенная — такой игры она не видела даже в своих худших представлениях. Её ощущения, судя по поведению на поле, разделяла и сама понивилльская команда: пони двигались скованно, неуверенно, вяло, они будто боялись прикоснуться или просто подойти к мячу. Спустя ещё несколько минут томительного ожидания посреди опьяненных радостью жёлто-белых трибун, кобылка немедленно сорвалась с насиженного места, как только услышала протяжный свисток, предварительно бросив куртку в сумку — она среди "своих", не украдут. Услышав сигнал об окончании тайма, команды прорысили к своим раздевалкам на перерыв. Берришайн направлялась в ту же сторону.

---

— Нет, вы мне объясните, почему вы не выходите из игры?! Вы даже никого на замену не взяли! — прогремела Берри Панч, влетев в раздевалку, где собралась вся команда за исключением Шушайн и раздражённого Эйса.

Понивилльцы ничего не могли ответить и, судя по виду, не смогли бы сделать в ближайшее время вообще ничего. Измотанные, подавленные, злые они сидели на скамьях, старательно изучая потолок либо пол под копытами. Тяжкие чувства смешались на их мордочках в серые и безрадостные выражения, в которых явственно читался испуг и отчаяние.

— Я не знаю, Берри. Это будет позор на всю столицу, если мы вот так просто откажемся... — Карамель на дрожащих ногах ходил из угла в угол, не находя себе места от беспокойства и страха.

— Вас уже позорят. Ты видел, что на трибунах творилось? Над вами смеются, вы для них козлы отпущения какие-то. Говорила же не ехать, так нет же...

— Мы отыграемся, Берри, мы обещаем... — пролепетал Карамель, зажавшись, словно оправдывающийся за проступок жеребёнок. После жесткого эмоционального прессинга со стороны противника на поле, теперь на него давила самая преданная болельщица. Жеребец поднял голову, не давая лишней влаге выплеснуть пережитое с его голубых глаз.

— Ладно, красавчик, извини, — кобылка приобняла мелко дрожащего пони и, понизив тон, продолжила. — Но ты же сам грузил Шушайн на носилки. Разве ты ничего из этого не усвоил?

— В том то и дело, Берри. Я уже не боюсь за игру. Я боюсь за себя, — от дружеского объятия земной пони почти перестал дрожать и теперь твёрдым копытом обвёл всех присутствующих в раздевалке. — Ребята до жути напуганы, а я совсем не знаю, что делать.

Услышав такие слова от своего лидера, игроки ещё больше приуныли. "Боимся биться, не хотим сдаваться — и так, и так будем биты. Цугцванг, господа, как я и боялась", — Берришайн извлекла из памяти заумный термин, который как нельзя лучше подходил к текущей ситуации. Некоторое время помолчав, она тихо промолвила:

— Оставайтесь в игре. Не опускайтесь до их уровня, вы всё классно делаете, продолжайте в том же духе, — она обвела всех взглядом, остановившись на внимательно слушающем Карамеле. — Настоящие болельщики запомнят ваше уважение к правилам и волю к победе надолго, уж я в этом уверена.

— Что ж, спасибо за добрые слова, Берри, — жеребец приосанился и, прочистив горло, сквозь накатившую по новой усталость и чувство ответственности обратился к другим игрокам. – Ну, так что, покажем этим снобам, что с нами нужно считаться, что такое настоящий хуфбол без грязи и фальши, что такое честный спорт без всего этого столичного дерьма...

Берри не дослушала окончания пафосной речи, но, судя по синхронному крику "Да!" из-за тяжёлой двери, это короткое выступление возымело положительный эффект.

Кобылка неспешно вышла к полю. Стадион заметно поутих в перерыве ровно настолько, чтобы можно было различить отдельные крики. Хозяева матча изредка орали что-то навроде "Провинциалов домой!", "Идите яблоки свои сбивайте!" и прочие нерадостные для слуха Берри фразы. Земная пони недолго постояла у самой кромки газона, пока не заметила знакомый рыжий кудрявый хвостик на лестнице между секторами серо-зелёных — болельщиков, среди которых были те особо буйные, что забросали понивилльских цветочниц мусором.

Стрелой взлетев к пони с морковного цвета гривой, Берришайн только подтвердила свою догадку. Посреди трибуны с деловитым видом хлопотала Голден Харвест, принимая звонкие монетки в объёмистый карман на груди, одновременно с этим раздавая покупателям их кэррот-корн-доги. Рядом с ней молчаливым вышибалой стоял Эйс, которого Берри в раздевалке не видела. Подмигнув приближающейся кобыле, пони пригладил усы и прохрипел что-то приветственное.

— О, привет, Эйс. Ну, как ты? — в ответ на вопрос фиолетовой кобылки жеребец только отмахнулся, не желая говорить вообще ни о чём. Берришайн обратилась к оранжевой кобыле. — Как дело твоё, Голден?

— Продвигается помаленьку, — монеты так и звенели. — Я почти всё продала, думаю ещё во время матча прийти с новой партией...

— Не нужно, Голден, просто не делай этого, — с неожиданным напором прервала её Берри.

Морковная пони опешила и села на месте. Голден Харвест никогда не отличалась упорством или жадностью, поэтому была готова свернуть торговлю по просьбе Берри, которая буквально умоляла её твёрдым, но беспокойным взглядом.

— Хорошо, как скажешь, подруга, — произнесла Голден, приуныв, но затем сквозь грустную улыбку продолжила. — Если это так важно... Я всё равно неплохо заработала.
"Правильное решение, Морковочка", — Берри мысленно поставила галочку напротив незапланированного пункта в своих планах и неспешно прорысила к своей трибуне.

Начался второй тайм. Команды поменялись воротами, но ситуация отнюдь не изменилась. Кэнтерлотцы, владеющие мячом с самого начала второй половины игры, продолжили жульничать и за счёт этого побеждать. Понивилльцев оттеснили к воротам, выматывая их непрекращающимися атаками на ворота и грязной игрой. Стадион одобрительно ревел, поддерживая фаворитов. Лишь на противоположной трибуне Берри смогла разглядеть трио цветочниц, содрогающихся в притворных рыданиях, и не без радости заметила, что некоторые из "Рубиновых Ос", в основном кобылки, немного неуклюже, но искренне утешали расстроенных болельщиц. Похоже, простым заводским пони было проще понять горе провинциальных фанатов, особенно после открытых провокаций со стороны серо-синего сектора, которые посчитали весёлым последовать примеру двух кобыл и обкидать понивилльскую делегацию мусором, попав заодно в некоторых возмущающихся красно-чёрных. Ситуация была идеальной.

— Загоните этих деревенщин в их драные амбары, наконец! — во весь голос проорала Берришайн.

Тандерлейн сорвался, как по сигналу. Не совершая никаких лишних манёвров, жеребец резко набрал нужную скорость, в то время как кобылка искала во внутреннем кармане свою капу. Редкие указывающие на пегаса копыта проследили его путь вплоть до ворот хозяев, где на траве сидел уже порядком заскучавший голкипер. Летун, не останавливаясь, протаранил его на лету передними ногами, а через секунду начал вбивать беднягу в искусственное покрытие. Через серию мощных ударов по недвижимому вратарю, агрессор снял с себя сине-фиолетовый шарф, показывая всем свою принадлежность, мол, из Лунного я, смотрите какие мы удалые.

Берришайн чуть не оглохла от яростного ора её родной трибуны. Ей оставалось только направить эту ярость в нужное русло уверенным криком: “Вперёд!”, что она выпустила из глотки, немного приглушив надетой капой.

Она сама повела наступление. Тёмно-лиловая кобыла в контрастирующей с цветом шёрстки бело-канареечной куртке, из-за малого размера которой она смотрелась чуть больше, увлекла за собой Графита, на перекошенном лице которого не оставалось ни грамма интеллигентности, и нескольких других особо разозлённых на дерзкую выходку единорогов. За ними, повинуясь стадному инстинкту, последовали остальные.

Перед моментом атаки Берри краем глаза отметила успех акции на противоположной трибуне — конфронтация между красно-чёрными и серо-синими достигла точки кипения, после того как в цветочниц полетели гнилые овощи, которые те две буйные притащили с собой на матч в спрятанных под трибуной сумках. Они не забыли раздать мягкие снаряды всем желающим попрактиковаться в метании на провинциальных болельщицах, и теперь праведный гнев, что скопился у "Ос" за долгие минуты провокаций с соседнего сектора, требовал своего выхода. Такая выходка сконцентрировала внимание охраны, не имевшей опыта в таких ситуациях и поэтому бесцельно кружившей над бурлящими рядами.

Берри перевела свой взгляд на растерявшихся от неожиданного поведения своего "брата" по университету сине-фиолетовых студентов. В два прыжка она преодолела дистанцию, отделявшую её от замешавшегося фиолетового единорога, и с ходу ударила лбом в хрустнувшую сухой веткой челюсть. Стоящий за мгновенно нокаутированным противником лилового цвета жеребец среагировал довольно быстро и предсказуемо — широко размахнувшись, попытался ударить кобылку. Земнопони пропустила удар над собой, подогнув ноги, а затем, распрямляя их, придала себе нужное ускорение для проведения серии из двух ударов по его морде. Жеребец отступил назад, зажмурившись, чтобы получить удар по лбу, произведённый обоими задними копытами.

Берришайн поняла, что не зря развернулась, ощутив странную лёгкость по всему телу. Теперь перед ней стояла салатовая единорожка с тёмной гривой, отрезая её от сил жёлто-белых "союзников" и наколдовывая заклинание телекинеза, в надежде сбросить тяжёлую земную пони на ряды пониже. Разорвав резким движением вперёд белую ауру заклинания, Берри сгребла её голову между копытом и пястью, на мгновение заглянув в испуганные медовые глаза, и резко приложила её виском об обитый деревянными брусками угол бетонной ступени.

Переступив через тело, Берри проскользнула к лестнице. Начав спуск, она огляделась по сторонам. Стадион был объят хаосом. Если множество горячих голов, собранных в одном месте были пороховой бочкой, то понивильцы были зажженным фитилём. На противоположной трибуне облачённые в серо-синее Пикси и Роума Хайнц, две кобылы-провокатора, прорывались к лестнице, расталкивая всех стоящих на их пути слаженной работой крепких копыт и сильного телекинеза. Цветочницы оперативно и без характерной для них паники сбежали с трибун прямо в раздевалку вместе со своей командой, которая эвакуировалась с поля сразу после остановки матча. Мистер Гринхувс сумел расшевелить вондерхувцев, которые почему-то сразу начали драку друг с другом. Сектор кадетов также ожил — ведомые Пинприком, светло синим единорогом со светлой жиденькой гривой, они пытались усмирить болельщиков, сами не замечая, как подливают масла в огонь. Одновременно с этим на трибуны пикировали редкие пегасы и фестралы-охранники, но попытки гвардейцев хоть как-то усмирить толпу и взять ситуацию под свой контроль были обречены на провал — со стороны это выглядело как борьба чаек с кипящим морем.

Внезапно в проходе перед Берри возник здоровенный единорог, на правом копыте которого блестел зелёной латунью угловатый, похожий на гайку накопытник, который проглядели сонные охранники. Кобылка даже бровью не повела: используя преимущество в высоте и скорости, она передними копытами с глухим стуком протаранила грудь громилы. Здесь свою роль сыграла хвалёная сила земных пони — несмотря на разницу в весовых категориях кобылка заставила крупного жеребца кубарем покатиться с высокой лестницы, попутно сминая под своим весом любого, кто сейчас по несчастью находился на ступеньках.

Бодрой рысью Берри проскакала за поверженным противником, наконец-то выбираясь к полю, и встала, как вкопанная.
"Чего же он медлит..." — мысль кобылки прервалась удовлетворённой улыбкой, когда на стадионе погас весь свет. Тандерлейн выполнил вторую часть своей миссии, пробравшись под шумок в пристройку и испортив контролирующую электронику, предварительно отключив всё оборудование вплоть до одинокого оператора.

Берришайн бежала в сумеречном полумраке прямо через поле, когда на половине пути до чернеющего тоннеля её атаковали с воздуха. Кобылка почувствовала удар тяжёлых прорезиненных накопытников в бок, повалилась на бок, но тут же перекатившись, поднялась. В полутьме она не могла разглядеть пегас это или фестрал, но то, что это подкрепление, призванное охраной стадиона, поняла сразу. Из-за снаряжения боец двигался неспешно, но уверенно. Берри решила принять бой — от летуна ей всё равно не убежать.

Равно как и не догнать. Она осторожно начала обходить замешкавшегося пегаса — а это был именно пегас, судя по светлому оперению на расправленных крыльях, который допускал сейчас крайне досадную ошибку. Глупец решил биться с земной пони на земле. Осознав этот факт, он уж было попытался взлететь, но Берри, прыгнув зверем, зубами схватилась за его необутую заднюю ногу. Гвардеец взвыл от боли в прокушенной ноге, в то время как кобылку чуть не вырвало от вкуса чужой шерсти и крови. Тем не менее, она продолжила держать пытавшегося подняться в воздух пегаса, иногда делая рывки корпусом в сторону земли. Через секунды неудачливый летун уже лежал на искусственной траве, подмятый относительно тяжёлой земнопони. Панч сплюнула накопившуюся во рту кровь прямо в морду ошарашенному пегасу, прежде чем сорвать с его головы тяжёлый металлический шлем и начать избиение стража порядка его же доспехом прямо посреди хуфбольного поля.

Откинув блестящий от крови и немного помятый элемент брони в сторону, пони рысцой направилась к тоннелю, постоянно всматриваясь в тёмно-фиолетовое небо над стадионом. Угрожающих силуэтов в высоте над стадионом она не заметила, несмотря на это продолжая себя подгонять. В полутьме на смену зрению пришёл слух — со всех сторон раздавались крики ярости и боли, мокрые шлепки особо удачных зуботычин и хруст не выдержавших костей. Изредка глаз мог уловить свечение, исходящее от вырванных из сидений досок или шарфов, что удавами оплетали зазевавшихся, но оно тут же быстро гасло, потому что вместе с оружием светился и рог, выдавая своего владельца буквально с головой.

Мрак тоннеля, тяжёлая дверь в раздевалку и напуганные, непонимающие взгляды земляков-хуфболистов встретили кобылку после короткой пробежки.

— Берри, может, ты объяснишь, что это было?! — уже сорвавший голос от расспросов и перенапряжённых нервов Карамель резко обратился к прошедшей мимо кобыле. — И почему ты в этой куртке, и в чём она вообще?

Пони как будто не услышала его. Она немедленно прошла через коридор и маленькую подсобку на пути к блестящей тусклыми огнями фонарей улице. Карамель, сложив в голове два и два и поняв, что не хватает пары переменных, поспешил за ней в надежде найти хоть какой-то ответ.

Огромная повозка величиной с пассажирский вагон занимала половину широкой мостовой. В ней сидело меньше десятка пони, которых Берри сразу бросилась пересчитывать, позволив себе, наконец, отдышаться. Хайнц и Пикси, устало привалившиеся к деревянной стенке, Гринхувс, с удовольствием вылизывающий солевой камешек, о чём-то устало сплетничающие Роузлак, Дейзи и Лили, Голден Харвест, которая незамедлительно помахала подруге, сидя на туго набитой монетками сумке — не хватало одного.

— Где Пинприк? — крикнула земная пони в их сторону, предварительно сняв ненужную капу, получая в ответ только разведённые в сторону копыта и непонимающие мордочки. — Конские яблоки...

Бледно-голубая вспышка телепортации откуда-то сбоку явила понивилльцам немного помятого жеребца в серой гимнастёрке нараспашку, которую тот, присев, снял и сразу бросил в повозку. Берри последовала его примеру, стянув с себя надоевшую тесную куртку, жёлто-белым комком отправляя её туда же на вершину бесформенной кучи фанатского тряпья.

Стоявший до этого у чёрного хода серой тенью Карамель сделал свои недалёкие от истины выводы. Когда Берришайн запрыгнула в повозку, уловив кивки готовых к полёту Тандерлейна, Флиттер и Клаудчейзер, жеребец грубо окликнул кобылку:

— Стоять. Это что же получается, всю эту бойню вы все устроили? Не ожидал от вас такого, мисс Панч, — кобылка, казалось, совсем не обращала на него внимания, захлопывая кузов повозки и крепко привязывая себя к борту.

— Ну что, отрываемся? — окрикнул спереди Тандерлейн.

— Я сказал стоять! — гаркнул Карамель в несвойственной ему манере и, не понижая голоса, продолжил. — И это вы называете поддержкой?! Сорвать матч, только потому что вам он не нравится. Просто отлично...

Карамель был вне себя от злости, но накопившаяся усталость и стресс не способствовали его риторическим навыкам. Наконец, собравшись, он выпалил прямо в мордочку Берри:

— Ты лицемерка, Берри. Сама говоришь о правилах и сама же их нарушаешь.

В ответ на это высказывание лиловая кобылка только вздохнула. Посмотрев недолго на вечернее небо, она сказала:

— Тебе напомнить, что такое правила? Правила это то, чем игра и является, — Берри установила уверенный зрительный контакт с разбитым взглядом жеребца. — Но, понимаешь ли, хуфбол — это не просто игра, в которой двадцать два пони гоняют по травке мячик. Насчёт Понивилля я не спорю, но мы и не в Понивилле. Мы в Кэнтерлоте, правила и пони здесь совершенно другие.

Карамель сосредоточенно прищурился в попытке переварить услышанное. Берри продолжила:

— Вместе с другими правилами эта игра несла другие цели, но, можешь поверить, в их же игре мы их и победили, — земная пони обвела копытом всех сидящих в повозке. — Скажи спасибо двенадцатому игроку.

— Я не понимаю, что ты несёшь, — жеребец устало опустился на мостовую.

— Они хотели грязной игры — они её получили. Мы дали им самую грязную игру на трибунах, которую они никогда не отмоют из своей памяти. Они хотели зрелища, — голос кобылки становился всё громче, постепенно переходя на крик. — Мы им его дали! Они хотели высмеять и унизить нас — мы посмеялись над ними, показывая им их гнилую изнанку, их глупое желание бить друг другу морды из-за разных цветов их шапок и шарфов, из-за этой мнимой разности, из-за этого фарса!

Берри перевела дух.

— Только прости нас за то, что сами в этом дерьме испачкались. Но ведь это ты сам убеждал меня ехать в эту треклятую столицу, ты ждал честной, красивой игры. Что ж, мы сами сделали её справедливой ко всем...

Карамель смотрел на неё с открытым ртом, не решаясь верить в то, что услышал.

— Да не загружайся ты так! — заметно повеселев от вида жеребца, бросила напоследок Берри.

Повозка набирала ход, гремя колесами по мощёной булыжниками дороге и, наконец, взлетая в прохладный вечерний воздух. Кобылка провожала взглядом одинокую уменьшающуюся фигурку на фоне освещённой пустынной дороги, пока она не скрылась за тёмной громадой захлебнувшегося в рёве стадиона.

---

Пина Коллада возвращалась из парка домой. Понивилль уже отходил ко сну, из белых домиков с соломенными крышами наружу в синеву вечера выбивался мягкий свет светлячковых абажуров, канделябров и ночников. Кобылка вышагивала по пустынным улицам, перебегая за ведомым мячом от одного фонарного столба к другому. Она так увлеклась, что не заметила в тёмном небе крупный летящий силуэт, снижавшийся на улицы остывающего после жаркого дня городка. Совместив маршрут от площадки до дома с игрой, Пина не заметила, как добралась до их с сестрой коттеджа.

Аккуратно отворив дверь, жеребёнок, подкатив мяч к комоду в прихожей, отправился прямиком в ванную. Протиснувшись в дверь, кобылка с изумлением обнаружила свою старшую сестру Берришайн плещущейся в огромной лохани, заменявшей им ванну. Удивление мгновенно сменилось радостным визгом, сопровождавшим плеск воды от плюхнувшейся в неё с короткого разбега маленькой пони.

— У-у, холодная, — кобылка вынырнула и подплыла к сестре, чтобы быть принятой в объятия.

— Не всё ж тебе в тёплой нежиться. Ты же спортивная пони, ты должна закаляться, — с усмешкой ответила ей Берри на ушко. — А то, что сама мыться пришла, одобряю, ты вон какая чумазая.

Действительно, шкурка Пины пестрела следами от травы и земли. Старшая сестра надела на копыто щётку, добавила немного шампуня и принялась чистить младшенькую. Под сильными и точными движениями шёрстка жеребёнка вновь обретала свой настоящий нежно-розовый оттенок.

— Хватит, Берри. Давай теперь я! — Пина принялась стягивать щётку с копытца сестры, но остановилась, заинтересовавшись странными ощущениями от прикосновений — казалось, что шёрстка на ноге Берри была покрыта каплями застывшего сока или сиропа. — Ты тоже где-то замаралась там, в Кэнтерлоте?

— Да, это особая грязь, — сказала Берри, осматривая в тусклом свете канделябра бурые пятна от крови на её шерстке. — Столичная. Так, давай вылезай, а то простудишься. Давай-давай!

Берришайн помогла Пине вылезти и строго наказала растереться полотенцем, как только та придёт на второй этаж — в ванной чистых полотенец не оказалось, была ещё какая-то заляпанная томатным соком, как показалось Пине, куртка, но она совсем не подходила для обтираний.

— Эй, — Берри остановила сестру в дверном проёме.

— Ещё что-то? — Пина обернулась.

— Скажи, вы с жеребятами честно играете?

Кобылка гордо выпятила грудь:

— Я сама слежу за правилами, как ты мне сказала!

— Вот это моя сестричка! — Берри закинула голову назад, улыбаясь.
"Достойная замена нам всем растёт, честный хуфбол никогда не умрёт", — усмехнувшись рифме, подумала кобыла, а затем погрузилась в более насущные размышления — надвигалась игра с Мэйнхэттеном.