Тернистый путь
Счастье с Луны
И такое бывает порой...
Сумеречная Принцесса с замиранием сердца глядела на открывающийся портал. Она вернется домой уже через несколько минут! Но как ей стоит вернуться!?
— Ты готова?
— Мы… мы не уверены – с сомнением ответила Луна. – Мы попали сюда именно из-за тебя. Вероятно, твоя помощь вновь причинит Нам вред…
Да, разговаривать самой с собой было более чем странно, но бедняжка не видела другого существа уже долгих тысячу лет своего заточения на Луне. Тем более, она разговаривала не с собой. Она разговаривала с духом, зовущим себя Найтмэйр Мун, некогда пообещавшим ей дать ей всё то, что она хотела. Увы, в тот раз получилось не очень.
— Не говори ерунды! – жестко прервала её демонесса. – Мы попали сюда из-за Селестии. Она никогда не считалась с тобой! Разве не поэтому ты приняла мою помощь?
Принцесса могла лишь согласиться. Час её возвращения после тысячелетия изгнания невероятно близок, а её внутренний голос всё также старался склонить её ко второй попытке. Она… она уже не совсем понимала, где начинается её разум, а где начинается разум демона.
— Но если Мы потерпим поражение, то Мы… новое заточение… — робко пояснила свои страхи аликорн.
— Доверься мне. Я кое-чему научилась из прошлого сражения. В новом мы одержим сокрушительную победу! – пообещал ей демон.
— Да, но…
— Но? Не может быть никаких «но»! – рассержено фыркнула темная сторона Принцессы. – Я знаю, что у них у всех есть оружие, чтобы убить меня. Я рискую даже больше тебя, а поэтому не допущу никаких промахов.
— То есть… ты не бессмертна? – усомнилась аликорн.
— Если меня отделят от тебя, то я еще как уязвима. А отделить можно – неохотно подтвердил дух. – Но этого не будет. Что будет? Ты станешь величайшим существом в этом мире. Абсолютно!
— А ты? – недоверчиво скривилась Луна.
За свою долгую жизнь она давно уяснила, что просто так никто ничего не предлагает.
— Мне не нужна власть или величие, чтобы быть счастливым — хмыкнул дух. – Достаточно будет и того, что мы повергнем целый мир под власть ночи. Вот и весь мой интерес.
— Я…
— Ну же, трусиха, решайся! Вместе мы добьемся многого! – вновь не дал ей возразить внутренний голос. – А в одиночку ты с позором вернешься под крылышко своей сестрички, которая никогда не извинится перед тобой за то, что наказала тебя за попытку привлечь к себе внимание тысячью годами изоляции. Нет, тебя заставят просить прощения перед всеми существами этого мира, требуя загладить свою вину за то, что ты лишь хотела чуточку больше любви к себе. Ответ требуется сейчас и живо! НУ!
Кобыла ничего не ответила. Она лишь закрыла глаза, медленно кивнув и давая духу вновь абсолютно овладеть её телом, изменяя его до неузнаваемости. По сути дела, это уже было не её тело. Сама Принцесса заняла лишь роль сторонней наблюдательницы. «Я не заслуживала того, как со мной обошлись!», нашла она для себя оправдание.
— Мы не заслуживали! – хохотнула Найтмэйр Мун, чудовище, которым стала Принцесса. – Но да наша месть будет сладкой. Селестию ждет куда более незавидная судьба!
Расправив крылья, черная кобылица неспешно направилась прямиком к открывшемуся порталу, зовущему её домой, к скучающей Селестии. Увы, её сестра вернется не совсем так, как хотела белоснежная Принцесса.
Лира нервно сглотнула. Она ощущала, будто попала в какую-то сказку, у которой начисто забыли продумать сюжет. Пожалуй, вся Эквестрия была шокирована, но такого поворота событий кобылка ожидала в последнюю очередь. Но начнем по порядку.
Итак, последние три дня выдались невероятно насыщенными в жизни и нашей героини, и практически всех пони. Гуляния в ночь перед праздником, выходные, каникулы. Особенно радовались в Понивилле, ведь там они смогут увидеть весь ритуал собственными глазами, что было невероятно красивым зрелищем!
Что же они увидели на практике? Некто, кого Твайлайт назвала Найтмэйр Мун, явилась в самый торжественный момент заместо обожаемой Принцессы и принялась угрожать вечной ночью, вновь пропав будто никуда. Погоня по горячим следам ничего не дала и Шайнинг Армор вместе с огромным отрядом стражи просто ушли с опущенными головами, не понимая, что им теперь делать, ведь пропала и Селестия тоже. Еще более печальным стало то, что солнце действительно не взошло ни через час, ни через два.
Была ли в Эквестрии паника? Пожалуй, нет. Во-первых, всеми допускалась мысль о том, что это был невероятно жесткий и практически невероятный, но всё-таки розыгрыш от Селестии, которой вновь вздумалось немножко повеселиться. Во-вторых, министерством культуры в сжатые сроки были распространены листовки, призывающие к спокойствию и содержащие в себе краткое копытоводство к действию. В-третьих, пони были невероятно шокированы и подавлены даже для того, чтобы просто паниковать.
В итоге, страна погрузилась в тихий мрак. Пожалуй, единственными, кто хоть что-то пытался сделать, стали министерства и Гвардия, которые не допустили паники и мгновенно приступили к разработке планов на будущее.
Не стоит и описывать, насколько сильно пони были рады, когда следующим утром солнце всё-таки взошло на небосвод. Еще через час сначала жители Понивилля, а затем и вся остальная страна (силами всё тех же листовок) наконец-то получили ответ на мучащий всех вопрос: «а что это вообще было?».
И Лира, и все те, кто были на Понивилльской площади, никогда не забудут те полчаса. Сначала все ликовали, торжественно приветствуя процессию, которая спасла Селестию и вернула им солнце. Всю идиллию в миг сломал один жеребец, всего лишь осторожно поинтересовавшись о том, где же эта Найтмэйр Мун и кто сейчас стоит рядом с Селестией.
Единорожка в первый раз видела Селестию такой подавленной. Она невероятно старалась сказать правду, но сказать её таким образом, чтобы все приняли её так, как ей этого хотелось. А дело было в том, что с ней рядом стояла Луна, которая была и её сестрой, и этой самой Найтмэйр Мун одновременно. Принцесса объяснила, что под воздействием обстоятельств в Луну вселился злой дух, сделавшей и её саму злой, заставив аликорна называться Найтмэйр Мун и не дать солнцу взойти. В результате, ночь длилась неделю. По словам Селестии, она и тогда прекрасно понимала, и сейчас ни в коем случае не обвиняет свою сестру, а поэтому она, вместо того, чтобы напасть на неё, попыталась использовать Элементы Гармонии, но они проявили себя с неожиданной стороны, отправив Луну в изгнание на, кхм, Луну. Как оказалось, срок заточения составил ровно тысячу лет.
Принцесса десятки раз повторяло, что не следует злиться на Луну ни за прошлые грехи, ни за настоящие, и что она, якобы, находилась под воздействием этого самого духа и не отдавала отчет своим действия. Когда, после окончания рассказа, в толпе всё-таки зародился недовольный гул, Едва не плачущая Селестия пошла другим путем, призывая простить свою сестру, уверяя всех, что тысячу лет одиночества – это достаточное наказание за все прошлые и даже будущие провинности. А вот с этим уже никто спорить не стал. Наоборот, в толпе пронесся вздох сожаления.
Лире эта сцена сильно запала в душу. Еще больше её тронул вид младшей Принцессы. Она могла лишь гадать о том, что испытывала Луна, которую сейчас пытались оправдать в том, что она сошла с ума, дважды пыталась наслать на Эквестрию вечную ночь, а, кроме всего прочего, в том, что она еще побила более сорока гвардейцев, причем некоторых практически до смерти. В качестве финала, она еще и заточила Селестию в лик луны. Разумеется, Принцесса не плакала и не просила прощения, фигурируя фразами «я больше не буду», но эти полчаса, пожалуй, стали самими долгими за её долгую жизнь.
А что в итоге? А в итоге жизнь начала было возвращаться старое русло, если бы не один невероятно удивительный для Лиры инцидент. Будучи по сути своей реалистом, она никогда не надеялась на чудо, открыто высмеивая мысли о том, что всё может повернуть в один момент. Она прекрасно знала, как пойдет её жизнь, спокойно предсказывая её с точностью до года, ведь ёё кьютимарка и мама давно всё решили до неё. С помощью Октавии и некоторого усердия воплотить все задачи в реальность будет не так-то уж сложно. Стать же, пожалуй, музыкантом даже уровня Октавии (а, по мнению большинства, она могла бы добиться и гораздо большего) Лира никогда не считала плохой идеей. Это была очень удачная для неё судьба.
Вот только она была не из тех, у кого всё идет как по маслу. Единорожка считала, что единственной преградой станет вот этот всё-таки противный для неё год, который ей суждено провести, просиживая круп в ратуше и выполняя даром никому не нужную работу. Забавно, но получилось всё так, как и во многих приключенческих книжках, в которых герой вдруг узнает, что он не тот, кем себя считает.
Лира редко получала письма. Вернее, она практически не получала писем. То, что к ней рано утром в дверь постучался серый пегас и вручил конверт, она посчитала лишь злой шуткой, чувствуя только лишь стремление наорать на почтальона, помешавшего ей поспать еще тридцать положенных для сна минут.
Позевывая и находясь в полусонном состоянии, единорожка с интересом вскрыла конверт, на всякий случай вскрывая его телекинезом и отойдя от письма на приличное расстояние. В её памяти еще было невероятно свежо воспоминание злого розыгрыша от Скраппи, когда из полученного конверта вдруг вылетели две озлобленные пчелы. Её тогда не покусали, но перетрусила она страшно, ибо пчел и прочих летающих и жалящих насекомых она боялась до дрожи.
Вот только в письме не было ни пчел, ни чихательного порошка, ни какой-либо еще неприятной штуки. Вместо этого, там лежал лист бумаги. Единорожка осторожно подняла его к глазам, вчитываясь в аккуратный, но какой-то не слишком разборчивый подчерк, изобилующий странным написанием некоторых букв. Нечто подобное она видела в музее, на старинных свитках с легендами.
«Дочь рода бессмертного Хартстрингс.
Настоящий письмом уведомляем тебя, что ты претендуешь на роль Нашей *абсолютно непонятно*. Данное к отказу от прочих профессий призывает и времени свободного на прочее не оставит. Разумеется, *опять-таки что-то неразборчивое, но говорится что-то о преимуществах данной вакансии*.
Сие известие не должно шокировать. Воспринимать его как призыв к раздумьям Мы призываем. Для себя реши, готова ли ты жизнь свою поменять коренным образом. Вне зависимости от решения с тобой Мы встретимся ближе к полуночи. Да пусть не волнует тебя где и как.
С уважением, Сумеречная Принцесса Луна».
Что почувствовала Лира? Пожалуй, единорожка и сама не знала. У неё не было каких-то особых эмоций по этому поводу, и уж точно она не кричала от счастья. Наоборот, в её голове вдруг заработал холодных расчет и желание проанализировать письмо. «Во-первых», размышляла она, «Данное письмо вполне может быть злой шуткой, хотя и не стоит к нему относиться именно так. Во-вторых, вполне возможно, что меня зовут поработать уборщицей или придворным шутом, а это мне даром не нужно. В-третьих… а вдруг?».
К кобылке запоздало пришла надежда на чудо. Рациональная часть мозга отключилась, зато проснулась эмоциональная половина. Прежде всего, Лира шлепнулась на круп, не сумев сохранить равновесие на вдруг подкосившихся ногах. Затем к ней на мордочку залезла глупая улыбка. Что-то пробормотав, единорожка еще раз перечитала письмо. Нет, оно не растаяло, да и текст остался прежним.
Ладно! Решив, что здесь требуется что-то иное, нежели ломать себе голову догадками, единорожка наспех собралась и покинула свой дом. С некоторым трудом отвоевав себе выходной в ратуше, она купила биллет на утренний поезд. Она ясно понимала, что единственная пони, которая сможет ей что-либо подсказать, живет в Кантрелоте.
— Привет! Я к маме.
Лира улыбнулась секретарше. Это была рыжая молодая пегасочка в строгих и стильных очках-половинках, в спешке строчащая какие-то тексты. Получилось уже несколько листов, но она и не думала останавливаться. К сожалению, её прервали.
— Привет, Лира, но нет, нельзя! – покачала та головой, стараясь и говорить, и писать, и при этом не закапать листы слюной, которая активно выделяется, когда пытаешься разговаривать, держа что-то в зубах. — У неё важное совещание будет через пять минут.
— Я успею, – кивнула единорожка, решительно направившись к двери.
Выпустив карандаш, секретарша поспешно преградила ей путь, грудью защищая проем.
— Ага, конечно! Знаю я вас! – фыркнула «стражница». – Ты её, значит, сейчас заболтаешь, а меня потом ругать будут, что пускаю посторонних, которые ей работать мешают. Неа. Если что-то нужно, то подожди здесь на… Ах!
Резко открывшаяся дверь смела пегаску, стукнув её об шкаф. Вышедшая Лора мгновенно захлопотала над пришибленной по её вине помощницей.
— Реджи, ты жива!?
Та, будучи освобожденной и морщась от боли, осторожно расправила крылья и несколько раз махнула ими. После обследования, секретарша просветлела и кивнула. Кроме крыльев в таком столкновении она ничего серьёзно повредить не могла, ну а парочкой синяков на боках эту гордую птицу было не сломить.
— Извини, пожалуйста, не думала, что кто-нибудь может стоять за дверью, – виновато улыбнулась она, но тотчас же нахмурилась. – Ладно. Речь готова?
— Почти.
— Минута!
— Успею.
— А раньше?
— Виновата.
— Наказать?
— Простите.
— Жду!
— Почти-почти!
Лира с интересом за этим чисто рабочим моментом начальницы и подчиненной. Проработав вместе больше пяти лет, они понимали друг друга с полуслова. Глядя на эту ругань, единорожка с любопытством прикидывала, могли ли они общаться взглядом, вообще не прибегая к помощи слов.
Воспитанная в любящей семье и приученная к труду пегаска с первых же дней работы проявила себя с лучшей стороны, а всего за месяц работы выбилась из простых писарей в секретари к Лоре. Попав же в непосредственное подчинение к министру, она прямо-таки светилась едва ли не собачьей преданностью, прыгая на крыльях и пытаясь угодить начальнице во всём.
Месяц сменился другим, третьим. Лора начала осознавать, что привязалась к этой пегаске. Она могла доверить ей сколь угодно ответственную работу, будучи абсолютно уверенной, что всё будет сделано в срок. Она нисколько не боялась доверять ей какие-либо деловые секреты и даже позволяла ей абсолютно свободно распоряжаться своим личным временем. Нет, разумеется, ошибки были, причем временами серьёзные и тупые ошибки, но они были неизбежны. Но Реджи всегда винила во всех своих неудачах прежде всего саму себя, а поэтому любую неприятность она принимала более чем достойно и не обижаясь на начальницу, подкупая этим самым Лору, привыкшую к тому, что из-за своей строгости она не очень-то любима подчиненными.
Проработав вместе пять лет, Лора, кажется, окончательно сдружилась с этой рыжей пегасочкой в аккуратных очках и прилизанной челкой. Она давно перестала воспринимать её как просто работницу. Пожалуй, это была её ученица, личная протеже. Подобного мнения, в принципе, была и сама Реджи, нисколько не сомневающаяся, что давно перестала думать о Лоре просто как о начальнице, относясь к ней скорее как к старшей подруге, наставнице.
В результате, эти двое часто вместе посещали кафе, просто разговаривали о насущных делах, сплетничали. Лира часто видела пегаску у матери дома, порой даже ревнуя к ней последнюю. Нет, разумеется, более чем двадцать лет разницы в возрасте давали о себе знать, но всё-таки это была своеобразная дружба несмотря ни на что.
Вот только обе четко понимали, что дружба будет за этими стенами и вне рабочего времени, а поэтому одна была твердо уверенной, что в случае задержек кто-то останется без премии, а вторая очень торопилась, абсолютно искренне считая, что это её еще пожалели.
— Кстати, Лира, а ты-то чего здесь делаешь? – отвлеклась Лора от бешено строчащей секретарши.
— А! Ты с Селестией сегодня будешь встречаться? – очнулась единорожка, вновь ушедшая в думы о предстоящем вечере.
— Да, к ней иду. Что нужно, только очень-очень быстро.
— Покажи ей это письмо и поинтересуйся, что она об этом думает, причем сразу как закончите и при тебе, — попросила кобылка.
— А сама?
— Я узнавала, у неё прием будет Дискорд знает когда, а мне срочно нужно! И это важно!
Министр с сомнением подглядела на абсолютно чистый конверт и явно не шутившую дочь. В другое бы время она непременно бы расспросила, что это такое, но сейчас она невероятно торопилась. Просто же читать чужие письма было не в её правилах.
— Готово! — громко и очень самодовольно отрапортовала Реджи, выплевывая карандаш и передавая тонкую стопочку листов начальнице.
— Умничка! На столе лежит пару плиток, возьми себе одну. Вернусь — за щечку потреплю, — пегасиха отвела взгляд от довольной похвалой помощницы и обратила внимание на дочь. — А ты тогда дождись меня здесь. Ушла!
Единорожка кивнула, взглядом провожая в спешку убегающую маму. Она не сомневалась, что ждать придется до самого вечера, но у неё было о чем подумать и с кем поговорить. Нельзя сказать, чтобы они с Реджи были подругами, но хвостиком ходящая за мамой и обладающая здоровым чувством юмора всё-таки еще достаточно молодая и веселая пегаска определенно вызывала у аквамариновой кобылки определенные симпатии. К тому же она от нечего делать иногда желая пойти домой после занятий у Октавии вместе с мамой, она часами дожидаясь её на этом самом диване в обществе этой самой секретарши, что скрепило эти симпатии увлекательными беседами. По тому, что и сама Реджи никогда не была против такого общения (даже несмотря на то, что за разговоры на рабочем месте можно было и получить), Лира давно начала считать их приятельницами не хуже чем, допустим, с Твайлайт или прочими одноклассниками.
— Едва-едва успела, копуша, — попробовала завязать диалог единорожка.
Разумеется, она всем своим видом демонстрировала, что это не более чем шутка. Пегасочка же это, разумеется, поняла и в штыки не восприняла.
— А это меня кто-то невежливый и очень наглый просто отвлек, — парировала секретарша, беззаботно улыбаясь и радуясь возможности отдохнуть.
— Сама такая! — однорогая высунула язык, решив окончательно раскрепостить Реджи.
— Будешь дразниться — кофе не дам! — засмеявшись, пригрозила та.
Лира хихикнула, но язык поспешно убрала, демонстративно захлопнув рот. Не выпить кофе, находясь в приемной у матери – это было что-то из ряда фантастики.
Улыбнувшись, секретарша прошла в кабинет министра, с интересом осматривая стол. На краю действительно лежали две громадные плитки шоколада, одну из которых Реджи и присвоила. Вторую попробовала приватизировать единорожка, но ей больной стукнули по вспыхнувшему было рогу, предупреждая о неприкосновенности данного предмета. И вот на этот раз секретарша уже не шутила: к хозяйским вещам она не допустила бы не только дочь хозяйки, но и, пожалуй, саму Селестию.
Но вот кофе, посуда, а также абсолютное большинство содержимого маленького холодильника было не то чтобы даже общее, а и вовсе находилось под властью Реджи. Лора не так давно скинула на неё абсолютно все обязанности по устройству быта, доверив помощницу даже организацию обеда и лёгких перекусов. Сама пегаска, кстати, последним довольно успешно пользовалась, втихомолку таская из магического шкафчика абсолютно никем не подсчитываемые и неконтролируемые запасы, балуясь посреди работы фруктиками и сладостями. Лора это, в принципе, прекрасно знала (и Лира знала, что она это знала, и даже Реджи об этом догадывалась), но ей было нисколько не жалко сотню-другую для столь преданной ей пони.
И, разумеется, все дальнейшие разговоры протекали уже возле щедро накрытого кофейного столика, на котором помимо парочке чашек кофе находилось столько продуктов, сколько, пожалуй, было не на всех столах на школьном выпускном. Реджи даже нисколько не пожадничала на даренную только ей шоколадку, моментально разломив её пополам и нисколько не возмущаясь, когда единорожка, сама того не замечая, в порыве куража начала поедать и вторую половину. В результате, у Лиры получился первоклассный ранний ужин в приятной обстановке.
— Слушай, а тебе сейчас не положено работать, там, бумажки перебирать? — поинтересовалась кобылка, очень надеясь, что вопрос не будет воспринят как простое любопытство.
— Положено, конечно, но министра нет, да и работы никакой не накопилось, а поэтому все мои обязанности на время её отсутствия — это с милой улыбочкой выпроваживать посетителей и, пожалуй, немножко прибраться в кабинете и приемной, — беззаботно пояснила та. — Но то, с какого стула я буду улыбаться, поверь, разницы нет никому, а пыль я смахну через пять минут, когда осилю эту кружечку. А что такое?
— Просто любопытствую, — пожала плечами Лира.
Несколько минут прошло в полной тишине, несколько нарушаемой лишь до приличного тихим чавканьем.
— Кстати, а чего там за письмо такое? Прошение что ли? — решила-таки заговорить пегасочка.
Лира на секунду зависла, не решаясь сказать правду. Ей казалось, что подобные вещи пока не следует никому разглашать, но мама доверяет своей помощнице, да и Лира её знает не первый день…
— Личное, да? Не надо тогда, не хочу знать что-то такое, что мне знать не нужно, — решила всё за неё смышленая Реджи, заметив на мордочке собеседницы озадаченность.
— Спасибо! — благодарно вздохнула Лира, избавленная от необходимости пусть не самого тяжелого, но всё-таки выбора. — Эм… а можно я у тебя попрошу совета?
— Совета? Ну, эм, я, наверное, не подойду на роль мудрой кобылы, повидавшей на своем веке достаточно, чтобы помочь тебе, но давай попробуем!
Тем не менее, аквамариновой кобылке всё-таки было интересно услышать её мнение. Недаром же мама отзывалась о ней как о полнейшей умнице, «которая, в отличие от тебя, головой думать умеет!», как говорила ворчащая на дочь за очередные двойки Лора. В принципе, и сама единорожка давно заклеймила за секретаршей статус умной пони, к которой вполне можно было обратиться за помощью.
— Скажи, что ты думаешь насчет того, чтобы вмиг изменить свою судьбу, толком не зная, что тебя ждет, но будучи практически уверенной (причем небезосновательно, смею заметить!), что будет может быть и труднее, но точно лучше чем то, что ты имеешь сейчас? — поинтересовалась Лира, попытавшись сделать это как можно менее запутанным и более понятным.
«Изменить?» — призадумалась Реджи.
— Ну, в принципе, я так и сделала! — наконец высказала она. — Только-только окончила школу, уже завтра собиралась поступать в институт на метеоролога. Увидела объявление о вакансии писца в министерство, плюнула на всё, полетела, устроилась. Родители в шоке, требуют объяснений… а у меня и объяснить не получается ничего толком! Зарплата хорошая? Да нет, младшим писцам копейки платят. Престиж? Какой там! Учится еще два года не хотелось? Да нет, всегда хотелось. Говорят «уходи» — я говорю «нет». Почему? Сама не могу понять, но чувствую, что не уйду, хотя отец меня едва не отлупил тогда в бешенстве.
— А сейчас можешь понять? — с надеждой поинтересовалась единорожка.
Пегаска утвердительно кивнула головой.
— Ага. Мне кажется, это была банальная вера в сказку, вера в то, что если куда-то кинуться и очень постараться, то всё будет превосходно! — хмыкнула она. — Ну, в принципе, оно так и получилось, но, честно скажу, что если бы я полгода писцом проработала, то я бы всё равно пошла учиться на метеоролога, наплевав на эту надежду.
Лира крепко задумалась над этими словами. Видя её затруднения, Реджи предложила ей раскрыть саму суть дилеммы, не раскрывая подробностей.
— Ну, видишь ли, мне предложили изменить свою судьбу, но прямо-таки коренным образом, – осторожно начала кобылка. — Это, наверное, престижно, это, скорее всего, принесет мне много денег, меня не устраивает то, что есть сейчас, да и предложенная вакансия невероятно привлекает меня , но я практически уверена, что если я туда полезу – то я полезу туда навсегда, а будет, скорее всего, очень трудно, вот! Но если я сейчас побоюсь, то потом мне уже столь шикарных предложений делать не будут…
— Ныряй с головой, — мгновенно кивнула Реджи, ни на секунду не задумываясь. — Сразу, не задумываясь. Судя по всему, тебя держит лишь страх перед неизведанными трудностями. Но их везде навалом. Ты нигде себе спокойную жизнь не найдешь. А здоровые шишки ради жизни своей мечты – это, знаешь, в сто раз лучше, чем без шишек, но Дискорд знает как. Не бойся трудностей. Они лишь закаляют и делают жизнь интересней, если к ним правильно относиться.
— Ты так думаешь? — усомнилась единорожка.
— Абсолютно именно так и думаю! — разулыбалась пегаска. — И, более того, я почти уверена в том, что в этом и есть залог того, чтобы работа приносила счастье. Когда всё получается — это понятно, это радость. Но вот когда ничего не получается, а работа всё равно приносит радость – это, знаешь ли, уже счастье покруче любого другого!
— Ты сейчас размышляешь как-то странно! По твоим словам, что нужно радоваться трудностям. Это, мягко говоря, не нормально, как мне кажется, — осторожно вступила в дискуссию Лира.
— Не, трудностям радоваться не нужно, да и не получится. Тут нужно правильно просто к ним относиться, как к вызову, знаешь, к призыву показать все свои умения и возможности! — хихикнула собеседница. — Потеряла документ — нарисуй новый. Лезут в кабинет какие-то олухи — возомни себя охранницей и вытолкай их за дверь. Интересно же, когда тебе не дают посидеть на одном месте, интересно! Жизнь, знаешь, она всякие сюрпризы преподносит — то приятные, то не очень. До жути обидно вот просто так на месте сидеть, когда можно решать эти задачки.
— Решение задачек неизбежно приводит к тому, что некоторые задачки решаются неправильно, — покачала головой единорожка.
— Неправильный результат — тоже результат!
— Результат, но в результате этого результата обычно отрывают голову результирующему! — фыркнула Лира.
— А, я, кажется, поняла твои страхи! — улыбнулась Реджи. — Иными словами, ты боишься, что ты пойдешь на эту работу, ты ничерта не будешь справляться и наработаешь себе геморроя от хвоста до ушей?
Лира смиренно кивнула. Пусть это и выглядело достаточно забавно, но она так совершенно не считала. Да, Принцесса Луна уже давно не Найтмэйр Мун и она не безумна, но ведь никто не гарантирует того, что она окажется менее строгой, чем, допустим, та же Мэр. Прекрасно себя зная, Лира была практически уверенной в том, что даже со всей старательностью она всё-таки много чего сделает не так. А сколько она наделает глупостей, если от неё потребуют что-то совсем неинтересное или очень трудное?
— Знаешь, после работы с твоей матерью я кое-что поняла на этот счет! — начала рыжая кобылка, хитро щурясь через аккуратные очки. — Начальникам никак не выгодно требовать от своих подчиненных столько, сколько они не могут сделать даже в теории. На практике, даже требуя от всех работы на грани своих возможностей, они сталкиваются с тем, что персонал либо запугивается и озлобливается из-за постоянных взысканий, которые, якобы, мотивируют их к труду, либо и вовсе бегут с такой работы. В итоге, по умолчанию, каждый начальник должен требовать от своих подчиненных столько, сколько они могут сделать, причем могут сделать в трезвом уме и здравой памяти! Когда работник радуется своей работе – он делает её с удовольствием, а значит делает её хорошо и без постоянного контроля. Короче, иными словами, от тебя не должны потребовать невозможного. Нет, ну лень там, раздолбайство – это, понятно, но за это ты будешь наказана, даже если будешь сидеть дома и нигде не работать. А так… нет, Лира, желание и труд всё перетрут просто по умолчанию, невзирая ни на что, а невозможного труда от тебя никто не потребует, это я тебе гарантирую!
— Ну может и не потребуют, но работать под строгим началом всё равно не очень-то приятно, на мой взгляд – вздохнула единорожка.
— Ты это мне говоришь? — хихикнула секретарша. — Я с твоей мамой не первый год работаю. Честно скажу, что отдача располагает к себе любого. Ну а на орехи можно и самого доброго насобирать.
— Ладно, спасибо за совет… — задумчиво протянула единорожка.
Оставив вдруг захотевшую немного поработать пегаску в покое, она потянулась к книгам, находящимся в приемной министра культуры в поражающих воображение количествах. Это было особенно здорово для Лиры, которая читать однозначно любила. Причем любила читать всё. Даже «учебное пособие по рисованию кистью», мда… К сожалению, книги были способны увлечь кобылку всёго-то на три часа.
— Чем занята? — заскучавши за полчаса безделья, поинтересовалась единорожка у Реджи, которая, несмотря на отсутствие заданий и работы вообще, всё-таки что-то строчила.
— Да вот, шаблоны для приказов подготавливаю, — положив карандаш, пояснила секретарша. — Сейчас всё равно делать нечего, а твоя мама уж сильно довольна, когда у меня уже всё готово и можно начинать диктовать саму суть без необходимости давать время на подготовление формы.
К великой радости единорожки, это была последняя минута, когда ей пришлось скучать. Вместе со скрипом двери, в приемную вошла её мама. Лира настороженно вгляделась в её лицо. Злая? Нет. Радостная? Тоже не очень. Спокойная? Нет, очень встревоженная, но, пожалуй, приятно встревоженная. У Лиры отлегло от сердца. Она прекрасно знала, что новость о письме спокойно могла и разозлить маму, что моментально бы перечеркнуло все её возможности.
Впрочем, на неё не сразу обратили внимание. Первым делом она подошла к Реджи и расплылась в улыбке. Затем, с полной неожиданностью для самой секретарши, взяла её голову копытами и действительно поцеловала в лоб.
— Ути моя радость, солнышко! — ласково воскликнула Лора. — Ты такая умница, а! Нет, правда, я знала, что ты хорошо напишешь речь, но ТАК! Я же из-за тебя на этом совещании и финансирования выбила побольше, да и типографию мы одну закроем… Ум! Ни! Ца! Премию тебе. Две. И вообще неделю выходных с завтрашнего дня! Но твою награду мы оговорим чуть позже, прости. Лира, заходи в кабинет.
С улыбкой посмотрев на ошеломленно застывшую секретаршу (для того, чтобы понять степень её удивления, достаточно сказать, что в последний раз Лора так радовалась с появлением у дочери кьютимарки), единорожка пристроилась уже на другом диване, плюхнувшись на него хвостом кверху и положа подбородок на возвышение из мягких подушек. Она, пожалуй, из принципа не сидела тогда, когда можно было лежать.
Впрочем, её маму сейчас поза дочери волновала в последнюю очередь. Насколько бы не были приятны её эмоции по поводу невероятно успешного (и ведь даже не из-за её собственных заслуг, а по вине помощницы, вот ведь умничка-то, а!) собеседования, их всё-таки затмевало то, что она услышала от Селестии в дальнейшем. Выдав Реджи заслуженную порцию похвалы и награды, она абсолютно настроилась на серьёзный разговор с единорожкой, которой, по словам Селестии, предстоял сложный выбор или, пожалуй, даже сильнейшее потрясение, способное изменить всю её жизнь.
— Лира, в общем показала я это письмо Селестии, и… В общем, это никакая не шутка и всё очень-очень серьезно, — вздохнула она. — По её слова, Принцесса Луна не планировала высиживать у моря погоду и в её планах уже в первые минуты после возвращения был пункт о наборе свиты и восстановлении замка, а так же еще много чего, во что меня не посвятили. В общем, она реально хочет видеть тебя у себя в замке.
— Кем? Я прочитать не смогла.
— Ученицей, протеже, членом свиты.
Единорожка кивнула. Не сказать, что это было так-то уж обыденно, но кобылка почему-то сразу посчитала, приглашения на другие должности выглядили немного по-другому. Да и к тому же, она была не самой умной или трудолюбивой, чтобы Принцесса заинтересовалась её как работницей. Она не обладала никакими крайне полезными навыками, чтобы быть полезной Принцессе как членом свиты (личный музыкант, конечно, рассматривался, но единорожка почему-то сразу отмела его, повинуясь интуиции). Оставался лишь вариант с ученицей, когда достаточно лишь преданно махать хвостиком и исправно выполнять все поручения, но…
— А почему я? — теперь уже удивленно поинтересовалась Лира. — Я что, лучший кандидат, что ли? Да и откуда она меня вообще знает!?
Лора вздохнула. Ответа на этот вопрос она не понимала и сама. Вернее, она знала почему, но не понимала.
— Веришь в судьбу? А вот Луна верит, – еще раз вздохнула аквамариновая пегасиха. – Селестия сказала, что она каким-то образом получила какой-то знак, ну и вот…
— То есть я её не знаю, а она меня знает, так!? – фыркнула единорожка.
Лора могла лишь пожать плечами.
— Замечательно! — вновь фыркнула кобылка, не сдержав в себе желания топнуть копытом по ковру. — И что она обо мне такого знает, что именно я претендую на эту роль?!
— Да я почем знаю! – взорвалась мама, которая нервничала ничуть не меньше. — Ты чего тут меня пытаешь!? Ты просила спросить у Селестии, что она об этом думает — я спросила. Я тебе пересказываю, а ты тут топаешь на меня! Прижми попу к дивану и слушай спокойно. Думать давай, а не рычать друг на друга!
Моментально успокоившись (она не настолько потеряла голову, чтобы злить маму за то, что она не может дать ей всех ответов), Лира действительно уселась на диван.
— В общем… Селестия сказала, что тебе нужно понять, хочешь ли ты этого, или нет, — закончила Лора, постепенно остывая.
— Чего «этого»-то? Я откуда знаю, о чем думать? Мне никто ничего не сказал, о чем мне думать-то!? — расстроено воскликнула кобылка.
Едва выйдя из состояния неагрессивной злобы, единорожка едва ли не начала плакать. Её просто поставили в известность, что непонятно почему и непонятно зачем, она должна думать, хочет ли она того, не зная чего, отказавшись при этом от всего… но опять-таки не понятно, ради чего! Не самое приятное положение, согласитесь?
Впрочем, мама всегда её поддерживала. Вот и сейчас пегасиха уселась рядом с дочерью, обнимая её крылом.
— Лира, а вот раскисать не смей! — легонько встряхнула она понурившуюся дочь. — Все свои вопросы ты очень скоро сама задашь Луне и она, не сомневайся, всё тебе расскажет, если ей действительно нужно видеть в своих протеже именно тебя.
— Ну а даже если и так? — всхлипнула кобылка. — Я хочу попробовать взять и поменять всё. Но ведь даже если я буду расспрашивать Принцессу всю ночь, она не предскажет мне будущее. А вдруг ничего не получится? Вдруг я не справлюсь? У меня никогда ничего не получается…
— Эй, выбрось эти мысли! М насмешливо, но строго одернула её Лора. — У тебя умная головка и ты справишься со всем, что от тебя потребуют. Тебе просто нужно регулярно вправлять мозги и не давать лениться. Я думаю, что Луна с этим справится.
Кобылка недовольно поглядела на мать. «Этой бы только отдать меня туда, где меня жалеть не будут», — с досадой подумала она. С другой стороны, мысль-то верная…
— Ну и чего мне делать? — со вздохом спросила Лира.
— Лира, это твоё решение, — покачала головой мама. — Меня там не будет и я не вправе решать что-либо за тебя. Если ты хочешь совета — соглашайся и будь что будет. Но вот чего ТЫ хочешь — это важнее.
— Я… да еб*YAY*-колотить, я уже опять не знаю, что и думать! — рассердилась на себя единорожка. — Я в поезде десять раз поменяла решение, здесь пять раз, а теперь вот уже больше мне никто не поможет советом, а я всё равно ничерта не могу понять, стоит ли мне решаться или не стоит!
— Ты хочешь попробовать что-то иное, нежели то, что тебе и подготовлено мною? — просто спросила Лора.
—Я… я не против попробовать так, как я себе это представляю, но меня несколько смущает то, что всё может пойти немного не так. Ой, простите, ошибаюсь. Всё точно пойдет не так, как я представляю.
Пегасиха улыбнулась сарказму дочери, не способной решить первую по-настоящему серьёзную задачу в её жизни. Вот только решать-то всё равно придется.
Но, тем не менее, успокоившись и уйдя из министерства (не забыв, конечно, просто посидеть там еще полчаса за нецензурную лексику (ибо её мама была министром культуры) и надавать по носу проспорившей Реджи), она вдруг поняла, что у неё были те, у кого можно было спросить совета. Проблема даже не в этом. Проблема в том, что у Лиры были некоторые сомнения в том, что спрашивать совета, не объясняя деталей – это хорошая идея.
Тем не менее, единорожка остро нуждалась если не в помощи, то хотя бы в моральной поддержке, а поэтому её путь лежал ко второму по значимости существу из числа «старших подруг». Разумеется, речь шла об Октавии, которая абсолютно всерьёз стала ей второй «мамой». Или, пожалуй, даже без кавычек: просто второй мамой.
Серая пони без вопросов приняла гостью, обрадовано, но сдержанно хлопоча на кухне. Несмотря на то, что после переезда единорожки в Понивилль они всё-таки условились встречаться каждое воскресенье, ей сложно было отвыкнуть видеть Лиру и вовсе каждый день. Их общение приносило ей море удовольствия.
Впрочем, на этот раз у единорожки была несколько другая цель, нежели похвастаться свежевыученной мелодией или сыграть с учителем дуэтом. В отличии от ситуации с Реджи, кобылка не стала ничего скрывать и просто протянула наставнице злосчастный конверт. Усевшись читать письмо в абсолютной безмятежности, она не поменяла лица и после прочтения. У столь успешной музыкантши всё-таки были железная выдержка и стальные нервы.
— И… ты пришла узнать моё мнение, так? — спокойно поинтересовалась она.
Единорожка кивнула, всматриваясь в лицо Октавии. К великому расстройству, в уголках глаз той мелькнули слезы.
— Соглашайся.
— Но вы же понимаете, что с согласием я уже едва ли буду профессиональной музыкантшей! — как можно спокойнее высказала Лира (читай «едва не сорвавшись на визг»). — Я не собираюсь бросать, но едва ли у меня найдутся время и силы в равной степени совмещать эти два занятия.
— И не нужно совмещать, — покачала головой серая пони. — При некотором желании, на службе приближенной у Луны ты добьешься куда большего, нежели в этой сфере. Во всяком случае, мне так кажется.
— А это тогда зачем? — однорогая с досадой хлопнула себя по кьютимарке.
— От того, что ты станешь протеже Принцессы, твой талант не угаснет. Не стоит бояться чего-то нового. Ты вполне справишься со всем, что тебе предложат. А музыка… она не перестанет быть твоим хобби и увлечением. И не думай, что это сколько-нибудь хуже, нежели стать профессиональным музыкантом. Просто ты будешь играть исключительно для себя, а не и для денег тоже.
— А вы? Вы столько времени потратили на моё обучение. И что, всё впустую? Я же вас обижу своим согласием, отвернусь от вас, — расстроено протянула единорожка.
Этот вопрос, пожалуй, мучил её посильнее прочих других. Она всегда и везде считала себя ученицей Октавии. И если делить ученичество еще и со школьными учителями было вполне понятным и естественным, то вот с Луной это едва ли возможно. К сожалению, титул наставника предстоит носить отныне ей, и титул безоговорочный.
— Глупая пони, ты, Лира, если считаешь, что все мои старания вылились лишь в умение играть на инструментах, — покачала головой с мягкой улыбкой виолончелистка. — Я, наверное, слишком самонадеянная, но мне кажется, что в теперешнем твоем состоянии много и моей заслуги. Я старалась не научить тебя хорошо играть, а воспитать в тебе музыкантшу, а это, мягко говоря, разные вещи.
Лире даже не нужно было задумываться, чтобы признать правоту наставницы. В принципе, и сама единорожка никогда не рассматривала её просто как учительницу музыки. Она учила её жизни и быть хорошей, причем учила ненавязчиво, на собственном примере. Хорошие манеры же кобылка и вовсе старалась копировать с Октавии.
— Да и к тому же, зачем тебе от меня отворачиваться? — продолжила последняя. — Ты всегда долгожданный гость в этом доме, а если ты надеешься, что я хоть когда-нибудь не спрошу с тебя выученные за неделю ноты или не заставлю играть этюды за попытку отлынивать от этого, то ты очень ошибаешься. Не дождешься.
Слова Октавии окончательно развеяли опасения о том, что она перестанет быть учительницей единорожки. Просто это приобретет несколько иные формы, как, допустим, и сейчас, когда Лира приходит к ней всего раз в неделю. В принципе, если забыть о последнем, то ничего толком-то и не изменилось: у единорожки всё также была задача осилить и разучить определенную мелодию и время, когда она демонстрировала выполнение этой задачи. И не дай Селестия ей полениться!
Нельзя сказать, чтобы единорожке уж больно-то это нравилось, но таковым было решение Октавии, а её авторитет был незыблем. Эта пони собиралась сделать из неё величайшую музыкантшу всех времен и народов, а поэтому Лира в большинстве случаев даже не позволяла думать себе о том, что она хочет освободиться из под этой обязанности. Хотя и занятия, и домашние задания по разучению мелодий отнимали у неё едва ли не половину свободного времени, которое и в детском, и в юношеском возрасте очень хотелось потратить на что-то более веселое и интересное.
На её памяти был всего один бунт в возрасте пятнадцати лет, когда единорожка не смогла смириться с наказанием, полученным за неразученный кусок произведения. Когда у неё не получилось оправдаться отсутствием времени (а тогда у неё действительно была с этим беда), она просто наотрез отказалась целых пять раз играть этот долбанный сложнейший этюд, об который требовалось ломать и рог, и крылья, и зубы, которыми она непереставая скрипела. Этюдами Октавия называла абсолютно немузыкальные в большинстве своем и достаточно небольшие произведения, служащие скорее для отточки того или иного приема игры, нежели для удовольствия. Разумеется, это больше походило на упражнения, причем этюды в большинстве своем были невероятно сложными для единорожки, которая управляла своими крыльями с помощью рога, из-за чего добиться хорошей техники было проблемно.
Не сумевши даже ценой скандала добиться прощения, она просто ушла оттуда, хлопнув дверью. Она была гордой и была практически уверенной, что Октавия поймет свою ошибку и сама прибежит к ней с просьбой о прощении. В принципе, сама наставница вполне готова была именно так и поступить, сдерживая себя лишь из-за полной уверенности, что виновата в случившемся именно Лира, а поэтому её требовалось не возвращать незаслуженным прощением, а дождаться и прописать по первое число.
Никто так и не сказал никому не слова, а их разлад остался втайне даже для Лоры, которая очень внимательно следила за занятиями дочери. Лира просто не приходила на занятия, а Октавия просто старалась не думать об этом. Разумеется, первой сдалась блудная ученица, которую вовсю грызла совесть. Погуляв с недельку, она с опущенной головой сдалась на суд наставнице. Удивительно, но именно это примирение (разумеется, гулене тогда сильно досталось, но это всё мелочи) еще сильнее сплотил их, окончательно расставив всё по своим местам.
— Ты просто перейдешь на новый уровень, — продолжила Октавия. — У всех пони рано или поздно меняются учителя и наставники. В конце концов, я обучила тебя практически всему, чему могла обучить. В конце концов, такая авантюристка как ты должна быть в восторге от предстоящих возможностей.
— Я не знаю, что будет дальше, — скрывая раздражение пробубнила кобылка.
Как же ей надоела эта мысль!
— Тебя это когда-то останавливало? — хмыкнула наставница.
— Извините, но в данном случае речь идет о судьбе, о жизненном повороте, а не о какой-либо мелочи! — фыркнула единорожка. — Я была бы просто счастлива, если бы знала о том, о чем мне стоит думать, чуточку больше.
— Ну вот и давай немного логически поразмышляем, попытавшись догадаться хоть о чем-либо, — с мягкой улыбкой предложила Октавия. — Тебе предлагает работу Луна. Что даст тебе служба у Луны? Я практически уверена, что твоя зарплата уже сейчас будет больше моей. Кроме того, слово «ученица» подразумевает в себе, что тебя чему-то будут учить, а учить тебя будут не просто так, а готовя к чему-то. Следовательно, когда-нибудь из разряда учениц ты перейдешь в разряд кого-нибудь, кому потребовалось это обучение. Вероятно, великим магом, министром, личным советником Её Величества, мэром городка, ну или что-то подобное. Разумеется, такое будущее определенно тебя интересует.
Лира не стала спорить. Музыка музыкой, но она была совсем не уверена, что ей так уж хочется зарабатывать на приятном, мигом превращая его в полезное. К сожалению, как показывает практика, игра на инструменте могла серьёзно надоедать, даже когда дело касалось двухчасовых занятий в приятном обществе, а что же будет, если ей придется играть целыми днями и на заказ?
— Ну, не откажусь, так скажем. Но это будет в далеком будущем. А что будет завтра, если я скажу «да»?
— Лира, тебе нужно загадывать именно на далекую перспективу, — покачала головой серая виолончелистка. — Я не думаю, что служба у Принцессы будет уж настолько трудной или неинтересной, чтобы бояться отдельного дня. Ты ведь не знаешь, что будет завтра в любом случае.
—Ну так-то да, но… я боюсь ошибиться, — вздохнула единорожка.
— Боишься — ошибешься!
Кобылка виновато хмыкнула, глядя на недовольную Октавию. Несмотря на всю мягкость характера, эта пони искренне считала, что лучше пойти и ошибиться десять раз, нежели побояться и никуда не пойти. Особенно яро она пыталась вдолбить эту истину своей ученице, когда дело касалось музыки: спасовавшую перед сложной мелодией единорожку неизменно ждали неприятности в виде еще более сложной мелодии.
— То есть мне соглашаться?
— Думай сама. Но я советую тебе согласиться. Так ты сможешь воплотить в жизнь весь свой потенциал, — пояснила Октавия.
Лира покорно кивнула. 3:0 в пользу согласия.
— Гусля? Хм, проходи, ты вовремя.
Выйдя от Октавии, Лира откровенно не знала, где провести оставшиеся три часа до встречи. Немного побродивши по ночному Кантрелоту (а милее зрелища для неё не было), она вдруг осознала, что стоит возле дома Борча. Немного подумав, стоит ли вообще открывать эту небольшую тайну грифону, который сам у себя на уме, он всё-таки решила зайти и к нему тоже. Всё-таки, кто бы что не говорил, он был мудрым грифоном, пусть и острым на язычок. К тому же, он всегда хорошо относился к единорожке, а поэтому вполне сможет посоветовать ей что-нибудь толковое. Ну или обругать за то, что она ничего не может решить сама.
Пройдя в комнату, её вдруг встретили визгом и объятиями. Лира с радостным удивлением обняла белую единорожку в ответ. Встретить здесь Винс она явно не ожидала. Хотя в этом не было ничего удивительно: если у неё с Борчем были хорошие отношения, то у этой любительницы покера были с ним великолепные отношения. И дело тут было именно в покере.
Как известно, это была далеко не азартная, а, скорее, даже интеллектуальная игра, где исход отдельно взятой партии может и зависел от удачи, но грамотно всё не взвесив ты рано или поздно всё равно бы всё проиграл. Разумеется, пони, имевшая карту в качестве метки, об этом не знать не могла, а поэтому научилась подходить к игре чисто с математической точки зрения, стараясь детально просчитывать возможность выигрыша в каждой отдельной ситуации, соображая о целесообразности того или иного хода. Вероятно это не давало ей никаких преимуществ со слабыми картами и никоем образом не спасало блефа, но её журнал доходов/расходов говорил о том, что такой подход для игры в покер более чем правильный.
Играя в эту игру днями и ночами, она, сама того не замечая, давно разработала свои собственные схемы для просчета отдельных ситуаций. В её голове будто завелся маленький, но безумно точный калькулятор. Разумеется, всё это не могло не отразиться на её способностях к математике.
Как и Лиру, она была при первой же встречи с Борчем занесена в список отличников. Вот только тогда, когда аквамариновая кобылка тянула эту лямку со скрипом, подгоняемая лишь безумно строгими (по школьным меркам) нагоняями от грифона, Винс отнеслась к этому как к величайшей возможности. Мгновенно войдя к Борчу в доверие (а с её способностями к предмету это было сделать невероятно просто), она добилась того, чтобы он учил её еще и отдельно ото всех, причем учил чему-то такому, о чем Лира никогда и не слышала. Разумеется, с таким подходом она мигом стала абсолютной любимицей у Борча.
Вновь дождавшись свою чашечку крепкого и ароматного кофе (уже пятую за сегодня, что гарантировало ей бодрость всю ночь и, пожалуй, даже утро), которую ей налил грифон, она устроилась на диване, а затем уже начала объяснять, что же её привело сюда столь поздно вечером.
— Понимаете, мне сегодня пришло письмо, которое… Эй!
Единорожка недовольно уставилась на грифона, нагло выхватившего конверт из её теликинетической хватки. Без особой аккуратности вытащив письмо (порвав при этом конверт, разумеется), он вслух озвучил текст. Лира с удовольствием заметила, что он реально удивился.
— Серьёзно? Вау, дайте сюда! — Винс, выхватив письмо, сверила строчки и услышанное, мигом озарилась яркой улыбкой. — Ура-ура-ура, моя подруга будет ученицей у Луны!
— А почему ты так уверена, что буду? — хмыкнула Лира.
— А потому что если не будешь, я тебе уши надеру больно! Иметь в подругах протеже Принцессы — это так круто!
— Подружись с Твайлайт, — пожала плечами единорожка.
— Да ну её, книжный червь обыкновенный, одна штука – весело фыркнула Винс. – А ты клевая.
Лира хмыкнула. Подруга подошла к этому вопросу с крайне неожиданной для кобылки стороны. Впрочем, аргумент силу не терял: её слова можно было трактовать как «это невероятно престижно и все захотят с тобой дружить». Единорожка повернулась к грифону. Тот выглядел несколько озадаченным.
— Тебя? В ученицы? А она тебя знает хотя бы? — с сомнением произнес он.
—Неа. И соглашусь, что это маразм, но мне сказали, что она знала, что делала, когда отправляла это письмо.
— Да, но ты уже здоровая кобыла, тебя уже поздно воспитывать, — продолжал сомневаться учитель.
—Меня не нужно воспитывать. Она, судя по всему, хочет подготовить меня для чего-то, а не выкормить себе приемного ребенка, как в случае с Твайлайт, — опровергла Лира.
— Зависть в твоём голосе я слышу, Гусля! — усмехнулся грифон.
— Ни капельки.
— А, по-моему, ты просто хочешь стать ученицей Луны, чтобы быть не менее, кхм, «крутой», чем она, — расплылся в ехидной улыбке Борч.
— Никогда ей не завидовала! – надменно фыркнула кобылка.
— Врушка, — хихикнула Винс.
— Ну да, ладно, завидовала и продолжаю отчасти завидовать, — нехотя признала Лира. — Но мысль о том, что я делаю это лишь из-за этого поистине бредовая!
— То есть и из-за этого тоже? – подловил её на слове Борч.
Лира, слегка покрасневши, недовольно кивнула, вызвав приступы ехидных смешков. Это была несколько детская, но всё-таки чисто женская зависть: аквамариновая кобылка нередко в приступе саможаления ловила себя на мысли типа «вот у меня всё так плохо, а у неё всё хорошо!». Единорожка и сама не могла доподлинно понять, что у неё особо-то такого хорошего, чего нет у самой Лиры.
Ну да, ей часто ставили её в пример. Ну да, она в своё время без труда обскакала её в гонке «лучшая зубрилка». Ну да, эта пони была мастер организации и всегда затмевала Лиру, которой тоже порой хотелось покомандовать (и она также умела это делать, к слову сказать). Ну да, у неё были любящие друг друга родители. Ну да, ей прощали некоторые провинности просто потому, что она ученица Принцессы. Ну да, она, в конце концов, ученица Принцессы. Ну да, у этой абсолютно неспортивной и не менее Лиры любящей сладкое единорожки не было даже намека на пухлость, тогда как Лира порой хотела заклеить себе рот, созерцая в зеркало печальную картину пусть и лёгкого, вполне допустимого, но всё-таки крайне досадного целюлита…
Ну да, Лира определенно ей завидовала. И это не было секретом для, пожалуй, и самой Твайлайт. Впрочем, это была тихая и незлобная зависть. Кобылка никогда не строила старосте никаких козней, никогда не отказывая той в помощи и относясь, пожалуй, к ней даже лучше прочих одноклассниц и одноклассников. К сожалению, одно другого никак не взаимоисключало.
— Да, но… эта Луна сейчас в полном психическом здравии? — недоверчиво спросил Борч. — Тысячу лет в одиночестве всё-таки провела. Крыша-то поехать должна была гарантированно.
Обе единорожки буравили его недобрым взглядом. О психическом (и моральном, и физическом) здравии во всеуслышание заявила лично сама Принцесса Селестия. Как можно было не доверять её словам? Грифон лишь хмыкнул, догадываясь о причине этого взгляда.
— Ладно, но я бы сказал, что служить кому-то, кого не знаешь абсолютно, работать кем-то, толком не зная кем, ничего не зная ни о зарплате, ни о перспективах — это глупо.
— Не глупо. Это… максимум авантюра, — ухмыльнулась единорожка.
— О, ну тогда это в твоем стиле, лудопони – хихикнула Винс.
Лира нахмурилась. Несмотря на то, что это новомодное слово и обозначало всего-навсего пони, который испытывает любовь идти в покере на «авось», не подкрепляя свои шансы анализом ситуации, кобылка почему-то всегда на него обижалась. В попытках подругу игре в покер, Винс частенько употребляла его, ругая ученицу за безрассудный вход в игру с плохими картами на копытах. Либо Лире просто невероятно надоело, когда её так называют, либо её бесило напоминание об этих уроках (а осознавать, что её ругает (причем за дело, вот что скверно) подруга, было для гордой единорожки сложным испытанием), но она заводилось на это слово не меньше чем на «Гусля».
— Слушай, я не намерена при встрече моментально говорить «да», если ты об этом говоришь. Просто я уже себе голову сломала весь день гадать, что дак как. А чего толку гадать? Слишком мало исходных данных!
Винс примирительно кивнула, виновато улыбнувшись. Удовлетворенная этим Лира переключила взгляд на задумчивого грифона.
— Ну а вообще, каково ваше мнение?
— А оно для тебя важно?
— Безумно, — призналась кобылка. — Я понимаю, что это выглядит как подлизывание, но я всегда считала вас мудрым.
— Ну что же, если ты хочешь знать моё мнение…
Борч вновь задумался, отхлебнув немного кофе. Драматическая пауза уничтожила еще несколько сотен драгоценных нервных клеток.
— Хм, а вообще мне нравится эта идея, — всё-таки решил он. — И дело тут даже не в том, что там ты сможешь раскрыть какой-то там потенциал или много добиться. Тут дело в том, что, как мне кажется, даже если эта Луна и окажется настолько же мягкотелой, как и Селестия, то тебя всё равно даже сам факт близости Принцессы будет бодрить и заставлять работать и работать. Ты можешь сколько угодно обижаться, но главная твоя проблема на сегодняшний день это не нехватка каких-то знаний, кривые копыта или, допустим, непричесанная грива. Твоя главная проблема зовется ленью и в течение жизни будет тебе очень-очень сильно мешать.
— А вы в своем репертуаре, как я погляжу! — фыркнула Лира.
— А вот без «хи-хи» мне тут, улыбается она! — пригрозил ей грифон. — Я говорю абсолютно серьёзно. Меня, поверь, абсолютно не волнует, что с тобой сделают завтра за несделанную работу, но меня очень волнует, во что ты превратишься лет эдак через пятнадцать, если тебя перестать дрючить.
— И что же из меня такого получится-то страшного? — пытаясь сдержать ехидство, поинтересовалась кобылка.
— Зайдешь как-нибудь потом в кабак и посмотришь. Или в приют для безработных.
— Эм, ну безработные по большей части и сами недовольны своей участью! — вставила своё слово Винс. — Разве можно валить все их неудачи на лень?
— Можно. И нужно. Таким личностям не помогать нужно, а кнутом гнать искать себе путь в достойную жизнь, — категорически заявил грифон. — Нет, серьёзно, я искренне считаю, что все проблемы лишь от неохоты взять и сделать. Нет ничего невозможного, но есть много чего трудного, чего нужно добиваться потом и слезами, а порой и кровью. Дак вот, если пони не хочет идти вперед – он ленив. Возвращаясь к нашему барашку, я могу сказать, что Лира практически наверняка достигнет того, чего захочет Луна. И мне плевать, каким образом и через какие страдания, но тебе лишь пойдет это на пользу, ведь, прежде всего, таким образом ты достигнешь тренированной силы воли и постепенного уничтожения лени.
Лира кивнула. Как бы ни были ей неприятны эти слова, она ощущала полную правоту «старого» учителя. Она редко когда могла заставить себя сделать что-то полезное, даже если бы это принесло ей реальную пользу или даже выгоду, но было необязательно. Она с трудом заставляла себя подниматься по утрам. Всё по-настоящему нужное она делала лишь потому, что в противном случае ей будет плохо. Жить так, чтобы было неплохо, а не хорошо она явно устала, но без помощи тут явно не обойтись. В принципе, Луна же научит свою ученицу каким-нибудь секретам по преодолению самой себя, верно?
— Ладно, я вас поняла, спасибо… — протянула кобылка.
Спустя целый час приятной беседы, кобылка вновь осталась одна на темной-темной улице. Глянув на накопытные часы (безумно, кстати, дорогая вещь в Эквестрии), Лира отвела себе еще чуть больше часа на раздумья. В принципе, она уже всё давно решила, но она не собиралась давать согласия, доподлинно не поняв, с чем ей предстоит столкнуться. К тому же, Принцесса Луна действительно может оказаться несколько не в себе из-за столь длительного одиночества. Нет, конечно, это не послужит серьёзной преградой, но…
Единорожка с удобством устроилась на деревянной скамье, поджав под себя задние ноги. Её тяжелые раздумья (вернее, попытки составить список вопросов) постоянно прерывали думы о более земном. Допустим, кобылке вдруг ни с того ни с сего стало безумно интересно, сможет ли она самостоятельно включить отключенный на ночь фонтан, располагающийся неподалеку. Или то, почему на неё с таким подозрением смотрит проходивший рядом патрулирующий гвардеец. Ответный взгляд, кстати, еще больше разжег в нем подозрений, а поэтому следующие двадцать минут Лире пришлось доказывать, что ей уже есть восемнадцать и она не делает ничего плохого.
— А я тебя, кстати сказать, помню! — вдруг произнес стражник.
Лира нервно вздрогнула, понимая, что даже при всём везении у неё не получится удрать. Ей почему-то показалось, что это именно тот стражник, который заметил её проникновение к Цезарию. Если да, то ей светит не служба у Луны, а куда менее престижная работа по подметанию улиц.
— Ты года два назад от меня с подругой, белой единорожкой, убегала в час ночи.
«Фу-у-у-ух», выдохнула единорожка. В Кантрелоте существовало четкое ограничение, что детям по ночам гулять не разрешается. Разумеется, ей с Винс, любящим погулять по ночам, частенько приходилось удирать от стражников. В том же, что ей встретился именно один из них, она не видела ничего удивительного; на весь Кантрелот было максимум десяток патрульных. Удивительно было другое.
— А у вас настолько безупречная память?
— Просто это был мой экзаменационный патруль еще при приеме в стражники. Меня из-за вас, кстати говоря, с трудом приняли, — с легким укором сообщил стражник.
— Простите. Но теперь я уже взрослая и веду себя хорошо, поэтому отыграться не получится, — улыбнулась кобылка.
— Посмотрим, может встретимся еще. Я ведь после этого случая бегать-то ох как хорошо научился! — хмыкнул стражник. — Кстати, а куда вы тогда делись, куда спрятались?
— Простейшее заклинание иллюзии, наверное. В следующий раз когда за школьниками-единорогами погонитесь и где-то их потеряете, то попробуйте поморгать почаще — так, обычно, простейшие иллюзии типа заклинания для отвода глаз быстро рассеивается, — без зазрений совести спалила всю контору будущий беглецам Лира.
Судя по тому, как он хлопнул себя по лбу, он об этом знал, но догадался только сейчас. Лира довольно хмыкнула. Такое заклинание изучалось едва ли не в начальной школе, будучи обязательным для обучения, ибо было выполнимо даже для средней силы единорогов (а слабых в Школе для Одаренных Единорогов не было). Разумеется, оно рассеивалось не просто легко, а невероятно легко, но в ситуациях, когда иного выхода нету, можно было спрятаться с его помощью (ибо прочие иллюзии подобного типа уже были достаточно сложными). У Лиры, во всяком случае, получилось примерно три из пяти раз.
Один раз за ней бежал просто неглупый единорог, который каждые пять шагов сканировал окружающее пространство на предмет иллюзий или ловушек, ну а еще раз это был может и не догадавшийся поморгать, но точно уверенный в подвохе земной пони, просто застывший напротив того места, где действительно застыла единорожка. Лира до сих пор помнила ту неземную досаду, когда ей самой пришлось сдаться властям.
Даже несмотря на то, что в мечтания он ушла с головой, единорожка почувствовало, что её чем-то щекочет копыто. Вскоре ей пощипывало уже всё тело. Если бы здесь было посветлее, то Лира бы увидела темно-синее свечение вокруг себя. Впрочем, она и так догадалась, что это явно симптомы принудительной телепортации. Накопытные часы подтвердили это догадку. Час «Х» настал.
Лира несколько удивилась тому месту, где она была сейчас. Она была практически уверенной, что попадет если и не в тронный зал, то как минимум в одну из комнат для торжественных мероприятий в замке. Очутилась же она в каком-то пусть и большом, но всё-таки невероятно грязном и разрушенном помещении. Впрочем, это было не совсем важно.
Важным было то, что вызвавшая её сюда Луна стояла неподалеку, величественно распахнув свои крылья. Впрочем, рассматривать её было некогда (хотя и хотелось): единорожка поспешила покланяться.
— ЛИРА…
В неподалеку расположенном Понивилле проснулся десяток пони. По их данным, грозы и грома сегодня ночью не ожидалось. Неужто опять погодная бригада оплошала?
У единорожки зазвенело в ушах. К счастью, Принцесса вовремя заметила свою ошибку и, вспыхнув рогом (после чего Лира вновь получила возможность слышать что-то кроме этого звона), продолжала уже куда более тихо. Милым шепотом это, конечно, назвать было нельзя, но если слегка прижать ушки к голове, то шанс оглохнуть был практически минимален.
— ЛИРА ХАРТСТРИНГС! МЫ ПРИВЕТСТВУЕМ ТЕБЯ В НАШЕМ СТАРИННОМ ЗАМКЕ. ПРЕЖДЕ ПРОЧИХ ВОПРОСОВ И БЕСЕД, МЫ ХОТИМ УЗНАТЬ О ТВОЕМ РЕШЕНИИ. СОГЛАСНА ЛИ ТЫ СТАТЬ НАШЕЙ УЧЕНИЦЕЙ?
Слегка отойдя от сдувающего её крика, единорожка удивленно воцарилась на Принцессу.
— Простите, но я бы хотела сперва поинтересоваться на несколько тем, — осторожно высказала кобылка.
— НЕТ! — отвергла Луна. — НАМ ВАЖНО ЗНАТЬ ТВОЁ МНЕНИЕ ИМЕННО НА ДАННОМ ЭТАПЕ. У ТЕБЯ ЕСТЬ РОВНО ДЕСЯТЬ СЕКУНД НА РАЗДУМЬЕ. ОТВЕТ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ И ОТМЕНЕ НЕ ПОДЛЕЖИТ. ВТОРОЙ ПОПЫТКИ У ТЕБЯ БОЛЕЕ НЕ БУДЕТ.
У аквамариновой единорожки самопроизвольно открылся рот. «Мне что, так ничего и не скажут, что я буду иметь, что я должна буду делать? Это бред! Мне за десять секунд предлагают сделать, пожалуй, сложнейший выбор в моей жизни!», ошарашено подумала она. Впрочем…
— ВРЕМЯ! — оповестила Принцесса. — ДА ИЛИ НЕТ? ГЛУБОКИЙ ВЗДОХ И ОТВЕТ. ЧТО ПОДСКАЗЫВАЕТ СЕРДЦЕ.
Первое что пришло в голову кобылке — расплакаться. Ну нельзя так, это просто неправильно! Впрочем, она ясно понимала, что слезами делу не поможешь. Делу можно помочь лишь сказав либо две, либо три буквы. Две буквы обрекут её никто не знает на что, а три буквы пошлют её отсюда, кхм, на другие три буквы (*фиг, ибо не надо мне тут!*), заставляя всю оставшуюся жизнь гадать о том, чего же она потеряла…
Лира нервно облизала губы и сделала глубокий вздох. Нужно было решаться прямо сейчас. Ну же!
— Да…
— ОЧЕНЬ ХОРОШО. МЫ ДОВОЛЬНЫ, — кивнула Луна.
Единорожка нервно хихикнула. Вот и всё, как говорится, ребята, конец её старой жизни. А впереди тьма и неизведанное. Пугает, волнует, интригует её это неизведанное.
«Вот вам и счастье с луны свалилось, мда…», вздохнула про себя кобылка.