Напарник

Глава 4 Дороги Зоны.

— Рота, подъём! Во весь голос рявкнул я, заходя в землянку, камуфляжный плед зашевелился, и из-под него показалась заспанная синяя мордашка. Картину также дополняла еще более растрепанная, чем прежде грива и непонимающее выражение этой самой мордашки.

— Э, что? Ты чего так кричишь? Который вообще час?

— Семь тридцать одна. Не меняя тона, отчеканил я.

Повод для радости, действительно имелся: благодаря каре Сидоровича, я сумел продумать относительно безопасный маршрут к Агропрому через свалку в обход бандитского лагеря и крупных очагов радиации, так что если и предстоял рывок в неизвестность, то тщательно спланированный и организованный.

— А можно, я еще посплю? Пегаска широко зевнула, демонстрируя свои маленькие, ровные зубки.

— Нет нельзя! Через полчаса выходить, так что вставай, собирайся и пошли.

С неохотой, но без возражений она вылезла из – под пледа.

— А куда нам идти в такую рань? Я вон в Эквэстрии…

— Сейчас ты в Зоне, а здесь действует правило: кто рано встаёт, к тому хабар и идёт. Усекла?

Еще не проснувшаяся пегаска, встала на пол, расправила крылья, выгнула спину. Короче весь цикл нехитрых упражнений занял около десяти минут. Пока она разминалась, я еще раз проверил своё снаряжение. Между прочим, встал я около двух часов назад, потому что в лагере началась пальба. Несколько бродячих слепых псов, загнали в посёлок обезумевшую от страха псевдоплоть, которая своими визгами подняла на уши весь лагерь.

Так что моя зарядка (как собственно и всех сталкеров в лагере) состояла в беготне по посёлку с обрезом наперевес и поиске заныкавшейся куда- то монстрюги.

Плоть кстати, так и не поймали, а выгнали из лагеря с криками, стрельбой и улюлюканьем.

— Вот, поешь перед выходом. Я поставил не стол возле тахты тарелку с еще тёплой кашей.

— А что это? Она чванливо наклонила тарелку копытцем и понюхала её содержимое.

— Перловка это, с курагой, ешь давай и пошли.

Не смотря на то, что каша пегаске явно не понравилась, малявка без возражений съела все, что я ей дал, да еще и тарелку вылизала, вот что значит свежий воздух в сочетании с насыщенным минувшим днём.

Вышли мы из лагеря как я и планировал в около восьми утра, поздновато конечно, но если поднажать и не размениваться на мелочи то, можно часам к семи вечера уже быть на «Агропроме», а что дальше?

Дальше – по обстановке, но думаю, что вояки вряд ли вынесут мне нужные документы на блюдечке.

По словам Сидоровича, объект охраняет не спецназ, а солдаты срочники, которых по большому счету держат там как пушечное мясо на случай форс-мажора.

Дел со спецурой иметь мне совершенно не хотелось, ведь они отлично обученные вояки, которые полжизни посвятили тренировкам и боевой практике, а я, просто студент, который за всю свою сознательную жизнь, даже не убил, а даровал вечный покой нескольким ходячим людским оболочкам, справедливо именуемым в этих краях «зомби».

Придирчиво осмотрев ложбину, неожиданно нарисовавшуюся на моём пути, то есть как блин моём, теперь уже нашем пути, ведь маленькое синее существо, именовавшее себя многоэтажным и языколомательным именем, (которое я, кстати, даже не удосужился запомнить, толи мамба фрэш, толи рэмбо треш, этого я точно не помнил, не до запоминания имён тогда было) шло рядом со мной.

Короче говоря, это недоразумение теперь шло в метре от меня и помалкивало, за что я был безмерно благодарен этому глюку мироздания.

Осмотр ложбины не дал никаких результатов, всё говорило что там чисто, и даже после десятка камушков и щепочек заброшенных туда, всё было в норме, но даже после того как мы миновали подозрительный участок осталось то паскудное чувство, будто ты залез в гнилую лужу и от тебя смердит за версту.

На подходах к развалившемуся элеватору, мою спутницу, наконец, прорвало.

— Слушай, а что это за место, куда мы идём? Что за «Агропром» такой?

Вопрос был по делу, так что я ответил абсолютно спокойно и серьёзно.

— По документам, там, в советские времена выводили новые сорта растений, морозостойкие сорта вишни, например. Может пока совок существовал, там этим и занимались, но после первой катастрофы работы там не прекратились, а судя по слухам, даже усилились, вот только судя по тем, же слухам, вовсе не цветочки там выводить стали…

-И что? Не унималась пегаска. – что там стали делать?

-Вот это и предстоит нам выяснить. Всё разговор окончен.

Перед нами лежал давно пришедший в запустение элеватор.

Когда мы вошли во внутренний двор, этого самого элеватора, моя спутница видимо устав идти, перешла на более экзотический, на мой взгляд, вид передвижения.

Расправив крылья, она взмахнула ими несколько раз, начала резко набирать высоту, а потом как бы оттолкнувшись крыльями от воздуха, рванула вперёд.

Но внезапно, в лицо ударил поток горячего воздуха, и пегаску начало сильно сносить вправо, где начинал закручиваться в смертельном круговороте аномальный вихрь.

Лишь в последний момент, я изловчился и всё таки сумел ухватить обреченную пони за хвост, и мы оба повалились на потрескавшийся асфальт, аномалия тем временем, со страшным воем набирала обороты. Не прошло и минуты как карусель с громким хлопком разбросала всё что успела поглотить, в разные стороны, обдав нас дождём из мелкого мусора, щебня и чьих – то костей.

— Так, теперь осторожно, но резво отползаем назад. Процедил я прямо в ухо оторопевшей пегаске. И подал личный пример, начав отползать в направлении склада.

Когда двор, определённый мною, как зона повышенного риска был позади, моя спутница, упала без сил на пожухлую осеннюю траву.

-Что это было. Спросила она, заикаясь и дрожа.

— Аномалия!

— Какая, такая аномалия?

— Карусель!

— Кто же на этой карусели катается? Глаза малявки, как два бездонных колодца искренне смотрели на меня, в надежде на повесть о древнем народце который на этих самых каруселях катается, или мутантах каких особых, но, облом как говорится.

— Да в основном дебилы всякие, ну и неудачники еще, которые в эту пакость влезли.

-И что бы она со мной сделала? Пегаска дрожала как осенний лист на ветру, и по её виду можно было смело сказать, что она только что стояла, как говорится у черты.

Не говоря ни слова, я сжал кулак перед её мордашкой, а потом резко раскрыл его, расставив пальцы в стороны, это подействовало куда лучше детальных объяснений, что да, как и куда, потом полетит.

— И, и много тут таких?

Я шутливо приобнял пегаску, проводя рукой вдоль линии горизонта, и загробным голосом, прошептал:

— Аномалии везде…

Она отстранилась от меня и, взяв себя в руки, в смысле в копыта, уже спокойно спросила.

— Так что же мне тогда делать, раз они везде?

— Ну как вариант – ходить ножками по земле и быть очень внимательной. Так же спокойно ответил я, вставая с сырой осенней земли. Пора было идти дальше.

По дороге к свалке особых приключений нам не встретилось, шли, молча, я бросал болты и глядел на три заветные лампочки доисторического детектора, а моя спутница, шагала рядом то и дело, перепрыгивая коряги и камни при этом едва слышно комментируя каждое препятствие.

Лишь когда вдалеке показались кучи ржавого металлолома свалки, я скомандовал «привал».

Устроились под деревом, я снял рюкзак, и занялся просмотром почты своего ПДА.

Вдавив плоскую, черную кнопку, я включил прибор и на экране пошла заставка: земной шар частично прикрытый, как бы откушенный лунным затмением, и надпись на латинице «EPOS».

В почте было только одно сообщение: 15:44 Тёмная долина. Юрий Семецкий. Смерть от потери крови.

Вот это, хорошо, есть примета такая: если Семецкий где то умер, то всё будет хорошо.

Разобравшись с приборчиком, и устроившись под деревом со всем комфортом который только возможен в полевых условиях, я вытащил заготовленные еще в лагере бутерброды с сыром.

— Будешь? Спросил я, пегаску протягивая ей кусочек ржаного хлеба, с сыром.

Та утвердительно кивнула, и аккуратно взяла бутерброд зубами.

Короче, так вот сидя и уплетая бутерброды, мы мирно беседовали.

— Слушай, а что это за картинка у тебя на заднице, татушка что ли? Спросил я, дожевав бутерброд.

Пегаска поначалу смутилась, то ли не поняла вопроса, то ли у неё по этому поводу имелись какие – то предрассудки, но тут же весело улыбнулась и ответила.

— Это – Къютимарка, метка проще говоря, её все пони в Эквэстрии получают, когда найдут своё призвание, особый талант короче.

-Ну и какой же у тебя особый талант? Облако с трёхцветной молнией не вызывало у меня ровным счетом никаких ассоциаций.

Пегаска гордо задрала нос, и торжественно провозгласила: — Я умею преодолевать скорость звука!

Скептическая улыбка исказила моё лицо. – Слушай, как там тебя…

-Рэйнбоу Дэш. Напомнила мне мелкая хвастунья.

-Так вот Рэйнбоу Дэш…

— Можно Рэйнбоу ну или просто Дэш. Предложила она.

А как же мне хотелось звать её сейчас простым и ласковым именем Вруша…

Ни одно живое существо кроме человека на самолёте не может преодолеть скорость звука, слишком уж велики на это энергозатраты, и перегрузки тоже никто не отменял.

Именно эти аргументы я и привел, пегаске как непробиваемые.

— Но я могу! У меня целых два раза получалась!

И тут на холме метрах в ста от нас возник черный силуэт, кривые лапы, уши торчком, сложно было не узнать слепого пса.

Мать перемать! Только этого мне сейчас не хватало.

Слепые псы опасны тем, что никогда поодиночке не ходят, их всегда целая стая, а тот пес, что стоял на холме наверняка разведчик, и ведёт за собой как минимум десяток сородичей.

— Ладно, верю.

Нужно было действовать быстро, и пустой спор со спутницей был сейчас совсем не уместен.

– Привал окончен, пора идти.

Подхватив автомат и закинув рюкзак на плечи, я лёгкой трусцой побежал в туда, где виднелись кучи ржавого металлолома.

Свалка, а это место называлось именно так, была местечком не слишком опасным, но жутко радиоактивным. К тому же тусовалось тут всякое отрепье, вроде бандитов или просто психов, которые палили во всё что движется, вот и не хотелось мне на свалке задерживаться, а тут еще и эти собаки.

— Уф лишь бы пронесло. Едва шевеля губами, прошептал я, уже перейдя на бег.

— Эй, куда так быстро? Мы же никуда не спешим! Рэйнбоу бежала рядом, всем своим видом выражая крайнее недовольство.

Ботинки тяжело бухали по земле, ветер шумел сухой, осенней травой, а в небе каркала одинокая ворона.

Нервы вновь натянулись гитарной струной, в предвкушении боя. В мозгу, словно обезумевший монах голос оптимизма повторял одну фразу « Лишь бы пронесло…»

Пегаска выбежала вперёд и повисла в воздухе прямо перед моим бледным от страха лицом. – Объясни, что здесь происходит, какого сена мы бежим как угорелые?

— Слепые псы, целая стая, скорее всего уже взяли наш след. В подтверждение моим словам, со стороны нашей недавней стоянки, раздался дикий, вынимающий душу вой.

Не пронесло, Оттолкнув в сторону пегаску, я что было сил, бросился бежать, позабыв об аномалиях.

Мы сидели на берегу мелкой речушки и переводили дыхание, точнее дыхание переводил я, бежавший с тяжелым рюкзаком на плечах и автоматом в руках, а Рэйнбоу отплёвывалась от речной тины, в которую она вляпалась во время пробежки по руслу этой самой реки.

Маленькая пегасочка, спасла жизнь нам обоим, вовремя заметив не речушку даже, а скорее крупный ручей, протекающий почти через всю свалку.

По руслу этого ручья мы и смылись от слепых псов, которые попросту потеряли наш след.

— А ты – молодец! Похвалил я, сидящую рядом спутницу. – Быстро придумала, как псов обдурить!

— Агась! Она с торжествующим видом встала на все четыре ноги, гордо задрала голову. – Ты же сказал, что они слепые, а значит, полагаются только на нюх, вот я и решила, что в такой вонючей воде псам нас не учуять. Она стукнула копытцем по земле, разметав в разные стороны грязь и пожухлую листву. – Я вообще с любым монстром справлюсь!

— И с кровососом?

— И с кровососом!

— И со снорком?

— И со снорком!

— И с контролёром? Я изображал искреннее восхищение, хотя на самом деле, едва сдерживал приступ смеха.

— И с ним тоже! Со мной ты в безопасности! Глаза пегаски горели огнём гордости и бесстрашия.

Я тут же переменился в лице. – Спустись с небес на землю, мелкая! Это мне контуженному и беззащитному твои удары были серьёзной помехой, а кровососу, даже пуля из Калаша в голову не доставит серьёзных неудобств, в него минимум три рожка всадить надо, желательно в голову, желательно в упор. Только близко эту тварь подпускать нельзя, она тебя в клочья разорвёт! А снорки, так это вообще караул! Бегают и прыгают что твои акробаты, так что фиг попадёшь.

От гордости пегаски не осталось и следа.

Но я и не думал униматься. – Про контролёра, вообще молчу! Он тебя за мозги хвать, и ты его не то, что ударить не сможешь, ты все его сокровенные фантазии, воплотишь в лучшем виде. В виде зомби!

Моя спутница совсем помрачнела. – И как мне быть? Она с надеждой посмотрела на меня.

Я по дружески обнял её, и похлопал по ствольной коробке автомата, который до сих пор сжимал в руках. – Да не бойся ты. У меня вот автомат есть, отобьёмся как – нибудь.

С этими словам, я поднялся с земли, сделал шаг, и тут же встал как вкопанный.

Едва слышный писк раздавался из моего нагрудного кармана, я открыл его, и извлёк небольшую пластиковую коробочку, с электронным дисплеем, парой кнопок и надписью ДП 3 – А.

И то, что я увидел, повергло меня в шок. На монохромном экране виднелись цифры 46.3.

Дозиметр тихо попискивал, сообщая о близком и мощном источнике радиационного излучения, а это значит…

…Ничего хорошего это не значит!

— Твою мать! Выкрикнул я, пряча прибор обратно в карман.

-Что такое? Пегаска встревожено посмотрела на меня, ожидая новой опасности.

— Хватит прохлаждаться! Тут опасно долго задерживаться!

Когда мы, наконец, прилично отдалились от котлована, я махнул рукой.

— Привал!

— Что-то часто у нас привалы, не находишь?

— Та река, радиоактивная была, сорок шесть с половиной микрорентген, немного, но если не принять мер, то худо будет. Радиация она штука такая, ты её не видишь, но она есть и вредит тебе незаметно.

Я извлёк из рюкзака аптечку, и провёл указательным пальцем по пластиковым капсулам с препаратами, в красных шприц – тюбиках, судя по инструкции, был антирад.

— Ну что крылатая, лечиться будем?

— От чего лечиться?

— От радиации, от чего же еще?

— Ладно. Она неуверенно приблизилась ко мне.

Защитный колпачок шприц – тюбика отлетел в сторону обнажая короткую, блестящую иглу.

— Стоп, это что укол? Рэйнбоу с ужасом отпрянула от меня.

— Да, а что тут такого?

— Знаешь, я отлично себя чувствую, правда!

— Симптомы, облучения проявятся не сразу, возможно через день, или через месяц…

— Что в ней такого страшного в этой радиации? — Она безразлично махнула копытцем — Думаю, сильного вреда она мне не причинит.

— Ну, начнем с того что сначала у тебя начнут слезиться глаза, появится недомогание, слабость во всём теле, Затем начнёт вылезать шерсть, выпадут зубы…

Надо было видеть выражение морды – лица моей спутницы, после такой исчерпывающей лекции о вреде радиации.

Подобрав отвисшую челюсть, она снова с надеждой уставилась на меня. – А без уколов никак? – Пегаска поморщилась – А то, я до смерти их боюсь. Призналась она.

— Ладно! – Я махнул рукой, демонстрируя полное своё безразличие к судьбе напарницы — Делай что хочешь…

— То есть никаких иголок?

Я утвердительно кивнул.

— Ну что, напарники навек?

Пегаска подошла ко мне, и я опустился на одно колено, что бы обнять её, она закрыла глаза, но вместо дружеских объятий, получила иглу в плечо.

Пегаска тут же отпрянула от меня, громко крича в мой адрес, кучу ругательств и имманаротов, среди которых преобладали совсем не дамские выражения, затем она поведала мне, что когда всё кончится, они с какой – то Эплджек, найдут меня и жестоко поквитаются.

Вот тебе и напарники навек…

Но оно того стоило, антирад был уже в крови моей спутницы, и радиация в ближайшие сутки ей не страшна, чего не скажешь обо мне.

Вторая доза антирада предназначалась мне, и я ни секунды не колеблясь, всадил себе иглу прямо в предплечье. И знаете что, это было самое хреновое ощущение из всех, что я когда либо перенёс.

Сначала в глазах потемнело, а затем от места инъекции во все стороны разошлась жгучая боль, которая вскоре прекратилась, но, черт возьми, если Рэйнбоу и вправду испытала нечто подобное, то её обещания отомстить были вполне оправданны.

Пегаска тем временем уселась на кусок строительной плиты, и сверлила меня суровым взглядом, словно примеривалась как бы по больнее меня ударить.

— Лады, давай дальше, нам еще топать и топать.

Пегаска спрыгнула с плиты и пробурчала что – то гадкое в мой адрес.

— Ну что ты дуешься? Ты ведь теперь точно не облезешь!

— Как всё закончится, я обязательно соберу всех своих друзей и «Вандерболтов» что бы задеть тебе хорошенькую трёпку, козёл!

— Да ты что?!? Я притворно зевнул, тем самым еще больше разозлив спутницу. Эх, а ведь мы могли бы стать друзьями…

Так и брели мы по заросшей просёлочной дороге, обмениваясь любезностями и обещаниями устроить друг – другу головомойку.

Вы знаете, что такое закон подлости?

Нет?

Так вот отвечу, закон подлости — это когда стоит сталкер на перекрёстке трёх дорог, и не может решить куда идти.

Налево – Стены непреступные.

Направо — болото гиблое, да ловушки смертельные.

А прямо…

А вот что прямо неизвестно, но наверняка хуже, чем слева и справа в сумме.

И это дорогие друзья, не строки из анекдота, это самая настоящая жизненная головоломка, тест на интуицию блин!

— Чего завис? Тормозной жидкости перебрал?

Мы стояли посреди просторного дворика железнодорожной мастерской, слева была пристройка высотой метра в три, справа от стены ангара до забора, тянулась непролазная куча железного лома. Чего там только не было, остовы ржавых тракторов и комбайнов, давно потерявшие форму решетчатые фермы от башенных кранов, и даже каким – то немыслимым образом сюда попавший корпус от вертолёта МИ – 8 без хвоста и лопастей, вдобавок, над всем этим «великолепием» воздух дрожал и искривлялся, намекая на наличие аномалий.

Туда я лезть не собирался, как впрочем, и пытаться вскарабкаться на крышу пристройки по абсолютно отвесной стене. Выход был один — идти вперёд.

Впереди, давя на нервы своей серой массой, словно столовая скала, возвышался огромный железнодорожный ангар.

Его размеры действительно поражали, еще издалека я подметил, что в длину он более ста метров, эта громадина занимала большую часть ремонтных мастерских расположенных на северо-западе свалки, и как назло это была единственная дорога к «Агропрому».

В общем – то ангар как ангар, большой, серый, ржавый, но что – то мне в нём не нравилось, как – то подозрительно приоткрыта его огромная железная дверь, слишком зловеще завывает и гремит листами кровли ветер, к тому же, внутри темно и с улицы понять что там внутри невозможно, а еще из его черного зева отчетливо пахло жутью.

— Так чего мы ждём?

— Только вперёд. Мрачно сказал я.

— Погоди, туда?! Пегаска кивнула в сторону приоткрытых ворот.

— Другого Выхода нет, справа – завал железа и аномалии, а слева – высокая стена, летать я пока не научился, так что выбор только один, прямо.

— Это у тебя выбор только один, а у меня он очевиден! Рэйнбоу вышла вперёд меня, всем своим видом демонстрируя своё превосходство.

— Знай, я на все двести процентов тебя круче! С этими словами она расправила крылья, демонстрируя их размах.

Я, молча, смотрел на сей акт выпендрёжа, но от каких либо высказываний предпочел воздержаться, снова вступать в полемику было бы просто глупо.

— Сам туда лезь! Я в этот склеп не ногой!

— Боишься?

— Запомни, я – ничего не боюсь! Она высоко задрала голову. — Мне просто лень лазить по этому ржавому убожеству! Встретимся на той стороне! Пегаска взлетела, обдав меня лёгким порывом ветра, и оставив наедине с собственным страхом.

В ангар мне лезть очень не хотелось, но другого выбора у меня не было, разве что повернуть назад, выйти из Зоны сесть на поезд, и ехать назад в свой родной Ч…

Когда я, наконец, набрался смелости и подошел к дверям ангара, то понял что боялся я не зря.

Внутри стояли три локомотива и десяток вагонов, когда – то в здании имелся и второй этаж, но сейчас он рухнул, и о его наличии напоминали лишь перекрытия под потолком и груды железобетонных обломков равномерно разбросанных по сей территории ангара.

Я сделал робкий шаг внутрь, ветер завывал, играя ржавыми листами крыши и создавая при этом жуткую мелодию под акомпонимент капель воды и стонов стальных балок.

Всё это было лишь едва слышимо человеческому уху, но за пару дней в Зоне мои все мои пять чувств обострились настолько, что даже малейший звук, малейшее движение, и даже едва уловимый запах я стал воспринимать как явные.

Среди царящего внутри хаоса невозможно было определить точный путь в другой конец постройки, поэтому мне на свой страх и риск пришлось залезть на борт перевёрнутого локомотива, что бы осмотреться.

— Мда… словно Мамай прошел… Почти во всём ангаре царила разруха и лишь в его конце где маячил белый прямоугольник выхода имелась небольшая чистая площадка.

Путь нашелся быстро, сначала вдоль вагонов, потом через упавший козловой кран, затем по крыше, ну или вдоль локомотива и двух вагонов и вот она чистая площадка перед входом, всё просто!

Я спрыгнул с электровоза и только собрался пойти вглубь постройки как почувствовал чей – то взгляд, тяжелый оценивающий, я чувствовал его так отчетливо что был готов поклясться что он реален и обращен ко мне откуда – то сверху из непролазных перекрытий крыши.

Я резко обернулся, и мы встретились, я и хозяин Взгляда.

Мы смотрели друг на друга, Он видел меня, я его – нет, но на некоем подсознательном уровне я чувствовал, Он притаился у одной из ржавых балок и смотрит на меня, сурово, пристально как бы примериваясь ко мне.

Нервы не выдержали, я сорвал с плеча автомат, переключил флажок предохранителя на непрерывный режим и дал длинную очередь в направлении Взгляда.

Звук автоматной очереди заглушил все привычные звуки ангара, и мне на секунду показалось, что среди сплетений балок промелькнуло что – то черное, но скорее именно показалось, потому что пламя выстрелов немного ослепило меня.

Руки дрожали, колени тоже, по лбу скатилась капля пота и повисла на кончике носа, я продолжал целиться в черноту пронизанную лучами дневного света и от этого еще более непроглядную.

Наконец я опустил ствол, сам себя уговаривая. – Ничего, это просто твоё воображение, тут никого кроме тебя нет, а патроны на глюки переводить просто глупо.

Вскоре я все же взял себя в руки и двинулся дальше вдоль вагонов, попутно отвлекая себя мыслью о том, как поживают мои конкуренты, наверняка им сейчас похуже, чем мне.

— … Вот Серега, например, драпает от стада кабанов, а Дэн, лежит в грязной канаве прижатый огнём чьёго – нибудь снайпера, или вот Наташа…

Размышления окончить я так и не успел, когда я уже почти миновал вагоны, мой взгляд зацепился за надпись, намалеванную прямо на борту одного из вагонов, и она гласила:

ПОСОНЫ НЕ НОЧУЙТЕ ЗДЕСЬ

ЭТО ОДИН БОЛЬШОЙ…

Что именно, Праздник или песец послание интригующе умалчивало, но я был склонен ко второму варианту.

И тут мне на спину снова лёг Взгляд, тяжелый, дикий, потусторонний.

Я резко развернулся, вскидывая автомат, и тут же от страха нажал на спуск.

На вагоне в пяти метрах от меня восседала здоровенная уродливая тварь больше похожая на помесь обезьяны и летучей мыши, когда первые пули ударили в сталь вагона, чудовище издало пронзительный визг, и расставив перепончатые руко — крылья попыталось взлететь, но несколько пуль достигли своей цели отбросив чудовище назад.

Я снова прицелился и вдавил спусковой крючок, ствол под действием отдачи повело вверх, но это было мне на руку, чудовище перечеркнуло очередью от живота до горла, и последняя пуля должна была размозжить мутанту башку, но автомат не сделал последнего выстрела, магазин – опустел.

Раненный мутант, громко вереща, свалился с другой стороны вагона, а я, закинув бесполезный автомат за плечо, что было сил, бросился к выходу, на бегу доставая пистолет.

Словно заправский трейсер я перепрыгивал с плиты на плиту, вилял меж арматуры, карабкался и бежал, бежал , бежал…

Буквально в паре сантиметров над головой просвистели когти монстра, я пригнулся, но не рассчитав силы с разбегу приложился головой об рухнувший кран.

Голова гудела, руки дрожали, а сердце норовило вырваться из груди.

Открыв глаза, я увидел ужасную морду мутанта, который рвался ко мне сквозь каркас крана, от него смердело как от помойной ямы, в которой хранили еще и химикаты, но самое страшное, что Взгляд был в полуметре от меня, он завораживал, заставлял повиноваться, выполнять только его волю…

Я начал медленно выбираться из под каркаса, прямо в лапы к монстру, причем против своей воли, мной полностью повеливал Взгляд. Моя же собственная воля скатилась куда – то в бездну подсознания и отчаянно пыталась вырваться от туда, но…

Когда моё лицо было в считанных сантиметрах от морды твари, которая уже готовилась отобедать мною, моя правая рука из последних сил рванулась за спину, обхватив деревянную рукоять обреза, рывок… Направил стволы прямо в пасть мутанту… Выстрел… Словно в замедленной съёмке его мозги смешиваются с обломками черепной коробки… И тут мир – погас…

Но это лишь на секунду, в следующее, же мгновение, я несся в сторону дверного проёма, со скоростью олимпийца идущего на рекорд.

Успокоился я лишь, когда злополучный ангар оказался далеко позади. Я сидел на балках и приводил себя в Трезвое сознание. Так что мы имеем: Пройденный опасный участок маршрута – одна штука. Убитый мутант – одна штука, Потерянные нервные клетки – Много штук.

А ведь если подумать, чудище почти уже сцапало меня, благодаря какому — то гипнозу что ли?

А вот нет, не так уж прост Олег Турист, его голыми руками не возьмешь! Он еще покажет Зоне кузькину мать!

— Эй! Ты чего такой бледный?

Меня как током ударило, я подскочил и направил ствол автомата на источник звука, вдавил курок, щелчок. Ничего.

— Ты чего такой дерганый, а? – Большие, черные глаза смотрели на меня как то ласково и в тоже время подозрительно – Я тут уже минут десять тебя спрашиваю, что произошло, а ты молчишь и бормочешь что – то!

— Я, это.… Повоевал короче.… Если Зона продолжит меня так и дальше бить и пинать, то я точно умом тронусь!

— Ну, так мы идем дальше или нет?

-Да идем. Размяв негнущиеся ноги, я пошел в сторону «Агропрома» попутно пытаясь забыть Взгляд.

Но что – то еще мне не давало покоя, кокой – то нехороший зуд в висках. Нервы, это все нервы.

Нужно успокоиться, мне еще документы у вояк увести надо.