Шляпа решает все

Зачем нужна эта чертова опция при сплошном тексте?

Ветер неспешно и тихо играл с пожелтевшей листвой. Это было его самое излюбленное и привычное занятие в это время года. И пускай ему нравился несколько более высокий темп игры, заставлявший листву кружиться в безудержном вальсе древесного золота. Буйному перебиранию, что было свойственено его манере, он не предавался из уважения к одиноко стоящей пони, что так грустно смотрела в даль на высоком и одиноком, как и она сама, холме. Он старался не забираться на вершину, чтобы взглянуть на то, что так пристально рассматривала кобылка. Да, ветру никто не указ, и все же чувство уединения он умел уважать, как и всякая порядочная стихия в этом непостоянном волшебном мире. Именно поэтому он не увидел задумчивого выражения на лице его незванной гостьи и того, что на самом деле скрывал взгляд двух причудливых изумрудных глаз. Его это и не касалось, да даже и не интересовало, ведь все-таки спектр присущих ему задач был гораздо возвышеннее проблем недолго живущих смертных. Но все же, узнай он ее историю, возможно ему не удалось бы удержаться от ободряющего дуновения освежающего и прохладного воздуха в честь своей мимолетной поддержки несчастной особе, взявшей на себя столь серьезный груз ответственности. Ему было знакомо это чувство, когда приходит ощущение излишней тяжести от возложенной на тебя ноши, когда просто не хочется заниматься этим дальше, когда даже игра с пожухлой листвой не приносит былой радости...

---

— Подъем, Эпплы! Пора умываться, завтракать и приниматься за работу! — донесся дикий и оглушающий крик снизу. Да, Па всегда умел, а что самое главное – любил, применять свой громкий голос, который, вкупе с его не таким уж маленьким и мускулистым телом составлял просто тартаровский коктейль. И как еще наши соседи не съехали отседа куда подальше? Обычно я не люблю вставать так рано утром, но делать нечего, вчера Ма загодя предупредила о подобном. А что спорить, если нужно как можно скорей починить забор, пока эти... эх, злобные пучеглазые ворюги не пришли сюда. Палки-копалки, чего им надо так далеко от их норок в наших краях? Теперь вот из-за них надо вставать в такую рань...

— Малышка Эйджей, мне снова тя позвать? Я понимаю твое желание поспать подольше в выходной, однако куда же мне без моей малютки-помощницы?! – снова кликнул меня отец, явно используя мои слабости. Чего-чего, а ума Папе не занимать, особенно в его шутках. Я было хотела перевернуться на другой бок и продолжить свой сладкий сон, но бурлящее чувство негодования во мне оказалось в стократ сильней.

— Ну, Па-а-а, я же просила не называть меня так! Меня до сих пор иногда обзывают в школе! — тихо простонала я, но и этого хватило, чтобы папа меня услышал. Я невольно ругнулась — уловка вполне удачно сработала, теперь не отвертеться от побудки.

— Ты же знаешь, что я у тебя дюже вредный, — победоносно cъехидничали мне в ответ. Нет, он все-таки неисправим! Такое ощущение, что все отцы специально сюсюкаются с дочерьми, чтобы доконать их, дожидаясь момента, когда они опустят копыта и признаются в нужде по подобному! Хотя возможно, я преувеличиваю, ведь таких хитрых пап как мой надо еще поискать. И все же не-е-ет, я никогда такой не стану, не будь я Эплджек из рода Эпллов! Все также уныло приоткрыв глаза, спросонья я не сразу опознала свою комнату. Однако это было временное помутнение, все-таки себя я знаю куда лучше любого пони, ну разве только кроме Ма. Те же грубо сколоченные, но добротно сделанные стулья; те же семейные фотографии, что были вразнобой развешаны по стенам; и даже мой любимый кубок за победу в родео для молодых кобылок на полке. Подавиться мне гнилым яблочком, если это не моя комната! Смачно потянувшись, да так, что кровать жалобно скрипнула, я наконец-то продрала глаза и спрыгнула с кровати. Верно, я не люблю вставать рано утром, но это не повод вести себя как жеманная принцесса. Однако, взглянув на восходящее, и оттого насыщенного оранжевого оттенка солнце, я мысленно одернула себя. Негоже так плохо думать о принцессах, и вообще, лучше нашей принцессы Селестии нет никого на свете. Мда, что-то спросонья всякая чепуха лезет в голову. Хорошенько зевнув, я решительно вышла из комнаты. А ведь можно было бы поспать еще подольше, никуда бы эти злосчастные грызуны не подевались бы. Но теперь это лишь несбыточная мечта, которая нескоро осуществится. Выйдя в коридор, я по привычке направилась к туалетной комнате, несмотря на то, что нужды не было. Да, хоть я и фермерская пони, но это не означает, что я должна быть грязнулей все время. По крайней мере, на двоюродного дядюшку Стинкса Эпла я точно не похожу, и на том спасибо. Хотя, если вспомнить дурно пахнущие сюрпризы малютки Эплблум и их общие пристрастия с дядюшкой к свежему гороху, бррр, даже думать не хочу об этом. Что ни говори, а семейные привычки у нас дело заразное, как ни лягай. Когда я только добралась до заветной комнаты, я молила Селестию о том, чтобы хоть сегодня комната не была занята. Но похоже, тирада про принцесс не прошла для меня даром, и дверь была плотно закрыта на замок.

— Кто в туалете, скоро там? В конце-концов, есть же еще один внизу! — раздосадовано воскликнула я, прибавляя к этому глухие удары копытом по деревянной двери.

— Эйджей, подождешь! Знаю я тебя, как ни зайдешь, то входу в туалет нет на целых полчаса, а то и больше! — гневно ответил мой старший братец. Нет, ну что за наглость! Как стукнуло ему двенадцать, так вечно стал заседать в туалете как летучие мыши на ветках.

— Я вообще-то принимаю душ, а не сижу подолгу на унитазе как некоторые! Копаешься там по полчаса, как барышня, — той же косточкой отплатила я ему за столь грязное хамство. Внутри заветной и столь нужной комнаты послышался раздраженный стон, после которого следом пошли заглушенные ругательства, которые даже мои чуткие уши не сумели разобрать. Наконец-то щелкнула щеколда и Смолл Макинтош выглянул наружу. Первое, что можно было бы заметить в моем нескладном, но довольно крупном братце конечно же было искаженное серьезным недовольством лицо. Да, похоже я его крепко задела...

— Прошу, принцесса, трон теперь Ваш, — специально исказив голос, Мак ехидно предложил мне войти. Чувство стыда крайне сильно взыграло во мне, но, к моему глубокому сожалению, также сработало столь неприятная непреклонность и упрямость.

— А что можно делать столько времени на унитазе! Ты не один в доме! По крайней мере, тоже самое есть внизу, раз ты такой любитель посидеть в туалете! — приняв вызов, заорала я на своего ни в чем неповинного старшего брата. Всякое могло случиться, но я не приняла это во внимание, вспылив от его ехидного замечания.

— Эй, наверху, опять спорите по поводу туалета? Ну сколько можно уже?! Вам хоть десять их поставь, так вы все равно будете устраивать стычки за один! — недовольно, но с привычной иронией и шуткой крикнула снизу Ма. Да уж, вроде ругает, а все равно улыбка сама по себе появляется.

— Прости, — уныло буркнул Макинтош, после чего резво развернулся и потопал вниз. Нет, все-таки я его реально задела. Но делать было нечего, ведь меня вот уже как две минуты ждал освежающий душ.

Наш обеденный стол являл собой наследие всех Эпплов, ведь именно за ним мы собирались всегда, всей семьей, все годы существования рода, который, как ни грубо это звучало, был даже древнее рода принцессы. Это было особое место, где не было места для ссор и неприязни. Но увы, даже здесь наша утренняя перепалка с Маком неприятно напоминала о себе. Нет, я все понимаю, брякнула чего лишнего, ну не скалить же друг другу волчьи улыбки весь день, особенно за этим столом? А заметить, что перепалка имеет действие и сейчас было просто — мой братец зачастую бывал той еще балаболкой, но тут его болтливость как ветром сдуло. Я не спорю, такое очень часто с ним случалось после любого серьезного неприятного случая, а если припомнить давешнюю ссору с Па, когда он замолк аж на неделю... И все же — что я такого сделала?! Подумаешь, упрекнула его за "усидчивость"! Конские яблоки, доигрался в обиженку! Даже семья уже почувствовала что-то не то. Вон, это задело даже малышку Эплблум, хотя вероятно, ее мордашка скуксилась совсем не из-за этого. Я ведь тоже не любила квашенную капусту, особенно пока была маленькой. Не выдержав непривычного молчания, вольготно развалившегося на нашем семейном столе, словно кот после стакана сметаны, я решила посоветоваться с Па, причем прямо перед виновником все этого. Глядишь, его молчаливость как ветром сдует, и снова все будет как прежде. Решительно оглядев стол со всей своей семьей, я стала чутко подбирать слова заранее, а то не хватало еще чего-нить лишнего ляпнуть. Словно почувствовав мой настрой, все внимательно посмотрели на меня, даже Бабуля Эплл и недовольная сестричка не остались безучастны.

— Па, я хотела тебя спросить о Маке. Что с ним такое? Почему он засиживается в туалете? — начала я. Нет, конечно у меня в уме все это складывалось более красиво и по-научному, но вот незадача — с губ слетели совершенно не те слова. Несмотря на мою ошибку, Па все понял. Что-то неладное я почуяла сразу, ведь и без того красные щеки отца стали алей на порядок. Лично я была в некотором смутнении, а вдруг я начала тему, которую вообще нельзя затрагивать? На миг я развернулась к братцу, но тамошняя картина ничем не отличалась от предыдущей. В недоумении похоже находились только мы с Ма, бабушкой и малышкой Блум, короче — весь женский коллектив нашей семьи.

— Понимаешь, Эйджей, просто у жеребцов в таком возрасте происходят о-особые изменения, которые затрагивают весь организм... — спутанно и переходя на научный стиль общения, который остался еще с прошлой жизни, до фермы, Па старался мне как-то всё это объяснить. К сожалению, я ничего не поняла, хотя и осознала, что он мне кой-чего недоговаривает.

— Ну это же не значит, что нужно сидеть на унитазе по полчаса! — недовольно воскликнула я. Бабуля тут же поперхнулась картофельным пюре, отчего отцу пришлось даже похлопать ее по спине. Конские яблоки, ох уж эта моя прямолинейность...

— Мисс Эйджей Эплл, за столом такие разговоры не к месту, — строго и на сей раз без шуток произнесла Ма. Ее синие глаза, всего за миг ставшие сродни ледяным ветрам Ватерляндии, совершенно не подходили ярко-рыжей шкурке, стали для меня еще одним сигналом к отступлению. Хотя это были еще цветочки, вот когда она в гневе раскроет крылья,,, бежать и прятаться, только так. Коротко кивнув в знак согласия, я потупила свой взгляд в тарелку. Все-таки зря я полезла в эти дебри, очень даже зря. Неловкое молчание снова вольготно воцарилось за нашим столом, но на сей раз я решила его не прогонять. Нет, конечно, правда на моей стороне, а как иначе, но вот добиться справедливого решения мне все же было не суждено. Жаль, ведь счастье было так близко, стоило только копыто протянуть. Но, как ни лягай, семья для меня была всегда важней, даже если придется каждое утро ждать по полчаса перед дверью туалета.

Когда снедь на столе наконец-то исчезла, а желудки стали полными, мы дружно встали из-за стола. Пусть лица наши и не сияли радостью, но это не означало конец дружной работе всей семьи. На ферме очень много дел, чтобы там всякие пижоны не злословили. Перво-наперво — это распорядок, без него никак. Обычно, по нашим традициям и обычаям, копытоводит на ферме только один пони, чаще всего глава семейства. На данный момент таковым являлся мой отец, как и повелось с давних пор, заполучивший это место по решению его дедули, да будет земля ему пухом. Вообще, если мне не изменяет память, Па не хотел быть главой фермы, но обстоятельства сложились не в его пользу, отчего он вынуждено одел нашу старинную фетровую шляпу. Обычно он неохотно рассказывает об этом, и я его понимаю. Такая ответственность, как ферма "Сладкое Яблочко" — порой непосильная ноша, и хорошо еще, что мне не предстоит нести ее, ведь Мак подойдет на эту роль куда лучше.

— Итак, Эплы, сегодня распорядок такой: мам, последишь за малюткой Эплблум; Эйджей и Флейми, вам, моим ненаглядным, я поручаю осмотр периметра и подготовку площадки к установке забора; ну а мы, Маки, пойдем за этим самым забором, заодно и поговорим... — приняв деловой, но удивительно не отталкивающий вид, Па тепло раздал всем указания. А как оно иначе? Без должного руководства такие большие и прибыльные предприятия, как наша ферма, развалятся в один миг. По крайней мере, мне так Па объяснял. Согласно кивнув, мы стали расходиться кто куда. Работа не ждала, особенно если задача одного немного, но все же влияла на задачу другого.

— Пойдем, малютка, бабуля расскажет тебе сказочку... — проворковала бабуля Эплл, уводя малютку Блум. Та была еще совсем маленькой, и потому ей требовалось внимание, да и чего уж лягать, если только-только подошло время для первого внятного слова? Лишь на миг перед тем как выйти, я поймала случайный взгляд своей младшей сестры. Прелесть... просто прелесть, такая маленькая и такая смышленая. Взгляд чуткий, внимательный, словно желает все увидеть и разглядеть. В глазах читалась столь знакомая тяга к жизни, что была отличительной чертой всех Эпплов. Но вот Бабуля повела малютку на кухню, а я напротив, вышла из дома. Отец и мой взбалмошный братец уже ушли в сторону амбара, и потому мы остались с Ма наедине.

— Эйджей, я бы тоже хотела с тобой поговорить. Ты не против? — Тон мамы был одновременно теплым и твердым, такое я обычно редко встречала, но в ее случае это было вполне закономерно. Бывшая лучшая летунья Гримсдейла и, палки-копалки, одна из ветеранов-тренеров летной школы для молодых пегасов — это вам не забор околачивать. Не, я слышала о том, как они с Па встретились, но осознать такое единение земнопони и пегаса было для меня чрезвычайно сложно. Из хаотичного потока мыслей меня вырвало недовольное покашливание Ма.

— Опять в облаках витала? — шутливо спросила она. То, что за этими простыми словами скрывалось нечто большее, я поняла практически сразу. Это Мак по духу больше уродился к земле, ну а я… я иногда тяготела к небу прямо как мать. Это было нечто наше, общее. Иногда я даже жалела, пускай и глубоко внутри, об отсутствии крыльев.

— Ну, не только одной тебе, Ма, быть окрыленной. В душе, конечно же, — подметила я, тем самым ответив на ее вопрос. Мама мимолетно улыбнулась, оценив мои слова должным образом.

— Эйджей, я хотела поговорить о вашей с братом ссоре. Пожалуйста, будь чуть сдержаннее, особенно с теми, кого ты любишь. Иногда словами можно ранить так, что потом всю жизнь ты будешь жалеть о сказанном, — посоветовала моя мама. Именно посоветовала, а не зудила, как иногда говорили про своих родителей мои школьные знакомые. Правоту ее слов я понимала полностью, и даже поддерживала. Это была одна из основ нашей семьи, сохранявшая ее целостность, от самого крохотного сучка до самой большой ветки, ведь мы и сами были сродни одной большой яблоне. Наверное, это звучит банально из уст фермерской пони, но в вопросах семьи мы порой ведаем даже лучше всяких кантерлотских философов. И все же некоторые вопросы так и не оставались без ответа.

— Я понимаю, Ма, но ты же и сама видишь, что я права. Почему я не могу добиться справедливости из-за того, что она, видите ли, кому-то не нравится? — спросила я, нахмурив лоб. Что-то неправильное все было в этом, что-то было не так. Возможно, я сказала не то, хотя вроде все понятно, хоть на полку положи.

— Милая моя, не бывает той правды, за которую должны страдать близкие, и бывает та справедливость, от которой становится даже хуже, чем от лжи, — достаточно пылко ответила мама. Сейчас она говорила не разумом, а сердцем, что всегда было отличительной чертой крылатых. Что-то я действительно не то намутила. Нет, я знала об этом и раньше, но вот как-то это не остановило меня ни за столом, ни ранее перед дверью. Я протяжно вздохнула и потупила свой взгляд вниз, тем самым признавая поражение. Несмотря на заслуженное подавленное состояние, помощь пришла быстро. Мама прикрыла меня своим крылом в знак ободрения. От неожиданности я даже замурлыкала, что уже само по себе ненормально. Хотя, кого это волнует? Когда тебя обнимает твоя любимая мама, становится как-то не до выкрутасов вроде церемоний и всяко прочего. Это мама, и тут совершенно иные правила. Вдруг мамино копыто нырнуло ко мне под подбородок и приподняло его. Наши взгляды встретились.

— Прости, если я тебя чем-то обидела. Доченька, запомни одну хорошую истину – "Правда, сколь хороша она бы не была, порой должна быть скрытой". И поверь, справедливости это тоже касается, — посоветовала мне Ма. Эту истину я очень долго обдумывала, но пройдет еще много лет, прежде чем я все-таки сумею осознать смысл ее слов. Не спорю, кое-что я поняла и сейчас, хотя это все равно было крайне далеко от истинного значения. Я восприняла слова в ином ключе, в ключе "не лезь в чужие секреты", но оказалось, мама имела ввиду совсем иное. Она хотела донести до меня то, что правда имеет две стороны, которые я в те годы еще не познала в полной мере. Но все это будет намного позднее, сейчас же я не особо задумывалась об этом. Меня больше волновал стыд за сказанное за столом, а впрочем, и до этого пресловутого завтрака. Мама хитро улыбнулась и погладила меня по голове, взъерошив мою густую гриву цвета колосящейся пшеницы.

— Джейни, — мама применила свое излюбленное прозвище по отношению ко мне, — я тоже иногда совершаю ошибки, и даже не иногда, а часто. По крайней мере чаще, чем хотелось бы. Но это не значит, что я не исправляю их и обижаюсь на весь свет как та самая Бука, которая вечно права. Извинись перед братом, и возможно, он извинится перед тобой и даже изменит свое отношение к вашей проблеме, — напоследок дала она свой совет. Мы уже подходили к нужному участку окрестностей сада, откуда и должны были начать расчистку площадки для забора. Ничто не должно мешать Маку и Па, иначе забор неизбежно покосится или вовсе не сдержит вредителей. Благо, если он сделан по-эппловски качественно, то они по какой-то причине стараются его не пересекать, что очень странно для грызунов, роющих норы. И слава гармонии, что так оно и есть, иначе я даже не знаю, что бы пришлось делать с этой напастью.

Наконец, мы добрались до самой южной окраины нашего сада. Именно отсюда мы договорились начать обход территории. Я оглядела картину, открывшуюся передо мной. Да, приятно смотреть на плодоносящие яблони, но еще более приятно смотреть на окрестности нашего уютного города с высоты. Хоть "Сладкое Яблочко" и не располагалось на самом большом холме, это место по праву занимает семейство моей школьной подруги Кэрот Топ, но и отсюда вид был просто шикарный. Яблоко упади мне на голову, если я не права. Вон, мне даже видно какое-то шевеление в городке. Ох нет, только не это... Походу опять эта Пинки устроила там чего-то шумное. Ни дня не произойдет, если эта пони не разорется на всю кантерлотскую. Нет, я не спорю, с ней весело, но уж больно она настырная и ненормальная. Будто в подтверждение моих мыслей, до нас донеслось это:

— Всепони, сюда-сюда-сюда, время для поздравительно-увеселительной вечеринки для нашей Миссис Кейк в честь ее четвертого места на кулинарном конкурсе! — громовым раскатом пронесся крик, видимо усиленный мегафоном. Я не сдержалась и легонько шлепнула себя копытом по лицу.

— Ох уж эта Пинки, — проговорили мы одновременно с мамой. Вот только если она произнесла это с некоторой симпатией и улыбкой, то вот мне эта вечериночная пони была совершенно не по вкусу. Ей только дай волю, так она упразднит будни и устроит вечную, как там папа говорил, ах да, сиесту. Благо мы учились в разных классах, а не то я бы точно не выдержала такого соседства за одной партой.

— Интересно, что на этот раз стряслось у Шугар на конкурсе? Вроде и рецепт я неплохой посоветовала, странно даже. — задумчиво произнесла Ма. Мне едва удавалось сдержать смех, ведь о мамином кулинарном искусстве ходили целые легенды, правда все они гласили одно: есть это лучше не стоит. Нет, она действительно знает уйму хороших секретов, но вот воплотить в жизнь ей это удается крайне нечасто. Фух, повезло, что Бабуля у нас прирожденный кулинар, иначе Селестия знает чем бы все это закончилось.

— Сама ведь понимаешь, всем не угодишь... — невинно поддакнула я. Мама быстро согласилась с моим предположением, так как оно было гораздо приятнее любого другого вывода.

— И в самом деле, пойди пойми этих критиков с их тонким чувством прекрасного... пфф, — высказалась она. На миг меня кольнула мысль, что именно про это говорила мне мать, но увы, мысль-таки осталась мимолетной, хоть и осадок на душе остался. Я неловко помотала головой и направилась к ранее примеченному бревну, который нагло развалился на разметке. Откуда оно здесь оказалось меня не особо заботило, но это не означало, что этому следовало потворствовать. В длину не более двух метров, с виду оно не было тяжелым, хотя об этом могла сказать лишь проба. Я ловко вцепилась в довольно крепкий сук, что торчал аки матча на паруснике, и потянула за собой деревяшку подальше от фермы. Мои мысли о пробе были верны, бревно было довольно свежим, и тащить его зубами было очень проблематично. Нет, я бы сумела убрать его подальше и так, но вот вряд ли мне за это челюсть сказала спасибо. Уже ходила недавно с зубной болью из-за пораженного зуба, нечего повторять старые ошибки. Оторвавшись от пресловутого бревнышка, я критично провела языком по зубам. Э не-е, лучше я придумаю что-нибудь другое, есть же уйма замечательных способов... Моим размышлениям помешал звук порхающих крыльев.

— Давай я помогу, — пронеслось у меня над головой. Мама все же решила помочь мне, хоть и знала, что с трудностями я люблю разбираться сама. Но злиться на нее у меня не было и мысли, на то она и мама. Тем более, ее полеты всегда были для меня незабываемым зрелищем: легкая, словно тополиная пушинка и грациозная, словно... Вот тут я уже не могла подобрать слов, примеров в голове так и не нашлось, и вряд ли они вообще были. Мама была частью неба, и небо было частью ее самой. Она с легкостью подняла один край бревна и попыталась утащить его подальше. Увы, тут она и поняла причину моей задержки.

— Мда уж, тяжеловатое бревнышко... Интересно, кто его сюда притащил? — потихоньку опуская часть бревна, задалась она вопросом. Положив наконец пресловутую деревяшку, она зависла на высоте и задумчиво почесала голову.

— В душе не ведаю, хотя если найду шутника, то сделаю с ним тако-о-ое, мама родная не узна... — Тут я сконфужено осеклась, заметив осуждающий взгляд матери. Она просто терпеть не могла ругань, грубость и скверные выражения, о чем я нередко по дурости забывала. Вот такие мы фермерские пони, необычные.

— Притворимся, что я этого не слышала? — задала она мне вопрос. Я не знала, что он должен был остаться без ответа, а посему опять-таки по дурости решила продолжить тему.

— Мда, но вот только почему? — невинно ответила я вопросом на вопрос. Мама протяжно вздохнула и что-то пробурчала себе под нос.

— Эйджей, я порой удивляюсь твоей излишней прямолинейности и...- тут она сделала паузу, словно раздумывая, как продолжить. — Энергичности в общении.

— Ну Ма, ты же сама согласишься со мной, что мусорить на нашей территории, даже на границе — это крайне грубо, — не сдержалась я. Меня больше волновал не сам тайный разбрасыватель бревен, а скорее та справедливость, что должна была возобладать. Хотя я вообще сомневалась в наличии злоумышленника, уж больно место было глухое.

— Ты так и не поняла, но это неудивительно, ведь теперь мы подойдем к вопросу с иной стороны, — задумчиво проговорила она после полуминутного молчания, под конец перейдя на торжественный тон очень довольного учителя. Она приземлилась около меня и начала... Про себя чертыхнувшись, я решила на сегодня поменьше болтать и побольше думать над тем, что вылетает из одного проблемного места.

— Малышка моя, ранее я рассказала тебе о правде и о том, что не стоит слепо ее разглашать. Теперь же я хочу тебе показать иную сторону той самой справедливости, о которой я упоминала. — Весь вид матери был крайне боевым и задорным. После первого успешного "вправления мозгов" ей хотелось направить меня на путь истинный и по другому вопросу. Каждый родитель этим страдает, считая, что должен показать себя как состоятельный и успешный пони, который не только даст совет, но даже предложит пример, в виде себя, конечно же. — Пойми, есть очень много тех, кто совершает ошибки не нарочно, или даже вовсе по незнанию, и не говоря уже про раскаяние. Нельзя кидаться с копытами на совершившего ошибку, нужно дать ему время осознать ее и исправить. Нужно быть мягче к оступившимся, иначе этот пони озлобится и случится непоправимое, — поведала она мне.

Весь ее вид не излучал самодовольством, как мой закадычный недруг Голден Сакс, когда он рассказывал о правильном использовании кипы вилок и ложек на банкете, или учитель Бук Лайк, когда он учил нас пусть и чему-то важному, но с такой сухой подачей, что проще было заснуть. Все это меркло перед материнской заботой о запасе знаний в моей голове. Она несла до меня мудрость с присущей ей теплотой и вниманием, как если бы рассказывала сказку. Такие знания из головы не выкинуть, как не старайся, и когда ты в них остро будешь нуждаться, даже если голова ходит ходуном как после початой кружки сидра, ты вспомнишь, обязательно вспомнишь. Она говорила все больше и открыто, а я слушала, слушала и не перебивала. То, что поначалу я не шибко радовалась подобному было скорее предубеждением, на самом деле все было по-иному. Так было приятно сидеть на воздухе и слушать маму, ее голос. Мы даже умудрились потерять счет времени, так все завертелось вокруг, что было не до часов. Затем произошла смена темы. Она была незаметной, мимолетной и неощутимой, но именно она сказалась на том, что мы делали целых полчаса. Позабыв про работу, мы улеглись прямо на траву и болтали, теперь говорить довелось и мне. Неделя выдалась не самой лучшей, и как-то хотелось поговорить по душам, без недосказанных мыслей и запретов. Солнце вставало все выше и, судя по его сиянию в зените, время было около полудня. Это и вывело меня из приятной дремы разговора.

— Мамуль, а мы разве не должны были помочь нашим жеребцам? — невинно спросила я. На миг стушевавшись, она закусила губу и задумалась. Последняя тема про погоду как-то улетучилась сама по себе.

— Эм-м, наверное, стоит начать, как думаешь? — осознав свой прокол, предложила она. Я тихо рассмеялась, представив себе тираду Па, когда он увидит, что мы так ничего и не сделали. Не спорю, наша с Ма задача хоть и была связана с установкой забора, но при этом она все же была символичной. Мы скорее были на подхвате, чтобы если что, подсобить и помочь. Вдруг я вспомнила о том злосчастном бревне, которое мы так и не укатили подальше. Недолго раздумывая, я развернулась крупом к деревяшке и занесла копыта для удара. Мне было прекрасно известно, что это серьезная ошибка, но мы и так порядком подзадержались. Удар был точным и сильным, но и плата соразмерной. Теперь у меня саднило почти всю заднюю часть тела.

— Ну осторожней, Эйджей, так ведь можно себе что-нибудь сломать! — недовольно воскликнула Ма. Но я не особо обратила на это внимание. Главное — работа была сделана.

— Предлагаю двинуться отсюда к западному саду. Они оттуда должны были начать, если мне не изменяет память, — решила я взять дело в свои копыта. Несмотря на возмущение моими методами, мама быстро остыла. Она лишь странно улыбнулась и лишь кивнула. И только через некоторое время я осознала, что взяла на себя лидерство, что со мной случалось крайне редко. Не по нраву мне было это, неуютно выделяться. Но тогда я это просто не заметила, а потому и не придала должного значения. Сначала мы пошагали неспешно, как на прогулке, но потом, потом копыта как-то сами стали двигаться быстрее, выбивая ритм. Поначалу я подумала о спуске с возвышенности, но потом до меня донеслась музыка и какие-то голосистые возгласы. На тропинку невдалеке от нас выскочило нечто бесформенное в обрамлении целой толпы пони. Этим бесформенным оказалась та самая пресловутая Пинки с огромным "нечто", что когда-то могло называться музыкальным инструментом. Куча труб, мишуры, шариков... ужас! А какой звук?! Это кому-то может показаться, что это мелодично, но вот я с рождения обладала чутким слухом и могла отличить кантри от бессвязного дудения куда попало. Невольно скривившись, я попыталась увести маму как можно быстрее. Увы, музыкальное "чудище" увидело нас раньше.

— Здравствуйте, миссис Эппл! Привет, Эйджей! — оторвавшись от монструозного тромбона, поприветствовала нас Пай. Конские яблоки, как же я не люблю вот такие встречи, обычно после них ты невольно относишься к совершенно нормальному пони намного хуже, чем он того заслуживает. Именно поэтому я постаралась подавить в себе все не самые лучшие помыслы на корню, дабы не показаться дурно воспитанной кобылкой.

— Привет, Пинки! — одновременно поприветствовали мы ее в ответ. В отличие от меня, Ма действительно была рада встрече с развеселой балагурщицей. Мне это всегда казалось странным, так как досуг мамы был зачастую тихим и спокойным, в отличие от шумных вечеринок Пинки.

— А что вы делаете? А вы слышали про победу Миссис Кейк? А может вы пойдете с нами на вечеринку? А где малютка Эплблум? — Началось... теперь этот фонтан вряд ли можно будет заткнуть. Я бы с удовольствием двинулась дальше, но Ма действительно была заинтересована в общении с этим розовым ураганом.

— Постой, Пинки, а разве Шугар победила? Ты же кричала про четвертое место,- перебила Ма эту кобылку. Вмиг замолчав, словно кто-то нажал на кнопку, Пинки быстро обдумала ответ.

— Ну так она же получила четвертое место, а это здорово! Еще чуть-чуть, и она бы была на третьем, а то и на втором, а оттуда на первом! — протараторила кобылка. Недаром я сравнивала её с розовой трещоткой, эффект прямо-таки схожий.

— А сколько всего было участников? — спросила я скорее ради вежливого участия в разговоре. Кто же знал, что я получу довольно шокирующий ответ.

— Четыре, — невинно ответила Пинки, походу даже не осознавая всю суть своих слов, что было неудивительно.

— Постой, она провалилась?! — шокировано воскликнула Ма. Она ожидала услышать об огромном числе участников, среди которых ее подруге лишь самую малость не хватило до победы. Теперь же, благодаря стараниям одной болтушки, она будет считать себя виноватой... Ох уж эта Пинки.

— Как это провалилась?! Разве четвертое место не победительное?! — недоуменно восклицала Пинки. Она вопросительно глянула на меня, но вместо обнадеживающего кивка получила отрицательный ответ. Наконец позади нее началось какое-то движение. Это были те самые пони, что пошли вместе с ней на веселую вечеринку. Безликие лоботрясы меня мало интересовали, все-таки мы ценим время, проведенное не в развлечении, а в труде.

— А праздника не будет? — уныло спросил один из пони, по-моему, балбес Карамель, и все же я могла ошибиться. По толпе пронесся гул возмущения.

— Какой праздник, когда у его виновника горе?! Живо делать утешительную вечеринку! — вдруг приобретя какую-то странную силу убеждения, она проголосила на всю округу. Гул неодобрения стих, вместо него пришел совершенно противоположный гул одобрения, который от первого отличался лишь сменой руководства и мотивации. Моей реакцией на происходящее были лишь скептическая моська и полный недовольства взгляд. Цирк какой-то, если бы пони-будь спросил мое мнение...

— Пойдем, Ма, видишь, они заняты и им точно не до наших проблем, — недовольно пробурчала я, с шумом выдыхая воздух. Но мама стояла как вкопанная, как будто ее огрели чем-то тяжелым по голове. Вдруг она нервно задергалась и резко повернулась ко мне. Ее взгляд гулял из стороны в сторону, похоже, как и ее мысли. Ну вот... эта Пинки заставила ее почувствовать себя виноватой! И как после этого прикажете относиться к этой кобыле после подобного?! Ее след, как и слабохарактерной толпы, уже минуту как простыл, но вот последствия как всегда остались позади. Впрочем, так всегда происходит с теми, кто никогда не думает, что говорит. Последнее в какой-то мере относилось и ко мне, но в тот момент мне было не до этого.

— Прости, доченька, я должна сбегать проведать миссис Кейк. Прошу, ну не смотри ты на меня так! — воскликнула она, когда наши взгляды встретились. — Ты же знаешь, что я должна помочь ей в такую минуту. Поверь, я ненадолго, только забегу к ней на минуту и вернусь.

— Ой, прости. — Тот унылый отторгающий взгляд, что был на мне с самого начала разговора с этой Пай, она восприняла по отношению к себе. Подобное я бы себе в жизни не позволила. — Это... обычный эффект от общения с Пинки. Ты же знаешь, как я... неоднозначно к ней отношусь.

— В тебе говорит предубеждение. Отнесись к ней с пониманием. Она просто очень веселая пони, которая любит дарить улыбки. По мне, это благородное занятие, нам тоже надо иногда повеселиться. Может вы даже когда-нибудь подружитесь и станете не разлей вода, — облегченно проговорила Ма. Ей было куда легче оправдать Пинки, но не себя саму.

— Поверь, я скорее получу титул принцессы, чем подружусь с ней. Мы абсолютно разные... — опровергла я слова мамы. Она несколько стушевалась, ей видимо не особо понравились мои речи, но поделать ни она, ни я ничего не могли. Я не хотела врать, а она не желала разжигать спор.

— Ну... я наверное пойду, ты же не против? — спросила Ма. Ей не требовалось мое разрешение, но наверняка мой отказ или упрек порядком побередил бы ей душу.

— Конечно, передай привет Миссис Кейк, — согласилась я. Ничего страшного от отсутствия мамы не будет, по крайней мере, я тоже не промах.

— Спасибо, я всегда на тебя могу положиться, — поблагодарила она меня, после чего подошла и крепко обняла в знак признательности. Она действительно дорожила моим мнением о себе, что говорило о многом. И мне это очень нравилось. Было приятно ощущать поддержку родителей и самой быть им опорой, это было не только полезно, но и... радостно, что ли. Расцепив объятия, она мимолетно подмигнула и взлетела ввысь. Ей всегда было проще пролететь длинное расстояние, чем пробежать его, сбивая копыта в разных колдобинах и ямах. Везет крылатым... Грустно улыбнувшись, я все-таки поспешила к отцу и брату. Они, наверное, уже были крайне раздражены или взволнованы, ведь нас не было уже долгое время. Их ругань я заслышала издалека. Двоих голосистых жеребцов было довольно трудно проигнорировать даже глухому, особенно если они переругиваются на высоких тонах. Я уже мысленно готовилась к взбучке, хотя подобное отец себе позволял редко и только при серьезных косяках.

— Маки, тут нет ничего постыдного, все мы через это прошли, это нормально! — не сдерживал себя Па. Причина его возмущения была мне не ясна, но все же она вряд ли касалась нашего с мамой отсутствия.

— Я же сказал, это не то, что ты думаешь!- уныло и с какой-то безысходностью ответил ноющим голосом ему мой брат. Что там у них такое происходит?! Не успели мы с мамой уйти, а Мак уже и с отцом решил разругаться? Мне до них оставалось всего ничего, копытом подать, а далее будь что будет. По крайней мере, у меня тяжелые копыта… Ну, это на крайний случай, когда вправить мозги маминым методом будет уже невозможно.

— А ну стоять! Что тут, лягать-перелягать, происходит?! — гневно заорала я, выбегая из чащобы яблонь на пустырь с сараем. Судя по разбросанным тут и там заготовкам клетчатого забора из крепко сколоченных досок, работа хоть и кипела, но явно не спорилась. Спорился скорее скандал. Эх, маму бы сюда, она бы живо всех построила. Увы, походу мне придется заняться этим самой. Картина по меркам нашей семьи была преотвратной. Отец, знаменитый и всеми любимый Нордвест Эппл, стоял и переругивался со своим старшим сыном. Я невольно скривилась, даже мне со своим взрывным характером было ясно как гармоничный день, что глупо скандалить с членами своей семьи. Они твои самые близкие пони, и относиться к ним так пренебрежительно... мерзко это. Наша утренняя перепалка не в счет, я хотя бы более-менее помнила, что передо мной брат, а не какой-то нахал.

— Малышка, да мы тут... — Отец видимо порядком стушевался. Ему, похоже, не хотелось делать их "маленький" спор достоянием всей семьи, и так утром вон что получилось. В целом я каким-то образом ощущала здесь и свою вину. По крайней мере, взгляд братца так и не смягчился.

— Вижу я, чем вы тут занимаетесь! Как вы можете! Вы же семья! А ты... — Тут я решила направить свой укор на брата, так как ему-то напоминать об уважении к главе семейства было даже как-то стыдно. На отца?! Орать?!! Тут я уже себя не сдерживала. — Как тебе в голову могло прийти кричать на отца?!

— Ничего я и не орал... — пробурчал Мак, вскапывая копытом землю. Его потупивший взгляд и полное нежелание спорить со мной можно было расценивать как победу. Раз мне удалось надавить тут, то возможно и ссору можно будет задавить в зародыше. Не хватало, чтобы Смолл еще не только отмалчивался после неприятного разговора, но и вел себя как необразованная свинья.

— Я прекрасно все слышала! — парировала я. — Нечего мне зубы заговаривать!

— Эйджей, ты прости нас. Видимо, мы пришли к некоторому недопониманию друг с другом. Я обещаю, больше такого не повторится. Прости меня, Маки, — как будто прочитав мои мысли, подытожил папа. Еще бы только братец попросил прощения, и можно считать свою работу законченной. Но вот прошел первый десяток секунд, за ним второй, а Мак так и не раззявил свой рот для даже самого банального "прости".

— Смолл Макинтош, конские яблоки, тебе что, трудно простить отца за резкие слова?! И вообще, он твой отец, и это ты обязан первым просить прощения! Не заставляй меня тебя хорошенько отлягать для профилактики! — прошипела я, сцепив свои зубы в яростном оскале. Дернувшись словно от удара, брат глухо вздохнул и медленно покивал головой. Не оборачиваясь к отцу, он исполнил мое требование.

— Прости, отец, — с какой-то обреченностью высказал Мак, но и этого мне было вполне достаточно. Главным было лишь избежать его очередного недельного безмолвия.

— Джейни, не стоило, мы бы сами решили... — как будто чувствуя за всем этим свою вину, высказал отец. Я прекрасно понимала его мысль, но вот принять ее не могла. Нельзя, чтобы родичи ссорились. Это не только неправильно, но и опасно. Раздробленная семья — слабая семья. Я лично ни за что и никогда не позволила бы произойти подобному у нас. Только не в мою смену...

— Прости, Па, но иногда надо крепко ударить копытом, чтобы все заработало как надо, — извиняющимся тоном ответила я. Коротко кивнув своей головой, он показал, что никак не осуждал моих действий, просто ему видимо было стыдно за то, что он довел все до такого. Хотя и братец был ничем не краше, надо же такое учудить!

— А кстати, где мама? — наконец-то отец решил оставить ссору в прошлом, отчего и вернулся к вполне обыденным темам, как например, отсутствие мамы во время ответственной работы.

— Там... в общем, миссис Кейк проиграла на кулинарном конкурсе, и теперь Ма пошла ее успокаивать. Ну, лучшая подруга, понять ее можно, — аккуратно поведала я причину отсутствия мамы рядом с нами.

— Оу, ну ничего страшного, я бы и сам ее отправил в "Сахарный Уголок", раз такая беда случилась, — согласился папа. Я внимательно посматривала в сторону затихшего брата. Тот даже не подавал признаков хоть какого-то внимания к окружающим, отчего-то внимательно изучая землю. Мда, и в кого у него такой характер? Ну разве только в деда, папа когда-то именно так и говорил.

— Ну что ж, приступим к работе? Чем быстрее закончим, тем быстрее пойдем на обед, — снова взял лидерство отец. Теперь его голос был чуть глубже и насыщеннее, так как лидер — дело нешуточное. Именно после этих слов мы словно позабыли все склоки и ссоры, полностью отдавшись работе. Нашей первостепенной задачей была укладка первой партии забора на телегу и доставку оной для установки. Сказать это было гораздо легче, чем сделать. Начать хотя бы с того, что ничего серьезного мне толком и не доверяли. Но спорить было бесполезно, таков распорядок. Не знаю, с чем это связано, может, мне просто не доверяют что-то сложнее перестановки табуретки, а может, отец просто хочет оградить свою любимую дочурку от тяжелой работы. В обоих случаях я исключительно против подобного, но придется все-таки зарыть свои порывы куда поглубже.

— Эйджей, пожалуйста, принеси полотенце, — попросил отец. Мысленно я недовольно фыркнула, надо же так небрежно относиться к моим талантам! Лучше бы я пошла с мамой, хотя... Пинки, не, лучше не пыльная работа. Но все это было лишь в моей голове, в действительности я и даже и не намекнула на недовольство, однако, зная Па, он наверняка уже догадывался об этом.

— Да, конечно, — после мимолетного вздоха проговорила я. Докатилась, теперь я не лучше кобылки на побегушках.

— Спас-с-с-ибо, — с трудом проговорил Па. Нагрузив на себя целую кипу материалов, он собирался как всегда все сделать сам, ограждая остальных от трудной и изнуряющей работы. Такое благородство и самоотдача всегда нравились мне в моем отце, и именно в этом я всегда и везде брала с него пример. Вера в семью и в труд — это, по-моему, одно из самых лучших качеств для фермерской жизни. И все же показать себя он мне не дал, эх... Чистых полотенец рядом конечно же не оказалось, в угоду закону подлости, и поэтому мне пришлось уныло тащиться обратно в главный дом. Во мне не было злости или возмущения, лишь глухое разочарование. Мне так хотелось показать себя полезной и самостоятельной, но похоже, для родных эти порывы были не более чем отголосками моего не совсем спокойного характера. Но раз Па решил так, то ничего тут поделать нельзя. Может они и правы, может я действительно не готова к серьезной работе, а значит и к ответственности. В принципе, все обязано было измениться годка эдак через два, как раз после окончания школы. Я буду уже серьезной и взрослой кобылкой, какие там запреты! Именно на последних приятных мыслях, которые окрыляли мои мечты не хуже пегасьей магии, я вошла в дом. Все было как и час назад, разве что чересчур тихо. Но вот и тишине пришел конец, со стороны кухни донесся дикий визгливый хохот жеребенка. Я невольно улыбнулась. Эплблум была как всегда в своем характере; готовая смеяться до упаду, совершенно не стесняясь истеричного смеха. Я вошла на кухню — тут найти полотенца было легче всего — да и просто решила посмотреть на причину веселья сестры. Да, и как тут не засмеяться жеребенку, когда ему показывают целое кукольное представление? Бабуля самозабвенно разыгрывала сценку из какой-то старой сказки, которую так обожала малютка Блум. Название, к стыду своему, я запамятовала.

— И тогда паладин Селестии Свордиан Блистательный, вскинув свой меч перед злополучной пещерой… — на этих словах ее правое копыто с воином в серой шерстяной броне из старого носка резво поскакал к огромному нагромождению, которое лишь при должном усилии можно было принять за пещеру. А может, это была и пещера. — …Воскликнул: "Выходи подлый змий. Я — Свордиан, паладин ее Высочества, буду сражаться с тобой во имя моего народа и его прекрасной правительницы!". — Для этой тирады бабуле пришлось даже понизить голос, чтобы тот куда больше смахивал на говор сказочного героя. Правда, ей это и обошлось недешево, она пронзительно закашляла. Наконец, справившись с неприятным першением в горле, она продолжила:

— И ответил ему дракон, — тут она несколько растормошила кучу для пущего эффекта. Жеребенок — зритель неискушенный, ему можно показать и такое, о чем и говорил восторженный бубнеж маленького зрителя. Не в силах удержаться, я прислонилась к стене и стала таким же восторженным наблюдателем истории о подвигах несуществующего героя. — "Биться так биться, но чего же на хвост орать?!".

Меня прорвало, я смеялась как безумная, представив себе такую картину в жизни. Это же надо, спутать у дракона морду и хвост! А ведь сказка оказалась куда интереснее, нежели я предполагала. По крайней мере, шутку можно запомнить.

— О, внученька, и ты тут. Решила как в детстве послушать рассказы своей старой бабушки? — хитро проговорила Бабуля. Ох она лука-а-а-авит... Она и старость — вещи несовместимые! Кто это, по-вашему, научил меня так мастерски кидать лассо и готовить пироги едва ли не в экстремальных условиях?

— Бабуль, тебе до старости как адептам ночного единорога до Луны, — поддела я её, как мне казалось, заблуждения. Да и прикрепить сюда так ей нелюбимых сумасшедших фанатиков, любителей разглядывать сокровенное в совершенно обычном изображении пони на близкой к нам планете. Как она утверждала "Избранность одной расы и ее показательное чванство ведет к духовному падению даже такого важного в любой жизни слова как "семья"".

— Ох, ну только не напоминай мне про этих болванов! — Тут она вовремя припомнила, что рядом находится небольшой жеребенок, который вот уже скоро будет хватать слова на лету, также выплескивая их в ответ. Заметив замешательство любимой бабушки, Эплблум залилась смехом, наверняка считая все это частью шоу про незадачливого рыцаря с плохим зрением. — Экхем, старость — не радость, — пробурчала Бабуля.

— Да ладно тебе, Ба, вспомни хотя бы как тебе тот, хех, интересный кавалер глазки строил на дне рождения мамы Кэррот? — поддержала я ее. Бабуля сразу же посвежела и расцвела словно яблоневый цвет весной. Кобылкам всегда приятно вспомнить о том, как их ценят, по себе знаю, чем я и воспользовалась столь вероломно, дабы отвлечь бабушку от дурных мыслей.

— Да, это был очень галантный жеребец... — мечтательно забылась она. Я уж и позабыла о самом главном в той хитрости, что я провернула ранее. Воспоминания, целая куча приятных мыслей о счастливом прошлом. У меня... у меня они тоже были, но я обычно вслух их не воспоминаю, и уж тем более не делюсь с окружающими. Это слишком личное. Малютка Блум недоуменно глядела на двух умолкших кобылок, каждая из которых ударилась в свои мысли. Видимо, это и сподвигло ее требовательно ударить по ее детскому стульчику копытцем, привлекая к себе внимание. Ей еще предстояло все это, а пока... пока она была милой и несмышленой.

— Ох, ну и горазда ты, Джейни, бередить души у пони, к добру то или к худу, — благосклонно проворчала Бабуля. — Ты проголодалась что ль, пришла так рано? Так ты обожди, сейчас я найду чего-нибудь тебе на пожевать.

— Не-не-не, я за полотенцем. Па прислал, — быстро ответила я. Коротко кивнув, бабушка резво порысила в сторону кладовой. Тоже мне, старая... Иш чего удумала! Если, и конечно, не такая резвая, как было лет тридцать назад, то в душе помоложе многих! Уже через пять секунд она вышла оттуда с пышным махровым полотенцем нежного желтого цвета.

— Ба, вряд ли там нужно такое. Это скорее для ванн всяких, а там как-никак грязно, да и стружка кругом... — попыталась я ее отговорить, все-таки полотенце было довольно затейливое, с орнаментом.

— Как замарается, так и постирается, не зря же я купила целую бутыль чистящего средства от миссис Соур, — непререкаемым тоном ответила Ба. Заметив это, Эплблум решила немного проявить себя. Приняв грозный вид, она строго посмотрела на меня и подергала копытом в знак осуждения, мол, "А ну, не спорь с моей бабушкой!". Это могло бы возыметь эффект, если бы малютка не была столь милой. Я не сумела сдержаться и засмеялась. Малышка тут же скуксилась. Еще бы, ведь я должна была испугаться и притихнуть, а не громко рассмеяться. Это еще больше меня развеселило.

— Она мне тебя очень часто напоминает, такая же чрезвычайно развитая не по годам, — проговорила Ба, взъерошив темно-красную гриву моей сестры. Та поначалу не особо была рада вторжением в ее шевелюру, отчего начала дергаться и извиваться, но затем, поняв, что это любимая бабушка, все же благодарно потерлась о копыто. Она даже приподнялась, как кошка, дабы потребовать еще больше ласки. И ведь действительно, может есть у нас что-то от кошек, как однажды я прочла в книге по биологии, на уроке и со скуки, конечно же? По крайней мере, Блум могла довольно легко сойти за шаловливого котенка. Я даже не удивилась, когда разморенная столь приятным вниманием малютка вдруг начала мурлыкать. Ну все, теперь я точно узнаю у папы про это. Он у нас как-никак дипломированный профессор по биологии, наверняка знает, что и как. Мне было приятно наблюдать за тем, как Бабуля проводила время с Эплблум. И вроде ничего необычного, ну показывают свою любовь два члена семьи, но... но что-то приятно ныло в сердце, даря тебе тепло во всем теле. Может это была любовь, я не знаю, но вот что мне точно было ясно как яблочный пирог — это светлое чувство, и оно является неотъемлемой частью нашей семьи. Но долго так длиться не могло, нужно было возвращаться назад, я и так задержалась сверх меры.

— Ладно, Ба, я пойду, а не то мало ли, вдруг это полотенце действительно важно? — невольно нарушила я столь славный момент. Знаю, самой неприятно, но тут время было не на моей стороне.

— Иди-иди, я как раз к вашему приходу приготовлю обед. — Тут Эплблум недовольно угукнула. — Точнее мы приготовим, вместе, — дополнила Бабуля. В тот же миг на рожице озорного жеребенка расцвела улыбка.

— Ух, вредина-то растет, — шутливо-обвиняющим тоном я поддела младшую сестру. Та немного расстроилась, но слез не пустила, вместо этого она снова угукнула, только тон в этом угуке явно говорил "сама такая". Я весело рассмеялась и нежно потерла ей нос, из-за чего она тут же чихнула. Весело с ней, чесслово.

— Ну ладно иди, мне еще ей надо сказку дорассказать, — прервала наши игры бабушка. Ей и самой не терпелось поразвлекать внучку.

— Не скучайте, я пошла, — пожелала я им и отправилась в общий коридор. Наша кухня, а по совместительству столовая, находилась на первом этаже, а потому неудивительно, что уже через пять секунд я оказалась перед парадной дверью. Я только подходила к двери, как услышала подозрительную возню за ней. Почуяв неладное, я решила для начала посмотреть в глазок. Не обессудьте, я ничего плохого про моих знакомых и не думаю, но в глуши, где даже волки совсем не редкость, ничего зазорного в предосторожности нет. Это порой спасало, но сейчас... Я прислонилась к двери слишком сильно, отчего и не совладала с падением, когда она открылась наружу.

— Конские ябло-о-оки-и-и! — заорала я, упав мордой в пол. Пребольно ударившись носом, из которого только чудом не шла кровь, я еле сдерживала себя в копытах. Селестия всемогущая, сколько я могу так за день себя сдерживать?! Это ненормально!

— Что ты разлеглась?! Зови Бабулю! — прокричал кто-то сверху. Боль и звон в голове так и не давали нормальной возможности распознать ту... ту личность, из-за которой я лежу на полу. Полотенце, которое я так бережно несла к брату и отцу улетело прочь. Вдруг меня едва ли не пинками подняли с пола. Не спорю, я и сама не прочь была сменить свое вынужденное положение на полу, но не так же грубо! Я же могу разозлиться и начать гонять по всему Понивиллю того наглеца, а это не так уж и приятно, скажу я вам.

— Эйджей, хватит дурью маяться! Отец надорвался, нужна помощь! — орал, как я теперь наконец-то поняла, Смолл Мак. Эти слова живо растормошили меня. Наконец-то хоть как-то собравшись с мыслями, я первым делом вцепилась взглядом в взъерошенного и напуганного брата.

— Где он?! — ошарашенно воскликнула я. Сзади, в глубине дома, началось какое-то шевеление, видимо наши крики донеслись и туда.

— Он там остался пока что, я за помощью прибежал, — спокойно пояснил Мак, но тут его что-то подорвало снова восклицать и блажить. — Селестия всемогущая, Эплджек, это так важно?! Главное — это позвать бабушку!

— Что случилось, Маки, чего ты разорался с утра пораньше? — недовольно проговорила Бабуля, появившись около меня. Кажется, она не услышала суть того, о чем мы говорили, а потому и не встревожилась за сына.

— Вот и я о том же... — прокряхтел отец, выходя из зарослей сада. По нему было видно, что двигаться ему тяжело, но, как и всякий Эплл, он превозмог боль и добрался до дома самостоятельно. Хоть я и сломя голову побежала к Па, желая хоть как-то помочь, но в тот момент я уже чуть-чуть успокоилась. Одно дело — слышать от перепуганного брата преувеличенные россказни, леденящие душу, и другое, когда ты точно можешь удостовериться сама. Тут же нырнув под папин бок, я подставила ему спину и помогла приподняться.

— Спасибо, доченька, старый я у тебя стал, разваливаюсь прямо на глазах... — прокряхтел он. Мак, наконец-то опомнившийся от шока, тоже ринулся помогать. Вместе с ним, под причитания Бабули, мы внесли отца в дом. Где-то на кухне, оставшись совершенно одна, захныкала Эпллблум. Я тут же припомнила, что она была посажена бабушкой не просто на стул, а на особый детский, который не позволит жеребенку сбежать куда подальше. Видимо, это и возмутило малютку, но я ничего поделать не могла, как бы не хотела.

— Тише-тише, Солнышко, папа скоро придет, — ласково, хоть и с надрывом воскликнула отец. Я бы тоже подбодрила сестру, но к сожалению папочка весом был отнюдь не с перышко. Вот теперь-то я прекрасно поняла, что присказка "Биг Эплл" является не только обозначением хозяина фермы, но порой и особенности его... тела. — Сейчас, только перемоют ему косточки как в прямом, так и в переносном смысле, — проворчал он уже нам.

— Да как же так получилось-то, сынок, сколько раз тебе папа... говорил о работе? Надо всегда быть осторожным! — костерила папу Бабуля, и все же это не мешало ей осматривать и сочувствующее поглаживать по спине.

— Бывает, мам, ну только не начинай... — проныл папа, отчего даже стал идти быстрее, пускай и нам пришлось увеличить скорость.

— А чего не начинать-то? Какой ты пример подашь жеребятам с таким отношением к собственной безопасности? — не унималась бабушка. Вот... вот в этом была ее, пожалуй, единственная проблема: она крайне трудно принимала чужие ошибки. Но еще хуже было, когда она принимала их через других на свой счет.

— Эхх... — обреченно протянул отец, и мне стало его по-настоящему жалко. Сейчас ему предстояла истинная материнская забота под не менее истинно материнские упреки. Кое-как уложив его на постель, мы с Маком даже не знали, что делать, даже помощь в лечении отца не понадобилась, Бабуля сама отправилась за лекарствами, пробурчав что-то про "все равно не то принесут". Хотя в чем-то я все же помогла, а именно — аккуратно уложила отцовскую шляпу на тумбочку. Странно, но он даже не высказал и доли возмущения, что по отношению к одной из наших реликвий случалось крайне редко. И все же забот был полон рот и без помощи так неудачно ушибленному отцу, как ни лягай.

— Джеки, отведи пожалуйста свою сестру в детскую, пускай поиграет с игрушками, пока все заняты, — попросил отец, видимо припомнив, что если жеребенок долго молчит и сидит без присмотра, то разрушения неизбежны. Как и у мамы, у него было свое ласковое прозвище ко мне, только вот если мама намекала на мои по-кобыличьи тонкие стороны души, то отец сделал наоборот, показав в этом прозвище мою силу, самоотверженность и честность. Это дошло и до меня, и поэтому я тут же ринулась на кухню, по дороге едва не сбив бабушку, на чьей спине размещался целый мешок разнообразных лекарств, которых хватило бы на лечение всего кантерлотского гвардейского полка, не то что одного надорвавшего спину пони. Придя на кухню, я была готова даже к тому, что она окажется в километре от положенного места, как было однажды с одним жеребенком-единорогом. Даже несмотря на отсутствие рога у моей сестрички, я уверена, она смогла бы это провернуть. Но ничего страшного не произошло, напротив, то, что я увидела было чем-то фантастически прекрасным. Моя младшая сестра сама играла в кукольное представление. Потешно тормоша рыцаря на своем крошечном копыте, на котором он болтался из стороны в сторону, она, похоже, собиралась начать битву со злым драконом. Чудище оставалось неподвижным, так как до него ее копыта не доставали, но это не означало, что от этого он становился безопасным. Напротив, он приготовился к броску. Но и рыцарь был не зеленым новичком, пускай и имел проблемы со зрением. Увернувшись от укуса, он ринулся в бой, взмахивая своим мечом, зажатым в зубах. Началась битва, которая будет воспета в легендах и сказках, подобно той, что происходила сейчас. Да, все это было лишь в воображении малютки, но это, именно это, показывало какая она особенная. Возможность видеть то, что другие не замечают в порой совершенно обычных вещах, на которые другие даже не взглянут. Я не удивлюсь, если у нее будут самые верные друзья, ведь обычно такие пони редко ошибаются в тех, кого выбрали в свою семью. Интересно, а что она видела в нас? Помимо нашей семейной любви? Может быть я когда-нибудь это узнаю, а сейчас, когда она наконец обратила на меня внимание, я вижу безграничную любовь в её глазах. Я действительно ей нужна, она мной дорожит, и это главное. Надеюсь, что это останется навсегда, иначе именно в тот момент, когда она посмотрит на меня испуганно, словно не понимая, куда подевалась любимая сестра, я пойму, что пошла совершенно не тем путём. Оторвавшись от игры, она вопросительно угукнула, ей не терпелось узнать причину своего одиночества.

— Пойдем, я отведу в твою комнату, устроишь целое представление со спасением города от страшного дракона, — предложила я. Такое интересное игрище не могло её не привлечь, ведь теперь вместо одного рыцаря у нее будет целая армия верных и послушных солдат с огнем в глазах и в сердце. Интересно, а чисто жеребцовая любовь к славе и доблести не является ли нашей общей чертой у кобылок? По крайней мере, мама рассказывала, что я, прямо как Эплблум сейчас, обожала устраивать целые парады с солдатиками Смолл Мака. Доходило даже до того, что мы проводили аж целые баталии прошлого, из тех времен, когда принцесса Селестия еще не прекратила смуту. Вероятно, именно поэтому мы, кобылки Эплов, такие смелые и свободолюбивые. Освободив сестренку от оков коварного обеденного стула, я посадила ее вместе с игрушками на спину. Та довольно верещала во время процесса, все-таки покатушки она очень любила.

— Ну что, поехали, моя дорогая принцесса? Увы, в паладины я не гожусь, но это все же лучше, чем ничего, — хитро проговорила я. Но малютке было не важно, ей хватало и этого. — Ладно, поехали...

— Ну что там? Какие прогнозы? — спросила я, входя в комнату родителей. Отец все также валялся бревном на кровати, тогда как бабушка ухаживала за ним, как и пристало всякой матери. Лишь только Мак сидел безучастно, уткнувшись взглядом в пол, сидя на табурете. Не знаю, что там стряслось, но он, похоже, считал себя виноватым. И это было подозрительно... Такое, как сегодня с отцом, я видала уже не раз, чего уж там, такое на фермах бывает сплошь и рядом. Но вот чтобы мой братец так сидел и упивался горем? Не-е-ет, наверняка дело нечисто. И все же, как было ранее, семья для меня была важнее, а значит "разбор полетов", как поговаривала мама, произойдет отдельно.

— Неважно, деточка, ему надо отлежаться и не нагружать себя работой. — Тут отец недовольно вздохнул, за что легонько получил по носу копытом. — Я сказала больничный режим, и точка!

— Ну мам, надо установить забор! — прогудел папа, зажимая пострадавший нос, из-за чего звук показался гудящим, словно сигнал паровоза.

— Никаких "но"! Хочешь в больницу лечь? Я прекрасно знаю, как там преотвратно лечат. Уж поверь, тарелка маминого супа, и ты будешь здоровым как минотавр, — отрезала Бабуля. Про ее "любовь" к больницам я была предостаточно наслышана, так что стало сразу понятно: шансов у папы не было. По крайней мере, чтобы выйти отсюда, ему придется съесть как минимум половину кастрюли бабушкиного супа. Эх, я бы тоже с удовольствием похлебала, но если не поставить забор... В этом-то и была проблема, если мы не поставим это треклятущий забор, то урожая нам точно не видать. В этот момент мне стало невообразимо грустно. Я представила себе впервые отмененный праздник сидра, привоз яблок с других ферм, наш бедный обеденный стол, накрыть который денег просто нет... Это было слишком. Я не могла такого допустить, ни за что на свете. И тут я взглянула на отца и поняла как близко мне удалось подойти своими мыслями к истине. То, что всего десять минут назад я не могла представить себе и в самом страшном сне, читалось в его взгляде. Это было правдой, суровой и неприкрытой правдой. Если допустить злокрыс на ферму, то выгнать их мы будем уже не в состоянии. Не зря их нашествие было названо "бичом ферм". И вдруг я поняла, не просто поняла, а осознала — в моих силах это все исправить.

— Отец, позволь мне завершить работу за тебя, — хриплым от напряжения голосом попросила я. На миг взгляд папы загорелся, но вот уже миг, и он нехотя признает.

— Солнце мое, это слишком трудная работа для кобылки, — отверг он мое предложение.

— Ну пап, если мы это не сделаем, то ферме придет конец! Вспомни историю фермы Лейзи Эппла! Да чего там, ты сам рассказывал! И вообще... ой. — Тут до меня дошло, что я перешла на крик. И это я ругала Мака каких-то полчаса назад?! Докатились...

— Я понимаю, но ты для меня куда дороже фермы, — тихо произнес отец. В любое иное время я бы растрогалась, но сейчас меня это наоборот раздражало. — То есть Маку можно работать, как и положено Эпллу, а мне нельзя? Может, ты меня и за Эппла не считаешь? Я ведь тоже хочу помогать, хочу быть ответственной и сильной, но вместо этого вы упрямо запрещаете. За что? Что я такого сделала? Это плата за то, что природа сделала меня кобылкой?! — прорвало меня. Я не грубила, не оскорбляла, я просто чисто по-кобыличьи выплескивала душу. Я всегда была и буду любящей и прилежной дочерью, но такое отношение мне чуждо и непонятно. Меня никто не перебивал, все лишь молча слушали мои тирады, как будто позволяя происходить подобному, потворствуя. Меня это распаляло еще больше, и каждое новое слово становилось резче, хотя и тут, слава Гармонии, я никого не оскорбляла. Когда я закончила, наступила самая жуткая гробовая тишина из всех, что я когда-либо слышала. Сердце предательски стучало в разы сильней, и это было отнюдь не из-за моих криков. Я боялась того момента, когда тишина будет прервана...

— Не ерепенься, Норди, дай детю опробовать себя, — примирительно посоветовала Бабуля. Её не шибко задели мои слова, в конце концов, я так похожа на неё своим бойким характером...

— А ты уверена, что она готова? Если у нее ничего не получится, то этой ошибкой она будет мучить себя всю жизнь. Поставить за день забор нереально сложно, я крайне сильно смягчал краски, когда намечал эту работу, дабы никого не пугать. Эх, если бы только я отнесся к сообщению о миграции этих вредителей серьезно... — достаточно твердо ответил отец. Видя его таким, вдумчивым и серьезным, я невольно преисполнялась уважением. И даже то, что он совершил ошибку, не давало повода усомниться в его авторитете. Чтобы признать промах, тоже нужно иметь силу.

— Биг Нордвест Эппл, когда ты привел в дом свою невесту, Флейми Ринг, зная, как твой, ныне покойный, отец отнесется к такому союзу, ты отступил? Нет, ты просто сделал так, как надо. И теперь из-за того, что ты не отступился, ты владелец самой большой фермы во всей Эквестрии, растишь трех самых лучших пони из всех, что я когда-либо знала, а рядом с тобой любящая жена, для которой ты стал важнее даже собственной карьеры. Так скажи, почему ты не желаешь того же для своей дочери? Она не может всю жизнь находиться в твоей тени, ибо, видите ли, ей там безопасно. Это нечестно и несправедливо, — настояла на своем бабушка. Ее речь, размеренная и серьезная, заставляла задуматься. У нас не было выбора, но папа все равно желал поменять столь неприятную ему судьбу. Вот только зачем? Зачем он ограждает меня от всего этого?

— Так тому и быть, ты меня уговорила, Джейни. Мак, покажешь ей что да как... — досадливо проговорил папа, после чего повернулся на здоровый бок. Я почувствовала себя неуютно, мне казалось, что совершила что-то не то.

— Идите, детишки, вашему папе нужно отдохнуть, — попросила нас Бабуля. Ее лицо тоже выглядело крайне озабоченным, похоже ,она тоже была сбита с толку столь странным поведением сына, а может наоборот, ей было известно даже больше, но и относилась к этому она по-иному. Я лишь кивнула и направилась к выходу, молчавший все это время Мак сделал тоже самое, наконец-то встав с табурета.

— Постойте... — обреченно, словно с каким-то нежеланием, проговорил отец. Я остановилась и всячески приготовилась отстаивать возможность спасти ферму, но то, что я услышала... Это был полный шок. — Эплджек, ты должна одеть мою шляпу... и пожалуйста, без споров, у меня действительно здоровье шалит.

— Что?! — выкрикнули мы с Маком. Это было невообразимо! Шляпа передавалась из поколение в поколение, и одевал лишь Биг Эплл. Что его сподвигло на это, я даже не знала.

— Я сказал... Без споров, — тихо, но на сей раз без послабления, высказал отец. Не смея даже высказать что-либо вслух, я молча кивнула и взяла шляпу с тумбочки. Это была добротная ковбойская шляпа, чем-то напоминавшая те, что носили мои подруги-конкурентки на ежегодном родео. Ничем не примечательная, и в тоже время совершенно необычная. Я не знаю, может это магия, может что-то иное, но особая сила в ней чувствовалась. Папин взгляд внимательно следил за мной, пока я осторожно брала ее в свое копыто, после чего устремился на мою гриву. Я все прекрасно поняла. Сглатывая предательский комок, я ее одела. Ничего не произошло, не было искр или грома, она просто возлегла мне на голову. Но вот что странно, будучи совершенно неподходящей мне по размеру, и это при моей-то пышной гриве, шляпа как-то странно удобно расположилась, будто и была сделана для меня. Не удержавшись, я козырнула своим головным убором как опытный ковбой. Мои страхи и переживания как-то улетучились, вдруг мне стало казаться, что все проблемы решаемы, а сил у меня хватит для чего угодно.

— Она тебе так идет... — как-то странно проговорила бабушка. Я не сдержала улыбки. В конце концов, я просто была рада возможности одеть нашу фамильную ценность.

— Да уж, идет... — проворчал отец. — Идите уже, раз все-таки собрались.

— Я не подведу тебя, отец. — Правда я тут же поправилась. — Мы тебя не подведем.

— Я знаю, и именно это меня и тревожит... — Я ничего не поняла из его слов, хотя и очень старалась. Но дело требовалось решить безотлагательно. Вот только последние слова, что я услышала, выходя из комнаты, остались в моей памяти навеки. — От судьбы все равно не уйдешь.

Солнечный свет вовсю заливал наш прекрасный яблоневый сад. Скоро должен был начаться осенний сбор урожая, и это время я предвкушала с особым трепетом. Каждый плод под благодатной звездой Селестии как будто светился, прямо как тыквы со свечками на Ночь Кошмаров, хотя это и единственное, что могло их как-то роднить. В отличии от тех же тыкв, яблоки не были полыми, и свет они проявляли из-за той любви, с которой мы растим их. Ох же смеху было, когда один столичный друг отца, который, к слову, был учителем аж в Кантерлотской школе одаренных единорогов, воскликнул «это же самое настоящее волшебство», попробовав наш фирменный сорт «Гала». Я вот сколько живу, столько и замечаю; мы готовы назвать магией любую финтифлюшку с рогом. Да какое там, даже передвигание облаков, и то списали на это! Но при этом мы совершенно равнодушны к тому, что творим своими копытами. Зачем мне знать, как передвинуть кастрюлю, не касаясь ее, если я могу спокойно взять ее и приготовить вам замечательный обед? Кому поможет перевод древних и абсолютно бесполезных текстов, когда я могу собрать несколько корзинок яблок и тем самым накормить прорву голодных пони? Вот она магия, не в искрах и желании показать себя лучше остальных, а в желании быть полезным для окружающих, в особенности для семьи. Все это я обдумывала не просто так, выйдя из дома вместе с братом. Поначалу я хотела выбить из него правду, но потом как-то кольнула мысль «А не разрушу ли я нашу дружбу и родство своими допросами и придирками». Одев шляпу, мне даже стало проще думать, как-то не предвзято, что ли. Отец говорил, что так всегда бывает с теми, на чью долю выпадает ответственность, мол, пони тогда начинает осознавать, что на его копытах не только его судьба. Правда, это ощущение будет временным, все-таки папа наверняка дал мне эту шляпу как символ, в качестве моральной поддержки. И если честно, она реально помогала. И первым ее даром я решила воспользоваться незамедлительно. Припустив чуть вперед, я перегородила брату путь. Поначалу он отступился и не понимал причину моей остановки, но затем до него дошло, что я хочу поговорить. Весь его вид говорил, что подобного мне от него не дождаться, но я и не спрашивала разрешения. Справедливость должна была восторжествовать, чего бы этого не стоило. С этой меня мыслью растили и ее я донесу до своих жеребят.

— Прости меня, Маки... — тихо проговорила я. Приготовившийся к крикам и скандалу, он ошалел. Взгляд, до этого колючий и непонимый, вдруг стал расплывчатым и самым, по-моему, ошарашенным во всей Эквестрии. Нет, братик, не собираюсь я вредничать, ты для меня гораздо дороже всех этих надумок насчет торжества правды и справедливости. Я лучше назову справедливостью просьбу о прощении и желание перестать ссориться, чем буду рушить то немногое, что нас связывает.

— Я... — это все что мог сказать Мак. Он был шокирован не на шутку. Еще бы, сама Эплджек признала свою неправоту! Эх, и где же свет софитов, когда он так нужен... Нет, я действительно переживала за то, чтобы он меня простил, просто вытянутая от удивления рожа... Кое-как стряхнув с себя напряжение, он хоть и оставался таким же ошарашенным и непонятливым, но теперь было куда легче. Дабы совсем его не смущать, я начала первой.

— Брат, прости меня за то, что я наговорила и устроила сегодня. Мне не нужно было так себя вести, ведь это было слишком личное дело, да и вообще, семьи оно не касалось. Понимаешь... я посчитала себя достойной судить тебя. Поверь, это не так. Я была абсолютно неправа. Мало ли что там у тебя, а я накинулась, как какая-то самодовольная пони. Ты простишь меня? — Для того, чтобы высказать это, мне пришлось сначала серьезно собраться с мыслями. Я хотела попросить у него прощение от чистого сердца, ничего не тая и не обманывая. Хватит, это мой брат, и я должна быть ему опорой в любой ситуации, а разве можно быть таковой, если так относиться к своей семье, как как я сегодня?

— Я... мне даже нечего сказать, Эплджек, — ответил Мак. Постепенно он возвращал себе прежний вид, хотя глазки все равно периодически бегали туда-сюда. Я несколько поникла, понимая, что возможно оскорбила его чрезмерно сильно, и еще не скоро он сможет позабыть это. — Но одно я скажу точно ― я прощаю тебя.

— Спасибо, Маки, я ведь знаю, что мы всегда будем дружны, что бы не случилось, — с какой-то сокровенной благодарностью и пониманием ответила я, после чего не сдержалась и кинулась в объятья такой балды, как мой самый лучший старший брат. Тот особо и не сопротивлялся, слегка приобняв меня.

— Наверное и я в чем-то виноват перед тобой. Не надо было так резко относиться к твоим переживаниям. Я... просто у меня есть одна проблема, вот и все. Она совершенно не стоила нашей ссоры, а ведь мы все равно разругались как малые жеребята, — признался Мак. От его слов мне даже как-то стало легче, между нами больше не было недопонимания, и это было прекрасно.

— Пускай это так и останется твоей тайной, лады? — предложила я. Теперь меня вообще не волновало все это, пускай. Созреет ― расскажет, а так... не стоило оно того.

— Поверь, мне лучше рассказать, а то там Па такого навыдумывал... Эх, в общем, я сижу в туалете не просто так, на самом деле я кое-что делаю. Тсс, не перебивай, — предотвратил Мак мою попытку вставить слово. — Я делаю... — На этих словах невольно скуксился и весь сжался, но свое признание он, похоже, желал завершить. Не сдержав напряжения, он выпалил. — Я хочу научиться шить куклы!

— Куклы? Что... я, прости, ха-ха-ха... — Я смеялась как сумасшедшая. В уме мне представлялось все что угодно, но только не это. Куклы?! Да я скорее ожидала, что он занимается философией и самопознанием. Но правда и это было временно, все-таки я не хотела обидеть его. Хех, правда он и сам должен был понимать мое состояние.

— Вот поэтому я и не говорил. Я тайно читал книжки по вязанию, хотел сшить пару кукол для Эплблум на Ночь Согревающего Очага. Понятное дело, вы бы не поняли и подняли меня на смех, как ты сейчас. Мама постоянно делает уборку в моей комнате, так что пришлось изощряться, — угрюмо пробурчал Мак. Видимо, он уже пожалел о своем решении разоткровенничаться.

— Да я не издеваюсь, просто, фу-у-ух, я ожидала всего, но только не подобного. Да и увидеть тебя в одном месте рядом с иглой и мулине... Да, это дорогого стоит. Что ж, не переживай, ничего зазорного в этом нет. Да и вообще я тобой горжусь, это надо ж так озаботиться подарком для младшей сестры. Прости, что заставила тебя через все это пройти, — успокоила я его. Мир снова заиграл привычными красками, мы общались с братом как самые лучшие друзья. А вот насчет кукол он реально молодец, и тут я нисколько не врала. И вообще, мой долг ― помочь ему в этом. По крайней мере, я обязана ему за все его сегодняшние переживания. — Ну если ты так озабочен подарком, то я могу помочь, как на это смотришь? — предложила я ему, продолжив путь. Он не ответил, видимо, слова тут были и не нужны, хватило простого кивка. Прошло слишком мало времени, чтобы мы так легко и беззаботно болтали без умолку друг с другом, но то, что я переступила через свою гордость был показательно, как для него, так и для меня.

Знаете что я делаю, когда мне плохо, неприятно или грустно? Не поверите, работаю. Да-да, я всю свою энергию бросаю в дело. Это куда проще и лучше размазывания соплей по всем поверхностям, которые любят устраивать мои сверстницы. Поэтому и отношение к труду у меня особенное. Я отношусь к нему как к развлечению. Приятно знаете ли, когда копыта мерно бьют по стволу дерева, в этом есть какая-то гармония. Хотя порой бывает и так, что прочувствовать всю радость от действа просто не успеваешь. Обычно это бывает крайне редко, вот прямо как сейчас. Даже на разговоры не было ни сил, ни желания. Впрочем, это могло быть последствием недавней ссоры. Мы просто выполняли свою задачу, ставя забор по всему периметру. Честно, в первый момент, когда я увидела всю «задачу» целиком, то порядком ошалела. Слава Гармонии, хоть сам забор был готов, и сколачивать его не было нужды. На мой вопрос о том, как это все будет крепиться вместе, Мак просто показал две толстые проволоки, которые скорее были похожи на тонких и некормленных джанаконд, настолько они были длинными. В целом они могли и не использоваться, но вряд ли забор выдержал бы ураганный ветер или проседание почвы, покосится отнюдь не одной секцией. Наконец, собравшись с духом, мы принялись за работу. Солнце медленно сходило с зенита, и конец дня был не за горами. Я боялась, отчаянно боялась тех самых грызунов, о которых так несерьезно рассказал отец. Если бы тогда я восприняла историю про ту самую яблочную ферму около Бэтлспрайта всерьез, надавив на отца... Может быть он одумался и принял бы мою помощь до того, когда она стала жизненно необходимой? Интересно, а Ма в курсе? Во всяком случае, отец так легко не отделается, она ведь так любит нашу ферму. Странное дело, но работа... спорилась? Как так, это же крайне сложно — опоясать столь обширный участок. И все же мы работали слаженно: я подвозила новую партию, Мак начинал ее установку, а затем мы фиксировали ее проволокой, которую братец все время упорно называл тросом. Где-то на установке забора у юго-восточной границы к нам пришла мама. Она выглядела немного грустной, как оказалось, её рецепт действительно не возымел успех на судей, которые оценили его довольно низко. Но миссис Кейк ее не обвиняла, и слава Селестии, отчего они вместе выпили по чашке чая и дружно похаяли столь придирчивое жюри. Я сама с таким сталкивалась, а потому не была так уж шибко удивлена. Конечно, на вопрос об отсутствии папы мы ответили честно, не юля, отчего мама тут же ринулась домой. Поначалу я решила, что зря не попросила о помощи, ну а потом отбросила эту мысль подальше. Зачем, если мы обязательно справимся? Да и вообще, я еще ни разу не чувствовала себя настолько сильной. Эта шляпа действительно творила чудеса, сразу становилось понятно, что да как делать, да и усталость скорее раззадоривала, чем была серьезным препятствием. Ох, жалко рядом не было фотоаппарата, то-то Маки сегодня выдает одно веселое выражение мордахи за другим. По крайней мере, он точно еще долго не ляпнет, что я, мол, слабая кобылка. И все же время шло неумолимо, не было даже времени на отдых, настолько мы торопились. Самое трудное, конечно же, пришлось на установку ворот, которые нельзя было поставить просто так — чего стоила одна только задвижка — но и это мы прошли с братом сделали, сделали по-эппловски упорно и хорошо. Когда же остался последний десяток секций, которые тягать на самую окраину было не в пример тяжелее, я уже невольно возжелала увидеться с этими треклятыми грызунами и высказать все, что я о них думаю. Несмотря на чудесное действие шляпы, копыта словно налились чугуном, а глаза то и дело закрывались сами по себе. И ладно я, мне хотя бы помогала шляпа, а вот Мак... Бедняга был совсем плох, но все также упрямо выполнял работу. Мы были готовы повалиться на землю и заснуть от усталости, но не сделали бы этого, даже если на кону была наша жизнь. Это моя ферма, и без боя я не сдамся! Пущай эти крысы уходят в Вечнодикий Лес, откуда небось и вышел этот жалкий сброд. И вот, победа! Осталась последняя секция, всего одна секция!!! Солнце заходило на горизонт, но это было неважно, мы победили... В этот раз мы пошли с Маком за последним забором вместе, так как двигать одной эту тяжелую штуку стало крайне трудно, усталость сковывала не хуже цепей. Недолго подумав и прикинув имеющиеся силы, я объявила пятиминутную передышку. Не дожидаясь возражений, я устало развалилась на земле.

— Тяжело... — выдохнул старший брат, повалившись рядом. Его грудь приподнималась и опускалась так часто, что на миг я даже испугалась. Кабы он тут того... в обморок не упал, я ж его не утащу.

— Зато мы сделали это, — в тон ему ответила я. Оставался последний шаг, и его я наверняка посмакую как надо, без спешки и головомойки. На лице брата расплылась вымученная улыбка. Похоже, он был счастлив, ну или просто рад окончанию столь трудного рабочего дня. Вот так мы и сидели, пока я не услышала крик. Поначалу он был бессвязным и непонятным, но вот еще немного, и смысл стал проклевываться, как цыплята в курятнике ученицы нашего городского ветеринара Флаттершай. Я узнала обладательницу этого голоса.

— Эйджей! Миссис Эплл! Мистер Эплл! Мак! Хоть пони-будь отзовитесь! Это важно! — орала моя лучшая подруга Кэррот Топ. Не знаю, что там у нее случилось, но наверняка ничего важного, уж она очень любит вырастить из мухи мамонта. Посему я даже не стала трепыхаться почем зря, а лишь подала голос. Все равно приятно пообщаться с подружкой, даже если сил вообще нет.

— Кэр, не блажи и дуй сюда! Я в западном саде, ну где сорт «Голд Делишес» растет! — истошно откликнулась я, чуть приподнявшись из своего обессиленного положения лежа. Где-то недалеко начали трещать кусты, которые как раз разделяли нашу яблочную ферму с фермой Топов. Всего мгновение, вот уже показалась недовольное и взволнованное личико моей подруги. Обычный ее добрый и любопытный взгляд сейчас являл собой нечто нереальное. Я бы порядком удивилась и даже может быть тоже почувствовала некоторую обеспокоенность, но уж больно устала за сегодня. Сейчас я была скорее похожа на ту ленивую белоснежную кошару с безобразным фиолетовым бантиком на голове, что иногда по ночам вероломно лазит к нам в курятник.

— Джей, там тако-о-о-ое! — пропыхтела подруга. Я, к стыду сказать, совершенно равнодушно отнеслась к ее переживаниям. Меня больше волновала удобная кровать, можно было даже без ужина, хватит с меня за сегодня переживаний. Впрочем, Мак внимал с интересом, хех, а я всегда знала, что он неровно дышит по отношению к ней, а ведь клялся и кричал, что ничего такого...Тоже мне, скрытник.

— Привет, Кэррот, — тяжело, но с неизменным придыханием и обожанием пробормотал Маки. Фи, смотреть противно, что я и показала, закрыв лицо шляпой. До меня, кстати, так и не дошло, как я была в этой шляпе похожа на отца. Его действия, движения, привычки все это как-то потихоньку переходило и ко мне.

 — Привет, — вполне обычно, если даже не равнодушно бросила она. И брат тут был не причем, просто Кэррот всегда была себе на уме. Ей было интереснее, как она выражалась, «Что там за горизонтом». — Так о чем это я?

 — О какой-то шибко важной новости, которая оторвала такую заучку, как ты, в вечер воскреседелья (ты уверен?) перед экзаменом по математике, хотя не удивлюсь, если ты опять перечитывала ту книжонку про грифонов... Сахарок, я знаю тебя как облупленную, — проворчала я. Кэрри была крайне впечатлительной, и некоторое отсутствие внимание к ее проблеме можно обусловить именно этим. Болтливая заучка-исследователь... более ядреной смеси было трудно найти, хотя и не могу назвать ее занудой, наоборот, у нас всегда есть целая куча тем для разговора, вот только научить бы ее правильно выбирать время для болтовни...

 — Сижу я значит в своей комнате, читаю, и тут... слышу шорох. Я сначала не поняла, что такое, и тут бац, скрип за окном. Я выглядываю, а там, не поверите, стоит огромная крысища с горящими красными глазами и обнюхивает нашу морковь! Я конечно в кри... — рассказывала нам Топ. Я привычно начала сопеть, находясь где-то между сном и реальностью, и как всегда Кэр все перевернула с ног на голову, хоть и в положительном смысле.

— Крысы?! Огромные?! — воскликнула я, отбросив всякий сон и подорвавшись со своего места. И если я еще как-то не сразу отреагировала, то на брата можно было даже не надеяться, он прикрыл глаза еще после слова «значит». Вот тебе и любовь-морковь.

— Да ужас какие большие! Глазища краснющие прям! Я отца кликнула, он ее и прогнал. Вот только пришел он, весь белый как снег, кричит, чтобы я мигом побежала к вам и предупредила, — тараторила напропалую моя подруга. Сон сняло как копытом, я не стала дожидаться того момента, когда Кэр отболтает свое. Сейчас было важней спасти ферму.

— А че? Я не спал, Кэррот, не спал... — сонливо, едва продрав глаза от своего беспамятства, пробормотал Мак. Цацкаться с ним у меня не было не сил не времени, и поэтому я дала ему смачного подзатыльника. Подействовало, он подкинулся как ужаленый, разъяренно глядя на меня.

— Ты что, совсем белены объелась?! — заорал он на меня.

— Крысы приближаются к нашей ферме, а ты тут разлегся как морж! Бегом устанавливать последнюю секцию! Если не успеем, то «Сладкому Яблочку» конец! — Это его взбодрило куда хлеще моего удара. Не разбирая дороги, тот напропалую ринулся в сторону единственного оставшегося проема. Конские яблоки, как же трудно до него все доходит, особенно спросонья.

— А забор кто поможет мне забрать, дубина! — Резко остановившись, тот пропахал несколько метров земли, прежде чем смог развернуться.

— Я помогу! — воскликнула Кэр, прошмыгнув через забор и присоединившись к нашему дурдому. Поднатужившись, мы поместили последнюю секцию на телегу, после чего быстро-быстро повезли ее на место. Я боялась, до глубокой и страшной истерики боялась, что не успею. Пятиминутный отдых превратился в ошибку, а вылилась практически в предательство по отношению к семье. Халатность сыграла со мной злую шутку, и я корила себя на чем свет стоит. Деревья постепенно расходились в разные стороны ― первый признак того, что мы выходили из сада. И вот он, тот самый злополучный проем в заборе. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, настолько мне было страшно. Но мне нельзя поддаваться страху и забиваться в безопасный уголок, как в детстве. От меня зависела судьба моей семьи, раздери меня древесный волк!

— Мак, подтаскивай трос! Кэр, помоги мне подтащить секцию к забору! — начала я раздавать команды. Опыт общения с папой говорил мне, что в трудные минуты многим пони крайне сложно действовать слаженно, и именно поэтому нужны лидеры, способные ими копытоводить. Мое решение оправдалось, на лицах моих лучших друзей появилась холодная сосредоточенность, привычные мне упрямство и целеустремленность. Какие там крысы? И не такое видали!

— Они рядом! — воскликнул Мак. Всего один миг, и я тоже услышала их приближение. У меня было до боли странное ощущение, что под моими копытами дрожит земля, но не так, как бывает при приближении табуна коров, с гулом и грохотом, а наоборот, как будто с неким шелестом. На миг я отвлеклась от перетаскивания последней части забора. Мы были буквально в двух метрах от посадки и любопытство все же сумело перевесить здравый смысл и желание сохранить свой дом. Я пробежалась глазами по периметру, мне самой стало интересно их увидеть, но вокруг было абсолютно пусто, ни души. На миг я стушевалась, и все же осознание пришло достаточно быстро. Как и рассказывал мне отец... они были под землей.

— Давай, ставь уже! — нетерпеливо заорал брат. Я отвлеклась от бесполезного созерцания и снова кинулась в работу, да так, что ждавшая меня Кэррот, которая держала другой конец секции, едва не повалилась оземь из-за моей спешки. Злокрысы подошли достаточно близко, и дорога была каждая секунда.

— Светлая Селестия нас спаси, обереги и охрани... — бормотала на все лады Кэрри. Я понимаю ее, мне тоже было очень страшно, но только не в ее понимании. Я боялась не за себя, а за ферму, только за нее. Со всей дури воткнув этот злосчастный забор, едва не попав опорной балкой по копыту Макинтоша, я уже было успокоилась. Напрасно, они тоже были целеустремленными. Наш новый забор вдруг стал ходить ходуном, его шатало из стороны в сторону, но он выдержал. Вот только это были лишь цветочки, яблочки пошли потом. Теперь-то я воочию увидела то, как они передвигаются. Представьте себе ходячий холмик в полметра высоту. Так вот, таких холмиков, двигавшихся вдоль забора, были десятки. Они выискивали слабое место, дабы пролезть к своей самой вожделенной еде ― к яблокам, которые они добудут, повалив яблони.

— Крепите, скорее, иначе они прорвутся! — неожиданно приказала я. Мне самой было бы удивительно подобное, но все же сейчас не это важно. Мак и Кэррот только начали крепить этот самый трос, когда первый холмик нашел нас. Удар был сильным, сопоставимый, наверное, даже с моим. Забор покосился и грозил пасть перед грызунами, что вознамерились добыть чужое, не принадлежащее им по праву. Но я этого им не позволю!

— Я их задержу, давайте! — воскликнула я, привалившись спиной к нашей последней секции. Кое-как, но забор вернулся в нормальное состояние, хотя разрыхленная почва у опор пугала не на шутку. Если удары будут слишком частыми, а крепеж с остальными частями не ускорится, то бороться будет бесполезно. Единственное, чем можно было хоть как-то помочь, было именно то, что получалось у меня лучше всего ― упрямо сопротивляться проблемам. Последующий удар был не менее страшным, чем первый, может даже сильнее. Теперь, когда они заприметили участок для прорыва, им ничего не грозило и можно было издеваться над несчастными пони хоть до посинения. Удары становились все чаще, а силы мои, и так потраченные ранее на установку забора, иссякали. Спину нещадно саднило, а голова кружилась как после очередного дня сидра. Я уже не воспринимала где верх, а где низ. Единственным, что для меня хоть как-то оставалось незыблемым ― удары по спине, которые становились не столь страшными, а скорее монотонными. Я не знала сколько прошло времени, лично мне казалось, что целая вечность. Я осмотрелась по сторонам, порой мне даже я казалось, что я тут одна, одна с отчего-то атакующими мою спину холмиками. И вдруг, удар, чрезвычайно сильный. Он со всей дури огорошил меня по голове и откинул в сторону столь дорогих яблонь. Шляпа не сумела удержаться на голове и отлетела в кусты, благо я хоть заприметила. Будучи в неком бессилии, мне было трудно встать, а потому я просто лежала. Да какое там встать, когда голова звенит, как сотня колокольчиков? Глаза слипались как будто сами по себе, но я старалась удержаться на плаву. “Нельзя спать, надо спасти ферму...”, — промелькнуло в моей плохо работающей голове. Я глянула на забор и ужаснулась. Похоже, это был конец. Мак и Кэрри медленно и с опаской отходили от забора, и правильно, их жизнь была важней. Над нашим забором, с другой стороны, возвышался, наверное, самый главный крыс. В холке под пять метров, черный, как смоль, и зубастый, как волки из Вечнодикого. Кажется, Кэр не обманывала насчет красных глаз злокрысов, вот только описывала она их неправильно. Она забыла упомянуть, что глядя в эти бездонные пучины злобы тебе становится невообразимо страшно. И что самое жуткое, два вертикальных зрачка вцепились в меня. Я хотела крикнуть, чтобы Мак тащил свой, и Кэрров тоже, круп к дому, пусть хоть кто-то спасется. Я не слышала истории о нападениях злокрысов, но разве может обладатель столь жуткого взгляда быть безобидным, в какой-то мере, яблокоедом? Я ожидала, со страхом и пугающим предвкушением, что он возьмет и раздавит нашу халтуру, как скорлупу. Но все оказалось совсем иным, невероятным. Крыс деловито и как-то по-хозяйски провел когтем по забору, после чего ухватился за него двумя лапами и подергал. Забор выстоял, но это еще ничего не значило. Затем крысиный король отчего-то стал осматривать эту последнюю секцию со всех сторон, даже умудрился это сделать с нашей стороны, перевалившись через него. И тут я ошалела, когда он недовольно цокнул и развернулся прочь. Развернулся прочь! Рассказы не врали, они не смеют трогать, опять же в какой-то мере, хороший плотно сколоченный и закрепленный забор! От счастья я даже закричала, хотя деле вышло лишь нечто среднее между хрипом и шипением. Крыс, не дожидаясь нашей реакции вдруг нырнул щучкой в землю, да так ловко, как будто она развернула свои объятья перед ним. Холмики забурлили негодованием, но им ничего не оставалось, кроме как уйти. Если я не могла показать свою радость должным образом, то вот Мака и Кэрри это не останавливало. Они принялись кричать, веселиться и даже на радостях обниматься. Не знаю, может братцу повезет, и она ответит взаимностью на его чувства, но одно я знаю точно: издалека они действительно подходили друг-другу. Вот же весело: мне плохо, а я тут задумываюсь над парой из моего брата и лучшей подруги... Правда, и они тоже хороши: Эплджек практически не подаёт признаки жизни, а они радуются. А вдруг у меня сотрясение мозга, в конце концов! Похоже, до них это кое-как дошло, ибо они кинулись меня проверять. Мозг постепенно сдавал позиции усталости и накатывающей боли, и я точно знала, что долго так не продержусь. Но даже когда я впала в беспамятство, я думала только об одном, о том, что я сумела, что я сделала. Несмотря на предостережения и проблемы, я спасла ферму. И это было приятно, приятно по-особенному...

— Эйджей, что с тобой! — хором проголосили мои брат и подруга, но я этого уже не услышала.

— Встаю-встаю, даже поспать не дадут... — еще не продрав глаза, проворчала я. Как же не хотелось в новодельник (точно уверен?) в школу. Каторга, где труд ну совершенно не приносит радости. Лучше бы я приготовилась к сбору урожая, который наверняка будет интересней и веселей, чем история про экономическую структуру Эквестрии лет эдак четыреста назад. Я уныло продрала свои глаза. Моя старая добрая комната... куча фотографий, на которых запечатлены все члены моей дорогой семьи, смешные моменты из жизни, вроде моей довольно-предовольной жеребячьей мордахи, которая втихую съела все яблочные оладьи на Сборе, и просто моя жизнь; плакат с прошлогоднего родео, мой рабочий стол... Отчего же я отношусь к этому так по-особому? Обычно как-то все это происходит нормально, проснулась и все, а тут…

— С добрым утром, Джейни, — донесся до меня знакомый и в тоже время странный голос отца. Он сидел у моего изголовья и внимательно смотрел на меня. Конечно же, я первым делом подумала, что начудила не того, но потом воспоминания хлынули потоком, как всегда бывает после тяжелого и сумбурного сна. Я вспомнила весь этот жуткий день с забором, и словно в подтверждение этого, по спине прошлась волна боли. Недовольно скривившись, я немного подвигала своими несчастными косточками влево и вправо, чтобы устроиться поудобней, после чего мне стало заметно легче. Голова же оказалась гораздо умнее спины, а потому головной боли я не чувствовала, и все же шишка, пусть и скрытая под гривой, была довольно неприятным последствием. Напоминанием.

— Больно? — ласково спросил Па. Я не была удивлена его тону, также не было причин и для опаски, но все же мне было чуточку стыдно, ведь перед уходом я наговорила всякого.

— Да так, до свадьбы заживет, — отмахнулась я. Не хотелось жаловаться и ныть. Как я и говорила, не люблю я этого.

— Такая же самоотверженная и беспокойная, как мы с твоей мамой в юности. И я-то хотел тебя оградить... ведь все равно бы не смог, — задумчиво проговорил отец. Он странным образом закусил нижнюю губу и смотрел... нет, не передать как. Вроде бы он тут, но в тоже время не совсем.

— Пап, что-то случилось? Я сделала что-то не то? Экхем, ты прости меня за то, что я накричала на тебя в спальне. Я была на нервах, вот и взыграло гнилое семечко внутри. Поверь, я больше так никогда не поступлю! — торжественно заверила я его. Но вместо осуждающего взгляда или кивка, он просто улыбнулся. Улыбнулся широко и как-то искреннее, как это могут только земнопони.

— Не в этом дело, сахарок, я на тебя никогда и ни за что не смогу сердиться. Дело в другом. В том, что ты сделала. Нет, не так, чему я дозволил случиться, — грустно, и в чем-то даже виновато, ответил отец. Я не знала с чем это связано, но стало ясно, что дело было довольно серьезным.

— Джеки, ответь-ка на вопрос, что это за шляпа? — с этими словами он указал на мой недавний головной убор. Я ожидала увидеть ее грязной до невозможности, но нет, она была как новенькая! Вот ведь Бабуля дает, там ведь такие пятнищи должны были быть, что просто ужас, а все равно ничего нет. Оторвавшись от реликвии, я собралась с мыслями. Вопрос был важный, и ответ должен быть дан взвешенный и обдуманный.

— Ну-у-у, это наша старинная реликвия, оставшаяся еще от первых Эпплов. Она означает главенство в доме и в семье, а также является нашим вторым символом после яблока, — пробормотала я, словно рассказывала на уроке заученный текст. Было до боли странно слышать такой вопрос от отца в подобной обстановке, но если Па спросил, то я должна была ответить максимально честно, как если бы выступала в суде. Удовлетворенно кивнув, отец принял мой ответ. Правда я тут же хлопнула себя копытом по лицу, как я могла забыть нашу семейную легенду про происхождение шляпы. Яблоки мне на голову, как можно так опозориться? Я только было открыла рот, но отец оказался прозорливей и перебил меня.

— Не переживай, я помню легенду. Знаешь, но именно с нее я и хотел начать разговор. Помнишь, как там было? Старший умный был детина, средний сын и так, и сяк, младший вовсе был дурак. Так вот, на самом деле все было не так, Эйджей. Реальность всегда бывает богаче, и в то же время жесче вымысла. — Меня как будто окатило водой. Как? История не правдива? Почему? Чему тогда вообще можно верить?! — На самом деле, там была банальная дележка за руководство над прибыльной фермой. Времена были тяжелые, и договариваться пони еще не умели. Секрет этой шляпы был в том, что она может возлечь только на голову достойного его носить, Любого другого она просто не воспринимает как хозяина, вплоть до того, что дело никак не спорится или просто на голове не сидит как надо. И не смейся, были прецеденты. Но самое главное, что она выбирает хозяина и не отпускает его вплоть до смерти или переходу к более достойному, что по крови близок к предыдущему носителю. Поверь, там все очень сложно, знаю только, что это светлая магия, которая к ужасным обрядам крови северных народов не относится, — рассказывал отец. Поначалу это могло быть интересным, но затем меня словно ошпарило осознанием того, что я на самом деле натворила. Я приняла шляпу по наследству! Но самое страшное начиналось чуть далее. — Но больше меня страшит не это. Шляпы ты достойна, и это я понимал всегда, но вот то, что с ее приобретением ты связываешь свою судьбу с фермой навеки... вот об этом я и переживаю.

— А... а как-то исправить это можно? — робко спросила я. Я любила ферму, мой дом, но настолько лихо закрученная судьба? Каждый пони желает управлять своей жизнью, ну а я, похоже, свое отлягала.

— Если бы я только мог... Знаешь, когда-то и я мечтал о другой жизни. Помнишь, я рассказывал о древней Кристальной Империи, о раскопках. Всегда мечтал найти ее, стать первым. Не могла же северная фауна настолько измениться сама по себе, должен был осуществится серьезный коллапс ареала... Ох, мечты-мечты. И после этого я, конечно, не желал допускать и возможности того, что ты будешь связана по всем копытам здесь, на ферме...

— То есть, надежды нет? — обреченно проговорила я.

— Надежда есть всегда, просто надо верить, — подбодрил меня отец. — Ты будешь замечательным лидером, как бы я не хотел навязывать тебе все это. Все утро и вечер мы обсуждали тебя, и поверь, вчера ты была на высоте. Твои самоотверженность, чуткость, лидерство, интуиция и упорство — все это признаки выдающейся личности, Джеки, и только такие личности могут вести за собой семью. Я знаю, что тебе хотелось бы видеть на этом месте Мака, но будем откровенны, он мало того, что не готов, да и ты гораздо больше подходишь на эту роль.

— Но из меня плохой лидер! А что если я не справлюсь, или подведу всех? — начала я поднимать панику. Мне резко стало плохо и неприятно, все шло неправильно! Стоп, о чем это я? Хотела, Эплджек, ответственности? На, получи её сполна! Жуй-жуй, не обляпайся! О чем я только думала? На глаза закрались предательские слезы. Вот теперь я себя не сдерживала, мне хотелось расплакаться и показать всему миру, что я тоже не железная. Папа тут же пододвинулся ко мне поближе и обнял меня. Где же та упрямая и уверенная в себе Эплджек? Теперь вместо нее полулежала запуганная надвигающимся будущим молодая, даже еще в переходном возрасте, кобылка, которой просто хотелось выплакать свое горе. Выплеснуть наружу то немногое, что жгло изнутри.

— Иди ко мне, малышка. Прости, что я вовлек тебя во все это слишком рано... — тихо прошептал отец мне на ухо. В тот момент я была совершенно беззащитна и слаба, вся моя сила куда-то улетучилась в один миг. Спасибо Гармонии, у меня хоть была любящая семья и я не была одинока. Папа что-то говорил мне, а я просто хлюпала носом. Все скопилось в один комок, все, даже то, что по определению мне было по нраву. Это слишком много для пони, тем более для кобылки. Знаете, не люблю извиваться в выражениях как какой-нибудь важный пони, но скажу честно, с каждой слезинкой мне действительно становилось легче.

— Спасибо, пап, мне уже лучше, — сказала я, когда наконец-то нашла в себе силы справиться с нахлынувшей разрядкой. Теперь, хоть все это и казалось чересчур сложным и неприятным, меня вновь посетила та самая заветная мысль, что и вчера. «Я смогу, просто не имею права сдаться».

— Ты уверена? Может, ты хочешь еще немного... поговорить? В любом случае внизу тебя ждут, ты знай. Там мама пыталась приготовить тебе праздничный торт, пока наконец бабушка не перехватила копытоводство, — облегченно произнес Па. Я тихонько рассмеялась. Бабуля как всегда в своём репертуаре. Настала пора возвращаться в привычную жизнь, а значит, нужно загнать очень глубоко ту трусливую и неуверенную Эплджек, ведь такая не сможет быть опорой семьи. Поднявшись с кровати, я решительно направилась к выходу. Но тут... я поняла, как нужно выйти на кухню к родным. Папе не нужно было что-то доказывать, а вот остальным, им нужен был знак. И этот знак лежал на тумбочке около кровати. Вздохнув, я потянулась к шляпе.

— Я горжусь тобой, Джеки... — также тихо, как в момент моей слабости, произнес папа.

— От судьбы все равно не уйдешь... — уверенно проговорила я, одевая старую фетровую шляпу.

«Много лет спустя»

Люблю закаты... Они всякий раз разные: какие-то отдают ярко-красным, как спелые яблоки сорта «Гала», а какие-то наоборот, тихие и спокойные, с нежным золотым оттенком в тон «Голд Делишес», как сейчас. Но главное даже не это. Главное то, как преображается город под нами. Становится тихо и спокойно, пони начинают пожинать плоды своего труда, собираясь вместе и даря друг-другу улыбки, или же готовясь к следующему, не менее прекрасному дню. Хотя бывают и исключения, вроде одной радужногривой летуньи в небе. Рейнбоу Деш делала кульбиты за кульбитами, превращая те немногие облачка, что оставил погодный патруль, в дырявые бублики. Заметив меня на холме, она помахала копытом и ринулась дальше покорять выси. Я даже не успела помахать в ответ, настолько быстро она улетела. Везет крылатым... Наверное, Деши понравилась бы маме. По крайней мере, она, говорят, в детстве была такой же оторвой. А сколько времени с тех пор прошло? Как давно это было, хотя пролетело всего-то шесть лет. Так всегда бывает с теми годами, которые были богаты на события. Прекрасных, таких как обретение пяти веселых и верных подруг, так и... Вполне закономерно, что судьба забирала что-то, чтобы дать нечто взамен, вот только удары эти ужасны в своей изощренной жестокости. Папа... папа называл это вполне нормальным, но вот только я так не считаю. Почему Эплблум должна стать сиротой в шесть лет! Это нечестно, нельзя так относится к чувствам целой семьи. Два года, два тяжелых и трудных года, которые не прошли даром. Наша семья сплотилась, стала крепче, но потеряла былой задор и теплоту. Маки замкнулся в себе, а Эплблум тяжело без материнского копыта. Благо мне помогает Бабуля, но я знаю, что и она не сможет жить вечно. А что остается мне? Эх, только разве что дальше играть в непоколебимую Эплджек из «Сладкого Яблочка», просто потому что некому меня заменить, даже некому поплакаться в грудь, как можно было с родителями. Но это необходимо, и я это помню. Нельзя раскисать, если не для себя, то хотя бы ради дома и семьи. Трудно быть лидером, но еще труднее поддерживать остальных, когда тебе самой нужна помощь. У всех есть своя жизнь, тогда как я должна проживать чужую, просто из-за того, что так посчитала шляпа. Видимо, это и был главный роковой удар судьбы ― забрать родителей и взвалить на меня всю тяжесть ответственности. Интересно, как бы пошла моя судьба, если бы я не вступила в битву за ферму? Может быть сейчас мама стояла вместе со мной, комментируя очередные чудачества Пинки, ехидно подмечая, что мое обещание не дружить с ней оказалось пустым и ненужным. Мама... как же ты была дальновидна. А все эти «если-бы-да-кабы» были скорее глупым желанием убежать от действительности, не более. Их уже ничем не было вернуть, и такова оказалась жизнь, как бы я не кляла ее. Но все это были мысли, которые так и останутся ими, ведь я не осталась одна. И сейчас, что бы и как не происходило, я была нужна своей семье.