Зигмунд Фрейд, Жак Деррида, Ноам Хомский и групповуха со Свити Белль

Глава первая

Зигмунд Фрейд опорожнил пакетик с кокаином прямо на деревянный стол. Буквально в шаге от него Жак Деррида и Ноам Хомский, обнажённые до пояса, были целиком поглощены перелопачиванием принесённого добра. Хомский притащил с собой ящик отменного пива, а Деррида захватил четыре бутылки ужасно дешёвого белого сидра из местного магазина. Последним владел какой-то азиатишка из Пакистана с дурацким тюрбаном на голове – ему-то к дерьму не привыкать.

Хомский зажёг большой толстенный косяк и присосался к нему, пока тот не выгорел до половины. Пыхнув объёмистым облаком дыма в сторону Фрейда, он расстегнул штаны и, вынув на свет божий свой короткоствол, принялся теребить его пальцами.

— Когда эта блядь уже придёт? — задался вопросом Деррида, откупорив бутылку дешёвого сидра с дерьмовым привкусом и налив тот в стакан. Он осторожно покосился на обвисший член Хомского, явно не желая, чтобы его заметили.

— Она говорила, что в восемь тридцать, но сейчас уже восемь сорок пять, — отозвался Фрейд, разделяя кокаин на отдельные дорожки для каждого из трёх критических теоретиков. — Удивлюсь, если она принимает участие в, предположительно, каких-то других низменных действиях сексуального характера с, предположительно, какой-то другой группой людей.

— Вечно ты со своим сексом, Фрейд, — испустил вздох Деррида. —Каждый раз, как кто-то куда-то, блядь, опаздывает, всегда виноваты то «низменные действия», то «эдипов комплекс». Что, если она просто не успела на блядский автобус?

— Потому что единственное, что лежит в основе любого разума – секс, — произнёс Фрейд и, втянув носом две дорожки кокса, лягнул воздух, как ишак. — ЕБА-А-АТЬ ЭТА ХУЕТА ОХЕРЕННО ЭДИПОВА.

— Сука, мне нужно ёбаного кокса, — прорычал Хомский, яросто елозя косяком по подлокотнику кресла. — Чтоб охуенно вставило.

Фрейд ссыпал Хомскому немного кокса, из которого профессор лингвистики тут же вычертил три беловатые дорожки. К тому моменту, когда с порошком было покончено, он уже не раз обмочился в штаны, прямо как грудной ребёнок.

— Ебать-непереебать, охуенно-то как, — выразил Деррида общую мысль, заглотив целиком таблетку ЛСД, и врубил какой-то наркоманский хаус. Обстановка окрасилась всеми цветами радуги, своей болезненностью насилующие само восприятие, тогда как мелодии из расставленных повсюду сабвуферов буквально разорвали тесную маленькую квартирку.

Часы показывали уже четверть десятого, когда на горизонте замаячил их «заказ» по имени Свити Белль. Распахнув дверь, Деррида оказался шокирован до глубины души, обнаружив на пороге даже не путану, но вместо этого небольшую белую пони, достававшей ему только до колен.

— Привет! — жизнерадостно поприветствовала она. — Меня Свити Белль зовут!

Иисус Пиздос, оно разговаривает! В теории деконструкции у Дерриды ничего не сказано на счёт говорящих лошадей. Ему следовало бы деконструировать свою собственную теорию и пересмотреть её, а затем настрочить ещё более нечитабельное эссе, которое будет ломать мозг и следующим поколениям старшекурсников.

— Алло, Дерри, — выкрикнул Хомский, попутно вращая членом, как мельница, под музыку Рика Эстли. — Где там эта блядина?

Деррида воззрел на мелкого жеребёнка.

— Дашь мне пару секунд?

— Разумеется! — произнесла Свити Белль. — У вас там вечеринка намечается?

— Да-а, — протянул Деррида. — Что-то вроде того.

Теоретик возвратился в комнату и пристально вперился взглядом во Фрейда, который сейчас был занят очень важным делом – рассыпал новые дорожки кокса.

— Это ведь ты нам шлюху заказывал, так?

— Конечно, конечно, — пробубнил Фрейд, втянув ещё одну порцию порошка. — Так им и сказал: «Пришлите мне лучшую педрилу!»

— О'кей, свежие новости специально для тебя, мудель, — глухо рыкнул Деррида. — Они прислали ёбаную кобылу!

— Будь ты проклят, глупый австрийский акцент! — отчаянно возопил поражённый Фрейд.

— И что нам теперь делать с двухфутовой пони? К тому же ещё и мелкой.

— Лады, о насколько мелкой мы тут толкуем? — вдруг захотелось узнать Хомскому, как раз перешедшему от мельницы к движениям взад-вперёд, когда песня мутировала в какой-то бредовый метал-понос.

— В душе не ебу, — признался Деррида. — Сейчас пойду и спрошу.

Французский философ вернулся обратно к входной двери и обнаружил, что Свити Бель никуда не делась, а терпеливо его дожидается.

— Извини, мисс, тебе лет-то сколько?

— Я уже достаточно взрослая! — сказала маленькая пони. — А вам сколько?

— Достаточно, — ответил Деррида. — Чтобы тебе в деды годиться. Какого, блядь, вообще хера? Мы им шлюху заказывали, а они нам прислали говорящую пони?

Свити Белль стушевалась.

— Я просто печеньки продаю! — она продемонстрировала старику поднос со свежеиспечённым шоколадным печеньем.

Деррида же лишь начал возбуждаться, когда разглядел на подносе выложенные печеньки. В итоге гормоны взыграли настолько, что он принялся размышлять, каким образом можно деконструировать поднос и маленькую пони. В конце концов он решил деконструировать именно пони. Деррида сгрёб в охапку Свити Белль и занёс внутрь квартиры. Он сбросил кобылку на стол, где Фрейд тогда же упарывался кокаином.

— Иисусовы яйца, — изумился Хомский, на мгновение даже прекратившив возвратно-поступательные движения, чтобы получше разглядеть жеребёнка. — Это что, пони?

— Одна из тех мелких поней, — ответил Деррида. — Которые из страны поней.

— Очевидно, это эдипова фантазия, порождённая отпрыском, что жаждет отцовского пениса, — вставил Фрейд.

— Чувак, в этом же, блядь, нихуя нет смысла, — отреагировал Хомский. — Я думал, эдипов комплекс – это когда ты хочешь трахнуть свою собственную мамашу.

— Конечно, но ты хочешь проделать это с пенисом своего отца, а если ты хочешь пенис своего отца, тогда, очевидно, ты пидор, — пояснил Фрейд. — Все лесбиянки влюблены в отцов, все голубые – в матерей.

— О'кей, тогда прямо сейчас, — заявил Деррида, расчехляя свой длинный французский агрегат, — я влюблён в эту грёбаную мелочь и хочу деконструировать ей зад прямо на этом столе.

— Погодите, — пришла в замешательство Свити Белль. — Что происходит?

— Заткнись и нюхай кокс, — приказал Деррида, измазав нос белой пони в кокаине и всунув той прямо в рот гигантский косяк дури. Плевком смазав себе пенис, он неспешно вошёл в лоно Свити Белль. Поначалу там было суховато, так как жеребёнок ещё как следует не возбудилась, однако после некоторых пертурбаций её половые губы повлажнели, а влагалище растянулось достаточно, чтобы полностью вместить член Дерриды. Толчки немилосердно прошлись по вагине Свити Белль, разрабатывая мелкое жеребячье тело его длинным французским членом.

Фрейд втянул носом ещё одну дорожку кокса и выкурил две дудки, стремительно переводя взгляд то на Дерриду, совокупляющегося с пони, то на Хомского с членом в руках, трясущего голой задницей под музыку Слипкнотов. Однако затем быстро стянул штаны и засунул свой пенис Свити Белль в рот. Жеребёнок с хлюпанием проглотила гигантский фаллос Фрейда, набухшая головка которого сейчас касалась задней стенки её горла. Толстый, огромных размеров волосатый член не дал ей выдавить ни слова и невольно заставил опуститься на ослабевшие колени, когда психиатр шпилил глотку этой маленькой шлюшки так яростно, как мог.

Деррида сильно шлёпнул кобылку по заду, погружаясь в её промежность настолько глубоко, насколько было возможно. И затем, когда её выделения уже закапали на стол, он вынул свой скользкий член и пристроился к анусу.

— Неф! — завопила Свити Белль сквозь рот, заткнутый членом. — Тольфо не туфа!

Деррида разрабатывал ей задницу столькими способами, какими только мог, его большие французские яйца шлёпались об мелкий жеребячий круп Свити Белль.

Хомский вразвалочку направился к ним с членом в руке, невероятно злясь на нешуточную угрозу в любой момент грохнуться и растянуться на полу. Он проскользнул под Свити Белль и грубо всунул свой пенис в узкую жеребячью щёлку, тогда как Фрейд продолжал трахать её в рот, а Деррида – в анал.

Белая кобылка так и продолжала стоять, в то время как целых три огромных члена заполняли все её дырочки, нещадно прорываясь всё глубже и глубже. Она успела кончить пять раз за ту минуту, в которую три мужчины продолжали иметь мелкое жеребячье тело со всей имеющейся силой.

Спустя мгновение Фрейд, охваченный кокаиновым исступлением, схватил нож и неглубоко надрезал свой собственный член, стряхнув капельки крови по крохотному личику Свити Белль. Затем он всунул кровоточащий пенис обратно ей в рот и продолжил совокупление, смешивая кровавую жидкость с выделяющейся слюной. Психиатр заставил её проглотить вслед за членом и яйца, вокруг которых тут же сомкнулись жеребячьи губы, посасывая их и пробуя на вкус. Фрейд провёл ножом по своей груди, оставив на себе глубокие резаные линии, и принялся растирать кровь по всему телу. Затем он нагадил себе в руку и размазал дерьмо по свеженанесённым ранам.

Деррида, в свою очередь продолжавший ебать Свити Белль в анус, попутно зажёг новый косяк и глубоко затянулся. Ничтоже сумняшеся он притушил окурок прямо о мелкий жеребячий круп белой пони и отвесил по нему пару смачных шлепков, заставив кобылку подавиться измазюканным в крови и говне фаллосом Фрейда.

Хомский обкончал. Всю её. Всего себя. Абсолютно всё: всю комнату, стены, Дерриду, Фрейда. Всё. Вся комната теперь истекала спермой Хомского. Он встал и начал обмазываться ею. А затем насрал на пол и принялся кататься в полученной субстанции. Он навалил говно на Свити Белль, начав было вылизывать его, и после пырнул себе в живот. Хомский извлёк наружу собственные кишки, обмотав ими шею жеребёнка, и потянул на себя, пока Деррида не переставал совокупляться с задом той.

Деррида кончил, выстреливая потоком семенной жидкости прямо через всё тело Свити Белль – сперма буквально рванула у той изо рта. Она сплюнула на член Фрейда сначала сперму Дерриды, а затем выблевала на ковёр желчь, фекалии и кровь. Психиатр в свою очередь яростно наяривал, пока не обкончал весь потолок, а потом свалился без памяти, потеряв от наркотиков сознание.

Хомский перерезал себе горло и успел отсечь себе пенис, прежде чем помереть.

Деррида зверски расправился со Свити Белль, молотком разбив той череп вместе с головой на куски. И продолжал совокупляться с трупом, пока тело не похолодело.

Он окинул взглядом отгремевшую вакханалию.

— Ебический ты человек, Деррида. Я всё-таки деконструировал эту грёбаную сучку.