Вперёд в прошлое

Часть 10

Возобновил работы над фанфиком. Внёс мелкие корректировки (связанные с правописанием) в предыдущие главы.

Утро в Лос-Аликорнсе выдалось солнечным и тёплым. Однако едва ли кто-то сумел им насладиться: с раннего утра в город пребывали нескончаемые колонны военной техники. В небе с грохотом проносились эскадрильи ударных и десантных вертолётов, все дороги на север были перекрыты мобильными баррикадами. На крышах высотных зданий развёртывались системы ПВО, а на эстакаде, идущей параллельно северному направлению, выстраивались пусковые установки, разворачивая трубчатые параллелепипеды в сторону Кристалл Маунтс. По улицам беспрерывно раздавалось эхо сирены, полицейские обзванивали квартиры, и выводили заспавшихся жителей к автобусам эвакуации. Все южные шоссе и развязки встали намертво: машины бегущих из города пони образовали пробки длинною в десятки километров, заняв встречные полосы согласно правилам экстренной эвакуации. Попасть в Лос-Аликорнс с юга стало практически невозможно: по железным дорогам поезда шли в одну сторону: подальше от города. Товарные или пассажирские — все они были до отказа набиты пони. Аэропорты не принимали никаких самолётов, кроме военных, и гражданских, идущих на дозаправку, после которой пилоты получали приказ на разворот. Все рейсы на север были отменены. Уже к полудню центр был освобождён: лишь полицейские патрули да военные медленно проползали по опустевшим улицам, провожаемые мигающими жёлтыми светофорами.

— Это бессмысленно! — ударила Селестия копытом . По стеклу стола от места удара побежали мелкие трещины. Разговор в брифинг-зале Луны шёл на повышенных тонах.

— Это выиграет нам время — отрезала Луна — в конечном итоге это их работа, за которую им платят деньги.

— Им платят за умение воевать, а не за самоубийство! Это будет бойня, которая не выиграет нам ничего, кроме горы трупов и металлолома!

— И за самоубийство тоже, если потребуется. Это война. А они — солдаты. Горы трупов — неизбежное следствие любой войны.

— Солдат — это такой же живой пони, как и остальные, и он так же хочет жить! Да, все они подписали контракт, но это не значит, что мы должны пускать их в расход при каждом удобном случае! Это боевые единицы в конце концов — пятьдесят тысяч, на минутку — а ты предлагаешь их растратить в первом же бою! Это нерационально, не говоря уже о том, что просто чудовищно! Ты хоть понимаешь, что несёшь за них ответственность?! За каждого убитого?

— Я и ты прежде всего несём ответственность за выполнение задачи. И они так же несут эту ответственность. Если они не выполняют своей задачи, значит не выполняем её мы, как руководящие процессом. Невыполнения задачи недопустимо. Мы должны выиграть время любой, повторяю — ЛЮБОЙ ценой. Эти пятьдесят тысяч — можно сказать уже мёртвых пони — ничто, по сравнению с миллиардами тех, которые погибнут в случае, если такие вот рядовые солдаты не будут выполнять приказы. Скажи мне, Селестия: ты готова взять на себя ответственность за гибель всех пони? Всех семи миллиардов?

— За гибель? Нет, пожалуй не готова Чисто физически. Потому, что в случае гибели всех пони ответственность будет нести некому и не перед кем — Селестия пододвинулась почти в плотную к лицу Луны, от чего та чуть отпрянула: глаза Селестии светились яростью —Я несу ответственность за выживание. Да, я прекрасно понимаю, что избежать жертв как таковых невозможно в принципе. Но вместе с этим я понимаю ещё кое-что: если у меня есть возможность сохранить чью-то жизнь — я обязана это сделать, так как помимо выполнения задачи я ответственна за каждую разбитую смертью семью, за каждую слезинку родных и близких тех пони, что погибли в результате моего руководства. И эта сторона ответственности, похоже, тебе неведома. А впрочем, откуда знать что такое боль утраты близких тем, у кого их никогда не было?

Доселе надменное лицо Луны дрогнуло, большие бирюзовые глаза увлажнились.

— Селестия — подал голос Спайк из-за противоположного конца стола — я конечно понимаю, что ты всеми силами отстаиваешь свою точку зрения, но это не повод бить в больные места. Это подло.

— Чувствуешь? — Сказала селестия — Это называется жалость к себе. А теперь попробуй представить это же чувство, умноженное во сто крат, и ты получишь примерное ощущение утраты близкого пони. Только не забудь прибавить к этому не проходящие понимание того, что такого пони больше нет, и никогда не будет. Именно это понимание каждый раз, вновь и вновь будет запускать чувство утраты всю оставшуюся жизнь. Как оно? Всё ещё хочется отправить на гибель пятьдесят тысяч пони?

— Селестия! — крикнул Спайк — Заткнись пожалуйста.

— В чём я не права? В том, что пытаюсь заставить пережить чувства тех, кто пострадает от её опрометчивых действий? Вернее, от наших.

— Да хотя бы в том, что такими агрессивными методами ты не вызовешь у неё ничего, кроме защитной реакции и последующей ненависти. И такая ненависть будет оправдана: кому понравится давление на больные места?

— А как мне её ещё заставить почувствовать то, что сейчас чувствую я, скажи на милость?! — крикнула Селестия — В наших копытах сосредоточено столько жизней! И до неё никак не дойдёт тот простой факт, что мы должны беречь их больше, чем свою собственную потому, что если мы их не сбережём, мы потеряем всё, чем мы жили, раз и на всегда, безвозвратно! Не говоря уже о том, что от их выживания зависит наше собственное! Если ты такой умный, то может объяснишь, а?!

Спайк подошёл к Селестии, положил лапу ей на плечо, и посмотрел в глаза. За пеленой ярости он видел ту самую не проходящую боль, которую эта ярость скрывала. Селестия это поняла и отвернулась в сторону. Лишь её напряжённые скулы и стиснутая намертво челюсть могла сказать внешнему наблюдателю о том, какая буря эмоций сейчас сдерживается маской грубости.

— Сэлли — тихо сказал он — Это не те методы которыми можно научить одного пони ценить другого пони. Ты лучше меня знаешь, что прежде чем кого-то потерять нужно кого-то обрести. У неё никого нет — таковы обстоятельства, в которых она выросла. Потому ей нечего терять, ей некого беречь — ей попросту это неведомо. И вместо того, чтобы обвинять её в этом, тебе лучше помочь исправить положение. В конце концов она не виновата ни в своём одиночестве, ни в смерти тех, кто был тебе близок.

— Спорный вопрос, учитывая её положение — фыркнула Селестия.

— Даже если она виновата, то я сомневаюсь, что когда она становилась таковой, она понимала, что происходит. И именно по этому ты не имеешь права возлагать на неё ответственность за её неумение ценить жизнь — ни свою, ни чужую. Это вечная дилемма, Сэлли: справедливость или милосердие. Справедливость отнимает жизнь, милосердие её спасает. На твою долю выпало спасение. Это твой дар: выживать, и помогать выжить другим, иначе ты бы сейчас не находилась здесь. Цени этот дар, и не давай боли прошлого затмить рассудок в настоящем.

Селестия закрыла глаза и вздохнула. Затем, после короткой паузы, сказала:

— Ты прав. И про милосердие, и про рассудок. Не прав только в одном: боль потерь прошлого живёт в настоящем, и будет жить в будущем, до самого конца. Такова цена близости.

— Высокая цена за высокие чувства.

— Справедливо.... Сам то ты на какой ты стороне, Спайк? Справедливости или милосердия?

— На стороне разума. Ибо только с его помощью можно найти баланс между этими двумя крайностями. В этом балансировании и есть моя сторона, если говорить о морально-этических вопросах. А теперь я бы хотел вернуться к проблемам насущным. Ты готова к диалогу?

— Да. И... спасибо за понимание.

Спайк кивнул, принимая благодарность, и повернулся к Луне:

— Луна?

— Да?

— Ты как? Нормально?

— А должна быть нет? Сам же сказал, мне неведомы ваши переживания. И в общем-то ты попал в яблочко, так как в противном случае я бы не искала как это исправить. С ненавистью к обидчикам я бы поспорила, так как Селестия пробудила во мне хоть какие-то эмоции. Это прогресс, так что я скорее благодарна, нежели сердита: болит — значит живёшь. А у меня уже много лет ничего не болело.

— Что ж, отлично. Прежде всего хочу сказать: сколько бы вы сил не потратили на оборону, это будет бесполезно. Максимум, чего вы добьётесь — это покажите чейнджлингам новые формы внешности и виды оружия. Иными словами, техническими средствами пони спасение невозможно.

— Флот "Ковчег" отчаливает на орбиту с минуты на минуту — сказала Луна — Как минимум он даст возможность сохранить биоту даже с учётом её тотального уничтожения в ходе войны, просто нам понадобится время на восстановление. Если же вспомнить, каким арсеналом обладают пони в целом, и мы — в частности, то я думаю Эквестрия в состоянии пережить даже падение многокилометрового астероида, пускай и с большими жертвами.

Спайк усмехнулся:

— Против металлического астероида того же диаметра весь ваш "арсенал" будет бесполезен: термоядерные ракеты — на подобие той, что взорвали в Кристалл Маунтс — дадут эффект примерно такой же, как если взорвать петарду рядом с металлическим футбольным мячом, который до кучи находится в ускорении свободного падения. Изменить траекторию вашими средствами так же невозможно: пони не обладают космическими аппаратами, способными доставить необходимую массу топлива на астероид. Но это всё философия. Если же переходить к частностям, то и твой "ковчег" бесполезен хотя бы потому, что некому будет его принимать, когда челноки вернутся на землю. Но и это не главная проблема, по сравнению с другой: челноки будут находится на орбите, а это значит, что их можно легко сбить, как с земли, так и из космоса. Более того: даже если предположить, что они смогут улететь куда-то к границам солнечной системы, им всё равно не уйти от главной проблемы: материнского корабля чейнджлингов, который они, разумеется, уже бросились восстанавливать.

— Корабль? Но ты говорил, что его сбили!

— Неужели ты думаешь, что они оставят свой главный козырь лежать грудой обломков? Конечно же они его починят — это вопрос ближайшего времени — и вот тогда пони обречены на уничтожение. Опять.

— Ну и что мы им можем тогда противопоставить?

— Вы — ничего. С этого момента, по сути, все проблемы технического характера решаем мы. Драконы, в смысле. Я уже связался со Станцией. На ней начались работы по подготовке секторов для обитания пони, к Эквестрии выслан конвой эвакуации, и эскадра прекрытия. Она будет защищать корабли настолько, насколько это возможно.

— То есть проблема решена?

— Нет, не решена. Потому, что мы просто эвакуируем население. Наша же задача — уничтожить чейнджлингов, и это нужно сделать до того, как они вызовут подкрепление.

— Что?...

— Что "что"? Чейнджлиги, или более научно — полиморфы — это древнейшая и самая многочисленная известная нам форма жизни во Вселенной, преимущественно кремниево-углеродная. Предположительно, в далёком прошлом это была сверхцивилизация немыслимого технического развития. Но что-то пошло не так — может катастрофа природного, или техногенного характера, которая запустила процесс деградации и превратила их в то, чем они являются сейчас: вирусом астрономических масштабов. Сложнейшим в плане истории, в плане устройства, и в ширине спектра доступных технологий, но в самом примитивнейшем способе существования из всех возможных: паразитировать, убивать, и за счёт этого размножаться. Это свойство всех вирусов: любой вирус — это в прошлом сложный организм, который деградировал до того, чем он является на данный момент. Всё, чем занимаются чейндждинги — попадают на планету, на которой есть жизнь, внедряются в неё, сидят тихо некоторое время — это их инкубационный период, который может длиться тысячелетиями — а потом направляют все ресурсы на производство себе подобных. Биосфера планеты и разумные виды вместе с их технологиями при этом уничтожаются, используясь как расходный материал. И даже нам нечего им противопоставить: их флот в разы превышает наш по численности и огневой мощи, неся на борту вооружение, технологии которого нам неизвестны. Это в отличие от последствий, которое влечёт применение этого оружия — это мы видели ясно, и не однократно. Ко всему сказанному стоит добавить, что чейнджлинги охотятся за технологиями. Наши историки пришли к заключению, что именно это обстоятельство стало основной причиной их вторжения в Древнюю Эквестрию. Я уже говорил, что древние пони обладали фантастическими способностями, магией. Я говорю "магией" потому, что иными словами это назвать просто невозможно. Именно за этими способностями чейнджлинги прилетели сюда, и наша первоочередная задача — не дать получить им то, что они хотят. Потому, что это означает конец не только пони, но и тысячам цивилизаций вокруг.

— Так почему бы не позвать эти самые тысячи на подмогу? Где хоть одна кроме вас, если они заинтересованы в выживании?

— Ирония в том, что таких же развитых как мы — всего три. Во всяком случае столько нам известно. Расстояния между нами измеряются мегапарсеками, так как все мы живём в разных галактиках. Драконы — самая развитая цивилизация в Нашей галактике. Все остальные так же как и пони, находятся на весьма примитивном технологическом уровне, или вовсе живут в первобытном обществе.

— Выходит помимо себя мы спасаем тех, о существовании которых даже не подозреваем — Сказала Селестия.

— Именно — повернулся к ней Спайк — и в этом нам поможет только чудо. Нам необходимо отыскать Кантерлот, чего бы это ни стоило. Найдём его — найдём ключ к уничтожению этой заразы.

— Почему ты так уверен в том, что Кантерлот нам поможет? У тебя есть какие-то конкретные данные на этот счёт? — спросила Луна.

— Конкретных? Никаких. Есть только голая вера. Больше рассчитывать не на что.