Счастливица

Глава 5 Передышка

Заткнись! Они мои! Одиночество, боль, неуверенность, сожаление — они мои и только мои! И я не собираюсь делиться ими с тобой!
© Странники

— Док, быстрее уже, сколько можно возиться? — кобылка нетерпеливо вертела головой, наблюдая за тем, как крылья её постепенно отделяются от железной сетки.

— Терпение, лейтенант, поимейте его немного, — единорог отвечал, продолжая телекинезом расстёгивать очередное крепление, — примотали на совесть, в первые дни кто-то имел дурацкую привычку с криками пытаться освободиться и уползти подальше.

— Да, да, прямо сейчас и поимею. И не только совесть, — пегас тихо рассмеялась, — мне уже порядком надоела эта обстановка и ужасно хочется размять ноги.

Наконец я почувствовала, что крылья окончательно обрели свободу, и подалась вперёд, отделяя их от сети. Это оказалось гораздо больнее, чем я себе представляла в начале, так что пришлось сжать зубы, чтобы не стонать. А то пришпилят обратно и прощай свобода. Единорог стоит рядом, явно готовится подстраховать меня, если что. Делаю глубокий вдох и, откинув одеяло, осторожно ставлю задние ноги на пол, а потом осторожно сползаю с кровати, оказавшись наконец на всех четырёх. Прислушиваюсь к своим ощущениям, вроде бы всё нормально. Теперь пора сделать пару шагов по комнате...

— Хэй, как самочувствие? Боль? -врач привлёк к себе внимание пегаса, сосредоточенно вышагивающего по комнате, — и не переусердствуй, ограничимся пятью минутами на первый раз.

— Самочувствие нормально. Боль вполне терпима. — кобыла остановилась в центре комнаты, по очереди перенося весь вес на каждую из ног и результатом, похоже, осталась довольна. — Всё в порядке, док.

— Отлично. Теперь попробуй сложить крылья, нужно немного их размять, а то столько времени без движения...- единорог подошёл чуть ближе.

Пытаюсь пошевелить крыльями, хотя едва чувствую их. Приходится повернуть голову, чтобы понять, имеют ли мои действия хоть какой-то эффект. Мда, пока только какие-то жалкие подёргивания. А ещё больно, похоже слишком уж затекли.

— Не могу, не слушаются. Пытаюсь, но эффект, — пегас криво усмехнулась, — похоже мне понадобится посторонняя помощь.

— Как я и предполагал, — врач кивает на кровать, — укладывайся на живот, это будет не слишком приятный процесс.

Послушно возвращаюсь на кровать и ложусь поперёк, всё ещё пытаясь собственными силами согнуть непослушные крылья, застывшие в одном положении.

— Вот так, а теперь приготовься, будет немного больно...-врач подошёл вплотную к кровати и его рог засветился.

— Всегда готова. Давай коновал, делай своё дело. — пегас чуть расслабилась, растянувшись на кровати.- Быстрее начнём, быстрее...Ааааа!

Я позорно заорала во всю глотку, чувствуя каскад боли, обрушившийся на меня. Теперь я чувствовала левое крыло. Слишком хорошо чувствовала! Казалось, что в меня вгоняют раскалённые иглы. Не прекращая орать, пытаюсь повернуть голову и рассмотреть, что происходит. На самом деле ничего страшного, просто крыло медленно и с тихим хрустом сгибается, укладываясь на своё место. Через пару минут, показавшихся мне вечностью, боль наконец спадает, перестав быть настолько острой. Пытаюсь отдышаться, обессиленная после такого издевательства.

— С-садист. Немного больно? Я чуть не сдохла! — пегас перестала орать, но голос подрагивает от боли.

— Кто говорил, что всё пройдёт легко? Кстати, тут ещё второе и, пока ты не в силах сопротивляться, давай вернём его в обычное положение...

— Погоди, дай отдышусь хоть, это....Ааааа!

Из глаз брызнули слёзы, даже сквозь стиснутые зубы крик рвётся из горла. Ничего не соображаю из-за накатывающих волн боли, молюсь только, чтобы это всё закончилось побыстрее. Наконец, и второе крыло уложено на своё законное место. Меня потрясывает от пережитых ощущений.

— Ну вот, готово, а ты боялась! — жизнерадостно восклицает единорог. — Можно было, конечно, заранее наложить обезболивающее заклинание, но тогда эксперимент был бы не так успешен. Да и повредить можно было.

— Сволочь, я тебя убью, вот сейчас отдышусь и загрызу. Я же сказала, подожди,- пегас прямо-таки кипит от гнева, но попыток подняться с кровати не предпринимает, обессиленно растянувшись в полный рост.

— Ну-ну, не кипятись так. Лучше уж сразу отмучиться, верно? Правда, я тебя сейчас скорее всего сильно расстрою, я же говорил, — жеребец рассмеялся, — нужно их размять, а не просто сложить. Так что терпи, а я займусь остальным.

— Чт...Уааааа! Хвааатит!

Вою, чувствуя, как оба крыла начинают расправляться, похоже, врач решил меня окончательно добить. Дёргаюсь в сторону, но тут понимаю, что не могу пошевелиться. Парализующее заклинание. Остаётся только орать.

— Аааааа! Больнооо!- обездвиженный пегас буквально завывает, перемежая крики боли набором цветастых ругательств, пожеланий одному конкретному единорогу и сообщениями о будущих карах на его голову.

Да этот единорог грёбаный садист! В итоге я, похоже, потеряла сознание. Может оно и к лучшему, сейчас помаленьку прихожу в себя. Крылья болят, но вполне терпимо. Правда обнаруживается ещё одна неприятность при попытке пошевелиться. Свободна только передняя правая нога, остальные надёжно зафиксированы ремнями. Открываю глаза и обнаруживаю, что и четвёртое копыто, очевидно, было привязано, вот только кто-то перегрыз толстенный кожаный ремешок. Сдаётся мне, я догадываюсь, кто это мог сделать. Провожу языком по зубам и окончательно убеждаюсь. Сильна, ничего не скажешь, понятно теперь, почему очнулась привязанной, похоже потерей сознания не ограничилось дело. Надеюсь, я ещё и пару раз лягнула этого живодёра. Слышу, как открывается дверь за спиной, и до меня доносятся обрывки фраз и цокот копыт по полу, похоже, что двое. Поворачиваю голову, насколько это возможно в таком положении, но посетители пока вне поля моего зрения.

— О, очнулась, вредитель! — всё тот же единорог, лечащий врач лейтенанта. — Больше не буйствуем?

— Какого хрена вы меня...А, впрочем, догадываюсь. Всё, я в норме, — пегас отвечает хрипловато, похоже сорвала голос в процессе недавнего лечения, — обещаю быть паинькой.

— Не стоит так торопитсья! Коллега, смотрите, какой чудесный открывается вид....- жеребец рассмеялся.

Чувствую, как начинают пылать щёки, и отчаянно прикрываюсь поредевшим хвостом. Да, одеялом меня укрыть никто не догадался. Вот сволочь! Но тут раздаётся второй голос, а ремни, удерживающие меня, явно начинают ослабевать, похоже их развязывают.

— Эм, боюсь я не могу разделить ваши восторги, — земная пони, судя по одежде, медсестра, с туго набитой сумкой на боку, отвечает единорогу тихим, смущённым голосом.

Наконец-то чувствую себя свободной, и тут же сажусь на кровать, накинув на себя одеяло. С интересом изучаю новое действующее лицо, вроде раньше я её тут не видела. Ладно, будем считать, что я прощаю этого скота, в конце-концов у него только шутки дурацкие, специалист он всё же хороший, в чём я уже не раз убедилась.

— Так, кидаться больше не будешь? — единорог смерил пациентку внимательным взглядом. — Перепугала своими воплями всю санчасть.

— Не буду. В следующий раз я перегрызу тебе горло совершенно бесшумно. — пегас мило улыбается во весь рот. — Ты даже не успеешь этого заметить.

— Ладно, шутки в сторону. Пока ты тут валялась, наконец прибыла наша доблестная армия и разогнала дикарей. Удалось уговорить их поделиться с нами запасом медикаментов, так что вылезай сюда, самое время испробовать новую мазь от обморожений. Жаль, что сразу не было возможности, но и сейчас ещё не поздно.

Кряхтя, слезаю с кровати и подхожу к парочке ближе. Земная пони начинает копаться в своей сумке, вскоре достаёт оттуда пару баночек и подходит ко мне сзади.

— Видишь, сколько я для тебя делаю, неблагодарная? Даже привёл к тебе медика, который не интересуется кобылками, чтобы ты не чувствовала покушения на свою честь! — единорог патетично поднимает передние копыта и отходит в сторонку, — Впрочем зрелище радует мой глаз, две кобылки в тесном контакте, одна ласково гладит круп другой...Эстетично.

— Слушай, мне интересно, ты так со всеми пациентами шутишь, или только я такая избранная? — пегас, повернув голову, следит за манипуляциями медсестры, отвечая единорогу. — Потому что, если со всеми, то удивительно, что тебя никто не прибил до сих пор. А, знаю! Тебе отдают только тех, кто не сможет тебя догнать. Но милый, не забывай, ещё не вечер, я же поправлюсь...- кобыла поворачивает голову к врачу и одаривает его весьма ехидным взглядом.

— Вот и я говорю, сплошная неблагодарность и неуважение к бедному единорогу, который тебя с того света достал! O tempora, o mores! — жеребец смеётся, похоже ничуть не испуганный угрозой. — Ладно, будем серьёзней. Это я наверное от радости такой острослов стал, всё же орда немытых уродов под стенами порядком нервировала.

Спокойно стою, не мешая медсестре работать. Прикосновения довольно болезненны, но мазь явно действует, боль потихоньку затихает, хотя, конечно, теперь большая часть тела в мерзкой зеленоватой субстанции. Впрочем это не на долго, пони достаёт из сумки бинты, отсмеявшийся врач помогает ей меня перевязать. Теперь половина тела покрыта ровным их слоем, чувствую некоторое облегчение.

-Ну вот и всё. Повязки менять раз в три дня, — единорог критично оценивает взглядом результат трудов, — думаю, месяца полтора хватит. Но это решат уже без меня, раз осада снята, то ты вскоре отправишься в госпиталь, а там свои умники есть.

Благодарно киваю медсестре, которая убирает в сумку оставшиеся бинты. Значит уже совсем скоро.Это будет интересно.

— Всё, бывай лейтенант, вечером зайду проведать. За дверь не ходить, иначе запру на ключ, рано тебе ещё. Крылья разрабатывать не забывай, но без фанатизма. Просто иногда шевели ими, чтобы кровь не застаивалась. И никакой нагрузки, взмахивать даже думать не смей, иначе развалится всё. Перед твоей отправкой снимем гипс, глянем что как, и новый наложим.

Жду, пока они выйдут из палаты, и начинаю ходить кругами, пару раз осторожно раскрываю крылья и укладываю обратно. Пока ещё очень болезненно любое движение ими, но тут врач прав, если опять в одном положении застынут, придётся вторично терпеть весь тот ужас. Бррр, даже вспоминать не хочу. Находившись вдосталь, подтаскиваю свой вещмешок к кровати поближе и развязываю его. Все мои вещи, что остались в форте, хорошо, что никуда не пропали. Время заняться сортировкой...

Тихо ругаюсь сквозь зубы. Одна из вещей, что раздражают меня до крайности, пришивать шевроны на форму. С первого раза, естественно, ровно не получилось, пришлось отпарывать и вторично браться за иголку с ниткой. Страшно завидую единорогам в такие моменты, но терпение и труд сделают своё дело. Наконец, заканчиваю, аккуратно встряхиваю парадный китель и откладываю его в сторону, оглядывая свои вещи, лежащие на кровати. Форма, что был на мне, пропала безвозвратно. Судя по весьма живописному рассказу врача, её буквально срезали, не заботясь, естественно, о сохранности. Сложно их упрекнуть, но всё же неприятно. Получать новый комплект, неизвестно какого размера, и подгонять его потом под себя, то ещё удовольствие.

К счастью, у меня сохранился второй комплект и парадка, так что всё не так уж плохо. Изучаю некоторое время баночку с чёрной краской для волос, но с сожалением откладываю её в сторону, потом. Вновь поднимаю китель и, критично его осмотрев, прикрепляю к нему новую медаль, рядом с несколькими уже имевшимися наградами. Ласково провожу по ним копытом, в конце-концов, это моя жизнь и каждый из знаков действительно важное в ней событие...

Нагрудные знаки — «За ближний бой», «Штурмовой», «За ранение», единственная до сегодняшнего дня медаль — «За боевые заслуги», к которой теперь добавится и эта «За храбрость», и, конечно, моя гордость — «Железный крест». Внезапно становится грустно, понимаю, что эти частички меня рано или поздно будут закопаны вместе с трупом на одном из солдатских кладбищ. Если повезёт. Некому показывать и рассказывать свою историю. Семьи в привычном понимании нет, мужа не предвидится, при таком-то образе жизни, дочь...Лучше не думать. Верю что я приняла правильное решение.

Друзья погибли один за другим, даже Мёртвый меня оставил. А раскрывать душу перед незнакомцами я никогда не стану, не стоит оно того. Тихонько всхлипываю, надеясь, что никакому идиоту именно сейчас не потребуется зайти в мою палату. Прижимаю китель к лицу. Чёрный, с красной окантовкой и вышитым золотом оком на груди. Приятный на ощупь, мне всегда нравилось его носить, жаль, случаи выпадают не часто. Он словно моё свадебное платье, даже лучше. Смеюсь сквозь слёзы над этой аналогией и вновь утыкаюсь носом в ткань. Действует успокаивающе. Да лейтенант, совсем ты расклеилась...

Справившись с истерикой, встаю с кровати и хмуро смотрю на себя в зеркало. И что это сейчас было? Трясу головой, отгоняя тяжёлые мысли, и возвращаюсь на кровать. Теперь очередь шевронов на лётную, полевую куртку. В этот раз удалось ровно и аккуратно пришить с первой попытки, хотя меня периодически потрясывает. Остаётся, конечно, ещё одна проблема, подозреваю, что без посторонней помощи я просто не смогу просунуть крылья в предназначенные для них прорези. Ну да ладно, придётся с этим смириться. Форма готова, и я бережно убираю китель обратно в свой объёмный ранец. Куртку пока оставлю, рано или поздно меня должны выпустить, а бинты не считаются за нормальную одежду. Складываю и остальные вещи, практически не глядя на них, только очередного приступа воспоминаний мне не хватало для полного счастья.

Палата мне уже изрядно поднадоела, ненавижу находиться безвылазно в четырёх стенах. Душу греет мысль об отпуске. Может быть я наконец смогу пожить немного «нормально»? И посмотреть на то, как живут в тылу те, за кого мы сражаемся. Подозреваю, что буду слегка разочарована, но наплевать. Нужно же в конце-концов увидеть что-то кроме войны, смертей и сплошной грязи вокруг. Забиваюсь под одеяло и закрываю глаза. Спать.

...

Чёрно-красный мой цвет,

Но он выбран, увы, не мной.

Кто-то очень похожий на стены

Давит меня собой.

Я продолжаю петь чьи-то слова,

Но всё же, кто играет мной, а?

...

© Алиса

Просыпаюсь уже утром, услышав звук открываемой двери. Всё тот же единорог-врач, привычный осмотр и, наконец, он выносит вердикт.

— Ладно, лейтенант, сегодня можешь пройтись по улице, но недолго. Я пришлю медсестру, походит с тобой на всякий случай. И, когда я говорю пройтись, я не имею в виду пробежаться.

Минут через пятнадцать появляется та же земная пони, что и вчера. Совместными усилиями натягиваем на меня куртку, что заставляет пару раз вскрикнуть от боли, но ради возможности оказаться не в четырёх стенах я с удовольствием потерпела бы и более сильную. Выходим из палаты и, спустившись на первый этаж, выходим на улицу. Погода прекрасная, солнце, на небе ни облачка. Мысленно прикидываю и понимаю, что близится лето, так что всё логично. С удовольствием дышу полной грудью, свежий воздух пьянит немного. По выкопанной в снегу тропинке добираемся до плаца, который сейчас, как ни странно, пуст. Ну вот и прекрасная возможность чуть размяться. Ускоряю немного шаг и делаю три круга по плацу, провожаемая бдительным взглядом медсестры. Нда, ослабла я за это время порядком. Повод постараться набрать прежнюю форму как можно скорее. В качестве тренировки продолжаю нарезать круги на плацу ещё с час. Наконец земная пони останавливает меня, по её мнению на сегодня хватит. Пожав плечами, покорно возвращаюсь в санчасть, в свою одиночную палату. Ноги немного побаливают, но всё в пределах нормы. Учитывая, насколько плохо мне было раньше, сегодняшняя боль просто цветочки. Раздеваюсь и забираюсь под одеяло. Медсестра гасит свет и выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В таком темпе проходит ещё три дня. Утром прогулка, обед, прогулка до вечера. Выбила-таки себе разрешение тренироваться не пару часов, а большую часть дня. Сегодня, после того как с меня сняли повязки, получила разрешение наконец-то сходить в душ. Это было непередаваемое блаженство...Хотя медсестра и увязалась следом, но видимо только из опасения, что я могу грохнуться на мокром полу. Чувствую себя заново родившейся и наконец-то — чистой! Маленькие радости маленькой пони. Вскоре меня опять намазали этой гадостной, но, без сомнения, лечебной штукой и перебинтовали. Обратила внимание, что кое-где уже обрастаю новой шёрсткой.

Сходила к пегасам, что спасли меня в тот день, и искренне поблагодарила. У них же получила обратно своё оружие и сумки, оказывается сняли, чтобы тащить удобнее было, а потом забыли вернуть, да и не были уверены в моём состоянии. Впрочем, я их не виню, но вот обретение утерянного, казалось бы навсегда, повысило настроение до небывалой отметки. Побегала немного по плацу, нацепив на себя всё железо и подсумки, пора привыкать к их тяжести вновь. Медсестра наблюдала за этим крайне неодобрительно, но от комментариев воздержалась. Ложусь спать в хорошем настроении, уверенная, что сегодня был прекрасный день.

Через неделю выходим из форта с очередным караваном. В конечном итоге, доберёмся до железной дороги, и на поезде уже в Столицу. Путешествие не такое уж длинное по времени, но расстояние, конечно, изрядное. Перед отправкой не забыла зайти к коменданту и забрать похоронки, он-то поначалу решил, что я просто издевалась.

Караван получился небольшой, несколько телег с ранеными из форта, которых отправляют в тыл, но вот охрана знатная, два взвода. Похоже, причина в кочевниках, которые не против нападать на наши коммуникации. Но на большой отряд нападать не станут, естественно, так что можно расслабиться. Большую часть дня иду сама, рядом с головной телегой, периодически болтая с молоденьким лейтенантом-пегасом, командиром второго взвода. Весьма вежлив и обходителен, даже пожалела на пару минут, что не воспользовалась тем самым флакончиком с краской, позабыла, впрочем вскоре выкинула эти мысли из головы, похоже, что я внушаю некоторую степень уважения и в таком виде. Правда ловлю периодически его взгляд на своих крыльях, и острое чувство жалости, вспыхивающее в глазах этого пегаса, мне совсем не по душе, но что поделать.

Перед отправкой гипс сняли, и я имела сомнительное удовольствие полюбоваться аккуратно отпиленными кусочками костей, торчащих из кончиков крыльев. Сейчас их, к счастью, не видно под новым слоем гипса. К сожалению, пегас не единственный мой собеседник. Морфи, естественно, в этом же караване, с остальными из моего бывшего отделения. Но та парочка ко мне предпочитает не подходить, а вот единорожка, похоже, решила свести с ума. Пытаюсь разобраться в своих чувствах, почему это лучащееся жизнелюбием существо вызывает во мне столько раздражения? Совершенно нелогично и глупо, но я с трудом терплю её присутствие.

Прошла уже неделя, мы постепенно приближаемся к цели путешествия, небольшому городку, через который и проходит железная дорога. За время перехода успела немного окрепнуть и больше не чувствую себя разваливающейся на куски, что весьма радует. В данный момент сижу на телеге, отдыхая. Морфи пристроилась рядышком, в очередной раз мучая меня бесконечным потоком вопросов, которые я большей частью пропускаю мимо ушей, изредка отвечая короткими фразами или просто многозначительно хмыкая. Кажется, начинаю к ней потихоньку привыкать.

— Лейтенант, как вы считаете, когда мы выиграем эту войну? -единорожка выжидательно посмотрела на пегаса.- У меня месячный отпуск, может быть я даже не успею вернуться?

— Успеешь. Учитывая всё время и силы, которые брошены на эту войну, успехи не слишком значительные. Если не произойдёт какого-то коренного перелома, освоение тех земель может занять ещё годы и годы, — пегас в это время смотрела в небо, отвечая тихо и монотонно. — Не терпится вновь оказаться там, одного раза не хватило?

— Нет лейтенант, просто...просто так спросила. — единорожка что называется «увяла». — Почему вы так не любите рассказывать о себе? — с детской непосредственностью, она переключилась на любимую тему.

— Потому что считаю это бессмысленным. Больше интересно, почему ты спрашиваешь? Зачем тебе это? Если это пустое любопытство, могу дать почитать устав, узнаешь много нового. — в голосе старлея появилась ирония.

— Я знаю устав, мы его учили! -ответила Морфи крайне возмущённым тоном, — Спрашиваю, потому что хочу понять. Я разговаривала с другими солдатами в форте, но большинство в армии недавно, а вы..ветеран. И, наверное, знаете кучу всего интересного.

— Вот и я об этом говорю. Пустое любопытство. — кобыла лениво повернула голову к излишне любознательной единорожке. — Наверное, если я не рассказываю, то есть на то причина, верно?

— Ну...наверное есть. Вы ничего не рассказываете и не спрашиваете. Большую часть времени молчите, только с тем пегасом болтаете изредка. Мне кажется, вам должно быть одиноко.

— Ещё я общаюсь с тобой, и это заменяет собой пару сотен обычных пони. Ты когда-нибудь замолкаешь? Подозреваю, даже оружие тебе выдавать не стоило, можешь забалтывать противника до смерти.

Отвечаю грубовато, похоже, сама не замечаю, как сильно меня задели её слова. Да бред это, нормально я себя чувствую и наслаждаюсь вновь обретённой жизнью. Встряхиваю головой, отгоняя ненужные мысли. Солнце клонится к горизонту, вскоре встанем на ночёвку. Морфи обиженно замолкает. Всё же я несправедлива к этому ребёнку.

-Ладно, приношу свои извинения, это неправда. Ты просто общительное, любознательное и юное создание. Как и все в детстве, хочешь знать абсолютно всё и сразу. Но, к сожалению, ты почему-то выбрала меня в качестве основного собеседника, а это большая ошибка. Я действительно не люблю говорить не по делу. И ненавижу что-то рассказывать и объяснять. Теперь понятно?

Морфи кивает и дальше мы едем в тишине. Мне стыдно, чуть-чуть.

Пока солдаты набиваются в поезд, прощаюсь с пегасом-лейтенантом, не будь я сейчас в таком состоянии, может что-то и...А, ладно, не стоит сожалеть об упущенной возможности.

По-видимому, составы отправляются по мере заполнения ранеными, так что мы как раз вовремя, скоро он отправится. Первым делом отправляюсь на перевязку, всё тело под бинтами ужасно чешется. Помыться в ближайшее время явно не светит, в принципе, в городе наверняка не сложно найти место, но вдруг поезд отправится, а я останусь? Не хотелось бы ждать следующего. После перевязки, санитар отводит меня в свободное купе, ехать в общем вагоне мне не грозит, всё же я уже почти в «старшем командном составе». Тяжело вздыхаю и закидываю свой ранец под сиденье, после чего устраиваюсь на нём поудобнее. По словам санитара, отправляемся часа через три-четыре. Подумываю о душе, но усталость берёт своё, идти куда-то лень. Пока ещё устаю от длительных переходов, но с каждым днём силы возвращаются.

Вглядываюсь в окно, картина вполне приличная. Множество пони, каждый чем-то занят, суета, шум. За спиной слышу, как отъезжает в сторону дверь, и оборачиваюсь. Входит земной пони, младший-лейтенант, артиллерист, судя по нашивкам. Голова перевязана бинтом, движения чересчур порывистые и резкие. Молча отдаёт честь и забрасывает свой вещмешок под свободную полку. Чуть небрежно повторяю его жест и вновь отворачиваюсь к окну, пока он укладывается.

Ещё пол часа проходит в молчании, которое полностью устраивает и меня и похоже этого пони, растянувшегося на полке с явным облегчением. К нам заглядывает медсестра, видимо, проверяет наличие свободных мест и заодно справляется о самочувствии. Получив два односложных ответа, закрывает за собой дверь, а у меня начинает чесаться нос, до неприличия сильно. Минут через пять дверь опять отъезжает в сторону и в проход заваливаются два лейтенанта, оживлённо что-то обсуждая. Я к тому времени уже сижу, кое-как пристроив крылья, чтобы не задевали стену, пока любое прикосновение к ним довольно болезненно.

Оба вошедших пегаса синхронно салютуют, забавные. У них даже повязки в одних и тех же местах, может они братья? Хотя не похожи, да и один медик, а второй из пехоты. Прикладываю копыто к козырьку и продолжаю внимательно изучать обоих. Пегасы, похоже, чувствуют себя неуютно под таким взглядом, но продолжают прерванный разговор, распихивая свои вещи под сиденья. Двигаюсь ближе к окну, освобождая место рядом с собой, артиллерист к этому времени уже задремал похоже, так что жеребцы устраиваются рядом со мной, и некоторое время играем в гляделки. Ближайший не выдерживает первым.

— Михаэль, — с открытой улыбкой представляется светло-коричневый пегас, — третья гренадерская.

— Андреас, — тоже улыбнувшись, сообщает второй, серый, с нашивками медика — аналогично, третья гренадерская.

— Чейни, вторая горная, — кобыла вежливо кивает. — Рада знакомству.