Эпоха полночных кошмаров
Глава XXVI
Размазывая сопли и слёзы копытами по лицу, Твайлайт неразборчиво причитала о чём-то и возила мокрым лицом по пеплу брата, вымазываясь в нём. От гривы и хвоста отскакивали бойкие завитушки, радужка блёкла и расширялась, а рот сжимался в волнистую улыбающуюся линию – единорожка медленно, но верно сходила с ума.
Императрица, с отвращением наблюдавшая за ней, бросила бессознательную пленницу на землю и выплюнула:
— Достаточно. Я сказала достаточно! – и она телекинезом оттащила хныкающую бывшую ученицу от горстки остатков Шайнинг Армора. Следующим заклинанием Богиня сотворила стеклянную колбу и собрала в неё каждую пылинку – даже с лица и копыт Твайлайт.
— Ваше Величество, – раздалось встревоженное сопрано. – Срочные новости от юго-западных постовых.
Императрица обернулась и наткнулась взглядом на бэт-пегаску, приземлявшуюся в нескольких метрах от неё и кланяющуюся.
— Докладывай, — негромко приказала аликорница, подойдя к кобылке-гонцу.
— Армия чейнджлингов в боевом построении движется к Кэнтерлоту. Предположительно через час они достигнут столицы. Их ведёт сама Королева Кризалис, — бодро отрапортовала ночная пегаска, отдавая честь. – Если мы мобилизуем все наши войска…
— Нет. – перебила Императрица, прикидывая, насколько сильнее стали чейнджлинги после пира от самого воплощения Любви. – Мы не отразим их атаку даже с мобилизацией всех войск. Стянуть сюда полки из других городов мы не успеем. – аликорница на пару секунд задумалась, но затем улыбнулась. – Формируйте войска и готовьтесь к обороне. Мы дадим чейнджлингам бой.
Ещё один быстрый поклон – и перепончатокрылая кобылка стрелой улетела туда, откуда прибыла. Императрица подошла к свернувшейся в комок у стены Твайлайт и чётко проговорила, мотая колбой с пеплом в воздухе:
– Я воскрешу его, если ты примешь участие в сражении против армии чейнджлингов. Да, я оживлю твоего непутёвого братца, но воспоминания о Кейденс из его бестолковой черепушки придётся изъять. Ты меня слышишь, пародия на обсоска? Я. Могу. Помочь.
В заплаканных покрасневших глазах единорожки отразилось осмысление. Она кивнула через несколько секунд и медленно вытерла глаза копытами.
— Но, если ты предашь меня… — самой угрожающей интонацией сказала Императрица.
Продолжать не требовалось. Страх этого тона, казалось, был заложен в пони генетически. Твайлайт вскочила на ноги и, в последний раз с тревогой посмотрев на колбу, телепортировалась в свою башню, чтобы приготовиться к сражению.
Императрица медленно развернулась и позвала:
— Менуэтт.
Единорожка, всё это время по пятам следовавшая за аликорницей, золотой пылью развеяла маскировочную иллюзию халупы, вышла из темноты и почтительно склонила голову.
— Ты оказалась хороша в том, чтобы обнаруживать лагеря повстанцев. Ты даже сумела убить нашу предательницу, оставшись незамеченной, и это доказывает, что тебе можно поручать ответственные задания и быть спокойной за их выполнение. Я приказываю тебе сделать ещё одну вещь.
Императрица, твёрдо стоящая на крыше дворца, плавно вела по небу круглую луну, уничтожая мешающие ей тучи. Единороги Лунного Света, каждый из которых был облачён в свой балахон, были расставлены по смотровым башням, и только Трикси занимала место над всеми ними – на самом высоком центральном шпиле. Маги синхронно выпятили вперёд груди. Амулеты-броши, скрепляющие накидки, засверкали, подпитываясь лунной магией, чтобы затем передать эту мощь своим хозяевам.
Твайлайт делала это чисто механически. Все её мысли с самой первой секунды были направлены на то, чтобы вернуть Шайнинг Армора к жизни: она даже не сочла нужным посмотреть, куда на этот раз чёрная аликорница спрячет Кейденс.
Маги усилили свои органы чувств, что позволило им, и так рассредоточенным по высоким башням крепостных стен, издалека заметить, как свет луны играет на хитиновых шкурах чейнджлингов, волнами перекатывающихся с холма на холм в сторону Кэнтерлота.
Смотровые башни загорелись разноцветными огнями, когда единороги в них начали колдовать. Превосходно обученные, они сперва действовали сообща, накрывая столицу проницаемым с внутренней стороны куполом и насылая благословения на отряды своей Императрицы, а затем, когда чейнджлинги со всего скромного разгона ударились лбами и рогами о щит, каждый маг стал действовать отдельно от всех.
Спектральный Шторм и Флаттершай возвращались к спящему лагерю пешком. Между ними исчезла всякая напряжённость, обе легко улыбались и переглядывались. Ледяные стены растаяли, пони на ходу прислонялись боками, как старые подруги. Сердце пастельно-жёлтой пегаски трепетно замирало, она наслаждалась сладкой щемящей болью: влюблённая кобылка была счастлива просто идти рядом со Штормом.
Но Империя не даёт даже хрупкой надежды на счастливый исход.
— Эй, что это там? – предводительница повстанцев, взойдя на холм, прищурилась на Кэнтерлот и взлетела. – Они устанавливают щит? Зачем?
Тандерлейн каким-то образом оказался рядом. Он подошёл к радужногривой кобылке и произнёс:
— Их атакуют чейнджлинги. Если мы присоединимся, то сможем убить Императрицу!
— Это безумие, — мгновенно отреагировала Шторм. – Я видела армию чейнджлингов. Им явно не требуется помощь с таким количеством воинов. Кроме того, я допускаю, что нашу помощь примут, но где гарантия, что нас самих не перебьют сразу после победы?
Флаттершай отошла в сторону, чувствуя себя лишней. Она никогда ничего не смыслила в войне, поэтому, как только Шторм и Тандерлейн стали жарко спорить о тонкостях этого дела, даже не знала, за кого болеть. Наверное, всё же за радужногривую кобылку. Та настаивала на бездействии. Определённо, так погибло бы гораздо меньше пони.
Но вороной жеребец не уступал, даже когда Спектральный Шторм угрюмо сказала: «Там обязательно будет Смерть». Пастельно-жёлтую пегаску это напугало до гривы дыбом. Фраза звучала как нечто большее, чем физиология.
— С-Смерть? – пискнула Флаттершай едва слышно.
Предводительница повстанцев повернулась к подруге и, кивнув, рассказала. Из голоса Шторма ушло всё бахвальство и самодовольство.
— Лавандовая кобылка из Лунного Света – общества лучших магов Империи, созданного самой Императрицей и финансирующегося лично ей. Эта единорожка даже страшнее, чем любимица Императрицы – светло-голубая со зловещим амулетом в виде головы и крыльев аликорна. Она беспощадна. Она настоящая богиня магии. Если ты увидел её – ты уже мёртв. Если она увидела тебя... – Флаттершай издала испуганный клокочущий звук в эту паузу. – Она испаряет врагов одной вспышкой. И никакого другого имени, кроме Смерти, для неё не нужно. Мы встречались с ней однажды. Она так потрепала мои войска, что мы еле унесли ноги. Это был единственный раз, когда мы спасались бегством.
— Звучит страшно, — прошептала Флаттершай. Ей казалось, что её слова заглушались лихорадочным стуком сердца.
— И потом, — напряжённо продолжала Спектральный Шторм. – У Императрицы армия, обученная и оснащённая лучше, чем наша, а у нас нет даже приличных осадных орудий! Мы слишком слабы для такого сражения, максимум, что нам пока удаётся – освобождать рабов и пополнять войска. Мы не можем взять даже числом! Я молчу о продовольствии и оружии, обмундировании…
— Раньше ты бы такого не сказала, — наклонил голову набок Тандерлейн, перебивая пегаску.
— Потому что я выросла! – ощетинилась та. – Эта уродская война изменила меня, и изменила к лучшему. Я уже понимаю, что не могу свернуть горы одними только амбициями – необходимо учитывать имеющиеся в наличии ресурсы и помнить о ресурсах врага. Дискорд подери, Тандерлейн, почему я тебе должна это объяснять? У тебя опыта даже больше, чем у меня!
— Именно об этом я тебе и говорю. Нам необязательно приходить к самому началу сражения. Можно ворваться в середине или в конце, когда дело уже будет практически сделано чейнджлингами – а с затратами времени на путь так и получится. Уже в Кэнтерлоте мы освободим рабов. Уж где-где, а в столице их действительно много. Мы пригласим их присоединиться к нам…
— Если Императрица не прикажет им сражаться раньше, чем мы приблизимся, — рыкнула, перебивая, Спектральный Шторм. – Даже если дела у Кэнтерлота будут плохи, запасным вариантом будут именно рабы.
— Значит, нам нужно действовать быстро. Кроме того, ты видела армию чейнджлингов. У них есть все шансы облегчить нам задачу. – Тандерлейн подошёл ближе к предводительнице и положил копыто ей на плечо. – Шторм, это наш шанс закончить всё здесь и сейчас. Более удачной возможности уже не будет. Не об этом ли ты мечтала?
Спектральный Шторм тяжело вздохнула.
— Хорошо. – стиснув зубы, сказала кобылка. – Разошли наших быстрейших летунов и земнопони по тайникам, которые будут находиться на пути к Кэнтерлоту. Задействуем всё, что у нас есть. – Шторм обратила свой взор на защищённую куполом столицу и медленно проговорила: — Мы идём на Кэнтерлот.
Тандерлейн, несмотря на рекомендацию всё ещё сомневающейся предводительницы отложить всё до завтра, поднял повстанцев немедленно и отдал распоряжение готовиться к самой важной атаке всего восстания.
Когда пони стряхнули остатки дрёмы и развернули бурную деятельность, пегас ушёл глубоко в лес. Он шёл, с каждым метром всё больше становясь похожим на пьяного, пока не пришёл к цели уже в состоянии марионетки.
И это не удивительно, учитывая, что целью вороного пегаса была голубая единорожка с пылающим золотым огнём рогом. Она, вытерев пот со лба, открыла глаза и прервала заклинание. Ниточки обрезались – и Тандерлейн рухнул к копытам Менуэтт, хрипло выдохнув:
— Это потому, что я чёрный?
Недовольная тем, что пленник сохраняет присутствие духа, кобылка едко прищурилась:
— Что же мне с тобой делать? Очевидным способом будет убить тебя, чтобы ты ничего не разболтал, но эта радужногривая ублюдина может тебя хватиться, ты, как-никак, её правое копыто… Знаешь, у меня не было времени над этим подумать. Удерживать чей-то разум и тело в своей воле – очень непростая задача и требует полной концентрации.
Опасаясь, что кто-то всё же может оказаться рядом, Менуэтт продолжила мысленно: «Я должна быть в Кэнтерлоте уже совсем скоро, а если я буду играть в кукловода столько, сколько требуется, чтобы не вызвать подозрений – у меня не останется сил для такого телепортационного скачка. Но, если я заставлю всех остальных думать, что этого жеребца даже не существовало…». Ещё немного поразмышляв, единорожка сотворила огромное заклинание, накрывшее практически весь лес: масштабная оморочка каждого, попавшего под пелену этого заклинания. После колдовства Менуэтт, проморгавшись и изгнав звёзды из глаз, телекинезом подняла тяжёлый камень, несколько раз уронила его на голову уже успевшему далеко отползти пегасу, пока та не превратилась в кровавое месиво, закопала тело, магией вырастила новую траву и телепортировалась домой.
— Наступление на Кэнтерлот?
Разбуженная Рэрити в который раз повторяла это самой себе – каждый раз с разной интонацией. И когда вскакивала с подстилки, и когда бросалась помогать латать доспехи, точить мечи, собирать еду…
Единорожка была рада этому, потому что это наступление было для неё шансом вызволить Свити Бель, и напугана, потому что это же наступление могло неудачно попавшим камнем погубить любой шанс.
— Ты сама не своя, сахарок, — заметила Эпплджек, останавливая Рэрити замотанным в грубую кожу копытом. – Ты ещё не нервничала так.
— Я иду с вами.
Рэрити выпалила первое пришедшее на ум. Её сводили с ума разбросанные, неопределённые действия – она помогала то тут, то там, но в сумме помощи от неё не было практически никакой. Кобылка хотела помочь, и её участие в бою будет лучшей помощью, которую она может предложить. Эпплджек же видела перед собой лишь кобылку, всю жизнь прочинившую рыбацкие сети и не имеющую никакого боевого опыта, отчего и хлопала зелёными глазами, пытаясь подобрать слова. Единорожка же продолжала говорить, словно боялась, что подруга сейчас заткнёт ей копытом рот – сбивчиво, повторяясь, тараторя:
— Я могу помочь. У меня хороший телекинез, я знаю ещё пару заклинаний, которые могут… чем-нибудь помочь тоже. И моя магия может пригодиться, потому что я не знаю никого, кто так бы владел телекинезом и левитацией, как я. Не подумай, что я хвастаюсь или считаю себя лучше других, я просто хочу помочь…
Эпплджек шагнула вперёд, жаркими, невозможно тесными объятьями прервала бессвязный поток и прижалась своими губами к губам подруги. Рэрити ошеломлённо выдохнула, даже забыв обнять подругу в ответ… или посчитав, что тех эмоций, с которыми земнопони схватила её копытами, с лихвой хватит не только на двоих. Но эти чувства, окутывавшие и пронизывавшие каждую клеточку единорожки, предназначались только ей одной, заставляя задыхаться от этой невозможной нежности.
«О звёзды…»
Рэрити стояла и широко раскрытыми глазами смотрела на сомкнутые веки Эпплджек, чувствуя себя предательницей. Но она, как бы ни любила подругу, не могла найти в себе достаточно страсти, чтобы возжелать кобылу, даже когда та робко провела кончиком языка по закрытым белым губам, прося о большем.
Единорожка не дала ей этого. Земная пони мягко отстранилась и произнесла:
— Я не хочу опять потерять тебя. – больших усилий ей стоило согласиться с выбором Рэрити и сказать: — Давай найдём тебе что-нибудь подходящее.
Белоснежная кобылка пошла следом на негнущихся ногах. Всё смешалось в её голове. Разумеется, она любила Эпплджек лишь как подругу, и Эпплджек это понимает… ведь понимает, правда?
К полудню восставшие тронулись в путь, готовые как никогда.
— Мне кажется, или кого-то не хватает? – хрипло спросила возглавлявшая воздушные силы повстанцев Спектральный Шторм. Она крутила головой, пытаясь взглядом отыскать чью-то фигуру: очень смутно знакомую, постоянно ускользающую из мыслей, как только пегаске казалось, что она нашла верный образ. Легче было совсем не думать о неком потерянном пони, но почему-то одна только предводительница заострила внимание на чувстве нехватки кого-то среди них и даже сделала это ощущение приоритетным для себя.
— Может, этот кто-то замыкает колонну? – предположила Дёрпи.
— Это ты должна замыкать колонну, — пробормотала радужногривая, недовольная тем, что вечная обуза снова вылезла вперёд. С земли махала им вслед оставшаяся с жеребятами Черили.
Войско Шторма двигалось в своём темпе – чтобы не уставать, но и чтобы не прийти к Кэнтерлоту слишком поздно. За полтора дня пути было сделано две остановки, и к моменту последней, тактической третьей, перед самым Кэнтерлотом, все бойцы были свежими, отдохнувшими и – стараниями Пинки Пай – весьма бодрыми.
— Ох, – хохоча, вытерла слёзы копытом Эпплджек, смотря вместе со всеми на то, как розовая земнопони, забавно кривляясь в оранжевом свете костра, играла сразу три роли. – Я никогда не думала, что мошт быть так смешно без того, чтобы кого-нить избить!
Спектральный Шторм коротко и хрипло рассмеялась и затопала копытами по земле, аплодируя:
— Круто, Пинки Пай! Ты мастер юмора!
Земная пони засмеялась вместе со всеми и поклонилась своей публике, широко улыбаясь и рассматривая всех пони голубыми глазами. Снова у Шторма возникло ощущение, будто кого-то не хватает – это же чувство отражалось в скачущем по лицам повстанцев взоре Пинки.
— Как ты придумала всё это? – всё ещё улыбаясь, спросила Рэрити.
— Я это не придумывала, я всего лишь разыграла то, что случилось на кухне, когда я была рабыней в доме Фэнси Пэнтса, — жизнерадостно ответила кудрявая кобылка.
При упоминании рабства и правого копыта Императрицы все уже хотели, сочувствуя Пинки, грустно опустить головы вниз, но завладевшая вечером земная пони тут же стала рассказывать о каком-то весёлом случае со времён своей работы в шахте вместе с родителями, расцвечивая его смачными подробностями, отчего бойцы снова покатились со смеху по земле.
Одна Флаттершай почти не вникала ни в суть рассказа, ни в суть представления. Она сидела, едва дыша, осчастливленная тем, что Спектральный Шторм выбрала место рядом с ней. Тёплые шутки, весёлый смех и песни окутывали розовогривую пегаску, но, пытаясь проникнуть к ней в сердце, встречали дрожащую стену сомнения и ощущения неполной картины происходящего. Пинки Пай каким-то чудом почувствовала это и, танцуя с песней мимо Спектрального Шторма и Флаттершай, хвостом вмела копыто жёлтой кобылки в копыто небесно-голубой сорвиголовы.
Пастельно-жёлтая пегаска, несмотря на свою радость от такой неслучайной случайности, вспыхнула и уже хотела было убрать переднюю ногу на место, чтобы не нарушать личное пространство предводительницы, но та вдруг весело, заразительно засмеялась, вскочила и потянула робкую кобылку за собой, в гущу танцующих тел.
У похожей своей красотой на ангела Флаттершай была сильная боязнь сцены и публики, но эти страхи просто не успевали за движениями Спектрального Шторма, ведущей и крутящей её в танце. И, наконец расслабившись, бирюзовоглазая пони стала весьма раскованно танцевать рядом с лидером восстания.
…Смеясь скорее по инерции и от хорошего расположения духа, обмениваясь дружелюбными счастливыми взглядами, пони расползались по поставленным наспех палаткам. Очень редкие шли туда в одиночестве. Шторм, всё ещё заботливо укрывая чуть повлажневшую после танцев спину Флаттершай крылом, повернулась лицом к Кэнтерлоту. Зелёные и оранжевые всполохи, сталкивающиеся и взрывающиеся бело-дымным, видны были издалека.
Флаттершай удивительно решительно для себя положила голову на плечо радужногривой пегаски, укрыв, в свою очередь, её спину своей гривой. В уютном молчании под аккомпанемент доносящихся от столицы взрывов и грохота орудий две кобылки, казалось, могли просидеть до утра.
— Мы однозначно победим, правда? – осторожно предположила пастельно-жёлтая пегаска, но её тон будто предполагал вину восставших в своих преимуществах. – Все они там сражаются уже два дня, они устали. А мы – нет.
— Да, это увеличивает наши шансы, — пресно кивнула Шторм и, выдохнув, зарылась носом в чёлку Флаттершай. – Ты хорошая пони. Ты мне нравишься.
Пастельно-жёлтая пони замерла, не зная, как ей реагировать. Флаттершай, несмотря на то, что это было не совсем то, чего она хотела, тихо ответила:
— Ты тоже нравишься мне.
Спектральный Шторм невольно сложила крыло, уловив в словах подруги смысл гораздо больший, чем простую понячью симпатию. Радужногривая с комком в горле вспомнила о Лайтнинг Даст и окончательно отстранилась от Флаттершай.
— Я… — просипела предводительница, увидев, как влажно заблестели глаза робкой кобылки. – Я всё ещё беспокоюсь по поводу того, что так долго не видела Тандерлейна. Он не из тех, кто любит затеряться в толпе. Полечу… поищу его.
«Серьёзно, где этот умник? – раздражение уже исчезло из мыслей Спектрального Шторма, но через секунду беспокойство сменилось удивлением, настоящим шоком. – Я… я забыла Тандерлейна!!! Как я могла забыть Тандерлейна?!! – пегаска резко затормозила в воздухе и лихорадочно заозиралась по сторонам. – Дискорд подери, что происходит? Тут что-то нечисто – как я могла забыть Тандерлейна? Почему он не появлялся так долго? Даже когда я по дороге обсуждала с войском тактику и формировала отряды, он не вставил ни единого слова! – развивая эту мысль, радужногривая кобылка, сама того не осознавая, разрушала созданное Менуэтт заклинание. Она поняла, что Тандерлейна просто не было. Не только в момент дискуссии: его не было действительно давно. Взгляд на грани панического метнулся к Вечносвободному лесу, превратившегося в точечку на горизонте, затем – на такой близкий Кэнтерлот в совершенно другой стороне. – Уже поздно возвращаться… Что за?! Как Тандерлейн мог сам предложить пойти на Кэнтерлот и тут же исчезнуть?!».
Будь она более умной и осмотрительной пони – она бы тут же развернулась и ушла, чтобы не рисковать. Однако риск был жизнью Спектрального Шторма. И все эти вопросы, которые она сумела себе задать, были заключительной точкой логической цепочки сорвиголовы. Далее следовала фраза «Вызов принят».
Наутро восставшие налетели на Кэнтерлот.
Выставленный единорогами барьер пал к концу первого дня сражения. Кризалис бомбардировала купол даже ревностнее своих подданных, показывая им пример, и чейнджлинги, вдохновлённые, пускали в расход самих себя.
Всё ради победы. Новые партии бойцов прибывали едва ли не через минуты после гибели старых. Казалось, так хорошо напитавшиеся любовью создания генерировали себя силой мысли из воздуха. Иного объяснения у магов Лунного Света, не имевших возможности даже присесть, не было. Менуэтт, и до этого упорно работавшая, почти валилась с копыт.
— Ваше Величество, — обратилась она к Императрице усталым голосом. – Если мы владеем такими крупными и мощными заклинаниями, как оморочка, почему мы не могли применить их ещё год назад, чтобы поймать предателя при первом же восстании и закончить всё, не начиная?
— Тебе когда-нибудь было скучно? – цинично спросила аликорница, второй раз за битву поднимая солнце. – Поживи ещё хотя бы одну тысячу лет и расскажешь мне, насколько.
— Да откуда же они лезут?! – даже Трикси, Великая и Могущественная Трикси, уже потеряла терпение и перестала расхваливать себя, заменив слова делами. Давно. – Моя Императрица, не пора ли применить пентаграмму?
— Рано. – спокойно отвечала вороная Богиня. – Прихлопнем всех сразу одним ударом.
Трикси на секунду прервалась, чтобы послать наставнице понимающую обольстительную улыбку, и снова превратила троих чейнджлингов в горшки с цветами.
— Я вижу восставших! – закричал одних из магов-жеребцов. – Ваше Величество, пора! У наших катапульт закончились снаряды!
Конец фразы потонул в грохоте обвалившейся части крепостной стены.
— Рано! – обнажила клыки и прорычала Императрица, угрожающе засветив на секунду глаза. – Пусть подойдут ближе! Я хочу быть уверена, что абсолютно каждый ублюдок сдохнет у этих стен! И, да! Вы только что получили новые камни для своих орудий!
Единорог сглотнул, послушно поднял телекинезом несколько крупных камней от разрушенного участка крепости и принялся метать их в хлынувших в брешь чейнджлингов. Воины, перевязывавшие друг другу раны в безопасности родных стен, через силу и боль бросились в копытопашную.
— Дела у них и вправду идут очень плохо, — крикнула Спектральный Шторм. – У нас все шансы на успех!
Повстанцы-пегасы летели в атаку первыми, а нелетающие пони отстали: расположение Кэнтерлота прямо в высокой скале было крайне невыгодным для бескрылых врагов, которым приходилось либо карабкаться по стенам, либо отыскивать тоннель.
— Смерть!!! – пронзительно заорал кто-то, заглушая мотивирующий возглас предводительницы.
Рэрити задрала голову и, к своему удивлению, с первого раза наткнулась взглядом на носительницу этого угрожающего прозвища.
Лиловая единорожка, стоящая на самой близкой к восставшим башне, действительно внушала ужас одним своим видом. Она сыпала простенькими заклинаниями, сносящими, тем не менее, целые отряды, и её мускулы ни на лице, ни на теле не дрожали от напряжения. Глаза цвета тёмной сирени, бесстрастно и безынтересно поблескивающие из-под похожего на мешковину балахона, смотрели в одну точку с выражением абсолютной будничности происходящего. Они лишь изредка переводились на вражеского воина, лениво и неспешно, словно, обгоняя время, единорожка знала всё наперёд и могла не растрачивать энергию на ненужные резкие движения. И в следующую же секунду смельчак встречался с убийственным лучом, наточенной стрелой срывающимся с вспыхивающего рога волшебницы.
С неотвратимостью самой смерти, рухнувшей со звенящей косой на обречённую землю, фиолетовая единорожка выкашивала ряды повстанцев и чейнджлингов. Одно её заклинание стоило десяти воинов.
И снизу вверх на это было смотреть, психически осознавая свою беспомощность рядом с таким совершенством, было ещё страшнее.
Рэрити испуганно прижала уши, когда волшебница безо всяких усилий телепортировала всех пикирующих на неё пегасов вместе с чейнджлингами в пропасть невидимой стороны горы – и те, не успев среагировать, не смогли затормозить и разбились насмерть о стены и дно. Все, кроме одного, который радужной кометой вышел из штопора, стремительно очертил дугу, отдавая честь остаткам своих воинов, и снова свечой ушёл в бушующее войной небо.
За те секунды, что Рэрити застыла в подобии транса, преисполненного благоговейного ужаса перед умениями Смерти, она кое-что заметила. На удивление сильная волшебница избегала пользоваться телекинезом.
— Спектральный Шторм!!! – закричала изо всех сил Рэрити и, не надеясь, что сорвиголова услышит её просто так, выпустила из своего рога три луча цветов кьютимарки пегаски. Штормовики, увидев импровизированный флаг и живого предводителя, спиралью огибавшего его и спускавшегося на выступ горы, воспрянули духом и с радостными криками отправились в атаку, сминая городское сопротивление.
— Пора, — прошипела злорадно Императрица. Трикси кивнула и засветила рог, посылая расставленным по всей крепости магам сигналы. Бэт-пегасы не могли улавливать магические импульсы, но они прекрасно знали, что будет дальше, поэтому ринулись вниз, на подбирающихся с последней стороны бескрылых пони, едва обнаружив их на дороге к городским воротам.
Спектральный Шторм подлетела к Рэрити и крикнула, почти заглушая вопли и скрежещущий звон оружия вокруг них:
— Чего тебе?! – сразу после этого вопроса её кинжал выбили из зубов, но она зубами выхватила из креплений запасной меч, загнутый молнией, двумя приёмами отразила атаку ночного пегаса в броне Найтмер Мун и обагрила закалённую сталь его кровью. «Мы только вступили в битву, а такое ощущение, что мы сражаемся здесь уже весь день», — невольно заметила пегаска, отдавая должное боеготовности и неутомимости императорских воителей.
— Я смогу задержать ту самую мощную единорожку, схватив её телекинезом, и тогда вы сможете покончить с ней! – ответила Рэрити, отрывая магией кусок каменной плиты, о которую сломалась выпущенная в предводительницу восстания звонкая стрела.
«Убийство всего одной спасёт жизни сотен», — подумала кобылка.
— Ты с ума сошла?! Ты вообще её в деле видела?! – вскричала радужноволосая, ударом задних копыт делая подсечку подбегающему к Эпплджек со спины земному жеребцу. – Мы здесь от силы минуту – а она уже успела подорвать боевой дух доброй трети нашего войска!!! Мы здесь от силы минуту – а гвардейцы уже дают нам такой отпор, что я их уважать начинаю!!! Ты?!! Задержать Смерть?!! Это чистой воды безрассудство!!!
— Это лишние секунды к шансу на победу! – громко парировала Рэрити и столкнула телекинезом двух начавших вираж пегасов, отправив обоих в кувыркающийся спутанный штопор. – Я – самый мощный телекинетик из всех, кого ты видела, у меня должно хоть что-то получиться!
— Хорошо. Попробуем. – отрывисто ответила Спектральный Шторм в перерывах между вспарыванием чьего-то горла и оглушением кого-то крыльями. – Я дам тебе знак.
— Какой?
— Поверь, его трудно будет пропустить, – оставив с носом сделавшую выпад вражескую единорожку и оставив её один на один с Рэрити, пегаска ринулась в небо.
Рэрити сбросила рогатую кобылку в броне Императрицы с обрыва и зашагала вверх, ощущая, как это тяжело. Она словно шла против очень сильного ветра. Единорожка телекинезом перехватывала летящие в пропасть трупы и подтягивала ближе, выставляя их щитом вокруг себя. Она бы никогда не поступила так кощунственно с их телами, если бы сама с минуты на минуту не была готова к ним присоединиться.
— Пожалуйста, простите меня, я не имею права так с вами поступать, — шептала кобылка, подбираясь всё ближе к лиловой волшебнице. Единорожка не могла рисковать, допуская глупую ошибку вроде слишком далёкого расстояния. Лучше слишком близко, чем слишком далеко.
«Я могу это сделать. Вот для чего я здесь», — мысленно шептала Рэрити.
Фиолетовогривая пони упорно продвигалась, несмотря ни на что. Маги Лунного Света вдруг перестали швырять заклинаниями во все стороны: они все сразу сосредоточились на чём-то другом. В том числе пурпурная единорожка. «Она совершенно неподвижна! Я могу её схватить!» — мелькнуло всё обо всём в голове Рэрити, и она, не дожидаясь никакого сигнала со стороны Спектрального Шторма, припала на передние ноги в каком-то первобытном порыве. Словно эта поза играющей собаки давала ей уверенность в себе и силы, как и было когда-то в темнице Фэнси Пэнтса.
Белоснежная кобылка прыгнула над пропастью и пустила магию по завиткам своего рога, а затем схватила ничего не подозревающую и явно успевшую погрузиться в какое-то заклинание волшебницу. Рэрити охватила себя телекинетическим полем, чтобы не упасть в зияющую под копытами пропасть, и перевернула Смерть крупом вверх, надеясь, что этот манёвр хотя бы на секунду лишит единорожку координации. Но этот манёвр только разорвал какую-то начавшуюся образовываться между императорскими магами – Рэрити почувствовала – цепь.
Фиолетовая волшебница зажгла рог, и от соприкосновения двух магических аур во все стороны брызнули искры.
Глаза Рэрити испуганно распахнулись, когда она осознала, что единорожка перехватывает контроль над заклинанием, заменяя голубую ауру тёмно-розовой. Более того, она смогла обнаружить магические потоки и вычленить из толпы ту, что перевернула её вниз головой – это не составило труда, потому что висящая над чёрной пропастью белая единорожка просто не может не привлекать внимания. На мгновение Смерть задержалась взглядом на оранжевой земной кобылке, сражавшейся за спиной фиолетовогривой кобылки: волшебницу привлекло в этой пони то, что та не нападала на врагов, не издав предупреждающего воинственного крика. Глупое поведение для воина.
Рэрити почувствовала, как её тёпловатой водой обтекает телекинетическое поле. Её рог всё ещё горел.
«Мне так жаль», — подумала она и с удивлением поняла, что это вовсе не её мысль. Но в следующий момент сияние рога белоснежной пони словно вывернулось наизнанку и впиталось обратно в покрытую бархатной кожей кость, снова принеся «чужую» мысль: на этот раз о бомбе. А в следующую секунду Рэрити увидела, как с неба на фиолетовую волшебницу пикирует со сверхзвуковой скоростью нечто светло-голубое, оставляющее за собой чёткий радужный след. Единорожка в балахоне вздрогнула и спонтанно применила на Рэрити заклинание телепортации, а затем исчезла сама. Спектральный Шторм, несмотря на такую скорость, сумела круто повернуть под прямым углом и избежать смертельного столкновения с землёй, а пурпурная волшебница появилась на прежнем месте, но Рэрити увидела это… сверху.
В следующее мгновение остатки телепортационной вспышки, перенесшей кобылку в небо, рассыпались искрами, и белая единорожка с испуганным воплем полетела вниз с огромной высоты. Она увидела несущуюся к ней Шторма и почему-то вспомнила о бомбе. Глаза кобылки резко распахнулись в понимании. Бомба – это она. И она была готова детонировать, убив ту, что летела её ловить. Рэрити могла бы попытаться долететь до гущи дерущихся тел и взорваться уже там, но она была знакома со скоростью бросившейся её спасать пегаски и не могла рисковать ни её жизнью, ни жизнью тех, кто внизу.
А вот ей уже ничто не поможет.
Рэрити зажмурилась и засветила свой рог. Искажённое оранжево-сиреневым свечение с шипением явилось наружу.
Небеса сотряс очередной взрыв.
— Не-е-ет!!! – закричала не своим голосом радужногривая, ощутив внезапной силы утрату из-за гибели белоснежной пони. Словно кусок её души, один из важнейших, испарился со смертью Рэрити.
Её затылок настигло что-то тупое и тяжёлое, и Спектральный Шторм, оставляя след из выпадавших мелких перьев, полетела от удара вниз. «Что? Что она делает? – не поверила своим глазам пегаска: забыв даже о том, что ей нужно выходить из штопора, она повернула голову, чтобы лучше видеть то, как… — Флаттершай перевязывает раны чейнджлингу?!!»
И тут землю накрыла песня, исполняемая Пинки Пай. Её магически усиленный голос удивительно торжественно и страстно для природной тональности исполнял чувственную балладу собственного сочинения о том, как добро побеждает зло. Вот только как она смогла забраться на вершину горы аж над самим Кэнтерлотом?
Спектральный Шторм распахнула крылья.
И поняла, что больше не может подчинять себе своё тело.
Глаза пегаски бешено завращались. Мгновенно стало темно, как ночью, несмотря на утреннее время суток. Всё замерло – надёжно застыло в неустойчивых позах, в середине прыжка, в конце размаха мечом. Ничего больше не принадлежало себе. Даже само время. Воцарилась тишина – ни живая, ни мёртвая. Абсолютно никакая тишина. Полное отсутствие всего, в том числе – с каждой секундой всё очевиднее – самой Шторма. И только песня Пинки Пай, застывшая было на одной ноте, но упорно продолжившая литься, не дала радужногривой окончательно потерять себя и позволить тишине сдавить виски.
Вдруг раздался оглушительный рык, который больше походил на вопль множества слившихся в один разных голосов. Он перебивал собой песню, рвал её слова и музыку, заставляя всё в немом ужасе ожидания исхода схватки замереть. Пронзительный истеричный вой затянулся примерно на минуту, прежде чем начать растворяться под напором баллады удивительной силы.
Но вниз по горе и дальше по равнинам лавиной прокатилась густая удушливая волна, даровавшая рыку-воплю мощь такую, что само мироздание, казалось, содрогнулось от его громкости. Эта волна смела с пони доспехи, вырвала из зубов и копыт оружие.
У всех из ушей брызнула кровь, наполнив голову журчанием, от которого нельзя было спрятаться, зажмуриться, замотать головой – потому что тела были словно заключены в бетон.
Спектральный Шторм агонически посмотрела вверх уплывающим куда-то вбок зрением. Она хотела в последний раз увидеть небо перед смертью. Однако её глаза остановились на магах Лунного Света. Они стояли на своих местах с пылающими тёмно-серым рогами, широко раскрыв рты, из которых густо текло что-то чёрное. У небесно-голубой пегаски возникла больная ассоциация этой жидкости со звучавшим пару секунд – или несколько лет назад? – воплем. Глазницы единорогов заволокло зелёно-красным туманом, по щекам позли вязкие смоляные слёзы.
«Чёрная магия!» — в первобытном ужасе подумала Спектральный Шторм.
И всё пространство затопило светло-розовым светом, хлынувшим с вершины горы. Он лучился, звеня, словно смеясь. Он приносил радость и свободу. В самом его сердце белел силуэт, весёлые кудряшки которого плохо сочетались с вселяемой в сердца пони гордостью и величием.
Вспомнить того, кто стоял на том месте, внезапно оказалось на редкость посильной задачей. «Пинки Пай? Это она делает? – недоумевая, пегаска попыталась пошевелить крыльями. Перья задрожали и затряслись, передавая усилия мышц. – Земная пони?! Без магии?! Как?!!».
Шипение, повеявшее могильным холодом, прервало восторг и ликование Спектрального Шторма. Гигантский силуэт размером с взрослого дракона развернул кожистые крылья, застилая собой источник тёплого розового цвета. Радужногривая пегаска с ненавистью узнала в этом силуэте Императрицу, как только по сторонам потекло угольно-чёрное полотно, сбрызнутое звёздами.
То, что произошло дальше, кобылка никак не могла охарактеризовать. Это было слишком трудным с точки зрения магии процессом для осмысления его пегасом.
Спектральный Шторм была уверена только в одном – это было БОЛЬНО.
Свет Пинки Пай взорвался миллиардами солнц, обернувшись против своей создательницы.
Все снова стали свободными, но цена той свободе была болью. Чейнджлинги душераздирающе застрекотали и начали гореть заживо, рассыпаясь чёрно-красными угольками, дёргая дырявыми ногами, как насекомые. Пони оказались более устойчивыми, но это не избавило их от внутренних кровотечений. Единороги, особенно чутко реагирующие на магические изменения в пространстве, пострадали больше прочих – самые слабые мгновенно умирали от болевого шока. Земные пони чувствовали себя сильно оглушёнными и слепыми, как котята; они лишь кричали, пытаясь хоть как-то сориентироваться в пространстве, но у них ничего не выходило, а пегасам досталось поровну от того и того состояния.
Пинки Пай, немного пошатавшись на месте, кульком полетела с вершины горы.
Спектральный Шторм взмахнула крыльями, поднимаясь, и с болезненным хрипом выплюнула сгусток крови. Вишнёвые глаза пегаски были прикованы к летящей в пропасть земной кобылке, в голове пульсировала кровь, но этот грохот заглушало ставшее приоритетным стремление: «Спасти, спасти, спасти, спасти, спасти…».
Она сделала несколько упрямых шагов вперёд, всё сильнее взмахивая крыльями и одновременно смотря по сторонам. Предводительницу дико тошнило, и при виде пегасов в подобном состоянии, ползущих кто куда, тошнота лишь накатила с удвоенной силой. «Спасти, спасти, спасти, спасти…».
Радужногривая пегаска увидела перепончатокрылых воинов, летящих к восставшим. Бэт-пегасы выглядели жнецами, пришедшими собирать урожай. Заклинание, сжегшее две армии, их никак не коснулось, и они, даже не спавшие двое суток подряд, были теперь бодрее и сильнее любого штормовика. «Спасти, спасти, спасти…».
Шторм зашаталась на затрясшихся ногах, закашлялась – и её стало рвать кровью. Пинки Пай уже исчезла из виду, а небесно-голубая кобылка не могла найти в себе никаких резервных источников. Она была полностью опустошена болью и поражением. Передние колени лидера восстания подкосились – и пегаска упала на землю в поклоне как раз к тому моменту, когда в поле её темнеющего зрения попались стройные вороные копыта в фигурных подковах из бледно-голубого металла.
— Найдите всех живых и сделайте их теми, кем они должны быть всю жизнь. – сочащимся удовольствием от победы тоном приказала кому-то Императрица. Она с наслаждением смотрела на поверженную бунтарку у её копыт. – Этой я займусь сама.
К удивлению кашляющей пони, аликорница легла перед ней на землю и стала подкидывать её трёхцветную чёлку на копыте, сочувственно сюсюкая:
— Ах, Дэши, Дэши, ты такая глупенькая пони. У тебя было всё: талант, слава, деньги, застолблённое место в «Шэдоуболтах»… — голос Богини сделался холодным и колючим, как лёд. – Но ты захотела большего. Захотела свергнуть меня, занять моё место.
Сознание Спектрального Шторма, измученной полученными травмами, затухало. «Подыхать буду, но укушу», — подумала она и вслепую плюнула кровью, надеясь, что попадёт Императрице в лицо.
Секундное промедление.
Тяжёлая пощёчина, отправившая её кувыркаться по земле.
Конец.