Винил и Октавия: Университетские дни

Глава 9

– Как ты- – промямлила виолончелистка.

– Попросила администратора, – ответила диджей, выбираясь из коробки.

– Но ты же-

– Отговорила тебя от этого, сказав, что никто не позволит нам жить вместе? – Винил улыбнулась и подмигнула.

– Когда ты-

– Перенесла свои вещи около часа назад. Я еще никогда в жизни не использовала столько магии за раз! – она запыханно усмехнулась, и Октавия увидела крошечные капельки пота на ее белой шерстке. – Вау, я себя офигенно чувствую! – единорожка хотела сделать пару шагов вперед, но тут же споткнулась, и виолончелистка рванулась вперед, чтобы поймать ее.

Приближавшийся звук порхающих крыльев сменился глухим стуком в дверь:

– Прости, Винил! – промямлила светло-синяя пегаска. – Я держала ее так долго, как только... о, извините! Эм, мне, пожалуй, пора, – она смущенно потянула ручку на себя и захлопнула дверь, прежде чем кобылки успели что-либо объяснить. Приглушенные оправдания раздались за тонкой дверью, становясь все тише по мере удаления пегаски.

В конце концов, Винил приняла тот факт, что не может стоять сама, радостно повиснув на копытах у Октавии:

– Это круто. Это же круто, да?

– Хо-ро-шо, я не знала, что перебор с магией негативно влияет на рассудок единорогов, – бурчала виолончелистка, пытаясь дотащить свою подругу до уютной постели под окном.

– Да я себя отлично чувствую, – проинформировала ее диджей, глубокомысленно кивая головой из под мягкого одеяла.

– Вот и замечательно, Винил, – хихикнула Октавия и отвернулась, принявшись распаковывать остальные вещи белой пони.

Сама же кобылка утомленно ухмыльнулась виду перед ней:

– Тебе стоит почаще отворачиваться от меня.

– Давай спи, глупенькая, а то ведь я начну записывать все тобою сказанное и когда-нибудь это припомню.

Уже через несколько минут комната наполнилась умиротворенным сопением. Октавия закатила глаза и залезла в ближайшую коробку. Неудивительно, что она наткнулась на кучу аккуратно отсортированных пластинок в прозрачных контейнерах.

Просмотрев вторую с третьей, и не найдя там ничего кроме пластинок, виолончелистка начала медленно выходить из себя:

– Ты вообще брала с собой одежду или личные вещи? – раздраженно спросила она. Ее мало успокоил громкий всхрап, что раздался в ответ.

Решив встряхнуть следующую коробку, прежде чем открыть ее, кобылка обрадовалась звуку маленьких вещей, скользящих по дну.

“Я готова съесть свою бабочку, если это не ее личные принадлежности”.

Вполне очевидно, внутри лежало много маленьких устройств и разнообразных объектов. Из привлекших интерес кобылки был телефон, маленькая и компактная вещь, как это принято у единорогов, которым редко требуется физически дотрагиваться до своих мобильников.

Она перекатила его в копытах, и он приветливо включился в ответ на прикосновение. Октавия с опаской взглянула на спящую единорожку, а затем позволила зловещей улыбке расползтись по своему лицу.

“Никто не пострадает, если я посмотрю, какое количество контактов считается нормальным. А в сообщения даже и заходить не буду, ну, разве что копытце случайно соскользнет”.

Она в изумлении выпучила глаза, глядя на количество имен:

– О, Селестия...

Их были сотни! И, несмотря на то, что некоторые гласили: “Тот чувак с козлиной бородкой" или "Красногривая кобылка", в телефоне было много контактов с нормальными именами, гораздо больше, чем серая пони ожидала увидеть. Сравнив со своим скудным списком из трех номеров (Винил, Мама, Экстренные службы), она чувствовала себя как неопытный игрок в этой сложной социальной игре.

“Ох нет, я совершенно случайно открыла сообщения”.

Довольно странно, но несмотря на некоего "Шейди сексбомба", она была единственной, кому Винил писала последние несколько недель.

“А где все приглашения на вечеринки? Или они созваниваются, вместо того чтобы писать?”

Это было самым вероятным объяснением, но виолончелистка устояла от соблазна заглянуть в недавние вызовы.

“А что если она страдала от одиночества и скуки, как и я? О, слава Селестии, за то, что мы нашли способ поселиться вместе”.

Дела налаживались.

Наконец-то утолив свое любопытство, Октавия принялась осторожно расставлять сувениры, канцелярские принадлежности и прочую мелочевку на стол Винил. Предстояло еще много работы, включая небольшую перестановку мебели. Диджейский пульт явно не должен стоять по середине комнаты...

---

Винил проснулась под мягкие, глубокие, вибрирующие звуки виолончели где-то справа от себя. Подняв голову на пару сантиметров, единорожка наконец узрела завораживающую картину перед собой.

На противоположной кровати, наполовину укрытая оранжевым сиянием заката, чьи лучи старательно пробивались сквозь дождь, сидела Октавия. Глаза закрыты, сама кобылка полностью поглощена работой, нежно скользя смычком по струнам, идеально отыгрывая каждую ноту. В сонной голове Винил эта картина выглядела по-настоящему ангельской.

Резко вдохнув, единорожка вспомнила о необходимости дышать, тем самым нечаянно потревожив объект своего наблюдения.

– А? – большие аметистовые глаза распахнулись и медленно обратились к Винил. – О, ты проснулась! Извини, я всегда практикуюсь на закате. Пожалуй, мне стоило пойти в другое мес-

– Нет, – прохрипела диджей. Прочистив горло и поднявшись с кровати, она продолжила. – Это было круто. Эм, можешь сыграть еще? Я... должна сделать кое-что.

Октавия нахмурилась, но сделала, как ее просили, с присущим мастерством продолжив композицию.

Винил соскользнула с кровати и бесшумно пересекла комнату, стараясь не помешать виолончелистке. Из кучи школьных принадлежностей, которые были аккуратно расставлены на ее новый стол, единорожка левитировала блокнот с карандашами.

Заметив это, Октавия густо покраснела:

– Эм, Винил, я не очень хороша в-

– Шшш, – шепнула белая пони и села прямо напротив своей подруги, с головой погрузившись в работу.

И она начала рисовать, полностью открывшись музыканту перед ней. Высшие мыслительные процессы покинули ее, сразу же сменившись на внезапное и непреодолимое желание творить.

Так они сидели вместе в свете заката: одна репетировала давно выученную на зубок композицию, а другая с упоением выводила аккуратные линии на листе бумаги.

И как бы сильно не хотелось расставаться с такими моментами, они рано или поздно подходят к концу. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, пробудив обеих пони из взаимного транса.

Октавия опустила смычок и потянула внезапно затекшую ногу, в то время как Винил удивленно осматривала свою новое местоположение.

– Почему я сижу здесь? – пробурчала она, вставая на ноги и разминая шею.

– Ты рисовала, – виолончелистка указала на блокнот, открытый сейчас на портрете пони с... – Ты рисовала меня?

– Ну... думаю да. А ты играла для меня, – они обе нахмурились.

Через минуту молчания, Винил фыркнула и залилась непреодолимым смехом:

– Какого сена мы творим, – засмеялась она еще громче.

– Понятия не имею! – хохот Октавии уже больше походил на истерику. Абсурдность ситуации только подпитывала их веселье. – Я так скоро с ума сойду, а ведь еще и дня с тобой не прожила.

– Пути назад больше нет, детка! – диджей закинула альбом к остальным вещам и вскарабкалась на кровать к своей подруге.

– О, Селестия, и почему я согласилась на это?

– А ты и не соглашалась. Вот почему это так круто, – она игриво толкнула копытцем куда-то в сторону Октавии, вызвав с ее стороны громкий писк. – Хм? Что это у нас? – ее губы распылись в дьявольской улыбке.

– Н-ничего, не делай так больше, – диджей расценила это как приглашение, и решительно вскарабкалась на серую пони, пустив в ход свои копыта, с полной отдачей начав чесать и щекотать ее живот. – А-ха! Нет! Стой — нет — прошу!

– Что прости? Тебя плохо слышно, – Винил удвоила свои усилия, несмотря на дерганья и истерический смех под ней.

– Винил — Я — Тебя — Убью! – забыв про свою виолончель, Октавия мощно лягнула воздух, сбросив обеих с кровати и приземлившись с глухим стуком на ковер.

И так они валялись на полу, глубоко дыша и смотря в глаза друг другу, почти что прижавшись мордочками. Одна довольно глупо улыбалась, а вторая пыталась освоить вселяющий ужас взгляд. Это не сработало, о чем свидетельствовало ленивое белое копытце, поднявшееся вверх и нежно ткнувшее земную пони в нос.

– Пум, – шепнула диджей.

– Ты умрешь от моих копыт, – шикнула виолончелистка в ответ, тщательно пытаясь скрыть улыбку на своем лице.

– Ты ведь прилежная маленькая кобылка, не так ли?

– Я была такой. Ты испортила меня, – Винил испустила знакомый смешок, но промолчала, заговорщически улыбаясь. – Что? – Октавия повела бровью.

– Ничего.

“Думаю, как бы тебя еще испортить”.

– Расскажи. Что смешного?

– Тебе вряд ли покажется это смешным, – мозг бешено перебирал варианты, зная, что кобылка так просто не отстанет.

– Есть только один способ выяснить. Расскажи мне.

– Хорошо... я просто подумала... ты считаешь, я испортила тебя, но подожди. Это только начало, – она выдала самую зловещую улыбку, какую смогла.

– Ой, замолчи. Я уверена, ты не такая плохая, какой хочешь казаться.

Винил придвинулась немного ближе, спрятав томный взгляд за фиолетовыми стеклами:

– Позволь мне показать, насколько я плохая, – мягко сказала она, сердце неистово билось в груди, казалось оно вот-вот лопнет.

Октавия последовала ее примеру, рассмотрев это движение как заговорщическое, нежели... какое-либо другое:

– И каким же образом? Ты опять задумала какие-то шалости? – она хихикнула от этой мысли.

– О... да, конечно.

“Что же я делаю? Неужели я пытаюсь...?”

– Постарайся не привлекать меня до участия в них. Я собираюсь оставаться вне университетского черного списка так долго, как это возможно, хотя, думаю, с тобой я обречена на скорый провал, – она рассмеялась и подняла собственное копыто, чтобы дотронуться им до носа Винил. – Пум!

Диджей выдавила из себя усмешку, пытаясь развеять кое-какие мысли в своей голове:

– Ага, это точно.

– Ну, если на сейчас у тебя никаких шалостей не запланировано, предлагаю пойти поесть. Все эти "пытки с твоей стороны" разбудили во мне неимоверный голод, – Октавия поднялась на копыта и помогла с этим своей подруге.

– Хорошая идея. Куда двинем? – Винил пыталась вести себя, как ни в чем не бывало, даже когда тряхнула головой, чтобы отогнать навязчивые картинки в голове.

– Может Блюз Таверн? Для ностальгического настроя.

Подруги тепло улыбнулись друг другу.

– Звучит как план.

---

В отличие от серых улиц снаружи, бар встречал гостей теплотой и уютом. Пони смеялись вместе с друзьями, позволив проблемам и плохому настроению остаться глубоко на дне кружки. Группа рабочих-жеребцов в желтых касках заняли целых три стола, включая тот, что в углу, поэтому Винил повела свою подругу к менее заполненной части бара.

– Никогда бы не подумала, что здесь еще и еду подают, – произнесла единорог, левитируя меню с барной стойки.

– Никаких изысков, но, думаю, сойдет. Моя... мама водила меня сюда однажды, когда мы пришли осмотреть территорию университета.

– Правда? Похоже, вы с ней очень близки.

– Ну... в какой-то степени, полагаю, что это так, – Октавия стянула одно из меню, чтобы спрятать за ним гримасу на своем лице. – А что насчет твоих родителей?

Лениво просматривая список блюд, Винил пожала плечами:

– Та, ничего особого. Вышвырнули, когда мне исполнилось восемнадцать.

Виолончелистка ошарашено вздохнула, мгновенно забыв о своих собственных проблемах:

– Они что?! Но как они могли?

– Очень просто, как видишь.

– Это ужасно!

– Да ладно, кому они нужны. К тому же, если бы они меня не выгнали, было бы нелегко переехать к тебе.

– Да... но...

Обсуждение было прервано приходом высокого, светлогривого жеребца:

– Что будете заказывать? – протянул он с присущим официантам акцентом.

– Большую порцию сена фри и кебаб из нарциссов, – огласила единорожка, шлепнув меню об стол чуть сильнее, чем следовало.

– Прекрасный выбор. А для вашей спутницы?

Винил открыла рот, чтобы поправить его, заранее приготовив притворный смех, дабы развеять предполагаемый неловкий момент, но Октавия опередила ее:

– Салат из маргариток, пожалуйста.

– Для вас, только самые свежие. Ожидайте, – зашагав обратно, жеребец начал посвистывать, ни капельки не остерегаясь своих действий.

– Эм, Октавия... ты же знаешь, что значит "спутница", ведь так?

Настала очередь виолончелистки пожать плечами:

– Сленговое к “подруга”?

– Ну, почти. Хотя нифига не почти. Даже и близко не стоит, на самом деле, – белая кобылка не сдержала усмешку.

– Ну и что же это тогда значит?

– Вроде партнера. Типа, парнер-партнер. А точнее – партнерша.

– Оу, – как и ожидалось, щеки Октавии залились краской от смущения. – То есть теперь он думает...

– Агась.

– О Селестия. Прости меня, Винил. Может, есть словарь или что-то подобное, где описаны значения этих сленговых слов? Похоже, я не впервые раз так позорюсь.

– Не парься, со временем привыкнешь.

– Может мне сходить к официанту и все ему объяснить?

Диджей мгновенно подскочила на месте:

– Нет! В смысле, ну, это не так важно чтобы заморачиваться. Окей?

– Хорошо, я просто предложила.

Тишина воцарилась между ними на несколько минут, разбавляемая только ровным гулом вокруг. Октавия чувствовала себя ужасно, один за другим мысленно раздавая себе подзатыльники.

“Винил наверняка стыдится моего присутствия! Почему я постоянно попадаю в неловкие ситуации?!”

К счастью, Винил, вела себя достаточно тактично и вежливо, чтобы воздержаться от подколок в сторону подруги. Сколько бы благих дел не совершила земная пони, чтобы заслужить такую толерантную соседку, их явно было недостаточно. Маленькая, благодарная улыбка озарила кончики ее губ. О лучшей подруге она и мечтать не могла.

Винил, в свою очередь, была занята тщательным разглядыванием стола. Только потому, что она проявляла уважение к качественной мебели и вовсе не чтобы удержать фантазию в узде. Воображение уже успело изрядно пошалить в ее сознании.

Приятная истома расходилась по ее телу каждый раз, когда кобылка вспоминала данный официантом титул “спутницы”.

“Серьезно мозг, заткнись”.

Их взаимные муки значительно облегчились, когда блюда, наконец, подали. Обе подруги с головой уткнулись в тарелки, не оставив ни секунды на разговоры.

Как только диджей наелась до отвала, ее настроение заметно улучшилось. Вот почему в голову лезли странные мысли: мозг был долгое время лишен пищи. Это многое объясняло.

– Чувствую себя суперски. Не хочешь прошвырнуться по клубам? – спросила она, игнорируя взгляды с соседних столиков.

– После ужина? Мы только напросимся на неприятности, – Октавия деликатно отодвинула тарелку и вытерла губы салфеткой.

Винил фыркнула:

– Ты съела всего половину. Ничего с тобой не случиться. К тому же, мы не будем пить, если ты не захочешь.

Закусив нижнюю губу, виолончелистка начала задумчиво перебирать свои волосы, но вскоре встряхнула головой, отгоняя навязчивую мысль:

– Не верю, что говорю это, но соблазн велик. Однако, завтра у меня лекция по истории, которую лучше бы не пропускать.

– Похоже, я ошиблась. Ты по-прежнему прилежная маленькая кобылка, – Винил игриво показала язык, на что получила скептический взгляд от подруги. – О нет, уже почти восемь! Нам срочно пора домой делать домашку!

– О, ха-ха... Хотя знаешь, мне действительно следует начать ее выполнение.

Они покинули свой столик и под дружное хихиканье подошли к барной стойке. Октавия аккуратно принялась считать каждый бит, в то время как Винил бросила горсть монет на прилавок и с улыбкой до ушей потащила земную пони к выходу.

– Впечатляюще, а? – диджей подыграла себе бровями за темными стеклами, когда парочка вышла на улицу.

– В смысле?

– Платить так много за еду. Ну, я выглядела круто, так ведь?

– Ну, наверное. Хотя больше это походило на бесполезную трату денег. Могла бы сэкономить их на следующий раз.

Белое копыто звонко шлепнуло по белому лицу:

– Смысл был не в этом.

– А в чем же тогда?

Простой вопрос повис в прохладном ночном воздухе. Винил уткнулась взглядом в землю, изучая каждый свой шаг.

– Я не знаю, – задумчиво промямлила она себе под нос.

Вместе они погрузились в гостеприимную темноту, так хорошо подходившую, чтобы скрыть накопившиеся эмоции.