Дикая дикая пустошь
Глава 1
Патриотизм — прибежище труса.
Доктор Самюэль Джонсон
Давным-давно, в волшебной стране Стойло 34 собрались как-то в одном месте сразу все идиоты. И, как обычно бывает в таких случаях, среди них нашлось несколько умников, которые начали стремительно вести всех остальных к пропасти. «Что-то Смотрительница стала плохо смотреть», – сказали умники. «Надо бы Смотрительницу, да и весь её Совет научить уму-разуму». И устроили восстание.
Так вышло, что все идиоты в тот исторический момент компактно проживали в Округе Четвёртой Станции. Не знаю с чем это связано, может быть, проблема в том, что реактор этого округа строили последним. Срок сдачи объекта подступал, и пришлось схалтурить. В результате во всём округе со временем образовался повышенный фон особой магии, которая привела к вырождению местных жителей за полторы сотни лет. А может, идиотов туда специально выселяли после выяснения интеллектуального коэффициента. Тем не менее, восставший округ – это всего лишь четверть Стойла. Они были бы обречены, если бы к ним не присоединились блоки Ветеранов, Инвалидов и Пенсионеров. Это были очень уважаемые политические группировки, приобрётшие множество сторонников после демонстративного ухода из Совета.
Несмотря на свою политическую активность, блоки плохо разбирались в ведении войн. Оккупация Округа Второй Станции привела к возникновению партизанского движения, съедающего силы повстанцев изнутри. Чтобы выиграть плохо идущую войну одним ударом блоки бросили большую часть своих пегасов в безумную атаку на правительственные позиции, что лишило их преимущества в воздухе. Всего лишь через семь месяцев боевых действий, Смотрительнице и Совету удалось прорвать фронт в районе верхнего яблочного сада, после чего уничтожение сопротивления стало делом техники.
Какие-то светлые головы из побеждённых (но, очевидно, не те, что всё заварили) надоумили Смотрительницу не отправлять их в газовые камеры, как всегда было принято делать в Стойле с проигравшей на войне стороной, а просто выкинуть на улицу. В самом деле, одним из пунктов программы повстанцев было «расширение связей с внешним миром», так почему бы не дать им то, чего они жаждут? Пони получили добро. Чтобы взбодрить приунывших граждан, руководители изгнанников стали распространяться о сочных зелёных лугах и высоком синем небе. Это помогло: сборы начались с таким энтузиазмом, что когда настала пора распечатывать дверь, к повстанцам примкнуло несколько правительственных отрядов.
Итак, как вы думаете, что сделали идиоты, увидев это низкое серое небо и пыльные серые луга? Поставили столы для блэк-джека, пригласили крутых дикарок, принялись получать удовольствие от процесса? Чёрта с два! Это же идиоты! Они просто перебрались из одной ракушки в другую. Практически никаких контактов с окружающим миром, если не называть контактом распыление особенно агрессивных дикарей. Это весело, но непродуктивно.
Одна группа филологов и психологов умудрилась собрать кое-какую информацию о местных повадках и обычаях. Должно быть, их маршрут пролегал очень и очень далеко от 93-й магистрали, по которой двигались основные части изгнанников.
Идиоты и военные, в том числе и мои предки, окопались на базе дирижаблей Неллис. Местечко было привлекательное: нашлась солнечная электростанция и несколько почти не развалившихся домов. База располагалась в горной долине, из которой был только один выход. Наиболее опытные вояки сделали вылазку в некую «зону-2», притащив оттуда несколько гаубиц и зениток. Всё. После этого нипони не покидал границ базы. Вот вам и контакты с внешним миром. Одной из причин, по которой разгорелся бунт, была слишком высокая плотность населения. Полтора века беспечного почкования забили огромное Стойло-34 под завязку, и никакие войны и восстания не помогали. Однако попав на волю, община стала потихоньку сокращаться. Не от дикарей или болезней, что вы. От старости. Получив возможность заводить почти неограниченное количество жеребят, пони растеряли к взращиванию потомства всякий интерес. Когда я в последний раз смотрел статистическую сводку, нас оставалось уже меньше тысячи. И это печально.
Я это всё говорю не потому что я сторонник активного размножения, просто данный факт очень хорошо иллюстрирует то, как эти пони распорядились со всеми своими возможностями.
Как я уже сказал, база окружена горами. Безусловно, интересно, погрузившись в виртуальную реальность, бомбить зебринские укрепления с большой высоты, и скрываться от продажных драконов в ночных облаках, но только первую тысячу раз. Так что молодняк, те пони, что родились на базе, только-только отрастив немного ног, убегали скалолазить. Сначала с инструкторами, потом сами. Это увлечение стало среди молодёжи настолько повальным, что затронуло даже таких ботаничных джентльпони, как я.
Во время своих самостоятельных прогулок, я облюбовал себе площадочку на юго-западной гряде. Забираясь сюда по вечерам я, главным образом, занимался кашлем. Слишком большая высота, и дышать становится трудно, но такова плата за уединение. В перерывах между кашлем я стучал зубами от холода. Но в перерывах между кашлем и дрожью я любовался на открывающийся с площадки вид. Между буро-зелёными горами далеко на юге серел Лас-Пегасус. Мои предки проходили через руины этого города – многие здания уцелели, но были забиты примитивнейшими дикарями. В древности это был прекрасный город. Яркий цветок посреди пустыни, появившийся только благодаря чувству прекрасного. В нём жили лишь развлекающие и развлекающиеся пони. Никакой промышленности, и тем паче сельского хозяйства – только увеселение.
В один летний вечерок я, по своему обыкновению, взобрался на площадку помечтать о былой эпохе и помёрзнуть. Над городом возвышалась причудливая белая башня с верхушкой, напоминающей колесо рулетки. После войны она стала самым высоким зданием Пегасуса, и удерживала пальму первенства до сих пор, хе-хе. Несмотря на свою психологическую и эстетическую привлекательность, она не могла похвастаться обилием обитателей. Башня была намертво запечатана, и я сомневаюсь, что там смог кто-либо выжить.
Я закашлялся, но с мысли не сбился.
Конечно, дикари должны были попытаться добраться до скрывающихся в башне довоенных сокровищ, но если они не смогли проникнуть внутрь за столько лет, это многое говорит об укреплённости строения, даже с учётом низкого технологического уровня развития взломщиков. Вот если бы мои предки смогли распечатать башню, и обосноваться в ней и окрестностях, вместо того, чтобы пойти дальше на север, жизнь была бы гораздо веселее…
Совершенно внезапно город, стремительно темнеющий из-за подступающей ночи, озарился светом. Из-за яркой и короткой вспышки, предшествующей регулярному потоку света, я сперва подумал, что в горах началась гроза, и мне наступил глупый и нелогичный капец. Но затем я успокоился, перестал кашлять и дрожать, и, наконец, смог разглядеть, изменения в пейзаже.
В башне включилась иллюминация.
Когда до меня дошла вся значимость момента, я беспечно запрыгал по площадке, словно жеребёнок. Если в башню подали ток, значит в Лас-Пегасусе появились пони, которые заинтересованы в чём-то большем, чем цельность собственной шкуры и наполненность желудка! А большее – это увеселение! Ну, как минимум, цивилизация. А цивилизация – это возможность найти синекуру, а также горячая вода ежедневно! Где-то далеко появилось место, сравнимое по качеству жизни с базой Неллис. С этого вечера мои бесцельные мечтания стали более реальными и целенаправленными.
Честно говоря, была ещё одна причина моей любви к альпинизму – я отлынивал от работы. Моя начальница – земная пони Мэд Скиллз – по горам лазить не любила в силу своей тучности, а высылать поисковые партии для отлова тунеядцев всем лень. Кто захочет работать, если зарплаты не существует, и уволить не могут? Тем более работать на такой скверной работе как у меня.
Я фермер. Только не смейте думать, что меня взяли в фермера за мои плохие мозги, не. Так просто закон подлости сложился. В классе я был не самым умным пони, но в лучшую тройку или пятёрку, в зависимости от года обучения, входил. А когда все курсы остались позади пони поспоспособней ушли в правление, пони потупее ушли на гаубицы, а тут ещё Мэд Скиллз объявила, что ей необходим молодой красивый помощник, хорошо разбирающийся в программировании. И ей отдали меня.
Всяким обывателям из приангарных кварталов кажется, что работа фермера – это сплошное сидение в кондиционируемом помещении, да неторопливый отлов багов в софте для сельхозботов. Они бы сменили свою точку зрения, после того как гаечный ключ упал бы в грязь. Точнее, улетел куда-то вниз, и вы не уверены, что там – грязь или бездна, так как сейчас три часа ночи, и лупит дискордов дождь, а вы тащитесь не первую милю к закоротившему комбайну, вместо того чтобы видеть дома десятый сон, и всё было бы сносно, но поблизости грянул гром и вы испуганно разинули пасть и ключ, естественно, улетел во тьму.
И это только основной распорядок, на которой был бы обречён единственный помощник единственного фермера в любой современной общине из нескольких сотен пони. Но чтобы я не умер от скуки Селестия дала мне весёлого босса. Я ничего не имею против Мэд Скиллз как пони. Она терпеливая, флегматичная, умеет делать вкусные кексы. Но её поручения заставляют меня грустить.
После того как заканчивались официальные часы работы Мэд спускалась в подвал и принималась за свои жуткие научные опыты. И она приобщила меня к своим проектам, ибо я «должен перенимать её мастерство». Вообще, за годы учёбы я наслушался тонны ужасных баек про безумные изобретения её отца. «Да, после того как мы покинули Стойло старый Скиллз совсем слетел с катушек» рассказывал Адепт. «Совет… тормозил наше развитие, как мог, хотя мы забрались очень далеко с тех пор как двери стойла закрылись. Каждая война пинала армейские технологии вперёд, а в межвоенное время за ними подтягивался быт. Но Скиллз лишился всякого страха и норм морали, как только увидел небо над головой. Он радовался мёртвым дикарям как подарку на день рождения, и живым дикарям как мёртвым дикарям». Мы спрашивали, блестя огромными глазами, почему он радовался дикарям. «Это были прекрасные материалы для опытов» зловеще улыбаясь, отвечал Адепт. «Мы всегда смотрели на его фокусы сквозь копыта. Но он был старым долбаным сумасшедшим гением, вот кем он был». Ходил слух, что во время одного химического эксперимента дочка Скиллза случайно потеряла глаза, но отец не растерялся, и за одну ночь вырастил ей новые в пробирке. Я произвёл в компании средних размеров фурор после того как подтвердил, что видел «ту самую пробирку» в подвале у Мэд рядом с фотографией отца.
Поначалу было просто жутко. Но после нескольких недель ассистирования, ночного таскания лопат и закрашивания вонючей краской мест, которые вырвало из континуума, я огрубел душой, и на смену ужасу пришло мерзкое чувство, что меня постигнет кара за то, что я вынужден делать. Во-первых, я опасался, что меня накажут, если лидеры базы узнают о том, что творится в подвале сельскохозяйственного офиса. Во-вторых, я боялся, что лидеры и так в курсе происходящего, и Мэд зайдёт в своих изысканиях так далеко, что наш уютненький офис, база Неллис и половина Эквестрийской пустоши взлетят в воздух и расплющатся об Луну.
Прошёл месяц с тех пор, как башня засветилась (она загоралась каждую ночь), и два, с тех пор, как меня определили к Мэд. Я начал смирятся с сумасшедшими исследованиями, и работой, пыльнее которой, была, разве что, работа шахтёра. Однако в конце лета всех сельских работников, то есть меня и Мэд, вызвали в правление.
Каково же было моё удивление, когда я узнал в единороге, которому отчитывалась Мэд, моего одноклассника! Он вёл себя раздражённо, и после того, как Мэд прекратила доклад, начал поносить её по тому поводу, что мол, урожай в этом году ещё ниже, чем в предыдущем. Мэд держалась молодцом и спокойно отвечала, что урожая меньше, так как почвы истощены, а почвы истощены, так как химики поставляют всё меньше и меньше фосфатов. Это им следует устраивать вправление мозгов. Но свежеиспечённый чинуша не слушал. У него была задача – поорать на фермеров, и никакие доводы не спасли бы нас от потока эмоций с его стороны. От мешка оскорблений и угроз мне стало несколько дурно, и я тихонечко вышел на крыльцо перевести дух, благо основное внимание единорога было направлено на Мэд. Подумать только – меня отчитывал ни за что придурок, у которого была четвёрка по алгебре, и который знал физику ещё хуже, чем я!
Мэд вышла на крыльцо, и сочувственно похлопала меня по плечу.
– Привыкай, приятель. В этом квартале ещё не очень сильно утюжат – поставили новичка, он ещё во вкус не вошёл. Был бы ты тут прошлой зимой, о-о!
Я скрипнул зубами. Эта регулярная головомойка? Она в порядке вещей? Мне придётся терпеть подобное обращение всю свою жизнь?
– Смеркается. Давай, заканчивай свои дела и подтягивайся в лабораторию, – «лабораторией» Мэд называла свой захламлённый подвал. Разумеется, ничего общего с ухоженными помещениями химиков это место не имело. – Мне понадобятся твои мозги и твой пип-бак через пятнадцать минут. Сегодня я снова попытаюсь отправить пистолетную пулю на полсекунды в прошлое.
Я скрипнул зубами во второй раз. Всё это дерьмо не могло продолжаться дальше с моим участием. В этот момент я понял, что мне просто жизненно необходимо попытаться покинуть базу.
Прежде всего, я подметил (с помощью старых отчётов времён переселения, переработанных в учебники для жеребят), что мир вне Пустоши – жестокое место, население которого испытывает недостаток решительно во всём. Так что ещё один пони, без каких либо выдающихся способностей и умений им нафиг не нужен. Следовательно, чтобы протянуть вне Неллис больше нескольких часов, мне следует взять с собой что-нибудь окромя собственных копыт. Взять исключительно на память, разумеется. Но что? Деньги? И в Стойле и, тем более, на базе, общество было слишком маленьким, чтобы в нём смогла долго продержаться рыночная экономическая система. Так что никаких денег у нас не было и в помине, а дикари вообще использовали в качестве платёжных средств крышки да ракушки. Драгметаллы? Уже лучше. Но всё равно не годится – чтобы безбедно просуществовать до глубокой старости мне пришлось бы вынести из Неллис столько серебра, сколько в нём не было даже в тот день, когда базу посещала Луна. Так что ответ оставался один – вещества. После того, как мы обжили базу, этого добра стало просто навалом, так как роботы доставали сырьё с заброшенных складов, заводов, и даже на парочке естественных месторождений вне базы. Одна таблетка проглюкина, проданная с умом, могла прокормить взрослого жеребца полтора дня, пачка – полмесяца, коробка – несколько лет. Если нагрузится этим добром под завязку, то можно не беспокоиться не только о желудке, но и всех прочих частях тела и личности до конца дней своих.
Следующий факт о Пустоши, который я решил учесть, заключался в том, что она населена не только пони, но и всевозможными тварями, способными убить беззаботного путника за несколько секунд. Следовательно, стоило отправляться в путь не одному, а вместе с компаньонами. Большой табун пони было бы сложно увести тайком, так что я решил, что базу должна покинуть «гармоничная тройка» – пегас, единорог и земнопони. Такая группа имела бы преимущества каждой расы, и избавилась бы от недостатков, бла-бла-бла. Честно говоря, можно было бы не брать с собой земнопони – спецспособностей у них никаких, скучные кости, окружённые мясом, ничего особенного. Но проблема заключалась в том, что именно я был земнопони, так что мне предстояло промывать мозги своим коллегам текстами именно про три расы, а не две.
В социальной группе, в которой я вырос, было полно болтунов, то и дело заявляющих, что они собираются плюнуть, и ускакать из Неллис, так как «у нас всё хуже и хуже». Уйти открыто или втайне от всех. Уйти, взяв с собой месячный запас маринованных огурцов и пулемёт или уйти сию же минуту, громко хлопнув дверью. Но прошло двадцать лет, а никто даже не попытался, у всех была кишка тонка. Никто не хотел променять относительно тёплое место на неизвестность. Но если выбрать пони, настроенных серьёзнее других, и немного подтолкнуть, то из этого вполне может выйти толк.
Впрочем, пегаса мне выбирать не пришлось – к тому моменту их на базе оставалось всего трое, и лишь один был моего возраста – Север. Мне даже повезло быть его приятелем. Я всегда говорил, что дружба – это магия. Когда у пони нет настоящих причин протянуть тебе копыто, он сделает это по дружбе. В отличие от большинства, у него были серьёзные причины подумывать бежать из Неллис. Он был здоровенным детиной, без каких-либо внешних или внутренних уродств, кроме того, не стоит забывать, что он таскал на спине крылья. Все эти качества делали его крайне привлекательным для дам, чем он не пренебрегал пользоваться. Север перелюбил на базе всех кобылок, каких только было можно, и половину тех, которых было нельзя. Собственно, пару лет назад мы с ним и познакомились, когда я переломал ему крылья за то, что он начал подкатывать к одной из моих сестёр – уже тогда, несмотря на свою молодость, он имел дурную репутацию. К описываемому моменту желающих испортить прыткому пегасу несколько конечностей было уже настолько много, что оставаться в Неллис стало для него опасно. Крутые и страстные дикарки Пустошей, несомненно ждущие его где-то за холмами, являлись лишь приятным бонусом.
Однажды за завтраком, после того как Север в очередной раз мрачно пробубнил, что неплохо бы ему отсюда убраться, я предложил объединить наши усилия. Север молча встал из-за стола и ушёл из столовой. Несколько дней после разговора (если это можно назвать разговором) он ходил как в воду опущенный, видимо понял, что уход будет всамделишный, и что уходить действительно надо, и что если он согласится, у нас, скорее всего, получится. То ли он колебался, то ли хандрил и прощался с родиной, но на третьи сутки он подошёл ко мне просветлённый, и сказал «я в деле». Я тоже просветлел, ибо Север – пони полезный, даже если не учитывать крылья. Дело в том, что он покинул учёбу в шестнадцать лет (как и ещё процентов тридцать поняш), решив, что дальнейшая программа для него бесполезна, и надо начинать жить по-взрослому. Почти все такие пони поступают работать на орудия. Ну, на вкус или цвет все фломастеры не товарищи, однако пони, решившие получить высшее, и закончившие его плохо тоже попадали на гаубицы, но рядовыми, в то время как их более решительные собратья уже были сержантами. Север был решительным, и не прогадал. За пять лет безупречной службы (главным пороком служак было пьянство, а не блуд) он вообще получил звание лейтенанта, что делало его командиром не только орудия, но и наблюдательной вышки в придачу. Этот факт использовался в одном из ключевых моментов разработанного мной алгоритма.
Единорог Драмматик был не таким блестящим пони, как Север – мой одноклассник, один из немногих, что учились лучше меня, только-только начавший работать корректором единственной на базе газеты – но меня впечатляло его рвение. Если бы я со всего маху ударил бы камень головой где-нибудь в горах, то он вполне мог бы стать первым пони, покинувшим базу. Совершенно без моего участия. Я решил драпать позже него, и когда подкатил к нему с алгоритмом, он долго фыркал и ругался, так как ему совсем не нравилась перспектива расставаться со своим блестящим и выглаженным «списком для побега», как он его называл. Тем не менее, мне удалось убедить Драмматика, что побег в одиночку – безумие, и комплектование команды завершилось.
Забавным был мотив Драмматика – он мстил. Его подружка, в которой он души не чаял, в один прекрасный момент бросила его. Вернее, её отбил какой-то более мускулистый жеребец (это был Север, разумеется). То, что подружка ушла не из-за его действий, а из-за другого поня, делало для Драмматика свершившееся событие невыносимо кошмарным. Решение устроить подружке ужасную месть пришло в одночасье и не собиралось уходить. Он постоянно хихикал, и приговаривал, что она «узнает» и «получит». Что именно узнает и получит он не уточнял, но меня больше интересовал энтузиазм коллег, а не его причина. Хотя немного смущало, что обоих компаньонов из базы тянули, так сказать, яйца, и только меня – мозги, хоть и не самая возвышенная их часть.
Активная фаза нашего алгоритма вступала в действие вечером двадцать первой годовщины заселения Неллис. Мы условились встретиться в закоулке между дизельным заводом и лабораториями химиков. Когда я подошёл к месту, Север уже ждал меня. Он нервно рыл землю копытом и оглядывался по сторонам, но я подошёл к нему со спины.
– Привет!!! – закричал я во всё горло, стремительно появляясь в его поле зрения. – Я рад тебя видеть, а-ха-ха-ха-ха!
Север поначалу струхнул, но быстро пришёл в себя и, посмотрев на меня с подозрением, принюхался.
– Нет, я не пьян! – снова заржал я.
Ничего не учуяв, Север укоризненно покачал головой.
– Ну как так можно? Самое важное дело в нашей жизни, а ты жрёшь всякую дрянь.
– Ну, должен же я был проверить, что всё, что мы возьмём на месте? Да и вообще, снять напряжение, развеяться?
Раздражённо взмахнув копытом, Север стал ходить по переулку из стороны в сторону.
– Север, ты сам-то как? Как твой раднасморк?
За неделю до побега Север подхватил радиационный насморк – типичнейшую для родившихся в Стойле болезнь, особенно характерную для выходцев из фонящего четвёртого Округа. Болезнь была не смертельной, но укладывала в постель на раз-два. Я сильно беспокоился о здоровье пегаса, так как в крайнем случае дело пришлось бы отложить, что было весьма нежелательно.
– С телом-то у меня всё в порядке, – Север кашлянул, и торопливо харкнул, – но у меня неспокойно на душе. Я вот думаю, а не совершаем ли мы противный Селестии поступок? Вдруг, после того как мы обчистим склад, понибудь испытает острую нужду в лекарстве, которое мы унесли? Всё-таки воровство…
– О, не переживай, мой селестелюбивый подельник, – перебил его я, уверенно улыбаясь. – Мы совершаем не очень злой поступок. Все хронически больные пони имеют запас таблеток при себе, а на склад завозят излишки производства. К тому же, три пони не способны унести на себе много – если понадобится, производственные мощности базы восполнят запасы за несколько часов.
– Ну, тогда ладно.
– Хотя, конечно, всепони обречены страдать от послепраздничного похмелья. – Я злорадно расхохотался.
Из-за угла показался Драмматик.
– Рад слышать, что ты в хорошем расположении духа! – единорог захихикал. Его смех объяснялся не антидепрессантом, а просто дурацкой привычкой. Чем больше он нервничал, тем чаще хихикал и пытался шутить, чтобы было над чем хихикать.
– У меня для вас сюрприз!
– Я люблю сюрпризы! – радостно протараторил я в ответ. На самом деле ничего я не любил, но настроение было приподнятое, и хотелось поддержать в коллективе позитив. Единорог довольно кивнул, и повернулся к плохо освещаемой части улицы:
– Карл, выходи!
На свет вышел совершенно незнакомый мне единорог. Он был молодым, моложе меня, и выглядел крайне смущённым, но держал телекинезом дробовик.
– Добрый вечер, сэры, – промямлил он дрожащим голосом.
Север, судя по скорости, с которой он взмыл на ближайшую крышу, этого пони тоже не знал. Переполнявшая меня энергия пережила качественное изменение, и я, медленно приближаясь к Драмматику, заорал:
– Это что ещё такое?! Ты кого сюда привёл?! На кой чёрт?! – и подняв взгляд к небесам. – Север, быстро лети в общежитие и принеси мою верёвку.
– Яволь, майн фюрер, – отсалютовал пегас, и рванул было по поручению, но Драмматик схватил его телекинезом за хвост.
– Ребята, вы чего? Успокойтесь! Это Карл, я позвал его с нами, так как у него есть дробовик. Он тоже очень хочет покинуть Неллис, честно.
Карл сделал ещё один шаг вперёд:
– Сэры, я заинтересован в уходе из базы Неллис не меньше, чем вы.
Я страдальчески посмотрел на единорогов и тяжело вздохнул. Я понял, что нужно делать. Есть антидепрессант было страшной ошибкой. Надо срочно принять конский транквилизатор, иначе мне никаких нервов не хватит.
Сняв шляпу, я достал из неё соответствующую таблетку. Север опять начал смотреть с укором и открыл было рот, чтобы что-то заявить, но я стремительно проглотил спасительную пилюлю и заговорил первым:
– Ну хорошо! Времени на ещё один пересказ плана нет, так что просто выполняй всё, что я говорю.
– Да, сэр.
Я передал Северу снотворное, которое прихватил заранее вместе с таблетками, для нервов. Он, ни слова не говоря, улетел на свой пост. Я начинал его понимать – все эти выкрики и идиотизм, в которые он погрузился сегодня в нашей компании, могли бы смутить любого.
Как только я вышел из переулка вслед за Севером, меня догнал Драмматик с восхитительным вопросом:
– Мы идём не туда. Разве мы не должны обчистить медицинский склад?
Я снова вздохнул. Из-за своего дурацкого списка, Драмматик относился к финальному алгоритму прохладно, и, похоже, даже не пытался его запомнить.
– Я же говорил: сначала мы работаем в арсенале, а только потом с лекарствами. Именно поэтому Карл нам нафиг не нужен. Ты ведь не думал, что мы собираемся драться с дикарями ложками?
Драмматик ударил себя копытом по лицу, я из солидарности проделал то же самое.
Арсенал был крупным зданием, стараниями ботов и ходивших в «зону-2» пони доверху забитым оружием и боеприпасами ещё при заселении. Так как солидную часть новоприбывших составляли военные, а тяжёлые пушки блестяще показали себя во время перехода из Стойла, на базе царил культ оружия. Любой взрослый пони в любое время суток мог получить в свои копыта гранатомёт, просто сдав тест на алкогольное опьянение. Если интоксикация ниже «крайне тяжёлой», вы могли спокойно пойти пострелять в кактусы или облака. Несмотря на этот факт, нам приходилось действовать тайком – открытое взятие слишком большого количества оружия привлекло бы ненужное внимание, но зато благодаря культу охрана у арсенала была смехотворной.
– Так, слушай меня внимательно, Карл, да и ты, Драмматик, тоже, – начал я инструктаж, после того, как мы остановились около чёрного хода. – Охранница не ушла праздновать со всеми, так что пойдём тут. Коридор за этой дверью стережёт робот-охранник. Прелесть конкретно этой машины заключается в том, что она лишена шасси и её передатчики сгнили ещё сто лет назад. Поэтому единственная опасность – это два крупнокалиберных пулемёта и гранатомёт, которые установлены на этой махине. Как только робот вас замечает, он произносит «сдавайся и умри», и только потом открывает огонь. Так что у всех есть около трёх секунд, чтобы прошмыгнуть в какую-нибудь дверь.
– Какую дверь?
– В любую, – монотонно отвечал я. – Ребята, это склад. Он полностью состоит из ящиков и проходов. Просто не попадайтесь этому роботу на глаза. Если вы замешкаетесь, смерть наступит немедленно. Заходим по одному. Добровольцы есть? Нет? Ну, тогда я первый!
Трухлявая дверь оказалась на что-то заперта, но я, не заморачиваясь, просто выбил её задними ногами и побежал внутрь.
– Сдавайся… – начал было бот, но я уже приметил дверной проём в паре ярдов дальше по коридору, и немедленно шмыгнул туда. Через секунду мне в круп врезался Драмматик, а ещё через секунду в коридоре загрохотало. Я резко развернулся, и увидел, что то, что осталось от хвоста единорога полностью в крови. Из хвоста столько крови выжать невозможно. Так и есть – оттолкнув Драмматика, я увидел ошмётки того, что раньше было Карлом. Над бровями слегка защекотало. Если бы не транквилизатор, я бы наверное сейчас орал, ругался и размахивал копытами, но у меня возникло всего лишь средних размеров раздражение, которое я смог удержать в себе. Раздражало меня две вещи: во-первых, в моей жизни это был уже второй пони, в смерти которого я был косвенно виновен, а во-вторых, какого чёрта эти умные молодцы не выполнили моих инструкций?
– Я же сказал – заходить по одному! Почему вы оба рванули за мной?
Драмматик тоже вёл себя тихо – видимо, был в шоке.
– Ну, я подумал – по одному – то есть не толпой, не по двое, а друг за дружкой.
– Не-е-ет, – я отрицающе помахал копытом перед носом Драмматика. – По одному – это когда один забегает, оставшиеся ждут, когда робот выйдет из состояния тревоги, а потом забегает ещё один.
Драмматик начал хлюпать носом и шипеть какую-то пургу сквозь зубы. Я подошёл поближе к останкам и снял шляпу.
– Здесь покоится Карл. У него был дробовик, – сказал я максимально скорбным голосом, после чего деловито нахлобучил шляпу на уши, и сменил тон на будничный. – Кстати, Драмматик, будь добр, забери своей магией дробовик господина покойника. Хоть мы и в арсенале, у него какая-то интересная модель!
Драмматик посмотрел на меня с омерзением, но просьбу выполнил. У него не было на себе седельных сумок, так что я достал ему свои запасные, и мы приступили к делу. Драмматик большей частью молчал, а я лишь распоряжался, брать ли то или иное оружие.
Никаких пушек, стреляющих пулями. Это грифонье дерьмо не годится для земнопони, и практически неприемлемо для пегасов. А Драмматику и дробовика хватит. Никакой плазмы и лазеров – добрая граната или линейная коса нарезает мясо не хуже капризного пистолета. Впрочем, я прихватил несколько батареек для бытовых нужд. Нагружаться приходилось солидно, так как Севера с нами не было, а на Пустошах он к нам присоединится. Всем досталось одинаковое оружие, однако для пегаса мы прихватили лёгкий миномёт.
– Миномёт?! – увидев махину, Драмматик наконец-то испытал эмоцию, не связанную с трупом в коридоре. – Он, поди, весит столько же сколько и я! На кой чёрт он нам?
– И трети не весит. Не переживай, это для Севера, так что леветировать его всю жизнь тебе не придётся. У этого пегаса всё-таки гаубица на заднице, нельзя же его совсем без артиллерии оставлять.
Чтобы распределение веса было более-менее честным, я забрал у единорога дробовик, и мы тронулись в обратный путь. Естественно, на этот раз проходили через коридор по одному именно так, как хотел я.
По пути нам постоянно встречались радостные толпы пони, спешащие на Инспекционный холм – оттуда был самый лучший вид на предстоящее зрелище. Они не задерживались взглядом на Драмматике, тащащим своим жёлтым сиянием коробку, в которой были снаряды и свёрнутый миномёт – глаз жителей замылился из-за военных, готовивших праздник последние полнедели.
Склад стоял на промышленной окраине. У бот-менеджеров сегодня был выходной, так что единственным пони, который шатался по району, был Север.
– Джентльпони, у меня всё прошло как по маслу! – весело крикнул он, взлетев над заводиками, бурно размахивая копытами. – А как у вас… – по мере нашего приближения его голос становился всё тише и тише… – на складе всё сложилось? – закончил он шёпотом, уставившись на копыта Драмматика. Оу, к ним прилипла кровь. Как хорошо, что этого никто не заметил. Во время праздника подобные вещи как-то выпадают из реальности, наверняка спешащие поняшки подумали, что это грязь. Мы с Драмматиком синхронно проигнорировали вопрос пегаса.
– Ладно, я, кажется, понял. – Север кашлянул и растерянно почесал затылок, сдвинув шляпу на нос. – Продолжаем действовать по алгоритму?
Да, так вот, ближе к делу. Охрана медицинского хранилища была посерьёзней, чем в арсенале. Запасной вход тоже мониторил робот-охранник, но это была полностью функционирующая модель, любовно смазываемая техниками каждую неделю, хе-хе-хе. В данном случае было безопаснее войти через парадный вход, скрутив часового пони. Эта миссия возлагалась алгоритмом на Севера и Драмматика. Мне было всё равно, что они собирались делать: уронить на охранника кирпич, с помощью магии, или уронить на охранника кирпич незаметно пролетая над ним. У меня был свой геморрой.
В отличие от арсенала, у медхранилища имелась сигнализация, и так как я разбирался в компах лучше всех в нашей группе, задача по её вырубанию легла на меня. Можно подумать, что если я умею заставить бота прополоть грядку, я крутой хакер. Разумеется, управление защитными системами располагалось где-то глубоко внутри хранилища, но на стене слева от парадного входа я приметил щиток, контролирующий электроэнергию округи. С помощью отвёртки я аккуратно открыл его дверцу, и самоуверенно уставился на цветные проводки. Нидискорда неясно. Понажимав на случайные кнопочки внутри щитка, я не добился никаких изменений в освещении склада. Чего-то я определённо не понимаю в этой системе. Ну ладно. Я захлопнул щиток и взял в зубы свой свежеодолженный многозарядный помповый сорокамиллиметровый гранатомёт. Хорошенько прицелившись, я со всей дури вдарил по щитку прикладом. Половина квартала погрузилась во тьму. Отлично. Ещё один удар, и остатки щитка задымились, а свет на складе погас. Я начал было раздуваться от гордости, но тут мне в голову пришла умная мысль: «Стоп, а гранатомёт-то был разряжен?». Я с колотящимся сердцем запустил инвентарь-программу пип-бака, и она сообщила, что в оружии находятся все четыре гранаты. На морде выступил холодный пот. «Как глупо» подумал я. «Если бы хоть искра дошла до казённика… Я должен был сдохнуть, и мне просто повезло». Пока я ошарашенно сползал по стенке от быстро таящего под транквилизатором ужаса, пришла вторая мысль: «Хм, приятель, а разве у сигнализаций не должна быть автономная система питания?». Точно! Я встал на копыта, и торопливо выбежал на середину улицы. Времени возиться с проводами не оставалось: ребята подумали, что всё уже готово, и можно атаковать охрану. А если во время драки кто-нибудь нажмёт тревожную кнопку, всё пропадёт! Я вытащил из сумок импульсную гранату, и забросил её на крышу хранилища. С крыши донёсся треск, на секунду всё здание охватила голубая сеть освободившейся энергии. Или не энергии, а магии. Вспомнив о магической составляющей многих довоенных приборов, я подкинул вслед за импульсной и антимагическую гранату. Она была гораздо тяжелее импульсной, но мне удалось отправить её примерно на середину крыши. О том, что граната сработала, я узнал только когда из здания выбежал взбешённый Драмматик.
– Зачем ты использовал эту земную гадость?! У меня теперь голова просто раскалывается!
– Спокойно, у меня не было другого выхода. Лучше пожить с головной болью шестьдесят минут, чем шестьдесят лет! Так что вперёд, к добыче, к таблеткам против головной боли, ура!
– Ура!
На КПП Север заканчивал вязать бесчувственного охранника. Кнопка действительно оказалась нажатой, но сигнала не подала, так что я выкинул гранаты не зря.
Когда я вошёл в складские помещения, у меня потекли слюнки. Я набросился на ближайший ящик, и стал забивать его содержимым сумки, не вчитываясь в названия препаратов. Однако вскоре появился Север, и заставил нас взять определённый набор медикаментов для личных нужд: всевозможные бинты, антибиотики и прочую дешёвую скукотищу без спецэффектов. Впрочем, после этой заминки я вернулся к состоянию «какое счастье, за мной никто не смотрит». Набирать приходилось пачками, хотя в идеале стоило бы взять лишь непосредственно таблетки или упаковки – в итоге получился бы меньший вес и объём. Но времени на это не было: подобная скрупулёзность заняла бы несколько часов, и даже если мы пришли бы заранее, возникла бы проблема, с новой сменой охраны.
– Эй, Север! – крикнул Драмматик, переходя к не распакованному ящику.
– Чего тебе?
– Мне взять для тебя слабительное? – отлично! Я довольно улыбнулся. Шутка ниже плинтуса, но радует, что он так быстро оправился от смерти приятеля и головной боли.
– Нет, возьми ровно столько, сколько ты привык есть на завтрак, – ответил пегас. Уже лучше, хотя всё равно не смешно.
Ещё несколько минут мы провели в сосредоточенном сборе веществ. Чтобы склад обчищался равномерно, Север бродил по верхним полкам, пока я с Драмматиком копошились внизу.
– Вы перегружены и не можете летать! – внезапно объявил пип-бак пегаса. Он испуганно поставил на место пачку обезболивающего, которую держал в копытах.
– Вы снова можете летать! – радостно возвестил пип-бак.
– Ладно! Думаю мы все порядочно нагрузились. Время переходить к следующему этапу. – я взглянул на пип-бак. – У нас есть шесть минут до начала салюта.
Кстати, пип-баки были неплохими кандидатом на прогулку из базы. Только, в отличие от выноса лекарств, вынос ничейных накопытников был бы по-настоящему плохим деянием: у нас не было технологий для их восстановления. Плюс могли возникнуть проблемы со сбытом.
Мы вполне вовремя дошли до северовской вышки, и пока я любовался кобылками, любезно усыплёнными Севером (по случаю праздника он подарил своим подчинённым бутылочку поньяка), Драмматик мастерски проделывал кусачками в стене дырку для прохода. Да, важную довоенную дерибазу окружала не двадцатифутовая железобетонная стена, а всего лишь пятифутовая металлическая сеточка.
– Готово. – Драмматик отливетировал кусачки обратно в мои сумки. Хоть где-то пригодилась его единорожья способность. Север или я замучались бы, пока проделали что-то похожее на фигурный шедевр Драмматика.
– Очень хорошо. – Я с трудом вытащил со дна сумок три заляпанных землёй коричневых плаща с капюшонами. – Одевайте это, джентльпони.
– Фу! – Драмматик брезгливо приподнял правое переднее копыто. – Зачем?
– Это маскировка, чистюля. – Просветил его Север. – Без плаща твой канареечный круп посреди этого увидит даже матушка Пёрл.
«Этим» он назвал местность сразу за забором. За десятилетия пальбы по незадачливым коммивояжёрам несколько кварталов деревянных домиков превратились в относительно ровное поле, состоящее из грязи и мусора. Чтобы не рисковать лишний раз, мы преодолели первые несколько ярдов ползком. Теперь надо было ждать.
По случаю годовщины заселения Неллис, в десять часов вечера военные устраивали салют. Это был не юбилей, как в прошлом году, так что помпа была маленькая, и стреляло только каждое второе орудие. Гаубица Севера в представлении не участвовала, а соседние в данный момент заряжались развлекательными снарядами. Таким образом, на несколько десятков секунд три ближайших орудия не будут представлять опасности. Достаточно, чтобы без риска пробежать через обстреливаемую зону. Дополнительной защитой послужат красочные взрывы над нами. Трудно заметить три ползущие около горизонта чёрные кочки, когда прямо перед тобой ослепляюще ярко и оглушающе громко рождается картина, лучше которой ты не увидишь ещё целый год.
Мы лежали на краю слепой зоны вышки Севера, и ждали первого выстрела. После него нам надо было как можно быстрее пробежать до асфальта на противоположной стороне поля – туда снаряды уже не долетали. После того как мы рванём обратного пути не будет: артиллерия просто уничтожит любой движущийся в зоне досягаемости объект, и только когда рассветёт «контактёры» подойдут посмотреть что вояки за ночь настреляли. Днём у артиллеристов точно такая же тактика, только выстрелы точнее.
Так вот, момент драматичный. Если бы не транквилизатор, я бы непременно себя накрутил, и страшно нервничал. Драмматик, лежавший слева, постоянно вытирал испарину. Север, лежавший ещё дальше слева, раскрывал и складывал крылья. Наконец грянул стартовый залп и мы побежали. Бежать надо было пригнувшись, поэтому приходилось внимательно следить за мусором под ногами: было бы обидно напороться глазом на доску. Из-за темноты, и сосредоточенности на развороченном заборчике я не сразу заметил, что Драмматик в какой-то момент развернулся и побежал в противоположном направлении. Он всхлипывал и, кажется, кричал «Роза, прости!».
«Роза – это, должно быть его подружка» флегматично подумал я, следя за тем, как Драмматик срывает с себя плащ.
– Драмматик! Стой! – крикнул Север. Он остановился, и распахнул крылья. У пегасов непроизвольно распахиваются крылья, когда их пульс превышает девяносто ударов в минуту. Бедняжки. Раскрытые крылья и так его сильно демаскировали, а тут он ещё побежал в том же направлении, что и Драмматик. К этому я успел подготовится, так что когда он пробегал мимо меня, я хорошенько ударил его прикладом по башке. Мысленно чертыхнувшись (я опять забыл, что гранатомёт заряжен) я подошел к не ожидавшему такого подвоха пегасу, и помог ему подняться.
– Успокойся. Ты лучше меня знаешь, что Драмматик обречён. Ты его не догонишь.
Север смотрел крошечными зрачками то на меня, то на Драмматика. Покойник бежал к забору, вопя «не стреляйте» и «я передумал». Салют окрашивал поле и Драмматика во все цвета радуги, и казалось, что мы попали на довоенную дискотеку, только без пони, на свалке, и с хлопками фейверков вместо музыки.
Примерно через двадцать секунд после того как Драмматик рехнулся, по нему открыли огонь с базы. Первый снаряд лёг весьма близко. Единорог в ужасе заверещал и побежал зигзагами в каком-то совершенно безумном направлении: вдоль забора. Второй снаряд что-то ему оторвал, так как вместо «не стреляйте» он начал просто орать букву «А». После третьего снаряда Драмматик замолчал, сделал несколько невозможных для пони с нормальным скелетом кувырков, и наконец, замер. В ту же секунду на небе появился последний красный цветок.
Север сказал хриплым голосом:
– Вот и всё.
Одна из пушек снова выстрелила. Боевым снарядом. Который лёг между нами и трупом Драмматика. Север в панике вскочил.
– Лежать! – негромко сказал я, и больно ткнул его в распахнутое крыло. «Один сдох, так как не умел слушать, второй, так как не знал, чего хотел, третий сейчас сдохнет, так как не умеет держать строй. Всё приходится делать самому». – Какое орудие стреляло?
– Восьмое, кажется. – Север раздражённо тряхнул гривой, – к Дискорду, бежим, они стреляют по нам!
– Лежать, я сказал! На восьмом пьяницы и идиоты. Они просто запоздало выстрелили по Драмматику и промахнулись!
– Нет, пьяницы на седьмом!
– Пьяницы повсюду, курица! Ты что, не слышишь?
Уши Севера встали торчком, но он ничего не услышал. Ночь была абсолютно бесшумная. Через минуту пегас смущённо согласился:
– Хорошо, больше не стреляют. Идём?
– Нет, салют мы просрали, так что ползём. Очень медленно.
Наверное, я очень чёрствый пони, так как пока мы ползли эти последние дюжины ярдов, я переволновался больше, чем за весь предыдущий день. Ну, ещё бы: алгоритм не предусматривал, чтобы мы ползли по простреливаемой гаубицами зоне, полагаясь лишь на темноту! И всё-таки через десять минут, перемазанные в грязи с ушей до копыт, мы встали на асфальт.
– Ура! – закричал я, подняв передние ноги в воздух. – Так тебе, мироустройство!
Очень странно, что нам удалось уползти. Возможно, это как-то связано с праздником. Но я всё равно был удивлён, что дикари не пробрались таким же образом в одну прекрасную ночь на базу, и не прирезали нас всех. Это лёгкое удивление нельзя было сравнить с радостью, которая захлестнула меня с головой. Чёртов транквилизатор урезал её до разумных пределов, но всё равно она оставалась сильной. Я словно бы заново родился. Появился в новом мире с совершенно новыми правилами, вернее, без правил.
– Ахахахаха! Поздравляю, мой единственный выживший компаньон, мы на свободе с МЕШКАМИ ДОБРА И РАДОСТИ НА СПИНАХ!!! Никаких побудок в десять утра, никакой работы, никаких безумных опытов и никаких идиотских актов эскапизма! Ахахаха!
– Да, – вяло откликнулся Север. – Свобода, ей… Я не часто общался с Драмматиком, он был твоим другом. Неужели тебе на него наплевать?
А, вот он о чём. Встав на место, где асфальт переходил в грязь, я скинул с головы капюшон, надел шляпу, и немедленно снял, приложив её копытом к сердцу.
– Тут лежит Драмматик. Это не его настоящее имя, а прозвище. Настоящего имени я не помню. У него был отличный мозг, хотя он редко использовал его в критических ситуациях. Ещё он плохо шутил. Покойся с миром, Драмматик.
– Капец. – Прокомментировал пегас. – А Карл ведь тоже погиб?
– Да-а. Но знаешь, что я хочу тебе сказать по поводу них обоих? Анцефалы умирают при рождении.
Получена способность:
Небесная артиллерия – Пока с вами путешествует Север договариваться с обитателями Пустоши легко. При разговоре и торговле на улице вы получаете бонус, эквивалентный пяти очкам харизмы.
Перед тем как отправится в путешествие по пустошам, вы можете изменить характеристики своего персонажа.
-> Изменить характеристики персонажа
Взяты основные навыки: бартер, наука, взрывчатка.
Взяты способности:
Неустойчивость к химии – Вы легче попадаете в зависимость от химикатов. Вероятность привыкания к разным веществам вдвое больше нормы, правда, вы проще переносите их негативные эффекты.
Дикая пустошь – Дикая пустошь влечёт самых странных и даже безумных обитателей постапокалиптической Эквестрии. Не для слабых духом и не для слишком серьёзных.