В один дождливый день...

В один дождливый день...

Приятные, жизнерадостные и просто весёлые солнечные дни в прекрасной Эквестрии сменились мрачными, холодными и серыми тучами с зябким и противным проливным дождём, что уже целую неделю стучится в двери и окна домов мирных пони, где жизнь не останавливается ни на секунду.

Что только не делают эти странные создания: пьют чай сидя у камина, проводя вечера за приятными разговорами о жизни, о семье, о светлом будущем, которое, как им казалось, всегда будет светить подобно поднимающемуся каждое утро Селестией солнцу. Маленькие жеребята и кобылки нашли себе развлечение в виде шумных игр с игрушками, игрой в прятки, что умудрялась иногда превращаться в салочки и приводить всё окружающее в такую радость, такой восторг и счастье, что все шалости молодым пони прощались тут же.

Иногда все собирались в какой-нибудь комнате и слушали рассказы о приключениях с захватывающим сюжетом, с героями, что спасали жизнь попавшим в беду пони. С рыцарями, что спасали принцесс из цепких и когтистых лап ужасных огнедышащих драконов. Такие истории не могли оставить никого равнодушными, особенно маленьких жеребят и кобылок: Жеребята подаставали из чуланов деревянные мечи и начали проводить друг с другом шуточные бои "Не на жизнь, а на смерть". Кобылки же наряжались как могли, стараясь как можно сильнен походить на прекрасных принцесс, что надо отважным рыцарям спасать от ужасного и страшного дракона, которым часто становился один из взрослых пони.

Нелепые истории с различными жизненными курьёзами и передрягами, смешные случаи из жизни и тому подобное. Воспоминания об особенных вечеринках, что устраивала Пониввильская королева вечеринок по имени Пинки Пай, когда они случайно проезжали мимо этого маленького городка. Пони громко смеялись от историй, улыбались от радости такой чистой и лучеразной улыбкой, что её свет опалял души других пони и не оставался без ответа — улыбка появлялась на лицах других.

Так же пони могли услышать и истории о любви, о дружбе и магии, что связывет прочными нитями судьбы всех и каждого. Истории, рассказывающие о верных и преданных друзьях, что никогда не оставят тебя в беде, что всегда подадут дружеское копыто помощи в самые трудные минуты твоей жизни. Истории о подругах и друзьях, чья дружба переросла в нечто большее, чьи дни стали от любви ещё ярче, чем были ранее, о поцелуях, что сводят душу с ума, оставляя разум беспомощным, а сердце — поющим громче всякой певчей птицы.

В особенно тёмные и сверкающие от разрядов молнии ночи наступало время страшных историй: Пони без головы, Старуха, потерявшая свою ржавую подкову, Тайны Вечнодикого леса или же Легенды из очень далёкого прошлого. Даже взрослые и, как казалось маленьким жеребятам и кобылкам, бесстрашные пони, не редко боялись слушать эти истории, они вздрагивали от каждого шороха, а иногда доходило и до того, что они брали подушку и накрывали ей голову в надежде на то, что злые монстры их не найдут. Малыши же, услышав историю о Найтмер Мун, с перепугу начинали думать, что Ночь Кошмаров именно сегодня и принялись как можно быстрее искать конфеты по всему дому и наряжаться во что попало, дабы самая страшная и ужасная пони не утащила их в своё царство, и там же не сьела их.

В Кантерлоте жизнь текла так же тепло и уютно, как и во всей остальной Эквестрии: Эппллузе, Понивилле, Мэйнхеттане, в Рэйбоу Фоллс и Клауцдейле, да и в остальных местах. Дождь никому не доставлял особых неудобств и хлопот — все его маленькие пакости и разрушения можно было поправить не больше, чем за час. Во дворце принцесс жизнь текла чуть-чуть иначе: там были всё те же улыбки и смех, всё та же радость от посиделок у камина с чаем за приятными разговорами, за воспоминаниями об очень далёком детстве: о самой первой Ночи Кошмаров, о самом первом большом приключении таких маленьких, но уже считавших себя достаточно взрослыми и ответственными, принцесс. И о многом что ещё...

Однако посиделки перед камином — это далеко не единственное, что можно было увидеть и услышать во дворце...

В один из таких дождливых дней Селестия проснулась с очень хорошим, солнечным, настроением. Она, гуляя по дворцу, приятно улыбалась и иногда весело посмеивалась. Её радость заражала всех окружающих, всех слуг и даже стражников, что обычно стоят на своём посту с каменными, непреступными как вооружённая тысячей пушек и очень толстыми стенами, крепость, лицами.

Селестия даже выбежала в сад и закружилась в каком-то загадочном танце. Её грива, словно под действием дождя, перестала струться в воздухе и распалась, стала обычной, но стоило только принцессе начать танцевать, как каждый волосок её прекрасной гривы засветился цветами утренней зари и стал рисовать узоры на её белоснежном теле с розоватым отливом. Движения, ритм тела и крыльев, они совпадали с перезвоном капель дождя, падающих на просыпающиеся от солнечной магии цветочные клумбы, что сразу же залили весь сад своими ненавязчивыми, но такими сладкими и чарующими ароматами, что душа сама невольно, повинуясь красоте, пускалась в магический пляс и пела мелодии счастья.

"Принцесса ли я?" — танцуя с улыбкой на лице думала Селестия. — "Ха! По мне и не скажешь, но что мне их мнение, когда я счастлива? Когда столь сладостное безумие завладело моими мыслями? Когда я танцую и немогу остановиться, ведь всё здесь умоляюще просит меня не останавливаться, просит побыть с ними хоть чуточку подольше, просит не лишать их красоты моего танца? Нет, я не могу отказать этим наблюдателям в их просьбе."

Только ближе к полудню солнечная принцесса закончила свой танец под дождём и, вспомнив о голоде и о пропущенном как четыре часа назад завтраке, она вернулась во дворец и не спеша отправилась на кухню. Ведь там и только там в это время можно найти что-нибудь этакое, что пренепременно порадует её тонкую и избирательную натуру.

— Добрый день, Ваше Высочество, — радостно приветствовали слуги и стража свою принцессу, когда она проходила мимо них с солнечной улыбкой.

Её вид их ни сколько не пугал, да и не выглядела она как-то страшно или пугающе для них, напротив, она была ещё красивее, чем раньше: белая шерсть, постепенно высыхая, наливалась ещё большим розовым оттенком, а грива, так и не начавшая обычной волною плавать в воздухе, всё оставалась на её теле и едва заметно светилась всё тем же цветом утренней зари. Её лавандовые глаза приятно блестели радостью и горели огромной жаждой жизни, в них без труда можно было разглядеть яркий свет, что исходит от её величественной и прекрасной души.

Селестия шла на кухню через коридоры, чьи полы устланы длинными красными коврами с золотой вышивкой, на которой оставались мокрые следы от её белых величественных копыт. Чьи окна были едва приоткрыты и давали свежий сырой воздух, пропитанный ароматом цветущего сада, что приятно щекотал её нос и делал и без того приятную улыбку ещё приятней, ещё шире и лучезарней. Постаментами, на которых стоят вазы со свежими цветущими лилиями, чья красота приятно радовала её блестящие глаза и пораждала в голове прекрасные мысли.

Не устояв перед напором соблазна, перед одной из немногих своих любимых радостей, Селестия телекинезом аккуратно вытащила из одной из ваз две самые красивые лилии: пурпурную и алую. Алую лилию она подарила первому встречному стражнику — тёмной фестралке с кошачьими бирюзовыми глазами, облачённой в броню ночной гвардии её сестры. Алая лилия оказалась за ухом стражницы и она, поддавшись радости от полученного от самой солнечной принцессы подарка, покраснела в щеках как спелая клубника и улыбнулась, почтительно сверкнув своими кошачьими глазками.

— Ах... — радостно вздыхала Селестия, вдыхая своим носиком аромат пурпурной лилии. — Я так редко отдыхаю, что даже забыла о том, как раньше это делала, — улыбаясь пролепетала она, подходя к кухне.

Дверь поддалась на уговоры телекинеза могущественной белой аликорн и покорно открылась. Много разных ароматов тут же стали сладко напевать свои песни, свои сладкие песни корицы, ванили, жареных грецких орехов, свежих яблок и моркови, различной зелени и взбитого крема. Душа Селестии запела в унисон с этой сладкой музыкой, и она едва удержалась от соблазна пуститься прямо здесь в танец. Она взяла себя в копыта и прошла на кухню.

— Добрый день, Ваше Высочество, — поприветствовал её единственный оставшийся на кухне повар, что непокладая копыт трудился над обедом для принцесс. — Вы забыли о завтраке и я бы не рекомендовал Вам портить аппетит перед обедом, — её живот в этот момент предательски заурчал. Она едва заметно покраснела и отвела взгляд в сторону. — Однако чуть-чуть перекусить Вам всё же не помешает. Пройдите пока в столовую, а я через пять минут Вам всё принесу.

— Не стоит, я потерпл... — живот снова предательски заурчал, только теперь он ещё и высказал своё возмущение в виде слабой тянущей боли. — Хотя нет. Буду очень признательна, — она тепло улыбнулась и удалилась в столовую.

Через пять минут повар принёс это самое "Всё" на подносе и аккуратно, стараясь не потерять его содержимое, поставил на стол прямо перед Селестией. Пожелав приятного аппетита, почтительно поклонившись и получив от неё в подарок пурпурную лилию, он вернулся на кухню с широкой улыбкой. На подносе была чашка свежего горячего кофе с молоком и лёгким ароматом молотого фундука, и тарелочка с очень аппетитным банановым рулетом.

Тёмный, шоколадный, с жёлтым кремом и кусочками бананов внутри, присыпанный белой кокосовой стружкой и украшенный полосками из белого взбитого ванильного крема. Эта прелесть являлась одной из самых сильных слабостей солнечной принцессы и она, почти не раздумывая, подняла рулет, поднесла ко рту и уже было собиралась откусить кусочек, как...

— Куда? — недовольно промолвила Селестия, видя как рулет сначала упал обратно в тарелку, а затем исчез вместе с ней в белой вспышке. — Луна! — громко позвала она свою сестру. — Если это всё твои проделки, то я не ручаюсь за последствия!

— В чём на этот раз я виновата? — сказала чуть-чуть удручённо, но достаточно бодро и весело, появившаяся всего лишь в нескольких метрах от сестры, Луна. — Не в том ли, что ты не пришла на завтрак?

— Здесь была тарелка с рулетом, — Селестия показала копытом на место на столе, где меньше минуты назад стояла тарелка с угощением. — Где она? — она хотела придать своему взгляду строгость и серьёзность, но из-за слишком хорошего настроения попытка это сделать обернулась провалом. Её сестра едва сдержала накативший как океанская волна приступ невинного смеха.

— Сама подумай, зачем мне это нужно, похищать твои рулеты? У меня и без этого есть уйма развлечений... — лукаво и по-детски произнесла принцесса ночи и скрылась в тёмно-синей вспышке.

— Ладно... пойду попрошу на кухне ещё один.

Селестия отправилась на кухню. В ней уже не было того повара, но был один очень подозрительный банановый рулет, стоявший на кухонном столе в уже до боли знакомой тарелочке. "Может это повара рулет?" — начала чуть паникуя думать она, ей не очень-то и хочется ждать ещё три часа до обеда, желудок требует утолить голод прямо сейчас. — "Странно, но этот рулет очень похож на тот, что он мне приносил: те же полоски, та же струшка, тот же цвет! Даже начинка та же! Может это он и есть?"

— Ах вот вы где! — воскликнула солнечная принцесса, только увидев повара, появившегося из кладовой. — У вас не найдётся ещё одного рулета? — она не будет говорить о том, что её рулят взял и пропал, ведь это будет уж очень похоже на бред, да и не проще ли принцессе просто попросить ещё один сказав, что одного ей было мало? Да и обвинять повара в воровсте, не имея на это никаких оснований, как-то глупо, да и, тем более, настроение не предрасполагает к ссорам.

— Да, конечно, — повар телекинезом вытащил из кладовой бочёнок с яблочным сидром и, после того, как он стёр тряпкой пот со лба, взял со стола рулет, над которым и размышляла солнечная принцесса, и пошёл вместе с ним в столовую. Он поставил его на место рядом с чашкой кофе и удалился обратно на кухню.

Селестия взяла рулет и, стоило ей только снова поднять его телекинезом и придвинуть ко рту, как он упал в тарелку, но не исчез вместе с ней, как это было в первый раз. Принцесса едва заметно зло улыбнулась и попробовала поднять телекинезом этот злощавый рулет, но это оказалось бесполезно — магия лишь придвинула к ней белую скатерть стола, а он так и остался на месте.

— Луна!

— Если ты меня будешь каждый раз звать по всякой мелочи, то я так никогда не смогу заснуть, — недовольно пробурчала вновь появившаяся в столовой при помощи телепортации Луна, снимая с глаз тёмно-синюю повязку. Она несколько раз моргнула, пытаясь увидеть мир ясным, чётким как фотография, а не расплывчатым, как туман. — Ты, как я вижу, нашла рулет. И зачем меня надо было звать?

— Подними его телекинезом, пожалуйста, — добро попросила Селестия. Луна не только подняла рулет, но и тарелку вместе с ним, а затем, поправив скатерть, поставила обратно угощение на стол и молча покинула столовую точно так же, как и в прошлый раз.

"Это точно не Луна", — подумала Селестия, снимая с своей сестры мысленные обвинения. Она попробовала ещё раз поднять рулет, но и в этот раз он отказался это делать не смотря на то, что на него уже начали зло смотреть и кряхтеть, когда его вновь и вновь пытались поднять.

— Ладно, твоя взяла... — ненавидящий взгляд бросила принцесса на рулет и прекратила его поднимать, она переключилась на кофе, но не успев даже охватить жёлтым сиянием кружку, рулет вместе с тарелкой передвинулся и опрокинул чашку прямо на стол. Кофе разлилось и его драгоценные, вкусно пахнущие капли, разбежались в панике по скатерти, пытаясь как можно дальше убежать от гнева лавандовых глаз. — Да ты издеваешься?! — она дёрнула скатерть со всей силы, но рулет даже и не подумал двинуться с места.

От радости, что была утром, не осталось и следа. Эта злая шутка вызвала в Селестии ненависть и злость, но к кому? Подобные шутки раньше делала только Луна, но она уже успела убедиться в её невиновности и теперь не хочет зря тревожить — не по каждому пустяку же её звать. Твайлайт Спаркл? Нет, она сейчас в Понивилле, да и она никогда не станет так зло подшучивать над своей любимой учительницей. Каденс? Она то уж точно вряд ли станет ехать сюда ради этого из Кристальной Империи, да и не способна она на такое. Может кто-то из её слуг или стражи, а может племянник решил так за что-то наказать свою тётушку?..

Селестия, отметая все возможные и невозможные варианты того, кому и зачем всё это понадобилось, просидела около трёх минут в молчании и почти неподвижно — достаточное время для того, что бы усыпить внимание и бдительность шутника.

"Ну уж нет! Противный маленький банановый рулетик!" — Селестия оставила попытки телекинезом взять рулет и попробовала сделать это теперь уже копытом. Она удивилась, когда тарелка поддалась. — "Вот сейчас то ты никуда от меня не денешься!" — подумав так, она, попробовала откусить от рулета кусочек сразу, не прибегая к магии и помощи копыт, но она лишь стукнулась носиком о стол, когда тарелка с любимым лакомством сама отодвинулась от неё.

— Покажись! — яростно крикнула Селестия, призывая шутника выйти из тени, но вместо этого послышался ей чей-то весёлый смешок, который она, как ей показалось, узнала. — ДИСКОРД!!!

Не смотря на столь громкий крик, который должно было быть очень хорошо слышно за многие километры, Дискорд не соизволил явить Солнцу свой Хаос. Она посмотрела на рулет и в безумном отчаянии ей показалось, что его жёлтая начинка расплылась в довольной улыбке... да он насмехается над ней!

Поняв это, Селестия подняла стул, на котором сидела, и со всей яростью швырнула его в рулет, но тот уклонился от атаки без особых усилий. Как будто не желая больше терпеть таких нападок на себя, банановый рулет спрыгнул вместе с тарелкой со стола и поехал на своём бравом скакуне прочь из столовой. Селестия не смогла оставить эту дерзость без внимания и ринулась его ловить, взяв телекинезом с собой скатерть со стола.

Это безумие! Хаос! Торнадо, над которым пегасы Клауцдела потеряли контроль и теперь этот вихрь кружит во дворце, сметая всё вокруг. Селестия демонстрировала живой пример того, как солнце могло за считанные минуты натворить хаоса больше чем тот, кто родился с хаосом и призван его творить ежедневно.

Выбежав из столовой, принцесса погналась за быстро уезжающим от неё на тарелке любимым угощением. Именно любимым! Она пыталась всеми силами переубедить себя в обратном, но желудок всё громче и яростней настаивал на том, что только именно этот рулет и способен утолить её дикий голод. Только он и ничего более!

— Хочешь сбежать от меня?! — зло рычала Селестия вслед быстро уезжающему от неё на тарелке рулету. — А вот ничего у тебя не выйдет! Ты — мой! — он погнал своего бравого скакуна вперёд ещё быстрее, ему явно не хочется быть сьеденным решительно настроенной принцессой.

Селестия решила применить то, что прихватила с собой из столовой — очень длинную белую скатерть, залитую кофе и потёртую от удара уцелевшего деревянного стула. Принцесса распрямила её над коридором, схватилв телекинезом каждый её кончик, каждый её краюшек, каждую складочку, а когда любимый банановый рулетик оказался над ней, ловушка захлопнулась и скатерь взяла рулет в плен.

"Теперь ты точно от меня не убежишь!" — ликующе думала Селестия. Она наконец-то сьест его и снова будет радоваться этому чудесному дню, пусть и дождливому, но такому прекрасному и неповторимому, что никакая ненависть не способна заглушить эти воспоминания. — "Как же я хочу сейчас по...". Рулетик, воспользовавшись тем, что принцесса на мгновение поддалась своим мыслям, быстро юркнул в первую же образовавшуюся щель и, разогнав своего верного стеклянного скакуна, вновь продолжил кататься по коридорам. Он остался совершенно цел и теперь стал чуточку умнее, решив специально сворачивать в коридоры, где есть много разных хрупких вещей и мест, куда скатерть не пролезет и не застанет его врасплох, где она не будет представлять для него большой опасности.

Оказавшись в парадной, рулет притворился кроликом и стал вместе с тарелкой прыгать по лестнице, но как-то не спеша — он не хотел быть сьеденым, но ему нравилось играть с принцессой.

— Ага! — громко и весело крикнула Селестия, появившись прямо перед рулетом на площадке между первым и вторым этажом. Банановое угощение тут же нашло выход: оно прыгнуло на перила и скатилось по нему обратно на первый этаж, а оттуда вновь рвануло по коридорам и, конечно же, такой ход заставил лавандовые глаза принцессы округлиться от удивления, а её губы — расплыться в детской улыбке. — От меня ты всё равно не убежишь! — она телепортировалась на первый этаж и вновь пустилась догонять вкусного беглеца.

Селестии уже не казалось, что банановый рулет — это чья-то злая шутка, призванная испортить настроение. Напротив, она теперь считала, что рулет с самого начала и не желал ей зла, он хотел поиграть с ней, хотел развлечь и напомнить, что значит веселиться не обращая ни на что на свете внимание, даже на требующий от неё серьёзности статус.

"Я так редко отдыхаю, что забыла о том, как это делается", — вспоминала Селестия свои слова, бегая за рулетом с вазой из под цветов. Ей нравится эта игра, нравится бегать по всему дворцу за своей маленькой слабостью, нравиться улыбаться такой яркой, такой тёплой и прекрасной улыбкой, что теперь, казалось, она не просто способна заразить весь дворец счастьем, но и весь Кантерлот. Её лавандовые глаза блестели всеми цветами детского счастья, что так не хватало её взрослой и величественной душе. Тело приятно дрожало от ветра и магии, что струились по её белой шёрстке с розовым отливом и гривой цвета утренней зари. Детство снова постучало в её душу, взяло в свои объятия, в плен свой сладостный и чистый, сердце и разум...

Как бы то ни было, банановый рулетик не собирался далеко убегать от Селестии: он ловко прятался от ловушек, укатывался на тарелочке с бешенной скоростью от неё, но затем резко разворачивался и прямо перед ней сворачивал в соседний коридор или же проезжал мимо неё, а иногда он вытворял такие трюки, что даже Вандерболты могли ему позавидовать. Несколько раз он попадался в ловушки, но не проходило и десяти секунд, как он вновь начинал хаотично кататься по дворцу. Весёлая и безумная игра продолжалась около часа...

Снова вернувшись в парадную, рулет запрыгал по ступенькам, но дальше площадки между первым и вторым этажами он прыгать не решился, не было у него больше скорее не желания, а сил. Селестия появилась на той же площадке в нескольких метрах от него. Её лицо расплылось в победной улыбке, душа восторженно заликовала, всё её существо уже праздновало победу над загнавшим себя в ловушку рулетом.

Неожиданно для самой принцессы, рулет стал медленно ехать к ней на своей тарелочке, просто прямо, без страха, не боясь быть сьеденным. Селестия вновь внимательно стала на него смотреть и увидела, что теперь её любимое угощение ей улыбается такой же улыбкой, какой и она улыбается ему. Она наклонилась, когда рулет уже совсем близко подъехал к ней, и он остановился.

— Кто бы ты ни был, загадочный и таинственный шутник, будто Луна или Дискорд, я не держу на тебя зла, — стала тепло и нежного говорить Селестия вполголоса. Она хотела, что бы только рулет услышал эти слова, ведь он — живое существо, под его личиной кто-то умело спрятался и этот кто-то обладает большой магической силой. — Спасибо тебе за то, что помог ощутить мне детство. К некоторым вещам мне надо относиться не так серьёзно, как я к ним обычно, иногда потребно, отношусь, — из её глаз пошли одинокие слёзы счастья. — Спасибо...

— Всегда рада помочь, — бестелесным голосом ответило маленькое банановое лакомство. Его охватила волна маленьких искр, а в следующую секунду перед ней, плачущей от счастья принцессой Селестией, был уже не тот самый рулет, что сначала вывел её из себя, а затем окунул в счастливое детство, а была не менее счастливая и плачущая... принцесса Твайлайт Спаркл! — Вы только простите меня за то, что я сначала с Вами так плохо поступила — Вы не сразу поняли того, чего я от Вас хочу, — попросила она прощения своим юным, но таким умным и пылающим счастьем, голосом.

— Твайлайт... — Селестия была до глубины души поражена тем, что именно её самая любимая и преданная ученица всё это устроила. Не Дискорд, что порой любит зло над ней подшучивать. Не Луна, что в своих шутках над сестрой всегда старается сохранить добрый и такой светлый, любящий, подтекст. Не Каденс, которая ради разбивания твёрдого и неприступного барьера серьёзности её, могла бы пойти на многие хитрости. Никто из них! Именно она! Именно Твайлайт Спаркл! — Я... Я люблю тебя...

Селестия расплакалась, не в силах остановить счастье, что бьёт фонтаном из её прекрасной души, расцветшей как её любимые лилии. Она подошла к своей любимой ученице поближе и обняла её со всей своей искренней теплотой и любовью, со всей своей нежностью и радостью, что сейчас испытывает к ней. Самая чистая любовь, самая искренняя и преданная дружба, самое сильное уважение друг к другу — они обе испытывают эти чувстства, обнимая друг друга.

"Я горжусь тобой, Твайлайт Спаркл... Ты — лучшее, что есть у меня... моя любимая ученица, моя вечноюнная маленькая Твайлайт..." — говорила в мыслях Селестия. В этот момент Твайлайт посмотрела ей прямо в глаза, в её счастливые и красные от слёз лавандовые глаза своими фиолетовыми глазами и, как будто, ответила в мыслях: "Я знаю, моя любимая принцесса Селестия... я знаю... я всегда останусь Вашей, Вашей юной ученицей, что всегда будет любить Вас..."

Селестия не держала на Твайлайт ни за что зла. И даже на того повара, который чуть-чуть помог юной принцессе и блестяще сыграл свою маленькую роль, а особенно на слуг и стражу, что взяли и пропали в один момент не по своей вине. Да и на Луну, что сыграла далеко не последнюю роль во всём этом: именно благодаря ей слуги и стража не увидели безумно счастливую принцессу и катающийся по дворцу на тарелочке рулет, никто не услышал её гневного крика, особенно Дискорд, а так же ввела свою сестру в заблуждение, не выдав ни себя, ни Твайлайт. Но на себя она зло держала, пусть и совсем чуть-чуть: она несколько раз чуть не съела этот, ей любимый во всех смыслах этого слова, банановый рулет, что не держал на неё зла, и простил ничего не прося взамен, ведь у него и так уже всё есть, большего желать просто невозможно.

Принцесса Селестия была рада, что и без того прекрасный день в её длинной и трудной жизни, стал самым лучшим днём за всю её жизнь:

"Я никогда не забуду этот день... никогда не забуду эту её улыбку и слёзы... никогда не забуду мою Твайлайт Спаркл, чья дружба и любовь навсегда останутся в моём сердце..."