Бессмертная Партия
Глава 24 - Конец
К тому времени, когда лучи солнца перебрались через Авалон и залили все руины Кантерлота, близился полдень. Выбравшись из тени горы, город показался ещё более разорённым — вернее, он выглядел полностью разрушенным. Теперь самыми высокими объектами, за исключением самой горы Авалон, были одно- и двухэтажные здания внешнего Кантерлота, но даже они едва ли остались жилыми после удара неумолимого урагана короля. С крыш сорвало черепицу, двери и окна разбились, не выдержав натиска штормового ветра, который не упустил шанса перевернуть всё внутри каждого уцелевшего дома вверх дном. Булыжные мостовые были изрыты и вспаханы — камни валялись повсюду, как осенние листья.
Центральной части города досталось сильнее. Высокие и гордые башни Кантерлота полностью обрушились. Сейчас они производили впечатление осыпавшихся песчаных замков, которые оставили на милость волн. Трудно было сказать, где заканчивались здания и начинались улицы; некоторые же переулки без следа исчезли под завалами.
В последней битве богов не уцелела даже сама гора, и разрушительный оползень, сошедший по западному склону Авалона, можно было отличить от руин Кантерлотского замка только по оттенку каменных обломков.
Но всё выглядело не совсем так, как четыре недели назад, на следующее после поражения Титана утро.
Там, где завалы лежали наименее плотно, сквозь них уже были проложены узкие тропки, и каждая из них вела к расчищенному участку — входу в лабиринт Кантерлота. С высоты в лучах солнечного света можно было различить фигуры — мелкие точки, ползающие по проложенным поверх строительного мусора тропкам, напоминающие муравьёв, ухаживающих за своим муравейником. Одни несли воду из водопада, недавно направленного в другое русло. Другие — пищу, которую доставляли со всей Эквестрии по кое-как отремонтированным железнодорожным линиям. Однако подавляющее большинство занималось уборкой: они разбирали руины и перемещали обломки за пределы города. И уже там группа архитекторов и единорогов-инженеров преобразовывала их до тех пор, пока они не становились пригодными для строительства, создавала кирпичи и раствор, используя только пыль и куски бывших зданий. Всего лишь сутки тому назад в лабиринте разместили всех, у кого не было крыши над головой, а сегодня уже можно было всерьёз приступить к работе.
Высоко-высоко на гребне горы стояли две пони. Одна когда-то была божеством. Другая когда-то была смертной.
— Я хотела показать тебе это, — сказала Твайлайт.
— Зачем? — процедила Терра. — Чтобы показать свою божественную силу? Я видела разрушенные города и раньше, дитя. Это не впечатляет и не пугает меня.
Твайлайт нахмурилась.
— Ты неверно меня поняла,— она продолжала смотреть на развалины. — Я выросла в Кантерлоте. Вон туда… — показала она, — туда я ходила в детский сад для единорогов. Вот там был мой дом. А на той стороне центральной площади я ела пончики, — говоря, она указывала на новые участки развалин, неотличимых друг от друга. — Это башня, в которой я жила, пока училась у Селестии; тут был магазин, куда я ходила покупать подковы… — она словно попыталась ухватить что-то невидимое копытом и выдохнула. — Всё это разрушено, — тихо закончила она.
— Ты права, — сказала Терра. — Я не понимаю. Ты ждёшь сочувствия? От меня?
— Дело в том, что давным-давно я ни за что не смогла бы представить себе, что увижу Кантерлот таким. Фантазия бы просто… подвела меня. Я была наивной и слабохарактерной, и мой разум был не в состоянии постичь подобную потерю. Но теперь это правда, и я каждый день это вижу. Но дело не только в Кантерлоте. У меня есть впечатления, воспоминания, которые... ну, тебе ли не знать, верно? Это ведь ты создала Осколок.
— И он превосходно справился со своей задачей, — сказала Терра. — Что ты хочешь до меня донести?
— То, что я не верю, что всё может снова стать таким, как было, — сказала Твайлайт. — Просто я не смогу каждый день смотреть на это и обманываться, понимаешь? Это невозможно. И… — голос Твайлайт слегка надломился. — И осознание того факта, что я никогда не вернусь домой, разбивает мне сердце.
Терра открыла рот, словно чтобы сказать что-то, закрыла его, затем потрясла головой, будто прочищая свои мысли.
— Прискорбно, — сухо произнесла она.
— И я чувствую эту безысходность, — продолжала Твайлайт. — всякий раз, когда об этом думаю. Мне словно не хватает воздуха, и всё, что теперь мне осталось, — это каждый день медленно задыхаться, ведь после каждого вдоха остаётся всё меньше и меньше кислорода. Потому что я знаю, что всё случившееся необратимо. Мёртвые не воскреснут. Я останусь генералом и убийцей. Селестия останется для меня лгуньей, и никакое количество правды этого не изменит.
Но каждый день я поднимаюсь сюда, и это похоже на глоток свежего воздуха. Каждый день понемногу исчезают развалины. У нас становится больше еды и воды, растёт инфраструктура. Мы делаем бесконечно малые шаги к воссозданию города, который уже никогда не будет Кантерлотом, к Эквестрии, что сияет несмотря на мрак, окутавший её прошлое. Это даёт мне силы, чтобы дожить до следующего дня.
— Что ж, — ледяным тоном сказала Терра. — Я так рада за тебя.
— Теперь ты понимаешь, почему мы здесь, — закончила свои мысли Твайлайт. — Ты должна увидеть то, что я пытаюсь тебе сказать.
— Я вижу кобылку, которая играет в божество, — процедила Терра.
— Я и не рассчитываю, что изменю тебя при помощи одного-единственного разговора, Терра. Я не пытаюсь одарить тебя просветлением и не добиваюсь, чтобы ты пала в слезах на землю и молила о прощении. Но я знаю, что какая-то часть тебя прислушивается. Я хочу только заронить семя и позволить времени сделать свою работу. Я верю, что исправить можно всё, и неважно, сколько времени на это потребуется.
— Правда? — приподняла бровь Терра. — Меня нужно исправить, не так ли? А почему это беспокоит именно тебя? Я считала себя новым питомцем Флаттершай, а не твоим.
— Теперь я в какой-то мере ответственна за благополучие каждого пони, — отозвалась Твайлайт. — А ты — часть народа пони. Я повидала столько разрушений и войны, что их хватит на несколько жизней. И всё, чего я хочу сейчас, — это строить. Какую бы ненависть я не испытывала к тебе ранее, сейчас она воспринимается… легче. Её оказалось довольно просто отмести в сторону.
— Она вернётся, — сказала Терра. — Она всегда возвращается. Сейчас ты забыла о своей ненависти, потому что я жалкая и беспомощная, но ты вновь встретишься лицом к лицу с моими деяниями. Пони, которых я убила. Семьи, которые я разрушила. И тогда ненависть придёт к тебе, как желанный любовник. Ты заключишь её в объятия, прячась от пустоты, возникающей при мысли о том, что подобные ужасы когда-то могли произойти.
Твайлайт повернулась и с любопытством посмотрела на Терру.
— Но откуда мне знать? — спросила её Терра. — Теперь я всего лишь одна из твоих маленьких пони. Разве не так?
Лёгкая улыбка коснулась лица Твайлайт.
— Посмотрим, — сказала она.
— Конечно, — заверила её Терра. — А теперь, если ты закончила со своим маленьким разговором по душам, я предпочла бы снова побыть в одиночестве.
Твайлайт медленно кивнула.
— И где ты хотела побыть одна?
— И нам понадобятся краски! — крикнула Пинки. — И флаги, и баннер, и двадцать четыре тысячи гвоздей, и…
— Погоди, Пинки Пай, — Эпплджек наклонилась над своим кухонным столом и хмуро взглянула на лежащий перед ними чертёж. — Нам бы сначала яму вырыть.
— О, это может сделать Твайлайт, когда будет в городе в следующий раз, — прощебетала Пинки. — Мы должны быть готовы к этому моменту. Нам понадобится цемент, и материал для изоляции, и… — Пинки продолжила перечисление, даже в доме не снимая строительную каску, с которой теперь не расставалась.
— И когда же будет следующий раз, когда Твайлайт заскочит? — спросила Эпплджек, опираясь о стол.
— Четыре пополудни, — серьёзно кивнув, ответила Пинки Пай. — Она заходит каждый день в восемь, двенадцать и шестнадцать. Разве вы не замечали, девочки?
Рэрити наблюдала за спором, а затем, когда это показалось уместным, пожала плечами. С каких пор Пинки Пай составляла план крупномасштабных строительных проектов? С тех самых, как практически все здания между Вечнодиким лесом и Авалоном превратились в груду обломков. Но её дом, по крайней мере, был уничтожен прежде, чем это стало повсеместной тенденцией. При этой мысли Рэрити улыбнулась. Она всегда была законодательницей мод.
— Ты в порядке, Рэрс?
— Хм-м? — Рэрити подняла взгляд и обнаружила, что обе подруги уставились на неё. — О, разумеется, со мной всё в порядке, дорогуши! Просто я, знаете…
— Рэрити, — перебила её Эпплджек. — Мы строим твой дом. Ты едва ли слово сказала.
— Ну… — Рэрити наклонилась над столом, чтобы взглянуть на чертёж. — Вы обе просто изумительно справляетесь с работой.
— И?
Единорожка вздохнула.
— Я не знаю. Просто что-то в нём кажется неправильным.
— Неправильным? — спросила Эпплджек. — Он точь-в-точь как твой старый дом.
— Именно, — Рэрити подняла на неё взгляд. — Я чувствую, что теперь, возможно, всё должно измениться. Как ты думаешь?
Эпплджек, казалось, размышляла над этим мгновение, затем пожала плечами.
— Ну, это твой дом, — сказала она. — Есть какие-то идеи?
Рэрити открыла рот, чтобы ответить, но не успела начать — её перебил звук хлопнувшей позади них кухонной двери. Все трое повернулись к старой, побитой и дребезжащей двери-ширме, ведущей на террасу.
У Рэрити замерло сердце.
Эпплблум выглядела измождённой и, похоже, совсем не спала всю дорогу в поезде. Кобылка казалась старше, но было ли это из-за того, что Эпплблум действительно изменилась, или же потому, что на ней просто не было привычного банта, Рэрити сказать не могла.
А вот Свити Белль действительно выглядела старше, но из-за того ли, что она подросла за эти месяцы, или по какой-либо ещё причине — Рэрити не знала. Войдя в помещение, Свити Белль рассеянно вытирала копыта о коврик. Это выглядело нелепо.
Первой сорвалась с места Эпплджек, она в один миг сгребла Эпплблум и тесно прижала сестру к себе. Рэрити даже не поняла, был ли вопль, слетевший с губ подруги, именем сестры или чем-то другим.
А через мгновение сама Рэрити сжала Свити Белль в объятиях, давясь фразами, в которых не было бы нужды, даже если бы она смогла как следует произнести их. Она неровно дышала, чувствуя знакомый запах гривы сестры, целуя её в лоб...
Пинки Пай, оставшаяся без внимания, но ничуть не обеспокоенная этим, стояла у кухонного стола и наблюдала за воссоединением. Она мягко улыбнулась, а стоило ей увидеть в окне над мойкой, как на холм медленно взбираются Макинтош вместе с Грэнни Смит, её улыбка стала ещё шире.
— Эпплджек, — прошептала она. — Рэрити, Свити Белль, Эпплблум…
Пять минут спустя безмерная любовь Рэрити к Свити Белль вернулась к обычной, сестринской.
— Твайлайт и в самом деле пыталась тебя убить? — спросила Свити своим тонким голоском. — Ты — рыцарь?
Рэрити снова сидела за кухонным столом, держа за копыта Свити и наблюдая за тем, как Эпплджек впервые за месяцы разговаривает со своей семьей. Вопрос Свити ошарашил её, и она уже готова была сказать, что, по сути, она была рыцарем-командующим, и что титулы очень важны, но Свити тотчас же пустилась в другие расспросы.
— У тебя правда есть волшебный меч? И ты в самом деле убила дракона?
— М-м-м, — начала мяться Рэрити, пытаясь тактично подобрать ответ. — Дело в том, что…
— Ты действительно умерла и вернулась к жизни? И куда подевался дом?
Рэрити с трудом смогла различить, что её имя упомянули по ту сторону комнаты. Эпплджек, улыбаясь, указала на единорожку своей бабушке, и Грэнни Смит внимательно посмотрела на Рэрити и тоже улыбнулась.
— Меня удочерили? Тебя удочерили?
Рэрити улыбнулась Эпплджек в ответ, наслаждаясь бесценностью этого мгновения.
Затем вопрос Свити обрушился на неё в полной мере.
— Ну, — сказала она. — Видишь ли, э… нам нужно поговорить, Свити Белль.
Терра рассматривала выбранного хищника, стоя напротив него в окружении молодых дубов.
Это был дух Вечнодикого леса, принявший форму медведя. Даже в новом тысячелетии эти создания были ей привычны. Оно — или, как Терра всё больше и больше убеждалась, он — мог без проблем раздобыть себе еду, но это не означало, что он не ухватится за возможность отведать немного свежего мяса.
Дух был полупрозрачным, но имел определённую форму. В виде медведя его с лёгкостью можно было перепутать с миниатюрной Звездной Медведицей, особенно если наблюдатель ничего не знал ни о духах, ни о Медведицах. У хищника были светящиеся глаза под двумя прозрачными веками, открывать которые духу никогда не приходилось. Кроме того, он выглядел как оболочка в форме медведя, наполненная синим туманом.
— Ну давай же, — почти прорычала Терра, в то время как они кружили друг вокруг друга. Её передние ноги переступали, задние вели, она всё время держала три копыта на земле. Дух-медведь двигался напротив неё, не сводя с пони глаз. Похоже, он был сбит с толку из-за того, что она не убегала; без сомнения, его примитивный разум ожидал, что она броситься бежать, потому что в три раза меньше его.
— Давай же, — пробормотала она себе под нос, — отведай немного мяса пони. Оно вкусное и сладкое. — Она ухмыльнулась настороженному медведю. — Уж мне ли не знать.
Это было ложью только наполовину. Мясо пони было не таким уж…
Дух прыгнул, и это вернуло Терру в настоящее. Она поступила глупо, позволив себе вот так отвлечься. И теперь кобылка была на грани жизни и смерти. Было неразумно погружаться в размышления, даже если столетия страданий приучили королеву как можно меньше думать о происходящем вокруг.
Дух напал на неё, но Терра оказалась крайне ловкой. Недостаточно было двигаться, как пони, — пони слишком умны, слишком цивилизованны, чтобы быть по природе такими же злобными, как настоящие животные. Но животные чересчур недальновидны и заботятся только о еде. Они никогда не обладали изяществом, которое требовалось от истинного мастера сражений. Так что Терра двигалась с плавностью, пренебрегавшей слабостями и тех и других, со своего рода изяществом, присущим только ей, и вобравшим лучшее от обоих подходов.
Луна тоже владела этим. Поэтому она была настолько сильнее Селестии, когда они росли. Скорее всего она и сейчас могла бы одолеть сестру. Но Терра вновь отвлеклась.
Она прыгнула в сторону от медведя-духа, приземлилась на передние копыта и крутанулась, чтобы лягнуть противника задними ногами, как только он проскочил мимо неё.
Обнаружив, что его жертва не попалась в его лапы, дух на мгновение замешкался, но едва ли почувствовал пинок в спину. Зверь просто развернулся и наотмашь ударил пони когтистой лапой, целясь в лицо.
Терра поднырнула под удар, и пнула медведя по нерву, который тянулся от сустава, лишая конечность сил. Дух взвыл и устремился вперед на трех ногах, намереваясь сокрушить пони грубой силой.
Отскочить от временно выведенной из строя лапы, обвить передними ногами шею и запрыгнуть к нему на спину оказалось просто. Терра сцепила копыто со своим противоположным плечом, оттягивая шею противника назад в удушающем захвате. Дух бешено тряс головой, очевидно обескураженный тем, что Терра вступила с ним в открытую схватку.
Но больше ничего не произошло. Копыта Терры сжались вокруг мышц, твёрдых как камень. Слишком твёрдых, чтобы перебороть их силой обычной пони.
— Проклятье, — выругалась Терра. Удушающий захват был едва ли не единственным её шансом.
Дух с рычанием потянулся назад и скользнул лапой по её боку, оставляя неглубокий порез прежде, чем Терра отскочила в сторону. Она приземлилась в грязь в паре футов от духа, моментально перекатываясь на копыта, чтобы встретить наступающего врага.
Безусловно, она не могла забить его до смерти копытами, растоптать или разорвать ему глотку зубами. С уколом досады Терра осознала, что вообще не могла убить этого волшебного медведя.
Из её рта вырвался дикий рык ягуара. Дух остолбенел. Он видел пони, но слышал ягуара. Терра надеялась, что ему хватит разума, чтобы убежать. Для гарантии она повторила рёв. Медведь не выдержал и ретировался, ломая кусты. Когда всё вокруг стихло, Терра вздохнула с облегчением.
— Почему он убежал? — спросила Флаттершай. Терра совсем не удивилась, услышав знакомый голос: скорее всего, пегаска-эратерус видела весь поединок. А слышала ли Флаттершай, как она упоминала поедание мяса пони?
Терра выкинула из головы эту мысль. Почему это вообще должно её заботить?
Флаттершай ступила на небольшую полянку, облачённая лишь в терновую корону. Корону Терры. Но Терра снова избавилась от непрошенных мыслей. В последнее время их было слишком много.
— Он убежал, потому что в нём заложен инстинкт бояться клинкового ягуара.
— Но в Вечнодиком лесу не водятся ягуары, — возразила Флаттершай.
Терра пожала плечами.
— Значит все вымерли. Я не удивлена, ведь их экосистема была ненадежной. Их много что могло истребить. Но да, у нас были ягуары. Крупные звери, — сказала она, разводя копыта чтобы подчеркнуть размер. — Их мех в действительности был крошечными металлическими шипами, острыми и длинными, как щепки. Они не колеблясь сожрали бы такого медведя.
— Ох, — удивилась Флаттершай. — Что ж, ты-то в порядке? — Она посмотрела на порез, тянущийся вдоль бока Терры, и даже на мгновение показалась обеспокоенной.
— Всё отлично, — буркнула Терра. — Он не задел ничего важного, да и кровь уже остановилась, видишь?
Когда Терра показала свой бок, Флаттершай прикусила губу.
— Это не больно?
— Больно? — переспросила Терра. — Конечно же, это больно. Это больно и это очаровательно. Настоящая боль. Естественная боль. Не та, которую приносит специальная магия, и не та что словно погребает тебя под лавиной. Мне знакома такая боль, какую твой разум физически не в силах вместить, дитя. А когда у меня просто порез на боку— это любопытно.
— Но ты могла погибнуть.
Терра усмехнулась.
— Я должна знать свои собственные пределы. И если бы я погибла, то это была бы целиком моя вина. Твайлайт ясно дала понять, что мне позволено убить себя. Но не тебя.
Флаттершай одарила её тем отвратительным жалостливым взглядом, который она так часто любила использовать.
— Я направляюсь домой. Пойдём, если хочешь, — Она развернулась и начала удаляться от полянки, подныривая под ветви.
Терра последовала за ней и спустя некоторое время решила, что не будет перечить Флаттершай и назло отказываться от каждого её предложения. Так поступают только дети.
Когда они вышли к более высоким деревьям, под которыми можно было идти не пригибаясь, Флаттершай сказала:
— Не думаю, что ты меня убьёшь.
Терра фыркнула с издёвкой:
— Даже если бы я не ненавидела тебя, у этого леса может быть только одна принцесса. Убить тебя, чтобы доказать, что я лучшая? Таковы здешние законы.
— Так же, как и то, что у Эквестрии может быть только один король?
Спокойный тон Флаттершай, как всегда, привёл Терру в ярость.
— Это совсем другое.
Какое-то время Флаттершай шла молча, и Терра не спускала глаз с короны. Прямо надо лбом у эратеруса расцвёл цветок и затем распался на части; лепестки, танцуя, опали на землю.
— Не думаю, что ты ненавидишь меня, — сказала Флаттершай через некоторое время.
— Разумеется, я тебя ненавижу, — откликнулась Терра. — Ты отняла у меня всё.
Флаттершай признала это спокойным кивком.
— Всё что у тебя было, причиняло тебе страдания.
Терра сглотнула. Кое в чём эратерус была права. Но не во всём.
— Божественность, — сказала она, вгрызаясь в каждый слог этого слова. — Вы лишили меня сил. Знаешь ли ты, на что это похоже — быть привязанной к земле своим же собственным весом? Ты думаешь, я желаю это подобие короны? Я не принцесса этого леса, а его узница. Прежде я была королевой мира.
Флаттершай ответила не сразу, что ещё больше взбесило Терру. Когда она заговорила, ответ был краток:
— Будучи королевой мира, ты была беспомощнее, чем сейчас.
Терра не напала на Флаттершай. Она контролировала себя.
— Я тебя ненавижу, — процедила она вместо этого.
— Ты не обязана ненавидеть.
— Но я буду. Ты думаешь, что я заблуждаюсь и поэтому ненавижу тебя, но ты ошибаешься. Ты всего лишь жеребёнок, считающий себя безукоризненным. Ты думаешь, что являешься величайшим добром в этом мире, и поэтому всё зло делают за тебя твои друзья.
Признаться, Терра сдавала позиции, но спустя столько дней разговоров с Флаттершай у неё закончились аргументы. У Флаттершай должно было быть слабое место, но Терра не могла его найти. И было это не из-за недостатка усилий.
— Ты напугана, — произнесла Флаттершай, когда они преодолевали упавшее дерево. Она взлетела на вершину огромного ствола и протянула Терре копыта, чтобы помочь той вскарабкаться. — Но ты не должна бояться. Ты хочешь и дальше быть плохой. Ты хочешь остаться на месте, потому что, если ты будешь двигаться вперёд, то станешь оглядываться назад. И если ты посмотришь назад, то поймёшь, что там было совсем не уютное место.
Терра сплюнула и начала искать дорогу вокруг упавшего дерева. Достигнув вывернутых корней, она снова наткнулась на Флаттершай.
— Ты боишься столкнуться лицом к лицу с тем, что ты сотворила, боишься почувствовать вину, и поэтому ты цепляешься за свою ненависть.
— Я ненавижу тебя не из-за этого, — процедила Терра сквозь стиснутые зубы. — Я ненавижу тебя потому, что ты разговариваешь со всеми так, словно им три года и они только учатся говорить, или как с птенцами со сломанными крыльями. Я ненавижу тебя, потому что каждый день вижу, что ты носишь корону, предназначение которой даже не осознаёшь.
— Возможно, — ответила Флаттершай. — Ты хоть раз пробовала сказать кому-нибудь приятное, Терра?
Терра закатила глаза.
— Ты напрашиваешься на комплимент. Отлично. Мне нравится твоя грива. Счастлива?
— Спасибо, — сказала Флаттершай. — Теперь я сделаю комплимент тебе.
— Позволь мне угадать, — сказала Терра. — Я красива.
— Красива, — кивнула Флаттершай. — Но это не лучший комплимент. Такое может сказать тебе любой, и это не будет чем-то особенным. Хитрость состоит в том, чтобы придумать нечто, что можешь сказать только ты.
Снова она принялась за это своё сюсюканье. Терру воротило от этого.
— Терра, — продолжала Флаттершай. — Даже если это всего лишь ненависть и злоба, я восхищаюсь тем, что после всего, через что ты прошла, ты всё же не отреклась от чувст. Я думаю, благодаря этому ты являешься самой смелой пони из всех, кого я когда-либо встречала. Ты сильная.
Мгновение казалось, что все чувства Терры поразила молния. Сильная. Каждый раз, когда ей не удавалось противостоять заклинанию Титана — что случалось каждый раз — она убивала невинных. Она научилась наслаждаться этим. На протяжении сотен лет она не находилась под действием заклинания. Но всё равно упивалась страданиями.
А Флаттершай назвала её смелой за это. Как бы то ни было, Терра потерпела неудачу. Сначала ей не удалось противостоять подавляющему заклинанию Титана, затем — остановить Флаттершай и её друзей в Понивилле. Она была слаба.
— Ты хочешь комплимент, Флаттершай? Прекрасно. Я скажу тебе вот что: ты хотя бы не похожа на моих дочерей.
— Расскажи мне о них, — откликнулась Флаттершай, когда они начали пересекать очередную поляну. Стайка древесных волков по ту сторону луга увидела их, но ничего не предприняла.
— Всякий раз, когда ей выпадала такая возможность, Селестия пыталась показать, что она умна. Она бессердечна, вероломна и всё усложняет, лишь бы казаться умнее. Хитрость — это её первая линия обороны. Все, кто любят её, делают это по её умыслу, а не по своей собственной воле. Но теперь я ненавижу Селестию не за это, а за то, что она не хочет признать, что является такой же плохой, как и все мы.
— О, — сказала Флаттершай. — Хочешь знать, что я думаю?
— Нет.
— Я думаю, что даже если Селестия когда-то и была такой, то она изменилась. И считаю, что мы говорим о ней по одной-единственной причине — потому что ты больше не можешь говорить обо мне. Ты так упорно стараешься уколоть меня, но это начинает выскальзывать у тебя из копыт.
— Прошу тебя, дитя. Ты просто тщетно пытаешься казаться достаточно мудрой, чтобы понять смысл моих действий.
— У тебя есть комплимент и для Селестии? — Ещё один цветок лопнул, и его лепестки опустились на землю позади Флаттершай, хотя некоторые из них прилипли к её крыльям.
— Конечно, — кивнула Терра. — Она хотя бы не Луна.
И на сей раз Терра не стала ждать, пока Флаттершай, как обычно, остановится и заговорит, и продолжила:
— Луна была моей настоящей ученицей. Я взрастила её. Я знаю её. Она совершила столько ужасных поступков, а всем наплевать. Ей просто позволили дальше править, потому что теперь она творит добро. И её, кажется, это волнует меньше всех. Она развлекается так, словно позабыла обо всех деревнях, которые уморила голодом, сожгла или засыпала снегом в ходе войны.
— Ты тоже могла бы стать такой.
— Я никогда не говорила, что ненавижу её, потому что завидую.
— Но ты бы этого хотела.
Терра издала недовольный вздох.
— Мы так и будем это размусоливать? — Она остановилась на поляне так, чтобы Флаттершай тоже остановилась и повернулась к ней лицом. — Потому что как бы я не ненавидела свою дочь Луну, я всё-таки скажу это: она хотя бы не Твайлайт Спаркл.
Терра ждала реакции, которой не последовало. Флаттершай даже не нахмурилась. Вместо этого она кивнула так, словно в этом для неё заключался прекрасный смысл. Это ещё больше разъярило Терру.
— Я почти не встречала Твайлайт и говорю, что презираю её, а ты только киваешь? Она же твоя лучшая подруга.
— Одна из моих лучших подруг, — поправила Флаттершай. Её тон изменился и она больше не разговаривала с Террой так, словно той было три года. Славно.
— Неважно. Она мне противна. Она сетует на то, как поступают божества, даже если сама получает всё, чего хочет. И она называет это правильным, если это совпадает с её извращённой моралью. Она двигает мир вокруг себя вместо того, чтобы двигаться по нему, и всё это время она жалуется на то, что вынуждена нести такую ответственность.
Флаттершай открыла было рот, но Терра взмахнула копытом, призывая к тишине. Она не закончила — по сути, она чувствовала себя так, словно только начала. Как бы она не презирала Флаттершай, Селестию и Луну, это бледнело в сравнении с тем, что она чувствовала сейчас при мысли о Твайлайт Спаркл. Терра держалась за свою ненависть, и та согревала её.
— Она — жеребёнок, играющий в божество. Все вы боготворите её, как идеал, и она не обращает на это внимания только для того, чтобы поддержать скромный образ. Будь она действительно скромной, она не жила бы в Цитадели. Но я полагаю, она слишком занята тем, что даёт божественные распоряжения и играет в творца, чтобы думать об этом.
Терра начала удаляться.
— И всё же, в случае с Твайлайт я скажу вот что, — бросила она через плечо. — Она хотя бы не Титан.
— Ты не права.
Терра застыла на месте.
— Ты ненавидишь Твайлайт не поэтому. Вовсе не поэтому, — Флаттершай подошла ближе. — Хочешь поговорить об этом?
— Заткнись.
— Это не “да” или “нет”, Терра.
— Заткнись! — выкрикнула Терра. В обычной ситуации она задумалась бы, повышать ли ей голос, ведь это знак того, что она теряет контроль, что рассматривалось ею как проигрыш. Сейчас она едва ли это заметила.
— Ты ненавидишь Твайлайт потому, что Гармония выбрала её, а не тебя.
Терра атаковала, но невидимый магический ошейник задержал её в воздухе перед Флаттершай и отбросил на землю. Пони утёрла грязь с мордочки копытом, у неё кружилась голова.
— Будь ты проклята. Ты ничего не знаешь.
— Твайлайт говорит, — продолжала Флаттершай, — что она — высшая точка эволюции целого рода пони, спроектированного, чтобы принять эту силу.
— Твайлайт — жеребёнок, которому повезло, — сплюнула Терра. — Гармония даже не знала о её существовании. Твоя подруга просто явилась в нужное время и правильное место и нажала на нужные кнопки.
Лицо Флаттершай оставалось непроницаемым, бесстрастным.
— Но ты почему-то этого не сделала.
— Нет, — голос почти подвёл Терру. — Единственное, что я должна была сделать — быть счастливой и делать мир лучше.
Повисла тишина.
— Я думаю, твоя мать любила тебя, Терра.
— Почему ты это делаешь? Почему издеваешься надо мной? Почему ты не можешь просто позволить мне прожить мою бессмысленную жизнь и потом сдохнуть?
Она снова принялась кричать. Если Флаттершай пыталась вывести её из себя, то ей это удалось.
Но какое значение имело то, что Флаттершай снова выиграла в их ежедневной маленькой игре? Она победила и во всём остальном. Во всём мире Терра была единственной пони, лишённой магии. Она была ничем. Она умрёт в течение столетия. Почему она должна была утруждать себя борьбой с единственной пони, с которой осталось сражаться?
— Я ужасно к тебе отношусь, — сказала Терра. — Просто пойми мой намёк и оставь меня в покое.
— Некоторые создания, будучи ранеными, пытаются тебя поцарапать, даже когда ты делаешь им перевязку.
Такое поведение казалось Терре убогим. Флаттершай поддерживала её из чувств жалости и обязанности, привитых ей при воспитании. Но разве Терра не предпочла бы остаться в одиночестве?
— Ты ничего не знаешь о моей матери, — буркнула Терра. Она подняла взгляд наверх, на Цитадель, которая была видна как из любой точки Вечнодикого леса, так и далеко за его пределами.
— Ты можешь рассказать мне о ней, если хочешь.
— Гармония была труслива, — сказала Терра.
Это вызвало у Флаттершай тот самый растерянный вид, который Терра надеялась вызвать ранее. Бывшая королева удивилась замешательству кобылки — возможно, Флаттершай думала, что если Терра всё ещё испытывала чувства хоть к кому-то, то к своей умершей матери? Нелепо.
— Она была слаба, — продолжала Терра, садясь. Она уже понятия не имела, что говорила. Годами она прикладывала все усилия, чтобы не думать о матери. Терра не впускала Гармонию в свои мысли, чтобы сберечь память о своей матери от сжигающей её злобы на весь род пони. Она игнорировала Гармонию, потому что мать была чем-то святым. Но это не было любовью.
— Гармония была труслива, — повторила Терра. Она ощутила неожиданный холод и поняла, что больше не чувствует злости — точнее, это была не та хорошо знакомая ей ярость. — Она оставила нас совсем одних. Она предпочла умереть, лишь бы не встречаться лицом к лицу со своим супругом. Она должна была сражаться.
Глаза Терры защипало, но она держала себя в копытах. Она отказалась плакать, даже когда Флаттершай села рядом и против её воли мягко обняла. Терра не могла вырваться из копыт Флаттершай — корона, возможно, помешала бы ей, поэтому она не стала даже пытаться.
— Она бросила меня, — прошептала Терра. — Она оставила меня наедине с… ним.
Терра тяжело задышала, её глаза расширились.
— Ш-ш-ш, — произнесла Флаттершай, поглаживая копытом её гриву; тело Терры словно оцепенело от этого прикосновения. — Всё хорошо. Теперь он умер. Здесь только ты и я. Всё хорошо.
Терра должна была сказать Флаттершай, чтобы та прекратила, потому что ненавидела её. Она ненавидела их всех за то, что они сделали и чем всё это обернулось. Кем была эта смертная пони, чтобы, несмотря на всю враждебность и злобу Терры, заботиться о ней? Она могла велеть Флаттершай прекратить, и та бы перестала.
Но она этого не сделала.
Не существовало страны более волшебной, чем Эквестрия. Сила вплеталась в воздух, землю, небесный свод, и нити её уходили глубоко. По сути, настолько глубоко, что случайный наблюдатель едва ли мог представить себе мир, существующий без неё. Эквестрия всегда была яркой, процветающей и полной жизни. И она всегда будет такой.
Селестия с осторожностью и точностью хирурга касалась нитей, распутывая замысловатые узоры, которые Титан использовал для создания своего собственного мира, и затем вплетала получившиеся нити в свой собственный. Это было медленным и кропотливым занятием, и она уже работала изо дня в день на протяжении нескольких недель. И мир уже начал отвечать её усилиям, делая первые шаги по направлению к своему окончательному состоянию. Облака станут двигаться и распадаться от крыльев пегасов. От копыт земных пони будут в изобилии расти посевы. Животные снова услышат голос эратерия. Эквестрия снова будет принадлежать подлинным хозяевам.
Селестия услышала шорох крыльев, раздвигающих ветви, и обернулась, наблюдая, как Луна скользнула на поляну и опустилась на землю рядом с нею.
— Разве ты не должна править миром, сестра? Я думала, что сейчас ты нужна им сильнее, чем когда-либо.
Селестия кивнула сестре, затем разъединила свой разум на две части для того, чтобы поддерживать беседу и в то же время не отвлекаться от работы.
— Твайлайт до сих пор присылает мне письма и наносит визиты, чтобы просить о помощи, но по большей части она хорошо выполняет свои обязанности, даже если и не является моей полноценной заменой. А это, — сказала Селестия, имея в виду на магию, которую она творила даже во время их разговора, — могу сделать только я.
— А лететь через всё королевство и восстанавливать экономику за счёт уцелевших городов? — Луна присела рядом. — Это то, что могу делать только я?
Селестия приподняла бровь, глядя на сестру.
— Я уверена, ты сделала это так, как никто из пони не смог бы.
— Полагаю, ради тебя я снизойду до того, чтобы не оскорбиться.
Селестия улыбнулась.
— Разумеется, ради меня.
— А когда ты закончишь работу здесь? — спросила Луна. — Возьмешь ли ты руководство на себя?
Селестия склонила голову набок.
— Почему ты столь любопытна?
— У меня есть на то все причины, — сказала Луна. — Твайлайт теперь аликорн. Она — хозяйка Цитадели. Она, а не мы, победила его. Как она приспособится? Каково её место в Эквестрии? Вы двое должно быть уже обсудили это.
— М-м, — вот и всё, что сначала произнесла Селестия. — Мы обсудили это, но не пришли ни к какому заключению. Твайлайт может править, мы знаем это — в этом деле она уже проявила себя. Но она не может править так же хорошо, как правлю я, не всей Эквестрией. Более тысячи лет я заботилась об этом королевстве. И даже если мы дадим ей суверенитет, здравый смысл подсказывает, что большую часть решений по-прежнему буду принимать я. Тем не менее, если же мы отдадим ей главную роль, это будет иметь свои преимущества.
— Да?
Селестия кивнула.
— На данный момент она является символом. Единственным значимым даром, заслуженным всеми случившимися невзгодами. Новый аликорн. Я думаю, роду пони пойдёт на пользу, если возвысить перед ними их победу. Я всё ещё могу поддерживать дела, находясь на заднем плане.
— Любопытный план, — сказала Луна. — Приятно было снова увидеть тебя. Завтра я лечу в Пегасополис, чтобы распорядиться о формировании нового воздушного крыла.
Луна приготовилась взлетать. Наблюдая за ней, Селестия ощутила укол неловкости. “Приятно было снова увидеть тебя”. Между ними двумя это воспринималось так… странно. Им никогда не нужны были тёплые слова, чтобы укрепить связь, которая, как они знали, существовала между ними, но всё же…
— Луна.
Луна замерла в предвзлётной позе и через плечо взглянула на Селестию.
— Я… — вздохнула Селестия. — Если честно, я не думаю, что сполна отдала тебе должное.
Сестра приподняла бровь.
— Да?
— Чем больше я думаю об этом, тем больше осознаю, что ты прекрасно сыграла каждую роль, что была доверена тебе, — произнесла Селестия. — Ты собрала друзей Твайлайт и укрепила их сердца для войны. Ты отправила их сражаться с Террой и вновь оживила Элементы. Ты подтолкнула Твайлайт к тому, чтобы сломать барьер, принять Разрушительное Могущество и стать лидером, в котором пони нуждались. Я думаю, что даже проиграв все свои личные сражения, ты каким-то образом выиграла для нас войну.
— М-м, — Луна повернулась к Селестии лицом. — Как бы ни была приятна твоя похвала, Твайлайт — герой Эквестрии. Я — всего лишь тень.
Селестия улыбнулась.
— Возможно, Твайлайт — герой Эквестрии, — сказала она. — Но мой герой — ты.
Луна приблизилась к Селестии и уткнулась головой ей в шею. Такое проявление чувств было в диковинку для аликорнов.
— Ты спасла её, — прошептала Селестия. — Когда я подвела Твайлайт, ты вернула её.
Она положила свою голову поверх головы сестры. Луна молчала, и Селестия последовала её примеру. Это мгновение не предназначалось для слов. Хотя едва ли это было мгновением. Это была краткая вспышка нежности, которая всегда казалась бессмертному настолько мимолётной и настолько незначительной, что единственное, что они могли сделать — это остановиться и насладиться течением этих мгновений.
Спустя неделю после того, как Новый Кантерлот был полностью отстроен, Твайлайт Спаркл стала принцессой. Но сначала состоялся парад.
На сверкающих улицах вновь заселённого города невозможно было найти и следа прежних развалин. Все они были разобраны, слиты воедино и преобразованы в шпили, мосты и увенчанные куполами здания, которые служили отличительным признаком прежнего города. Теперь в городе имелись даже входы в лабиринт — спустя десять месяцев использования в качестве укрытия и жилища, он стал полноценной частью Кантерлота. Необходимо было только перестроить его, чтобы в нём можно было ориентироваться. И теперь лабиринт практически в зеркальном отражении повторял улицы над ним.
Твайлайт с лёгким оттенком нервозности наблюдала за улицами, заполненными пони, пришедшими посмотреть на свою новую принцессу. Встряхнув головой, она избавилась от беспокойства: подданные не должны видеть её испуганной, и, сказать по правде, ей нечего было бояться.
Когда марширующий оркестр, сплошь состоявший из ударных и духовых инструментов, заиграл бодрую мелодию, колесница начала движение. Над улицей загремело ликование, и у Твайлайт возникло чувство, что радостные возгласы не утихнут до тех пор, пока она не доберётся до дворца.
Это была идея Селестии, а не Твайлайт. Показной парад, коронация, последующее празднование в масштабах города — всё это казалось ей таким… неуместным. Твайлайт не понимала, что им было праздновать, кроме как завершение общих трудов. Да и когда столь многие из величайших представителей рода пони были мертвы и так много домов было разрушено, какое вообще право праздновать имели живые?
Селестия же смотрела на это иначе. В войне с Титаном, как она сказала, род пони приобрёл только одно, и это была новая принцесса-аликорн. Большинство пони не участвовали в сражениях — они просто жили в нищете и страхе. И Твайлайт следует стать символом их освобождения, а её власть станет идеей, за которую они смогут держаться в качестве утешения. В этом не было обмана. И Твайлайт не стала лишать своих подданных этого счастья.
— Выгляди спокойной. Улыбайся. Кивай и маши. Это просто, стоит тебе вспомнить, как сильно ты их любишь.
Так оно и было. Твайлайт проследовала через толпу, там было, вероятно, самое большое скопление пони, которое она когда-либо видела за всю свою жизнь, все они являлись частью народа, поднявшегося на битву в войне аликорнов. Возможно, без Твайлайт они проиграли бы, но без них ей пришлось бы не лучше.
— Не кажись слишком доброй, ты — героиня войны. Они рассчитывают увидеть не только принцессу, но ещё и Богоборца. Генерала.
Твайлайт изо всех сил старалась выглядеть решительной и непоколебимой, если от этого был хоть какой-то толк. Что она должна была делать, смотреть прямо перед собой? Слишком много размахивая копытом, она чувствовала себя глуповато и не была уверена, насколько широкой или скованной должна была быть её улыбка. Безусловно, она не могла стоять идеально неподвижно, но если бы она поменяла позу, то почувствовала бы себя глупо. Почему пройти парадом перед толпой было так трудно?
— Ты справляешься просто превосходно, Твайлайт. Перестань волноваться, — в голосе Селестии Твайлайт уловила тончайший намёк на юмор.
— Если бы я справлялась превосходно, — сухо сказала Твайлайт. — вы ничего не говорили бы про беспокойство.
— Чепуха. Я всегда могу сказать, когда с тобой что-то неладно.
Твайлайт ответила ментальным аналогом ворчания.
— Тебя в самом деле так волнует, какое впечатление ты производишь? — спросила Селестия.
— Я всегда считала это лёгкой частью вашей работы.
— Верно, — сказала Селестия. — Но, возможно, к этому необходимо привыкнуть. Могу ли я преподать урок, чтобы помочь тебе расслабиться?
— Помнится, я была вашей верной ученицей.
Вспышка радости со стороны Селестии.
— Это правда. А сейчас я хочу, чтобы ты посмотрела на толпу примерно в половине квартала от тебя. Таким образом ты видишь их, но всё же всегда смотришь вперёд.
Твайлайт попробовала. На таком расстоянии её глаза могли различить отдельные лица, на которых отражался так хорошо знакомый ей трепет. Это был не тот взгляд, каким смотрели на неё солдаты — так, сколько помнила Твайлайт, всякий пони смотрел на Селестию.
— Твоя улыбка происходит из уверенности, не из радости или любви. Очень хорошо. Ты никогда раньше не умела так улыбаться.
— Вы меня видите?
— Разумеется, я вижу тебя, Твайлайт, — последовала пауза. — Я думаю, что ты больше не ощущаешь себя моей ученицей.
— Не ощущаю.
— Прекрасный способ разбить моё двуличное сердце. Теперь встань на передние ноги так прямо, как только можешь, и слегка расслабь задние. Ты возвышаешься, Твайлайт Спаркл. Позволь им это увидеть.
— Вы знаете, что я больше не сержусь на вас, — сказала Твайлайт, перераспределив свой вес.
Пауза.
— Я знаю, Твайлайт.
Колесница катилась дальше, и парад следовал за ней. Улицы Нового Кантерлота были широкими, даже если сам город и не был таким большим, как прежде. Для того, чтобы за десять месяцев заново отстроить целую столицу, было недостаточно даже совместных усилий рода пони и невероятного количества магии.
— Было приятно любить вас, потому что вы были божеством, потому что вы были моей принцессой, потому что были идеальной. Но это было просто. Я полагаю, что взросление чувств означает любить кого-то, когда это трудно. Когда это необходимо, но незаслуженно. Я думаю, вас лучше любить именно так.
— Превосходнейший урок, который я не могла преподать тебе сама, — произнесла Селестия, и затем продолжила. — Тебе следует добавить это в письмо. Теперь ещё немного приподними подбородок.
— Вы ведь… шутите, верно?
— Ты вот-вот свернёшь на главную площадь, — сказала Селестия. — Там находится больше пони, чем ты видела в одном месте за всю свою жизнь, Твайлайт. И все они будут смотреть на тебя. Я хочу, чтобы ты смотрела вперёд, на Луну и меня.
Согласно предсказанию Селестии, главная площадь была заполнена вдвое большим количеством пони, чем было запланировано на ней разместить — кому было это знать, как не Твайлайт, спроектировавшей её. Узкая полоска пространства тянулась от Твайлайт к подножию парка Кантерлотского замка, где на первой из множества ступеней, ведущих непосредственно к замку, стояли Луна и Селестия.
— Не будь ошеломлённой, Твайлайт. Будь ошеломляющей. Правое копыто немного повыше.
— Знаете, — сказала Твайлайт. — Сейчас, со всеми моими новыми обязанностями, я сильнее, чем когда-либо, нуждаюсь в ваших наставлениях.
Селестия слегка улыбнулась через разделявшее их расстояние.
— Нуждаешься, неужели? Расправь крылья. Внезапно.
Твайлайт проделала это с громким хлопком и заметила, что тень, падавшая на землю перед ней, была идеально рассчитана относительно положения солнца. “Где же я видела это раньше”, — подумала Твайлайт, когда ушей достигли оглушительно громкие возгласы.
— Знаете, — сказала она, когда колесница остановилась, — а это не так уж и плохо.
— Так и должно быть. Теперь сойди с колесницы и обойди её, таким образом тебе не придётся делать полный круг, когда ты доберёшься сюда. Ты не должна поворачиваться к толпе спиной.
Твайлайт выполнила то, что было велено, снова изо всех сил стараясь выглядеть… ну, по-королевски. Должна ли она была идти по-другому, как-то иначе шагать? Следовало ли ей сложить крылья, что она и сделала, покидая колесницу? О таких мелочах не следовало беспокоиться, но она беспокоилась.
Перед ней лежал Новый Кантерлот. Твайлайт рассматривала город, который полностью открывался взору со склона горы. И хотя он не был таким же большим, как прежний, нет: но здесь всё же было пространство для роста. Возможно, он был сделан лишь из камня и стекла, и, возможно, был хрупким. Но он был построен её подданными и по её слову, и, глядя на него теперь, Твайлайт невольно ощутила прилив гордости, точно такой же, как и всякий раз, как она видела его прежде.
— Я сказала, что нуждаюсь в этом, — сказала Твайлайт. — И мне действительно будет нужна ваша помощь. Но я и хочу этого. Я хочу, чтобы вы учили меня.
— Я рада это слышать, моя верная ученица. Луна?
Голос Луны, как жидкость, заполнил сознание Твайлайт.
— Первое правило бессмертия, Твайлайт Спаркл, гласит, что ты умрёшь. Любая жизнь, даже наша, является ограниченной, и это придаёт ей ценность. Согласна ли ты посвятить свою жизнь этому?
— Да.
— Тогда преклони колени, Твайлайт Спаркл. Склонись перед ними, ибо ты — их слуга.
Твайлайт упала на камень под собой и закрыла глаза.
— Постойте, и это всё? Мы ничего не скажем? Я имею в виду, вслух.
— Слова, — сказала Селестия. У Твайлайт возникло отчетливое ощущение, что она закатила глаза. — Я говорю на пятидесяти одном языке, шесть из них — местные наречия. Какие слова уместны в этом случае?
На голову Твайлайт опустилась тяжесть, большая, но не чрезмерная. Ликование усилилось.
— Теперь поднимись, — тихо сказала Луна. — Как их победитель, наша сестра и принцесса Эквестрии.
Твайлайт поднялась, и, открыв глаза, увидела, что пони начали вставать на колени. Казалось, что по толпе шла волна до тех пор, пока своё почтение их новой принцессе не выразили все.
— Я знаю, ты справишься, моя верная ученица.
Твайлайт сглотнула, но не смогла скрыть улыбки. Ей многому предстояло научиться.