Сказка о рудокопе и зимородке

Чтобы представлять себе, что у Копара вышел за топор, стоит представить себе (или погуглить) валашку, традиционный топорик карпатских гуцулов.

Давным-давно, когда белки, не слезая на землю, могли проскакать от Кристальных Гор до Холмов МакИнтош,жило меж трёх глушей — горной, лесной и степной — племя земных пони. Не то Большое Племя, что позже заселит Эквестрию, нет. То был маленький, с небольшой город, народ, дальние выселки великой степной страны. Растил тот народ овёс и ячмень на прокорм себе, на продажу соседям в лес и степи и в дальние-дальние края на дань владыкам над племенами пони.

И был среди тех пони один, кого звали Копар. Шерсть у него была цвета малахитовой жилы, а на кьютимарке — медный самородок. Был он рудокопом, трудился на медных и оловянных жилах в горной части народа, отколупывая то медь кузнецам, то малахит камнерезам. А раз в год прибывал к нему и поверенный от владык за оброком. А что осталось от оброка да не пошло на прокорм — то Копар откладывал под спуд, ибо думал однажды уйти из гор и зажить в лесу. «Жилы горные — моя пашня, — говаривал он товарищам за кружкой ячменного пива в недельный день, — да только хочется не пашни, а огородика. Сработаю дом и топор, дело и пойдёт».

Как-то раз возвращался Копар лесной тропой от шахты, где добывал он медь. Были при нём верное кайло, сумка с хлебом да мешок с камнями. И услышал чей-то жалобный крик: «Тиип-тиип!» Будто кто-то крохотный и слабый просил помощи в беде. Копар рванулся на крик и увидел: по берегу реки ковыляет зимородок с перебитым крылом, а на него идёт, разинув пасть, гад, похожий на крокодила. Не стал Копар гадать, за что преследует чудище птицу — схватил зубами из-за пояса кайло и больно ударил им чудище. Озверел крокодил, забыл про зимородка и пошёл в атаку на Копара, но тот не оплошал и дрался ловко. Дрался Копар, пока не сломалось древко кайла, и тогда просто прямо ткнул обломком гада в морду. Испугало это крокодила, и пока приходил он в себя, Копар метнул в него больно два больших медных самородка, что с таким трудом откалывал полдня от жилы. Упали они в реку и сгинули, но и крокодил меди тоже не полюбил — и вдруг превратился в дух и растворился в воде. «Эко диво!» — подумал Копар. А потом подобрал зимородка и отнёс домой.

Выходил он его, выпоил, выкормил рыбёшками и выпустил через неделю. Вспорхнул зимородок и полетел к реке. А вечером постучали Копару в дверь.

Открывает рудокоп, а на пороге стоит пони... да не пони. Никогда прежде Копар не видел такой кобылки — бирюзовые бока и медные брюшко, хвост и грива. А на кьютимарке — та птица, что он выхаживал.

— Я пришла сказать тебе, Копар, спасибо за твои труды и хлопоты. За отвагу в драке с дурным духом и за милосердие к слабости моей, — сказала гостья. — Зовут меня Элсид, я дух, что ходит вашей землёй по своим делам сквозь все миры. И знаю и слышала о твоих мечтах, о том, чтобы жить в лесу и им промышлять. Что ж, есть в мире то дерево, что тебе по душе придётся, но прежде того ты своему народу поможешь, обучив его металлу, какого он ещё не знает. И как разыщешь его, так и я снова явлюсь тебе. И будет у тебя и дом, и топор. А прежде того — трудись и жди.

Обернулась зимородком и улетела. Копар только копытом махнул — бескорыстно помогал, пусть шутит как пожелает. И вернулся наутро в шахту — медь отколупывать. До нового дома было еще долго.

Но шло время, прибывал поверенный, а много денег было не накопить. И жил Копар не богато, и прибывать он стал все чаще. И один за другим, начали беднеть пони — росли налоги, а ячмень на пиво рос паршиво. А затем и вовсе пошли дурные новости — что осень подходит, а дальние владыки затеяли что-то лиходейское.

Однажды в край народа меж трех глушей пришли не поверенные, а посланники издалека, от самых дальних краёв степного мира и принесли с собой весть мрачную: придёт время, когда племени с границы надо быть готовым к тому, что боги повелят им приносить себе жертвы, а то и того хуже — починиться погонщикам и пойти прочь от дома в далёкие и страшные края на юге. «Ибо боги наши завещали нам привести под их рог, крыло и копыто весь мир, и нельзя этого не сделать, не задобрив их хорошей битвой».

Старейшины рода спросили послов, дадут ли им подумать.

— Дадут — отвечал один из послов, высокий и мощный жеребец, чёрный и в красном кафтане. Был он среди послов — тоже чёрных и угрюмых — главным, с большим амулетом на шее. На амулете том был отчеканен хищно смеющийся бог с копьём у бока и молотом в зубах. Мрачная слава Плясуна давно ходила по миру — страх полз много впереди поклонщиков безумного брата-близнеца Хохотуна, Яростного бога.

— Даже ваш Плясун не пляшет по зиме. Поговорим о ваших жертвах, как следующий снег растает, — сказали старейшины, и посол ответил:

— Поговорим, как растает. А может и раньше того. Как Плясун спляшет.

И ушли. А народ остался горестно думать о мрачной судьбе, ведь послы собрали большую дань. Осень только начиналась, времени им дали до весны, но по весне ведь выбор не велик будет.

Слышал это всё и рудокоп Копар, и боялся не меньше других, думая о том, что хорошо бы ему как-то помочь своему народу. Говорил он на толковище и со старейшинами из тех, что помоложе, и с друзьями — рудокопами, пахарями, кузнецами. Никто не знал, что делать. Драться? Нечем, бронза на оружие дорога, а камнями против воинов богов не повоюешь. Уходить? Не известно, куда уйти. Бил Копар по жиле и думал думу.

Копался однажды Копар в своей шахте, да и устал. Решил он выйти на воздух, да сходить к речке искупаться. И как дошёл до берега — увидел там на ветках сидит пони-Элсид.

— Здравствуй Копар, друг мой дорогой, — сказала она.

— Здравствуй, Элсид! Вот нечаянная радость!

— Что же в твоей радости нечаянного?

— А то, что мало у нас нынче радости, которой похвастаться можно, — и рассказал Копар своей подруге о бедах своего народа и о страшном после от поклонщиков Плясуна.

— Ох, дурное, страшное лихо положило на вас глаза, и верно где-то там и уши того крокодила, что ты побил, торчат — хоть и нет у крокодилов ушей, — погрустнела Элсид, — Но ты не горюй, знаю я, как вам помочь. Немного вы с бронзой навоюете, а с камнем и того меньше. Оставьте ее на серьги и блюда.

— А как же нам быть?

Не ответила Элсид. Лишь обернулась зимородком и «Тиип» — следуй, значит, за мной. И привела его по берегу реки в болото у больших каменных холмов, где земля мягкая, а вода красная.

— Зачерпни земли, — сказала Элсид, — да отнеси кузнецу. Пусть прожжёт её, а слиток пробьёт от шлаков. Что получится — металл может и похуже бронзы, да повернее и побольше его на свете. Будет он вам верным помощником и в драке, и в труде. Звать его железом. Будет время — я тебе его жилы покажу.

Зачерпнул Копар болотной земли и принёс к кузнецу. Друг-кузнец поначалу посмеялся, но горн разогрел и стал металл прогревать, долго прогревал, чуть горн не разрушил. И от слитка к слитку, от болванки к болванке сделали они из этого металла топор и стали его против бронзового испытывать. И рубил он не хуже, и весил легче. Копар и кузнец решили показать его на толковище.

Толковище было в начале осени, и на нём Копар с кузнецом и рассказали народу о новом металле и о том, чем он хорош. И большой шум произвел этот новый метал в народе. Стали гадать, скоро ли можно будет похваляться перед послами новым оружием. Но тут впервые явилась миру Элсид — в виде прекрасном и грозном, какого никто не знал. В виде высокого двуногого создания с голой кожей и в бирюзовом, зимородкового пера, платье, и такими же волосами на голове. Было это явление духа великого и даже грозного чем-то, и пали пони ниц перед ней.

— Нет вам нужды ни похваляться, ни грозиться железом, — сказала она народу с границы трёх глушей, — Обучите рудокопов добывать, кузнецов ковать. И ждите времени. Плясун распляшется скоро, и великое лихо идёт в ваш край.

И пропала. И застучали бронзовые кирки по холмам и деревянные лопаты у болот, закурились дымом горнила кузниц над краем степи. Ковали топоры и копья, мечи и молоты.

А самый первый топор взял себе Копар, и был это многие годы его знаменитый Первый Помощник.

Собрали урожай, сложили по амбарам, откопали меди — и стали ждать послов от Плясуна.

Послы пришли, когда облетели листья в лесу. А с ними пришёл десяток погонщиков и притащили два десятка рабов принесли и страшный каменный идол — пляшущий бог с головами у пояса и когтями с нож на каждой из ног. И вожак послов сказал:

— Поклонитесь же нашему богу, отдайте дань да покоритесь погонщикам по десяти на каждого. Нас ждёт большой поход, а вас — урок о знании места в мире — и больно хлестнул бичом старейшину народа.

Сначала одного, затем другого — по многим прошлись бичом в тот час, а потом погонщики пошли по домам, ведь никто их не держал. Тут-то и получили они по головам от запрятавшихся в домах — железные молотобойцы постарались. А на главную площадь вышли с топорами другие пони и дали послам первый бой — до первой крови и до посрамленных бронзовых мечей.

— Вот вам дань и вот вам поклон, — сказал старейшина народа и выгнал гостей вон, а идол утопили в болоте. Пристыженные вернулись чёрные жеребцы в свои далекие сердца края пони. И пошла молва о железе — чудо-оружии, что крушит самый верный бронзовый меч. И правители именем Хохотуна с Плясуном пообещали вызнать секреты железа и весь мир, куда доскачет копыто пони. И тем железом всех сковать и все разрушить.

Но не стали того дожидаться в маленьком народе. Вновь явилась им двуногая Элсид, и вместе с Копаром они увели свой народ далеко в земли за море по мелям и перешейкам. И в новых землях на море отыскали себе пони место для жизни у подножия гор, среди лугов и лесов, отыскали они и чудесных ягод, и дружелюбных овечек. Хотели пони выбрать новым вожаком Копара, но тот лишь отмахнулся.

«Домик в лесу да огородик — мне и хватит. Да чтоб Элсид в гости заходила».

И прожил он до конца своих дней в домике, куда и соплеменники, и Элсид приходили на беседу и чай. А народ рос и рос в новом доме от многих бурь вдали.