Magic school days / Школьные годы волшебные / Школа — это магия

Интерлюдия 8. Приближающиеся преобразования

Когда Минерва ощутила, что контроль над защитными чарами Хогвартса вернулся к директору, она мысленно взмолилась о том, чтобы это означало возвращение хоть к какому-то подобию нормальной жизни. Увы, голос, сопровождавший тихий стук в дверь её кабинета, вдребезги разрушил эту надежду. По регламенту это он должен был вызвать её к себе, приходить же в её обитель на личную встречу было для него делом неслыханным.

— Войдите, — позвала профессор Макгонагалл, вставая из-за рабочего стола. Дверь распахнулась, демонстрируя, что за ней и правда стоял Дамблдор. — Альбус? — спросила декан Гриффиндора, когда тот зашёл. — Чем обязана столь неожиданным визитом?

— А, Минерва, — сказал Дамблдор, широкими шагами проходя в дверь. — Рад тебя видеть. Последние несколько дней в штабе МКМ были, мягко говоря, довольно хлопотными, и, боюсь, это только начало. Я вернулся ненадолго, поскольку ещё слишком многое предстоит сделать.

— Я предвидела подобный исход событий, — признала Макгонагалл. — Хотя удивлена, что ты сам ко мне пришёл, а не вызвал к себе, как обычно.

— А, насчёт этого… — Дамблдор уселся в кресло для гостей. — Похоже, пока я отсутствовал, в моём кабинете решил поселиться единорог.

— Единорог? — переспросила Минерва, не проявив даже малейшей толики удивления ни на лице, ни в голосе. — Кто-то из тех пони, кого я знаю?

— Нет, — с улыбкой покачал головой директор, — этот местный, лесной единорог, а не один из наших эквестрийских друзей. Боюсь, мне потребуется помощь, чтобы убрать его, в одиночку я могу ненамеренно причинить ему вред. Как известно, они — существа территориальные и не очень жалуют старых чародеев.

— Насколько я знаю, у Гаррика с ними нет никаких проблем, — заметила Минерва.

— Он приближается только к кобылам, — ответил Дамблдор. — Жеребцы куда более норовисты, особенно, если их загнать в угол.

— Да как единорог вообще смог захватить твой кабинет? — спросила Макгонагалл.

— Эльфы утверждают, что его принёс Фоукс, — со вздохом признался директор. — Могу только предположить, что он заревновал, наблюдая за мисс Белль, поскольку та наслаждалась обществом и феникса, и единорога. Честно говоря, никогда бы не подумал, что он может так плохо отреагировать на подобную ситуацию. Похоже, все эти события он перенёс куда тяжелее, чем я предполагал. Я видел сегодня Фоукса лишь мельком, но он выглядел почти что птенцом, а не взрослым, каким должен быть, что сильно выбивается из его обычного графика перерождений.

— Только этого нам ещё не хватало, — слегка нахмурилась Минерва, поджав губы. — Единорог-жеребец станет для учеников потенциальной угрозой. Тебе придётся держать его, хм, в узде. Да и длительное пребывание в закрытом помещении тоже не пойдёт бедняге на пользу.

— Ты же не думаешь, что я намереваюсь его оставить? — поинтересовался Дамблдор.

— Или так, или тебе придётся убедить Фоукса, что он не может оставить себе ручного единорога, — заметила декан. — Сомневаюсь, что для него станет проблемой повторить свой подвиг и перенести сюда всякого, кто ему приглянется, будь то единорог или, упаси Мерлин, дракон какой-нибудь.

— Не стану отрицать подобную возможность, — признал директор.

— Тем не менее это не самое важное изменение, которое нам необходимо обсудить, — вздохнула Минерва. — Как тебе уже должно быть известно, управляющий совет был реорганизован, что привело к ряду изменений в их взглядах и подходах. После того как маглы узнали о магии, вчера вечером было проведено экстренное собрание, на котором подняли несколько важных вопросов.

— Похоже, вскоре наш образ жизни изменится до неузнаваемости на всех уровнях, — разочарованно вздохнул Дамблдор.

— В этом нет ничего удивительного, — сказала Макгонагалл. — У нас попросту нет возможности вновь войти в ту же реку. Мы живём в эпоху перемен, а к добру или к худу — лишь время покажет.

— Будет очень сложно сохранить древние традиции, — пожаловался директор.

— Мы имеем полное право дорожить нашими традициями, — возразила Минерва. — Мы можем передать их следующему поколению, однако не вправе навязывать их.

Дамблдор недовольно поморщился.

— И какой же мудростью поделился наш новый управляющий совет? — спросил он.

— Всплыла тема запретного коридора. Совет оказался просто взбешён идеей, что школу превращают в пародию на гоблинское хранилище. Не единожды они довольно пренебрежительно высказывались о вменяемости руководства, допустившего подобный произвол. Совет предположил, что куда безопаснее было ту вещь спрятать под чарами фиделиуса, а не подвергать учеников опасности из-за возможного появления тех, кто захочет её заполучить. И я с ними согласна, учитывая новые открывшиеся альтернативы.

— Они понятия не имеют, с какими мы все столкнёмся последствиями, если Камень попадёт не в те руки, — пренебрежительно отозвался Дамблдор. — Мы делаем то, что дóлжно. Больше по этой теме им ничего говорить не нужно.

— Они единодушно заявили, что школа — не место для подобных артефактов, — заявила Минерва. — И не будь у них списка куда более срочных вопросов, то, уверена, ты бы уже сегодня вылетел с поста директора.

— Они требуют убрать Камень? — поднял брови Альбус. — Глупцы! У меня нет времени ещё и за Камнем следить из-за скопившихся дел. Им что, не терпится увидеть, как мир вспыхнет огнём?

— Мир сильно изменился за эти годы, — сурово сказала декан Гриффиндора. — Учитывая наши новые возможности, нет никакого смысла и дальше рисковать жизнью и здоровьем детей. Камня больше нет в школе, Альбус. Пока мы с тобой беседуем, Филиус и Помона как раз разбирают оставшиеся ловушки. И да кстати: Хагрид хочет знать, что ты собираешься делать с троллем.

Дамблдор ошарашенно замер, поражённый неожиданной инициативностью своего заместителя.

— Что случилось с Камнем? — наконец обрёл дар речи директор.

— Он был передан достойной доверия персоне, которая сохранит его до тех пор, пока мистер Фламель не захочет его вернуть, — прояснила Минерва. — В любом случае это больше не забота школы.

— Как ты могла так поступить, не посоветовавшись со мной? — потребовал ответа Дамблдор. — Откуда ты можешь быть уверена, что эта твоя «персона» не возжелает воспользоваться столь могущественным артефактом ради своей выгоды?

— Она не получит от обладания им никакой выгоды — в буквальном смысле: у неё и без Камня предостаточно золота, и потом она и так уже бессмертна, — пожала плечами профессор Макгонагалл. — По-моему, она — идеальный страж для него. Мне жаль, Альбус, но совет не пожелал уступать по этому вопросу. И потом, должна признать, найденное нами решение оказалось довольно удачным. В конце концов, нашим главным приоритетом остаётся безопасность детей, а не охрана опасных артефактов.

— Мы также обязаны обеспечить им будущее, — настаивал директор. — Однако, если случатся определённые события, мы будем не в силах этого сделать.

— Как бы то ни было, тебе не меня убеждать надо. Правда, учитывая все те неурядицы, которые, несомненно, возникнут из-за остальных неизбежных перемен, даже не берусь предположить, когда у тебя появится возможность заявить протест.

— Пожалуй, мне стоило поприсутствовать на этом заседании, — вздохнул Дамблдор. — Думаю, я бы смог убедить совет в ошибочности и поспешности принятых решений.

— Сомневаюсь, — поджала губы Минерва. — У нового совета нет никакого желания сохранять традиции просто «потому что». Ты прекрасно знаешь, что программа магловедения совершенно не отвечает действительности. В общем, они решили, что история магии тоже никуда не годится, что только подтверждается имеющимися у них результатами тестов. Поэтому, чтобы исправить вторую проблему, мисс Вейсс была повышена в должности до профессора. Первую же должен исправить временный найм в качестве профессора предоставленного маглами преподавателя социальных наук.

— Уверен, они не допустят, чтобы среди детей бродил магл, — нахмурился директор. — Древние рода этого не потерпят.

— Мы больше не можем прятаться, — произнесла Макгонагалл. — Без точного понимания, как работает магловский мир, наши дети уже в ближайшие годы почувствуют себя неполноценными и отсталыми. Щит невежества уже был вдребезги разбит с момента появления телика в гостиной Гриффиндора. Ну а древние рода — что ж, они, конечно, могут попытаться перевести своих детей на домашнее обучение, однако совет не позволит невежеству и упрямству некоторых фанатиков мешать образованию тех, кто не столь предвзят.

— В этом вопросе чистокровные могут легко заставить нас подчиниться, — возразил Дамблдор. — Имеющееся у нас финансирование едва покрывает минимальные школьные расходы, учитывая нынешнюю численность учеников в классах. Если чистокровные заберут своих детей, школа обанкротится.

— Что станет идеальным способом легально перейти на новый для нас вид деятельности, — сказала Минерва, — при этом не прекращая текущей. Правительство маглов оказалось очень недовольно нашей политикой блокировать магию маглорожденным, неспособным оплатить обучение в Хогвартсе или не желающим у нас учиться. Они твёрдо заявили, что у нас нет никакой власти над их людьми независимо от того, есть у нас или у них магия или нет. В итоге стороны пошли на компромиссы: мы освобождаем магию у всех, у кого её отняли, а магловское правительство оплатит обучение тем, кто не может себе этого позволить. Так что с нового семестра нас ждёт наплыв маглорожденных учеников. Маглы видят в магии ценный ресурс и полны решимости полностью раскрыть её потенциал.

— И совет на это согласился? — удивился Дамблдор, прокручивая в голове все последствия подобного решения и понимая, что контроль за школой ускользает из его цепких пальцев.

— Были всеми руками «за», — подтвердила профессор трансфигурации. — Не забывай, большинство новых членов совета и сами маглорожденные. Естественно, они приветствовали решения магловского правительства с распростёртыми объятьями. В следующем году у нас будет много учителей-маглов, которые заполнят пробелы в нашей системе образования. Хогвартсу предстоит соответствовать образовательным стандартам и магов, и маглов.

— А что насчёт новых учеников? — поинтересовался директор. — Нам придётся вводить их в классы прямо посреди учебного года? Это станет для персонала неоправданным бременем, что ляжет на плечи в дополнение к и без того немалым обязанностям.

— После падения Статута множество должностей в министерстве устарели и стали ненужными, — заявила Минерва. — У нас точно не будет недостатка в помощниках, да и пустующих классов в замке один Мерлин знает сколько. Конечно, это будет сильно отличаться от того, к чему мы привыкли, но мы справимся.

— Я сомневаюсь, что ученики, начавшие с середины года, смогут догнать остальных, — настаивал Альбус.

— Маглы нас познакомили с идеей летней школы, — сказала Макгонагалл.

— Какое коварство, — отметил Дамблдор.

— Tempora mutantur, et nos mutamur in illis¹, — процитировала Минерва. — И у нас нет выбора — либо адаптироваться, либо сгинуть. Чистокровным не понравится то, что грядёт, однако они уже ничего не смогут поделать, чтобы этому помешать. Превосходству чистокровных нет места в этом мире. Теперь вместо того, чтобы заставить маглорожденных приспосабливаться к нашему миру, мы вынуждены приспосабливаться к их.

— Это печальный день, — произнёс директор.

— Это новый день, — возразила профессор трансфигурации. — Те, кто порабощал других по праву первородства, теперь окажутся в равных условиях со всеми остальными. Мне тоже далеко не всё нравится в подобных переменах, однако я признаю, что это должно быть сделано во имя справедливости.

— Не стану отрицать некоторую несправедливость наших традиций, но столь внезапные изменения наверняка приведут к анархии. Найдётся немало тех, кто откажется меняться.

— Всегда есть те, чьё мнение невозможно поменять, — сказала Минерва, доставая из своего стола запечатанный конверт. — Совет просил передать его тебе и сказать, что ожидает скорейшего ответа.

Дамблдор взял протянутое послание и сломал печать. По мере чтения содержимого письма он хмурился всё сильнее.

— Что там, Альбус? — спросила профессор Макгонагалл, когда старый маг сложил пергамент и положил его себе на колени.

Вместо ответа Дамблдор несколько секунд сидел, уставившись в одну точку, открывая и закрывая рот подобно выброшенной на берег рыбе.

— Совет пришёл к мнению, — наконец смог вымолвить он, — что я не могу должным образом выполнять обязанности директора, совмещая их с должностями Президента МКМ и Верховного Чародея. Они встревожены тем, что я, по их мнению, примешиваю политику к управлению школой. Их требование состоит в том, чтобы я либо подал в отставку с этих должностей, либо подал заявление об уходе с поста директора. И у меня неделя на то, чтобы принять решение.

▬▬▬▬▬ ● ● ● ☼ ● ☼ ● ☼ ● ● ● ▬▬▬▬▬

В другой школе, очень отличающейся и в то же время невероятно похожей, её директор находился в одиночестве в своём кабинете. Перенесённый в последние дни стресс был практически невыносимым. Те приказы, что посыпались на него от правительства, буквально уничтожат сам дух школы — то, на что он не согласится никогда. Ни единый маглокровка не ступит в эти священные стены. Его учеников не станут учить подчиняться воле каких-то ничтожных маглов. Он не отступит и не сдастся.

Война неизбежно приближается, и к её приходу его солдаты будут готовы. Ослаблять бдительность было бы абсурдным. Подчиняться прихотям низших существ — и вовсе немыслимым.

В конце концов, маги — высшая раса.

И когда настанет время, они это докажут.

А до тех пор они сыграют недалёких дурачков. Будут делать вид, что готовы сотрудничать, копя тем временем силы для удара. В конце концов, его хозяин во многом оказался прав.

Защитные чары школы на порядок лучше, чем в Хогвартсе, Шармбатоне или Ильверморни. Её точное расположение знают лишь несколько избранных, не считая выпускников. Может, маглы узнали о существовании чародеев, но не о его школе. Она станет его оплотом, его неприступной твердыней.

И всё же пережитый им стресс казался невозможным. Его зажали со всех сторон. Бежать было больше некуда.

Он опустил взгляд на оголённую руку, страшась того, что, несомненно, увидит.

Метка стала темнее.

Намного, намного темнее.

Его хозяин вернулся.

▬▬▬▬▬ ● ● ● ☼ ● ☼ ● ☼ ● ● ● ▬▬▬▬▬

— Ну перестань уже, — сказал Ксенофилиус, смотря на убитую горем гостью, находившуюся сейчас в шикарной курилке министерского особняка, — ты теперь всё время будешь дуться из-за несостоявшегося свидания? Уже ведь столько дней прошло.

— А у Твайлайт всё выглядело так легко, — недовольно проворчала Лира. — Спорю, дай она мне больше времени — и всё бы получилось.

— Ты уже это говорила, — отметил Ксенофилиус. — И не раз.

— Быть отвергнутой больно.

— Удивлён, что у тебя вообще есть время на то, чтобы чувствовать себя отвергнутой, учитывая, насколько мы сейчас заняты, — сказал министр Лавгуд.

— Больше ты, чем я, — возразила Лира. — Я же пока только выступала с протокольными речами про надежду на глубокие, всесторонние отношения и пожимала бесчисленное количество копыт… в смысле рук, читая в глазах собеседников нестерпимое желание потискать меня словно мягкую игрушку. Дэн Грейнджер был прав на все сто, вы, люди, слишком уж любите пони.

— Представляю через что ты прошла, чтобы вытерпеть всё их внимание. Некоторые люди просто не имеют понятия о значении слов «личное пространство».

— Да не, в этом смысле я даже не против, — призналась единорожка.

— Ладно, забудем, — сказал Ксенофилиус. — Насколько я понял, ты хотела о чём-то поговорить с глазу на глаз, прежде чем вернуться на ночь домой?

— Да, — ответила Лира и вздохнула. — Принцесса Селестия узнала о вашей жуткой тюрьме и была потрясена тамошними порядками. Она всерьёз размышляет над тем, чтобы прервать все дипломатические отношения до тех пор, пока это страшное заведение не будет закрыто.

— Хм-м-м, — задумчиво потёр подбородок Министр Магии. — Я могу понять, почему она так забеспокоилась, когда узнала об Азкабане. Не самое приятное место, однако оно необходимо.

— Необходимо, чтобы так жестоко обращаться со своими узниками? — сузив глаза, выплюнула мятная единорожка.

— Вы не с того боку на неё смотрите, — сказал Ксенофилиус, ободряюще потрепав собеседницу по гриве. — Азкабан существует не для того, чтобы наказывать заключённых — он нужен, чтобы удержать внутри их тюремщиков. Раньше дементоры обычно водились в сельской местности, их жертвами часто становились как неосторожные маги, так и маглы. Конечно, достаточно сильная ведьма вполне способна отогнать их, но для всех прочих они представляют серьёзную угрозу. До того как построили Азкабан, они поцеловали немало несчастных.

— Какой ужас! — ахнула Лира.

— Да, ужас, — согласился Ксенофилиус. — Мы пока так и не нашли способа их уничтожить. Однако их по крайней мере можно удерживать на одном месте, если у них достаточно еды. Конечно, такое положение дел очень неустойчиво, но так мы хотя бы спасаем множество мирных жизней, жертвуя дементорам самых худших из нас. Знаю, это не лучшее решение, вот только альтернатива ещё хуже.

— Какой ужас! — повторила мятная единорожка.

— Согласен, — сказал министр Лавгуд. — Возможно, с новыми знаниями, которыми поделилось ваше правительство, мы сможем решить эту проблему раз и навсегда. До тех пор же выбор прост: либо мы даём им в жертву магов, которые своими действиями доказали, что они — угроза для общего блага, либо они будут сами нападать на невинных жертв, которые им приглянутся. Мы вынуждены в прямом смысле выбирать меньшее из двух зол, чтобы получить хотя бы подобие контроля над этими тварями.

— Это так ужасно!

▬▬▬▬▬ ● ● ● ☼ ● ☼ ● ☼ ● ● ● ▬▬▬▬▬

Не было надзирателей. Не было охранников. Тем не менее они вынуждены были оставаться здесь. И всё же это была тюрьма. И всё же эти месяцы оказались просто сказочными. Дементоры остались далеко позади, превратившись в жуткое воспоминание.

И всё же эти месяцы были жестокими. Каждую минуту ей казалось, что их импровизированный дом уже окружила толпа авроров с палочками наголо, готовых разрушить защитные барьеры и вновь ввергнуть её в адское узилище навстречу новым страданиям.

Умом она понимала, что это беспочвенный страх.

Платой за побег станет поцелуй от тех самых существ, которых она так боялась, лишающий жертву души.

Одной этой мысли было достаточно, чтобы заглушить эйфорию от того, что их больше нет рядом.

Каждый день она страдала. Паранойя разъедала душу.

Но это было куда лучше, чем жизнь в тюрьме.

Йиппи обнимала её, пока она рыдала.

Они оба были беглецами.

У них обоих не осталось надежды.

Так проходил день за днём.

Затем метка… потемнела.

К ней возвратилась надежда, замешанная на возвратившемся страхе.

Её хозяин вернулся.

Однако вызова не последовало, она не могла найти его, не могла быть рядом с ним.

Надежда снова умерла.

Она просто хотела, чтобы всё поскорее закончилось.

Всё изменилось, когда её сестра аппарировала в убежище вместе с совой, сидящей у неё на плече.

Приветствия оказались краткими, а перезнакомиться ей не дали.

У сестры было мало времени, а шурин запретил предоставлять помощь беглянкам, опасаясь наказания от нового министерства.

Она узнала, что её сын находится в другом измерении, и сова может помочь ей воссоединиться с ним.

Не оглядываясь назад, Имоджен и Йиппи покинули мир людей.