← По следу Закулисные игры →

Вознесение Луны

Давным-давно в волшебной стране Эквестрии...

[1] Согласование с линейкой комиксов My Little Pony: Legends of Magic
[2] На всех картах Эквестрии Клаудсдейл всегда расположен к северо-западу от Кантерлота, что позволяет говорить о его статичности.
[3] 2.11 Канун Дня Горящего Очага
[4] 2.22 Ураган Флаттершай
[5] По неофициальным сообщениям Митча Ларсона и Лорен Фауст, бэтпони обитают в пещерах.

Пони по своей природе — создания весьма любопытные, и это вполне закономерно: Эквестрия полна тайн и загадок, которые могут встретиться на каждом шагу, и каждому явлению пытливый ум пони пытается найти разумное объяснение. Любопытство — не удел лишь книжных червей и гениальных мыслителей, проводящих бессонные ночи над пожелтевшими от времени страницами книг. Да, немногие пони готовы осознанно уцепиться за объект сиюминутной заинтересованности и тем более донести его до библиотеки (ведь по пути обязательно встретится что-нибудь ещё не менее интересное и занятное). Но их неспособность серьёзно заниматься научными исследованиями вовсе не означает, что эти исследования не будут происходить каждую минуту на бытовом уровне.

Так, выбравшаяся однажды за границы Вечнодикого леса крупная болотная лягушка, на свою беду попала в Понивилль. После долгой холодной зимы она хотела лишь согреться в лучах солнца, и слабо понимала, зачем обступившие её четвероногие создания опасливо трогают её копытцами и склоняют на бок головы, желая получше рассмотреть эту диковинку. Сперва она не двигалась, надеясь, что пони потеряют к ней интерес, но такое странное поведение лишь усилило любопытство, и осмелевшие пони стали тыкаться в неё мордочками, а одна, розовая, с кудрявой гривой, даже лизнула её. Звонко квакнув, лягушка прыгнула, распугав отступивших пони, и поспешила удалиться обратно на болота.

Ещё будучи жеребятами, пони активно изучают природу во всех её проявлениях: тактильно, на цвет, на запах и вкус. Такими нехитрыми способами они выстраивают для себя общую картину этого мира и учатся взаимодействовать с ним. Постепенно она обретает всё более узнаваемые очертания, обрастая множеством подробностей, но не лишённая белых пространств и размытых силуэтов. Когда у жеребёнка возникает вопрос, ответ на который лежит чуть дальше простых бытовых исследований, он обращается за помощью ко взрослым. Ведь взрослые всегда всё знают. Но однажды вырастая, пони теряется — а действительно ли он тот самый «взрослый»? И как же так вышло, что новые знания не закрывают пробелов, а расширяют полотно, всё добавляя и добавляя неизученные области?

Если в музее к выставленной напоказ картине время от времени будет подходить художник и будет править её на глазах публики, вероятно, часть восхитится его гениальностью: сегодня он делает свою работу ещё совершенней, чем вчера. Другая же посчитает его недостаточно умелым, раз после каждого исправления остаются недочёты. То же происходит и в жизни. Всякий раз проявляя любопытство, пони правят картину своего мира, изучая нечто новое. Это естественно. И это совсем не страшно и совсем не постыдно. Но попадая в консервативное общество, пони теряется. Ему кажется, что он уязвим своим несовершенством познания мира, в то время как напыщенные представители этого общества выглядят весьма осведомлёнными и защищёнными. Но именно эти яркие представители поболее иных опасается раскрыть своё незнание, и потому, умело оперируя на публику выражениями древнеэквестрийских философов и цитируя мыслителей, никогда не сходят с узкой дорожки, протоптанной кем-то другим.

Быть может, именно то неудовлетворённое и тщательно скрываемое любопытство и собрало Эквестрийский Совет в полном составе, достаточно только было Селестии указать, что созыв — срочный и секретный.

В центре зала находился длинный стол, на котором располагались угощения для гостей. Помимо изысканных блюд, красовавшихся на столе как особый вид искусства, здесь были и вполне привычные овсяные каши и бутерброды с яблочным джемом. До начала Совета, назначенного на одиннадцать утра, оставалось ещё полчаса, но частично стол был накрыт ещё к шести, когда встала Бабуля Смит, ныне завтракающая второй раз.

— Всем доброго утра! — громко объявил Глэдмэйн, словно обращался со сцены в зал. — К кому сегодня являлась Найтмер? — спросил он, наливая чашку кофе.

— Опять Найтмер… — поморщилась Сапфир Шорс, недовольно взглянув на наряженного в сверкающую изумрудную накидку жеребца с замысловатой причёской. — Хоть во время завтрака не упоминайте её.

— Вижу, с утра ещё не все расположены шутить. Так что категорически прошу меня простить. Я хотел спросить, всем ли хорошо спалось на новом месте? — произнёс он, присаживаясь на своё вчерашнее место.

— Не успела закрыть глаза, как наступило утро, — ответила Бабуля Смит, размачивая печенье в чае, — а ещё комната слишком большая, я забыла, куда положила свои зубные протезы. Что?! — удивилась она, заметив, как Сури недовольно поморщила мордочку. — Это такая же важная часть меня, как для вас ваш платочек на шее. Так вот… о чём там я? Ах, о протезах…

— Те печенья, они вкусные? — решил отвлечь её Брейберн, заметив, как Сапфир хмыкнула с недовольной усмешкой.

— Вполне съедобные, — кивнула Бабуля Смит, но прервалась — раскрылись двери, и в зал вошли два единорога, левитируя магией несколько массивных стопок полуразвалившихся книг, листочков, записок и совсем макулатуры. Поставив это на отдельный стол, они вышли из зала, пропустив входящую Винди.

— О, я как раз вовремя! — заметила она, заполнив собой всё пространство огромного зала. — Вижу, приготовления уже почти окончены. Привет, Петунья! Привет, Пичботтом. Бабуля, доброе утро! Всем хорошо спалось?

— Я видела Найтмер… — произнесла Пичботтом, поймав на себе взгляды всего зала. — Она говорила о вечной ночи и о том, что захватит мою деревню… Я стояла посреди скошенного пшеничного поля рядом с тропинкой к моей деревне. Был закат, и небо светилось красным. Внезапно солнце растворилось, но красное свечение не пропало. Взошло новое солнце. Оно было ядовито зелёного цвета. Зависнув у горизонта, оно вдруг вспыхнуло и стало гореть, постепенно чернея и обугливаясь. Оно рассыпалось, и я услышала злобный смех… уверена, этот смех принадлежал Найтмер Мун…

— Не переживай! — невозмутимо махнула копытцем Винди, — я лично отдам свой голос против этой кобылы, кто бы что ни утверждал. Она не заслуживает прощения и ничто её не оправдывает.

— Это лишь сон, — попыталась успокоить её Петунья.

— А между тем, — вмешался Брэйбёрн, — не хочу показаться паникёром, но, по некоторым легендам, Найтмер действительно способна приходить в чужие сны и менять их по своему желанию.

— Бросьте, — спокойно ответил Глэдмэйн, попивая кофе, — если бы Найтмер хотела бы сделать нам предупреждение, она бы явилась к каждому из нас. А между тем… кто ещё сегодня во сне видел Найтмер? — спросил тот, обращаясь к присутствующим. — Как видите, никто. А насчёт легенд… на то они и легенды. Входить в чужие сны, думаю, не под силу даже Селестии.

— Но она Принцесса Дня, а не Ночи, — парировал Брэйбёрн.

— Справедливо, — согласилась Черри, рассматривая серебряную ложечку.

— Вероятно, сегодня мы это и выясним, — произнёс Глэдмэйн, встав и направившись к заваленному бумагами столу.

— Неужели, нам придётся рыться во всей этой ветоши? — брезгливо поморщилась Сапфир Шорс. — Я за всю жизнь столько не читала.

— Думаю, не придётся, — произнёс Глэдмейн, передвигая книги. — Селестия, похоже, выгребла из архивов всё, что нашла даже не задумываясь над тем, насколько нам это пригодится. История Клаудсейла, история Вондерболтов, труды и дневники Старсвирла Бородатого… надо же! Я думал, Старсвирл это выдумка, — произнёс тот, вынимая ветхую книгу.

— А почему вы думаете, — вмешалась Сури, — что написанное здесь — не выдумка?

— Полагаю, архивам Селестии можно верить, — ответил жеребец, перелистывая жёлтые страницы, — ведь, если кто и знает, что произошло тысячу лет назад, так это она. Какая, однако, странная рисовка…

— Что там? Что там? — наперебой заголосили Винди и Петунья, затем переглянулись и весело засмеялись.

— Сейчас покажу, — загадочно улыбнулся Глэдмэйн, прикрыв рисунок, чтобы сохранить интригу. Сев за стол и убедившись, что все заинтересованные пони готовы внимать, он раскрыл книгу.

— Кто это? — изумилась Петунья, всматриваясь в перевёрнутое изображение белой кобылки-Аликорна с нежно розовой гривой. Точь-в-точь как у Флёр.

— Вы не узнаёте Её Высочество? — играя голосом, спросил Глэдмэйн, будто сам прочитал это не мгновение назад.

— Но, тогда… — произнесла Бабуля Смит, нацепив очки, — этот очаровательный синий комочек — Найтмер Мун?

— Какая хорошая попытка оправдать Найтмер, — фыркнула Черри, глядя на рисунок, — разжалобить — трюк действенный, но не когда на кону жизнь целой Эквестрии.

— Никто не пытался разжалобить, — сохранил достоинство Глэдмэйн, — если сейчас провести голосование, я лично проголосую против Найтмер, потому что считаю, что здесь не найдётся оправдательных фактов пони, желавшей погрузить Эквестрию в вечную ночь.

— Это их отец? — спросила Винди, глядя на седого бородатого мерина в синей звёздной мантии и шляпе.

— Это Старсвирл, — ответила Пичботтом, — мама часто рассказывала мне о нём. Именно он воспитывал двух принцесс.

— А где же были их родители? — вмешалась Бабуля Смит.

— Секундочку, секундочку… — приподнял копыта Глэдмэйн, чувствуя, что вопросов накапливается больше, чем ответов. — Предлагаю прочесть. В конце концов, это ведь книга, а не комикс. Никто не возражает, если прочту я?

— Нет, Глэд, — ответила Бабуля Смит, — читайте, мы с удовольствием вас послушаем. Всё равно свои очки я потеряла у себя в спальне. Но вот незадача — без них мне их не найти…

— Читайте разными голосами… — попросила Петунья, внимательно глядя на Глэдмэйна.

— Хорошо, — согласился Глэдмэйн и отошёл чуть в сторону. — Тут слишком много глав, которые нам ни о чём не скажут. Предлагаю найти самое очевидное… К примеру… — проговорил жеребец, ведя копытом вниз по странице, — вот. «История разбитых зеркал, Найтмер Мун и Дэйбрейкер»…[1]

— Звучит многообещающе, — одобрительно произнёс Брейбёрн, развернув кресло от стола к чтецу.

— Тут две части… — предупредил Глэдмэйн, ожидая реакции.

— Читайте сразу финальную, — посоветовала Сапфир Шорс, — нам нужны факты, а не причины.

— В крайнем случае, обратимся к первой части, — пояснил жеребец, видя, что не все согласны с предложением Сапфир.

— «Жил давным-давно седой старец, по имени Старсвирл. Он носил остроконечную шляпу и длинную синюю мантию с жёлтыми звёздами, отчего две маленькие принцессы нередко называли его между собой «звездочётом». Но не знали эти шкодницы, что их наставник уже десять лет как изобрёл заклятие для улучшения слуха по причине одолевшей его глухоты…

Шёл шестнадцатый год со дня рождения Её Высочества принцессы Селестии, ибо нет сомнений, что в будущем именно год её рождения станет началом нового летоисчисления. И близилось время, когда Селестия и Луна станут вместе править Эквестрией, и обретёт она вечную гармонию. Однажды созвал Старсвирл обеих принцесс, и произнёс: «…много я пожил на этом свете, но однажды подойдёт к концу моё время. Хочу я, чтобы через много лет вы постигли тайны магии в той же мере, что и я, и привнесли в неё нечто большее, чем управление видимой материей. А сейчас же я покажу вам труды многих лет. Это комната зеркал-порталов. Каждое зеркало ведёт в мир, коих бессчётное множество. Эти миры могут быть доброжелательны, а могут быть враждебны. Но не пристало принцессам бояться; именно опыт иных миров поможет вам стать самыми мудрыми правителями, а Эквестрию сделать самой совершенной страной.»

Но задрожали зеркала и заплясали в них тёмные бесформенные силуэты. Вспыхнул огонь и раздался глас: «Убейте мага! Но принесите мне принцесс живыми!» Заполонили тени комнату, но не растерялся Старсвирл, выступил он перед принцессами, закрыл собой и закрутил воздушный вихрь, поднявшийся до самого купола комнаты…»

— А кто автор сего произведения? — вмешалась Сури Поломэйр.

— Сури, — слегка разочаровано и осуждающе произнёс Глэдмэйн, оторвавшись о чтения, — давайте условимся — если кто-то желает вмешаться, он поднимает копыто?

— Это почему же? Мы не в школе, чтобы соблюдать эти глупости, — с вызовом спросила Сури, почувствовав, что её попытались поставить на место.

— Вас девятеро, а чтец один. Учитывая, что мне стоит больших усилий прочитать этот текст, написанный словно задним копытом земнопони… без обид, — оговорился тот, улыбнувшись, — я сам земнопони. Так вот… Это просто просьба и знак уважения к остальным слушателям. Я не вызывался на эту роль, и если кто-то хочет разбирать эти каракули вместо меня — возражать не стану. Что касается автора… — жеребец перевернул книгу, словно желая убедиться в своей правоте, — да, автор — Старсвирл Бородатый, прославившийся своими магическими изысканиями.

— Если чем он и был славен, то явно не скромностью, — заметила Сури, усмехнувшись, — прошу прощения, продолжайте…

— Принцесс через зеркало-портал утащили тёмные тени… — попытался снова войти в колею сбитый со строчки Глэдмэйн, но увидел вскинувшееся копыто Черри.

— Да? — терпеливо спросил он, улыбнувшись, — вы что-то хотели спросить?

— Никому не кажется, что нам следует заняться чем-то… — кобылка призадумалась на мгновение, стараясь подобрать нужное слово, — более важным. Более серьёзным, чем чтение детских сказочек полоумного самовлюблённого колдуна?

— Слава Селестии, я не одна то же подумала ещё на середине прочитанного, — выдохнула Сури, переглянувшись с Черри.

— Забавная сказка, — поддержала Бабуля Смит, — хоть она и интересная, но пора браться за дело, мы не можем подвести принцессу и сегодня. Глэд, ты не видел никаких фотоальбомов этой парочки? — спросила она, направляясь к заваленному бумагами столу.

— Селестии и Луны? — переспросил тот, не совсем понимая, кого Бабуля назвала «парочкой». — Нет, но мы можем поискать, — предложил он, спешно встав с места, чтобы помочь пожилой кобылке с архивами. — Но как пони, имеющий дело с деловыми бумагами, могу уверить, что только они дадут достоверное представление о тех событиях.

— Достоверное, но не полное, — возразила Бабуля Смит, упрямо продолжая рыться в стопках книг и поднимая всё новые облачка пыли, — яблочная гниль, в этих архивах пыли больше, чем у нас в сарае… О! Смотрите… — произнесла пожилая кобылка, вынырнув с небольшой стопкой потрёпанных листов. — Как вы и хотели, документы. Если мои глаза меня не подводят, на них королевская печать.

— Верно, — подтвердил Глэдмэйн, повертев документы на расстоянии вытянутого копыта, чтобы скинуть с них пыль, — пожалуй, это будет полезней, чем сказки Старсвирла. Бабуль, вы пока поищите что-нибудь интересное, а я ознакомлю остальных с историческими документами… — произнёс он, возвращаясь в свое кресло.

— Давайте организуем круг, — предложила Петунья, — у нас в Лощине Надежды на День горящего очага мы собираемся в мэрии, сдвигаем вкруг стулья и рассказываем истории. За столом слишком…

— Официально, — согласился Глэдмэйн, вставая с места, — надеюсь, никто не будет против. Так ведь? — спросил он, окинув растерявшуюся аудиторию. — Брэйбёрн, отодвигайте стол, — воспользовался замешательством пони Глэдмэйн. — Куда-нибудь туда, к краю. Винди, помоги мне перетащить кресла.

— Гранд Пэа, ну, куда ж вы вцепились в кресло, — сокрушалась Сури, — давайте, я помогу вам… Идите лучше присядьте, там уже есть места.

— Это напоминает мне детские годы в сельской школе Додж-Сити, — улыбнулась Черри, обращаясь к Пичботтом, — мы после летних каникул тоже так собирались в круг и обсуждали свои достижения. Помню, я представила свою классификацию вишен по цвету.

— Ого, — восхитилась Пичботтом, — эта классификация стала известной и теперь носит ваше имя?

— К сожалению, я поздно поняла, что цвет — не главное свойство вишни, — засмеялась Черри.

— Что происходит? Почему мы крушим дворец Селестии? — удивилась Бабуля Смит, выглянув из-за стопок бумаг.

— Мы решили его переоборудовать под свои нужды, — пояснил Глэдмэйн, двигая кресла. — Пойдемте, полно вам в пыли возиться, вылезайте из архивов.

— Пони-пони, запаситесь чаем и печеньем, чтобы не скакать посреди истории, — посоветовала Винди Вислз, наливая себе чай.

— Все в сборе? — спросил Глэдмэйн, окидывая взглядом круг. — Бабуля Смит, что там у вас? — поинтересовался он, кивнув в на потрёпанную обложку книги.

— Похоже, личный дневник нашей принцессы, — произнесла она, пытаясь на расстоянии вытянутого копыта разглядеть сливающиеся буквы. — Эта вещь выглядит любопытней, чем какие-то документы.

— Неужели, Её Высочество позволила нам читать её личные дневники? — недоверчиво покосилась на Бабулю Смит Пичботтом.

— Он мог попасть сюда случайно, — высказала предположение Сапфир Шорс, — думаю, нам лучше его не читать. Надо доложить Флёр де Лис… — произнесла она, вставая с кресла. — Как бы не вышло чего…

— Нет! — в один голос вскрикнули Бабуля Смит, Винди и Гранд Пэа.

— Сиди, — выскочила перед ней Винди Вислз, — и только попробуй что-нибудь рассказать!

— Девочки… — осторожно попыталась вмешаться Петунья.

— Я не собираюсь отчитываться за ваше любопытство! — резко ответила Сапфир Шорс, — и никто из находящихся здесь не желал бы.

— Если вам не интересно, вы можете не участвовать в этом и посидеть в стороне, — предложил Брэйбёрн. — Думаю, каждый сидящий здесь хотел бы узнать, как жила Эквестрия тысячу лет назад.

— Мне не менее вашего хочется немного интрижек о самой идеальной пони, но последствия нашего любопытства могут быть плачевны…

— Кто не хочет в этом участвовать может идти к себе в комнату, — ответила Бабуля Смит, — Селестии так и скажем. А остальные готовы слушать. Начинайте, Глэд.

Тот кивнул.

— «Когда я начинала вести дневник, я даже не подозревала, свидетелем каких судьбоносных событий ему предстоит стать.

Старсвирл нередко уходил в походы в компании Пяти Столпов Эквестрии. Он мог вернуться через неделю, а то и через две. Возвращаясь, он всегда запирался в своей комнате и подолгу не выходил. В его комнате стоит высокий шкаф с рукописями, который после каждого подвига (а у Старсвирла что не поход, то подвиг) пополняется ещё одной записью. Он собирал и систематизировал знания Эквестрии, владея великой магией, которой, вероятно, никогда не достичь даже Аликорнам. И он по праву был самым могущественным магом в Эквестрии.

Но однажды он не вернулся. Не пришел он и на третью, и на четвёртую неделю. Мы с Луной не находили себе места. Она была грустна и потеряна. Я — сдержанна, но не менее своей сестры скорбила об утрате нашего наставника. И нечто великое, тяжёлое и неповоротливое, еще только месяц назад маячившее где-то далеко-далеко, казавшееся вопросами будущего, которые мы с сестрой разделим с нашим учителем, вдруг стало гораздо ближе, чем я предполагала. Я столкнулась с ним в тот момент, когда на пятую неделю Луна подошла и спросила меня, как быть дальше. Тяжёлый груз ответственности свалился на меня именно тогда, когда я была готова к этому менее всего.

— Моя задача, — говорил Старсвирл, когда я слезно умоляла его не ходить в очередной поход, — исследовать и открывать. Находить закономерности этой жизни и делать их применимыми для будущего страны. Только так две принцессы помогут Эквестрии вновь обрести и сохранить её благоденствие на многие годы.

Но и я, и Луна прекрасно понимали, что такое поход для Старсвирла. В детстве и юношестве мы с нетерпением ждали его возвращения, чтобы однажды долгожданным вечером он рассказал нам новую захватывающую историю о своих приключениях. Это было весело и забавно — слушать истории, как он справлялся с гидрами, спасал деревни от злых драконов и сражался с силами зла в мирах, нам совершенно неведомых. Но однажды волей случая, и на то всецело моя вина, мы оказались с ним в одной из переделок. С тех пор ни я, ни Луна больше не просили Старсвирла рассказать нам очередную сказку на ночь, потому что оказались они совсем не сказками.

Когда же Старсвирл пропал, в одночасье Эквестрия лишилась великой силы Гармонии. И, пока мы с Луной, словно чувствуя враждебность окружающего мира, который был так прекрасен и прозрачен под охраной нашего наставника, опасались выйти за пределы дворцовых стен, прилетел гонец. Я хорошо помню выражение морды того пегаса.

Он говорил что-то о красных реках, розовом небе и холмах в клеточку. Об огромных монстрах и летающих рыбах. И мириадах зависших в пространстве островов. «Ваши Высочества! Немедленно сообщите об этом Старсвирлу!» — говорил он в панике, — «только Столпам Эквестрии под силу одолеть Дискорда!»

— Хорошо, — пообещала я, не поддавшись эмоциям, в отличие от моей сестры, — у вас больше нет причин для беспокойства. Принцесса Селестия вам обещает, — добавила я, улыбнувшись.

И он поднял мордочку. Наши взгляды встретились. И он верил мне. В тот момент, вероятно, я и стала принцессой по призванию, а не по титулу. Мне больше не было страшно. Вернее… было страшно, но не за себя, а за будущее Эквестрии. Я боялась не сберечь творение Старсвирла, на благо которого он трудился десятки лет, ради сохранения которого он не спал ночами и рисковал собой в походах, и ради которого он, в конце, отдал себя…

Но одно мне было непонятно: при всём могуществе Старсвирла, его умении подчинять время и пространство, Эквестрия не имела магии, достаточно мощной, чтобы стирать в пыль недоброжелателей. «Ты — великий волшебник, — кричала я в отчаянии Старсвирлу, который собирался в очередной поход, — ты можешь, и ты должен изобрести заклинание, которое уничтожит любого врага! Ты не можешь больше рисковать собой!». Старсвирл отложил сборы. Он молча взял меня за копыто и подвёл к одному из зеркал в своем кабинете. Мы шагнули внутрь.

Я почувствовала под копытами почву. Сухую, песчаную, горячую от полуденного солнца. С холма был хорошо виден портовый город. В море стояли суда, а сам город с его невысокими двух- и трёхэтажными домами располагался вверх по склону, создавая впечатление огромного многоярусного монолитного замка.

Черная тень, подкравшаяся сзади, поглотила нас и в считанные секунды накрыла всю окрестность. Я посмотрела вверх и замерла в растерянности: огромный, окруженный облаками дворец, парил совсем низко. Я даже смогла разглядеть массивные стены облачного исполина, прежде чем сгусток трепещущей магии, похожей на молнии, сконцентрировался кольцом под его днищем и с яркой вспышкой ударил в центр земного города.

Волна огня, вырвавшаяся из эпицентра разметала каменные дома, не оставив даже руины, и кипящими потоками лавы поглотила холм, выбросив в небо стену чёрного непрозрачного дыма и пыли. Города не стало. Земля содрогнулась под моими копытами, и я едва не упала. Странные существа, передвигающиеся на двух ногах, прыгали с пылающих набережных в воду и падали вниз с тонущих кораблей. Из воды поднимались языки пламени.

— Что это?! — кричала я, не понимая, зачем мне это видеть.

— Это разрушительная сила небесного острова — Кольцевая Молния, — ответил он. — Так были уничтожены библейские Содом и Гоморра. Подобное происходит всегда, когда в мире нарушен баланс сил.

— Но это не Эквестрия! Это другой мир, этот мир враждебен и совсем не похож на наш! Пони никогда не станут использовать это против себя же!

Старсвирл толкнул меня обратно в портал, и я оказалась на каменном уступе. Похоже, я была на центральной улице Кантерлота. Я не помню ничего. Только сад. Мы стояли у фонтана. Кажется, было утро. Кто-то пронзительно завыл. Этот вой был хуже воя всех древесных волков. Он являлся из ниоткуда, словно дрожал сам воздух и пространство. Мне хотелось бежать, но я не могла. Старсвирл смотрел на меня тяжело и сурово. Затем он указал в небо на приближающуюся светлую точку. Он взял меня за копыто, и нас накрыл магический купол.

— Мегазаклинание, — шепнул он, заворожённо глядя в небо.

Светящаяся точка внезапно стала ослепительно-яркой, словно хранила в себе сжатые сто тысяч солнц, и сейчас они вырвались наружу, увеличивая и раздувая пламенный шар. Ударившая в землю волна повалила меня на камни. Огненный ветер сокрушительной силы прорывался сквозь защитный купол Старсвирла. Он метал в него обломки зданий и камни. Прямо передо мной рухнула одна из башен замка. Я вцепилась в брусчатку мостовой и закрыла глаза, молясь, чтобы только выбраться оттуда живой.

Я лежала. Может, всего несколько секунд, а может гораздо дольше. Ветер ещё не стих, и нагретый подо мной камень излучал жар. Ослепительный свет сменился чёрной пеленой, и теперь я смогла открыть глаза: руины, оплавившиеся камни и остатки моего родного замка. Пышный кантерлотский сад испепелился. На стене напротив я увидела словно нарисованный силуэт пони. Затем крики. Кто-то звал на помощь. Я кинулась было из купола, но Старсвирл крепко схватил меня за хвост.

— Им уже не помочь, — произнёс он.

— Зачем ты мне это показываешь?! — кричала я, стараясь не слышать плача и воплей с внешней стороны купола. — Уведи меня обратно, уведи!

— Я отвечаю на твой вопрос. Принцесса и будущая правительница Эквестрии должна знать не только то, что сделает её мир лучше. Но и то, что может его разрушить, — произнёс Старсвирл, безучастно глядя на происходящее за куполом. Налетевший порыв горячего ветра на миг отдернул дымовую завесу, обнажив чей-то волочащийся силуэт.

— Я не хочу этого видеть! — истерично закричала я, закрывая морду копытом. — Приказываю, верни меня обратно! Прошу тебя! — умоляла я, не желая, чтобы это существо подползло к куполу ещё хотя бы на шаг…

Мы вернулись. Я лежала на полу и плакала.

— Прости меня, Селестия, — произнёс Старсвирл, сев рядом, — но так было надо, чтобы ты поняла хрупкость мира, который я тебе вверяю. Нечто настолько грандиозное как Кольцевая Молния или Мегазаклинание, априори не может быть получено теми, кто жаждет разрушать. Изобрести подобное способны истинные созидатели. И они искренне верят, что помогают добру. И надеются, что их творения никогда не попадут в копыта невежд, но, как правило, глубоко ошибаются. Когда-то я хотел раскрыть вам тайны самых сокрушительных заклинаний, которые должны были защитить Эквестрию, но путешествия между мирами, заставили меня сжечь свои записи в пламени камина ещё десять лет назад. Наш мир — один из самых прекрасных, что я видел. И я не могу им рисковать. А собой могу.

— Мы должны защитить Эквестрию от Дискорда, — твёрдо произнесла я, когда мы с Луной остались одни, — больше это никому не под силу.

— Но как, сестра? Мы ещё слишком молоды, нам не справиться в одиночку без Старсвирла…

… и всё-таки наш наставник слукавил, говоря об отсутствии смертоносных заклинаний в его арсенале. Где-то далеко в дебрях Вечнодикого леса произрастало Древо Гармонии — великое творение Старсвирла и Столпов Эквестрии, магия которого была призвана нивелировать его неуправляемую силу. Шесть основных элементов созидания, которые представляли Столпы, были заключены в кристаллах, которые вместе создавали синергию самой мощной когда-либо известно магии, но лишённой разрушительной силы.

— Ты уверена? — опасливо спросила меня Луна, когда я вынула кристаллы из древа.

— Мы смогли найти только одно средство, при помощи которого мы можем справиться с Дискордом и освободить жителей Эквестрии. Даже без Элементов Дерево Гармонии обладает могущественной магией. До тех пор, пока сохраняется магия, оно будет контролировать и сдерживать всё, что здесь растёт.

… Дискорд — странное существо. Его магия, вероятно, безгранична, а цели непонятны ни простым пони, ни Аликорну. Он возвышается над ними и не является ни добром, ни злом. Он — проявление чистой энергии вдохновения, которая по определению не может быть ни созидательной, ни разрушительной. Она примет облик добра или зла в зависимости от русла, по которому её направят, а в отсутствие вектора будет обращать в хаос всё, к чему прикоснётся.

Пони считают его воплощением зла. А он не зло — он отсутствие порядка, к которому так стремятся все разумные создания. Пони нуждаются в порядке, чтобы упростить своё существование с ограниченными ресурсами сил и времени. И только Дискорд ни в чём этом не нуждается. Он всеобъемлющ и господствует над хаосом.

Когда мы подошли, он восседал на троне на вершине разбитого на клеточки холма. Мы стояли внизу и смотрели на него. Наконец, он сделал вид, будто только сейчас заметил наше присутствие, и с бесцеремонностью хозяина этого мира произнёс:

— Может, сыграем в «приколи пони хвост»?

Я посмотрела на развевающийся эфирный хвост в лапе Дискорда, глянула на свой круп и ужаснулась: мой собственный хвост пропал. Я замешкалась. Ведь так запросто в его лапах могла оказаться и моя голова…

— Для тебя время игр закончилось, Дискорд! — строго произнесла я, вынимая Элементы Гармонии. Больше всего я боялась не успеть ими воспользоваться, но, похоже, Дискорд даже не придал значения моим действиям.

— Что-то я сомневаюсь, — произнёс он, отправив в пасть пригоршню черных семечек. Одна, вывалившаяся из его лапы, упала мне на мордочку. Другая — на мордочку Луны. — Есть хотите? Угощайтесь — произнёс он, протягивая мешочек с семечками. — Оу! А что это у вас? — с неподдельным любопытством спросил тот, наконец-то обратив свое внимание на цветные кристаллы.

— Это Элементы Гармонии, — произнесла я, намереваясь отвлечь внимание Дискорда от основного действа.

— С помощью них мы тебя одолеем, — зачем-то добавила Луна, но, похоже, Дискорд даже не придал этому значения. Он громко засмеялся, откинувшись на троне, и взметнувшаяся вверх радуга, описав дугу в небе, ударила в повелителя Хаоса, обратив его в камень.

Статуя Дискорда, как символ победы всего Эквестрийского народа, заняла почетное место в Кантерлотском саду. Но радость наша была преждевременна. Неотозванная владельцем магия хаоса и дисгармонии осталась вне его каменного плена и отравила собой земли и воды Эквестрии. На разлинованных полях в клеточку не росли злаки, искажённые магией деревья не желали давать плодов и тянули последние соки из скупой и непригодной для жизни почвы, а шоколадные дожди ещё долго щедро поливали вымершие посевы.

Не было у пони еды. Деревни и города оказались разорены, и я снова взяла инициативу в свои копыта. Требовался титанический труд каждого жителя Эквестрии, чтобы вернуть ей прежнюю гармонию. Пони принялись за работу: пегасы очищали небо от дискордовых облаков, единороги вытягивали магию хаоса, а земнопони вспахивали поля и засаживали их вновь и вновь. Усердно трудились пони. Их сплотило единое горе страны. Но недостаточно было их усилий. И однажды, видя безнадёжность положения, ко мне подошла Луна.

— Сестра, пони безустанно трудятся ради блага их и нашей с тобой страны. Но ни наших, ни их усилий недостаточно, чтобы возродить утраченную Эквестрию. Боюсь, она прежняя, осталась в прошлом навсегда. Нам надо найти другой мир и другие земли, чтобы наши подданные вновь были счастливы, как раньше. Я не могу больше видеть, как страдают пони, — в отчаянии произнесла она.

— О, Луна, — отвечала ей я, подойдя и обняв крылом, — другие миры опасны. Действительно опасны. А в новых землях никогда не построить надёжного королевства. Смотри, — произнесла я, выходя на балкон, под которым трудились пони, — их объединило горе. Это их земля, и они хотят здесь жить. А чужие края никогда не станут пристанищем для наших подданных. Они никогда не полюбят новую Эквестрию так, как любили старую. Поэтому новая Эквестрия будет зиждиться здесь.

— Сестра, разреши мне лишь увести за собой тех, кто больше не способен выносить тяготы жизни в мире, полном дисгармонии и хаоса. Разреши мне помочь тем, кому ещё можно помочь. Разреши мне увести их в далёкие прекрасные земли. Пусть те, кто захотят жить в старой Эквестрии, восстановят её былое величие. Но пусть те, кого не заботит величие страны, покинут её вслед за мной.

— Не будет старой и новой Эквестрии. Эквестрия будет едина. Сейчас страна как никогда нуждается в сплочении. В одиночку ушедшие пони не выживут в новом мире, а оставшиеся не восстановят старого. Я не позволю тебе разрушить единство страны.

И с тех пор Луна ничего не сказала. Она молчит. Она никогда не молчала так долго, а сегодня ночью она ушла из замка вместе со своими последователями. Последний день октября. Это моя заключительная запись. Завтрашнее утро Эквестрия запомнит навсегда. Прости, Старсвирл, мы не сберегли твоего мира.»

Глэдмэйн пролистал чистые страницы до конца, желая убедиться, что более нет никаких записей, и отложил дневник в сторону.

— И чем всё кончилось? — с нажимом спросила Сапфир Шорс. — Где продолжение? Что за гадкая привычка, бросать дело на полпути!..

— Скорее всего, было противостояние Селестии и Луны, которое Её Высочество не захотела увековечить в рукописях, — пожал плечами Глэдмэйн.

— Или же это был полноценный военный конфликт, о котором незачем было знать последующим поколениям, — вмешалась Сури, — в противном случае, Селестия бы хотя бы строчкой упомянула, как героически спасла Эквестрию от своей сестры и вечной ночи.

Открыв дверь, в ложу вошла Флёр де Лис, а за ней проследовал Нейсей, видимо, желавшие сообщить о начале Совета. Но прежде чем прозвучало традиционное в исполнении розовогоривой кобылки «пони-пони», Глэдмэйн грозно глянул на вошедшую парочку и не желая отвлекать внимание членов Совета от разгоревшейся дискуссии лишь резко махнул пару раз копытом в их сторону. Замершие от такой неслыханной дерзости Флёр и Нейсей переглянулись и тотчас же удалились, на всякий случай стараясь не шуметь закрывающейся дверью.

— Вы хотите сказать, что Эквестрия была вовлечена в гражданскую войну? — скептически поинтересовался Брейбёрн, возвращая едва не сбитый разговор в прежнее русло. — Тогда, где свидетельства конфликта? По-моему, всё предельно ясно: Луну отправили подальше, лишь бы только она не мешалась Эквестрии в лице Селестии. А потом придумали сказку про вечную ночь и Найтмер…

— Вам не кажется категорически подозрительным, — сощурилась Сури, — что какой-то странный неведомый всемогущий Дискорд вдруг объявляется как раз после того, как пропадает Старсвирл? Может, пора прекратить верить официальным источникам и начать включать мозги?

— Сури… — сделал ей замечание Глэдмэйн.

— … никакого Дискорда никогда не существовало! Как только пропал Старсвирл, две сестры начали разрушительную для всей Эквестрии борьбу за власть. Это и привело к голоду и повсеместной разрухе, которую затем списали на проказы какого-то Дискорда, чья высеченная из камня статуя до сих пор вводит в заблуждение всех посетителей Кантерлотского Сада!

— Выходит, вы признаёте, что это была лишь борьба за престол, а не вопиющее зло в облике Найтмер? — решил поймать её на слове Брейбёрн.

— Мне всё равно, — бросила Сури, понимая, что попалась, — но что бы то ни было, когда Найтмер вернётся, конкуренция между сёстрами обострится вновь. А это не исключает ещё одного силового конфликта.

— Скажите, вы осуждаете Луну? — задал прямой вопрос жеребец.

— Если бы Луна находилась у престола тысячу лет, то именно Селестию я рассматривала бы как потенциальную угрозу спокойствию Эквестрии. Но Селестия у престола. И только поэтому угроза нашему спокойствию — её сестра. И она должна быть устранена. Это политика, и здесь нет места морали и этике.

— Полностью соглашаясь со сказанным, — вмешалась Черри, — замечу, что эта Луна могла запросто развалить Эквестрию. И ничего не помешает ей попытаться свергнуть свою сестру и в этот раз.

— Эквестрию, — повысив голос, убеждал Брейбёрн, — могли развалить две сестры, находящиеся у престола одновременно. Но не каждая в отдельности. Если бы победила Луна, не думаю, что подданные Эквестрии оказались бы чем-то обделены. Ни Луна, ни Селестия не сражались на стороне зла, но каждый видел достижения добра различными методами.

— Политика не мыслит категориями добра и зла, — строго заметила Сури. — Она оперирует другими понятиями. Потому что нам совсем не важно, с какими благими мыслями и намерениями Луна развалит Эквестрию.

— Вы судите, основываясь на догадках, что будет очередное противостояние сестёр! Это ваши личные предположения! — заметил Брейбёрн.

— Это не её суждения, а факты, — поддержала кобылку Сапфир Шорс. — Луна, которая решила покинуть Эквестрию даже из самых благих побуждений — предатель, и получила по заслугам!

— Ваши суждения, Сапфир, узки и консервативны! — огрызнулся Брейбёрн, уставший отбиваться от двух агрессивных кобылок. — Кто считает, — обратился он к присутствующим, — что Луна стала жертвой борьбы за власть и должна быть полностью оправдана?

— Только двое, — констатировал Глэдмэйн, засчитав голоса Брэйбёрна и Петуньи.

— Ещё сегодня утром никто не был готов проголосовать за невиновность Луны, — победоносно заключил Брэйбёрн, — но мы ещё не окончили. Глэдмэйн, прочтите нам ещё что-нибудь…

— Прочтите историю Вондерболтов! — попросила Винди Вислз. — Это отряд самых лучших летунов со всей Эквестрии, мы не можем упустить шанс прочесть о нём! То-то моя Радуга будет в восторге. Ещё бы! Документы тысячелетней давности. Если Радуга на экзамене упомянет хоть один факт из давно забытых архивов, комиссия рты разинет! Наверняка, они сами такого не слышали!..

— Может, раз вы так хорошо знаете историю Вондерболтов, вы и прочтёте эту бумагу? — с улыбкой предложил Глэдмэйн, протягивая документ. — Как говорят умные пони: «Я слышу — и забываю, вижу — запоминаю». Будет что рассказать вашей Радуге.

— Какие Вондерболты! — воскликнула Бабуля Смит. — Мы так и не разобрались, что произошло между Луной и Селестией! Странные миры, порталы, Дискорды…

— Всему своё время, — успокоил её Глэдмэйн, — разборки Луны и Селестии последняя решила оставить в тайне. Но такое событие, как формирование отряда Вондерболтов, не может не пролить свет на загадки минувших дней, ведь если было противостояние, Вондерболты — первые, кто приняли удар. Винди, начинайте!

— «Декларация о создании лётных отрядов пегасов…»

— «…до Великого Разлада Селестии и Луны не было необходимости в страже земных пони, единорогов и пегасов. Но после изгнания Луны были сформированы Защитные Отряды Пони…» — замученным голосом произнесла Спитфайр, перелистывая страницу. — Зачем это пишут в каждой книжке? — недовольно произнесла та, отложив «Хронометр» и подтянув поближе «Семь чудес Эквестрии», раскрытую на развороте с зарисовкой Клаудсдейла. За дверью послышались приближающиеся шаги и кто-то постучал.

— Мисс Спитфайр, — произнёс низкий голос за дверью, — не желаете завтрак?

— Благодарю, Мэйджор, мне поручено разобраться с некоторыми документами. Садитесь с Сансом Гардом, не ждите меня.

— Как пожелаете.

Шаги удалились, и Спитфайр вновь погрузилась в изучение семи чудес Эквестрии…

«…Клаудсдейл — огромный город-остров, парящий над Эквестрией. Созданный могущественной магией много лет назад, он до сих пор вызывает восхищение жителей Эквестрии и, несомненно, наполняет чувством гордости родившихся в нём пегасов. Огромные территории города занимают сады, фонтаны и строения в древнеэквестрийском стиле. В центре расположено монументальное здание Облачного Амфитеатра — самой узнаваемой жемчужины Клаудсдейла после известной всем Фабрики Погоды. Ежегодно оно собирает тысячи зрителей, мечтающих увидеть зрелищные выступления команды Вондерболтов.

Одной из особенностей Клаудсдейла является его расовый состав: Клаудсдейл не приспособлен ни для тонкой души кантерлотского единорога, ни для умудрённого опытом поколений земнопони. Облака выдерживают только шаг смелого и уверенного пегаса. Недаром среди жителей облачного города стала крылатой фраза про воздух, который выдержит только верящих в себя…»

— Есть и более известное в простонародье «пегас всегда сверху», — прокомментировала вполголоса Спитфайр, чему-то загадочно улыбнувшись, — напрасно этого не упомянули в книге.

«…История Клаудсдейла, насчитывающая не одно столетие, окутана множеством тайн и легенд. По официальной версии, облачный город был создан Её Высочеством принцессой Селестией тысячу лет назад после изгнания последних бэтпони и ознаменовал окончательную победу света над тьмой. Парящий в небе огромный невесомый город должен был стать символом могущества и безмятежности наступающей эпохи.

Многие историки и члены академий магии сходятся во мнении, что это не просто красивая легенда, а исторический факт. На это также прямо указывает и небезызвестная Фабрика Погоды, непостижимо мощная магия которой остаётся загадкой многие поколения. По некоторым свидетельствам, её разрушительная сила способна вызывать мощные ураганы и на многие годы погружать Эквестрию в сумерки, скрывая солнце за пеленой туч. Именно поэтому многими историками высказывались догадки, что во времена Великого Разлада Клаудсдейл мог стать решающим оружием в борьбе с духом Найтмер Мун в случае её внезапного возвращения и последним рубежом отступления.

Ныне же Фабрика Погоды используется исключительно на благо Эквестрии. Пегасы управляют стихиями воздуха и воды, вызывая осадки. Цикличность сезонов Эквестрии также контролируется магией Фабрики, что в очередной раз подчёркивает уникальность этого творения. И если вы когда-нибудь решите отправиться в Клаудсдейл, то непременно понаблюдайте за созданием облаков — воистину завораживающим зрелищем. И вы обязательно захотите услышать ещё несколько страшных и красивых поверий о заключённых в магии фабрики душах жеребят и таящейся в самом сердце Клаудсдейла силе Аликорна…»

— Это было гораздо интересней декларации о Вондерболтах, — удовлетворённо заметила Сури.

— Вернувшись домой, обязательно запишусь на экскурсию на Фабрику Погоды! — восторженно произнесла Винди. — В первое воскресенье месяца у них день открытых дверей. Радуга будет просто в восторге!

— Но, по факту, что полезного мы узнали? — риторически спросил Глэдмэйн. — Из декларации о создании Вондерболтов и их краткой истории нам, по крайней мере, стало известно, что никакой войны не было. А вся эта история Клаудсдейла — приятное дополнение. Или, скорее, лирическое отступление.

— Похоже на выдержку из туристического маршрута, — подметила Петунья, — мне даже захотелось посетить Клаудсдейл.

— В день открытых дверей, между моим городом и землёй курируют воздушные шары, — подсказала Винди. — Так что теперь посетить этот город могут не только пегасы.

— Любопытно, — задумалась Черри, — как сменялись сезоны в Эквестрии ДО Клаудсдейла? И как получалась погода без фабрики?

— Предположу, что четырьмя копытами и двумя крыльями, — ответил Глэдмэйн, улыбнувшись.

— А до пегасов? — подхватил Брейбёрн. — Кто-нибудь когда-нибудь задумывался, как менялась погода до пегасов?

— Вы превратили моё любопытство в вопросы философского уровня, — засмеялась Черри, встав с кресла, — пойду, поищу что можно ещё почитать на сегодня.

— И тем не менее, вопрос не исчерпан… — не сдавался Брейбёрн, уже обращаясь к публике.

— Знаете, — поднялся с места Глэдмэйн, — у меня появилась одна мысль… Вероятно, самая дерзкая из всех, что прозвучат на этом собрании…

— Так поделитесь же, — улыбнулась Петунья, заигрывающе глянув на Глэдмэйна.

— О, нет-нет, — закачал головой тот. — Она настолько фантастична и невероятна, что либо будет сразу отвергнута, либо, будучи ошибочной, введёт нас в серьёзное заблуждение. Так что я лучше дождусь прямых подтверждений моей теории и приберегу её до момента, пока она не озарит ещё как минимум одного члена совета. Ну, или пока наша логическая цепочка не зайдёт в тупик.

— А у вас в Клаудсдейле правда есть запретный отдел на Фабрике Погоды? — осторожно поинтересовалась Сапфир Шорс у Винди, — я уже не раз слышала о жеребятах, чья магия требуется для создания погоды…

— Ах, вы про эту сказку, — отмахнулась Винди, — пегасы любят постращать друг друга, чтобы показать свою смелость.

— А между тем, — вмешалась Бабуля Смит, — опыт моих лет подсказывает, что не бывает дыма без огня…

— Я чувствую себя в жеребячьем лагере, — засмеялась Петунья. — Когда отряд собирается в кружок у костра и рассказывает страшные истории.

— Никогда не зазорно вспомнить молодость, — улыбнулась Бабуля Смит. — Помню, когда я была ещё маленьким жеребёнком, мы с моей семьёй скитались по Эквестрии. Мой отец занимался сбором и продажей семян. У нас была небольшая повозка. Побывав во всей Эквестрии от знойных пустынь на юге до ледяных гор на севере, отец знал много сказаний и легенд, которые слышал от пони. Вечерами мы собирались у костра и он делился с нами всем, что услышал…

— Вы собираетесь рассказать одну из этих историй? — смутилась Сури, не горевшая желанием слушать рассказы старушки о том, что раньше трава была зеленей.

— О, поверьте, — с видом знатока вмешался Брейбёрн. — Бабуля Смит глупостей рассказывать не станет.

— Именно, — согласилась пожилая кобылка. — Какую самую страшную историю вы сможете назвать? — спросила она, ожидая, что пони подхватят её энтузиазм.

— Может, про ржавую подкову? — решил поддержать её Брейбёрн.

— Безголовая лошадь… — тихо произнесла Пичботтом.

— Не успели подготовить мероприятие к приезду Селестии, — предположил Глэдмэйн, и пони осторожно засмеялись.

— Глэдмэйн почти прав, — улыбнулась Бабуля Смит, оценив шутку. — Потому что самая страшная история — это та, что могла произойти взаправду. Эта история — о старом замке. Отец называл её аллегорией, ну, что ж… Он был знатоком устного творчества, ему видней. Говорят, далеко-далеко в дебрях Вечнодикого леса, куда не ступало копыто пони, окружённый бездонным рвом, стоит полуразрушенный замок. Он неприветлив и угрюм. Пустыми глазницами окон он глядит во мрак обступившего его леса, и только ветер завывает в лабиринтах его тёмных коридоров. Но мало кто знает, что раньше это место было наполнено жизнью. Когда-то здесь в подлунном свете пестрели сады и шумели фонтаны. И жили в этом замке существа, которых называют бэтпони…

«Очередная сказка про бэтпони и проклятье Найтмер…» — утомлённо подумала Сури, однако, Бабуля Смит обладала слишком высоким авторитетом, чтобы Сури осмелилась произнести это вслух. Тем более, что остальные пони так заинтересованно слушали, что кобылка решила не нарушать наступающей гармонии.

— …но была у них особенность: как огня боялись они солнца. Оттого скрывались бэтпони в этом замке от его лучей и вылетали из своего убежища лишь с наступлением ночи. Вместе со своей принцессой они парили в небе и умело лавировали среди деревьев даже в полной темноте. Они питались фруктовыми плодами и ягодами, резвились в подлунном свете и с рассветом возвращались обратно.

Но боялись их обычные пони. Они боялись преимущества, которое давала бэтпони темнота. Боялись их острых клыков, кисточек на ушах и перепончатых странных крыльев. Не было раньше гармонии в Эквестрии, царил хаос, и разрушали пони всё то, суть чего не были способны постичь. И решила молодая принцесса Селестия избавить Эквестрию от угрозы.

Одной роковой ночью вылетели бэтпони из своего замка. Они приветствовали восход луны и вновь беззаботно резвились в просторах ночного неба. Но внезапно задрожало ночное светило и покатилось по небосводу к горизонту. Озарилось небо восходом солнца, и заметались бэтпони в панике, ибо обжигающие его лучи были смертельны для них. Но не растерялась их принцесса. Поняла она коварный замысел, и велела своим подданным лететь обратно в замок и прятаться в пещерах. Приложила она всю свою магию, чтобы задержать восход, но неравны были силы. Всё светлей становилось небо, и ослабла принцесса. Вырвался из груди её отчаянный вопль, и коснувшийся её солнечный свет обратил её в пепел, и развеял подхвативший его ветер.

Долго ждали бэтпони свою мать-принцессу, но не вернулась она. И поняли они, что им не пережить ещё одного внезапного восхода, и спрятались глубоко в пещерах Эквестрии, где царит вечный мрак. Но каждый год в ту роковую ночь, названную пони Ночью Кошмаров, они вылетают из пещер, кружат в тёмном небе и летают над городами, в поисках своей принцессы. Некоторые пони и по сей день замечают их тёмные тени-силуэты с перепончатыми крыльями. И внимательно прислушавшись в эту ночь, можно услышать, как протяжно и одиноко поёт орган в разрушающемся замке. Это безутешный народ бэтпони зовёт свою мать…

— Какая-то грустная легенда… — произнесла растроганная Спитфайр, пробежавшись взглядом по последнему абзацу ещё раз, — хотелось бы верить, что это лишь вольная интерпретация авторов.

Спитфайр отложила в сторону «Альтернативную историю» и положила голову на стол. Легенда не казалась ей настоящей, но капитан Вондерболтов, в чьи обязанности входит патрулирование границ Эквестрии, не раз видела по ночам эти самые силуэты, мелькавшие вдали. Появлявшиеся лишь на миг, но завидевшие патруль, пикировавшие обратно в гущу леса. Спитфайр, как и любому Вондерболту, не составило бы труда догнать это странное существо, но приказ Селестии был один: дать им возможность уйти. Видимо, миролюбивая Селестия не желала проблем с этими странными созданиями. Только так могла себе Спитфайр объяснить причину такого приказа.

— И совсем не страшно! — заметила Винди Вислз, распушив крылья.

— Эм… — замялся Глэдмэйн, почувствовав стыд за пегаску, — видите ли… эта история страшна совсем не так, как можно ожидать.

— Бэтпони так и не нашли свою принцессу? — сочувствующе спросила Петунья.

— Не переживай, дитя. Это лишь красивая сказка, — решила успокоить её Черри, оторвавшись от архивов. — Бэтпони не существует.

— А вот не скажи, — вмешалась Бабуля Смит. — Как я уже говорила, когда я была ещё маленьким жеребёнком, мы с семьёй колесили по всей Эквестрии. У нас была повозка, но тёплыми летними ночами мы любили спать под открытым небом. И однажды застала нас ночь у самой опушки Вечнодикого леса. И вот сквозь сон я услышала какой-то шум. Я открыла глаза и увидела в десяти шагах от себя пони. Она была забавная, с мягкими кисточками на кончиках ушей и голыми крыльями без перьев. Она нюхала мешочек с собранными нами семенами и, похоже, совсем не заметила моего пробуждения. Тогда я была ещё совсем маленькой кобылкой, и совсем не испугалась незваную гостью.

— Ты хочешь взять немного семян? — шепнула я, чуть приподнявшись с земли.

Странная пони замерла, и её вытянутые зрачки-щёлки уставились на меня. Похоже, пони была готова в любой момент броситься наутёк, но маленький жеребёнок не казался ей очень страшным.

— Бери, — предложила я и удивлённо склонила голову на бок, улыбнувшись. — А ты забавная. Никогда раньше не видела таких пони. — Я подошла почти к самой бэтпони, но та лишь отстранилась всем телом, чуть приподняв переднее копытце, и заворожённо смотрела на меня. — Здесь семена болотного золотистого лотоса и других растений Вечнодикого леса, — сказала я, — болотный лотос красивый, но совсем бесполезный и горький на вкус. Но его семена очень дорого стоят. А здесь семечки яблок. Ты умеешь сажать яблони? О, это совсем не трудно! Держи, — предложила я, протягивая небольшой тканевый мешочек, — этих семян у нас много, и отец совсем не расстроится.

Тёмненькая пони посмотрела на меня и опасливо приняла подарок, зажав его в зубах… и тогда я увидела четыре острых клыка. Отступив, пони попыталась улыбнуться и закивала головой, не смея отвести от меня взгляд. Затем она расправила перепончатые крылья и взмыла вверх. Я долго смотрела ей вслед, пока её силуэт совсем не пропал в фиолетовом ночном небе.

— Хорошо, — кивнул Глэдмэйн, — допустим, это и правда была бэтпони, а не детские фантазии… Но кто-нибудь ещё имел опыт встречи с ними? Я — нет.

— Я тоже, — поддержала Сапфир Шорс.

— Не-а, — закачала головой Сури.

— Жители больших городов никогда не увидят бэтпони, — произнёс Брейбёрн, — но в небольших поселениях в Ночь Кошмаров порой действительно можно заметить их силуэты.

— Я тоже видела их, — произнесла Пичботтом, — у нас в деревне нет пегасов, чтобы их можно было спутать. Бабушка рассказывала, что это проклятье Найтмер Мун уводит маленьких жеребят в Ночь Кошмаров волшебной песней и обращает их в бэтпони. Проклятие даёт им клыки, чтобы они могли питаться трупами животных…

— Версия с плодами гораздо приятней, — перебила её Петунья, нервно кусая кончик своего копыта.

— Хорошо, — громко произнёс Глэдмэйн, — что мы имеем? Легенду, ничем не подкреплённую. И бэтпони, частично подкреплённых сообщениями очевидцев. Условно, бэтпони существуют и, будем считать, условно связаны с проклятьем Найтмер. Но в состоянии ли кто-нибудь объединить эти легенды о бэтпони с Найтмер Мун и Великий Разлад…

— Есть одна вещь, — поднял копыто Брейбёрн, — вернее, даже деталь — дневник Селестии. Оканчивается последним днём октября. Наступающий, судя по записи, должна запомнить вся Эквестрия. А так как Ночь Кошмаров празднуется именно в следующую ночь, выходит… — протянул Брейбёрн, давая пони самим связать два факта воедино.

— Мне нравится эта логика, — подхватила Сапфир Шорс. — Легенда повествует об изгнании Найтмер и оставшихся без её попечительства её подданных. А Ночь Кошмаров — это действительно праздник в честь победы над тьмой. И именно в этот день крайне редко, но происходят случайные встречи обычных пони с этими… существами, которые, вероятно, как раз и ищут свою принцессу.

— Но Принцесса Луна не могла сгореть от солнечного света, — возразил Глэдмэйн, — она — Аликорн. Да и нет никаких свидетельств, что она была предводительницей особой расы пони, которые вели ночной образ жизни. Ведь, будь оно так на самом деле, имела ли бы место обида Найтмер, что пони радуются наступлению дня, а с наступлением ночи прячутся по домам?

— Это лишь легенда, — вмешалась Сури. — Но что, если ушедшие вслед за Луной последователи, о которых упомянула Селестия, и стали теми самыми бэтпони? А испепеление их матери солнечными лучами — применение какого-то особо мощного заклинания Селестией против своей сестры?

— Элементов Гармонии? — предположила Петунья.

— Убедительно, — сдался Глэдмэйн, — будем голосовать?

— За что? — удивилась Сапфир Шорс. — Все наши догадки лишь…

— Лишь догадки, — согласился Брейбёрн, — но они кажутся вполне логичными, и кто-то должен взять на себя ответственность и проголосовать за освобождение несчастной пони. Кто считает, что Луна невиновна и не может быть выслана из Эквестрии снова?

— Бабуля Смит? Винди? — изумилась Сапфир Шорс. — Вы тоже «за»?

— Бэтпони из моих воспоминаний не была страшна. Я хорошо помню — она боялась нас, пони, больше, чем мы боимся их. Мы сторонимся этих созданий лишь только потому, что они не похожи на нас. У них странные зрачки хищника, перепончатые крылья…

— А ещё у них острые клыки, — вставила Пичботтом.

— Верно, — согласилась Бабуля Смит, — но на самом деле на моём веку ни одна бэтпони не причинила никому зла. В то время как сами пони, судя по легенде, лишили их принцессы.

— Пони, даже бэтпони, не должны оставаться без матери и правителя. Я должна дать Найтмер второй шанс.

— Я, — произнесла Сури, — не могу сказать, что оправдываю Найтмер. Да и легенда явно что-то умалчивает, но я бы пока воздержалась от голосования и постаралась найти в архивах…

— Смотрите! — воскликнула Черри, и все пони тотчас же обернулись. — Эта картинка… — произнесла она, показывая небольшой городок, рядом с которым находится Клаудсдейл.

— Святая Селестия… — проронила Винди, подскочив к Черри. — Это же Клаудсдейл! — воскликнула она, видя недоумевающие взгляды пони.

— Рядом с Клаудсдейлом никогда не было города… — подхватила Бабуля Смит. — Действительно странно.

— Ну, в чём, собственно, причина паники? — изумился Глэдмэйн, — картинка нарисована тысячу лет назад. Вполне может быть, что под Клаудсдейлом тогда и был какой-нибудь городишко, который затем опустел.

— Так это не «какой-то городишко». Это Додж-Сити… — произнесла Черри, рассматривая подпись в углу.

— Что за выдумки, — потёр копытом лоб Глэдмэйн. — Клаудсдейл находится к северо-западу от Кантерлота. А Додж-Сити с юго-востока. Оттуда не увидеть Клаудсдейл даже в хорошую погоду.[2]

— Выходит, когда-то он парил над Эквестрией? — спросила Сури, обращаясь к Винди.

— Сколько себя помню, Клаудсдейл никогда не сдвигался с места. Для этого нужна мощнейшая магия, которой не обладают пегасы, — ответила та категорично.

— Смотрите! Ещё один рисунок, — воскликнула Черри, демонстрируя пожелтевший лист. — На это раз, судя по подписи, Клаудсдейл совсем недалеко от Балтимэйра!

— Может, вы, пегасы, обладали какой-нибудь тайной магией раньше? — продолжала допытываться Сури. — Сохранились сведения, что Клаудсдейл мог вызывать ветра разрушительной силы и выжигать земли молниями. Неужели, вы ничего не можете сказать, вы же родились и живёте там!

— Это приложения, — констатировал Глэдмэйн, когда пошедший по кругу лист бумаги оказался у него в копытах. — Здесь сказано «прил. 1». Где-то должен быть сам документ. Вы же здесь взяли рисунок? Похоже, это оно… — произнёс Глэдмэйн, показывая собравшимся пони стопку листов. — Даже в нескольких экземплярах.

— Что это? — покосилась недоверчиво Сапфир Шорс на измятую бумагу, ставшую бархатистой от потёртостей и времени.

— Стенограмма срочного Эквестрийского созыва, — прочла заглянувшая жеребцу через плечо Винди.

— Предлагаю ознакомиться с ней, — произнёс Глэдмэйн, возвращаясь в круг, — идёмте со мной, сейчас каждому достанется работа.

— Кто будет читать? Пусть читает Глэдмэйн, — попросила Сури, — у него хороший официальный голос.

— На этот раз читать будут все. А я послушаю, — улыбнулся Глэдмэйн. — Кто хочет читать за Селестию? — предложил он, подняв копыто со стенограммой кверху. — Ну же, господа, неужели, никто?..

— Я буду читать за Селестию! — вызвалась Сапфир Шорс.

— Без проблем, — передал ей бумагу Глэдмэйн.

— Я возьмут генерала Файр Флай! — застолбила роль Винди.

— Отличный выбор, Винди. Думаю, он весьма похож на вас.

— Придворный маг, архивариус и личный помощник Селестии, — поднял копыто Брейбёрн.

— Ваше Высочество, — осторожно спросил седой жеребец, выжидающе глядя на принцессу, — мы готовы начинать?

— Да, приступим, — устало кивнула молодая Селестия. Она была ещё совсем юной кобылкой и ни разу не проводила собраний. Как это делается, она догадывалась из рассказов и наставлений своего учителя Старсвирла. Когда-то давно она представляла, как торжественно входит в большой зал. Как встают министры и гости и чинно кланяются ей в самые копыта. Как она идёт мимо них, гордо расправив свои огромные крылья, идёт не спеша, желая показать своё превосходство. Никто не смеет её поторопить. Она подходит к своему месту и садится, окидывая оценивающим взглядом присутствующих. Министры докладывают ей о своих успехах, и Селестия понимает, что в первую очередь это её успех. И слушая оды во свою славу, она ничуть не улыбается — она знает, что заслужила это своим мудрым правлением и своим трудом.

— Ваше Высочество, — обратилась к ней генерал Файр Флай. — Наши отряды пегасов контролируют небо и землю. Мы ведем постоянное наблюдение за объектом. По последним сведениям, на двадцать три часа сорок минут, Долина Снов миновала Додж-Сити в двадцати километрах с северной стороны и направилась к восточному побережью Эквестрии.

— Пусть уходят, — бесстрастно ответила Селестия, — дайте им улететь.

— Истинно мудрое решение правителя, — поддержал первый советник Селестии, — но никто не знает, будут ли подобно вам благоразумны жители Долины Снов и воспользуются ли они своим шансом. Учитывая, что Долина Снов была создана Найтмер и лояльными ей пони, перенявшим её облик и идеи — сомнительно. А между тем, восточное побережье — самое густонаселенное место во всей Эквестрии. Это города Филлидельфия, Балтимэйр и, в конце концов, ваш родной Мэйнхеттен.

— По расчетам, завтра в шесть утра созданная Найтмер Мун Долина Снов окажется над Балтимэйром. В девять она достигнет Филлидельфии и в час уже будет над Мэйнхеттеном.

— Ваши подданные в панике, — подхватил первый советник, — слухи о сегодняшнем появлении и изгнании Найтмер уже облетели всю Эквестрию…

— Как это произошло? — утомленно и недовольно спросила Селестия.

— Сегодняшний приход ночи посреди дня испугал всех пони. Чтобы не допустить паники, вы сами приказали гонцам разнести весть о вашей победе над Найтмер Мун, — терпеливо напомнил седой мерин.

— Да, — махнула копытом Принцесса, — верно. Я сама попросила…

— Но победа над Найтмер Мун будет только тогда, когда будет уничтожена потенциальная угроза, — гнула своё Файр Флай. — Разрешите моим отрядам пегасов взять штурмом Долину Снов на подступах к Бэлтимэйру.

— Я не желаю войти в историю как правитель, сперва погубивший свою сестру, а затем расправившийся со всеми её подданными, посчитав их предателями, — категорично заявила она. — Там пони. Вы понимаете, там живые пони, что вы от меня хотите?.. — сорвалась та, упав мордочкой на копыта.

— Принцесса, — приблизился к ней её советник, чуть приобняв кобылку, — жители восточного побережья в панике. Они покидают свои дома и бегут из городов, потому что Долина Снов опасна, как и сама Найтмер. Она обладает непостижимой для нас магией. Облачный город способен управлять погодой. А это — вызывать наводнения, засухи, разрушительные ураганы и выжигать земли молниями. И только вам под силу остановить панику. Отдайте приказ о нападении. Когда Долина Снов окружит себя смертоносными ветрами и начнет разрушать земные города, отрядам пегасов будет не остановить её. Пони посчитают, что вы оставили их. Если хотя бы одна пони из пяти произнесёт «Селестия покинула нас», вам уже никогда не стать великим правителем, чье могущество не может быть поставлено под сомнение… Это будет дорого стоить Эквестрии и вам.

— Я знаю. Мне не нужна ни власть, ни могущество. Из-за них я потеряла свою сестру и больше никогда не увижу её!

— Файр Флай, — широко улыбаясь, обратился к ней советник, — мы ничего не слышали. Селестия, — обратился он уже к кобылке, — вам следует взять себя в копыта. Немедленно. Послушайте же, принцесса… — мерин склонился над самым её ухом, что-то прошептал, и самопишущее перо оставило на бумаге пустые прочерки, после которых продолжило, — …и только так вы вновь обретёте надежду. А для этого вы должны стать в глазах каждой пони неоспоримым и единственным монархом.

— Это, — произнесла генерал Файр Флай, убедившись, что Селестия вновь готова ее слушать, — нынешнее расположение Долины — сто миль восточнее Кантерлота, — сказала Файр Флай, указывая на развернутую карту. — Как только она будет в пятидесяти милях от Бэлтимэйра, мы будем готовы начать атаку. По расчетам, это произойдёт в четыре часа утра. Будет темно, а это преимущество для бэтпони, поэтому завтра вам следует поднять солнце на четыре часа раньше. Не в восемь утра, как обычно, а в четыре. Это ослепит противника и поможет нам одержать победу.

— Это действительно необходимо? — произнесла принцесса, глядя на карту.

— Что именно? — решил уточнить первый советник. — Атака или подъем солнца?

— Всё это.

— Да, принцесса, — вздохнул он. — Мы понимаем, насколько трудно бывает принимать подобные решения, но пони должны знать, что Найтмер пала окончательно. Только так вы утвердитесь на престоле Эквестрии.

— В таком случае, моё восшествие будет ознаменовано изгнанием бэтпони и уничтожением Долины Снов, — железным голосом произнесла уже совсем другая Селестия, нависнув над картой на столе. — Генерал Файр Флай. Соберите лётный отряд из семи лучших пегасов.

— Принцесса Селестия… — замялась пегаска. — Мы высоко ценим вашу уверенность в силу ваших защитных отрядов, но, боюсь вы переоцениваете…

— Никаких «но», генерал, — твёрдо произнесла Селестия. — Таков приказ. Я лично буду участвовать в этой битве.

— Это очень… — попытался предупредить Селестию советник, но Аликорн продолжала.

— Завтра ранним утром взойдёт солнце, и начнётся новая эпоха моего правления. Эквестрия склонится перед неоспоримым монархом, Нашим Высочеством Принцессой Селестией!

— Как вам такая Селестия? — усмехнувшись, спросила Сапфир Шорс. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Я, конечно, понимаю, что герой из начала произведения и герой из его конца — разные герои, но никому не кажется, что здесь явно что-то не так?

— Она правитель, — склонив голову на бок произнёс Глэдмэйн. — И ей по статусу положено быть тактичной и гибкой, а значит, неискренней. Это простительно и многое объясняет.

— А мне кажется, что Селестия действительно верила во всё, что говорила, — возразила Петунья. — Я не заметила неискренности в её словах. А та перемена произошла с ней после слов советника, которые он ей шепнул.

— Допустим, это так, — согласилась Сури. — Но какую фразу должен был произнести этот советник, чтобы настолько повлиять на мнение Её Высочества? Одним предложением изменить взгляды Селестии на противоположные.

— Это легко, — улыбнулась Петунья. — Он вновь вернул ей надежду. Надежду встретить свою сестру через тысячу лет.

— Гениально, — застучал передними копытами Брейбёрн.

— Селестии, — продолжала Петунья, — было достаточно оставаться у престола в течение последующей тысячи лет, тем самым сохранив и себя, и Эквестрию. Вероятно, этим и объясняется, почему Селестия согласилась нести это бремя.

— Бремя ли? — с ухмылкой спросила Сапфир Шорс. — Каждая пони мечтает жить в роскошном дворце Кантерлота, иметь такое количество поклонников и совсем не заботиться о завтрашнем дне.

— Сомневаюсь, что всё так безоблачно, — покачал головой Брейбёрн, — через тысячу лет какие-то другие пони узнают, что вчера Селестия спасла нас от нападения драконов, а сегодня — от проклятия Пони Теней. Мы совсем не знаем, какой ценой она сохраняет наше спокойствие и удерживает престол в своих копытах.

— Как минимум, ценой одной Долины Снов и жизнями сотен бэтпони, — ответила Сапфир Шорс. — И это лишь то, что мы знаем.

— Вернее, о чем предположили, — поправил Глэдмэйн, — согласитесь, никто не знает, действительно ли это так.

— Если вы утверждаете, — вернулась с чашкой чая Бабуля Смит, — что Селестия не уничтожала Долину Снов, то куда она пропала?

— Скажите, — обратился к присутствующим Глэдмэйн, — вы действительно верите, что один летный отряд смог противостоять сотням бэтпони? Даже при помощи Её Высочества.

— Я тоже заметила это странным, — поддержала Сури.

— Вы просто не знаете силы настоящего пегаса! — заявила Винди.

— Просто, скорее всего, никакой битвы и не было, — произнёс Глэдмэйн.

— Тем не менее, в новой эпохе правления Селестии о Долине Снов ни слова… — вслух размышляла Сури, — интересно…

— Ни слова, ни упоминания, — продолжала Черри. — Всё указывает на то, что Селестия действительно иссушила её солнечным светом. Бедные бэтпони.

— Вы уже им сочувствуете? — спросила Сапфир Шорс.

— Не могу им не сочувствовать. Если верить дневнику Селестии, эти пони когда-то были её подданными. Такими же, как и мы. Однажды отчаявшись, они ушли за тем, кто обещал им лучшую жизнь. Могли ли они знать, чем всё это обернётся для них?

— Честно говоря, я не готова проголосовать в пользу Принцессы Ночи, — произнесла Винди. — Но и Селестия, сжигающая своих конкурентов, это что-то невообразимое… Я не верю, не верю, отказываюсь верить! Лётный отряд захватил Долину Снов без применения смертоносных заклинаний.

— Диспут, — констатировал Глэдмэйн, удовлетворённо потирая копыта в предвкушении.

— Где-то мы допустили логическую ошибку… — разочарованно произнесла Петунья. — Кто-нибудь пытался дочитать сказку Старсвирла? Про разбитые зеркала.

— Я дочитала, — раздался голос Черри, удобно расположившейся на столе с книжкой. — Знаю, знаю, — замахала копытами она, когда на неё обернулись все члены собрания. — В начале нашего собрания я сказала, что это бред самовлюблённого мерина, но после всего того, что я услышала, сказки Старсвирла кажутся не такими уж и фантастическими. По крайней мере, если верить им, Найтмер Мун это тёмная ипостась Луны.

— То есть, Найтмер это всё та же перевоплотившаяся Луна?

— Да… Но, вероятно, не совсем так. Перевоплотившаяся не по своей воле. В книге рассказывается о том, как некий Пони Теней утащил через зеркала-порталы Селестию и Луну когда они были ещё маленькими кобылками и решил использовать их в своих корыстных целях, ибо ещё никогда прежде не видел столь могущественных существ как Аликорны. Старсвирл и Столпы Эквестрии отбили принцесс, но с того момента в душах Селестии и Луны остались крупицы тёмной магии, которая может проявить себя в любой момент. Сама по себе эта магия бессильна, но попав в благодатную почву переживаний, обид, гнева или злости способна развиваться, всё более завладевая пони. Таким образом, Найтмер Мун — не выдумка. Но и не та принцесса, которая старалась на благо своего народа. Не Найтмер Мун увела последователей за собой, и не она, а Луна, создала Долину Снов, чтобы разместить там своих пони. Но что-то важное случилось после той ночи, когда Луна увела пони из Кантерлота.

— Выходит… — призадумался Глэдмэйн, — Селестия тоже однажды могла перевоплотиться в…

— В Дэйбрэйкер, — подсказала Черри. — Теоретически верно. Но, к счастью, этого не случилось, иначе бы мы не знали Эквестрию такой, какой знаем сейчас. Скорее всего, мы бы её совсем не знали. Рискну предположить, что Найтмер не так опасна. Если вспомнить самую известную сказку, можно заметить, что Найтмер Мун хотела лишь признания, в то время как теоретически возможная Дэйбрэйкер стала бы жестоким тираном.

— А ещё, — вступила в диалог Сури, — у меня возникает вопрос, над которым ранее мы даже не задумывались. Кто они — эти настолько могущественные пони-Аликорны? Не сохранилось ни одного упоминания о них в прошлом. Но разве Гасти Великая или даже Кловер Мудрый могли ли быть равны им по силе и могуществу? А между тем, о них мы знаем. Мы знаем даже пони-предводителей рас, которые основали Эквестрию. Но среди всех известных нам пони не было ни одного Аликорна.[3]

Кажется просто невероятным совпадением, что две сестры появились как раз в тот момент, когда Эквестрия более всего нуждалась в поддержании гармонии между земными пони, единорогами и пегасами. И вот, совершенно случайно появляются две принцессы, чья магия не только способна управлять движением светил, но и, о чудо, объединяет в себе особенности всех трёх рас. А их наставник по совместительству еще и самый могущественный маг, которого только знала Эквестрия.

— Вы на что это намекаете? — спросила Винди, оперевшись грудью о стол.

— Мы уже не намекаем. А прямо дискредитируем Их Высочества, — рассмеялась Черри. — Кажется, я придумала уникальную формулу решения всех исторических несостыковок. Не знаешь, как это случилось — говори: «непревзойдённая магия Старсвирла».

— Превратить обычного пони в Аликорна? Серьёзно? — с усмешкой спросила Сапфир Шорс. — В таком случае возникает резонный вопрос: почему же обладая таким заклинанием, он, в первую очередь, не превратил в Аликорна себя?

— А зачем? — пожал плечами Глэдмэйн. — Магией он и без того уже на голову выше любого из Аликорнов…

— Крылья! — подскочила в кресле Винди, демонстрируя своё оперение. — Разве могут быть лишними крылья?

— Ими ещё махать надо, — скуксился Брейбёрн, пародируя недовольного Старсвирла.

— Действительно, — поддержала Черри. — Как-то недостойно величайшего мага, способного перемещаться во времени. Во всяком случае, по упоминаниям в книге.

— Заклинание для управления временем?! — воскликнула Сури.

— Сомнительно. Даже для Старсвирла это слишком, — трезво оценил Глэдмэйн. — А даже если оно и было, то, скорее всего, он сжёг его вместе со всеми остальными смертоносными заклинаниями.

— Забавно, если именно это заклинание он спрятал между страницами книги и забыл уничтожить.

— На самом деле, очень жаль, если это не так, — вздохнул Брейбёрн. — Раньше, может, и имело смысл опасаться подобных заклинаний. Но сейчас, в наше время, такая грандиозная магия использовалась исключительно во благо Эквестрии.

— К примеру? — спросила Сури, не без любопытства наблюдая, как будет выкручиваться Брейбёрн.

— К примеру, чтобы побывать в прошлом и посмотреть, какая была погода до пегасов, — не растерялся тот.

— Между прочим, один из самых любопытных вопросов на собрании, — заметил Глэдмэйн. — И я намереваюсь сегодня его решить.

— У нас неразрешён главный вопрос, — запротестовала Сапфир Шорс. — И имеет ли смысл думать над этим именно сейчас?

— Знаете, Сапфир, — с улыбкой произнёс Глэдмэйн, вальяжно рассевшись в кресле, — имеет. И, похоже, я начинаю всё более убеждаться в правильности своей теории. А заключается она в том, — продолжал Глэдмэйн, выждав драматическую паузу, — что в далёком Гриффонстоуне или Як-Якистане погода никому не подчинена. А значит, давным-давно в Эквестрии произошло нечто настолько масштабное, что в корне изменило такое явление, как погода.

— Кандидатов не много, — вмешалась Винди, — Селестия или Найтмер Мун.

— Не забывайте о Старсвирле, который был сильнее их обеих, — напомнила Петунья.

— Моей формулой пользуются! — обрадовалась Черри, захлопав передними копытцами.

— Или о Дискорде, — подвёл черту Глэдмэйн. — Именно переполох, устроенный Дискордом, навсегда изменил смену сезонов в Эквестрии. Сбил некий тонко выверенный механизм, который до сих пор так и не был восстановлен.

— Но это абсурд! — запротестовала Винди Вислз. — А как же тогда пегасы, которые управляли погодой в легенде об основании Эквестрии?

— Управляли, приспосабливали, контролировали. Но не создавали. Сейчас же, весь процесс от доставки воды из водоёмов до создания облаков на фабрике, проходит при их непосредственном участии.[4] Пегасы! — обратился Глэдмэйн, выискивая среди присутствующих крылатых. — Кому из вас под силу создать облако из воды? Вы ведь делали это тысячи лет!

— Убедили, убедили, — замахала копытами Винди. — Но к чему все эти откровения?

— К тому, что именно ненавидимая всеми вами Найтмер Мун, а вернее, Луна, создала Клаудсдейл, — рискнул высказать предположение Брейбёрн, не без любопытства наблюдая за реакцией.

— Найтмер?! — воскликнула Винди, заглушив остальные голоса загудевшего зала. — Как хотите, но Найтмер никогда ничего не создавала! И тем более, такой прекрасный город как Клаудсдейл! — стукнула копытом по столу пегаска.

— Брейбёрн, видимо, хотел сказать, что Клаудсдейл создала Луна, которая затем стала Найтмер, что сути не меняет, — пояснил Глэдмэйн. — Так или иначе, именно Принцесса Ночи создала парящий остров.

— Клаудсдейл — это дар Селестии, преподнесённый пегасам за их смелость и отвагу в противостоянии последователям Найтмер! — процитировала Винди. — Об этом прямо говорится в книге!

— В книге говорится, что по официальной версии, — поправила Сури. — Но по версии Брейбёрна и Глэдмэйна, которая кажется более правдоподобной, Долина Снов после изгнания бэтпони была названа Селестией Клаудсдейлом и преподнесена пегасам в дар. Согласитесь, вряд ли у Селестии была забота создавать Клаудсдейл, когда на кону стояло благополучие её страны. Однако, меня не покидает единственный вопрос: почему именно Принцесса Ночи? У нас помимо неё ещё как минимум три кандидата.

— Это определённо был не Дискорд, — откинула версию Сапфир Шорс. — Если действительно он стал причиной нарушения погодных циклов, то он не смог бы их восстановить Клаудсдейлом даже при всём желании, потому что к моменту, когда его магия стала разрушать порядок Эквестрии, он уже был в камне. А облачный город, судя по предположению Брейбёрна, был создан именно с целью восстановить погоду.

— Я даже более того скажу, он бы не создавал никакой фабрики, — произнёс Глэдмэйн. — Судя по всему, одного его желания было бы достаточно, чтобы восстановить погоду во всей стране по удару копыта.

— И определённо это был не Старсвирл, — отмела ещё одного подозреваемого Сапфир Шорс. — Судя по архивам, сотворения Клаудсдейла он не застал. Остаются Селестия или Луна. Но почему всё же не Селестия? Ведь далеко не факт, что она преподнесла Клаудсдейл в дар пегасам сразу после победы над силами тьмы, буквально достав его из-за спины подобно маленькому презенту. Сотворение облачного города могло произойти и через неделю, и через месяц.

— Это очевидно, почему Селестия не стала бы создавать города, парящего в облаках, — удовлетворённо произнёс Брейбёрн, — если вспомнить описание Клаудсдейла, можно отметить, что когда-то давно облачный остров обладал невероятно могущественной магией разрушительной силы. А теперь вспомните Селестию. На её глазах парящий остров смёл приморский город потоками огня. На её глазах таинственное Мегазаклинание обратило в руины целый Кантерлот! Стала ли бы Селестия после увиденного создавать такое смертоносное оружие как Клаудсдейл?

— Определённо, нет, — согласилась Сури. — Но, в таком случае, зачем понадобилось создавать Клаудсдейл Найтмер Мун? Она хотела захватить Эквестрию и подчинить её земли при помощи Фабрики Погоды?

— Давайте будем называть её просто «Принцесса Ночи», — предложила Петунья. — Между Луной и Найтмер такая тонкая грань, что я не могу понять, когда как её называть.

— Мысль услышана, — кивнул кобылке Глэдмэйн. — Что же насчет завоевания Эквестрии, то я сомневаюсь, что такой сложный механизм как Фабрика Погоды был создан исключительно с целью разрушения. Это достигается и меньшими затратами. Я рискну предположить, что Клаудсдэйл был создан во благо всех пони. Луна искренне желала помочь и тем, кто остался внизу и страдал от голода и засухи. Но не способная восстановить погодные циклы, создала временную замену в виде Фабрики Погоды.

— Но, в таком случае, зачем было наделять его такой разрушительной силой? — спросила Сури.

— Резонный вопрос, — согласилась Сапфир Шорс. — Такое сооружение требует концентрации невообразимых объёмов магии. И вопрос даже не в том, откуда она взялась, а зачем требовалось покрывать нужды с запасом в десятки раз?

— Оборона? — произнёс Брейбёрн, вопрошающие глядя на Глэдмэйна.

— Кстати, весьма может быть, — согласился он. — Принцесса Ночи не могла не знать, что Селестия будет против. И потому, как правительница новой страны, сделала всё, чтобы защитить собственное творение. А про объёмы магии… Не стану отрицать, что это слишком даже для Аликорна. Тут не обошлось без магии единорогов…

— Десятков и сотен единорогов, которые не просто помогли магией, а лишились её навсегда, отдав Клаудсдейлу, — поправил Брейбёрн.

— Господа пони! — громко объявил Глэдмэйн, встав с кресла и выйдя в центр круга. — Сейчас у нас в копытах есть вся информация и все факты, чтобы распутать этот клубок и окончательно расставить всё по местам!

— Громко сказано, — улыбнулась Сури. — Нам, как минимум, не хватает фактов, что произошло, когда Луна стала Найтмер, куда делись все зеркала, что за магия…

— Об этом не напишут в книге, — прервал её Глэдмэйн. — Не на всё есть точное знание. Факты порой бывают утрачены или искажены, но если мы представим, как повели бы себя все те пони, судьба которых так тесно связана с событиями тысячелетней давности, мы почти наверняка пройдём по их следу. Эмоции предсказуемы и не подведут. Особенно, когда есть твёрдая опора из фактов.

— Вы что-то конкретно предложить хотите? — с долей скептицизма спросила Сапфир Шорс.

— Хочу предложить разыграть. Вживитесь в роль и почувствуйте то же, что чувствовали Селестия и Луна тысячу лет назад. И тогда не ошибётесь. Играем? — спросил он, и пони с любопытством закивали в ответ.

— Я оставлю за собой роль Селестии! — произнесла Сапфир Шорс.

— Можно я буду Луной… — попросила Петунья.

— Учти, что тебе придётся быть и Найтмер, — предупредил Глэдмэйн. — Это одна и та же пони.

— Но я совсем не похожа на Найтмер, — тихим голоском возразила Петунья.

— Вы просто недостаточно хорошо изучали себя, — парировать Глэдмэйн. — Нам нужен бэтпони! Брейбёрн? Великолепно! Файр Флай уже есть… Пожалуй, более никого и не надо. Я буду вашим голосом за кадром, а остальные будут внимательно следить за искренностью ваших реплик и действий.

Высоко в небе зависла луна, и большое облако на эквестрийском небе светились призрачно-белым сиянием. Мягкое, необъятное, податливое и кристально-чистое. Таких облаков больше не было в Эквестрии. Их вовсе не было после победы над Дискордом. Две ночи подряд принцесса Луна провела за книгами, и только на третью решилась испытать новое заклинание. Плавно оторвавшееся от поверхности кантерлотского пруда облачко было слишком мягким и распадалось белой дымкой, но наступила четвёртая ночь, затем пятая, и постепенно отточенное мастерство и кропотливый труд поднимали из водоёмов прекрасные облака над забытым замком в глубинах Вечнодикого леса.

Луна возвращалась во дворец лишь под утро, сильно уставшей. Молчала днём, но всё больше спала. Делая вид, что не видит свою сестру, принцесса проходила к своим покоям. Здесь всегда было тихо и совсем не по-королевски просто. Посреди комнаты стояла небольшая кровать в форме полумесяца, которую Селестия подарила Луне в День Согревающего Очага взамен обычной. Младшая сестра ценила уют, маленькие приятные вещи, старые книги, а освещению магией предпочитала обычные свечи. Но нечто большое и грубое ворвалось в её маленький мирок, и напрасно было противиться грядущим переменам. Да и незачем. Медленно утекало время юности, оставаясь запертым в ворохе дорогих сердцу безделушек в картонной коробке на камине.

Всё осталось там. Медленно скользнув с карниза, принцесса расправила крылья и полетела вдоль улиц города. Она пела вдохновенно, но впервые — беззвучно. Светлая грусть и надежда на будущее слились в единую субстанцию, настолько яркую, что принцесса ощущала его тепло в груди. Грязный, опустошённый и напряжённо молчаливый город не отзывался, но тем сильнее Луна чувствовала необходимость пробудить этот засыпающий мир.

И едва касаясь копытами земли, она летела и слышала голоса. Город, каждый день готовый к борьбе и каждый день идущий на этот бой, грозный, звенящий днём зубьями пил и гремящий ударами молота, неимоверной волей восстающий из разрухи, не сдавшийся повелителю Хаоса, вдруг растаял перед наивной верой во что-то бесконечно светлое. И пони оставляли позади эту изнурительную битву. Они вверялись так давно забытому чувству всеобъемлющего спокойствия. И шли вслед за той, что обещала им безмятежность в далёких таинственных землях.

Большое и просторное облако, прекрасное, но безжизненное, должно было стать новым приютом для пони. Долина Снов и впрямь казалась плодом воображения для бескрылых созданий. И преисполненная безмятежностью, она окутывала их своим спокойствием и молчаливым созерцанием, состраданием и неиссякаемой волей жизни — всем тем, о чём мечтала принцесса Луна, создавая прекрасный остров в небесах.

Ничего не просила взамен принцесса, но не смогли остаться её подданные в долгу, и произнесла тогда Луна: «Для меня нет большей радости, чем делать счастливыми моих пони. Полюбите ночь так же, как любите день, и ваша принцесса будет счастлива». И полюбили они свою принцессу уже лишь только за это. С тех пор резвятся они в подлунных просторах, ласкаемые лучами холодного лунного света, и уходят под утро смотреть её печальные сны.

— Но где же Фабрика?

— Тсс… Не всё сразу. Дайте принцессе почувствовать эти недолгие минуты безмятежного счастья. Она не могла забыть, что жить в облаках способны лишь пегасы.

…и пообещала принцесса в ответ, что наделит она их перепончатыми крыльями и зрением, как у неё самой, чтобы пони не пришлось жалеть об утраченных красках солнечных дней. И несложным для принцессы заклинанием обратила она крылья пегасов в крылья бэтпони. Забытым древним волшебством преобразовалась магия земнопони: получили и они по паре перепончатых крыльев. Настала очередь единорогов…

— Бэтпони-Аликорны?

— Аликорны — не просто пони с крыльями и рогом. Они — обладатели всех трёх магий. У земных пони она почти не видна, пегасы способны демонстрировать её лишь в небе, но больше всего её у единорога. Она избыточна, и оттого очевидна.

— Но разве может эта избыточная для пегаса магия раствориться бесследно?

— Нет. Но не стоит торопить события… Вероятно, Луна уже придумала, во что вложит столь сильную для иных видов магию единорогов… Что в дальнейшем породит легенду об используемой на фабрике магии жеребят

…Единороги, не только взрослые, но и ещё совсем маленькие жеребята, согласились расстаться со своей магией, ибо хотели они принадлежать принцессе нового мира и жить в её Долине Снов. Им было некуда возвращаться, ибо выходили на зов песни те, кто уже потерял надежду увидеть прежнюю Эквестрию. Сотни лучей осветили облачное здание у самого края Долины Снов. Так создавалось сердце Фабрики Погоды, которая вернёт дожди на поля пони, оставшихся в старом мире.

— Но не могли, — влился в размеренный поток повествования голос Сапфир Шорс, — остаться незамеченными действия Луны. Узнала Селестия, что её младшая сестра уводит пони из городов за собой, и что покидают пони родные земли, и некому больше возрождать прежнюю Эквестрию и бороться за её гармонию. Направилась она в сторону Вечнодикого леса, где белыми вспышками сияло небо.

— Но почувствовала принцесса Луна неладное. Собрала она напоследок своих подданных и сказала им лететь в другие города. Пожелала она, чтобы Долина Снов стала приютом для каждой нуждающейся пони. Научила она их управлять магией облачного острова, вызывать дожди в засуху и ветра, чтобы разгонять тучи. И уходя, говорила о скорой встрече в новом мире, лишённом боли и страданий.

Подошла она к краю облака и сорвалась вниз. Приземлившись у ворот замка, пустила она в небо столб искр, чтобы непеременно оказаться замеченной Селестии и отвлечь её внимание от Долины Снов.

— Но Селестия не знала о Долине, что выглядела с земли подобно большому облаку, а потому даже не обратила на неё внимания. Увидев вспышку и мелькнувшую в тёмный проход замка тень, принцесса спикировала вниз и влетела внутрь, едва не коснувшись крыльями массивных дверей.

— Я отвлеку Селестию, я не позволю ей разрушить единственный островок надежды во всей Эквестрии, — едва не плача шептала Луна, прыгая вверх по лестнице мрачного зала.

— Луна! Немедленно выходи! — настаивала Селестия, идя по пятам. — Я видела тебя. Нам лучше обсудить возникшую проблему…

— Я пыталась обсудить проблему неделю назад! — бесшумно отвечала Луна, часто дыша от бега. — Но ты не захотела! Уходи! Я не буду даже пытаться! — крикнула она последние слова, вновь выпустив в воздух искрящуюся вспышку.

— Мы должны заботиться друг о друге, сестра, — говорила Селестия, сориентировавшись по мелькнувшему в конце коридора свету.

— Ты никогда обо мне не заботилась! Ты насмехалась надо мной в детстве и, пока не видел Старсвирл, подвешивала магией за хвост, только потому, что я была слабей и не могла тебе противостоять! Я хотела убежать, спрятаться, исчезнуть… — произнесла Луна, вдруг поняв, что лабиринты коридоров привели её в тронный зал.

— Я знаю, что ты огорчена моим отказом и с тех пор держишь в себе обиду, — тень Селестии замелькала в проходе. — Но позволь мне поговорить…

— Я хотела убежать, пропасть, раствориться… — плакала Луна, прячась за троном. — Потому что я была слабей. Я не могла тебе ответить. Раньше не могла. Но теперь пришло моё время. Я сильна не потому, что лучше владею магией. А потому, что нет в мире ничего сильнее накопленных обид и гнева. Теперь я не та Луна, что будет плакать, прячась за гобеленами в нишах стен. Я Принцесса Ночи!

— Луна… послушай, пожа…

— Ни шагу дальше, сестра! — оборвала её Луна, выйдя из-за трона. — Ты действительно думала, что я останусь в стороне, пока они все греются в твоём драгоценном свете? — продолжала она, восходя на возвышение. Ей не было страшно говорить это. Страшнее было начать, но, о, как прекрасно выглядела растерянная старшая сестра, впервые почувствовавшая, что значит оказаться в подчинении. И Луна видела этот страх. Она питалась им, желая видеть его в глазах своей мучительницы. — В Эквестрии может быть только одна принцесса! И этой принцессой. Буду. Я! — прокричала Луна и, встав на дыбы и вложив весь гнев в удар, обрушила его на постамент.

Тёмные сгустки магии древнего проклятья, дремавшие в принцессе многие годы вырвались наружу, охватив вознёсшуюся над разрушенным постаментом принцессу. Красным пламенем вспыхнула луна, и развеявшееся кольцо тёмной магии явило Эквестрии черный силуэт пони-Аликорна. Злорадный смех прокатился по залу, и мощный магический луч, который прежде никогда бы не смогла создать Луна, разрезал свод потолка, и его фрагменты рухнули перед Селестией.

— Я не буду с тобой драться! — крикнула она, увернувшись от луча. — Ты должна опустить луну! Ты обязана!

— Луна? Я Найтмер Мун! — чеканила она каждое слово, наслаждаясь отчаянием некогда своей старшей сестры. — У меня только одна королевская обязанность — уничтожить тебя!

Селестия взмыла вверх и вылетела через разрушенный свод замка.

— Куда это ты собралась? — спросила Луна, словно играя со своей сестрой. Ослепительные лучи крушили стены и арки, а Селестия всё уворачивалась и уворачивалась. Но она понимала, что увернувшись сто раз, она оплошает на сто первый, и тогда удар в спину может стать для неё роковым. И печальней всего было то, что Селестия редко ошибалась. Удар. Принцесса без сил рухнула в зал замка, а Найтмер осталась сверху, ожидая, когда Селестия встанет и пустится от погони вновь. Страшно быть жертвой, сестра?

— Прости, моя дорогая сестра… Но ты не оставила мне выбора… — шепнула Селестия, отодвигая тайник, в котором хранила Элементы Гармонии.

Она взлетела вверх, поравнявшись с Найтмер Мун, желавшей продолжить неравную битву. Но Селестия не собиралась прятаться. Лучи запущенной магии столкнулись, но с каждой секундой радужный луч становился всё ближе и ближе к рогу Найтмер. А по щекам Селестии текли крупные слёзы…

— Испепеление Принцессы Ночи солнечным светом, как и говорила легенда…

— Бедная Селестия…

— Принцесса, зеркала-порталы… Никто не слышал о них в нынешней Эквестрии.

Селестия вернулась в кантерлотский замок и, не снижая скорости влетела в оконный проём кабинета, некогда принадлежавшего Старсвирлу. Узкий проём больно ударил ей по крыльям, но принцесса не чувствовала боли. В кабинете ничего не изменилось с тех самых пор, как их с Луной наставник ушёл в далёкий поход и не вернулся. Заваленный свитками стол, светящиеся камни, странные сооружения из металла и линз и ряд зеркал-порталов в дальнем углу комнаты.

В отчаянии Селестия подскочила к одному из них.

— В Эквестрии нет больше волшебника, способного совладать с силой, что прячется за тонким стеклом портала. Она забрала у меня Луну. Достаточно исследований. Больше никто и никогда в Эквестрии не узнает, что мы — лишь один мир из множества… Прости, Старсвирл, изобретениям конец.

Вскочив на дыбы, Сапфир Шорс замерла на мгновение, и обрушила своё бессильное отчаяние на спинку своего кресла, отчего оно вылетело из круга, упав на бок.

— Я защищу Эквестрию! — кричала Селестия, раскидывая зеркала, и яростно растаптывая их копытами. — Никто не должен пережить то, что пережила я, никто! Никакой сверхмагии, никаких непостижимых заклинаний!.. — Селестия подхватила труды Старсвирла, и они зависли над зажжённым ей огнём. — Никаких… — повторила она, теряя уверенность и переходя на плач. — Нет… — шепнула принцесса и бросила бумаги обратно на стол, не в силах уничтожить многолетний труд своего наставника.

Наступил вечер. Зал Кантерлота собрал за столом потерянно глядящую в пол Селестию, седогривого мерина, желающего поддержать павшую духом принцессу и Файр Флай, готовую к решительным действиям. Мерин приобнимает кобылку-Аликорна, словно она его родная сестра. Селестия не сопротивляется. Он говорит что-то о необходимости взять себя в копыта. Затем склоняется к самому её уху и шёпотом произносит: «Уничтожив Долину, вы докажете своё право занимать престол и станете символом и гарантом безопасности. Оставайтесь у власти гораздо дольше, чем может прожить любая пони, и гораздо дольше, чем заклятие, заточившее вашу сестру, будет довлеть над ней. Сохраните себя и нынешнюю Эквестрию, и встретьтесь с сестрой в далёком будущем. Только так вы вновь обретёте надежду. А для этого вы должны стать в глазах каждой пони неоспоримым и единственным монархом»…

— В таком случае, моё восшествие будет ознаменовано изгнанием бэтпони и уничтожением Долины Снов. Завтра ранним утром взойдёт солнце, и начнётся новая эпоха моего правления. Эквестрия склонится перед могущественным монархом, Нашим Высочеством Принцессой Селестией!

… Ещё немного. Селестия летела на восток, выбиваясь из сил. В запасе оставалась чуть более часа, но на тёмном ночном небе, где-то на горизонте уже показалось большое облако. Не было сомнений, что это та самая Долина Снов, взявшая курс на ближайший к ней Балтимэйр. Но стоило принцессе подлететь ближе, как налетевший из ниоткуда порыв ветра стал сносить её в сторону. Выплыли чёрные облака, затягивая Долину Снов за непроглядной пеленой, и подобно каменной стене из туч и молний окружили облачный остров, вращаясь в мощном воздушно вихре, становившемся всё сильней.

Напугана была Селестия — Эквестрия никогда не знала такой разрушительной мощи, но как и положено принцессе, не отступила она перед лицом опасности. Однако напрасно Селестия отчаянно боролась со стихией, укрывалась за силовым щитом и пыталась разогнать непогоду лучами магии. Воздушная воронка лишь увеличивалась, затягивая тучи и уже готовая коснуться своим хвостом земли. Поняв, что ей не справиться с магией Долины Снов, она положилась на благосклонность её жителей. Погасила Селестия магию и направилась к смертоносному вихрю.

Не успела принцесса даже коснуться воздушной воронки, как ветер безжалостно схватил её за крылья, будто желая вырвать их, и бросил безвольное тело принцессы вверх. Стена приближалась, грозя сломать крылья Селестии, казалось, одним прикосновением. Поздно молодая кобылка поняла свою ошибку, и закрыв глаза приготовилась к худшему.

Но внезапно ветер стал слабеть. Развеялись грозовые облака, и подхвативший Селестию воздушный поток затянул её в центр рассеявшегося циклона. Почувствовав под собой мягкое облако, кобылка открыла веки и подняла мордочку. Окружившие её пони склонились перед своей принцессой.

— Луна так опасалась, что вы разрушите её творение, что и мы, её последователи, не могли не испугаться, увидев Ваше Высочество. Но видели мы также и то, как вы вверились нам, а враг никогда не доверит свою жизнь противнику. Значит, вы пришли с миром, принцесса. Скажите же, что привело вас в Долину Снов?

— Нет больше вашей принцессы. Завладевший моей сестрой дух обиды и несправедливости — Найтмер, заточил её на долгие годы на луне. Но ещё не кончена битва. Даже став другими, вы всё равно остаётесь моими маленькими пони. И я не осуждаю вас, что вы пожелали лучшей жизни в объятиях моей младшей сестры, и люблю вас оттого не меньше. Но Эквестрию облетела весть о проклятье, обратившим Луну в Найтмер Мун. И ныне уверена Эквестрия, что проклятье завладело и каждым из вас. Наделило вас ночными зрачками, чтобы нападать из темноты, и клыками, чтобы впиваться в беззащитных пони…

Сегодняшняя Эквестрия, лишённая гармонии, никогда не отступит и не увидит в вас пони. Теперь вы навечно — Дети Найтмер. И пока Луна не одолеет овладевшее ей проклятье, пока пони не увидят, кто есть ваша принцесса и моя сестра на самом деле, вам опасно оставаться здесь. Сегодня лётные отряды пегасов под предводительством генерала Файр Флай ударят по Долине Снов. Вы можете отразить атаку, я даже могу остановить нападение, но нынешнее общество никогда не будет готово принять вас обратно.

Вы верны Луне. Оставайтесь ей верны до конца. Ибо вы — единственная надежда, способная избавить мою сестру от вечной обиды и убедить принцессу, что ночь не менее прекрасна, чем день. И что пони могут любить её так же, и так же прыгать в её лунном свете, как в свете солнечного дня, и радоваться, встречая восход ночного светила. Бегите, скрывайтесь в пещерах Эквестрии. Пройдёт не одно поколение, прежде чем Луна сможет вновь вернуться к нам. Но всё это время я буду с вами. Я сделаю прекрасным и цветущим холодный камень сырых пещер, я научу вас растить пищу без солнечного света, а ваше зрение не даст вам грустить о солнечных лучах.

А теперь бегите. Прячьтесь в расщелинах гор под Долиной Снов.[5] Скоро прибудут отряды пегасов, и я подниму ослепляющее вас солнце. Я уверю всю Эквестрию, что дух Найтмер навсегда сгинул в его лучах. И наступит в королевстве спокойствие и гармония на долгие годы.

А вскоре посреди ночи взошло солнце, и начавшие штурм в запланированное время отряды пегасов увидели в поверженной Долине лишь одну Селестию, выжигающую в ней дыры своими обжигающими лучами магии…

Собравшиеся в круг пони молчали. Словно стыдясь всего, что наговорили ранее, они глядели в пол и по сторонам. Стояла абсолютная тишина, и лишь шум переворачиваемого кресла Сапфир вернул течение замершего времени.

— Голосуем? — подняв взгляд, спросил Глэдмэйн тихим голосом, лишённым былой ораторской напыщенности.

— Думаю, зовём Флёр и Нейсея, — произнесла Бабуля Смит. — У кого поднимется копыто лишить Селестию того, ради чего она жила тысячу лет?

Вскоре распахнулись двери. Но на пороге стоял не Нейсей и даже не Флёр де Лис. В возвышавшейся над залом ложе стояла принцесса Селестия, сложившая против обыкновения свои огромные крылья. Члены Совета склонили головы в благоговейном трепете перед своей принцессой. И выждав паузу, Глэдмэйн произнёс.

— Единогласным решением Эквестрийского Совета принцесса Луна признаётся невиновной.

Дуб, в котором...

Заигравшийся

Столь восхитительный вкус

Меня зовут Хайвз

Письма внутреннего врага

Игра

Andere Leben

А пони так легко обнять руками...

Фалафель

Старлайт и Трикси сидят с Флари Харт

Вознесение Луны

Давным-давно в волшебной стране Эквестрии...