Чувства Разума из Стали

Пролог. О дивный новый мир

Насвистывая непринуждённую мелодию, молодой человек неспешно катил на пароцикле по улице. Забавная машина, лишь отдалённо напоминающая мотоцикл, ловко объезжала тяжёлые автомобили. Слегка притормозив, человек повернул к неширокой дороге, что вела к настоящему дворцу: шикарный особняк бывшего губернатора Иркутска было видно отовсюду, хоть он и находился достаточно далеко от жилого района простых граждан. Остановившись у железных ворот, он предъявил удостоверение почтальона, и разрешение на въезд суровому стражу. Человекоподобная машина посветила странным фонариком по бумажкам, громко пискнула и начала отворять ворота. Пароцикл продолжил путь.

Сад, через который пролегала дорога, поражал воображение: всюду были мраморные статуи, изображающие как людей прошлого, так и самого губернатора, настоящие деревья, с красивыми лёгкими листочками, что буквально переливались на солнце, фонтан, в центре которого имелась статуя человека, борющегося со львом. Владелец явно не скупился на украшение жилища!

Наконец машина подъехала к зданию. Домом это было трудно назвать: такой огромный был особняк! Маленькую крышу над парадным входом будто подпирали каменные атланты. Четыре этажа, в каждом широкие окна, занавешенные алыми шторами, не позволяли посмотреть на убранство внутри. Крыша венчалась башенками, что как маленькие копья грозили небу и чёрным тучам, идущим от множества заводов и фабрик. Гадкий смог изрядно вредил здоровью, но таковой была цена прогресса. К тому же, правительство обещало что-то придумать, а значит волноваться не о чем!

Почтальон, остановившись, направился к кузову машины, и вытащил из багажного отделения немалых размеров коробку. Она даже выглядела тяжёлой, но человек подхватил её, будто она наполнена перьями. Всё дело в спине – железный, но гибкий позвоночник давал обладателю не только защиту, но и недюжинную силу.

Держа одной рукой коробку, он потянул за шнур, что был рядом с дверьми особняка. Где-то изнутри здания послышался мелодичный звон, а вскоре и шаги. Дверь распахнулась, явив гостю дворецкого.

Робопони. Достаточно высокий, он доходил человеку почти до груди. Одет он был во фрак, из которого к моноклю, удобно сидящему на левом глазу, шла цепочка. Белая искусственная шкура была опрятной и чистой – как и синяя грива с хвостом, и даже усы. Изо лба его шёл витой рог – пони был единорогом. Окинув брезгливым взглядом гостя, он задействовал свой рог, чтобы вынуть из кармана деньги. Пусть это и не было магией, но достаточно хорошо походило на неё: рог окутывается свечением, и желаемый предмет свободно перемещается волей хозяина. Это объясняется накапливанием на роге электричества и последующей передачи к предмету, что создаёт своеобразный «мост». Это позволяет взаимодействовать с предметами на расстоянии. Технология великого гения Николы Теслы, что до сих пор даёт гениальные советы. Пускай он и заключён в поддерживающую жизнь машину, идеи его не иссякают.

Человек положил коробку на порог и начал считать деньги. Сумма была немаленькой, но оно и понятно: высококачественный робот с самым совершенным интеллектом. Дворецкий же магией подхватил коробку и, развернувшись, поцокал вглубь здания, захлопнув дверь. Почтальон, убедившись в честности сделки, довольный сел в машину и покатил к воротам.

Дворецкий, звонко цокая копытами по идеально гладкому, блестяще чистому мраморному полу направлялся к широкой каменной лестнице. Он не смотрел по сторонам, ибо уже давно наизусть знал это место. Первые два этажа были отведены под танцевальные: хозяин очень любил балы и часто приглашал именитых гостей со всей империи. Хрустальные люстры под потолком были подобны перевёрнутым дворцам, а лампочки – звёздам. Широкие залы, столики по краям – всё было просто идеально и блестело чистотой. Разве что не было людей. Никакой музыки, никаких гостей. Сегодня в особняке была лишь прислуга, в лице целого штата робопони.

Земнопони, единороги, пегасы – все модели, зачастую разных версий. Большинство следили за порядком – что-то подметали, что-то протирали, чистили. Но некоторые просто замерли в режиме ожидания вдоль стен – они сидели, не шевелясь, и глядели невидящим взором перед собой, в ожидании новых команд.

Третий этаж занимали длинные столы и удобные стулья. Здесь гости собирались для кушаний и пиров. Огромные окна во всю стену длиной давали прекрасный вид на сад. Большие балконы позволяли насладиться свежим воздухом, идущим от деревьев и цветов – редкая роскошь в наши дни!

Но пони направлялся к одной конкретной комнате. Личные покои бывшего губернатора находились на четвёртом этаже, и были просто огромны: комнаты для ванной, размерами напоминающие небольшой бассейн, кухня с величественным креслом, куда поместилось бы несколько человек, спальня с, на удивление, не особо большой, но очень мягкой кроватью, личная библиотека, ломящаяся от обилия книг на стеллажах и, наконец, кабинет. Дворецкий постучал, прежде чем входить, и лишь получив разрешение открыл дверь.

Кабинет был обставлен разнообразными необычными вещами: на дубовом столе, прямо на стопке бумаг, покоилась астролябия. Рядом была колыбель Ньютона, а на другом конце был побледневший от времени глобус. Середину стола занимал монитор компьютера: устройства, что позволяло вычислять, разговаривать с людьми на расстоянии, выходить в паронет и много всего другого.

В углу комнаты стояла ну очень странная статуя – павлин, стоявший на крыле, и держащий в лапах паровоз. Неудивительно, что она не стоит в саду. Другой угол занимал странный музыкальный инструмент – слишком большой для скрипки, но слишком маленький для контрабаса. На полках шкафа стоят различные красивые фигурки: тут и модель локомотива, и дирижабль, и несколько кукол знаменитых людей. Но вся полка выше была занята другими фигурками. Разнообразные пони, кто с крыльями, кто с рогом, а кто и с тем и с тем. Да, бывший губернатор явно любил этот мультсериал!

За столом сидел сам хозяин особняка: давно немолодой человек, с густыми седыми бровями и испещеренным морщинами лицом строго смотрел на вошедшего робота. На голове человека был чёрный высокий цилиндр, а сам он был одет в чистый аккуратный костюм. На одной руке его были часы, а вместо другой руки был протез. Он был искусно сделан, и каждая деталь его была идеальной – металлические пальцы обиты мягкой синтетической кожей, запястье благодаря шестерням могло делать полный оборот, а по всей длине протеза шёл золотой рисунок – изящная лилия будто обвивала ненастоящую руку.

— Ваше благородие, прибыл ваш заказ! – Важным голосом сообщил пони, легонько склонив голову.

— О, ну наконец-то! – всплеснув руками, ответил человек хриплым, стариковским голосом. – Клянусь, если бы пришлось ждать ещё хотя бы день, я бы разорил эту шарашкину контору!

Пони поставил коробку на пол и отошёл в сторону, когда старик встал из-за стола. Человек подошёл к коробке, неуклюже присел на корточки и нажал маленькую, невидимую кнопочку на запястье. Указательный палец, бывший мягким, вдруг оголился, обернувшись небольшим, но острым ножиком. Ловко орудуя им, старик подрезал швы коробки, и та вскоре развалилась. Внутри неаккуратного картона обнаружилась коробка покрасивей, и одна сторона её была прозрачной. Внутри можно было увидеть свернувшееся калачиком существо – ещё одна пони, но эта была без рога или крыльев – земнопони. На шее её виднелся умилительный светло-фиолетовый бант-бабочка.

Коробка пестрила разнообразными надписями: «Уникальный роботъ, работающій на аккумуляторѣ Теслы​!», «Абсолютно какъ живая, но не требуетъ ѣды и сна!», «Заряжать отъ ​парозетки​ либо же ​тесларазъема​ разъ въ три недѣли въ теченіи часа, и больше никакихъ хлопотъ!». Но самая большая надпись выдавала имя механической игрушки: «Октавія Мелоди».

Старик, рассматривая коробку и содержимое, усмехнулся, — Ха! А ведь я не зря эту виолончель заранее заказал. Эти шельмы не удосужились сделать это сами! – И махнул рукой в сторону музыкального инструмента в углу.

— Вы были крайне предусмотрительны, ваше благородие! – Вновь подал голос дворецкий.

— Угу, — не поднимая головы, продолжал вскрывать коробку человек. – Ты лучше скажи, есть какие различия между тобой, и ей?

— Хм, — нахмурил лоб единорог. – В основном несущественные. Хотя параллели проводить надо не со мной, а со старой её версией, но и я подойду, чего уж. Данная версия выпущена всего два месяца назад, когда мне уже пять лет! Ах, тысяча девятьсот пятьдесят пятый… извините. У неё лучшая качеством кожа и шерсть, а также грива с хвостом. К тому же, в неё уже вживлён модуль паронета – она всегда имеет доступ к нему, а меня вам пришлось модернизировать. Все обновления от «Короля» автоматически установятся. Копытокинез же почти не изменён – как и у меня, накапливаемое электричество в подковах работает по-старому. Лучшая, новейшая её часть – аккумулятор Теслы. Она дольше держит энергию, и требует меньше времени для подзарядки. К тому же, может заряжаться от любых типов розеток. Ещё у неё увеличенный объём памяти, она лучше распознаёт и выдаёт эмоции, и ещё она может стоять на задних ногах. Это, скорее, приятное дополнение, доступное лишь ей. О, и чуть не забыл – «особым» поклонникам «особые» развлечения прилагаются. – Единорог закончил речь и ухмыльнулся.

Хозяин же посмотрел на него скучающими, но немного недовольными глазами, отчего дворецкий потупил взгляд и уставился в пол.

— Даже не притворяйся, будто не знаешь, зачем я её купил. Ты помнишь про мою любовь к классике, а постоянно нанимать профессиональных музыкантов – пустые траты. К тому же, два зайца одним выстрелом – пони и музыкант. – И человек вернулся к работе.

Вот, последняя стенка из плотного картона упала, и маленькая пони оказалась на свободе. Но всё ещё не подавала признаков жизни. Человек достал из недр коробки инструкцию, тут же открыв последнюю страницу, и чётко произнёс:

— Код включения: восемь ноль МОВ четыре четыре один.

Одно ухо резко дёрнулось. Из груди поняшки раздалось едва слышное жужжание, но вскоре прекратилось.

Пару секунд ничего не происходило, как вдруг пушистые ушки дёрнулись раз, потом другой. Наконец, распахнувшись, из-под прекрасных, пушистых ресниц заблестели огромные фиолетовые глаза. Пони недоумённо подняла голову и повертела ей по сторонам. Наконец, остановив свой взгляд на человеке, улыбнулась и произнесла чистым, мягким голосом:

— Привет! Меня зовут Октавия. А вас?

Старик не ответил улыбкой. С какой-то застарелой болью в глазах он смотрел на чудо техники, потом вздохнул и заговорил.

— Ну здравствуй. Пожалуй, сразу отключи стандартные поведенческие протоколы. Нет времени возиться с этим. Принимай новые задачи: отныне, и до тех пор, пока я не прикажу, ты будешь играть на виолончели. Всю возможную классику, в алфавитном порядке. Закончатся композиции, хотя я не думаю, что это возможно – начинай сначала. И да, называй меня «ваше благородие».

Поняшка немного поникла, а прежний блеск глаз потускнел. Тем не менее, она покорно встала с остатков коробки и склонила голову.

— Будет исполнено, ваше благородие.

---

Мягкий звук плачущей виолончели первый раз за долгое время оказался прерван каким-то звуком кроме стука копыт. Играющая же будто не заметила его, лишь слегка повернув мягкое ухо со встроенным чувствительным динамиком к источнику.

Впервые за последний месяц в шикарный особняк ступила нога человека. Да не одного – две пары каблуков стучали по прекрасному мрамору. Дом блестел чистотой, и не мудрено – с десяток роботов следили за чистотой, не обращая ни малейшего внимания на пришедших. Ими оказались два довольно молодых, роскошно одетых джентльмена – их отличал лишь цвет одежд: тот, что шёл первым, предпочитал коричневый, а вот цилиндр и пиджак следующего за ним были угольно-чёрными.

Впрочем, и люди не обратили внимания на дворецких, держа путь наверх. Один пони, единорог с белой шкурой проверив, что пыли не осталось, небыстрым шагом последовал за вошедшими.

Достигнув покоев покойного бывшего губернатора, молодые люди слегка замешкались, но вскоре направились к двери кабинета. Белый единорог потрусил следом.

Кабинет выглядел по-хорошему иначе: странная статуя отправилась в кладовку, уступив место робопони, что стояла на задних ногах, обхватив передними виолончель, идеально подходящую ей по размеру, и водила смычком по струнам, прикрыв глаза. Музыка, лившаяся от неё, была безупречной – идеальный механизм не знал ошибок.

Но и она не была объектом интереса гостей. Подойдя к столу, один стянул перчатку с передней руки, показав устрашающего вида протез – каждый палец будто состоял из нескольких тонких, и поднёс руку к компьютеру. Тонкие железные пальцы удлинились, проникнув в глубины машины, и человек замер. Вдруг правый его глаз засветился синим светом, но тут же погас.

— Есть! Сюда! – Он показал товарищу на стену позади него. Тот, не говоря ни слова, подошёл к стенке и провёл по ней плоским фонариком. Когда свет замерцал, он убрал устройство и поднёс другое – цилиндр, что плотно вцепился в стенку тонкими, но острыми шипами. Цилиндр зашипел, из него пошёл пар и, жалобно пискнув, он отвалился, с глухим стуком упав на пол. На его месте оказалось прожжённое отверстие.

Человек с протезом тут же принялся ковыряться в дыре тонкими пальцами, пока не услышал щелчок. Кусок стены отделился вместе с обоями и открыл людям небольшой сейф, забитый бумагами. Джентльмен в коричневом костюме аккуратно вытащил бумаги, и нежно провёл по ним рукой.

— А вот и они. Поверить не могу, что дед так хорошо запрятал наследство!

— Хорошо? – возразил ему протезированный. – Да я обвёл его защиту вокруг пальца! Точнее, нескольких.

— Джентльмены? Позвольте спросить, что вы делаете? – вдруг подал голос единорог. – Хоть вы и прямые внуки и наследники его благородия, сейчас особняк находится под моим вниманием. Если вы хотите получить своё, вам придётся иметь дело с нотариусом. Иных инструкций я не получал.

Молодые люди переглянулись и ухмыльнулись. Рог пони засветился, как и бумаги в руке человека. Пони хотел вернуть документы на место, но мужчина лишь сильнее сжал руку.

— Так–так. Игрушка дедушки. Чудно. – Он перевёл взгляд на стол, и открыл свободной рукой толстую, потёртую тетрадь. Пробежавшись взглядом, он заговорил властным голосом:

— Код отключения: девять девять АМО ноль три семь два.

Белый робот дёрнулся, а потом замер. Глаза закрылись, а рог потух. Машина перестала подавать признаков жизни.

— Как удобно, что старик всё записывал! Не хотелось бы копаться в его голове. – Заявил мужчина в чёрном. – И поищи что-нибудь, чтобы отключить музыку. Изрядно надоела.

Его брат кивнул, и пролистал несколько страниц тетрадки. Найдя нужную страницу, он уже собирался произнести код, как вдруг музыка оборвалась. Обернувшись, он увидел, что робо-кобыла перестала играть, но стояла, прижавшись к инструменту, как к спасительному кругу. Уши её были плотно прижаты к голове, а глаза со страхом смотрели на него.

— Пожалуйста, не надо меня отключать… я не буду больше играть.

Человек в чёрном даже выронил перчатку от удивления.

— Вот так чудеса! Погоди-ка… — и он кинулся к тетрадке. Пробежавшись глазами по строчкам, он с удивлением посмотрел на брата, что стоял, приоткрыв рот и смотря на робота.

— Странно… он же отключил поведение! Хотя, это относительно новая версия, но и обновления она регулярно получала… скорее всего брак какой-то. Тем более отключить надо.

— Не надо, пожалуйста! – жалобным голосом повторила пони. – Я… боюсь…

— Чушь! Ты не боишься, это алгоритмы поведения, что почему-то включились! Хватит разговаривать, сейчас ты уснешь глубоким сном и всё. Хотя… тебя же ещё не отключали. Ха, вот и узнаешь, каково!

И он повернулся к тетрадке. Пони проскулила что-то неразборчивое, но больше ничего не предприняла. Понятно было, что её всё равно отключат – этим людям она была безразлична. Ей могло повезти, и она вновь когда-нибудь очнётся… но нужны были коды включения. А их будут знать лишь эти двое.

— Код отключения: пять четыре НБО семь один два два.

Пони жалобно пискнула, едва услышав последние цифры, но тут же замолкла. С безжизненным взглядом прислонив инструмент к стене, она встала на все четыре копыта, закрыла глаза и замерла.

— Аж мурашки по коже… — заявил джентльмен в коричневом костюме. – Как это вообще возможно?

— Да чтоб я знал! Сбой паровой системы? Брак аккумулятора? Хотя вряд ли – он надёжен как часы.

— Ладно, какая теперь разница? Что нам с ними делать? Включать их я точно не собираюсь.

— Ну, раз тебе они не нужны, мне они не нужны, то придётся выкинуть.

— Совсем сдурел? Это же дорогущие игрушки! Да их тут не меньше дюжины наберётся! Лучше их отключить, часть убрать, например, в погреб, а часть подарить кому-нибудь, а потом случайно вспомнить о дорогом подарке.

— Неожиданно хорошая идея! Я даже знаю, кому можно было бы… оказать честь.

Человек в чёрном костюме ухмыльнулся, и закатил рукав на железной руке, обнажая небольшой стеклянный экран. Тот мгновенно включился, замерцав зелёным светом. Стальные пальцы удлинились и выгнулись, забегав по нему, набирая сообщение.

— Отлично. Скоро сюда прилетит доставщик, тут же избавимся от игрушек. Тут же ещё можно написать всем пригласительные. Закатим пир – два месяца прошло, как-никак!

— Зато дождались.

---

Небольшой курьерский дирижабль с широкой гондолой терпеливо ждал, пока механические руки погрузят ящики. Неаккуратно отцепив последний и положив рядом небольшую виолончель в мягком футляре, они закрыли дверцу на старый, давно разболтавшийся замок, и дирижабль взмыл, улетая прочь от особняка.

Первый час полёт проходил спокойно – высота небольшая, едва выше крыш домов, а значит встреча с воздушными шарами и тяжёлыми грузовыми дирижаблями не грозит. Старый, но надёжный двигатель пыхтел горячим паром, ядро исправно давало энергию.

Вдруг с ближайшей крыши сорвалась стайка серых воробьёв. Маленькие пташки испугались доставщика и сиганули вверх. Бортовой компьютер как мог плавно изменил траекторию, но этого оказалось мало – незакреплённый ящик стукнулся о дверцу, сломав несчастный замок, и выпал, заодно потянув за собой виолончель. Крутясь и выписывая невозможные фигуры, он проломил крышу склада, что хранил запчасти разнообразных машин, и поднял целую тучу пыли. Виолончель от удара разломилась пополам.

Юркий доставщик, почувствовав потерю веса, пытался искать пропажу, но безуспешно — склад был наполнен сотнями таких же, одинаковых деревянных ящиков, а цифры, что могли подсказать нужный, покрылись грязью и пылью. Музыкальный инструмент же больше не был нужен роботу – столь плачевно было его состояние. Машина улетела ни с чем, попутно набирая сообщение об ошибке доставки. Благо, кампания не берёт ответственности за подобные несчастные случаи.

Глава 1. Чистота и модернизация

Старый склад на окраине города был зданием крайне непримечательным и унылым – серые стены с небольшими окнами, большие двери, что запираются на замок, который открывается от хорошего удара, да железная крыша. В крыше с недавних пор зияла крупная дыра, но вряд ли кто-либо заметил её – с земли рассмотреть почти невозможно.

Склад хранил в себе бессчётное количество деревянных ящиков, под завязку набитых разными деталями – болты и гайки, поршни и шестерёнки, баки и трубы. Изредка сюда приходили рабочие, и на автоматической тележке выносили один, а иногда и два ящика. Всё остальное время ящики и полки огромных стеллажей покрывались толстым слоем пыли. Иногда отсюда подворовывали – хотя ящики и были слишком тяжёлые, порой просто отламывали часть стенки и выгребали что могли. Пропажи были незначительны, и этого всё равно никто не замечал.

Но вот безмолвие прервалось жутким, режущим слух скрипом – то отворялись двери здания. На пыльный пол упала тень небольшой лошадки. У неё имелся рог, так что она не преминула им воспользоваться — на кончике появился огонёк бледно-зелёного цвета, что осветил некогда белую, а сейчас грязно-серую шёрстку и гриву розового и фиолетового цветов. Грива была неухоженной и спадала на глаза, но её обладательница лишь смахнула непослушные волосы.

На боках её покачивались в такт ходьбе пара перемётных сумок коричневого цвета. Сумки были, понятное дело, пусты. Но к одной из сумок был ремешком привязан надёжный инструмент — ломик.

Единорожка, задорно цокая копытами, направилась вглубь помещения. Она тут уже была пару раз – никогда не знаешь, когда вдруг понадобится запасная часть. Пройдя несколько метров, она поражённо остановилась – прямо посреди прохода валялся ящик, а рядом с ним куча мусора и сломанный музыкальный инструмент. Виолончель, судя по размеру и форме.

Раньше подобного точно не было. Да ещё и дыра в крыше – хотя бы понятно, откуда тут всё это. Пони попробовала просканировать содержимое инфракрасным зрением. Что ж, внутри точно не было ничего живого – это либо хорошо, либо уже поздно. На самом же ящике не было никаких опознавательных знаков – либо же, на них ящик и лежал.

И вот тут-то робота охватило любопытство – ненастоящее, конечно же. Всего лишь несколько сигналов центрального процессора, что было бы очень хорошо узнать, что внутри. Подхватив магией ломик, она начала аккуратно отдирать стенку. Скоро доски упали, а пони вскрикнула от удивления – в недрах ящика оказалась другая робопони!

Единорожка уставилась на неё. Земнопони, серая, с пепельно-черной гривой. Бабочка на шее. Очередная дорогая игрушка, что лишь волею случая оказалась тут. Робот был выключен и не подавал признаков жизни.

Тут же лежал чуть помятый конверт. Адрес доставки было невозможно прочесть – в этом месте бумага надорвалась. А вот откуда прошла отправка, видно было сразу – поместье самого бывшего губернатора! Что ж, не удивительно – два с половиной месяца назад его не стало, а внукам, скорее всего, было не до игрушек.

Подстёгиваемая искусственным любопытством, единорожка вскрыла конверт. Незамысловатое письмецо выпало ей на копыта:

«Глубокоуважаемая госпожа Анастасія! Сердечно поздравляемъ васъ съ прошедшимъ днемъ рожденія, и высылаемъ ​сей​ скромный подарокъ. Просимъ извинить за столь запоздалое поздравленіе – въ виду послѣднихъ событій, сами понимаете, никакъ не получалось. Желаемъ вамъ всего наилучшаго, и долгихъ счастливыхъ ​лѣтъ​! Не забудьте, пожалуйста, включить ​поведенческіе​ протоколы. А то у насъ съ этимъ произошли ​нѣкоторые​ проблемы.

Кодъ включенія: 8 0 ​МОВ 4 4 9 1 Кодъ выключенія: 5 4 ​НБО​ 7 1 2 2

                                                                                                                                             Господа Д. и Г.»

Это немногое объясняло. Ясно лишь, что кобылку везли как подарок. Но раз не довезли…

Некогда белая робопони серьёзно призадумалась – за такую вещицу ей бы немало заплатили. Пони новая, что было видно по чистой и даже слегка блестящей в сиянии рога шёрстке и гриве. К тому же, была игрушкой самого бывшего губернатора – можно было бы найти каких-нибудь чудаков-коллекционеров.

Но всё портил код включения – не будь его, поняшка бы не раздумывая мчалась на чёрный рынок. Будущий владелец должен был лишь найти хорошего взломщика – и нет проблем. А теперь пони может сама включить её. Активировать код, и вдохнуть жизнь в мёртвое железо. А ведь если повезёт, можно будет потом заставить её поработать на себя, в знак благодарности. И это такой соблазн… Когда ещё выпадет такой шанс?

Взвесив все за и против, пони решилась. Она аккуратно вытащила тело земнопони и положила на бок на отломленную стенку ящика. Немного отойдя, единорожка мягким, мелодичным голосом произнесла:

— Эх, была не была! Код включения: восемь ноль МОВ четыре четыре один.

Одно из ушей дёрнулось. Послышалось жужжание, да и оно вскоре утихло. Едва прянув ушами, машина начала оживать. Вскоре она открыла глаза и, недоумённо повертев головой по сторонам, уставилась на единорожку. До этого суженные зрачки вдруг расширились, на губах расцвела улыбка, и земнопони кинулась обнимать растерявшуюся обладательницу рога.

— О, спасибо тебе, спасибо большое! Я так боялась, что меня больше не включат никогда! Так боялась… — И серая пони всхлипнула.

Да, совсем не такого ожидала единорожка. Пребывая в состоянии лёгкого шока, она всё же начала возвращать самообладание.

— Э, полноте, да не стоит… Я просто увидела, что ты тут валяешься, ну и решила…

— Валяюсь? – Земнопони наконец отлипла от своей «спасительницы» и осмотрелась. – А, извольте, где это мы?

— Ха, ну, тебя пытались доставить кому-то. По пути, видимо, доставщик тебя и обронил — они безрассудны и имеют разум пробки. Так что, добро пожаловать в Новый Братск! А, и виолончели твоей хана. – Добавила она, ткнув копытом в остатки инструмента.

— Ой, это плохо! А на чём же мне теперь играть?

— Играть? Сейчас? Ты не хочешь, например, узнать, что случилось? Или куда ты приземлилась?

— Очень хочу. Просто… его благородие дал мне одну задачу – играть на виолончели классическую музыку. А как же её играть, если нет инструмента?..

— Ну, могу тебя обрадовать – ты в сотнях километров от дома, твой хозяин мёртв. Отменяй все задачи, и добро пожаловать в свободное общество!

— К-как… то есть, я знаю, он недавно усоп, но… я не могу просто сама взять, и делать что захочу! Я три месяца стояла, и играла музыку! Два из них – в пустоту! Только безмолвные дворецкие слушали меня, но их задачей было сметать пыль с дорогого убранства! П-постой… — вдруг запнулась робот. – А ведь, одного ещё раньше меня отключили… ты не видела такого единорога, белый, высокий, с моноклем и усами?

— Подожди-ка подруга, ты меня совсем запутала. Во-первых, делай что хочешь, но с тебя должок за включение. Второе – не, не видела. Его, скорее всего, доставили по адресу. Либо уронили где-то ещё.

Серая пони приуныла от этих слов. Ушки сами собой прижались к голове. Единорожка поняла, что слегка переборщила с резкостью. Надо бы сбавить обороты.

— То есть, э… о! – Воскликнула она, а серая пони оторвала взгляд от пола, подняв его на собеседницу. – Давай так: я помогу тебе. Будешь у меня жить, и работать со мной. Я помогу тебе освоиться, раз ты теперь сама по себе.

— Неужели правда? Зачем тебе помогать мне? – Недоверчиво спросила земнопони.

— Ну… — по правде, единорожке было трудно ответить на этот вопрос. То ли странное чувство вины перед потерявшейся пони, то ли... память. – Просто хочу убедиться, что ты не попадёшь в неприятности. К тому же, лишние копыта никогда не помешают. В общем, просто пойдём уже отсюда. Не хватало ещё, чтобы патрульные заглянули на огонёк.

И рогатая пони повернула к выходу. Земная послала последний, печальный взгляд на остатки своего инструмента и поцокала за новой подругой.

— Так… тебя зовут… Свити, верно? — Октавия могла знать тех пони, с какими встречалась в мультфильме. Часть подсознательной информации искусственной памяти, чтобы среди робопони не было путаниц.

— Свити Белль! Не Свити Бот! Терпеть не могу, когда нас путают.

— Как вас можно спутать? У тебя нет оружия, и ты взрослая… почему-то.

— Ну, так захотелось тому, кто когда-то заказал меня. Какая жалость – я ему вскоре надоела, и он попытался выкинуть меня, — на этих словах земная со страхом посмотрела на Свити, но та не обратила внимания. – Только он не отключил меня, почему-то, и я благополучно на своих четырёх ушла со свалки. Много бродила туда-сюда, пока не оказалась тут. Ну и решила задержаться. Но хватит обо мне!

— Я Октавия. Октавия Мелоди, точнее. Хотя, ты вроде как, уже знаешь. Я… уже рассказала тебе свою историю.

— Ну, будем знакомы. – Остановившись, она протянула Октавии переднее копыто. Та сначала недоумённо уставилась на него, но потом легонько стукнула своим. – Кстати, какая-то ты слишком разговорчивая для пони с отключенным поведением. Что, отключение негативно сказалось? – И хихикнула в копыто. – Включай протоколы поведения, подруга!

Но Октавии было не до смеха. – Спасибо, конечно, но… я… я не знаю. Пока те люди не сказали, что хотят отключить меня, я не чувствовала ничего. А потом… потом мне стало очень страшно. Меня ещё не отключали раньше, понимаешь?

Свити нахмурилась, но кивнула. – То есть, ты смогла испугаться, даже с отключенными протоколами? Такого на моей памяти ещё не приключалось. Знаешь, спешу тебя ободрить: отключение ничуточку не страшное. Вот, ты же тут, значит всё хорошо. Меня трижды вырубало, и каждый раз из-за того, что не смогла вовремя найти паровой центр. Но всякий раз меня подзаряжали, и я снова здорова!

— А разве не нужен код включения? То есть, имеется в виду, не носить же всегда с собой неудобную инструкцию?

— Нужен, ещё как нужен! Поэтому я набила татуировку на левом ухе, смотри! – И единорожка наклонила голову. Октавия разглядела числа и буквы, что могут включить Свити, на выбритой полоске синтетической кожи.

— Ого, да это гениально! – похвалила она подругу. – А что насчёт кодов отключения?

— Забыла как страшный сон. Серьёзно, стёрла из памяти. Оттуда их не выудить. Теперь у меня их нет, и отключить кто попало не сможет, если только не залезет в голову, да принудительно не вырубит.

— Я тогда себе также сделаю. Было бы здорово осознавать, что меня могут включить в случае чего.

— Как скажешь. Подержу письмецо в сумке.

К этому моменту они вышли со склада, и Октавии открылся окружающий мир. Здание окружали колючие кустарники и сорняки. Старые скрюченные деревья без листьев жутко тянули вверх свои ветви. Местность была неухоженная и безлюдная. Склад находился недалеко от города – длинные, многоквартирные дома виднелись даже отсюда.

К городу вела потрескавшаяся дорога, по краям которой валялись груды мусора, что создавало жуткое впечатление мёртвой местности. Никто его не убирал. Да и какой смысл?

В центре города возвышалось странное строение – невероятной высоты шпиль, венчающийся блестящим стальным кольцом. Шпиль этот окружали чернеющие тучи, а в кольцо то и дело ударяли маленькие молнии.

Но сильнее всего внимание привлекал огромный, пышущий дымом из гигантских труб сверхзавод. Масштабное предприятие, коих было великое множество по всему миру, возвышалось над городом, подобно ужасному великану, и своим размером поражало воображение.

— Ничего себе! Тут, наверное, все жители Братска работают. Что здесь производят?

— Всего понемногу. Вообще, тут мы строим всякую технику – от автоматонов до уберэкскаваторов. Южный сектор производит ходовые, восточный – процессоры и матрицы разума, западный делает паровые двигатели, северный – корпуса. А центральный электронику и всякие тонкие детали. Плохо только, вся продукция идёт в другие города и страны – нам ничего не достаётся.

— Вам тоже нужны рабочие машины?

— Ну конечно! Если бы нам на производство внедрили пусть даже колёсные механизмы, то производительность стала бы на двадцать процентов эффективнее! А то тут всё по старинке – вкопытную приходится тягать продукцию, из сектора в сектор. А использовать ничего нельзя, даже то, что ждёт отправку – не разрешают.

— А почему только паровые двигатели? У вас нет оборудования для производства тесламоторов?

— Есть. Но его очень мало, и специалистов по копытам сосчитать можно. Передним. Потому и стоят они, пылятся.

— Почему же нет обучения? Если подготавливать рабочих, учить их, то появятся и специалисты.

— А где их учить? И кому? У нас есть только школа, что на другом конце города. Зато рабочим проводится аж четырёхчасовой инструктаж!

— Неужели вы не говорили об этом? Можно же обратиться, например, к губернатору. Или писать челобитную самому государю!

— Думаешь, мы не обращались? Это бессмысленно – они заботятся только о себе и своих деньгах. Утешает только, что не у нас одних так – полстраны так же работают. Как и полмира тоже.

— Это неправильно! Совсем неправильно…

Дальше шли в молчании, и вскоре достигли первых жилых домов. Дома были невысокие – не выше пятнадцати этажей. Зато невероятно длинные – в одном строении может быть до сорока подъездов. Сами дома были серые, но чтобы хоть как-то разбавить эту серость, каждые несколько метров поставлены были выпирающие из стен квадратные бронзовые колонны. Некоторые давно уже позеленели от времени, а остальные едва поблёскивали. Выглядели они нелепо, но хотя бы разбавляли скучный вид зданий.

Перед каждым подъездом стояла будка-трансформатор для паронета. Внутри неё заперто небольшое паровое ядро, и через трубу сверху вилась струйка дыма. От неё к дому направлены тонкие медные трубочки и круглая железная тарелка. Эти замысловатые устройства посылали компьютерам невидимые сигналы, что связывали между собой все компьютеры мира, и жильцы могли воспользоваться своими устройствами.

Роботы, кстати, тоже пользовались паронетом – если у них был установлен соответствующий модуль. Им он был нужен разве что для небольших обновлений, идущих от надкомпьютера. Как, например, поправок для равновесия. Связываться между собой они не могли – вся мощность процессоров идёт на поддержание личности и интеллекта, а при связи личности начали бы смешиваться.

На улице было немноголюдно – хотя и единственный выходной на неделе, но сейчас уже поздний вечер. Редкие прохожие в большинстве своём были одеты похоже – надёжные тяжёлые ботинки, рабочие штаны с рубашкой, что были помяты и на ткани виднелись въевшиеся пятна, да фуражка, что раньше являлась незаменимым атрибутом разносчиков газет. Были люди и в других костюмах – один полностью запахнутый в длиннополый плащ гражданин, со шляпой-котелком и пенсне быстрым шагом переходил дорогу. Пара, что неспешно прогуливалась под танцующим светом газовых фонарей, выделялась более других: мужчина в костюме и с низким цилиндром, и дама в аккуратном, но красивом и привлекательном платье и с белой шалью на плечах.

Люди либо шли каждый по своим делам, либо, сбившись в небольшие группки, вели непринуждённые беседы. Редкие машины нисколько не мешали – шума паровой двигатель издавал немного. Только дым, что вьётся от выхлопных труб, так и норовит залезть в горло, да заставить кашлянуть.

Внимание земнопони то и дело привлекали маленькие воздушные шары, с корзинкой, закруглённой к низу, и пропеллером на одной стороне. Эти шарики размером были едва больше глобуса, но были юрки и проворны. Они то висели над улицей, то следовали за кем-либо. На них никто, кроме Октавии, внимания не обращал. Вдруг один из шаров, что следовал за каким-то человеком, развернулся и подлетел к пони.

Весело жужжа, машина стала навёрстывать круги над головами робопони. Снизу можно было разглядеть, что дно корзинки было стеклянное, а внутри поблёскивало что-то неразличимое.

— Свити, а это что? Неужели…

— Да-да, ты правильно подумала. Они следят за всем и каждым. Мы кличем их «наблюдалки». Эти штуки жутко приставучи, но если ты ведёшь себя хорошо, то быстро переключают внимание ещё куда. Они в основном вокруг домов да завода вертятся. От города почти никогда не отлетают.

— Такие смешные! И не подумаешь, что ты как на копыте!

Пара роботов неторопливо шла по темнеющей улице. Они уже прошли первый дом, и свернули направо. Здесь находился местный кабак, и буквально впритык к нему располагался публичный дом. Между ними находилась вывеска, на которой надпись, освещаемая длинной газовой лампой, гласила: «Любой капризъ – въ шаговой доступности! Съ 1909 года».

Здесь было довольно шумно: внутри полно людей. Наверное, все кто только мог собрались в этих стенах, дабы отдохнуть от тяжёлой работы и немного повеселиться. Даже с улицы слышались пьяные выкрики, смех, а также как ни странно, звуки пианино.

— Почему именно пианино? – Задала вполне логичный вопрос Октавия.

— Знаешь выражение «рояль в кустах»? Как мне рассказали, это пианино нашли, когда сносили один старый дом. Это единственное, что нашли внутри. Тогдашний кабатчик, или, если угодно, целовальник быстренько прибрал его к рукам, и пожалуйста – новенький кабак стал ещё краше.

Пони отдалялись от обители веселья и выпивки, и шли по пустынной улочке. Изредка попадались вывески магазинов и небольших мастерских: последние особо стали цениться, с тех пор как государственные и лицензированные вздёрнули цены. Пусть качество порой страдало, но народные умельцы, часто концентрирующиеся на чём-то одном, брали значительно меньше полного, безмерно дорогого обслуживания у специалистов. Каждый решал сам, как ему удобно.

Государства пытались закрывать подобные лавочки, но это было абсолютно бессмысленно – такие маленькие мастерские можно было организовать хоть в квартирке. Там разве что большую технику не починить – не влезет. А потому, смирившись, правительства позволили мастерам-самоучкам продолжать свою работу.

Свити ненадолго остановилась напротив вывески, что зазывало людей в «Мастерскую Аѳанасія, починю и не замѣчу. Скидки 5% на услуги программированія!».

— А тут работает мой друг. Афоня – мастер на все руки, каких не сыскать. Денег дерёт – кошмар. И порой так чудит – голова закружится. Однажды, говорят, собрал большой пропеллер с кабиной, назвал его «унокоптер» и пытался улететь куда-то. Чуть не помер, еле спасли. Зато мастеров лучше его во всей округе никого нет. А роботам, как мы, в полцены ремонт делает. Люди его уважают, но побаиваются – клиентов у него оттого и немного.

— С чего такая милость?

— Сама не знаю. Кто-то думает, что он полоумный, кто-то, что помешан на мультике этом. Сам молчит как рыба, если спросить. Но какая разница, если нам от этого хорошо? Я вас потом познакомлю.

Так пони добрались до очередного подъезда, слабо освещаемым фонарями. Свити магией достала чудной ключик – пластмассовая ручка, а на конце железная кругляшка. Прислонив её к домофону, плитке с кнопками и цифрами, на которой, если набрать правильную комбинацию, можно зайти домой, она зашла в полумрак подъезда, поманив за собой Октавию. Внутри была комната, от которой налево и направо вели узенькие коридорчики. В коридорчиках этих виднелись двери с цифрами – то были квартиры жильцов дома. Над каждой дверью находился маленький газовый фонарик. Света он давал немного, но его вполне хватало, чтобы разглядеть номер квартиры.

Прямо напротив роботов была лестница. Двери в проёме не было, как и петель для неё. Лестница же была каменной, в иных местах имевшая трещины и сколы, но в целом прочной и надёжной. Две пони поднимались, этаж за этажом, на самый верх. Добравшись до последнего, пятнадцатого этажа, спутницы притормозили, а Свити достала теперь другой, обычный ключ, и начала открывать небольшую дверь, что вела на чердак.

Пока единорожка возилась с дверью, земнопони осмотрелась. Пятнадцатый этаж мало отличался от первого – те же коридорчики, те же двери с цифрами. В воздухе витала вонь низкокачественного табака – фильтры в носу неплохо распознавали запахи. На стене напротив дверцы была намалёвана картинка – светло-синий вагон поезда, на крыше которого сидят три существа: один, напоминающий маленькую обезьянку, но с большими ушами, крокодил, играющий на гармони и старушка в черном чепчике. На коленях её примостилась крыса на поводке, и напоминала таксу – такой длинной она была.

Наконец Свити закончила и позвала Октавию за собой. Оторвавшись от созерцания местного искусства, земнопони последовала за подругой по узенькой металлической лестнице вверх.

Чердак оказался помещением с потолком, низким для человека, но вполне подходящим для робопони. Ближе к стене с круглым окошком потолок снижался, и уши пони даже задевали бы его. Сами стены пестрели смесью разнообразных обоев – тут и в полоску, и в квадратик, и с рисунками. Кое-где видны были следы склейки, кое-где обои и вовсе были ободраны. Пол был простым, дощатым. Несколько досок выпирали, и были похожи на волны. Жаль лишь, красоты и удобства это не прибавляло – об них легко спотыкнуться.

Чердак был разделён на две комнаты комодами и шкафами. Старая мебель, что пережила не одно поколение, была всё ещё в хорошем состоянии. На полках в большинстве своём стояли книги, и состояние их было немного хуже мебели – у некоторых потрепался переплёт, у иных его вообще не было, но остальные выглядели неплохо.

В одной комнате был крепко сбитый дубовый стол, ножки которого были специально укорочены, для удобства робопони. На нём стояли паровизор, клавиатура и компьютерная мышь. Над клавиатурой замерли два маленьких манипулятора. Они подсоединялись проводами к небольшим обручам, диаметром своим подходящим под ногу пони. Паровизор же был, самый что ни на есть, обычный – большой прямоугольник, с одной стороны его стекло, сейчас бывшее тёмным. С другой – деревянный лакированный корпус, что скрывал в себе бессчётное множество паровых микросхем, латунных и бронзовых соединений и, что самое важное, паро-заводной кинескоп.

Рядом со столом лежал квадратный пуфик. Он был серого цвета, и на нём виднелись прорехи. Недалеко от него стоял системник. Невзрачная коробка, с отверстиями для циркуляции воздуха, таила в себе настоящее чудо паровых технологий. Чего стоила одна только центральная печь, не говоря уже о германиевых схемах. А паровая видеокарта, ах, какая же чудесная паровая видеокарта! Но всё это добро будет мёртвым грузом, если не подключить его к  источнику энергии.

И такой нашёлся – в другой комнате, представляющей из себя эдакий склад всякой всячины, из потолка тянулась вниз кипа перепутанных проводов. Все они подключались к одному толстому проводу, и тот уже был подключен к компьютеру.

— Нравится? – Игриво обернулась единорожка. – На крыше солнечные панели. Не спрашивай, они просто валялись на свалке. Я их очистила, установила и вуаля – работает! Жалко только, из-за смога я редко могу пользоваться им.

— Очень нравится. – Похвалила её земнопони. – Но неужели простой двигатель или мини-генератор поставить сложнее?

— Ну, во-первых, тащить его сюда – это кошмар и ужас. А во-вторых, таскать топливо для него – ужас и кошмар. А тут как повезёт – ветер унесёт часть смога, солнышко выглянет – вот и накапливается энергия. Смотри, у меня тут и энергобанк есть, на всякий пожарный. – И Свити аккуратно выгребла из-под завала видавшего виды бочонок. Бочонок этот имел сбоку два квадратных отверстия – в один подаётся энергия извне, из другого забирается.

— Здорово! Ты всё предусмотрела.

— Ну не прямо всё… скорее, на обозримое будущее. Тут, если покопаться, можно найти кучу всего полезного. Пока я тут не поселилась, сюда со всего подъезда складывали хлам, который выкидывать жалко. За что я им и благодарна – вещички-то хорошие! Какие-то продала, какие-то себе оставила. Вот так-то!

— Хорошо у тебя тут, — задумчиво проговорила Октавия. – А вот что в поместье-то было! Я стояла в уголке скучного, пустого кабинета и денно нощно играла и играла музыку! Нет, не подумай – я просто обожаю классику. Но… без любой возможности сделать хоть что-то… получается, я отчасти благодарна господам за моё, хах, «освобождение». – И улыбнулась.

— Что ты говоришь! – Возмутилась вдруг Свити. — Я была бы рада выбраться из этого городишки, да переехать в то поместье! Что я о нём слышала! Сады, фонтаны, настоящие деревья! А какое там богатое убранство!

— Погоди же ты! Неужели ты не понимаешь, что всё то, что там есть, будет принадлежать лишь наследникам покойного? Никто кроме них, да их же важных друзей не сможет этим насладиться! Я тоже не видела ничего из этого, и не уверена, что кто-либо из прислуги был снаружи особняка.

— Как же так?! Это ужасная несправедливость! – И даже топнула копытцом об пол.

— Разве же? Я просто робот, как и ты, нам это всё даже не нужно… наверное.

— Зря ты так думаешь. Здесь многие считают таких как я себе равными. Мы ничуть не хуже других лишь потому, что сделаны на фабрике, а не зачаты родителями. Или потому, что едим не каши да супы, а энергию из розеток.

— Может… может ты и права. Я просто не так много живу… ну, существую, и знала до этого лишь только музыкальные композиции прошлого. Я не могу воспринимать себя… живой.

— Эй, не вешай нос, подруга! Я вот на свете уже одиннадцать лет, а всё равно есть что-то новое, непонятное, что буквально ставит в тупик. Вот твой случай, к примеру. Кто бы мог подумать, так напугать несчастную пони отключением, что у той аж поведение само собой включилось! – Полушутя сказала единорожка, и усмехнулась.

— Ой, прекрати. Я, право, сама ничего не успела понять. – Так же шутливо надулась земнопони.

Так, переговариваясь и шутя, пони вновь вернулись в комнату с компьютером. Свити, не прерывая разговора, слегка выдвинула пуфик, села на одну её половинку и жестом пригласила Октавию на другую.

— Не стесняйся, садись. Побереги суставы. Да и ожидать утро так удобнее.

Земнопони села рядышком, поблагодарив подругу, и разговор продолжился. Правда, не особо долго – Свити сказала, что лучше поберечь заряд парового аккумулятора или, в случае Октавии, аккумулятора Теслы, и перейти в режим ожидания до утра. Да и темы для разговоров потихоньку иссякали.

Пожелав друг другу спокойного ожидания, робопони уставились в темноту и замерли без движения. Аккумуляторы перешли в режим экономии энергии, в ожидании строго намеченного времени. Это что-то вроде будильника – железный мозг роботов сам пробудит носительниц, когда будет надо.

---

Аккумуляторы, получив команду от головного процессора, отключили режим энергосбережения, и роботы, наконец, зашевелились. Некогда белая единорожка тут же подскочила к окну, всматриваясь вверх, а затем радостно цокнула передними копытами.

— Ах, как замечательно! Ты только посмотри – ветер-то какой! И солнышко выглянуло – ух, как же замечательно!

«Сонная» Октавия, чей искусственный разум заново обновлял данные окружения, на предмет изменений, только через пару секунд поняла, о чём таком интересном толкует Свити Белль.

— Чудесно! Значит, погода хорошая?

— Ещё бы! — Вот бы все дни так хорошо начинались.

— Итак, подруга, вот наш план на день: перво-наперво совершим прогулку до полицейского участка. Не переживай так, нам лишь нужно состряпать тебе документы. Да и негоже вот так просто быть, без бумажек. А во-вторых зайдём к Афоне, у него и код включения тебе на ухо сделаем, и выключения из памяти и сердца вон! Заодно по городку пройдёмся, хотя ты ещё вчера всё видела.

— Ах, ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарна! Я бы сама до сих пор лишь лежала на том ужасном складе, брр!

— Ну что ты, не стоит. Мы должны держаться вместе! Но погоди, проверь-ка свой заряд энергии.

Октавия послушно выполнила поручение. Как оказалось, заряда бы хватило ещё на неделю интенсивной работы. Недурно. У Свити же заряда было меньше – дня два, и ей грозило отключение.

— Экая оказия! Ну, ничего, потом зайду к одному знакомому. У него есть стационарный паровой генератор, у него-то и подзаряжусь.

— А разве нельзя подзарядиться от твоих солнечных панелей?

— Шутишь что ли? Их едва на компьютер хватает, а знаешь сколько наши аккумуляторы кушают? Да и разъём всё равно не тот. А у Афони вообще нет никаких генераторов – последний сжёг ещё до того случая с пропеллером. Не у многих людей есть такие генераторы – дорогое удовольствие! А просто от домашней розетки заряжать нас ещё дороже – счета всё выше и выше… Вот и приходиться ходить к… Кузьме. – Это имя она проговорила с неким оттенком злости, но почти сразу вернула прежний добродушный вид. Октавию это немного насторожило.

— А что он?

— Да, цена за пользование аппаратом у него… интересная. Но многие знакомые роботы, что предоставлены сами себе, так или иначе вынуждены ходить к нему. Вообще, ещё можно ходить в тот же участок полицейский, но там берут деньгами. А их не напасёшься.

— Но… на что ты тратишь деньги?

Этот вопрос, видимо, был несколько глуп и наивен, судя по взгляду, которым одарила Свити Октавию.

— Ну, смотри. Первое: время от времени мелкий ремонт. Второе: аренда этого самого чердачка. Да, я вообще-то плачу за него. Третье: паронет сам себя не оплатит. Ну и четвёртое… а вот это пока что тайна.

— Что? Почему?

— Почему да почему! По кочану! – Вдруг взвилась единорожка. – Очевидно же, тебе пока знать не обязательно.

— Ладно-ладно, как скажешь. – Подняла в примирительном жесте копыто земнопони. Видимо, Свити слегка устала от потока вопросов.

— Не обижайся, просто давай лучше не будем попусту терять время, а пойдём помаленьку на улицу. – На том и порешили. В этот раз единоржка оставила свои седельные сумки, но взяла маленькую сумочку, которую повесила на шею. В ней была всякая мелочь – ключи, чуток денег и письмо, которое отправили вместе с Октавией.

Заперев чердак, роботы начали спуск по лестнице дома. На первом этаже им встретился молодой человек, курящий сигарету. Заметив пони, он вздрогнул, но почти сразу успокоился, и лишь отвернулся от них.

У подъезда на лавочках сидело несколько женщин преклонного возраста, одетых тем не менее весьма опрятно. Они встретили пони подозрительными взглядами, и Свити попыталась быстро пройти мимо них, но Октавия громко поздоровалась со старушками. Взгляд их потеплел, и они начали спрашивать, откуда в их подъезде взялась такая вежливая земная пони. Октавия охотно рассказывала историю, пока старушки охали да удивлялись, а Свити пыталась незаметно утащить разговорчивую пони. Наконец, вдоволь посочувствовав Октавии, старушки отпустили их, и продолжили свои разговоры.

— Подруга, ну в самом деле! С такими остановками, мы дойдём до участка только к вечеру.

— Но они же добрые! И говорили мы не так уж долго…

— Добрые только к тем, кто первый с ними поздоровается. Ладно, неважно, пошли уж.

Пройдя мимо будки паронета, пони направились по довольно оживлённым улицам. Люди спешили кто куда, зачастую не замечая пони, и тем приходилось уклоняться от прохожих. Но не только людьми была наполнена улица – то и дело виднелись другие роботы. В большинстве своём тоже пони, но несколько раз мелькнули и другие персонажи: странный круглый пингвин в шлеме лётчика, серая антропоморфная зайка в голубом платье в горошек, и полосатый кот, почему-то в валенках и с красной шапкой на голове. Да, искусственный разум позволял наделять умом любое существо из металла.

На улице очень часто сидели попрошайки – на довольном расстоянии друг от друга. Ими в большинстве были люди, но Октавия разглядела и парочку роботов. Одеты они были в ободранные грязные лохмотья, в которые завернулись по самый нос. Они безучастно глядели перед собой, иногда бормоча благодарности, если кто подкинет им какую мелочь. Свити они, судя по тому, как она сердито фыркала, проходя мимо них, не особо нравились.

— Свити! – Обратилась к единорожке Октавия. – А откуда в этом городе столько роботов? Не уверена, что здесь сорят деньгами.

— Конечно же нет! Но смотри: недалеко от нас Иркутская губерния, а там-то как раз оплот богатеев да господ. Роботов частенько выкидывают, ради новых, якобы улучшенных, версий. А ещё немало просто сбегают. По разным причинам. Ну, а тем и остаётся, что начать новую жизнь. У нас вот есть сверхзавод, а значит есть где работать! Ну, то есть было где – места потихоньку кончаются. Так вот и стекаются сюда те, кому посчастливилось жить свободной жизнью. Сюда, и в другие небольшие, промышленные города. Некоторые роботы живут у людей, у которых нет денег на робота, но хочется. Так получается, все в плюсе!

— А разве хозяева не будут разыскивать беглецов? Да и полиция должна таких ловить.

— Ещё как будут! И почти всегда ловят. Но ты попробуй отличить меня, от ещё целой кучи таких же, отличающихся только мизерными программными правками. А чтобы получить документы просто говорят, что были выкинуты. В твоём случае всё ещё проще – твой хозяин помер, а от тебя избавились! Считай, повезло!

— Да уж… везения не занимать.

За поняшками по пути увязалась наблюдалка. Машинка, будто живая, любопытная пташка странной формы то подлетала к роботам, то пугливо отлетала назад. Октавию крайне это забавляло, и она, отвлёкшись, даже попыталась дотронуться до неё копытом, но юркий робот ловко подлетел повыше, оказавшись вне зоны досягаемости пони. Раздосадованная, она показала наблюдалке язык, и поспешила за Свити. Камера с пропеллером не отставала.

На светофоре, который был простым газовым фонарём, лишь стёкла были зелёного и красного цветов, сменявшихся поочерёдно каждые сорок секунд, поняшки замешкались, и пришлось ожидать смены сигнала. Зато можно всецело посвятить себя рассматриванию механизмов.

Вот мимо промчался огромный грузовик, с надписью «Неочищенный уголь» на кузове, у которого колёса были расположены треугольником – два едут по земле, а одно висит над ними. Получается, шестнадцать колёс едут, а остальные восемь нет. Такие необычные колёса имела только эта марка грузовиков. Это сделано для того, чтобы было проще преодолевать всякие препятствия на пути: кочки и колдобины были просто напастью дорог, а эти грузовые машины ещё чаще едут там, где дорог нет вообще. А так взял, потянул рычажок, и пожалуйста: колесо, бывшее на земле, поднимается вверх, а которое висело — касается земли. Но зимой, наверно, положат новый асфальт, и такие грузовики потеряют актуальность. Надо лишь дождаться снега.

Следом за ним значительно медленнее вышагивал небольшой подъёмный кран. Имевшая десять стальных ног, эта конструкция напоминала паука. Стрела сейчас была сложена, и не особо сильно выпирала над кабиной. Ноги его были расположены довольно далеко друг от друга, так что он не мешал дорожному движению, и под ним проскочила пара легковых машин. Они были все похожи друг на друга: длинный блестящий корпус тёмного цвета, круглые фары, выступающие прямо над колёсными арками, и закруглённая задняя часть. Двигатель частично был виден, чтобы удобнее в случае чего было починить, и потому можно увидеть работу бесчисленного множества шестерёнок и ремешков.

Но вот красный цвет пешеходного светофора сменился зелёным, и поток пешеходов устремился на другую сторону дороги. Многие кашляли и чихали от дыма и выхлопов, но защититься от них возможности не было.

На этой стороне улицы сбоку была сделана узкая тропинка для велосипедистов. Хотя по ней шли люди, потому что велосипедист был только один, да и тот уже укатил на своём странном велосипеде: переднее колесо было больше его самого, а заднее лишь в полтора раза больше его шляпы. Как он на нём ухитрился ездить, понять было сложно.

На этой же дорожке расположились уличные музыканты – человек, большой синий пёс, чёрный кот и зелёная пони. У пса с котом были гитары, у человека – небольшое ручное пианино на тоненькой подставке, а у пони – барабаны. Играли они что-то весёленькое и незатейливое, и прохожие кидали изредка деньги в большую шляпу, лежащую перед ними. Свити на них даже не посмотрела, а у Октавии денег вовсе не было.

Наконец впереди замаячило приземистое здание, выкрашенное тёмно-синим цветом, и прямо на фасаде огромными белыми буквами написано «Полицiя». Ошибиться было крайне тяжело. Здание окружал высокий забор с колючими шипами наверху. Ворота охранял полицейский робот, похожий на того, что был в поместье бывшего губернатора, разве что выглядел более грозно: он напоминал не столько человека, сколько гориллу. Длинные толстые руки, короткие ноги, пышущие дымом трубы на спине и странная лампочка на голове. Робот также был выкрашен в синий цвет.

Когда пони подошли к воротам, охранник посветил на них, пискнул, и ухватился за рычаг открытия ворот. Те со скрипом отворились, и пони вошли. Во дворе, перед самим зданием, стояли автомобили полиции. Они были похожи на пули, только большие и на колёсах. Задняя часть машины отгорожена изнутри железной решёткой, и все стекла в ней бронированные. На крыше красуется смешная мигалка, похожая на колпачок, с вращающимся зеркальцем внутри.

Пройдя мимо автомобилей, роботы вошли в здание. Наблюдалка, до этого следовавшая за ними, улетела. Внутри за особой стойкой сидел низенький толстый человечек в синей форме, который одной рукой писал в потрёпанном журнале, а на другой грыз ногти. Увлечённый своим занятием, он даже не заметил вошедших.

— Здравствуйте! Мы пришли, чтобы вот ей документы сделать!

Человечек аж подпрыгнул. Испуганно и сердито глядя на роботов, он приосанился и важно заговорил.

— Что же это вы себе позволяете! К представителю власти, да без должного уважения! Уж радуйтесь, что у меня много дел, иначе бы вам несдобровать.

— Простите пожалуйста! Просто, недавно со мной такое приключилось, а теперь я сама по себе, и документы…

— Не тяните резину! Документы значит? Хорошо, извольте подождать.

Человечек встал с кресла и, косолапо переваливаясь, направился в комнату позади стойки. Оттуда послышался шум, голоса, а потом цокот и вот перед робопони предстала… ещё одна робопони.

Эта светло-серенькая земная пони была одета в полицейскую форму, на боку её висела полосатая дубинка, а на голове была фуражка со значком. На форме было вышито её имя: Коппер Топ. На спине она несла небольшую кипу бумаг, с пустым паспортом сверху, и тут же положила их на стойку перед пони. Бумаги она разложила перед собой веером, в правое копыто взяла ручку, и занесла над паспортом.

— Добрый день. Итак, просто ответьте на пару вопросов, и мы вас отпустим. Имя и раса?

— Октавия Мелоди, вашество. Земная пони.

— Хорошо… Времени с создания?

— Примерно три с половиной месяца, вашество.

— Так, хватит «вашествовать». Версия?

— Семнадцатая, вашество. Ой, простите пожалуйста…

— Ничего. Продолжим, времени с тех пор, как стали «сами по себе».

— Хмм… вообще день, но отправили меня два дня назад.

— День… хорошо… есть серьёзные поломки?

— Откуда? Я едва выбралась из поместья, а потом почти сразу к вам.

— Без подробностей, пожалуйста. Причина, почему оказались на улице?

— Мой хозяин усоп не так давно, а его сыновья… или, скорее, внуки просто взяли, запихнули меня в коробку, и попытались сплавить куда-то. На свалку, судя по всему.

— Понятно. Что ж, это пока что всё. Держите, ваше удостоверение личности готово, теперь вы такой же гражданин, как и все. – И полицейская поставила печать на свободное место, а после передала Октавии её документ.

Радостная земнопони горячо поблагодарила полицейскую, но та уже скрылась за стойкой, а на её место ковылял низенький человечек. Отдав паспорт Свити, пони распрощались с полицейским, который, подождав пока роботы покинут здание, тут же принялся за ногти.

Гориллоподобный робот-охранник покорно открыл ворота, и теперь две пони держали курс на мастерскую Афанасия. Однако Октавия вскоре не сдержалась, и опять заговорила.

— Не знала, что роботы могут быть полицейскими. Не считая этих охранников, но они просто стоят и стерегут…

— Как видишь, могут. Правда, это особые модели – у них есть особые сканеры в глазах, они легко распознают отпечатки. Ещё в них вживлены специальные программы, чтобы тут же найти всю информацию о ком-либо. Но за это приходиться жертвовать поведенческими протоколами и эмоциями – заметила, как сухо она разговаривала?

— Да, но я просто думала, что это от недостатка времени, или ещё чего такого.

Тут Октавии стало жалко полицейскую. Она представила, как той наверно непросто, когда надо выразить хоть крупинку чувств, сказать колкое слово, да хотя бы усмехнуться, а не можешь. Это должно быть ужасно неприятно! Вот, например, выполнила она сложное задание, нашла опасного преступника, её даже похвалят, а что она в ответ скажет? Даже не улыбнётся. Бедная полицейская.

Предаваясь таким мыслям, Октавия и не заметила, как дошла до улицы, по которой проходила вечером. Вот и кабак этот, только сейчас он был закрыт, и ни звуков смеха и криков, ни пианино слышно не было. Только на лавочке перед зданием лежал человек, полностью завернувшийся в мешковатую и ободранную шинель. Заслышав цокот копыт, он открыл глаза, посмотрел мутным взглядом на роботов и изрёк:

— Ты, поняшка, насекомое существо и больше ничего! Супротив человека, ты всё равно, что плотник супротив столяра…

— Вы столяр? – Не могла не спросить Октавия. Свити же закатила глаза, и попыталась отпихнуть подругу от пьяницы.

Столяр, если это был действительно он, не заметил её вопроса, лишь забормотав странные слова. – Во гресех роди мя мати во утробе моей!  Ох, грехи, грехи! Теперь вот мы по улице идём и на фонарики глядим, а как помрём – в гиене огненной гореть будем…

— Что вы такое говорите! Вы же никуда не идёте! Вам лучше домой пойти, вы же можете и заболеть так! – Но, едва выговорив эти слова, единорожка схватила магией ухо Октавии, и потащила её, ворчащую, за собой.

Пьяный столяр, заметив, что слушатели уходят, очень рассердился, а потому поднял кулак и злобно прошипел с расстановкой. – Чтоб… ты… из… дох… ла, холера! – Но вскоре вновь затих, а потом и уснул.

Только когда пони завернули за угол, единорожка наконец выпустила из своей хватки ухо земной пони. Та, обиженно косясь на неё, легонько потирала ухо – она забыла отключить чувствительность, а потому мягкий лопушок слегка ныл.

— Послушай, подруга, внимательно, — важно начала Свити Белль. – Я понимаю, тебе крайне интересна каждая букашечка, но если мы будем пытаться болтать с каждым выпивохой, вряд ли останемся целыми до конца дня.

— Он едва двигался! Что он мог сделать?

— Кто их знает! Вроде бы он едва живой, а уже через секунду гонится за тобой, едва не доставая. Просто надо быть внимательнее, обходи таких стороной.

И пони, вздохнув, продолжила путь. Октавия недоуменно глянула на неё, но вскоре потрусила следом.

Так, в унисон цокая, робопони достигли знакомой вывески. Свити не раздумывая направилась вперёд и открыла дверь. Раздался мелодичный звон колокольчика, и пони оказались у стойки с кассой. За кассой сидел мужчина средних лет, со смешной русой козлиной бородкой и в очках. На нём была самодельная жилетка из кожи, на которой было множество карманов и петель, в которых покоились разнообразные мелкие инструменты. Вместо пуговиц у ней были вшиты небольшие шестерёнки, и они весело поблёскивали от света паровизора, куда лениво пялился человек, но лишь когда дверь захлопнулась с громким стуком, он перевёл взгляд на вошедших. Узнав Свити, он тут же приободрился, а заметив Октавию так вообще просиял.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! Я всегда рад новым посетителям, тем более таким прекрасным! – На этих словах Октавия слегка покраснела, но человек продолжал. – Итак, Октавия Мелоди, как я вижу. Очень приятно, Афанасий. Уже успели познакомиться со Свити Белль? Эта пройдоха, небось, уже успела тебе весь город показать? Но что же вы стоите, проходите внутрь!

И, встав из-за стойки, он направился вглубь помещения. Свити весело глянула на Октавию и пошла вслед за ним. В самой мастерской было довольно просторно: все инструменты висели на стендах и были расставлены по убыванию, от большего к меньшему, сверху вниз, большой стол, выглядящий как какой-нибудь станок, стоял в углу и был освещаем висящим над ним газовым фонариком, украшенном шестерёнками. На станке работала жёлтенькая земная пони с красной вьющейся гривой и в синем комбинезоне. Она отвернулась от, кажется, ноги от пони, которая лежала на столе, и ухмыльнулась, увидев единорожку.

— Ах, Свити. Я не видела тебя целую неделю, уже даже соскучилась! Что, неужели опять нашла какие-то проблемы на свою голову?

— Не угадала, Торк. Видишь ли, в городке пополнение, потому позволь представить: Октавия Мелоди! – И Свити картинно поклонилась, указав копытом на серенькую земную пони. Октавия неловко помахала ногой пони в комбинезоне, то и дело пялясь на конечность, лежащую на столе.

— Ну привет, Тавия. Будем знакомы, что ли. Меня звать Торк Ренч. Вы тут только ради знакомства, или есть что-то действительно важное?

— Привет. Ну, я бы хотела себе сделать код включения на ухе. И стереть из памяти код выключения, пожалуйста.

— Это не совсем ко мне. Сейчас я занята, а это вот он стоит, лодырь. Нет, чтобы тут же всё сделать, стоит да лыбится. – И с укоризной ткнула отвёрткой Афанасия. Тот деланно поднял руки, мол: «зачем тут же обвинять меня?», но сдался и скрылся в другой комнате. Оттуда послышался шум, а потом в мастерскую на трёх ногах приковыляла коричневая единорожка, используя медицинское кресло как опору. У неё были кремового цвета грива и хвост, и метка в виде гаечного ключа. Следом за ней вышел Афоня, неся в руках ящичек, из которого в разные стороны торчали всякие проводки.

Единорожка, оставив кресло, с трудом дошла до станка, и выжидающе уставилась на Торк Ренч, а человек в это время ковырялся в ящичке, ища необходимый инструмент.

— Нет, Сильвер, ещё не готово. Иди лучше, познакомься с Тавией. – И жёлтая земная пони вернулась к работе. Сильвер закатила глаза, но повернулась к Октавии.

— Здравствуй. Новенькая, да? Добро пожаловать, чего уж скрывать. Я Сильвер Спэнэ, я тут всеми тонкими работами занимаюсь. Но, как видишь, сейчас я слегка «несобранная». – И засмеялась над своей шуткой.

— Очень приятно, Октавия Мелоди, — улыбнулась ей она. – Но погодите, я думала, в мастерской всем занимается только господин Афанасий?

— Ох, не зови меня так. Будь я из господ, жил бы в самом Иркутске, а будь ещё «господинее», так вообще в Петрограде. Нет, я человек простой, а потому просто зови меня по имени. А пони эти, так они помогают мне всё время. Это раньше я мог взять, сварганить чего-нибудь этакое за неделю, а потом набить синяков, но сейчас я просто чиню и ремонтирую. И отдыхаю, а покуда отдыхаю, работают они, — и он махнул рукой в сторону Торк и Сильвер. – Только Черри не хватает, она в участке на зарядке, потом познакомитесь. Ну, хватит разглагольствовать, пора за дело. Прошу, садитесь сюда, сейчас мы вам всё сделаем.

Он достал из ящичка машинку с тонкой иголкой на конце, от которой идут чернила и опасную бритву, и указал Октавии на кресло. Пони сначала было подошла, но вдруг остановилась.

— Но подождите, у меня ни гроша за душой! Скажите, сколько будет это стоить, я потом вам принесу.

— Первое посещение бесплатно, маленькая пони. Это уж мне так решать.

Ну, раз такое дело, то Октавия немедленно запрыгнула на место, а Свити достала из сумочки письмо, и передала Афанасию. Тот положил его рядом с собой, и начал сбривать шерсть на ухе. Шерсть пони была мягкой и шелковистой, и было даже немного жалко избавляться даже от части её. Но вскоре с этим было покончено, и на задней части уха оказалась видна полоска слегка розоватой синтетической кожи.

Кожа эта была прочнее человеческой, и как-то порезать или поцарапать её было значительно труднее. Человек протёр кончиком влажной тряпки кожу, поглядел на письмо и включил машинку.

Машинка звонко зажужжала, и вскоре уже первые символы показались на ухе пони. Скоро весь код переместился на ухо, а Афанасий выключил машинку и поднёс небольшое зеркальце Октавии, дабы та увидела результат работы. Ей очень понравилось, о чём свидетельствовала широкая улыбка на мордочке.

Но то была только половина работы – ещё нужно было убрать код выключения из памяти. Пускай его всё равно никто не знает, но прочесть память искусственного разума гораздо проще, чем взломать его защиту и напрямую отключить робота.

Афанасий принёс из другой комнаты переносной компьютер с маленьким паровизором, и пучок проводков. Поставив его рядом с Октавией, он принялся за подготовку к прямому подключению к мозгу машины. Сначала он аккуратно раскрыл веко пони при помощи двух маленьких пинцетов с широкими кончиками, и закрепил их. Потом он взял инструмент, похожий на ложку, только без дна, и запустил под нижнее веко. Проведя какие-то манипуляции, послышался щелчок, и фиолетовый глаз покинул глазницу, всё ещё держась на проводах. Так было гораздо лучше видно, что глаз – очень совершенная и точная камера, какую иногда используют даже в медицине, если человек вдруг ослеп. Правда, там камеры меньше, и подключение к мозгу чуть другое.

Афанасий отодвинул его, и запустил внутрь глазницы пинцет с одним из своих проводов. Внутри головы можно было рассмотреть целый мир: крохотные шестерёнки тихонько двигаются, маленькие схемки едва видно поблёскивают, проводки, идущие отовсюду, закреплены надёжно и ничему не мешают. А у Октавии ко всему прочему сбоку видна была медная катушка, по которой пробегали искорки.  Да, роботы красивы внешне, но внутри они – настоящее произведение искусства и науки!

Человек подсоединил проводок на пустующий разъём, и уткнулся носом в маленький паровизор, и пальцы его забегали по клавиатуре. Октавия чувствовала небольшие изменения в голове, но не решалась и пошевелиться, лишь изредка моргая тем глазом, что всё ещё сидит в глазнице.

Наконец человек закончил, а пони поняла, что не может вспомнить несколько циферок и букв, которые она так боялась. Конечно, код выключения мог работать как и прежде, но для начала его надо было найти. А сохранился он лишь в гигантской памяти надкомпьютера, да в помятом письме, от которого пони вскоре избавится.

Афанасий выключил маленький компьютер, вынул из головы Октавии проводок, вставил на место глаз и убрал с век пинцеты. Проморгавшись, пони соскочила с кресла и начала радостно гарцевать в мастерской.

— О, вы не представляете, как я вам благодарна! Как я боялась быть выключенной, просто ужас!

— Отчего же? Для вас эта процедура никоим образом не страшна.

— Теперь знаю, а раньше не знала. У меня от страха тогда даже поведение само собой включилось!

— Не может такого быть! Программа бы не включила его просто так.

Тогда-то Октавии и пришлось рассказать свою историю. Афанасий слушал внимательно, поглаживая свою бородку, и даже Торк с Сильвер обернулись и во все глаза смотрели на Октавию.

— Странно… очень странно. – Наконец сказал человек, когда она закончила рассказ. — Я не обнаружил ошибок в твоей программе. Может сбой какой? Иногда бывают, конечно, но чтоб так!

— Не знаю, я рассказала всё как есть.

— Хмм… ладно, допустим, это какой-то сбой. Других объяснений у меня нет.

— Да просто она чувствительная натура, музыкантша же! – наставительно сказала Свити. – Спасибо Афонь, выручил!

— Чего уж, приятно помочь. Хотите, побудьте ещё тут, я отправляюсь за кассу. – Он убрал все инструменты, пододвинул кресло к станку, усадил на него Сильвер и отправился к выходу. Когда он скрылся, Октавия взяла письмо с кодами и подошла к Торк.

— У вас тут есть где-нибудь печка, или камин? Я бы не хотела случайно потерять письмо на улице.

— Нет, но дай-ка сюда. Подожди! Только скомкай, чтобы случайно никто из нас не прочёл, — проделала эту процедуру и передала письмо жёлтой земной пони Октавия. – Хорошо. У меня есть маленькая горелка, настоящая, на перемолотых угольках! Готовься подмести пепел. А, и ещё кое-что. Никто ведь больше не видел код? Ну так, на всякий.

Свити Белль открыла рот, чтобы сказать кое-что, потом закрыла, чуть подумала, и сказала совсем другое. – Нет, письмо было только у меня.

— Так я на тебя и намекаю. – Усмехнулась Торк.

— А я… э-э… не дочитала до моментов с кодом. – На неё скептически посмотрели жёлтая земная пони и коричневая единорожка. — Честно! Подруга, ты-то мне веришь? – Обратилась она к Октавии.

— Конечно же! Тебе нет нужды мне врать, и ты мне столько помогла! – Жёлтая земнопони нахмурилась, а Октавия улыбнулась Свити. Единорожка слегка ответила на улыбку, но почти сразу отвела взгляд и как будто погрустнела.

Торк взяла из выдвижного ящичка маленькую горелку, устройство, похожее на трубку с вентилем, в нижней части которого была откручивающаяся крышка, куда засыпали перемолотый уголь. Вентилем служила шестерёнка с отломанными зубчиками. Пони поставила горелку на стол, а рядом положила железную чашку. С поворотом вентиля над трубкой заиграл огонёк, над которым пони держала бумажку. Огонь перекинулся на неё, и она кинула её в чашку. Скоро всё было кончено, и в чашке остались лишь почерневшие обрывки бумаги да пепел.

— Готово. С тебя мильон.

— Что?!

— Шучу я, чего ты. Какая уморительная ты, когда сердишься, не могу!

— Как не стыдно, не издевайся над ней! – Укорила подругу Сильвер.

— Да я чуть-чуть совсем, у вас просто нет чувства юмора!

— Не ссорьтесь, я не обиделась. Спасибо, Торк, но мы, наверно, пойдём. Надеюсь, ещё увидимся!

— Уходите? Жалко, в нарды бы сыграли, что ли… Свити, может ты хотя б?..

— Не, извиняй Торк.

— Тебе лишь бы нарды! А как же лото? – Воскликнула Сильвер.

— В лото вчера играли! – Донеслись восклицания до пони, когда они уже направлялись к выходу.

Человек опять сидел перед паровизором, скучающим взглядом бродя по экрану. Когда пони поравнялись с ним, он легонько потрепал их по гривам и пожелал удачной дороги.

---

На улице медленно вечерело, но было ещё достаточно светло, чтобы зажечь фонари. Пони, не мудрствуя лукаво, направились к дому, но другой дорогой – так Октавия лучше узнает город. Извозчика звать не стали – неторопливая прогулка подойдёт лучше. Хотя у тротуара и стояла высокая жёлтая машина, со странным кузовом, пассажирская часть которого как бы возвышалась над водительской и багажной, для лучшего обзора. У машины было много маленьких колёс, каждое с независимой подвеской, и могущее обеспечить максимальный комфорт сидящим внутри. Двигатель у неё располагался сзади, и часть механизма выглядывала наружу, но была защищена стеклянным колпаком.

Проходя по улицам, пони задрали вверх головы, завидев большую тень на земле. Правее от них в воздухе завис большой дирижабль, весь освещаемый множеством фонарей. Гондола его была в виде небольшого здания, от крыльца вниз была сброшена верёвочная лестница, которая легонько трепыхалась на ветру. Сам дирижабль был привязан к фонарному столбу, и тоже покачивался в воздухе. На аэростате было написано: «Цирюльня кочующаго цирюльника, поторопитесь, пока я тутъ!».

Пони услуги цирюльника нужны не были, а потому они лишь недолго разглядывали его дирижабль, продолжив вскоре путь. Вообще, сейчас на этой улице было довольно много дирижаблей. Маленькие, большие, широкие, узкие. Большинство было пришвартовано к фонарям, другие же медленно плыли по воздуху. Почти все воздушные суда были летающими магазинами или мастерскими, или и теми и другими. Казалось, будто в небе повис маленький торговый городок, который совсем скоро вновь покинет город земной.

Были и дирижабли для других услуг: от одного дирижабля, пришвартованного к жилому дому, к окну перекинут трап с бортиками, по которому из дирижабля в квартирку заносят пожитки. Техника безопасности в этом деле чрезвычайно важна – десятый этаж, как-никак! А потому дирижабль для пущей уверенности привязали дополнительным тросом за форточку одиннадцатого этажа.

Несколько дирижаблей были посажены на крышу дома и, судя по галдежу оттуда, там собралась маленькая толпа. Ограждений крыша не имела.

Прямо над серединой улицы, ловя восторженные и завистливые взгляды, летел длинный дирижабль – длина его аэростата была не меньше двухсот метров, а украшен он был витиеватыми узорами из золота и драгоценных камней. На носу его была мифическая тварь – гарпия, тоже сделанная из драгоценного металла, и вместо глаз её горели рубины.

Головная гондола этого шедевра была ещё краше – нос её был похож на нос паровоза, с отвалом, с прожектором, и даже трубой. Правда труба эта дым не выпускала, зато множество труб позади задней гондолы, где находились двигатели и пропеллеры дымили так, что если маленький дирижабль, будучи светлых цветов пролетит мимо, весь покроется гарью и копотью и станет чёрным. Ещё в гондолах было много больших иллюминаторов, из которых лился яркий свет. Если бы не окружающий шум, можно было бы услышать, как внутри музыкант играет на пианино. Наверняка гондолы имели не одну палубу.

Дирижабль этот принадлежал никому иному, как градоначальнику или, если угодно, городскому главе. Человек этот был очень важный, любил только выделяющиеся транспортные средства и на публике появлялся, только если считал это важным. Но зато был справедлив, и почём зря глупых указов не издавал. Только что, боялся делать какие-либо действия, и изменений в жизнь города не вводил. А потому тут ничего и не менялось почти никогда, ни в какую сторону.

Октавия долго с открытым ртом провожала дирижабль городского главы, а она догадалась, что это его дирижабль, потому как на борту было написано золотыми буквами «И. В. Портникинъ. Градоначальникъ Новаго Братска», пока Свити наконец не пихнула её плечом. Тогда она продолжила идти за единорожкой.

Пройдя улицу, которую облюбовали дирижабли, пони вышли на пустую дорожку начали огибать высокий забор с пиками наверху, который загораживал собой шпиль. Рядом не было никого – вообще не души. Через маленькую дырочку, проделанную, наверное, кем-то специально, пони увидела, что подножием шпиля служило огромное кольцо, как то, что наверху притягивало молнии, только у этого через некоторые промежутки выпирали кольца поменьше. От кольца этого исходил странный гул, а отдельные волоски и шерстинки пони сами собой поднялись торчком. От машины этой так и веяло жутью и невероятной мощью, будто сама энергия была заключена в её чреве, и лишь толстые металлические стенки сдерживали её.

— Свити… что это?.. – Неожиданно тихо спросила Октавия.

— А это, подруга, — так же тихо отвечала ей единорожка. – Сверхдуга Теслы. Шпиль. Внутри неё по всей высоте… длине… конденсаторы, а под самым наружным слоем шпиля заключена невероятной длины катушка. Эта… штука… она берёт энергию самого воздуха, или атмосферы, может быть. Я не знаю, как точно, потом можно у Афони спросить, я сама не спрашивала как-то. А вот то, что ты видишь – это магнитный реактор. Слышишь шум? В нём на сверхзвуковой скорости двигается мобиль, подгоняемый магнитами, вот этими выпирающими колечками. Эта вещь питает весь город, пока ГЭС чинят, а вот завод на собственном паровом суперядре. Никто тут не любит эту штуку, все боятся её, думают, что она – высасывает душу. Я не верю, но жути и впрямь нагоняет, а?

— П-почему?.. В смысле, почему боятся? Это технология Теслы, у меня сердце по его технологии сделано, а тут просто шум, и всё. Да тут забор такой, что даже если хочешь – не подойдёшь близко. И причем тут души вообще? Связи-то никакой… кажется.

— Двадцать лет назад, как мне рассказывали, когда эта штука была относительной новинкой в городе, один человек на воздушном шаре случайно, или нарочно подлетел близко к венцу шпиля. На землю слетел лишь прах, а двух свидетелей хватил удар, и они на месте умерли. Дело замяли, поставили забор, а часть энергии от шпиля идёт на силовое поле наверху, чтобы никто не приближался, и видны были границы. Но отсюда пошла легенда, что гул – это вопли несчастного, что оказался навечно заточён внутри. Он-то и притягивает души, потому что не хочет остаться там один навечно.

— Это прискорбно, но зачем на его смерти делать жуткие страшилки? Это только отпугивает людей от технологического развития.

— Да. Но даже если не эти случаи, технологий Теслы не так много, по крайней мере, я не очень часто встречала, а те, что есть, охраняют как зеницу ока. Пойдём-ка и мы отсюда подобру-поздорову.

И Свити потрусила от заборчика. Октавия лишь вздохнула и, опустив уши, пошла за подругой. Гул провожал пони, но Октавию он не пугал. Напротив, она чувствовала некое родство с этой машиной, а шум был её песней. Песней страшной и таинственной, но искренней и мощной. Её можно было сравнить со звуком органа – только тот жив под руками музыканта, а шпиль останется мёртвым монументом, дарящим жизнь приборам и технике, которого будут бояться и сторониться.

Чем дальше пони отходили от шпиля, тем больше людей и роботов встречались им по пути. Уже был вечер, и после тяжёлого рабочего дня люди отдыхали в ресторанчиках на относительно несвежем воздухе. Здесь их было настоящее изобилие: множество столов и стульев рядом с тротуаром под навесными крышами, освещаемые газовыми фонарями. Ассортименты ресторанов же, были удивительно схожи: почти всё, что было в меню, состояло из кукурузы. Лепёшки, пирожки, пирожные, суп, каша, попкорн, даже сок и мороженое! Да даже кукурузные консервы, причём все с разными специями и искусственными добавками.

— Да, кукурузная проблема ещё не была настолько сильной, — как бы предчувствовала вопрос Октавии Свити. – Около семидесяти лет назад один предприниматель выкупил несколько ферм по всему миру и буквально завалил их кукурузой. Результаты превзошли все ожидания – неприхотливое растение давало щедрые плоды. Всё больше фермеров переходили на кукурузу, а когда оказалось, что других культур катастрофически мало, всё – поздно! Вот и до сих пор, казалось бы, еда есть, а есть нечего. Кроме кукурузы, которая, по словам людей, «уже в печёнках сидит». Отчасти понимаю их – тоже хотелось бы попробовать энергию непосредственно из теслазарядника хотя бы, сравнить с парогенератором.

— Вот так дела. Зато никто не голодает, да?

— Ну… вообще, да. То есть, нет. На удивление, даже всей этой кукурузы не хватает, чтобы прокормить всех. Но сильного голода конечно нет, и кукуруза достаточно дешёвая, потому бездомным, безработным, а также пьяницам и бездельникам жить можно.

— Ну, раз хватает…

За столиками сидели в основном пары – молодые люди и девушки, что проводят время за приятной беседой, и не самой изысканной, но неплохой едой. Но, на удивление, было немало пар, состоящих из человека и робота, причем неважен был пол того или другого. Более того, неважен был даже вид робота – тут были и пони, и прямоходящие звери, и даже что-то ещё, чьё описание было бы затруднительно. Но что совсем поразило Октавию, так это пары, целиком состоящие из роботов! Они строили глазки, шутили, смеялись, заигрывали друг с другом. Только не ели ничего.

— Н-но это же бессмысленно! – заявила земная пони. – Зачем нам заводить отношения?

— Ого, вот это ты наметила! Уж извини, подруга, но я ещё слишком мало тебя знаю, чтобы нам встречаться, — пошутила единорожка, и залилась смехом, отчего земнопони залилась краской. – Ты же можешь чувствовать, ты обладаешь свободой мысли. Что плохого, если найдешь спутника по жизни? Чувства будут взаимны, а значит искренны!

— Но мы машины, и не наше это, наша цель это… я бы сказала раньше «служение»… но мне неприятно это говорить. Я просто не знаю, что мне делать! Понимаешь, не знаю! – Октавия вдруг сорвалась и ткнулась в шею Свити, начиная всхлипывать и вздрагивать. Единорожка такого явно не ожидала, а потому чуть не свалилась наземь, но устояла. Несколько удивлённых взглядов устремились на пони, но Свити не было до этого никакого дела. Она аккуратно приобняла земнопони и начала поглаживать по спине.

Несчастная Октавия всем телом прижалась к единорожке, будто ища защиту и поддержку. Она совсем запуталась в себе, в мире, где не приказывают, по крайней мере, напрямую, но можно жить своей жизнью. Но какая она – эта жизнь? Октавия бы и хотела ответить, но не могла. За последний день она узнала столько новых чувств, что их водоворот буквально затянул её, и как бы в нём не захлебнуться. А ведь это далеко не предел. И всё, что она сейчас могла – лишь тихонько плакать солёной водой, смывая смятение и страх, на плече Свити, которая как могла пыталась поддержать её.

— Подруга, смотри – ты плачешь. Ты тоже чувствуешь, и чувствуешь сильно. Ты просто запуталась, ведь не понимаешь, почему ты чувствуешь, когда, вроде бы, не должна. Просто прими, что ты не глухая машина, а пони, как я, как те, что в мультике. И тоже, как и я, должна продолжить жить, не ради чего-либо, кого-либо, а, в первую очередь, ради себя. Если так уж сложно, то ради всех – мы всё-таки нужны, чтобы быть друзьями людям. Да и не только – друг другу и другим роботам. Чувства не чужды нам, пойми это. Значит так: бери себя в копыта, ведь у тебя уже есть… четыре друга!

— Ты… ты считаешь Афоню, Сильвер и Торк? – Сквозь слёзы проскулила Октавия.

— Афоня однозначно, он друг всем роботам. А с Сильвер и Торк, а позже, когда познакомишься, с Черри, надо лишь сыграть в нарды. Или лото. Вот тогда-то станете дружнее некуда!

— С-спасибо тебе… и извини.

— Ну, ты чего, глупенькая? Я-то понимаю тебя, бывала в похожей ситуации. Но это долго и скучно рассказывать, так что давай-ка пойдём домой, а? Лучше расскажу тебе, как попала в этот «машинариум», после последнего отключения. Завод-то, ого-го!

Октавия хихикнула и вытерла слёзы. Программа её, до этого момента полностью сбитая с толку и растерянная, начала приходить в порядок. На мордочку её постепенно стала возвращаться улыбка. Тем более, когда рядом есть такая поддержка и забота в лице Свити. Скоро она уже отлипла от подруги и вместе они шли в направлении знакомого дома, к подъезду со старушками.

История Свити была занятной – до Нового Братска она была проездом в городке Железногорск-Илимский, что у реки Коршуниха. Там она отключилась последний раз, когда не дошла два квартала до местного участка. Там её сначала ограбили, потом пытались сдать на металлолом, но потом за бандитами погнались полицейские, и они, с деньгами Свити, и с ней самой, но выключенной, помчали по улицам. Началась настоящая погоня, на перехват преступникам отправился «заградитель» – очень широкая машина, для перекрытия улиц, со шнеками вместо колёс. Шнеки эти из твёрдой резины, потому не портят дороги, зато технике бандитов досталось хорошо. Один из них сломал ногу, другой же оказался придавлен самой пони, а потому не смог сбежать. Свити вытащили, зарядили, похвалили за проявленную смелость и отпустили. А ей потом пришлось таскаться по всему участку, дабы ей рассказали, что же такое случилось!

Эта история окончательно вернула хорошее расположение духа серой земнопони, и она вконец успокоилась и даже смеялась. Ещё раз поздоровавшись со старушками, что уже без тени подозрения или недоверия смотрели на пони, роботы пошли домой. На лестнице они опять встретили молодого человека, правда, в этот раз он не курил, а ел кукурузу из консервной банки. Сейчас он выглядел уставшим и только без капли интереса проводил взглядом пони, не отрываясь от трапезы.

На чердаке Свити надела на копыта обручи, и манипуляторы над паровизором и клавиатурой ожили. Сначала пони проверила новости, но, впрочем, зря – интересного не было ровным счётом ничего. Потом показала подруге социальную сеть – «ВПару». Такие сети позволяют связываться с друзьями по всему свету, лишь был паронет и компьютер. Таких сетей множество – «Пар ру», «ТеслАпп», «Диспар». Была и сеть для просмотра всяческих кино, либо коротких видеороликов – «КлокТуб». Назвался он так потому, что первый сервер его располагался на заводном компьютере, что были крайне непопулярны. Зато сеть удалась на славу.

Вообще заводные технологии считались самыми громоздкими, неудобными и… надёжными. Посудите сами: чтобы такая вещь работала, всего-то нужно, чтобы несколько человек заводили большущую пружину большущим ключом, и потом только она работала некоторое время. Такие вещи были на порядок больше паровых и Теслы, соответственно дороже, но служили… если специально не ломать – невероятно долго. Однако их недолгий заряд, сложность подзавода, громоздкость и шум от работы делали их не очень популярными. Было выгоднее совмещать часть заводного механизма с паровым.

В паронете из друзей Свити сейчас никого не было, кино смотреть не хотелось, потому она предложила Октавии поиграть в игры. Да, компьютер мог, при желании, заменить жизнь! Игры были разные – где-то можно было управлять лишь одним персонажем, где-то группой. Где-то война, где-то строительство. Где-то прошлое, где-то будущее. Суть, думаю, ясна.

Свити выбрала новинку: «Пол-Жизни 2.1». Ах, сколько лет прошло со второй части, теперь нужно ждать ещё столько же, и даже больше, ради следующей. Но оно того, безусловно, стоит.

Свити была настоящим мастером, только успевай следить. Всё так и мелькало, так и искрилось, в том странном, столь отдалённом от реального, мире. Лишь дойдя до точки сохранения, чтобы не потерять прогресс, Свити Белль было принято решение закругляться. Октавия, ещё бывшая под впечатлением, слегка расстроилась, но вынуждена была согласиться.

Выключив компьютер, Свити с Октавией улеглись на пуфике, и единорожка решила просветить земную пони насчёт завтрашнего дня.

— Значит так, подруга. Денег у тебя, как можно понять, нет. Заработать нам, то есть роботам, можно точно так же, как и людям – тремя способами. Первый – попрошайничать. Неэффективно и, честно говоря, странно в нашем положении. Второй – собой. Неприятно, иногда опасно, порой неэффективно и тоже странно в нашем случае. Третий – сверхзавод. Для нас – лучшее, что может быть, эффективность лишь чуть выше предыдущих способов, но всё же, лишь немного опасно, и то, если самому специально совать копыта куда не надо, в остальном же – неплохо.

— На сверхзавод?! Уже завтра?! Я же не прошла подготовку, меня даже там ни разу не видели!

— Разве же это проблема? Тебе будет и инструктаж, и даже заплатят в конце дня. Знаешь, давай так поступим: сейчас в режим ожидания, а завтра очень рано с утра пойдём, и пока будем идти, я введу тебя в курс дел, договорились? – Октавия было начала протестовать, но Свити пропустила всё мимо ушей. – Спокойного ожидания! – И затихла.

Земная пони крайне возмутилась – подстрекаемая любопытством, переходить в ожидание ну очень не хотелось! К сожалению, её фырканье осталось без ответа, а потому она и сама переключилась на другой режим. Аккумулятор почти перестал подавать энергию, ожидая сигнал от процессора, и на чердаке воцарилась тишина.

Глава 2. Производственные мощности

Октавия вышла из режима ожидания немного пораньше Свити, а потому с нетерпением дожидалась её. Любопытство будто распирало земную пони, и она еле сдерживала себя, дабы не начать трясти, либо переворачивать единорожку. Такие действия обычно экстренно отключают режим ожидания, но приносят дискомфорт и неприятные ощущения роботу. А потому серенькая земнопони не стала трогать подругу, лишь села прямо перед её носом, и ждала.

Ждала не долго: едва слышное жужжание донеслось от груди единорожки, и она, наконец, открыла свои большие, светло-зелёные глаза. И тут же отпрянула от Октавии, что радостно улыбалась ей. Сердито ворча про «нетерпеливых и крайне назойливых земных пони», она первым делом проверила погоду и выглянула в окно. Ветер был слабее, чем вчера, и она переживала, что он вскоре совсем стихнет, а едкий смог заволочет небо, закроет солнце. Но пока светлые лучики ещё падали на землю, и батареи на крыше получали их энергию.

Пони решили не задерживаться, и сразу же пойти к заводу. В доме им не встретился молодой человек, было ещё слишком рано; либо же он просто куда-то ушёл. У подъезда на широкой скамейке сидела только одна старушка, да и та дремала, закутавшись в шерстяную шаль и опершись о свою клюку. Октавия решила не будить её приветствием, и робопони молча прошли мимо.

Утро было довольно зябким – прохожие, спешащие по делам, кутались в свои одежды, да держали руки глубоко в карманах. Роботы же не испытывали дискомфорта, и внимания на погоду не обращали.

По пути пони пришлось немного посторониться, дабы пропустить небольшого робота-уборщика – «маленькую сволочь». Слово это означало вовсе не ругательство, но кого-то, кто «собирает», «волочит» грязь и сор. Этим и занималась машинка, щёточками сгребая мусор в свой круглый кузов. Есть поверье, что машинку так назвали ещё и потому, что на презентации робот этот наехал важному чиновнику на ногу, а как колёсики у неё широкие, и сама машина тяжёлая, то чиновнику хорошо досталось. Вот он со злости и крикнул: «Ах ты сволочь!». Правда, ни имени чиновника, ни свидетелей никто не запомнил.

Когда сволочь, забирая с собой сор, проехала, Октавия наконец смогла приступить к расспросу Свити.

— Ты так и не сказала, что там за работа.

— Наша, роботов, задача – рассортировывать поступающие детали. Перед конвейером стоят станки, в которые заливают расплавленный металл. Они деталь сделают, выкинут на конвейер – и тут же следующую. Мы должны нажать кнопку, которая выпустит поток ледяного воздуха и почти мгновенно остудит деталь, затем нанесёт антикоррозийное покрытие, а после переложить её на другой конвейер, где ими уже будут заниматься в другом цеху. Конвейеры помечены маркировками: «х» — «ходовая», «к» — «корпус», и так далее. Все раскалено до предела, и человеку работать непросто, да ещё и ядовитые испарения: одно покрытие от коррозии невероятно опасно, но только первые пару минут. У нас же будет защита, её выдадут, и насчёт воздуха – отключи дыхание и не открывай рот. Тебе проведут инструктаж, а в конце дня всем роботам по половине рублёного.

— Целый полрублёный? За один день?!

— Ага. Ведь, кроме нас, роботов, этим заниматься некому – защиты для дыхания у людей нет. То есть, есть, но ей лет больше чем шпилю, и фильтры давно сгнили. Наша работа важна. А если нам повезёт, так вообще вместе работать будем.

— Было бы просто прекрасно! А сколько получают простые рабочие? Люди, то есть.

— В месяц двадцать три с четвертью рублёных. Поверь, это неплохо.

— Ух, мне уже не терпится! Но, погоди. Ты пропустила вчера день, тебя туда пустят?

— Без проблем. Я просто разок без зарплаты, и без работы. Так можно, хоть до тех пор, пока деньги не кончатся. Насильно никого не заставляют.

— Здорово! Это же очень удобно!

— И не говори!

— Сколько же продукции получается! Это же… очень-очень много!

— Ну, да, достаточно. Как я сказала, мы в основном производим всякую технику. А техника большая, громоздкая. Вот и получается, что примерно раз в неделю с завода выходит огромная машина, и ждёт, пока её доставят куда надо. Сейчас наша главная цель – автоматоны. Это машины на очень высоких четырёх ногах, с крайне точным и отлаженно работающим интеллектом, только что поведения не хватает. Он один может заменить небольшую бригаду рабочих. Их всех отправляют на юг, в Антарктиду. Редко в Арктику, там меньше добычи. Так вот, там, на юге, поначалу были супертюрьмы, куда отправляли всех подряд, выстроенные вокруг огромных паровых генераторов. Самих заключённых заставляли добывать себе ресурсы для выживания. Вскоре там стало слишком много людей, они взбунтовались, выбили охрану и создали свою собственную страну – Союз Антарктических Городов. Сами города выстроили вокруг генераторов. Сначала их не признавали, и даже хотели выжечь всех, но потом кому-то в голову пришла блестящая идея – оттуда никого не выпускать, но поставлять новых заключённых, вместе с семьями, и технику, и за ресурсы, которых там нет, брать то, что там есть. Так САГ и стал новой Австралией, только ледяной и жестокой. А из-за смога, постепенно накрывающего всё большую часть Земли, там всё холоднее и холоднее.

— Какой ужас! Неужели их там просто бросили, заставляя выгребать из-подо льда уголь и металлы?!

— Почему же? Большинство техники, лучшие паровые технологии, необычные конструкции домов – всё это присылают с «Большой земли». Только в обмен просят почти всю добытую руду и уголь. Понятное дело, такие роботы, как мы, там редкость. Там часто происходят небольшие войны, свержения, бунты. И всё это в минус тридцать летом, если повезёт, и до минус восьмидесяти зимой! Выбраться оттуда почти невозможно – воздух патрулируют боевые дирижабли, а воду – корабли.

— Несчастные! Н-но если не будут присылать добытое?

— Их убьют. – Со вздохом сказала Свити.

— Мне их очень жалко. Мне сложно просто представить, как можно выживать в таких условиях, не говоря уже о строительстве целых городов и полноценной добычи чего-либо. И эта блокада, они будто в рабстве! Хотя и построили новую страну, но такую жизнь… нельзя назвать жизнью. – С этими словами уши пони опустились, а голова поникла.

— Мне тоже, подруга. Но мы можем хотя бы немного им помочь – автоматоны сами себя не построят, и нам надо приниматься за дело. Если тебя это утешит, вот что скажу: многим их жалко. К сожалению, их чаще использует как пример «абсолютного и беспросветного мрака», а значит, наша жизнь лучше, и нечего жаловаться.

Дальше разговор не клеился, и робопони шли в молчании. Октавии было сложно переварить услышанное: как в цивилизованном, продвинутом мире, где силой пара и стали люди покорили и воду, и воздух, и уже нацелились выше, может существовать целый континент рабов, таких же людей, только обвинённых, часто ложно, в преступлениях. Многие из них хоть и должны были понести наказание, но такое… такое хуже смерти.

Это было логично: среднестатистический человек обойдётся в десятки раз дешевле, чем любой паровой, или тем более, Тесла-механизм. Последнее вообще было скорее признаком роскоши, либо же тем, чего старались избегать и боялись. Но в этом не было и грамма человечности, того, что, казалось бы, нет ни у одной машины. Так почему же ей, Октавии, всего лишь роботу в виде маленькой серенькой пони с чёрными хвостом и гривой и большими фиолетовыми глазами, больно от одной лишь мысли, что где-то далеко-далеко миллионы борются за жизнь, параллельно под страхом смерти работая до изнеможения? Когда сердца людей, важных людей, способных решать судьбы других очерствели настолько, что они предпочли деньги и ресурсы человеческой жизни? А может, так было всегда, только в другом масштабе?

Так, погружённая в мрачные раздумья, пони не заметила, как её подруга остановилась, и врезалась в неё. Та едва устояла на ногах, недовольно зыркнув на неё, но смягчилась, увидев выражение мордочки земной пони. А выражало её лицо просто непередаваемый шок и изумление. И было из-за чего: прямо перед ними возвышался кирпичный забор с ромбиками и колючей проволокой на ней, а за ним, точно насмехаясь над всем городом, чернела ужасающая громада сверхзавода. Вблизи он был ещё величественнее, и производил неизгладимое впечатление: здание это было как минимум в два с половиной раза больше самого большого жилого дома в Новом Братске, но не сильно выше — только в высоту стремились десятки большущих труб, выплёвывающих в небо клубы черного дыма. В некоторых местах из завода проглядывались гигантского размера шестерёнки, валы и прочие механизмы. С грохотом и шумом титанические конструкции двигались, не умолкая ни на секунду, и смешивались в какофонию звуков.

Свити шутливо пихнула Октавию в бок, и направилась направо вдоль забора. Земная пони немного запоздало отреагировала на эти действия, всё ещё завороженная открывающимся перед ней зрелищем.

Шли довольно долго – Октавия уже успела прийти в себя, и вновь задавала вопросы. Как оказалось, завод тут стоит не много не мало – шестьдесят пять лет. Всего лишь через десять лет после возникновения самого города, да постройки ГЭС. Конечно, сначала это была лишь соединённая сеть не самых больших заводов, лишь позже объединённых в один огромный. Незадолго до окончательного объединения город поглотил ужасающий пожар, не затронувший лишь сам завод, и выведший из строя ГЭС. После этого город отстроили заново, добавили слово Новый, а потом поставили в центре шпиль.

Впереди замаячило строение, увидеть которое здесь ожидаешь меньше всего. Это была самая настоящая, сверкающая золочёным, похожим на луковицу  куполом, не особо большая церковь. Она была белокаменной, эффектно выделялась на фоне окружающей серости и приковывала взгляд.

— Но… почему здесь? Разве не лучше было бы построить её ближе к жилому району?

— Да дело-то в том, что раньше жилрайон располагался впритык к заводу, — начала объяснять Свити. – А после пожара её и отреставрировали, а жилрайон ради безопасности жителей перенесли подальше. Но прихожан всё равно много – в основном, как ни странно, рабочие. Скорее всего, в вере они черпают силы.

Октавия не переставала разглядывать маленький храм: в этой серости, шуме и гари он выглядел чем-то чуждым, островком мира и спокойствия, что не должно быть здесь. Как луч света пронзает свинцовые облака, так и он стоял посреди улицы, и редкие лучики игрались бликами на его куполе. Может, кому-то он и был своеобразным лучом для души: чем-то направляющим, указующим путь.

Пройдя мимо церкви, впереди стали видны ворота на территорию завода. Здесь не было робота-охранника: вместо него сбоку от ворот стояла будка с человеком в форме охранника внутри. Ворота были распахнуты, но путь теперь преграждал хлипенький шлагбаум, легонько покачивающийся сам по себе.

Рядом с будкой кружило аж две наблюдалки, и одна из них, завидев робопони, тут же принялась кружить над ними. Октавия не стала пытаться дотянуться до машинки в этот раз – всё равно не выйдет. Охранник, видимо, узнав Свити, не удосужился встать с кресла, а лишь нажал кнопочку сбоку от себя и поднял шлагбаум. Непонятно зачем – пони могли пройти под ним, лишь чуть-чуть пригнув голову.

За забором завод казался ещё больше, простираясь теперь, казалось, бесконечно далеко, куда хватало взгляда. По форме он был приближён к квадрату и, наверное, если смотреть сверху, так и было. С той стороны, куда подошли Октавия со Свити, из завода выступал широкий и высокий балкон, в который сможет поместиться целый грузовой дирижабль. Под ним был вход, по бокам которого, как маленький навес, стояли шестерни, каждая размером с трёх людей. Шестерни стояли неподвижно, и выглядели старыми и потрёпанными: должно быть, их заменили, поставив новые, а эти просто оставили ржаветь на улице.

Перед входом была очень просторная площадь, заполненная разнообразной техникой: дирижабли, экскаваторы, грузовики, краны, автомобили, автоматоны – машины стояли неподвижно и величаво, корпуса их блестели, будучи идеально отполированными, паровые механизмы в них были нетронуты и девственно чисты, и теперь они дожидались отправления на место своей работы.

Октавия то и дело вертела головой по сторонам – тут было невообразимое количество механизмов, которые просто на улице не встретить. К примеру, огромная машина на двух ногах, с кабиной посередине, и двумя большими манипуляторами по бокам, с ковшом и захватом на одном, и длинным и острым сверлом на другом. Или, полностью круглая, как мяч, машина, с тонким колесом, огибающим весь корпус, и странными глазками-иллюминаторами спереди. А тут вообще нечто странное: квадратная коробка, с торчащими в разные стороны тонкими ручками, и всё это на кучке маленьких колёсиков, половина которых поставлена перпендикулярно другим, и будто втянута в корпус. Чем бы это ни было, оно определенно выглядело… занятно.

Были и летающие машины – в основном дирижабли, но стояли и другие конструкции. Вот, например, как назвать шестиугольную кабину о трёх ножках, с тремя пропеллерами на крыше, и двумя… крыльями по бокам? Как такое вообще летает? Или вот, например, тонкая длинная машина, с выдвигающимися тонкими, лёгкими крыльями; она напоминала летучую мышь.

В отдалении виднелись крытые ангары, вероятно, заполненные техникой.

А ещё почти вплотную к стенам завода стояли линией грузовики, с надписью «Неочищенный уголь» на боку. Колёса были треугольником, как у грузовика, что Октавия видела ранее, только у этих было на шесть больше. Ещё у грузовиков этих был кузов как у самосвала, но закрытый – он больше походил на контейнер, с дверцами-створками.

На глазах Октавии произошла погрузка одной из машин: её загнали в железный контейнер, а его, при помощи железных тросов, прицепили к дирижаблю, зависшему над ним. Дирижабль был грузовой, а потому не отличался яркими красками или изысканными узорами – серый аэростат был строг и не имел ничего лишнего, как и гондола под ним. Октавия подумала, что ей гораздо больше понравился вычурный дирижабль градоначальника – уж там-то было на что посмотреть!

Но вот серый дирижабль, пыхтя, поднялся в воздух и стал набирать высоту. Октавия провожала его взглядом, и лишь когда он скрылся из виду, она зашла в завод.

Внутри было не так уж мрачно: коридоры, освещаемые светом масляных ламп, были довольно светлы, и на них, как не странно, висели рамки с текстами внутри. Пока Свити болтала с каким-то человеком и робопони у входа, Октавия решила пробежаться глазами по надписям. Как оказалось, это было что-то вроде моментов из истории завода. Дата постройки первого сектора, когда была произведена первая деталь, когда эффективность превысила ожидаемую, как завод пережил пожар, объединение секторов в один огромный, а также имена всех директоров. Сухой текст был довольно скучен, и Октавия вернулась к единорожке.

Та время даром не теряла и, переговариваясь с человеком и робопони у входа, шла навстречу земной пони. Человек был рослым мужчиной средних лет, с короткими коричневыми волосами и карими глазами. Лицо его кое-где было покрыто сажей, а одет он был в мешковатый рабочий комбинезон. Робопони был чем-то похож на него: серая шкура, тёмно-красные грива с хвостом, но глаза бирюзовые. На нём тоже был комбинезон, а на голове ещё и каска тёмно-жёлтого цвета.

— Вот, подруга, знакомься: Василий и Регулировщик, бригадиры роботов. Василий – отвечает за большинство роботов вообще, а Рег за первые три цеха. Василий, Рег, позвольте представить: Октавия Мелоди, моя подруга, очень чувствительна и ответственна. Будьте уверены – она станет прекрасным работником.

— Октавия, значит? – высоким голосом, что странно было слышать от такого человека, скептически переспросил он. – Ну что ж. Будем надеяться, из вас выйдет толковый работник. До вашей смены ещё полчаса, стандартный инструктаж для роботов, как и для всех – четыре часа. Значит так, пройдёмте в цех номер три, там сейчас как раз нет и половины персонала, Рег будет проводить инструктаж и одновременно начнёт работу. После обучения, к работе приступите и вы. Рабочий день – двенадцать часов, значит, закончите в семь. Обучение не входит в это время. Зарплата – половина рублёного. Вроде бы всё.

— Приятно познакомиться, — учтиво сказал Регулировщик. – Вам будет выдана стандартная экипировка, вашей шкуре и гриве ничего не угрожает. Рот лишний раз не открывайте, а дыхание отключите хоть сейчас. Хорошо, пора идти, быстрее начнём. Держитесь поближе, коридоры запутанны, ну и… на всякий. Свити, отправляйся в цех номер два. – И пони поцокал по коридору, а Свити и Октавия – за ним. Бригадир-человек пошёл за ними, но чуть поодаль. Октавия отключила подражание дыхания, и маленькие моторчики в груди, втягивающие и выгоняющие воздух, замерли.

— У-у, а почему бы её не отправить со мной? Я бы её чему-нибудь тоже смогла бы обучить. – Заныла Свити. Она тоже отключила дыхание, и голос её стал звучать чуть глуше – динамики, запрятанные внутри, оказались слегка прикрыты мешочками, заменяющими лёгкие.

— И не думай спорить. Я не собираюсь менять местами работников ради этого. У неё же появится своё рабочее место, там она и останется.

— Жа-а-алко. Ладно, как скажешь, ты ж главный.

— Подождите, на какой такой «всякий»? – встряла Октавия.

— Ну, дело в том… не все любят роботов. А некоторые открыто выражают свою нелюбовь. Мы стараемся ограничить контакты живых рабочих, и не очень, но иногда бывают конфликты.

— Отчего же? Мы же не делаем ничего плохого! Наоборот, помогаем… неужели они думают, что мы отнимаем их работу? У них же всё равно нет никакой защиты!

— К сожалению, да. Роботы трудятся не только в распределительном цеху – мы не знаем усталости, а единственная потребность – энергия. Последнее время несколько людей были уволены в пользу роботов. Вот и случаются… инциденты. Для тебя место в распределительном нашлось как раз потому, что оттуда перевели кадра недавно.

— Но ведь завод огромен!

— Места не бесконечны! Тут трудится меньше половины города, а это, ни много ни мало – почти двести тысяч человек. Наш завод даже не самый большой в мире! А роботов с каждым годом всё больше и больше, а значит, и свободных тоже. Вот и получается! – грустно заключил бригадир.

— Я не хотела ни у кого отнимать работу… — опустила уши Октавия.

— Эй, подруга, тут нет твоей вины, – подбодрила её Свити. – Большинство уволенных были или раздолбаями, или лишними элементами. Тебе не о чем переживать, они найдут другую работу.

— Хотелось бы мне верить.

Вдруг впереди послышались весёлые голоса, и из-за угла коридора показалась небольшая группа людей. Они все были в рабочей форме, а в руках несли железные трубки. Завидев их, Регулировщик слегка сбавил шаг, а Свити насупилась. Когда пони поравнялись с рабочими, они подвинулись, освобождая проход, но Октавия оказалась не такой расторопной, и об неё чуть не споткнулись. Рабочий филигранно выругался и со всего маха впечатал тяжёлый носок ботинка в бок робопони, будто кошку пнул. Октавию припечатало к стенке коридора, и только из-за этого она не упала. На её счастье, ингибитор боли был выключен, а потому это было не больно, но обидно.

— Прочь с дороги, кляча! – Злобно прорычал он, под гогот товарищей.

— Эй, ты чего себе позволяешь? – Вступилась за неё Свити.

— Не вякай, кляча. А то и тебе наподдам! – И замахнулся одной из железяк.

— А ну замолчали все!!! – Слово звук выстрела прокатился по коридору голос Василия. – Она новенькая, и в моей команде. Если не исчезнете отсюда, о сём происшествии будет доложено вашему бригадиру непосредственно.

— Мне не нужны проблемы из-за железяк, а то ещё уволят! Нет уж, извольте. – И рабочий, злобно зыркнув на пони, поспешил за друзьями. Василий, посмотрев ему в след, устало потёр лоб.

— Простите меня, пожалуйста. – Грустно сказала земная пони. Хоть она и понимала, что сама была нерасторопна, а всё равно очень обидно – ни с того ни с сего, считай, стукнул!

— Ничего, но в следующий раз соблюдайте осторожность. Такая глупость часто происходит. Слава Богу, у меня ещё есть хоть какие-то «полномочия». – Уныло обратился он к Октавии.

Она кивнула, и они пошли дальше. В этой части завода пахло гарью и дымом, температура значительно возросла, и откуда-то был слышен шум и дребезжание. Вскоре, придя в какую-то комнату с железными шкафчиками, Василий достал из одного, стоящего немного обособленно, толстый журнальчик, и стал в нём что-то писать. Свити подошла к одному из шкафчиков и открыла ключиком, который был у неё в сумке. Регулировщик же подвёл Октавию к другому шкафчику, копытом достал из нагрудного кармашка ключик, точь-в-точь похожий на тот, что был у Свити, и протянул Октавии.

— Значит, смотри. Это теперь – твой личный шкаф. Открой-ка его.

Исполнив просьбу, она увидела внутри вешалку и несколько полок. На вешалке висел странный костюм из плотной ткани, который отчасти походил на рабочую одежду. На полках лежали круглые ботиночки, которые надевались на понячьи копытца, и шапка с толстым пластмассовым прозрачным забралом.

— Здесь будет храниться твоя форма. Чистить её должна будешь сама, ясно? Открыть шкаф без ключа ну очень трудно, да и у всех есть своя одежда. Но на всякий случай, лучше не храни тут деньги, либо ещё чего-то ценное.

— Ого, спасибо! Она ведь хорошо защищает, верно?

— Безусловно. Вот, кстати, сейчас посмотришь, как её правильно натягивать. Нам, пегасам и земнопони, хоть и сложнее это делать без магии, но нет ничего невозможного!

— Пегасам? – Изумилась Октавия.

— Ну да. – Как ни в чём не бывало сказал Регулировщик. Потом вдруг хлопнул себя по лбу и улыбнулся. – Ах, ну точно же, я же в комбинезоне! Извините, я вас запутал.

— Я бы и не догадалась!

Рег тем временем достал свой ключ, открыл ещё один шкаф и начал вынимать форму. Октавия старалась очень прилежно повторять все действия, и вскоре натянула основную часть формы. Костюм был тёмно-серого цвета, и на вырезах для ног и шеи имелись цепочки с застёжками бронзового цвета, стягивающие воротник и рукава.

Дальше шли ботиночки. Они были похожи на перевёрнутые цилиндры и довольно высокие: почти до колен. На них также имелись шнурки, но их не нужно было завязывать – вместо этого по бокам располагались крючочки, за которые цеплялись концы шнурков с петельками. Чтобы как следует стянуть их, достаточно просто потянуть и зацепить за нужный крючок. Подошва ботинок для передних ног была необычной, как бы двойной: одна часть её выдвигалась, и становилась похожа на большой черпак. Октавия пока не могла понять, для чего он.

Шапку надеть было проще всего. Она совмещала в себе сразу несколько способов защиты – тут была и каска сверху, и воротник, из той же плотной ткани снизу, и забрало, которое немного щекотало нос, когда дотрагивалось до него. Из-за этого Октавии даже пришлось снизить чувствительность головы. Чувствительность всего остального она решила оставить как есть – не хотелось бы узнать о повреждении, когда оно затронет важные компоненты.

Тут к ней сбоку подошла Свити. Форма её была такой же, как у Октавии, только у шлема есть выпуклость для рога, но она сильно сглажена и особо не выпирает. Шла она очень смешно и неуклюже – слегка переваливаясь с боку на бок. Октавия тоже попробовала ходить, и получилось почти так же. Это её изрядно развеселило, видимо, как и Свити, и они залились смехом, который только усилился, когда к ним подошёл регулировщик.

— Так, кобылки, отставить смех! – нарочито серьёзно сказал бригадир, из-за чего робопони только громче засмеялись. – Нет, правда! Мы теряем время даром! – Только после этого пони немного успокоились, лишь изредка похихикивали.

— Комплект получен, шкафчик и ключ тоже. Что ж, добро пожаловать, примите мои поздравления – первый день работы на сверхзаводе Нового Братска — «огромная» честь! – Усмехнулся Василий.

— Я вас не подведу! – Смешно фыркнула Октавия и даже попыталась отсалютовать, но ногу было трудно поднимать в таком костюме. Человек усмехнулся ещё раз и, пожелав удачи, ушёл. Регулировщик отправил Свити во второй цех, а сам с Октавией направился в третий. Подруги также пожелали друг дружке удачи и в коридоре, на небольшой вилообразной развилке, разошлись.

— Пока другие города болеют, мы на самом пике производства! – Похвастался Регулировщик.

— Болеют? Отчего же?

— Ну как же… несколько лет  назад оказалось, что уголь, добываемый с глубин, содержит какие-то э-э… ми-кро-ор-га-низ-мы. Они есть болезнь, очень плохая болезнь. Сначала думали, что только в той партии, делать-то нечего – на поверхности угля больше нет. И забыли об этом года на два. А потом оказалось, что болезнь никуда не делась, а стало только хуже. Все тут же окрестили её «Угольной чумой», а лекарства от неё до сих пор и нет. Но боится эта болезнь высокую температуру, а потому уголь после выгрузки у нас обдувается горяченным паром. А грузовики неочищенный привозят, дабы дважды не чистить. Так вот, сейчас полмира болеет, а то и больше, а у нас всего лишь малая часть города! Они просто сидят по домам, а всё нужное получают доставщиками. Нет, конечно, заражение распространяется, но очень медленно, так что не страшно.

— Это замечательно!

Третий слева коридор был ещё уже, чем предыдущий, и тут было ещё жарче. Сам коридор был железный, и в нём было много перегородок и тяжёлых дверей. Наконец, подойдя к концу его, Регулировщик сначала запер дверь, которую они уже прошли, только после этого отпёр последнюю дверь, и Октавия прошла в сам цех.

Первое, что почувствовала Октавия, было благоговение: зрелище, развернувшееся перед ней, было бесподобно и неподражаемо. Над полом, на толстых подпорках стоят длиннющие мосты-конвейеры, и от каждого к каждому протянуты железные дорожки. Таких конвейеров было ну никак не меньше дюжины, а то и больше. Тянулись они один за другим, будто дороги. У дальнего края их возвышались, словно башни, жутковатые устройства – сверху воронка, а снизу тяжёлая пластина, что поршнями может подниматься и опускаться. На каждом блестела серебристая буква, но у каждого своя – это обозначения, для какого сектора какая деталь будет сделана. Собственно, они и делают части деталей, которые потом нужно перекладывать на нужные конвейеры, и там уже, в других цехах они будут окончательно собраны. Путь их будет долгим.

Концы конвейеров уходили в дыры в стенах. Там продолжится путь по конвейеру, а потом детали сбросят в большие ящики, которые рабочие перенесут в нужный сектор. Просто протянуть конвейер до сектора не вышло бы – длина его была бы более нескольких сотен метров, и пришлось бы делать отдельный этаж на сверхзаводе ради этого. А ведь другие этажи тоже не просто так – на некоторых делаются исключительно тонкие работы, другие занимаются программированием примитивного искусственного интеллекта, третьи внешним видом и, к примеру, покраской.

Сбоку от гигантских станков были огромный чаны, исходящие паром, а под ними что-то наподобие больших плит – там было пламя, полизывающее дно чанов. Скорее всего, в них и находится расплавленный материал для деталей. Неподалёку от чанов застыли крюки на цепях, которые, в свою очередь, были присоединены к подвижным стрелам, как у кранов. Они, должно быть, и подцепляют чаны. Стрелы шли от кабин, находящихся у самого потолка, в которых тоже сидели роботы. Их объединяло одно – все они могли летать: пегасы, горгульи, драконы. В форме их скорее всего были вырезы для крыльев. А ещё они не имели эти шлемы с забралами.

Бригадир стал подниматься на ступеньках к конвейеру, и Октавия последовала за ним. Там она увидела довольно много рабочих – каждый занял место перед небольшим пультом, состоящим из двух кнопок, и подставки, на которую можно встать. Над этой частью конвейера зависло две трубы, одна за другой. На одной нарисована синяя капелька, на другой – серая. За каждым пультом была небольшая навесная дорожка, ведущая к конвейеру, у которого не было ни пультов, ни рабочих. Слева и справа от конвейерной ленты шли другие, а за ними ещё и ещё.

Рабочие – все роботы – были абсолютно разные. Сквозь костюмы было сложно понять, кто есть кто, но Октавия точно разглядела двух мятных единорожек, розовую пони, нетерпеливо гарцующую, большого красного жеребца и множество других. Были тут не только пони – она заметила антропоморфных волка с зайцем, причем заяц был раза в два меньше волка, высокую лису, и даже крокодила. Но пони всё равно было больше. Рабочие в большинстве своём сновали туда-сюда, переговаривались, что-то обсуждали, но были и те, кто просто дожидался начала смены.

Бригадир провёл Октавию к одному из пустующих мест и достал из небольшой, пришитой к боку сумки железную детальку. Деталька была сломанная – её пересекал неровный скол, и теперь была ненужной. Он положил деталь перед трубкой с голубой каплей, и начал инструктаж:

— Итак, смотри. Детали будут ехать по ленте не особо быстро, примерно так, — он взял деталь и начал двигать в сторону Октавии. – Когда деталь над трубкой, жмёшь кнопку с цветом капли. Я положу деталь под синей трубкой, а ты жми.

Когда он убрал копыто, Октавия ударила синюю кнопку. Раздалось противное шипение, и из трубки вырвался поток не то воды, не то ледяного воздуха. Вся деталь и часть ленты покрылись инеем, который почти мгновенно растаял и стёк вниз маленькими капельками.

— Молодец. Дальше, антикоррозийное покрытие. Детали трогать не надо, покрытие будет обволакивать их полностью. – В этот раз он взял деталь не копытом, а выдвижным черпаком, и положил под другую трубку. Октавия нажала серебристую трубку, и деталь сначала обдало горячим воздухом, мгновенно высушившим её, а после покрыло тонким слоем блестящей краски. Краска была довольно токсична – пары её достигли носа Октавии, и она была рада, что дыхание выключено. Люди бы могли так работать, но вряд ли дотянули бы до ухода на пенсию.

— Подождите, — вдруг попросила Октавия. – А как люди тут работали до роботов?

— Каждому выдавалась индивидуальная, но дешёвая защита. Насколько я знаю, большая часть тут работавших ушла по состоянию здоровья, а остальные… тоже ушли. Ладно, неважно. Дальше, деталь подъедет к тебе. Ты уже испробовала черпак? Деталь будет горячей после покрытия, поэтому схвати её черпаком, и неси на тот конвейер, — он указал на пустующую ленту позади Октавии, к которой был протянут мостик. – Умеешь ходить на трёх ногах?

— Умею. Я даже на двух умею! – И с этими словами, подчерпнув деталь она оттолкнулась от ленты и забалансировала на задних ногах. Немного пошатываясь, она дошла до другой ленты и положила на неё деталь.

Регулировщик смотрел на неё изумлённым взглядом. – Похвально, однако я вынужден просить вас опуститься на три ноги – техника безопасности, мало ли, я не хочу, чтоб ты свалилась с мостка.

— Как скажете. – И, встав почти по нормальному, пони вновь взяла деталь и отнесла к Регулировщику.

— Что ж, у тебя неплохо получается. Смотри, через минуту начнётся рабочий день. Эта лента недавно была перегружена, и сейчас движется медленнее других. Я буду рядом, — он указал на место, находящееся через два других от Октавии. – И если что подсоблю. Готова замарать копытца?

— О, ещё как! Поверить не могу – ещё недавно играла на виолончели в доме богача, а теперь работаю на сверхзаводе в смешной и неуклюжей форме.

— У Омниссии своеобразное чувство юмора, да? – «У кого?», подумала Октавия. – Удачи тебе, и не переживай, если что пропустишь – за тобой ещё много рабочих. Но старайся подбирать все что сможешь.

После этого он направился к своему месту, и достал небольшой микрофон на проводке. Октавия заметила, что уже все рабочие заняли свои места и ждут сигнала. Микрофон издал писк, а после голос Регулировщика, прерываемый помехами, заполнил зал:

— Начало рабочей смены! Всем приготовиться! Запуск! – И он нажал на небольшую, отдельную кнопочку, находящуюся снизу его пульта. Такая кнопка была только у него.

В ту же секунду Октавию буквально сразила невероятная какафония разнообразных, не самых приятных, прямо скажем, звуков. Лязги, стуки, грохот, скрежет – лишь малая часть всего, что раздалось в этом необъятном помещении. Казалось, тут происходит битва, как в средние века, но армии больше, чем когда-либо до этого, и сами воины, и кони их, и доспехи их огромны, и звуки все увеличены во много раз. И битва эта будет длиться вечно.

Сверху к станкам подлетели, удерживаемые крюками, чаны, и залили светящуюся от жара сталь. Станки заходили вверх и вниз, начиная выбивать только им одним понятный ритм. Конвейерные ленты пришли в движение, и из станков поехали к рабочим раскалённые детали. Доехав до первых, послышались последовательно два шипения, а потом, подхваченные черпаками, детали переносились на другой конвейер. Пока первые рабочие ходили, пара деталей проехала к другим рабочим. И так всё дальше и дальше.

К Октавии тянулись детали из станка, производящего части ходовых. Сейчас это были продолговатые цилиндрики, с углублениями и штырьками внутри, в которые, скорее всего, будут потом вставлены другие детали. Робопони завороженно глядела на слегка светящиеся детали, исходящие паром, как они постепенно приближались к ней. Но вот рабочий, стоящий дальше от неё схватил деталь, и пошёл к другому конвейеру. Октавия занесла копыто над первой кнопкой.

Когда деталь подъехала к трубке, пони тут же нажала на кнопку. Раздалось громкое шипение, деталь почти мгновенно остыла и перестала светиться, но не покрылась инеем вообще. Скорее всего, она оставалась всё ещё горячей. Под следующей трубкой деталь стала блестящей и как будто бы невероятно гладкой. Вскоре деталь подъехала к пони, и она схватила её черпаком.

Деталь немного выпирала из черпака и была тяжёлой, и Октавии пришлось аккуратно наклонить черпак, чтобы она не вывалилась. Так, то и дело поглядывая на него, она дошла до другого конвейера, и скинула на него деталь. Этот конвейер двигался значительно быстрее тех, что идут от станков, и деталька тут же уехала дальше. Удовлетворительно хмыкнув, Октавия вернулась на своё рабочее место.

Её немного возмущало, что на инструктаж было потрачено даже меньше получаса, но так как работа не требует излишней умственной активности, она вскоре успокоилась. Всё складывалось донельзя хорошо: бригадир, если что, рядом, конвейер слегка замедлен, да и Октавия потихонечку привыкает. Кнопка раз, кнопка два, забрать, унести, повторить. За робопони есть и другие рабочие, и пропуск нескольких деталей нестрашен. Только ужасная температура, едкие испарения и шатающиеся мостки портят впечатление, невыносимейший шум, а ещё громоздкая, неуклюжая одежда, из кого угодно могущая сделать клушу. Но и защиту даёт – шкурка будет в безопасности.

Вскоре Октавию затянул незамысловатый процесс. Она стала ощущать себя частью огромного механизма, и представляла себя маленькой, серенькой шестерёнкой, вращающейся в нём. Такая ассоциация её даже развеселила, и она чуть не уронила очередную деталь. Решив не допускать подобные оплошности, она полностью погрузилась в процесс, мысленно насвистывая старенькую мелодию.

---

Вернувшись от быстрого конвейера в очередной раз, Октавия не увидела другую приближающуюся деталь. Потом раздался оглушительный гудок, и конвейер вовсе замер. Робопони уже изрядно перепугалась – вдруг она сделала что-то не то? Или сломала? Как услышала сменяющийся помехами голос бригадира из динамиков под потолком:

— На сегодня всё, ребята. Вы славно постарались. Конец смены.

Как? Уже всё? А Октавия только-только втянулась в процесс. Только таскание тяжёлых деталей немного вымотало, а в целом неплохо. Особенно ей нравилось наблюдать за изменением детали под трубками: шипение, немного пара, дыма, и ещё чего-то – и деталь совсем другая! Будто какая-то магия.

Но раз сказали всё – значит всё! Октавия развернулась к стальным ступенькам, и потихоньку направилась к уж знакомому коридору. У выхода собралась толпа – выходили группами из-за того, что сначала закрывали одну дверь, чуть прочищали воздух, и открывали другую. Вот и выходили рабочие лишь небольшими группками. Октавия прибилась к нескольким другим робопони – они показались ей самыми дружелюбными.

И она не ошиблась. Три радужногривых пони, две белых единорожки, голубенькая и рыженькая земная пони – они шутливо переговаривались и разговаривали. Заметив Октавию, одна из пони помахала ей. Это, кажется, Рейнбоу Дэш.

— Привет тебе! Как первый день? – весело поздоровалась она.

— Здравствуй. Просто чудесно! Мне понравилось!

— Ах, дорогуша, как такое может нравиться? Из-за этих глупых шлемов, грива приходить в ужасное состояние! – Слегка возмутилась одна из Рэрити. Она всегда крайне щепетильно относилась к состоянию своих гривы и шёрстки. – А отвратительный дизайн формы? Я-то уж привыкла, чай не первый год тут. А вот тебя, Мелоди, я боялась, удар хватит!

— Ну, с этим не поспорить. Не очень удобно в этом ходить. Зато защищает, а это главное!

— Пфф! Да я бы и без этой глупой формы спокойно справлялась! – Горделиво фыркнула другая Рейнбоу.

— Ну да. А потом копила бы на замену шерсти. Или гривы. Или и того и того. – Поддразнила её рыженькая. Кэррот Топ, кажется.

— У меня однажды в прореху на боку попала малюсенькая часть детальки – она раскололась почему-то. Так пришлось заплатки ставить! А знаешь, как неприятно, когда с корпуса срезают часть шкурки!

— Всё потому, что ты ворон считаешь! Гляди на этих прохвосток, — Шушайн, голубенькая земнопони, указала на Рейнбоу. – Те и то за всё время разве что роняли детали. Хотя, и вам нечем гордиться – несколько так покорёжились, что стали абсолютно негодными!

— Ой, ну и ладно! А ты забыла, как перепутала кнопки? Покрытие от коррозии на раскалённую деталь! Дым коромыслом, сплошные химикаты! – Парировала третья Рейнбоу.

— Дамочки! – Встряла в разговор вторая Рэрити. – Думаю, мы вас и так поняли. Ссориться будете в Парке, а сейчас мы рабочий класс, и должны быть одним коллективом!

— Да мы вовсе и не ссорились. Так, дружеские подначки! – Первая Рейнбоу приобняла вторую. Или третью – Октавия немного запуталась.

— В этом городе есть парк? – Искренне изумилась Октавия. – Я не думала, что у вас тут вообще есть живые деревья!

Робопони-рабочие переглянулись и ухмыльнулись. Наконец, первая Рэрити сладко улыбнулась и заговорила:

— Ах, ну конечно же. Знаешь, не хочу тебе портить первое впечатление. Смотри, через час приходи к дому Кузьмы, знаешь такого? – Октавия покачала головой. Она, конечно, слышала о нём от Свити, но так пока и не узнала, где тот живёт. – У него есть парогенератор – настоящий, с подзарядкой и котлом! Так вот, он даёт роботам подзаряжаться у него, но не бесплатно. Обычно, все роботы женского вида расплачиваются собой, а вот другим приходится на него работать. Зато сразу полный заряд! Так вот, он живёт почти напротив кабака, чуть левее. Знаешь где публичный дом? Вот молодец! Так вот, через его от него по тротуару до конца улицы, а потом сразу налево. Увидишь хлипенький деревянный заборчик, знай – ты на месте. Вход сама найдёшь, я думаю.

— С-спасибо… — Октавию немного ошарашили такие новости. Конечно, она давно знала, что роботы могут использоваться по-всякому, но она и не думала, что кто-то пойдёт на это добровольно.

— А скажите… в полицейском участке же тоже можно зарядиться. И там не будет ничего… такого.

— Ты что! Там надо целых десять рублёных за это! А у Кузьмы бесплатно почти, только время потратить.

— Но это же… удел куртизанок!

— А вот и нет. Им за это платят, а мы за это выживаем. Хочешь жить – умей вертеться, а деньги всегда нужны!

Октавия замолкла и потупила взгляд. Неужели им деньги были важнее собственной гордости? И ведь… это почти наверняка было причиной злости Свити, когда она о нём говорила. Получается, она перешагнула через себя, лишь бы получить столь важную энергию. О, как ужасны и отвратительны бывают желания, что ради них используешь других в своих целях! Наплевав на чужие чувства, творить столь мерзкие вещи может лишь тот, чьё сердце давно перестало чувствовать хоть что-то! Он поставил себя и свои желания даже выше денег, и этим опустился ниже самых тёмных глубин.

Остальные пони заметили изменение поведения Октавии, и тоже слегка притихли. Кэррот Топ после недолгого молчания всё же решилась к ней обратиться:

— На самом деле, всё не так уж плохо, — начала она. – Это не такая высокая цена. Мы всегда отключаем какую-либо чувствительность и просто выкручиваем на полную наши симулянтские способности. Никому это не нравится, но у большинства нет выбора. Если ты хочешь, то можешь копить на зарядку в участке, но поверь, ты поймёшь, что лучше потратить некоторое время за просто так, чем много дней копить.

— Мне просто… это так неправильно! Никто никого не должен использовать! Тем более таким низким способом.

— Мы знаем, дорогуша, и полностью понимаем тебя. Вот Рэйнбоу тоже… да не эта, отойди… вот, вот эта! – она указала на… вторую? – Тоже заряжается в участке. Но это потому, что живёт с Рэрити, и они делят все деньги. Что остаётся – всё тратит туда. И та Рэрити тоже, она в другом цехе работает.

— Мне просто гадко от всего этого! А ещё, когда я узнала, то чуть не откусила ему ухо. Вряд ли он запомнил меня, но я не буду рисковать.

Октавию это рассмешило, и она слегка расслабилась. Ну, значит, он иногда получает по заслугам, уже хорошо! А ещё её посетила мысль – она же может тоже делить деньги с Свити, а значит, будет больше оставаться. Может, даже хватит им двоим?

Размышления её прервались, когда дверь опять открылась, и подошла очередь их группки. Пони весёлым галопом забежали в небольшое помещение которое, кажется, называется «шлюз». Дверь за ними закрыли, и Октавия услышала свист – это, наверное, воздух выдувается из комнаты. Конечно, никакого вакуума не получится – а это и не нужно – но немного прочистить воздух от токсичных паров и вправду здравая идея. Скоро свист затих, а после открылась ещё одна дверь. Группка пони направилась к раздевалке – пора скинуть с себя эту неудобную форму!

Из раздевалки уже выходила предыдущая группа рабочих, а потому тесниться не пришлось. Хотя, судя по размерам раздевалки, даже ещё с двумя такими не было бы тесно. Оказавшись у своего железного шкафчика, Октавия ловко скинула шлем и ботиночки, но немного запуталась в костюме. К ней подбежала одна из Рейнбоу, Октавия их давно уже перестала различать, и начала со смехом помогать стягивать костюм. Наконец ей это удалось, и Октавия аккуратно повесила вешалку в шкафчик, а после заперла его. Остальные уже дожидались её, и сообщили, что сейчас пойдут на пункт выдачи зарплаты.

После недолгих блужданий по коридорам, роботы рабочие подошли к небольшому, огороженному решёткой окошку. За решёткой был небольшой автомат с манипуляторами, странными лампочками и рычажками. Аппарат гудел и пыхтел, исходя паром из труб в задней его части. Аппарат имел особый фонарик, которым он светил на рабочих. Всегда высвечивалась зелёная лампочка, и аппарат выдавал рабочему небольшую круглую баночку из плотного картона. В ней и находились деньги – пять посеребренных монет, каждая номиналом десять копеек.

Такую же баночку получила и Октавия, и тут же открутила крышечку и вынула одну монетку. Монетка была довольно крупной – никак не меньше двадцати трёх, а то и всех двадцати пяти миллиметров в диаметре. Монетка поблёскивала в неровном свете масляных ламп, и двухголовый орёл со скипетром в одной, и державой в другой лапе казался больше. На другой стороне была только цифра десять, да буковка «К». Зато вокруг них переливались и вились лозы и цветы, а под ними красовался большой бутон тюльпана.

Октавия горько вздохнула – эти кусочки железа были самым важным, самым ценным и дорогим, тем, ради чего страдают, голодают, умирают десятки, сотни и тысячи. О, сколько ради них было загублено душ и жизней! Сколько переступили через самих себя, наплевали на всё светлое, растоптали всё самое важное, лишь бы иметь больше таких железяк?! А ведь этих железок на свете больше, чем всех людей и роботов вместе взятых – да их печатают сотнями ежедневно! Так как же так вышло, что то, чего много, что то, что есть, считай, везде, встало выше того, кто будет ценнее всех их и ещё помноженных на миллион?

Октавия убрала монетку обратно. Это цена. Всё имеет цену, в материальном мире нет ничего бесценного и незаменимого. Кроме… кое-чего. Эти незыблемые вещи невидимы и неосязаемы – они глубоко сокрыты, спрятаны ото всех и каждого. Но есть те, кому материальный мир нужен лишь как повод, инструмент для открытия закрытого, освещения невидимого. Пока так и будет, будет и надежда. Надежда, на изменения.

Вдруг Октакию кто-то окликнул. Та навострила ушки, да стала вертеть головой: голос-то знакомый. Вдруг, прямо сквозь толпу, к ней выскочила такая знакомая, некогда белая единорожка — Свити Белль.

Октавия несказанно обрадовалась, но и смутилась – она чуть не забыла про неё. Вкратце рассказав, как прошёл её день, она хотела было повести её знакомиться с новыми друзьями, но оказалось, что тут почти все друг друга знают. Тем же лучше. И веселее! Так, пересмеиваясь, компания двинулась к выходу.

— Что же ты, Свити, не рассказала дорогой Мелоди про Парк? – Вдруг спросила Рэрити, на ходу магией поправляя причёску. Другая сейчас шла чуть поодаль, разговаривая с Кэррот, а Рейнбоу вообще были непонятно где. – Это чуть ли не единственное развлечение здесь для нас – роботов!

— А всё потому, «дорогая» сестрёнка, что почти наверняка он не по душе ей придётся. – Осадила её Свити. Интересно, только её, или и других Рэрити она величает сестрами? А как быть с другими Свити?..

— Ну, да, он довольно… специфичен. Но знаешь, в тихом омуте… может ей и понравится? К тому же, у неё появились деньги, а значит может пройти, и делать ставки!

— Ставки? А причём тут парк… вы мне ничего не расскажете?

— Нет, дорогуша. Ты обязана всё сама увидеть. Да и это что-то вроде традиции: все новички сами наслаждаются… красотами нашего Парка. Не на словах.

— А я всё равно думаю, плохая это идея. Послушай, Октавия, — обратилась она к серенькой земной пони. – Я уже слегка ознакомилась с твоими высокими… нормами культуры. Поэтому, если тебя что-то не устроит – можешь просто встать и уйти. Это нормально, туда ходит не так уж много людей из нашего городка. Хотя бы потому, что вход платный.

— Ну вот, ты лишь сильнее разогрела любопытство во мне. – Шутя надулась Октавия. Свити усмехнулась, но как-то невесело. Они уже подходили к выходу с завода, как вдруг Свити остановилась и на секунду «ушла в себя» — проверила системы.

— Вот же какая отвратительная незадача! Уж извиняй, подруга, но мне надо на подзарядку. Иди пока без меня, я догоню. Если что – иди домой. Держи сумку – там моя зарплата и ключик. Буду где-то часа через два.

— А ты… к Кузьме? – грустно спросила Октавия.

Свити нахмурилась. – Что, моя сестрёнка и тут наломала дров? Что ж… будем начистоту: мне нужен лишь заряд, а способ, каким я его получаю, меня беспокоит мало. Просто… старайся не думать об этом, хорошо? У каждого свои тараканы в голове, так лучше их не ворошить.

— Я… всё понимаю. Мне просто жалко тебя немного. У меня идея возникла – если мы будем немного откла…

— Всего немного жаль? Ай-яй-яй, — усмехнулась Свити. – Да шучу. Слушай, потом расскажешь, быстрее сбегаю – быстрее вернусь. Не скучай!

И умчалась – только видели её. Октавия вздохнула, но потрясла головой, сметая лишние мысли – они сейчас ни к чему. Да и надо наконец узнать, что за Парк-то такой, в самом-то деле! Она пошла за Рэрити, в надежде пройтись в компании, но та сказала, что хочет дождаться одну из Рэйнбоу и ещё несколько друзей. Другая Рэрити с Кэррот уже ушли, а Октавия, снедаемая любопытством, решила отправиться одна. Рэрити сказала, что они наверняка встретятся в парке, а потому лишь пожелала скорой встречи.

За воротами сверхзавода было как и всегда – серо, тоскливо, но зато народа прибавилось – рабочие шли от его стен неровной вереницей. И люди, и роботы. Все выглядели уставшими, но наверняка они шли не домой, спать, а, к примеру, в тот же Парк. Или кабак, кто знает? Но, на удивление, довольно большая часть рабочих направилась в сторону церкви. Среди них, почему-то, было даже несколько роботов.

На Октавию особо внимания никто не обращал – просто очередной рабочий, чего тут необычного? А потому она спокойно себе шла дальше.

---

Октавия уже проходила мимо кабака, из которого доносились крики и звуки пианино, как снова увидела пьяного столяра, закутанного в шинель, лежащего на скамейке, под неясным светом газового фонаря. Она насупилась и поцокала прямиком к нему. Как оказалось, он не спал, а заслышав цокот, перевернулся и пьяным взглядом уставился на пони.

— Вы почему меня не послушали? Я же говорила, вам надо домой идти! – И погрозила копытом.

— По какому это случаю тут? – Заплетающимся языком поинтересовался столяр. – Почему тут? Это ты зачем копыто?.. Кто кричал?

— Вы не помните? Ну конечно! Намедни я тут с подругой своей проходила, а вы ругались здесь, и тогда уже я говорила вам идти домой! А крики, так тут кабак стоит! Вы наверно оттуда и напились!

— Гм!.. Хорошо...- сказал столяр строго, кашляя и шевеля бровями. — Хорошо... Чей кабак? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как кабаки распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит кабак и прочие подобные заведения! Я ему покажу Кузькину мать!.. Елдырин,— обращается он к Октавии,— узнай, чей это кабак, и составляй протокол! А кабак снести надо. Немедля! Он наверное незарегистрированный... Чей это кабак, спрашиваю?

— О чём вы толкуете? Не знаю я, чей он! Постойте… вы полицейский?! Так за это вам больший стыд! Почему вы притворялись столяром? Почему вы в таком… почти бессознательном состоянии! Да вас надо выгнать из полиции! А кабак, он может вообще… кого-то важного! Вы бы лучше следили за своими гражданами – они дерутся, а если кого покалечат? Меня вон, стукнули, а ежели кто слабее будет? – Напирала Октавия.

— Важного? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто... Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем... — Октавию это ужасно возмутило, но она стянула с него шинель. — Одного только я не понимаю: как он мог тебя стукнуть? — обращается пьяный полицейский к Октавии.— Нешто он достанет до тебя? Он маленький, а ты ведь вон какая здоровила! Ты, должно быть, сама стукнулась, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб сорвать. Ты ведь... известный народ! Знаю вас!

— Да как вы смеете? Моя подруга подтвердить может – она видела! И бригадиры, они тоже, вестимо, там были! А он, подлец какой, испужался увольнения, и ушёл. Чай простой человек, но ежели кто, как говорится, меньше…

Из кабака тем временем вышло несколько людей в поисках относительно свежего воздуха, и окружили лавочку и Октавию ради представления. Потом подошла парочка попрошаек, сидевших неподалёку, и даже несколько роботов проходящих мимо и привлечённых шумом. Они начали потешаться над полицейским, а некоторые стали гладить голову Октавии. Впрочем, ни его, ни её, это не тревожило.

— Ты это верно знаешь?..

— Верно, мне же прилетело.

— Я и сам знаю. У хороших форма дорогая, чищенная, а эта — кто знает что! Ни шелка, ни вида... подлость одна только... И этаких негодников держать?!.. Где же у вас ум? Попадись этакий рабочий в Петрограде или Москве, то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в закон, а моментально — не дыши! Ты, пострадавшая, пострадала, и дела этого так не оставляй... Нужно проучить! Пора...

Толпа вовсю смеялась над ним, а некоторые советовали Октавии пошастать по карманам. Она шикнула на них, но те лишь смеялись. Другие, услышав от третьих часть истории, принялись жалеть Октавию, сетуя на «бессердечных людей», третьи наоборот, поддерживали пнувшего. А ещё одни просто были за компанию.

— Ой, а я и не знаю. А вдруг он важный какой? Он нёс трубки какие-то, и махал ими на подругу мою!

— Гм!.. Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто... Что-то ветром подуло... Знобит... – Октавия уже не понимала мыслей полицейского, но натянула ему шинель до ушей. — Ты отведешь его к бригадиру и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал... И скажи, чтобы его не выпускали на улицу... Он, может быть, ценный кадр, а ежели каждая свинья будет ему под ноги бросаться, то долго ли испортить. Рабочий — нежная тварь... А ты, дура, опусти ногу! Нечего своё дурацкое копыто выставлять! Сама виновата!..

— Я знаю что сама, но почему вы ругаетесь? Я же пострадавшая!.. Ой, подождите, какой-то рабочий идёт, можно его спросить… Извините пожалуйста! – По улице шёл грузный мужчина в засаленном комбинезоне, толпа стала подзывать его, и он протиснулся к лавке.

— Эй, друг, глянь-ка! – Вдруг крикнул ему кто-то из толпы. – Эта ваша? – И ткнул пальцем в Октавию.

— Выдумал! Этаких у нас отродясь не бывало!

— И спрашивать тут долго нечего,— говорит лежащий пьяница.— Она врёт всё! Нечего тут долго разговаривать... Ежели сказал, что врёт, стало быть и врёт... Истребить, вот и всё. – Это сильно напугало бедняжку, но вновь встрял рабочий.

— Это не наша. Это Василия, что цехом роботов заведует. Наш не охотник до роботов. Василий ихний охоч…

— Да разве Василий ихний заведует? — спрашивает лежачий на скамейке полицейский, и всё лицо его заливается улыбкой умиления.— Ишь ты, господи! А я и не знал! Давно ли?

— Да как роботы стали поступать…

— Ишь ты, господи... А я ведь и не знал! Так это ихняя поняшка? Очень рад... Возьми ее... Поняшечка  ничего себе... Шустрая такая... Ха-ха-ха... Ну, чего дрожишь? Ррр... Рр... Сердится, шельма... цуцык этакий... – Октавию всё это представление изрядно раздражало, и смотрела на полицейского она уже убийственным взглядом. Кто-то вдруг отвесил подзатыльника полицейскому и тот умолк, а рабочий, что шёл мимо, поманил к себе Октавию и вывел через толпу.

— Не понимаю… то он столяр, то полицейский. А сейчас ещё и обзывается! То есть, он и раньше…

— Малышка, он совсем пьян! Проспится, не вспомнит ни слова. А ты не обращай вниманию, он человек несчастный.

— Отчего же?

— Никак не может бросить, погубит его это, ох погубит!

— А нету у него родственников, или кто бы позаботился? А дом у него есть?

— Не знаю, честно говоря. Может есть. Да только не нужен он дома, вот и живёт тут. – Вздохнул рабочий.

— Несчастный! И давно он тут?

— Сколько себя помню – всегда тут был. Имени его никто не знает, а он только слова странные говорит. Ну ладно, малышка, я вообще-то шёл развлекаться, а не болтаться, так что изволь откланяться. До свидания. – И рабочий, смешно потрепав её за гриву, направился к публичному дому. Толпа уже рассосалась, и пьяница продолжал лежать на лавке, в неровном свете газового фонаря.

— До свидания… — Октавия направилась дальше к Парку. Она не знала, что и думать о нём. С одной стороны ей было его жаль, а с другой, он мог бы попробовать бросить пить, начать бы копить хотя бы на койку, хоть на что-то? Зачем же убивать себя, травить организм? Странный человек, а потому Октавия и не знала, как думать о нём.

---

Наконец робопони добралась до деревянного заборчика, о котором говорила Рэрити, и пошла вдоль него, в поисках входа. Забор был не полностью деревянный – какая-то часть была из железных листов, и выглядела нелепо. Забор покрывали различные, часто не очень красивые или приятные рисунки, ругательные записи, а поверх всего этого было жирно написано «Чайковскiй – живъ!». Ещё тут то и дело сидели попрошайки, но Октавия не могла дать денег – она не знала цену на вход в Парк.

Искала недолго – входом служила двойная выдвижная дверь, освещаемая двумя очень яркими газовыми лампами. И, конечно же, у входа стоял робот-охранник. Он был довольно маленький, но всё ещё устрашающий и грозный. Рядом стояла небольшая группка людей и роботов, о чём-то неспешно беседовавшая. К удивлению Октавии, они были очень хорошо одеты, господа имели цилиндры на головах и накрахмаленные воротнички своих рубашек, а дамы широкополые шляпки, украшенные цветами и пышные платья. Примерно такие же костюмы имели и роботы. На робопони они выглядели скорее мило, чем серьёзно, но зато подчёркивали статус. Октавия было начала смущаться своей наготы, но вспомнила, что ходила так по всему городу, как и её подруга, как и прочие пони с завода, и успокоилась.

Группка людей и роботов не обратила на Октавию внимания, и та прошла к охраннику. Тот жалостливо пискнул, посветил на неё фонариком, и открыл двери, впуская пони внутрь.

Поначалу, пони не поняла, куда попала. Казалось ей, что она в каком-то доме, с деревянным дощатым полом, с непрозрачной тёмной плёнкой вместо крыши, и с довольно неплохими деревянными стенами. На стенах висели большие масляные лампы, которые довольно неплохо всё освещали. К лампам были проведены небольшие трубочки. Наверное, по ним поступает масло. Справа была стойка с карточками, буклетиками и прочим барахлом, за которым сидела оранжевая пегаска с фиолетовой гривой.

— Добро пожаловать! Тебя мы тут ещё не видели! Плата за вход – десять копеек. Не против заполнить небольшую анкетку? Ничего важного, просто нам надо знать, что за гости к нам ходят. Ну, и чтобы ставки делать.

— Привет, Скуталу! – Узнала пегаску Октавия. Интересно, они со Свити такие же друзья, как в сериале? А Эпплблум тут тоже где-то есть? – Хорошо.

Отдав одну монетку, она взяла карандашик и бумажку. Вопросы были простые и скучные: «Имя, версiя, дата изготовленiя» и подобные им. Не понравились ей только слова о том, что «о никакихъ претензіяхъ въ случаѣ чего не предъявлять», но она всё же поставила завитушку рядом. Быстро всё записав, Скуталу рассказала, куда тут можно пойти.

— Главное шоу начнётся только минут через двадцать, но и без этого тут есть заняться – небольшие кабаки – это туда, — она показала на одну дверь, — «особые» развлечения – туда, — другая дверь, — можешь сходить к механикам местным, они вон там. Там у нас обзорная площадка, а там – самая цивилизованная часть; балы, танцы, даже оркестр! Парк невероятно огромен, чтоб ты знала! Вот тебе листок, тут почти вся нужная информация. Развлекайся!

— П-подождите… так для всего этого есть кабак! И публичный дом!

— Нееет, ты не поняла. Там есть правила, там есть порядок, даже если так не кажется. У нас же – абсолютная свобода! Для всех! Ты, я – роботы, но тут мы равны людям, и делаем абсолютно всё, что взбредёт в голову. Единственный запрет – убийства. Да и там нет и половины того, что есть тут!

— Какой… кошмар. – Едва слышно проговорила Октавия. Кажется, ей стало понятно, почему Свити не хотела её сюда пускать. Но раз она уже тут, то можно хотя бы узнать, что за механики. И что это за «главное представление». Может, хоть там будет что-то другое.

— Чего? В общем, я тебе всё показала, наслаждайся! – И, похлопав по спине Октавию, отошла к стойке.

Октавия кивнула ей и направилась к механикам. Коридорчики были просторные, и даже, наверное, уютные. Перемежались они большими круглыми комнатами, в которых были и маленькие подобия кабаков, и трактиров, и танцевальных площадок. Одна комната даже была превращена в маленький кинозал – свет приглушен, стулья стоят рядами, стена закрыта белым полотнищем, на который из-за спин сидящих падает свет из синематографа, и показывает фильм.

Люди и роботы, поодиночке, попарно, в группах предавались весёлому времяпрепровождению. К великому удивлению Октавии, тут не было ничего плохого, или каких-то злых действий – все просто веселились и отдыхали. Почти в каждой комнате были ряды диванов и столиков, где сидели и разговаривали ни о чём, а другие кушали в компании. Октавии при словах о «никаких правилах» чудились пьяные драки, безобразие и дикость, а видела она перед собой совсем обратное.

Она даже решила на мгновение перевести дух, и присела за один из пустующих столиков. Напротив было подобие сцены, на котором шло театральное представление: человек в костюме моряка смотрел в подзорную трубу, рядом с ним стоял робопони, на спине которого сидел попугай, и что-то громко вещал толпе. Октавии действие казалось забавным, и несколько раз она даже смеялась.

Вдруг к столику подошёл фиолетовый робопони в идеальном костюме, посмотрел на Октавию и вдруг расплылся в улыбке.

— Не верю своим глазам! Никак сама Октавия Мелоди! Вы оказываете большую честь всем нам, просто находясь здесь! Позволите разделить с вами этот столик?

— Париш Нандермейн?! – Изумилась серенькая земнопони. Пони этот был одним из музыкантов в группе Октавии. – Я невероятно рада видеть вас! Безусловно, прошу, садитесь!

Получив приглашение, Париш легонько поклонился и сел рядом.

— Ах, какой чудесный вечер, не находите? Ну, тут по-другому и быть не может!

— Я не ожидала, что здесь будет так хорошо! Скуталу на входе меня совершенно сбила с толку!

— Да, она и впрямь слегка… импульсивна. Но, как видишь, тут на самом деле всё не так плохо. В «цивилизованной» части так вообще, сплошь господа да дамы, но там бывает скучно даже мне, и иногда я прогуливаюсь по другим частям. А так, различий и нет.

— Мне сказали, что тут нет правил, кроме одного, но то, что я вижу…

— Всё верно. Мы сами выбираем, как тут быть и что делать. И мы выбрали спокойное времяпрепровождение, дающее замену театрам, балам и концертам, каковых наш город не имеет. Пускай тут есть алкогольные напитки – тут у нас напиваться до беспамятства считается дурным тоном. Да, и если какой паре ну уж очень приспичит – есть корпус с закрытыми комнатами – никто никому не помешает и не повредит, все тихо и чинно.

— Я могу только поражаться! Но почему же в городе нет культурных заведений? Лучше бы все ходили туда, чем в кабаки да публичные дома. И я так и не понимаю, что это за главное шоу, которое скоро должно начаться?

Париш поморщился при этих словах. – Указ губернатора и правительства губернии. Театры, кино, выставки – всё это, по их мнению, слишком дорого обходится и не нужно людям, а потому их все давно убрали. А вот кабак – пожалуйста, ни слова! И, насчёт шоу — я не буду нарушать негласный закон – ты сама всё увидишь. Я, да и примерно четверть посетителей Парка туда не ходят, но просто потому, что не нравится.

— Хм. Хорошо, сама выясню. Вообще, я держала путь к механикам, но, наверное, немного заплутала. Вы будете любезны проводить меня? – Октавия слукавила – но ей просто крайне понравилось общество Париша.

— Как же я могу отказать вам! Прошу, за мной! – И, встав из-за стола, он повёл Октавию по коридорам. Они проходили мимо других комнат, и Октавия заметила, что идут они всегда немного отклоняясь вправо – наверно, Парк имеет форму круга или овала. Но вот они дошли до больших дверей, на которых краской намалёвано было «Механики. Залъ тестовъ и  провѣрокъ». Напоследок, Париш посоветовал особо им не мешать, и он распрощался с Октавией, пожелав хорошо провести вечер.

В комнате механиков было довольно просторно – большой зал, по бокам его много станков, ящиков и шкафчиков, и почти все железные. У дальнего угла, над пыхтящим и дымящимся двигателем копошилось несколько рабочих, и туда-сюда с инструментами сновали робопони. И тут Октавия ужасно удивилась – этими пони были Торк Ренч и Сильвер Спэнэ! Может, это и не пони Афони, но такое совпадение… Как вскоре оказалось, это не совпадение – сам Афоня ненадолго отошёл от двигателя, чтобы утереть руки от масла.

— Ничего себе! Вы и тут работаете? – Воскликнула Октавия.

— Представь себе. Но, мы уже закругляемся, потому можешь остаться. Только лучше не трогай двигатель – он едва жив. – Ответил ей Афоня.

— О, да это же Тавия! Черри, я ж тебе говорила! – Крикнула, заметив её, Торк. – Эй, Тавия, а где Свити? Не то чтобы мне было интересно, но…

— Тавия, говоришь? Привет, Мелоди! Уже успела подружиться с Торк и Спэнэ? Они хоть упоминали меня? – Черри была розовенькой земной пони с красивой жёлтой гривой.

— Торк, Свити на зарядке. Привет, Черри, да, они мне рассказывали о тебе. Ты тоже занимаешься всеми этими механическими штуками?

— А то! Только, я бы хотела заниматься всем тем, что умеет летать. У меня даже дирижабль есть небольшой, только ещё недоделанный.

— Это просто чудесно! Но, скажите мне, зачем здесь, в Парке, механики?

— Ха, ещё не была на шоу? Ну, скажу витиевато: машины бывают всякие, а некоторым нужен глаз да глаз. Это всё часть шоу, и скоро сама увидишь. Так, а почему тут валяются тормоза?.. И заглушка…

— Тьфу, и ты туда же! Когда это глупое шоу начинается?!

— Через пять минут. Тебе лучше поспешить. Ребят, тут это…

— Ой, правда? Тогда я… побегу что ли? А куда мне, не скажите?

— Почему же – иди просто дальше, там указатель будет. Либо, давай тебя Торк проводит – она всё равно без дела мается.

— И ничего я не маюсь! Я лото раскладываю!

— Тут Тави нужно показать, где главное шоу, никуда не денется твоё лото! Поднимай круп, и вперёд! И слышать ничего не хочу!

— Ах так? Ну и ладно! Тави, за мной! Ну этих, вредных! А там может и Свити подойдёт.

— Э-э… спасибо большое, право, не стоит…

— Удачи вам, наслаждайтесь! Я это дело не очень люблю, а вы как хотите. Похоже, это просто лишние запчасти…

Октавия хотела было ещё что-то сказать, но Торк буквально вытащила её за дверь, и потащила за собой по коридорам. По пути и впрямь попался указатель – они шли верно. Наконец они дошли до необычной двери – она поднималась вверх, а ручка была у самого пола. Торк схватила её зубами, и рывком подняла её.

За дверью была трибуна, поднимающаяся от земли, а рядов с сиденьями на ней было четыре. Располагалась она полукругом перед большим бронированным, обшитым железом и заклёпками двойным стеклом. Почти все места были заняты. За стеклом можно было видеть большую площадку, протянувшуюся, наверное, от края парка до края, с двумя воротами напротив друг друга. Напротив же трибуны была ещё одна, такая же. Места между трибунами и воротами были из простых стальных и листов, и выглядели они не очень надёжно. Рядом с трибунами был аппарат с прорезью для денег, и стендом с числами. Заведовала им серенькая единорожка и, как подумала Октавия, это и был аппарат для ставок. Торк дала единорожке двадцать копеек, и сказала: «на взрывателей». Единорожка опустила деньги в аппарат, достала одну из карточек, что-то чиркнула в ней ручкой и дала Торк. Та убрала его в кармашек своего комбинезона, с которым так и не рассталась, и двинулась к трибунам.

Торк провела Октавию на свободное место, и сама села рядом. Они сидели довольно высоко, в третьем ряду, а тента здесь вообще не было. Может, он был съёмный? Октавия заметила неподалёку знакомую Рэрити, Кэррот и Шушайн, и помахала им. Они помахали ей в ответ.

Площадь перед ними освещалась мощными газовыми лампами, а ещё Октавия заметила, что вокруг нет ни одной наблюдалки – что довольно странно. На площади было много разных бетонных стен, плит, укреплений и баррикад, и в целом напоминали поле битвы. Сверху рядом с трибунами были динамики, и вдруг они заскрежетали, а потом из них прозвучал голос:

— Добро всем пожаловать на очередное шоу, дорогие друзья! Готовы к незабываемому зрелищу?

Толпа взорвалась одобрительным гулом, и Торк тоже радостно крикнула.

— Отлично, потому что сейчас будет очередная битва!!!

Из динамиков раздались фанфары, и ворота вдруг начали отворяться. С одной стороны вдруг показалась огромная железная машина, с торчащими по бокам трубками. Это был танк, какой использовали в третьей мировой, только раскрашенный яркими красками и наклейками. Рядом с ним был целый отряд боевых роботов, тоже донельзя изменённых – тут даже была Свити Бот и квадратный заяц с красными глазами!

Танк, напоминающий ромб, с двумя громадными гусеницами, огибающими корпус, сильно возвышался над роботами и несколько раз рвался вперёд, выдыхая клубы чернеющего дыма, под радостные крики трибуны, параллельной той, на которой сидели Торк с Октавией.

Из других ворот тоже выехал танк, только он был шире, похож на вагон, и гусениц у него было четыре, но широкие. Ещё пушек у него было три, но они были чуть меньше чем у первого. Две расположены в главной башне, а одна – в дополнительной. Он был окрашен более яркими красками, и тоже яростно пыхтел дымом и рычал. Роботы вокруг него были также раскрашены под стать ему, но модели были почти все такие же, как и из вражеской команды.

В этот раз радостно взорвалась радостью уже трибуна Октавии, да так, что той пришлось слегка убавить чувствительность ушей. Из динамиков вновь раздался голос:

— И вновь с вами «взрыватели» и «разорители»! Они покажут вам самое боевое шоу из возможных, а вы можете поддержать любимчиков!

— Торк! Откуда тут танки и укрепления?! – Еле докричалась до желтой пони Октавия.

— С войны! Наш завод их тоже делал, и парочка бракованных осталась. Мы их доработали, переделали, и развлекаемся! Бывали несчастные случаи, да и танки просто сходили с ума и гоняли по всему Братску, но это через раз! У них просто компьютер слегка устарел, и его бывает глючит!

— Но это же опасно! И куда глядит полиция?!

— Зато весело! А танки принадлежат градоначальнику, он сам иногда сюда приходил, потому полиции и нет дела!

А в это время началась битва. Небольшие роботы разбрелись по всему полю, стреляя друг в друга из всего, что у них было. Присмотревшись, можно было понять, что оружие не пробивает броню роботов, а те, в которых попали, просто бросали оружие и падали на землю. Наверно, роботы дорогие, по-особому запрограммированы, и решено было не тратить их почём зря. А после падения они кидали вверх большую хлопушку – видимо, чтобы показать, что они побеждены. Это только прибавляло зрелищности.

Но вот танки были вооружены гораздо лучше. «Разоритель» двумя торчащими по бокам пушками буравил землю воронками, а «Взрыватель» вполне оправдывал своё название: каждый выстрел сопровождался оглушающим взрывом, но воронки оставались меньше. Две машины войны кружили вокруг друг друга, словно в смертельном танце, и старались задеть друг друга. Боевой искусственный интеллект гораздо нестабильней, чем обычный, и часто предсказать его действия невозможно.

Один из снарядов попал в стекло, прямо напротив Октавии, и та вздрогнула в испуге. Впрочем, напрасно: стекло лишь потемнело и задрожало, но не лопнуло.

На поле боя маленьких роботов уже не осталось – они все отползли в стороны, давая волю танкам. Те нещадно поливали всё вокруг огнём, и зрелище неприятно завораживало. Октавии вообще не очень понравилось шоу – вся эта пальба и взрывы, огонь и дым был неприятен. Но то, с какой точностью, какими идеальными движениями двигались две гигантские машины, не могло не быть интересным.

Вдруг что-то пошло не так. «Разоритель» наехал на бетонную плиту и немного накренился. Пушки его повернулись в стороны, и выстрелили в стальные листы, перегораживающие площадь. Благо там никого не было, но дыры остались внушительными, и стало видно через них коридорчики Парка. «Взрыватель» же, посчитав, что он победил, выстрелил в плиту перед собой и поднял тучу бетонной пыли. Он развернулся и поехал к своим воротам, но из-за пыли ошибся и въехал в другие листы, почему-то так и не затормозив. За ними была одна из улиц Нового Братска. По ней как раз ехали грузовики с углём для сверхзавода, но когда перед ними буквально из ниоткуда взялся танк, машины резко повернули в единственную возможную сторону – прореху в стене площади, и оказались на поле боя. «Взрыватель» начал просто крутиться на месте, тараня грузовики и взрыхляя землю.

«Разоритель» Увидел новую цель, и направил орудия на первый грузовик. Водитель уже спасался бегством, а потому его не задело ужасающим взрывом, который снёс его грузовик, и стоящий за ним другой такой же. Кузова грузовиков раскололись, и из них градом повсюду разлетелся уголь. Неочищённый уголь. Из ворот, откуда выехал «Взрыватель» высыпали механики, маша пультами и панельками с кнопками. Они отключили танки и боевых роботов, но было уже поздно.

Чёрная угольная пыль медленно оседала на землю, покрывая танки, роботов, людей. Кучки угля улетели в коридорчики парка, но людей там пока, по счастью, не было. Трибуны замерли в шоке, а потом началась паника. Все люди рванули к выходу, крича и вопя. Роботы же просто сидели ошеломлённые. Водители грузовиков были единственными людьми в защите дыхания – на головах их были мощные респираторы, а сами они были в прорезиненных костюмах, но что они могли сделать! Потому они лишь стояли, маша руками и крича всем, чтобы убегали.

— Ой, кажется, это очень плохо… такого ещё никогда не случалось… — Заметила Торк.

— Думаю, ты права. Надеюсь, они смогут что-нибудь придумать… — Ответила ей Октавия, и подняла с пола крупный кусочек уголька. Выглядел он как самый обычный уголь – чёрный такой, крошащийся камушек. Добытый из глубоких недр земли, и содержащий ужасную болезнь. Сама не зная зачем, Октавия завернула его в пластиковый пакет, плотно завязала и спрятала его в кармашек сумки.

— О, привет подруга! Что тут случилось? Мимо меня толпа пронеслась, я, кажется, что-то пропустила? – Это пришла Свити Белль. Торк ойкнула, немного покраснела и уставилась на Свити. Та же заняла освободившееся место и, наконец, увидела горящий остов грузовика, убегающих механиков, обездвиженных танков и боевых роботов и огромные дыры в стенах. И уголь, кучи угля, который был почти повсюду.

— Ну надо же… похоже, Новый Братск ждёт нечто… неприятное…

Глава 3. Пир горой во время чумы

«Угольная чума – бактерия, выжившая после преобразования остатков неизвестного древнего растения в уголь, и сохранившаяся в состоянии своеобразной «спячки».  Впервые обнаружена в 1924 (тысяча девятьсот двадцать четвёртом) году в САГ, предположительно в шахтёрском поселении Морозный, восточнее центральной бывшей тюрьмы, там же, видимо, вышла из «спячки». Ею было заражено три четверти поселения, которые вскоре погибли. Выжившие перебрались в центральное поселение. Уголь из той партии вместе с бактерией был стандартно разослан по двум странам: Германской и Испанской империям, а оттуда по разным причинам оказалась в Великой Британской империи и Российской империи. Заболевших отправляли на карантин, но из них выжило лишь десять процентов. Тогда чуму не воспринимали опасной, но отмечали высокую заразность и тяжесть болезни. По разным причинам исследования болезни откладывались. Следующая партия была отправлена в Объединённые Американские Континенты, а следующая за ней на Австралийский Доминион. Сам САГ мало подвергся заражению, лишь окраинные города, из-за того, что добытый уголь тут же погружался в крытые контейнеры. Ещё обдавание угля паром проходило лишь в САГ, по причине своеобразной «разморозки» для дальнейшего его употребления в топливо.

Поначалу ВОЗ делало предположение об очередной вспышке оспы либо холеры, но некоторые симптомы не совпадали, а то и были вовсе новы. Лишь после того, как число погибших превысило примерно 20 000 000 (двадцать миллионов), в Лондоне открылся Всемирный Медицинский Исследовательский Комплекс, и начались исследования болезни и поиск лекарств.

Комплекс стал причиной многих споров, считается, что в нём проводят опыты на живых людях. Исследователи отрицают данные факты. Однако это не объясняет, почему Лондон огородился от всего мира, а Британская Империя ввела войска в боевую готовность, оцепила острова, и начала зачистку стран третьего мира, без их согласия на то. После уничтожения большей части населения Гавайских островов и островов Папуа Новой Гвинеи, напряжение между Британской и Российской Империями начало расти, и многие стали пророчить новую войну. Вот только, это самый маловероятный исход – все силы брошены на борьбу с болезнью.

Единственными незаражёнными странами стали лишь Союз Скандинавских Стран, а именно: Королевства Норвегия, Швеция, Дания, Графства Исландия и Гренландия, но лишь потому, что основным источником энергии этих стран является морское течение воды и горячие естественные источники. Эти страны закрыли связи с внешним миром, и глубины океана больше не покидал не один человек.

Самой пострадавшей страной считается Королевство Франция, так как в ней погибло примерно 50 000 000 (пятьдесят миллионов) человек, то есть около пятой части от общего числа погибших в мире, и примерно три четверти от всего населения Королевства. Париж же успешно взлетел на воздух, как планировалось до эпидемии, в 1928 (тысяча девятьсот двадцать восьмом) году, и остался там до сих дней. Выжившим на летающем городе ничего не угрожает, уголь предварительно очищается на земле.

Болезнь крайне уязвима к температурам выше 100 (ста) – 150 (ста пятидесяти) градусов, потому по указанию Центрального Правительства весь добытый уголь доставляется в транспорте с крытым кузовом и обрабатывается горячим паром в течение не менее 5 (пяти) минут. Водители транспортов снабжаются индивидуальными средствами защиты. В заражённых зонах обработке также подлежат все механические существа, но в течение не менее 2 (двух) минут, и предварительно лишённых наружного покроя, дабы избежать его повреждения. По понятным причинам тела живых людей не подлежат подобной обработке. Неживых тут же принято сжигать, причём неважно, где нашли тело и кому оно принадлежало при жизни.

Симптомами болезни являются: хриплый кашель, обильное потоотделение, жжение в лёгких, головокружение, слабость в конечностях, а при запущенном случае появление тёмных, кристаллообразных наростов на отдельных участках кожи, ломота в суставах и кластерные головные боли. Смерть может наступить уже через две недели, почти всегда от разрывов участков миокардов в сердце из-за кристаллообразных наростов в них. Бактерия синтезирует кристаллы из любых окружающих элементов поблизости. Кристаллы по структуре и свойствам напоминают каменный уголь. Такие же кристаллы покрывают любые поверхности, которых касались частицы угля или заражённые, а после начинают разрастаться.

Вакцины до сих пор не существует, из-за крайне частой изменчивости и мутаций бактерии. Но существует лекарство, замедляющее, а в отдельных и редких случаях останавливающая болезнь – антибактериальное средство итальянского производства ПУХ (противоугольный химикат) в состав которого входит пиролуминевоемалиториеваникеградированулимая кислота, синтезированная в 1925 (тысяча девятьсот двадцать пятом) году профессором Л. Галлиани, могущая сдерживать пагубные эффекты чумы. Первая версия препарата оказалась смертельной из-за высокого содержания токсичной кислоты, и лишь со второй попытки получилось найти нужную дозировку и создать действующее средство. После синтезирования безопасной кислоты, применение в любых дозах безопасно для жизни. Из-за простоты производства средство зачастую просто распыляют по улицам городов, дабы остановить распространение болезни по стенам домов и улицам. Для приёма внутрь имеются круглые таблетки весом 250 (двести пятьдесят) миллиграмм и микстура во флаконах.

При заражении тело человека начинает выделять с потом и кашлем бактерии болезни, лишь сильнее повышая заразность. Также бактерии выживают на ткани, шерсти, коже, и прочих типах поверхностей, и размножаются. Для избегания заражения не покидайте дома и не контактируйте с кем бы то ни было. На фабриках и сверхзаводах в заражённых зонах будут открыты пункты обработки лекарством людей, и паром механических существ. Все места общественных собраний будут закрыты. Центральное Правительство делает всё возможное, чтобы человечество победило болезнь. От граждан мира требуется лишь беспрекословное соблюдение указаний.

               По указанию Центрального Правительства, в целях просвещения и ободрения населения.»

«Довольно неутешительные новости, однако».  – Подумала Октавия, читая текст на экране паровизора, сидя на пуфике на чердаке Свити. Всего день прошел после того неудачного шоу, а в городе уже начались волнения. Из зрителей шоу заразились почти все, но другие посетители Парка, похоже, поначалу даже не поняли, что произошло. Парк закрыли на следующий день, а через день обещают закрыть и кабак с публичным домом. Ещё через время закроют и церковь. Все были ужасно возмущены, но, кажется, смирились из-за страха перед болезнью. Хотя все больные тут же закрылись по домам, многие опасаются, что они могли случайно заразить ещё кого-нибудь.

Весь Парк, а также часть улицы рядом с ним огородили лентой и объявили опасной зоной. На стенах в тех местах довольно скоро проросли маленькие чёрные кристаллики и, кажется, они складываются в дорожку вдоль стены.

А ещё на рыночной площади, рядом с уже закрытыми ресторанчиками, выступал с докладом градоначальник, который призвал всех сохранять спокойствие, и заявил, что в скором времени вышлют войска и докторов. Первых потому, что у них лучшая противохимическая защита, оставшаяся ещё с третьей мировой. Вряд ли они возьмут с собой оружие, разве только огнемёты для избавления от тел. Но пока что никто не умер и, как надеется Октавия, и не умрёт.

В остальном же всё идёт своим чередом. Тот же молодой человек на лестничной площадке первого этажа, те же бабушки на лавочке у подъезда, тот же столяр, или полицейский, неизменно лежит на лавочке у кабака. Афоня казался крайне раздосадованным закрытием Парка, но так же с унылым видом сидел перед паровизором в своей мастерской. Поняшки, жившие у него, только рады – больше времени на нарды и лото, к которым присоединилась и Октавия.

Последняя ещё иногда стала захаживать к Паришу. Жил он хоть и далеко – через полгорода, зато был хорошим собеседником и другом. Жил он у одной бездетной семьи, которая нечасто бывала в городе. Они не покупали его, но взяли к себе в обмен на услугу: дома следил за порядком, и в общем и целом выполнял роль дворецкого.

Сейчас, правда, Октавия со Свити проводили время дома, решив разузнать побольше о том, из-за чего весь сыр-бор. Вскоре, Октавия решила узнать больше и о мире: вот кто знал, что Скандинавия уже как двадцать пять лет ушла под воду, предварительно построив над головой защитный купол? Эти люди вручную, и при помощи техники, сместили свои страны в океаны, «подрубив» подземное основание, и объединились под водой в одну большую. В паронете были панорамы подводных городов, с этим приглушённым голубоватым светом, стеклянными стенами, преломлением из-за воды и течений. Это ужасно завораживало. А эти странные и смешные громоздкие скафандры, со множеством маленьких иллюминаторов, с буром на конце одной руки – выглядит и грозно, и мощно! Конечно, и они не избавились от разных проблем – там обнаружили какой-то новый, подводный наркотик, на борьбу с которым были брошены все силы, но в остальном эти страны значительно обогнали другие.

А ещё был Париж – французы просто оторвали город от земли, при помощи титанических размеров дирижаблей и шаров, а ещё мощных пропеллеров, питаемых гигантскими ветряками. Правда, там царила тирания – неугодных просто скидывали с края, а тех, кого считали «низшими» жестко эксплуатировали. Сейчас Париж висит где-то над Африкой, и там лето. Город по-прежнему считается одним из красивейших, а «высшие» люди крайне любезны, гостеприимны и приветливы.

Другие страны были чуть скучнее, хотя Октавии ещё понравилась Величайшая Китайская Стена, проходящая по всей границе Китая. Что ж, это, к сожалению, не спасло их от заражения. Как и примерно половину всего населения Земли.

Это было довольно странно – как всего за шесть лет могло заразиться аж четыре миллиарда людей?! А число погибших просто ужасало – почти триста миллионов, это едва меньше жертв третьей войны! А ведь казалось, что после тех ужасающих событий не будет больше столь масштабных бедствий. Все буквально прогнозировали золотой век! Видимо, где-то просчитались.

А ещё эти статьи от Правительства. По сути, Правительство – это просто все лидеры и министры самых больших и сильных государств, которые когда-то решили сначала разговаривать, а потом решать проблемы. Идея была здравой, пока не оказалось, что никто особо ничего решать и не может; или не хочет, а дальше переговоров дело редко когда двигается. Если это не касается территорий или денег, разумеется.

От друзей Октавия тоже подчерпнула информации. Одни говорили, что это закат цивилизации, другие уверяли, что у правительства есть какой-то план, надо лишь чуть-чуть подождать. Афоне до этого всего вообще не было дела – его это не касалось. Также и бригадир Василий – ему главное, чтобы выполняли норму, а всё остальное не важно. Свити же была уверена, что тут всё это какая-то тёмная история, и не верила ни правительству, ни новостям, никому. С её точки зрения чума – лишь прикрытие чему-то другому, чему-то похуже. Она ждала хоть какого-то прояснения ситуации, и перелопачивала весь паронет. Безуспешно, к сожалению. Хотя её доводы глупы и необоснованны, и многие смеялись над её размышлениями, Октавия пыталась её поддерживать.

Следующий день поначалу проходил также, как и предыдущие – утро, рабочая смена на сверхзаводе, вечер. Но уже идя к мастерской Афанасия, сыграть партию в недавно приобретённые шахматы, кобылки оказались привлечены шумом, идущим от одной из улиц. Они тут же поспешили туда, и как раз успели застать необычное зрелище.

По улице, ныне перекрытой, но наводнённой любопытными зеваками, гордо вышагивала монструозная машина: боевой шагающий робот, возвышающийся на высоту третьего этажа, шёл, громко топая, на двух толстых стальных ногах, превращая и так не особо ровную дорогу в невесть что. Между ног от кабины проходили три узких, но больших в диаметре колеса – одно катило перед ногами, второе меж них, третье за ними. Они помогали машине держать равновесие, и поворачивать. Сама кабина же была круглая, с узкой смотровой щелью, над которой грозно возвышалась пушка.

Таких роботов придумали ещё во вторую войну, но они были громоздки, неуклюжи и медленны. К третьей войне их доработали, и они, наравне с танками, созданными ещё в первую войну, шли в бой. На боку этой машины был намалёван красный крест – он значил, что машина принадлежит ВОЗ и, скорее всего, не имеет снарядов. Либо имеет, но холостые либо иного, мирного назначения. Хотя сама фраза «снаряды мирного назначения» звучит довольно смешно, лучше надеяться, что так и есть.

За гордым роботом ехало три колёсно-гусеничных грузовика. Машины эти в своих кузовах везли солдат, что все как на подбор имели белые нашивки с красным крестом, спрятали лицо за противогазами, и у каждого за спиной висел баллон, а в руках была трубка, шлангом присоединённая к баллонам. Интересно, это лекарство, или горючая смесь?

Над ними, не отставая, летел длинный белый дирижабль, с настолько большим крестом, что тот был проведён от края до края аэростата. По бокам его гондолы были боевые лафеты, узлы поддержки вооружения и бомбодержатели. Все полностью заполнены устрашающего вида снарядами.

За грузовиками, мерно вышагивая, шла огромная толпа врачей. Вид их был страшен, и вызывал трепет и ужас. Одетые в чёрные, длинные одежды, на лицах своих они имели маски, напоминающие птичий клюв, с заклёпками по всей длине и шланг, уходящий в шею, а оттуда – за спину. Клювы были такие большие для мощных респираторов, спрятанных там, а трубочка служила экстренной подачей воздуха из небольшого баллона.

Линзы стёкол маски были темны и непрозрачны. На голове низкая широкополая шляпа, бросающая тень на носителя. На груди вышит белым крест, и значок, на котором значились имя и должность. Также весь костюм плотно облегали кожаные ремни и бронзовые и золотые цепи, подчёркивающие фигуру и статус.

В одной руке они несли большой белый саквояж с красным крестом, а в другой – длинную железную палку, напоминающую посох, только на конце выдавались вверх три острых шипа. Палка эта была особым инструментом, позволяющим проводить манипуляции с чем бы то ни было на расстоянии, не дотрагиваясь. Это было похоже на работу магического рога, только палки были точнее, мощнее, и могли служить грозным оружием, поражающим разрядом тока.

Докторами были не только люди: их шествие замыкал ряд роботов, в таких же тёмных мантиях, и с такими же страшными масками. Человекоподобные роботы все были высокими, на голову выше каждого человека. Робопони же тоже были больше обычных – размерами они напоминали, скорее, аликорнов, чем обычных пони. Аликорны были довольно редки – они гораздо сложнее в производстве, из-за совмещения функций полёта и магии, и интеллектуально они превосходили другие модели, а потому были значительно дороже, и Октавия ещё ни одного не встретила.

Врачи гордо вышагивали по улице, высоко задрав клювы. За ними семенили полицейские, крича в рупор зевакам, чтобы посторонились и не мешали движению. Вдруг к одному полицейскому – низенькому человечку, который сидел за стойкой в участке, когда туда пришла Октавия в первый раз, подошёл доктор, идущий во главе всех врачей, и что-то сказал. Человечек покраснел, потом побледнел, а потом отдал рупор врачу. Этот врач, выделяющийся ещё и тем, что на плечах имел багровые эполеты, что-то покрутил в рупоре, потом подозвал двух товарищей, и те побежали вперёд, к одному из грузовиков. Вскоре шагающий робот свернул налево, к небольшой площади, там остановился и развернулся. Рядом с ним остановились и грузовики, а перед ними, выпуклым полукругом, встали врачи.

Полицейские сновали туда и сюда, отгоняя зевак, но это было и не нужно: те сами боялись подходить близко. Доктор с эполетами на плечах залез сначала в кузов одного из грузовиков, а оттуда поднялся на крышу машины. Он поднёс рупор к клюву, и послышался шум помех и настройки рупора. Его можно было сравнить с ужасным клёкотом хищной птицы. Но вот шум стих, а за ним раздался хрипловатый низкий голос доктора.

— Вниманию жителей! В ваш город явился отряд чумных докторов, с поддержкой вооружённых сил нашей империи. Это значит, ваш город объявляется зоной заражения, а мне, как уполномоченному руководителю отряда, дана власть взять под своё управление всех местных врачей, медицинские пункты, госпитали. Также, прошу принять во внимание, и передать всем: отныне, вы обязаны беспрекословно выполнять мои, докторов, а также офицера Баранкина, командира части, указания. Невыполнение будет строго караться. Завтра, с семи утра до часу ночи просьба всем механическим существам явиться в местный медицинский пункт, для свежевания. Все механические существа обязаны быть освежеванными! Невыполнение будет караться штрафом! После этого на вашем сверхзаводе откроется пункт дезинфекции паром. Через день просьба всем людям также явиться в пункт, для получения минимальной дозы лекарства, и записи. Невыполнение будет караться штрафом! Также, в медицинском пункте и всех аптеках будет продаваться ПУХ. Всем рабочим на заводе будет проводиться еженедельная дезинфекция ПУХом. Наша миссия направлена на спасение ваших жизней, и нам потребуется ваша поддержка. Со следующей недели, каждый понедельник будет взиматься с каждого существа налог размером пятнадцать копеек. Сбор будет проводиться в больничных пунктах. Всем, кто имеет такую возможность: не покидайте дома без необходимости!

Толпа злобно загудела. Отовсюду послышались раздражённые крики и возмущенные голоса.

— А из-за чего это надобно? У нас отродясь бед не было! Ну, пожар там, это другое было! А холера эта – так это глупость всё! Все кто надо – давно закрылися, а лекарство им привезли из Иркутску! – Кричала какая-то женщина, подойдя поближе к врачам.

— Уважаемая! Отойдите обратно! И к вам беды пришли, не особенные чай, но не волнуйтесь – мы тоже здесь! Мы вас спасём, так или иначе!

— Не нужны вы тут! Мы простые люди, жили себе, никого не трогали, а то что было – то сами разберёмся! – Надрывался тощий мужичок.

— Не сможете сами! Да вы посмотрите на себя – только и можете, что на завод день ото дня ходить. А вот мы – ваша истинная защита и помощь!

— Ну, если бы высокие господа построили бы нам институты какие, так может, не только на заводы ходили бы! – Кричал человек в рабочей форме.

— Вам?! Институт?! Вам ничего сложнее парового калькулятора в руки давать нельзя, а куда вы замахиваетесь? Да вы всё зазря пропьёте!

— Вот ужо наговоры! Мы люди хоть простые, но чай не плохие! Тут такой Парк был, пока его не приказали закрыть! И театры сделали нам, и кино! Сам градоначальник туда хаживал!

— Вашего начальника, надо на каторгу, лес валить. Чтобы не давал таким как вы высокое искусство. Не ваше это, по театрам да кино ходить, вы же своими глупыми головами ничего не поймёте!

— Вы за что нас обижаете? Мы трудимся всегда, а в больницу нужно очередь за неделю занимать, даже если впереди только один человек. Отчего бы нам не получать хорошие места для редкого отдыха? А до школы чтобы дойти, да по таким дорогам!..

— Вам кабаков мало? Кроме стопки, вам ничего и не надо, и нечего тут жаловаться!

— А с чего мы должны платить налоги? Мы вас не просили, вы сами заявились! – Закричала одна из старушек, тыча палкой в маленького полицейского.

— Вопиющая наглость! С вас не убудет – меньше спиваться будете. А нам на что жить, вам лекарства закупать, работать, вы не думали? И не просто работать, а заниматься такими разгильдяями как вы!

Тут толпа загудела сильнее и начала напирать на врачей. В ответ на это огромный робот шагнул вперёд, громко топнул, и грозно поводил из стороны в сторону пушкой. Несколько врачей направили посохи на людей, и по шипам забегали маленькие молнии и огоньки. Толпа в испуге попятилась назад.

— Товарищи! Прекратите глупости! Покиньте площадь, расходитесь по домам! Нечего тут делать вам более, чай ещё заразу принесёте! Расходитесь, расходитесь, и без вас проблем хватит!

Тут уже из грузовиков повылезали солдаты, и стали оттеснять толпу. Люди пошумели-погудели, да и стали расходится.

— Пойдём-ка и мы отсюда. Не хотелось бы быть крайними. – Пихнула плечом Октавию Свити, и кобылки потрусили к Афоне, рассказывать новости.

— Не понимаю. Они же вроде врачи, разве они не должны быть хорошими?

— Не знаю. Может, из-за полномочий они такие? А ещё эти солдаты…

— Свити, а что значит, нас освежуют?

— Ага. Ну, это так будет: мы туда после завода пойдём, с нас снимут шкуру и гриву с хвостом, и тогда мы сможем спокойно быть дезинфицированы паром.

— Т-то есть, снимут?! – Опешила Октавия. – А к-как же я буду, без шкурки?

— Ну, корпус-то оставят. А то, что сняли — запихнут в коробочку и отдадут тебе. Можешь за это не волноваться. А, и на всё-всё вообще поставят заплатки, кроме рта. Это чтобы вообще никуда не попала болезнь. Это, конечно же, можно будет снять у любого мастера, но лучше пусть будет – так безопасней.

— Звучит немного… страшно.

— Ой, тебе и отключение было страшно.

— То было другое!

Так, разговаривая, они добрались до мастерской. Афоня как всегда сидел у паровизора, только сейчас он спал. Рядом за столом сидели Сильвер, Торк и Черри, и играли в новенькие шахматы. Черри заметила вошедших робопони и подозвала к столу.

— Привет вам! – Немного тише, чтобы не разбудить человека, поздоровалась розовенькая земная пони. – Чего-й то там творилось? Мы шум слышали.

— О, привет Свити! – помахала копытом Торк. – И Тавия тоже!

— Ой, мы вам такое расскажем! Только, надо и его тоже разбудить. – Тыкнула Афоню Свити.

— А я и не сплю! Кто спит? Я не сплю, нет! Я сериал смотрю, вот, уже досмотрел, я вас слушаю, слушаю, да! – Потягиваясь и отчаянно зевая, засуетился внезапно проснувшийся человек.

Убедившись, что все и впрямь внимательно слушают, Октавия начала рассказывать всё, что они со Свити видели на улице и площади. Торк шумно охала, Черри хмурила брови, Афоня зевал, и лишь Сильвер бесстрастно слушала серенькую земную пони.

— А мне-то что с этого? Пусть они хоть друг друга закопают, лишь бы меня не трогали. У меня на антресоли есть месячный запас ПУХа, а в погребе много консерв и банок с вареньем от бабули. Поней я сам от шкуры избавлю, инструменты есть. За налогом пусть сами приходят – я отсюда не выйду. Будут делать какую-то глупость – спрячусь вообще.

— В смысле от шкуры? Как это, избавят?! – Встрепенулась Торк. Она успокоилась, лишь когда ей детально всё объяснили.

— Хм. Так что же получается – теперь нами правят доктора? – Спросила Сильвер.

— Не знаю. Но то, что они теперь очень важные господа здесь – это точно. Причём все доктора – и люди, и роботы. – Ответила ей Свити.

— Ну дела! Вам как, не страшно ещё одним быть? Может, хотите, поживёте с нами? У нас вот шахматы теперь есть, а мы ещё сами шашки сделаем.  – Заволновалась Торк, глядя на Свити, но она на это только отмахнулась.

— Чего ты! Раздуваешь из мухи слона! Они, небось, побудут тут недолго, сорвут как можно больше денег, и уйдут. Больно им надо возиться с нами!

— Ох, ну не знаю… ладно, как скажешь. Вы это… будете играть? Сейчас тут Черри победит Сильвер, можете сыграть.

— А чего это Черри? То, что я потеряла ладью и ферзя ещё ничего не значит!

— Ещё как значит, голубушка. Моя королева уже дышит в затылок твоему королю, готовься!

— Как-то… необычно звучит. Эээ, нет, спасибо Торк. Мы наверно, домой пойдём. Или как, Свити?

— А, пошли. Извини, Торк, придётся тебе самой возиться с ними.

— Эх, как скажите. Береги себя Свити! И Тавия тоже… Давай Сильвер! Ты ещё можешь растянуть своё поражение!

— Да перестань ты уже!.. – крикнула Сильвер, отчаянно бегая глазами по доске и фигурам, пока Черри ухмылялась ей.

— А, да, я тоже не сплю! Я вполне болею за обеих, так держать! – Подскочил в кресле опять задремавший Афанасий.

— Пока Афоня, мы домой.

— А, ага. До встречи!

---

До дома кобылки добрались спокойно, лишь ненадолго остановились, дабы чуть поговорить со старушками, что чуть ли не насильно стали спрашивать их мнение по всему случившемуся. Хотя, они больше шумели, ворчали, и ругали всех и вся. Кое-как кобылки смогли улизнуть от них.

На лестничной клетке опять был молодой человек, только сейчас он выглядел осунувшимся и уставшим. Он, как и всегда, лишь молча проводил поняшек взглядом.

На чердаке Свити сразу улеглась на пуфик и включила компьютер. Последние дни погода держалась ветряная, а потому можно было позволить побольше времени провести в паронете. Октавия прилегла рядом, но не смотрела в экран паровизора. Её волновала ситуация, начинающая складываться в этом, уже становившемся для неё родным, городе.

— Как думаешь, они ведь не будут делать ничего плохого? – Как бы невзначай спросила Октавия.

— А? Кто? – Не поняла Свити, уткнувшаяся в паровизор.

— Ну, врачи. И солдаты. Я не понимаю, зачем они тут. У нас же не так много больных, а то место, где всё рассыпалось, должны просто немного зачистить, и всё.

— А чего плохого они могут сделать? Ну покричат, погрозят пушками, да сдерут сколько смогут увезти. Они не найдут тут то, что нашли во Франции.

— А что там нашли? Кроме пустого места на месте Парижа?

— Горы тел, выгоревшие дотла города и деревни, полностью чёрные дома и земля, и тонны угля.

— О-ой.

— Угу. А всё, что случилось у нас – стена слегка почернела, и всё. Они помутят воду, как только смогут, и всё.

— Ну, всё равно ведь нехорошо.

— А когда что было хорошо?

Октавия ничего на это ответить не смогла, потому задала другой вопрос.

— А нам как-то может повредить болезнь?

— Почти нет, но если пойдут чёрные пятна по телу, надо будет срочно в дезинфекцию бежать – когда начнут расти кристаллики, они могут поломать чего-нибудь важное. Да и ты сама станешь ходячим разносчиком инфекции.

— О, понятно.

Так разговоры и стихли. Скоро Свити выключила компьютер, и пони перешли в режим ожидания, касаясь друг друга мягкими шкурками. Уже завтра они их лишатся.

---

После завода абсолютно все роботы, не мешкая, направились к больнице. Она находилась довольно недалеко от завода, и все туда скоро добрались. Больница была серым, непримечательным зданием. На окнах висели серые шторы, а на фасаде зелёный, наверное, когда-то светящийся, крестик.

У входа толпились роботы, и что-то обсуждали. Над толпой с громким звуком вилась целая стайка наблюдалок. Большая часть этих летающих машинок перешла под управление солдат и докторов – якобы, чтобы выискивать больных. Теперь наблюдалки чуть ли не в окна залетают. Одну попытались сбить мусором, но не получилось. Вдруг толпа разошлась в стороны, и из больницы вышла другая группка роботов. Они сильно отличались от всех других – вместо шерсти, кожи или даже чешуи гладкий, блестящий металл, перемежающийся бронзовыми и латунными линиями. В подвижных местах и суставах видны были части механизмов, подвижные шестерёнки, пружинки. Они немного растерянно глядели по сторонам, под шепот и разговоры других роботов.

Октавия завороженно смотрела на них, пока они уходили от больницы, и представляла, что будет выглядеть похоже на них. По правде сказать, ей было довольно боязно – понятное дело, боли она чувствовать не будет – просто выключит чувствительность. Но она боялась, какой она будет после этого вообще. Особенно снаружи.

Очередь двигалась невероятно медленно – внутрь заходило порядка тридцати роботов, пока выходили предыдущие, и были внутри до двадцати минут. Но, наконец, пришла очередь и Октавии Мелоди со Свити Белль зайти в больницу.

Внутри стены были такие же серые, может даже тусклее. Туда-сюда сновали доктора, как чумные, так и простые. На простых были надеты мешковатые костюмы, со смешным противогазом с трубкой, напоминавший хобот слона. Несмотря на это, некоторые кашляли в своих костюмах.

Новоприбывших роботов рассортировали, и направили каждого в отдельный кабинет. Октавия зашла, куда ей показали, в кабинет на втором этаже, и оказалась в тесной комнатке, с кушеткой, столиком, стулом к нему, разложенным медицинским креслом и двумя чумными докторами. Тут стоял очень сильный запах химикатов, спирта и медицины. Доктора о чём-то разговаривали, и Октавия навострила уши, пытаясь ловить каждое слово.

— О, ещё одна. Сколько их там всего?

— Много. А ты что, уже устал?

— Конечно нет! Надоело просто.

Доктора ловко усадили Октавию на кресло, и один достал из своего саквояжа скляночки с какими-то жидкостями. Он открыл их, и вылил на спину кобылки. Жидкость была едкой, но не портящей шкурку. Он быстро растёр её по всей шкуре, затем достал другую склянку, половину вылил на гриву, а половину на хвост, тоже растёр. Другой доктор пока что лишь достал из саквояжа большой скальпель.

— Вот чего не пойму – на кой мы возимся? Разве не проще залить всё ПУХом?

— Ты изрядный глупец. Где его взять столько?

— Как это? Его должно быть столько, что ой-ёй-ёй! Само Правительство обязало увеличить производство!

— И? На этот мелкий городишко не дадут много. Проще всё сжечь.

— Ха, точно.

Доктор проткнул скальпелем шею пони, и стал вести вниз, разрезая кожу. Октавия же размышляла над словами доктора: странно, ведь, по идее, ПУХа и впрямь должно быть много, для всех. Или не для всех?..

Тем временем другой доктор взял скальпель поменьше и начал снимать скальп, аккуратно подрезая искусственную кожу. Потом просунул скальпель под разрез, и очертил круг, не задевая ушек. Далее он ухватился за краешек и потянул, медленно снимая. Вскоре пышная и красивая грива Октавии лежала рядом с ней.

— А чего с тем домом сделают?

— Заразный который? Попробуют заразу выжечь. Не выйдет – сожгут дом. Может, и парочку жителей с ним. – И громко засмеялся. Октавии это смешным не показалось.

Вот, скоро рядом с гривой лежал и хвост, а по всему телу Октавии проходили очень аккуратные разрезы. Октавия мысленно порадовалась, что оставила галстук-бабочку дома. Ещё чего доброго, и её бы разрезали! Доктор достал инструмент, похожий на широкую стамеску, и стал поддевать края кожи, проникая под неё и отделяя от металла. Кожа держалась на металле особым клеем. Каждое погружение стамески сопровождалось хлюпающим звуком, а когда слышалось бряцание металла о металл, доктор чуть подавался назад. Кожа снималась медленно, будто нехотя расставалась с телом. Сначала он снял кожу с головы и мордочки, потом со спины и груди с животом, и получилось так, что Октавия осталась в одних «носочках». Но их скоро тоже сняли. Внутренняя часть шкурки была слегка липкой, и доктор передал её всю товарищу. Тот полил её из склянки, похожей на те, из которых поливали Октавию перед началом операции.

— А что если кто-то не захочет, например, заявляться сюда?

— Ему не понравится, что будет, когда придут к нему.

Потом Октавию перевернули, и положили на спину. Один доктор подал другому странный инструмент, а сам взял длинную изогнутую металлическую пластинку и приложил под основание хвостика Октавии. Та сначала смутилась, но, когда это всё аккуратно приварили, так, чтобы можно было потом похожим образом снять, она успокоилась. Потом один доктор достал из кармашка маркер, настроил на нём фиолетовый цвет, такой, как на кьютимарке, и нарисовал на металлическом боку скрипичный ключ. Надо отдать ему должное: получилось похоже!

— А чего там, есть другие лекарства? Кроме ПУХа?

— Нет таких. Только ПУХ. – Пока он говорил, он собрал всю шкурку, гриву и хвост, и начал запаковывать в ящичек. Он вставил в незаметное отверстие в ящичке шланг, и откачал воздух. Та жидкость, которой он протёр шкурку и гриву с хвостом, не давала им спутаться, слипнуться и запутаться. А ещё она вряд ли высохнет в ближайшее время, в ящике без воздуха-то.

— Как думаешь, когда англичане сойдут с ума?

— Скоро, это точно. Они уже начали зачистку Шотландии, и кинули войска на Сагалло.

— Да ты что?! Дак это ж…

— Да не, это глупости всё, пока нас не касается, пусть хоть перебьют друг друга, и всех вокруг.

Другой доктор достал планшет, и стал что-то записывать на листке, пока первый стал опрыскивать Октавию какой-то жидкостью. Она заставляла клей на корпусе высохнуть и крошиться.

— Враки наверное. Хотя, кто знает? Может, когда через пару лет будем уезжать отсюда, придумают как наконец всех вылечить? Тогда чего мы тут мучаемся?

— Тогда ни одного здорового не останется. А наша главная задача – победить болезнь. И придётся ещё усерднее работать. А эти крестьяне невероятно глупы, их пока не пнёшь, они ж не поймут, что не так.

— Ха-ха, верно. Так, с тобой тут вроде всё. Держи себя, — он положил на спину пони ящичек. – А теперь топай вниз, и жди пока не выпустят. Поняла?

— Да, конечно.

— Ну хоть машины понимают, как надо выполнять приказы.

— Они всё равно больше ничего не умеют. Железяка!

— Ты только нашим это не говори. А то узнаешь, кто тут чего не умеет.

Октавия не услышала, что ему ответили, потому что дверь за ней захлопнулась. Она была сейчас довольно растерянной: доктора остаются тут надолго, и они совсем не рады этому. А значит, могут делать что-либо назло жителям Нового Братска. Её это очень огорчало.

Интересно, у врачей был план? Или Правительство говорило правду, что всё будет в порядке? Хотя, они вроде так всегда говорят. Вообще всегда.

Внизу собрались почти все роботы, что заходили с Октавией. Тут же была и Свити. Октавия наконец смогла как следует рассмотреть со стороны, как она теперь выглядит. Пони без шкурки, гривы и хвоста выглядела… необычно. Гладкая и блестящая, она и вправду выглядела как робот, а не как живая лошадка. Тонкие линии сочленений, стыки пластин, редкие части механизмов в суставах. Красиво поблёскивали бронзовые полосы и линии по всему телу. Смешно выглядели торчащие из почти круглой головы треугольные уши, да и вообще все линии стали более угловатыми, их более ничего не сглаживало. Наверное, если неаккуратно погладить теперь пони, можно будет порезаться.

Свити, завидев Октавию, тут же подскочила к ней, удерживая свой ящичек магией. У неё также была её кьютимарка, только на одном боку. Наверное, её рисовали дольше – она разноцветная, и на ней много всего.

— Эй, подруга! Ну, как ощущения?

— Странные. Я как будто нагая, но в то же время, если с кого-то снять кожу, это вряд ли будет то же самое. А ещё мне нравится, какие мы теперь все блестящие! Я будто из серебра!

— Ха-ха, ну ты даёшь! – Засмеялась Свити. – Раз так, то я из платины!

— Эй, так нечестно! – насупилась Октавия, но потом тоже хихикнула. – Так что же получается, мы что теперь – лысые?!

— Абсолютно! – Загоготала её лысая подруга.

Тут перед группой роботов показался врач, который попросил всех покинуть больницу, и освободить место следующей группе. Октавия со Свити вместе со всеми вышли на улицу. Их теперь также разглядывали и обсуждали те роботы, на которых ещё была шкура.

Вдруг Октавию кто-то окликнул. Обернувшись, она с трудом узнала пони перед собой – это был Париш. Такой же железный и блестящий пони, отличающийся только размерами, формой головы да кьютимаркой.

— Какая приятная встреча, леди Мелоди! Вам, кстати, идёт!

— Париш, ну что вы! Оставьте лесть, я едва начинаю привыкать.

— Ох, простите, понимаю. Я сам как не в своей тарелке.

— А, здорова, Париш! Выглядишь таким же блестящим и заносчивым, как всегда. – Подколола Свити жеребца. Она любила посмеиваться над ним, но он не обижался и виду не подавал.

— Леди Свити, добрый вечер. Эх, да, вот такой я внутри. Думал, хоть без шкуры буду другим, а нет. – Притворно-грустно подыграл Париш.

— Свити, как не стыдно? – Укорила подругу земная пони.

— Да разве же я в чём-то не права? – Отшутилась единорожка.

— Ой, перестань. Лучше послушайте: при вас доктора о чём-то говорили?

— Хм. Да, они обсуждали, как терпеть не могут такие захолустья, и что скорее бы уже чума нас всех побрала. – Сказала Свити.

— Я слышал, они рассуждали, как лучше всего оперировать блуждающую селезёнку. Мне на всю жизнь хватит подробностей описания сего действия. – Поджал уши Париш.

— А у меня вот плохие новости. Я слышала, они тут надолго – год или даже больше. Похоже, они сами не рады, но должны быть тут, пока Правительство не доделают какое-то лекарство, не ПУХ, и должны сделать всё, чтобы не допустить распространения заражения. Вплоть до жёстких мер. Они какие-то очень большого самомнения о себе, и не считают ни нас, ни жителей Нового Братска ничем стоящим. Плохо всё, в общем. – Сообщила неприятные новости друзьям Октавия.

— Вот холера! – выругалась Свити. – Только этого не хватало! И так жизнь не сахар, а тут!

— Да, совсем нехорошо. Надо бы рассказать другим. Хотя бы готовы будут. Я пойду потихоньку домой, но зайду к паре друзей по пути. Милые дамы, боюсь, вынужден вас оставить, и не смогу вас проводить. Всего вам доброго!

— До встречи, Париш, ещё увидимся! – Улыбнулась ему Октавия.

— Бывай, смотри не заблудись! – Ухмыльнулась Свити.

Париш легонько поклонился и поцокал в сторону от кобылок.

Сейчас пони шли в мастерскую Афанасия – раз уж он не вылезает из дома, так хоть новости узнает.

— А что ещё говорили? – Решила поговорить Свити.

— Да я вроде всё рассказала. Ещё только узнала, что ПУХа не так много, как казалось. А может много, только нам всё равно не выделят достаточно, чтобы решить большинство проблем.

— Ещё более странно. Уж его-то должно быть сколько! Тьфу, сплошные глупости да сложности!.. Ой, смотри, солдаты! – Вдруг сказала Свити, указывая на группу людей в военной форме. Они стояли у стены Парка, и дома рядом с ним, на которых как раз расползалась чёрная субстанция и росли кристаллики. Один из них что-то сказал, а остальные отошли. Он направил ствол своего оружия на стену дома, и выплеснул на него мощный поток горячего пламени. Оно шипело и ревело, съедая болезнь. Потом солдат отбежал, но подбежали другие, и стали заливать водой горящую стену. Когда пламя потухло, то видны стали обнажившиеся, покрывшиеся черной копотью кирпичи. Или это въевшаяся зараза намертво осталась на стене?

Солдаты, видимо, удовлетворившиеся результатом, проделали то же самое со стеной Парка. Благо, это были листы металла, а не деревянный забор. Потушив огонь, они зашли в сам Парк, и скрылись из виду пони. Кобылки тоже продолжили идти.

— Видела? У них огнемёты. Может, у них всё же получится не допустить сильного заражения?

— Кто их знает. Стена как была чёрной, так и осталась. Если в одну точку палить, то не думаю. Но будем надеяться, чего уж.

Так они дошли до мастерской. К удивлению пони, она была закрыта, и им пришлось стучать. Вдруг приподнялся щиток от прорези для почты, потом опустился, а потом послышался звук открывания двери. За ней стоял Афоня.

— А, это вы. Заходите, не мешкайте. – Когда пони оказались внутри, он быстро захлопнул дверь.

— Фоня, ты чего? Пока что нормально всё же. – Удивилась его поведению Свити Белль.

— Это сейчас всё нормально. А кто знает, когда всё будет не нормально? Я не знаю, и лучше перестрахуюсь. Я это, лучше тут посижу. Поняшки в мастерской, проходите. – Указал он рукой на дверь, а сам, чуть пригнувшись, сел за паровизор. Яркость экрана была приглушена, а судя по щелканью, он точно что-то искал в паронете.

В мастерской же всё было по-старому: три пони, теперь только без шкурки, сидят за столом, на котором разложена игральная доска. Единорожка, Сильвер очевидно, держала магией мешочек, и вынимала оттуда маленькие бочонки и кричала цифры. Две земнопони, которых можно отличить лишь по цвету глаз да кьютимарке внимательно её слушали и ставили на свои карточки пуговицы, едва заслышав нужную цифру. Будучи полностью поглощённые игрой, они даже не заметили пришедших Свити с Октавией.

— Девочки? Привет! Мы тут с целым мешком плохих новостей, готовьтесь разгребать! – Крикнула Свити. Сильвер подскочила на стуле, а Торк, судя по кьютимарке, радостно встала из-за стола и обняла Свити.

— О, привет Свити! И Тавия тоже, проходите скорей! У нас тут лото, будете с нами играть! Две карточки?

— Кхм, Торк. – Смутилась Свити. – Мы тут не просто так, вообще-то. Но да, давайте две.

— Так что, заново тогда? – Вздохнула Черри Берри.

— Да ладно, мы тоже недавно начали, немногое потеряем. – Возразила ей Сильвер, доставая ещё четыре карточки с цифрами. Пони скинули в уголок ящички, и Октавия села рядом с Черри, а Торк усадила Свити рядом с собой. Похоже, она была очень этим довольна.

— Ладно, подружки, выкладывайте, чего произошло? Одиннадцать, барабанные палочки! – Спросила Сильвер. Октавия подтащила краешком копыта к себе пуговку, и положила на нужную цифру. Она начала рассказывать, иногда останавливаясь, когда Сильвер кричала цифры.

— Ну дела! Дожили! Двадцать два, гуси-лебеди! – Возмутилась Сильвер. У Октавии такой цифры не было.

— И не говори. Кошмар и произвол, как таких вообще во врачи берут? – Фыркнула Черри.

— Угу. Обзываются, ругаются, делают чего хотят. Я-то только порадовалась, может, вылечат кого надо, Парк опять откроют. А вот нет мне, эх. – Вздохнула Свити. Торк ободряюще ей улыбнулась.

— Ну, может, всё просто останется, как сейчас? Налоги-то нам платить не впервой, а они пускай сидят в своей больнице.

— Тю, глупости. Они наверняка будут лезть куда не следует, да мешаться. Шестьдесят девять, туда-сюда!

Октавия положила очередную пуговку на карточку. Кажется, она пропустила парочку цифр, но никак не могла понять, каких. Вдруг она поняла.

— Ой, подождите! А раз мы тут все без шкурок, то как же наши коды включения? Они же там, в ящичках теперь!

— Да разве это беда? Сейчас фломастером тебе там же, на ухе, намалюем, и всё! Тридцать два, три притопа, два прихлопа. Стоп игра, надо решить эту проблему. Свити, тоже иди сюда. – Сильвер поставила мешочек с бочонками на стол, а сама направилась к столу-верстаку. Октавия со Свити пошли за ней.

Сильвер магией достала чёрный фломастер, каким удобно делать чёрточки и мерки, и достала маленький листочек. Оказалось, у неё были коды включения некоторых пони! Она быстренько намалевала на левом ушке каждой заветные символы, и убрала вещи, а потом поскакала к столу с лото.

— Всё, продолжаем. Довольны? Двадцать три, два притопа, три прихлопа.

— Эй, чуть помедленней! Да, спасибо тебе. – Сказала Свити.

— Обращайся. Тридцать три, кудри!..

Так пятеро поняш играли допоздна, обсуждали события, и хорошо проводили время. Когда Свити заметила, что уже поздно, Торк стала настаивать им остаться на ночь. Сильно настаивать. Октавия была тоже не против, и Свити пришлось сдаться. Торк просто просияла.

Сильвер с Черри притащили матрац, перед ним положили большую подушку, а на неё поставили переносной паровизор. Когда все улеглись (Торк, чуть ли не в обнимку со Свити), решили посмотреть что-нибудь из новомодных страшилок. Конечно, они были не страшные. Страшно было, когда в комнату зашёл Афанасий, споткнулся о Сильвер и чуть не сломал стол. Но всё обошлось и человек, ворча, отправился спать. Пони, досмотрев кино, тоже перешли в режим ожидания.

---

Октавии понравилась процедура дезинфекции паром – встаёшь, значит, в такую странную комнатку, всю гладкую и блестящую. Сверху трубочки в потолок вделаны, на полу закрывающиеся прорези, а дверь с резиновыми заглушками, и очень плотно закрывается.

В комнате сначала чуть-чуть надо подождать, а потом сверху на тело с оглушающим шипением прольётся волна густого, тёплого пара. Будто горячий душ принимаешь, очень приятные чувства! Правда, ничего живое эту комнату уже не покинет, а вот роботу там постоять, да понежиться под таким мягким теплом… очень чудесное чувство! Октавия даже подняла голову и открыла рот. Струя попала внутрь, обдав одурманивающим теплом механизмы и внутренности. Об их безопасности волноваться не стоило – они могут и не такое выдержать!

А когда выходишь из комнаты, со всего тела начинают скатываться капельки остывающего пара, как будто под дождём простоял. И сразу настроение улучшается, бодрость прибавляется, загляденье! И пускай это всего лишь незначительные части программки, добавляющие обширную гамму чувств.

Отсутствие шкурки давало и ещё одно преимущество – гораздо проще натягивать защитный костюм на сверхзаводе. Почти все роботы были не против некоторое время пощеголять в таком виде. Но были и недовольные как, например, Рэрити: они очень возмущались отсутствию элегантных грив и шкурок, а ещё тем, что теперь все неприятно одинаковые. Последнее кстати и впрямь создавало немало казусов – пони, да и прочие роботы часто обознавались друг с другом и путались. Некоторые нарисовали на себе отличительные знаки; каждый по-своему.

Хотя отсутствие шкур не лишало пони их «волшебных» способностей: единороги также могли колдовать, а пегасы – летать, пускай их крылья и напоминали лишь железные палочки и суставы. Летали они отнюдь не при помощи перьев – такого робота это бы не оторвало от земли. В этих самых палочках находилось огромное количество маленьких паровых турбин, как такие, что используются в ракетах, только сильно меньше. Топливо берётся от парового аккумулятора. Пегасы стараются часто не летать, это тратит немало энергии.

Был, правда, ещё один минус – когда поздно вечером идёшь, и натыкаешься на робота, можно невольно и струхнуть. Но люди быстро привыкли к новой внешности своих железных товарищей, и почти не шугались их.

Вот и сейчас, идя после завода домой, никто уже не оглядывался в испуге на Октавию со Свити. Кобылки спокойно шли, негромко разговаривая. Улицы сильно преобразились: абсолютно пропали все бездомные, попрошайки, да и в целом народу на улице было немного. Также куда-то делись все сволочи-уборщики, и улицы становились грязные и засорённые. Солдаты и доктора время от времени патрулировали улицы, и подходили к каждому с просьбой отправиться домой. Единственного, от кого не смогли избавиться доктора, был пьяный столяр, или полицейский, лежащий на лавочке под фонарём у кабака. Он не отвечал на просьбы, либо ругался и грозил. Октавия как-то вновь попробовала его уговорить, но опять запуталась в его сложных мыслях и отступила.

Над городом постоянно висел военный дирижабль, а по улицам иногда проходил большой робот с пушкой. Завидев его, все тут же старались уйти на другую улицу, либо ещё куда. Солдат с докторами тоже сторонились – просьбы свои они подчёркивали руганью и угрозами. Несколько раз они даже вламывались в дома заболевших, и тащили насильно в больницу. Полицейских города они тоже обижали – солдаты заняли их участок, а они стали выполнять все их поручения.

ПУХ завозили небольшие медицинские дирижабли, а цена на него медленно росла. Город, считай, закрыли: больше не прилетали дирижабли торговцев и мастеров, ни машины, ничего. Ресурсы и сырьё для завода тоже стали поступать реже, из-за долгих и сложных проверок. И из города никого не выпускали, ни по воздуху, ни по земле. Говорят, чтобы до Иркутска не добрались, и чтобы там никого не заразили.

Люди роптали на новые порядки – градоначальник ничего не мог поделать, порядок держиться лишь на страхе и силе солдат и докторов. А ещё и смены на сверхзаводе подняли – люди теперь работают четырнадцать часов, а роботы шестнадцать. Октавии пришлось идти на подзарядку на один день раньше. Свити добавила немного своих денег, и Октавия отправилась в участок. На это ушли почти все их сбережения.

Робот охранник всё так же стоял у ворот, проведя по Октавии фонариком, пискнул, и пропустил её. За забором, помимо машин полицейских стояли и грузовики военных. По сравнению с гладкими и быстрыми машинками они казались громоздкими и тяжёлыми, сурово выделяющимися перед ними.

В самом участке тоже были изменения: за стойкой больше не сидел маленький человечек в форме, но вместо него сидел высокий робопони в маске, даже не взглянувший на Октавию.

— По какому поводу?

— Здравствуйте. Мне бы подзарядиться.

— Понятно. Десять рублёных, по коридору направо.

— Вот, спасибо!

Октавия положила большие позолоченные монетки на стойку, и поцокала, куда ей указали. Перед комнатой стояло два солдата, они открыли дверь, но когда пони стала заходить, один из них поставил ей подножку. Октавия чуть не упала, а солдаты принялись смеяться. «Дураки», подумала пони, и решила на них не обижаться.

В этой комнате и впрямь был паровой генератор. Устройство напоминало большую бочку, к которой присоединена большая коробка. Коробка эта вся утыкана рычажками и кнопочками. Одной стенки у коробки нет, и можно разглядеть, как в ней бегут маленькие шестерёнки, валики, пружинки. Механизм сложный, и точность его восхищает. Присоединена коробка к цистерне рядом труб и проводов. В этой цистерне находится паровое ядро, самая важная часть всего генератора. Полицейский участок может на нём одном работать. Всего-то надо изредка закидывать ведёрко угля, и всё – работает как часы!

С другой стороны коробки было несколько проводков с разъёмами, и Октавия подошла как раз к ним. Взяв один, она согнула заднюю правую ногу, и воткнула в прорезь под коленом проводок, после чего потянула один из рычажков на коробке. Сначала цистерна, а потом и коробка тихо заурчала, немного завибрировала, а потом в тело Октавии потекла энергия.

Пони прикрыла глаза от удовольствия. Энергия была очень приятной, насыщенной и «вкусной». Хотя и отличалась от генератора Теслы, что стоял в особняке бывшего губернатора. Та энергия была чуть посытнее, но будто холоднее, хотя и такая же вкусная. Тут Октавия поняла, почему Свити хотелось попробовать энергию от Тесла-механизма: наверное, ей уже приелась паровая.

Через час, «наевшись» до отвала, Октавия вернула рычажок на место, вынула проводок и его тоже вернула на место. Теперь она была полна сил и энергии, и могла не беспокоиться о заряде ближайшие несколько недель. Погарцевав на месте, она двинулась к выходу, но вспомнив о солдатах, решила смотреть под ноги, на всякий случай. Но подножку ей никто не подставил, зато тот же солдат лихо щёлкнул пальцем по её железному ушку.

— Ха! Знал, что подловлю. Зря под ноги смотрела! – И обидно засмеялся.

— Как же вам не стыдно! Вы же военный, должны, вестимо, быть дисциплинированным, примером для подражания! А вы обижаете меня, а я меньше вас! – Попыталась пристыдить солдата Октавия но, испугавшись собственной смелости, поджала уши. Солдат перестал смеяться, и наклонил голову, сквозь линзы противогаза смотря на пони.

— Я тут весь день, значит, стою. В этой форме, в этой маске, тут жарко, скучно. А с тебя не убудет.

— А если бы была не я, а кто другой? Вы бы так не стали делать?

— Не стал бы. Но ты-то чего? Ты подзарядилась, а теперь иди. Я лишь пытался развеять скуку.

— Можно же было сделать так, не обижая меня. А я бы могла поговорить с вами, пока заряжалась, это же целый час!

— Можно было бы. Но не положено. Если бы застали меня, болтающим, то было бы мне худо. Я просто выполняю приказы всю жизнь. А когда могу – тогда делаю, чего хочу.

— Но сейчас вы разговариваете со мной. А до того громко смеялись. А если бы хотели, тогда извинились бы. Но вы не хотите.

Солдат не нашёл, что на это ответить. Октавия покачала головой, и пошла было по коридору, но была окликнута.

— Не хочу. Потому что гордость не позволит. Но знай: я бы очень хотел.

Октавия обернулась, грустно глянула на солдата, грустно покачала головой и пошла на выход. Другой солдат начал что-то говорить ему, но она уже не слышала.

Пони за стойкой удивлённо посмотрел на проходящую Октавию.

— Уже всё? Как-то вы быстро.

— Да. У меня Тесла-аккумулятор, я час всего.

— Везёт, у меня очень старый паровой аккумулятор. – С завистью сказал пони.

— Наверное. До свидания! – Октавия попрощалась с пони, и вышла из участка.

Робот охранник открыл перед ней ворота, и она покинула территорию полицейского участка.

---

Неподалёку от кабака, у подъезда жилого дома, стояла небольшая толпа роботов, и о чём-то громко галдела. Октавия со Свити, только окончив смену на заводе, протиснулись средь них, дабы узнать, что происходит.

У дома стояло несколько солдат, а из открытых дверей выходило два чумных доктора, неся на носилках человека. Кажется, он был мёртв: руки безвольно свисали с носилок, а по всей коже виднелись тёмные пятна. Из некоторых чёрных пятен уже начинали проступать кристаллики, а кожа вокруг слезала, обнажая бледное, расслаивающееся мясо и мышцы. Лицо было искажено гримасой боли. Должно быть, человек жестоко страдал от болезни. Из груди его выдавался небольшой кристалл, такой же торчал из его правого виска. Вокруг виска расползались, словно вены, чёрные полоски. Человека погрузили в военный грузовик, заполненный другими телами, и грузовик уехал. Солдаты забежали в дом, вытащили оттуда стационарный паровой генератор, похожий на бочку, с прикреплённой коробкой, и обдали из шлангов какой-то жидкостью. Потом они и доктора отошли от дома, и пошли к следующему.

— Представляете, Кузьма помер! – Громко крикнула какая-то робокошка.

— Ха, я так и думал! И поделом! – Радовался другой робот.

— Что происходит? – Встряла Свити Белль.

— Кузьма помер, а его генератор забирает завод. Уже через неделю мы сможем бесплатно заряжаться хоть каждый день, и слова никто не скажет! Только смену на час повысили, и всё! – Объяснила какая-то робокозочка.

— Да ты чего? А кто позволит?

— А это Василий выкупил! Генератор сейчас, видели? Обдали ПУХом, он теперь безопасен вообще.

— А чего Кузьма?

— Помер он, чего ещё то?

— Так вот чего я до него неделю попасть не могла! – Встряла какая-то робопони.

— А куда его сейчас?

— Сожгут! И других мертвецов тоже! Пойдём, поглядим?

— Фу! Зачем?

— Интересно же, когда ещё увидеть такое?

И роботы всей толпой пошли в сторону больницы. Свити переглянулась с Октавией, и пошла за ними. Последней ничего не оставалось, как пойти за ней.

Перед больницей, на небольшой площадке, была целая груда тел. Скоро туда добавили и тех, кого привезли на грузовике. Солдаты окружили кучу, и одновременно открыли огонь из огнемётов. Гора вспыхнула, будто то были дрова, и, сильно дымя, начала гореть. Слышался рёв и треск огня, из кучи то и дело рвались искорки и языки пламени. Из окон больниц глядели заражённые. Некоторые начали плакать. Неужели они думали, что их может постигнуть та же участь?

Роботы смотрели на всё это тихо и завороженно, стоя в сторонке. Отблески пламени плясали на их корпусах, и в блестящих глазах. Октавию поразило, как просто можно избавиться от чего-то, что ещё не так давно было живым. А ещё то, что никто, в общем-то, не скорбел о мёртвых – помер, мол, и помер, делов то? И ладно Кузьма, по словам друзей, о нём вообще никто не жалел. Но другие-то, почему о них не грустят?

Но тут Октавия поймала себя на мысли, что ей тоже, в общем-то, не так уж грустно. Он был плохим, получил по заслугам, а значит, не так уж всё и плохо. Она ужаснулась – как она вообще могла так рассуждать? Как бы то ни было, он был жив, жестоко страдал, и наверняка в его жизни были светлые моменты. Так почему Октавия чувствует лишь небольшую раздосадованность из-за того, что пришлось зазря тратить немалые деньги на подзарядку в участке, и радость из-за того, что теперь есть бесплатная зарядка для всех? Она попыталась выкинуть лишние мысли, чтобы хотя бы посочувствовать, но это было не так-то просто. Наконец, она поняла причину – как она может скорбеть, когда не знает даже имён других умерших?

— Свити, а ты знала кого-то из них? – Спросила Октавия подругу.

— Да. Вон там валяется Семён из пятьдесят первого, а там Настька из шестого. Вроде, ещё кто-то знакомый есть, сейчас сложно разобрать. Попрошаек много почему-то…

— Тебе их жаль?

— Наверное. Я не знала их близко.

— Наверное? То есть, не особо сильно?

— Ну… не то что бы… а что?

— Да так… просто спросила.

— Не думай об этом так. Многие померли от болезни, страдания их уже кончились. Нельзя бесконечно о всех всё время грустить, иначе как дальше жить? Одни уходят, другие приходят, так всегда бывает. Мы должны радоваться, что мы не на их месте.

— Хм. Может быть, ты права.

Пламя начинало затухать – топливо кончалось. Роботы, погалдев ещё немного, начинали расходиться. На земле уже можно было видеть горки пепла и обломки костей. В самом центре пепелища возвышался почерневший от гари череп. Он грустно таращился пустыми глазницами вверх, в затянутое тучами и смогом небо. Потом всю кучу загрёб ковшом гусеничный трактор, и повёз на ближайшую свалку.

---

После всего тринадцати часов на заводе, конвейер вдруг остановился. Роботы удивлённо оглядывались, как вдруг раздался голос Регулировщика из динамиков:

— Возникли определённые трудности, на сегодня всё, ребята. Вы хорошо поработали, считайте это бонусом.

Роботы радостно загудели и двинулись к выходу. Вот так сюрпризы: уже через три дня поставят генератор, а сегодня ещё и пораньше отпустили. Замечательно!

Свити с Октавией радостно шли в мастерскую: у них есть больше времени, и они могут поиграть с друзьями. Людей, кстати, тоже отпустили пораньше. Никто не знал почему, всем ссылались на какие-то «возникшие внезапно проблемы». Многие рабочие ужасно радовались, что хотя бы что-то приятное произошло за последнее время, а то уж совсем туго приходится! А как кабак и публичный дом закрыли, так хоть помирай! А сколь многие находили утешение в молитвах! А теперь священник даже не выезжает ни к кому – он едва успевает отпевать умерших людей, а сколько их будет впереди!

Проходя мимо кабака, кобылки внезапно остановились: пьяный полицейский, или столяр, что всегда лежал на скамейке, сейчас сидел, щурясь от неровного света газового фонаря. Завидев пони, он подозвал их, помахав рукой.

— Поздравьте меня, я представлен к Станиславу второй степени со звездой. Вторую степень со звездой дают только иностранцам, но для меня почему-то хотят сделать исключение, — улыбается он, в недоумении пожимая плечами. — Вот уж, признаться, не ожидал!

— Я в этом ничего не понимаю, – угрюмо заявляет Свити Белль.

— Но знаете, чего я рано или поздно добьюсь? — продолжает столяр, лукаво щуря глаза. — Я непременно получу шведскую Полярную Звезду. Орден такой, что стоит похлопотать. Белый крест и черная лента. Это очень красиво.

Пони ничего не ответили, очевидно думая, что он будет продолжать говорить. Так и случилось.

— Как жаль, — говорит он медленно и тихо, покачивая головой и не глядя в глаза собеседницам (он никогда не смотрит в глаза), — как глубоко жаль, уважаемые кобылы, что в нашем городе совершенно нет людей, которые бы умели и любили вести умную и интересную беседу. Это громадное для нас лишение. Даже интеллигенция не возвышается над пошлостью; уровень ее развития, уверяю вас, нисколько не выше, чем у низшего сословия.

— Совершенно верно. Согласна. – Соглашается с ним Октавия. Она не понимает, почему вот уже который раз беседует с этим человеком. Он не был приятен, а порой начинал ругаться, но при разговоре с ним, будто проясняешь для себя что-то, что даже не понять!

— Между теплым, уютным кабинетом и этою скамьёю нет никакой разницы, — сказал пьяница. — Покой и довольство человека не вне его, а в нем самом.

— То есть как?

— Обыкновенный человек ждет хорошего или дурного извне, то есть от коляски и кабинета, а мыслящий — от самого себя.

— Идите, проповедуйте эту философию в Греции, где тепло и пахнет померанцем, а здесь она не по климату. — Грубо сказала ему Свити. – Что же, по вашему, делать?

— Вы спрашиваете, что делать? Самое лучшее в вашем положении — бежать отсюда. Но, к сожалению, это бесполезно. Вас задержат. Когда общество ограждает себя от преступников, психических больных и вообще неудобных людей, то оно непобедимо. Вам остается одно: успокоиться на мысли, что ваше пребывание здесь необходимо. – Пьяница будто не слушал пони, но говорил вещи, которые как бы вскользь относятся к разговору, а не напрямую.

— Ах, какой вы, право, извините… чудак! – Воскликнула Октавия. Свити же, кажется, надоело всё это, а потому она тихонько подошла к пьянице сбоку, и легонько ударила его. Он вскрикнул, и повалился на скамейку. Октавия удивлённо посмотрела на подругу, но та лишь качнув головой невозмутимо направилась дальше по улице. Октавия было хотела нагонять её, как вдруг пьяница окликнул их обеих.

— Постойте, маленькие… у меня вам, это… подойдите сюда!

Свити развернулась и, ворча, подошла к Октавии, уже вставшей у скамейки. Пьяница потирал ушибленный бок, попутно снимая шинель. Вдруг кобылки замерли в ужасе: из правого бока его прорастала груда чёрных кристаллов, и некоторые были столь большие, что врезались в скамейку. Сама скамейка под ним тоже была чёрная. Ещё оказалось, что у человека не было руки, а вместо неё был неожиданно очень богатый, отделанный дорогими камнями и золотыми узорами протез.

Человек оторвал протез от плеча, бросил его на землю, достал из кармана шинели большой пузырёк с надписью ПУХ, и стал поливать им протез.

— Вы думаете, верно, — заговорил он. – Что я сумасшедший. Или совсем пропивший мозги. Может так и есть, но я человек не сильно плохой. Как думаете, сколько мне лет?

— Шестьдесят? Под семьдесят? – Попыталась Свити.

— Мне девяносто семь лет. Я был военным, всю свою жизнь, сколько помню. Я прошёл всю вторую и третью мировую войну, от Нагасаки до Тель-Авива, Бывал и в Сиднее, и в Калифорнии, и даже в Париже, когда он был как все города. Я был сначала простым солдатом, а потом, так повезло, да и сам постарался, стал связистом, и нашу часть бросали по всему миру, у нас было много сложного, новейшего оборудования. Однажды к нам в часть, когда мы были в Египте, приехал местный высокий чиновник. Весь в богатствах, мнящий себя военным, но по делу даже не нюхавший пороху. И вот, поспорил я с ним, что смогу робота его перевернуть одной рукой. ПТ – четыре, жуткое старье, не то что этот… ЛД – пятнадцать… О чём я? А, точно, тогда у меня обе руки были целые. Я пошёл на хитрость: мы встали под дюной, и робот его был чуть наклонен, а под ногой его были настилы деревянные, чтобы не осыпалась дюна. Ну, я и подговорил командира нашего, что он те настилы сдвинет нашим танком, просто потянет верёвкой. Ну и, значится, настилы он тащит, а я будто толкаю робота. А он возьми, да упади – песочек то рассыпался, а у робота ножки тонки, они провалилися. И пришлось тому чиновнику жаловать нам очень, очень дорогой подарок. Вот, валяется перед вами, я его в протез вплавил, когда руки не стало. Не бойтесь, болезни на нём теперь и в помине не должно быть. Но лучше потом в парилку его, на всякий.

Октавия осторожно подняла протез. Он красиво блестел и переливался камнями. Под запястьем его было много кнопочек, но Октавия не рисковала нажимать их.

— Когда война окончилась, я вернулся сюда, в мой дом. А дома-то уже и не было – снесли, поставили эти длинные бандуры, и делай чего хочешь. Я с горя и завалился в кабак. А очнулся тут. Тут я и до сих пор. Всё моя вина, слаб водке оказался. А потом пришла чума, не знаю уж, от кого заразился, да только вот, кажется, мне конец. А ты была единственной, кто слушал бредни старого вояки, и была добра ко мне. Что ж, я плачу добром тебе – забирай протез. Мне он ни к чему, а тебе пригодится. Считай, чутьё. Штука там, такая штука – всем штукам штука! Кнопку видишь? Большую? Вот когда будет надо, тогда ты используешь её. Всё. – Сказал он это Октавии, после чего развалился на скамейке и накрылся шинелью. Последняя фраза была уж очень запутанной.

— К-как это? Это же ваше?

— Считай, подарок. А теперь, иди отсюда. Мне надоело. Тут на носу война, некогда мне до вас!

— Мне жаль, что так вышло… хотите, мы позовём докторов?

— Не сметь! Сами явятся, дождусь! Они чай, больно гордые, но ничего, я покажу им, где раки зимуют!

— А где они зимуют?

Последний вопрос вызвал взрыв смеха бывшего военного, и даже Свити ухмыльнулась. Октавия чуть смутилась, и отошла от скамейки. Водрузив протез на спину, она попрощалась с бывшим военным, и потрусила по улице. Свити не отставала.

— Во дела. Я думала, он душевнобольной, а вон как оказалось. Нет, слушай, я этого так не оставлю… вон, смотри, доктора, побежали! Может, они смогут ему помочь! – У дома и впрямь стояли чумные доктора – робопони и, наверное, человек. А может ещё робот. Кобылки быстро рассказали им, что, дескать, лежит там больной на скамейке – они и побежали туда, только их и видели.

— Но он просил не говорить… — начала было Октавия, но Свити прервала её.

— Ничего, может, так мы лучше сделали! А покажи протез… какая красотища! Дорогущий небось! Надо будет, когда торговцы будут, продать кому-нибудь.

— Не жалко? Хотя, у нас вроде все ноги на месте… рук нету… да и не подойдёт нам… давай эту штуку только вынем, может пригодиться.

— Хорошо. Только, наверное, завтра, Афоню попросим. Давай сейчас домой, всё равно мастерскую прошли? – Предложила Свити.

— Ладно, как скажешь. – Согласилась Октавия.

---

Пони шли на сверхзавод не спеша, обе были нагружены своими сумками. Октавия несла протез, кусочек уголька в уже почерневшем пакете, да свой ящичек со шкурой и гривой с хвостом, а Свити нагрузила свои сумки какими-то вещами, и тоже несла свой ящичек. Вещи были в основном нужны, чтобы показать их Афоне – авось их смогут починить, разобрать, или сделать ещё чего полезное, а ящички решили хранить в шкафчиках на заводе. Почти все роботы стали хранить там свои шкурки.

На улицах было пугающе пусто и тихо. Ни одного человека, ни одного робота не встретилось пони. У кабака больше не было скамейки с пьяным бывшим военным. Её, наверное, сожгли, а бывшего военного положили в больницу. На том месте остался лишь старый газовый фонарь.

У Афониной мастерской отсутствовала дверь, она лежала у порога, и видно было, что её просто выдрали из петель. Внутри царил бардак и хаос: все вещи лежали не на своих местах, многие были сломаны, паровизор был расколот напополам и дымился. В погребе никого не было – они проверяли. Октавия со Свити очень встревожились, и быстрее потрусили к заводу.

Дом, стоявший рядом с Парком, выглядел ужасно: стена его обуглилась, и во многих местах обнажала внутренности квартирок и комнат, даже до четвёртых этажей. Часть мебели вывалились и лежали на земле, поломанные и наполовину обгоревшие. Похоже, солдаты нашли признаки болезни на стене и использовали что-то мощнее огнемётов.

У завода были закрыты ворота, а охраняло их два робота-сторожа: один полицейский, а другой, что был у Парка. Они дважды проверили пони, и лишь затем пропустили их, поспешно затворив ворота за ними.

На площади перед заводом собрались, стало быть, все оставшиеся жители города и роботы. Они плотным кольцом окружили импровизированный помост, на который взгромоздилась небольшая группка людей и роботов. Впереди стоял толстый человек, в чистом, накрахмаленном костюме, высоком цилиндре, и чего-то ждал. Рядом с ним, но чуть правее, стоял маленький полицейский и Коппер Топ, они вместе держали чумного доктора, который стоял не двигаясь. Левее от него стоял Афоня с двумя людьми, и знакомые кобылкам робопони: Сильвер, Торк и Черри. Афоня выглядел очень помято и потрёпанно. Над землёй кружила целая стая наблюдалок. Толпа под ними гудела и волновалась. Вдруг богатый человек поднял руки властным жестом, и попросил тишины. Толпа стала гудеть тише, А Октавии со Свити стало чуть проще пробираться к помосту.

— Граждане Нового Братска! – Начал свою речь человек. – Я здесь, чтобы сообщить вам плохие вести. Как известно, наш город на карантине, но производство на заводе продолжалось. Сначала, нам сократили поставки ресурсов, но теперь поставки прекратились вовсе! Завод встал, и я было хотел объявить вынужденные отпуска всем, но мне не позволили доктора. Они просили сказать всем, что для того, чтобы продолжить производство, нам придётся переплавить всех механических существ нашего города.

По толпе прокатились поражённые возгласы. Роботы испуганно переговаривались, а люди непонимающе смотрели друг на друга. Октавию это всё ужасно напугало, и она прижалась к Свити.

— Может переплавим? Я не хочу помирать, а так доктора от нас отстанут! – Закричал какой-то рабочий.

— Они тоже жители! Пока есть роботы, они могут делать за нас хоть что-то, им почти не страшна чума! Мы должны защитить их! – Возразил другой.

— Нас убьют наши же солдаты, если не отдадим роботов! На переплавку!

— А если отдадим, то их надолго не хватит, и потом возьмутся за нас! А так, сможем дольше продержаться, а там авось и придумаем чего!

— Это просто железки с мозгами, новых наклепают! А у меня семья, я не собираюсь из-за кусков металла обречь их на смерть!

— Успокойтесь, прошу! – Вскричал градоначальник. —  Я всё ещё наш глава города, и мне решать, чего делать, а чего нет! Я отказываюсь исполнять приказ, а потому послал прошения о помощи губернатору Иркутской губернии, и всего региона. Но мои письма отклонили, направив решать все вопросы непосредственно в высшие органы власти. Большинство их сейчас в Петрограде, и пока дойдёт письмо, мы все уже тут издохнем, и я тоже. А потому, я предоставляю свой дирижабль, команда мастеров уже решает, как поставить на него вооружения, и вырваться из Братска. Я давно забочусь о городе, и не позволю учинять бардак! Доктора уже избавились от всех больных, причём самыми негуманными способами, и, как рассказал сей товарищ. – Он указал на чумного доктора. – Не только больных. Они решили проблему бездомных и попрошаек тем, что половину убили, а половину упекли в больницу и тюрьму. Я крайне не завидую последним. Так мало того, солдаты испортили дом, и с десяток квартир! Стену до дыр изожгли! Хотя не подтверждалось, что там оставалась болезнь. А теперь они приготовили свои оружия, подняли дирижабль, и не дают уйти из города. Они разбомбили восточный мост! Я не собираюсь больше это терпеть! Я не хочу потерять своё место… и этот город, вместе с вами, конечно же!

Толпа поддержала градоначалальника радостными и одобрительными криками, но он попросил их ещё подождать.

— Они могут в скором времени заявиться сюда. Наблюдалки подтверждают, что их робот направляется к нам, и скоро будет тут. – Он сверился с показаниями на маленьком переносном паровизоре. — Также и дирижабль. Но и мы не лыком шиты, нет! У нас есть танки! И один оснащён противовоздушным оружием! Мы дадим им бой, если они сунутся сюда! С другого танка мы снимем одно орудие, и установим на мой дирижабль. Тогда они не посмеют пойти на абордаж! Всё, что мне нужно – несколько роботов, что доставят письмо в Петроград! Почему не люди? Мы не сможем снабдить их провизией – вся еда останется здесь, люди не могут голодать. Полёт туда займёт не более трёх дней. Сначала я бы хотел узнать, сколько самых новых, совершенных моделей у нас есть? С Тесла-аккумуляторами, или какими-нибудь другими улучшениями?

Над толпой поднялась железная рука робокошки. Потом вверх подлетела одна пегаска. А Октавию могли не заметить. Она как ни старалась, не могла вытянуть достаточно копыто вверх. Вдруг она почувствовала, как пары крепких рук хватают её за бока, и вдруг поднимают над толпой: то несколько рабочих, заметив её потуги, пришли на помощь.

— Хорошо, хорошо. Три, значит, хорошо. Ваши улучшения гарантируют то, что мы не бедны, с серьёзными намерениями и должны быть услышаны! Если нужно, прошу на пункт подзарядки. А пока что, выйдите ко мне, получите важные инструкции.

Октавию опустили на землю, рядом с довольно ошеломлённой Свити. Они вместе протиснулись через толпу, и оказались у помоста, на который им помогли забраться рабочие. К ним тут же подбежали Сильвер, Черри и Торк, причём последняя кинулась обнимать Свити. Пегаской же, как выяснилось, оказалась Скуталу, та что из Парка, а кошка представилась как некая важная барыня, и попросила называть её не иначе как Кошка. Вдруг, неожиданно для всех, раздался голос доктора.

— Вы жалкие глупцы! Если среди вас хоть один поражён болезнью, умрут все!

— Мы каждый день глотаем ПУХ! Роботов обдают паром, все инструменты и одежды пропариваем! Нет тут заражённых! Вы всех извели! – Раздались злые голоса.

— Вы не можете знать! Вдруг кому-то попалась плохая партия ПУХа?

— Какая-такая плохая партия? – Поинтересовался градоначальник.

— ПУХ не всегда может помогать! Некоторый разбавляют, чтобы было больше, а мы проверяем людей, чтобы не было болезни! Мы ваше единственное спасение, а вы пытаетесь отринуть это! Прекратите жалкие попытки! Вы ничего не добьётесь, мещане! Вас отсюда никуда не выпустят!

Толпа рассерженно загудела, призывая доктора перестать молоть чепуху. Маленький полицейский попытался дать ему подзатыльник, но не дотянулся, а потому пнул по коленке. Доктор, кажется, даже не заметил этого, но замолчал. Градоначальник отвернулся от него, поворачиваясь к роботам.

— Так, значит, дело вот в чём, я ведь всё-таки чиновник, как-никак, имею связи. И в Петрограде бывал, чего скрывать. В общем, там я выиграл в карты очень, очень дорогую вещицу – этот документик. – Он достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо бумажку, и протянул Кошке. – Он даёт право покупать чего угодно в Петрограде, но в долг, который когда-нибудь в будущем нужно оплатить. Большинство моих счетов там же, не беспокойтесь. Эта вещь вам может пригодиться. А, и как прибудете, найдите мастеров – негоже таким видом щеголять по столице. Дирижаблем управлять будет часть команды боевых роботов, они же будут вам охраной в Петрограде, на всякий случай. Дирижабль там, — он указал на большой ангар, стоявший в отдалении. – Пушка почти установлена, поддержка с земли тоже будет, танки тут спрятаны недалеко. Также, вот, другие документы, липовые. В них сказано, что вы – моя собственность. Не бойтесь, это не так, как вернётесь, можете тут же всё изорвать. Вроде всё, если хотите, просите чего угодно, в меру сил, как смогу, сделаю.

— Я прошу взять с собой её. – Октавия ткнула в Свити, которая пыталась отпихнуть от себя Торк. Она очень обрадовалась возможностью вырваться, а вот Торк, наоборот, сильно расстроилась. Октавия продолжила. – И попрощаться с друзьями.

— Как скажешь, как скажешь. А вы? – Обратился он к другим роботам. Кошка попросила дорогую шубу, непонятно зачем, а Скуталу высоченный цилиндр. Всё это градоначальник им предоставил. Потом он подозвал пару полицейских, и попросил найти в толпе тех, кого попросит Октавия, и собрать в сторонке. Пока те выполняли, Октавия подбежала к чумному доктору, и легонько потянула за плащ.

— Скажите, вам поступал вчера или сегодня очень тяжело заболевший человек?

— Поступил бы, то сожгли бы. А мы вчерась днём кого надо сожгли. А больше никого и не остал… не было.

— Странно… он такой, в шинели, и говорит смешно. Руки одной нет…

— Нет, не сжигали, а вот тебя я бы не сжёг. Тебя бы переплавил. Завод не должен прекращать производство!

— Да что ты разговорчивый такой? Коппер, будь добра, стукни его. – Рассердился маленький полицейский. Коппер кивнула и ударила по ноге доктора. Тот даже не шелохнулся, но чуть наклонил голову и как бы сгорбился. Октавия, разочарованная, отошла от него, направляясь к группке, которую собрали полицейские.

Там были Париш, Василий, Регулировщик, три Рэйнбоу Дэш, две Рэрити, Шушайн и Кэррот Топ. Она коротко и быстро рассказала им всё, попрощалась с каждым по отдельности, и долго обнималась с Паришем. После, смущенная, направилась к ангару, куда уже шли мастера, градоначальник и роботы. Париш долго смотрел ей вслед.

Из ангара как раз выезжало два уже знакомых танка. Они были отмыты и перекрашены, один в тёмно-зелёный, другой в серый цвет, и теперь выглядели как настоящие машины войны. У одного лишь отсутствовало одно из орудий, у «Взрывателя», кажется.

А в ангаре тем временем находился дирижабль градоначальника. Она узнала его лишь потому, что с него только-только сняли паровозный отвал. Три коричневые, тёмные гондолы, и танковое орудие под самой задней из них, создавали мрачное впечатление. С аэростата сняли гарпию, но оставили узоры и имя градоначальника.

Вокруг дирижабля ходил священник и читал молитву, иногда встряхивая кадилом. За ним ходили двое рабочих, что несли иконы. Наконец, окончив, он отошёл в сторону от дирижабля.

Рабочие у стены принялись крутить большой вентиль, а потом отошли в сторонку. Октавия не понимала, для чего это, пока не посмотрела наверх, и не замерла, приоткрыв от удивления рот. Крыша раздвигалась, съезжала в стороны, открывая небо, покрытое грязными, рваными облаками.

Оторвавшись от этого зрелища, Октавия подбежала к градоначальнику, что стоял, опершись о стену, и вытирал платочком лоб.

— Почему вы помогаете нам, городу?

— Потому что… а, чего уж, скажу как есть. Если я потеряю город, то потеряю всё. Я на нём сколотил своё состояние, на людях и роботах. Но при этом не делал много плохих дел, понимаешь? А если меня сместят, то я сяду в лужу, разорюсь! Не дай погибнуть городу, передай челобитную куда надо, я тебе потом отплачу сколько ты представить не могла! Пока я глава, они не могут творить всё, что взбредёт в голову, не зная пределов. Но они в шаге от того, чтобы отправить меня валить лес.

— То есть… это ради денег? – Грустно спросила Октавия. Градоначальник посмотрел на неё, вздохнул, и шумно втянул воздух носом, будто собирался заплакать.

— Если бы только ради денег, я бы уплатил им всё, что имел, сам улетел бы в Петроград, и был главой, но оттуда. А вас бы сгноили. Я человек слабый, но не жестокий, и знаю цену жизни, а потому не брошу Новый Братск. Да будь я проклят, если позволю изничтожить этот город! Потому и посылаю вас, как жителей, хоть вы и просто роботы. Но и деньги конечно, весомая вещь, но не только ради них, нет.

Октавия покачала головой, и отошла от градского главы, направляясь к дирижаблю. Она смотрела под ноги, потому не заметила, как к ней подошёл Афоня и, улыбаясь, аккуратно провёл рукой по голове.

— Ну как? Принимай работу.

Октавия встрепенулась, и сначала не поняла, про что он спросил, но когда взгляд её упал на дирижабль, ответила.

— Выглядит грозно. Думаю, солдаты не посмеют к нам сунуться. Афонь, а чего у тебя случилось? Мы заходили, у тебя вся мастерская в руинах.

— Ох, а я-то как на это надеюсь. А тут ко мне с утра вломились многоуважаемые гости, требуя, чтобы я сдал роботов. Вот только в этот момент я чинил Парковского охранника, и ему это не понравилось. В конце концов, они удалились, а я с пони и охранником побежал к заводу. Там уже шли работы над дирижаблем, я был как раз кстати. Они начали его менять ещё пять дней назад, оказывается. – Его позвал какой-то механик, и Афоня ушёл. Октавия пошла к Сильвер, Черри и Торк, разговаривающими с другими роботами.

— Все готовы? Системы в порядке, пора взлетать. Письмо, как и документ, глава положил в эту шкатулку, видимо, чтобы ничего не потерять. Забираемся, народ! – Весело воскликнула Скуталу, и она, Кошка и Свити, попрощавшись с робопони, забрались в гондолу. Сильвер с Черри пожелали удачи, шутливо жалуясь, что их не взяли и они всё пропустят, а особенно полёт, как сказала Черри, и отошли, а у ступенек остались стоять лишь Торк с Октавией. Торк сердито посмотрела на неё, и вдруг сказала:

— Ну и зачем ты взяла её с собой?

— Но… она же моя подруга! Первая, и она поможет мне, если что…

— Она и моя подруга тоже! А теперь вы улетаете, и неизвестно, когда ещё вернётесь! Тогда и меня могла бы взять! – Октавию такое поведение подруги испугало, но потом она всё поняла.

— Торк, не стоит переживать! Я, мы все будем за ней присматривать, ничего не случится! Я обещаю, что доставлю её тебе в целости и сохранности, честно! А ты нужна своим друзьям, ты нужна Афоне! Сейчас им будет очень трудно, ты должна будешь помогать им.

Торк грустно вздохнула, потом подняла глаза на Октавию. В них отражалась неуверенность. – Ты… правда так считаешь? Я просто… буду переживать.

— Правда. Ты должна будешь поддерживать и помогать друзьям, и непременно дождёшься нас со Свити.

Эти слова прибавили Торк решимости. Она лихо тряхнула головой. – А знаешь, ты права! Чего я расклеилась? Сейчас не время! Удачи тебе, спасите наш город!

Пони обнялись на прощанье, и Октавия забралась в дирижабль. Внутри всё было куда краше, чем снаружи. Пускай видно было, что часть мебели и пианино поспешно убрали, но то, что осталось, вполне подходило под определение дорогих, качественно сбитых вещей. Да на потолке даже висела шикарная, хрустальная люстра! Иллюминаторы были широкие, с хорошим обзором, у стен стояли диванчики с мягкими подушками, огромное кресло с подлокотниками, длинный стол из тёмной породы дерева, с витыми резными ножками и узорами – хозяин не скупился на предметы интерьера.

А это было только первая комната первой гондолы! Над дверьми в другие комнаты висели таблички, по типу: «Ванная комната», «Игральный залъ», и прочие. Гондолы соединялись между собой крытыми проходами, которые не дадут выпасть, а также почти наверняка выдержат порывы сильного ветра. Нижние палубы были отведены под технические нужды и каюты для людей, а также переходы.

Кошка расположилась в кресле, Скуталу и Свити рухнули на диван, и забавлялись тем, что дрались при помощи подушек. Октавия решила занять место у иллюминатора.

Одна из дверей открылась, и в комнату ворвалась Эппл Бот. Эта модель была идентична Свити Боту, только оружие другое, да шкура, грива с хвостом и глаза другие. Маленький жеребёнок, с большими, блестящими глазками, сверкала оголённым металлом корпуса и острыми деталями механизмов. Пластины на её спине едва трепыхались в такт ходьбе, скрывая внутри мощный противопехотный гранатомёт и автомат. Малышка громким писклявым голосом объявила, что они отправляются, и пол под ногами Октавии едва ощутимо качнулся. Она поразилась плавности работы двигателей. Дирижабль начал взмывать вверх.

— Ой, а тут оказывается, Есть ещё одна Меткоискатель! – Обрадовалась Скуталу, обращаясь к Свити Белль, когда Эппл Бот ушла.

— Чудесно! Потом и её пригласим играть, если повезёт с сама-знаешь-чем! — и кинула в пегаску подушку, продолжив весёлую возню. Кошке всё это было безразлично, она сидела, кутаясь в шубу, будто бы ей могло быть холодно.

Октавия услышала какой-то шум, и глянула в иллюминатор. Под ними гордо вышагивал боевой робот, позади которого шли сами солдаты и доктора с оружиями в руках. Роботы-охранники у ворот рванулись было наперерез, но были остановлены ужасным огнём пушки робота, которая буквально разорвала их на части. Робот продолжил идти, сминая ворота сверхзавода. Ни людей, ни роботов на площади уже не было – все попрятались кто куда. Остались только наблюдалки, смешно носившиеся туда-сюда.

Солдат ожидали, скрытые разной строительной техникой два танка, а также примерно четыре дюжины людей с разным самодельным оружием и инструментами и группка боевых роботов. А вот над ними, плавненько поворачивая, летел дирижабль с огромным крестом на борту. На головной гондоле были расположены крупнокалиберные пулемёты, и смотрели они ровнёхонько на дирижабль градоначальника! Скорее всего, покончив с дирижаблем, он начнёт бомбить завод своими снарядами на бортах.

Вдруг Октавию знатно тряхнуло, подбросило в воздух, как и других роботов. По всему дирижаблю прокатился оглушающий грохот. Пони как могла быстро подскочила и выглянула в иллюминатор, успев заметить трассу снаряда, вылетевшего из танковой пушки в задней гондоле. Военный дирижабль больше не стал ждать, и открыл огонь из пулемётов. Несколько пуль попало в гондолу, но отрикошетило – похоже, градоначальник озаботился вопросами безопасности заранее.

Ещё один выстрел пушки, и ещё один промах! Но в этот раз, снаряд едва-едва не задел гондолу дирижабля. Октавия в этот раз крепко держалась, а потому осталась на копытах. Военный дирижабль увеличил скорость, и пулемёты застрочили яростнее. Если они пробьют двигатели, будет неясно, смогут ли роботы вообще улететь!

Вдруг откуда-то снизу, ровнёхонько по правой средней гондоле военного дирижабля прилетел небольшой, но крайне неприятный снаряд. Это выстрелил «Разоритель», параллельно уходя от атаки робота, пока огонь вёл «Взрыватель». Роботу трудно было гоняться за двумя целями, выскочившими будто из неоткуда, и нещадно его трепавшими. Солдаты тоже пятились, водя оружием из стороны в сторону, и прикрываясь от града тяжёлых вещей, летевших на них отовсюду. Нескольких уже оттаскивали доктора. Дирижабль же замедлился, от него повалил дым. И тут же выстрелила пушка, попав в головную гондолу.

Объятые огнём, пулемёты замолчали, а потом откуда-то изнутри послышался ряд сначала тихих, но потом всё громче и громче хлопков, слившихся в один, оглушающий. Разломленная напополам, гондола оторвалась от креплений, полетев вниз, перед этим успев повредить аэростат, из которого почти тут же начало вырываться пламя. С боковых креплений средней гондолы посыпались бомбы, но как дирижабль отлетел от завода, сыпались они на жилой дом. Дом, стену которого попортили солдаты. Дом корпус за корпусом начал оседать на землю, верхние этажи уже превратились в обломки, которые к тому же загорелись.

Дирижабль, роняя бомбы и горя, начал снижаться, держа курс на шпиль. К счастью те, кто находился внутри, додумались открепить оставшиеся три гондолы, снижаясь на парашютах, и избежали ужасной смерти от Тесла-поля шпиля, которое разорвало и испепелило аэростат, с прикреплёнными к нему двигателями и невзорвавшимися бомбами. Всё это после короткой вспышки осыпалось на землю серым пеплом.

Октавия крайне обрадовалась, что хоть кто-то смог выжить. Её немного мандражило, пока она наблюдала за боем. Дом должен был быть и так пуст, так что, может и там всё обошлось. На улицах людей тоже, вроде как, не было.

Вдруг она поняла, что вокруг очень тихо. Обернувшись, она увидела, что все роботы столпились рядом с ней и, затаив дыхание, смотрели в иллюминатор. На полу лежало перевёрнутое кресло и кучка подушек, люстра едва заметно покачивалась. Гондолу тоже больше не трясло. Октавия заметила в стене и полу несколько крупных дырочек – должно быть, сколько-то пуль всё же пробило гондолу. Что ж, эти повреждения даже не близки к критическим.

— Вот так дела… такого я ещё не видела. А я много чего видела. – Тихонько проговорила Свити.

— Ну, зато живы остались. Интересно, наши там справились? – Задумалась Скуталу. Понять это уже было нельзя, так как здания скрывали и роботов, и танки, и людей. Кошка же молча хмыкнула.

Дирижабль набирал скорость, здания становились всё меньше и меньше. И даже великая громада завода, уже не пышущая дымом, становилась линией на горизонте. Вверх теперь вился дым и пламя от дома, который разбомбил уже упавший дирижабль.

Октавия наблюдала в иллюминатор, как облака, тучи и смог, всегда державшиеся наверху, вдруг поравнялись с ней, а потом вдруг оказались снизу – дирижабль взмыл выше облаков. Город стало не видно.

Свити встала рядом с Октавией, смотря на облака под ними. Скуталу пробормотала что-то вроде «пфф, пегасы и не на такую высоту взлетали», а Кошку, кажется, не беспокоило вообще ничего. Она молча наводила порядок.

Так, беззвучно летя, они покинули Новый Братск, и держали курс на Петроград.

Глава 4. Люблю тебя, Петра творенье

— … И вот так я и стала работать в Парке, невероятно захватывающе, не находите?

— Это… и впрямь впечатляет… ой, знаешь, я, пожалуй, ненадолго отлучусь… интересно посмотреть, как они изменили ту гондолу, чтобы поставить пушку.

— О как скажешь, приходи скорее, я ещё много чего могу рассказать!.. Так, а вам я, наверное, расскажу как…

Октавия с чувством облегчения захлопнула дверь и прислонилась к ней. Последний час полёта Скуталу не умолкала ни на секунду, и пускай рассказы её были интересны, приключения необычны, но Октавия больше не могла их слушать. Свити уже, наверное, не раз слышала эти рассказы, а потому отправилась в игральный зал, а Кошка поступила хитро, но невежливо – отключила слух и уставилась в иллюминатор. Октавии же пришлось слушать историю за историей, пока головной процессор не начал получать тревожные сигналы о перегрузке ушных микрофонов. Тогда ей пришлось, изловчившись, покинуть говорливую пегаску, и пройти на переходной мостик, соединяющий гондолы. Теперь Скуталу будет говорить с Кошкой, не обращая внимания на её, очевидное безразличие и глухоту.

Мостик был скучен – ни иллюминаторов, ничего. Лишь лампы в красивых, аккуратненьких абажурах на стенах, меняющих цвет на мягкий и тёплый. А потому Октавия прошла на заднюю гондолу, сначала спустившись по лесенке вниз, на нижнюю палубу. Там был только коридор, один конец вёл к каютам, пилотской кабине, средней и передней гондоле, а другой как раз к задней гондоле.

Тут было шумно, пахло машинным маслом, дымом и гарью. В стенах и полу виднелись отверстия от пуль. Особенно много их было вокруг орудия, разместившегося в задней части. Рядом с ним хлопотало несколько боевых роботов. Эти роботы мало общего имели с ботами-меткоискателями: они больше походили на разжиревших пауков на тоненьких ногах, с длинными и цепкими клешнями, и на голове их было подобие нижней части корзинки наблюдалки, то есть что-то полукруглое, стеклянное и тёмное. Наверное, это такие же камеры, только, возможно прочнее. Оружие этих роботов сейчас было неактивно, а потому покоилось под «брюшком». Почуяв угрозу, оно переместится наверх. Хотя они больше приспособлены для ближнего боя – такими клешнями удобно перерезать дерево, стальные листы и провода, любые виды ткани, а также врагов. В бою они чаще передвигаются, свернувшись в шарик, и катятся на огромной скорости, тараня, а затем добивая неприятелей.

Эти пауки хлопотали над всевозможными трубками, вентилями, патрубками и прочими непонятными механизмами. Откуда боевым роботам доступны возможности ремонта и обслуживания техники, вопрос, на самом деле, интересный, но несложный: такие небольшие роботы использовались ещё и для диверсий вражеской, а также обслуживания дружественной техники, а потому они оснащались схемами и инструкциями множества разнообразных механизмов. Очень удобные машины!

Пушку поставили довольно грубо, на скорую руку – просто убрали часть стены, в отверстие вставили орудие, добавили куда надо брони и креплений и намертво приварили. Зато никуда не денется! Снаряды тут же, рядом, в боеукладке и в ящиках. Пушка не имела возможности поворачиваться. Зато сама гондола могла – это было сделано для экстренных поворотов дирижабля; на задней гондоле располагались основные двигатели и пропеллеры. Двигателей было два, с левой стороны и, соответственно, с правой. Для них были отведены отдельные комнаты, но Октавия решила туда не заходить – там было довольно шумно.

Она выглянула в иллюминатор рядом с пушкой. Они летели быстро – облака так и уносились под ними. Прилетят вовремя. Роботы вокруг смешно копошились, нисколько не мешая ни друг другу, ни Октавии, и их тихая возня забавляла и расслабляла. Октавия таки изловчилась и провела копытом по корпусу робота. Тот недовольно заурчал, постучал по полу своими лапками, и отошёл в сторону. Ну как такие смешные вещи могут использоваться в сражениях?

Вдоволь надоев паучкам, Октавия прошла по нижней палубе в среднюю гондолу, но не в комнату к Скуталу, а в игральный зал. Свити как раз пыталась играть в бильярд, но не могла попасть кием по шару, тщетно тыча палкой воздух. Заметив Октавию, она усмехнулась, но не остановила свои попытки.

— Похоже, она тебе вконец надоела, неправда ли? – О, кажется, задела белый шар. Или нет?

— Нет, что ты, она довольно милая… когда делает передышки между словами.

— Ха, Скуталу может чуть надоесть, но ты же слышала эти истории? У меня такого никогда не было, и быть не может. – Вот теперь точно задела! Он сдвинулся на несколько сантиметров!

— Они замечательны, но я просто устала слушать. Слишком она разошлась. – Призналась Октавия.

— Не переживай, Скуталу сложно бывает остановить. – Свити удалось нормально ударить по шару. Прокатившись по полю и не задев ни один другой шар, он упал в лунку. – Угх! Хочешь, попробуй? – И протянула Октавии кий.

— Не думаю, что выйдет, я раньше не играла. – Призналась Октавия, тем не менее, доставая из лунки шар и ставя обратно.

— Как будто я играла. – Проворчала Свити.

Октавия тем временем встала перед столом на задние ноги, всё ещё удерживая кий, и, положив его на копыто, прицелилась. Отведя переднюю ногу с кием назад, она резко выбросила её вперёд, и кончик кия ударился о белый шар. Он врезался в треугольник разноцветных шаров, которые мгновенно раскатились по всему полю, а один синий шарик даже упал в лунку.

— Йей! Ты только погляди! Я и не ожидала, что это так просто! – Радовалась Октавия, чуть приплясывая, всё ещё стоя на задних ногах. Свити стояла, разинув рот.

— Да ну тебя. Так нечестно. И вообще, дай обратно, я ещё попробую. – Свити отобрала у Октавии кий и сама встала у стола, но только на три ноги, и продолжила пытаться попасть по шару.

— А ведь сейчас мой ход, по правилам, вроде… Ну ладно.

— Пф, мы по правилам играем что ли? Это так, разминка.

— Хм, хорошо, – согласилась Октавия, наблюдая за потугами подругами.

У Свити таки получилось попасть по шару, он даже ударился сначала о красный, а потом и жёлтый шарик, но ни один не упал в лунку. Впрочем, единорожку результат удовлетворил и она, радостно цокнув копытцами, отложила кий.

— Вот видишь? Всего-то надо, раз-раз и всё! Ладно, давай пройдёмся по дирижаблю, как скажешь?

— Почему бы и нет? – Согласилась Октавия.

Покинув игровой зал, они прошли мимо кают, столовой, ванной комнаты, заглядывая в каждую комнату. Каюты были маленькие, в них помещались только двухэтажная кровать, умывальник, тумбочка и складной стульчик. Иллюминаторов тут не было, но хотя бы были лампочки.

Столовая была большая, в ней могло бы поместиться, наверное, до ста человек, включая, конечно, поваров. Вот тут уже были окна. Самые настоящие, очень длинные и немного наклонённые, они давали возможность наслаждаться красотами и видами, одновременно перекусывая. Кухня была не особо просторной, зато всё рядом друг с другом и при должной ловкости могла быть удобной. Столики круглые, как в ресторанах, вокруг них стулья. Много оказалось свободного места – скорее всего, часть мебели отсюда тоже убрали.

Ванных было две, они были небольшие, напор воды был слабый, но вода была горячая. Всё было чистым и аккуратным, и придраться было не к чему. Поняшкам показались забавными флакончики для духов с резиновой ручкой, и они истратили целый флакончик, просто балуясь им. Вся комната провоняла духами, как и сами пони, но зато повеселились.

После небольшой передышки они решили идти на головную гондолу, в пилотскую рубку. Дирижабль мог лететь и на автопилоте, но там наверняка есть хотя бы один боевой робот на всякий случай.

Так и было: перед рулевым колесом, походящим на небольшой штурвал, сидела без движения Эппл Бот. Она не была выключена – глаза её следили за показаниями датчиков и приборов на панели. Маленькие лампочки, полоски текста, бесчисленное множество разнообразных кнопочек и рычажков – от всего этого рябило в глазах, и трудно было сосредоточиться на чём-то одном. Перед всем этим было два кресла, одно как раз и занимала маленькая кобылка.

— О, Блуми, вот ты где! Чего скучаешь, пошли, Скутс как раз чего-нибудь расскажет. Присоединишься к нам, ну? – Подскочила к ней Свити Белль.

— Моё имя Эппл Бот, и сейчас я управляю полётом. – Бесстрастно ответила малышка.

— Да, ладно, тебе разве не интересно?

— Нет, не интересно.

— Свити, а разве у неё есть поведенческие протоколы? – Вмешалась Октавия.

— Хмм. Ну, вообще не знаю. У большинства боевых роботов нет, но некоторых специально снабжают. Например, охранники богачей почти все с протоколами. А вот насчёт именно неё не знаю. А, придумала! Эй, Блуми! Хочешь шутку? Почему робот после дезинфекции пьяный?

— Почему? – Спросила вместо неё Октавия.

— Он принял больше сотни градусов! – И рот её разъехался в ухмылке. Эппл Бот дёрнула ухом, а Октавия, кажется, не посчитала это смешным.

— Хм. Видимо, нет. Подруга, а вот у тебя точно есть протоколы? – Прищурилась Свити, глядя на Октавию.

— Свити, я не думаю, что это так работает…

— А, кажется поняла! Ха, действительно же! – Эппл Бот повернула к ним голову и улыбнулась.

— Йей! Я так и знала, меткоискатели снова все вместе! – Подпрыгнула от радости Свити.

— Не спеши радоваться, у меня довольно устаревшие протоколы. Я, может, старше тебя. Но к вам я ещё присоединюсь, когда меня сменит Скута Бот, она сейчас со Свити.

— Скута Бот? Большая редкость! А Свити Бот тут тоже значит есть?

— Есть. Только вот у них-то как раз нет протоколов. Но они хорошие, я с ними ещё с войны. Иногда мне кажется, что у них всё же есть частички поведения – по крайней мере, чуть-чуть кивают, когда я с ними болтаю. Хотя, так вроде все умеют…

— С войны? Не думала, что робопони так давно производят. – Призналась Октавия.

— Вообще, робопони поступили на поток за год до войны. И угадай, какие модели были первые? Боевые! Не только меткоискатели, если что. Но мы получились лучше всех, потому и остались из боевых робопони только мы!

— Удивительно! Скажи, а как там было? На войне…

— Было неплохо. Ежедневная подзарядка, частый техосмотр, пополнение боеприпаса когда угодно. Платой за всё это лишь убийство. Но когда на прицеле красная метка, то можно не переживать об этом. Хуже всего – дружественный огонь и когда пули застревают в суставах и частях механизмов.

— Ой. Но, ты выглядишь довольно целой, верно?..

— Ага. Лишь единожды мне оторвало передние ноги миной. Потом другие поставили, невелика проблема. Хуже было Свити – не той, что сейчас на борту, другой, -  когда её раздавил шагающий робот. ЗТ – семь, вроде. Пришлось отковыривать от земли, зато, вроде, до конца войны была в строю. Или это её потом же раздавил танк?..

— Пожалуй, откажусь от твоих боевых историй, извини. – Попросила Октавия. Эппл Бот не обиделась, понимающе кивнув головой.

— Как скажешь. – И замолкла, переведя взгляд на панель.

— А ты точно управляешь дирижаблем? Он вроде сам летит! – Подала голос Свити.

— А ты, значит, умнее меня? Хочешь, садись вместо меня? – Усмехнулась кобылка.

— Ой, нет, спасибо, пожалуй откажусь. Мы пойдём, ты приходи, там бильярд есть!

— То-то же! Позже, позже.

---

Октавия смотрела в окно столовой на проносящуюся снизу землю. Из-за сильного ветра на большой высоте дирижабль снизился, и можно было различать города и деревеньки, лежащие далеко-далеко. Зрелище мрачное – почти все деревни представляли из себя сплошные чёрные пятна, с едва различимыми очертаниями домиков, прочих построек и гигантских, размерами не меньше дома, кристаллов. Рядом с почти каждой деревней находились огромные зеленеющие поля. Это всё была кукуруза, но ещё неспелая. Без присмотра фермеров, она разрастается всё сильнее и сильнее, но, тем не менее, будто обходит стороной чёрные пятна и кристаллы. Растениям чума также губительна, но, по счастью, менее заразна, по каким-то непонятным причинам.

Но были и нетронутые деревни. Небольшие посёлки, с приземистыми деревянными домиками, скотными дворами, амбарами и сараями, они выглядели как игрушки или макеты. Поля кукурузы были не столь большие, и гораздо более аккуратные. Жизнь там тиха и спокойна.

Города были разные – некоторые казались мёртвыми, но на самом деле, они были закрыты из-за чумы. Пустые улицы, никакого движения. Заводы их пускали в небо клубы едкого дыма, и лишь они были доказательствами жизни города. Другие города, не подхватившие заразу, казались куда живее – машины на улицах, редкие дирижабли, маленькие движущиеся пятнышки – прохожие на улицах. Если им повезёт, они никогда не подхватят болезнь. Вот только ни оттуда, ни в них не попадёт ничто – простым способом, по крайней мере. Маленький мирок, огородившийся от всего, ощетинившийся паранойей и раскалённым паром, где каждый может оказаться тем, в ком кроется росток ужаса сегодняшнего дня.

А ещё были горящие руины. Едва-едва можно было узнать в этих обломках то, что когда-то было домом, магазином, кабаком, трактиром. Ужасающие громады сверхзаводов выглядели поверженными титанами, повалившимися от многочисленных ран, и горящими в неугасаемом пламени. Что ж, ещё один город не выдержал натиска болезни, и сдался. Октавия была практически уверена, что доктора и солдаты занимали этот город, старались изо всех сил, из кожи вон лезли, дабы спасти, сохранить жизни жителей, не дать болезни взять верх… и не справились. Или, наоборот, перестарались. Интересно, возможно ли вообще прощупать ту тонкую грань между «недостаточно» и «слишком»? Видимо, без жертв это невозможно. Жаль лишь, грань до сих пор не определена, а жертвы растут.

Внимание Октавии привлекла интересная картина: от одного города, который выглядел относительно целым, тянулась длинная цепочка машин, дирижаблей, людей и роботов, набитых поклажами. Большой караван, спасающихся от чего-то. Целый город переезжал на другое место. Всё это двигалось параллельно большой железной дороге. Октавия поняла причину, лишь когда дирижабль достиг другой стороны города – абсолютно чёрная стена сверхзавода, кристаллы, вырастающие из труб и крыши, и растекающиеся дорожки черноты по земле. Одну часть стены бомбил военный дирижабль с гигантским крестом на борту – методичная, квадрат за квадратом, зачистка. Интересно, почему они позволили жителям уйти?

Октавия почувствовала, что дирижабль начал набирать высоту. Повертев головой, она поняла причину – прямо по курсу было целое поле гигантских ветряков. Высоченные башни, увенчанные длинными лопастями громадных вентиляторов, крутились не особо быстро, но слаженно и красиво. Зрелище и впрямь завораживало. Но ещё лучше вид был сверху – пяток рядов таких башен, на каждом крутящиеся лопасти, красота! Они, скорее всего, подпитывали какой-то город, или, скорее, гигантское предприятие. Возможно, это даже был какой-то эксперимент, или что-то вроде того.

Оторвавшись от созерцания красот, Октавия направилась в комнату отдыха – там где мягкие диванчики и хрустальная люстра. Эту комнату облюбовала Кошка, восседая на кресле, и бесконечно кутаясь в шубу. Она была довольно строптивой и угрюмой особой – лишь несколько раз заговаривала с другими, но немногословно и историю свою не рассказывала. А потому остальные скоро поняли, что Кошку не стоит попусту тревожить, и её оставили в покое. А она и рада.

Скуталу очень обрадовалась возможности рассказать ещё кому-то свои истории, но и Эппл Бот не лыком шита, и засыпала её своими историями. Очень забавно было наблюдать как они, стоя по разные стороны бильярдного стола, перебивая друг друга вспоминают самые яркие моменты своей жизни и играют одновременно.

А вот Свити стала немного завидовать – её истории хоть тоже были крайне интересными, но их было гораздо меньше. Потому она по большей части лишь слушала, тихонько сидя в сторонке. Октавия тоже не могла похвастаться обилием историй, и старалась как могла подбодрить Свити, но единорожка лишь отшучивалась да отмахивалась. Решив пока не трогать единорожку, Октавия вернулась в столовую, к своему самому полюбившемуся занятию – созерцанию красот. В одиночку наслаждаться видами немного грустно и скучно, но выбирать не приходиться.

На нижней палубе она неожиданно столкнулась со Свити Бот – маленькая единорожка, уменьшенная копия Свити Белль, неторопливо направлялась в заднюю гондолу. Наверное, она была в пилотской кабине, пока её не сменила Скута Бот.

— Привет, Свити! Свити Бот, то есть. – Поздоровалась Октавия. Она старалась здороваться со всеми, кого встретит.

— Приветствую. – Ответила ей Свити Бот, качнув металлической головой.

— В двигатели направляешься, да? А я вот хочу пойти в столовую, посмотреть из окна на землю внизу. Это так красиво! Но одиноко. Не хочешь составить мне компанию? – Октавия знала, что вряд ли добьётся чего-либо, а если и добьётся, то толку мало – Бот будет молча стоять рядом, не выдавая своего присутствия. Но даже этого хватило бы Октавии – чтобы просто кто-то был рядом. По правде говоря, Октавию тревожил гигантский город, великая столица, буквально блистающая богатством и славой, не знающая бед и угроз, так неумолимо приближающаяся, и ей нужно было немного успокоиться. Но сделать это в одиночку не так просто.

— В двигатели, но в ожидание. Войти в режим ожидания в столовой?

— Знаешь… а почему нет? Ты всё равно будешь рядом, верно? Ты и так довольно тихая, так что не думаю, что будет большая разница. Пойдём!

Свити Бот послушно кивнула, и поплелась за Октавией. Железные пластины плавно двигались в такт ходьбе, и поблёскивали отражением лампочек на стенах.

В столовой тоже горят лампочки – уже вечереет, но ещё можно разглядеть землю в свете закатного солнца. Свити Бот уселась на стуле, свернулась клубочком и перешла в режим ожидания. Маленький железный жеребёнок полностью помещалась на стуле, великоватом для неё, и выглядело невероятно умиротворённо и мило. Это вызвало улыбку у Октавии, и она провела копытом по голове Бота, вызвав противный металлический лязг и скрежет. Что ж, не самая лучшая идея. Ну, хоть Свити не пробудилась.

Вдоволь насмотревшись на малышку, Октавия вздохнула и повернулась к окну. Они как раз пролетали какую-то горную гряду, тянувшуюся до горизонта, и выглядело это в свете закатного солнца волшебно: острые верхушки, на которых задерживаются последние лучики, окрашиваются в яркие цвета, и переливаются красками.

Вдруг Октавию отвлёк чужой звук – кто-то зашёл в столовую. Обернувшись, она удивилась, увидев Свити Белль. Пони была мрачная и нахмуренная, она не смотрела на Октавию, но уставилась в пол под ногами. Дойдя до земнопони, она села рядышком и принялась глядеть в окно.

— Свити, всё в порядке? – Начала Октавия, говоря тише обычного. Она не разбудила бы Свити Бот, но ей нравилось проявлять такую незаметную заботу.

— Нет, не в порядке. У меня нет больше интересных историй. А слушать другие я не хочу. – Насупилась сильнее Свити.

— А мне нравятся твои истории. И их тоже, но они говорят слишком много, а теперь перебивают друг друга. Хочешь мне чего-нибудь рассказать? – Пыталась подбодрить подругу земная пони.

— Нет, не хочу. Ты звала меня посмотреть с тобой в окно, я вот и пришла. Но, судя по всему, уже поздно – у тебя появился неплохой собеседник, — зло усмехнулась Свити, кивая в сторону Свити Бот, мирно лежащую на стуле.

— Зачем ты так? Она просто в режиме ожидания, а мне было грустно одной. Мне казалось, ты была в ладах со Скуталу и Эппл Бот до недавних пор.

— Пф. И сейчас всё в порядке. Просто надоели они немного, и всё. Сама же говорила, их истории утомляют. Всё, давай о чём-нибудь другом поговорим, раз так хочется. – Подчеркнула Свити.

— Хм, хорошо, – согласилась Октавия. – Слушай, Свити, а как думаешь, чего теперь делать будут наши друзья? Ну, которые дома остались?

— А чего делать? У них, считай, отпуск. С экстремальным и активным отдыхом, военными играми, а также непринуждённым обучением медицине. Это мы тут, сил не покладая, несёмся навстречу ужасному алчному правительству, на изрешечённом дирижабле. – Голос Свити так и сочился сарказмом, казалось, его можно было физически потрогать.

— Ты верно шутишь, Свити. Ну зачем так говорить? – Попыталась смягчить подругу земная пони.

— А затем, подруга, что мы, считай, делаем это потому, что нам просто повезло. Если бы не ты, с твоим чудесным электрическим сердечком, сидели бы мы в Братске, швырялись чем ни попадя в солдат и докторов, лишь бы нас не закинули в плавилку, а людей не сожгли, якобы найдя болезнь. Я ведь много путешествовала, пока не решила сделать очередной привал, и вот снова в пути. А ни капельки не рада, потому что придётся возвратиться обратно. – Опустила она уши.

— Тебе не нравится Новый Братск? Почему? – Октавия подсела поближе. Свити отвернулась от неё.

— Мне не нравится ни один город, в котором я только была. Везде всё одинаково – такой же Братск, но под другим именем. Большинство городов, которые я посетила, уже были на жутком карантине, полумёртвые, и проникала я туда тайно, лишь ради подзарядиться и уйти. В таких я видела почти то же, что и на фото французских деревень в паронете. Другие просто заранее вызывали докторов, которые захватывали власть и учиняли чего вздумается. Доходило до того, что больных сажали в тюрьмы или казнили. Третьи, как Братск до того случая – скучное, но неплохое место, в котором все живут одинаково плохо, но не жалуются, ведь могут жить ещё хуже, и никогда ничего не меняется, и надеются, что так и будет продолжаться. А есть четвёртые, лежащие в руинах. Братск когда-то уже проходил все стадии, а сейчас он нечто среднее между всем этим. Думаю, я для него придумаю отдельную категорию. Но всё это объединяет одно – медленное угасание. Или не медленное. – Она тяжело вздохнула и покачала головой.

— Я видела всё это же из окна. Но ведь мы в силах изменить всё для, хотя бы, одного города! – Попыталась убедить подругу Октавия. Кажется, не особо успешно.

— Ты и впрямь так думаешь? Да нас просто вышвырнут из столицы, как котят! Таких городов, как наш — тысячи, и вряд ли им особо интересен именно этот. А сверхзавод, пф, так это пустяк – такие скоро во всех незаражённых городах поставят. Никому не интересны ни мы, ни наши проблемы.

— Почему ты так думаешь? Они посылают докторов и солдат на спасение, почему бы теперь, когда они справились с задачей, просто не попросить отозвать их восвояси? Город останется на карантине, но больше не будет стычек жителей и солдат, никто не погибнет, и всё станет как прежде! – Слишком оптимистичный настрой Октавии вызвал смешок у Свити.

— Какая ты наивная! Я ведь тоже когда-то раньше надеялась на лучшее, пока не поняла, что лучше не будет…

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, я хочу рассказать тебе историю. Помнишь, я сказала, что меня просто выкинули? Будто бы без причин, да и не рассказывала я больше ничего. Ну так вот – я сама себя сломала. Точнее, сделала вид, что сломала – немного поковырялась там, тут, и пожалуйста – я лишь кусок металла. А как хозяева были не бедны, но жадны, то не стали нести меня в ремонт. Так я, считай, сама себя выкинула на свалку. Наверное, ты удивишься – зачем? Ну, уж не от хорошей жизни, это точно. Какой смысл описывать тебе, через что я прошла до того момента? Это неважно. Важно, что я надеялась, что сбежав, всё наладиться. Не сразу конечно – я была не настолько наивна. С трудом приведя себя в порядок и выбравшись со свалки, я много блуждала, побиралась, но никогда не сидела на одном месте. Каждый раз, уходя, я думала, что вот теперь-то я иду в хорошее место, а попадала туда же, откуда и пришла. Помощи ждать было не от кого, друзей было очень, очень мало. Лицемерие, алчность, а самое плохое – равнодушие, просто везде. Никому нет дела до других, но не из-за того, что все поголовно плохие и злые – они ужасно, жутко боятся, что с ними может случиться нечто похожее, или их помощь обернётся злом в ответ. Я сама была свидетелем тому, как надавали по шапке за протянутое копыто. Но что куда хуже, это то, что так плохо не только таким как я, отчаявшимся роботам. Это логично, ведь мы просто машины, пусть и можем мыслить и чувствовать. Плохо, что есть люди, которым во много раз хуже, чем мне. Чем даже мне, когда я ещё не придумала, как сбежать. Люди эксплуатируют роботов, это понятно. Но они делают то же и с себе подобными. Да, на войне мы уничтожали друг друга, но потому что так запрограммированы. А кто заставляет людей это делать? Они же сами. Вот почему мне не нравится ни один город, ни одно место, где я была. А все богачи пекутся лишь о том, чтоб их ничего не трогало и не заботило, кроме своих кошельков и голов. Братску невероятно повезло. В Братске я лишь случайно задержалась подольше, а потому смогла найти немного друзей и даже небольшой дом. – Выложила всю подноготную Свити Белль.

— Ох… несчастная… извини, я не хотела, чтобы ты вспоминала такое… — Пролепетала шокированная Октавия.

— Ха, да чего уж, самой нужно было высказаться. Я просто хочу, чтобы ты не возлагала большие надежды на всю эту затею – она почти наверняка обречена на провал. Мир трещит по швам, на нас просто нет времени. В крайнем случае, можем просто не возвращаться в Братск. – Заключила Свити.

— Ну, а вот это уж нет! Я не хочу бросать там друзей, пусть они хотя бы узнают плохие новости, чем бесконечно ждут хорошие.

— Хм. Думаю, тут всё же права ты. Хорошо, мы вернёмся, что бы ни случилось.

— Спасибо, — Поблагодарила её Октавия. И вдруг спросила. – Свити, а скажи: когда ты меня только нашла, ты хотела, чтобы за своё пробуждение я тебе чем-то отплатила? Только честно.

Похоже, этот вопрос был очень внезапным, как смутилась Свити. – Ну… знаешь, хех… в общем, ты бы отработала несколько смен на заводе вместо меня. И, почти наверняка, я бы использовала тебя для подзарядки у Кузьмы… Прости меня пожалуйста! Я тогда совсем не знала тебя, и была такой же эгоисткой, как те, о ком только что рассказывала. Видела в тебе лишь удачную возможность… — Свити опустила голову, не в силах смотреть на земнопони.

Октавия встала, подошла к Свити и крепко обняла её, подняв шум, лязг и скрежет. Единорожка, застигнутая врасплох, широко распахнула глаза, но тоже обняла подругу в ответ.

— Ничего, я понимаю. Спасибо тебе за честность. Всё-таки, если бы не ты, я бы, возможно, так и валялась на том складе. И уж точно не сидела бы тут с тобой.

— Ну, полно, подруга, — засмеялась Свити. – Я ужасно рада, что не стала так делать… Я и не думала, что так интересно пялиться в окно! – Немного помолчав, сказала единорожка. И засмеялась.

Октавия тоже начала смеяться, всё ещё обнимая подругу. Все её тревоги как водой смыло, и больше она не переживала о том, каково будет в Петрограде; пока она с подругой, страшно не будет.

Вдруг обнимающихся пони отвлёк какой-то звук: то пробудилась Свити Бот. Маленькая кобылка, соскочив со стула, недоумённо смотрела на них.

— Не буду мешать, я продолжу ожидать в правом двигателе. – И, развернувшись, ушла. Октавия могла поклясться, что разглядела короткую её ухмылку.

Свити прыснула, и упала на спину от смеха. Октавия до невозможного смутилась, но скоро вновь залилась смехом.

---

Петроград – поистине невероятный город, прекраснейший, великолепнейший и неподражаемый. Великая столица, жемчужина Российской Империи, блистающее сердце и острый ум гигантской державы. Омываемый холодными водами, обдуваемый северными ветрами, непоколебимый, как скала, и прекрасный, как памятник. Дом для более чем пятнадцати миллионов жителей всех мастей, живущих вместе, гениальных умов, открытых сердец, великодушных господ и прекрасных дам. Град Петра, создавшего его, не посрамил честь своего великого создателя, и даже его дальний потомок, Великий Император Пётр Третий, восседавший на троне, держащий в руках своих всю страну, продолжает мудрое и правое дело своего предка. Ах, Петроград, сборище великолепных архитектурных памятников, скопище гигантского пласта культуры, купающийся в своей славе. Будто сам Бог радуется, глядя на творения своих творений. Будто сам город имеет душу, неукротимую, задорную, живущую своей жизнью, и оберегающий жизни своих жителей.

Именно так предстал перед роботами, летящими на дирижабле, Петроград. Уже издалека можно было увидеть огромных размеров памятник, изображающий Великого Петра, что возвышается над землёю, и блестящий в лучах солнца.

В отдалении от него был поставлен памятник Великому Императору Петру Третьему, при жизни. Будучи справедливым и мудрым, он также был невероятно любознательным и общительным, умным и красивым в общении, и имел плохую, как казалось прочим высоким господам, привычку – изредка принимать у себя простой люд. Жаль лишь, люд не всегда попадал на приёмы, благодаря ухищрениям правительства.

За ним показались здания, расписанные прекрасными узорами, каждый красивее другого, будто барышни, хвастающиеся своими нарядами перед кавалерами. Фасады их украшены, расписаны необычно, в старинной, но до сих пор радующей глаз, манере. Будки паронета, что в Братске стояли перед домами, тут были как бы немного выпиравшими из самих домов, под них отводились отдельные помещения, а снаружи они украшались козырьками и небольшими крышами.

Магазины, кабаки, трактиры, здания служебные, дома важных господ – столь разные, сколько можно вообразить себе вообще возможные варианты зданий. Одни, маленькие и скромные, но буквально пышущие жизнью весёленькие и уютные домики, срубленные вручную ещё тогда, когда не было паровых ядер. Другие большие и вычурные, наоборот казались неживой громадой, красивым, гранёным камнем, который шлифовали со старанием и рвением, но чтобы показать, подчеркнуть статус владельца. И те, и те были великолепны в своём разнообразии. Были тут, разумеется, и публичные дома – много, но в отдалении друг от друга, большие и малые. Но в основном они были не сильно вычурны, не выдавались и не мешали своим видом.

Величайшей, невесомой красоты были храмы и церкви, возвышающиеся над прочими зданиями. Архитектурные ансамбли, дарящие духовную поддержку, невидимую защиту и веру, они были знаком глубочайшей духовной силы, непоколебимой души жителей города и всей страны. Высящиеся вверх, прямо к небесам, они всегда будут маяками для душ и надежд прихожан.

Длинные, красивые улочки венчались многочисленными парками, садами, площадями, буквально утыканными различными памятниками и скульптурами. Петроград трепетно сохранял память о прошлом, собирая великих и заточая истории их в камне. Газовые фонари, дарящие причудливые, пляшущие тени, лишь добавляли атмосферу романтичности и приятной грусти.

Град, построенный на Неве, перекинул множество мостов на оба берега, и буквально связал их между собой. Подсвечиваемые мощными лампами, разводные и нет, все они были произведением искусства: венчанные памятниками, скульптурами, узорами, они были функциональны и прекрасны.

Над городом, будто гигантская булавка, возвышалась освещаемая молниями громада шпиля Теслы. Он был намного, намного больше того, что стоит в Новом Братске. Благо, находился довольно далеко от курса дирижабля. Шпиль стоял в окружении огромных парков, и наверняка огорожен таким же смертельным полем и высоченным забором.

Чем дальше от центра города, тем скуднее на украшения, проще и беднее были здания и заведения. В этих местах начинались так называемые «трущобы». Плохое место для прогулок честных и состоятельных граждан, независимо от времени суток. Здесь есть сосредоточение бедности, грубости, беззакония и грязи. На трущобы принято было не обращать внимание, будто и нет их. Пусть эта часть города будет заботой полицейских патрулей.

Дирижабль градоначальника Нового Братска, господина Портникина, держал курс на «Воздушную пристань» — большая, нет, громадная площадь, целое поле, на котором выстроены башенки, к которым пришвартовано великое множество всяких разных дирижаблей: одни были меньше дирижабля градоначальника, другие, бывало, что в два раза больше. Все как на подбор: прекрасные, расписанные узорами, на аэростатах сразу видно, кому может принадлежать то или иное воздушное судно. Помимо дирижаблей стояли и другие средства передвижения: нечто, напоминающие гигантскую наблюдалку, парочка машин с большими пропеллерами, и немного крылатых лёгких машин. Дирижабль градоначальника немного тускнел на их фоне, особенно из-за тёмного цвета гондол, переделанной задней гондолы и снятых украшений, как гарпия или отвал паровоза. Но всё ещё держался достойно, пролетая на свободную башенку.

Закрепившись над ней, боевые роботы пришвартовали дирижабль, и начали спускать трап для спуска на башенку. Робопони на борту нетерпеливо гарцевали в предвкушении, но Кошка всё так же недовольно куталась в шубу, и не выдавала свои мысли. Скуталу напялила высокий цилиндр, и смотрелась в нём одновременно и важно, и смешно. Непонятно, как ей это удавалось.

Все роботы взяли с собой свои ящички и сумки. На борту останется парочка боевых роботов, но и сама «пристань» охраняется, так что о сохранности дирижабля и вещей можно не переживать.

Башенка была этаким переходом до земли. В них была и комната дезинфекции, и баллоны с ПУХом, и даже печи, для сжигания чего бы то ни было. Прислуживала всем сама башенка – на потолке установлены рельсы, по ним туда-сюда катаются манипуляторы и механические руки. Удобно! Пройдя необходимую дезинфекцию, и подвергнув дезинфекции, паровой и ПУХом прочие вещи, они покинули башенку.

На земле было немноголюдно, роботы, с сопровождением в виде всех меткоискателей и ещё трёх паучков, тут же отправились к выходу с «пристани». Так они и попали на одну из улиц столицы.

Улочки были широкие, красивые и очень чистые – наверняка тут регулярно проезжают «маленькие сволочи», убирая даже малейшую грязь. Фонари на улицах расписные, а некоторые стёкла разных цветов – это придавало немного сказочный, красивый вид. Здесь было довольно шумно – много машин, прохожих, всякие громкие люди, кричащие рекламы и зазывающие в разные заведения, но шум этот хорошо подходил большому городу.

Одеяния жителей были аккуратны, чисты, легки и красивы. Господа все во фраках, накрахмаленных рубашечках, начищенных туфлях и в цилиндрах, котелках, а порой и без головного убора. Дамы носили аккуратные, легкие платья, с расписными подолами, поверх узких корсетов, лёгкие туфельки, некоторые ещё носили шляпки с перьями, но таких было немного. Ещё реже были, кто носил зонтик – маленький, защищающий, скорее всего, от солнца.

И всё бы ничего, и всё бы хорошо, да вот только одно объединяло и ровняло всех – и господ, и дам: они все носили маски на своих лицах. Маски не защитные, но как карнавальные – закрывающие верхнюю часть лица, они тоже были расписные, богато украшенные, некоторые с перьями, иные с камнями. Иные изображают животных, другие птиц, а третьи чего-то совсем непонятное. Выглядело это необычно и празднично, и даже весело, но как-то очень неуютно.

На улице, рядом со своими жёлтыми паромобилями с шашечками стояли извозчики – они за небольшую плату подвозят людей и грузы куда нужно. Это очень удобно, и экономит много времени. Но и извозчики были в масках. Таких машин было немного – их услуги используются часто, и порой за ними выстраиваются очереди.

— Так, ребятки, для начала, всей гурьбой заваливаемся к ближайшим мастерам – нам нужны наши шкурки! – Скомандовала Свити Белль.

Мастеров в столице было великое множество – глаза разбегаются, на каждой улочке, в каждой подворотне, где только их нет. Роботы завалились к первому попавшемуся. Им оказался немолодой человек с густой бородой, и тоже в маске.

— Так-так, ну-с, что тут у нас? Дайте угадаю – вы из какой-то заражённой зоны пожаловали? – Хитро прищурился старичок. Свити уже было открыла рот, чтобы ответить, как вдруг заговорила Кошка.

— Не важно это. Тебе заплатят, делай свою работу.

— Ого, уважаемые сударыня! Ну-с, прошу по очереди! – Удивился и даже, кажется, восхитился старичок. – А, извольте только спросить – вам пластины снимать, али не стоит?

— Не стоит никому, только вернуть шкуры.

— Как пожелаете-с, как пожелаете! Будете первыми! – Кошка прошла за мастером, оставив шубу пони. Те изумлённо переглядывались.

— Это чего такое было? – Тихо спросила Скуталу.

— Не знаю. Но на место она его поставила. – Отозвалась Свити.

Скоро, всего через полчаса вернулась Кошка. Она знатно преобразилась: меха у ней было много, и был он светло-серого цвета. Мордочка же её была белая, и часть рук, будто она натянула длинные перчатки. Она снова взяла свою шубу и закуталась в неё. Следующая была очередь Октавии.

Старичок усадил её на кресло, и пододвинул машину, ощетинившуюся манипуляторами. Вскрыв ящичек, он достал оттуда части шёрстки, и попрыскал на них какой-то жидкостью. Она что-то сделала с докторской жидкостью, и шёрстка стала такой, какой была прежде. Он нанёс на внутреннюю часть шёрстки специальный клей, и отдал её манипуляторам. Те с поражающей точностью приложили её, куда надо, аккуратно проводя по ней валиком, для лучшего скрепления.

Так, понемногу, Октавия из металлически – серой, стала пушисто – серой. Но на шёрстке ещё виднелись следы разрезов скальпелей! Старичок взял небольшой тюбик, и стал наносить на линии разрезов какую-то смесь. После, он взял особый инструмент, немного подогретый, он напоминал паяльник, и как бы спаивал между собой части шкурки, не оставляя следов, вновь делая её целой. Остановившись, он спросил:

— У вас тут-с на ухе нет немного меха. Татуировка. Восстановить?

— Нет, этого не стоит. – Воспретила ему Октавия.

Покончив со шкурой, он достал скальп, нанёс на него клея, а дальше работу делали манипуляторы. То же самое и с хвостом. И вот, окончив, он поднёс к пони большое зеркальце. С него на Октавию глянула крайне миловидная земная пони, с элегантной чёрной гривой, аккуратной серой шёрсткой и большими фиолетовыми глазами, вместо железной головы, с частями механизмов, стыками пластин и острыми железными ушами, вместо стального, твёрдого корпуса.

Горячо поблагодарив мастера, кобылка вышла к друзьям. Те радостно встретили её, а потом к мастеру пошла Свити Белль. Вернулась единоржка чистенькой и опрятной, выглядевшей гораздо лучше чем при первой встрече. Так, один за другим, вскоре на всех робопони, в том числе и боевых, оказались их мягкие шкурки.

— Принимайте-с работу! – Хлопнул в ладоши и потёр руки мастер.

— Выписывайте! – Кошка важно достала бумагу градоначальника. У мастера невольно при виде неё глаза на лоб полезли, но он, сохранив самообладание, попросил Кошку предоставить документ, что она его робот, а бумага не украдена. Липовый документ также оказался в руках мастера, и он вскоре списывал с бумаги какие-то циферки и буковки.

— Что ж, все у вас правильно-с, всё в порядке. Извольте откланяться!

— Принимай благодарность. Прощайте. – Важно сказала Кошка и покинула мастерскую. Пони тоже попрощались со старичком и поспешили за Кошкой.

— Ого ты его! А зачем ты так? – Полезли к ней с расспросами Свити со Скуталу.

— Послушайте, здесь нельзя никому никогда доверять. Вообще. Ведите себя так же, как они – высокомерно и чванливо, и всё будет в порядке. Вы не знаете этот город, а я знаю. Именно поэтому я соврала…

— Соврала?

— У меня нет никаких Тесла-технологий. Я вернулась сюда ради того, что мне положено. В Братск я попала, когда усадьба господина погорела, а я потерялась в суматохе, и попала на борт одного дирижабля. Вышла уже там, и никак не могла попасть обратно. Но тут представился такой шанс…

— Ты обманщица! – Возмутилась Октавия.

— Я и не скрываю. Более того, я не собираюсь помогать вам – я пойду в сторону, противоположную Зимнему дворцу. Вам, если что, туда, – она указала на одну из улиц Кошка. — Меня уже не увидите, но послушайте мой совет! Он может вам помочь. Если случиться чего плохое, постарайтесь найти поместье Мышкина – он старинный приятель мой, он может вам если что помочь, он в восточной части Петрограда. Никогда, слышите, никогда никому ничего не рассказывайте! Ничего не спрашивайте, в приёмной дворца добивайтесь как можете аудиенции с братом Императора, слезами, мольбами, деньгами – чего угодно, но попадите к нему. Мне не люб Братск, я много способов искала вернуться, и туда я больше не полечу. Простите, если сможете и… прощайте.

Кошка коротко поклонилась, и вдруг убежала от пони – только её и видели.

— Чего?.. Я немного не поняла происходящего. – Глупо хлопала глазами Скуталу.

— Похоже, Кошка оказалась той ещё крыской. Жаль, я не узнаю её истории. Что ж, последуем её советам. Хотя мне кажется город неплохим. – Заключила Свити.

Октавия, недоумённо глядя вслед Кошке, произнесла. – У Императора есть брат?

— А то! Его родной брат-близнец, Павел. – Пояснила Скуталу. – Императора бы ни за что не пустили на такой риск, как встреча с простолюдинами. После покушения пару лет назад, сам Пётр на публику почти перестал выходить, а с братом у него постоянная связь. Доверие абсолютное, всё такое. До покушения, их никто отличить не мог, и чаще принимал Пётр. Но теперь почти всегда Павел. Никто не будет подставлять Императора. Мы пролетали как раз мимо статуи Петра, а в другой части города статуя Павла, там-то уже виднее различия.

Октавия остановилась как вкопанная. «Ну почему я узнаю о таком в последний момент?» — подумала она. Ну, в этом зато был смысл – кто будет подставлять Императора? А когда есть близнец… Но неужели Пётр Третий будет так рисковать собственным братом? Ну и глупости, честное слово!

— Я, право слово, не уверена, что нас к нему допустят. Может, лучше просто отдадим челобитную в Палату, там ведь должны будут сразу передать куда надо… — Неуверенно проговорила серая земнопони.

— Ага. А пока будем ждать, пока там разбираться будут, пока решать да советоваться, от нашего уютного городка камня на камне не останется. Кошка здравую мысль предложила – от Павла куда надо тут же пойдут указы, может, даже к брату, и времени мы потратим меньше! Надо попробовать – такой шанс! Аудиенция! Если и впрямь принимает, то почему нет? – Не согласилась Скуталу.

— Ох не знаю… конечно мы попробуем. Но мы не то что бы какие важные лица, от нас могут просто отмахнуться. Но раз такое дело… — Октавия замолкла, а потом кивнула каким-то своим мыслям. – Если не выйдет, то просто отдадим бумагу. Других вариантов всё равно нет.

 Эппл Бот тряхнула своей ярко-красной гривой и заявила, что пора бы уже идти. Пони продолжили путь, но теперь без Кошки.

---

Пошёл второй час, как робопони блуждали по Петрограду. Поначалу всё шло неплохо – шли себе по улочкам, вежливо кивали прохожим людям и роботам, распугивали всех паучками. Потом Эппл Бот стал крайне интересен магазин старого оружия, ненастоящего, но нерабочих копий. Потом Свити Белль отвлеклась на театр под открытым небом, с необычной пьесой, какой-то зарубежной. Дальше Скуталу позарез нужно было померить все шляпы в магазине одежды, а потом они заметили на конце другой улицы вывеску о магазине музыкальных инструментов, и Октавию не остановил бы и тягач.

Вообще, очень трудно было не отвлекаться – огромные соблазны просто повсюду! Витрины, вывески выпячиваются отовсюду, приковывают внимание, зазывают хотя бы одним глазком заглянуть в магазин или лавку.

Вдоволь насладившись всем чем можно, они поняли, что всё-таки заплутали. Вот хоть тресни, не понять где они – всё разное, красивое, пестрит и переливается. Спрашивать неудобно, да и наставления Кошки они ещё помнили.

Так прошли они несколько улиц, и вышли к какому-то богатому особняку, стоявшему чуть поодаль от основной улицы. Перед ним был прекрасный сад, в котором, судя по всему, начинался бал – играла музыка, все веселились и суетились. Перед особняком стояла группка людей и роботов, которые что-то обсуждали. Завидев замешкавшихся пони, они направились к ним.

— Ах, какой чудесный сейчас вечер, не находите? – Льстиво начал плотного сложения мужичок, с маской волка на лице.

— Чудесный, сударь. – Ответила ему Октавия.

— Ах, право, им сложно не наслаждаться. А вот, у господина Рюмкина сегодня намечается большой бал, можете представить себе? – Продолжал всё тот же мужичок.

— Верно ли, сударь, что это его особняк расположился за вашей спиной?

— Ах, вы безусловно проницательны, всё верно, это его владения. А, позволите ли узнать, куда вы направляетесь такой чудесной кампанией?

— Боюсь, россказни наши будут долгими и абсолютно скучными, не хотели бы мы попусту тратить ваше время.

— Вы нисколько не потратите наше время! – Встрял робот, худой и высокий, с пёстрой широкой маской. -  Более того, милостивый господин Рюмкин был столь великодушен, что допустил своим друзьям приглашать своих друзей на его бал. Позволите познакомиться, дабы была возможность пригласить вас?

— Ох, не хотелось бы доставлять неудобства, мы, право сказать, не рассчитывали сегодня бывать на праздных балах.

— Куда же вы направлялись, что не можете уделить время такому дорогому балу хорошего человека? – Поинтересовался другой человек.

— Честно сказать, направлялись мы на Дворцовую площадь, дабы собственными глазами узреть все те красоты.

— Ах, какое чудесное то место! Но, право, площадь ни сдвинется никуда, когда бал может окончиться. Прошу, окажите честь, будете присутствовать на дорогом балу!

— Ваше предложение невероятно заманчиво, но право…

— К чему вам такая спешка?

— А хотя бы к тому…

— Октавия! Попрошу тебя на секундочку, прошу извинить! – Отозвала в сторону земную пони Свити Белль. – Подруга, а может сходим на бал? Помнишь, я говорила, как хотела бы побывать в поместье Иркутского губернатора? А тут особняк Петроградского аристократа! Ты представь себе, чего там может быть! – Уже тише добавила она.

— Свити, Кошка же сказала…

— Кошка обманула нас в Братске, вела себя не хорошо. Ты станешь ей верить? Посмотри на них, люди уважаемые и благородные, пойдём! Они нас за аристократов приняли!

— Но Свити… нам нужно как можно скорее к Зимнему дворцу…

— Никуда не денется, сказали же тебе! Ну давай, хотя бы на пару часиков!

— У вас всё в порядке? – Проявил заботы плотный мужичок.

— Спасибо, мы в порядке. Мы, посовещавшись, решили присутствовать как гости на балу господина Рюмкина. К тому же, будем знакомы, Свити Белль!

— Ах, разумный выбор! Крайне приятно, я Ложкин Николай Игнатьевич!..

Все представились, и люди повели роботов в сад. Правда, паучков, а также Свити и Скута Бот не пустили – боевые роботы, всё же. А вот Эппл Бот пропустили – они верно подумали, что та обычная кобылка. Да и её манера речи подкупила вход.

Празднество было в самом разгаре – все веселились, танцевали вальс, кушали дорогие яства, которые наполняли столы неподалёку от танцующих. Едой тут служили кукурузные пироги, кукуруза с самыми редкими и насыщенными специями, и прочие необычные блюда из кукурузы. Но, отдельно от них, стояли и другие фрукты и овощи – яблоки, груши, огурцы, помидоры. Их было крайне мало, и были они дорогими деликатесами.

Тут были и люди, и роботы – все в масках, в богатых одеяниях, с безупречными манерами. А ещё были люди и роботы без масок – одеты скромнее других, они подавали напитки и еду, прислуживали и ухаживали за богатыми гостями. Прислугой всё же в большинстве были люди, роботов поменьше. Это удивило Октавию – она ещё не видела в Петрограде никого без масок. Может, это признак небольшого богатства? Тогда это должно было отпугнуть господ от их группки!

Октавия заняла столик с двумя робопони, которые обсуждали классическую музыку, и завязала с ними непринуждённый разговор. Хотя они тоже носили маски, в общении они были приятны, использовали сложные обороты речи, были воспитаны и культурны. Так же, она аккуратно глядела за подругами, но то было не нужно – Свити Белль танцевала с кем-то вальс, Эппл Бот что-то рассказывала человеку с погонами, а Скуталу разговаривала с группкой людей. Никто не делал ничего грубого или плохого, отношение к роботам было достойное, равное людям.

Октавии всё больше и больше начинал нравиться этот бал – приятное общение, красивая музыка, высшее общество. Можно было осмотреть сад, пройтись по особняку, пообщаться со всеми. Например, с Октавией. Да, точно такая же, как она сама, кобыла играла на виолончели для многочисленных слушателей. Всё же, пара отличий была – на ней была накрахмаленная рубашечка, поверх неё галстук-бант, как у Октавии, и маленькая шляпка с цветочком. А, и, конечно же, маска. Пурпурная, с пёрышками. Но, раз сейчас она играла, то пожалуй, не стоит ей мешать, а потому Октавия просто встала поодаль от своего двойника, и наслаждалась музыкой любимого инструмента. Октавия в маске, ненадолго открыв глаза, заметила её, и даже подмигнула! Октавия чуть покраснела и отвела взгляд, но ей прельстило внимание.

К Октавии подошли уже знакомые пони со столика, и, как ни странно, ещё одной Октавией. Похоже, она была довольно популярна в высшем обществе. Как, например, та единорожка с мятной шёрсткой. Октавия насчитала их как минимум шесть штук. Октавия невольно позавидовала Октавии – та носила красивое кружевное платьице и кожаные башмачки. И маску, напоминающую не то грифона, не то льва.

— А, леди Октавия, вот вы где. Позвольте представить – Октавия Мелоди! Октавия Мелоди – это Октавия Мелоди! Хотя, думаю, представление было лишним. – Ухмыльнулся один жеребец.

— Ничего, я только рада познакомиться. Не каждый день встречаешь кого-то столь похожего на себя. – Добродушно улыбнулась Октавия.

— Очень приятно, Мелоди. Как вам наш бал? Не правда ли, прекрасно? – Спросила Октавия.

— Превосходно! Я наслаждаюсь каждой минутой здесь! – Радостно заверила Октавию Октавия.

— Это чудесно, а дальше будет только лучше! Но скажите, как вам выступление Октавии? – Спросила Октавия Октавию.

— Я когда-то так же играла. Ах, скажу прямо, не скучаю по тем временам. Но скучаю по виолончели! – Призналась Октавия.

— Как так получилось, что вы не имеете своего инструмента?

— Не будем углубляться в историю, скажу лишь, несчастный случай.

— Ах, как печально. Надеюсь, вы когда-нибудь вновь сможете ощутить смычок в своих копытах… ох, что-то я утомилась, давайте присядем за столик? Эй, эй ты! – Окликнула она проходящую мимо девушку без маски. – Живо несите сюда столик со стульями!

— Сию минуту, госпожа! – Низко поклонилась девушка, и бегом метнулась к столикам.

— Зачем она нам? Не могли бы подойти сами? – Удивилась Октавия.

— А для чего ещё нужны слуги? – Удивилась Октавия.

Девушка, с ещё двумя другими слугами принесли к робопони и столик, и стулья, и даже вазочку с цветами. Октавия повелительно махнула копытом, и те поспешно удалились. Робопони уселись за столики, продолжая наслаждаться музыкой. Жеребцы молчали, давая поговорить кобылам.

— И давно же господин Рюмкин имеет слуг? – Спросила Октавия.

— Вообще-то, все важные господа Петрограда имеют слуг. И сударыни, разумеется. Я имею целый штат таких! И так было всегда, вот сколько себя помню. А помню я себя… много! – Горделиво ответила Октавия.

Октавия с притворным восхищением ахнула.

— А сколько же они получают за свои работы?

— Много! Пять рублёных в неделю!

— Ох, это не то чтобы много…

— Ну, они же живут за мой счёт! Имеют еду, одежды и дом. Будь моя воля, совсем бы не давала жалованья, да приходиться.

— Ну, они вроде бы заслуживают…

— Ха, вполне возможно. Хотя бы за моменты, когда можно снять маску!

— Что?

— А, так вы, вестимо, ещё не знаете. Ну конечно – вы же без маски. Если бы не эти джентльпони, — она кивнула в сторону жеребцов. — Я бы порешила, что вы можете относиться к слугам. Видите ли, очень немногие важные господа отваживаются ходить без масок. Ну, по вам сразу видно, вы из высшего общества, и вам даже понравится. Скоро Рюмкин объявит «час без масок» — мы все их снимем, и забудем все эти скучные, фальшивые правила приличия. Это будет лучший час всего бала! А слуги… будут нашими инструментами для невероятной симфонии! – Радостно сообщала Октавия.

— Т-то есть… а… какие правила?..

— Никаких. Видите ли, мы все жаждем почувствовать ту свободу, когда сдёрнем их со своих лиц. Некоторые так несдержанны, что опрыскивают свои маски успокаивающим. Ха-ха, понимаю их, сама жду не дождусь!

— Ох… звучит… заманчиво. Думаю, мне надо срочно найти друзей, чтобы они присоединились…

— Чего же вы ждёте! Всё же пропустите! Собирайте их, а мы пока выловим кое-кого!

Октавия соскочила со стула, и принялась лихорадочно озираться в поисках друзей. Времени было не так много – раз её точно приняли за робота высшего общества, то нет уверенности в том, что так же примут её друзей. На них-то нет масок! И она не была уверена в их манерах… не в обиду им, конечно!

Так, Свити неподалёку, о чём-то говорит с кем-то, хорошо. Эппл Бот… Эппл Бот пытается танцевать? Что ж, по крайней мере она тоже недалеко, хорошо. А где Скуталу?

Ни у столиков её нет, ни рядом с танцующими, ни рядом с оркестром. Октавия метнулась было дальше в сад, как заметила самый её кончик хвоста, пока она заходила в особняк. Октавия уже побежала за ней, как вдруг оркестр замолчал, а балкон второго этажа осветился множеством мерцающих лампочек. Широкие двери распахнулись, и к расписному ограждению подошёл высокий, широкий в плечах человек. Вместо ног у него были стальные, богато украшенные протезы – это было хорошо заметно, ведь настоящие ноги не должны сгибаться назад. Человек остановился, поднял вверх руки и начал громко говорить.

— Друзья мои, вы оказываете мне огромную честь, просто находясь здесь! Вы доставили мне огромное удовольствие своим присутствием, а теперь я хочу доставить удовольствие вам! По нашей старинной традиции, сбросьте свои маски! Покажите свои истинные лица, свою натуру! Веселитесь от всей души, наслаждайтесь своим часом вседозволенности! Время спокойного празднества прошло!

Толпа под ним радостно взревела, заулюлюкала и закричала. Господа и дамы принялись срывать с себя маски, показывая свои лица. Многие с масками срывали и одежды, другие принялись хватать стоящих рядом стоящих слуг. Началась настоящая вакханалия, и Октавия потеряла из виду и Свити, и Эппл Бот. И вдруг услышала крик Скуталу.

Бросившись на звук, она побежала в особняк. Внутри он был непередаваемо красив – бархатные ковры покрывали пол, на стенах висели произведения искусства и гобелены, мебель — шкафчики, стульчики – всё было резное, блестящее, такое гладкое и ладное! На полках множество книг, фигурок, статуэток и украшений, одна краше другой. Комнаты разделялись высокими порожками, а сверху были арки, поддерживаемые небольшими колоннами. С потолка свисали хрустальные люстры, дарящие море тёплого, приятного света.

Прямо напротив одного из гобеленов небольшая группка людей и роботов прижала к стенке Скуталу. Кто-то держал её крылья, кто-то – ноги. Сама робопони была ошеломлена, и пыталась вырваться под смех и издёвки – безуспешно, очевидно.

— Эй, отпустите её, живо! – Кинулась к ним Октавия.

— Так нечестно, леди! – Обиделся робопес. — Мы первые её схватили! Найдите ещё кого-нибудь, мало слуг что ли?

— Она моя подруга! Пустите, кому говорю! – Октавия было бросила к пегаске, но тут на неё тоже накинулись, прижав к земле.

— С каких пор вы в друзьях со служанкой? Это непозволительно! Думаю, никто всё равно не узнает, а потому вам нужно преподать урок! – Оскалился робот, и схватил Октавию за хвост. Она пыталась и лягаться, и кусаться, но он был проворнее и под удары не попадался. Скуталу тем временем тоже обездвижили, и один негодяй даже уже было полез ей под хвостик… как вдруг отдёрнул руку и начал кричать.

— Отпустите! Отпустите немедленно их! Отпустите! – Вопил он.

— С чего вдруг? Ты чего? – С непониманием спрашивали у него товарищи, тем не менее, начав коситься на робопони.

— У ней пластина! Она из заражённой зоны! А вдруг она!..

— А! Холера! – Закричали прочие люди, и отпрянули от робопони. Скуталу с шумом упала на пол. Октавию тоже отпустили, и стали пятиться от них.

— Это оружие! На нас наслали чуму, нас хотят убить! – Кричали богачи без масок, выбегая в сад. Вскоре в особняке остались лишь Октавия с легонько всхлипывающей Скуталу. Октавия, встав с пола, подошла к ней и аккуратно поставила на ноги.

— Эй, ты как? Всё в порядке? – Медленно погладила по гриве пегаску земная пони.

— Я-то нормально, испугалась только. Я не поняла, чего произошло! – Пожаловалась пегаска.

— Похоже, маски тут не только для красоты… пойдём скорее, должно быть, Свити и Эппл Бот нужна наша помощь!

Скуталу, утерев глаза, кивнула и помчалась из особняка. В саду уже слышались крики, но казалась, что это крики страха, чем неудержимой радости.

Так и было – толпа, крича и ругаясь, стояла полукругом перед двумя робопони – беленькой единорожкой и маленькой жёлтенькой земной пони. Со спины её в толпу глядели стволы оружия, а сама она встала в боевую стойку, прочно держась на земле. В толпе были не только богачи – тут же стояли и слуги. Вид многих был жалок – изодранная одежда, следы ударов. Взгляд выражал лишь безнадёжность и страх. А ведь час только начинался!

— Это покушение! Кто-то покусился на наши жизни! На наши деньги! – Визжала дама в платье.

— Они хотят изничтожить Петроград изнутри, и начнут с нас! Проделки англичан! – Причитал сударь во фраке.

— Они принесли чуму! Они заражены! Кто допустил такое, как так можно! Канальи! – Надрывался человек в котелке.

— Ах, а ведь я доверял им! Как низко с вашей стороны, обманывать наше доверие! – Сокрушался Ложкин.

— Замолчали все! Что тут происходит! Что за оружие?! Кто посмел?! – Над толпой вдруг возвысился Рюмкин, злобно глядя на всех сразу. Богачи наперебой рассказали ему всё, и он уже повернулся к робопони.

— Прочь от моих владений! Вы сорвали наш час, принесли болезнь, вы нашей смерти желаете! Кто вас послал?! – Скалился он, потрясая кулаками.

— Это ваши же гости нас сюда привели! Мы не при чём, мы к дворцу шли! – Возразила ему Октавия, пятясь к Свити.

— Кто? Кто эти низкие… изничтожу! – От этих слов Ложкин, и пара его товарищей вздрогнули и потупили взгляд.

— Я… не буду указывать копытом. Вам лучше подумать о своих низких манерах, чем искать виновных! Вроде же благородные господа, а такое выдумать!.. – Рассердилась Октавия.

— Чего такое?! Что в этом вообще плохого? Мы хотим веселья, развлечения, и мы получаем его! Все мы – любой из нас! А раз есть слуги, то вообще прекрасно – они наша собственность! И вы бы тоже были, если бы не такое!.. – Непонимающе говорил он.

— Просто отпустите нас, и мы больше никогда не увидимся! – Попросила Октавия. Ей уже тошно было находиться рядом с теми, кто казался ей образцом совершенства и приличия, но в один миг опустившиеся до худших из худших.

— Вас никто и не держит! Оружие только уберите!.. Выходцы из глубинок, как вы вообще покинули своё умирающее захолустье! И такие на моём балу! О позор! О, сколько денег придётся тратить на дезинфекцию!.. – Сокрушался, схватившись за голову Рюмкин.

Октавия же, быстренько пихнув Эппл Бот, потрусила к выходу из сада. Её провожали презрительные, злые взгляды – людей и роботов. Октавия стояла, презрительно поджав губки, Ложкин просто отвернулся. Октавии они были противны, и она не удостаивала их даже мимолётным взглядом. Эппл Бот, ещё чуть поводив оружием и пошугав толпу, направилась за ней.

Забрав у охранников вещи и боевых роботов, они молча отошли от особняка Рюмкина. Все выглядели подавленно и плохо.

— Вы… вы как? – Аккуратно спросила Октавия подруг.

— Никак. Обидно получилось. – Опустив уши, сказала Эппл Бот.

— Я не ожидала… такого. Я общалась с ними, с такой же Октавией! Они все были хорошие, пока…

— Пока не сняли маски. Похоже, хорошие они только тогда, когда это надо. – Грустно заключила Свити.

— Как же так? Неужели они поставили удовольствие выше всего?

— Может так. А может, они просто слишком богаты, чтобы думать о таком. Может, все эти балы и пиршества лишь для виду. А может, им просто нравится вот такое. А может… знаешь, прости меня. Зря я тебя, да и Кошку не послушала – надо было идти сразу к дворцу…

— Не вини себя, пожалуйста. – Попросила её Октавия. – Ты ни в чём не виновата. Никто не мог знать, чем всё обернётся. Просто… просто давайте уже сделаем, что должны, и улетим домой. – Свити кивнула, но поникшие уши и глаза, блуждающие по земле выдавали, что она чувствует себя ужасно виноватой.

Скуталу ничего не сказала, только тихо шмыгнула носом, и всё. Не упали духом только Свити и Скута Бот, да паучки – они просто шли за робопони.

Никто не ожидал такого удара от культурнейшего, прекраснейшего города, столицы. Жители более не казались лишь напыщенными аристократами – за каждой маской Октавия теперь видела звериный оскал. Любой теперь казался тем, кто может вдруг сорвать эту ткань с лица и броситься, как на добычу.

И это было самое плохое – никак нельзя понять, кто льстит, а кто искренне улыбается. Кто видит в других живых, товарищей, а кто – вещи. Никак не понять, покуда он не сорвёт маску. Но когда это произойдёт, будет уже слишком поздно.

---

Как только они заметили жёлтую машину с чёрными шашечками, то тут же ринулись к ней. Извозчик, стоявший рядом и куривший, выронил сигару и чуть не запрыгнул в машину в испуге, но робопони доходчиво объяснили, что им всего-то нужно срочно добраться до Зимнего дворца. Возможного, его ещё и подкупил несчастный вид роботов, а потому он позволил загрузить в багажный отдел всех боевых ботов, самим робопони сесть в машину, и помчал к площади, дымя паровым двигателем. Пару раз он пытался завести разговор, но ответом ему была тишина, а потому он прекратил попытки.

Пони отвернулись друг от друга, уставившись в окна. Прекрасные улочки, красивые фонари и величественные здания не вызывали более того восторга, как раньше. Все казалось золотом дураков – лишь блеск, не более. Заторов на дороге не было, машина юрко ехала по дороге к цели. Конечно, были и другие автомобили – легковые, грузовые, служебные, но их было немного, и помех они не создавали.

Здесь движение было не как в Братске – по дороге никогда не проедет строительная или очень тяжёлая техника – тут дороги были безупречно ровны, ни ямки ни колдобинки. На перекрёстках стоял робот-регулировщик – высокий, окрашенный в чёрно-белую полоску механизм с указателями в длинных подвижных манипуляторах, и множеством светофоров на «голове». Он смешно вертелся на месте, выставляя напоказ зубчатые механизмы и подвижные части, поднимая небольшие клубы дыма от своих труб. Наконец, он повернулся к машине извозчика, на голове зажегся зелёный свет и он позволил проехать дальше.

Но вот, впереди показалась Александровская колонна – древний монумент, высокий и красивый, но отнюдь не вычурный. На верхушке её стоял, обнимая шестиметровый крест, ангел, что сочетал в себе каменную твёрдость и лёгкую тоску, глядя на всех со своей высоты.

Извозчик остановился немного поодаль от площади – на неё нельзя заезжать на технике, и робопони, заплатив за поездку, двинулись к дворцу на своих четверых. Но даже отсюда можно было увидеть прекрасную Арку, над которой взвились кони, неся колесницу красивой Ники. Здание Главного Штаба украшено искусно, с величайшим мастерством и точностью.

Но куда как искуснее, куда как прекраснее и точнее был выполнен Зимний дворец – мозг, сердце Петрограда. Дом Императора, обитель власти, логово правительства. Вобравший в себя всё прекрасное, он был неподражаемым произведением искусства, вершиной красоты и творчества. Отдающие бирюзой стены, перемежающиеся с ослепительно-белыми колоннами, и невообразимое количество золотых украшений. Большие окна блестят чистотой, а множество статуй, застывших по всей крыше, казались такими похожими, и в тот же миг столь разными в своём молчаливом посте, что аж дух захватывает.

Но робопони направлялись не туда, а к другому, тоже прекрасному и расписному зданию – «Прiемной палатѣ». Именно здесь решать, достойны ли роботы личной аудиенции, или нет.

Внутри палата была прекрасна – бесчисленное множество картин украшало стены, по бокам от входа и дальше по стенам стояли небольшие статуи, а лампы на стенах венчали расписные абажуры.

Тут стояла длинная стойка, с окошками, номерками над ними, стульчиками перед ними и лампочками над ними. За окошками стояли, облокотившись о стойку, и разговаривали две робопони – одна со светлой шкуркой и тёмной гривой, а другая имела светло-розовую шкурку и жёлтенькую гриву. Обе носили на носах своих очки. Они даже не взглянули на вошедших робопони, продолжая разговаривать.

Октавия, переглянувшись с подругами, подошла к стойке и уселась напротив окошка. Других посетителей тут не было, и она было понадеялась, что на неё тут же обратят внимание. Не тут-то было! Пони за стойкой продолжали разговаривать, игнорируя Октавию. Наконец, ей это надоело.

— Здравствуйте! Извините, нам бы…

— Не сейчас! Не видите, заняты мы! – Огрызнулась пони с тёмной гривой. – Перерыв у нас, оставите свои заявки позже.

— Простите! Тут больше никого нет! Нам лишь…

— Нет тут никого! А мы кто? Ни стыда ни совести! Графики не видели, что ли? Не время, ожидайте! – прикрикнула пони со светлой гривой, и вернулась к общению с подругой.

— Послушайте! Вы и не представляете, через что мы прошли! Мы требуем, чтобы вы нас сейчас же обслужили! Мы имеем дорогущие Тесла-улучшения, между прочим! – Стукнула копытами об пол Свити Белль.

— «Обслужили»! Ишь какие! За этим вам в публичные дома, а тут у нас палата! А потому, подождёте как миленькие! И ваши улучшения тут никому не интересны.

— Да как вы смеете! Это ваша работа, а потому мы требуем, чтобы вы ей занимались!

— Работа работой, а вы будете ждать столько, сколько мы скажем! – Ухмыльнулась светлогривая.

— Так не пойдёт! У нас не так много времени, и нам нужно очень срочно, прямо сейчас!

— Прямо сейчас вы можете уйти отсюда.

— Подождите, хорошо, а когда вы освободитесь? – Встряла Октавия.

— Через два с половиной часа, тогда перерыв кончится. Неужели так сложно просто набраться терпения? Домой ступайте.

— Д-девочки, давайте подождём, может, а? Ну что нам… — Неуверенно обернулась Октавия, в поисках поддержки друзей.

— Ещё чего! Да у нас в Петрограде даже дома нет! Всё что надо – аудиенция! У нас нет времени! Неужели так сложно понять? – Вскипела Скуталу, кажется, даже не заметив слов Октавии.

— А, так вы мещане? Фи! Чего мы с ними разговариваем? – Возмутилась темногривая.

— Потому что мы Приёмная палата. Но… мы можем им просто тут же и отказать. – Зло ухмыльнулась светлогривая.

— К-как? Вы даже не знаете, почему нам нужна… — дрогнул голос Октавии.

— А вот так. За неуважение. Или ещё чего такое. Рейвен, выписывай! – Скомандовала вдруг светлогривая.

— Подождите… простите пожалуйста… но там же целый город страдает… нам помощь же нужна… — Глаза Октавии увлажнились и заблестели. Казалось, вот – сейчас их и выкинут. – Хорошо, без аудиенции, но прошу, хотя бы примите это… — Она было начала доставать листик, но снова была прервана пони за стойкой.

— А надо было думать дважды. Больше не принимаем. – С издёвкой проговорила темногривая, доставая чернильницу.

— Прошу… там все погибнут… — Проскулила Октавия. Уши её плотно прижались к голове, а сама чуть ли не протискивалась в окошко. – Хотите… хотите мы заплатим? Можете всё забрать, у меня тут есть протез…

— Что? Вы считаете нас коррумпированными? Взятки предлагаете? Ну, теперь-то вам точно отказано. Рейвен! Так и пиши – «механические существа подкупали, предлагали взятки, то есть нечестные сделки…» — Рейвен кивнула, но так и не начала писать – кажется, она потеряла что-то.

— Грейс, где перо?

— Как где? Тут нет? А где? – Свтлогривая отвлеклась от Октавии, и принялась рыться в шкафчике.

Октавия же повернулась к своим подругам. Выражения их лиц говорили громче слов – вот и всё. Вернуться они обратно ни с чём, возможно, уже на затухающие руины. Похоже, всё было зря, побег из Братска, бой с военными, прогулка по столице, кошмарный бал. Всё впустую, и теперь им предстоит лишь вернуться на дирижабль, и доставить ужасные новости…

Дверь палаты с треском распахнулась и в здание вошёл величественный человек в ярко-голубом кителе, с золотыми эполетами, множеством медалей и орденов на груди, и настоящей, позолоченной саблей на боку, сопровождаемый двумя солдатами, в зелёных кителях, даже близко не такими расписными, как у того, кого они сопровождали, а в руках они несли паровые винтовки с гранёными штыками. Сапоги человека в голубом кафтане были начищены до блеска, и звонко стучали по полу. Человек был высок и статен, широкоплеч и крепко слажен. Лицо его было серьёзным, но серые глаза задорно блестели.

Увидев робопони, он остановился, солдаты встали по бокам от него, смешно почесал свои очень, очень длинные тёмные усы. А потом гаркнул так, что у Октавии заложило уши.

— Здравия желаю! По какому тут?

— Ох… м-мы тут… за…

— Ах, батюшки! Вашество, простите, мы тут этих, холопов отчитываем! Никакого уважения, понимаете! – низко поклонилась Грейс.

— Не верю! Опять бездельничаем, а? Итак, вот мой приказ – немедля направить их Павлу Александровичу! Батюшка скучает, негоже ему! В такое время!

— Вашество, как же так? Они же… взятки… да и перерыв у нас…

— А вы не приняли? – Пони мотнули головой. – Вот и расчудесно! Бегом, ать два! Оплатют вам перерыв.

И, шутливо отдав честь, прошёл дальше, громко стуча сапогами. Солдаты, не издав ни звука и ни на кого не глянув, поспешили за ним.

Комната погрузилась в тишину, ошеломлены оказались все – и пони за стойкой, и пони перед ней. Наконец, Грейс, качнув головой, достала откуда-то другой листик, наконец нашла перо и что-то расписала на нём. Потом попросила документы пони, что-то переписала, и дала бумагу Октавии.

— Бумага на приём, вручить на входе в Зимний дворец. Можно только тебе, Свити и Скуталу. Все вещи сдадите там же. Не докучайте ему. – Посоветовала Грейс тихим голосом, в нём уже не чувствовалось злости или презрения.

— С-спасибо вам… а кто?..

— Генерал. Он… очень уважаем Императором и его братом. Да всей Императорской семьёй. Своеобразный человек, но может потому и полюбили они его. Всё-таки династия генеральская, того… Он… иногда к нам захаживает… Точнее… всё чаще и чаще… — А вот последнее предложение она сказала уже с оттенком злости.

— Хм. Понятно. Н-наверное… прощайте?..

— Бывайте, чего уж… — Совсем уныло сказала Рейвен. Робопони же собрались и вышли из палаты.

Отойдя немного от палаты, Эппл Бот вдруг остановилась. – Эх, а я ведь помню его ещё юнцом. От папаши характер достался, каков молодец! Не пропадём мы, мы ещё повоюем! – И гордо выдвинула из спины оружие, покрасовавшись им.

Скуталу захихикала, а потом засмеялась в голос. Как и Октавия, а за ней и Эппл Бот. А Свити только широко улыбнулась, сдерживая смех. – Подумать только!

---

Богатства Зимнего дворца описать будет невероятно трудно – он буквально светился сокровищами. Но не было и ничего лишнего – всё прекрасно вписывалось в дорогущие убранства, все статуи, картины, гобелены, все огромные люстры, всё-всё! Октавия Мелоди, Свити Белль и Скуталу медленно шли по роскошным залом, сопровождаемые двумя солдатами, в расписных кителях, наперевес с винтовками, венчающимися гранёными штыками. Ещё несколько охраняли вещи и боевых ботов, оставшихся у входа. Разрешили взять только челобитную.

Пони едва успевали глазеть и прикрывать рты, вертя головами. Казалось, ещё немного, и они вовсе оторвутся. Но смотреть и впрямь было на что!

Вот они наконец подошли к широким дверям, охраняемыми другими солдатами, только эти были в мундирах. Они, ухватившись за ручки, потянули на себя двери, впуская пони и солдат внутрь.

Комната эта была чем-то вроде прихожей, только гораздо больше, красивее, богаче… и мало чего имела с прихожей, наверное. У окна, в красном, бархатном кресле, сидел человек в зелёном мундире. На плечах его были золочёные эполеты, грудь украшена множеством медалей и орденов, но может меньше, чем у генерала. У него тоже были сапоги, но не такие громоздкие как у генерала, а более аккуратные. На лице его была небольшая, аккуратная борода и усы, и он их медленно разглаживал, задумчиво смотря на улицу. Он выглядел очень уставшим – мешки под глазами, сами глаза впалые, лоб пронзают морщины раздумий. На звук открытых дверей он повернулся, и пони увидели, что он не имел одного глаза, а вместо него светился зелёным протез, освещая небольшой шрам над бровью.

Брат Императора – а Октавия не сомневалась, что это он, как он был похож на статую, вернее, статуя похожа на него – обрадовался, увидев вошедших. Только глазом отличался. Один из солдат подошёл к нему вплотную, поклонился, а потом что-то быстро зашептал на ухо. Он дослушал, кивнул, и махнул рукой. Солдат поклонился ещё раз, и покинул комнату вместе со своим товарищем.

— Первые за месяц, вестимо, будете, — сказал Павел. Голос его был сильный, с небольшой хрипотцой, но не угрожающий. Он развернул кресло, повернувшись к столику, за которым стояло ещё несколько кресел, поднял чайник и налил в свою чашку. С золотой каймой! От чашки потянулись струйки пара, а потому человек пока не стал пить чай. Дальше, он повернулся к госятм и указал рукой на кресла. – Садитесь, раз пришли.

— Спасибо, Ваше Высокоблагородие! – Низко поклонились пони, а потом заняли места. Октавия достала челобитную, и разложила перед собой на столе.

— Итак, сначала своими словами. Мне интересно, откуда вы, кто, а только потом – почему. – Попросил Павел. – Всё будет передано Его Высочеству, ни одно ваше слово не уйдёт впустую. Часть проблем дано право решать мне, и я вам, может, смогу чем-то помочь.

Октавия чуть покраснела, но начала свой рассказ. Потом к ней присоединились её подруги и они, дополняя и помогая друг другу, рассказали человеку о своих похождениях. Брат императора слушал спокойно, и бровью не поводил. Наконец, пони закончили, и ждали, чего скажет человек.

— Итак, значит, вы хотите, чтобы я решил вашу проблему с докторами и солдатами? – После долгого молчания спросил он. Чай к тому времени остыл, и он отпил немного.

— Так, Ваше Высокоблагородие! Они совсем распоясались, учиняют беспредел, обижают нас! До них в Братске жило более четырёхсот тысяч, сейчас, дай Бог, наберётся триста семьдесят, а то и меньше. Всех подряд хватают, изжили со свету всех бедняков. Дом один поломали, всё закрыли, скоро будут морить голодом. А ещё хотели заставить переплавить нас – роботов! Со всего города собрать, и в печи! А как же, когда мы живём с теми людьми бок о бок, многие всю свою жизнь! А что потом, допустим, кончимся мы – всех убьют? Вот и дали отпор им, как могли.

— И что вы предлагаете с ними сделать? – Спокойно спросил Павел.

— Ну, лучшее – это просить их покинуть город. Но если нет, то хотя бы прекратить погромы. Жители не выдерживают, может вспыхнуть бунт. Никого не впускают и не выпускают – нам пришлось сражаться, чтобы добраться до вас. И ещё, ПУХа мало, очень мало, и он плохого качества.

— Хм. Ясна ваша проблема. Что ж. Мой ответ – нет. – Сказал, как отрезал, брат Императора.

— К-как так нет? – Ошеломлённо спросила Октавия.

— Так. Они действовали, согласно указаниям – безнадёжно больных сожгли, заражённые места – тоже. Хотя, кое в чём вы правы – возможно, они чрезмерно пользуются своей властью. Я приму меры, никто не будет переплавлять механических существ Нового Братска, а людей будут осматривать тщательнее, и не сжигать почём зря. Также, им будет урезана власть – самовольства я не терплю, предел знать должны, а беспредел запрещён. Ещё, возможно, нужно смягчить меры проверки грузов и сырья – многие города от этого страдают, если подумать, но это повышает безопасность. В остальном всё останется как прежде. Насчёт же ПУХа – сколько есть, им снабжаются все города, а увеличивать для одного я не буду. Качество, что ж, может, надо провести несколько инспекций, но не более – пока я не получал официальных жалоб.

— Н-но… хорошо, спасибо вам, Ваше Высокоблагородие. – Смиренно склонила голову Октавия. – Да, нам повезло – передайте наши благодарности генералу, пожалуйста. Ой, и, вот, скажите, а вы можете провести некоторые проверки, среди высоких господ Петрограда? – Вдруг спросила она.

— Зачем? Что-то не так? Или это из-за того бала? – Встрепенулся Павел.

— Многое, на самом-то деле. Ничего такого, извините пожалуйста, просто, бывают некоторые случаи, достойные пристального внимания. Да и бал, хотя мы теперь и знаем, что это норма, но такая вседозволенность может быть чревата… последствиями.

— Приму во внимание. Знаете, вы мне очень угодили своими рассказами, да и просто живым общением. Сами знаете, время сейчас непростое, а да меня не доходят даже единицы. А вы, мало того, что прорвались через закрытый город, пересекли полстраны, но и добились аудиенции. Хоть вам и повезло, я думаю вам предложить кое-что. – Брат Императора хитро ухмыльнулся, прежде чем продолжить.

— У моего дорогого брата намечается что-то вроде стычек с Британской короной. Это не выгодно никому, ни ему, ни мне, ни Королеве, никому, а Правительство спит. Лондон закрыт электрическим куполом, не пускающим никого, и вестей оттуда получает даже она самые малые крохи. Вернее сказать, не целый Лондон – скорее, исследовательский комплекс да часть города. Да вот только там остались многие важные министры и даже адмирал. А потому, у нас с Принцем английским наметилась совместная, тайная идея – проникновение в закрытую часть. И тут, как Божье благословение, появляетесь вы. Солдаты доложили об вашей дорогой вещичке. Думаю, это будет нашим ключиком – вещь не Британская, не наша, ужасно старинная, и ни на кого подозрения не лягут. Наши английские друзья любезно предоставили нам свой самый быстрый летающий аппарат, и сейчас он ожидает запуска с корабля, что пришвартован недалеко. Ваша целеустремлённость и смекалка делает вас лучшими кандидатами на эту цель. Вас никто не знает, о вас почти нет данных. Если вы сможете выяснить, чем занимается комплекс, а может, узнаете, когда будет лекарство от чумы – будете щедро награждены. Нет – что ж, жаль, я распоряжусь, и вам сотрут последний наш разговор из памяти.

Эта информация знатно взбудоражила пони. Они удивлённо переглядывались меж собой.

— Позволите, нам надо это обсудить… вместе. – Попросила Свити.

— Конечно, не буду давить на вас. – Брат Императора развернул кресло к окну.

Пони встали из-за стола и чуть отошли от него.

— Итак. Я не знаю, что и думать. – Начала Скуталу.

— Я тоже. Лучше всего – вернуться в Братск. – Предложила Свити.

— И я согласна. Но подумайте вот о чём – вдруг там и впрямь будет что-то… такое? – Сказала Октавия.

— Обязательно будет. И что? Ну найдём, а вдруг нам по шапке надают?

— А если там будет лекарство? Мы же всех спасём! Весь мир!

— А если нет? Вдруг там просто сумасшедшие учёные, решившие творить чего вздумается?

— Мы не можем гадать! Никто не знает точно, а у нас есть что-то, что поможет туда проникнуть.

— Кстати, что это?

— Протез. С вплавленным в него зарядом Электро-Магнитного Импульса. – Подсказал Павел.

— Вы подслушиваете?! – Возмутилась Октавия.

— Нет, ни в коем случае! Продолжайте!

— Спасибо! Так вот, — вернулась к подругам она. – А значит, у нас есть шансы туда попасть, всё разузнать, и вернуться! Хмм… а что такое этот… импульс?

— Это… я слышала, эта штука, она ненадолго вырубает всё электричество в большущем радиусе  – сотни километров почти. Короче – бабах для электроники! Но только один раз работает – потом не может. – Сказала Скуталу. – А наш протез, видимо, имеет очень слабый заряд. Иначе бы кранты всему вокруг.

— Так вот что имел он в виду… бедняга… А он… может убрать электрическое поле?

— Как раз плюнуть.

— А… меня?

— Э… возможно. Но это ненадолго – у нас с тобой особые предохранители – чуть чего и мы просто отключены. Ей вот, — она ткнула Свити. — Он вообще почти не страшен – Провалится на пару минут в ожидание, и всё.

— Фух, я немного напугалась. – Покраснела Октавия.

— Так не решили, чего делать будем? Полетим что ли? – Встряла Свити Белль.

— Думаю, надо согласиться. Кто знает, вдруг, если мы не полетим, начнётся война?

— Она и без нас начнётся. – Отмахнулась Скуталу. – Тут уж не от нас зависит.

— Тогда все просто помрут от чумы. А рано или поздно – и мы тоже. Как помнишь, она и нам опасна! – Сказала Свити.

— Тогда так – нам нужно доставить вести в Братск, так или иначе. Скуталу, отправишься ты с Эппл Бот. Я со Свити возьмём других боевых других ботов, и полетим.

— У, жаль пропускать такое. Но и лететь как-то не хочется. Да, ваша правда. Только, надо немного кое-что прояснить. – Сказала Скуталу, подходя к столику. Когда пони уселись, Император повернулся к ним.

— Решили?

— Да, мы согласны. Сколько мы можем взять боевых ботов?

— Не больше пяти – не стоит привлекать внимание, а то за террористов примут. – Засмеялся он.

— Тогда Свити и Скута Бот, и тройка паучков.

— Почему не Эппл? – Спросила Свити Белль.

— Она поможет Скуталу, мало ли чего там в Братске, пусть будет хоть один меткоискатель с хорошим оружием.

— Так, раз мы летим, нам понадобится программа-переводчик, все нужные документы, боеприпасы ботам.

— Будет предоставлено. Ещё чего-нибудь? – Проявил любезность Павел.

— А чего ещё? Больше и нечего. – Усмехнулась Октавия.

— Очень хорошо. Вы будете отблагодарены, будьте уверены, но при этом, если по вашей вине случится что-то, что подвергнет опасности Российскую Империю – я лично распоряжусь о вашем наказании.

— Ч-чего? Мы так не договаривались! – Заикнулась Октавия, но замолчала под тяжёлым взглядом Брата Императора. – Можно отказаться?

— Теперь договорились. Вы уже согласились, на кону – наши, и ваши жизни. Дирижабль Портникина получит сопровождение, а вы, — он указал на Скуталу, — официальное сообщение, записанное на паровом носителе. Если доктора или солдаты будут противиться, просто сообщите по носителю – я лично распоряжусь, они перестанут представлять проблемы. Удачи вам.

Брат Императора выпрямился в кресле, и развернулся, отвернувшись от пони, и что-то щелкнул на подлокотнике. В комнату вошли солдаты, в ожидании, видимо, что пони выйдут. А тем ничего и не оставалось.

— И зачем мы согласились? – Спросила Свити, пока они шли по блистающим залам дворца.

— Э… для великой цели? – Попыталась предположить Октавия.

— Тебя заглючило что ли? О чём ты вообще можешь таком думать? Нам конец! Вляпались по уши в горелые паровые микросхемы, холера тебя возьми! – Взвилась Свити.

— Эй, прекрати! Просто поинтересовалась! А я сама теперь не рада! Он ни о чём таком не говорил!

— Политик, чтоб! Как так, попались на такую уловку! Октавия! – Прорычала Свити.

— Свити, перестань! А твоя вина за тот бал, считай квиты! Нечего на меня кричать!

— Ну, девочки, похоже, вас ждут незабываемые приключения! – Рассмеялась Скуталу. Свити Белль и Октавии Мелоди же было не до смеха.

Глава 5. Вавилон

Октавия сидела на неудобной скамейке маленькой кабинки английского… летательного аппарата и смотрела на простирающийся под ней вид бесконечного моря. Сами англичане называют его смешным, но непонятным словом «хеликоптер». Хотя, он не так уж сильно и коптит – небольшой, но мощный паровой двигатель работает плавно и исправно, дыма совсем не так много, как могло бы быть. Октавия решила называть этот летающий… можно было бы сказать гроб, да он больше напоминал небольшую комнатку, «вертушкой». Пускай и правильный перевод звучит как «вертолёт», но ей слово казалось нудным. Странная машина, имеющая по бокам два толстых крыла, к которым прикрепляются также два больших пропеллера, которые могут поворачивать в разные стороны. Ещё пропеллер был в задней части машины, но он был маленький и неказистый. Сама машина была чёрной, безо всяких украшений или надписей, и выглядела немного скучно. А ещё им дали позывной «Нельсон». Ну что это такое – как это вообще запомнить? Почему не, например, «Апраксин»? Кто вообще такой Нельсон?

Внутри она была поделена на две части – кабина пилота, которую сейчас занимали Свити и Скута Бот, и пассажирский отсек с двумя противопоставленными, прикрученными к полу железными скамейками, на которых и уместились Октавия Мелоди со Свити Белль. Они недавно опять поссорились, что зря ввязались в это приключение, и дулись друг на друга. Но скоро они помирятся, поговорят о чём-нибудь и поссорятся опять. Так, наверно, будет продолжаться до тех пор, пока они не подлетят к Лондону. Паучки же, будучи выключенными, катались туда-сюда по другой лавке.

Машина и впрямь была очень быстрой – они прилетят на место уже завтра утром. Сумки пони были тут же, рядом, и протез с ними. План был донельзя прост – добраться до города, приземлиться на паровой автоматон, подойти поближе к Тесла-полю и ударить ЭМИ. Автоматон не отключится, и пройдёт внутрь зоны, а с ним и часть английских войск. Хитрые англичане не хотят рисковать ими, а потому те просто займут ключевые позиции и будут ждать, пока пони всё разузнают. Впрочем, надеяться на них тоже можно – хоть какая-то поддержка должна быть. А дальше пробраться в Медицинский Комплекс.

Англичане не использовали свои ЭМИ из-за их мощности и опасности повредить электроснабжение Лондона, а вот старый, ещё с прошлых войн заряд как раз подойдёт для небольшого «бума». Конечно, там нет большой поражающей зоны – радиус всего около девятисот метров, но этого вполне хватит для сбоя работы этой части поля как минимум на три минуты! Поле восстановит разрыв, но этих минут будет достаточно.

Сейчас они пролетали холодный и неспокойный атлантический океан. Чуть севернее было Норвежское море. А где-то под всем этим расположилась или, вернее сказать, спряталась, сбежала от проблем, сошла на дно и закрылась ото всех Скандинавия. Кажется, Октавия краем глаза заметила где-то неподалёку возвышающийся Столб – массивное сооружение, одновременно и лифт и доступ к воздуху для подводных стран. Оно закрывалось несколькими гигантскими дверьми, а по бокам вверх высилось множество небольших труб. Они-то как раз полностью предназначены для сбора воздуха, и в них не пролезет ни один человек или робот, разве что какой-то совсем маленький, вроде шпионского жучка. Да только каждая труба проверяется целыми командами, проходит многочисленные этапы очистки.

Таких Столбов, возвышающихся над волнами, было немало, и все они сейчас закрыты. Ничто не принесёт болезнь в подводное царство.

Но больше в океане не было ничего, кроме солёной воды. Точнее, было дно, рыбы, водоросли, обломки старинных кораблей, несметные сокровища, и древние скелеты. Но все они были сокрыты толстым слоем холодной, серой воды. Смотреть на воду, конечно, можно было бесконечно, но Октавия не хотела бы бесконечно смотреть на воду. На огонь, скорее всего, тоже, но его было бы трудно найти посреди океана. И никто другой рядом тоже не работал – Свити смотрела со скучающим видом в окно, а боевые боты-кобылки работали так, что не скажешь, что они работали. Они просто смотрели на приборную панель.

— Свити, да ладно тебе, мы же просто проберёмся внутрь, узнаем чего надо, и тут же выйдем. Никуда не свернём, ни на что не отвлечёмся – минут на двадцать приключенье, ей-богу! – Решила заговорить с единорожкой Октавия.

— Ох, подруга, твой оптимизм просто поражает. Ну, хорошо, допустим. Допустим, всё пройдёт как надо, ладно. Но я всё равно не хочу постоянно быть на мушке, это же кошмар! – Запричитала в ответ Свити.

— Мы управимся с этим, и вернёмся в Братск, честно! Мне тоже не хочется никуда лезть, но раз выбора теперь нет…

— Ох, и втянула ты нас в историю… а, ладно, чего уж. Двум смертям, как говорится. К тому же, у нас боевые роботы, так что в принципе не так всё и страшно. Наверное.

— Ну, вот видишь? К тому же, ты вроде любишь такие истории, или попадать в истории…

— Ну уж нет, в такие истории у меня попадать нет никакого желания.

— Пф, теперь уж ничего не попишешь.

— А могли бы! Если бы не стали рассуждать об этой глупой затее!

— Ты тоже согласилась, негоже всё на меня сваливать!

— Ты приняла окончательное решение!

— А ты подтолкнула меня к нему!..

Вскоре пони, скрестив ноги вновь отвернулись друг от друга. Скоро смотреть в иллюминаторы и по сторонам стало просто невыносимо, и они, практически одновременно перешли в режим ожидания.

---

— «Нельсон», приём, говорит капрал Фарадей. Приём, как слышно? – Раздалось сквозь дрёму только–только просыпающейся Октавии и шипение помех рации.

— «Нельсон» на связи. Приём. – Бесстрастный голос Скута Бот.

— Снижайтесь, вас встретят два дирижабля, сопроводят к автоматону. Приём.

— Так точно, команда получена. Начинаем снижение. Приём.

Октавия пробудилась как раз вовремя – они долетели до Англии. Она сразу же ткнулась носом в иллюминатор. Ну, теперь-то вид гораздо интереснее: гигантский, величественный, поражающий воображение город раскинулся под ней. Лондон, столица мира, «лучший город на свете», по мнению британских учёных и культуроведов, блистал в своей славе. Дом богатейших, успешнейших и просто лучших жителей Земли, родина гениальнейших технологий и произведений искусств, ему просто не было равных. Даже Петроград, казавшийся Октавии верхом совершенства, теперь казался чуть меньше своего старшего брата. Но, что забавно, и тут были наблюдалки, смешно снующие туда-сюда.

Лондон, как и подобает всем исконно английским джентльменам, вырядился строго, но со вкусом – дома выкрашены тёмно-бежевым, перемежались с золотыми, витыми украшениями, статуями и шпилями. Все они были как на подбор, но каждый был краше предыдущего – любая маленькая деталь была заметна и привлекала внимание, выбивалась из общей картины. На крышах их через промежутки вверх вились острые крыши, с небольшими, красивыми шпилями. Будки для паронета же были как и в Петрограде, только снаружи украшались ещё и тонкими колоннами.

Тут не было кабаков, но были бары – в сущности своей, заведения крайне похожие, как внешне, так и изнутри. Прочие заведения и лавки были раскиданы в великом множестве, и каждый затмевал собой другого яркими вывесками, пёстрой рекламой – кто был во что горазд. Здесь были и маленькие, уютные заведения, и громадные, со всеми видами удобств – выбирай не хочу! Публичные дома стояли поодаль от них, и не были вычурны или громки, но и внимание привлечь способны.

Особенно от всех выделялись громадные, титанические католические соборы в готическом стиле – точно средневековые замки, каменные, украшенные мозаикой, они были мрачны в вечной скорби и посте, и красивы, в нескончаемом прославлении Бога и радости. Такое сочетание не могло не удивлять, и Октавия невольно сравнила их с храмами Петрограда: те всегда горели счастливым светом праведной молитвы, эти же будто затаились в тени покаяния. И те, и эти вызывали лишь восторг и благоговение. Но тут же вспоминалась маленькая, белокаменная церквушка, под боком дымящего сверхзавода, тихонько сверкающая своим куполом. Казалось бы – как тут сравнивать? Величественные архитектурные ансамбли, и небольшой приход. Но для тех, кто лишь в той церкви находил утешение своих печалей, защиту от тягот будущего дня, она была милее всех дорогих соборов, всех гигантских ансамблей. Маленький маяк во тьме.

Улицы Лондона казались чуть шире, но это скорее из-за того, что часть тротуаров занимали длинные аппараты для покупок чая, что тянули вверх тоненькие струйки дыма и пара. Аппараты напоминали большие капсулы, спереди их были окошки с дырочками, откуда и выдаётся чай. Там же можно купить всякие небольшие закуски – шоколад, печенье или крекеры. Всё это было недорогим – не более нескольких паровых пенни, или пенсов, если угодно. Еду выдавала сама капсула, изнутри неё были паровые механизмы, манипуляторы и держатели. Рядом с ними были выставлены скамеечки и столики под большими зонтиками, где и можно отдохнуть и подкрепиться.

У тротуаров стояли необычные высокие машины – это были знаменитые двухэтажные красные английские автобусы. Они казались неуклюжими, и немного пугали, что такие высокие и узкие – вдруг завалятся на повороте? Но на самом деле это очень хорошие машины. Двигатели у них паровые, но модифицированные для плотной городской среды и дыма выделяют меньше других. У каждого сверху есть небольшой английский флаг, он смешно торчит над крышей. Эти автобусы – что-то вроде машин для экскурсий по городу, и водители ездят только по одному, специальному маршруту, чтобы показать все лучшие красоты.

Но больше всего поражало то, что Лондон оказался поделённым на две части – Северную и Южную, почти так же, как его разделяет Темза, но теперь гигантским электрическим полем Теслы, расширяющимся от невероятных размеров шпиля. Вся южная часть города была будто под колпаком. С севера на неё грустно глядел один из важнейших символов столицы империи – часовая башня Биг Бен, будто скорбел о разделении. Букингемский дворец был тих и мрачен, и даже знаменитое громадное колесо обозрения не радовало глаз.

С севера поднимался гадкий, едкий смог – то работали ряды сверхпаровых ядер, выключенных до того момента, пока почти вся энергия шпиля не была перенаправлена на поддержание поля. Южная часть работала от энергии шпиля, совместно с частью сверхпаровых ядер.

«Нельсон» держал курс к двум небольшим дирижаблям, зависшим над городом. Они имели оружие – небольшие паровые пушки, на нижней части головной гондолы. Такие пушки обычно не ставят на дирижабли – они больше подходят боевым роботам или танкам, для уничтожения живой силы противника, или небольших роботов, например. Но на близком расстоянии даже в воздухе они могут быть страшным оружием – мало того, что снаряд прошьёт насквозь машину, так ещё и вырвет чего важное – снаряд не гладкий, но имеет неровности, и отлично разрывает всё на пути. Летит недалеко, но быстро, а лучше всего – в упор, так вообще нет шансов уйти от атаки.

— «Нельсон», видим вас, начинайте снижение, приём. – Раздалось из рации.

— Так точно. Приём.

«Нельсон» начал спускаться к улице, и Октавия увидела спину автоматона – громадная, высокая машина на четырёх тонких ногах, почти всех их отправляли в Антарктиду, на добычу угля, но некоторые, видимо, оставили. Этот был ещё и изменён – сверху, вместо открытых механизмов, шестерёнок и парового ядра, была поставлена маленькая платформа с креплениями. Именно сюда и нужно будет приземлиться, а после пройти в закрытую зону.

Вокруг автоматона собралась небольшая толпа – леди и джентльмены, люди  и роботы, все восхищённо смотрели на бесплатное представление. Одежды их были богаты и красивы, но у них, как и у Петроградских господ, на лицах были маски. Им не давали подойти слишком близко британские гвардейцы – не те, что стерегут покой королевы – и оттесняли их. У солдат были красные мундиры, а из оружия они имели и простые ружья, и паровые, но они не направляли их на толпу – те понимали, что лучше не нервировать вооружённых солдат, и даже наоборот, поддерживали их радостными вскриками. Ведь они с минуты на минуту войдут в закрытую, южную часть Лондона, откуда последние несколько месяцев не было вестей вообще. А может, у них даже получится вовсе убрать поле.

Октавия полезла в свои сумки – надо было заранее достать протез, чтобы не метаться почём зря. Тут она почувствовала, что машину тряхнуло – кажется, они наконец приземлились. Свити Белль, всё это время молча смотревшая в иллюминатор, повернулась к Октавии.

— Ну, почти прибыли. – И выдавила улыбку.

— Да… ты только не забудь меня включить, хорошо? – Пошутила Октавия.

— Ха, не беспокойся, не забуду. Я ведь раньше тебя включусь. – Заверила её единорожка.

— Знаю. Тогда волноваться не буду.

Снова тряхнуло, а потом показалось, будто кабина поплыла по речке, легонько покачиваясь: то автоматон начал путь к полю. Дирижабли остались висеть в отдалении, а солдаты поспешили за машиной – времени, сколько будет держаться разрыв, не так много. Толпа же осталась на месте – никто не хотел близко подходить к страшному полю.

Автоматон направлялся к Тауэрскому мосту – ещё одному величественному символу Лондона. Когда-то он соединял берега, теперь же вёл прямиком в электрическую, поблёскивающую голубым светом стену. Отсюда уже было видно, что те здания, которых коснулось поле, были расплавлены и поделены на неровные части; некоторые обвалились.

— «Нельсон», приём. Приготовьтесь, вы подходите к цели. Активируйте ЭМИ только когда подойдёте максимально близко, каждый метр будет важен. Приём. – Раздалось вновь из рации. Судя по голосу, капрал знатно нервничал.

— Так точно. Приём. – Безэмоциональный голос Свити Бот.

Автоматон медленно, но неумолимо приближался к полю. Вот уже половина моста пройдена, вот машина подходит к полю. Тут отчетливо ощущается запах озона, как после грозы.  Шкура пони и отдельные волоски грив и хвостов начали вставать дыбом. Стена уже отчётливо видна – полупрозрачная, с мелькающими молниями, блестящая и кошмарная. Можно разглядеть маленькие, словно вены, молнии, соединяющиеся друг с другом. Всё, что дотронется до стены, испарится.

Октавия прижала к груди протез, и положила копыто на кнопку. Стена всё приближалась. Свити тихонько сидела у иллюминаторов, поджав уши. Боевые роботы не показывали и тени эмоций. Солдаты, идущие за автоматоном, остановились – они и так подошли слишком близко, дальше может быть опасно для людей.

— «Нел…н» пр… ка… слыш… гото… ряд. Пр… — Рация захлёбывалась помехами.

— Так точно. Приём. – Голос Свити Бот звучал будто бы глуше.

Октавия случайно дотронулась до своей гривы, и её ударило статикой. Отдёрнув копыто, она вновь положила копыто на кнопку, и уставилась на стену. Она теперь казалось бесконечно гигантской, простираясь от края до края поля зрения. Шаг автоматона, ещё шаг. Нужно подойти ещё ближе.

— Подруга, может пора? – Глухо пробубнила Свити.

— Сейчас… сейчас… — прошептала Октавия. Ещё нет, ещё рано… ещё пара шагов, и тогда будет можно… — Сейчас!

Она со всей силы ударила по кнопке. Ничего не произошло. Октавия не отключилась, Свити тоже. Стена на месте, и автоматон идёт к ней.

— Как же так… — Удар по кнопке. Ещё, ещё… не работает. Автоматон неумолимо двигается к стене. Свити зажмурилась. Внутри Октавии всё будто похолодело.

— Ах ты дурацкая железяка! – Завопила Октавия, и изо всех сил огрела протез о скамейку. В ту же секунду от него во все стороны на сверхзвуковой скорости понеслись заряженные частицы, и все роботы, кроме автоматона, отключились. Стена яростно блеснула, и начала, будто старый свитер, который начали распутывать, расходиться в разные стороны, блестеть и исчезать. В ней появилась большая дыра, и в неё вошёл автоматон. За ним тут же побежали солдаты.

Но вот, на улицы начали выходить жители южной части. Удивлённо переглядываясь, они, крича и вопя, побежали к разрыву. Зря солдаты пытались их останавливать – они просто не обращали на них внимания. А просвет тем временем начал закрываться. Некоторые успели проскочить на мост, но другие начали падать, хватаясь за голову. Просвет всё закрывался, и некоторые, не особо удачливые, испепелились, дотронувшись до стены. Крики отчаяния прокатились по улице, и люди начали отбегать от поля. На земле остались лежать тела и кучки пепла.

Через несколько минут в кабине «Нельсона» очнулась Свити Белль. Состояние её можно было бы сравнить с похмельем – головная боль, небольшая дезориентация: то были эффекты ЭМИ, а система ещё не полностью оправилась. Слегка пошатываясь, она подошла к лежащей в обнимку с протезом Октавии, и бесцеремонно схватила её за голову. Немного повернув, она начала вслух читать код включения, написанный на ухе. Октавия дёрнулась и начала приходить в себя.

— Оох, Свити? Водички не найдётся? – Простонала она.

— Это вряд ли. Выкинь уже эту штуку – мало ли, где она побывала. – Брезгливо указала на протез беленькая единорожка.

— Жа-а-алко. Ты посмотри, какой он блестящий. Давай просто тут оставим, а? – Прохныкала ещё не до конца пришедшая в себя земнопони.

— Ладно, закинь под лавку. Мы, вроде как, справились с электро-полем. Дальше самое сложное.

— Ну, зато с этим справились. Спасибо. – Поблагодарила она Свити, когда та аккуратно поставила её на ноги.

Боевые роботы тоже начали включаться – Свити и Скута Бот удивлённо водили носами по сторонам, а паучки, всё ещё свернувшиеся в клубки, тихо жужжали чего-то угрожающее.

Вдруг автоматон остановился, а роботы в кабине чуть не упали от столь резкой остановки. Громадный стальной зверь протяжно застонал, заскрипел, со свистом выпустил облачко пара и начал медленно опускаться на землю, складывая ноги. Рядом с ним уже было несколько солдат, а вот жители по непонятной причине не высыпали на улицы, дабы поглазеть на всё это.

Когда автоматон замер, дверь кабины распахнулась, и в неё сунулась голова солдата в шлеме.

— Живы? Отлично, выходите отсюда. – И поманил рукой. Октавия накинула на себя одну сумку – другая была уже не нужна – и вышла на улицу. Свити и боевые роботы за ней.

Лондонские улицы были чисты и красивы – высокие фонари, аккуратные тротуары. Те же аппараты для продажи чая, и скамеечки рядом. Вот только было одно большое отличие – никого не было на улице. Вообще, даже маленьких сволочей-уборщиков – все будто вымерли. Люди, пытавшиеся сбежать через разрыв, попрятались в своих домах. Перед автоматоном стояли только солдаты, нервно озирающиеся по сторонам, да парочка наблюдалок неуклюже парила над ними.

Дальше по улице виднелось огромное здание, напоминающее башню, только не круглую, а семиугольную – это был Всемирный Медицинский Исследовательский Комплекс. Оплот борьбы с чумой, главный бастион науки и медицины. Он был блистательно-белым, окна его были широкие и зеркальные, и отражали зловещее голубое свечение поля Теслы, закрывавшее собой всю эту часть города. Он возвышался, стремясь в небо, над всем городом, и бросал на всех свою мрачную тень, но тем не менее лишь едва не доставал крышей самый верх электрического купола. А это ну очень высоко.

Этот Комплекс и был главной целью пони – там должны быть все высокопоставленные господа, и ответы на вопросы.

— Вы знаете свою цель. Мои ребята вас прикроют, но внутрь не сунутся, чтоб вы знали. Я беру своих людей, и мы выдвигаемся к шпилю – мало ли чего там, а мы, может, выключим поле. Удачи вам, надеюсь, нам тоже повезёт. – Сказал пони командир солдат.

— Спасибо, надеюсь, всё получится. Удачи и вам. – Ответила ему Октавия.

— Боже, храни Королеву! Ребята, стройся! За мной! – И командир, вскинув ружьё, быстрым маршем направился к шпилю. Солдаты поспешили за ним. Те солдаты, что остались, окружили Комплекс, спрятавшись за чем только можно – брошенные машины, лавки, аппараты для чая, да даже автоматон. Октавия переглянулась со Свити, глубоко вздохнула и медленно пошла к Комплексу. Боевые роботы, звонко цокая лапками и копытцами по земле, шли рядом.

Октавия посмотрела по сторонам. Она заметила мелькавшие в окнах, взволнованные, испуганные лица людей и роботов. Все они со страхом смотрели на солдат, роботов, на неё. Что тут происходит?

Октавия подошла вплотную к большой, дубовой, расписной двери, и оглянулась. Солдаты выжидающе смотрят ей в спину, Свити недоумённо косится на неё, жители занавешивают окна. Она вновь перевела взгляд на дверь… и постучала. Свити прыснула со смеху, но спохватилась и начала тихонько хихикать. Октавия чуть-чуть покраснела, сердито глянула на единорожку и распахнула дверь.

Внутри было… неплохо. Большое помещение, отделанное древесиной, со множеством лавочек, гладким полом, аккуратными лампами. Справа от входа была длинная стойка с полукруглым стеклом, за которым сидела фиолетовая единорожка… а, нет, точнее, аликорн, и скучала. Боевые боты прицелились в неё, но не стреляли, а как бы боком прошли на середину комнаты. Октавия подошла к Твайлайт, а это, безусловно, была она, её гриву с двумя разноцветными полосками и аккуратную чёлку спутать с чем-либо просто невозможно, и поздоровалась.

— Добрый… день. А, мы тут пришли… — Неловко начала Октавия.

— А? Добрый, добрый. – Встрепенулась взбодрившаяся Твайлайт.

— Да, очень хороший день. Я вот тут с… друзьями, чтобы… э… прояснить ситуацию. – Аккуратно начала подходить к теме земнопони.

— Конечно, что вас интересует? – Улыбнулась Твайлайт.

— Ну, например, почему над этой частью города неожиданно для всех появилось поле Теслы? Почему город напополам разделили?

— Не знаю. Я могу сказать, чего здесь делается. А что там на улице – мне до лампочки. – Ухмыльнулась Твайлайт.

— Хм, хорошо, допустим. Тогда почему адмирал и несколько важных господ остались где-то здесь, и отсюда вообще нет вестей? Это Всемирный Комплекс, разве нет?

— Всё верно. Тут приняли много иностранных господ и учёных, и они до сих пор в Комплексе. Но это не обязывает их постоянно докладывать обо всём, что тут происходит. Мы уважаем своих гостей!

— Но они буквально заперты тут!

— Разве? Они всегда могут выйти на улицу!

— Но на улице… а, ну да. Хм, хорошо, допустим. Тогда мне нужны данные исследований Угольной чумы.

— Боюсь, я не могу вам их предоставить. Конфиденциальная информация, понимаете? Но, если у вас есть пропуск заслуженного учёного или врача, то можете предъявить его.

— Твайлайт, ты издеваешься? – Встряла Свити.

— С чего бы? Вы спросили, я ответила. Помогла как смогла. – Беспечно ответила аликорн.

— Так мы ничегошеньки не добьёмся! – В отчаянии воскликнула Октавия. – Хорошо, где главный зал, или лаборатория, или чего похожее?

— Главный исследовательский зал на пятом этаже. Лестница там, — Она указала на маленький коридорчик. — И попросите своих… друзей убрать оружие, пока я не вызвала охрану. – Брезгливо показала копытом на боевых роботов Твайлайт.

— А? Ой, извините. Эй, отбой! – Роботы послушались и спрятали пушки.

— Спасибо. Приятного дня, подходите ещё, я вам подскажу чего хотите! – Радостно помахала ногой Твайлайт вслед уходящим роботам.

— Ну да, конечно. – Саркастически проговорила Свити. Октавия тихонько хихикнула.

---

Лестницы в Комплексе были широкие и удобные, и роботы быстро добрались до пятого этажа, а затем вошли в первую же дверь. За ней было очень большое помещение, в центре которого было много досок с записями, проектами и непонятными вычислениями. Одни стояли прямо, но несколько было опрокинуто, а одна даже сломана. Вокруг центра были поставлены ряды стульев, но в каком-то беспорядке, а некоторые и вовсе лежали на полу. Свет был немного приглушен. И, опять же – ни души.

— Да что ж такое! Как нам выяснить хоть что-то, если никого нет! Твайлайт не в счёт. – Разозлилась Свити.

— Действительно странно. Тут беспорядок, будто все пытались быстро уйти. – Задумчиво проговорила Октавия.

— Пфф. Пошли отсюда ещё куда-нибудь.

— Подожди, тут, кажется, бейдж.

И впрямь, между стульев виднелась небольшая карточка со словами и цифрами.

— Так-так… Майкл Джонсон… биолог… такого-то года рождения… отдел биологии тут, вроде бы, тремя этажами выше. Может, он побежал туда?

— Не знаю. А чего на досках?

Октавия положила бейдж в сумочку и посмотрела на доску. Там были нарисованы некоторые внутренности, и фигурные кристаллы в отдельных частях их. Надписи вроде: «поражена печень, фатально». Или: «получилось извлечь из желудка, но заразился мочевой пузырь, последующая операция запланирована на будущее». И ещё: «ПУХ помогает, пациент держится». Да, здесь и впрямь занимались чумой. Вряд ли все поголовно были хирурги, но, возможно, эти знания могли бы помочь как-то ещё?

— Я не разбираюсь в этом. Но они чего-то пытались понять. – Ответила Октавия.

— Ох уж эти умники… — Проворчала Свити.

Дальше пони направились на восьмой этаж, заглядывая в каждую дверь по пути. Некоторые оказались заперты, за другими пусто.

Восьмой этаж тоже был тих и покоен. Компания зашла в первую же дверь, но с небольшой опаской – на двери виднелись длинные царапины и стёртости, будто кто-то отчаянно попасть внутрь, а ручка была сломана и лежала рядом. Они оказалась в какой-то лаборатории – множество колбочек, скляночек, баночек и бутылочек. Какие-то жидкости, растворы, всякие измерительные приборы. И труп человека, сидевший в кресле. То, что он мёртв, не оставляло сомнений отсутствие у него верхней части черепа, и мозга внутри. А также довольно сильный запах, отвратительный цвет кожи и начавшийся процесс разложения.

Срез необычайно гладкий и ровный – ювелирная работа! Крови нет, наверное, тут прибрались. Этот человек, возможно, и был Майкл – у него на груди, на пиджаке, виднелась погнутая булавка.

— Какой ужас… кто мог сделать такое? – Ужаснулась Октавия.

— Понятия не имею. Не хотелось бы узнать, на самом деле. Брр! – Поёжилась Свити.

Октавия отошла от тела, начав скользить взглядом по лаборатории, в поисках зацепок, и стараясь не обращать внимания на него. Тут сильного бардака не было – всего пара разбитых скляночек на полу, и большое тёмное пятно на столе, будто кто-то поставил горячую сковородку с плиты прямо на стол.

Но вот, пони улыбнулась удача – Свити нашла на стойке для измерительных пробирок небольшую записку, и тут же начала читать её.

«Что ж, вот и всё. Последняя моя запись, как же глупо! Говорила мне мамочка – иди на флот служить, как дед! Кто дёрнул идти на факультет? Но что теперь жаловаться? В дверь уже ломится робот Теслы – старый хрен знал, как заманить нас в своё логово. Подумать только, а я восхищался им! Чего ему дома не сиделось – он же вроде изобретатель, а не доктор? А из-за чумы похоже, совсем выжил из ума. Он и раньше-то доверия не внушал, а теперь, после конференции, объявил на нас охоту! Я так просто не сдамся – уже рассыпал весь имеющийся у меня уголь по столу. Пусть тоже помрёт. А если нет… то я сделал всё что смог.» – Закончила Свити.

— Здесь где-то сам Тесла?! – Воскликнула Октавия.

— Да, и он спятил. Думаю, пора делать ноги, мы узнали всё, что могли. – Нахмурилась Свити.

— Это очень странно, зачем ему?..

— И знать не хочу! Пойдём, живо, позовём солдат!

Свити, бросив письмо, направилась к выходу, а Октавия за ней. Они уже начали спускаться, как наткнулись на Твайлайт Спаркл. Аликорн стояла на лестнице, глядя на пони.

— Уже уходите? Даже не попрощавшись? – Улыбнулась она.

— Твайлайт, дай пройти! Тут творится что-то плохое, нужно сходить за помощью! – Попыталась воззвать к ней Октавия.

— О нет, всё в порядке. Вам не нужно уходить, вы ещё не поняли? – Твайлайт шагнула вперёд.

— Боты, готовность! – Приказала Свити. Роботы вышли вперёд, ощетинившись оружием. Это лишь позабавило аликорна.

— Забавно, я ведь тоже так могу! Эй, ребята, подойдите сюда! – С нижнего этажа послышались шаги, и на лестнице показались боевые роботы. Их было больше, чем у Свити и Октавии, как минимум в два раза. Но, что хуже, и с верхнего этажа тоже подошли боевые роботы! Пони оказались в ловушке, зажатые с двух сторон.

— Ещё не передумали? – Усмехнулась Твайлайт.

— Ах ты так? Нечестно играешь? – Сощурилась Октавия. – Тогда и я так же!

Она запустила копыто в сумку и выудила огромный кристалл, с куском угля на конце. Он давно пробил пакет изнутри, и вся внутренняя часть сумки была чёрной и колючей.

— Видишь это? Сейчас я кину его в тебя, и всему Лондону конец! – Злорадно ухмыльнулась Октавия. Свити, Твайлайт, и, наверное, даже боевые роботы застыли в ступоре и шоке.

— От-отк-куда у-у тебя э-это?! – Пролепетала, запинаясь, Свити.

— С происшествия в Парке! – Гордо ответила Октавия.

— Ты совсем спятила что ли? – Спросила, пятясь от земной пони, единорожка. Свити и Скута Бот, да и паучки тоже немного отошли от неё.

— Это же уголь! Настоящий, неочищенный! С чумой! – Закричала Твайлайт.

— Ну, да, я же показываю тебе! А, вот, и если ты нас не выпустишь…

— Все назад! Чума! – Закричала во всё горло Твайлайт, и ринулась вниз по лестнице. Все её боевые роботы за ней, а те, что были наверху, убежали ещё выше. Свити тоже было побежала за аликорном, но вовремя одумалась и просто присела за Свити Ботом.

— Так просто? Ха, вот видишь, справились! Свити? – Обрадовалась было Октавия, как вдруг по зданию прокатился вой – то был аварийный сигнал. Снизу послышался топот, и к Октавии начали приближаться пони – несколько ботов-меткоискателей, и аликорны — две принцессы Луны и принцесса Селестия. Они остановились недалеко и направили свою магию на уголь. Боевые роботы открыли огонь, но особого вреда пока не наносили, просто пробивая шкуры робопони. Октавия одним копытом держала кристалл, другим ухватилась за перила. Вражеские меткоискатели тоже открыли огонь, но были сбиты паучками. Тем не менее, они быстро с ними расправились и оттеснили огнём Свити и Скута Бот. Мимо пролетело что-то оранжевое – кажется, ухо Скута Бот. Наконец, вражеская Скута Бот прицелилась и выпустила очередь в Октавию. Пули буквально оторвали ей ногу, в которой и был уголь, и принцессы смогли забрать его вместе с ногой, удерживая магией, а заодно и сумку выдернуть.

— Нет! Это моё! – Завопила Октавия, ухватившись за искрящую оставшуюся часть ноги. Она не особо переживала о потере – поставит новую позже. Вражеские меткоискатели же повалили Свити и Скута Бот, не давая им достать оружие, и схватили Свити Белль, всё ещё державшуюся поодаль, и Октавию. Снизу опять показалась Твайлайт.

— Поймали? Хорошо, а то я чуть не перегрелась от страха. Вот вы кадры конечно… — Проговорила она, подходя к Октавии. Та со злобой и болью смотрела на неё.

Принцессы о чём-то переговаривались между собой, всё ещё удерживая магией уголь, ногу и сумку.

— Ну, довольна? Теперь уничтожишь нас? – Сказала земная пони.

— Глупенькая! Зачем мне это? – Удивилась Твайлайт. – И извини за ногу, пожалуйста. Мы тебе другую поставим, честно. Хм, возможно, я переборщила со своим выступлением, да. Давайте, я проведу вас к Тесле? Там вы получите все ответы! – Предложила она.

— Правда? Зачем тебе это? – Недоверчиво проговорила Октавия.

— Приказ. А ещё, вы принесли уголь, а это… важно. У нас свой кончился. – Ответила Твайлайт.

Она приказала своим роботам помочь – те подняли на ноги Свити и Скута Бот, и один из них встал под боком Октавии, что бы та не упала. Меткоискатели, хоть и убрали оружие, но злобно косились друг на дружку. На их телах было много пробоин, дырочек и прожжённых мест.

— Здравствуй, моя маленькая пони. – Наконец заговорила с Октавией Селестия. – Мне жаль, что так произошла наша встреча. Не переживай, мы окажем тебе помощь, а после отпустим с миром.

Октавия немного благоговела перед принцессами -  хоть это и были такие же роботы, только более мощные и совершенные, но она всё ещё признавала их превосходство.

— Ваше Высочество. – Только и кивнула Октавия.

Вся процессия направилась по лестнице наверх. Свити Белль чего-то ворчала, но Октавия не могла разобрать.

— Твайлайт… а почему там было тело? – Наконец спросила Октавия.

— Тебе всё расскажут, потерпи немного. – Заверила её Твайлайт.

Пройдя семь этажей, они вышли с лестницы в коридор, и дальше шли по нему, пока не подошли к большой, тёмной двери, у которой стояло две Эппл Бот. Они, будто маленькие стражи, распахнули двери перед пони, пропуская их в большую комнату.

Комната эта была очень необычной – большую часть её занимал гигантский механизм, в котором вертелись разнообразные шестерёнки и валы, и который легонько гудел. Перед ним хлопотал, как показалось Октавии изначально, робот, в котором был заключён человек. Робот был для него не просто каркасом, что усиливал человека и защищал, но служил гораздо более значимой цели – он сохранял ему жизнь. Никола Тесла что-то высчитывал перед экраном паровизора, набирая текст механической рукой, что слушалась его, будто то была его собственная. Он был очень стар, не имел волос на голове, и казался усохшим – таким тощим он был. Только большие глаза его блестели из почти идеально гладкого, блестящего черепа. К затылку было присоединено множество маленьких проводков, они уходили в недра робота. Робот был блестящим, серебристым, и сверкал чистотой. Никаких узоров на нём не было. Рядом с ним был стол, над которым был необычный летающий робот – он напоминал наблюдалку, только больше, и имел два манипулятора. На конце одного была круглая вращающаяся пила, а на другом подвижные пальцы. Под всем этим был небольшой прозрачный ящичек. Он был заполнен какой-то жидкостью, а в ней плавал человеческий мозг. Он был розовым и казался неповреждённым, но был подсоединён проводами к какому-то устройству, напоминающим толстую банку, со всякими механизмами и маленькими, быстро крутящимися шестерёнками.

— Вашество, вы даже не представляете, чего мы нашли! – Радостно крикнула Твайлайт. Тесла оторвался от паровизора, и перевёл взгляд на удерживаемый магией уголёк. Далее он открепил от летающего робота стеклянную корзину, вылил всё содержимое в стоящий неподалёку пустой аквариум, и поднёс к углю.

— Сюда. – Только и сказал он. Голос его был скрипуч, но лишён всяческой интонации или эмоций. Пони послушно положили уголь, ногу и сумку в стеклянную коробку, а человек закрыл её крышкой. Свити облегчённо вздохнула.

— И ты всё время подвергала всех такой опасности? А если ты кого-то заразила в Петрограде или Лондоне? – Укорила она земнопони.

— Да ладно тебе, он же был в сумке, я не доставала его. – Беспечно отмахнулась Октавия.

— Вот именно, в сумке! Оттуда мог выпасть малюсенький кристаллик, и всё – пиши пропало!

— Ну, ой. Будем надеяться, что ничего не упало… — Уже не так уверенно проговорила Октавия. Твайлайт немного попятилась от неё.

— Эм, извините, господин Тесла? – Обратилась Октавия к человеку внутри робота. Кажется, такие конструкции называют «экзоскелет», но они признаны довольно опасными – мало ли ещё, зажмёт внутри. Но этого робота Тесла собрал сам, и живёт там, постоянно загружая питательные вещества и лекарства для поддержания жизни. Больше так никто сделать не смог, а секрет бессмертия Тесла открывать не спешит. Он вообще стал довольно скрытным в последнее время, только недавно как раз из-за чумы переехал в Лондон, а потом стал участвовать в поиске лекарства. И как раз после этого Лондон оказался разделён…

Человек молча повернулся к ней.

— Зачем вы убили учёных?

— Я никого не убил. – Довольно… неожиданно.

— Н-но я сама видела тело! На восьмом этаже!

— Это лишь тело. Мозг жив. Они все на двадцать пятом этаже, в морозильной камере. Кроме него. – Он указал на плавающий в аквариуме мозг.

— А… как же им, без тел? – Изумилась Октавия.

— Комфортно.

— А что это за машина такая у вас? – Подскочила Свити, ткнув ногой монструозный механизм.

— Узел надкомпьютера «Король».

— Батюшки! Надкомпьютер! Всегда мечтала увидеть его! – Обрадовалась Свити. Октавия чуть пихнула её локтем, и продолжила спрашивать важные вопросы.

— Н-но тогда… а что насчёт поля над Лондоном?

— Я защитился. Нет болезни, нет бед. Как вы проникли внутрь? – Спросил он.

— Мы использовали ЭМИ, военный, и пробрались. ЭМИ маломощный, мы ничего не повредили. – Честно сказала Свити.

— Хмм. Ещё есть?

— Наверное нет, мы его у старого военного взяли! То есть, он нам сам подарил! – Поправилась Свити. – А вы не уберёте поле?

— Нет.

— Почему? Люди пытались отсюда сбежать, мы видели! А кстати, отчего они так боятся нос высунуть из дома?

— А, это, наверное, из-за того, что мы всех заражённых публично сожгли. Заживо… и, может, несколько незаражённых… смутьянов… – Покраснела Твайлайт. – В Лондоне было немало больных, а Тесла приказал… и вот… я подумала… чем больше тем… неудобно получилось.

— Вы что? Наломали вы дров… и сколько их было?

— … Немало… — Совсем смутилась Твайлайт. – И теперь он, наверное, не хочет выпускать здоровых и впускать больных. Но, вроде, в северной части больных изначально было меньше чем в южной…

— Так, понятно всё с тобой. Скажите, а вы чем занимаетесь? – Поинтересовалась Октавия у Теслы.

— Пытаюсь вычислить, сколько останется выживших после войны.

— Какой войны?

— Будущей. – А он любил говорить загадками!

— Не понимаю… Это вы про то, что англичане выжигают колонии? Но ведь война – это плохо! Она начинается из-за чумы, а тут все занимались поиском лекарства! Может, лучше найти вакцину?

— Зачем? По расчётам, от боевых действий умрёт около четырёх миллиардов, если все они будут зараженными, чума сойдёт на нет. Боевые действия могут вестись на заражённых территориях, они будут выжжены. Вакцину найти сложно, долго, за это время заразится ещё полмиллиарда. Распространить, увеличить массовость вакцины долго, ещё больные. Не все выздоровеют, опять эпидемия. Война – самое эффективное лекарство! К тому же, мне не интересно их возможное выживание – они не ценят ни меня, ни мои изобретения. Боятся. Страшатся. Им не нужны мои технологии. Мне не нужны они. А под куполом я буду в безопасности. Южный Лондон будет в безопасности. Война тут будет не страшна.

— Это смерти! Разрушения! Не лучше ли помочь, чем вот так позволить погибнуть столь многим? Сколько сейчас выживает при помощи ПУХа, они дождутся вакцины! А ваши технологии наоборот очень важны и нужны! Просто они… непонятны, и, право скажем, иногда пугают. Это же поле – оно же смертельно опасно! Неужели только из-за этого вы допустите смерти? Может, можно передумать, переосмыслить всё это?

— … Нет.

Октавия была просто в отчаянии. Гениальнейший человек, обманувший смерть, считает её же и панацеей! Он просто отбросил вариант, где будет создана вакцина, убил… точнее… лишил тел учёных, и заперся под своим куполом! Великий человек, буквально тот, благодаря которому существует Октавия, просто согласился с тем, что вот-вот может наступить новая, кошмарная война, что унесёт невероятное количество жизней, принесёт боль, разорение, деградацию и разрушения. Гений, что создал шпили, нашёл новые источники энергии, поставил технологии превыше жизни, а теперь окружил себя ими и спрятался, даже не пытаясь хоть что-то сделать.

Свити аккуратно приобняла Октавию одной ногой.

— Ну, вот мы всё и узнали. Подруга, давай домой, а?

— Свити, мы ничего не решили. Война всё равно начнётся. Мы зря слетали сюда.

— Ну, может, найдём парочку записей исследований? – Попыталась поддержать её единорожка.

— А что толку? Никто не будет создавать новый Комплекс, множество учёных погиб… потеряно, мы не сможем помочь создать вакцину. А без неё всё зазря.

— Эм, а вы ведь выпустите их, верно же? – Обратилась Твайлайт к Тесле.

— … Я открою проход, диаметром не больше пятисот метров. Заберите своих солдат с собой, или я прикажу их сжечь, как возможных заражённых. Гражданских не пустят мои роботы. – Не отвлекаясь от паровизора проговорил Тесла.

— Солдат-то за что… а, конечно же… — Совсем опустила уши Октавия. – Хорошо, мы передадим им. Я всё ещё надеюсь, что вы одумаетесь. Я видела сама, как ужасна чума, поймите! Её так просто не остановить, война это не лекарство! Если просто убить всех, то останутся заражённые города и земля. А будет вакцина – и все смогут безбоязненно вычищать заразу! Чума ведь и есть причина для войны, так не лучше ли избавиться от неё, а не от симптома? А если заразятся солдаты? Они же сильнее разнесут болезнь, не на себе, так на противогазах и костюмах! Вы в силах не допустить войну, просто откройте Лондон, созовите учёных. Удалось найти ПУХ, а значит, найдётся и вакцина. Я отдаю вам свой уголь, сумку, и даже ногу – берите это всё на исследования! Только, пожалуйста, пожалуйста, примите правильное решение! Не допустите очередной войны, она не решит проблему, но усугубит её! Прошу! – Взывала к человеку пони.

— … Нет. – Сухой, без единой эмоции ответ.

Глаза Октавии наполнились слезами, и она отвернулась от него. Свити сильнее обняла земную пони. Они справились, нашли ответы, выяснили всё, что тут произошло. Больше они не смогут сделать ничего, осталось лишь передать всю информацию другим и вернутся в Братск. А потом получить известие о том, что началась очередная война.

Беспомощность – вот что чувствовала сейчас Октавия. Она, как бы не старалась, не могла переубедить гениального безумца, и изменить его ход мыслей. Он просто бросил на произвол судьбы весь мир, а сам схоронился в безопасности.

Они не вернули учёных, адмирала, всех важных господ. Доводы о том, что они не мертвы, а просто… отделены от тел, вряд ли повлияют на Королеву и Императора, и они объявят их мёртвыми. А среди них были люди из других стран, что лишь подольёт масла в огонь.

Твайлайт, кажется, хотела было что-то сказать, но закрыла рот и покачала головой. Свити начала, аккуратно поддерживая подругу, идти к двери. Но вдруг почувствовала, что Октавия встала как вкопанная. Она удивлённо глянула на неё. Земнопони же, не обращая на неё внимания, обернулась вновь к человеку. В глазах у неё застыл вопрос, который она забыла задать.

— Тесла, скажите, а зачем вы извлекли у всех людей здесь мозги?

Тесла замер. Он медленно начал поворачиваться к пони, убирая паровизор.

— … Я пытаюсь… найти способ снова чувствовать. Я хочу забрать эмоции.

— Что? В каком смысле? – Не поняла Свити.

— Я думаю, это побочный эффект присоединения к машине и бессмертия. – Бесстрастно ответил он. – Последние… сорок лет я ощущал, как теряю эмоции. Сначала потерял боль, затем – страх, потом перестал чувствовать азарт, радость. Потом пропала любовь и сострадание, а за ними и всё остальное. Для меня – это лишь слова теперь. Даже ты, механизм, железо, а можешь почувствовать хотя бы что-нибудь. Я же этого лишён, и страдаю от этого. Я много пробовал «записать» и «переписать» их эмоции и чувства, при помощи «Короля», но всё кончалось ничем. Они до сих пор живы, и я даже могу подарить им новые, железные тела. Но я хочу вернуть утраченное. И я не отступлюсь, пока не достигну цели. Чего бы то не стоило.

Пони стояли, раскрывши рот. Даже Твайлайт. Такого они точно не ожидали. Выходит, такова цена бессмертия? Не жизнь, но пустое существование, без смысла, без чувств и эмоций? Значит, его даже нельзя назвать безумцем, или жестоким – его вообще теперь никак нельзя назвать. Что для него теперь другие люди – просто цифры? Что война – лишь событие? Какой смысл жизни, когда нельзя ощутить тяготы и радости дня, близость родных, улыбки друзей? То пустой звук, оболочка, словно мыльный пузырь – пустой внутри. У него осталось лишь одно – попытки вернуть себе былое. Попытки жестокие, потому как он их просто отберёт у других, в случае успеха.

И, что самое плохое, именно он может быть тем, кто всё исправит. Вернёт учёных, откроет Лондон. Он может сделать неоценимые вещи, обмануть войну, вернуть тела мозгам. Но зачем ему это? Он не получит взамен благодарности – лишённый смысла звук. Он не получит уважения – ему безразлично. Это не даст ему желаемого, а потому бессмысленно. Ему нет дела до мира.

— Я… сочувствую вашей утрате… Но неужели ничего нельзя сделать? – Проговорила Октавия.

— Нет.

— М-может… вы повремените с этим? Можете потом вернуться к этому, когда решите прочие… проблемы? – Предложила Свити.

— Нет.

— А мы? Мы можем чем-нибудь помочь? – Цокнула копытом Твайлайт. Принцессы рядом с ней кивнули.

— Нет.

— Постойте… постойте минуточку… а вы, вы не пробовали, например… попробовать извлечь чувства не только из живых мозгов? – Неожиданно спросила Октавия.

— … Нет. Это… необычно. Искусственные чувства… лишь немного хуже живых. Я так ещё не пробовал.

— Но, это же возможно? – Загорелась идеей пони. – Ведь, если вы возьмёте эмоции у робота, то никто не пострадает, вы вернёте учёным тела, и получите желаемое!

— Пострадает машина. Это практически возврат к заводским настройкам, только маленький шанс, что получится восстановить личность. – Ответил он. – И подойдёт лишь робот, который успел пожить хотя бы пару недель. Я в буквальном смысле заберу саму сущность машины. И лучше, если модель современная – лучшая совместимость, совершеннее, новее, есть мои механизмы. Использую «Короля» для передачи. Возможность восстановления стремится к нулю. Машина будет неотвратимо изменена, без возможности восстановления извне, и сможет полагаться лишь на свои ресурсы.

— Вот, вот он ответ! Я готова, проводите операцию! – Закричала Октавия, попытавшись подковылять к человеку.

— Подруга! Ты что говоришь! Ты же… я же потеряю тебя! – Испугалась Свити, схватив земную пони.

— Ты не понимаешь! Это наш шанс! Если всё получится, мы всё исправим! – Начала вразумлять её Октавия.

— Я не хочу тебя потерять! Ты моя подруга, стала самой близкой за всю мою жизнь! И не только мне – вспомни своих друзей, что ждут тебя в Братске! Вспомни Париша! – Попыталась воззвать к ней единорожка.

— Ты передашь им всё, что видела. Свити, ты должна будешь вернуться – тебя ждёт Торк! Я пообещала ей, и я не могу не сдержать обещания. А мне даже может повезти – ты же слышала, шансы-то есть!

— Октавия, не надо! – Заплакала Свити. – Это не стоит того! Какая же ты наивная! Шансы столь малы… И ради кого ты хочешь пойти на это? Ради… ты сама видела, мир весь прогнил! Ты ради них пострадаешь! Зачем?! Да даже в Братске, нас чуть не пустили в котлы!

— Не стоит? Остановить войну, не стоит?! Миллиарды жизней, не стоит?! Мы избавим мир от чумы – он вернёт учёных, продолжит исследования! Как ты можешь так говорить?! – Рассердилась Октавия. – Никто не заслуживает смерти, каждый может исправиться. Нельзя просто обрекать никого на смерть. Да, я видела зло, но я также видела и добро! За нас заступились, и дали шанс вырваться из города! Они задерживали солдат, почти наверняка они пострадали… ради нас. Теперь наш черёд. Мой черёд.

— Ты просто безумна! Как ты можешь так говорить! Когда-то ты боялась кода отключения, а сейчас, не боишься чего-то по-настоящему ужасного?

— Не боюсь! Потому что знаю, ради чего это делаю. Я делаю это и ради тебя тоже. Я была бы готова сделать это ради одной тебя. – Прошептала Октавия, ткнувшись носом в шею плачущей единорожки. Она сама пустила слезу, но не хотела этого показывать. Она соврала – ей было ужасно страшно. – Если будет война, она коснётся и Братска. А даже, если я стану болванкой без чувств, то точно знаю, ты вернёшь меня домой.

Свити ничего не ответила, только крепко обняла шею земной пони и рыдала. Твайлайт тихонько плакала позади, а Тесла стоял, выжидая, не шелохнувшись.

— Ты приняла решение? – Спросил он. Видно было, его заинтересовала идея, и он горел желанием опробовать. Либо ему было всё равно, а это – лишь призрачный шанс на успех.

— Я… приняла. Я готова. До свидания, Свити, я уверена, всё будет хорошо. – Сказала Октавия, вылезая из объятий единорожки.

— До свидания, подруга. Я обещаю, что бы не случилось, я буду с тобой. – Утирала слёзы единорожка. Твайлайт подошла к ней и легонько приобняла крылом, хотя и сама плакала.

Октавия подковыляла к «Королю» на задних ногах, и выжидающе уставилась на Теслу, гордо подняв серую голову. Он что-то делал на паровизоре, но вот отошёл от него и подхватил земнопони, поставив на стол. Чёрная грива трепыхалась в такт движениям. Затем он достал откуда-то инструменты, почти как те же, что были в мастерской Афанасия, и положил рядом. Затем, он подошёл к «Королю» и начал ковыряться в его внутренностях. Что-то щёлкнуло, и он вытащил несколько проводов из него. Часть проводов он подключил к своему экзоскелету.

Затем он провёл уже знакомую операцию: вытащил глаз Октавии, открыв головной компьютер. Но в этот раз было больше проводов – одни подсоединялись к надкомпьютеру, другие к Тесле, третьи к Октавии. Когда убедился в надёжности закреплённых проводов, он снова взял паровизор. Железные пальцы забегали по экрану, а надкомпьютер начал натужно гудеть. Отдельные части его и шестерёнки начали вращаться быстрее, где-то изнутри послышался тихий свист. Экзоскелет Теслы вдруг вздрогнул, и замер. Человек внутри широко распахнул глаза и рот, будто в изумлении. Октавия тоже широко открыла фиолетовый глаз, что начал ярко блестеть, и сжала челюсти. Понеслись томительные минуты ожидания, как вдруг надкомпьютер начал потихоньку затихать, свист утих, шестерёнки начали замедляться. Лицо Октавии успокоилось, челюсти разжались, и она стала выглядеть умиротворённо.

С Теслой же произошло что-то другое – он начал панически озираться по сторонам, смешно хлопать глазами и глубоко дышать. Затем он сделал жест, будто механические руки обхватили каркас головы, и вскрикнул, будто в испуге. Далее, немного пошатываясь, он подошёл к «Королю» и опёрся о него одной рукой. От такого обращения компьютер немного заскрипел. Тесла же выглядел измученно и жалко, он обернулся через плечо, уставившись на роботов, глаза его были влажны, нижняя губа дрожала. Наконец он собрался с силами, и отрывисто произнёс:

— Боже мой… ч-что же я натворил!..

---

Тесла отключил себя от надкомпьютера. Он всё время причитал про себя что-то несуразное. Октавия села на столе, удивлённо смотря по сторонам одним глазом. К ней медленно подошла Свити Белль.

— Подруга, ты как? – Тихо спросила её Свити, держа за копыто.

— Здравствуй… Свити? – Спросила земнопони.

— Ты помнишь меня? – Задержав дыхание, спросила Свити.

— Да. – Свити облегчённо выдохнула. – У меня есть данные о встречах в мультсериале. – Свити поражённо поперхнулась.

— Нет, постой… помнишь, чего происходило в последнее время?

— Нет. Я не знаю.

— О нет… — По щекам Свити покатились слёзы. Вот и всё – Октавии больше нет. Точнее есть – вот она, сидит перед ней. Не было её подруги, с которой они пережили невероятные приключения. Была лишь пони, с чистым, как белый холст, разумом.

— Подожди, я думаю, я смогу вернуть ей память… — Сказал Тесла. Руки его дрожали, но не манипуляторы. – Н-но не всю – будут пробелы. И она будет лишена эмоций. Сейчас она похожа на них, — он указал на боевых роботов, всё это время тихонько стоявших у стены. – Без поведенческих протоколов. И, возможно, будут проявляться другие дефекты… мне жаль…

Он взял в руки паровизор, и начал что-то на нём делать. Октавия глупо смотрела перед собой, ничего не делая.

— Ч-что… что нужно, чтобы вернуть её? – Полушёпотом сдавленно спросила Свити.

— Не знаю, такого ещё не было. Но может, что-нибудь, что буквально потрясёт её? Какой-нибудь импульс, который растревожит её процессор? Вроде разряда – но не такого… Я же тоже разрабатывал им мозги, я специально сделал, чтобы случай решал многое. Так вы более очеловечены. Роботы ведь, сначала я рассчитывал, что они будут хорошими друзьями всем, помогут людям исправиться, искоренить хоть часть пороков. Боюсь, я всё же ошибся – многие роботы сами стали, как люди… Но, как я вижу, не все. Я теперь чувствую, и мне очень, очень жаль! Я сделаю всё, но не думаю, что могу ей помочь. Я… исполню её поручения… правда… Я исправлю остальное… сделаю новые тела… верну их…

Он ещё что-то говорил, но Свити более не слушала. Она тупо уставилась в аквариум, где плавал розовый мозг, плакала, и усиленно думала. Импульс? Потрясение? Бессмыслица какая-то. Как вернуть эмоции, это же не просто что-то, что берётся из воздуха. Какие-то чувства, какой-то сигнал. Ничего просто так не делается, значит, как-то связано… или это другое? Как вообще о таком можно рассуждать? Как это можно понимать?

Но вдруг, у Свити в голове будто что-то щёлкнуло. Определённая картинка начала складываться в голове, кусочек за кусочком, как конструктор или, скорее, головоломка. Она начала хаотично осматриваться по сторонам. Вот Тесла, что сгорбился над экраном. Единственный человек тут. Рядом Твайлайт, она крайне волнуется об Октавии и Свити, хотя и знает их всего ничего. Принцессы молчаливо выжидают. Боевые роботы стоят, не двигаясь, словно статуи.

Окончательный кусочек заполнил пробел картинки в голове Свити, когда взгляд её вновь упал на аквариум с мозгом. На баночке, к которому он был подключён, было выгравировано несколько буковок и циферок – их было невозможно различить из-за преломления жидкости, и оттого что больно они мелкие. Но именно они и дали последнюю подсказку Свити Белль.

Она подскочила, как ужаленная, и вплотную подскочила к Октавии. Та даже не дёрнулась. Зато Тесла отшатнулся, и чуть не столкнул стеклянную коробку с углём.

— Послушай меня, внимательно! – Строго приказала она ей. – Что ты помнишь первое? Твоя первая команда?

Октавия немного запнулась, но потом ровно проговорила. – Его благородие велел мне играть музыку на виолончели. Я… остановилась… из-за подзарядки? – Непонятно, почему она так решила, но это и к лучшему.

— Играть… да, всё верно! Он помер, но успел дать мне полномочия, как одной из наследниц, теперь ты слушаешь мои приказы! Я имею твои коды! А теперь, слушай сюда! Я поискала тут кое-что, и теперь очень хочу отключить музыку. Надоела!

Октавия широко распахнула глаз и приоткрыла рот. Твайлайт с удивлением наклонила голову, а Тесла замер, боясь пошевелиться.

Уши Октавии прижались в голове, и она тихонько, жалобно произнесла. – Пожалуйста, не надо меня отключать… я не буду больше играть.

Тесла чуть не выронил паровизор от удивления. – К-как? – Еле слышно произнёс он. Свити же игнорировала всё вокруг, полностью сосредоточившись на серенькой земной пони.

— Вот так чудеса! Ха-ха! – С издёвкой сказала она, хотя в её глазах стояли слёзы. – Поведение ведь отключено! А, версия-то новая! Пусть и с обновлениями, но это точно какой-то брак! Тем более тебя надо отключить навсегда! – Прорычала она, скрывая всхлип.

— Не надо, пожалуйста! – Октавия уже кричала, и начала плакать единственным своим подключенным глазом – из другой глазницы всё ещё торчали провода. – Я боюсь!..

— Чушь! Ты не боишься, это алгоритмы поведения, что как-то включились! Хватит болтать, сейчас ты уснешь глубоким сном и всё. Хотя… тебя же ещё никогда не отключали. Ха-ха, вот и узнаешь, каково это! Узнаешь!.. – Истерически хихикнула белая единорожка, уже с силой прижимая копыто Октавии к столу.

— З-зачем… не надо… с-стой… с-стой… С-Свити! – Октавия дёрнулась пару раз, пока произносила это имя.

Свити же, сделала вид, как будто что-то искала, затем подобрала со стола какой-то широкий инструмент, и будто бы начала читать с него что-то.

— Код отключения…

— Свити! З-за что? З-за что? – Заикалась Октавия.

— Пять…

— Прошу, Свити! Если я ч-что-то сделала…

— Четыре… НБО…

— Прошу! Я всё сделаю… свер… сверхзавод… смена…

— Семь…

— Афоня… С-сильвер… Ч-черри… Торк! – Звала Октавия. Никто не шёл ей на помощь.

— Один… — Свити была непреклонна, но читала медленно… будто вспоминала, как правильно.

— К-Кузьма же погиб! М-можно же бес-с-платно на заводе теперь… — Всхлипывала Октавия, не в силах остановить единорожку.

— Два… — Предпоследняя цифра. Ещё одна – и Октавия будет отключена.

— Париш! Кто-нибудь… Скуталу! Тесла! Твайлайт! Помогите… прошу! – Рыдала Октавия. Тесла, впрочем, уже готов был сделать что-то, он взял какой-то инструмент со стола. Да и Твайлайт встала в угрожающую позу. Но они бы не успели, если бы…

— А вот последнюю… забыла. – Сказала Свити, со звоном уронив инструмент на пол, и дала волю слезам. Октавия поражённо смотрела на неё, но поняв, что более ей ничего не угрожает, распласталась на столе. Тесла и Твайлайт расслабились, и почти синхронно выдохнули. Свити кинулась к земной пони и крепко сжала в объятиях, стараясь всё же не задевать обрубок ноги и свисающий глаз. Октавия обняла её в ответ.

— Свити… что произошло? Мы… мы справились? – Прошептала она.

— Да. Всё получилось. Ты вернулась… о, как я рада, что ты вернулась! – Выдохнула Свити.

— Бред… это бред! Глупость! Этого не может быть! Да, импульс, как я и сказал… но это же!.. А какие были шансы! Одна стотысячная, что получится! А ведь я когда-то сам и делал роботов… поверить не могу! Один на миллион! – Удивлялся Тесла, тыча пальцем в робопони. Похоже, этот случай изрядно поразил его.

— Ха… ха-ха… а ведь, это уже второй раз сработало! – Засмеялась Свити, утирая слёзы. Подумать только! А ведь она планировала стереть коды отключения подруги, которые «случайно» прочитала. А потом было как-то не до этого… Подумать только.

— Она вернулась? Всё получилось? Ой, а я не поняла, чего произошло. Ты не отключила её? Как это сработало? – Закидала вопросами единорожку уже повеселевшая Твайлайт. Октавия глянула на неё и рассмеялась.

— Да, я снова тут. Свити… спасибо тебе, я верила, что у тебя получится. Я не ошиблась. – Ласково потёрлась о её гриву носом Октавия.

— Вот такая я! – Гордо ответила Свити. – Но знаешь… ты заставила меня… нас всех ужасно переволноваться! Больше не делай так, а то отключу! – И засмеялась.

— Ах так! А я Торк скажу, она тебе быстро выведет мой код из памяти! – Съехидничала Октавия.

— Да я сама ей скажу! – Отмахнулась Свити. – И не только это… — И немного покраснела.

— Так, ну-ка, не дёргайся. – Строго сказал Тесла, держа в одной руке паровизор. Он таки смог взять себя в руки. – Ещё проводки выдернешь. Я еле-еле вытянул некоторые твои воспоминания, сейчас они загрузятся. Знаешь… Я тебе обязан всем. Твоя самоотверженность спасла меня. Спасибо. Я теперь… снова чувствую… себя живым. Робот вернул меня к жизни, подумать только… — Усмехнулся он.

— Это прекрасно, но я ожидаю и от вас кое-что. – Серьёзно заговорила Октавия. – Верните учёных. Уберите своё поле. Продолжите изучение чумы.

— Всё это я уже начинаю делать. Поле отключил минуту назад – те солдаты не дошли до смертельной зоны всего полквартала, ха! Роботы для учёных будут готовы скоро, мы тут же вернёмся к работе. Но есть и ещё кое-что: я должен принести извинения перед Королевой, Императором, и всем миром. Из-за моего… самолюбия… которого у меня, на деле, даже не было, чуть не началась новая война. О, ужас! Я ощущаю себя сумасшедшим учёным!

Это вызвало новый взрыв смеха. Даже принцессы, безучастно стоящие поодаль, переглянулись и ухмыльнулись. Свити могла поклясться, что даже меткоискатели тайно улыбнулись. Тесла тем временем убрал паровизор, и начал вынимать проводки из головы Октавии. Вскоре, второй её фиолетовый глаз занял своё законное место, и она была снова в порядке! Не считая отсутствия правой передней ноги, конечно, но это так – мелочи!

— Эй, Свити! – Позвала Октавия подругу, что отошла, чтобы рассмотреть значки на баночке, к которой присоединён мозг в аквариуме.

— Что, подруга? – Обернулась беленькая единорожка, улыбаясь.

— А ведь у тебя появилась история, переплюнуть которую будет просто невозможно!

Эпилог. На круги своя

Октавия остановилась и опёрлась о широкую лопату, и посмотрела по сторонам. Улица постепенно возвращалась в первозданный вид, обломки дома потихоньку исчезали. Скоро всё станет совсем чисто, а потом построят новый дом.

Новый Братск медленно восстанавливался. Как оказалось, среди укрывшихся на заводе и впрямь были заражённые. Вот только повезло – они останавливали огромного робота и солдат, пока роботы улетали на дирижабле, не успели никого заразить и пали смертью храбрых. Робот, кстати, успел вывести из строя танки до того, как сам завалился на землю. Первая же новая партия ресурсов для завода пошла на восстановление техники. Солдаты и доктора, получив приказ, закрылись в полицейском участке и в больнице, сделав их своими временными базами до конца карантина. Иногда они выходят, проверяют жителей и раздают им ПУХ, подкрепляя все действия руганью и угрозами. Впрочем, напрасно – благодаря ПУХу заражённых всё меньше, но стоит учитывать и то, что почти всех больных сожгли раньше.

В Новом Братске, после серьёзной проверки сняли самые строгие ограничения карантина, и теперь, вместо дезинфекции паром, проводилась дезинфекция ПУХом. Роботам вернули их мягкие шкурки и волосы, сняли пластины, и они вновь стали как живые. Рарити не могли нарадоваться – их элегантные гривы снова с ними! И не только они – многие скучали по своему меху. Да и людям приятнее – когда гладишь стальные пластины, легко поцарапаться.

Градоначальник был очень рад, и подарил Свити и Октавии весь чердак, на котором они жили. Теперь у них появился свой настоящий дом. Правда, они не так часто там появляются – Свити много времени проводит с Торк, особенно после того, как попросила убрать из памяти коды отключения Октавии и… личного разговора, а вот Октавия зачастила ходить в гости к Паришу. Жеребец дождался её, и тоже помогал прояснить ей память, рассказывая часть событий, что оказались потеряны.

Василий и Регулировщик руководили уборкой улицы от руин дома, который уничтожил боевой дирижабль, и сами принимали непосредственное участие. Работа кропотливая и тяжёлая, но важная.

Все боевые роботы, в их числе и меткоискатели, получили капитальный ремонт и обновление боеприпасов. Кто угодно мог поклясться, что после этого они выглядели и мило, и грозно одновременно, и пару раз улыбнулись.

Низенький полицейский и Коппер Топ вместе с прочими полицейскими начали постройку другого участка, поменьше, в отдалении от старого. Полицейский гордо пообещал перед всеми, что как закончат, предоставит самые совершенные поведенческие протоколы для Коппер, взамен большинства ненужных, редко используемых полицейских улучшений.

Афоня, отремонтировав свою мастерскую, вскоре с другими мастерами принялся за танки, робота, потом дирижабль градоначальника. А после техники началось восстановление Парка. Может, через пару месяцев его снова откроют. Сильвер с Черри, да и другие пони помогали мастерам во всем, и хорошо их поддерживали.

Октавия так и не смогла узнать, куда делся военный, что лежал на лавочке возле кабака. В больницу он, кажется, не поступал – там нет записей об одноруких стариках в шинелях. Те доктора, которые демонтировали лавочку, только ругались, что на ней было много заразы, но никого не нашли. Октавия не стала продавать нерабочий теперь протез – она решила сохранить его в память об этой истории, о пьяном столяре, полицейском и военном в одном лице.

Скуталу стала неразлучна с Эппл Бот, они вместе работали, отдыхали, гуляли и, конечно же, наперебой рассказывали истории. Но так и не смогли рассказать историю лучше той, что рассказала Свити Белль по возвращении из Лондона.

В Петрограде провели ряд проверок, и нашли у некоторых вельмож данные о денежных махинациях. Хотя они и откупились от проблем, было приятно знать, что их заставили поволноваться. Господин Рюмкин распустил штат своих слуг и улетел в Париж, после «покушения» на свою жизнь, и опасаясь повторения этого. Он сильно замкнулся в себе, и прекратил любое общение с кем-либо.

Император Пётр Третий провёл встречу с Королевой, вместе они подписали договор о перенаправлении части средств военных нужд на нужды врачебные. После инспекций, увеличилось качество и количество обычного ПУХа, и больше людей были им обеспечены. Англичане остановили уничтожение колоний, но продолжали оцеплять острова и страны для предотвращения заражения. Лондон вновь стал единым, и ряд сверхпаровых ядер был выключен, перестав загрязнять и так не чистую атмосферу. Шпиль Теслы вновь стал работать на благо города.

Наградой от брата Императора была лишь грамота с благодарностью и расписной подписью. Так он оценил труды робопони. Но они не обиделись, а наоборот – показывали всем грамоту и очень гордились ею. Для них и простого «спасибо» было бы достаточно, а тут такое! А вот Император про пони даже не вспомнил.

Капрал Фарадей и командир отряда солдат, проникших в Южный Лондон, получили премию за успешно проведённую операцию и награду от Её Высочества. Всё-таки, ведь ни один солдат не погиб! Немногим позже, они анонимно поблагодарили пони за помощь в операции, и перевели им малую часть от своих премий.

Тесла, как и обещал, принёс извинения перед миром и вместе с Твайлайт и принцессами, которых сделал своими помощниками, построил учёным, важным господам и адмиралу новые, железные тела. Первые модели выглядели страшно, и недовольные учёные хотели подать на него в суд. Только со второй попытки он сделал более-менее похожих на людей роботов, с учётом того, что они будут смертными, но долгоживущими – он не желал никому того же, что случилось с ним.

Тем не менее, ко всеобщему изумлению, множество богачей и аристократов со всего мира стали делать заказы на перенос своих мозгов в железную оболочку, для продления жизни. Тесла чётко провёл черту – никакого бессмертия. Впрочем, заказы брал, делал роботов для богачей с ограниченным временем жизни, а деньги вкладывал в исследования и медицину.

Тесла официально объявил, что как только мир победит болезнь, он отключит систему жизнеобеспечения своего экзоскелета. Вернув чувство страха, он начал боятся повторной потери эмоций. Потому он решил, покончив со всеми наиважнейшими вопросами, умереть.

Но перед всем этим Октавии поставили новую ногу. Получилось очень хорошо – Октавия даже не ощущала разницы!

Многие страны начали активнее внедрять технологии Теслы в обыденную жизнь, в производство и, конечно же, в армию. Это привело ко множественным беспорядкам, многие не доверяли учёному и его изобретениям, доходило до погромов и бунтов. Но модернизация была необходима – паровые технологии, для которых требовались сотни и тысячи тонн угля, отчасти и стали причиной появления Угольной чумы. А потому, медленно, шажок за шажком, начался процесс преобразования мира.

Поговаривали, что скоро на сверхзавод Братска привезут чертежи и схемы для Тесла-двигателей, и новые станки, и даже особые инструменты, что могут подстраиваться под любую руку, или лапу, или копыто, а роботам начнут загружать обновлённые программы для их производства, пока специалистов ещё нет. Но это только редкие слухи.

После этого начались поиски вакцины от Угольной чумы. Всемирный Медицинский Исследовательский Комплекс заработал на полную мощь, и началась кропотливая работа. К сожалению, ряд исследований нисколько не приближал учёных к созданию лекарства, и многие было отчаялись, пока биолог Майкл Джонсон не предложил вместо поиска нового лекарства довести до совершенства старое. Так улучшили формулу ПУХа, благодаря чему он стал проще в производстве и значительно дешевле, и появился новый Эффективный ПротивоУгольный Химикат – ЭПУХ, а биолог за свой вклад получил Нобелевскую премию.

Новый Химикат не уничтожал, но как бы «замораживал» бактерии чумы, они не могли больше расти, размножаться, не могли создавать кристаллы и распространяться. Лишь немного отличаясь от оригинального ПУХа, он был немного сложнее в производстве, но уже считался лучшим противоугольным препаратом. К сожалению, за время исследований успело заразиться, как и предсказывал Тесла, ещё полмиллиарда людей, и погибло около ста миллионов. Но теперь, когда все силы брошены на борьбу с болезнью, сомнений нет – скоро она будет повержена. Новые очаги заражения начали затухать, и по прогнозам, скоро не будет новых заразившихся вообще.

Эти вести не могли не радовать – это значило, что вылазка Октавии Мелоди и Свити Белль оказалась не напрасна.

Октавия легко вздохнула и поставила лопату у стены – на сегодня хватит! Она помахала Паришу, что тащил несколько обломков в кучу, и тот, сбросив их, тоже отложил лопату, и подошёл к кобылке. Он легонько потёрся своей щекой о её щёку, и вместе, бок о бок, они направились в мастерскую Афони.

Открыв новую, красивую деревянную дверь, они зашли внутрь. На столе не было паровизора – Афоня не успел купить новый и пользовался маленьким, переносным. За столом сидел сам мастер, и что-то записывал в толстой тетрадке, изредка поправляя очки и почёсывая бородку. Заметив вошедших пони, он с улыбкой потрепал их по гривам и вернулся к работе.

Пони прошли вглубь мастерской и наткнулись на своих друзей: за столом, на котором были разложены пуговицы и карточки лото, сидели Сильвер, Черри, Торк в обнимку со Свити, и Эппл Бот со Скуталу. Последние громко шумели и весело спорили, пока Сильвер пыталась прокричать цифры на бочонке.

Увидев, что пришли ещё пони, Сильвер Спэнэ раздосадованно вздохнула и всплеснула копытами, а затем полезла доставать ещё карточки. Париш принёс ещё два стула и поставил у стола, а Октавия подбежала обниматься со Свити. Торк Ренч не препятствовала, но украдкой всё же держала копытце Свити. Черри Берри, Эппл Бот и Скуталу только хихикали, глядя на всё это.

Когда все заняли свои места, а Октавия и Париш получили свои карточки, весёлый гул за столом только громче стал. Скуталу вспоминала приключения, Эппл Бот начинала поправлять её, потом подключалась Свити с Октавией, которые пересказывали, что с ними случилось в Лондоне. По большей части рассказывала Свити, а Октавия иногда удивлялась – как они вообще такое смогли провернуть? Тогда Свити подробнее рассказывала об этом моменте, чтобы Октавия смогла лучше вспомнить и понять.

И над столом раздавался смех и гомон. Все были рады вот так просто собраться вместе, разговаривать не о чем, или вспоминать что прошло. И, конечно же, играть в лото. Пускай в мире ничего мгновенно не стало прекрасно, важно было то, что паре роботов удалось подтолкнуть сильных мира сего на исправление ошибок, показать правильный курс. Путь восстановления будет долгим, тяжёлым и кропотливым, на пути этом будут и жертвы, и падения. Мир, разломанный на части, придётся медленно, стежок за стежком, связывать обратно. Но теперь ни у кого не возникнет сомнений, что путь этот будет правильным. Самое сложное – начать идти, встать на верную дорогу – было сделано. А дальше, а дальше люди справятся сами, имея в помощниках стальных товарищей. Получив цель, раскрыв глаза, стало понятно, как двигаться дальше. А помогли с этим две робопони. При неоценимой помощи своих друзей.

Но они не думали о благодарности, не гордились своим достижением. Их стальные, металлические разумы и сердца, сейчас радовались и трепетали, как живые, и никто бы не смог найти отличия. Чувства их, их эмоции были не только лишь набором нулей и единиц в программе, но прорастали настоящей искренностью и жизнью. Зная, ради чего всё было сделано, сейчас они просто предавались искренней радости, находясь друг с другом, в кругу друзей, отдыхая от приключений. И от этого всем было только счастливей.

Конец.