← Глава X ANOTHER BRICK IN THE WALL Часть II Глава X ANOTHER BRICK IN THE WALL Часть IV →

Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy

Глава X ANOTHER BRICK IN THE WALL Часть III

ГЛАВА X. ANOTHER BRICK IN THE WALL

Часть III.

Настоящее время.

Сет Его высокоблагородия господина Рича Младшего.

Ребристые стволы толстых декоративных колонн, багровые дверцы гостевых залов, величественные картинные рамы и повсеместно оживающий интерьер, кожа и кости которого в потоке единой биологической массы стекали на пол, нисколько не щадя сгорающий оттого бархат ковровой дорожки. Стремительно менявшийся особняк, что будто бы зажимал в своих зверских когтях галопировавшую барышню, под страхом смерти заставлял ту двигаться без остановок, ибо каждое мгновение простоя отзывалось в помыслах её жуткими картинами разлагающихся трупов, что, по одной Селестии ведомой причине, решили восстать из мёртвых, приняв для себя обличие склизких эмбриональных образований, вытекший из утробы больной матери.

Хорошенько призадумавшись об этом, пусть и на бегу, Дэйлайт в очередной раз захотела опустошить желудок. Однако, вереница замочных скважин, бурой слизи, запах пепла и стук сраставшихся позвонков не позволили той потерять хватку. Она стремительно меняла свой маршрут, обращая внимания на каждую возможную мелочь. Угол за углом, единорожка, чувствуя запах дорого парфюма и шелест бумаг, двигалась навстречу предполагаемому виновнику торжества, не позволяя себе, однако, лишний раз возгордиться: в глубине души она осознавала, что всё это может оказаться напрасно.

– Мисс Дэйлайт? – вновь особняк пронзил раскатистый бас юного аристократа, заставивший и без того перенапряжённую барышню яростно оскалить зубы. Вопреки ожиданиям томно выжидавшего жеребчика, его любимица молчала, и потому, горестно прокашлявшись, он всё же повторил, на сей раз гораздо громче. – МИСС ДЭЙЛАЙТ?! – то было сказано до абсурда громко, и, что более важно, совершенно невежливо со стороны статного джентлькольта, и он, понимая, что мог вызвать кровавую реку из ушек своей гостьи, тут же обмолвился. – Прошу, простите меня, моя миля мисс Дэйлайт… Однако, думается мне, иначе бы вы вновь отмолчались, не обратив на меня никакого внимания! Прошу, ответьте мне! Я так за вас волнуюсь! – его броские слова, предрекая беду, были брошены в просторные залы трясшегося от жизни особняка, что, меж тем, размерами своими напоминал благородной барышне в белом платье кантерлотский дворец.

Она не могла поверить в то, что у столь бесчестного негодяя может быть душа, размахом со столицу. «Рич, уж прости, но если я сейчас отвечу тебе хоть что-то, из моих уст будет разить такой похабщиной, что твои уши сгниют от стыда», – размышляла про себя Дэйлайт, стремительно оббегая балюстраду третьего этажа, с которой открывался величественный вид на роскошную зелёную оранжерею. Единорожка, пускай и была на грани со смертью, чувство прекрасного в ней жило всегда, и потому она не упускала возможности оглядеть эстетику той ароматной низины, устланной побегами дивных экзотических культур. Что интересно, в центре сей композиции располагалось великолепное мраморное изваяние, фонтанировавшее струями воды до самого потолка высокой залы, что украшена была, кто бы мог подумать, огромной статуей Его высокоблагородия, господина Рича.

– Наслаждаетесь видом, не так ли, мисс Дэйлайт? – словно бы читая мысли последней, проронил усмехнувшийся хозяин пышного сада. – Что же, я не хотел бы отвлекать вас от созерцания красот флоры моего ментального мира, однако, – внезапно остановился тот, звонко цокнув язычком, после чего, подобрав нужные слова, продолжил, в уже более возбуждённой манере, словно бы заигрывая со своей любимицей, – эти жаркие кобылки, впрочем как и я, были бы не прочь провести немного времени в вашей компании…

«Что?» – робко проронила себе под нос зашуганная до чёртиков кобылка, в жилах которой ещё всего-то минуту назад текла неостановимая, поистине зверская, решимость покончить с этим местом раз и навсегда. Однако, она оказалась в тесных объятиях страха, и покуда та не понимала, что происходит, ужас в её помыслах всё более сводил ту с ума, как следствие, лишая возможности мыслить трезво… Порочный круг. Цикл ужаса, создаваемый нашим же воображением из недосказанностей того, что сеет панику. «Нет ничего страшнее неизвестности»… тезис, часто упоминавшийся Фирсом в его дебатах с леди стальной закалки, ставший оттого до скуки обыденным…

«Что он имеет в виду?» – прошептала Дэйлайт сквозь зубы, стараясь успокоить себя мыслями вслух. Безусловно, она слышала, как за её спиной что-то неумолимо двигалось, кряхтя суставами. Она слышала неразборчивое бормотание искажённых кобыльих голосов и справа, и слева, и снизу. Смрад гниющей органики, ежесекундно сменявшийся чем-то наподобие дорогого парфюма или берёзового листа, или, наоборот, непереваренными останками пищи, своей мерзостью лишь подкреплял головную боль барышни, что, в ужасе хватаясь за голову, искала всякое спасение от этого кошмара. И даже так, она чувствовала своими копытцами рябь на плитке пола, она понимала, что прямо сейчас в её сторону движется ожившая бессознательная масса некогда живых пони, жаждущих её смерти.

– ЛЯГАТЬ! – закричала Дэйлайт, завидев прямо перед своим носом ожившего мертвеца ростом с саму Принцессу, после чего, упав, завопила. – АААААААА! – кряхтя от старости, к ней тянулся живой книжный шкаф, глаза которого более походили на мерзкие опухоли, и с полок которого, одна за одной, падали багровые книги, кропя ковровую дорожку особняка алыми каплями крови.

– П-прошу, и-иди к нам, ж-живая! – жутко протянула склонявшийся к полу шкафчик, дряхлая спина которой тут же надломилась, оставив на месте былой задней стенки огромную трещину.

И, разваливаясь на части, эти разлагающиеся части трупа, наполовину состоявшего из мяса и костей, а наполовину из ароматной древесины копытной работы, начали падение на тело окаменевшей от ужаса барышни. Та же, нервно сглотнув, не видя из сложившейся ситуации иного выхода, вновь решила отдаться гневу и, не задумываясь, окатила коридор вспышкой красного пламени, что, пульсируя вокруг длинного рога барышни, тут же позволило себе вырваться из нутра загнанного в угол зверя.

На её некогда милой и доброй мордашке не осталось и следа былого спокойствия – ярость, сочившаяся из её рога, подобно крови умиравших бедолаг, накренила её тонкие, но такие выразительные брови, оскалила белоснежные зубки… И превратило зашуганную барышню в жуткого маньяка, на морде которого, под широко раскрытыми очами, до самых ушей сияла такая знакомая улыбка жадного до чужих страданий психопата.

Зарядив свой рог настолько сильно, что за пеленой густого рубинового пара уже невозможно было разглядеть ничего, кроме улыбки Дэйлайт, она, усмехнувшись, материализовала перед своим носом огромное алое копыто.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ

– А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! СДОХНИ,ТВАРЬ! – закричала обезумевшая единорожка, проведя по шкафу серию оглушительно сильных ударов, да так быстро и сильно, что каждая щепка на нём отправилась вдаль глубоких коридоров особняка, окрашивая белые стены на пути в корично-бардовые оттенки почти что умертвлённых, и всё же живых, останков.

Продолжая улыбаться, она лежала на полу, слыша, как в закромах её груди о свою клетку из тугих рёбер бьётся перепуганное сердце. Тяжело дыша, она сглотнула, с ужасом осознавая, какой монстр продолжает сидеть внутри неё, выжидая своего часа… после всех стараний мисс Прудэнс отогнать того прочь. «Ох Селестия», – проронила сходившая с ума Дэйлайт, будучи не в силах подняться с пола.

– М-мисс Д-Дэйлайт, в-верно? – схватив барышню за гриву, на сей раз к той обратился разумный горшок с цветами, цепкие лозы которого обхватили пряди госпожи мёртвой хваткой.

Не успела Дэйлайт проронить и слово, как, почувствовав на волосах движение тараканьих лапок, она вновь потеряла дар речи. В её ушках жутким роем застрекотало отчётливое жужжание земляных блох, а сама она, пытаясь стрясти с волос отвратительных насекомых, лишь с болью выдирала себе волосы, ибо хватка побегов домашней розы была поистине крепкой.

«ПРОШУ, КТО-НИБУДЬ, СПАСИТЕ МЕНЯ!» – думала про себя готовая разрыдаться единорожка, чувствуя, как по её мордашке, тревожа крохотными лапками зажмуренные веки, носовые пазухи и вжатые в ротовую полость губы, не перестают ползать мерзкие хитиновые насекомые.

Но вдруг… будучи в столь кошмарном положении, она, мысля невпопад, нашла невероятно странное и в то же время гениальнейшее решение. Всё же, в страхе пони посещают самые изощрённые идеи, многие из которых способны спасти им жизнь.

Ухватившись за край алой ковровой дорожки, леди, боровшаяся за свою жизнь, тут же окутала свою морду плотным слоем сухой ткани и, сделав глубокий вдох, вновь зажгла рог алым пламенем. На сей раз в прямом смысле. Она, нисколько не задумавшись, начала жечь живность на своей морде тартаровым пламенем, словно в заводской угольной печи, предварительно сконцентрировав всю свою магию вокруг кожи головы… к сожалению, на деликатную защиту гривы от возгорания Дэйлайт просто не хватало времени и потому, спалив крохотных приспешников Рича дотла, она, тотчас отпрыгнув прочь, с ужасом узрела в настенном зеркале свою лысую голову, что венчала разодранное в клочья белоснежное врачебное платье.

– Ха, – тихонько проронила запыхавшаяся леди, – ха… ха… Ха… ХА-ХА-ХА! – вновь, лыбясь, подобно психопату, засмеялась она, внимательно оглядываясь по сторонам, после чего, сплюнув куда-то в сторону первого этажа, самодовольно спросила. – И ЭТО ВСЁ, УРОД?! КАК-ТО МАЛОВАТО БУДЕТ! – она бодро перешагнула перила третьего этажа, оказавшись на грани падения в бездну, что сполна кишела полуживыми трупами тех самых живых «цветочных горшков». – ДАВАЙ! – заорала она во всю глотку. – ДАВАЙ, ТВАРЬ, ПОКАЖИ МНЕ, НА ЧТО ТЫ СПОСОБЕН! – надрывая голосовые связки, провоцировала своего невидимого оппонента боевая леди. – Я ЗНАЮ, ТЫ СПОСОБЕН НА БОЛЬШЕЕ, ПАПИНКИН СЫНОЧЕК! – эксплуатируя всю мощь психологической травли, не прекращала Дэйлайт, то и дело кашляя от боли в горле. – НУ ДАВАЙ ЖЕ, МАТЬ ТВОЮ, СКИНЬ МЕНЯ К ЭТИМ ЖУКАМ В СВОЙ РОСКОШНЫЙ САД, ПУСКАЙ МЕНЯ ТАМ ОБГЛАДАЮТ, КАК КОСТОЧКУ! – она убрала с перил одно копыто, еле держась на балюстраде, готовая в любой момент опасть камнем в бездну. – ТЫ ВЕДЬ ЭТОГО, ХОЧЕШЬ, НЕ ТАК ЛИ, РИЧ?!

– М-Мисс Д-Дэйлайт, – вдруг раздался робкий голосок статного жеребца, в тоне которого чувствовалось что-то наподобие искренней детской радости. – П-прошу… Только… Продолжайте, вы так горячи, когда кричите на меня!

«Больной ублюдок», – подумала про себя Дэйлайт, нервно сглотнув. – «Что же», – протянула она, глядя как в её сторону сбегаются полчища полуживых элементов богатого интерьера этой кошмарной обители, – «во всяком случае теперь я знаю, что он не может отследить меня, пока я молчу».

– ТЫ ТАК ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я СПРЫГНУЛА ТУДА?! – она еле заметно взвела курок {BIG IRON}, что пульсировал в свете потолочной люстры ярким изумрудным сиянием неугасающей надежды. – ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ МЕНЯ СОЖРАЛИ ЭТИ МЕРЗКИЕ ТВАРИ?! – она сделала первый выстрел, позволив цепкой пуле {JUNGLE ROSES} вцепиться мёртвой хваткой в несущую стену здания. Манящий светло-зелёный пар, элегантно струившийся из дула пистолета, заставил единорожку мило усмехнуться, и всё же, не прекращая соответствовать роли, она в последний раз обратилась к негодяю. – ТАК СЛУШАЙ, СЛУШАЙ ВНИМАТЕЛЬНО, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ МУЧАТЬ МЕНЯ ВЕЧНО! – она запустила вторую пулю в противоположном направлении, после чего заключила. – Я ПОДОХНУ ЗДЕСЬ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ, УРОД!

И Дэйлайт, хорошенько вдарив по перилам, ни без страха, прыгнула вперёд, подгоняемая толпой оживших мертвецов. К её счастью, уже на момент подготовки к сему опасному трюку, лоза успела раскрыться дама, держась зубами за плотную шипастую лозу, повисла прямо над макушкой величественной статуи богача, истирая в кровь крепкие дёсны.

– О да, мисс Дэйлайт! – игриво произнёс Рич, чувствуя силу сказанных дамой слов. – Т-только, прошу, п-потом с-скажите это е-ещё раз, – казалось, он утопал в блаженстве. – У-ух, в-вы такая прелесть!.. Ваш п-пылкий нрав – э-это нечто…

Дюйм за дюймом, сильная кобылка, используя мощь своих челюстей, копыт и магии, подняла себя на самый верх гигантского растительного образования и, присев на вершине, остановилась, дабы, в ужасе приложив ко лбу копыто, хоть на минуту перевести дух. «Клянусь», – подумала тогда Дэйлайт, – «если я смогу выжить сегодняшним днём», – не смея проронить и слова вслух, мыслила она, глядя на свои трясшие копыта. – «Ты познаешь такие страдания, что ты будешь молить о казни четвертованием!»

Тем временем на Окраине вечнодикого Леса.

Тяжело дыша, Инчантинг Ларч, наконец вышла из дебрей леса на протоптанную сельскую дорогу и, соскребая со своей одежды клубни цепкого подмаренника, прозванного в народе «липучкой», предусмотрительно оглянулась по сторонам на случай, если из-за угла изволит выкатиться шустрая товарная повозка. Великодушная лесничий ни раз пользовалась этой тропой, однако, сколь бы та ни была подготовлена и осторожна, её не могло покинуть чувство опасности.

Шагая по просыпанной песочком земле, она отвлекала себя, глядя на низкое небо, что постепенно принимало окрас светлой розы. И, покуда жаркое солнце, оставленное в своей вышине без единого облачка, плавно падало на линию горизонта, Ларч всё тяжелее вздыхала, прижимаясь к тёплому горному камню по светлой стороне узкой тропинки.

– Интере-е-есно, а как там мисс Дэйлайт? – зачарованный красотой столь необычного камерного природного пейзажа, нашёптывал себе под нос Хиро, наслаждаясь ароматом лечебных мазей в сумке добродушной одинокой кобылки. – Как думаете, а, мисс Ларч? – юнец неустанно ворочался в неге пушистой марли, глядя на мир вокруг под самыми разными углами, подобно крохотной игривой кошечке. – О-ой, что-то мне нехорошо, – вдруг произнёс он, в шоке ухватившись копытом за животик. – Мисс Ларч, н-не могли бы вы выпустить меня?

– Ну уж нет, дорогой! – жёстко, но в то же время по-доброму отрезала усмехнувшаяся лесная пони, не позволив желаниям юноши сбавить темп её уверенного шага.

– Ну-у-у пожа-а-алуйста! – вновь, подобно малому дитя, затребовал проблемный пони, чувствуя сильное головокружение. И, дабы уверить свою спасительницу в чрезвычайности положения, он, неустанно держась за талию обоими копытами, намекнул, неловко поджимая трясшиеся бёдра. – П-прошу, е-если в-вы не хотите, чтобы… в-ваши р-растворы… по-пополнились лишним э-экстрактом, в-выпустите меня на волю!

«За что?» – потеряв силы сражаться с чувством стыда, спросила себя припавшая к земле барышня, начав безмолвно отстёгивать со спины седельные сумки. – «Я не понимаю… Ваша Высочество», – она подняла неловко сомкнутые очи к небу, попутно, вслепую, вынося на придорожный пенёк лечебные мази, экстракты лесных трав и, собственно говоря, самого виновника торжества, – «чем вы думали, выдавая вашему верному подданному настолько крохотный мозг?.. Это создание просто не сможет выжить в нашем мире, Ваше Высочество!» – и, будто бы по заказу, видимо, решив подкрепить мысли устыдившейся дамы делом, Хиро, ступая по ухабам пенька уверенной походкой, вдруг умудрился запнуться о небрежно лежавший листик, отчего камнем рухнул вниз, в густые заросли малинового кустика.

И тут, безо всякой ведомой на то причины, Хиро, разрывая куст и кропя розовым наряд барышни, начал стремительно расти.

Тем временем.

Сознание мисс Твитчинг Дэйлайт.

Больничная палата реанимационного отделения.

– Сестра, скорее, иглу! – жёстко затребовала доктор, сдерживая внутреннее кровотечение еле живого пациента плотной пластиной могущественного чародейства и попутно замедляя его кровоток искусственными магическими фильтрами, что врач вшила тому прямо в аорту.

– Н-но м-мисс, – робко протянула кусавшая копыта сестра, наблюдая за тем, как со лба её коллеги ручьями стекает пот от такой натуженной концентрации. Рог единорога буквально пылал жаром, отчего в комнате постепенно повышалась температура, даже при открытом окошке.

– Сестра, я сказала, передайте мне иглу, – вопреки всему накалу страстей, в меру тихо повторила свою просьбу доведённая до предела единорожка, стоя смирно и нежно поглаживая копытцем милую голову бородатого пожилого жеребца.

– МИСС ДЭЙЛАЙТ! – не в силах более сдерживаться, выругалась кобылка, повысив тон. – ОН МЁРТВ! – к её глазам подступили горькие слёзы, в то время как сама она, тяжело дыша, протараторила. – ПРОШУ, ПРЕКРАТИТЕ! ДАЙТЕ ЕМУ СПОКОЙНО УМЕРЕТЬ! ВЫ ЛИШЬ ПРОДЛЕВАЕТЕ ЕГО СТРАДАНИЯ!

– Не преувеличивайте, сестра… и да, раз уж вы подметили, вколите ему ещё одну дозу морфина, – уточняя просьбу, тихонько проронила Дэйлайт, улыбаясь своему пациенту со вскрытой грудной клеткой да нашёптывая тому, что всё скоро закончится хорошо. – Это лишь внутренний разрыв сердца, мы, что, в каменном веке, чтобы дать ему сгубить мистера Харта?!

– НЕТ, МИСС ДЭЙЛАЙТ, МЫ НЕ В КАМЕННОМ ВЕКЕ! МЫ В СЕЛЬСКОЙ БОЛЬНИЦЕ! – крича навзрыд, продолжала истерику юная леди, нерешительно держа своим угасавшим алым телекинезом коробочку со стерильными атравматическими иглами.

– Я в последний раз повторяю, – теряя самоконтроль, вымолвила трясшаяся от напряжения Дэйлайт. Её магия мерцала всё тусклее, указывая плачущей сестре на истощение магической сущности в теле оперирующего единорога. – Дайте мне, мать вашу, иглы и нерассасывающуюся нить! Я не дам нашему наставнику умереть такой внезапной и глупой смертью! ВРЕМЯ, СЕСТРА, ВРЕМЯ, НЕСИТЕ МНЕ ИНСТРУМЕНТ! – после чего, окропив своё рабочее платье потоком тёмно-красной крови, она туже сомкнула пластину вокруг разорванного желудочка, нехотя выкрикнув. – И, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ВКОЛИТЕ ЭТОМУ БЕДОЛАГЕ АНАЛЬГЕТИК!

Коллега, нервно сглотнув, всё же повиновалась и, помолившись прекрасному закату Солнцеликой Принцессы на удачу, исполнила приказ. Робко протянув в зону досягаемости телекинеза Дэйлайт иголку, торопившаяся сестра открыла коробочку с маленькими ампулами бесцветного морфина. Тщательно обработав спиртом оболочку ампулы и остриё шприца, она быстро наполнила стеклянный цилиндр и, стараясь даже не задумываться о плачевном исходе, тотчас передала анальгетик врачу, попутно приговаривая:

– Мисс Дэйлайт, вы ведь понимаете, что летальный исход от разрыва сердца при усилиях даже самого умелого врача, – пыхтя от напряжения, бормотала сестра, – никогда не опускается ниже пятидесяти процентов! А вы! – вновь пустив слёзы, выругалась та, показав на самодовольного доктора копытом. – Вы работаете у нас всего год, мисс Дэйлайт! Что вы вообще о себе возомнили?! Более того, – на сей раз не просто в отчаянии, но в упрёк врачу отрезала сестра. – вы даже не реаниматолог, мисс Дэйлайт! Какое вы вообще имеете право проводить операцию?!

– Я травматолог, мать вашу! – закричала Дэйлайт, чуть не раздавив магией сердце пациента, что и без того был в одном шаге от смерти. – Если кому из нас и можно доверить это, так это мне, мать твою! – продолжая ужимать пульсирующий орган пони в жёстком хвате телекинеза, она, поняв, что теряет самоконтроль, тут же затихла, приказав. – Заткнитесь, сестра! На кону жизнь пациента! – она вколола этот шприц прямо в сердце старичка, после чего, взяв золотую (не отторгаемую организмом) нить, начала зашивать мышечную ткань, готовая в любой момент потерять сознание от всех видов перенапряжения.

– Вы вообще понимаете, что делаете, мисс Дэйлайт?! – видя, как её коллега пытается излечить обречённого пациента такими варварскими методами, кусая копыта, спросила сестра.

– НЕТ! – без страха призналась Дэйлайт. – Но я точно понимаю, что вам нужно заткнуться! – она работала на износ, в её очах медленно угасало голубенькое мерцание жизни, зрачки становились всё меньше, и сама она, деликатно зашивая место разрыва, уже перестала следить за состоянием больного.

Но вдруг, прощупывая пульс старичка, трясшаяся от страха, гнева и горя сестра вдруг поняла, что пациент не подаёт признаков жизни. И, нервно сглотнув, она произнесла:

– Мисс Дэйлайт… прошу остановитесь, он мёртв.

– ЕЩЁ ЧЕГО! – кряхтя от боли в лёгких, закричала в ответ на то оперировавший врач, заканчивая подшивание мышечной ткани. И всё же, прислушавшись к словам, она, удивляясь нерешительности коллеги, запросила. – ЧТО ТЫ СТОИШЬ, ДУРА?! КОЛИ ЕМУ АДРЕНАЛИН!

– Н-но мисс, – робко начала та.

Однако, не успела он произнести и слова, как её шея тут же была схвачена удушающим захватом со стороны натерпевшегося доктора, что, устав слышать эти отговорки, приказала, глядя на коллегу очами самой смерти:

– Либо ты сейчас же колешь ему адреналин в сердце, либо составляешь ему компанию на небесах, тебе ясно, тварь?!

– У-у н-н-н-ас н-н-нет а-а-адреналина, – задыхаясь и пытаясь выбраться из захвата, что мог запросто раздробить ей весь отдел шейных позвонков, выпалила посиневшая от удушья единорожка.

На что Дэйлайт, отбросив ту прочь, вмиг обернулась назад к старичку и, сконцентрировав всю оставшуюся в организме магию на его сердце и диафрагме, без промедления начала разгонять кровь и кислород по его телу, самостоятельно сжимая и разжимая желудочки подшитого органа.

Однако пациент не двигался. Ни через десять секунд, ни через тридцать… И всё же, не прекращая верить в свои силы, Дэйлайт качала его кровь, раз за разом разгоняя застывшую плазму в остановившемся накануне сердце. Залитая красным, она, слыша стоны скулившей от страха сестры, всё сильнее гневалась, и потому сбивалась… В конце концов закрыв глаза и закричав:

– Уйдите вон, сестра! – еле сдерживая слёзы, проронила Дэйлайт, указав единорожке на закрытую дверь. – ВОН С ГЛАЗ МОИХ! – этому веления врача робкая пони, как не трудно догадаться, последовала незамедлительно.

Трудно сказать, сколько времени Дэйлайт пыталась вернуть своего лучшего друга к жизни. Может, это была минута, может, пять, может, все десять, и всё же, пусть уже и признавшись себе в том, что все её усилия оказались безрезультатны, она, с горечью закрыв глаза, не могла позволить себе отдыха. «Прошу, Харт, открой глаза», – она смотрела на его бледные веки и широко раскрытый, залитый кровью рот, желая, чтобы тот хоть немного пошевелился, – «это я, мисс Дэйлайт, Харт», – сказала она вслух постепенно холодевшему телу, прикоснувшись копытцем к его дряблой щеке. «Прошу, не оставляйте меня одну, мистер Харт… как я буду проводить операции без вашего наставничества», – шептала она, тихонько плача, чтобы никто в больнице не мог услышать её тяжёлых всхлипов.

– Мисс Твитчинг Дэйлайт? – внезапно открыв дверь операционной, вежливо обратился к плачущей леди загадочно выряженный жеребец, морда которого была скрыта под тёмным капюшоном. – Всё было в точности, как вы говорите, верно, мисс Блум? – напоследок переспросил он у испуганной сестры, что что-то шептала ему на ухо за порогом жуткого кабинета. – Что же, в таком случае, будьте любезны, оставьте нас наедине, – тихо, но жёстко потребовал жеребец, тотчас закрыв дверь со стороны операционной на замок. – Примите мои соболезнования, мисс Дэйлайт и… Простите, что вхожу без разрешения, – поклонившись до пола, поприветствовал своего подчинённого глава больницы, мистер Хэлф. – Удивительно… как у вас здесь жарко.

– Здравствуйте, мистер Хэлф, – безразлично протянула единорожка, даже не дрогнув телом, продолжая, словно статуя, неподвижно глядеть на тело её умершего наставника и, по совместительству, единственного настоящего друга. – Простите за этот жар, – сказала она, попутно раскрыв окошко настежь, – в ходе операции мне пришлось прибегнуть к экстренным мерам, и я признаю свою вину в содеянном.

– Я восторжен вашим признанием, – с глубоким уважением подметил Хэлф, оглядывая операционный стол, вскрытое тело пациента и пустые стеклянные ампулы, – однако, я пришёл сюда не по вопросам техники безопасности, мисс Дэйлайт.

Изредка Дэйлайт слышала, как с наружной стороны помещения, нисколько не стыдясь, персонал больницы осуждал некомпетентность своей новенькой коллеги. С улицы задувал холодный ветер, холодивший запотелую шёрстку единорожки, но та будто бы и не ощущала этого, ибо душу её колол холод, намного острее уличного.

– Мисс Дэйлайт, – загадочно начал Хэлф, важно расхаживая по комнате, дабы не упустить из виду ни одной детали произошедшего, – как вы можете объясниться передо мной за то, что только что сделали?

– Никак, мистер Хэлф, – тихо ответила барышня, снимая с морды маску и укладывая на подоконник окровавленный колпак.

– Странно, однако, выходит, – вновь с восторженным взором вглядевшись во внутренности старичка, отрезал серьёзный жеребец. – А я бы не отказался услышать от вас подробности произошедшего, мисс Дэйлайт!

– Передайте мисс Блум мои глубочайшие извинения за гнев, но я не стану пересказывать это вам… во всяком случае прямо сейчас, – её монотонный голосок пошатнулся, стоило ей приподнять веко окоченевшего трупа, под которым она увидела оттянутые к небу невзрачные серые глазки.

– Так… В таком случае у меня вопрос: вы вообще понимаете, зачем я вас навестил, мисс Дэйлайт? – он деловито встал у кушетки, вставив меж зубов дорогую импортную сигару.

– Увольнение? – холодно предположила единорожка.

– Ха-ха-ха! – жеребец тотчас залился звонким смехом, выронив на пол только подожжённую сигару. – Мисс Дэйлайт, а вы, я смотрю, ни без юмора!

– У меня нет настроения смеяться, – наконец отвернувшись от недвижимого, словно камень, тела, подметила она, глядя на своего начальника совершенно пустыми, безжизненными очами, пока её тело, оставшееся без сил во всех смыслах этого слова, еле держалось на ногах.

– Что же, кхм, – осознав, что, в действительности, ситуация не самая оптимистичная, Хэлф, перестав ржать, продолжил. – Я пришёл сюда, дабы с гордостью заявить: мисс Дэйлайт, за проявленные вами умения вы повышены до главного врача травматологического отделения! – держа в копытах приказ о повышении, гордо заявил он. После чего, подойдя к телу пациента, он стал отзываться о работе доктора и того восторженнее. – Подумать только! Я ещё никогда не видел, чтобы врач был способен на такое, мисс Дэйлайт… Вы практически в одиночку смогли остановить внутреннее кровотечение, да притом как! МАГИЕЙ! – погружённый в грёзы, жеребец никак не мог прекратить свою, полную уважения и гордости, речь. – Если всё, о чём мне говорила мисс Блум, правда, а я погляжу, утаила она от меня не то чтобы много, выходит вы… настоящий гений операционного стола, мисс Дэйлайт! Никто в нашей больнице до вас даже не брался за операции подобной сложности, ибо слишком велика ответственность, да и опыт нужен немалый, – его голос, словно у поражённого жеребёнка, на том моменте сломался, однако и тело Дэйлайт начало опадать на пол. – А вы даже ни одной операции без наставника ещё не провели! Мисс, Дэйлайт, я приношу искренние соболезнования вашей утрате… мистер Харт был для всех нас хорошим другом и коллегой, однако для вас, я уверен, он несомненно был чем-то большим, но… в то же время я точно уверен, что, глядя на вас с небес, он был доволен тем, что вы продемонстрировали на операции… В конце концов, именно на это он вас и наставлял…

Сет Его высокоблагородия господина Рича Младшего.

– ААААА! – пробудившись ото сна, закричала одёрнувшаяся Дэйлайт, чуть не упав со своей крепкой зелёной ложи.

Тяжело дыша, очнувшаяся кобылка, разум коей был опьянён страхом и грустью, первым делом, дабы прийти в себя, обежала глазами округу. Пристально вглядываться в цвета роскошного интерьера ей, однако, не пришлось, и уже через пару мгновений она, грузно выдохнув, возвратила себе воспоминания об этом жутком особняке. Нельзя сказать, что оттого ей стало намного легче. И всё же, возродившееся желание хорошенько набить Ричу морду дало единорожке повод встать в полный рост, дабы оценить обстановку, изменившуюся за время её отключки, чуточку детальнее, что зовётся, с высоты.

«Итак… На чём же мы остановились?», – подумала про себя Дэйлайт, припуская взор. И, вглядываясь в буро-зелёный садик, кишащий тварями разной степени живости, она, накренив брови, заключила. – «Ах да», – с её мордашки тут же сползла улыбка, как только она дотронулась копытцем до сверкающей кожи своей гладкой макушки, – «мы остановились на том, что я обязалась превратить достоинства Его высокоблагородия в яичный омлет…»

И всё же, спустя пару мгновений затишья, Дэйлайт, учтя градус окружавшего её абсурда, дополнила свою мысль, издав нервный смешок: «И, что удивительное всего, я почти что уверена: такому извращенцу, как он, это ещё и понравится!»

ТРЕСК-ТРЕСК-ТРЕСК.

«Ч-что, простите?» – навострив ушки, шепнула себе под нос одёрнувшаяся леди, по спине которой тотчас пробежалась волна мурашек.

Шелест опадающей листвы, приправленный сухим треском некогда гигантской лозы, что стремительно пожиралась роем голодных жуков, отозвался в голове Дэйлайт поистине жуткой трелью. Нервно сглотнув, единорожка шустро наметила план действий, без дрожи взведя курок {BIG IRON}.

БАХ!

Первый выстрел железного монстра отгремел, и на толстом стволе пошатнувшейся колонны позади Дэйлайт, молниеносно плодясь, взросли бурые зачатки будущей лозы, жаждавшие как можно скорее устремиться к намеченной цели. Рой неустанно копошившихся в мраморе розовых соцветий, как иронично, сам был похож на волны омерзительного океана тараканьих усиков, что стремительно накатывались к копытцам леди в едином порыве шуршащего лапками жучьего массива.

Размеренно дыша, кобылка стальных нравов сделала шаг назад и, опустошив свой разум от полчищ мерзких мыслей, навелась дулом могущественного оружия на следующую колонну…

– Мисс Дэйлайт! – не дав леди закончить, просторную залу объял неописуемо громкий, искажённый сетом голосок юной писклявой кобылки. – Нет времени объяснять, просто доверьтесь мне! – сотрясая своим звонким тембром всё, что было в комнате, включая барабанные перепонки зажмурившейся от боли Дэйлайт, незамедлительно протараторила она. После чего, откашлявшись, да так громогласно, что ухватившаяся за голову доктор, кровоточа, более не могла удерживать револьвер, голосистая барышня прокричала. – КХ! КХ! Прыгайте вниз, мисс Дэйлайт, это единственный способ выбраться отсюда! БЫСТРЕЕ!

В ответ на это, яростно оскалив зубы, изнемогавшая от шума барышня лишь сильнее вжала в ушные раковины копыта, боясь потерять сознание от болевого шока. В тот же миг Дэйлайт почувствовала, как её копытца начинают облегать холодные тела склизких насекомых, и, вконец лишившись былого спокойствия, она рассудила: «ЕСЛИ ТЫ, ТВАРЬ, ТАКАЯ УМНАЯ, ТАК ЧЕГО Ж САМА ТУДА НЕ ПРЫГНУЛА?!»

И тогда, широко раскрыв горевшие жаждой крови глаза, обезумевшая единорожка, улыбнувшись во всю ширь морды, произвела выстрел!

БАХ!

Прорезая смрад омерзительной комнаты, да оставляя за собой прелестный изумрудный след, пуля вцепилась в самое сердце потолочной мозаики. На теле Дэйлайт уже не осталось платья, повсеместно отсутствовали целые куски шёрстки, а сама она, тихонько смеясь от боли, приготовила последнюю пулю {BIG IRON} к вылету, глядя, как огромный стебель шипастой розы разрывает произведение изобразительного искусства на тысячи острых, словно иглы, стеклянных осколков.

Ствол её револьвера пылал алым сиянием чистой ярости. В её голубых очах, сверкая всеми цветами радуги, отражались падающие с потолка смертоносные клинки. Казалось, в тот момент время остановилось, и Дэйлайт, от благородной шёрстки которой осталась одна лишь хитиновая оболочка, чётко слыша биение своего сердца, работавшего на износ, задержала дыхание. Её тело с ног до головы окутало плотное, непроглядное одеяло из жужжавших блох и склизких тараканов, и, сидя так на краю гниющей, ссохшейся лозы, Дэйлайт выстрелила.

БАХ!

«Как тебе такое, Рич?!» – ликовала про себя захохотавшая единорожка, глядя, как гигантский свинцовый патрон, пущенный в корневую систему бывшей мозаики, разбивает потолочную бетонную плиту, порождая на свет смертоносный камнепад из огромных валунов и крохотных стекляшек. – «Мастерство не пропьёшь, ха-ха!» – смеясь, обрадовалась Дэйлайт, возжигая рог плотными кольцами кроваво-красного сияния.

– Ч-что вы делаете, мисс Дэйлайт?! – обратился к той голос обеспокоенного жеребчика.

– А НА ЧТО ЭТО, МАТЬ ТВОЮ, ПОХОЖЕ, МЕРЗКИЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ?! – всё сильнее отдаваясь образу пылкой львицы, тараторила она, сжигая на себе всё живое ярким пламенным прикосновением поистине могущественной огненной магии. – Я ЛУЧШЕ СДОХНУ, ЧЕМ БУДУ С ТОБОЙ, ПАДЛА!

Ей было некогда медлить: как только вся живность на теле, вместе с шерстью, одеждой и сухими ветвями пылавшей лозы, отправилась на тот свет, задействованные на благо защиты алые чары единорога были тотчас переформированы в огромное призрачное копыто. В тот же миг, завидев летевший на голову кобылки валун, это орудие смерти раскололо тот на горячую песчаную крошку, осыпав улыбавшуюся морду Дэйлайт тёплым прахом холодного мира трупов.

– МИСС ДЭЙЛАЙТ, ЧТО ПРОИСХОДИТ?! – крича от страха, повторил свой вопрос шокированный происходящим хозяин, и неспроста. Отовсюду слышался хруст ломающихся костей, вопли умиравшей нежити, погребённой под грудой камней. Залитая кровью и нечистотами оранжерея горела огнём, что затихал лишь подле самой середины зала, у роскошного фонтана с мраморным изваянием господина Рича. Мольбы о помощи еле живых тварей и скрежет камней о гранитную плитку пола – были наградой Дэйлайт за то, что та смогла пережить этот ад.

И, стоя голой, без шерсти, платья и рассудка, у самого подножия статуи, окружённая языками двухэтажного пламени, она, хорошенько сплюнув в грязную воду, подумала: «Это платье стоило мне 20.000 битс, ублюдок!», – она глядела на последствия тех решений, что ей пришлось принять на благо своего выживания. – «Забудь, что я говорила тебе ранее про четвертование», – холодно прошептала она, – «я просто брошу твоё перевязанное тело в комнату с голодными крысами, смазав его гнилыми помоями, и, быть может, только тогда ты получишь по заслугам, Рич!»

– Мисс Дэйлайт? – робко протянул юный женский голосок.

И всё же драгоценный покой Дэйлайт оказался скоротечен.

ВШШШШ

Быстрая, словно ветер, незримая, будто тьма, единорожка, мелькнув в свете люстры огненной искрой, тотчас оказалась прямо под носом неизвестной особы, так некстати показавшей себя из-за угла подпаленной лестницы. Лик той неосторожной кобылки объял первобытный страх, что вмиг осквернил её миловидную мордашку жуткой бледной миной.

Держа подле мягкого виска незнакомки дуло дымящегося револьвера, Дэйлайт шёпотом произнесла:

– К вашим услугам, юная мисс.

Очи пышногривой леди пылали, подобно пламени тартара, сжигая в пучине помыслов всякое инакомыслие. Лишь изредка, моргая, Дэйлайт позволяла себе сделать вдох. Будучи на взводе, она выжигала своим окровавленным взором самые сокровенные глубинки из души юной мисс.

– Я повторюсь, – сказала Дэйлайт, взводя курок горячего револьвера. – Меня зовут Дэйлайт… Мисс Дэйлайт.

Казалось, в венах статной леди, кипя, бурлила алая кровь. Со лба её мерно стекали холодные капли пота, что с глухим стуком бились о гладкую плитку оранжереи. Дэйлайт глубоко дышала, возвращая своему ментальному оружию прекрасную снежную белизну. И лишь стук сердца, бойко отзывавшийся в её ушах ударами кузнецкого молота, был способен порушить покой голого окаменелого тела.

– Вам следует быть менее застенчивыми, – вежливо начала Дэйлайт, надавив на спусковой крючок, – ежели вы в самом деле надеетесь заиметь со мной разговор.

В ответ на что юная леди лишь звучно пискнула и, скованная страхом, тотчас завертела головой.

– Что? – протянула миролюбиво улыбавшаяся единорожка, завидев на морде собеседницы не понаслышке знакомую бледную маску ужаса. – Ах, вы жаждете, чтобы я убрала револьвер, не так ли, mon chéri[1]?

Пегаска, нервно сглотнув, осторожно кивнула головой.

– Как скажете, юная мисс, – докончила Дэйлайт спокойным тоном, улыбнувшись во всю ширь своей мордашки. Вслед за чем лиловое сияние чародейства отвело револьвер прочь. И всё же, вопреки сказанному, на благо своего выживания, своенравная аристократ оставила смертоносный ствол готовым к выстрелу.

– М-М-Мисс Д-Д-Дэйлайт! – еле как проронила заикавшаяся юная пегаска сквозь пелену тревоги и паники.

– Да, это я, – будто бы насмехаясь, ответила Дэйлайт, – мне кажется, этот момент мы с вами уже уяснили, юная мисс… Ах да, прошу, простите мне мои нравы: как прикажете вас величать?

– Ха-ха-ха, – пыталась вымолвить своё имя испуганная леди.

– Да будьте же вы спокойнее, дорогуша!

Еле стоя на ногах, зашуганная до потери сознания, кобылка тяжело дышала, жадно глотая воздух. И всё же, дабы не попасть под прицел ментального орудия вновь, она, собравшись с силами, глубоко вздохнула, выпалив:

– Хармлэс Фолли[2], – произнесла пегаска на одном дыхании.

– Иронично.

Дам медленно, но верно окружало тугое кольцо рыжего пламени, острые языки которого нежно ласкали осыпавшуюся потолочную штукатурку. Зал полнился предсмертными всхлипами догоравших насекомых, глухим треском тлеющей древесины и умиротворяющим журчанием фонтанирующей водицы. Едкий запах гари, поджаренного хитина, изрезанных побегов растений, песка, щебёнки и многих других строительных материалов витал в воздухе, вольно и свободно, орошая ту духом холодной смерти.

Стоя друг напротив друга, кобылки молчали, высматривая в глазах друг друга потенциальную опасность. Первой, кто решилась порушить стальную хватку оцепенения, была Дэйлайт, что, сделав глубокий вдох, медленно обошла собеседницу кругом, не сводя с той глаз.

– Что вам нужно? – наконец, после мучительно долгого затишья, спросила единорожка, опёршись на перила лестницы из красного дерева.

– Вы можете довериться мне, мисс Дэйлайт? – ответила вопросом на вопрос загадочно ухмыльнувшаяся пегаска, робко держась крылом за свои седельные сумки.

– С учётом того, что при всей дерзости вашего внезапного появления я не заметила у вас ни одного сколь угодно серьёзного средства самообороны – вполне, – деловито выстелила голая барышня, шустро и элегантно вертя перед собой своим стильным револьвером. – Вопрос в другом, – дополнила Дэйлайт, обернув ЛМО вокруг шеи своей наивной собеседницы, – можете ли ВЫ доверять МНЕ?

– Д-Дерзость?! – выпалила Фолли, не в силах более сдерживать накал. – То есть вы, аки заправский наёмный убийца, проскальзываете мне под нос, приставляете к голове пушку, сверлите мою душу до жути холодным взглядом, при том при всём двусмысленно угрожая моей жизни словами… И после всего этого дерзкой оказываюсь я?!

– Я только-только вышла из пепелища Тартара, – твёрдо и стойко, как и всегда, аргументировала свою позицию единорожка, вдыхая носом пары унесённых жизней. – Имею на то полное право; а вот что касаемо вас и вашего хорошенького внешнего вида: то наводит меня на мысль, что вы запросто могли бы стать очередной уловкой этого поганого Рича.

– ТОЛЬКО ВЫШЛИ?! – дослушав, тотчас закричала Фолли, надувшись от гнева, не в силах более терпеть такое отношение к своей персоне. – НУ ЧТО ЖЕ, ПОМЕРЯЕМСЯ ПО-ВАШЕМУ: Я ЖИВУ В ЭТОМ «ПЕПЕЛИЩЕ» УЖЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ!

Дэйлайт, вплоть до сего момента, величаво облокотившись на перила, чувствовала себя неодолимым палачом, коему дозволено вершить судьбы живого. Но, как того и стоило ожидать, всего лишь пара грубых слов порубили статный образ боевой леди на корню. Нервно сглотнув, Дэйлайт, ведомая чувством стыда, заявила, неловко улыбнувшись:

– Ты врёшь.

– Эх… если бы, мисс Дэйлайт, – пояснила пегаска, тяжело вздохнув.

ТРЕСК ТРЕСК ТРЕСК

Комнату вновь объял тревожный шум разрывающегося на куски дерева, что так естественно, и в то же время жутко переливался глухими нотками разложения биологической массы. Пыль, песок и щебень, плотным слоем окутавшие пол, тотчас завибрировали, в такт шуму наближавшейся нежити. Отовсюду веяло смрадом посмертия, и только лишь запах уцелевших культурных соцветий даровал дамам, застрявшим в оранжерее, луч света в мерзкой выгребной яме их незавидного положения.

– Ну и к чему было повышать тон? – спокойно отчеканила Дэйлайт, показательно взведя кверху бровь.

– Я-я-я думала, он у-у-удостоверился в в-в-вашей смерти!

– Ха, ну что же… Благодаря вам – удостоверится! – звучно усмехнувшись, подтрунила над юной мисс голая барышня.

Толстые стены комнаты, разрываемые гнилыми зубами ожившей плоти, сотрясались так, будто бы снаружи на них давил стометровый столб ртути. Парой секунд спустя из-за трещин стали просачиваться болотно-бурые, слизеподобные сгустки, орошая входы и выходы из залы мелкими, но такими отвратительными гниющими пятнами. И всё же, зрелище это продолжалось не так уж и долго.

Не успела болтливая парочка и глазом моргнуть, как стены пришли в движение, и разъярённая толпа, ведомая жаждой крови, начала своё яростное, подобное лавине, наступление в надежде изловить в свои копыта кусочек сокровенной живой плоти.

– ДЭЙЛАЙТ, УХОДИМ! – вновь завопила, что было сил, Фолли, в глазах которой, окромя неприкрытого животного страха, вдруг зародилась уверенность в запланированном решении.

Ухватив несговорчивую собеседницу за бок крылом, пегаска, пусть и с великим трудом, но умудрилась заставить ту бежать вслед за собой. Сам же зал стремительно полнился полчищами ожившей мебели, изголодавшейся по трепетному касанию мягкой кожи и неге жаркого дыхания.

ЩЁЛК

Искусно запрятанный проход, вырезанный в толще лестницы, отворился, явив Дэйлайт крохотную коморку, будто бы намеренно изготовленную самим Ричем – уж столь укромной и удобной, и потому опасной, ей показалась затея пережидать бурю там. Однако, за неимением альтернатив, чувствуя за своей спиной холод жутких, поросших мхом полутрупов, единорожка, пусть и нехотя, молнией запрыгнула в чулан.

Вальяжно возлежав на роскошном лакированном диване с дерматиновым покрытием, Дэйлайт, хорошенько откашлявшись и оклемавшись от шока, в первую очередь заявила:

– Для вас, моя дорогая, – вторила та строгим тоном, – мисс Дэйлайт.

– Да хоть мистер! – жёстко парировала крылатая леди, балансируя на грани нервного срыва, уже готовясь залить пол горькими слезами. – Вы, что, ни капли не осознаёте опасность положения, в котором находитесь?!

В ответ на что насмешливо улыбнувшаяся единорожка лишь повела плечами и, овеяв своё гладкое тельце волной чудотворного лилового чародейства, ни без иронии ответила:

– Ох, даже не знаю, мисс Фолли! – лёгкий холодок эфира пощипывал голую кожу статной барышни, и та, подневольная щекотке, часто подёргивалась. – Вы бы лучше заверили меня, что эту опасность осознаёте вы, дорогуша, – и всё же, даже так, будучи лишённой своего великолепного одеяния, локонов гривы и пышного хвостика, Дэйлайт выглядела поистине величаво. – Мне всё приходит на ум ваше изречение, касаемо нескольких лет… Не потрудитесь объясниться, мисс Фолли? – пегаска уже было открыла свой рот, дабы дать старт долгому поучительному монологу, однако указующее копытце Дэйлайт остановило ту, не успей крылатая красавица произнести и звука. – Однако, прежде того, будьте так любезны, разъясните мне, где мы находимся.

Это была вычищенная до блеска, и в то же время до омерзения крохотная каморка, комфортное проживание в стенах которой, исходя из размеров, могло быть гарантировано разве что домашней собачке… или, например, мисс Прудэнс. Низкие потолки, на удивление гармонично и уютно сочетавшиеся с широкой жилой площадью, были тому первостепенной причиной. Впрочем, окромя этого крохотного недостатка коморка располагала всем, что нужно для комфортного справления досуга.

По углам комнатки своё место величаво занимали широкие и умопомрачительно мягкие серые диваны, по бокам которых были расставлены стильные кофейные столики из тонкого стекла. Стены коморки были украшены многим беднее, однако, как и всё прочее в сей обители, сделано это было со вкусом. Огранённые золотистыми рамами, деревянные пустоты на стенах охотно замостили миниатюрные портреты Рича в компании его вечных спутниц, особенных пони.

Масляная живопись в полной мере передавала легкомыслие и наивность этих барышень завидной грации и красоты. Их глубокие глазки, как на подбор, были подведены самой дорогой тушью, что мог себе позволить карман юного богатея. Их щёчки, тонко удобренные еле приметным алым румянцем, придавали развратному образу по-детски милой робости. Угольные стрелки до самых ушек, выверенные в традициях южных жриц моды, бесподобная укладка гривы и самая настоящая радость сияли на этих холстах, подобно гранёному бриллианту. И оттого Дэйлайт становилось только хуже, ибо теперь сия полотна заменяли невинным бедным крошкам могильные плиты.

– Какой же он всё-таки скобарь, – выругалась Дэйлайт, чуть не сплюнув на пол от омерзения, высматривая в среде масляных полотен наименее отвратные взору гримасы обезумевшего юноши. Вслед чему она, приподняв бровку, уточнила. – Прошу, простите мне мою спешность, но почему здесь нет вашего портрета?

– Всё очень просто, мисс Дэйлайт, – произнесла пегаска, с задором хохоча, – я всё ещё жива!

Хармлэс Фолли. Прижизненный памятник недосягаемой, поистине девичей безобидности, памятник девственно чистой души. Пурпур её короткой, но такой пышной гривы, гармонично переливавшейся в потолочном свете оттенками малинового солнца, венчал гигантский алый бантик. Иссиня-серое тельце спереди величественно украшал сиреневый сюртук с серебряными запонками, заднюю же часть туго облегали угольно-чёрные легинсы. Испещрённый вишнёвыми зигзагообразными узорами, плащ дизайнерского сюртука смотрелся невероятно гармонично в окружении резной мебели копытной работы. Задние копытца красавицы венчали высокие каблуки, передние же были закутаны в тонкие белые перчатки. Как можно понять, одета Фолли была с иголочки.

– «Жива»? – уточнила Дэйлайт, не поняв сути ответа.

– Повторюсь: всё очень просто! – грациозно вышагивая вдоль стенки, ответила пегаска, после чего, подобрав с полочки дубовую трость, пояснила, элегантно прокручивая той в воздухе, аки заправский иллюзионист. – Любая «погибшая» кобылка в этой кошмарной обители отмечается в сим чулане памятным холстом, и уже затем, по неизвестной мне причине, преобразуется в живой элемент здешнего интерьера! Жутко, не правда ли?

– И… Поскольку я вижу вас в добром здравии, выходит, и вашего портрета на стене не может быть, верно?

– Истинно так, мисс Дэйлайт! – отчеканила Фолли навеселе, параллельно наливая себе и своей гостье бокал цветочного вина.

– В таком случае у меня есть другой вопрос, – вновь заявила Дэйлайт, взяв в поле телекинеза очаровательное, благоухающее богатством ароматов красное вино, что переливалось в свете ламп, подобно водной глади в час заката солнца. – Как так вышло, что вы выжили, мисс Фолли? – её тон крепчал с каждым сказанным словом, в то время как бокал, полный забвенного лакомства отодвигался лишь дальше. – Что-то вы не особо похожи на пони, способную защитить себя от полчищ кровожадных стульев!

Заслышав это, стройная крылатая леди непоколебимо стойкого настроя пошатнулась и, цепко ухватившись за свой длинный фрак, нервно сглотнула. Вслед за чем, прикусив бриллиантовый набалдашник трости, она заявила:

– Скажем так, мисс Дэйлайт… Мне сильно повезло.

– Извольте объясниться.

– Ну… что же, это довольно долгая история, но, – проронила Фолли, жарко надкусив губу, – если опустить все подробности, можно сказать, моему «элитарному» положению в сей обители я обязана ровно одному факту.

– Какому? – выпалила Дэйлайт с нетерпением в очах.

– Я была первой любовью моего господина.

В то же самое время

В особняке господина Рича

С той стороны алых оконных ставень, кои так жарко и трепетно ласкают лучи светила, клонящегося к закату, доносится звонкая соловьиная трель. Фонтанирующие струйки прозрачной воды, сверкая в жаре вечернего небосвода бордовым блеском, резво журчат, долетая до ушек мисс Прудэнс в неизменно чистой ясности. Теплота безмятежного летнего воздуха, коим так густо полнятся залы особняка, бережно поглаживает шёрстку лиловой земной пони, оседлавшей своим крупом уютное гостевое кресло.

Вглядываясь вглубь девственно чистой пустоты просторных холлов, Прудэнс мило шмыгает своим носиком, еле сдерживая наближающуся волну паники. И, сверля хитрым лисьим взглядом лестничную клетку, охраняемую парой крепких, коренастых жеребчиков, она, тихонько посмеиваясь, заключает: «Ну что же, Рич, вот и мой выход!»

Элегантно поднявшись на все четыре копытца, расторопная леди, облачённая в роскошное вечернее платье (предоставленное той в качестве подачки, словно косточка дворовой шавке), величавой походкой, достойной статуса леди, подошла к паре стражников.

– Стой, кто идёт?! – спросили те, водрузив на копыта пару тяжёлых копий, концы которых венчали смертельно острые каменные наконечники.

– Я к моему зайке Ричу, мальчики, – ответила Прудэнс, обворожительно облизнув свои мягкие пурпурные губки.

– Слышишь, – почесывая репу, пробухтел один из охранников, обращаясь ко второму, – а разве у Рича была дочь?.. Меня память, конечно, подводит последние дни, но, вроде, это был сын… Или как? – шустро прошептал тот, указывая копытцем куда-то вверх, после чего жёстко затребовал, обернувшись к трясшейся от страха земной пони. – Проваливай отсюда, мелкая!

– Дурак что ли?! – вскричал второй стражник в ответ, завидев на мордашке золотой «дочурки» панику. – Ещё бы сказал, что его чадо – пегас! Или единорог! – усмехнувшись, подметил гладко выбритый молодой стражник, не отличавшийся ни умом, ни сообразительностью. – Кхм, прошу, простите нам нашу слепоту, и проходите скорее, Ваше высокоблагородие! – чуть ли не целуя ту в копытца, жеребчик, казалось, был готов осыпать всю залу конфетти из комплиментов. – Ваш наряд сегодня столь прекрасен! Вы бы только знали, как чутко он подчёркивает вашу стать!

Первый стражник, знатно поколебавшись, в конце концов лишь робко замялся и нехотя отвёл оружие от мордашки мелкой красавицы, позволив той пройти на второй этаж особняка.

“Что это было?” – подумала, мягко говоря, сбитая с толку Прудэнс, медленно ступая по алому коврику, натянутому поверх ступеней широкой лестницы. Низкорослая поняша, вопреки удачно сложившимся обстоятельствам, теперь чувствовала себя даже в большей опасности, нежели мгновением назад, и постоянно оглядываясь назад, проверяла, не летит ли в сторону её излишне удачливого крупа пара острых копий.

К её счастью, бравые стражи были увлечены наиболее увлекательным занятием, нежели подглядывание под юбку «дочурки их господина». Вечерний дозор над главным холлом особняка, включавший помимо всего прочего, обсуждение личных планов на будущее, целиком и полностью поглотил жеребчиков.

В то же самое время

Сет господина Рича

– Подождите-подождите, моя дорогуша, – ни без смеха протараторила Дэйлайт, ухватившись за гудящую от информации голову. Вслед чему, аккуратно ухмыльнувшись, словно бы боясь оскорбить роскошно выряженную красавицу, она тотчас уточнила, перейдя на шёпот. – Первая… Любовь?!

– Да, мисс Дэйлайт, – подтвердила та, ровно и спокойно.

– Мисс Фолли, уж не знаю, почему вам это невдомёк, но – не в силах скрыть самодовольную ухмылку, начала единорожка, – у Рича нет пони, с которыми тот был бы в любви, – и затем, дабы раскочегарить огонёк беседы толикой юмора, Дэйлайт, подняв со столика бокал вина, усмехнулась и, надменно скрестив ножки, дополнила, – Во всяком случае кобылок!

– Вы так уверены в этом? – спросила Фолли, накренив брови. И, глядя на свою собеседницу взором, полным безоговорочной убеждённости в сказанном, она уточнила. – Что же, от кого в таком случае был рождён его сын?

– Параспрайт принёс! – хохоча, выпалила опьянённая вином единорожка, заняв уютное место на просторном диване. – Шутка.

– А вы всё шутите, мисс, – процедила Фолли сквозь зубы, не в силах удержать себя от лёгкой улыбочки.

– «Сын» его, как вы громко заявляете, – сирота, мисс Фолли, вот и всё! Рич подобрал его, чтобы произвести впечатление на простой народ, дабы он в дальнейшем относился к этому поместью с должными почётом и уважением, – дельно разложив всё по полочкам, Дэйлайт, делая внеочередной глоток из роскошно гранёного бокала, припустила голову к полу, утопая в сладкой неге алкогольного забвения.

– Интересно… И из какого же приюта Рич подобрал Уинда?

– Мне-то откуда знать? – справедливо подметила Дэйлайт, встрепенувшись, после чего указала собеседнице на пустой бокал, мирно закатив бледно-сапфировые глазки. – Если я правильно помню, касаясь этой темы, он часто упоминал Филлидельфию, однако, сверх этого я ничего сказать не могу.

– В том и дело, мисс Дэйлайт, – в очередной раз заливая вином края хрустального бокала, пегаска пояснила, – он никогда и не упоминал в беседах название приюта… И я более чем уверена, что он не будет упоминать его впредь, а знаете, почему?

– Почему? – спросила статная барышня, элегантно отпивая из своего бокала ало-малиновое вино, так бархатно касавшееся своим холодком её мягких девственных губ.

– Потому что приют, из которого Рич забрал Уинда, – это ничто иное как моё чрево! – злостно прокричала она, разбив о стену каморки свой бокал. – Я его мать, мисс Дэйлайт! Я мать Уинда! Это мой мальчик!

На её глаза навернулись слёзы.

– Чушь собачья! – тут же, стукнув копытом о стол, воспротивилась Дэйлайт. – Рич никогда не был женат! По закону он не имеет права заводить кровных наследников!

– ДА?! – завыла Фолли, теряя самообладание. – А ПРАВО ХРАНИТЬ В ЧУЛАНЕ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ПОЛУМЁРТВЫХ КОБЫЛ ОН ИМЕЕТ?!

Истошный крик одинокой матери глухим эхо прошёлся по стенам крохотной коморки. Вслед за чем наступила тишина.

– Выходит, – виновато процедила единорожка после долгой и тяжёлой сердцу паузы, лишь изредка прерываемой всхлипами чувственной пегаски. – Вы, будучи его первой особенной пони, подарили Ричу незаконнорождённого сынишку?

– ДА МНЕ ВСЁ РАВНО, ЗАКОННО ИЛИ НЕТ, МИСС ДЭЙЛАЙТ, КАК ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ?! – ухватив свою гостью за шею, разревелась та. – Я НЕ ВИДЕЛА СВОЁ ЧАДО СО ДНЯ ЕГО РОЖДЕНИЯ! Я НЕ ВИДЕЛ УИНДА ЦЕЛЫХ ДВА ГОДА!

– Но ведь юному Уинду семь лет отроду.

И, стоило неосторожной рогатой барышне произнести это, как красные от плача глазки бедной пегаски, в страхе затаившей дыхание, сразила вторая волна горьких горячих слёз. Изливая которые, Фолли медленно и чувственно произнесла:

– Семь лет?! Этого не может быть… Не может быть… Этого просто не может быть… Выходит, время здесь течёт иначе, вопреки всем моим опасениям…

– Я ничего не понимаю, мисс Фолли, – ни то вследствие винного дурмана, ни то вследствие общей неосведомлённости, голая барышня, как ни старалась, не могла увязать в голове целостную картину произошедшего в черепушке богатого негодяя.

– А вы и не сможете понять… Вы ничего не знаете о господине Риче, как бы вы ни старались уверить меня в обратном.

– Здрасьте, приехали! – усмехнувшись, выпалила Дэйлайт, со смеху пролив частичку дорогого вина себе на кожу. – Может, вам, мисс Фолли, невдомёк, но…

– Вы его лечащий врач, – бестактно перебила свою гостью разгорячённая докрасна пегасочка, тяжело дыша и нервно нарезая круги по комнате. – Мне всё известно о ваших отношениях, мисс Дэйлайт! – жёстко отрезала Фолли с явным отвращением к последней.

– Наши отношения – сугубо экономические, я доктор его сына, а он мой клиент, – сухо отпарировала Дэйлайт, глядя на истерившую кроху исподлобья. – На этом наши отношения заканчиваются. Вот и всё. Ни больше, ни меньше.

– Надо же! Правда?! – отвечая на это, пегаска тотчас пискнула, улыбнувшись до самых ушек. – Что ещё расскажете?! Может, подробности о позах, которые он предпочитает видеть у себя в… кабинете?! Или о самом… процессе оплаты ваших врачебных услуг?! – разбив второй бокал о стену, Фолли надвинулась на свою собеседницу и, глядя той прямо в глаза, сообщила, холодным, глухим тоном. – Знайте: вы живы только по одной причине. Вы просто-напросто оказались сильнее всех прочих проституток, которых Рич бросил сюда, на съедение прошлыми любимицами.

– Вы играете с огнём, мисс Фолли, – чуть ли не шепчась, заявила вмиг отрезвевшая единорожка, возложив полупустой бокал на кофейный столик. – Я с самого начала знала, что вам нельзя доверять… Однако, я не думала, что вы настолько наивны и скудны умом, чтобы узреть во мне кобылку лёгкого поведения.

– Если бы это было моим мнением! – протараторила та в ответ, кусая крылья. – Если бы вы только знали, как он восторгается вами… Последнее время я только и слышу, как он хотел бы сводить вас на романтический ужин при свечах, подготовив на дубовом столике вино тридцатилетней выдержки в окружении лучшего столичного шоколада, – медленно, но верно, её дух угасал, и всё же, вопреки упадку сил, Фолли продолжала свой монолог. – Как он хотел бы уехать с вами в столицу, дабы весь свет завидовал ему, юному жеребчику в самом расцвете сил, заимевшему себе в жёны, благодаря красноречию и стати, потомственного аристократа, наделённую даром свыше… Которая при всём том ещё и является барышней завидной красоты! – она нервно сглотнула, взглянув на свои копытца, трясшиеся ни то от злости, ни то от боли. – Он каждую неделю напоминал мне о ваших манерах, что так умело вплетаются в каждое ваше движение, и кажется, будто бы вы, умело пользуясь вежливостью, становитесь подобны ангелу, способному излечить касанием своей целебной речи любую болезнь. – Фолли закрыла свои красные глазки, упрятав под веки пурпур заплаканной радужки, горестно докончив. – Но более всего его… возбуждал… ваш пылкий нрав, проявлявший резко, неожиданно и крайне редко, и оттого выступавший для него запретным плодом, вишенкой на торте вашей огневой стати.

– У вас рядом нет ведёрка? – спросила Дэйлайт, потупив голову в пол. – Что-то мне поплохело, мисс Фолли.

– Знали бы вы, как мне поплохело…

– Представляю, – заявила встрепенувшаяся барышня, оторвав ото рта своё копытце, вслед за чем, хорошенько прочистив голову от мерзких мыслей, спросила. – Мисс Фолли, я понимаю ваше горе, но… Ваша история никак не может собраться в моей голове во что-то целостное: вы что-то недоговариваете.

– Это не так, – гордо отрезала усмехнувшаяся Фолли, важно усевшись на диванчик рядом со своей гостьей, в одно касание копытца явив той свою коллекцию вечерних платьев. – Я не располагаю намерением скрывать от вас детали моей супружеской жизни, пусть это и является, признаться честно, сугубо личным разговором. Дело здесь лишь в том… Что я ещё даже и не начала свой рассказ.

Одно лёгкое, словно пушинка, касание пегасьего копытца, и дальняя стена коморки, стойко охраняемая десятками увесистых полок с многословными романами, раздвинула книжный занавес, явив взору шокированной единорожки просторный (в отношении комнаты) гардероб, полный изысканных нарядов на любой вкус и цвет.

– Но, прежде чем я расскажу вам то, что мне так дорого, прошу, мисс Дэйлайт, приоденьтесь… Я не могу поведать вам историю своей любви, покуда вы в подобном виде восседаете под моим носом. Мой гардероб предоставит вам платье под ваш вкус…

– Мисс Фолли, – не в силах более томить себя вопросом, протянула Дэйлайт, в истерическом смехе ухватившись за голову, совершенно пропустив мимо ушей просьбу собеседницы. – Какого сена вы умудрились уместить в коморку под лестницей половину особняка?! – после чего, захохотав вновь, она дополнила. – Может, у вас здесь ещё вестибюль на пару сотен пони где-то за диванами?!

Платья самого разного фасона, пошива и дизайна пестрили из глубины гардеробной выемки благородными тонами тьмы и света, чернью ночного неба и белизной снежного лотоса. Эти ткани были богато украшены, как правило, золотым ожерельем, цепью или искусной дизайнерской подвеской, отчего роскошно искрили в свете потолочной лампы. Драгоценные камни, инкрустированные в не менее драгоценный металл, придавали нарядам такой завораживающий блеск, подобный которому могло породить, разве что, лишь само Солнце. И потому, глядя на всё это великолепие, Дэйлайт, широко раскрыв рот, только и смогла проронить:

– Вау, – отрезала она, будучи не в силах отвести взгляда от гардероба, вслед чему добавила, – какая же огромная куча мусора.

– Простите?

– Если я правильно помню, минутой назад вы предложили мне платье, мисс Фолли, – не переставая улыбаться во всю ширь мордашки, Дэйлайт с удовольствием продолжала стебать модные предпочтения света, самодовольно произнося, – что ж, если вы хотите, чтобы моё тело превратилось в золотохранилище, банк или, на худой конец, ломбард, тогда, пожалуй, предложение вполне соответствующее!

– Ох, простите, – поспешила объясниться пегаска. – Вы не обязаны надевать всю эту ювелирную мишуру! Признаться честно… Мне и самой крайне неловко, когда рядом со мной сидит гостья, с ушек до хвоста обвешанная золотом…

– Да что вы?! – дружелюбно выпалила единорожка, с головой поглощённая собственным дизайнерским эго. – И что же, на ваш взгляд, я тогда должна буду надеть? Куски чёрного бархата, небрежно накинутые друг на друга, дабы составить собой орнамент клинового листка? Или же, ох, Селестии ради, «невиданное» нигде прежде сочетание белой фижмы с угольным платьем, вглубь которого упрятан тонкий корсет… Что из этого унылого старья вы предлагаете мне надеть, мисс Фолли?

– Ваше платье? – тихо протянула Фолли, пожав плечами.

И вдруг, подгоняемая непреодолимыми чувствами стыда, страха, паники и любопытства, Дэйлайт молнией вскочила с диванчика, устремившись вглубь гардеробной выемки.

В то же самое время

В особняке господина Рича

Прогуливаясь вдоль просторного и уютного холла второго этажа, Прудэнс впервые за день ощутила себя умиротворённо, глядя в просторное окно, небо за которым окрасилось в кроваво-красный цвет. Пушистые облака рассеялись, и лишь густые кроны многовековых деревьев застилали собой горизонт, пряча в тени пышной растительности величавый алый закат.

Стену напротив окон, обильно залитую бордовыми лучами летнего светила, украшали гигантские портреты предков Рича, облагороженные золотистыми рамам с витиеватым орнаментом шипастой лозы. Меж ними, на высоких мраморных пьедесталах, стильно и в то же время к месту располагались глиняные вазы, благоухавшие мягкими соцветиями экзотических цветов. И лишь одна из тех ваз, вплотную прилегавшая к одинокому, крайнему кабинету, взрастила в себе такое простое, но элегантное растение, как роза.

Заметив её, Прудэнс, объятая трепетом, тут же подскочила ближе, дабы, вкушая носиком знакомый сердцу, медовый, бархатный аромат, убавить взраставшее в душе чувство тревоги.

«Подумать только, Рич сам выдал мне ключ ко всем своим богатствам», – помышляла про себя хитрая земная пони, изредка подёргиваю полу роскошного детского платья. – «Я ещё никогда не была так благодарна своему низкому росту!»

Тихонько насмехаясь над глупостью и неосмотрительностью местной стражи, Прудэнс всем своим нутром внимала пряному цветочному аромату шипастого растения. И, будучи не в силах отвести крохотный носик прочь от мягких лепестков холодного бутона, она то и дело покачивала головой, чувствуя, как её носовые пазухи, вдох за вдохом, атакуют отряды вредной пыльцы.

Так бы лиловая земная пони и оставалась стоять на краю холла, утопая в неге сладостного аромата да пуская слюнки, если бы не одно обстоятельство. Странный приступ ароматической комы, нисколько не церемонясь со своей владелицей, прервал глухой треск работы железной коробочки.

«Нет! Селестия, помилуйте», – подумала про себя резко встрепенувшаяся леди, вмиг выдернув непутёвую голову из глубин цветочного букета.

Седельная сумка Прудэнс мягко вибрировала, разнося по округе еле различимый в суете выходного дня шум работы кристального механизма. Инициалы РХ, выгравированные на боку миниатюрной машины, сияли из глубин сумочки рубиновым пламенем, оставляя на стене, разукрашенной тонами естественных природных красок, резкий огненный узор технического прогресса.

«Ах, это всего лишь ты», – заключила лиловая красавица, расслабленно выдохнув. После чего она, подгоняемая лёгким эхо отступившего ужаса, тревогой, извлекла механизм из его уютного гнёздышка и, плотно припав к полу, начала со всем усердием разглядывать корпус, сверкавший кровью закатного неба.

Геометрически изобретение Радиохэда представляло собой небольшой по размерам, умещающийся в двух копытцах, кубик, украшенный тьмой художественных узоров, выгравированных на поверхности тонких стальных пластин. Окромя художественных изяществ модное устройство располагало рядком технологических отверстий и одной информационной панелью, взаимодействовать с которой предполагалось поворотом кубика на одну из шести граней. Вертя кубиком в воздухе, Прудэнс, пусть далеко не сразу, но всё же догадалась о принципах его работы и, поставив тот голубой панелью кверху, внимательно вгляделась в слова, высеченные на лазурном фоне мелкими алыми буквами.

«ВНИМАНИЕ: ОБНАРУЖЕН ЗАЧАРОВАННЫЙ КАМЕНЬ»
«ТЕХНОЛОГИЯ ЗАЧАРОВАНИЯ: ПЕРВАЯ ВОЛНА»
«СОСТОЯНИЕ: АКТИВЕН»
«ВНИМАНИЕ: НЕВОЗМОЖНО УСТАНОВИТЬ ТОЧНОЕ МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ ЗАЧАРОВАННОГО КАМНЯ; ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ: ПЯТЬ МЕТРОВ НА СЕВЕРО-ЗАПАД»
«ВНИМАНИЕ: В СЛУЧАЕ НЕИСПРАВНОСТИ РАДИОХЭД НЕ НЕСЁТ НИКАКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ДОСТАВЛЕННЫЕ НЕУДОБСТВА, ТАК КАК ВЫ ПОЛУЧИЛИ ЭТО НА ХАЛЯВУ»
«ВНИМАНИЕ: СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ»

– Вау, – только и смогла прошептать поражённая до глубины души кобылка, нервно сглотнув.

Прудэнс не стала терять времени и тотчас поднялась с пола. Оглянувшись вокруг, она приметила дверь, за которой, судя по сильно истёртому порожку, скрывался рабочий кабинет Рича. Пряный аромат дорогого парфюма, доносившийся со внутренней стороны двери, напополам с отвратным запахом застоявшегося крепкого алкоголя, окончательно подтвердил догадку смышлёной кобылки. «Значит, здесь наш нытик проводит большую часть времени», – справедливо заключила психолог, проанализировав диалог, имевший место несколькими часами ранее, меж Ричем и его верным дворецким, Сильвер Старом.

Тяжело вздохнув, Прудэнс медленно потянула за ручку двери, параллельно укладывая в сумочку изобретение Радиохэда. Внимания каждому, сколь угодно тихому, шороху, что доносился со стороны лестницы, Прудэнс, дрожа от страха, закрыла глаза, понадеявшись на лучшее.

СТУК

Как бы то ни было печально, этого стоило ожидать. Дверь в рабочий кабинет господина Рича оказалась заперта, и тоскливо вздыхавшей Прудэнс оставалось лишь представлять себе богато обставленную комнатку, уткнувшись чутким носиком в крохотную щель дверного проёма.

В ту же самую минуту.

Сет господина Рича.

Раскуривая толстую сигару, на своём любимом месте, подле стопки увесистых книг, ожидая минуты высказаться, сидела Фолли, тоскливо пыхтя горьким дымом.

– Прошу простите за ожидание, мисс Фолли, – тотчас заявила опрятно вырядившаяся барышня, покидая кладовую, полную роскошных женских одеяний. – Никак не могла найти свой наряд!

– Прощаю, – сухо отрезала пегаска, потупив голову в пол. – А теперь, прошу, присаживайтесь… Мой жизнерадостный настрой с каждой минутой скатывается в дремучую бездну, и я не знаю, сколько ещё я смогу поддерживать этот разговор, касающийся подноготной моей семейной жизни.

– Я понимаю, вас, мисс Фолли, – слукавила Дэйлайт, – но ведь и вы ведь должны понимать меня: лично мне нет никакого дела до постельного белья, что вашего, что вашего непутёвого «муженька» – мне необходимы эти откровения, потому как, будучи переданными мне, они помогут нам выбраться из этого се… Из этого особняка, – и затем, приметив в воздухе над собой горькое белёсое колечко, она, повысив тон, затребовала. – И да, Селестии ради, прекратите курить в помещении!

– И где мне, по-вашему, курить? – проронила Фолли, даже и не вынув сигару изо рта. – Это единственное безопасное место в особняке, которое я нашла за два долгих года усердной работы… Я не могу безопасно курить нигде, кроме как в этой каморке.

– Тогда уж не курите вовсе! – справедливо подметила единорожка, сдувая мерзкий снежный туман прочь от себя судорожными взмахами обритых копытец.

– А вы, что, думаете, мне нравится курить? Ха-ха-ха! Дряни, подобной сигаре, я в жизни не пробовала! Горькая, плотная, жгучая… Отвратительная! Когда я кладу этот толстый свёрток себе промеж зубов, мне хочется сблевать! И, аккуратно попыхивая, я чувствую, как часы моей жизни сходят на нет! На всём белом свете нет более гадких наркотиков, чем табак и самолюбие!

– Так зачем же вы тогда курите?! – выпалила Дэйлайт, шатко балансируя на грани нервного срыва.

– Признаться честно, я и сама не знаю, – ответила та, глядя одурманенными очами куда-то вглубь деревянной стены, за её невидимый горизонт. – Быть может, оно напоминает мне о тех временах, когда Рич был рядом… угощал меня табаком…

– Стоп, – тотчас выпалила единорожка, бросив грозный взгляд на свою наивную собеседницу. – Только не говорите мне, что курили, пока вынашивали в своей утробе Уинда! – глаз единорожки нервно задёргался, и сама она, рассвирепев, начала, подобно пегаске, наворачивать круги по комнате. – У вас совсем мозгов нет?!

– Спокойно, мисс Дэйлайт… Я не курила в то время: табак и с первого раза показался мне ещё той дрянью.

– Ну и на какой кой тогда ляд вы снова тянетесь губами к этой пакости?! – чуть ли не прокричала терявшая самообладание Дэйлайт, стоя в самом дальнем углу каморки, где можно было безопасно дышать чистым, насколько то было возможно, воздухом.

– Это единственное, что связывает меня с ним, – романтично протянула Фолли, смахнув плотную горку пепла в пустой винный бокал. – Разве вам не знакомо это чувство? – Фолли, корча от отвращения мордашку, вопреки всем своим опасениям, продолжала раскуривать толстую грифонскую сигару, что была весьма стильно украшена грубым орнаментом голубой океанской волны. – К тому же, – добавила пегаска, усмехнувшись, – здесь это не доставит мне никакого вреда… Вы ведь и сами уже поняли это, мгновенно протрезвев опосля литра сладкого вина, не так ли?

– Верно, – единорожка, улыбнувшись незаметно для самой себя, кивнула головой, хорошенько поразмыслив над сказанным.

– И всё же вы правы, – проронила пегаска, расслаблено выдохнув, вслед за чем небрежно затушила оставшуюся половину сигары остатками малинового вина. – Вам долить, мисс Дэйлайт?

– Спасибо, обойдусь, – ответила гостья, глядя на молотый табачный лист, глухо бултыхавшийся на самом дне её бокала в окружении угольно-красной виноградной водицы.

– Ну что же, в таком случае я любезно приглашаю вас занять место на диванчике, дабы с должным комфортом внимать истории первой любви господина Рича, хи-хи!

Дэйлайт, как той и было предложено, укромно пристроилась своим крупом в уже промятом ею месте на мягком диванчике. Пегаска же, предвосхищая грядущие чувства, что были обязаны захлестнуть её больную душу волной жгучих воспоминаний, тяжело вздохнула и, сглотнув, прижалась спинкой к стене комнаты. И вдруг свет погас.

– Не беспокойтесь, мисс Дэйлайт, – спешно выпалила Фолли в надежде усмирить боевой нрав своей гостьи, – это всего-навсего часть моего перфоманса, ха-ха!

Мерцание десятков, а, может, и сотен крохотных белых лучей вмиг объяло собой миниатюрный подиум, на котором, элегантно свесившись ниц в экстравагантной позе, стояла, выжидая своего часа, красавица с задатками первоклассной модели.

– Ну что же, вы готовы услышать эту поистине трагическую историю?! Полную жара скоротечной любви и льда несравненно острой боли?! – вещала Фолли, будто бы заигрывая с огромным залом, полным изголодавшейся публики. – Что бы вы ни думали, я всё же обязана предупредить вас… Эта история включает в себя кровавые подробности, посему слабонервным следует покинуть зал сразу! – Фолли величаво расхаживала от одного края воображаемой сцены к другому, прикладывая ко рту пустой бокал, время от времени миролюбиво вглядываясь во тьму. – Итак, наконец, когда все формальности были соблюдены, да начнётся же шоу! – пропела пегаска так громко, как только могла, радостно наворачивая по сцене элегантные пируэты.

– У меня складывается впечатление, что табак вам не только лёгкие подпортил… Вы знаете о таком органе, как мозг, мисс Фолли? – спросила Дэйлайт, покручивая копытом у виска, спокойно и размеренно, но с нотками агрессии в голосе.

– Знаю, – сухо парировала пегаска, – в чём вопрос?

– АХ, НАКОНЕЦ Я НАШЁЛ ВАС! – выпалил на радостях заплакавший от счастья жеребчик. – МОЯ НЕНАГЛЯДНАЯ!

– Вот в этом, – ответила единорожка, отвесив себе смачный фейсхуф.

– ПРОШУ, ПРОСТИТЕ МНЕ МОЮ НЕДАЛЬНОВИДНОСТЬ, МОЯ ДОРОГАЯ ДЭЙЛАЙТ, – его голос, пронизывавший особняк вдоль и поперёк, вновь стал отдавать в уши протяжным, гулким и, что наиболее важно, весьма громким эхо. – ЕСЛИ МОЯ ДОГАДКА ВЕРНА, А ОНА ВЕРНА, ВЫХОДИТ, ВИД МОЕЙ МЕНТАЛЬНОЙ ПРИСЛУГИ ВЫЗВАЛ У ВАС ЧУВСТВО ИСПУГА, И ИМЕННО ПОТОМУ ВЫ СКОРЕЕ УБЕЖАЛИ, ДАБЫ УПРЯТАТЬСЯ ПРОЧЬ В ГЛУБИНЫ ОСОБНЯКА… ЧТО ЖЕ, ЭТОГО БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРИТСЯ, МОЯ ДОРОГАЯ, ХА-ХА! – пусть его слова, что ловко отскакивали стена от стены, и звучали утешительно, дружелюбно, миролюбиво, и всё же, непреодолимо едкий оттенок душевной черни сводил все старания аристократа на нет. – Я СО ВСЕМ ВОЗМОЖНЫМ УСЕРДИЕМ И ВНИМАНИЕМ К ДЕТАЛЯМ ОТНЁССЯ К СОЗДАНИЮ ИХ НОВОГО ОБРАЗА, И Я УВЕРЕН, ЧТО ВАМ ОН ПОНРАВИТСЯ, МОЯ ДОРОГАЯ! В КОНЦЕ КОНЦОВ, – подметил он, затихая, – СКОРО ВЫ СТАНЕТЕ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ОНИ, ХА-ХА!

– ЭЙ, РИЧ, А ЧТО НАСЧЁТ МЕНЯ?! – закричала, что было сил, Фолли, включив в коморке свет.

– ФОЛЛИ, Я ОТОРВУ ТЕБЕ ГОЛОВУ! – завопила Дэйлайт вслед двум любвеобильным истеричкам, окончательно потеряв самообладание. И, схватив непутёвую крылатую дуру за шею аурой могущественного алого телекинеза, единорожка спросила, глядя той прямо в глаза, покуда та, ведомая разрушительной силой магии, поднималась всё выше вдоль стены, кряхтя от недостатка воздуха. – ТЫ ВООБЩЕ ОСОЗНАЁШЬ, КАК ТЕБЯ ВОСПРИНИМАЕТ ТВОЙ ДОРОГОЙ РИЧ?.. ТЫ ИГРУШКА ДЛЯ НЕГО, ТЫ ПРЕДМЕТ, ТЫ, ЧТО, НЕ ПОНИМАЕШЬ ЭТОГО, ФОЛЛИ?! – Дэйлайт, сполна натерпевшаяся этого тупого циркового представления, безо всяких зазрений совести продолжала душить пегаску, плавно перейдя в обращении с крика на шёпот. – Ты – никто, и… признаться честно, я не знаю, как ты сумела выжить вплоть до сего момента, – вдруг рассвирепевшую единорожку осенило, и та, улыбнувшись во всю ширь лица, хорошенько надавила на шею кобылки, пытавшейся отмахнуться от неё робкими ударами крыльев. – А ну отвечай, падла, каким образом ты умудрилась сохранить нормальный вид?! ОТВЕЧАЙ, ЕСЛИ ЖИТЬ ОХОТА!

В ответ на что прижатая к стене кобылка, посиневшая от недостатка кислорода, лишь жутко кряхтела, словно змейка, извиваясь в стальном хвате магии единорога.

– Что, не можешь говорить, ха-ха?! – заржав во весь рот, Дэйлайт начала отвешивать предполагаемой приспешнице Рича тумак за тумаком, отчего роскошный макияж на её мордашке тут же поплыл, превратив некогда прелестную физиономию в произведение гротескного искусства. – БЛАГОДАРЯ ТЕБЕ, ОНИ ТОЖЕ НЕ МОГУТ!

Вслед за чем, нисколько не церемонясь, раскалённая, словно пламя, единорожка, подумав, всё же отпустила свою собеседницу... хорошенько вдарив ту мордой в пол.

– Фолли, ты думаешь, ты самая умная? – после нескольких секунд молчания, обратилась к той Дэйлайт и, жёстко приподняв её голову за грязные лиловые волосы, она, скрипя зубами повторила свой вопрос. – Ты, что, реально думаешь, что я настолько наивна, чтобы поверить всем твоим бредням?! – она вновь вдарила голову пегаски в пол, сломав той нос. – ДВА ГОДА?! ДВА ГОДА ЧТЕНИЯ ОДНИХ И ТЕХ ЖЕ КНИГ?! ДВА ГОДА РАСКУРИВАНИЯ ОДНОЙ СИГАРЫ?! – Дэйлайт, расплакавшись, изо всех сил пыталась сдержаться, но всё же вдарила пегаску мордой в пол, вновь, нещадно и жестоко, и спелая кровь окропила её копытце. – ДА КОМУ ТЫ ВРЁШЬ! ТЫ БЫ СОШЛА С УМА! Я УЖЕ СХОЖУ С УМА, А Я ЗДЕСЬ НЕ БОЛЕЕ ЧАСА! – горькие слёзы скатились с её щёчки, отмыв часть горячей красной крови с подола пышного платьица. – ОТВЕЧАЙ, ДУШЕГУБКА!

Отхаркиваясь кровью и дрожа от страха, пегаска, лёжа напротив своего обезумевшего палача, была не в лучшем положении, чтобы диктовать свои условия. И потому, собравшись с силами, она честно ответила:

– А как бы вы поступили на моём месте, мисс Дэйлайт?! Я просто искала себе компанию, с которой можно проводить время…

– И именно поэтому в гардеробе лежит тёплая одежда, перепачканная следом роскошного накопытника? Притом, что вы, моя дорогая, их не носите… Протёртое место на диване, небрежно оставленные книги, прикушенная сигара…

– К чему вы клоните, мисс Дэйлайт? – нервно спросила истекавшая кровью Фолли, запрокинув голову наверх, со страхом касаясь болтавшегося из стороны в сторону носика.

– Кто был здесь несколько часов назад?

Дэйлайт попала прямо в точку.

– Это была единорожка? Пегаска? Земная пони?

– ВАМ КАКОЕ ДЕЛО?! – пискнула Фолли, затрясшись, словно осиновый листик. – БЫЛА И БЫЛА! ТЕПЕРЬ ЕЁ НЕТ!

– ГДЕ она?! – уточнила Дэйлайт, сделав шаг навстречу хозяйке жуткой каморки.

– Я… я… я, – задыхаясь от паники, вторила пегаска.

– НУ, ГДЕ?! – повторилась Дэйлайт, занеся себе за голову копыто для мощного удара по морде несговорчивой пегасочки.

– Я отправила её проверять западный холл особняка.

– И когда же она вернётся?

– Боюсь, никогда… Они почти никогда не возвращаются… Но, во всяком случае, так я понимаю, где есть опасность и где её нет… Рано или поздно, руководствуясь этим планом, я должна была оправдать все жертвы и найти выход, спасти ме… всех.

– Какая же ты сволочь, – сухо проронила Дэйлайт, отвесив той жгучим шлепком эфира по горячей щеке.

БА-БАХ!

В тот же миг, прогремев на всю округу звонким треском рассыпавшейся древесины, дверь в каморку в клочья разорвала увесистая динамитная шашка, оставив на месте былого входа гигантскую дыру, зиявшую густым чёрным дымом. Вслед за тем, держа наготове два взведённых револьвера, в комнату вошла пара до изумления обворожительных кобылок, облачённых в излишне откровенные вечерние платья.

Не теряя времени на болтовню, они, ведомые жаждой крови, тотчас навели голодные стволы серебристых орудий на Дэйлайт, элегантно слившись друг с дружкой в жаркой развратной позе. И, плавно скрестив свои сияющие револьверы, кобылки, мягко нажав на спусковые крючки, сию же секунду произвели выстрел, нисколько не церемонясь со своей зазевавшейся добычей.

БАХ! БАХ!

– ОХ, МАТЬ! – тотчас выпалила Дэйлайт, с большим трудом оторвав себя от созерцания пышных, модельных форм красавиц, что метко целили смертоносными стволами прямо в её макушку.

Времени на проведение ответного огня у статной барышни просто не было, и потому, понадеявшись на милость жестокой судьбы, Дэйлайт материализовала вокруг своей головы тонкое защитное поле, что плотно затянулось на её носу ровно в тот миг, как к нему подлетели два увесистых серебристых снаряда.

ТРЕСК

Дэйлайт крепко стиснула зубы. Эта боль, гулко звеневшая в каждом нервном окончании её головушки, была невыносима. Она походила на зубную боль, что отзывалась, однако, в каждой живой клеточке на коже облысевшей мордашки. Не прошло и минуты, как эта боль, предавшая спокойствие Дэйлайт и опрокинувшая её, и без того шаткое, здравомыслие, взрастила в кобылке жгучую, огненную, животную ярость.

Стоя на месте, Дэйлайт без страха глядела в одурманенные очи своих обидчиков, с улыбкой выжидая следующего выстрела.

БАХ! БАХ!

– А-А-А-А-А! – завопила от боли Дэйлайт, упав на пол.

Выстрелы в очередной раз угодили в самый центр высокого лба единорожки и, столкнувшись с защитным полем, были распределены по всей поверхности головы, отчего единорожка, словно бы парализованная, камнем рухнула вниз, начав извиваться в непередаваемо жуткой агонии.

– М-Мисс Д-Дэйлайт, всё хорошо? – проронила Фолли, выглянув на сцену сражения из глубинок тёмного гардероба.

– ДА, М-МИСС Ф-ФОЛЛИ, ВСЁ, – еле-как проронила задыхавшаяся от боли Дэйлайт, тщетно пытаясь подняться на все четыре копыта, – ХОРОШО!

Воспользовавшись моментом глубокого замешательства двух шокированных леди, Дэйлайт, будучи в незавидном положении, всё же материализовала револьвер прямо под своей талией. И в тот момент, когда без умолку гоготавшие кобылочки, упиваясь своим триумфом, отвели револьверы в сторону, Дэйлайт, подобно опытному охотнику, ведомая нестерпимыми болью и яростью, резко вскочила, всадив в шеи тех две огромные свинцовые пули.

БАХ!

– Кто вы такие?! – спросила Дэйлайт, держа в поле алого телекинеза их обмякшие тела, фонтанировавшие ей в морду литрами свежей крови. – И не смотрите на меня такими глазами: вы сами виноваты в том, что с вами сталось! – находясь в одном шаге от падения в бездну дремучего безумия, донельзя разгорячённая единорожка, вкладываясь в каждый нанесённый удар, с превеликим удовольствием хлестала безвольных поняш по их холодным мордашкам, на которых так мило застыла миролюбивая улыбка покорства. – Почему вы не отвечаете мне?!

– Они в-всё ещё м-мертвы! – пропищала перепуганная Фолли, заслонив проход вглубь гардероба кучкой плотных чёрных платьев.

– Да-а-а?! – на радостях выстелила Дэйлайт, залитая кровью с ног до головы. И, широко раздвинув свои тяжёлые веки, она, улыбнувшись до самых ушей, прошептала. – Как прелестно!

Следом за тем, не успело минуть и секунды, как Дэйлайт, подняв тела двух обворожительных красавиц в воздух, что было сил, столкнула те лбами. Сокрушительная мощь алого чародейства несколько раз облетела каморку, сотрясая стены жутким грохотом, и Фолли, боясь за свою жизнь, окончательно закрылась в своей крохотной платяной обители. Горячий дождь из осколков костей, спинномозговой жидкости, крови и растерзанных кусков мяса вмиг обрушился на морду без умолку хохотавшей единорожки.

Продолжая перемалывать кости бессмертных бедолаг в труху, Дэйлайт до жути громко и довольно смеялась, и казалось, будто весь особняк затих, смиренно наблюдая за бесчинствами некогда спокойной, здравомыслящей барышни. И всё же, минутой спустя, когда от элегантных форм юных красавиц не осталось и мокрого места, Дэйлайт успокоилась. Перед ней, медленно собираясь воедино, гнила мерзкая лужа кроваво-красного супа. Каморку объяла тишина.

– Простите меня, мисс Прудэнс, – проронила Дэйлайт сквозь слёзы, припав к грязному полу, в окружении дребезжащей плоти её падших жертв, – Простите мне мою беспечность… Мне следовало чаще прислушиваться к вашим советам по сдерживанию гнева… Но теперь уже слишком поздно, – сказала она, утерев слёзы, – вас нет рядом… Что же… В таком случае… Настало время и мне хорошенько расслабиться, не так ли, мисс Прудэнс?! И я точно знаю, как мне достичь успокоения!

Докончив свой монолог волевым воплем, Дэйлайт вырвала из разодранной плоти регенерировавших кобыл черепа вместе с их дряхлыми позвоночниками и, перекрутив те друг через друга, начала гнуть, с восторгом наблюдая, как, звонко кряхтя, в стороны разлетаются кусочки оторванных позвонков, один за одним, словно белый бенгальский огонь.

– В-Вы ч-ч-чудовище, м-мисс Д-Дэйлайт, – вымолвила Фолли через силу, наблюдая за сим кошмарным представлением через крохотную гардеробную щёлку.

– Может быть, – ответила барышня, утопая в неге густого безумия, охватившего всё её нутро, словно бархатное одеяло, – вот только мне не каждый день выпадает возможность так удобно и весело попрактиковаться в хирургии!

Следом, охваченная непередаваемо сладостным чувством эйфории, доктор вырвала из груди полумёртвой кобылки сердце и, с восторгом разглядев то со всех ракурсов, тут же разорвала, словно резиновый шарик, полный воды… Вслед за чем густая волна тёплой крови вновь окатила её мордашку.

Тем временем

Особняк господина Рича

– Ну давай же, открывайся, идиотская дверь! – прошипела себе под нос уставшая Прудэнс, пытаясь в сотый раз кряду вскрыть дверной замок на заветной двери силой зубов и отвёртки, успешно позаимствованной со склада Радиохэда.

Однако, долго это продолжаться не могло, и вот, тяжело дыша, нахмурившаяся лиловая красавица в конце концов опустилась на пол и, сдувая со лба пышную изумрудную чёлку, по дурости измазанную в машинном масле, нервно сглотнула.

– Простите, юная мисс, а вы не видели выхода? – прервав тишину, с той стороны непроницаемой двери, словно бальзам на душу, донёсся голосок молодого жеребчика.

– Он прямо перед вами, сир, – не обращая никакого внимания на абсурдность предъявленного вопроса, Прудэнс услужливо подсказала тому направление. – Видите, дверь? У вас под носом? Потяните наружу – за ней покажется выход!

– Я пробовал! – отвесил тот в ответ, угрюмо фыркнув. – Она не открывается!

– Может быть, сир, вам в таком случае следует проверить замочную скважину? – с трудом сдерживая себя от оскорблений в адрес юноши, поясняла лиловая пони, тихонько прижавшись к узенькой щёлке.

– Ох ты! И вправду! – заликовал тот. – Здесь ключ валяется!

– Ваши действия? – саркастично протянула Прудэнс.

– Мои действия?

– Да, ваши.

– Какие именно?

– Грядущие, – протянула кобылка, повысив голос, на последнем издыхании, готовая рвать себе волосы на голове, не в силах справиться с таким неисправимым тугодумом.

– Я-то откуда знаю! – справедливо подметил тот.

– Просто вставьте уже этот ключ в скважину, Селестии ради!

ЩЁЛК

«Почему… Ну ведь можно было распорядиться иначе… Почему, если это прислуга Рича, то обязательно бедный старик или законченный имбецил, судьба?! Ну можно ведь было быть благосклонней!» – думала про себя залившаяся краской земная пони, мягко приложив к мордашке лиловое копытце.

– И что дальше? – осторожно проронил глуповатый юноша, демонстративно прокашлявшись, дабы порушить тем мгновение затянувшегося молчания.

– Открывайте дверь, – сухо и спокойно отрезала Прудэнс, плавно натирая себе виски на благо успокоения разбушевавшихся нервишек. – Прокрутите ключ, толкните дверь: и вы на свободе!

– А как… Я не могу: у меня копыта!

Выслушав это, Прудэнс вмиг закаменела от полного осознания этой всеобъемлющей жеребячьей тупости и, лишь изредка похлопывая ресничками, проронила:

– То есть поднять маленький ключик с пола вы смогли, а обернуть его – уже нет?! Что за чушь!

– Мне копытцам больно будет, – печально пояснил юноша.

– Если я правильно помню, копытца ваши желали поскорее оказаться на воле… Вы выйти хотите или нет?!

– Хочу!

– Ну так действуйте, вы вообще жеребец или кто?!

И жеребец повиновался. Мгновением позже просторный холл залил долгожданный звук поворота ключа, и дверь плавно отворилась, явив восторженному взору Прудэнс мордашку таинственного незнакомца.

– ТАК ЭТО ВЫ!? – чуть было не закричала доктор, завидев напротив себя знакомое бежевое тельце, облачённое в розовый мешковатый костюм. Вслед за чем, отойдя от шока, она, не теряя времени, вошла в кабинет и, бережно прикрыв за собой входную дверцу, выпалила. – Что вы вообще здесь забыли?!

– Я? – ответил тот, залившись краской. – Я заблудился.

– В личном кабинете особняка господина Рича?! Миновав увешанный острыми пиками забор, зоркого сторожа и двух огромных мускулистых громил на лестнице?!

– Да.

– Юноша, прекратите пудрить мне мозги! – пискнула доктор, ухватившись копытцами за голову.

В тот миг на пальму первенства в сознании Диар Прудэнс метили два противоборствующих мотива, первый из которых велел выдворить глупого мальчишку прочь, дабы без лишних глаз осмотреть кабинет Рича на предмет бесхозного золотишка; второй же, наиболее надёжный, приказывал отнестись к юному мистеру со всем вниманием, ибо его слова могли указать той на опасность, затаившуюся где-то под боком.

– Понимаете ли, – начал он, вслед за чем остановился, дабы хорошенько набрать воздуха, – после того, как мисс Дэйлайт, одержимая злой силой, отправила меня в полёт, в Вечнодиком лесу меня нашла мисс Ларч, вылечила ото всех недугов и отправила в больницу, однако… По пути я наступил в куст какой-то синей травы, что уменьшила меня, после чего я, вновь заблудившись, добрёл до каких-то огромных ворот, и… Ну… Это… Может, мне просто показалось, но я услышал шелест травы и животный рык, поэтому я поскорее забежал внутрь и затем, миновав вход в особняк, забрался на второй этаж и, ведомый паникой, закрылся в самой дальней двери от лестницы, что я видел… Вот, собственно говоря, так я сюда и попал. А потом, через пару минут, я вновь стал обычным мной, здорово, правда?

– Здорово, – сухо выстелила Прудэнс, вняв каждому слову этой странной, граничащей с бредом, истории. – И что же вы теперь собираетесь делать?

– Не знаю, – честно признался недалёкий мальчишка, усевшись в роскошное офисное кресло Рича. – Ух ты! Какое мягкое, хе-хе!

– Вы, уважаемый, идиот, – не менее красноречиво прошептала Прудэнс, выказав своей мордашке немножко жара увесистым фейсхуфом, – причём неисправимый.

И вдруг, не успей Хиро вымолвить и писка в ответ на справедливо поставленный диагноз, как в кармашке седельной сумки юной леди завибрировала заветная стальная коробочка. Не теряя ни секунды времени, Прудэнс, боясь за сохранность своей жизни, вытащила устройство Радиохэда и осторожно поставила на стол, дабы с удобством вглядеться в голубое зарево крохотного информационного экранчика.

«МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ КАМНЯ: ЧЕТЫРЕ МЕТРА НА ЗАПАД»

– Ух ты! – радостно воскликнул Хиро. – А что это такое?

– Тихо! – тотчас затребовала в ответ Прудэнс. – Не вашего ума дело.

– Как грубо… Ну вот, вы меня расстроили, мисс!..

Заместо извинения предприимчивая пони начала тихонько, но шустро открывать шкафчик за шкафчиком с внутренней стороны роскошного лакированного стола, в надежде отрыть среди груды финансовых отчётов золотых или, на крайний случай, серебряных сокровищ. Однако, из раза в раз разочаровываясь, та всё стремительнее теряла былой настрой, тревожно надкусывая нижнюю губу.

– Что за чушь?! – проронила недовольная терапевт себе под нос, сметая в мягкий кармашек седельной сумки позолоченные настольные часы. – И это всё?!

Изумлению жадной до бесчинств барышни не было предела, и потому, вдоволь продышавшись, та принялась заглядывать под каждый камень просторной обители, в надежде найти богатства там. Приглядываясь к забитым стеллажам, журнальному столику, пыльному подоконнику и увесистому книжному шкафу, Прудэнс, сверля орлиным взором всяческого рода углубления, внезапно для себя приметила кое-что интересное.

– Да! – пискнула та на радостях, довольно захлопав в копытца. – Уважаемый, будьте любезны, помогите мне сдвинуть этот шкафчик в сторону!

– Ещё чего! – проронил тот, важно засучив рукава. – Идиот вам помогать не станет! – докончил тот, акцентировав внимание румяной барышни на первом слове, вслед за чем, не позволяя мине серьёзного настроя спадать со своей морды, начал безмолвно крутиться в кресле господина Рича.

– Что ж, ладно, – прошептала себе под нос Прудэнс, осознав глупость положения, в кое она сама себя и загнала. – Видимо, у меня нет другого выхода, – она сделала храбрый шаг навстречу юному жеребчику, буквально сверкая уверенностью в своём плане и, эротично перевалившись через столик, заявила. – Если вы поможете мне отодвинуть этот шкафчик в сторону, я упрошу мисс Дэйлайт поцеловать вас в носик, уважаемый… как вас, напомните?

– Хиро! – радостно ответил юноша, неряшливо вскакивая с кресла, вслед за чем, не теряя времени, начал, нащупав щёлку меж стеной и шкафом, что было сил, толкать тот в сторону. – Ох, мисс Дэйлайт, я так счастлив! – заряд энергии молнией ударил прямо в голову жеребчика, и тот, движимый неиссякаемым чувством страсти, вмиг раскрыл таинственную впадинку, изо мглы которой показались застарившиеся кобыльи платья.

– Благодарю, Хиро, – прошептала Прудэнс, тотчас закрыв дверь в кабинет. – А теперь, будьте добры, не шумите…

«МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ КАМНЯ: ТРИ МЕТРА НА ЗАПАД»

– Одну секундочку, – обмолвилась лиловый доктор, ухватив в свои копыта, пока ещё не поздно, стальной кубик, дабы, взглянув вглубь открывшегося пространства, понять: зачарованный камень был у неё прямо под носом.

Прудэнс сделала шаг навстречу мгле этой тесной каморки и ужаснулась: едкое амбре засалившихся тканей всей силой своего омерзения ударило той прямо в нос. И потому, аккуратно переставляя копытца так, чтобы ненароком не вляпаться в источники сего омерзения, Прудэнс медленно, но верно продвигалась вглубь этой богатой выгребной ямы.

– Вы куда, мисс? – после долгого молчания проронил Хиро, зачарованный рубиновым сиянием вычурной стальной коробочки. Не дожидаясь ответа, он смело заключил. – Помощь уже в пути!

Однако мисс Прудэнс молчала, плавно лавируя копытцами меж мятым, искомканным до неузнаваемости грязным бельём неряшливого аристократа. Вдруг, наткнувшись на некое подобие глиняного манекена, Прудэнс в страхе отпрыгнула прочь.

– Смотрите, чего я нашёл! – гордо вымолвил Хиро, вальяжно прижавшись к стеночке да возложив свои задние копытца на голову некоего глиняного изваяния.

– Тс-с-с! – затребовала Прудэнс шёпотом. – Прекратите нести бред!

– Что? – переспросил юноша. – Вам нужен свет?.. Наверное, вот эта штука включает свет?.. Попробуем, ха-ха!

И тут, вопреки всём слёзным мольбам лиловой барышни, Хиро поднял рычаг, откинув прочь мягкие холодные тряпочки, что всем своим грузом тянули его вниз. И алый свет залил собой стены этой греховной обители.

Плотные нагромождения холодных глиняных манекенов, походившие на полуживые трупные залежи, открылись взору юного терапевта. Затаив дыхание, она, нервно покачивая головой, только и делала, что спешно моргала, не в силах подёрнуть хоть одной мышцей. Хиро же, напротив, едко усмехнувшись, выпалил, адаптируясь к тусклому свету каморки:

– Нихрена себе у него тут шмоток! Мне б так жить!

Казалось бы, заслышав такую воодушевляющую речь, состоянию барышни следовало бы сделаться легче, и всё же, ощущая в этой комнатке присутствие некоего таинственное и зловещего духа, она лишь сильнее пугалась. Постепенно глазки обоих привыкли к свету, и окружающая их действительность приобрела новый окрас.

Следом за серыми кучками в вышине этих до ужаса правдоподобных изваяний, Прудэнс увидела двух аристократов, что, прижавшись носиками, затаив дыхание, вдыхали тонкую белёсо-лазурную дымку аквамаринового сияния.

– МИСС ДЭЙЛАЙТ! – потеряв бдительность от шока, чуть было не закричала Прудэнс, однако, будучи пони ловкой, вовремя заткнула свой рот копытцем.

– МИСС, – тотчас повторил Хиро, рот которому столь же резво, а, может, даже резвее заткнула лиловая барышня, следом за собой, ибо юноша тот был далёк от понятий осторожности.

– Т-с-с! – вновь прошипела Прудэнс, убирая с губ жеребчика своё копытце.

– Н-н-нет, не убирайте, – проронил тот, закатывая глазки да пуская слюнки, – О-оно такое мягкое!

В ответ на что Прудэнс, вновь залившись краской, подошла ближе и, вобрав в себя всю силу духа, хорошенько огрела извращенца по щеке тем самым копытцем, и звучный шлепок плавно растёкся по стенам крохотной комнатки. Вслед за чем, шокированная, юная терапевт, не теряя ни секунды, приблизилась к своей пациентке, обратившись к той со словами:

– Мисс Дэйлайт! Мисс Дэйлайт! Вы слышите меня? Приём!

В то же самое время

Сет Господина Рича

БАХ!

Просторный вестибюль роскошного особняка был целиком и полностью разгромлен. Вестибюль, некогда завлекавший внимание дам мраморными бюстами своего господина, что укромно восседали на высоких постаментах, масляными холстами, полными графской изысканности, и мягким бархатом восточных ковров. Заместо высоких резных колонн, поддерживавших антресоли, виднелись лишь их изгрызенные обломки, впившиеся своими острыми выступами в опавшие куски древесного пола.

Перебегая от одной колонны к другой, Дэйлайт отчётливо слышала, как сильно и быстро бьётся её сердце, снабжённое лошадиной дозой старого доброго адреналина. Ощущая над головой жужжащие, словно рой мух, пулемётные очереди, она, не смея перечить собственному страху, всем телом прижималась к бетонному укрытию, пока, оставляя на той синяки, в её спину под такт выстрелов отлетали плотные осколки еле живой колонны.

– А-ХА-ХА! – загоготала барышня через слёзы, окончательно потеряв рассудок и, высунувшись из-за угла, прокричала. – ВАМ МЕНЯ НЕ ДОСТАТЬ, ТВАРИ! Я, МАТЬ ЕГО, НЕПРОБИВАЕМА!

На каждом шагу в роскошном обилии, отскакивая от града пуль, лежали оторванные черепа, рёбра, позвонки и сотни прочих костей невинных жертв произвола Рича. Тёплая, густая кровь заливала собой бурую плитку пола, словно плотное алое озерцо, на поверхности которого, подобно кувшинкам, плавали разодранные в клочья куски понячьей кожи.

Дэйлайт не так уж и плохо подошла к вопросу своего выживания, избрав единственный хирургически верный путь: путь тотального расчленения. Тела ожившей нежити, судя по наблюдениям травматолога, регенерировали со скоростью, в сотни раз превосходящей естественную, и потому единственным способом обеспечения собственной безопасности в условиях этого кошмара был избран план: рубить и кромсать бедолаг, пока не иссякнут силы. Да, это было ужасно, больно, жестоко, и Дэйлайт полностью осознавала это, однако у неё попросту не оставалось иного выбора. Таков закон природы. Выживает сильнейший.

– МИСС ДЭЙЛАЙТ, ПРОШУ, ПРЕКРАТИТЕ ТРАТИТЬ СВОЁ ДРАГОЦЕННОЕ ВРЕМЯ ПОПУСТУ! – обратился к той Рич, голос которого чётко и ясно донёсся до ушек статной барышни, вопреки густому полотну шума перестрелки. – ЕСЛИ ВЫ СЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ, У ВАС ОСТАНЕТСЯ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ СИЛ, ДАБЫ ПРОВЕСТИ ВРЕМЯ СО МНОЙ В ДОБРОМ ЗДРАВИИ! В КОНЦЕ КОНЦОВ, СКОЛЬКО ВЫ СМОЖЕТЕ БОРОТЬСЯ? ЧАС? ПОЛЧАСА? – он звонко рассмеялся. – А ЕСЛИ ЖЕ ШАЛЬНАЯ ПУЛЯ ПОДКОСИТ ВАС УЖЕ ЧЕРЕЗ МИНУТУ? ПОЙМИТЕ, МИСС ДЭЙЛАЙТ, В ВАШЕМ СОПРОТИВЛЕНИИ НЕТ НИКАКОГО СМЫСЛА! ВЫ ПРОСТО ДЕЛАЕТЕ СЕБЕ ХУЖЕ!

Сколь ясно бы Дэйлайт ни осознавала тленность и безысходность сложившейся ситуации, она, плотно зажав одно ухо копытом, а второе – толстым дулом револьвера, изо всех сил старалась изолировать себя от мыслей, подобных тем, что сообщал той богатенький душегуб. Пулемётные очереди, одна за одной, продолжали истощать некогда плотное укрытие, широкую резную колонну. Острые осколки бетона нещадно колотили единорожку по голой коже, оставляя на той глубокие кровоточащие порезы, ушибы и ссадины. Тяжело дыша, Дэйлайт с каждой секундой теряла волю к сражению, её надежда меркла, подобно пламени затухающего костерка, и всё же, горько рыдая, та не могла позволить себе умереть: «Если я умру прямо сейчас, кто поможет всем этим крохам?.. Они ни в чём не виноваты, и я…. Я НЕ МОГУ ТАК УМЕРЕТЬ!»

БАХ!

Цепкая пуля {BIG IRON: JUNGLE ROSES} мёртвой хваткой вцепилась в намеченную той цель. Лёгкая полупрозрачная дымка, воссияла на просторах вестибюля благородным сиянием чистого изумруда и, извиваясь, подобно балетной ленточке, сгустилась у самого основания колонны близ Дэйлайт, выжидая своего часа для бурного роста.

– РИЧ! – тотчас завопила Дэйлайт, молнией выбежав из-за угла. Вслед за чем, с улыбкой всматриваясь в гравировку своего серого оружия, переливавшегося светло-зелёными оттенками надежды, она повторилась, взводя на бегу тугой курок. – РИЧ!

– ДА, МОЯ ДОРОГАЯ… МИСС ДЭЙЛАЙТ? – проронил тот, едва приметив внимание, обращённое к его персоне. – ВЫ ЧЕГО-ТО ХОТЕЛИ, МОЯ МИЛАЯ?

– ДА, Я ХОТЕЛА БЫ ВАМ КОЕ В ЧЁМ ПРИЗНАТЬСЯ!

Израненная сотней глубоких порезов, Дэйлайт, вопреки всей боли, пронзившей её некогда изнеженное нутро, стремительным, словно ветер, галопом, приближалась прямо к зловещему укреплению на другом конце просторного зала. Во главе оружейного поста, состоявшего, по её грубым прикидкам, из пяти-шести вооружённых красавиц, стояла высокая белокурая барышня, уткнувшись милой мордашкой в перекрестие чугунной машины, в то время как находившаяся у той под боком пегаска с угольно-чёрной гривой заменяла первой патронную ленту.

Шелест попутного ветра, что так мягко пощипывал ранки боевой леди, гармонично переливался в её ушах звонкой трелью спасения, на пару с удручавшим грохотом подрыва динамитных шашек. «У меня есть около пяти секунд», – подумала про себя разогнавшаяся леди, точно направив прицел верного револьвера прямо вглубь разгорячённого пулемётного дула.

– ХОЧУ ПРИЗНАТЬСЯ ВАМ В ЧУВСТВЕ, ЧТО ГЛОЖИТ МЕНЯ ВЕСЬ СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ! – вновь закричала Дэйлайт.

Но не успел юный романтик с большим сердцем уточнить у своей любимицы сути сказанного, как та, что было сил, подпрыгнула и, взмыв над полом, произвела второй выстрел.

БАХ!

Вестибюль тотчас пронзила густая вереница крепких стеблей шипастой розы, что, устремившись к дулу чугунного монстра, вмиг разорвали то на десятки мелких осколков, оставив на месте былой железной трубки пышное колючее соцветие. Дэйлайт же, утопая в неге блаженного созерцания этого яркого взрыва, всего одним мгновением позже обрушилась на лозу, продолжив галопировать в сторону неприятеля столь быстро, как той позволяли её подбитые пулями копыта.

– ЭТО ЧУВСТВО, – завопила Дэйлайт в нескольких шагах от вражеской застройки, чувствуя под своими ногами влажное и холодное, почти что целебное прикосновение мокрых листков лозы. – ТОШНОТА! МЕНЯ ТОШНИТ ОТ ТЕБЯ, РИЧ, ХА-ХА!

Высказавшись, Дэйлайт убрала револьвер за спину и, улыбнувшись во всю ширь морды, яростно спрыгнула вниз, в надежде расколоть своими копытцами голову зазевавшейся бедолаги. Яркая кровавая аура, подобная алому пламени пылающего костерка, плотно объяла длинный рог боевой леди, что с громким треском разорвавшегося черепа претворила свой чудовищный план в жизнь. Следом за первой жертвой, Дэйлайт, вырвав из-под кожи павшей солидную часть грудной клетки, принялась уничтожать следующую, вбивая в глаза зомбированной белокурой крохи переломанные острые рёбра.

«Прошу, простите меня, мисс Прудэнс», – проронила леди, тихонько посапывая себе под нос, покуда её магия, ведомая неиссякаемой жаждой насилия, продолжала творить бесчинства, измельчая тела подневольных красавиц в труху. – «Если бы вы только знали, как бы я хотела, чтобы это всё закончилось… Как бы я хотела перестать быть монстром, но», – её очи вновь заплыли кровью, стан возмужал, и, сделав глубокий вдох, она заключила, широко расправив плечи: «НО КАК ЖЕ ЭТО, ДИСКОРД ПОБЕРИ, ЗАМЕЧАТЕЛЬНО – ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ЖИВОЙ!»

Тут же следом, используя останки чугунно-стальной махины в качестве щита, Дэйлайт, приблизившись вплотную к одной из своих обидчиц, прижала ту к стенке тяжёлой навесной пластиной. Мгновением позже, медленно наращивая давление, маниакально улыбавшаяся леди безмолвно расплющила тело бедолаги, отчего останки некогда живой девицы опали на холодный, залитый кровью пол грудой перемолотых косточек.

БАХ!

Головы оставшихся в живых боевых распутных барышень были отстреляны двумя точными выстрелами железного порохового монстра, чья фешенебельная гравировка так стильно сияла во тьме вестибюля красным рубином чистой ярости.

– Меня тошнит от тебя, Рич! – повторилась единорожка, припав к полу, и, глядя куда-то ввысь, будто бы взывая к самому небу, продолжила. – Твои лицемерные манеры, твоя напыщенная речь, в которой ты ни слова ни понимаешь, твоё обращение со слугами, – израненная грудой глубоких шрамов, мордашка леди, рыдавшей на потеху судьбе, являла особняку кипевшую лавой ярость на пару с горем, острым, словно гвардейский кинжал. – А твой кабинет?! Твой кабинет, Рич?! – завопила та, проломив дырку в полу одним хорошим ударом кроваво-алого гневного чародейства. – От бездомных пахнет не так мерзко, как от твоего рабочего места, Дискорд тебя дери! Тебе самому не стыдно?!

– Это очень грубо с вашей стороны, м-мисс Дэйлайт, – тихо проронил басистый голосок в ответ, разойдясь по холлам особняка гулким протяжным эхо.

– А разве ТЫ подбирал выражения, общаясь с моим личным ТЕРАПЕВТОМ, А?! – закричала лишившаяся рассудка Дэйлайт, в очередной раз пробив в полу подле себя дыру размером с копыто.

– Она служанка, ибо выполняет работу, ей назначенную… По поддержанию вашего здоровья. У неё нет хорошей родословной, имения или заслуг перед отечеством. Почему я должен относиться к ней иначе, нежели чем к прочей черни? Назовёте мне хоть одну причину? – вежливо выстилал жеребчик, пока боевая барышня, пуская слёзы, лишь сильнее погружалась в себя. – Мисс Дэйлайт, мне кажется, вы забылись… Мы с вами отличаемся от обычных пони, не так ли? – ведал тот, не позволяя себе замолкнуть ни на один миг. – Вы ведь и сами должны понимать: мы были взращены в семьях хорошего достатка, имеем лучшее образование, что может позволить себе житель Эквестрии, мы чтим её законы и традиции, мы целиком и полностью отдаём свои умения и навыки в дело и, пользуясь достоинства нашими, делаем жизнь других лучше… Вы врач, а я экономист… и, вследствие всего этого, являемся уважаемыми членами общества… А что вы можете сказать о своей служанке?

– Она мой друг, – тихонько проронила Дэйлайт, плотно укутавшись в позу эмбриона на полу да цепко ухватившись копытцами за останки сгоревшего хвостика.

– Друг?! – переспросил Рич, разразившись хохотом. – Эта неотёсанная мелкая грязепони в рваном халате – ваш друг?! А я смотрю, у вас всё так же хорошо с чувством юмор, мисс Дэйлайт!

– Заткнись, – жёстко затребовала единорожка, стиснув зубы.

– И снова вы грубите мне, мисс Дэйлайт…

Заслышав это, объятая огнём праведного гнева, барышня тут же ринулась изничтожать залитый кровью вестибюль, стирая в пыль всё, до чего могла дотянуться могущественная аура её чародейства. Череда сильных и быстрых ударов за несколько коротких мгновений обрушила остатки некогда величественной антресоли, измельчив в труху основания высоких резных колонн.

Господин Рич так и продолжал убеждать бушевавшую барышню в правильности своих взглядов, мерно разливаясь своим басистым голоском по просторным залам ментального особняка. Вот только Дэйлайт, ведомая неутолимой жаждой крови, уже давно не слышала его голоса, с головой поглощённая печалью и горем.

Повсеместно виднелись острые осколки роскошной напольной плитки, исколотой могущественными ударами огненных копыт. Вестибюль объяла таинственная белёсая дымка, в которой, еле мерцая, горел свет потолочной люстры, по одной Селестии ведомой причине, оставшейся на месте после событий отгремевшего боя. Трупные залежи, медленно, словно черви после дождя, соединялись воедино, формируя из костного и мышечного материала первичные основы прекрасных фигуристых тел, и, видя это, Дэйлайт лишь сильнее впадала в отчаяние. «В самом деле, сколько я смогу продержаться? Полчаса? Час? Несколько недель? Минуту? Что бы на это сказала мисс Прудэнс?» – помышляла про себя рогатая леди, осматривая безжизненно-серый корпус своего изысканно декорированного револьвера.

– Безудержная ярость ещё никого не приводила к успеху в делах, что касаются жизни и смерти, мисс Дэйлайт, – деловито промолвил жеребчик, звучно усмехнувшись. – Однако, на благо вашего душевного благополучия я позволю вам подобную дерзость в стенах моей обители…. В конце концов, уже совсем скоро вы предстанете передо мной во всей красе своего очаровательного образа, – Рич проронил очередной смешок. – И я бы не хотел, чтобы в своём порыве животной страсти вы попортили мою изысканный костюм.

ТРЕСК ТРЕСК

– Ох, а вот и они, моя дорогая, – произнёс басистый голосок, ознаменовав своими словами финальный шаг в стойкой борьбе статной единорожки.

Из-под каменных завалов в едином порыве мерзкой разлагающейся волны тотчас хлынули десятки разлагавшихся тел, вмиг заполонив своим отвратным видом всё пространство залы, измазанной сотней кроваво-заплесневелых лужиц. Едкий запах трупных останков вмиг заполонил собой просторный вестибюль, и, тяжело дыша, истекавшая кровью единорожка бросила бойкий взгляд навстречу опасности, в надежде встретить ту в боевой готовности.

Дэйлайт молчала. Безмолвно сверля яростным пламенем своих лазурных очей непроглядную бездну, она ловко перебирала в сознании сотни возможных планов наступления, и всё же, сколь бы хитры или отважны те ни были, все, как один, оканчивались безоговорочным поражением. У Дэйлайт попросту не было шанса.

– А-ХА-ХА! – захохотала барышня, тотчас заплакав.

– Вы готовы примкнуть к моей величавой коллекции, моя дорогая мисс Дэйлайт? – вежливо обратился к той Рич сквозь гул наближавшейся толпы нежити.

– ДА ПОШЁЛ ТЫ! – закричала Дэйлайт, приставив к своему лбу разгорячённое дуло дымящегося револьвера. – УБЕРИ ИХ ПРОЧЬ, НИ ТО Я ПОКОНЧУ С СОБОЙ!

Однако, мерзкие органические изваяния продолжали ловко преодолевать препятствия на пути к своей цели, неумолимо сближаясь с той в едином плотном потоке, подобно водам бушующего океана.

– Мисс Дэйлайт, прекратите говорить эти глупости, – мерно отчеканил Рич, еле заметно усмехнувшись, – вы не станете лишать себя жизни, вы здравомыслящая пони!

– У тебя совсем мозгов нет?! – выругалась Дэйлайт, левый глаз которой тотчас нервно задёргался. – А то, что мисс Прудэнс является моим психотерапевтом, тебе ни о чём не говорит?! – она взвела магией курок револьвера, обильно потея.

– В таком случае, – парировал языкастый жеребчик, – она бы явно не одобрила подобный исход вашего лечения, – и, будто бы плюнув той в самую душу, он повторил, – мисс Прудэнс будет крайне недовольна вами, ох, как же вы можете, мисс Дэйлайт!

БАХ

– ЗАТКНИСЬ! – тотчас выпалила объятая огнём Дэйлайт, произведя грозный выстрел в потолок. И, держа в пламени алого чародейства заплаканное оружие, она пояснила. – ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ НИКАКОГО ПРАВА ГОВОРИТЬ О НЕЙ!

БАХ

– ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЕЁ! – на сей раз выстрел, подобный броску массивного пушечного ядра, пришёлся по самому сердцу наближавшейся угрозы, отчего та, разлетевшись по стенам просторной обители, приостановила свой ход. – ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КТО ТАКАЯ МИСС ПРУДЭНС!

– А разве вы знаете? – продолжал парировать Рич. – Вы знакомы с ней не более нескольких недель… Признайтесь себе, что в самом деле могло произойти за это короткое время, дабы вы могли кликать эту шваль своей подругой?

На несколько секунд залу объяла загробная тишь, лишь изредка прерываемая отзвуками тихо регенерировавших останков. В сознании Дэйлайт, сцена за сценой, проносились её тёплые воспоминания о делах минувшей недели, которые та некогда считала худшими в своей жизни.

– Я передумала, – вдруг заявила Дэйлайт, оборвав нить томной тишины, – Я не стану убивать себя в попытках спастись.

Милые, жизнерадостные, да и попросту забавные моменты продолжали навещать головушку рыдавшей леди, что, бережно утирая свои слёзы, только сильнее крепчала, охотно сжимая в лиловом поле чародейства стальное орудие убийства.

– Я найду тебя, – продолжила единорожка, улыбнувшись во всю ширь лысой мордашки. – И вышибу тебе твои мозги пушкой так сильно, что ни один патологоанатом в Эквестрии не сможет опознать твои останки! А-ха-ха, слышишь, Рич?!

– Слышу… вы просто прелестны, мисс Дэйлайт, – гладко выстелил жеребчик, заворожённый жаром пылкой натуры своей будущей любимицы.

– Но пока, – гордо заявила Дэйлайт, взведя курок белёсого револьвера, – я обязана оправдать её старания!

Снежная дымка, холодная, словно зимняя вьюга, объяла ствол {BIG IRON} свирепым вихрем душевного спокойствия. Пули, ведомые яростной жаждой мести, укромно запрятанной за пеленой внутреннего покоя, ловко занимали свои места в разогретом барабане, готовясь к грядущей борьбе. Дэйлайт мерно дышала, прикрыв отягощённые веки, и, полностью отдаваясь сеансу целебной медитации, даже не дёргалась, покуда в её сторону молниеносно надвигалась волна кровожадных трупов. И, хитро усмехнувшись, она прошептала:

– Я не подведу вас, мисс Прудэнс.

После чего, резко вскочив с места, Дэйлайт, продолжая расслабленно дышать, произвела семь смертоносных выстрелов по наиболее плотным скоплениям надвигавшейся биомассы. И, казалось, будто бы зал, разворошённый титанической силой этих огненных пушечных снарядов, сам начал трещать по швам, обдавая щёчки барышни жаром горячего воздуха.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

Вестибюль, ещё несколько минут назад красовавшийся пред чутким взором Дэйлайт своими роскошными, пусть и подбитыми колоннами, прелестными бюстами и изысканной мебелью, предстал перед её очами ужасающим, гротескным подобием операционного стола. Повсеместно были раскиданы ещё живые, пульсировавшие органы: мозги, кишечники… сердца. Гигантские лужи алой крови, переливавшиеся бурыми оттенками нечистот, служили для живых останков прекрасным хранилищем. А о запахе, что источала вся эта гнилая мерзость, и говорить не стоит.

Глядя на всё это, Дэйлайт еле сдерживала позывы к рвоте, спешно оттирая со своего белого платья плоть падших врагов.

– Весьма недурно, мисс Дэйлайт, – отчеканил вдруг Рич, важно и самодовольно, как и всегда, – Однако, думается мне, вы не совсем понимаете, что происходит, моя дорогая.

– Что он имеет в виду? – прошептала про себя единорожка, оглядываясь по сторонам в поисках ответа.

– Откройте глаза, мисс Дэйлайт! – вскричал тот, и щёчки статной барышни вновь объяла целебная волна жгучего эфира.

– Что? – боязливо протянула опавшая на пол Дэйлайт, внезапно почувствовав себя намного слабее.

– Откройте свои прекрасные очи и одарите меня своим чудесным взором, моя дорогая! – докончил жеребчик на весёлой ноте, полной восторга, гордости и восхищения.

– Надо же! – проронил Рич, хохоча. – Первая выпущенная в вас пуля – и вы уже в отключке, ха! Признаться честно, от вас, жаркой леди с пылающим сердцем я ожидал большего… Ну да ладно! – докончил тот, показательно откашлявшись.

– Ч-Что происходит? – только и смогла вымолвить Дэйлайт, сидя в кресле, опоясанном холодными железными цепями.

Попытавшись разорвать кандалы силой, барышня вскоре осознала, что эти полудымчатые цепи не поддаются чарам обыкновенной магии, и потому, в страхе затаив дыхание, она стала всматриваться во мглу комнаты, лишь изредка подёргиваясь от холода, насквозь пронзившего её голое тельце.

Сырой подвал, окутанный морозящим ветром одиночества, предстал перед устрашённой барышней во всей своей красе. Еле приметные голубоватые пары эфира маршировали вдоль каменных стен, оголяя мокрые подножия гладко выстеленного фундамента. Изредка в стенах проглядывались крохотные трещинки, истекавшие грязной сточной водой, и потому холодный бетонный пол, сполна залитый буро-лазурной жидкостью, вновь навеял Дэйлайт воспоминаний о сражении, произошедшем накануне. Откуда-то сверху время от времени капала чистая водица, наполняя тишь комнатки лёгким отзвуком звонких капель. И лишь голубое сияние магического факела отделяло эту залу от падения в кромешную мглу. И всё же, любые детали сей обители меркли на фоне её главного экспоната, владельца сего роскошного особняка, господина Рича, что, подобно своей новой любимице, сам был закован в морозные дымчатые цепи, стоя в самом центре морозящего кожу подвала.

– Что происходит, Рич?! – тотчас выпалила Дэйлайт, отважившись вновь попытать удачу в срыве ментальных оков, однако все её потуги оказались тщетны, и потому, объятая яростью, она затребовала, гневно и властно. – А НУ ОТВЕЧАЙ!

– Ах, вы наконец пришли в себя? – тихо проронил Рич.

Звон металла заполонил собой залу, покуда Рич, скованный, подобно душевнобольному в смирительной рубашке, лишь мерно улыбался, глядя в самую глубь лазурных очей рогатой красавицы. Его крепкую, упругую шею плотно облегал тугой железный обруч, израненные копытца были пронзены парой стальных гарпунов, и, стоя так, подвязанный цепями к потолку, он заявил:

– А я уже боялся, что вы погибли, мисс Дэйлайт, – проронил тот, утирая копытом краешек глаза. – Первая же пара посланных к вам барышень пустила вам пулю в лоб: вы отключились, и они привели вас ко мне… я терпеливо ждал вашего пробуждения, моя дорогая мисс Дэйлайт.

Сидя в кандалах в жутком сыром подвале прямо напротив своего противника, не в силах сделать хоть что-то, Дэйлайт вновь ощутила ярый приток агрессии, что, уживаясь рядом с чувством вины, породил на свет разрушительной силы огненное копытце, которое, однако, сколь бы та ни старалась, не могло дотянуться до мордашки скованного богатея.

– А ну отпусти меня, падла! – вдруг завопила барышня, яростно настукивая магическим копытом по креплениям цепей на каменной стенке подвала.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

– Прекратите немедленно, мисс Дэйлайт! – отчеканил Рич, мгновенно переменившись в тоне. – Вы ничего не добьётесь этим! Всё, чего вы добьётесь – это разрушения особняка, а за ним и подвала!

– ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ! – выкрикнула та, не переставая колотить крепкий камень быстрыми ударами титанически сильного алого копытца. – Я ЛУЧШЕ УМРУ, ЧЕМ БУДУ С ТОБОЙ!

Однако, быстро обратив каменную заставу в песчаный прах, единорожка немедля убедилась в правдивости слов заносчивого жеребчика: след дымчатой цепи уходил далеко внутрь глубоких стен, и потому цепи, предположила леди, являли собой его ЛМО.

– Что я вам говорил?! – испуганно протараторил аристократ, ухватившись копытцем за воротник своего роскошного пиджака. И, хорошенько продышавшись, тот добавил. – Почему же вы так ненавидите меня, мисс Дэйлайт?!

– А за что тебя любить?! – ответила барышня, залив весь скопившийся на душе гнев в огонь словесной перепалки.

– Как минимум за то, что вы живы! – крайне важно огласил жеребчик, показательно ткнув копытцем в свой твёрдый высокий лоб, вслед за чем, прокашлявшись, добавил. – К тому же, мисс Дэйлайт, я всегда был вежлив с вами и не позволял себе лишнего.

Объятая пламенным огнём, тяжело дыша, леди уже было хотела изрешетить умишко подлого извращённого жеребчика градом увесистых аргументов, однако, одумавшись, та решила рискнуть, сделав шаг навстречу избалованному дитя:

– А ведь вы правы, – еле различимо проронила Дэйлайт, укрыв свою румяную мягкую мордашку под вздёрнутой тканью разорванного платья. – Вы никогда не поступали со мной худо…

– Ну наконец, – довольно выстелил Рич, плавно прикрыв тяжёлые веки. И, сделав глубокий вдох, тот продолжил. – Наконец вы признали, что врага стоить искать не во мне…

Эти слова, произнесённые столь безрассудно и будто бы ни к месту, произвели на сосредоточившуюся барышню эффект разорвавшейся бомбы. Воспоминания о жутком кровавом побоище вновь нахлынули на неё, подобно гребням штормующей волны, погребая рассудок леди в ледяной пучине отвратных помыслов. «Нет, этого просто не может быть», – тихонько прошептала та себе под нос, – «Выходит, и та перепалка с Ричем и все эти ужасы были лишь плодом моего воображения… плодом моего больного воображения». Нервно сглатывая слюну, Дэйлайт, вперив взор в еле заметную лужицу на полу, заглянула вглубь свои же очей, в которых, еле мерцая, тускнел лазурный огонёк надежды: «Выходит… это Я не признаю её своим другом?..»

И вдруг загробную тишь подвала пронзили слова Прудэнс.

– Мисс Дэйлайт! – проронила та своим чувственно-высоким голоском. – Мисс Дэйлайт! Вы слышите меня? Приём!

– Это ещё кто такая?! – надменно выпалил Рич, лязгнув цепями. Его грозные тонкие брови вмиг накренились, глаза заплыли едким туманом непредвиденной опасности, и, в панике оглядываясь по сторонам, тот начал неустанно скрипеть скованными от страха челюстями.

– Мисс Прудэнс! – тотчас заликовала Дэйлайт, улыбнувшись до самых ушек. – Как же я рада вас слышать! – казалось, её платье, бархатно поглаживаемое холодными ветрами сырого подземелья, ловко лавируя меж звеньями цепей, колыхалось в такт сердцу своей радостной госпожи. – Где вы, мисс Прудэнс?!

– Опять эта шваль! – грозно отчеканил аристократ, надкусив нижнюю губу.

– Приём-приём! Мисс Дэйлайт, я очень надеюсь, что вы слышите меня! – обеспокоенно повторилась Прудэнс, голос которой робко, боязливо дрожал, словно бы та узрела перед своими невинными очами нечто невообразимо жуткое. – Если я правильно поняла, у вас осталось не так уж и много времени, потому буду кратка!

«Да уж… Вы сама краткость, мисс Прудэнс», – усмехнувшись, пробубнила про себя Дэйлайт, улыбчиво наблюдая за тем, как её грядущее освобождение, уже маячившее на горизонте, выводило из себя некогда сдержанного и вежливого жеребчика.

– ШВАЛЬ! А НУ ПРОЧЬ ОТ~СЮДА! – выпалил тот своим комично надломившимся голоском, покуда жаркая алая кровь, исполненная желчи и гордыни, продолжала непрерывно заливать собой его жадные глазки, голубые, словно небесная лазурь.

– Основополагающая эмоция данного сета: возбуждение. Эмоция положительна, аффективна и, что наиболее важно, не поддаётся контролю, – гладко выстилала Прудэнс, излагая своё заключение, основываясь при том на одном лишь внешнем анализе зачарованного камня. – В связи с многочисленностью своих догадок могу лишь предполагать, что основополагающая способность этого могущественного сета – контроль неживой материи! – и затем, будто бы невзначай, она взяла еле заметную паузу, в конце концов вымолвив. – Надеюсь, вам это поможет, мисс Дэйлайт!

– Ах-ха-ха! – победоносно загоготал Рич, страстно закусив нижнюю губу, вслед за чем, довольно выдохнув, он таки вернул своему стану прежнюю мужественность, показательно оправив элегантно повязанный воротник. И, обернувшись к Дэйлайт сухо выпалил. – Вы выбрали не ту пони в помощники… соболезную.

«Спасибо… Мисс Вовремя-Приходящая-Прудэнс», – вновь попытавшись обдать свою мордашку горячим копытным шлепком, Дэйлайт, запнувшись о звенья цепи, тяжело вздохнула, и, обдумывая про себя план грядущей беседы, томным взором оглядела скованное тельце бесновавшегося Рича.

– Я так полагаю, моя дорогая мисс Дэйлайт, вы надеялись, заручившись поддержкой этой недальновидной грязепони, выставить меня дураком, ха-ха? – прогоготал тот, сверкнув в голубой дымке тёмного и сырого подвала аристократичной белизной своего звериного оскала. – Как бы ни так, мисс Дэйлайт!

Стоило Ричу только произнести это, как копытца задних ног единорожки закаменели, обратившись в превосходное каменное произведение искусства. Попытавшись двинуть которым, дама в тот же миг ощутила сильнейшую агонию, и потому всем своим грузным телом рухнула на пол, окончательно измазав оставшиеся следы макияжа с мордашки о грязную подвальную воду. С ужасом глядя на собственные копытца, некогда тёплые и полные жизни, но теперь – обращённые по воле богача в миловидную серую скульптуру, Дэйлайт выпалила:

– Рич! Прекрати! – в её властном тоне впервые за сей диалог проскочила нотка непреклонного страха, взор барышни рассеялся, и даже стан её, что был столь могуч минутой ранее, скрючился, оставив на потеху аристократу бледнеющее от ужаса робкое девичье тельце.

– Хо-хо-хо, – ответил жеребчик, цокнув язычком, – вам нечего опасаться, моя милая Дэйлайт… Это всего лишь необходимый пункт в цикле работы моего роскошного ментального особняка, – его мерзкая самодовольная улыбка, оттянутая до самых ушек, в тот миг сияла особенно ярко. – Не беспокойтесь: уже совсем скоро мы будем вместе с вами наедине, в блаженстве созерцания ваших элегантных девичьих форм, при тёплом сиянии свеч с бокалом десертного вина, – романтично докончил тот, довольно закрыв мечтательные глазки.

– ТЫ БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК! – что было сил вскричала барышня, обе задние ноги которой уже целиком обратились в декоративный камень. – Да как тебе вообще может нравиться подобное?!

– Разве вы хоть раз видели на этом свете что-то более светлое и желанное, чем подневольная барышня? – тихонько промолвил Рич, глядя куда-то ввысь тусклой комнатки по-детски добрыми, можно сказать, наивными глазками, зачарованными негой неподдельного, искреннего счастья. – Разве вам доводилось испытать большее наслаждение, нежели с покорной вам леди, преисполненной природной грации, венцом естества красоты, что была бы при всём том лишена дурных предрассудков и черт, свойственных дурному тону? – ведал Рич, тяжело дыша, не в силах оторвать возбуждённый взор от скованного тельца испуганной единорожки, тщетно боровшейся с серым камнем за свою жизнь.

– НЕТ! – бойко отрезала Дэйлайт, сверля своего собеседника яростными очами, из которых, казалось, наружу вырывалось алое пламя самого Тартара. – Я ТУТ ПОДОХНУ С МИНУТЫ НА МИНУТУ! – стиснув зубы, обмолвилась та, грубо пыхтя и еле сдерживая слёзы. – УМЕСТИ ВСЮ СВОЮ РЕЧЬ В ЭТИ ЖАЛКИЕ МГНОВЕНИЯ ИЛИ Я ОТ ЭТОГО МЕСТА КАМНЯ НА КАМНЕ НЕ ОСТАВЛЮ!

– И как же вы это, интересно, сделаете? – тотчас спросил Рич, едко усмехнувшись, вслед чему, однако прибавил. – Ну да ладно, моя милая Дэйлайт, из уважения к вашей прелестной натуре я буду краток, ха-ха! – он в очередной раз подвязал свой воротник и, хорошенько прокашлявшись, заявил. – Эта история берёт своё начало в далёком восемьсот восемьдесят третьем году. Беспечным летним утром, исполненном свежести и жара зелёной листвы, я прохаживался по тропкам фамильного гнёздышка. Не знаю, право, движим ли я был самой судьбой или же на то меня толкнула моя вездесущая осмотрительность, однако…

– ПОЛСОТНИ! СЛОВ! ПРОШУ! – пыхтящая, подобно быку, свирепо завопила Дэйлайт своим грозным голоском, от мощи которого, казалось, подвальные стены начали осыпаться, орошая бурые лужицы крови крохотной насыпью песка. В то время как само тело красавицы, наполовину окоченевшее, стремительно застывало в весьма экстравагантной позе, подобно барышням со страниц журналов мод. – Полсотни слов и заткнись, Селестии ради, дай мне хотя бы помереть спокойно!

Рич нервно сглотнул, оттирая со лба холодный пот. Даже будучи в абсолютно беспроигрышном положении, он не мог отделаться от нависшего над ним ощущения опасности: будто бы прямо в метре от него, пусть и на привязи, разгрызая цепи, сидел голодный, и оттого свирепый, лев, готовый в любую секунду разорвать своего хозяина на сотню мелких кусочков.

– Как я и говорил ранее, дело обстояло семь лет тому назад, и, ох как же тот день был прекрасен… В тот день я повстречал её, ту единственную, боль от утраты которой преследует меня вплоть до сего дня…

Тем временем в тайном чулане господина Рича

– Дискорд побери! Мисс Дэйлайт наверняка в большой, нет… в большущей опасности! – пропищал Хиро, галопируя на месте в надежде поспеть за своим собственным хвостиком.

– Да уж, – томно процедила Прудэнс, оправляя галстук.

Бордовый солнечный диск уже как несколько минут назад коснулся тонкой закатной глади. Холодный восточный бриз, мерно задувавший сквозь тонкую дверную щёлку, остро пощипывал шёрстку встревоженных земных пони. Тёплый свет солнца же, напротив, бережливо поглаживал своими целебными лучами света их оробевшие тельца, скованные непреклонным чувством тревоги.

Напряжение, коим сполна был пропитан смрадный воздух чулана, казалось, можно было черпать целыми ложками, подобно густому мёду со стенок глубокой дубовой бочки.

– Мисс Дэйлайт! – заявил вдруг отважившийся Хиро во всеуслышанье, гордо возложив ведущее копытце на голову услужливого глиняного манекена. – Я спасу вас!

– С-с-стойте! – спешно отчеканила Прудэнс заикаясь от страха, в надежде пресечь планы юного шалопая, пока не стало слишком поздно. – Я уже работаю над этим, мистер… Хиро.

И вновь ледяная тишь, лишь изредка прерываемая томными всхлипами юного героя, заполонила собою просторный чулан. Впрочем, на сей раз она оказалась не столь уж и продолжительна.

– Мисс Прудэнс? – произнёс внезапно развеселившийся Хиро, звучно лязгая компонентами некоего металлического устройства за спиной у земной пони, что укромно уселась напротив Рича, скованного негой медитативной сетовой позы.

– Да? – нехотя ответила доктор, тяжело вздохнув.

– Не хотите посмотреть на мою тяжеленную, толстую штуку?

– Да, сейчас… Стоп. Ч-что?! – робко протянула Прудэнс

– А если я её протру… она станет ещё больше!

– Ч-Ч-ЧТО?! – вновь проронила кобылка, сгорая от стыда.

– Смотрите сюда! – гордо произнёс довольный раскладом жеребчик, презентуя скованной стыдом барышне свой прибор.

Пусть Прудэнс и была с головой погружена в комплексный анализом свойств сета, любопытство, впрочем, наравне и с инстинктом самосохранения, взяли над той верх, и, обернув голову, тревожно кусавшая копытца леди узрела пред собой непомерно большое, длинное устройство с изумительно красивым кончиком.

– Та-дам! – отрезал Хиро навеселе, живо демонстрируя изумлённой барышне своё раскладное металлическое копьё, наконечник которого представлял собой грубо заострённый осколок желтоватой скалы.

– Ух ты! – блеснув заворожёнными очами, чуть ли не пропела Прудэнс следом, завидев в своём поле зрения этот роскошный, отполированный до блеска, переливавшийся благородными лучами солнца, да попросту изумительный… кусок мусора. – Хватит баловаться, мистер Хиро, вы отвлекаете меня от работы, – не прошло, однако, и мгновения, как наигранное удивление доктора переросло в удивление искреннее, и, в шоке накренив брови, та спросила. – Одну секундочку… мистер Хиро?

– Ну, моя дорогая? – с жаром ответил тот, прикусив губу да соблазнительно облокотившись о своё копьё так, словно бы то было танцевальным пилоном. Вслед за чем, не успело минуть и секунды, тот, отвесив себе звучный фейсхуф, робко переспросил у улыбнувшейся дамы. – В-В смысле, мисс?

– Как вы пронесли ЭТО, – Прудэнс, что было сил, держала себя в копытах, умело сдерживая нараставшие порывы к истерике, и лишь вечно дёргавшиеся веки выдавали в той чувство неразрешимого внутреннего противоречия. – СЮДА?! – юная психотерапевт ещё могла поверить в то, что ведал той озорной юноша минутами ранее, однако уверовать в нечто столь же необыкновенное второй раз за вечер было за гранью её сил.

– Всё очень просто, милая мисс! – гордо заявил земной пони, глядя в рубиновую закатную даль со стороны рабочего кабинета, позируя вместе с тем таким образом, дабы жаркие лучи солнца создавали на его одежде изумительный, полный деталей, узор из тёплого света и мягкой тени. – Как я уже и говорил ранее, я угодил в опасную передрягу, а, если быть ещё точнее, попался в ловушку пыльцы, что уменьшила меня и мои вещи, вслед за чем я… Эй! Вы меня вообще слушаете?

– Да-да-да, конечно, я вас поняла, – ответила тому Прудэнс, элегантно позёвывая себе в копытце и одновременно с тем разглядывая каждый скол, трещину и царапинку на сетовом камне довольно ухмылявшегося Рича.

– Э-эй, ч-что за неуважение! – недовольно проронил Хиро, узрев в глубине чулана спинку потенциальной поклонницы заместо её заворожённых глазок. – Я-я вообще-то тут историю рассказываю! – и, выждав несколько секунд, тот добавил. – И она, между прочим, очень даже интересная! – прождав примерно столько же, тот докончил. – И, что самое главное, реальная!

– Рассказывайте-рассказывайте, – бодро процедила Прудэнс, издав едкий смешок. – Такими темами вы быстро станете главным сказочником нашего отделения, ха-ха!

– Ч-что?! – непонимающе отрезал Хиро, медленно переводя взгляд с объекта своего любования на собственные копытца, заляпанные смолой и мхом. – Что вы имеете в виду, мисс?

– Ну это же просто смешно! – пророкотала Прудэнс, вежливо рассмеявшись себе в копытце. Вслед за чем, обернувшись, та заявила. – То есть вы, повторюсь с ваших же слов, волшебным образом уменьшились вместе со всем своим громоздким мешковатым гардеробом, а также этим… копьём; будучи миниатюрного размера, пробрались именно на территорию особняка Рича, сумели проникнуть внутрь этого здания через закрытые двери и, что самое главное, взобраться по межэтажной лестнице с высокими ступеньками! – покручивая копытцем у виска, Прудэнс легонько присвистнула. – Вам не кажется, что ваш рассказ более походит на ленивую сценарную работу неумелого сказочника, мистер Хиро?

В помещении на несколько секунд воцарилась тишина.

– Н-Но это пра~вда! – утвердительно возразил Хиро, надломив свой милый юношеский голосок.

– Ой, всё, уважаемый, дайте мне поработать! – процедила Прудэнс, начав раздражаться. – Как вы верно заметили ранее, мисс Дэйлайт, вероятнее всего, находится в большой опасности, и потому моя обязанность – помочь ей выбраться из этого сета, и чем быстрее – тем лучше… Вашими вопросами я займусь позже.

Выискивая средь вороха пёстрых потоков снежно-зелёных искорок закономерности поведения сего яркого светового шоу, Прудэнс, вглядывалась в самую глубь пульсирующей мглы, продолжая углублённое изучение свойств сета методом визуального анализа эфирных частиц защитной оболочки.

[1] (Фр.) Моя дорогая

[2] (Англ.) Безобидная глупость

Луна избивает дохлую лошадь

Тучи над Понивиллем

Последний день

ГГ, Иззи

Дружба это оптимум: Смерть по прибытии

Нелепый

Яблочки

Из летописей города эквестрийского

Пробуждение

Укрощение монстра

Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy

Глава X ANOTHER BRICK IN THE WALL Часть III

Глава X ANOTHER BRICK IN THE WALL Часть III

Предупреждение