Вокруг света через скуку и лень
Глава III: Золотой океан | Часть II: Из пламени в пекло
Пора в путь, как жук и решил. Возвращаться — не выход, а облегчить участь коматозной пока не представлялось возможным. Всё только впереди — перевёртыш сильно воодушевился от собственного стресса и не стал останавливаться ни на мгновение. Он поможет оранжевой пони сам.
Гамбит побежал в сторону, куда указывал угол монумента. Усатый проклинал свои прямые крылья, которые совсем не помогали в такой ответственный момент. Ах, если бы они гнулись, как у пегасов.. Он мог бы закрыть уязвимые места мучающейся пони от раскалённого песка. Из-за стресса, про спасительные превращения не появлялось и мысли..
Надеясь на лучшее, перевёртыш продолжил бежать навстречу оранжевому зерну, всё сильнее пытающееся его остановить. Однако, это была меньшая из проблем — он совсем не знал, куда и как долго бежать до города. Да и захотят ли с ним вообще иметь дело, поймут ли его? Успеет ли он?
Инсектоид бежал день и ночь, цикл за циклом, без минуты на отдых. Чем дальше он продвигался, тем интересней становился мир вокруг друзей. Удивительно, что в условиях засухи росли не только кактусы, коих оказывалось всё больше — разнообразие вносили белоснежные кусты, больше напоминающие кораллы на дне морского моря, чем растения.
Отличало их друг от друга то, что время от времени, пустынные минералы, в прямом смысле, увядали и перемещались по пустыне, как перекати-поле. Они вновь расцветали через какое-то время на новом месте. Один из них столкнулся с жуком, и тот просто не мог не попробовать кристалл на вкус.
— Не знаю, что это, но оно солёное и хрустящее. — чейнджлинг комментировал вслух свою находку.
Саншайн не становилось ни лучше, ни хуже. Её глаза всё так же оставались открытыми, с жуткими покраснениями на склерах. Только вот, как и ранее, лошадка не реагировала ни на что, даже рефлекторно. Гамби замечал это и каждый раз пугался, когда поворачивал голову назад.
— Какой вид, ты только посмотри.. Надеюсь, что ты это видишь. — указывал тот копытом на многочисленные закаты и восходы, так отличающиеся от эквестрийских.
Они помогали отвлечься перевёртышу от того факта, что Саншайн не приходила в себя уже несколько дней. Всё это было так непохоже на ту Эквестрию, в которой он жил всю свою короткую жизнь.. Словно, они оказались совершенно в другом мире, ведь даже обычным днём небо окрашивалось более яркими цветами.
На момент, перевёртыш даже поверил в свою бредовую мысль, когда он увидел мерцающее небо. Горизонт отдавал то голубыми оттенками, то жёлтыми, постоянно переливаясь. Неужели это мираж? Быть того не может, чтобы зрение перевёртыша его же обмануло.
Клыкастый доверился собственной интуиции. Он ведь способен защитить свою подругу, так чего бояться этого явления? А так, чейнджлинг мог показать своей спутнице то, что считал удивительным и необычным. По крайней мере, он успокаивался от своих же действий и верил, что это поможет. Перевёртыш лишний раз убедился в точности своих глаз.
Перед ним, на земле и в небе, паслись морские скаты, очень хорошо сливавшиеся с окружающим миром. Брюшки у них и вправду окрашены под цвет неба, а спины песчаные, как всё то, что снизу. Они гнездились возле нескольких белоснежных кораллов, и, кажется, доедали одного пустынного чейнджлинга.
Инсектоид находился на безопасном расстоянии от скатов, и он не мог поверить в увиденное. Это ведь морские существа, но они летали с помощью плавников по небу, как по океану! Воды нигде не наблюдалось — в небе тоже — а сильный, настоящий ветер, менял курс парения некоторых полу-рыб и сбивал гривы путешественников.
— Саншайн, скажи, мы что, попали в сказку? Царство обмана какое-то. — говорил он, направляя голову малышки в сторону чудных существ — Знаю, ты не можешь ничего сказать. Может, даже, не видишь этих морских леталок.. — продолжал он, крепко обняв беспокойное тело — ..Я скучаю. И я голодный, по-настоящему. Возвращайся скорее.
Ветер усиливался, и погода за минуту взошла куда более суровой, чем за все те дни, проведённые в пустыне. Создавался настоящий шторм — песок поднимался и посекундно формировал новые барханы. Ландшафт видоизменялся на глазах, не говоря уже о летающих рыбах, которых сносило куда-то очень далеко от дома.
— Надеюсь, ты будешь в порядке. — Гамбит уложил Саншайн обратно на свою спину.
Убежище сейчас было бы очень кстати. Видимость столь минимальна, что хоть глаз выколи — разницы не будет. Как назло, буран дул оттуда, куда как раз и шёл насекомыш. Жук, хотя бы, оказался достаточно тяжёлым, чтобы его не сдуло. Или же, это были несгибаемая воля и инстинкты, что не давали сломиться одинокому перевёртышу?
Песок проникал во все щели — ноздри, глаза, и всевозможные прорези в теле насекомого. К счастью, крылатую заслоняло телом жука — хотя бы частично — а потому её не сметало с его панциря. Ради неё, белоснежный жертвовал собой по полной.
Его хрупкие уши не выдерживали урагана и надрывались, чувство голода терзало перевёртыша изнутри, а поверхность под ногами хаотично изменялась с каждым шагом, заставляя насекомое изгибаться так, как никогда ранее.
Им обоим не помешала бы одежда, или какие-нибудь тряпки, чтобы закрыться от природной атаки. Однако, чейнджлинг мог только позволить себе закрыть глаза, лишь изредка раздвигая горизонтальные и вертикальные веки, снова и снова разочаровываясь в отсутствии какой-либо видимости.. Пока он, краем глаз, не разглядел кусочек света.
В стороне от команды что-то ярко светилось. Оба сетчатых глаза видели блик, так что усатому точно не почудилось. Вспомнив опыт джунглей, жук дал шанс и этой вспышке. Как и тогда, она становилась всё яснее и больше, пока чейнджлинг не сблизился до видимого расстояния.
Удивительно, но свет исходил от неба. Буря попросту огибала небольшой остров с деревьями и фруктами, будто вокруг земли процветало какое-то магическое поле, делавшее пребывание возле оазиса поистине утопическим и комфортным для растений и окружающих..
Ох, но не для Гамбита. Его всерьёз нервировало это место. Всё тут не так — вода чересчур синяя, фрукты и трава вокруг — тоже. Наличие земли и вовсе не поддавалось логике, пусть она и перерыта, будто её просто сбросили с неба.. И чем ближе тот подбирался к дереву, тем коню становилось хуже.
Паника, странные мысли в голове, так ещё и цветок солнечной опять начал дрожать. А не те ли это, случаем, деревья, о которых говорила Санни? Как-то странно, что островок окружала сфера, защищающая от плохой погоды. Это не логично — противомагическая древесина не могла бы существовать вместе со своим окружением. Или же могла?
В любом случае, чейнджлинг уделил всё своё внимание тому, кто этого заслуживал больше всего. Цветок в гриве солнечной пони продолжал дрожать, и только минутами позже, чейнджлинг сообразил, что у Саншайн закрылись глаза. Что-то в этом месте происходило, и совсем не понятно, хорошо то или плохо.
— Е-еды.. - лошадка, вдруг, заговорила.
Истощенная кобыла больше не произнесла ни слова, но этого словечка оказалось достаточно. Со временем, её ушки вновь задёргались, а сердце перестало биться, как барабанщики на поле битвы. А мысли! Те самые, порождающие эмоции мысли, они снова формировались вокруг усача..
Пришло время накормить и пони. Задача оказалась не из лёгких, ведь даже её челюсти приходилось двигать чейнджлингу. Ещё и усадить малышку нужно так, чтобы ничего лишнего не попало в лёгкое.. А как были устроены пони? Одно у них лёгкое, или два; быть может, три? Гамбит ничего о них не знал, но это его нисколько не останавливало.
Покормить истощенную лошадку было явно недостаточно, и перевёртыш уже позаботился об этой нужде при помощи фляги, которую он хранил в себе. Только, это не возымело особого эффекта. Не подхватила ли Саншайн чего во время пути?
“Нужно обработать раны. Эту воду тратить нельзя. Вода вокруг?” — чейнджлинг крайне сомневался в своей идее, но что ещё делать-то? Предпочёв действие бездействию, перевёртыш, первым делом, решил отпить из источника. “На вкус — вода. Ощущения, как от воды. Всё равно страшно. Жуть, как страшно!”.
Не заметив ничего необычного, инсектоид окунул грязное копыто Саншайн в синюю лужу. Как вдруг, пони одёрнула его и заревела так, словно кто-то перемалывал её в мясорубке. Кажется, глупый жук прогадал насчёт жидкости: “Вода. Сердцебиение, паника.. А дерево? Фрукты. Синий. Точно. Как же я сразу не догадался?”.
— Я рядом. Всё хорошо, я рядом.. — тихо проговаривал жучок, прижав к себе мягкотелую — Мы в безопасности..
А были ли они? Вокруг них, со всех сторон, выла природа, сметавшая всё на своём пути. А в пределах относительной сохранности, всё на том же островке, росли деревья, безобидность которых всё ещё поддавалась сомнению. Всё то синее, на что обращал внимание чейнджлинг, по ощущениям и виду несло в себе самую большую опасность.
Одновременно и дар и проклятие, залог жизни и хаотичности, причина смерти и возникновения явления, названного магией. Как назло, букашка вспомнил объяснения единорога только под конец содеянного. Штука, которая есть абсолютно в каждом, в любом виде опасна для здоровья.
И перевёртыш не просто подвергся влиянию магического газа, смешанного с водой — он навредил солнечной пони. Но а как помнить все подробности, которые вбивал в голову Мунрайз? Как помнить, что такое химические элементы и с чем они реагируют? За тот небольшой срок попросту невозможно запомнить столько информации.
Отступать, на деле, некуда. Совсем ничего нельзя сделать ни с последствиями синевы, ни с остальными недугами. А тут ещё что-то начало мелькать, прямо в эпицентре метели. Какие-то странные воющие звуки, да огоньки, похожие на глаза. То появляются, то пропадают.
— Покажись! — Гамбит угрожающе крикнул существам вне купола.
Глаза остановились. Их становилось всё больше; они смотрели прямо в подсознание чейнджлинга. Нет, не может такого быть, чтобы за ним наблюдало двадцать пар голубых глаз в такую пору. Перевёртыш задурил и поверил в сказки, вызванные плохой водой. Ему хотелось выть, прямо как его подруге.
А она, наконец, победила боль и сумела открыть глаза! Случаем, не очередная ли это галлюцинация? Гамбит отвлекался то на пони, то на обманку, всё пытаясь понять, что является истиной, а что старается одурманить жука.
— С-страшно? — спросил тот очевидную вещь.
— Е-ещё как! Ужасно!
— Мне тоже. Прости.
— ..За что?
— Я не смог тебя защитить. А сейчас я сделал только хуже.
— ..Я не понимаю..
Наверное, это к лучшему. Из-за ошибок пластинчатого, ему приходилось расплачиваться здоровьем самой близкой в его жизни пони. Чейнджлинг просто не мог не обнять её ещё крепче. “Поскорее бы покинуть этот неровный кусок земли..” — все мысли жукастого зациклились на побеге и огоньках. Однако, они прервались беспричинным смехом красноглазой.
— Что смешного?
— Я не знаю. П-просто смешно! - ржач закончился так же неожиданно, как и начался — Что-то мне нехорошо..
— Ты себя-то видела?
Теперь, Саншайн и вовсе закричала. Как ни в чём ни бывало, истерика продолжилась, со смехом в главной роли. Гамбит всё ещё отвлекался на синие блики и не понимал, что именно лошадка находила смешным, но стоило ему повернуть голову назад, как всё сразу заимело смысл:
— Тебе смешно, что ты- ..Ой-ёй.
Он ожидал увидеть оранжевую пони, а не оранжевую в крапинку. Она, будто, превратилась в полотно художника — розовый, оранжевый и красный, словно, боролись за право быть доминантным цветом в этой странной палитре тела.
— ..Почему ты розовая?
— Я не знаю. Это смешно!
Пони, может, и смешно, а перевёртышу — ни капли. Единорог, конечно, объяснил жуку множество вещей, но не то, почему пони меняют цвет шерсти. Да ещё и так быстро! Лошадку это всё никак не беспокоило. Её вообще ничего не беспокоило — Санни вела себя даже более безответственно, чем обычно! Не из-за ягод ли она так испортилась?
— Поду-ушка, какая же ты ду-ушка. — солнечная дёргала жучка за щёки.
— Я не подушка.
— Пра-авильно, ты — сырный пони!
Даже в состоянии бреда, слова оранжевой имели частичку правды. Жук действительно покрыт дырками и его тело, в обычном виде, походило на очень странный, а то и страшный белый сыр. Да и слова про подушку были явно неспроста, учитывая, как друзья впервые встретились..
— Сейчас эта сырная подушка будет кусаться!
— Не-е-ет! — неадекватная пони всё смеялась и смеялась.
Товарищи так долго резвились, что и не заметили, как буря затихла. Однако, поводы для беспокойства всё ещё оставались, несмотря на покой — Саншайн никак не становилось лучше. Сыпь не пропадала, раны затягивались слишком медленно, да и неприятный запах так и лез в нос. Ну и, разумеется, голод.
Насекомыш уже знал, что в сумке ничего не осталось. Он скормил голодной абсолютно всё, что имелось в запасах путешественников, не оставив ни крошки. И он не виноват — никто не ожидал, что поход затянется настолько сильно; команда экономила запасы, как могла, и использовала каждый данный им момент. Почти.
— ..Совсем-совсем ничего не осталось?
— Да.
— А зелёная штука?
— Пришлось оставить.
— Почему?
— Не тебя же оставлять.
Пони взялась за голову и опять разнылась. Душераздирающее чувство голода, казалось, невозможно стерпеть. И ладно, если бы чем-то можно от него отвлечься — так вокруг трава и фрукты, разрушающие и без того шаткую силу воли. Ну как не хотеть кушать при виде чего-то съедобного?
— Я та-а-ак хочу есть..
— Могу попробовать сорвать еду с дерева.
— ..Ты же говорил, что совсем ничего нет! Глупый!
— Это опасно. Для меня и для тебя. — жук продолжил из-за бестолкового бурчания - Хорошо. Я тебя понял.
Чейнджлингу ничего не оставалось, кроме как проверить свои знания на практике. По приближению к большому растению, белоснежный ощутил те же симптомы, что и от воды, только в несколько раз сильнее. А когда тот и вовсе коснулся коры дерева, то хитиновое тело рефлекторно одёрнуло копыто и заставило себя отбежать в сторону.
Санни пыталась дотянуться до своего друга. Больная пони резко осознала, сквозь бред и галлюцинации, перед каким выбором она поставила магическое существо. Увы, осознала она всё так же поздно, как и перевёртыш, когда поил несчастную гадкой жидкостью.
Всё то, что ощущал на себе сгоревший перевёртыш, теперь чувствовал и бледный жук. Ему было так больно, что он кричал. Не шипел, как обычно, а вопил похуже истеричного солнышка, которое ему довелось охранять. Что это за неведомая сила, иссушающая насекомых?
Его уши дрожали, ножки изгибались, а сам насекомыш держался за голову, то ли пытаясь её раздавить, то ли уменьшить боль. Он рыдал, что-то бесшумно молвя губами в перерыве между агоничными воплями. Крылатая могла лишь наблюдать за бедным зубастиком. Копыта совсем не слушались пони. Пони никак не могла ему помочь. Не могла помочь себе.
Нет сил у обоих, совсем. Друзья не были готовы к этому — не были готовы к путешествию! Нужно было возвращаться домой, и как можно скорее. Всё шло совсем не по плану! Но как в таком-то состоянии использовать свиток? Когда, наконец, придёт момент?
Слишком много мыслей, слишком больно, слишком неприятно. Санни не могла стерпеть происходящее, её голове нужен покой, ей самой нужен настоящий отдых. Чего бы пони на деле не хотела — за неё уже всё решил организм, во второй раз погрузившийся в себя.