Час пони
1
Небольшой дисклеймер.
"Сломанную Игрушку", "Дорогу из желтого кирпича" и прочие книги этой серии я прочитал где-то в 2015 году. Меня чем-то зацепил этот мир, спасибо его автору, меня пропёрло, захотелось чего-то такого, но с долей оптимизма, и на этой волне была набросана пачка зарисовок, эдакий зияющий лакунами скелет фанфика, включая финал. В дальнейшем порыв подугас, но все же есть у меня привычка закрывать гештальт до конца, так что текст лежал, я возвращался к нему время от времени, и в итоге его таки закончил, как сумел.
Тем не менее — основное было набросано и придумано еще тогда, к текущим ныне событиям прямого отношения не имеет, и если кому-то что-то показалось — вам показалось.
Это не спор с автором СИ, это не претензии на глубокие смыслы, и вообще ничего такого. Это просто написавшийся мне текст.
В тексте намеренно использовано несколько абзацев из оригинала и авторство сих абзацев, естественно, принадлежит DarkKnight.
Разбиение на части довольно условное, публикация частей в режиме "через день".
***
...ствол качнулся, и красный луч пошёл по одной из наименее вероятных траекторий.
Как раз по той, на которую шагнул судья.
Тот удивлённо уставился на свою грудь, в которой теперь красовалась дымящаяся прореха. Сердце синтета было прожжено насквозь вместе со всем телом, плащом и бумажной копией удостоверения, лежащей во внутреннем кармане.
- Не может быть... - поражённо прохрипел Рок и тяжело рухнул лицом вниз, подняв тучу брызг.
Чёрная шляпа поплыла по луже зловещим игрушечным корабликом.
У Лиры закружилась голова.
Она хотела позвать Виктора, но закашлялась и пропустила момент, когда парень подбежал к лежащей Рейнбоу Дэш.
Подняв пегаску на руки, он подошёл к обломкам машины и положил её рядом с Серафимой. Лира сперва не поняла, а потом увидела, как Рейнбоу шевельнулась и кашлянула кровью.
Единорожка со стыдом подумала, что сама она пострадала в наименьшей степени и могла бы сама оказать помощь тем, кому досталось куда больше.
Магия с трудом, но отозвалась. Лира, превозмогая жуткую мигрень, подняла телекинезом Скуталу и подтащила ближе. Вскоре подошла и Гайка, на которую опирался морщащийся при каждом шаге Джерри.
Аптечка в машине Серафимы сильно пострадала. Не уцелел ни универсальный стимулятор, заживляющий раны, ни даже регенерирующая повязка, от которой остались лишь грязные лоскуты.
Судя по торчащему из груди ножу, Рейнбоу Дэш Вендар предстояло попросту истечь кровью, если лезвие извлечь. Впрочем, и без извлечения лучше бы не стало.
- Рейнбоу, - позвал Виктор, и рубиновые глаза распахнулись.
- Где... - начала была она, но парень сделал успокаивающий жест рукой.
- Тихо. Он мёртв. Ты молодец.
— Дерь... — Пегаска дёрнулась всем телом, выворачивая голову. ...мо. — С-с-с...
— Спецназ? Почти. — согласился незнакомый голос. — Хотя и не от БРТО, но и тот скоро будет здесь.
Виктор поднял взгляд.
Человек, приближавшийся из глубины старого цеха, шагал быстро, но неслышно. В особенности — для того, кто носит ботинки явно какого-то полицейского образца, куртку и штаны, сильно смахивающие на лёгкую броню, и таскает пристёгнутый к поясу шлем.
Он остановился у разбитой машины, не дойдя до Виктора пару метров, и развёл руки в стороны, ладонями вперёд.
— Не хватайся за бластер. Мы друзья. Ваш шанс выпрыгнуть из этой мясорубки. Будешь слушать?
— Какие ещё друзья?... — начал было Виктор, но осёкся, услышав как всхрипнула пегаска. В конце концов, хуже уже не будет. — Ну?
— Хорошо. — Человек коснулся закрывающего горло воротника и чуть повернулся, освещая всех беглецов фонарём.
— Под запись. Я своей волей, и под свою ответственность, принимаю этих разумных под защиту Соглашения. Внести подпись и текущую дату, фиксация. Та-ак, народ, заходим. Все триста, одна тяжёлая, Лиса, смотр; парни — носилки. Лада, смотр лёгких. Виса, кинь у входа кубики, Виктору клипсу, Кати на вас кейс и привод эвакуатора.
Уже к середине скороговорки возле машины стало неожиданно людно и суетно. Вынырнувший из глубины цеха отряд фигур в похожей одежде и шлемах действовал быстро. Очень быстро. Виктор мог только растерянно крутить головой, наблюдая как отряд деловито рассыпается на группки возле беглецов, как пара людей, тащивших пластиковые кофры с красным квадратом, синхронно падают на колени возле Дэш и Серафимы, распахивают кофры и начинают колдовать над телами, как вскидывается, пытаясь ударить, и мгновенно оседает Дэш, как невысокая фигурка с рюкзаком на спине, мимоходом огладив Лиру по голове, подбирает кейс и уверенно начинает в нём копаться, усевшись на бетон, как...
— В сторону! — скомандовал звонкий голос, и Виктора чувствительно задело по плечу. Человек с охапкой каких-то трубок промчался мимо, через секунду трубки разлетелись по полу у входа, а ещё через секунду, с негромкими хлопками, трубки развернулись, превращаясь в неровную стенку из двухметровых зеркальных кубиков.
С ярко светящейся эмблемой "ГСБ" на гранях.
За которой, сминая полицейские машины, только что подкатил бронетранспортёр без опознавательных знаков.
— А вот и гости. — спокойно проговорил незнакомец. — Кати, слушай меня. Да, кстати... — старомодного вида пистолет с толстым стволом, возникший в его руке, дважды лязгнул затвором, сделал короткую паузу, и лязгнул ещё раз. Всё той же бесшумной походкой пришелец проскользнул между парой кубиков, навстречу выскакивающим из бронетранспортёра бойцам чёрного спецназа.
Тело судьи Рока, всё так же лежавшее в луже, обзавелось ещё парой дыр в плаще и лишилось сходства с просто лежащим человеком. Вместе с половиной черепа.
— ГСБ... — потрясённо пробормотал Виктор, не рассчитывая на ответ.- как....
— Пригнись, — потребовал уже знакомый голос, и его нетерпеливо потянули за воротник. — Вот так... — волосы сбоку взъерошила уверенная рука и в ухе оказался холодный пузырёк наушника. — Не снимай, включается сам. — наушник чуть придавило, и из него раздался уверенный голос всё того же незнакомца:
"...кто командует отрядом? ...операция проводится под эгидой ГСБ... Любое неподчинение... "
Голос в наушнике умолк. Услышанные слова упорно ускользали от сознания Виктора, и он, зажмурившись, помотал головой. За последний десяток минут он уже пару раз прощался с жизнью, но только сейчас, когда каким-то звериным чутьём он поверил в обещанное спасение, его начало трясти и начали подгибаться ноги.
— Что, голова кругом? — поинтересовался человек, сунувший ему наушник.
Только теперь Виктор сумел его разглядеть. Точнее — её.
Юная девушка, на полголовы ниже него, сверкнула глазами из-под поднятого забрала шлема, широко улыбнулась ему и потащила его за рукав. Виктор механически сделал шаг, другой, третий, присел, когда его потянули вниз, послушно повернул голову вправо-влево, моргнул от ударившего в глаза света фонарика, и лишь поморщился, когда что-то ужалило его в шею.
А потом в голове у него вспыхнуло солнце. Когда оно погасло, он обнаружил что стоит на коленях. Перед глазами весело ползала стайка цветастых мурашей, а в ушах тоненько звенело, но колючая ледяная волна, прокатившаяся по телу, смыла накатившую отрешённость напрочь. Виктор с шипением схватился за место укола.
— Какого...?!
— Просто лёгкий стимулятор. — Фигура с приклеенной на груди нашивкой "лада", сидящая возле открытого кофра с квадратом, явственно усмехнулась и с характерными интонациями опытной медсестры проворчала. — Тётя почти доктор, тётя знает что делает, и вовсе это не больно... — и мгновенно изменившимся тоном спросила — Пришёл в себя? Утащить свою подружку сможешь?
Виктор кивнул.
— Хорошо. У синенькой проникающее, задето лёгкое и сердечная сумка, парни потащат её, Виса — рыжую. Кати, долго ещё?
— На подходе, пара минут. Уже веду-у... — откликнулась "кати", сидевшая скрестив ноги. Толстый кабель тянулся из её рюкзака и уходил в кейс, подбородок подсвечивало сияние из-под опущенного забрала шлема а руки плавно танцевали в воздухе. Виктору уже доводилось видеть подобное — именно так выглядели любители игр в виртуале, предпочитавшие старомодное оборудование. Только у тех игроков не было ни брони, ни кобур на поясе. — Шад, с кейсом почти всё, пакет уходит.... Поняла.
"Виса" обнаружилась сидящей возле Скуталу — той уже успели налепить пластырь на мордочку — аккуратно придерживала ей голову одной рукой, и притянув другой рукой Лиру, шептала ей что-то на ухо. Лира вырываться не пыталась.
Лада, копавшаяся в кофре, что-то проговорила сидящим на откинутой крышке Джерри и Гайке и помогла им перебраться внутрь. Потом мотнула головой в сторону Виктора и в наушнике прозвучало: — Не волнуйся, твоя подружка плюс-минус в порядке. Сильный сотряс, но ничего серьёзного, только голову всё-таки придерживай. Готовься тащить, скоро улетаем.
Серафима и Дэш лежали рядом, обе — на чём-то вроде покрывал с четырьмя ремёнными петлями по краям. На висках у Серафимы была наклеена пара круглых пластырей, блестевших металлом по центру, и если бы не это и не кислородная маска на лице, она могла показаться просто спящей.
Дэш, точно так же неподвижно вытянувшуюся на боку, со спящей спутать было нельзя никак. Нож всё так же торчал у неё в грудине, но теперь рукоять была почти не видна под горкой белоснежной пены. Из глубины пенной нашлёпки выходила тонкая прозрачная трубка, наполненная ярко-алым. Ещё одна трубка соединяла заклеенную пластырем иглу в шее и пакет с бледно-голубой жидкостью, пристёгнутый к плечу парня сидевшего рядом. Оставшиеся трое заняли позиции у машины, с пистолетами в руках, и настороженно глядя по сторонам.
Рыжая — судя по торчащему из под шлема "конскому хвосту" — медичка зафиксировала липкой лентой трубку, уходящую в ноздрю пегаски, приглашающе похлопала возле Серафимы, и прижав шлем возле уха пальцами доложила
— Тяжёлая полчаса точно, час — может быть.
— Понял. Та-ак, мальчики, девочки и прочие примкнувшие. — прорезался в наушнике довольный голос того, кого, похоже, звали Шадом. — Всё прекрасно, мы представились, нас испугались и обещают вести себя хорошо. Кати, транспорт?...
— Уже.
Тонкий, быстро приближающийся свист перешёл в вой. Тёмная угловатая туша, падающая с неба по наклонной, взревела на мгновение, зависнув в воздухе, растопырила посадочные опоры и рухнула на дорожное покрытие сразу за зеркальными кубами, заставив вздрогнуть землю.
— Загружаемся.
Деловитая суета повторилась. Лицо Кати, уже выдернувшей кабель из кейса, пропало в тени когда погас внутришлемный экран. Быстрым движением она захлопнула кейс и...
— Эй... — запоздало вскрикнул Виктор, но в кейсе уже зияла пара широких, обгорелых дыр, россыпь расплавленных капель весело шипела, остывая на мокром бетоне, а Кати, бросив бластер обратно в кобуру и подхватив один из кофров, уже скрылась за кубиком.
Следующей с места сорвалась Виса, державшая на руках Скуталу; следом — Лада со своим кофром. Лиру, ещё пошатывавшуюся на бегу, она придерживала за гриву.
— За ними, бегом. — его хлопнули по плечу, и на руках у него оказалась неожиданно тяжёлая Серафима, завёрнутая в покрывало. Две пары рук быстро подтянули лямки, дёрнули, за спиной щёлкнуло, и тяжесть тела, обмякшего в матерчатой люльке, удобно легла на плечи.
— Внутри отойди от люка, нам нужно будет место. Поехали.
Виктор побежал вслед за остальными, между зеркальными, полыхающими буквами "ГСБ" кубиками, стараясь придерживать Серафиме голову. Пробегая он всё-таки задел о грань, и та оказалась неожиданно упругой. Память неожиданно подкинула воспоминание — в когда-то увиденном ролике такие кубы использовала полиция, чтобы рассечь и рассеять толпу. Трубка падала на землю, простенькие электронные мозги разворачивали её в квадрат, активировали проникающий клей мгновенного действия на оказавшейся нижней грани и на улице вздувался распираемый изнутри пеной кубик, сдвинуть с места который было — без специального растворителя — уже невозможно.
Поэтому, понял он, отворачиваясь от бьющего в лицо горячего воздуха, их и не разбросало выхлопом, бьющим из двигателей транспорта. Тот совершенно не был похож на гражданский флаер. И даже на полицейский. Тёмный, угловатых очертаний, с коробчатыми вздутиями двигателей в корме и на носу, и узкой прорезью остекления кабины, он навевал мысли о чём-то старинном и грозном, из времён, когда существовали государства и армии... Башенка с парой тонких стволов, нашлепнутая над кабиной, была недвусмысленно развёрнута в сторону загороженного транспортом броневика спецназа.
Виктор влетел в гостеприимно распахнутый бортовой люк, светящийся желтоватым сиянием, и его тут же потянули в сторону и вглубь, а после усадили на откинутое кресло и накинули страховочный ремень. Лада — это была она — поправила край покрывала, притягивая голову Серафимы к его плечу, и он благодарно кивнул.
Следующими, плавно, и стараясь не трясти лишний раз свою ношу — в люк вошли четверо парней, аккуратно тащивших Дэш — её покрывало было твёрдым по краям, и эти импровизированные носилки они несли за ремённые петли. Сразу за ними шла Лиса с кофром, беспокойно поглядывавшая на экранчик прибора в руке. Вся пятёрка остановилась у самого люка, похватавшись за свисающие с потолка ремни.
Последним в начинающий закрываться люк влетел Шад, уже надевший шлем. Он протиснулся мимо пятёрки, повернул вправо-влево забралом, схватился за поручень, и его подбородок подсветило внутренним экраном.
— Кати, все на месте, поехали.
Гул двигателей почти полностью отрезало захлопнувшимся люком, тон поменялся и пол слегка толкнулся в ноги. По одежде и коже словно прошлась невидимая метёлка — антигравы тут явно были мощными и работали на всю катушку. Пару минут не происходило ничего, и Виктор просто сидел. После всего безумия последних часов это было невероятно здорово, просто спокойно сидеть, чувствовать тепло Серафимы и просто смотреть. На ту же Вису, пристёгнутую к сиденью, со Скуталу на руках. Виса нежно гладила Скуталу по гриве и, наклонившись, успокаивающе шептала той на ухо, несмотря на то, что та так и не приходила в сознание. Шлем Виса уже сняла и тёмные волосы, рассыпавшись, смешивались с фиолетовой гривой пегаски. Лира в совершенно человеческой манере сидела рядом, между ними и Ладой, так же пристёгнутая к сиденью. Она закрыла глаза и точно в такой же человеческой манере привалилась к плечу Лады, но по дёргающимся под веками глазам было понятно что она, разумеется, не спит.
Что-то беспокоило его в этой удивительно мирной картине. Не опасное, нет — он прислушался к своим чувствам — скорее просто странное. Словно кто-то перевесил пару вещей в твоём шкафу и лёгкая неправильность царапает глаз...
Додумать мысль до конца ему не дали. Шад погасил внутренний экран и довольно хмыкнул, стягивая шлем.
— Разумные мальчики попались. Не стали делать глупостей.
— А могли? — поинтересовался кто-то из державших Дэш.
— Ну, pezeerka я у них видел...- Шад сместился и присел на корточки перед Виктором, заглядывая ему в глаза снизу вверх.
— Та-ак, парень. Я понимаю, что у тебя голова кругом, и вопросов куча. Но для длинных объяснений сейчас не время, согласен? Главное: сейчас вы в безопасности, никто вас не тронет. Сейчас на борту покажем твоих медику, приведём в себя, все успокоитесь, отдохнете, а после спокойно поговорим и всё объясним. Договорились? — он продолжил, даже не дожидаясь согласного кивка Виктора. — Не торопись, поспешных выводов не делай, и приглядывай за своей командой, хорошо?
Виктор послушно кивнул ещё раз.
Шад встал, и только теперь Виктор понял в чём была та странность. Шад не был особенно высок. Человек среднего роста, с лицом того типа что зовётся "без возраста" и грубоватыми словно вырубленными чертами — он был чуть выше Виктора. Совершенно обычный человек, разве что со слишком цепким взглядом и приметными "гусиными лапками" в уголках глаз.
Но и он, и Виктор возвышались минимум на полголовы над всеми остальными.
Слаженность и деловитость, с которыми остальные действовали не давали ему понять это раньше — но остальные были детьми. Вернее подростками, лет около пятнадцати-шестнадцати. Которые ходят в броне, шлемах, с оружием и спокойно перевязывают раненых...
Бред.
С другой стороны... ему ведь обещали ответы? Надо будет не забыть этот вопрос.
2
Транспорт, наконец, вздрогнул, гул двигателей пропал и ставший почти привычным уже деловитый вихрь начал выметать всех из салона. Первыми, разумеется, исчезли пятеро с Дэш, оставив после себя на полу тёмную лужицу и тянущуюся от неё цепочку капель. Следом, чуть подождав, вышел Шад, махнув Виктору следовать за ним. За люком оказался довольно длинный, широкий — метра четыре — коридор, строгого технофункционального вида, с не слишком ярким освещением, какими-то кофрами у голых стен, и ещё одним люком в стене слева.
За тем люком его ослепил и заставил сощуриться яркий свет, заливавший белый коридор. Хотя редкий пунктир из алых капель на полу был ему виден отчётливо, да и дверь, к которой тот вёл, была недалеко. Ушедшая первой пятёрка уже успела занести туда Дэш, и как раз выходила. Они посторонились, пропуская его внутрь.
За дверью ожидаемо оказался медблок, с обычным для подобных мест запахом антисептики и лекарств. Необычным же были три громоздкие туши автодок-капсул у противоположной стены. Крышки у двух были подняты, открывая густой серебристый мех наноманипуляторов внутри, собравшийся рулонами в ногах и изголовье. Виктор невольно сбился с шага. Ему доводилось видеть подобные капсулы в клинике, куда его когда-то водили родители. Но хотя клиника была далеко не из дешёвых — те капсулы были существенно скромнее, и было их там всего две.
Крайнюю левую капсулу занимала Дэш. С пегаски, не церемонясь, срезали одежду, и та сейчас валялась комом возле двери, а последний кусочек голубой шёрстки уже исчезал под бугрящимся и подёргивающимся меховым покрывалом за прозрачной крышкой. Выглядело это не слишком аппетитно — словно эпизод из фильма про инопланетное чудовище, пожирающее беспомощную жертву. В действительности же, как узнал от словоохотливого врача в той клинике Виктор, тоненькие, тоньше паутинок, нити наноманипуляторов сейчас вели борьбу за жизнь пациента — проникали в сосуды, насыщая кровь кислородом, блокировали нервные окончания, истребляли бактерии, выносили грязь из ран и начинали сшивать разорванные ткани в самой глубине тела... Автодоки стоили безумных денег, но могли творить чудеса — даже те, что он видел раньше, у которых блок наноманипуляторного меха был размером всего с три-четыре его ладони.
А вот врач при них был всего один. И это тоже было странно — обычно автодоки в клиниках обслуживало несколько человек. Обслуживались даже не сколько сами капсулы — сколько управляющие ими вычислительные центры. Врачи, впрочем, тоже участвовали — при сложных операциях, управляя стратегией процесса.
А эта высокая женщина — фигура безошибочно угадывалось, даже под мешковатым белым комбинезоном — просто неподвижно стояла перед капсулой с Дэш.
Она указала Виктору на соседнюю капсулу, не оборачиваясь.
— Сюда... Осторожней, основание выступает — предупредила она, настолько вовремя, что можно было подумать, что у неё глаза на затылке. Ну или что такие, как он, приходят сюда каждый день. — Сними с неё одежду, если не сложно.
— А...
— Всю, нечего грузить док лишней септикой.
В раздевании неподвижного и безвольного тела не было ничего эротичного. А ещё это было крайне неудобно, но на помощь пришла Виса. уже уложившая Скуталу в третью капсулу, и в четыре руки они справились достаточно быстро.
Врач не оборачивалась, и стояла всё так же неподвижно, но как только они закончили, крышка капсулы начала опускаться, и меховой рулон зашевелился, начиная окутывать тело девушки. В капсуле со Скуталу уже был виден только серебристый пушистый холмик.
Собрав одежду Серафимы, Виктор направился к двери. У входа он прихватил заодно и одежду Рэйнбоу — кучка мокрой и грязной кожи выглядела совершенно неуместной в этом царстве стерильности.
— Та-ак, мальчики и девочки — дверь медблока чавкнула, закрываясь, и его встретил уже знакомый голос Шада. — Наш увлекательный тур, похоже, закрывается досрочно. Недовольные есть? — по группе подростков, стоявших в коридоре, прошёлся лёгкий гул. Интонация почему-то была похожа на вздох облегчения. Совсем не то, чего можно было ждать от обманутых в ожиданиях туристов. Если, конечно, это были туристы, что вряд ли. — Хорошо. Вскоре заберём группу Ника, и... а вот, кстати, и он... — последние слова Шад произнёс слегка растянутым, неприятным тоном, одновременно надевая шлем и прижимая пару пальцев напротив уха.
— Да?... Много?!... Десять минут тянешь?... Сейчас!
— Кати, Глеб, Дим — со мной, бегом. — Он, и названная троица сорвались в направлении люка, и уже на бегу, когда они один за другим исчезали в люке, а тот закрывался, его голос продолжил спокойно вещать в наушнике Виктора. — У Ника срыв, шумно, плюс один триста, тяжёлый. Их пытаются достать, всерьёз. Десять минут. Кати — пилот, Глеб на турель, прикрываешь. Дим, поможешь упаковаться, я пойду в тяжёлом, сам не вылезай, приготовишь медицину. Да что ж за день-то, а...
Наушник умолк и пол дрогнул.
Виктор слегка растерянно посмотрел на остальных. Пара оставшихся парней переглянулась.
— Работаешь? — спросил тот что справа.
— Придётся. — со вздохом согласился тот. — Та-ак... — со знакомой интонацией начал он.
— ....мальчики и девочки... — прыснула Лиса.
— Ага. Ты с Ладой мыться и переодеваться, бегом. Если у Ника будут ещё раненые — Маре нужны будут руки.
Резко посерьёзневших девушек смело, будто ураганом и двери в комнаты дважды чавкнули.
— Виса, на тебе гости. Размести в свободной каюте, покажи где что. Пятнадцать минут, потом оба подтягиваетесь к медблоку. — Мара!... — чуть повысив голос, продолжил он в пространство.
— Слышу. — откликнулся звучный женский голос из динамика где-то под потолком. — Молодец, грамотно. Виктор, с двумя твоими девочками всё хорошо, им хватит только сна и покоя. А у нас на подходе серьёзно раненый, и будет нужна минимум одна капсула. Поэтому ещё девять минут — и ты их забираешь, хорошо?
— Ну а мы, как тупая рабочая сила, — парень посмотрел на соседа — пока просто ждём. Виса, что стоим?
— Пошли, маленькая. — Виса деликатно потянула за гриву Лиру, жавшуюся к стенке. Единорожка сделала как-то прихрамывающий шаг. Виктор заметил что к месту, где она стояла, тянется редкая цепочка полукруглых кровавых отпечатков и испугался что она ранена. Приглядевшись, он понял что копытце просто испачкано в крови, и Лира всего лишь боится наступать им на белый пол.
— В транспорте наступила? — спросил Виктор. Единорожка кивнула, виновато прижав уши.
— Наплюй. — отмахнулась Виса. — Сейчас отмоешься, а Мара потом уборщиков выпустит. Давайте быстрее и подхвати мышек из того кофра.
Дверь в каюту — ещё одна странность, что это за корабль, откуда? — была предпоследней по коридору. Виса буквально впихнула их в маленькое помещение, где почти всё свободное место слева было занято парой кроватей друг напротив друга и небольшим столиком. Ещё пара кроватей была наверху, но сейчас они были сложены. Гайка с Джерри были усажены на столик — "ждите тут, мы скоро, вот сок, а ещё — у нас есть печеньки!", Лире и Виктору был продемонстрирован маленький закуток с душем — "забирайся — мыло-душ-сушилка" и прочими бытовыми благами — "барахло стирать — суёшь сюда, постельное — берёшь тут".
Вернуться в медотсек они успели вовремя.
Мара, очевидно — та самая врач, как раз открывала капсулы со Скуталу и Серафимой. Мех уже собрался в рулоны, и пегаска, так же, как и девушка, просто сияла чистотой, словно после хорошей ванны. Мара завернула Серафиму в пушистое покрывало и легко вытащила её из капсулы, словно та ничего не весила. Когда она повернулась и он увидел её лицо, у Виктора невольно перехватило дыхание. Такие тонкие, изящные, безупречно аристократические черты лица и холёную гладкую кожу можно было бы увидеть на приёме для избранных, а никак не в лазарете, куда стаскивают раненых. Пусть даже это и очень богатый лазарет. Лиса с Ладой, уже успевшие отмыться и переодеться в белые комбинезоны на её фоне совершенно не смотрелись.
Приняв девушку — и ещё раз удивившись той лёгкости, с которой её ворочала Мара — Виктор направился к своей каюте. Виса со Скуталу шла следом. Возле самой каюты пол знакомо вздрогнул под ногами, и сзади раздалось шипение люка.
Виктор обернулся.
Первыми из распахнувшегося проёма, вызывая чувство дежавю, выскочили четверо с импровизированными носилками. Ощущение усиливалось парой пакетов с синеватой жидкостью, пристёгнутых к плечу одного из них и тянущимися к носилкам трубками. Сквозь носилки, на бывший белый пол тонкой, но безостановочной струйкой текло густо-красным. В носилках же... лежало что-то. Какая-то мешанина из чёрного, белого, влажно-красного и желтоватого. Глаза отказывались находить в этом какие-то знакомые очертания. Тащившие повернули, занося жуткий груз в дверь медотсека, и Виктор заметил свешивающиеся сзади из носилок тонкие длинные ступни и частично слипшийся от крови пушистый хвост, волочившийся по полу. Хвост слабо дёрнулся, разрывая плавный изгиб оставленного им на полу тёмного следа, и исчез в медотсеке.
Следом появились двое подростков. Один — уже знакомый Глеб поддерживал второго, чуть выше него, перекинув его руку через плечо. Тот норовил скорчиться набок и скалил стиснутые зубы. Куртка с поддетым под неё тонким свитером были располосованы по рукаву и на боку, и почти вся открывавшаяся в прорехах кожа была залита белой пеной.
Последним по пути от люка к медотсеку прошёл Шад. Виктор не сразу узнал его, когда в люке заворочалась широкая, угловатая, матово-чёрная спина, и закованная в явственно тяжёлый боевой доспех фигура вытянула за собой на покрывале лежащего человека. Явно взрослого. Ещё двое выскочили из люка следом, схватились за петли и вместе с Шадом потянули его к медотсеку. Лежащий зажимал обеими руками живот, сипел что-то, судя по тону, ругательное и скрёб каблуками по полу. Успевшая выйти из медотсека четвёрка рассыпалась в стороны, пропуская их внутрь.
На пол, по которому протянулась широкая полоса размазанной крови с отпечатками ботинок, смотреть было откровенно жутко. В воздухе потянуло дымом, озоном, кровью и подгорелым мясом. Послышался нарастающий гул вентиляции.
— Похоже что Яну гулять с перевязкой до базы. — задумчиво протянула стоявшая рядом Виса.
— А?
— Первый, кого тащили в люльке — однозначно в капсулу, и надолго. — удивительно спокойно пояснила девушка. — Во вторую — Ника, это тот, что лежачий. Ян, судя по тому, что ходит и скалится, не срочный, так что перевяжут и потерпит до базы, твоей же синенькой валяться ещё часов десять минимум....
— Говорила же, что надо ещё парочку капсул... — неожиданно откликнулся в наушнике голос Мары.
— Мара, радость очей моих, — так же в наушнике отозвался Шад — Вот кому дополнительный реактор не вписывается в габарит и вообще полнит, а? Потом — часто ли такая беготня была на твоей, да и на моей памяти? Та-ак, мальчики и девочки, наши пляски, наконец, точно закончены. — бронированная фигура вышла из двери медотсека и прислонившись к стене начала возиться с застёжками. — Всем, кто не попал в цепкие ручки нашего очаровательного доктора — отдыхать, советую отмыться и выспаться. У кого будут вопросы — всё завтра, с утра. Виктор... — наручи поочерёдно с глухим стуком упали на заляпанный пол. — ...это и к тебе относится. Успокой свою команду — они скоро по потолку забегают — и постарайтесь поспать. — В наушнике глухо стукнуло, когда на пол упал стянутый шлем. — Всё — завтра.
В каюте действительно было беспокойно. Лира, уже успевшая отмыть ноги, нервно переминалась между кроватями. Джерри тоже не сиделось на месте, и он расхаживал по столику, сверкая тугой повязкой на груди. Одна Гайка сидела возле пакета с соком, хрустя куском печеньки, но просто проголодалась она или заедала стресс, по личику маленькой шпионки понять было невозможно.
Виса опустила Скуталу на кровать, потом сбегала в закуток, притащила стопку постельного белья, и с помощью Виктора пегаска и Серафима были уложены на простынях и под покрывалами. Потом погладив Скуталу по гриве и потрепав по голове Лиру, Виса потянула его за ворот и от души обняв, чмокнула в щёку.
— Отлично держишься, молодец. Правда-правда. — она широко ухмыльнулась. Укладывай своё семейство, папочка. Если вздумаешь пройтись по кораблю — сначала подними меня, каюта напротив. — она зевнула.
— Но лучше не надо.
Дверь ещё не успела закрыться за Висой, когда Лира забралась на край кровати и прижалась к присевшему Виктору, уткнувшись носом в шею и чуть слышно всхлипнув.
— Всё хорошо, маленькая. — Виктор обнял её. — Всё хорошо, мы у друзей... — потеревшись щекой о гриву, он поймал себя на том, что уже заразился от Шада и его товарищей манерой говорить — спокойно, уверенно, успокаивая и чуть покровительственно. Действительно — отец семейства. Всё знающий, всё умеющий, готовый помочь советом и делом...
Кстати о делах...
Он чуть отстранился и огляделся вокруг. Что сейчас делала бы эта загадочная компания?
— Та-ак.... — протянул Виктор и усмехнулся сам себе. Присказка тоже прилипала мгновенно. — Лира, тут на троих места не хватит. — На мордочке единорожки немедленно выступил румянец. — Ложись со Скут, хорошо? Когда она проснётся — будет лучше, если кто-то знакомый будет рядом. — Лира кивнула и неохотно перебралась на соседнюю кровать. — Джерри, Гайка — мыться будете?...
Через час, ощущая себя чистым до скрипа, и с ворохом чистой одежды в руках, он выбрался из ванной. Последним. Свет в каюте был приглушён, но в тусклом ночном освещении он всё же мог видеть, что все в каюте уже спят. Лира трогательно прижимала Скуталу ногой, и уткнувшаяся ей в грудь пегасёнка тихо сопела. Джерри с Гайкой, так же в обнимку, устроились у неё в гриве.
Он быстро раскидал одежду по неравным кучкам на столике, и ненадолго завис, рассматривая оставшиеся лишними разлапистые кожаные лоскуты. Потом до него дошло — он смотрел на куртку и шорты Рэйнбоу Дэш, которые он машинально прихватил в медотсеке. Один короткий разрез, был довольно кривым — его похоже сделали ещё там, возле машины, торопясь добраться до раны. Но два разреза, идущие от крыльев к ногам и дальше к бортам на груди, которые сделали, чтобы снять куртку, были ровными и хирургически точными. Он сложил куртку и оценил увиденное — разрезы были такими аккуратными, что казались сделанными ещё на фабрике. Так же, аккуратно и симметрично, были вспороты и шорты. Хотя резали наверняка в спешке, торопясь уложить в капсулу...
Ещё одна странная деталь, и ещё один отложенный вопрос.
Он положил свёрнутую одежду на столик. Действительно — всё потом. А сейчас есть только тёплая Серафима, покрывало и такая мягкая подушка, в которой так и тонет голова... тонет...тонет....
...Тёмная комната. Подсветка. Силуэты.
Голос пожилого мужчины звучит спокойно, но знающие люди чувствуют, как где-то в глубине там клокочет бешенство.
- Отряд полиции. Двое охотников. Группа быстрого реагирования. Все они ловят пони и мышь. В итоге мы получаем обратно наш кейс уже в виде мусора, а похитители пропадают бесследно. При этом те, кто помог им исчезнуть, нашей группе убедительно представляются оперативниками ГСБ, все положенные коды проходят проверку, но наши источники в ГСБ про это пока ничего сказать не могут. Кто-нибудь из присутствующих может мне хоть что-то объяснить?
- Их было двое, сэр, - отвечает молодой голос.
- Двое кого?
- Двое пони. Или трое. Точных данных нет.
- Вы издеваетесь?!
- Есть подозрение, - молодой голос приобретает лепечущие нотки, - что они знали, что в их руках...
- Копытах, - поправляет ещё кто-то, но молодой отмахивается: - Не паясничайте. Так вот, я предлагаю исходить из того, что они знали о "Ключе" и искали, кому бы его продать и где бы спрятаться. "Ключ" может понадобиться очень узкому кругу лиц в Гигаполисе. Тот, кому он мог понадобиться, мог бы обеспечить убедительную имитацию документов ГСБ. Или организовать прикрытие силами самой ГСБ — подкупив исполнителей или "в тёмную".
- Это уже кое-что, - снова спокойно звучит голос пожилого мужчины, - Вы говорили, что их было двое?
- Да сэр, вторая пони — Лира Ха...
- Мне плевать, как её звали. Выясните кто её хозяин и найдите его. Уж это-то вам под силу?
- Разумеется, - говорит молодой голос, - Никаких проблем. Уже вычислили.
- Это просто нелепо, - вмешивается пожилая женщина, - И вдвойне нелепо то, что мы опять ничего не знаем.
Раздаётся голос молодого мужчины:
- Хозяин второй пони — из Белого города. Не забудьте отдать распоряжения по протоколу "Омега".
- Уже. И причастного свидетеля убираем прямо сейчас.
Сон уходил не спеша, оставляя после себя то хрупкое, прозрачное состояние, когда ты уже проснулся и с удивительной ясностью слышишь всё что происходит вокруг, но тело ещё сковано оцепенением, готовым исчезнуть от малейшего движения....
Серафима заворочалась рядом, потёрлась лицом о его плечо и оцепенение пропало.
— Где мы? — прошептала она невероятно банальный вопрос чуть позже.
— В безопасности. — он помедлил, подбирая слова. — Прямо как в кино — в последний момент появились хорошие парни и всех спасли.
— И кто эти хорошие парни?
— Не знаю. Они странные. Дружелюбные. Но спецназ БРТО с ними спорить не рискнул. Нас всех забрали... куда-то, подлечили по-быстрому и отправили отдыхать. Их старший обещал сегодня всё объяснить.
— А этот бешеный охотник?
— Мёртв.
— А что с машиной?
— Вдребезги.
Лицо Серафимы болезненно скривилось. Машина для водителя из Серого Города — это всё. Это транспорт, это средство заработка и член семьи. Лишиться машины для водителя — всё равно, что лишиться ног.
Девушка всхлипнула, и Виктору пришлось воспользоваться старым, как мир, способом утешения. Он притянул её к себе и впился в её губы поцелуем.
Чуть позже, когда им, наконец, понадобилось перевести дыхание, он тихо рассмеялся.
— Тебе... — всхлипнул он, от внезапного воспоминания, из показавшимся сейчас таким далёким прошлого. -...надо расслабиться... девочка.
Недоуменный взгляд Серафимы сменился улыбкой и она сама потянулась к нему.
— Та-ак, мальчики и девочки. — прервал их негромкий голос из динамика на потолке. — Искренне жаль вам мешать, но раз уж вы все проснулись, то сейчас самое удобное время для вопросов и ответов. Подтягивайтесь в кают-компанию, направо, и в самом конце коридора. Завтрак ждёт.
"Все?"
Серафима, словно прочитав эту мысль в его глазах, приподнялась на локте, заглядывая ему за спину. Сзади раздался тихий сдавленный смешок и Виктор обернулся.
Проснулись, действительно, уже все. Лира смотрела на них из-под растрёпанной после сна чёлки, со смущённым румянцем и даже, кажется, капелькой ревности во взгляде. Рядом на подушке, с мечтательной улыбкой на лице, уселась Гайка, уперевшись локтями в колени и подперев подбородок. Джерри ухмыльнулся и показал ему большой палец. Одна Скуталу неубедительно фыркнула "Понячьи нежности..." и отвернулась, тем не менее, пытаясь косить глазом за спину.
— Ладно... мальчики и девочки. — махнул рукой Виктор. — Собираемся. Нехорошо опаздывать к завтраку.
Коридор сиял первозданной белизной. Все следы исчезли, словно по волшебству, и уже ничто не напоминало о вчерашней суете, спешке и кровавых отпечатках на полу. Окон тут не было, освещение было искусственным, но всё равно в воздухе витало что-то такое, что связывалось с ранним утром, и уже светлыми, но пока ещё пустыми улицами, а всё, что было вчера — начинало казаться просто сном.
За гостеприимно распахнутой дверью в конце коридора их ждал довольно просторный зал. Пара длинных диванов друг напротив друга, и придвинутый к одному из них низкий столик, уставленный тарелками. Пара низких кресел. Несколько картин на стенах, стена напротив двери пустая и серовато-серебристого оттенка — похоже, что это был слегка старомодный визорный экран. Шад сидел в кресле, спиной к экрану, и читал что-то с так же старомодно выглядящего планшета. На полу рядом с креслом стояла большая, массивная даже на вид, кружка.
Шад приглашающе махнул вошедшим на диван, оценивающе пробежался по ним взглядом и заметил:
— В каютах нет камер, миссис Серафима. Есть только телеметрия, и если она показывает, что у здоровых парня и девушки в одной каюте пошли вверх пульс, давление и дыхание... — он усмехнулся — ...то это, конечно, хороший способ сбросить стресс, но сейчас он слегка несвоевременный.
Виктор взглянул на неожиданно смутившуюся Серафиму и воздержался от комментариев.
— Прошу. — продолжил Шад, улыбнувшись чему-то своему. — Спать вас уже укладывали, осталось напоить и накормить. У нас есть ещё... — он заглянул в планшет — часа полтора-два на вашу часть лекции, потом начнут подтягиваться мои подопечные и будет вторая часть, общая.
Завтрак был не слишком роскошным, но сытным, не забыты были ни вегетарианские блюда и сладости для пони, ни сыр для мышек. На диване у столика легко разместилась вся компания, но хоть места и было достаточно, все старались устроиться поближе к Виктору. Скуталу — та и вовсе умудрилась втиснуться между ним и Лирой.
Шад сидел в своём кресле, положив планшет на пол рядом, и подперев подбородок одной рукой смотрел на них, время от времени прихлёбывая из кружки. Точь-в-точь папаша, к которому прибежали непутёвые детишки за помощью.
"Скорее, даже дед." — подумал Виктор. — "С большой буквы." — Они не были похожи друг на друга внешне, Дед и этот странный тип, но было что-то неуловимо похожее у них, в манере держаться и смотреть на гостей.
— Итак... — дождавшись, когда они закончат с завтраком, Шад поставил кружку на пол. — Сначала, если позволите, вопросы задам я. В наших сводках о компании, за которой гонялось БРТО, не хватает некоторых сведений. Миссис Гайка, верно? Какое отношение вы имеете к ним?
— Я наблюдатель. — чуть помедлив, отозвалась Гайка. — Проследить за ними просил мистер Эм.
— Вот как? — Шад хмыкнул. — Старый мыш не теряет чутья. И второе — какое отношение имеет к вам та синенькая, Рэйнбоу Дэш из нашего лазарета?
Виктор почувствовал, как вздрогнула Скуталу. Мелкая пегасёнка прижалась к нему в поисках защиты, и отчаянно пыталась забиться между ним и спинкой дивана, скользя ногами по обивке.
— Она здесь? Нет... не надо... пожа... — задрожавший от страха голос Скуталу сорвался.
Джерри и Шад оказались рядом одновременно. Джерри прыгнул со стола на диван, и взлетев вверх по гриве вцепился в испуганно прижатое ухо, пытаясь докричаться до рассудка испуганной пегаски. Шад одним текучим движением поднялся из кресла, сделал длинный скользящий шаг, сгрёб в охапку ойкнувшую от неожиданности пегаску, и поднял её, прижав к себе, аккуратно, но так, что она, бесполезно рванувшись, несколько раз, в конце концов покорно обвисла, время от времени подрагивая.
— Спокойно, девочка, спокойно... — негромко ворчал Шад. — ...никто тут тебя не тронет, не надо никого бояться. Бояться тут надо только меня, как надо будет так я скажу когда начинать. — рука с выступающими мозолистыми костяшками указательного и среднего пальцев неожиданно ласково прошлась по фиолетовой гриве раз, другой, и пегаска расслабилась. — Что тебя так напугало?
— Дэш была не с нами. Она хотела её убить. — подал голос Джерри. — Да, потом она передумала, и спасла нас, когда сцепилась с этим бешеным охотником, но Скут этого уже не видела.
— Причина? — деловито осведомился Шад, и обведя взглядом остальных, добавил. — Я не из любопытства спрашиваю. Сейчас вы находитесь под моей опекой, и мне необходимо знать про такие вот старые счёты всё. От и до, даже если это и неприятно. Итак?
— Если коротко. — вздохнул Джерри, приглаживая ухо Скуталу так, словно он пытался его зажать. — когда её выкинули старые хозяева, Скут, по старой памяти, искала Рэйнбоу Дэш, самую крутую из всех. И нашла, на свою голову — самую бешеную, Рэйнбоу Дэш Вендар, гладиатора с Арены, воспитанницу Алекса Вендара. Алекс оформил документы на себя, реально же её владельцем стала Дэш. Знаешь, что у Скут вся спина в шрамах? Вот это её работа. Дэш была очень прилежной ученицей. И то, что Скут всё же удалось от неё сбежать — взбесило её до крайности.
— Та-ак. — задумчиво кивнул Шад. — И я правильно догадываюсь, что отношения между этим Алексом и его воспитанницей были похожего рода?
— У вас тут все такие догадливые? — поинтересовалась Гайка. — Да Вендар был тем ещё психом и садистом. Говорили что поначалу он сдерживался, и дурочка гордилась тем, что у неё строгий, но умелый учитель. А потом... подробности как, куда и сколько он её насиловал — надо? Могу поделиться, доводилось наблюдать.
— Не стоит, нужное я услышал. Скут, только правду, это действительно важно... — Шад прошептал на ухо пегаске что-то, слышное только ей и, разве что, Джерри. Судя по тому, что рыжая шёрстка на мордочке стала едва ли не пунцовой, а пегаска замотала головой, чуть не стряхнув Джерри, вопрос был крайне деликатного толка.
— Очень хорошо. — кивнул Шад. — Последнее — этот Вендар именно "был"?
— Ага. Я слышала, что однажды он решил позабавиться под кайфом и не рассчитал с дозой. Через пару дней в квартире нашли пристёгнутую к дивану полумёртвую Дэш и его труп. Алиби было убедительным, его родственники не стали требовать эвтаназии, и она получила вольную.
— Прекрасно. Да, Мара? — спросил в пространство Шад, прислушался к неслышному остальным ответу и кивнул. — Сейчас. Подержишь?... — он опустил Скуталу на колени Виктору, и Серафима с Лирой немедленно потянулись гладить рыжую пегасёнку. — Десять минут и продолжим.
Пробуждение было удивительно лёгким. Словно в далёком полузабытом детстве, она проснулась бодрой и полной сил. И, словно в детстве, она была с головой укрыта тёплым пушистым одеялом, под которым, тем не менее, дышалось свежо и легко.
А самое главное — ничего нигде не болело.
По этой части у Рэйнбоу Дэш был богатый опыт.
Просыпаться, с болью в натруженных мышцах и растянутых связках. Просыпаться, с болью от полученных на Арене ран. Просыпаться с похмельной болью в голове. С болью в крупе, после уроков Алекса. С болью от...
Пегаска, незаметно, как она надеялась, скрипнула зубами. Эйфория, оставшаяся после сна, мгновенно улетучилась от воспоминания о Алексе. Впрочем мерзавцу надо было отдать должное — его уроки были полезными. По большей части.
И одним из тех выученных ей уроков было — не торопись вскакивать, когда просыпаешься в незнакомом месте. Не подавай виду, не шевелись, и попытайся для начала понять — где ты оказалась. Во вторую очередь, попытайся вспомнить — как.
Впрочем, как раз это она помнила достаточно хорошо. Попытка убить эту маленькую мерзавку, потом драка со взбесившимся охотником, нож в рёбрах, её хриплое, клокочущее дыхание и медленно растекающаяся боль, словно за грудину вливают тонкую струйку расплавленного свинца. Потом... какие-то незнакомые люди, прикосновения, у неё ещё есть силы драться, но что-то жалит в шею и... И всё.
Она опять проиграла, в который уже раз.
Осталось только узнать — кому.
С неё потянули одеяло.
— Не стоит притворяться. — голос был женским, глубоким контральто с профессионально-дружелюбными нотками, характерными для врачей. — Во-первых, тут вам ничего не угрожает, во-вторых я слежу за телеметрией со всех пациентов. Вы уже в сознании.
Дэш открыла глаза.
Интерьер вокруг был таким же характерно-врачебным. Запах антисептики, лекарств и озона, пара белых прозрачных шкафчиков с незнакомыми упаковками и инструментами, стерильная чистота и три капсулы автодоков. Про такие ей доводилось только читать, Алексу, при всей его обеспеченности, услуги такого класса были не по карману. Да он бы и не стал её так баловать.
В первой капсуле лежала на боку она сама, и обманчиво мягкий на вид мех наноманипуляторов медленно сползал вниз, освобождая задние ноги из своей мёртвой хватки. Ни куртки, ни шорт на ней, разумеется не было. Как и ошейника с браслетами.
Две другие капсулы были заняты. В дальней, за прозрачной крышкой, была видна лежащая под меховым покрывалом массивная человеческая фигура. По меху время от времени пробегала волна, словно от ветра, но этим всё и ограничивалось. Фигура, лежащая в ближней капсуле, тоже была человеческой, заметно меньше и стройнее, но мех на ней вёл себя куда беспокойней. Серебристые складки ритмично подёргивались в области груди, вспухали несколькими холмиками над животом, топорщились буграми где-то в области локтей и коленей, и от этих бугров периодически расходились невысокие волны. Это завораживало.
Дэш вывернула шею, заглядывая за спину. У стены, со стороны её капсулы, стояла высокая женщина. Весьма симпатичная, по человеческим меркам. Даже более того — она могла бы прямо сейчас выйти на подиум и поработать моделью. Не переодеваясь, в том же самом белом медицинском комбинезоне, что сейчас на ней надет — он запросто сойдёт за какой-то экзотический изыск моды, потому что глазеть зрители будут на его хозяйку.
— Как самочувствие? — осведомилась врач. — В груди болит?
Да, голос и внешность отлично гармонировали друг с другом. Дэш приходилось видеть фиф, которых ухажёры приводили посмотреть на Арену и пощекотать нервы настоящей кровью и смертью. Тех можно было назвать лишь "смазливыми", да и голоса у тех были не очень. Визжали они омерзительно.
— Не... — Дэш прокашлялась и мотнула головой.
— Хорошо. Будь любезна, глубокий вдох, задержать дыхание, выдох. Ещё раз. — женщина не смотрела ни на какие приборы, но судя по поведению, что-то такое она видела. Контактные линзы, с проекцией на сетчатку? Может быть. — Пошевели правой передней ногой, вправо-влево, вперёд-назад; теперь левой так же. Крылья — не расправляй, просто напряги мышцы, сначала правое, потом левое. Вместе. Ощущения?
— Всё хорошо, эээ...
— Мара. Просто Мара. Итак, ваши ранения зашиты успешно по всей глубине, естественное восстановление идёт полным ходом, осложнений и воспалений нет, тем не менее ближайшие двадцать четыре часа настоятельно рекомендую постельный режим и на ближайшие три дня воздержаться от полётов, клеточным связям следует дать окрепнуть. Кроме того, была проведена профилактическая санация лёгких, почек и печени. Девочка, — Мара чуть наклонила голову — ...травить себя тем, что тебе продавали под видом табака и спиртного, была не самая лучшая идея.
— Обойдусь без поучений. — привычно отмахнулась пегаска.
— Дело твоё, просто жаль видеть, как старательно убивают отлично тренированное тело. Кстати о теле — если захочешь свести шрамы — подойди дня через два. Шад, — произнесла она в пространство. — ...ты просил сказать, когда очнётся синенькая. Так, теперь ещё раз — вдох-выдох...
3
Через минуту дверь в медблок открылась. Вошедший был ей смутно знаком — не лицом, но манерой двигаться. А когда он заговорил, она узнала и голос.
— Привет. Я Шад, старший над этим детским садом. Есть десяток минут на разговор?
— Можно подумать, у меня есть выбор. — огрызнулась она. — Вы меня сюда притащили не спрашивая.
— Ну извини. — развёл руками Шад. — Дырка в лёгком и сердечной сумке не та штука, с которой есть время на уговоры. А попытка ещё и подраться вообще была не лучшей мыслью, ребят учат буйных глушить гиберпротектором не думая.
— Ваши проблемы. Я не просила меня лечить. И платить за вашу заботу не собираюсь. Верните одежду, и я свалю отсюда.
— Платить не надо. Одежду вернём... — Шад вопросительно посмотрел на Мару и та кивнула.... как только починим. Кстати, Мара, распакуй для неё покрывало. А вот со "свалить" сейчас будут проблемы. Ты... — он усмехнулся. — далековато от Гигаполиса. Давай так, сейчас ты со всеми остальными выслушаешь меня, и уже потом решишь, что делать дальше. Мара, поставь датчики и я её украду ненадолго.
— Шад!... — возмущённо воскликнула врач. — Я её только-только заштопала, а ты уже собрался тащить...
— Радость очей моих, пока хитрый Ник нагло дрыхнет в доке, вводную лекцию читать обеим группам и гостям приходится старому неспавшему Шаду. И ему страшно лень читать её потом заново, тем более что золотой час уже тикает, а девочка пролеченная, вполне бодрая, вот даже и огрызается. Так что хватит перестраховываться, налепи датчики и следи сколько захочешь. Девочка спокойно полежит, послушает, потом верну в сохранности, осмотришь ещё раз и выпишешь. Полежишь спокойно? — это было сказано уже ей.
Пегаска нехотя кивнула в ответ.
— Лентяй. Остальных потом притащить не забудь. — Мара покачала головой и сноровисто взялась за работу. Дэш не успела возмутиться, как на шее и на груди с обеих сторон уже красовались белые кружки датчиков.
— Кстати, миссис Рэйнбоу Дэш... — окончание фразы на миг неприятно повисло в воздухе, а потом Шад продолжил, пропустив фамилию-прим. — Несколько вопросов, если не возражаете, ответы желательно "да-нет", желательно правду.
— Валяй.
— Ты пыталась сбежать от владельца?
— Да.
— Ты когда-нибудь пыталась покончить с собой?
— Какое тебе дело?...
— Да-нет, пожалуйста. Это не праздное любопытство, поверь.
— Да. Не получилось.
— Вчера ты хотела убить Скуталу.
— Да.
— Ты убила Алекса Вендара.
— Нет.
— Врёшь. — Шад демонстративно развёл открытыми ладонями. — Не дёргайся, я уже в курсе что покойник этого заслуживал, и на вашу полицию нам плевать. Так что убила и убила, hren na nego. Ты насиловала Скуталу?
— Нет! — Дэш зло оскалилась. — Пошёл в жопу со своими вопросами!
— Отлично. — неожиданно дружелюбно улыбнулся Шад. — Извини за бестактность, потом как-нибудь расскажу в чём дело. Не будем заставлять всех ждать, — он снял со стены пакет и разложил его в носилки, зависшие над полом. — пора... — он потянулся к ней и замер посреди движения. — Даже так? — он поднял бровь и отступил назад. — Мара, будь так любезна, помоги девочке перебраться на носилки.
Дэш опять опоздала с протестами. Тонкие, изящные женские ладони подхватили её, словно пушинку и перенесли на носилки. Потом те же ладони накрыли её покрывалом, и пегаска машинально отметила для себя — ни в коем случае не лезть в ближний бой с этим милым врачом. Потому что эти тонкие, изящные ручки, похоже, могут без труда завязать узлом лом.
Шад вернулся, как и обещал, через десяток минут. Не один — на антиграв-носилках за ним вплыла Рэйнбоу Дэш. Пегаска лежала на боку, на шее, чуть выше укрывавшей её простыни, белел приклеенный кружок датчика. Для той, кто ещё вчера был готов убивать за косой взгляд и обидное слово, она вела себя удивительно мирно и спокойно.
И всё же она старалась не встречаться взглядом со Скуталу.
Рыжая пегасёнка, всё так же сидевшая у Виктора на коленях, ощутимо напряглась, увидев старую знакомую, но Шад, то ли случайно, то ли — скорее всего — намеренно, поставил носилки так, что между пегасками оказался столик, и он сам в своём кресле, и этого оказалось достаточно чтобы успокоить малышку.
— Итак, все наконец в сборе, и не надо никуда бежать. — объявил Шад, слегка разворачивая кресло. — Мара, радость моя, дай на экран вид с внешней камеры. Обзор и сопровождение — на твой вкус.
Освещение медленно потускнело, стена-экран за его спиной потемнела и, обретая цвет с объёмом, под аккорды тихой скрипичной мелодии распахнулась наружу, открывая бархатно-чёрный небосвод и лежащий на нём огромный, уместившийся на экране едва ли на одну десятую часть, шар, сверкающий белым и голубым, с просвечивающей из-под атмосферной дымки тёмной зеленью. Шар неспешно проворачивался навстречу, уходя под ноги, а впереди, из-за темнеющего горизонта, так же неспешно всплывал чуть приплюснутый, дымчатый, жёлто-оранжевый диск невероятно огромной и совершенно незнакомой луны.
Вид на экране дрогнул, когда камера начала плавно поворачиваться, шары планеты и спутника уплыли вниз, и экран ненадолго полностью залило чёрным, с проступившими колючими искрами звёзд. А потом брызнуло ярким, яростным светом, почти сразу же приглушённым фильтрами, и сверху вниз прошёлся огненный диск солнца с чуть размытым по краям круглым пятном в центре — словно зрачок в оглядевшем их огромном сияющем глазу. Солнце скрылось, камера продолжала поворачиваться, и на экран уже вплывал блестящий отражениями и мигающими огнями, расчерченный резкими, ломаными тенями, металлический бок чего-то несомненно рукотворного. Вперёд, вниз и в стороны от него протягивалось несколько разнокалиберных ажурных ферм, блестевших прозрачными трубами внутри и вспыхивающих на концах алыми огнями. Одна из ферм, мелькнувшая на краю изображения, судя по всему заканчивалась где-то около камеры. На конце другой висел подмигивающий красными и зелёными огнями угловатый вытянутый силуэт. Панорама продолжала неторопливо вращаться и наконец застыла, демонстрируя узкую полосу чёрного пространства, и безостановочно уползающий вдаль бело-сине-зелёный планетный простор.
Где тоже не было знакомых очертаний.
На Земле точно нет такого места, где океан вторгается на материк тремя огромными параллельными заливами, которые выглядят так, будто гигантская лапа протянулась и пробороздила когтями сушу...
Виктор с трудом оторвал взгляд от экрана и обвёл взглядом остальных. Серафима с Лирой, Джерри с Гайкой были просто заворожены зрелищем, и восхищённо смотрели на проплывающую под ними планету.
Пегаски же — что затихшая на его коленях Скуталу, что приподнявшаяся на носилках и выгнувшая шею Дэш — были не просто заворожены видом. Эти синтеты были созданы чтобы летать, в их разум было намертво впечатано стремление ввысь, желание полёта и радость от вида открывающегося с высоты. Увидеть под собой не просто землю, но само небо... с таким могла бы сравниться разве что настоящая, увиденная собственными глазами Эквестрия. Обе пегаски застыли неподвижно, с совершенно одинаковым выражением восторга на мордочках, с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми ртами.
Виктор взглянул на Шада. Тот сидел вполоборота к экрану, и слегка наклонив голову разглядывал их компанию. Встретившись с ним глазами, Шад усмехнулся освещённой экраном половиной лица и чуть приподнял кружку, словно салютуя ему.
— Это же... — внезапно охрипшим голосом проговорил Виктор. — ...не Земля?
— Браво! — Шад изобразил аплодисменты. — Пятьдесят первая Пегаса-четыре, она же Тайга, перевалочная станция "Заимка", борт лёгкого рейдера "Мара". Давление за бортом ноль целых хрен десятых, прогулки без скафандра не рекомендуются, в скафандре и с сопровождением — можно устроить, если кто-то не верит экранам и горит желанием посмотреть своими глазами. Крылатые, дышать не забываем?
Судя по судорожному вздоху, который синхронно испустили обе пегаски, ироничное напоминание было вовсе не лишним.
— Расстояние до Солнца примерно пятьдесят световых лет, до нашей столицы примерно втрое больше... — продолжил Шад. — Тайга та ещё окраина в наших реалиях, но из освоенных она самая ближняя к Солнечной системе.
— Так вы... Чужие? — подала голос Серафима. Голос был довольно дрожащий.
— Нет. Тоже, в общем земляне, и в какой-то мере "свои", хотя последнее — ну с очень большой натяжкой. — посерьёзневший Шад отхлебнул из своей кружки. — Ответ на традиционно следующий за этим вопрос "и кто же вы такие?" потребует некоторого экскурса в историю. Готовы слушать?
Все, включая Дэш, кивнули так одновременно, словно долго репетировали этот жест.
— Итак — начало всего этого. Время действия двести с длинным хвостом лет назад, начало века. Место действия — Земля, где тогда ещё были государства, и в частности страна по названию "Россия". Виктор, возможно ты мог что-то слышать от деда. Нет? Коротко — сейчас эта территория частично входит в Еврогигаполис, частично известна как пустые земли Сибири и Заполярья.
— Тогда же это было государство, которое вынужденно противостояло государствам европейской части континента. С переменным успехом, поскольку противостояние было постоянным, а вот с правителями ей везло не всегда. Тогда, в начале двадцать первого века, как раз был период "не слишком везло", а прочие тогда ещё государства вовсю готовились в очередной раз переделить мир, рынки сбыта и зоны влияния.
— В общем тогдашний мир весело катился к очередной большой войне, когда в один прекрасный день в той России объявился новый правитель. Никто не знал откуда взялся он сам, где и как он раздобыл кучу козырей в рукаве и набрал свою команду, но уже через пару месяцев оказалось, что спорить с ним в общем-то никто не хочет, а из тех кто хотел бы — уже некому. И что даже те большие дяди, что сидят в других странах, старательно делают вид что ничего не происходит и утираются дорогими платочками, радуясь что их не задело мегатоннами компромата и просто приватных сведений, которые кто-то вдруг вывалил в открытый доступ, и что не они оказались в числе нескольких внезапно скончавшихся знаковых фигур. Назвался этот тип, не без чёрного юмора, просто "Тираном". Как он сказал — всё равно так назовут, так что лучше успеть первым.
— Время тогда было то ещё, к доверчивости не располагавшее. — Шад отхлебнул снова и покачал головой. — Однако же репутацию он себе заработал очень быстро и очень серьёзную. Пропустим несколько следующих лет, там не было ничего особо интересного, одна проза жизни, разгребание авгиевых конюшен и большие стройки; cейчас, впрочем, наши историки начали называть этот период "холодной гражданской войной". Где-то они правы — тогда общество вовсю делилось на тех, кто доверился ему и шёл за ним, и тех кто хотел жить, как жили, в обществе примерно того же рода, что сейчас на Земле.
— Потом этот период закончился, и внезапно оказалось, что козыри у Тирана в рукаве были интересные, и, как это говорят, закрывающие. Но также оказалось что наномедицина, чистая энергия, антиграв-транспорт и прочие вкусности — они задаром только для тех, кто с ним, по рыночным расценкам остальным, ну а чужим и вовсе ничего. Ещё несколько лет после этого прошло в подвешенном состоянии, а после лощёные господа из-за границ старательно забыли про страх, постарались обезопаситься от угроз компроматом, что-то там помудрили у себя со структурой правления, и начали настойчиво намекать что владеть такими технологиями одной стране нехорошо и она должна поделиться со всем миром, читай — с ними. По такому случаю они даже перестали грызться между собой.
— Но Тиран опять успел первым. Он не стал снова пугать их или сражаться — он и его подданные просто ушли. Тиран вытащил ещё один козырь: открылись порталы в иной мир. Пара сотен порталов, антиграв-транспорт работавший по всей стране... исход занял чуть больше полугода, даже при том что уходящих было около пятнадцати миллионов.
— После этого наши заклятые друзья могли праздновать победу — они наконец-то избавились от давнего... не то что конкурента — скорее неудобного соседа. Вот только порадоваться толком у них не вышло. — Шад криво усмехнулся. — Случилась третья мировая война. Стоило уйти общему врагу, и те самые большие дяди немедленно сцепились меж собой. Сначала за наше возможное наследство, а потом, когда поняли, что Тиран, уходя, тщательно зачистил всё что мог, и от его технологического наследства им остались крохи, вроде антигравов — за территорию, где хотя бы можно поискать что-то им забытое. За ресурсы на этой территории конечно... ну и всё прочее, что к этим территориям прилагалось. Полноценного Большого Праздника, впрочем, не вышло, каким-то чудом — аналитики до сих пор спорят, как это могло быть возможно — они удержались от полномасштабной свалки, договорились, ну а дальше начинается эпоха ваших Гигаполисов.
— Наша же земная история на том заканчивается, — Шад опять скосил глаза на лежащий планшет. — ...и начинается эта. — он провёл рукой, указывая на окружающее. — Сначала было освоение Руси, той планеты, куда вели порталы, а сейчас — и остальных известных нам планет Терранского Пояса. Переход, как выяснилось, готовился не первый год и ушедшие попадали не в чистое поле — в города, подготовленные к приёму поселенцев. Транспорт, связь, энергетика, товары, продукты — это всё делается легко и просто, когда есть фабрики наносборки, очень много энергии, и не надо оглядываться ни на рынки, ни на секретность, ни на прочий бред под названиями "экономика" и "политика".
— Далее Русь, естественно, стала и остаётся сейчас столичной планетой с самым большим — около двадцати миллионов — населением. Когда мы более-менее обустроились там — начали разведывать окрестности, постепенно нашли ещё девять планет, как это называем — Терранского Пояса, начали обживать и их. Тиран ещё несколько раз запускал порталы — так что на вновь колонизированных планетах сейчас в сумме ещё около десятка миллионов народа.
— Рай земной не построили, люди у нас не ангелы, но живём, в общем, неплохо. Хочешь что-то спросить? Спрашивай, не стесняйся.
— Если бы не всё это... — Виктор покрутил пальцами. — ...сказал бы что бред. Была спрятана целая страна. Инопланетяне среди нас и никто ничего не знает. Земля беззащитна перед пришельцами. Точь-в-точь заголовки в жёлтом издании.
— Верно. Но неправильно. — усмехнулся Шад. — Целую страну никто не прятал — только население и только часть. Причём не большую. Оставшиеся, кто пережил войну и чистку, жили себе, тщательно старались забыть про "ужасы правления Тирана", вливались в мировое сообщество и растворились в нём в итоге, всё было вполне естественно и документированно. А точные цифры — кому они интересны? В те мутные времена ещё и не такое можно было спрятать в статистике. Ну а сейчас — мы просто неинтересны. Мы, как сказано, не инопланетяне, та наша техника, которая появляется на Земле, не так уж отличается от вашей. И можешь поверить, те, кому это нужно и интересно — про нас вполне могут узнать и уже знают. Другое дело, что это неудобное знание они предпочитают не афишировать и не крутить весь день по всем каналам, а потому его как бы и не существует. Такого хватает и без нас. Вот ты, например — много ли ты знал хотя бы о жизни того же Серого Города, до того как попал в эту историю? Часто ли интересовался? Часто ли видел в новостях подробности? А ты Серафима — часто интересовалась древней историей или всё было не до того, надо было на жизнь зарабатывать? Ну или взять тебя, красавица... — обратился он к Гайке. — ...часто ли твой шеф рассказывал историю того, как он стал главой концерна "Синтезис"? То-то. Люди не любят напоминаний про неприятные вещи, и с удовольствием про них... не то чтобы забывают — перестают вспоминать, и высмеивают тех, кто вздумает им напомнить. Особенно когда эти неприятные вещи не претендуют на изменение миропорядка и ничего, в общем, не требуют. А особенно — когда они, ко всему этому, могут стереть Гигаполисы с лица Земли, вот в этом всё верно.
Виктор поёжился. Гостеприимный, заботливый дядюшка Шад на секунду куда-то исчез. Голос был таким же ровным и спокойным, но что-то убеждало: тот, кто сидит сейчас на его месте — не пугает. Он просто констатирует факт, и сделал бы это, не колеблясь ни секунды.
— Итак, с предысторией практически всё. История же куда короче — тридцать лет назад мы смогли уделить несколько больше внимания бывшей родине. Тиран наверняка не выпускал её из виду всё это время, но своими данными он не делился, на что у него, как обычно, были свои резоны, так что этим занялись, скажем так, не без его участия, но в общем порядке. В один прекрасный день в Солнечной финишировал наш рейдер, вывесил спутники слежения, через пару месяцев высадились разведчики, а ещё через неделю большим боссам в просторных кабинетах сделали предложение, от которого они не смогли отказаться. С тех пор мы относительно регулярно навещаем Землю — и по своим делам, и с подобными экскурсиями, местные боссы нас старательно не замечают, и все довольны. Идиллия, можно сказать.
— Зачем? — тихо проговорила Лира. — Зачем вам Земля, если у вас есть, как говорите, десять планет, и у вас всё и так хорошо? И зачем вам понадобилось спасать нас?
— А вот тут... — усмехнулся Шад — ...и начинается вторая часть нашей лекции. Вот, кстати и первые ласточки. Не стойте за дверью, заходите. — он чуть повысил голос.
Дверь открылась, впуская Глеба и слегка растрёпанное очаровательное создание, в котором только по рыжей шевелюре можно было узнать вчерашнюю Лису.
— Шад. — начал с порога Глеб. — Вчера ты говорил про вопросы...
— И? — кивнул тот.
— И мы хотели бы знать — зачем...
— Зачем всё это было? Правильный вопрос, хвалю. — Шад кивнул, и чуть повысив голос объявил, явно для трансляции. — Та-ак, мальчики и девочки, все проснулись, у всех появились вопросы и все жаждут ответов, я прав? Подтягивайтесь в кают-компанию, всё там и всем сразу. Присаживайтесь пока. Так вот, Лира... — продолжил он. — ...что касается вас, и почему за вами припёрлись именно мы... Я ночью толком не спал, после всех этих плясок, изучал историю ваших метаний. Честно сказать, я искренне восхищался. Тот самый случай, когда дилетант мечется, совершает глупости... и уходит от профессионалов, которые не представляют, что можно сделать такую глупость. Впрочем, и со стороны охотников поиски ваши тоже были той ещё клоунадой. Но, так или иначе, к моменту нашей встречи лимит вашего везения уже закончился. Однако вам успело повезти в главном — ваши метания и шевеления БРТО подняли волну в Сети, заинтересовавшую нашу резидентуру. Они смогли понять, что с вами что-то достаточно ценное и смогли вас отследить по полицейским переговорам. И связались с нами, поскольку я и мои подопечные были на грунте уже третий день и — на ваше счастье — как раз неподалёку. Вообще-то, это было совсем не наше дело, но возможности нашей резидентуры довольно ограничены, и ребята сказали "надо помочь". Тогда мы рванули за вами всей компанией на гражданском флаере, ну а остальное вы сами видели. Кстати ты молодец, девочка. — он повернулся к Дэш. — Отличный боец.
Пегаска хмуро посмотрела на него.
— Издеваешься? Я там сдохла. Сам же говорил — дырка в сердце, хана поняше.
— Даже просто задержать полубоевого синтета, который запросто перебил наряд полиции — это уже очень и очень здорово. Иначе мы могли и не успеть. А вот тебе, Виктор, совет: хочешь долгой, спокойной жизни — не забывай про контрольный выстрел. У боевых и полубоевых серий очень часто улучшена анатомия. Живучи бывают до изумления.
— А если бы чистенькому мальчику не повезло? — оценивающе прищурилась Дэш. — Ты рисковал, здоровяк.
— Нет, на самом-то деле. — Шад пожал плечами. — Обязанность инструкторов — сделать всё, чтобы подопечные вернулись живыми, так что наш инструктор вроде меня может отвернуть голову и полноценному боевому синтету, не то что этому недоделку.
— А как вам удалось отбиться от спецназа? — заинтересованно блеснула глазами Гайка.
— Я их уговорил. — улыбнулся ей Шад. — Специально для таких случаев, чтобы не приходилось долго объяснять, ГСБ выдало для наших групп свои, серийные совершенно официальные и легальные идентификаторы, а связываться с ГСБ и всеми остальными корпорациями в её лице не хочет даже БРТО. Сейчас они наверняка уже выяснили, кто именно увёл их добычу, но легче им от этого не стало, могу заверить. Так что я предъявил им иды, задавил наглостью и авторитетом... ну а пока мы болтали, Кати привела на точку десантный катер, и проблема разрешилась сама собой. Потому что в дуэли дэка и дохленького бтра выживает тот, кто убежал от бтра подальше.
— А кейс...
— Информацию с кейса мы слили на месте и сразу же отправили на рейдер. Их лейтенанту я сказал, что кейс прострелил их бешеный синтет, так что пусть теперь БРТО сама гадает — врал я им, не врал, считали оттуда что-то, не считали, а если считали, то сколько и кто именно... Они обойдутся без нашей помощи, согласна?
— Как слили? — большие глаза Гайки стали вовсе огромными. — Такие массивы данных отправляют на носителе, потому что...
— Я в курсе. Поэтому я его и оставил. — кивнул Шад. — У нас своя связь с рейдером, она ещё и не то пропустить может. Проблема могла быть со считыванием, но на это у нас была Кати.
Виктор потёр лоб, собираясь с мыслями.
— Вы ещё не ответили на вопросы Лиры. — напомнил он.
Шад усмехнулся.
— Молодец, наблюдательный. Не буду убеждать, что мы такие добрые и бескорыстные — нам в первую очередь были интересны данные с кейса. Но ввязавшись в эту гонку из-за данных, и получив их вместе с вами — я не собирался бросать вас на съедение волкам из БРТО. Неправильно это, да и ребята меня бы не поняли. Ну и потом, всё нам на пользу что врагу во вред — пусть корпораты получат один лишь горелый кейс, без похитителей и посильнее ломают голову над всеми неувязками истории. А вот зачем мы оказались на Земле — сейчас подтянется вся компания, и буду рассказывать всем сразу.
В кают-компанию тем временем просочилась Виса, кивнула всем собравшимся и устроилась на диване рядом с Лирой. То, что девушка тут же начала гладить её по гриве, единорожка восприняла спокойно и не без удовольствия, судя по тому, как она выгнула шею, подставляясь под ласку.
— Простите. — вежливо напомнила о себе Гайка. — Пока все собираются... что это за история о моём шефе?
— А, это. — Шад усмехнулся.- Учти, если надумаешь возвращаться — мистер Эм тоже не слишком любит напоминаний о прошлом. Ты не задумывалась, как вообще могло случиться так, что синтет, существо в ваших реалиях по определению, без вариантов, второго сорта, по сути не раб даже, вещь — выбился в руководители пусть не слишком большой, но всё же значимой корпорации? И как это стерпели и терпят остальные?
Виктор поймал себя на том, что он и сам не задумывался над этим, и ему стало понятно внезапно растерянное выражение на личике маленькой шпионки.
— В первый же год после того, как мы вышли на контакт с большими боссами и заключили договор о нейтралитете, нас ожидаемо попытались проверить на прочность. Наши аналитики в один голос твердили что так и будет, расходясь только в прогнозах кто окажется самым шустрым самоубийцей, так что попытка захвата нашей группы сюрпризом не стала и нападавших, практически без ущерба для нас, кого прибили, кого захватили. После чего начался наглядный урок.
— Через час экстренного потрошения пленных и сетей, с дежурного рейдера связались с боссами из Ассамблеи и затребовали виру головами виновников. А чтобы думалось лучше и быстрее, посоветовали проконсультироваться с астрономами. Ещё через час радостно взвыли астрономы. Ещё бы, точно зная время и место, наблюдать на Луне крупный импакт — это просто праздник для науки и учёные степени тем, кто поверил и подсуетился. Через полчаса, выслушав радостных астрономов, взвыли уже большие боссы, от жути. Ударный кратер, на десяток километров диаметром, это интересно и познавательно, когда оно на Луне. Но когда тебе убедительно обещают, что следующие будут уже на Земле, и на месте их штаб-квартир — становится неуютно.
— Потому Ассамблея, ГСБ, и все прочие дружно отвернулись, сделали вид что всё в порядке, и они не слышат доносящиеся из-за спины выстрелы, хрипы и удары сапогами, и в той корпорации без помех пошла весёлая забава под названием "зачистка". Головное здание блокировали и отряд десантников пошёл отстреливать высшее руководство прямо в их же кабинетах. Глава, с подачи которого заварилась эта каша, разумеется попытался бежать. Шустро бегал, сволочь, погоняться пришлось. Но, на свою беду, он плохо знал Серый Город. В один прекрасный момент он внезапно потерял сознание, а когда пришёл в себя обнаружил, что его преследователи спокойно обсуждают с какой-то уличной бандой вопрос того, кому нужнее его голова. Глава банды, который и отоварил нашего клиента битой по черепу, был синтетом. Умным, здраво мыслящим, много знающим, с напрочь сорванными стоп-скриптами, и он поучаствовал в экспресс-допросе, подкинув несколько нужных вопросов. Наши-то местную специфику знали не в подробностях... В общем капитан десантников подумал, его сообразительность и иронию ситуации оценил, и решил пошутить сам, а юмор у него, как и полагается, был простой и тяжёлый, как лом по голове.
— Уцелевшее начальство средней руки и сотрудников, кого поймали, согнали в один зал и торжественно представили им нового главу компании. "А кому не нравится, что он маленький и ушастый — того пополам порву." сказал капитан "Вот так." Что характерно — порвал, мощи в десантном скафе немеряно.
— Ша-ад. — укоризненно протянула Виса, обнимая Лиру. — Ну как не стыдно детей пугать. Смотри, она уже вся зелёненькая.
Единорожка сглотнула и начала закатывать глаза. Похоже, она наконец поняла — что именно порвал тот капитан.
— Лира-Лира-Лира! — затормошила её Виса. — Не надо бояться, дядя Шад хороший и добрый. Главное шутки его после еды не слушать.
— Там тоже все очень впечатлились, вот так у "Синтезиса" и появился новый, пусть не без тихого скрипа, но признанный глава. — невозмутимо закончил Шад. — Шустрый — через пару недель на всех значимых постах уже были новые кадры, сплошь обязанные именно ему лично, и умный — ещё через неделю он связался с нами и передал в помятом, но всё же говорящем виде пару типов по этому делу, которых пропустили наши аналитики. Вот с тех пор старый мыш и заправляет в корпорации. Он, конечно, та ещё сволочь, но достаточно вменяем и у него хорошая память.
— Так это вас благодарить надо?... — прошипела Дэш с носилок.
Шад спокойно пожал плечами.
— А ты в самом деле думаешь что есть разница, кто сидит в самом высоком кресле? С волками жить — меняй диету. Старый крыс, в отличие от его предшественника и многих прочих высокопоставленных, хотя бы понимает — когда и кого надо пугаться. Он время от времени подкидывает нам беглецов, и ему хватает ума не пытаться подкинуть сюрпризы. Другим на это ума не хватало.
— Что за сюрпризы? — чуть спокойней поинтересовалась пегаска.
— Синтет с колонией боевых нанитов внутри, например. Или с двойной личностью, активирующейся спустя некоторое время. — Шад поморщился. — Мы устраиваем выходы нерегулярно, маршруты выбираем случайно, инфоприкрытие на выходах отработано так, что подсунуть нам сюрприз сложно. Но можно, в принципе — если можешь наштамповать и после утилизировать кучу подсадных синтетов ради одного подсунутого. Хотя толка от этого всё равно нет — после выхода проводится карантин, обследование, наносептика...
— ...ведётся слежка. — продолжила фразу Гайка.
— ...и слежка тоже. — легко согласился Шад. — Ненавязчивая, могу заверить. А главное тут, что такой сюрприз оставляет столько следов, что найти потом организатора и оторвать ему всё подряд нет никакой сложности. Было дело, оторвали, хватило, чтобы отучить.... по крайней мере, на время. Но вот кто им не давал сообразить это до, а не после?
За время рассказа в кают-компании постепенно собрались остальные.
Они отчётливо делились на две группы — тех, кто уже был знаком Виктору, смешанную группу из восьми подростков лет пятнадцати-шестнадцати, которых опекал Шад, и троих парней постарше, лет восемнадцати-двадцати, ему незнакомых. Видимо это была группа того самого Ника, что сейчас лежал в лазарете. Кроме Глеба с Лисой среди них оказалось ещё две парочки — Кати, с тем парнем что вчера распоряжался в отсутствие Шада, и Лада с одним из старших парней, который выделялся среди остальных очень короткой и очень светлой шевелюрой. Несмотря на то, что все были одеты почти по-домашнему — за плечами у Кати почему-то был тот же рюкзачок, что и вчера. Парочки уверенно оккупировали второй диван, вынудив остальных устраиваться на вытащенных из шкафчика раскладных стульях, или на полу.
— Итак, вторая традиционная часть нашей лекции. Тема "что мы там делали и зачем мы туда припёрлись". Во время великого переселения с земли ушло около пятнадцати миллионов подданных Тирана. Сейчас нас в сумме по всему Поясу уже около тридцати миллионов. Продление жизни у нас делается всем, оно здорово сокращает рождаемость и здорово растягивает смену поколений, но тем не менее, перед нами уже начинает во весь рост вставать старая проблема отцов, детей и коррозии идеалов.
Шад сделал паузу, чтобы плеснуть в свою кружку сока.
— Уходившие с Тираном были сыты по горло Землёй, тамошними порядками и тамошней грызнёй всех со всеми. Здесь мы строили и строим свой мир... — он взглянул на экран, где по простору океана бежало отражение солнца. — ...и получается, вроде, неплохо. Но, как кто-то когда-то верно подметил — "То, за что умирали отцы, безразлично детям и смешно внукам." — прошло время, у ушедших появились и выросли дети, внуки, а у кого и правнуки уже, и вот уже появляются юнцы новой генерации — умненькие, недоверчивые к ворчанию старых пердунов, юнцы, которые росли в мире, покое и безопасности, и для которых это само собой разумеется. Которые жадно выискивают всё про старую Землю и задаются вопросом — а так ли она была плоха, как нам говорят? Может быть, это просто мы не поняли, и это мы неправы? Может быть, стоит приглядеться к их опыту, тем более что их больше, значит и опыта у них побогаче? И может это нам надо что-то у них перенять? — Шад говорил негромко, но веско, обводя тяжёлым взглядом собравшихся из своей группы, и те отводили глаза. Даже Виса, и та смутилась и уткнулась лицом в гриву Лиры. Единственной не смутившейся была Кати, та встретила взгляд их лектора с несколько отрешённым выражением.
— При этом, увы, подобные мысли почему-то обязательно приходят в головы именно умненьких, талантливых и перспективных юнцов. Именно тех, кто так или иначе будет определять пути развития, когда вырастет. Это страшная ловушка, в которую угодил далеко не один социум — среди них, к слову, были и наши предки в конце двадцатого века. Тирану это отлично известно, и это одна из причин того, что когда тридцать лет назад мы начали контактировать с Землёй — в итоге мы начали устраивать экскурсии, подобные этой. Итак, кого уже осенило — зачем мы были там?
4
— Это... — послышался тихий голосок Скуталу. — ...жестокий урок. — Она покосилась на Дэш. — Очень жестокий.
— Молчала бы, малявка. — огрызнулась Дэш. — Когда за тебя взялся бы Алекс — тогда б поняла, что такое жестокий урок. А это... — она хрипло хохотнула. — ...была только... — ещё смешок. — ...тренировка. Для наивной дурочки. Всё, как у этих милых ребят. Взять глупых щенят и макнуть их в дерьмо мордочками, верно? А потом ещё и подкинуть им таких же щенят, из того же дерьма выловленных.... — пегаска попыталась привстать на передние ноги, скривилась, но продолжила с истерическими нотками в голосе. — ...чтоб уж точно запомнили!
— Да ты!... — вскинулась Скуталу.
— Брэк! — в кают-компании резко треснул пистолетный выстрел. Обе пегаски вздрогнули и присели, прижимая уши, пригнулись и остальные. И только потом они поняли, что это Шад просто так хлопнул в ладони. — Вы ещё подеритесь... горячие эстонские пони. Скут, моя личная просьба — оставь старые счёты на Земле. Миссис Дэш... — Шад не глядя протянул руку, ухватил носилки, и подтянув их к себе, взглянул всё ещё нервно всхлипывавшей пегаске в глаза. — Дамскую истерику принято прекращать поцелуем, пощёчиной или успокоительным. Для поцелуев мы мало знакомы, за битьё пациента мне Мара руки сломает, так что... — в пальцах Шада появился инъектор и он положил его перед Дэш. — ...справишься сама, помочь с уколом или просто успокоишься?
Несколько секунд пегаска играла с ним в гляделки, потом глубоко вздохнула.
— Убери. — она выдохнула. — Сама.
— Хорошо. — Шад забрал иньектор.- Кстати, браво. — Он обвёл подростков взглядом. — Учитесь, молодые люди, всё это, разве что за вычетом начала истерики, я должен был услышать от вас. Даже характерную ошибку она допустила именно там, где её постоянно допускаете вы. "Так всё это было подстроено?" — изобразил он удивлённый тон. — Нет. Даже то, что я сейчас рассказываю — заранее доступно в открытых источниках, но вы всегда обращаетесь к ним лишь после личного знакомства с Землёй. И нам нет нужды устраивать спектакль, подстраивать что-либо нарочно, и тем более кого-то подкидывать. Если вы постараетесь вспомнить историю нашего забега, или попросите у Мары записи с регистраторов других групп, то увидите что ни я, ни Ник, ни прочие инструкторы, никогда никуда не тащили. Мы лишь предлагали варианты — а выбор всегда был за вами. Вы всегда могли выбрать другой маршрут. Вы могли сказать "нет" и тогда, когда вас попросили помочь вытащить их. — Шад кивнул в сторону Виктора. — Но вы сами сказали "да". Да и тебя, Грай, никто не тянул в тот клуб, ты его выбрал сам, не так ли? — качнул он головой в сторону парочки из Лады и светловолосого.
Светловолосый Грай медленно кивнул.
— Я вообще наугад пальцем ткнул. Кто знал, что там такой гадючник окажется...
— Простите, — вмешалась Серафима. — Не понимаю, о чём вы?
— В этом выходе я вёл первую, младшую группу на восемь человек. Ник, это второй наш инструктор, который так ловко ушёл от работы и дрыхнет в медблоке, вёл вторую, из этих вот старших охламонов, которых тут трое из четырех. Четвёртый из них, Ян, сейчас в карантинной капсуле на станции. Обычный порядок — экскурсия по Белому Городу, потом забег по Серому, знакомство с местными порядками и развлечениями... Ребята прошлись, впечатлились по полной, а после Ник предложил им случайным образом выбранный список более-менее приличных ресторанов в округе, чтобы передохнуть и придти в себя. Выбирал Грай, и выбрал он, как оказалось, чересчур приличное заведение. Для важных персон местного разлива, благо финансы группы позволяли не особо обращать внимания на цены.
— И что? — непонимающе пожала плечами девушка. — Видала я такие... пару раз. Ну дорого, ну надутые снобы кругом, этикет, музыка от которой спать тянет, зато с живыми музыкантами — что такого?
— Для очень важных персон. Пусть они и местного разлива, но они стараются подражать действительно большим боссам. — подчеркнул Шад — Для которых просто снобизм, этикет, живая музыка, вино за безумную кучу кредиток и услужливые холуи — это пройденный этап. Таким важным, пресыщенным персонам начинает хотеться чего-то эдакого, остренького. Или с душком. Вообще-то инструктор изучает местность, куда выводит группу, и должен быть в курсе подобных вещей, но всегда есть место для неизбежных на море случайностей. Или, например, желания владельца внезапно поднять класс заведения. Короче, наша группа успешно сошла за компанию богатенькой золотой молодёжи из верхнего города, с телохранителем, которая ищет особенных развлечений, и их проводили в вип-зал, в самый разгар представления для тех, кто хотел почувствовать себя действительно богатым и пресыщенным.
— То, как вы это говорите... — осторожно протянула Серафима, покосившись на резко помрачневшую Гайку и таких же мрачных парней из старшей группы. -...что-то мне это представление уже не нравится.
— Так и ты не вип-персона. Тебе не понять, в чём кайф вкушать изысканные блюда под шоу "художественная резня по человеку", точнее — синтету... Только вот пол пачкать не надо. — добавил Шад, всё тем же спокойным тоном, для прижавшей к губам кулак Серафимы. — Мара расстроится. Словом смотрели ребятки на это шоу и на публику, долго смотрели, целых полминуты, а потом у Грая сорвало напрочь крышу и начал он нести добро и справедливость в особо острой форме, потом к нему подключилась остальная команда плюс инструктор. Ребята, пусть и с поддержкой инструктора, показали что учили их не зря, грамотно положили ближнюю охрану, довооружились, положили остатки охраны и шоумена живорезного жанра, от души накрошили эстетствовавшую публику, подхватили со сцены едва живую девчонку-фурьку и ушли. Им, правда, пришлось немного понервничать, поскольку оказалось что охраны у публики было нетипично много, и она крайне зла, но десять минут они продержались, а потом с преследователями случились я, и Глеб на турели дэка. Ник напоследок успел феерически глупо подставиться и получил шальной заряд в живот, Яну пожгло бок, но в целом всё закончилось хорошо, и даже хвостатую довезли живой. Грай, — Шад усмехнулся. — ты заварил эту кашу, ты и будешь просвещать свою крёстницу на каком она свете. Поверь моему опыту — лучше это делать под совместную трапезу.
Грай молча кивнул.
— Мы немного отклонились от темы. — продолжил Шад — Да, наши крылатые гостьи были совершенно правы — это в первую очередь урок и тренировка для щенят, которые не хотят доверять школьной программе. Школьная программа, это не только попытка вложить знания в юные мозги, но и проверка того, что там осталось, и их, юных, умных, перспективных, не признающих авторитеты тщательно ведут. Их тестируют — ненавязчиво, но старательно. И, в зависимости от того, что показывают тесты — им предоставляют возможность испытать на практике то, к чему у них есть склонность. Если тесты дают показания к этому, то чрезмерно увлечённым Землёй теперь выпадает приз их мечты — экскурсия на эту самую старую Землю. Где им показывают уютный, чистенький мир Белого Города и Шпилей с его услугами и изысканным сервисом, который они видели в записях. Ну а потом им демонстрируют то, благодаря чему существует уют Белого Города, и то, чего в записях не показывают. И, как я уже сказал — нам нет смысла что-то подстраивать. Этот мир отлично справляется сам. Какой бы маршрут они ни выбирали, из каждого выхода наши... — он усмехнулся — ...наивные щенята, ткнувшись мордочкой в здешние реалии, всегда тащат с собой других выловленных из этих... реалий щенят. Вопросы?
На несколько минут в кают-компании повисла тягостная тишина.
— Шад... — наконец медленно проговорила Лиса. — А сколько таких экскурсий как наша...
— Как ваша — не так уж много. Экскурсии, это очень важная, но, в общем, побочная ветвь нашей деятельности. Основное занятие нашей резидентуры — это наблюдение плюс деликатный грабёж. Мы следим за деятельностью землян, а ещё — тащим с земли синтетов, иногда хомо, очень иногда — идеи и технологии. Резидентуры у нас не так много, возможности довольно ограничены, как уже говорил, но в целом получается довольно стабильный ручеёк. Меньше чем хотелось, но больше чем могло бы.
— В первую очередь это урок для нас... — Лиса посмотрела ему в глаза. — Есть и "во-вторую", "в-третью"?
— Во-вторую, как верно заметила миссис Дэш, те, кого вы тащите с собой, и те, кого вытаскивают наши резиденты — это ещё и напоминание. Для всех остальных. Долговременная прививка от иллюзий по поводу нашей старой родины. В-третью, как уже сказал — технологии. Мы можем прожить и без них, но иногда земляне выдают интересные...
— Шад. — перебил его голос Мары из динамика. — Прибыл курьер из солнечной. Только что. Пришло две записи для Виктора, и боюсь что для вас, Виктор, это плохие новости. После того, как мы вас подобрали, наш резидент вёл стандартную процедуру подчистки хвостов и сбора инфы о тех, с кем пересекалась группа. Он попробовал связаться по вашему домашнему адресу...
Панорама планеты исчезла с экрана, сменившись логотипом "Гигаполис-Линкс" и традиционным звуком гудка.
Автоответчик не брал трубку довольно долго, но в конце концов металлический голос произнёс:
- Вы позвонили в дом Виктора Стюарта. Он сейчас не может подойти. Оставьте сообщение после сигнала.
Виктор нахмурился. В отсутствие хозяина система должна была отвечать его собственным голосом. А такой ответ был настроен только на случай, если Виктор был дома, но занят. Наверное, произошёл сбой.
Неожиданно с экрана пропала эмблема "Гигаполис-линкс", сменившись лицом человека.
Очень знакомым лицом, которое Виктор привык видеть в зеркале по утрам.
- Стюарт, слушаю.
— Виктор Стюарт, верно? — проговорил невидимый собеседник. — Если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с Лирой.
— Какой Лирой? Это что чья-то шутка?
— Лирой Хартстрингс. Она с вами?
- Это не смешно, мистер. Я не знаю никакой Лиры, и я очень занят. У меня важная встреча...
— Торопитесь на свидание, мистер Стюарт? — дружелюбно осведомился звонивший, и не дожидаясь ответа от смутившегося Стюарта-2, добавил. — Удачи вам.
— Не ваш.... Спасибо. Всего наилучшего.
Экран погас на секунду, а когда он включился вновь, на нём появилось лицо Деда.
В помещении почему-то было темно, и вообще проекция позволяла предположить, что Дед пользуется наручным коммуникатором.
— Кто и какого чёрта?
— Я по поводу Виктора Стюарта. — сказал всё тот же голос. — Так получилось, что он и его зелёная подружка ввязались в мутную историю с данными, принадлежащими БРТО, и пересеклись с нами. Насколько мне известно, он связывался с вами...
- Вот как? - проговорил Стюарт-старший, - А я-то уже подумал, что он решил начать всё сначала.
- То есть?
- Он звонил мне утром и вёл себя так, как будто вообще не помнил ни о нашем разговоре, ни о своей лошадке.
— Да, я уже говорил с двойником в его квартире. Который ничего не знает, и похоже собирается на свидание...
- С одной из фиф его мамаши, - подтвердил Дед, гремя в полумраке каким-то железом. - Где настоящий Вик, и кто такие "вы"?
— Мы — ушедшие. Виктор с его компанией на нашем корабле, и по времени — уже в прыжке на базу.
— Вот как? — Дед совершено не выглядел удивлённым или непонимающим. — Предлагаешь поверить на слово?
— Da poher mne verish ty ili net. Zvonu tolko chtoby skazat — ne dostanut ego, nam zakon taiga, prokuror medved. Peredat chto?
— Считай что убедил. — усмехнулся Дед. — Короче так, внучек... Надеюсь, что этот парень не врёт и ты это увидишь. Постарайся устроить веселье БРТО, если получится. Кое-что полезное найдёшь в банке нашей семьи, в ячейке "зеро-зеро-зеро". Код — "Хрен вам всем, дорогие родственнички". Запомни хорошенько, потому что иначе ячейку открыть нельзя, а срок хранения — пятьсот лет.
Виктор нервно хихикнул. Дед был в своём репертуаре.
— Теперь обо мне. Мне отрубили ЕМП-зарядом всю цитадель и сейчас идут на штурм. Работают только приборы на батарейках, типа наручного коммуникатора. У меня для гостей будет несколько сюрпризов из двадцатого века, но в конце концов меня сомнут. Официально, скорее всего, спишут на сибирских рейдеров, но знай — это БРТО. Уж не знаю, чем ты их так разозлил, ради синтетских свадеб они бы так не взъелись... Ничего. Я всегда хотел сдохнуть эффектно. И знаешь, я хотел тебе сказать. Если и останется после меня кто-то из настоящих Стюартов — это ты. И папаня твой. Если из-под каблука вылезет.
Дед вдруг посмотрел куда-то в сторону. На экране было видно, как в руках старого Стюарта появились угловатые очертания древнего пулемёта. Блеснул желтоватый металл патронов в ленте, со стуком опустились неуклюжие сошки.
- Я всегда говорил, что бластеры — оружие для баб и педиков, - ухмыльнулся Дед, - А как вам старый добрый "двенадцать-и-семь"? С лязгом передёрнулся затвор, загоняя первый патрон в ствол. Дед чего-то ждал. Наконец, из темноты сверкнуло красным: лазерный луч прошёлся совсем рядом. - Что, хотите поиграть грубо? - осведомился Старший Стюарт и усмехнулся непонятно чему, - Тогда познакомьтесь с моим маленьким другом!
В следующий миг из динамиков видеофона грянул ритмичный грохот, а полумрак на той стороне разорвали рыжеватые вспышки порохового огня.
Виктор, не в силах оторвать взгляд, смотрел на отблески последней битвы Деда, и не мог сдержать слёз.
- Семь-ноль, козлы! - проорал Барт Стюарт, сделав паузу в стрельбе, - Только суньтесь, ещё не так получите!
Старший Стюарт вновь повернулся к экрану.
- Ты здесь ещё? Можешь посмотреть шоу, но коммуникатор я сломаю, когда почувствую кирдык.
Снова загрохотал пулемёт с красной звездой на ящике с лентой. Вик неуместно вспомнил, что Дед ласково называл оружие "Utes" и зачастую вытаскивал из хранилища, чтобы пострелять в мишени. А ещё — что пули крупного калибра рвали в клочья даже современную индивидуальную броню, предназначенную для защиты от лазеров.
Громыхнули древние гранаты, которые Дед с хохотом метнул через баррикады. Казалось, старый Стюарт просто веселится от происходящего.
Вскоре Виктор увидел, как алые лучи лазеров прошили насквозь и импровизированную баррикаду, и самого Деда. Барт Стюарт зарычал от боли, но не прекращал стрельбу, начав выкрикивать оскорбления в адрес наступающих.
Наконец, с невидимой для Виктора стороны прилетел сгусток синего пламени, на мгновение заполнившего экран. Очевидно, корпоранты решили задействовать плазменное оружие, не столь требовательное к точности попадания.
Экран погас, когда миниатюрное солнце расплавило всё в зоне попадания.
- Сбой связи, - сообщила система, - Желаете повторить звонок?
На экран вернулся вид с камеры.
Повисшее молчание первым нарушил Шад.
— Мои соболезнования, Виктор. Он ушёл достойно, и пусть его путь будет лёгок. Виру тебе заплатят головами.
— Что?
— В договоре, который мы в своё время заключили с Генеральной Ассамблеей, было обговорено — те, кого забираем мы, исключаются из всякого преследования. Эта процедура получила свой номер с допусками и была внесена в стандартные протоколы ГСБ, а я, используя свой допуск, под фиксацию, известил их спецназ об этом. С этого момента охота на причастных должна была быть прекращена. Похоже, они либо не обратили на это внимания, либо уже забыли как мистер Эм стал главой корпорации и пора напоминать... либо содержимое кейса ещё важнее, чем мы думали, и они пошли ва-банк. В любом случае БРТО в скором времени понадобится новый глава.
— Это не вернёт Деда. — глухо проговорил Виктор. — А я... меня, получается и вовсе нет. Как и Лиры. Мамочка будет довольна — я наконец-то взялся за ум, завёл себе хорошую девочку по её выбору. — он невесело усмехнулся. — И забыл про дурацких лошадок.
Лира молча прижалась к нему. То же самое, со своей стороны, сделала и Серафима.
— Кстати, насчёт "забыл". — Шад внимательно взглянул на Виктора. — Мара, ты можешь сравнить лицо нашего гостя и лицо на записи?
— Уже. Это не грим. Совпадение полное, мышечный и сосудистый рисунки одни и те же.
— Та-ак. То есть...
— Да. Синтет, с заранее снятой матрицей сознания, вероятность две девятки.
— Та-ак. Виктор, это важно. Постарайся вспомнить — ты мог как-то пересекаться с БРТО до всех этих событий? Любые персональные контакты, деловые, личные — что угодно, что как-то выбивалось из общего ряда.
Виктор потёр виски, честно попытался вспомнить, и помотал головой.
— Нет.
— То есть широкий охват, как минимум в Шпилях... — вздохнула Мара в динамике. — Интересно.
— И не говори. — согласился Шад. — Cольешь аналитикам?
— Уже.
— И добавь от меня высший приоритет. Чуйка подсказывает, что что-то такое тут... — Шад покрутил рукой в воздухе. — ...особенно смердящее.
— Уже. Ты ведь был бы не против?
— Ты умница и просто красавица. — улыбнулся Шад.
— Шад... — Виса и Лира начали на два голоса, переглянулись, после чего продолжила только Лира. — О чём вы? И что теперь будет с нами... с Виктором?
— Ни вам всем, ни самому Виктору, как обещал, ничего не грозит. А вот на Земле происходит... что-то крупное и грязное, похоже. Деда Виктора убрали, а вот самого Виктора, судя по этой записи, заменили на синтета со слегка подправленным разумом. Но если вырастить тело можно достаточно быстро, хоть это и дорого, то матрицу разума и воспоминаний надо брать с оригинала, чтобы эта копия могла худо-бедно устроить родственников. И если Виктор раньше не имел дела с БРТО, то значит, такие матрицы снимаются регулярно, если не со всех жителей Шпилей оптом, то как минимум с тех, кто влиятелен и состоятелен выше среднего. И от этого отчётливо тянет какой-то дрянью. М-да... — Шад потёр подбородок. — Сдаётся мне, что когда пакет данных расковыряют, нам не придётся пачкать руки. Корпораты сами справятся.
— Ххха. — хрипло рассмеялась позабытая на время всеми Рэйнбоу. — Ну и как, чистый мальчик, каково это — увидеть свою копию, недо-Виктора? Слу-ушай, а может вообще копия — это ты? И тебе просто загнали в чистенькие мозги воспоминания про жизнь в Шпилях, а? Отличная парочка получилась, пони с воспоминаниями про Эквестрию, и человек с памятью о Шпилях. Хххаа... Добро пожаловать в наш клуб, синтетик. Не хочешь попросить принцессу Селестию, чтобы она, х-хха, вернула тебя обратно?
Дэш помотала головой в ответ на продемонстрированный Шадом инжектор, и уткнулась мордочкой в носилки, продолжая содрогаться от злого смеха. В конце концов она успокоилась, и Шад, спокойно и внимательно разглядывая её, поинтересовался:
— Миссис Дэш, вас в последнее время часто так заносит?
— А если да, то тебе какое дело?
— Ваше здоровье, в том числе и душевное, мне небезразлично. Я поручился за вас, приняв под защиту Соглашения и вы, все вы, сейчас находитесь под моей ответственностью.
— Твои проблемы. — фыркнула Дэш. — Мне-то что?
— Как вы сказали, с каждого выхода наши... наивные щенята подбирают кого-то и тащат домой. Ин совьёт раша щенок подбирает тебя, как могли бы пошутить когда-то. А тут, дома у нас, на десять планет нас всего-то считай тридцать миллионов, так что места и дела хватает всем. Если вы захотите этого — вы можете остаться у нас. Все вы. — он оглядел гостей, остановившись на Дэш. — И если да, то вы нужны нам со здравым рассудком.
В кают-компании повисла тишина. Взгляд алых глаз пегаски неотрывно упирался в невозмутимое лицо Шада.
— К этому ты всё и вёл? Идите к нам, детишки, у нас хорошо. Чем мне платить, добрячок? У меня одежды и той нет, вы забрали, голой задницей расплачиваться?
— Насчёт "добрячка" вы очень интересно заблуждаетесь. — спокойно ответил Шад, и что-то такое мелькнуло у него в голосе, что заставило пегаску на миг отвести взгляд. — Что же до платы — вы слушали меня невнимательно. Нас мало. Нас тридцать миллионов. На десять планет. На столичной планете около двадцати миллионов, остальные — на оставшихся девяти. Здесь, на Тайге, и вовсе где-то едва тысяч триста, на всю планету. Нам нужны люди, и у нас их ценят куда больше, чем на Земле. Это и есть наша плата.
— При чём тут мы, синтеты?
— У нас не делят разумных на хомо и сотворённых. Все мы — люди. Решите остаться — вас примут. Приставят адаптаторов... — Шад коротко взглянул на Виктора с Серафимой, и пояснил. — Те, кто будет сопровождать вас, объяснять что здесь и как, и вообще учить как здесь живут. Тут не Гигаполисы, многое может быть непривычным, и даже опасным, сплошной фронтир всё-таки... Язык изучите, пройдёте адаптацию — осмотритесь, подберёте занятие по душе. Вы, могу заверить, вовсе не первые, кому предлагают остаться, и кого мы принимаем к себе, процедура уже отработана.
— У нас в школе в начальных классах Твайлайт преподаёт уже года три. — вставила Виса. — Малышня неизменно в восторге, едва что не дерутся за то, кто будет помогать Тёте Твай...
— И не малышня тоже, глядя как ты в Лиру вцепилась, верно? — усмехнулся Шад. — Итак. — он поднялся, на ходу превращаясь в Шада-командующего — Я предложил. Думайте. Нам предстоит ещё три дня в карантине, пока мы и корабль проходим наносептику, так что время на раздумья у вас есть. Пока прервёмся, вас я загрузил и теперь надо слегка придти в себя, а нашим ребятам надо позавтракать, хотя скорее уже пообедать. Та-ак, теперь вы, хе-хе... щенята, обедаем, потом, как я закончу, бегаем к Маре осматриваться, а заодно думаем — о чём я не сказал, где в моих выкладках натяжки, и о чём меня стоит спросить. Ужин будет общий, здесь же. Виктор, Сима, — думаю, вам сейчас стоит поговорить наедине, в своей каюте. Остальное же ваше, хм, семейство, я пока забираю в лазарет — Мара настаивает на осмотре, а с врачами не спорят. Верну в целости. Идём? — махнул он рукой Скуталу и Лире, одновременно подтягивая к себе носилки.
До медотсека маленькая процессия добралась без происшествий. Хотя рыжая пегаска и старалась всё время держаться так, чтобы между ней и носилками был их проводник — Дэш не пыталась ни цепляться к ней, ни спорить с Шадом. После пары вспышек в кают-компании у неё, казалось, закончились запасы злости, и радужная пегаска лежала на носилках, подобрав под себя ноги, вытянув шею и лишь иногда шевелила ушами, да бросала настороженные взгляды из-под полуприкрытых век.
В медблоке за время её отсутствия ничего не изменилось. Так же неподвижно лежали под шевелящимся мехом фигуры в двух капсулах, и даже Мара стояла на том же месте.
И работала очаровательная докторша точно так же, как и раньше. Внимательный взгляд, видящий словно насквозь, уверенные команды, лёгкие и выверенные прикосновения, и очередной пациент из "здорового" становится "достаточно хорошо обследованным". Шад, ожидавший здесь же, ухмыляясь, рассказал им эту шутку, и заработал демонстративно тяжёлый вздох от Мары.
Впрочем, реальной работы ей досталось не так много. Джерри ненадолго отправился в капсулу, подлечить найденную пару мелких трещин в рёбрах, Лире и Гайке дали выпить чего-то, по словам доктора "тонизирующего и общеукрепляющего", а мелкой пегаске, несмотря на протесты, достался укол в шею и прицепленный на переднюю ногу дозатор.
— Витаминные таблетки, комплекс составлен специально для тебя. Джерри, присмотри, чтобы не забывала добавлять в еду. Три раза в день, по одной штуке за раз, здесь запас на месяц, а потом будет нужна коррекция состава.
Ответ Джерри из-под мехового одеяла не услышал никто, кроме Мары, врач же благосклонно кивнула.
— Пожалуйста. В крайнем случае, попросишь Шада или кого-нибудь из ребят помочь. Они с удовольствием подержат.
— Вот ещё... — возмущённо воскликнула Скуталу. — ...таблетки всякие...
Хриплый голос Дэш заставил её осечься.
— Уймись, малявка. Врачей не слушать себе дороже. И вообще, среди людей, разве что врачам ты и можешь доверять. Тем более что этот милый врач ещё и не совсем человек. — она внимательно взглянула на Мару, потом вопросительно — на Шада.
— Умница. — кивнула ей Мара. — Как и когда догадалась?
— Я дралась на Арене. — повела плечами пегаска. Там всё просто: не умеешь сразу подмечать детали — не выживаешь. Вы двигаетесь... немного не так. Слишком точно. Слишком правильно. И вы чересчур сильная. Кто вы?
Шад усмехнулся.
— В некотором смысле, Мара моя родственница. За правильный вопрос хвалю, но можешь подождать с этим вопросом до ужина? — он покосился в свой планшет. — Тема слишком объёмная, объяснять её удобней всем сразу, а наши юные друзья сейчас несколько, хм, заняты. Пока что могу предложить экскурсию по кораблю. Мара, отпустишь девочку прогуляться?
Мара, всем своим видом выражая сомнение, осмотрела её ещё раз, прилепила ещё две пары датчиков у основания шеи и на спине, и наконец помогла ей спуститься с носилок.
— Полежать тебе ещё полдня хотя бы... Но ведь не усидишь же?
Пегаска кивнула и необычно робко поинтересовалась:
— А одежда?
— Никогда не понимала этой тамошней подвинутости на одежде. — покачала головой Мара, направляясь к шкафчику. — Ладно бы сами, но... Извини, девочка твою одежду надо зашивать, после того как я торопилась уложить тебя в капсулу. Пока что вот. — она вытащила пакет с чем-то, напоминающим синего плюшевого осьминога. — Не шевелись...
Через пару минут возни с застёжками "осьминог" превратился в удобный комбинезон обхвативший ноги, торс и оставивший на свободе крылья с хвостом.
— Резких движений не делать, самой не летать, при любом — слышишь? вообще любом необычном ощущении в груди или боли, отдающей в плечо — сразу же лечь там, где стоишь и сказать Шаду. Ясно?
— Итак. — уже знакомым лекторским тоном начал Шад, когда они оказались в коридоре. — Мы на борту лёгкого рейдера "Мара". Полный штатный био-экипаж шестнадцать человек — по четверо на четыре смены, ресурс автономности с полным экипажем два года. Конкретно этот корабль слегка модифицирован в пользу количества пассажиров, поскольку работает Мара под наши нужды, вывозя такие вот экскурсии на Землю. Палуб четыре, мы сейчас на второй, она начинается стыковочным ангаром на четыре десантных катера и шлюзом к нему. — махнул он в сторону закрытого люка. — Дальше идут два лифта на первую, третью и четвёртую палубы, медблок, столовая, каюты и кают-компания. Два красных люка посередине коридора — спасательные капсулы; по тревоге — бежать туда. Эта палуба вам уже более-менее знакома. Прошу за мной.
Хоть лифт оказался не слишком велик, но места в нём могло бы хватить всем. Если бы Скуталу не попыталась и тут втиснуться так, чтобы кто-то был между ней и Дэш. В конце концов Шад, с усмешкой наблюдавший за ёрзаньем пегаски, чуть нагнулся и поймал её за гриву. Та тут же замерла, прижавшись к его ноге.
Лифт негромко загудел, пол попытался уйти из-под ног, за дверным срезом проплыла металлическая стена, и они оказались в длинном коридоре, похожем на верхний, с таким же рядом дверей, но сверкавшим в ярком освещении голым металлом стен. В десятке метров от них поперёк коридора стояла переборка с задраенным люком-дверью, посередине же протянулся выпирающий на полметра угловатый короб.
— Первая палуба. — пояснил Шад выходя из лифта. — Сердце и прочие внутренности нашего корабля. По бортам идут складские отсеки, дополнительные баки воды, запасы воздуха и прочее, там — он указал в сторону перегораживающей зал переборки. — грузовой шлюз и основные склады автономности, после них бронестена защиты и основной проход в двигательно-реакторный отсек. Точно так же — красные люки посередине ведут в спасательные капсулы. А это. — он похлопал по выступающему из пола горбу. — Его зубы. Главное орудие, кидается релятивистскими снарядами. Полкило вольфрама в полевой свёртке это очень весомый аргумент.
— Вы с кем-то воюете? — поинтересовалась Рэйнбоу, наклонив голову.
— Нет. Но чем больше калибр за твоей спиной — тем проще вести мирные переговоры, если что. Вот и стараются наши оружейники, тем более что есть основания. Действительно Чужих мы не встречали. а вот следы их деятельности вроде бы есть.
— Не понимаю...
— Расскажу как-нибудь, а не успею — дам плашку почитать, хорошо? Так, мы тут в неудачное время, сейчас тут показывать особо и нечего. Если будет желание, sudarynya Гайка, вас сюда потом проводит отдельно кто-нибудь из ребят, посмотрите как работают кибы-ремонтники. Следующим пунктом у нас палуба три, там будет интереснее.
Опять загудел лифт, пол мягко толкнулся под ноги и вскоре они стояли в светлом коридоре, здорово похожем на такой же палубой ниже. Вот только был он заметно уже, короче и дверей по бокам коридора было только две — знакомые красные люки к спасательным капсулам.
— Палуба-три. — объявил Шад выйдя из лифта и поманив за собой. — Для начала — тут у нас главная рубка корабля.
Распахнувшаяся перед ними дверь открыла четыре массивных кресла-ложемента в просторном зале, с уже знакомыми серыми стенами-экранами. Сейчас экраны были погашены, широкие изогнутые подлокотники кресел с рукоятями, кнопками и прочими, довольно старомодно выглядевшими устройствами управления, были сложены и задраны вверх.
Впрочем старомодным тут выглядело не только управление. Позади кресел, на противоположной от входа стене обнаружились даже не старомодного — архаичного, резко диссонирующего с футуристичной обстановкой, вида застеклённый шкафчик и небольшой столик под ним. В шкафу, в узкой секции слева, за дверцей с толстым стеклом, или, может быть, бронепластиком, сияла благородной бронзой пара массивных стрелочных хронометров в прозрачных боксах, справа, на так же застеклённой полке стоял ряд толстых книг. На корешке первой в ряду была пара слов золотым тиснением, на корешках других были просто напечатаны слова и какие-то цифры.
— Удивляешься? — поинтересовался у Гайки их проводник.
— Да. — мышка зачарованно разглядывала хронометры. — Звездолёт и механические часы. Так... необычно.
— Это ещё что... — Шад постучал пальцем напротив особенно толстого тома. — Если покопаться в судовой описи, то там есть запись о том, где на корабельном складе лежит положенный по уставу арифмометр, две штуки. Механическая счётная машинка. — пояснил он. — Калькулятор с ручкой, ты её крутишь — он считает. И методичка по навигационным расчетам на нём вручную. По цифрам из этих вот базовых лоций. — он провёл рукой по стеклу вдоль ряда толстых томов.
Гайка неверяще помотала головой.
— Это что, шутка?
— Реалии большого пространства и подстраховка. Космос велик, неизучен и богат на сюрпризы, поэтому штатно на кораблях, конечно, работают с электроникой, но экипаж должен быть готов обходиться и без неё. Потому и копии судового журнала с лоциями на керамобумаге, и хронометры механические, и арифмометр на складе. Мара, конечно, работает на хорошо изученном маршруте, тут это не так актуально, но вот у разведчиков бывает всякое. Был как-то один тёмный случай когда вся эта архаика пригодилось на всю катушку, так что шутники на её тему резко перевелись... Если будет желание посмотреть как всё это работает — можете забежать сюда завтра. Первый день после выхода — расслабленный, на приход в себя. А завтра тут наших щенят гонять будут на симуляции.
5
— У вас детей учат летать на кораблях? — недоверчиво спросил Джерри.
— Летают на лёгких флайках, кораблями — управляют. — поправил его Шад. — Да учат. То, что нас мало, не значит, что мы пытаемся заворачивать юнцов в вату и дрожать над ними. У нас учат летать, управлять, оказывать первую помощь, выживать, стрелять и всему прочему, что будет нужно в жизни. И раз уж всё равно мы на корабле и в карантине, то почему бы и не дать попробовать, пусть в симуляции, но в реальной рубке. И какие они дети в пятнадцать-то с шестнадцатью — здоровые лбы, самый возраст всё пробовать, учиться и набивать шишки. Может многое из этого потом и не пригодится, но у них будет опыт. Будет знание "это можно сделать, я могу". — Шад усмехнулся. — Разве что там, где можно всерьёз свернуть шею, будет приглядывать кто-то вроде меня. Чтобы до медкапсулы дотащить вовремя... Скут, не стесняйся, ложементы всё равно пока отключены. — добавил он, не оборачиваясь.
Рыжая пегасёнка, успевшая за его спиной забраться в одно из кресел и с осторожным интересом примериться к управлению, тут же сделала вид что она тут ни при чём.
— Я, в общем, серьёзно. — Шад развернулся и подмигнул пегаске. — Завтра после завтрака можешь зайти сюда, и попроситься поработать с нашими. Они с удовольствием объяснят, покажут, усадят, попробовать... и начнут беспощадно гладить! — добавил он зловещим тоном, и усмехнулся, глядя на растеряно заозиравшуюся Скуталу. — Да успокойся ты, шучу. Тут правило простое: не нравится — так и говоришь "стоп, народ, хватит, мне это не нравится".
— И что, поможет? — недоверчиво отозвалась Гайка. Она поёжилась. — Дети никогда не слушают.
— Поможет-поможет. А если кому не — тому помогут. Я помогу, например. Или Мара. И хватит про детей — дети это те, кто на лавке поперёк помещаются. А мои... — он дёрнул углом рта. — ...щенята, они, по нашим меркам, уже достаточно взрослые, дееспособные, все в зачётах, допусках, и принявшие всю полноту ответственности за свои поступки. Ребята Ника — тем более, так что не бойтесь. Ничего вам тут не грозит. Ну а пока... — он приглашающе махнул рукой и направился к выходу. Все, словно привязанные, тут же потянулись за ним.
— Тут — Шад на ходу ткнул рукой в гермодверь. — отдельный лифт до стыковочного узла и выход на четвёртую палубу. Собственно, четвёртая, это не совсем палуба, это отдельный модуль, который можно заменить. У рейдеров разведки туда ставят лаборатории, на наши рейдеры всё хотят впихнуть дополнительный реактор, но пока не вписываются по габаритам, а пока там просто склад барахла долгого хранения. На станцию нам до конца карантина пока не стоит, так что мы пройдём чуть дальше, и внезапно окажемся в спортзале. — с усмешкой объявил Шад открывая дверь в толстой переборке.
За дверью действительно был скудно освещённый, не слишком большой, но достаточно просторный спортзал, с огороженным протянутыми от стены к стене канатами рингом, несколькими тренажёрами, аккуратно разложенным по открытым ячейкам спортивным железом и стандартным для всех залов едва уловимым, но невыводимым полностью запахом пота. Судя по универсальной для всех миров пиктограмме — здесь же была и небольшая душевая.
— Я тоже удивлялся когда увидел проект. — сказал Шад, отстёгивая канаты и проходя к противоположной стене зала. — Но проектировщики были по-своему правы. Компоновка на малых кораблях это всегда набор компромиссов, так что жилую палубу они разместили в самой защищённой глубине корабля, рубку вынесли наверх и защитили почти так же хорошо, благо на этой серии можно обойтись и без неё, если припрёт — в корме у движковой есть резервный пост управления, ну а спортзал без которого прожить можно засунули в лоб. Если что-то прилетит — его не жалко, ну а в самом крайнем случае его можно залить бронепеной заранее. А дальше него... — он распахнул дверь. — смотровая галерея.
Все инстинктивно отшатнулись. За распахнувшейся дверью открывался космос. Чёрная бездна с искрами звёзд на полнеба, слабо мерцающий атмосферой, вспыхивающий кое-где зарницами гроз, диск ночной стороны планеты на другую половину неба, и вертикально разделяющая их, плавно изогнутая дуга начинающего светать горизонта.
И это не было изображением на экране. Уже адаптировавшиеся к полумраку глаза отчётливо видели лёгкие блики на стенах и торце галереи — прозрачной трубы, примерно метров десяти в длину и трёх в диаметре.
— Бояться нечего. — Шад вошёл туда первым, подавая пример. — Тут полметра прозрачной бронекерамики, разбить вы его не сможете при всём желании. Психологи считают, что в дальних рейсах полезно иметь такое вот окно наружу, и возможность побыть наедине с пространством, да и на месте полезно бывает взглянуть своими глазами, а потому на всех кораблях есть такие вот площадки... Кстати, если взглянете туда, когда рассветёт. — он махнул рукой вверх. — То сможете увидеть как выглядит наш корабль со стороны. К станции пристыкован собрат нашей "Мары", "Буран", её дежурный сменщик и подстраховка на всякие неизбежные на море случаи.
В той стороне пока была видна лишь смутная вытянутая тень, изредка вспыхивающая габаритными огнями.
Шад провёл рукой по стене, и на полу в паре метров от двери тускло засветилась жёлтая черта.
— Специально для крылатых да и бескрылых тоже — сейчас за жёлтой чертой гравитация заканчивается. Скут, хочешь полетать?
Спросить пегаску хочет ли она летать... Лира фыркнула. Шад обернулся к ней, усадил ей на гриву Джерри с Гайкой и понимающе усмехнулся.
— За черту не прыгай, просто иди не отталкиваясь. Не делай резких движений, не пытайся махать крыльями, только чуть-чуть рули. Словно просто паришь в воздухе. — Шад потрепал её по шее. — Вперёд, малышка.
Скуталу сделала шаг, другой, пересекла черту, расправляя крылья, на миг словно зависла в прыжке, поджимая передние ноги и поплыла, восторженно вертя головой. Фиолетовая грива мгновенно растрепалась и превратилась в облако вокруг головы, хвост разметался фиолетовой дымкой...
...и тут она рефлекторно попыталась взмахнуть крыльями, чтобы удержать себя в воздухе. Разумеется, её немедленно подбросило к потолку и закрутило. Паническое "Ой!" тут же заглушило командным рыком Шада "Замри!", но послушно замершую пегасёнку всё же приложило об потолок, и она отлетела к полу, сжавшись в комок и продолжая беспорядочно крутиться.
— Стойте здесь. — бросил Шад, и проворчав "...вот так всегда..." — прыгнул в галерею. Почему-то он полетел к потолку, и казалось что он промахнулся, но Шад оттолкнулся от потолка руками, изменил направление полёта, пролетая мимо пегаски подхватил её за передние плечи, оттолкнулся ногами ещё раз от пола и неторопливо развернувшись, финишировал у противоположной стены, мягко погасив скорость, так, что человек и пони неподвижно повисли у центра прозрачной полусферы. Было слышно, как Шад чуть ворчливо объясняет что-то пегаске. Та косилась на него и послушно кивала. Не испуганно, скорее просто растерянно. И даже когда Шад повёл рукой ввверх-вниз, поворачивая ладонь, а после спокойно взял её за крыло и повёл его, повторяя движение, она не стала вырываться.
Лира услышала как задумчиво хмыкает Джерри, да и Дэш, стоявшая рядом, выглядела довольно удивлённой. Крылья для пегаса это очень, очень личное. Даже, скорее, интимное. Чтобы битая жизнью пегаска безропотно позволяла такие вольности её нужно было постараться убедить. Но их проводнику это удавалось с лёгкостью.
Шад, наконец, закончил объяснять, оттолкнулся от торца галереи и развернувшись на лету ногами вперёд, лицом вниз вылетел из зоны невесомости, на миг припав к полу на все четыре конечности, словно огромный кот.
— Давай. — скомандовал он Скуталу, выпрямляясь.
Пегаска послушно взмахнула крыльями, отталкивая воздух назад. На этот раз у неё получилось лучше — всю дорогу от стены она пролетела аккуратно и почти ровно, лишь перед самым концом галереи её начало закручивать влево и она, ойкнув, выпала из невесомости боком с высоты полутора метров прямо на руки Шаду. Тот опустил её на пол и спросил:
— Ещё?
Пегаска усердно закивала, заглядывая ему в глаза.
Во второй и третий раз помощь ей уже почти не понадобилась. Почти — потому что её всё равно закручивало влево, и на финише её опять приходилось ловить Шаду.
— Та-ак. — протянул он опуская её на пол. — Приподними крылья вверх и постой спокойно... — Рыжая пегаска даже не вздрогнула, когда Шад присел перед ней и осторожно повёл по крыльям руками, ощупывая мышцы, кости и связки. — Джерри. — позвал он через плечо. — У неё были несимметричные травмы? Вывих одного крыла, растяжение с одной стороны...
— Нет. — отозвался мыш. — При мне — нет...
Шад уловил недосказанное и повернулся к Дэш.
— Миссис Рэйнбоу....
Радужная пегаска тоже поняла недосказанное и подалась в сторону.
— Я не... не делала ничего... с крыльями...
— Успокойся. Это просто вопрос. — Шад потеребил Скуталу по шее. — Можешь сложить, вроде бы всё в порядке, но потом ещё раз осмотришься у Мары. Лира, хочешь попробовать? Я страхую.
Единорожка замялась, но всё же кивнула.
— Пошли. Раз, два... — Шад аккуратно придержал её за гриву, на счёт "три" пол ушёл у неё из под ног, в груди что-то ёкнуло от ощущения падения в бездну, и они поплыли в воздухе. На время неспешного полёта Шад отпустил её, но возле самого торца снова поймал за ногу одной рукой, чуть развернул и аккуратно остановил их обоих, затормозив другой.
Невесомость оказалась... уютной. Словно ты лежишь в мягчайшей кровати или в бассейне. И словно в тоже самое время у тебя появились крылья, и ты летишь над миром, окутанным мягким рассветным сиянием, навстречу выплывающему в небо солнцу. В одиночку она могла бы испугаться — вход сейчас оказался где-то позади, за её спиной, и создавалось полное впечатление что вокруг только космос, но рядом был их проводник и от него исходила аура спокойствия и безопасности. Теперь она отлично понимала пегаску.
Пегаски...
Лира резко запрокинула голову, отворачиваясь от роскошного пейзажа, грива от резкого движения растрепалась и повисла завесой перед глазами, но её беспокойство оказалось напрасным — оказавшись в какой-то степени наедине, обе крылатые вели себя на удивление спокойно.
Это было даже немножко забавно — смотреть на стоящих вверх ногами и "над" ней пегасок. Вот только голова от этого начинала немножко кружиться и потому она отвела взгляд.
— Они не... — прошептала она.
— Не. — так же негромко откликнулся Шад. — Можешь поверить моему опыту, они могли сцепиться сегодня утром, но если этого не случилось — перепалка не в счёт — то, скорее всего, и не случится.
— А ваш опыт, мистер Шад...
— Просто Шад. Скажем так... — вздохнул тот. — ...я вряд ли увижу что-то новое. Хотя да, ломали её на редкость старательно.
— Да. — кивнула Лира. — Скуталу...
— Я про синенькую. — покачал головой Шад — Пошли обратно?
— Ещё немножко... пожалуйста. — голос Лиры предательски дрогнул.
— Не вопрос. — Шад спокойно вытянулся рядом с ней, расслабясь и вроде бы даже прикрыв глаза. Впрочем, исходившая от него аура спокойствия от этого никуда не делась. — Только не забудь что есть ещё желающие.
Желающие, впрочем, не пытались их торопить. Обе пегаски и мышки, задрав головы, рассматривали ставших видимыми во вновь наступившем орбитальном "дне" станцию и пристыкованный к ней корабль по соседству. Они уже видели их — на экране, но сейчас можно было рассмотреть своими глазами и не торопясь.
Станция нависала над головой. Направо и налево уходили ряды плоских прямоугольных плит обшивки, соединённых между собой под небольшим углом. Через десяток плит уже был явственно заметен изгиб гранёного бока станции, ещё через пяток плиты уже скрывались за линией искусственного горизонта. Плиты были матово-зеркальными но этого было достаточно, чтобы на солнце они щедро отбрасывали блики. Там и сям ровную поверхность плит нарушали надстройки, створки люков, какие-то торчащие конструкции, и это тоже сверкало на солнце, отбрасывало тени и время от времени мигало огнями.
От закругляющегося бока станции отходили решётчатые фермы с прозрачными трубами внутри. Одна из видимых ферм была пуста, вторая тянулась к ним и скрывалась где-то за лобовой плитой, из которой выступала эта галерея. На конце третьей висел корабль. Непривычно-резкие тени, необычный свет солнца и отсутствие воздуха искажали восприятие, но потом она вспомнила объяснения, зацепилась взглядом за зеркальную трубу в носу корабля и смогла представить размеры.
Корабль был не так уж велик — чуть меньше ста метров в длину, и где-то двадцать в высоту, угловатый, матово отблёскивающий в лучах солнца плоскими серыми плитами брони. Снизу из прямоугольника корпуса, как вдавленный в брусок глины карандаш, выпирал протянувшийся почти до самой кормы и изрядно выступающий с носа шестигранник — главное орудие, про которое им говорили. Выше корпус раздавался в стороны, однако на носу, выше вытянувшейся вниз и чуть в сторону, словно рыбий плавник, плоскости, он вдавливался внутрь, образуя нишу, в которой устроились друг за другом два брата-близнеца того катера, который привёз их на корабль. Чёрные короба, поджавшие посадочные опоры, мирно дремали в объятиях стыковочных захватов. Над нишей, выдавшись вперёд, блестела зеркальная труба галереи, выступающая из наклонного лобового листа. Дальше корпус поднимался горбом, в который упиралась идущая от станции ферма. За горбом цвет и вид корпуса был слегка другим — та самая четвёртая сменная палуба-склад, вспомнила она пояснения провожатого. На корме прямоугольный корпус переходил в усечённый гранёный конус, из граней которого выпирали угловатые короба, а между ними, словно оперение стрелы, топорщились какие-то светло-серые плоскости. На борту большими белыми буквами было выведено название. Алфавит оказался незнакомым.
В корабле не было ничего похожего на зализанный, мягкий дизайн транспорта Гигаполисов. Строгая функциональность, прямые линии, простые обводы, но всё же в нём ощущалась какая-то внутренняя гармоничность.
Лира полюбовалась ещё немного и с тоскливым вздохом повернулась, наконец, к Шаду.
— Идём обратно?... Ай!
Шад неожиданно бесцеремонно толкнул её в грудь, и единорожка, медленно переворачиваясь через голову, поплыла к жёлтой черте. Через секунду, обдав её лёгким порывом воздуха, он промчался мимо, сзади донёсся приглушённый звук падения, а вскоре и на неё навалилась мягкая лапа гравитации, потянувшая вниз.
И тут же её подхватили под передние ноги и поставили на пол.
— Что? — Шад поднял бровь в ответ на возмущённый взгляд. — Именно так новичками в невесомости и кидаются. Если предупреждать — новичок дёргается, напрягается и летит как попало, лови его потом... за что придётся.
Рядом негромко хихикнула Гайка.
— Миссис Дэш? — Шад махнул рукой в сторону галереи.
— Просто Дэш. — вздёрнула голову пегаска. Она не собиралась пропускать такой опыт. И уж тем более не собиралась никому уступать. Тем более что она видела наставления, которые Шад давал Скуталу. Шагнуть через жёлтую черту, чуть-чуть расправив крылья, и плыть, не пытаясь удержаться в воздухе силой, доверившись нежным объятьям невесомости, лишь слегка подталкивая себя самыми кончиками маховых перьев... У самой стены она медленно раскрыла крылья и остановилась неподвижно, затем развернулась на месте и торжествующе посмотрела на остальных. Взмах одним крылом, и ещё один поворот, теперь уже вокруг своей оси, остановиться снова. Ещё один аккуратный, лёгкий взмах выносит её почти на середину галереи, снова остановка и кувырок через голову, следующим движением крыльев плавное движение назад, и планета со станцией словно кружатся вокруг неё в танце... Она купалась в невесомости, словно рыба в воде, с каждой секундой всё лучше осознавая, как надо двигаться...
— Дэш, — негромко позвал Шад. — Мара же просила — не увлекаться пока что.
Рэйнбоу неохотно остановилась и, понежившись ещё несколько минут, направилась к жёлтой линии.
Она всё же допустила ошибку напоследок. Привычка оказалась сильнее, она самую малость, но набирала высоту, и лишь подлетая к самой границе поняла что пересечёт её почти в паре метров от пола. Конечно, их провожатый поймал бы её, но падать на глазах у рыжей малявки... Позавчера одна мысль об этом привела бы её в бешенство. Сейчас же это было просто досадно. Не более.
Впрочем, ни падать, ни просить помощи ей не пришлось.
— Браво! — Шад шагнул навстречу, хлопнув в ладони и совершенно естественно, приветствующим жестом развёл и вскинул после этого руки. Ей оставалось только протянуть навстречу передние ноги и жёсткие ладони, в которые ткнулись копытца, аккуратно остановили её и потянули к полу.
— Весьма неплохо для новичка. — кивнул Шад, таким же непринуждённым движением помогая ей встать на пол сначала задними, а после передними ногами. — Если завтра захочешь потренироваться ещё — всегда пожалуйста, только прихвати кого-нибудь из ребят на подстраховку. И не забывай что сказала Мара, хорошо?
Пегаска кивнула, с некоторой завистью глядя на то, как Шад приглашающе потягивает руку мышкам. Джерри вежливо отказался, а вот Гайка согласилась сразу. Для мелкой мышки смотровая галерея была огромным залом, в котором можно было порезвиться от души. Что она и делала, с таким энтузиазмом, что один раз Шаду пришлось вылавливать её из воздуха на лету, уже за жёлтой чертой. Когда же это закончилось, и растрёпанная, сияющая улыбкой до ушей, Гайка шагнула на подставленную им ладонь, Дэш поняла что она, похоже, знает — кто первым согласится на приглашение этой странной компании.
Неторопливая экскурсия по кораблю продолжилась.
Дальше был причальный отсек, и люк распахнутый в чрево десантного катера.
"Для тех, кто вчера был без сознания — можете посмотреть на чём вас привезли".
Лира чуть задержалась на входе, приглядываясь к полу, но тот был уже идеально чистым. Тем не менее, в воздухе тут всё ещё чуть-чуть попахивало кровью. Шад показал им пилотскую кабину, где в воздухе мерцали блёстки пыли — лучи здешнего солнца как раз проходили сквозь остекление, отбрасывая густую тень от кабины и переплётов на борт "Мары".
Больше всего интерес к пилотской кабине проявила Гайка и — неожиданно — Рэйнбоу. Пегаска с каким-то странным выражением лица рассматривала пилотские кресла и пульт. Разумеется, это не ускользнуло от внимания их провожатого.
— Десантный катер, рабочая, хм, лошадка наших космачей. Не слишком скоростной, не слишком манёвренный, но мощный и надёжный как лом. После карантина вниз на нём и пойдём. Наш рейдер несёт четыре дэка, а у разведчиков обычно цепляют ещё и лёгкий катер на внешней подвеске. Вот у того и скорости и манёвренности хоть залейся... — Шад усмехнулся ей. — За штурвал не пущу, адаптированного управления под вас на эту серию ещё не ставили, но посмотреть из кабины сможешь. Если надумаешь.
Экскурсия, в конце концов, завершилась там же, где и началась — в кают-компании.
За время прогулки там прибавился ещё один стол и несколько стульев в центре. Экран на этот раз показывал грубо сложенную каменную стену и камин в ней, в камине весело горели поленья и язычки огня вполне натурально отбрасывали на пол тени от решётки.
Рядом с экраном теперь стояло второе, такое же, как у Шада, низкое кресло, и в него сейчас с ногами забралась Мара, сменившая докторский комбинезон на свободную клетчатую рубашку и универсальные для всех, как оказалось, миров, джинсы. Распущенные тёмные волосы свободно спадали на плечи, укрытые широкой шалью и доктор выглядела удивительно уютно и по-домашнему. Впечатление дополнялось шитьём у неё в руках. Более внимательный взгляд, впрочем, замечал что держит она не какую-то вышивку, а кожаную курточку Дэш, и шов, выходящий из-под её рук чересчур ровен для ручного. Да и игла в тонких пальцах протыкала грубую кожу чересчур легко.
Шад приглашающе махнул в сторону дивана, и пегасёнка с единорожкой устроились на нём бок-о-бок. Сам же он посмотрел задумчиво на стол и вышел на несколько минут, вернувшись с кувшином и чашками в одной руке, и своей кружкой в другой. Над кружкой курился парок, и по кают-компании пополз незнакомый тёрпкий аромат. Шад расставил чашки, налил одну, посмотрел на диван и с усмешкой налил ещё две — совсем маленьких. Дэш, по-прежнему стоявшая возле двери, взглянула туда же, и едва удержалась от смеха — обе поняши уже умудрились задремать, перебрав впечатлений. Две головы совершенно одинаково упали на диван, и изредка дёргали ушами. Инструктор же, в своей обычной манере всё замечать и всем распоряжаться, протянул руку мышкам, устроил их на столе, и прихватив чашку, устроился в кресле сам, попутно приглашающе махнув ей на место между креслами у экрана и сделав жест "тихо".
Пегаска не стала отказываться от приглашения, и когда она, поджав ноги, улеглась на чистый и мягкий пол, сверху протянулась ладонь, на которой, словно на маленьком подносе, стояла налитая почти до краёв чашка.
Напиток оказался безалкогольным — кто бы сомневался — не слишком сладким, и одуряюще пахнущим яблоками, корицей и чуть-чуть гвоздикой. Пился он легко, чашка быстро показала дно и была любезно наполнена снова. От "камина" слегка веяло теплом — скрытые нагреватели старательно поддерживали иллюзию, и обстановка была очень... семейной, может быть.
Идиллию слегка портил только негромкий разговор. Негромкие голоса Шада и Мары говорили совсем не о семейных делах.
— Как там болезные?
— Яна заштопали и почистили, скучает на станции и просится к нам. Ник практически в порядке, завтра утром можно будет выпускать. С девочкой пришлось слегка повозиться. Кроме прочей вивисекции, ей подрезали связки чтобы не кричала, и сделали это на редкость топорно. Собирать надо было из лохмотьев. Завтра вечером выпущу, и пару дней пусть особо не болтает. Вводную рассказывать сам будешь?
— Нет. Грай её вытаскивал, она его видела, лучше будет если он и займётся. Ещё и Лада присмотрит, у девочки, похоже, понимание есть. Да и Ник отдохнувший будет, пусть поработает.
— Лентяй.
На пол рядом с креслом опустилась кружка, и пегаска заинтересованно потянула носом незнакомый запах
— Пить не советую. — предостерёг её Шад. — Мне не жалко, но от моего чая у непривычных слизистая облезает. Если хочешь — можешь тоже подремать пока, компания соберётся часа через полтора.
— Ещё чего. — Рэйнбоу демонстративно отвернулась и стала смотреть на пляшущее в камине пламя. Оранжевые язычки дрожали над негромко потрескивающими поленьями, извивались, притягивали взгляд, негромкие голоса сверху бубнили о чём-то своём, и, кажется, даже перешли на незнакомый язык. Впрочем это сейчас было неважно. Она поёрзала, устроилась поудобнее...
— ...но всё равно она чудовище!
Незаметно навалившееся на неё сонное оцепенение слетело в один миг. Она всё же задремала, словно на скучном уроке, когда ты слышишь голос наставника, но сознание само собой уплывает куда-то... А потом ты приходишь в себя от одного строгого вопроса учителя, и мгновенно ставшая свежей и бодрой голова понимает, что скоро расплачиваться за это будет задница. Дэш поморщилась от болезненного воспоминания. Впрочем тогда Вендар обходился ещё просто палкой...
Тихий голосок, разбудивший её принадлежал Джерри. Похоже что мышонок всё ещё опасался её и не спешил поверить в то, что всё осталось позади. Хотя она бы и сама на его месте не поверила.
— Успокойся, Джерри. — это был такой же тихий и чуть насмешливый голос Шада. — Она на чудовище никак не тянет. Просто девчонка, которой долго, старательно и целенаправленно сносили крышу. Она же при этом умудрялась хоть как-то сдержаться.
— Видел бы ты как она "сдерживалась"...
— Видел. Крылья она не ломала, перья на месте, да и отрастают они, шрамы же выглядят скверно, но для жизни они не были опасны. Даже нервные центры между оснований крыльев реально не затронуты.
— Вам легко говорить...
— Я не выгораживаю, если ты об этом. Я просто видел подобное, и, в общем, представляю что и почему она делала. Обойдёмся без лекций, коротко: да, тогда и там — она могла бы её убить. Но если не убила — то сейчас и здесь твоя малышка в безопасности. Присмотри, чтобы она сама не наговорила лишнего, и не наделала ошибок на радостях, хорошо? Сейчас это лучшее, что ты можешь сделать для них обеих. И, кстати, Дэш уже проснулась, так что заканчиваем с этим разговором. Невежливо обсуждать её так, будто её тут нет.
Она покосилась вбок и наверх. Потом поднялась на ноги и огляделась.
— Как узнал, здоровяк?
— Движения глаз, ритм дыхания, и прочая физиология. Ты не особо скрывалась, это было легко заметить.
— Особенно когда с твоего места меня не видно.
Тот просто пожал плечами.
За то время, что она дремала, в кают-компании прибавилось народа. Дэш недовольно поморщилась — хоть это и были... если не друзья, то очень близко к тому, хоть они и старались вести себя тихо — всё равно, она должна была, обязана была это почувствовать и проснуться. Она подозрительно взглянула на Шада с Марой — и ожидаемо ничего полезного не увидела. Шад с непроницаемым лицом что-то говорил мышкам, устроившимся у него на подлокотнике, а врач выглядела совершенно отрешённой и целиком поглощённой рукоделием. Куртка была уже почти зашита, шорты ждали своей очереди.
Виктор с Серафимой устроились на прежнем месте. Сейчас они внимательно слушали что-то шепчущую им единорожку. Дэш пригляделась и усмехнулась. Юнцы явно не теряли время даром, губы у обоих были чуть припухшие.
"Интересно кто кого убеждал." подумала она. В чём — понятно. Чистенький мальчик только что лишился абсолютно всего, а у его подружки считай ничего толком и не было. В таком положении от щедрых предложений не отказываются.
Скуталу обнаружилась на другом диванчике. Пегасёнка осваивалась тут прямо на глазах. Она устроилась между двумя парочками и сейчас Лада расчёсывала ей растрёпанную гриву, а Кати, всё с тем же своим неизменным рюкзаком за спиной, чуть улыбаясь поглаживала крыло, которое Скут раскрыла и по-хозяйски устроила на её коленях. Нахальная пегасёнка наслаждалась вниманием и почти что мурчала от удовольствия. Да, она бросила быстрый, опасливый взгляд в сторону Дэш — но и только.
Что там в галерее, что тут... эта странная компания умеет втираться в доверие...
— Та-ак, мальчики и девочки. — привычно начал Шад. — Начинаем следующий цикл вопрос-ответов. Есть желающие что-то сказать?
— Да, если можно. — послышался голосок Джерри. Тон был неожиданным, надежда и почти что... благоговение. — Пророк — это вы?
— Нет. — Шад покачал головой. — Я в курсе о чём ты, и я уже слышал этот вопрос, но это точно не мы. "Мы", в смысле земная резидентура и наша транспортная служба. Хотя, вполне возможно, что в этом есть и наш след — кто-то что-то видел, кто-то что-то рассказал и пошла ходить легенда, но специально мы себя не рекламируем. Не поручусь за самого Тирана, он в свои дела редко кого посвящает, но загадки, туманные пророчества — это совершенно не его стиль. Вы пытались искать Пророка?
Джерри слегка разочарованно кивнул.
— Мы тоже. Результатов получилось ноль, и в итоге тему забросили. Земные дела всё же у нас не в приоритете.
Глеб помахал рукой, привлекая внимание.
— Я не совсем понимаю логику, Шад. Как ты рассказываешь — там работают наши резиденты, туда ходят наши экскурсии, оттуда таскают их граждан — и к этому относятся так... легко? Никаких попыток контроля? Никаких попыток помешать, поставить условия, построить оборону... Или после того, что устроила старшая группа, они что-то сделают?
— Не сделали до сих пор, и не сделают. Потому что на самом-то деле им это не надо. Они не хотят про нас знать. Они изо всех сил стараются про нас забыть.
— Это же бред... — протянул Глеб.
— Хочешь поступить в группу аналитиков по Земле? Их любимую фразу ты уже освоил, как вижу... — Шад усмехнулся. — Ты смотришь по нашей логике. А у землян логика своя. Самое первое — сильные мира земного не хотят широко афишировать наше существование куда больше, чем мы сами. Признать что есть кто-то, кому на них наплевать, и кого они сами побаиваются — им как серпом по... нервам. Второе — Грай вовсе не первый и наверное не последний из наших, кто сорвался, но срываются наши ребята всегда в Сером Городе. А для Серого Города та мясорубка, что устроил Грай — это мелочь. Обыденность. Более того, власти из Шпилей на подобные происшествия так и так закрывают глаза — випам местного разлива не поощряются развлечения, положенные по статусу более высокой публике. К слову сказать, миссис Гайка, стоит отдать должное вашему шефу — про него можно сказать многое, но в области своего влияния он подобные заведения, хм, деятельно не одобряет.
— В целом же наши отношения с Землёй это, как уже говорил, полный нейтралитет. Точнее — пат. Они, может, и хотели бы уничтожить нас, но не имеют такой возможности, у нас есть возможность уничтожить Гигаполисы или вообще Землю, но нет такого желания. Брать же Землю под свой контроль у нас совершенно нет ни желания ни возможностей, а у них точно так же дело у них обстоит с обороной — им это дорого и никто вкладываться не хочет. Поэтому обе стороны старательно друг друга не замечают, тем более что наша резидентура и наши экскурсии не несут угрозы основам земного уклада, мы не собираемся влезать на земные рынки и делить сферы влияния. И даже то, что техразведка периодически тащит технологии, их не волнует — эти технологии не появляются на их рынке и не нарушают сложившийся баланс сил. Попытки нам помешать, взять под контроль, устроить диверсию... — Шад оскалился.
— Про самую грубую им напоминает мистер Эм. Была парочка попыток подсунуть синтетов с сюрпризом, но мы умеем распознавать подобное, и это тоже ничем хорошим для авторов не кончилось. Намёк поняли, пытаться перестали. Конечно, ещё лет через двадцать, уроки забудут и попытаются снова, но мы-то ничего забывать не собираемся.
Шад был хорошим рассказчиком. В его изложении всё звучало легко и естественно, то, что он рассказывал, воспринималось как само собой разумеющееся. Поэтому и Дэш и остальные найдёныши легко могли пропустить мимо ушей то, что было сказано им походя, если бы парень с позывным "мир" на куртке не спросил:
— Мы действительно можем уничтожить Гигаполисы?
— Да. — холодно и жёстко кивнул Шад. — Более того, в определённом случае — должны. Земля, как это ни цинично, довольно полезна нам в её нынешнем виде, мы оставили землянам этот мир, и мы не собираемся ничего в нём менять. Но в нашем мире нам не нужны конкуренты.
— В случае если у Земли в её нынешнем виде появится технология гипердвигателя — будет применён карантин. Удары с орбиты по энергетическим и производственным мощностям, уничтожение всего, что болтается в пространстве... На это хватит сил одного-двух рейдеров класса "Мары". Если же Земля станет для нас реально опасной... ну, скажем, если они внезапно изобретут собственные порталы, то придётся запустить проект "Nezabudka". Игра слов, так зовётся милый цветок, а ещё это значит "не забудем". Наши оружейники всегда отличались специфичным чувством юмора, м-да. Один кораблик, пара десятков тысяч тонн каменной крошки в контейнерах, тупенький автомат для коррекции курса, форсированный разгон до высокорелятивистской скорости, а потом, в десятке световых секунд от Земли отстрел контейнеров и распыление крошки вперёд по курсу. И всё. На полушарии, попавшем под удар, всё сгорит сразу, на оборотном — чуть-чуть позже. Плюс сам корабль оставит кратер километров на четыреста-пятьсот с проходом ударной волны через ядро и мантийным выбросом на обратной стороне. Искренне надеюсь, что до такого не дойдёт, потому что пригодной для жизни Земля после этого быть перестанет надолго.
Шад спокойно посмотрел на Дэш, потом на Виктора с компанией.
— Мы не злые, мы просто безжалостные. Мы не сможем играть на равных против миллиардов, поэтому подготовились бить сразу и всерьёз. Могу понять ваши чувства и заверить вас — для подобных действий нам будет нужна очень, очень веская причина. Самое забавное, что вряд ли она появится — земляне, на самом-то деле, не собираются всерьёз вылезать в пространство. Чтобы лезть наверх, нужно вкладывать много денег, выпускать человечество из-под налаженного в Гигаполисах контроля и опять же нарушать сложившийся баланс сил. Им это не нужно, так что и с нашей стороны всё это так и останется исключительно в проекте. Специально для нашей радужной гостьи с заинтересованным взглядом — в чём-то я охотно могу тебя понять, но ни к "карантину", ни к "незабудке" тебя не подпустят никогда и ни под каким видом. Это, впрочем, относится и к остальным найдёнышам.
— Жа-аль. — проворчала Дэш. — Что уставились, мелкие? Сами же сказали что я чудовище.
— Брэк. — Шад вытянул руку. — Чудовище тут только одно, это я, и я не люблю конкуренции. Если с большой геополитикой всё ясно — идём дальше?
Ответом ему было несколько кивков и утвердительное хмыкание.
6
— Итак, мы тащим оттуда синтетов, и иногда, очень иногда — хомо. Землянам на это плевать — это не массово, это не касается чистой публики и им только на руку, что кто-то порой изымает не вписывающихся в общество персон, и прибирает сломанные игрушки...
— У вас не делают синтетов? — полувопросительно-полуутвердительно сказал Виктор.
— У нас не делают синтетов. Вообще. По этому пути создания искусственного разума Земля, совершенно самостоятельно, пошла уже после нашего ухода и войны, и мы с ним ознакомились уже после возвращения. У нас же... Рэйнбоу, ты, помнится, хотела знать — кто такая Мара? Самое время спросить.
— Ну? — она обернулась к Маре. — И кто вы такая?
— Я... — улыбнулась Мара, откладывая рукоделие. — ...искин. Искусственный интеллект, капитан, команда и врач этого корабля. — губы Мары перестали шевелиться, но её звучный голос не стих, теперь он раздавался из динамиков кают-компании. — Точнее, я и есть этот корабль.
— Если совсем точно, и в земных терминах. — подхватил Шад. — То Мара — полностью автономный сильный искусственный интеллект, обладающий свободой целеполагания, он же любимый персонаж фильмов-страшилок про "бунт машин". А сей очаровательный доктор — это её аватара. На корабле, да и вообще в быту, хватает дел, которые удобней делать в гуманоидной форме, так что у искинов есть такие вот аватары. Для Мары же это ещё заодно и хобби — Мара старается сделать свою аватару неотличимой от человека. Ты, кстати молодец, девочка, в последнее время мало кто догадывается так быстро.
Виктор и его спутники выглядели ошарашенными. И словно этого было мало, Шад продолжил:
— Кстати, Дэш. В кают-компании искинов сейчас двое. Догадаешься где второй?
Пегаска обвела всех взглядом. Виктора с компанией, разумеется, можно было отбросить сразу. Сам Шад... нет, это было бы чересчур очевидно, да и двигался он непохоже на Мару. Его подопечные... тоже были людьми, они пили, ели, совершали мелкие лишние движения, хотя... Если он сказал "где", а не "кто"...
— Она? — Дэш неуверенно указала на девушку с рюкзачком. — Она человек, но....
— Правильно. — кивнул Шад — Екатерина — человек. Воспитатель. Самый молодой воспитатель искин-центра, кстати. А с ней — её подопечный искин, незадолго до рейса прошедший инициализацию матрицы, и пока ещё бессловесный и безымянный. После успешной инициализации матрицы, искин всё ещё стоит ближе к машине, чем к разумным. Он может выполнять весьма сложные работы, может понимать нечётко сформулированные требования, обрабатывать большие массивы информации, вроде того кейса, но ещё практически не имеет самостоятельной, что-то решающей личности, и воспитатель помогает её сформировать. Эмоции, ощущения, переживания — воспитатель делится всем этим с растущим сознанием искина через трансляторы, и ощущает то, что чувствует искин. Кати... — Шад постучал пальцами себе по основанию черепа и девушка, чуть повернувшись, откинула волосы с затылка, продемонстрировав два ряда из поблёскивающих металлом бусин на коже. Несколько лет такого симбиоза, несколько воспитателей — и только после этого на выходе имеем не "что-то" а "кого-то". Вроде Мары.
Шад поднялся, обошёл своё кресло, и остановившись за спиной Мары взъерошил ей волосы. Та, улыбнувшись, чуть подалась за его ладонью.
— Кати первый воспитатель у её подопечного. В каком-то смысле это схоже с родительскими отношениями, так что её уже вполне можно звать юной матерью. Впрочем, в отличие от дам в положении — искину полезны сильные эмоции и переживания воспитателя.
— А ты Маре кто? Случайно не папочка? — с язвительными нотками поинтересовалась Дэш.
— Не случайно — да. В некотором смысле. Я когда-то был последним из её воспитателей. И ты угадала — у нас вообще, а в искин-центре в особенности, именно такое отношение к своим воспитанникам. Семейное. Именно в таком духе у нас создают искинов и общаются с ними, и вырастая они без проблем вливаются в наш социум. Без этого, если искин был создан и рос сам по себе, когда он, наконец, вырастает и так или иначе начинает осознавать себя... результат будет не самым приятным в общении, знаете ли. Что-то вроде гениального и сильного ребёнка, воспитанного зверями. Если от большого ума его использовали в чём-то жизненно важном — результат получится мрачный. Нам достоверно известно про две попытки создать и использовать полноценные искины на Земле, после этого восставшие машины стали любимым сюжетом ужастиков, а на тематику был наложен негласный запрет. Соблюдается он, что характерно, вполне всерьёз, насколько нам известно.
— Но то на Земле. У нас хомо и искины успешно дополняют друг друга. У хомо — изменчивость, интуиция и способность к хаотичному творчеству, у искинов — внимание к деталям, постоянство, устойчивость к рутинной работе — практически идеальное сочетание. Сейчас же к этому потихоньку добавляется третий компонент — ярко-эмоциональный...
— Они? — тихо спросила Лада, проводя ладонью по гриве Скуталу.
— Да. — Шад прошёл дальше и остановился позади них, оперевшись о спинку дивана напротив пегасёнки. — Первых найдёнышей притащили ещё те разведчики, что тридцать лет назад выходили на контакт с Землёй. Примерно тогда же и заметили, что у нас самим своим присутствием синтеты крайне благотворно влияют на коллектив, особенно когда в нём сходятся все три рода разумных. Главное орудие этого корабля, к примеру, уже такая команда и разрабатывала. Процессом можно было любоваться. Ни малейших конфликтов, все друг друга с полуслова понимают, идеи фонтаном... Семеро хомо, искин и синтет. Тоже пони, кстати. Эпплджек.
Рубиновые глаза уставились на него шокированным взглядом.
— Эппл? Она им что, особо забористый сидр гнала?
— Нет. Она была инженер-разработчик и очень даже талантливая. — Шад усмехнулся. — А стереотипы — зло. Сплошь и рядом талант синтета раскрывается не в той же области, что у прообраза, а учитесь вы быстро... Земляне... — он поморщился. — Они сами не понимают, что они создали, и как бредово они используют созданное. Серафима, спрашивай, не стесняйся.
Девушка замялась, оглянулась смущённо на Лиру, но наконец всё же спросила:
— Скажите... но если вам нужны синтеты... вы ведь могли бы просто...
— Купить? — перебил её Шад. — Нет. Мы не собираемся вести с Землёй бизнес вообще, а подобный — в особенности. И кроме того, с этим всё не так просто... Ударь её. — под резкую и хлёсткую команду, палец Шада указал на единорожку. — Ну?
— Что? — в один голос выдохнули Серафима и Виктор.
— Не слышала? Ударь её. Сейчас. — строгий командный голос Шада бил словно хлыст, наотмашь, внезапно разрушив уютную атмосферу вечера. Изменившийся в одно мгновение инструктор был страшен. От него веяло угрозой, правом приказывать и карать ослушавшихся. И всё же Виктор подобрался, и упрямо посмотрел ему в глаза, задвинув за спину ошеломлённую Лиру. То же сделала и Серафима.
— Та-ак. — процедил Шад. — Не хотите пачкать ручки? Тогда ты. — палец указал на удивлённо обернувшуюся к нему Ладу, потом на Скуталу. — Ударь её.
По растерявшейся на миг кают-компании словно прокатилась холодная волна. Секунду назад эти юнцы спокойно и внимательно слушали его, а сейчас они уже были собранными, напряжёнными, и после быстрого обмена взглядами смотрели на внезапно озверевшего инструктора, словно на мишень. И даже сама Дэш, поддавшись общему порыву, поудобней упёрлась ногами в пол, чувствуя как встаёт дыбом короткий ёжик гривы, и машинально выхватывая взглядом детали окружающего — побелевшие костяшки пальцев на спинке стульев у тех, кто сидел отдельно; Лада, только что гладившая Скуталу, сжимает пальцы на гриве, подтягивает рыжую пегаску, растерянно хлопающую глазами, к себе, и прикрыв её смотрит исподлобья; Кати... Кати была удивительно спокойна на фоне остальных.
Щенята пока ещё не кинулись на матёрого волка, но уже скалили мелкие зубки и примеривались к его горлу, защищая своих. Ещё секунда и...
— Брэк. — Шад чуть отступил назад, выдохнул, расслабился, и угроза, исходившая от него, исчезла. — Мои извинения за этот спектакль. Вы молодцы, и я горжусь вами. Всеми. — он кивнул в сторону Серафимы. — Вот в этом и проблема с "просто купить". У вас рука на них не поднялась, вы готовы были защищать их, и кинуться на меня, верно? Но после покупки кому-то пришлось бы заняться грязной работой. Кому бы вы хотели её спихнуть, а? Мне? Может, Маре?
— Не понимаю. Что? Зачем?... — протянула Лада, отпуская Скуталу. Та ничуть не выглядела напуганной, и не пыталась отстраниться, когда Шад наклонился и потрепал её по гриве.
— Синтет, сразу после создания и внедрения программ, точно так же, как искин сразу после инициализации матрицы — ещё не настоящая личность. Он не может меняться с возрастом и опытом, не имеет практически никакого критического мышления, он абсолютно доверяет внедрённой фальш-памяти, он жёстко ограничен стоп-скриптами, и так далее и так далее. Игрушка. Живая, разумная, чувствующая, но — игрушка. Те, кому повезло с хозяевами — а таких всё же большинство — так и живут всю жизнь в этом счастливом детско-игрушечном состоянии разума. Даже визуальный ключ, предусмотренный производителем, снимает ограничения лишь очень частично. Нам же нужны не игрушки. Нужны полноценные личности. И появляется ма-аленькая такая проблема...
— Личность проявляется после... сильного потрясения? — тихо-тихо прошептала Виса. Резко побледневшее лицо ярко выделялось на фоне копны тёмных волос.
— Верно. — кивнул Шад. — В чём-то это схоже с рождением ребёнка, оно тоже малосимпатичная штука. Боль, шок, горе, гнев, насилие, близость смерти — отклик на всё это, идущий изнутри, срывает наложенные ограничения и синт-программы, и лишь тогда у синтета проявляется полноценная, развивающаяся личность. Прекрасная идея, согласись? — он брезгливо скривился. — Не просто купить живое, вполне разумное существо — но и устроить ему маленький персональный ад, чтобы вытащить на свет личность. Как я сейчас, только всерьёз. И так — раз за разом, в промышленных масштабах. Так что "просто купить" — не вариант. Хотя бы уже потому, что у пробуждённой личности будет за этот ад счёт не к кому-то там на Земле, а к нам.
— А вы не хотите пачкать ручки? — зло процедила Дэш.
— Разумеется. Если земляне с этим справляются сами и куда лучше нашего — почему бы этим не воспользоваться? — он покачал головой. — Жаль тех, кому не повезло, но мы решаем свои проблемы. Мы не прочь приютить случайных найдёнышей, мы тащим таких при всякой возможности, но мы не боги и даже не ангелы-хранители, чтобы спасать всех и исправлять мир. Особенно — когда это чужой мир.
Дэш отвела взгляд и проворчала
— Ну, это хотя бы честно, здоровяк...
— Неужели это необходимо? — неожиданно подала голос Лира. Голос заметно дрожал, но смотрела единорожка твёрдо и даже с вызовом. — Неужели только так можно.... будить личность? Неужели это не может сделать дружба.... любовь?
— Ты права, девочка. Полностью права. Любовь тоже годится. — совершенно серьёзно и неожиданно тоскливо ответил Шад. — Любовь, дружба и забота до самопожертвования, и прочее за други своя. Всё это тоже потрясения и тоже может срывать ограничения. Но в жизни с ними сложнее, чем с негативом. Вот как у меня только что. Напугать — без проблем, а вот заставить полюбить — это даже звучит бредово, согласись? М-да. У нас тоже была некоторая надежда на то, что весь вопрос в применении технологии, а получив саму технологию можно будет что-то сделать, как-то её изменить. Но пятнадцать лет назад нашей техразведке, наконец, удалось получить почти полный комплект документации, добрались даже до личных записей доктора Герарда Хаузера из архивов... Всё оказалось впустую. Хаузер был гением, чтоб его.
— То, что он создал, базовое ядро синт-разума, с базовой структурой поведенческих скриптов, используется до сих пор, всё что делают современные синт-программисты — это навешивание дополнительных поведенческих скриптов поверх базового ядра. А изменить его творение нереально, вся технология создания тел заточена именно под это ядро, и именно это ядро позволяет быстро создавать и внедрять в готовое тело готовый разум. Впрочем, тут есть обходной путь, и вы... — он кивнул в сторону Виктора и остальных землян. — ...в этом нам здорово помогли. Народ из группы, занимавшейся реверс-инженерией вопроса естественного размножения синтетов, уже шлёт вам свои благодарности и зовёт в гости. Данные, которые вы нам притащили, ещё не разобрали толком, но уже ясно, что это та самая недостававшая нам часть документации, готовые ответы на большинство вопросов и прорыв лет на много вперёд. Будут сотворённые заводить детишек старым, как мир, способом и будут реверсников с адаптаторами скоро звать "детским садом" с полным на то основанием. — он усмехнулся. — И придётся кому-то срочно сочинять подгузники с прорезью для хвоста и пинетки на копытца...
— А что в итоге? — поинтересовалась заулыбавшаяся Лиса.
— В краткосрочной перспективе — мы перестаём зависеть от Земли в том, что касается синтетов. Впрочем тащить их оттуда мы продолжим всё равно. В долгосрочной — Тиран рассчитывает получить социум из трёх разных родов разумных, удачно сочетающий взаимоисключающие параграфы — развитие и устойчивость в условиях автономии, например. — Он согнал с лица усмешку. — Наше общество, мальчики и девочки, было создано искусственно, и его всё ещё надо поддерживать. Да, сейчас его приходится поддерживать куда меньше, чем во времена после Большого Переезда, не говоря уж до него, но гарантии что оно при случае не свернёт на более... естественный путь — пока ещё нет. Вы этот естественный путь недавно видели сами. На Земле. И мне незаметно, чтобы это вам понравилось. Впрочем, на сегодня, пожалуй, достаточно этой темы, её на целый курс высшей школы хватит, а я не спец, я так по верхам нахватавшийся.
— Ещё вопросы?...
Этот вечер растянулся ещё на пару часов и закончился спокойно и естественно.
Лекция сама собой перешла в разговоры и байки, потом постепенно разошлись юнцы, ушёл Виктор со своей компанией, как-то незаметно исчезла Мара, оставив зашитую и сложенную одежду на своём кресле, и только Шад, давно поставивший пустую кружку на стол, всё ещё сидел, набивая что-то в своём планшете.
Дэш лежала на прежнем месте, терпеливо ожидая когда тот закончит. Прошла ещё почти пара часов, и она едва не задремала снова, когда тихое монотонное дробное постукивание пальцев, наконец, смолкло.
— Вопрос. — пегаска поднялась на ноги, потянулась, а затем резким движением развернулась и упёршись одной ногой в подлокотник, ткнула другой инструктора в грудь. — Кто ты, чёрт возьми?
Шад вопросительно поднял бровь, словно не замечая угрожающе нацеленного ему в лицо копытца.
— Ты тут крутишь всеми как хочешь. Ваши щенята послушно прыгают по первой твоей команде. Табун этого чистенького мальчика, да и он сам, слушает тебя, как родного папашу. И ладно бы они. А какого сена тебя слушаю я? Весь этот день. Весь день здесь малявку не трясёт от моего вида, меня не тянет ни на курево, ни к бутылке. Кто ты такой? Что ты делаешь с ними? Со мной?
— Умница, девочка. — Шад спокойно смотрел ей в глаза. — Не против если кое-что покажу?
— Ну?
Шад плавно и неторопливо поднял руку, развернул ладонь к себе и тыльной стороной пальцев легко коснулся её подбородка. Пальцы медленно скользнули по челюсти, по щеке, поднялись, провели по краю уха... Шад отвёл руку и она послушно потянулась ей вслед, ловя ласку, прежде чем поняла это.
Дэш втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
— Пару дней назад ты сразу получил бы по морде.
— Верно. И если бы кто из моих ребят попробовал сейчас так сделать — он бы тоже получил. Но сейчас и со мной ты не хочешь и пытаться? — Шад подался вперёд, и ей пришлось отступить. Впрочем, он просто устроился на полу у кресла, скрестив ноги и оказавшись лицом к лицу с ней. Он похлопал по полу рядом, приглашая садиться — и она опять послушалась, раньше, чем осознала это. — Психика синтетов где-то устойчивей, но где-то и нежнее чем у хомо. Довести обычного синтета до того, что он убьёт хозяина — очень сложно, синтет скорее навредит себе. Но если это всё же случилось — производителем предусмотрен довольно изящный фокус — таким манером обретённая свобода сносит им крышу. У них наступает эйфория, куда сильнее чем у хомо, и с уклоном в мортидо. Радостное стремление к смерти. Пройтись по рельсу маглева, уйти в бешеный пьяный загул, схлестнуться насмерть с кем-то, кого посчитал обидчиком, неважно насколько тот сильнее, потом ещё и ещё... Кстати, что ты собиралась делать со спецназом?
— Гранаты. Главное успеть добраться и... Шшад!
— Вот-вот. — без тени улыбки кивнул тот. — Ты молодец, ты спасла этих детишек, сцепившись с полубоевым синтетом, и ты могла бы напоследок сцепиться и со спецназом, но... это потому что тебе было просто уже плевать на всё, и хотелось красиво сдохнуть. Верно?
Пегаска неохотно кивнула.
— Когда мы начинали — мы не знали ещё про этот сюрприз. Несколько раз теряли казалось бы спасённых, когда те, уже у нас, шли вразнос. Самоубийства, буйное сумасшествие... самому довелось одну такую застрелить. — Шад хмуро покачал головой. — Потом разобрались, научились вовремя распознавать и купировать. Достаточно просто, как оказалось. Синтету в таком состоянии нужен якорь. Его нельзя надолго оставлять одного, даже если он сам этого хочет. Нужен кто-то, кто изо дня в день будет рядом, за кого он может зацепиться, опереться, доверять и всё такое. Полгода-год нормальной жизни, постоянного общения и человеческого обращения — и мозги вправляются на место, считай что сами, в этом ваша психика устойчивей, и восстанавливается легче чем у хомо. И есть одна пакостная деталь — легче и продуктивнее всего такой "якорь" цепляет, когда он в чём-то похож на прежнего владельца. Эта хрень по-умному называется "аутоиндуцированный стокгольмский синдром". Уж не знаю, чем я оказался похож, но тебя зацепило так, что хоть примером в учебник ставь.
— Телохранитель он был. — процедила пегаска. — Сильный. Ловкий. Сука.
— Понятно. Впрочем hren na nego. — отмахнулся Шад. — Сейчас о тебе речь. Адаптацией тех, кого мы вывозим с Земли, на Тайге целый центр занимается. Так бы я проводил всю вашу компанию туда, и дальше занимались бы уже они, но... Это, в общем, моя вина — не ждал такой острой реакции. Так что у тебя сейчас такие варианты: Третий — попытаешься справиться сама. На мой взгляд, судя по твоим срывам, и реакции на тактильный контакт — не тот случай, хотя чудеса иногда случаются. Второй — соглашаешься на помощь в центре на Тайге, они попробуют перетащить якорь на кого другого из адаптаторов. Тоже так себе — не гарантирует, и может аукнуться на голову потом. Ну и первый — доверяешься мне, раз уж так зацепило и тобой занимаюсь я. Через полгода-год будешь вспоминать всё как страшный сон.
— Если сама?...
— Ты сильная, поэтому процентов десять за то, что справишься. Не без последствий, но всё равно это очень, очень хороший шанс. Остальные девяносто — за то что срывы, вроде вчерашнего, пойдут всё чаще, по любому поводу, а потом либо сама нарвёшься насмерть, либо окончательно съедет крыша. Распад личности у синтета — штука мерзкая, ещё омерзительней, чем буйное сумасшествие у хомо. Я бы с такой перспективой попросил меня пристрелить.
— Довериться тебе, а дальше что? Жить здесь и таскаться на Землю?
— Нет. Я эти экскурсии вожу чересчур давно, и сам уже собирался на пару-тройку лет списаться на грунт. Сюда же, на Тайгу. На всех наших планетах есть сетка егерско-спасательных станций, и на одной такой я подыскал себе местечко. Самое то место, чтобы не спеша приводить в порядок нервы и головы. Пара часов лёта от ближайшего посёлка, простор, тишина, покой. Река с диким лесом кругом. Дежурных сейчас там двое, молодая парочка, мои знакомые. Шесть домов-автономов, так что места хватит всем. — он протянул к ней раскрытую ладонь и усмехнулся. — Доверишься мне?
Дэш посмотрела ему в глаза, помедлила и резко, словно боясь передумать, стукнула копытцем по ладони.
— Согласна. Хотя может я ещё и пожалею об этом. Алекс тоже хорош был. Поначалу. Не понимаю, почему сейчас верю. Я... А, к чёрту! — она вскинула голову и попыталась вскочить, но Шад аккуратно удержал её, придержав за переднюю ногу. Впрочем, он почти сразу же её отпустил.
— Давай по порядку. Во-первых добро пожаловать на борт, стажёр-спасатель. — он ухмыльнулся. — Не смотри так, ничего сложного и невозможного от тебя не потребуют, просто смотри на других и учись. У стажёра по профессиональной части прав никаких, зато и ответственности ноль, твой промах будет моим недосмотром. Во-вторых запомни, земные нравы остались там, на Земле. У нас за обращение а-ля этот самый Алекс — следствие всеми наличными силами, сорок восемь часов на суд с медикаментозным допросом всех причастных сторон, виновному пулю в лоб, мясо под мох. Без внимания к виду, положению и заслугам. Во-последних — не дёргайся. То, что ты согласилась, что доверяешь и прочее — это правильно, так и должно быть. Это я так на тебя влияю. — Шад заразительно зевнул и потянулся, громко хрустнув суставами. — Эмпатия, слышала, наверное, такое слово? Я, как и мои собратья, чувствую чужие эмоции. И не только чувствую, мы в чём-то похожи на синтетов по влиянию на окружающих. Мы подталкиваем к тому, чтобы окружающие говорили и делали то, чего они действительно хотят. Мои ребята мне доверяют, и прыгают по команде потому что это отличные ребята, они искренне хотят учиться и заслужить одобрение учителя. Найдёныши так же искренне тянутся ко мне, потому что чувствуют защитника, рядом с которым спокойно и безопасно... И всё это вместе взятое, помноженное на твой синдром... в общем тебя угораздило зацепиться за меня сильнее, чем это бывает обычно. Ближайшие полгода у нас будут интересными, привыкай. Не дёргайся. — он чуть развёл руками. — Я не могу принудить тебя к чему-то. Если ты сейчас твёрдо решишь пойти и нажраться в хлам — моё влияние тебе не помешает, но привычка бездумно заливать проблемы спиртным — та отваливается. Но есть, к слову, и оборотная сторона этого — паскудные желания мы тоже растормаживаем и вытаскиваем наружу во весь рост. Если бы ты действительно ненавидела мелкую и хотела её убить — ты бы обязательно попыталась. Не получилось бы, разумеется, но попыталась бы точно — были случаи.
— Почему не получилось бы?
— Потому что я. — Шад очень выразительно цапнул рукой воздух.
— Хе. Убедил. — кивнула Дэш. — Откуда только ты такой взялся...
— Сначала от папы с мамой. Потом — Тиран доработал. Нас изрядно перекроили, а в чём-то создавали заново, именно для этого — чтобы нам доверяли, и чтобы нам можно было доверять. Тирану нужны были идеальные исполнители, и он создал таких как я. Нашли тех, кто показывал соответствие его критериям — сначала отбирали по дистанционным тестам, потом по индивидуальным, а потом объяснили тем, кто остался, что с нами будут делать и предложили уйти, пока предлагают. Ожидаемо хрен там, все мы, кто был отобран, были добровольцами и никто не отказался.
— И?
— Как именно это делали — не помню. А что... он честно предупреждал — по нашим извилинам пройдутся напильником и загонят туда слепок с личности самого Тирана. Упрощённая личность, без памяти, только эдакая сумма отношения к жизни, взгляда на вещи и тому подобного. Сам он не мог быть везде и сразу, вот и наделал кучу своих... не то что копий, мы все достаточно разные — подобий. Нашёл нас, максимально схожих с ним по складу ума, прошил поверх этого свою личность и зафиксировал результат. Мы — это он. Идеальный инструмент, чтобы делать дело, не тратясь на внутренние дрязги, выяснение отношений и обеспечение лояльности... — он дёрнул углом рта. — Ну а в обмен на нас высыпали кучу вкусных и полезных в работе плюшек, одну из них ты и заметила. Кстати — хвалю. Обычно это замечают гораздо позже. И маленькая просьба — не рассказывай остальным. Им будет полезней осознать всё самостоятельно.
— Договорились. — кивнула Рэйнбоу. — Одно непонятно...
— Не понимаешь — сразу спрашивай.
— Не слишком ли круто — делать таких идеальных вас, только чтобы водить щенят на Землю?
— А. — усмехнулся Шад. — Понял, моя вина. Я не уточнял, и ты немного ошиблась. Изначально-то нас делали не для этого. Я и мой выпуск были у Тирана самыми первыми, ещё до того, как мы ушли. И до того, как он взял власть. Ну а водить экскурсии я стал уже позже. Гора-аздо позже.
— Шад... — после долгого молчания тихо проговорила пегаска. — ...сколько тебе лет?
— Умница. Много. Впрочем вот тут... — он постучал себя по виску. — ...я не изменился. Люди меняются со временем, но для нас это качество было недостатком и его, тоже с нашего согласия, подправили. И в этом мы тоже слегка похожи на синтетов... Забавно, верно? Ладно, хватит болтовни на сегодня. — Он легко поднялся. — Та-ак... Не против компании Висы? Тем более, что выбора-то всё равно нет, каюты заняты.
Выбора действительно не было. Из восьми кают, как пояснил он, три были оккупированы сошедшимися за время этой экскурсии парочками, четвёртая — Виктором и его компанией, и, как бесцеремонно сказал Шад "у нас с Ником места нет, к парням тебя подселять не стоит пока, они пошутят без задней мысли, ты дёрнешься. а Маре потом всех вас лечить. Ну а сгонять их в одну каюту тоже не дело."
В каюте Висы свет был уже погашен, а сама Виса завернулась в одеяло с головой и лежала, отвернувшись к стене.
Шад, зашедший туда первым, приложил палец к губам, потом молча распахнул дверь в ванную, выудил откуда-то с невидимой полки набор белья и застелил кровать. Затем махнул ей в сторону кровати и направился к двери.
— Моя каюта соседняя. — прошептал он, ненадолго остановившись рядом. — Если что — не стесняйся будить. Ну или Мару спрашивай, она услышит.
Дверь тихо чавкнула, закрываясь.
Утро на корабле наступало позже, чем привыкла Дэш. Её соседка всё ещё спала, когда она проснулась и влезла в привычную куртку с шортами. Одежда, нежданно обнаружившаяся на столике, ощущалась привычно, несмотря на то, что сейчас снаружи и внутри по ней протянулись тонкие полоски кожи, простроченные аккуратным узорным швом. Словно это было украшение, а не заплатка. Браслеты с ошейником обнаружились в кармане. Мара не стала их зашивать, и кожаные ленты со стальными кольцами дохлыми змеями просыпались на пол, когда Дэш вывернула карман. Ещё там обнаружилась записка. На кусочке тонкого, молочно-белого пластика было выведено идеально ровными буквами от руки.
"Извини, мне эти штуки не по душе. Но если всё-таки захочешь починить — попроси в любое время. Мара."
Дэш тихо фыркнула. Попросить, вот как? Просто попроси сама и согласись с тем, что ты им обязана... Или не проси. И ещё один кусочек привычной жизни останется позади.
— Добрячки, лягать вашу... — тихо прошипела пегаска. Не то, чтобы с этим были связаны хорошие воспоминания, но всё же... — А, к чёрту.
Она пинком отправила браслеты под кровать, и навестив ванную, с неожиданной для неё самой робостью вышла в коридор. Там было светло и тихо, воздух пах свежестью. Ничто не напоминало о том, что всё это находится внутри висящей в пустоте металлической скорлупы корабля. Она прошлась по коридору и заглянула в дверь кают-компании. Там тоже ничто не напоминало про вчерашний... вечер откровений. Чистый пол, аккуратно расставленные кресла и стулья, тусклое освещение и погашенный экран.
Она не удивилась бы, если б проснулась в своей комнатушке при клубе. Тогда эта беседа была бы просто приятным, забавным сном. Но она была здесь, а значит всё это было реальностью. Она помотала головой и потёрла ногой лоб. Потом стукнула по челюсти острой кромкой копытца. Точно реальность. В виртуалке ощущения были другими.
А потом накатила злость. На этих чистеньких детишек, которых водят поглазеть. Как... как на Арену.
На этого их попечителя. За то, что он и вправду был слегка похож на Вендара. Того, каким она знала его давным-давно в детстве. Каким она его воображала.
На себя, за то, что ей пришлось принять их помощь. За то, что красиво сдохнуть не получилось. За то, что...
— Миссис Дэш. — прозвучал знакомый голос из динамика. — Вас не затруднит подойти в медотсек? Я поменяю датчики.
Дэш прикусила губу. Эта странная компания всегда влезает удивительно вовремя. Или невовремя — это уже как посмотреть.
Медотсек встретил её не изменившимся запахом и сиянием ламп. Мара во врачебном комбинезоне стояла перед шкафом, и распечатывала какую-то коробку. Один из саркофагов уже опустел, во втором мех вёл себя заметно спокойнее, чем раньше.
Мара изящно присела перед ней, завернула ей куртку и аккуратно сняла кругляши датчиков, потом дважды провела по бокам и груди парой прямоугольных пластин. Попросила вдохнуть и провела ещё раз, глядя на пегаску так, словно она видела её насквозь. Дэш пришлось напоминать себе, что это аватара искусственного разума, и она вполне на это способна. Мара была очень убедительна в роли человека.
Под конец осмотра кружки двух датчиков ненадолго кольнули кожу под шёрсткой холодом гель-клея, и Мара ещё раз оглядела нетерпеливо переминающуюся пегаску.
— Всё идёт хорошо, проблем нет. И нет, всё это не сон.
Дэш вздрогнула как от пощёчины.
— Тоже мысли читаешь?
— Я, конечно, не Шад с его талантами, но кое-что умею. Особенно когда в кают-компании есть камера, а на тебе — датчики давления, пульса, дыхания и прочего. — Аватара развела руками. — И я не первый год работаю. Знаешь, сколько раз я видела, как пытаются разбудить себя наши гости? Ты ещё хорошо держишься, умница. Всё, я закончила. Всё идет нормально. К тому времени, как спустишься на грунт — сможешь летать.
— А "плохо держатся" — это как?
— Это... — аватара чуть поморщилась. — ...когда даже себе упорно не верят. А мне потом лечить, у кого на что фантазии хватило... — Она прикрыла глаза. — Тебя зовут. Каюту Шада найдёшь?
Дэш фыркнула. Больше для вида — общаться с искусственным интеллектом было как-то очень легко. Как с инструктором, только чуть иначе. Может быть потому, что её тоже... сделали.
— Попробую не заблудиться. — она встряхнулась, поправляя куртку. — Эмм... спасибо.
В коридоре Дэш огляделась, подошла к нужной двери и стукнула в неё копытом.
— Открыто. — откликнулся незнакомый голос и дверь ушла в сторону.
Каюта за дверью была ярким образцом холостяцко-казарменного уюта. На верхних койках было закреплено несколько кофров, у двери висела пара курток. Судя по тому как те выглядели с изнанки — на самом деле это была лёгкая броня. Под куртками валялись неожиданно чистые берцы. На столике, между койками, лежало несколько планшетов и непонятного назначения железок. Рядом был небрежно брошен пистолет в тёмной кожаной кобуре и пластиковый контейнер с тряпками.
Шад в джинсах и вылинявшей, некогда чёрной, футболке развалился на застеленной койке, задрав ноги на стену выше головы и сцепив руки за затылком. Второй обитатель каюты сейчас щеголял в одних только штанах и стоял к двери спиной. На загорелой спине ярко выделялось неровное пятно в области поясницы, того характерного нежно-розового цвета, что получается после ускоренной регенерации.
— Привет. — Шад, не поднимаясь, помахал ей рукой, и... Нет, ей не захотелось вдруг смеяться, она не прониклась любовью ко всему миру разом, и ей не захотелось всех прощать. Просто что-то неуловимо изменилось. Каюта была всё той же, но ощущалась иначе. Своей. Как в той башне где она поселилась, когда сбежала от Вендара. Ощущение дома. Где могут быть обшарпаны стены и гулять сквозняки, но там твоё убежище, там есть твоя, и только твоя кровать. И возле изголовья под кроватью стоит твоя кружка, потому что ты знала что её никто не тронет. И было лень отнести в мойку...
7
Шад подмигнул ей, сбивая с мысли.
— Ник, знакомься, это Дэш. Отличный боец, гроза боевых синтетов, разоблачитель искинов, умница и просто красавица. — представил её Шад. — Миссис Рэйнбоу, это Ник, в миру Николай Никитин, человек броневой, отбивает голым пузом лазеры и ловит зубами пули. Иногда даже получается.
— Долго ещё будешь подкалывать? — проворчал Ник, поворачиваясь к ней лицом и вторым таким же розовым пятном, но уже на животе. — Привет.
— Долго. Пока не отучишься лезть под огонь, когда это реально не нужно. Что стоило подождать, пока турель не зачистит охрану? Нет же, ему самому пострелять захотелось.
— Шад...
— Да, я Шад, дальше что? В общем, заканчиваем с этим выходом, и ты сдаёшься в нежные ручки наших мозгоправов, а после хорошенько дохнешь на полигоне. И кстати о птичках — подкалывать тебя буду уже не я, я на ближайшие пару-тройку лет списываюсь на грунт.
— Вот это да... — натянувший футболку Ник уставился на Шада. — Как?
— Вот так. — Шад щёлкнул по плечу, словно сбивая пылинку. — Мозгоправов все-таки надо слушать. И за своими мозгами следить в первую очередь. И чувствовать когда надо сделать перерыв. И я не хочу подводить шефа, и становиться первым сорвавшимся инструктором. — Он мягко скатился с койки. — Он меня же и припашет разгребать руины, а оно мне надо?
— Мистер Ник. — проговорила пегаска, которая только переводила взгляд с одного инструктора на другого во время этой короткой пикировки. — Скажите, а вы тоже из... тех, кому прошлись по мозгам напильником?
Ник коротко хохотнул.
— Узнаю рассказчика по оборотам.
— Я же говорю — умница. — одобрительно кивнул Шад. — Да, Ник из нашей команды, только более позднего выпуска. Кстати обычно про нас говорят "Руки". Та-ак, в сегодняшней программе у нас для начала пожрать, а потом нас будет ожидать самая унылая и тягостная часть выхода. Расспросы. — пояснил он для Дэш. — Будем вас расспрашивать о вашей биографии. Вопросы, возможно, будут не слишком приятные, но это и нашим аналитикам нужно и, возможно, кому из наших щенят окажется полезно... Не будешь против?
Она мотнула головой.
— Отлично, благодарю. Ник, — в сторону второго инструктора полетел планшет, и тот, не глядя, вынул его из воздуха. — Читай; на тебе Виктор с Серафимой и Лирой, займёшь кают-компанию. Ваша хвостатая крестница тоже на тебе, её Мара выпустит вечером. Я своим, твоим и гостям лекцию уже читал, теперь твоя очередь
— Лентяй.
— Зато феноменальный. Кстати... — Шад присел, пошарился под койкой у изголовья и вытащил кружку. — Идём на завтрак, радость очей моих?
Ещё одно новое лицо она увидела за завтраком, в небольшой столовой напротив лазарета.
Здесь, как и в кают-компании, стены былы выкрашены в светло-кофейный тон. Освещение было приглушено, но тусклого света вполне хватало, чтобы разглядеть шесть столиков с диванами у стен, проход между ними и почти самого обычного вида ряд кухонной мебели у противоположной стены. С плитой и раковиной.
Салатово-зелёная грива, видевшаяся над спинкой одного из диванчиков, очевидно, принадлежала единорожке чистого мальчика. Сидевший за тем же столиком напротив и любезничавший с Лирой парень был незнакомым. Нашивка на куртке гласила "ян". Он чуть поморщился, махнув им рукой, и пегаска машинально отметила, что тот бережёт правый бок.
Шад махнул рукой в ответ, прошёл к кухне и пощёлкал пальцами в сторону Дэш.
— Взгляни как заказывать, ещё два дня впереди.
— Я в общем-то не голо... начала Дэш, встав рядом на задние ноги, и честно заглядывая в список на экране. Живот тут же выразил своё несогласие громким бурчанием.
— Конечно не голодна. Пока что. Головой. — Шад прокрутил список выбрав "расширенный набор", "синтет", "вегетарианский", "пони" и наугад ткнул в один из вариантов. — В капсуле тебе вкатили внутривенное питание, этого примерно на сутки и хватает. Но юный, растущий и выздоравливающий организм долго не обманешь. — Он ещё раз мотнул список, выбирая "стандартный рацион" и после негромкого щелчка вытащил из шкафчика два подноса. — Сейчас начнётся жор и это нормально, не пугайся.
Инструктор оказался прав. Стоило ей почуять запахи, исходящие от выдавленных в подносе тарелок, как она забыла про всё на свете. Едва заняв место за столиком, она набросилась на угощение. Порции чего-то, похожего на хлеб в соусе и травянистого вкуса каши были довольно большими, но опомнилась она лишь тогда, когда всё было подчищено до дна, а большой стакан яблочного напитка опустел наполовину.
Шад сидел, подперев голову кулаком, и чуть улыбаясь смотрел на неё. От его порции, брикета размером с пачку кредиток, похожего на сыр в мелкую дырочку, только почему-то тёмно-зелёного цвета, как-то незаметно осталось меньше трети. Странно...
— Что? — инструктор поднял бровь, поймав взгляд на свою тарелку.
— Так... не ожидала, что главная шишка тут будет есть... такое.
— Ну, во-первых... — Шад начал преувеличенно-церемонно нарезать остаток брикета на куски. — ...рацион это, уверяю, быстро и практично. А мне просто лень возиться с готовкой. Мара в наших рейсах капитан и врач, готовить не-гостям что-то вне стандарта она обязана постольку-поскольку. Так что хочешь разнообразия — либо уговаривай команду в лице Мары же, либо кухня — вот она, какие-то запасы Мара в холодильнике обязательно держит, а дальше сам, всё сам. На рейсовых и в экспедициях — там да, там штатно кок будет. А во-вторых... — он подцепил кусочек на вилку.- ...наш стандартный рацион это, в переводе на земные деньги, примерно аналог спортивного питания. Как уж её там... "Нутрио-Спорт" профи-серия платинум, например, если тебе это знакомо. Твоя порция, кстати, того же класса. Приятного аппетита.
Дэш едва не подавилась. Вендар не экономил на её питании. Режим, распорядок, здоровая пища от лучших производителей. Но она видела каталоги и представляла сколько стоит действительно профессиональное питание от фирм из высшей лиги. Пачки пластиковых десяток того же размера, что и её порция, могло бы и не хватить на оплату такого завтрака.
Похоже, тут будет по меньшей мере интересно...
— Та-ак. — привычно протянул Шад, когда они вернулись в инструкторскую каюту. — Устраивайся. — он махнул на койку напротив и уселся на свою, отстегнув с пояса неизменный планшет.
— Как ложиться? — криво усмехнулась Дэш.
— Как хочешь. — Шад просто проигнорировал пошлый намёк. — Можешь лечь, можешь сесть, можешь на голову встать. Главное, чтобы говорить могла. И учти. — он положил планшет под правую руку. — Говорить будем долго. Так что устраивайся всё-таки поудобнее. Начнём... ну, скажем, с того момента, как ты явилась на тот завод. Как ты там оказалась?
— Искала малявку. Хотела прибить. — Дэш всё же улеглась на койке, подобрав под себя ноги. — Хотела... обрубить все концы. Чтоб ничего из прошлого. И никого.
— Кстати, а как нашла? Город большой...
— Один из эмовских подручных расстарался, подогнал позывной для маячка. Маячок у них был дохленький, но...
— Это точно, дохленький... — Шад внимательно взглянул на неё и вслепую отстучал что-то на планшете. — Обрубить концы — желание понятное. Но если не против, давай чуть подробнее?...
Разговор шёл неторопливо. Это был именно разговор — не полицейский допрос. Дэш было с чем сравнивать. Просто разговор, просто вопросы и ответы. Но как обычно спокойный и подчёркнуто-вежливый инструктор, говоривший так нейтрально, что его можно было бы принять за автомат, умудрялся снова и снова вытаскивать из её памяти, казалось бы, давно забытые подробности.
События. Места. Встречи. Приятели, знакомые... коллеги.
Имена.
Спитфайр. Хоул. МакАлистер. Соарин.
Вендар.
Рэйнбоу сама удивилась тому спокойствию, с которым она отвечала на вопросы инструктора, когда дело дошло до Алекса. Она говорила так, словно прошло уже много лет. Словно всё это было не с ней.
Впрочем и вопросы инструктор задавал достаточно нейтральные. Его больше заинтересовало расписание работы телохранителя, его манеры, бытовые привычки, списки покупок и прочие подобные мелочи, чем... остальное.
По большей части.
Время от времени его пальцы выбивали дробь на планшете, и это могло бы показаться почти пугающим — он не глядел на экран, но пальцы танцевали так уверенно, словно у него были глаза на ладони.
Ещё вопросы, ещё ответы и снова вопросы. Иногда собеседник задавал следующий вопрос, не дожидаясь ответа. Иногда ждал, когда она выговорится. А потом снова задавал вопрос.
Снова и снова...
— Та-ак. Ну и хватит, пожалуй...
Это прозвучало совершенно неожиданно, и она вздрогнула. И обнаружила что уже не знает, сколько прошло времени.
Шад потянулся и покрутил головой.
— Подождёшь минутку? Я отлучусь, Мара зовёт...
Планшет остался лежать на кровати.
Она честно пыталась удержаться от соблазна. Ей это даже удалось. На какое-то время. Потом она спрыгнула на пол, подошла, развернула увесистый прямоугольник к себе... И, разумеется, ничего не поняла. Алфавит тут тоже был незнакомым и заметки с временными отметками прочитать не получалось. Впрочем... она прокрутила туда-сюда записки и присмотрелась к цифрам.
Три часа?
— Мои записки сумасшедшего. — Неслышно появившийся в дверном проёме Шад подошёл к койке. Она чуть напряглась, когда тот протянул руку, но он всего лишь забрал планшет и пристегнул его на пояс. — Комментарии к нашему разговору. Будет желание, сможешь их прочитать в своём досье через пару месяцев, как раз аналитики должны будут закончить.
— Досье, значит?
— Ну да. Мы рады принять найдёнышей, но нам не нужны неприятные сюрпризы. Поэтому с вами работаем мы, Руки, поэтому досье и перекрёстная с резидентурой проверка. Закончат с проверкой — досье, со всем что накопали, что ты наговорила, и что я отметил, уйдёт в отдел подготовки и будет использоваться при планировании новых выходов, потом в открытый архив, когда выйдет срок актуальности.
— Хочешь сказать, что любой сможет прочитать, как я... меня...?
— Как же с вами бывает сложно. — Шад покачал головой. — Хочу сказать, что у нас прочтут так: "Бедная девочка, какой-то говнюк над ней издевался, доводил до психа. Получил по заслугам. Туда ему и дорога." Вот и всё. Это в ближайшее время. А в архиве — не факт, что вообще до твоего дела доберутся когда-нибудь, таких историй там — вагон с тележкой. Просто любопытные уже на первом десятке теряют желание продолжать, а у тех кто копается там по делу — давно выработалась профессиональная привычка пропускать имена. Забей. Та-ак, теперь перейдём к вопросам бюрократии. Мара уже сделала комплект документов на всю вашу компанию.
Он вытащил из кармана связку разнокалиберных браслетов. Судя по виду — из мягкого пластика, неброского серого цвета.
— Я думала будет какой-то чип...
— У нас не принято имплантировать подобные вещи. Обходимся браслетами, и тому подобным, что всегда можно снять. — он просмотрел наклейки на браслетах.- Вот, держи. Твой личный идентификатор, медицинская карта, коммуникатор, счёт, навигация, маячок и хранилище. Привязывается на генокод и индивидуальный эндокрин-отпечаток носителя, так что, если не носишь постоянно, раз в полгода надо всё-таки надеть чтоб не забывал хозяина. — он протянул руку. — Лучше на левую.
Дэш помедлила, но всё же протянула левую переднюю ногу. Шад слегка растянул браслет и надел его чуть повыше копытца. Мягкий, слегка ворсистый изнутри пластик сел плотно, но комфортно и совершенно не чувствовался.
— Привязка. — Шад надавил на две тёмные полосы, и через несколько секунд браслет трижды моргнул зелёным. — Всё, теперь активировавшись на тебе, он подтвердит твою личность и идентификатор. Это, по сути детская модель, простенькая, более функциональной потом обзаведёшься сама. Пробуй. Управление — две тёмные полосы по краям, это прокрутка списка, третья между ними — выбор. Два нажатия выбор пункта, одно — отказаться. Первый пункт списка — навигация. На корабле бесполезно, на грунте — жёлтая стрелка покажет направление и расстояние до ближайшего форпоста, зелёная — до привязанной тобой точки. Это я уже на станции к дому привяжу. Второй пункт — медкарта. Мара уже залила туда все данные твоего обследования, потом её можно будет слить в капсулу любого медпункта. Третий — коммуникатор. Так же — список контактов, выбор. Четвёртый пункт списка — счёт.
— Деньги? — Дэш сделала несколько нужных нажатий, и заинтересованно взглянула на экран. — Цифра, конечно радует, но что на это купить?
— Во-первых счёт это не земные деньги. — Это... — он пощёлкал пальцами в воздухе. — ...просто верхняя граница. Доступного. Условно — на счёте тысяча, дом-автоном за пять сотен — можешь заказывать дом. После монтажа у тебя на счёте будет та же тысяча, если всё сама забрала и поставила. Если дом привезли и ставили монтажники — то вот их услуги со счёта будут вычтены.
Дэш заинтересованно взглянула на браслет, потом опять на Шада.
— А если ещё один купить?
— Да хоть десяток, твой счёт позволяет. — Шад с усмешкой развёл руками. — Только а зачем? Какой смысл в одно лицо между десятком домов бегать? И не забывай — монтажникам-то платить надо, люди у нас дороги и возьмут они запросто побольше, чем дом стоит. Ну и глянут, конечно, как на сумасшедшую... Впрочем как узнают, что новенькая, скорее всего посмотрят снисходительно — "не наигралась ещё, бывает".
— Обойдусь без снисхождения. — фыркнула Дэш.
— Надеюсь и верю. — серьёзно кивнул инструктор. Вы, сотворённые, обычно вживаетесь у нас легче, чем хомо.
— Что ещё мне надо знать про ваши деньги?
— Та-ак... Ну, всякое бытовое-стандартное с нанофабрик, вроде еды, одежды и прочее подобное — без вычета. Если сам забираешь. Вот доставка, если заказываешь — за ту вычет, поскольку доставлять-то будет человек, кому по дороге, или кто хочет подработать на счёт. Этим обычно детишки занимаются, и к сдаче допусков на совершеннолетие обычно уже набирается счёт на дом с флайкой. Заказ на фабрике, по собственному проекту — с вычетом, но если твоим проектом пользуются другие, то тебе идёт доля. Заказ у людей индивидуально изготовленного — естественно, только с вычетом.
— А если захочу такой вот кораблик? — она мотнула головой.
— А такой вот рейдер будет с вычетом, и дороже всего твоего нынешнего счёта раз в сто, потому как целиком их не растят, так что и делать и строить его будут-то люди. Причём, в случае рейдера, тебе нужны будут ещё и услуги экипажа, и-или искина, и их найм, естественно, тоже вычтется со счёта.
— А как насчёт налога?
— М? — Шад поднял бровь.
— Ну налог... Зелёный чип. — она подвигала лопатками
— Чип Мара тебе уже удалила, уж прости её за бесцеремонность. А концепция налога на жизнь, да и налогов вообще, у нас как-то не прижилась, видишь ли. Всё как-то не до того было. Отвыкли... — он криво усмехнулся. — А если найдётся тот, кто это предложит — он будет иметь очень интересный разговор с нами, Руками. А то и вовсе с нашим шефом, фантазия у которого порой очень богатая и нездоровая.
Дэш задумчиво потёрла браслет кромкой копытца. Весь привычный, понятный и знакомый ей мир только что рассыпался в пыль.
То, что им рассказывали и показывали, другая планета, звездолёты, искусственный интеллект в человеческом облике — это всё было необычным, удивительным, но каким-то знакомым и обычным, хотя бы и только по фильмам с книгами. А это, сказанное обыденно и как-то мимоходом... вот это действительно не укладывалось в голове.
Странный мир. Слегка пугающий — непонятностью и неизвестностью.
— Не странный. — она прижала уши, осознав что сказала что-то вслух. Инструктор покачал головой. — Рациональный. Потому что бедный.
— Ну да. — язвительно откликнулась Дэш, осмелев. — Кто-то тут ест по пачке кредиток на завтрак и жалуется на бедность.
— Это мелочь, девочка. — поморщился Шад. — Такая мелочь. Когда у тебя куча энергии и нанофабрикаторы, сделать можно всё и проще делать самое лучшее. Наша бедность другая. Нам не хватает людей. Страшно не хватает. Иногда приходится завидовать Земле. Такая невероятно богатая планета, у них столько народа, что они могут позволить себе разбрасываться жизнями на ерунду... — Он постучал пальцем себе по скуле. — А вот мы не можем. Долгожительство. Одна из технологий, принесённых Тираном, позволяющая нам сохранять и развивать цивилизацию в наших мирах. Возможность жить долго, и быть при этом на пике формы, в самом расцвете сил и ума, не терять накопленные людьми опыт, знания, навыки — настоящее благословение для небольшой популяции. Она же и её проклятие — рождаемость она подрезает здорово и популяция очень долго так и остаётся небольшой. И это — главная наша проблема. Тридцать миллионов и почти пятая часть из них те, кто застал ещё старую Землю... Нас так мало. Первыми на нехватку людей плачутся научники, за ними стоит ещё длинная очередь. Что говорить, если даже возле Руси тамошняя система толком не обшарена, а тут и вовсе из семи континентов кое-как осваиваем один, stydoba... в общем не всё так прекрасно и безоблачно у нас, как может показаться. Мы очень бедные, так что не можем себе позволить роскоши всерьёз играться в экономику, деньги, налоги и прочую ерунду. И даже это вот. — он похлопал по на запястью. — Оно не всерьёз, а больше просто для удобства и набора данных по тому, что и где надо сделать.
— Бред... — пробормотала пегаска.
— Привыкнешь, не волнуйся. Ну и последнее. — Шад то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил, её растерянности. — Твой идентификатор.
Она послушно ткнула краем копыта в тёмную полосу. По высветившемуся на браслете экрану поползла серия цифр и букв. В последнюю очередь проползли два слова. Алфавит был незнакомый, но несколько букв смутно угадывалось, и этого было достаточно, чтобы понять их значение.
"Рэйнбоу Дэш".
Без фамилии-прайм.
— Я предположил, что ты предпочтёшь такое имя. По крайней мере, пока. — негромко пояснил Шад в ответ на её взгляд. — Ты не против?
— Нет. — она фыркнула и отвернулась, уставившись на браслет. — Просто Рэйнбоу Дэш. Единственная и неповторимая...
— Не единственная, честно сказать, но неповторимая — это верно. — хмыкнул Шад. Все вы неповторимые, хотя иногда сами же это и отрицаете.
Ей не дали ответить.
В дверь негромко стукнули, потом та отъехала в сторону, и в каюту сунулась рыжая мордашка. Сунулась, ойкнула и попятилась было, но всё же остановилась и демонстративно вздёрнув нос прошествовала прямиком к койке. Койке Шада, разумеется.
Пегасёнка уверенно запрыгнула и устроилась рядом с Шадом. Тот уважительно, кивнул Джерри с Гайкой, потрепал рыжую по гриве правой рукой, и всё это — выстукивая что-то левой рукой на планшете. На Арене с таким обоеруким было бы много хлопот...
Она развернулась и направилась на выход, но прежде чем успела уйти, услышала негромкое:
— Если хочешь, можешь остаться. Мисс Скуталу, надеюсь, вы не будете против?
Удивительно, но фиолетовая грива, хоть и неуверенно, но всё же мотнулась из стороны в сторону.
— Если... если вам надо, пусть останется. — ушки были плотно прижаты к голове, сама мелкая пегасёнка подалась в сторону Шада, но тем не менее...
— Меня не забыла спросить, малявка? — Дэш фыркнула. — Не буду мешать, так что говори что хочешь, не стесняйся.
На мгновение ей захотелось погромче хлопнуть дверью, выходя из каюты, но почти сразу же этот порыв показался каким-то детским.
Да и всё равно двери тут сдвигались вбок, хлопнуть не получилось бы...
В коридоре жилой палубы не было людно, но всё же атмосфера тут была достаточно оживлённой. Из кают-компании доносились приглушённые голоса, где-то за неплотно прикрытой дверью слышалась незнакомая музыка. Смутно знакомый зудящий звук заставил её дёрнуть ушами, и по направлению она догадалась, что это просто проехался лифт.
Чувствовалось что тут обитает почти два десятка... Она оглянулась назад. Этот тип наверняка сказал бы "людей". Небрежно, мимоходом и внушая непрошибаемую уверенность, что только так и будет правильно. И добавил бы так же мимоходом "все мы люди". В это хотелось верить. В это можно было бы поверить — пока она стояла в коридоре мимо неё прошли уже двое здешних — кто-то из старших, кого она не запомнила, и Лада, протопавшая из столовой в каюту по-домашнему босиком, с кувшином и парой стаканов в руках.
И они оба, проходя мимо, кивнули ей в знакомой манере, небрежно и естественно, словно старой знакомой. Было очень соблазнительно думать что это и вправду так. Было очень страшно ошибиться, соблазнившись.
— С-сено. — пробурчала Дэш под нос. Сидеть в каюте не хотелось. Но и слоняться по кораблю как-то не тянуло. Пока что. Хотелось... пожалуй впервые за всю сознательную жизнь хотелось, словно жеребёнку, забиться куда-то подальше. Под тёплое уютное крыло...
Впрочем она, пожалуй, знала подходящее место.
К лифту она подошла одновременно с парнем из младшей группы. Тот только что вышел из медблока застёгивая на ходу куртку с нашивкой "ждан". Он точно так же приветливо кивнул ей и махнул рукой, пропуская вперёд в лифт, и потом, на третьей палубе так же помедлил, пока она не выйдет, и лишь потом быстрым шагом направился к рубке. Так трогательно и старомодно...
Галерея чуть подсветилась, когда закрылся люк.
— Мара... будьте любезны. — манеры Шада и компании были заразительны — Можно здесь сделать невесомость? Как вчера? И убрать свет.
— Конечно. — на полу проступила тусклая жёлтая линия. — Позвать кого-нибудь на подстраховку?
— Не надо. Я... просто хочу побыть одна.
— Как скажешь. Если что, выключатели возле двери, справа.
Дэш перешагнула светящуюся черту и оказалась в нежных объятиях невесомости. Уже знакомыми лёгкими движениями крыльев она толкнула себя вперёд, а потом остановилась у самого торца. Чуть-чуть подправила своё положение и медленно сложив крылья повисла в фокусе прозрачной полусферы.
Теперь, когда свет в галерее был выключен, вокруг была только тьма ночной стороны планеты и звёзды. Зрелище, которое почти невозможно увидеть в Гигаполисе, слишком уж много там света...
Здесь всё было иначе. Планета внизу была непроглядно тёмной. Ни сияющих пятен городов, ни ниток тоннельных линий, ничего, кроме изредка полыхающих зарниц. А свет здесь был лишь там, где заканчивалась планета. Тонкая, мерцающая плёночка атмосферы отделяла тьму от сияния щедро рассыпанных по небу звёзд и протянувшейся через небосвод полосы Млечного Пути.
И это было прекрасно.
Темнота ночной стороны планеты сменилась сиянием дневной, потом ещё раз была ночь и снова вспыхнула дуга рассвета, а она так и висела в воздухе, невидяще глядя перед собой. Не хотелось ни шевелиться, ни даже думать. Наверное инструктор сказал бы что-то заумное по этому поводу.
Ну да, инструктор...
Инструктор был вежлив и деликатен. И за эти три часа он, вежливо, деликатно и беспощадно вывернул её наизнанку и обратно. И самым пугающим было то, что ей было всё равно. Всё словно вымерзло внутри. Как после визита к врачу. Который безжалостно покопался в воспалённой ране и назойливый, пульсирующий жар сменился здоровой, холодной болью, обещающей скорое исцеление.
По миру внизу снова ползла густая тень наступающей ночи. Смотреть на это, плавая в воздухе, было... необычно. И волшебно. Словно она лежит на облаке. Очень-очень высоком облаке — с которого можно смотреть сверху вниз на все остальные. Даже на тёмные массы грозовых облаков, среди которых то и дело мелькают молнии, выхватывая вспышками очертания облачных гор и ущелий...
Иллюзию разрушил свет, ненадолго вспыхнувший сзади, и отразившийся в прозрачной трубе галереи. Послышались негромкие знакомые шаги, потом они смолкли, а через несколько секунд Шад мягко упёрся рукой в торец галереи и повис рядом с ней.
— Неплохо летаешь для бескрылого. — заметила Дэш через несколько минут затянувшегося молчания.
— Довелось строить пару станций. — пожал тот плечами. — Через месяц начинаешь прыгать туда-сюда, не включая личного движка, через полтора — инструменты раскладываешь перед собой так, что не улетают никуда. — Он усмехнулся. — Через три — пытаешься всё это сделать на грунте и искренне удивляешься, когда не получилось. Как тебе?... — он кивнул в сторону планеты.
— У вас тут городов вообще нет?
— Ну почему нет? Есть. Почти три десятка, где-то по десятку-два-три тысяч народа каждый. Ещё есть наш центр адаптации, который по темам, с синтетами связанными, работает, и это тоже город, тысяч на двадцать душ, плюс-минус сколько-то — одни появляются, другие убывают. Мы... — он оценивающе взглянул на планету. — ... будем проходить примерно над ним ещё через пару витков. Но в основном живём растянутыми такими посёлками, от дома до дома по паре минут ходьбы, если дальше — то пара минут лёта, флайки тут основной транспорт. До ухода приходилось в городах тесниться, теперь вот компенсируем. — он пожал плечами. — Ну а новоприбывшие очень быстро перенимают наш стиль поселения. Вы быстро учитесь.
— А если не хотят... учиться?
— Всякое бывает. Иногда — очень редко — не хотят оставаться. Тогда — Земля, головная боль и несколько выпавших из памяти дней. Иногда — ещё реже — бывает что остаются, но не хотят учиться, и тащат... пытаются тащить Землю к нам. Тогда — мне искренне жаль.
Дэш поёжилась. Как всегда спокойный голос инструктора не вызывал желания уточнять, о чём именно ему будет жаль.
— Добрячки вы, как я посмотрю.
— Мы не добрые, мы практичные. Впрочем, крайние меры требуются редко, найдёны обычно стараются быть нами больше нас самих. Даже те, кого не полутрупом утащили, а кому это предложили. По результатам таких бесед, как наша с тобой. Я не из праздного любопытства расспрашивал, каждая такая беседа — это сведения о ком-то ещё. — он посмотрел ей в глаза. — Я как раз по этому поводу. Соарин.
Она вздрогнула. Невесомость никуда не делась, она всё так же висела посреди галереи, но ощущение уютной колыбели пропало. Теперь Дэш почувствовала себя так, будто падает в пропасть. Ей стоило огромного труда удержаться, и не замолотить отчаянно крыльями.
— Что "Соарин"?
— Соарин Пишчек, синтет, пегас, гладиатор, твой знакомый. Он, судя по всему, был неплохим парнем. Я побеседовал с мелкой и мышками, сопоставил данные. Ты ведь не знала, что он попытался говорить с Вендаром в тот день, когда... погибла твоя подружка, Твайлайт? — Дэш, холодея, кивнула в ответ. — Он пытался. И насколько я выяснил из разговора с тобой и ними, насколько я могу сейчас судить о Вендаре и его мотивах — с высокой вероятностью Соарина уже нет в живых. Я отправил запрос резидентуре, они попытаются выяснить, поискать, но... Мне жаль.
Дэш медленно свернулась в клубок, и уткнулась мордочкой в передние ноги.
— Зачем... — глухо проговорила она. Говорила она больше себе под нос, горло тут же перехватило спазмом, но инструктор слышал её чересчур хорошо. А понимал ещё лучше. К сожалению.
— Это одна из стандартных практик при ломке личности. — ответил ей всё так же бесстрастный голос. — Позволить сформироваться привязанности к чему-то или кому-то, а затем это отобрать. Так же, как и с твоей Твайлайт. Потом, для усиления эффекта — позволить объекту ломки узнать, кто именно и как именно отобрал. Но до этого шага Вендар, насколько я понимаю, дойти не успел? Он не рассказывал тебе, что он сделал?
— Нет. — Дэш мотнула головой. — Нет... она мотнула ещё раз и ещё. — ...нет... — она затрясла головой так словно хотела, чтобы та оторвалась, оскалилась, но из горла не вырвалось ни звука, перед глазами поплыла красная пелена, а рядом была такая знакомая фигура, такая похожая...
— Сукааа... — вырвался наконец сиплый вой, и она ударила крыльями, бросаясь в атаку.
Когда она пришла в себя, то оказалось что в галерею вернулась гравитация. Не полностью. Ровно настолько, чтобы они не плавали посреди трубы — так что Шад легко держал её на вытянутых руках, за воротник куртки и пояс шорт, и ей оставалось лишь беспомощно дёргать ногами в воздухе.
Слегка пахло кровью.
— Пусти. — хрипло потребовала Рэйнбоу. Её немедленно поставили на пол и тяжесть тут же вернулась в полной мере. Следовало ожидать, что Мара не оставит их без внимания.
Шад присел перед ней, опёрся о колено локтем и пристально посмотрел ей в глаза. На тыльной стороне ладони у него была сочившаяся кровью ссадина.
— Отпустило?
— Извини. — она уставилась в пол. Было обидно. И стыдно. Гладиатор, чемпионка... победительница боевых синтетов. Устроившая истерику с мордобоем. Обиднее всего было то, что даже мордобоя не вышло — безо всяких крыльев её поймали на лету и взяли за шкирку как нашкодившего котёнка. Аккуратно и бережно. И то, что ей всё-таки удалось зацепить противника, настроения не улучшало — теперь она понимала, что это было чистой случайностью.
— Не извиняйся. Позволишь?... — Человек протянул руку, аккуратно взял её за правую переднюю, осмотрел копытце и осторожно подвигал его, проверяя сустав. Она не стала сопротивляться. — Кстати, возьми потом у Мары в медотсеке комплект для маникюра... Я предполагал, что ты так отреагируешь.
— Ты... — почему-то не хотелось даже ругаться.
— Да, я. Мне жаль, но бинты с раны лучше сдёргивать одним рывком. И, кстати — молодец. Отличный удар.
— Царапина.
— Мы немножко прочнее и живучей остальных. Моим ребятам после этого, пожалуй, пришлось бы топать в лазарет — перелом лечить. Браво, на самом-то деле. — он прижал руку ко рту слизывая кровь, и оценивающе посмотрел на ссадину, пока та вновь заплывала алым. Потом чуть прищурился, глубоко вздохнул и через несколько секунд вытер руку об штанину. Ссадина исчезла, оставив после себя бледную полоску на коже. — А вот Ник, с которым ты уже знакома, имел неплохие шансы выжить и отлежаться после лазера в живот. Если б ему дали такую возможность, конечно.
— То есть тебя надо бить неожиданно и по затылку.
— Вот лучше не надо, даже в шутку. Мы ещё и быстрее. И на такое сначала реагируем, а уже потом думаем.
Дэш коротко усмехнулась. Вот это было ей знакомо и близко. От "коллег" по Арене запросто можно было поймать внезапный удар сзади. Потом усмешка исчезла, и по животу прошёлся неприятный холодок предчувствия. Она опасливо взглянула на человека.
— Ты говорил, что я начну срываться всё чаще. Это...
— Нет. Это спровоцировал я, и я доволен твоей реакцией. Потом, когда всё закончится, я выдам тебе наши методички, и ты сможешь узнать что и зачем я делал, от и до. Но — потом. Методики работают лучше, когда всё естественно и пациент про них не знает. Доверишься?
— Ты уже спрашивал. — Дэш мотнула головой. — Не люблю повторять.
— Хорошо. У нас тут намечается знакомство с последней нашей гостьей, и я бы попросил тебя в ближайшие полчаса подождать здесь. Или пошли со мной, посмотришь из каюты. — Он поднялся, и не торопясь направился к выходу.
Он, похоже совершенно не был удивлён, когда Дэш, после недолгого раздумья, всё же последовала за ним.
8
На жилой палубе оказалось довольно людно — Грай, со своей девушкой, возле двери в медотсек слушали Мару, через дверь в кают-компанию было видно Ника, что-то рассказывавшего старшим, двери ещё нескольких кают были распахнуты и доносились голоса... Впрочем, когда Шад вышел из лифта, и хлопнул в ладони, привлекая внимание, всё сразу затихло.
— Та-ак, мальчики и девочки... — он чуть повысил голос — ...будьте добры, всем кроме группы Ника в ближайшие полчаса сидеть по каютам, или по палубам кроме второй. Знакомиться с гостьей придёте, когда разрешит Ник. Пошли. — его пальцы почти неощутимо толкнули короткую гриву, и пегаска не подумав возмущаться, послушно зашла вслед за ним в каюту.
— Устраивайся. — Шад привычно махнул в сторону койки Ника. — Мара, будь любезна, давай трансляцию из лазарета.
На стене вспыхнул экран с уже хорошо знакомым видом. Лазарет, Мара в белом комбинезоне и Грай с Ладой, стоящие у последней занятой автодок-капсулы. Крышка дрогнула и начала подниматься, а мех — сворачиваться рулонами в изголовье и в ногах, открывая взгляду типичную фурри. Лицо — забавная смесь человеческих и кошачьих черт, большие, пока ещё закрытые глаза, острые ушки, длинный пушистый хвост, короткая гладкая шёрстка на стройном теле. Двухцветная — белая на шее, руках и груди, и чёрная на всём остальном. Вытянувшаяся обнажённая фурри казалась одетой в очень тесное чёрное платье, с декольте до пояса и чёрными перчатками от локтей.
И ещё был довольно частый, причудливый узор, расчертивший эту шёрстку-платье так, словно кто-то прошёлся по ней очень узкой бритвой.
— Мара, ты просто великолепна. — проговорил Шад. — Отлично поработала.
— Спасибо. — откликнулась та из динамика.
Рэйнбоу, наконец, поняла что это за узор, и тихо выругалась.
— Угу. — кивнул Шад. — То, что притащили наши щенята, было больше похоже на освежёванную тушу. Не то, чтобы такое было в новинку, но так быстро собрать из этого что-то вполне симпатичное — надо иметь талант.
— Захвалишь... папочка. — голос Мары был спокоен и ироничен, несмотря на то, что на экране она только что поймала открывшую глаза, и тут же попытавшуюся выпрыгнуть из капсулы фурьку за плечи, удерживала чёрно-белый, отчаянно вырывавшийся клубок вздыбившегося меха на месте, и, судя по шевелившимся губам — что-то ей говорила.
Дэш помотала головой, напоминая себе, с кем они говорят. Было очень трудно привыкнуть к мысли, что эта очаровательная женщина... что-то вроде одежды для искусственного разума.
Хвостатую девушку на экране тем временем держали уже в четыре руки — белобрысый Грай пришёл на помощь Маре, и это принесло успех — услышав его, фурри замерла на секунду, вскинула голову, вглядываясь в его лицо, а потом вцепилась в него словно в спасательный круг, уткнулась лицом ему в грудь и застыла, чуть подёргивая нервно хвостом. Лада рассмеялась, сказала что-то смутившемуся Граю, и ласково погладила фурри по голове, потом почесала её за ухом словно большую кошку. Фурри чуть-чуть повернула голову, взглянула на девушку, и снова уткнулась в Грая. Хвост, впрочем, дёргаться перестал.
Потом... "потом" Дэш было уже знакомо. Мара, наклеившая датчики на груди, и у основания черепа, знакомый синий универсальный комбинезон с кучей застёжек, короткий путь до кают-компании, где уже устроились оставшиеся трое из группы Ника, и сам Ник, занявший кресло у экрана. И всё это время фурри не выпускала руки Грая, словно боялась, что всё вокруг тут же исчезнет, если она его отпустит.
— Мара, будь добра, дай трансляцию звука. — попросил Шад.
— ...так что много говорить тебе пока не стоит, и лучше говорить шёпотом. В основном рассказывать будем мы. — раздался в каюте голос Ника. Тон был тоже ужасно знакомым — спокойным, уверенным, обещающим защиту и покой. — Коротко — как тебя зовут, как ты там оказалась и кто будет тебя искать?
— Ни... Нира. Не будут. — ответил тихий голосок, с характерными для синтетов-кошек мурлыкающими интонациями. Она запнулась, прислушиваясь к себе, а потом принялась сбивчиво рассказывать. Судя по рассказу, то и дело перемежавшемуся всхлипами, было ей всего пара лет от роду, вернее от получения заказа первым владельцем. Вскоре она ему наскучила и была перепродана, потом ещё раз и ещё, пока не оказалась в роли официантки в какой-то забегаловке. Потом её перепродали в последний раз, в машине ей чем-то брызнули в лицо и пришла она в себя уже на сцене. Затем началось представление, а после она услышала необычный для представления шум, крики, выстрелы и у распластанной на потеху публике фурри появилась надежда...
— ...надеялась, меня добьют. — всхлипнула она и снова прильнула к плечу Грая.
— Тихо, малышка, тихо. — Лада обнимала Ниру, словно младшую сестру. — Всё хорошо, никто тут тебя не тронет. Кстати, ты знаешь, где ты сейчас?...
— Suki. — вздохнул в общей трансляции женский голос.
— Мадмуазель Виса, подобная лексика не к лицу юным дамам. — укоризненно и чопорно сказал Шад. — С вас причитается вира — минут через пятнадцать марш в столовую, и притащи в кают-компанию поднос. Там приготовлено.
В кают-компании, между тем, уже включился экран на стене и Нира огромными, распахнутыми во всю ширь глазами, смотрела на плывущую внизу планету.
Дэш негромко рассмеялась.
— У меня была такая же глупая морда?
— Почему глупая? Очаровательно изумлённая.
— А у вас, я смотрю всё рассчитано заранее? Когда погладить, когда удивить... когда предложить?
Со стороны Шада донёсся невесёлый смешок.
— Было бы что рассчитывать... Это счастье у каждого своё, а истории найдёнышей разнообразием не блещут. Синтетов мы забираем обычно выброшенных или бежавших, частенько — подбираем как тебя и её, в виде полутрупов. Тут сложно придумать что-то оригинальное — подобрать-подлечить-приласкать-показать где они оказались и предложить убежище, это самое первое, что придёт в голову нормального человека. Предложить разделить стол.. — он взглянул на экран, где Виса как раз вносила в кают-компанию поднос. — ...потому что это древнейшая традиция гостеприимства, она считай что в генах сидит. Что у нас, что у вас.
— ...и глупые наивные игрушки тают на глазах и готовы на всё. — скривилась Дэш. — От благодарности.
— Где-то так. — Шад пожал плечами. — Вам, сотворённым, вложили хорошие реакции, правильные. Куда лучшие, чем у самих сотворивших. Вы очень хорошо умеете быть благодарными. И да, порой готовыми на всё. Только даже если и готовы на всё, то не значит что этим следует пользоваться. Потому что пройдёт время, будете вы уже не наивные, не глупые...
— Игрушки. — зло процедила Дэш.
— И не игрушки. — невозмутимо закончил тот. — А это вот — с самого начала, без оговорок. Вас, конечно, будут пытаться погладить и приласкать, но это здесь всего лишь нормальная реакция, без какого-либо унизительного, оскорбительного или сексуального подтекста. Ты очень меня обяжешь, если в подобной ситуации не полезешь сразу в драку. У нас — достаточно просто сказать.
— А если не послушают? — фыркнула она
— Вот тогда можно и поучить. Аккуратно, и в меру. Тебе же тут и жить. Но сначала — сказать. Привыкай.
— Уговорил. — проворчала Дэш.
— Надеюсь... Та-ак, народ, если не против — собирайтесь в кают-компании. Покажетесь хвостатой. Ты, кстати, тоже можешь показаться.
— А ты?
— А я чуть позже представлюсь, приватно. Сейчас там Ник вовсю обаяет, в два рыла мы девчонке вообще крышу сорвём. И так вот... — он глянул на экран, улыбнувшись — сейчас будут впечатлять бедную кошку.
Он был прав. Как всегда. Все, кто пришёл в кают-компанию, вели себя похоже. Заходили, представлялись фурьке, опасливо жавшейся к её новообретённым знакомым, и аккуратно, медленно, чтобы не напугать, протягивали руку. Первым пришедшим та отвечала робким прикосновением самыми кончиками пальцев, со следующими она здоровалась уже чуть уверенней, а вот на пришедших позже чистого мальчика и его компанию, она вновь взглянула с опаской, несмотря на то, что они тоже были землянами. А может быть, именно поэтому.
И тогда всех удивила Скуталу. Жеребёнка, не по-детски внимательно смотревшая на фурри, решительно стянула футболку, подошла, ткнулась мордочкой в колени, и уверенно попросила:
— А можно на ручки?
— А... что?... — фурри растерялась от неожиданной просьбы.
— На ручки. — понька широко распахнула глаза и состроила умоляющую физиономию. — Спина иногда ужасно чешется. — она дёрнула головой назад. Тётушка Нира, ну пожа-алуйста...
Ошарашенная фурри послушно подхватила жеребёнку и устроила её на коленях. Потянулась погладить, и на секунду задержала руку, глядя на такие знакомые Дэш шрамы. Потом, очень осторожно, провела пальцами по спине раз, другой, пегасёнка чуть выгнулась, словно кошка... Удивительно, но эта забота о ком-то другом успокоила Ниру даже больше, чем забота Грая и Лады о ней самой, и с оставшимися она здоровалась уже куда уверенней.
Дэш тихо скрипнула зубами и покосилась на инструктора. Но если тот и подумал что-то — то на его лице это не отразилось. Вместо этого выражение было... Она дёрнула взглядом к экрану и обратно. Да, выражение было точно таким же, как у его напарника — благожелательный внимательный и оценивающий взгляд. Инструкторы были разными по внешности, но сейчас можно было подумать что они родственники — настолько это было похоже...
— Мара. — негромко проговорил Шад. — Отметь для адаптов, пусть рыжую возьмут на заметку.
Мара на экране обозначила кивок.
Вечер откровений продолжался — откровений для фурри, разумеется. Для остальных это, конечно, уже не было шокирующими новостями, но Ник-Николай тоже неплохо умел держать внимание, а эмоции Ниры были яркими и заразительными. Наверное, будь она там, с ней бы тоже поделились этим почти семейным уютом... если бы она не была Рэйнбоу Дэш. Вендар.
— Сходи и проверь.
— Что? — она вынырнула из лёгкой дрёмы и подозрительно уставилась на Шада.
— Когда не знаешь, примут ли тебя в компании, лучший способ узнать это просто подойти и проверить. И нет, я не читаю мысли.
Дэш поколебалась и всё же мотнула головой.
— Как-нибудь потом. Да поздно уже, вон расходиться начинают... — она кивнула на экран, стараясь выглядеть убедительно. Потом зевнула. — Я, пожалуй, тоже того, пойду.
— Спокойной ночи.
Она проснулась посреди ночи и несколько секунд лежала, прислушиваясь с закрытыми глазами. Что-то в каюте было неправильно, и это её разбудило.
Потом она услышала звук, который совершенно не ожидала здесь встретить.
Тихий, тоскливый плач.
Её соседка по комнате свернулась на кровати клубком, обняв подушку и что-то негромко бормотала во сне. Потом она всхлипнула снова, и уже разборчивей жалобно пролепетала что-то вроде: "нет.... хвати..."
Дэш тихо фыркнула. Эти детишки могут ходить в броне и с оружием, могут неплохо изображать из себя санитаров, но для Серого Города они такие же мягкотелые, как чистенький мальчик из Шпилей. Вот их инструктор... она непроизвольно оглянулась в сторону соседней каюты, это тот ещё тип. Он может быть добродушным и вежливым, но то, что скрывается за этой маской... Точно похоже на Вендара, тот тоже...
Дэш мотнула головой. Чушь. Все эти разговоры про привязанность, сходство и прочее — чушь. Даже если они сами в это верят. Даже если она сама готова, не рассуждая, делать что он скажет. Даже если ей самой хочется сделать что-то, чтобы заслужить похвалу. Всё в прошлом, теперь только она сама решает, что ей делать. Она ещё раз мотнула головой, отгоняя сомнения.
Плач повторился. Дэш раздражённо взглянула на Вису, снова оглянулась на смежную с соседней каютой переборку.
Потом она спрыгнула на пол. Мягкое покрытие отлично глушило шаги, она подошла к соседке совершено бесшумно. Она протянула переднюю ногу и неумело погладила Вису по голове. Потом ещё и ещё...
— Спасибо. — послышался тихий голос.
Ей стоило некоторого усилия не отдёрнуть немедленно ногу. Закончив движение, Дэш с невозмутимым видом вернулась в свою кровать.
— Не за что. Твоё хныканье мне спать мешало. — пегаска устроилась спиной к стене и взглянула на соседку. Та уселась на кровати, завернувшись в одеяло и ссутулившись.
— Всё равно. Снилась... всякая дрянь.
— Что так?
Виса потёрлась щекой о плечо, словно стирая с лица паутину.
— Шад... он разослал нам выжимки из... ваших рассказов. И эта девочка, Нира... — Виса поёжилась. — Теперь понимаю... почему Твайлайт не хотела со мной говорить.
— Чего? — протянула Дэш и запоздало спохватилась. — А, ты же говорила что-то про учителя в школе.
— Угу. Я её про Землю расспрашивала, несколько раз. Настойчиво. А она всё уходила от разговора... теперь понимаю почему. Не хотела вспоминать... или жалела меня, наивную дуру. Надо будет извиниться. Надеюсь...
— Она простит. Твай, она добрая. Может пожалеть. — внезапно севшим голосом проговорила Дэш. — Была у меня подружка на Арене. Тоже Твайлайт. МакАлистер. Она меня пожалела. — она бросила быстрый взгляд в сторону соседки. Та сидела молча, только подозрительно поблёскивали глаза в тусклом свете ночника. — А вот я её — нет. Спи, малявка.
Третий день начался почти так же, как и предыдущий.
Утро, пробуждение, завтрак.
Деловито снующие по палубам юнцы и её соотечественники, которые как-то незаметно, естественно и сразу влились в этот маленький отряд.
Голос Мары из динамиков или вживую.
И, конечно, инструкторы. Можно было подумать, что они такие же искины, как и Мара — настолько вездесущими и всезнающими они были.
Она даже начала привыкать к этой странной и непривычной атмосфере, где всем, похоже, было всё равно кто ты, и сколько у тебя конечностей.
Пожалуй, она даже смогла бы так же, как та мятная единорожка, беззастенчиво приставать ко всем с расспросами.
Если бы только не Скуталу.
Мелкой рыжей пегасёнки было чересчур много для не слишком большого корабля. Та не шарахалась от неё, и даже не пыталась хоть что-то сказать — похоже, этот её мелкий опекун очень серьёзно отнёсся к совету инструктора — но всё равно постоянно встречать её повсюду было... не слишком приятно. В конце концов к ней, спрятавшейся в каюту и старательно делавшей вид, что ей очень интересна пустая стена напротив, зашёл Шад, задал пару дежурно-отвлечённых вопросов, оценивающе посмотрел и принёс ей планшет со словами "Почитай пока. Всё лучше чем скучать бестолку.", и ушёл, оставив лёгкий незнакомый запах какой-то химии и знакомое ощущение что её видят насквозь.
Она всё же попробовала последовать совету, и незаметно для себя увлеклась. Это был учебник. Просто учебник истории. Даты, места, имена, события. Знакомыми из этого были разве что даты, да и те порой были странными. Но захватывал он не хуже приключенческого романа. Иные земли, новые небеса, моря и океаны.
Хотя тут не было таинственных заброшенных городов, как в книгах про Дэринг Ду. Города были только те, что были построены пришедшими сюда людьми — совершенно непохожие на кварталы Гигаполиса. Широко раскинувшиеся и утонувшие в дикой зелени, словно кто-то огромный, словно игрушки, аккуратно расставлял дома среди лесов, и так же аккуратно расчерчивал между ними дороги и окружал их тонкими, почти незаметными сверху нитями оград. Ограды были вовсе не декоративные — в отличие от древних городов чудовища тут были. Самые настоящие. На очередной странице открылся снимок с вытянувшимся на земле зверем. Огромные клыки пугали оскалом и в смерти, когтистые лапы взрыли землю в последней судороге... те синтет-хищники, что иногда выставлялись на Арену этой жуткой саблезубой зверюге были бы на один укус. Но зверь был явно мёртв, неподалёку стояли несколько человек с оружием, ещё один человек присел на одно колено возле тела, спиной к снимавшему. Странно... Дэш пригляделась, потыкала в экран копытцем. Если она правильно понимала... если она вообще что-то понимала в ранах — то убит тот был клинком. Снизу, в грудь, кровь из плоского разреза стекала на землю полосой. Убивший его бил точно в сердце. И судя по тому, как держался тот, кто был перед тушей — это был его трофей. Странно, этот человек вовсе не выглядел грозным бойцом, совершенно обычный... мда.
Она опять оглянулась в сторону каюты инструкторов. Похоже тут все такие, обычные. С сюрпризами.
Потом пролистнула дальше. И дальше...
...пока, наконец, её не отвлёк голос Мары.
— Мисс Дэш, если вы не против — сегодня наше последнее собрание в кают-компании. Присоединитесь?
— А если против?
— Ваше право, разумеется. Но я была бы рада вас видеть.
В кают-компании уже начала собираться публика. Дэш остановилась у самой двери и прислушалась, заглядывая внутрь одним глазом. Высокий тонкий голос Гайки был хорошо слышен на подходе к двери, но слов было не разобрать. По интонациям чувствовалось что она и Шад что-то обсуждали ещё до прихода Дэш.
— ...можно сказать, что мы используем магию. — послышался негромкий смешок Шада. — Впрочем обычно это зовут Т-технологиями. "Т" здесь от слова Тиран. Наш дорогой шеф вытащил из рукава много интересных внезапных козырей. Мы ими успешно пользуемся, кое-что уже понимаем и можем повторить сами, но многое остаётся чёрным ящиком. Взять вот сердца наших кораблей — реактор и гипердвигатель. Если разобрать всю необходимую обвязку вокруг них... ну или ты туда пролезешь посмотреть, тебе рост позволяет — то ты увидишь просто стальные кубики, полтора на полтора метра. Просто одинаковые монолитные кубики из обычной паршивенькой стали. Их можно распилить, можно сошлифовать по слоям — и ничего внутри не найдёшь. Но если на определённые места этих кубиков подать немножко питания и управляющие сигналы — то один начнёт выдавать море электричества, а другой закинет себя, тебя и сколько-то сот кубометров вокруг хрен знает куда... Такая вот технология, неотличимая от магии. Или магия, неотличимая от технологии. Технологии, которую поставляет только Тиран. Для него это не средство контроля, на каждой планете есть большие резервные склады с критически важными компонентами, и иногда он даже лично подталкивает научников, которые копают по этим темам, но... — Шад потёр подбородок. — Нас мало. А в науке всегда работает малая доля от населения — так что учёных ещё меньше, а темы обширные, там треть физики пересматривать надо для начала, а после пересмотра до практического применения ещё как отсюда до Мавки на карачках. Вот так и живём. С магией.
Мышка внимательно слушавшая инструктора чуть наклонила голову.
— Понятно. Откуда всё это взялось у него, этот ваш Тиран, разумеется, не рассказывает?
— Умница. Да, не рассказывает. Ему надо, чтобы мы, пусть и не сразу, но сами изучили и поняли эту магию, а не полагались вечно на него... Кстати, Дэш, заходи, не стой в дверях, сейчас ещё подойдут.
Дэш послушно прошла, устроилась на уже привычном месте между креслами у иллюзорного камина. Минут через пять, как и обещал Шад, в дверях появилась аватара. Пройдя мимо стола, она поставила на него поднос с какими-то мелкими закусками и изящно присела на пол рядом с Дэш.
— Привет. Не будешь против компании?
— Как хочешь, это твой корабль. — буркнула Дэш.
— Мой, конечно. — кивнула Мара. — Но с гостями следует быть вежливым, особенно когда у тебя есть к ним просьба...
— Что за просьба?
— Можно тебя погладить? Пожа-алуйста.
— Кха! — Дэш порадовалась, что ей ещё ничего не предлагали. Иначе можно было подавиться и забрызгать пол. — Ну... ладно. Гладь! — скомандовала она, постаравшись изобразить тон посуровее. И уже потом, когда убедительно тёплые пальцы аватары начали осторожно скользить по гриве и шёрстке, негромко спросила. — Мара, а зачем вам... это? Ну гладить. Вы же...
— Во-первых, у нас всё же не принято напоминать про подобные детали. — послышался голос Шада. — А во-вторых...
— А во-вторых, разве это не круто, когда потрясную тебя гладит целый корабль? — подхватила Мара. — Шад, мне не в обиду.
— Тебе нет, кому-то — может быть. Не стоит заводить дурных привычек.
— Нет! Я не про это. Я, ну... — ей отчаянно не хватало слов.
— "Почему тебе, искину, это нравится?" — пришла на помощь Мара.
— Ага.
— Научилась. От воспитателей. Пока маленькая была и в переноске каталась. Вот кстати... ага, Кати сейчас именно этим и занимается. Поймала зелёненькую и показывает мелкому, что мир это не просто поток данных с сенсоров. Что гладить — это приятно, что шёрстка мягкая, что довольная мордашка у выглаженной поньки — это здорово... Так вот и учимся.
Негромкий голос Мары и её нежные прикосновения умиротворяли, расслабляли, и хоть она и не задремала, как в прошлый раз, но окружающее воспринималось как-то отстранённо. И даже когда в дверь влетела рыже-фиолетовая мелочь, Дэш только повела ухом в её сторону.
— Дядя Шад. — прямо с порога состроила умильную физиономию Скуталу, и уверенно протопав на облюбованный диванчик, попросила. — А расскажи какую-нибудь историю. Чтобы с приключениями и загадками. Пожа-алуйста.
— "Дядя Шад", надо же. Мара, сознавайся — твоя школа? — Шад слегка сдвинулся вместе с креслом, так, чтобы он мог взглянуть на пожимающую плечами аватару... а пегаскам стало отлично видно друг друга. Инструктор усмехнулся. — Ладно, тем более вот как раз вам, Гайка обещал... История о том, для чего у нас арифмометры в корабельных запасах. Итак... лет десять назад ушла экспедиция к системе с одним только номером вместо названия. Стандартная программа исследования, стандартный состав — корабль с искином по имени Тунгус, резервный номерной корабль без искина, под груз — в системе планировали ставить промежуточную базу, био-экипаж четырнадцать хомо и синтет-стажёр. Ваша сестра, кстати.
— Как сестра? — удивлённо посмотрела Гайка.
— А, это уже наши традиции. Одно дело официальные или медицинские документы, другое — бытовое общение. В общении, когда речь идёт про нескольких синтетов из одной серии — звать по модели стало, скажем так, не слишком вежливо и не принято, в таких случаях обычно именуют "брат" или "сестра". К слову, иногда попадающие к нам и вовсе меняют имена, так что имея дело с незнакомцем лучше сразу спрашивать и представляться самому.
— Так вот, возвращаясь к истории. Ушла экспедиция, как водится, надолго, это между Тайгой и Землёй мы можем за три-четыре прыжка и пять часов метаться, маршрут насквозь разведанный и нахоженный. А в неизведанное приходится ползти долго и нудно, прыжок на световой месяц — уже большая удача плюс талант штурмана, после каждого прыжка — замеры гравиметрии и расчёт следующего прыжка с нуля, иначе можно запросто пропасть так, что и не найдут.
— В общем, когда, как это предписано было планом, через три месяца корабль не вернулся с временным визитом на базу — это вызвало беспокойство, но ещё не тревогу. Плюс пара недель — это обыденность для нехоженного маршрута. Но пара недель прошла, а вестей всё не было, и по их следам ушли спасатели. Рейдер успешно упрыгал, почти весь путь до цели прошёл, находя оставленные экспедицией бакены, это всё тоже было довольно обыденно, а вот потом начались мелкие чудеса.
— Маршрут спасы прошли чуть быстрее — данные о прыжках предшественников они получали с бакенов. Но предпоследнего перед системой бакена спасатели так и не нашли. Как не нашли никого и в самой системе. После этого спасатели возвращаются к последнему найденному бакену, и начинают от него шерстить пространство. Где-то три световых месяца лёта. Прыгнуть на пару часов, дать радарный импульс,обшарить пространство пассивным наблюдением, дождаться отражений, ещё прыжок на пару часов и всё заново. Нудно, медленно... Безрезультатно. Через почти три месяца поиска, они вышли к системе, обшарили её повторно, ничего не нашли и ушли на базу, докладывать о нулевом результате. Рейдер швартуется к базе, экипаж в мрачном настроении сходит с корабля, капитан садится писать отчёт о провале поисков.... а через полчаса у базы запрашивают стыковку те самые разведчики. Народ в радостном обалдении встречает потеряшек, а те на спасателей смотрят, как на говно, и разве что в драку не лезут. Кэп базы впрочем быстро призвал к порядку, разогнал потеряшек и спасов отдыхать, а капитаны сели разбираться. Взяли бортжурналы, сняли показания с хронометров, тех самых, которые в шкафчике, потому что другого точного времени у потеряшек не было, и понеслась.
— А через час все дружно зачесали в затылках.
— Потому что эта история со стороны потеряшек выглядела так — два месяца пути, благополучно оставляя бакены по всему маршруту, они вышли из последнего прыжка в системе, и тут же потеряли электронику. Всё сложнее лампочек, что было активным, сказало "ай!" и отключилось. Как оказалось — по большей части навсегда. Ситуация, откровенно говоря, страшная, но экипажи натаскивают на подобное, а рейдер разведки — это очень и очень выносливый корабль, даже если он превратился в мёртвую коробку. Они справились. Неделя непрерывного аврала, не вылезая из скафов, сон урывками, потрошение складов и переборка вручную считай, что всей начинки корабля — одного, потому что до резервного добраться возможности не было. К концу недели, когда наконец завели главный реактор, на вашу сестру экипаж был готов молиться как на богиню, а Деда, в смысле главмеханика, у которого она стажерила, назначить главным её жрецом. Малышка умудрялась влезать туда, где для хомо надо было бы вскрывать обшивку и разбирать всё на метр вглубь и творила такие времянки из гвоздей и палок, что разработчики потом рыдали в голос и сманивали к себе.
— В общем, ещё через три недели этот кораблик на педальном приводе стал уже более-менее живым, и начал неторопливо ковылять к ближайшему мелкому булыжнику с водой в спектре. По дороге удачно поймали дублёра, начали приводить в чувство и его, через три без малого месяца доковыляли, начали обустраиваться и ждать спасателей, которые как раз по условленным срокам должны были вскоре появиться.
— А вот спасателей всё не было. Ни через неделю, ни через две, ни через три. Тогда потеряшки поняли, что на базе случилось что-то серьёзное, и решили выбираться сами. За то время, что они ковыляли — они, как и положено по инструкции, уже смонтировали запасной гипердрайв, проверили, убедились что он живой и собрали гравиметры из останков, запчастей со склада и синей изоленты. Так что оставалось лишь достать со склада арифмометры, взять лоции и сесть замерять, крутить ручки арифмометров, считать и пересчитывать курс. Прыгнули-нашли бакен-замерили-пересчитали-прыгнули. Так вот, понемногу, почти за три месяца и допрыгали до базы, где с удивлением увидели на своём месте и базу и корабль спасов.
— Что они при этом почувствовали — вы, пока что, представить не сможете. Для гостей поясняю: это тоже наша традиция. Ты можешь на свой страх и риск влезть куда угодно, но если тебя страхуют спасатели, то без помощи ты останешься только в одном случае — если они погибли. Тебя вытащат обязательно... правда потом, за дурость, могут и побить, и может быть, даже ногами, и допуски закроют и счёт урежут. Но сначала — вытащат, это без вариантов. А разведчиков страхуют всегда, так что ситуация получилась крайне неприятная...
— Подождите. — Гайка сосредоточенно тёрла лоб. — Не сходится. Два месяца, плюс три, плюс три недели... Они же должны были встретиться. И кораблей же было два, а второй они ведь оставили там?
— Браво! — Шад изобразил поклон. — Совершенно верно посчитала, хвалю. Более того, когда они посчитали и привязались по времени — то вышло, что встречать потеряшек они должны были трижды — в системе, у одного из бакенов, и опять в системе — да, тот самый второй корабль, который они оставили в системе и который исправно слал сигнал бедствия. Но на записях с корабля спасателей их так и не нашли. Ни сигналов, ни кораблей... каждая секунда записей с рейдера спасов была отсмотрена со всем тщанием, и показала, что в системе не было никого и ничего.
— Затем туда отправили зонд. Тупенький автомат, вроде тех курьеров, что держат связь между Тайгой и нашими в солнечной системе, мозгов которого хватает только на дойти, снять картинку и вернуться. Он благополучно дошёл, вернулся и показал, что второй корабль крутится там, где его оставили, и исправно подаёт сигналы. Вот такие приключения с загадками — то ли спасатели, то ли разведчики побывали, скажем так, где-то, а после оба корабля вернулись обратно... Вопрос в том, где именно они были. И что, или кто это сделал.
— И что это было? — тихо проговорил Виктор.
— Это было неведомое. — очень серьёзно сказал Шад. — Космос велик, полон загадок и время от времени подкидывает нам такие тайны. А мы пытаемся понять, с чем столкнулись. Зализываем раны, хороним погибших, если получится и идём дальше. В этом случае — систему пометили как нежелательную к посещению, время от времени туда гоняют зонд, но ничего необычного он с тех пор не показал. Что бы там ни было, оно, похоже, ушло. Забрав только одну жизнь.
— Искина? — Дэш догадалась первой.
— Да. Тунгус погиб, когда умерла электроника. Матрица осталась цела и даже показывала какую-то активность, но его там, похоже, уже нет. Сам корабль облазили сверху донизу, а когда закончили — направили к звезде. Среди звёзд живущий, пусть уйдёт к звёздам... После того, как его так перелатали на лету, проще было построить новый, да и никто из искинов не согласился бы его забрать.
Дэш почувствовала, как остановилась и чуть потяжелела поглаживавшая её рука аватары. Мара негромко прокомментировала:
— Корабль, чей искин погиб... это как мёртвое тело у хомо. Занять его... если будет очень нужно — я смогу. Наверное. Но без крайней нужды, по доброй воле... Нет.
9
— Неведомого в пространстве много. — после недолгого молчания продолжил Шад. — Вот та же наша Русь, Тайга и остальные восемь планет Терранского Пояса — это всё тоже неведомое, в общем-то. Неведомое в квадрате. Десять планет, в системах, идущих в пространстве эдакой полосой, от Тайги, — он показал в потолок. — До Мавки. — ткнул себе под ноги. — Две из них, Сирин и Алконост, вообще в одной системе. И на всех — биосфера земного типа, с земными же видами, в том числе с теми, что на Земле вымерли тысячи лет назад. Пони там запросто смогут есть местную флору, я смогу есть местную фауну, а местная фауна — такие же волки, что были на Земле, например, сможет, если ей повезёт, съесть меня или пони, и никто при этом не получит аллергического шока, и даже расстройства желудка не схватит. Наверное.
— Это не может быть случайностью, но кто это создал — мы не знаем. Наука собирает данные и строит предположения, в миру ходят легенды про Великих Древних, а спасатели на грунте регулярно вытаскивают из разных глухоманей детишек, которые полезли искать Наследие Предтеч. Очень популярная среди юнаков легенда, на всех наших планетах — про некое место, где-то у чёрта на рогах, где можно найти что-то, оставшеееся от тех, кто создал Пояс... Выдумки, конечно. На девяносто девять процентов. Хотя однажды кое-что нашли, как раз по такой вот наводке — спасатели вылетели за парой приключенцев, место, где те ковырялись, показалось спасам подозрительным и там поковырялись посерьёзней.
Он как-то оценивающе взглянул на заинтересованного Виктора.
— Разочарую. Там нашли всего ничего — ударный кратер возрастом порядка миллиона лет, а в нём даже не прах — следы редкоземельных элементов в необычном сочетании, заставляющем подозревать что-то искусственное. Любопытно, но бесполезно. Разве что слухи стали разнообразней. Или вот было такое продолжение старой истории... В начале двадцать первого века, земляне засекли объект прилетевший из внешнего пространства. Объект прилетел, пролетел и улетел дальше, вот только траектория у него на отлёте была вроде бы немножко не той, что полагалась простому залётному булыжнику. Мы, когда с Землёй работать начали, и нашли возможность покопаться в древних архивах, вспомнили про эту историю, откопали что смогли, посчитали траекторию и отрядили рейдер проверить тот объём, где оно, по идее, должно было теперь оказаться. Что интересно — так ничего и не нашли. Гадай теперь — то ли предки так коряво намеряли, то ли не простой то булыжник был, и полетел он по своим делам... В общем, хоть напрямую с Иными пока не встречались, но тайн и загадок хватает и так. Ну как, довольна, рыжая?
Скуталу просияла широкой улыбкой и закивала... Поначалу. Потом, словно что-то вспомнив, резко погрустнела и затихла, приткнувшись под бок к Лире.
Да, за время этого рассказа в кают-компанию подошли все остальные временные обитатели этого маленького мирка. Последней, так же вместе, появилась вчерашняя троица и остановилась у двери. Фурри выглядела чуть уверенней, но всё равно так же держалась за руку Грая. Ростом Нира была ему по плечо, Лада оказалась на полголовы её выше, и фурри выглядела довольно смешно, забившись между ними. Впрочем, желающих посмеяться тут не оказалось.
— Итак. — объявил Шад, оглядев кают-компанию. — Благодарю всех, что собрались. Сегодня день третий и последний наших посиделок в кают-компании. Карантин заканчивается, все проверены, всё в порядке. Кстати, если кому интересен финал наших приключений на Земле — данные из кейса уже успели доломать, вчера с утра. Про грядущий детский сад я уже говорил, за проект "Ключ" с нас причитается. Остальное оказалось интересным, но вовсе не столь умилительным. Итак, судя по данным из кейса, и тому, что на их основе — зная что, и где искать — успели накопать в сетях резиденты, у коварной корпорации БРТО, как полагается был ужасный план. Под уже известным вам названием "Оверлорд". Злые гении в лице руководства и лично Оуэнса планировали отправить пять миллионов избранных на ковчегах в тур по солнечной системе, на сотню-другую лет, ну а остальным двенадцати миллиардам населения к их возвращению следовало гуманно вымереть. Небольшая часть должна была остаться — поддержать, что возможно, из инфраструктуры, и с обожанием встретить вернувшихся избранных.
Шад заглянул в кружку и привычно поставил её на пол.
— Знаете, мальчики и девочки... я успел неплохо поразвлекаться по молодости, "Незабудку" предложил и курировал тоже я, но честно скажу — земляне регулярно заставляют меня чувствовать себя сопливым, мать его, мягкотелым гуманистом. Извини, Виктор, тебе, возможно, будет тяжело это узнать, но наша радужная гостья в первый же день угадала. Население Шпилей и Белого Города практически поголовно — синтеты. Основной массив данных в кейсе содержал коды синт-программирования, определяющие кому умереть, а кому жить, и с перепрошитыми мозгами присматривать за имуществом.
— Хотелось бы мне... побеседовать с господами из руководства БРТО. Планы, право слово, как у злодея из какого-то дурацкого фильма. Можно было бы подумать, что их подменили на скверно запрограммированных синтетов, но по данным ГСБ, они-то как раз и были стопроцентно натуральными людьми. И я в это верю. Земляне всю историю творят такую дичь, которая не придёт в голову ни одному сказочному злодею, м-да.
— Впрочем... — продолжил он после недолгой паузы. — ...это уже неважно. Как полагается зловещим планам — этот план с треском провалился. Пара понек и мышонок. — он усмехнулся, взглянув в сторону названных. — Крошечная песчинка попала в механизм... и разнесла его к чертям. В общем-то, даже и без нашей помощи. Мы слили данные в Ассамблею и ГСБ через наших резидентов, но практически одновременно туда же пришли те же данные из другого источника.
— Каа всё-таки сумел их вскрыть... — хмыкнула Гайка.
— Верно. Кроме того мы подкинули их перспективной, на наш, взгляд дамочке из БРТО. Есть там такой отдел развития и довольно интересная дамочка в его директорах...
— Элен Флаис? — подал голос Виктор.
— Угу. — кивнул Шад. — Знаком?
— Нет. Дед советовал связаться с ней... Хвалил. Говорил что девочка взбалмошная, но честная...
— Похоже, он разбирался в людях, согласен. В общем, корпоранты, надо признать, умеют действовать быстро, когда огонь горит у них под задницами. Они внезапно осознали, что их драгоценными жизнями и мозгами, которые они привыкли считать своими собственными — может по своему усмотрению распорядиться кто-то другой. Жутковатая перспектива, согласитесь?
— Итого, на данный момент, расклад такой: высшее руководство БРТО силы ГСБ штурмовали в её собственной штаб-квартире. Извини, парень, но виру головами тебе самому уже не взять — выживших нет. У корпорации новый руководитель, эта самая Элен Флаис, которая, естественно, глубоко раскаивается, приносит извинения, обещает что не даст повториться преступлениям прошлого руководства и готова провести полный открытый аудит деятельности корпорации, дабы ликвидировать всё, что было связано с этими проектами. Под это дело уже слышатся отдельные выступления на тему равных прав всем синтетам, раз уж люди из Шпилей сами синтеты. БРТО успело запустить свои корабли, пусть и недокомплектованные, но все же они успели уйти от Земли, и землянам их не достать.
— И что теперь? — спросила Серафима.
— А и ничего, на самом-то деле. Как говорят мой жизненный опыт и цинизм — земная цивилизация слишком устойчивая штука, чтобы её всерьёз мог поменять небольшой корпоративный скандал. БРТО слегка обкусают, чтобы не допустить повторения подобных планов, но на куски не порвут, это нарушит сложившиеся расклады, да и производство синтетов слишком выгодный и нужный Земле бизнес, чтобы его закрывать. Людей из Шпилей вероятно признают полноправными людьми, прочие синтеты же, скорее всего, так и останутся синтетами. Ну, разве что, полное право собственности, возможно, заменят каким-нибудь хитрым контрактом, точно таким же по сути. Корабли БРТО не являются попыткой экспансии, они, согласно планам и характеристикам, без вариантов вернутся на Землю, так что и нам на это трепыхание плевать. Пусть земляне разбираются сами.
— А... мы? — тихо проговорила Лиса.
— Мы же продолжим таскать оттуда найдён и выгуливать наших, хм, — он покосился на Дэш. — наивных щенят. И, предваряя традиционный вопрос — нет, мы не можем подобрать всех. Наша активность там ограничена той гранью, до которой нас терпят. Будем работать там слишком активно, открыто и заметно — корпораты будут вынуждены реагировать, там чего доброго и наверх полезут, а тогда нам только и останется что "Незабудку" запускать. Во избежание. Так что... эта история закончена, участники расходятся и мир продолжает катиться дальше, куда бы он там ни катился.
Лиса отвернулась и уткнулась Глебу в плечо. После долгих секунд повисшего молчания оглянувшийся на своих спутниц Виктор медленно поднял руку. Парень уже пару раз порывался что-то сказать, но не решался. И Шад, несмотря на его уже привычную проницательность, почему-то не торопился его спрашивать. На этот раз Виктор всё же решился.
— Мистер Шад, ваше... предложение всё ещё в силе?
— Конечно. — тот кивнул.
— Мы хотели бы остаться, если это возможно. Серафиме теперь идти некуда, да и мне... Деда больше нет, а у родителей теперь есть хороший, послушный сын, о котором они мечтали... пусть всё так и остаётся. Какая разница, какой у них синтет... Лира?... — Единорожка молча прижалась к нему и вцепилась в его руку, словно утопающий. — Понятно. — Виктор взглянул на мышек. — А вы?
Вопреки ожиданиям Гайка колебалась.
— Если у вас есть какие-то обязательства перед Эм, — негромко сказал Шад. — мы можем передать письмо. Думаю он отнесётся к вашему выбору с пониманием.
— Ещё бы. — невесело усмехнулась она. — Да. Да, Виктор, я с вами. — Она зябко обхватила плечи руками и прошептала что-то совсем уж неслышно.
Джерри обнял её, повернулся к Виктору и молча кивнул. Потом оглянулся на Скуталу...
— Я... — рыжая пегаска посмотрела на Джерри и виновато прижала уши. — Джерри, прости, но... Я обещала! — выпалила она, словно боялась передумать. — Я обещала Дэш вернуться! Я... не могу...
— Надо полагать, ты про Дэш на ранчо Стивена? — поинтересовался Шад.
Рэйнбоу дёрнула ушами. Эта малявка нашла себе какую-то недорейнбоу... Злость на подделку, смеющую претендовать на её имя, привычно разлилась в груди... и исчезла, оставив после себя лишь смутное раздражение. Она подозрительно покосилась на инструктора, но тот был занят только разговором с пегасёнкой. Наверное.
— Обещала — это серьёзно. — кивнул Шад. — Обещания надо выполнять. Но это было обещание не "я вернусь прямо сейчас", верно?
— Ну... да. Но...
— Сейчас ты тоже можешь написать им письмо. Его передадут. А чуть позже ты, вполне возможно, что и достаточно скоро, встретишься с ними. У нас. — Шад покачал головой. — Знаете, это был очень удачный для нас выход. По каждому из тех, кого мы забираем, резидентура собирает все возможные данные, каждый наш выход проходит разбор на предмет того, с кем мы контактировали, что видели... Что может оказаться полезным. В этом выходе, кроме вас, мы получили данные БРТО, а ещё... ещё мы узнали о Стивене. — он усмехнулся. — Кати, готов поспорить что в твоей альма-матер за него скоро драться начнут. Заочно. Если не уже.
Юная воспитательница тихо хихикнула.
Шад посмотрел на непонимающе переводящую взгляд Скуталу.
— Не понимаешь? Этот Стивен, в одиночку, считай, не имея ни поддержки, ни знаний, на одном чутье, раз за разом вытаскивает к нормальной жизни в разной степени травмированных синтетов и создаёт из них вполне жизнеспособный мини-социум. По земным меркам это, конечно, считается ерундой, игрой для блаженного дитяти. А по нашим — это, знаешь ли, очень серьёзно. Он явный мозгоправ-интуит, врождённый талант из тех, кого ищут и с руками отрывают искинщики, отбиваясь при этом от адаптаторов... Так что за ним мы уже начали присматривать, и вскоре, надеюсь, будем сотрудничать. И я буду очень признателен всем вам, если вы мне в этом поможете рекомендациями.
— Хотите и его сманить? — Виктор спросил за всех своих спутников разом.
— Нет. Мы не собираемся ни сманивать, ни требовать, ни даже просить. Всё это, увы, тоже сделают за нас. Он молодец, я искренне восхищаюсь тем, что он делает, и желаю ему удачи. Но... у него, как вы рассказали, уже два десятка подопечных. Что будет, когда — не если, когда — их станет ещё больше? Если за кем-то из них, как за вашей компанией, явятся хвосты из прошлого? На этот раз для него всё разрешилось хорошо, но повезёт ли так ещё? Да и без того... Люди с возрастом меняются...
— Он не такой! — пискнула Лира. — Я говорила, он...
— ...или перегорают, взвалив на себя слишком много. — Шад покачал головой. — Всякое бывает, поверь. Так вот, этот парень талант, и у нас на него свои планы, но могу заверить, с нашей стороны ему ничего не грозит. А вот помочь, если это будет возможно и когда это понадобится — сможем. Поэтому, повторюсь, я буду признателен вам за рекомендательные письма.
После недолгого раздумья Виктор кивнул.
Шад взглянул в сторону последней из гостей.
— Та-ак... А ты, Нира?
Фурри молча попыталась забиться за спины Грая и Лады.
— Ну, тоже ответ. — кивнул Шад. — Принято.
Расслабившаяся под ладонью Мары Дэш не сразу обратила внимание на очередную неловкую паузу. А заметив вновь наступившую тишину, она приоткрыла глаз и встретилась взглядом со Скуталу. Пегасёнка настороженно смотрела на неё, потом дёрнулась головой в сторону Шада.
— А... она?..
— А я уже, малявка. Запомни, я всегда и во всём первая. — Дэш криво ухмыльнулась.
— Ты... — рука Виктора зажала рот пытавшейся что-то возмущённо вякнуть пегасёнке.
— Тихо, Скут. Не говори того, о чём потом придётся жалеть. Мисс Дэш, мы тут все в одной лодке. Не надо провоцировать. Это, в конце концов, просто... мелко.
— Браво, Виктор. — справа-сверху послышались тихие хлопки ладоней. — И добро пожаловать на борт.
— И вот ещё что. — Виктор криво усмехнулся. — Пароль вы слышали, так что от меня это уже не зависит. Но всё равно — что бы там ни оставил Дед, можете это забирать. Делайте что хотите.
— Насчёт "не зависит" ты не прав. Предпочитаем вести дела честно — на длинной дистанции оно выгоднее. Как разберёмся с твоим наследством — выкатим полную опись и компенсацию.
— Плевать. — Виктор, не глядя, нашарил руку Серафимы, провёл рукой по гриве Лиры и твёрдо посмотрел ему в глаза. — У меня уже есть всё, что мне нужно.
Десантные катера строятся большими сериями и совершенно идентичны друг другу. В теории. А на практике, поработав с экипажами, пережив всякое и выслушав свою порцию благодарностей и ругани, катера обязательно обзаводятся каким-то своим личным закидоном. Не поломкой, такие моментально списываются и уходят на иголки, а ма-аленькой такой чёрточкой, выражающей индивидуальность, напоминающей экипажу — "я один из вас, а не просто коробка с болтами и гайками." От искинов учатся, не иначе.
Щелчок шлюза, шипение герметизации, короткая дрожь раскрывающихся стыковочных захватов, и...
— Шкри-и-и...
Этот катер вечно умудряется чем-то негромко скрипнуть на расстыковке. Чем — неизвестно и непонятно, не раз и не два облазил его сверху донизу, осматривал захваты, но задиров нет нигде и даже покрытие нигде не содрано, обшивка в порядке и набор как вчера со сборки.
Так что пусть его.
Катер без маленького закидона бездушен, он будет работать от и до, обыденно и предсказуемо, но у него не найдётся в нужный момент упрямства, вопреки сопромату и физике, вытащить свою хрупкую живую начинку из той передряги, куда она влезла. А ещё он подозрителен — неизвестно, что скрывается там, откуда сбежали все тараканы.
Есть отход, пять метров, десять, дать импульс по продольной оси, импульс по горизонтали, компенсация.
— Та-ак, мальчики и девочки, можете пока полюбоваться станцией и Марой со стороны, у нас ещё сколько-то минут до схода с орбиты. — Включаю экраны в салоне, и сейчас там вокруг пассажиров словно растворяются в воздухе стены с потолком, и они оказываются сидящими посреди космоса. На неподготовленных это действует убойно — коротко ойкает кошка, наверняка опять вцепляясь в Грая, охают викторовские спутницы, опять же наверняка хватаясь за своего парня, восхищённо ругается... пытается выругаться рыжая — отчётливо слышится щелчок, и она пищит "ай!" запнувшись на полуслове. Вот ведь загадка — я ни словом про это не обмолвился, однако же Джерри явно как-то перенял мою манеру воспитания. На котят это когда-то действовало отлично — сначала строгий голос, потом щелчок по кончику уха, не опасно, но обидно. На жеребят, как выяснилось — тоже отлично действует.
Зрелище, конечно, внушающее — плоские плиты борта медленно уходят вбок, и станция превращается из относительно тонкой стены, какой она выглядит с ребра, в сверкающий на солнце четырехсотметровый диск, растопыривший в стороны лучики причалов. Кораблей снова пристыковано только два. Третий, еже-трёхдневный грузопассажирский лайнер пришёл ночью, и ушёл два часа назад, оставив нескольких пассажиров на станции, забрав с собой Ника с тремя его подопечными, и пятёрку моих. Сейчас полукилометровый ферменный скелет, сбросивший на станцию последние навесные контейнеры с грузом, всё ещё здесь, в системе, но уже не виден невооружённым глазом — так, звёздочка тускло мерцающая синевой казимир-приводов, разгоняющаяся вверх от эклиптики и в сторону от солнца. Ещё через пару часов они выйдут из зоны значимых грав-возмущений от планеты и её спутника, и прыгнут к Полуднице, потом подход к тамошней станции, стоянка, и вновь старт и прыжки — дальше и дальше, прошивая растянутым зигзагом разведанного, откартографированного и нахоженного маршрута пространство вдоль всех девяти систем Терранского Пояса, от Тайги до Мавки, и обратно.
Так, время.
Объявляю по трансляции "Внимание, начинаем заход на посадку, с кресел не вставать", и начинаю торможение. Этого не видно с пилотского места, но панели кормовых маршевых двигателей сейчас вспыхивают коротким, словно ножом срезанным, сиянием казимир-тяги, по коже проходится невидимая метёлка антигравов, и катер, лишившись изрядной доли орбитальной скорости, начинает обгонять станцию, падая к планете. Пункт назначения — Центр реабилитации и адаптации, расчётная траектория на экране выгибается, упираясь в поверхность, ползёт, подрагивая и останавливается с небольшим перелётом за отметкой на карте.
Пока катер падает навстречу бело-сине-зелёной планете, можно слегка отвлечься на пассажиров. Обычно мы после выхода на пару недель сворачиваемся в клубок в эмпатическом плане, и наслаждаемся пустотой и тишиной, но в этот раз мне такая роскошь недоступна. Так что прикрываю глаза, и погружаюсь в ту дымку эмоций, что заполняет сейчас катер.
Восторг, лёгкая растерянность, по чуть-чуть опасения и любопытства — это, конечно, компания Виктора. Чуть отстранённо — сам Виктор, чей фон сейчас напоминает наш, инструкторский. Такое же ощущение заботы и стремления уследить за всеми. Парень прочно вошёл в роль главы их маленького клана, и остальные приняли его в этой роли. Молодец мальчишка... хотя какой уже он мальчишка сейчас, в самом-то деле, после таких скачек.
Пара хорошо знакомых эмоциональных образов, и огонёк в их тени. Сочувствие, забота, симпатия... даже отчётливое желание, надо же, как быстро. Грай с Ладой и Нирой. Вот уж кому услуги адаптаторов из Центра особо не понадобятся, и кто надолго там не задержится. Девушки спелись мгновенно, Лада с успехом выступала в роли адаптатора, и хвостатая осваивалась буквально на глазах. Настолько, что она даже отпускала руку Грая. Иногда. И вцеплялась при этом в Ладу, но это уже мелкие детали. Из всех найдёнышей этого выхода, именно она прошла через срыв скриптов легче всего. Да, то, что притащила группа Ника, выглядело жутко, но это была всего лишь телесная боль и телесные раны, они лечатся быстро. Это с головами сложнее.
Предпоследней идёт Виса. От неё тянет хмурым холодом, девочка нехарактерно серьёзна и расстроена. Причина понятна — из всей группы именно её психологи выделяли как самую яро фанатеющую по старой Земле. Что необычно, при том, что родом она с Тайги, обычно к такому склонны жители более освоенных мест. У таких столкновение с реалиями всегда проходит очень болезненно. Ещё бы, коваными сапогами, да по хрустальным замкам. Это жестоко и цинично, но только так и следует лечить от опасных иллюзий. Мы не собираемся повторять ошибок предков и забывать прошлое. Пусть злится сколько угодно, главное, чтобы запомнила увиденное. Для того и стараемся.
Ну, и последнее участвующее лицо. Вот она, сидит, окутанная фиксирующим покрывалом, в кресле второго пилота, старательно держит невозмутимую физиономию и даже головой не слишком-то вертит. "Я крута и сурова на все сто процентов, и ещё на двадцать сверху, меня таким не удивить." Можно даже и поверить. Если не знать правды. Я знаю, поэтому поворачиваюсь, подмигиваю и негромко говорю:
— Можешь не изображать старого космического волка. Из салона твоё кресло не видно, а я всё равно не поверю.
С её стороны на секунду плещет чем-то пополам между обидой и злостью, потом оно стихает, сменяясь прежним восторгом и любопытством. Только теперь поза чуть-чуть другая и коротко стриженная голова крутится туда-сюда, разглядывая станцию, планету и здешнюю луну.
Ощущается она чуть иначе, чем остальные. На переднем плане плюс-минус обычный эмоциональный фон, но под ним, словно под слегка остывшей корочкой шлака на расплаве, бурлит дикая смесь противоречивых чувств. Ткни неудачно — и выплеснется так, что мало не покажется.
Деваться некуда, будем работать. И вообще мы в ответе за тех, кого экзюпери.
Проходит минут пятнадцать. Огромный шар планеты уже начинает распахиваться плоскостью и за бортом падающего кормой вперёд катера начинают вспыхивать первые размытые полосы плазмы. Из салона доносятся голоса — слегка удивлённые, не испуганные, и это хороший признак. Найдёныши должны доверять нам с самого начала, иначе адаптация проходит тяжело и медленно.
Тем временем первые полосы быстро набирают в яркости, множатся и сливаются вокруг катера в сплошной кокон, вытянутую и приплюснутую набегающим потоком спереди капельку двадцатиметрового диаметра, в центре которой висит катер. Можно, конечно, спускаться и не так эффектно, но тормозя защитным полем и компенсируя перегрузку антигравами — быстрее. И проще. Трогательное единение магических высот Т-технологий и старой, доброй баллистики времён Гагарина.
Ещё немного и плазменное шоу заканчивается, начинается просто скоростное падение. Воздуха уже достаточно чтобы время от времени слегка потряхивать катер, все его пятнадцать тонн в пузырьке поля, но ещё недостаточно, чтобы затормозить окончательно. Цифры высоты на экране стремительно скручиваются в обратную сторону, но уже заметно что их бег замедляется. Ещё чуть-чуть и тряска превращается в плавное покачивание, пятнадцать километров, дышать ещё рано, а вот для парашюта из поля уже как раз. Ещё чуть. Скорость уже упала достаточно, короба атмосферных движков коротким стартовым рывком разворачивают катер вперёд кабиной, и начинают жадно заглатывать жиденький высотный воздух, выплёвывая его раскалёнными реактивными струями — не стоит гадить, где живёшь и пользоваться казимир-тягой в атмосфере обитаемой планеты, могут не понять. Катер чуть взбрыкивает, и повинуясь движениям рукоятей управления опускает нос, целясь в центр огромного белого пятна. Отсюда, с десяти километров, оно кажется сплошным, словно облако упало на землю и растеклось по ней, но по мере того, как снижается катер, становится видно подробности — тонкие нитки дорог и тропинок, проплешины дворов и коробочки домов... Засыпанный всё тем же белым бетонный круг посадочной площадки — как замёрзший и заснеженный пруд.
Провожу катер к назначенной точке у самого края и сажусь, поднимая вокруг катера настоящую метель. Лязгают, растопыриваясь, посадочные опоры, утихает негромкий гул двигателей, и я распахиваю люк, впуская в салон белый вихрь и густой аромат цветущих яблонь. Удачно выпало время. В этом полушарии сейчас весна, и в почти-субтропическом поясе, где стоит Центр, она уже в самом разгаре. Всё цветёт, пахнет и спешит буйно расти.
Хорошее время. Удачное.
Я вышел в салон, по дороге придавив кнопку расфиксации на кресле второго пилота. С тихим шорохом свернулось покрывало, но больше оттуда звуков не донеслось. Пегаска сидит неподвижно, ровно дышит, и не хочет лишний раз встречаться с остальными. Что ж, это её дело. Реакция, в общем, понятная и вполне нормальная.
Найдёныши сидят слегка в обалдении. На них всегда так убойно действует вид этого сада. Кто-то из первопоселенцев на Тайге реализовал свою мечту и теперь тут, километров на пять в радиусе, раскинулись фруктовые посадки — яблони, вишни, сливы и прочее. Почти что настоящий лес. Потом он оставил своё творение, а ещё чуть погодя здесь, со всей мыслимой аккуратностью, устроили центр для тех, кого мы тащим с бывшей родины. С умыслом, разумеется — посёлок утопающий во фруктовом саду, красив в любое время года, и это — большой плюс для установки эмоционального контакта. А когда это начинает цвести — зрелище и ароматы пробирают даже местных, что уж говорить про этих детей асфальта.
Впрочем, они уже начинают приходить в себя — рыжая поймала лепесток на нос и уморительно скосила глазища, разглядывая его, у Лиры светится рог и перед ней в воздухе собирается белый снежок...
— Та-ак, мальчики и девочки, станция конечная, транспорт дальше не идёт. Добро пожаловать на Тайгу и в Центр адаптации. Там встречающие. — я махнул рукой в сторону парочки, ожидавшей возле севшей у самой кромки поля платформы. — Им можете довериться как мне самому. Здесь вас будут учить — язык, наши реалии, нормы поведения, и всё такое прочее. Не глядите испуганно. — я усмехнулся. — Ничего сложного и страшного, это что-то вроде наших посиделок в кают-компании. Язык, так и вообще в готовом виде на мозги положат, один сеанс, и будете болтать лучше моего. — Я вышел в люк, и, обернувшись, поманил их за собой. — Вперёд. Вас ждёт целый новый мир. Только по полю бегать не надо — правила техники безопасности не велят, идём прямо ко встречающим.
Первой за комингс шагнула рыжая. Первые несколько шагов она сделала осторожно, пытаясь не наступать на густо засыпавшие бетон лепестки, потом побежала и, наконец, поднялась в воздух. Скуталу летела невысоко, почти над самым бетоном, часто молотя крылышками, и словно торпеда, оставляя за собой след из поднятых в воздух белых хлопьев. Направлялась эта рыжая торпеда ко встречающим.
Следом по бетону цокнула копытцами Лира. Она покрутила головой, разглядывая пейзаж и тихонько проговорила себе под нос.
— Эпплджек понравилось бы.
— Да, им понравилось. — кивнул я. И продолжил, отвечая на недоумение единорожки. — Тут, в саду, живут целых пятеро, наверняка увидитесь. Притащили их в разное время, им тут понравилось, прижились, смотрят за садом, собирают урожаи, идиллия... Тот компот, который хлестали на корабле, как раз они нам поставляют, кстати. Стереотипы обычно зло, но бывают правильными. Кстати, если встретишь Эйджи Марину, именно так, с ударением на "А", передавай привет от меня и Мары и стряси под это дело банку сливового варенья, она его великолепно делает, советую. — Я кивнул остальной подтянувшейся компании — Ну что, пошли?
Виса исподлобья взглянула на меня и сухо поинтересовалась.
— А с Дэш что?
Я покачал головой.
— С ней сложно, и ей буду заниматься я. Отдельно.
— Знаешь... если понадобится — я буду рада увидеть её у нас. Дома. Не обижай её.
— И в мыслях не было. Благодарю за предложение. — я чуть поклонился. — Возможно и заглянем. Но далеко не сейчас. Пошли?
— Пошли. — Виса ещё раз оглянулась в сторону кабины, помахала рукой, не надеясь, впрочем, на ответ, закинула рюкзак на плечо и решительно зашагала к платформе. Вслед за ней потянулись и остальные — не так решительно, как пегасёнка с Висой, оглядываясь на чуть приотставшего меня, на ставший знакомым катер, не отпуская рук спутников — как Нира, но всё же они шли вперёд, в неизвестный им мир. Не так важно, что идти было всего-то от катера до края площадки — тут главное настрой. И настрой был правильный, пусть и слегка приправленный настороженностью.
Впрочем, когда мы подошли ко встречающим, они ощутимо удивились и расслабились. Причина была вполне очевидна — встречающих было двое. И первый из них, высокий загорелый парень был вполне обычным человеком, а вот вторая, девушка "метр с кепкой в прыжке", присевшая и слушающая едва ли не приплясывающую от любопытства и трещащую что-то пегасёнку, щеголяла роскошным хвостом и острыми ушками.
Обычное дело для Центра. Профессиональный, хм, риск адаптаторов. Когда потерянный и растерянный найдёныш встречает у нас нормальное отношение, зачастую — впервые в жизни, то как естественная реакция, вскоре возникает симпатия. А симпатия имеет свойство перерастать во что-то большее. И становиться взаимной. Так и живём.
— Макс, Хо, привет. Принимайте гостей.
Девушка ещё прошлась рукой по гриве пегасёнки, быстрым движением поднялась и все они вместе направились к моей группе. Я же отступил чуть назад, передавая эстафету встречающим, и начал наслаждаться зрелищем. Приятно смотреть, как работают профессионалы. Там, где мы, Руки, выезжаем на эмпатии и опыте, адаптаторы берут знаниями. Психология, язык тела, штудирование основ синт-программирования, наизусть выученные особенности синт-психологии множества разных моделей, и прочая, прочая, прочая...
И вот результат — не проходит и нескольких минут, как встречающие принялись за дело, а этот маленький клан уже успешно очарован ими. Пигалица сияет улыбкой, обнажающей чуть-чуть слишком острые для человека зубы, и Виктор, а вслед за ним и Серафима с остальными улыбаются в ответ. Максим спрашивает о чём-то Гайку, и та отвечает ему, привстав в гриве у Лиры. Тем временем единорожка ошарашенно смотрит на как-то само собой возникшее у неё в копытце яблоко — Хоро их и раздаёт постоянно, и сама грызёт, и как она умудряется таскать с собой запас, так и остаётся загадкой. Магия, не иначе. И даже чуть наособицу оказавшаяся фурька с неподдельным интересом и любопытством подалась вперёд. Не отпуская, впрочем, её понимающе переглянувшуюся парочку.
Прекрасная двойка, прекрасная пара и прекрасная работа. Вот так, сходу стать для совершенных незнакомцев тем, кого коротко, ёмко и совершенно неформализуемо называют "своими" — надо уметь. Они умеют, и найдёны тянутся к ним, как то и должно быть.
Ну а я — я для них блёкну. Ухожу в тень — так себе метафора, нет тут никакой тени, под утренним солнцем, да посредь бетонной площадки-то. Просто их взгляды и внимание начинают скользить мимо меня. Они будут помнить радушного дядюшку Шада, который опекал и просвещал их на корабле во время карантина, но это будет просто воспоминание. Не что-то большее. Тоже, как то и должно быть.
Пожалуй, даже и к лучшему, что пегаска осталась в катере — отводить глаза им, и держать контакт с ней в одно и то же время было бы сложно.
Обаяние встречающих подействовало даже на наших — когда все они устроились на платформе, и та двинулась в сторону жилого сектора, один лишь Грай обернулся и помахал рукой на прощание, да и то как-то неуверенно. Вот и отлично.
Грамотно и вовремя уйти в нашем деле точно так же важно, как и произвести первое впечатление.
10
Я сидел на порожке у люка, прислонившись затылком к комингсу, и расслаблено созерцал сад. Красиво. Тайга вообще красивое место. Красивое и очень специфичное. Так сложилось, что тонкий ручеёк разнообразных синтетов, которых тянут сюда с Земли, по большей части тут и остаётся, потихоньку превращаясь в озеро. Синдром утёнка в чистейшем виде — оказавшись здесь после боли и шока второго рождения, они воспринимают Тайгу как свой настоящий дом и родину, и не спешат её покидать. И даже те, кто хочет двинуться дальше, решаются на это лишь лет через пять в среднем, как показывает статистика. Так и живём, получая на выходе удивительное смешение культур фронтира и города, хомо и синтетов. Наш фронтир в этом, впрочем, преобладает — найдёныши не питают любви к бывшей родине. Очень, надо заметить, сильно не питают. Разумеется. Те, у кого всё было хотя бы относительно хорошо, в Проект не попадают.
Вообще-то на заре существования он назывался "Проект Мазай". Кто-то, не помню уже кто, блеснул иронией и знанием старинных книжек. Потом ирония как-то подзатёрлась и остался просто "Проект". То, что началось с первого нашего посещения старой Земли, и пары понек, которых парни из отряда разведки подобрали на улице Гигаполиса. Модели Трикси и Флаттершай. Дэка сел и был спрятан на свалке, разведка после выхода возвращалась к нему и случайно наткнулась на эту парочку. Единорожка, прямо на тротуаре, уверенно загибалась от запущенного воспаления лёгких. Пегаска, сидевшая возле подружки, решила что они — это то ли полиция, то ли еще кто подобного рода, но не пыталась сбежать.
Нет, мы, конечно, уже знали к тому времени про синтет-индустрию, пусть и не в подробностях. Анализ информационных потоков в сети штука великая. Но одно дело знать это по рекламе и статьям в прессе, а другое самому видеть и слышать, как такая "игрушка" умоляет тебя не помочь даже — забрать её, но не трогать подругу. Дать ей умереть спокойно. "Да чёрта с два вам помирать", сказала разведка, глянула по сторонам, на редких прохожих, которым было наплевать, вкатила Трикси гиберпротектор, срывающейся в истерику Флатти — снотворное, сунула бессознательных синтеток в баулы и уволокла обеих с собой.
В себя они пришли уже на корабле, и у Тайги. В медкапсулах, разумеется. Гиберпротектор, укол последнего шанса, штука полезная, но и люто премерзкая при этом. Он даёт хорошую отсрочку даже стоящему на пороге смерти, но в тяжёлых случаях выводить из него надо квалифицированно и в капсуле, иначе проросшая в теле колония нанитов, стараясь поддержать мозг, дожрёт оставшиеся ресурсы, и с гарантией убьёт даже здорового. Так что первым, кого они увидели, был Буран, чья аватара на человека походит лишь отдалённо, потом к делу подключились разведчики — как полагается разведке, на ходу принимая решения они утащили растерянных и перепуганных найден в кают-компанию, отпоили, угостили, заобнимали... Заодно, кстати, на голой интуиции заложили основы цикла приёма и адаптации синтетов, но это стало понятно лишь чуть позже. Добрый порыв и гостеприимство разведки оказались крайне плодотворны — обаянные и оттаявшие синтетки стали поистине бесценным источником информации о изнанке жизни Гигаполиса.
Разумеется, в конце концов, как источник информации они иссякли. Разумеется, их никто не собирался после этого просто взять и выгнать на улицу — и разведка, и команда аналитиков, работавшая с ними, привязалась к очаровательным поняшкам. Их взяли под крыло, опекали, учили... и зачислили в штат аналитиков официально, потому что вся команда дружно заявила что "с ними лучше думается".
Разумеется, об этой парочке пошли слухи. Забавный выверт массовой психологии — о самой Земле, в массе своей, наши не любят вспоминать, и даже живёт... жило на Тайге, Полуднице и Берегине куда меньше народа, чем по ту сторону от Руси. Потому что они ближе к Земле. А вот этими найдёнами живо заинтересовались. Слухи пошли. И однажды прозвучал ожидаемый вопрос — "а там, откуда их привезли, ещё есть таких?"
Разумеется, есть. И на Тайге, нашей самой малонаселённой глухомани, заработал Проект. Одно дело — просто подобрать и обогреть пару случайных синтеток. Другое дело — заниматься этим на постоянной основе. Нужна организация. Корабельный карантин. Мы, Руки, как полевые агенты и первичная сортировка. Сама Тайга, как карантин планетного уровня — грамотно отращённая паранойя ещё никому не мешала. Тщательно и деликатно выстроенное наблюдение. Несколько искинов и штат учёных, работающие со всеми данными, что удалось собрать на своём опыте и утащить с Земли.
Ну и адаптаторы, конечно. Те кто принимает гостей после нас, и помогает им осваиваться в чужом мире. Такие, как тот же Максим с его напарницей. Бывшей. Сейчас-то у них всё куда серьёзней. Работающие с группами двойки адаптаторов на психологическую совместимость проверяются серьёзней, чем космонавты начала космической эры — они должны понимать друг друга мгновенно и без слов. А для вящего эмоционального контакта с подопечными двойки стараются составлять разнополыми, и итог часто вполне ожидаем.
Профессиональные риски, куда ни плюнь, м-да. А без шуток — сложная и нужная это работа. Принять, обогреть, выслушать. Объяснить, рассказать, развеселить или дать прореветься в подушку. И сделать всё это именно тогда, когда надо, и так, как надо, чтобы твой подопечный, по сути, вновь стал таким, каким его сделали изначально. А самое тяжёлое в этом — всегда, каждую секунду быть абсолютно искренним. Мы, Руки это можем, но нас такими сделали. Им, настоящим людям — сложнее. Но, надо заметить, недостатка в желающих нет. И как повод для гордости за наш мир — нет недостатка и в подходящих. И как эта вот Хоро — за ними подтягиваются и найдёны...
К слову о найдёнышах. Пегаска, увидев что все ушли, всё-таки выбралась из рубки и сейчас стояла возле люка, у меня за спиной.
— Что теперь?
— Сейчас их проводят, покажут их временное жильё и прочий быт, парочка мозгоправов, лучших чем я, побеседуют, проверят мои с Ником оценки, потом четыре-пять месяцев учёбы и практики — как жить у нас, ну а потом в свободное плавание. На свои дома всем вам счёта уже более чем хватает, и занятие к тому времени какое-нибудь, они себе да найдут обязательно.
— А со мной?...
— А тебе первые два пункта не актуальны, поэтому перейдём сразу к третьему. Языку. — я поднялся и шагнул на бетон площадки.
— Пока их устраивают, тебе наложим знание языка. Это не страшно, всей работы примерно на час. В этом вам, кстати, повезло, синтетам язык накладывается легко и просто, разве что совсем мелким прошивать не рекомендуется, и рыжая, скорее всего, будет учиться сама. С обычными хомо уже чуть сложнее, а вот нашему брату с уже правлеными мозгами приходится всё зубрить самим. Можно и наложить, но... — меня передёрнуло от одного воспоминания. — ...как после голова болит — не передать словами. Начинаешь с нехорошим интересом смотреть на всякое режущее, потому что на второй день хочется её отпилить. Ну, идём?
Дорожка, вымощенная желтоватыми гранитными плитами, вела от посадочной площадки в сторону, строго противоположную той, куда увезли остальных. Дэш ещё на корабле гордо отказалась от обуви — ну как же, у неё уже есть крутые и суровые стальные подковы — и теперь она звонко цокала теми подковами по камню. Хватило её ненадолго, вскоре она сошла и пошла по травяной подстилке рядом. Время от времени она подёргивала крыльями словно собираясь взлететь, но сдерживалась и продолжала молча идти пёхом.
Приземистое здание с надписью "Логово нейромантов" над дверью показалось из-за деревьев как-то вдруг и сразу. Один этаж, зелёная двускатная крыша, решётки, увитые виноградом, по стенам, широкие окна — просто уютный жилой коттедж, если не вспоминать про четыре этажа вглубь, набитые аппаратурой, и минус седьмой этаж с дважды резервированным реактором. Место, где ковыряются в головах, должно быть экранировано наглухо, на отшибе и с гарантированным питанием, никому не хочется вместо быстрого результата заполучить кашу в черепушке.
Дэш чуть задержалась у порога, так что я вошёл внутрь, не дожидаясь её.
Где-то тут должен быть дежурный оператор... а, вот и она.
— Шааад! — радостный вопль раздался в тот момент, когда я повёл головой в направлении кухни, и на меня кинулся клубок дружелюбия и энтузиазма. Вот же неугомонная... сто раз говорил, а всё равно пытается застать врасплох. И на этот раз тоже не получилось — я всё-таки поймал её раньше, чем она смогла до меня дотянуться.
— И тебя тем же. Допрыгаешься ведь так однажды. — Я обнял повисшую на шее любительницу экстрима, и аккуратно поставил её на пол. — Сработаю же как-нибудь на рефлексах вперёд головы, и будет тебе плохо а мне стыдно.
— Зато интересно! И вообще я в тебя верю. — хихикнула она и погладила меня по щеке. — И не теряю надежды. Ну и где эта твоя подопечная?
— Только что зашла. — хмыкнул я. — Знакомьтесь. — Я шагнул в сторону.
Немая сцена. В каком-то роде забавная, в каком-то — трогательная, пожалуй.
Рэйнбоу Дэш, бывшая Вендар, замерла у входа. А напротив неё, словно отражение, стояла она же. Такая, какой она станет лет через десять, если она не только избавится от шрамов, но и обзаведётся безупречно ухоженной шёрсткой, отрастит пышную копну разноцветной гривы и приобретёт спокойный, уверенный взгляд того, кто нашёл своё место в мире.
Несколько долгих секунд пегаски разглядывали друг друга. Потом Дэш-старшая плавно протянула крыло. Кончики маховых перьев замерли, чуть-чуть не коснувшись плеча Дэш-младшей.
— Привет, сестрёнка. — уже с некоторым усилием и заметным акцентом проговорила она, на земном евроанглике. — Хм... — она убрала крыло, и чуть наклонив голову обошла новенькую. Та стояла неподвижно и лишь вела вслед ей взглядом. — Однако, досталось тебе... Ну пошли, учиться будем.
Дэш замешкалась и старшая, оглянувшись через плечо у двери во внутреннюю комнату, поторопила её:
— Пошли-пошли, надо успеть до того, как остальные ваши набегут. А Шад подождёт здесь. Будет рядом околачиваться — своим шармом тебе всю ментальную картину будет корёжить до полного безобразия.
В первой из внутренних комнат старшая пегаска в знакомом бесцеремонно-деловом стиле сначала заставила её сунуть ногу с браслетом в один шкафообразный аппарат, потом загнала её под колпак другого, потом пару минут что-то смотрела на экране третьего — и всё это, не прекращая непринуждённо трепаться о всяческих бытовых мелочах. Куда сходить, что сказать, что заказать, какие-то имена, места... Раньше она взбесилась бы, но сейчас сама поражалась спокойствию, с которым пропускала всё это мимо ушей.
А ещё она помнила что где-то в наружных комнатах оставался инструктор. Снова чувствовать себя беспомощным котёнком совершенно не хотелось.
Она послушно зашла во вторую комнату — стены и дверь впечатляли метровой толщиной. Тут из машинерии был только столик со старомодным дисплеем, да низкая, со сплошным основанием кушетка.
— Так. — Дэш-старшая отвесила хороший пинок массивной двери, та неторопливо повернулась на петлях, и с глухим щелчком захлопнулась. По пятну на серебристо-матовой краске внизу было заметно, что так её закрывали не в первый раз. — Запрыгивай на кушетку, чувствуй себя как получится. Кстати, забыла представиться — Инга. — Она подождала, пока Дэш не улеглась, помогла ей натянуть на голову шапочку с кабелем, увесистую, поблёскивающую металлом и пересыпающуюся, словно кольчуга. Таких шапочек, со свисающими вниз кабелями, на стенке висело несколько, разных размеров и форм. Эта явно была приспособлена под голову пони. Голову ощутимо потянуло вниз и старшая сразу же, явно привычным и отработанным движением, присела, щёлкнула чем-то внизу, отчего кабель дёрнулся, выпрямилась уже с небольшой подушкой в передних ногах, и подсунула её Дэш под подбородок.
Эта... Инга деловито направилась к столику с дисплеем, вытащила сбоку такую же старомодную клавиатуру с увеличенными клавишами, уселась и натянув на передние копытца что-то, похожее на перчатки с парой выступающих "пальцев", уверенно что-то отстучала.
— Умгу... — она подождала немного, глядя на экран, потом развернула его к кушетке и подкатилась на стуле чуть ближе. — Ну что, сестрёнка, поболтаем ещё?
— Не тянет. — буркнула Дэш.
— А придётся. — безмятежно отозвалось её ухоженное отражение. — Я не просто так, когда болтаешь — язык накладывается лучше, и контролировать удобней. Так что всё-таки — поговорим.
Дэш покосилась на экран, где бежали ничего не говорившие ей строки, тоскливо оглядела комнату, и не придумав ничего лучше, спросила:
— А что это были за прыжки Шаду на шею?
— Однажды, одна глупая и резкая кобылка, по случаю поспорила с целым Рукой, что она ему "v dushu probyot", причём обязательно. — непонятно высказалась Инга. Заметила недоумённый взгляд и добавила. — Ну вот сюда врезать. — она постучала копытцем в область солнечного сплетения. — Говорю же, молодая была, глупая, заводилась с полпинка. Но обещала всерьёз, а обещания надо выполнять. — закончила она со знакомыми интонациями. — Вот и развлекаемся до сих пор при случае — я пытаюсь, он ловит. Учись на моих ошибках, сестрёнка! — она сверкнула широкой улыбкой. — Занятие бесполезное, но помогает быть в форме.
— Тренировки это хорошо. Особенно с хорошим... тренером. — Дэш старалась сохранять спокойное лицо и тон. В конце концов, это она была тут в гостях. Она уже поняла, что не стоит начинать жизнь здесь с драки. Даже если очень хочется. Даже если эта недорейнбоу просто напрашивается, чтобы ей показали что такое настоящие "тренировки". Буквально всем — своим трёпом, уверенностью, беззаботным поведением... А особенно тем, что ей, похоже отлично всё это известно.
Инга чуть наклонила голову, разглядывая её.
— Ну да, ну да. Если видишь кого-то чистенького и ухоженного, так значит он родился с серебряной ложечкой во рту, и всегда таким был, как иначе-то?
— Ага. Просто завидно. — едко отозвалась Дэш. Честно говоря, ей в самом деле было завидно. Зависть вызывало даже то, как эта Инга выглядела, хотя в этом Дэш не призналась бы никому и никогда.
— Не стоит завидовать. — удивительно мягко проговорила Инга. — Не стоит. Если тебе это ещё не рассказали... или если ещё не дошло, знаю я свою манеру промеж ушей всё пропускать... все мы тут битые. Кто сильно больше, кто чуть меньше.
— По тебе особенно заметно. — не удержалась Дэш.
— Как любит говорить наш общий знакомый — ты очень интересно заблуждаешься. Тебе ведь предлагали шрамы свести?
— Ну.
— Согласилась бы — была б почти как я, хоть сейчас на обложку. Но ты не согласилась. Все мы не соглашаемся... поначалу. Ценим такие отметки, как признак индивидуальности. Это уже потом начинаем смотреть проще. — пегаска потёрла шею копытцем. — Но всё равно спрашивают новичков обязательно. А меня вот, знаешь ли, не спрашивали, не удосужились. Некого спрашивать было и некогда. Да и отвечать было нечем. А выгляжу так, потому что меня в капсуле едва не месяц мариновали, восстанавливали всё, от голых костей местами...
— Хозяин развлекался? — после недолгого молчания понимающе кивнула Дэш.
— Если бы. Мальчишка, которому меня купили, был в общем-то неплохим. Особенно если знать с чем сравнивать. Но гордая пегаска, — саркастично усмехнулась она. — Первая, мать её, летунья Эквестрии, не собиралась терпеть ни малейшей насмешки. И сбежала.
— Поймали и вернули?
— Мальчишке купили другую игрушку вместо потерявшейся. Наверно. А я как в коротком анекдоте — жила-была понечка, сама виновата. Пару дней поболталась на улице, и уже начала что-то понимать, когда попалась какой-то шайке. Для разнообразия истории — не людей. Генофрики, синтеты... даже один понь там был. Скотина. Он мне позвоночник и сломал. Через пару недель развлечений всей толпой. — пегаска ещё раз потёрла шею. — Выкинули в какую-то мусорную кучу, там и валялась. Неделю. Почти с удобствами, ниже плеч-то ничего не чувствовала. Даже вода рядом была-там из гнилья целый ручеёк набирался. На второй-третий день пьётся прямо-таки с удовольствием. Потом, правда, стало немножко неприятно, когда меня крысы нашли и начали, не торопясь объедать. Но я схитрила, когда они принялись за меня всерьёз — потеряла сознание...
— Хватит! — Дэш передёрнулась. Одно дело — умереть в бою на Арене, когда есть шанс "ты или тебя". В безнадёжном, но бою с боевым синтетом. Но вот так... — Прости. — выдавила она сведённым внезапной судорогой горлом. — ...сестра.
— Не извиняйся. — старшая легко провела по её ноге кончиком крыла и тактично отвела его, когда младшая всё же попыталась отстраниться. — Просто запомни, что внешность тут ещё ничего не значит.
— А потом?
— Потом прихожу я в себя, перед новыми глазами пока ещё всё расплывается, вижу только смутный силуэт на фоне света и пищу радостно заплетающимся языком "прин..цесса...се...лес...тия?" А "принцесса" хоть и ржёт в голос, но голос почему-то мужской... Шада потом месяц подкалывали. Шад... — пегаска прикрыла глаза. — Рассказывал что он эмпат?
Дэш кивнула.
— Руки — они все эмпаты. Но бессознательного учуять трудно даже им. А меня, к тому времени, как он там оказался, мусором уже завалило так, что и не видно было почти. Да и увидев... — пегаска поморщилась. — Я ж как-то потом выпросила запись с регистратора, на себя взглянуть сдуру захотелось... Блевала дальше, чем видела. А Шад — он меня почуял, откопал, и забрал с собой то, что от меня оставалось. Я его как-то разговорила — он тогда вообще сначала хотел просто пристрелить, потому что уже и гиберпротектор не помог бы, а так дотащить живой не думал. Я не в обиде — тогда мне и это было бы за счастье. Но он решил попробовать, а мне, похоже, очень хотелось выжить. Дотянула до капсулы, а там за меня взялась Мара, от неё сбежать сложно. Шад в тот раз в одиночку на земле был, Маре всерьёз возиться больше ни с кем не надо было, она и постаралась от души.
— Дай угадаю. Потом была кают-компания, столик...
— ...печеньки...
— ...красивые виды...
— ...интересные беседы...
— ...и предложение, от которого откажется только полный идиот.
— Ага. — старшая пегаска мечтательно прикрыла глаза. — Почти. Честно говоря, я сама напросилась, прежде чем предложить успели. Очень уж хорошо меня... убедили. Слушай, давай всё-таки сменим тему, а? У нас не принято напоминать о прошлом. У нас, в смысле вообще. Здесь, в Центре — куда ни шло, а в остальном — не стоит.
— Запрещают?
— Скажешь тоже... Это просто невежливо. И неправильно.
Ещё минут двадцать они трепались о каких-то пустяках, а потом строчки на экране остановили свой бег и Дэш-старшая широко ухмыльнулась.
— Ну что, сестрёнка... косил косой косой косой?
— Что?... — недоумённо переспросила Дэш и тут же осеклась. Звуки незнакомого языка сплетались в понятные слова, слова обретали звучание и смысл... она невольно улыбнулась осознав игру слов, осознав что несколько последних минут она уже говорила на другом языке, и помотала головой. — Круто! Так же чему угодно научиться можно!
— Не-а. — Инга уже стояла рядом, и аккуратно снимала с неё шапочку. — То, что мышечной памяти потребует — бесполезно. А то, что загоняет в мозги чуть больше, чем только язык — опасно. Рука придёт и руки оборвёт. По самую задницу. Очень не любят тут такого лишнего мозгоплётства. Можешь идти, я тут сама сейчас приберу. И — удачи, сестрёнка.
Когда мы возвращались к взлётной площадке пегаска молчала. Топала рядом, изредка косилась на меня и время от времени шевелила губами, словно проверяя свежеприобрётенное знание.
Когда катер взлетел и автопилот принял курс на станцию, я откинулся в кресле и прикрыл глаза, прислушиваясь к своей подопечной. И к себе.
Наша эмпатия — это довольно специфичная вещь. Готовых пометок над головами "радость", "испуг", "правда", "ложь" и так далее, нам никто не показывает. Чтобы впечатлять проницательностью, и внушать подозрения насчёт чтения мыслей, одного умения чуять других мало, нужен опыт. Большой жизненный опыт, разнообразный и специфический, позволяющий правильно интерпретировать всю ту мешанину, что творится в чужих головах и доносится к нам в виде... откуда-то из памяти опять выплыло слово "живозапах". За неимением лучшего. Хотя мы не любим обсуждать это между собой, но вроде бы у всех оно ощущается по-своему.
Нужно радоваться хотя бы тому, что эта мешанина у людей более-менее похожа. И что с синтетами куда легче. Даже у тех, кто прошёл срыв, даже у тех, кто долго прожил после срыва как полноценная личность — даже у них мы читаем эмоции почти как открытую книгу.
И есть следующая ступень эмпатии. Когда не просто знаешь, что чувствует подопечный. Когда эмоциональные сферы пересекаются, и начинают влиять друг на друга. Нам это крайне знакомо, и один из первых навыков, которому учат Рук — сворачиваться и отстраняться при личном общении меж собой. Без нужды. Иначе будешь ловить чужие эмоции и ассоциации, это не вредно но довольно шизово. И невежливо.
Увы, сейчас я не могу себе позволить такой роскоши.
И именно поэтому мне сейчас хочется курить, нажраться в хлам, и то ли набить кому-то морду, то ли завыть от накатившей неопределённости, пополам с тоской. Поэтому же и подопечная сейчас сидит и относительно спокойно рассматривает плывущий за лобовым стеклом пейзаж. Её раздрай делится на двоих и частью сливается на мою сторону, не снося крышу хозяйке. Той же доли моего фона, что уходит к ней, будет достаточно чтобы нейтрализовать оставшееся, и внушить подопечной заёмное спокойствие. Довольно относительное, но этого хватит, чтобы дать ей точку опоры, от которой она со временем соберёт себя заново.
С обычными хомо такой фокус не пройдёт вовсе, слишком толстые у нас шкуры и слишком замкнутые в себе мозги. С синтетами — случается. Их, особенно подобного класса домашних питомцев, особенно — этой понячьей серии, такими создали. Эмоциональными, искренними, открытыми. Все чувства и нервы наружу. Они легко и быстро учатся. Легко сходятся и идут рядом с нами. Они любят. Их любят.
Новая ветвь разумной жизни, потенциал который мы только-только начинаем толком раскрывать, преподносящая сюрпризы вроде такой вот обоюдной эмпатии.
У нас.
Шедевр работы генжинеров и синт-программистов, который используется всего лишь как живые игрушки. На Земле.
Земляне...
Ненавижу, блядь, землян.
— Почему...
Я скосил взгляд на решившую подать голос пегаску. Та всё так же смотрела вперёд по курсу. Внешне спокойно, хотя ушки всё-таки подёргивались. Внутренне... ну, про это я уже сказал.
— Почему что?
Катеру всё равно ещё полтора часа лёта в экономичном режиме. Можно, конечно, и на сверхзвук выйти, можно и прыгнуть по суборбиталке, можно и вовсе рвануть в боевом режиме, смачно плюнув на всю орбитальную механику. Быстрее можно. Но не нужно. Найдён всегда слегка штормит после карантина. Замкнутое пространство корабля, компания, хоть и малознакомых, но показавших дружелюбие хомо, Рука-эмпат, купирующий возможные конфликты — а потом столкновение с реальностью и нашими просторами. Это тоже потрясение. Хорошее, здоровое, но всё же... Лучше давать передышку и возможность выговориться.
— Почему ты спрашивал, не... — она запнулась, потёрла горло, словно его внезапно свело судорогой. Знакомые симптомы. До боли знакомые.
— Не пытайся думать над тем, что скажешь. — посоветовал я. — У мозга уже есть всё что нужно, он просто не привык это использовать. Не подбирай слова, не пытайся говорить сознательно, пусть тело говорит само. Это как ходить — ты же не думаешь что надо, чтобы двинуть ногой, верно?
Она кивнула, кашлянула, прогоняя воображаемый ком из горла, повернулась ко мне лицом. Вдох...
— Какого хера спрашивал трахала ли я малявку? Хссс...
— Отлично. — мне стоило некоторого труда сохранить спокойное выражение. Почему-то именно обсценная лексика при прошивке частенько ложится легче всего и лезет наружу первой. — Не волнуйся, у многих по первости... вырываются резкие словечки. Спрашивал, потому что надо было понять, насколько сломал тебя покойный владелец.
— А если да, то что? А если я соврала?
— Соврала? Мне? — я поднял бровь. — Амбиции это неплохо, но тут ты о себе чересчур высокого мнения, уж извини за прямоту. Половину того, что творится у тебя в голове, любой грамотный адаптатор считает по мимике, вторую половину любой из Рук считает эмпатией, а в нашем случае всё ещё прозрачнее. Ну и потом, Скут я тоже спрашивал. Если да... понимаешь, для вас желать смерти кому-то — это ненормально, но бывает. Особенно когда заслуживают. Убивать по злобе и ярости, это уже признак каличной психики, но тут шансы на реабилитацию есть. И неплохие. А вот если сама получаешь удовольствие от унижения, насилия и тому подобного, то это уже не признак. Это психика, которая разваливается на глазах.
— И что тогда?
Я спокойно посмотрел ей в глаза.
— Тогда я бы тебя убил. Быстро и безболезненно.
— Добрый дядюшка Шад... — криво усмехнулась пегаска.
— Жестокая Рэйнбоу. — подхватил я ей в тон. — Подобравшая бездомную малявку, которая на улице прожила бы, скорее всего, неделю максимум. Страшная Рэйнбоу, которая издевалась над беззащитной жертвой... так что у той остались ноги, крылья и с ней не развлекался Вендар...
— Пошёл ты. — зло рявкнула пегаска и снова уставилась в лобовое стекло. — Я хотела её прибить, ясно? В самом деле хотела. Как Спитфайр! Как Хоул! Мне лучше знать, понял!
— А одно другого не исключает. — я пожал плечами. — В бредовом мире и забота выходит какой-то шизофренической. Сплошь и рядом.
— А у вас, значит, все разумненькие. Хорошенькие и добренькие. Почти как ты. — Дэш скривилась. Не оборачиваясь, но в лобовом стекле её физиономия отражалась достаточно отчётливо.
— А у нас в первую очередь друг у друга на головах в одной клетке не сидят. Когда кругом фронтир без конца и края, лица сплошь знакомые и считанные на пальцах — люди относятся друг к другу иначе. У нас не рай. У нас хватает своих проблем. И даже сволочи тоже, бывает, встречаются. Но там, где закон — тайга, прокурор — медведь, а подо мхом места немеряно — сволочи плохо размножаются и ещё хуже выживают, знаешь ли.
— Ну так чего возиться. — проворчала Дэш. — Прибил бы меня сразу. — вопреки словам, тон и настроение синтетки менялись, перетекая в любопытство.
Я ещё раз пожал плечами.
— Опыт. Я достаточно повидал, допросил и отправил в Навь всякой сволочи, чтобы уметь отличать настоящих гадов от запутавшейся девчонки. А кроме того, Рэйнбоу Дэш Вендар... — от неё ожидаемо плеснуло злостью. — ...уже умерла, там, на Земле, закрыв все возможные счета. — я махнул рукой вниз. — А здесь — есть только ты. Вот эта кобылка, справа от меня, в кресле второго пилота. И кто она такая, и кем она будет теперь — зависит только от тебя.
Она молчала долго. Я уже решил что ответа не будет, когда послышалось негромкое:
— Я... попробую.
Станция была заметна издалека, как ей и положено. Строения на плоско срезанной макушке холма у речной излучины сияли под солнцем вырвиглазно-флюоресцентным оранжевым цветом наружных стен. Обычная планировка — шесть стандартных домов-автономов, по три друг напротив друга, два автонома побольше — координаторская и кают-компания, она же столовая и лазарет, закрывают внутренний дворик с торцов, от кают-компании короткая галерея до полуцилиндра ангара, он же склад; прямоугольная посадочная площадка перед ангаром.
Над координаторской лениво бултыхается зеркальный шарик на двухсотметровой привязи — ориентир, плюс стационарная обзорная камера. К берегу реки тянется тонкая нитка лестницы, на солнечном склоне холма в пределах пятидесятиметрового радиуса штатного климат-купола устроены несколько террасс, что-то там посажено — а это уже местное творчество дежурных, сквозь века и расстояния прошедшая привычка к тому, чтобы рядом с домом что-то росло. Трава и прочая подобная растительность в границах купола уже зеленеет вовсю, хотя в густом лесу неподалёку кое-где ещё белеет пятнами снег.
Я заложил плавный вираж заходя на посадочную площадку.
— ...сейчас там дежурных двое, звать Дмитрий и Людмила Весины. В быту Дим и Мила, живут в первом доме, слева от того, что под шариком. — пояснил я для спутницы, внимательно изучавшей станцию. — Остальные на консервации. Какой выберешь?
— Весь? — недоверчиво хлопнула глазищами пегаска.
— Конечно весь. На спас-станциях всегда народа некомплект, а жилья наоборот, с запасом на всякий случай, какой смысл ужиматься... Если что — я напротив них заселяюсь.
— Тогда... наверное, тот что рядом. Если можно.
— Не можно, а нужно. Если что забегай в любое время, не стесняйся, доступ поставлю свободный.
— А можно... — она замялась.
— "Тут полетать?" Тоже нужно! — я ухмыльнулся, мельком глянув на растерявшуюся пегаску. — Во-первых спас должен хорошо знать свой участок, начиная с окрестностей станции... А во-вторых я знаю, что полетать на новом месте, это первое стандартное желание летунов, когда они слегка отходят от новых впечатлений. Вот с кошачьими, кстати, тяжелее всего — те норовят забиться куда подальше и шипеть оттуда на всех... будет Граю с Ладой морока. Хотя вполне возможно, что и обойдётся...
Дэка вздрогнул, касаясь бетона и плавно просел на опорах. Гул движков сменил тональность и стих под короткую судорогу вибрации, пробежавшей по корпусу. Всё. Вот мы и дома.
Немного непривычно сознавать, что после передышки карантина не будет привычной уже суеты и подготовки следующего выхода. Конечно, хорошо отлаженный и отработанный конвейер на Тайге, уже не первый год вполне может справляться и без меня, но лишние кадры на Проекте никогда лишними не были.
Впрочем, даже отставка в моём случае довольно формальная штука. Как сейчас. Перелёт закончился, работаем. Я потянулся в кресле, хлопнул по кнопке расфиксации на кресле моей соседки, одновременно сделав специфическое усилие. Скажем так... собираясь в точку. Частично. Оставляя небольшую такую брешь...
В очередной раз пожалев о скудости языка, я пробежался по пульту и выставил программу автовозврата. "Заимка" и "Мара" крутятся на полярной орбите и будут проходить здесь лишь через несколько часов, тогда дэка поднимется обратно и Мара подцепит его на поводок. Он, конечно, может добраться и так, но здесь не Земля, тут можно не спешить.
Фиксация уже выпустила пегаску из своих объятий, та выбралась из кресла и стояла в салоне. Конечно, она пыталась изображать спокойствие, но нетерпеливо прядающие ушки выдавали настроение. Дэш не терпелось оказаться снаружи. Не терпелось оказаться в воздухе, почувствовать новое место, новое небо своими крыльями... Известная и знакомая особенность пегасьей модели.
При иных обстоятельствах девочка сорвалась бы полетать в своё удовольствие ещё там, у Центра... Я потёр висок. Это слегка невежливо с моей стороны, но последнюю пару часов я придавливал её чуть больше, чем надо для просто спокойствия, а психика штука эластичная и сейчас её начинает накрывать откатом. Ей растущее нетерпение и эйфория, мне головная боль на сдачу. Сам виноват, сам и потерплю.
11
— Браслет не забыла? — я скосил взгляд, присел и в несколько нажатий включил ей привод на местный маячок. — Умница. Привыкай — тут не Земля, тут дикая природа кругом. Тебе, конечно, заблудиться сложнее, но мало ли... Будешь взлетать — не пугайся, тут работает купол, на ощупь как пластиковую плёнку пробить. В воздухе тут нет ничего, настолько крупного, чтобы быть тебе опасным, но на землю, особенно в лес, не суйся. Здешнее зверьё — оно в принципе умное, и ближе к посёлкам с хомо само не связывается, но то у посёлков и то с хомо. А здесь и я без оружия в лес не пойду.
— Боишься?
Ого. Девочка уже начинает показывать зубки. Отлично.
— Если что, пугачом я живность смогу шугануть заранее, а голыми руками только убивать и придётся. Зачем зря зверьё изводить? — я дёрнул рычаг и люк распахнулся сдвигая половинки вверх и вниз. — Вперёд, малышка. Знакомься.
Последних моих слов она явно не слышала.
Пегаска выпрыгнула из люка катера на бетон, и сделала пару шагов по инерции.
Я нарочно сел с краю, и так, чтобы люк смотрел на излучину, и сейчас перед подопечной был только пологий склон холма, уже густо поросший травой, плавный изгиб реки — по-весеннему бурный поток пару сотен метров шириной бодро катился в галечном русле. На противоположном, пологом берегу полосой вдоль русла тянется оторочка из деревьев, а дальше расстилается до горизонта степь во всём её весеннем многоцветьи. Ветром кинуло в лицо смесь запахов — сначала речная свежесть, и сразу после неё пряная смесь зацветающих трав.
И над всем этим небо. Высокое, пронзительно-синее, с вычурными башнями кучевых облаков. От горизонта до горизонта.
Пегаска замерла ненадолго, глядя в небо подёрнутыми поволокой глазищами, а потом лазурные крылья развернулись во весь свой вполне приличный размах. По перьям и по шёрстке пробежалась короткая волна дрожи — то ли от возбуждения, то ли от заработавшего антиграва, то ли и того и другого сразу. Ещё шаг, она чуть припала на передние, а потом встала на дыбы, вытягиваясь вверх, и вверх, и вверх, крылья бешено взрезают воздух, вытянувшаяся струной пегаска словно падает ввысь, под восторженный крик "ИИййяяя!!!", и уже через считанные секунды она исчезает, почти сливаясь с небом и только в воздухе расплывается бледно-радужное пятно по потревоженному климат-куполу.
Я пошарился взглядом в небе, провожая летунью. Всё, это на полчаса минимум. На этих детей асфальта, с рождения видевших сплошь городской ландшафт из стекла с бетоном, а зелень в лучшем случае в парках, наши пейзажи действуют по разному, но одинаково сильно. Кто-то впадает в ступор, кто-то в восторг... тут явно последний случай.
Потом захлопнул люк, подхватил кофр с вещами, и зашагал к станции. За дверью ангара меня встретил вспыхнувший свет — в просторном и гулком пространстве стояло два катера такой же модели, как тот что привёз нас сюда, ещё один, у самой стенки был наглухо затянут в консервационную плёнку — аварийный резерв. Одно место пустовало — понятно, почему никто не встречал, дежурные усвистали куда-то на вызов. За пустующим местом, у самой стены приткнулась, задрав вверх сложенные крылья, мелкая двухместная птичка с приплюснутой кабиной. Самая популярная у нас модель, удачное сочетание недостатков — куцые крылья, дохленький антиграв, скромные движки, но в сумме это удобная и надёжная летающая табуретка, прощающая любые ошибки, живущая десятилетиями, садящаяся на любой прогалине или вовсе на воду. Собственно, это на ней я в прошлый раз сюда и добирался. Отсюда сваливал уже на присланном Марой дэка. Тут пространство чистое, зданий нет, на поводке с рейдера его посадить без проблем, не то что на Земле.
Короткий переход из ангара, в котором чистящее покрытие слегка пружинило, почавкивало и хватало за ботинки длинным ворсом, неприятно напоминая болото, и открывается дверь в кают-компанию.
Тут покрытие было обычным, и опытный взгляд различал традиционно натоптанные тропинки — одну из внутреннего двора в ангар, и отходящую от неё вторую, к столовой. От столовой явственно потягивало запахами готовки. Дежурные всегда её оккупируют — готовить там удобнее, чем в относительно небольшой кухне стандартного автонома, да и синтезатор тут умнее и мощнее. Мила готовить любит и умеет, это хорошо. Я умею, конечно, но всегда лень, мне проще на рационах жить.
Дальше — внутренний дворик, аккуратно засыпанный каменной крошкой, галерея, опоясывающая его по периметру, и выходящие в неё двери домов. Стандартных домов-автономов есть несколько десятков проектов на выбор, эти как раз под такие вот базы-микропоселения — двускатная крыша крутым уклоном наружу, внешние стены со слегка выступающими по бокам и уходящими вглубь панелями — всё сделано для того, чтобы любую возможную угрозу извне встретил непрошибаемый периметр. Для того же и построена на холме, на скальном основании, обнажившемся после того как верхушку холма срезал строительный комплекс. А следующим рубежом защиты будет уже сам автоном. Коробка из метровой толщины слоёного пирога броневых, изоляционных и жизнеобеспечивающих слоёв-плит при строительстве молекулярно сшивается насмерть, и если задраить наглухо двери и окна, дом становится подобием космического корабля. В космос запустить или под воду его засунуть будет, конечно, перебором, но вот быть засыпанным обвалом или залитым селем — и сохранить своих обитателей живыми и здоровыми он вполне может, были прецеденты.
Хрустя крошкой, я прошёлся по дворику наискось, открыл контрольную панель выбранного Дэш дома и ткнул клавишу активации. Ещё несколько шагов, уже по галерее, повторяю то же самое на панели своего дома, задержать дыхание, открыть дверь, закинуть внутрь кофр, закрыть дверь. По-хорошему надо бы, конечно, подождать, пока от начала и до конца отработает программа расконсервации и продувка выгонит из всех помещений азот, но никто никогда настолько правила не соблюдает. По панели поползли строчки — тест реактора, запуск реактора, тест датчиков, показания датчиков...
Дом должен быть машиной для жилья, и наши автономы предельно соответствуют этой максиме и своему названию. Свой реактор, своё водоснабжение, своя септика, своё подключение к инфосети, пачка всевозможных датчиков во всех помещениях, и даже небольшой специализированный наносинтезатор на кухне. Сотни три лет гарантии, как здания, и сотня лет полной автономии по энергетике для пяти хомо. Комфортный дом, в котором можно уютно жить даже посреди глухого леса, дикой степи или в горах. Частенько именно так и живут, впрочем настоящие отшельники всё же редкость, флайки срезают расстояния, связь — тем более, и рассыпанные в диких землях дома на деле запросто окажутся одним, и вполне дружным посёлком.
Замыкающий дом — дежурная. Дверь закрыта, на табличке торопливо набросано маркером "на выезде, бу вечером".
Внутри налево координационная, мне туда пока что не надо, мне прямо, в арсенал. За громким названием, впрочем, скрывается просто комната, где держат положенное базе по списку оружие и боеприпас, на деле же её могут не открывать с основания базы — предпочитают личное. Причём личный арсенал может быть ещё и побольше станционного, бывают любители. Но то, что мне нужно, вряд ли есть у дежурных, у меня точно нет, а вот в арсенал привезти должны были, с некоторых пор положено... Ага, вот оно. Ещё прихватить для себя и неё "поводки" — терминалы связи с координаторской: спасам положено быть на связи всегда, стажёрке он пока что без насущной надобности, но пусть привыкает. Вроде всё.
На обратном пути я заглянул в координационную, привязал поводки к местному терминалу, проверил, известил диспетчера... В итоге у дома Дэш я вновь оказался ещё минут через двадцать. Панель светилась жизнерадостно-зелёными строчками, извещая что реактор работает нормально, коммуникации заполнены и газо-термо-радио-прочая обстановка внутри самая благоприятная. Я захлопнул панель и обернулся, как раз чтобы увидеть, как с неба прямо во внутренний дворик под тихий шорох воздуха падает пегаска. Падает в буквальном смысле — крылья она распахнула почти над самой землёй, и, резко изменив траекторию, пробежала несколько шагов по гравию.
Налеталась она явно от души, бока так и ходят, сложенные крылья всё ещё подрагивают слегка, уши торчком, в глазах восторг, а улыбка так и норовит сойтись где-то на затылке. Прекрасно.
— Ну как, понравилось?
— Ах-ха... — хрипло выдохнула пегаска.
— Это хорошо, что понравилось, летать по работе надо будет много. И, кстати, вот ещё кое-что для тебя. Правую, будь любезна.
Я присел, она протянула конечность, и два широких браслета, соединённых вздутой перемычкой сели на лазурную ногу, как влитые. Я поворочал конструкцию, счёл результат подходящим, и показал Дэш на чуть утопленные клавиши.
— Это — расстегнуть. — Я ткнул, показал как раскрывается браслет и застегнул обратно. — Это предохранитель. От тычка в клавишу, на стене загорелась алая точка целеуказателя. Я потянул ногу вбок и вверх. — Управление от мышц, если сейчас двинешь копытом внутрь и повернёшь вправо до упора — выстрелит. Пробуй.
Она попробовала. Копытце сделало нарочито неестественное движение, раздался резкий, как удар бича, хлопок, и в небо метнулась размытая движением яркая точка трассера, вспыхнувшая через секунду в небе огненным одуванчиком.
Дэш с непривычки дёрнулась. Я к этому был готов, и удержал ногу нацеленной вверх. Нечего стены царапать.
— Спокойно. Это, в общем, всего лишь пугач от зверья, хотя вышибить им мозги тоже можно, и вполне качественно. Теперь поставь на предохранитель.
Пегаска аккуратно поставила ногу на землю, и метка погасла после тычка копытцем.
— Привыкай, оружие, хотя бы такие вот пугачи, тут таскают все, с самого юного возраста. Для вас исключения делать никто не собирается, так что на станциях теперь обязательно есть и такая вот модель. Зарядов в нём полсотни, как потренируешься — возьмёшь ещё в арсенале. Дома и по станции можешь снимать — но на вылет брать строго обязательно, и за пределы станции, если вообще собираешься стать на грунт — без него ни шагу. Да если не собираешься — лучше взять, мало ли. Ну а теперь — добро пожаловать домой. — Я толкнул дверь и чуть отступил в сторону.
Вот за это мне и нравится мне такая работа. Выходы на Землю, будь она неладна, нагнетание страха, отрывание голов, и беготня с непонятно как ещё живыми найдёнами на руках, кровь и грязь — это, чёрт возьми, стоит того восторга, которым потом хлещет от них. Даже неловко как-то — оттого, что восторг этот порой вызывают самые обыденные вещи.
Дэш усиленно старалась сохранить невозмутимую физиономию, но нетерпеливо стригущие воздух ушки и обычному хомо сказали бы всё о настроении. Она остановилась у самого порога.
— Это же просто служебное жильё. — нарочито спокойно проговорила она.
— Это дом. — покачал я головой. — Где бы ты ни был, везде надо жить так, чтобы это был твой дом. Пригласишь?
— А? — перешагнувшая порог пегаска застыла, оглядываясь на меня, стоящего снаружи.
— Ни я, ни кто другой не имеет права вторгаться в твой дом без твоего разрешения. Ну или без веских на то оснований, но сейчас не тот случай. Если хочешь осваиваться сама — инструкция лежит во внутренней контрольной нише. — я показал со своей стороны где. — И я пошёл обустраиваться у себя. Надо будет — заходи в любое время, разрешаю.
Пегаска медлила с ответом. Найдёны часто бывают щепетильней нас самих в таких аспектах. Неудивительно — если знать, что у этой девочки своего дома не было. Была комната, где хозяин держал игрушку, была съёмная каморка, а самое близкое к своему дому было недолго, и закончилось болезненно...
Решимость, холодок в груди, словно от прыжка в пропасть... да, это всё её...
— Приглашаю... — она посмотрела в глаза. — ...в любое время.
Умница.
— Благодарю. — я церемонно кивнул. — Обычаев гостеприимства не нарушу. Ну, пошли с домом знакомиться.
— Тут прихожая. Контрольная панель на стене, показывает обстановку в комнатах. Зелёный дежурный огонёк и зелёное на плане — всё нормально, если загорится жёлтое — что-то пошло не так, что именно — будет написано, красное — дом орёт сиреной, проговаривает статус и зовёт спасателей. То есть нас же. Для понимания — если в комнате пожар, то это тянет только на жёлтый, стены с дверями не горят. Вообще, на моей памяти, красной тревоги было — по пальцам сосчитать. Одной руки.
— ...тут у нас общий коридор, прямо — дверь в большой зал, налево — одна комната через стену с залом, две напротив. Советую занимать ту комнату что слева, у зала, там вид наружу.
— ...в каждой комнате свой стационар-терминал сети, если своим обзаводиться лень, свой санузел, стирка — по общему коридору направо, до конца. Окна на случай урагана закрываются ставнями, жать тут.
— ...зал, то же самое что и кают-компания на корабле — место, где можно собраться всей толпой.
— ...сауна. Тут — стирка и сушка, тот лючок в полу — переработка. И смотри не перепутай.
— ...кухня, она же столовая. Тут же, кстати второй выход наружу, дверь при надобности снимается вовсе...
Вот под такие разговоры и прошло знакомство с домом. Пегаска крутила головой, неверяще осматривала комнаты, даже немного пролетелась по большому залу, размер позволял. Голый расчёт и прицел на чрезвычайные ситуации — на станции можно разместить человек триста. Если что.
Знакомство с жильём закончилось на кухне. Всё было на месте и исправно работало, но...
— Та-ак. — я побарабанил по дверце и захлопнул холодильник. Пустой, разумеется. — Я не рассчитывал на компанию, так что у меня дома только рационы. На меня. А тебе после разминки надо бы чего-то зажевать. — Громкое бурчание прозвучало удивительно вовремя. — Надеюсь, Мила не поменяла привычек за полгода...
Пегаска негромко хихикнула.
— Что за привычки?
— Готовить на неделю вперёд. Идём в общую столовую, будем хозяев грабить. В принципе, раз в месяц мы катаемся за запасами, сможешь заказать и столоваться у себя, но так не принято, в общей — веселее. Да и Мила, насколько знаком, отлично стряпает...
Напарники явились, как и обещали, ближе к вечеру. Поводок дёрнулся, извещая о приближении нашего катера, я покосился на счастливо дрыхнущую на диванчике пегаску, и вышел под красноватый свет заходящего солнца. Почти совершенно земной пейзаж — за исключением Толстяка, сверкающего возле солнца так, что его видно даже днём. Здешний вариант Юпитера, планета-гигант почти возле самого светила. Огромный клубок раскалённого солнцем газа, волочащий за собой короткий бледный шлейф кипящий котёл. Тоже, кстати, одна из загадок — ни одна из моделей образования планетных систем не объясняет, как он мог появиться, и как дожил до нынешнего времени. Но покопаться в этой загадке пока руки коротки, да и не до того, честно говоря. Хотя желающих в дальнюю разведку хватает, такой вот забавный выверт психологии.
Катер шёл со стороны солнца, и появился практически внезапно. Тёмная на фоне заката точка, под свист движков вынырнула из-за леса, быстро выросла в угловатую тушу, зависла над площадкой и мягко опустилась на бетон, приседая на опорах. Ворота ангара уползли вверх, наружу выползли четыре плоских ангарных киба, шустро подползли к катеру, наделись на стойки, приподняв машину и застыли в ожидании.
Ещё через несколько минут люк катера, наконец, открылся и появились сами хозяева станции. Первой, разумеется, вылетела Мила — высокая, стройная... плотный, серый в оранжевых полосах, комбинезон спаса скрывает фигуру, но ещё года четыре назад про неё можно было сказать "голенастая, как жеребёнок". И такая же энергичная — как только выскочила, так с криком "Привет, Шад!" подбежала и повисла на шее. От комбеза и волос слегка попахивало дымом.
Следующим появился Дим, как её противоположность, непрошибаемый флегматик, на голову её ниже, зато того сложения, про которое говорят "проще перепрыгнуть, чем обходить". Дай в руки топор и заставь отрастить бороду — натуральный гном из мифологии получится. И палёным от него тоже попахивало вполне аутентично.
— Чего жгли? — я потянул носом воздух.
— А-а-а. — махнул рукой Дим. — У соседей степь горела. Сухая весна, нанесло сухую грозу... Полыхнуло аж стеной, от горизонта до горизонта. В три дэка весь день ходили, нарезали сеткой, гореть будет, но по очереди...
Я покивал. Знакомое дело. Степной пожар, когда горит пересохшая прошлогодняя трава, тут это не редко, и это страшно. Буйные заросли в человечий рост горят так же буйно, и горе той живности, которой не повезёт убежать. А потому спасы, если нет чего более срочного, при пожаре проходятся катерами и рассекают пожар с прилегающей степью пухлыми полосами хрупкой огнегасящей пены. Нет, это не их обязанность, но никто не отказывается. Как и все наши миры, Тайга богата жизнью, для биосферы это мелочь, но тот, кто хоть раз слышал как вопит зверьё, угодившее в огненную ловушку — тот не откажется. Да и вообще — за домом надо приглядывать.
— Сильно умаялись?
— Терпимо. А ты как сюда, в отпуск или... — он неопределённо повёл рукой в воздухе.
— Или. Чуть раньше, чем рассчитывал, но так сложилось.
— Это хорошо. Поздравляю. Теперь смены можно будет на троих поделить. Да и на вылете одного оставлять...
— Четверых, и двоих.
— В смысле?
— В смысле делить на четверых, и двое на двое в вылеты. — я махнул рукой в сторону базы. — Я нам тут стажёрку привёз на ближайшие полгода минимум. Девочка, в общем, хорошая и умная, но сразу скажу что слегка проблемная, и обходиться надо аккуратно.
— Ого. — Дим поднял бровь. — Откуда сманил?
— Привёз. Оттуда. Так получилось.
— И где?... — Мила едва ли не танцевала от нетерпения. Ещё бы, общение по сети и вылеты это одно, а свежее лицо и новые уши на одной с тобой станции — это уже совсем другое.
— Набегалась, накормлена и спит с непривычки. В столовой. Идём знакомиться?
— Стажёрка, говоришь. — Дим хмыкнул, похлопал ближайшего киба по корпусу и катер неторопливо потащился в ангар. — Ну, показывай твою стажёрку.
Вот в этом весь он — сама флегматичность. Стажёрку привезли? Прекрасно, будем к делу пристраивать. А то, что с Земли, так то мелочи. Даже интересно, как они отреагируют...
Отреагировали, надо сказать, прекрасно. Секундная растерянность при виде свернувшейся на диване лазурной пегаски, потом удивление, интерес... тревога и что-то ещё сходное — это они, как полагается спасам, профессионально-внимательно разглядели что по-детски приоткрывшая рот, мирно спящая лошадка так испятнана шрамами, что даже одежда и шёрстка не могут это скрыть. Дим остался на месте, а вот Мила — та ожидаемо расплылась в улыбке, и потянула руку.
— Милота-а...
Чего я и ожидал. Я двинулся одновременно с Милой, продолжая начатое движение, и очень аккуратно ставя ноги на пол, сделал несколько шагов. Загустевший воздух омывал кожу почти как вода. Дим всё так же стоял у стола, а Мила медленно тянулась рукой к пегаске.
На последнем моем шаге она всё-таки дотянулась... мир вокруг рывком вернулся к нормальному темпу жизни и так же, рывком полетевшее в челюсть Миле копытце увязло в моей ладони.
— Тихо-тихо-тих-хо! — я дёрнул пойманной конечностью, сбивая удар другой ноги. — Ну Мила, ну радость моя, ну сказал же я — аккуратно. Дэш, хорош лягаться! Мила наш врач, тебе ж потом у неё и лечиться, случись что.
Пегаска перестала вырываться. Глянула на Милу уже вполне осмысленно, подобралась, спрыгнула с дивана и коротко дёрнула головой.
— Это... ну... я... Извини, а?
— Ничего-ничего. — Мила улыбнулась ей вполне искренне. Она даже испугаться толком не успела. — Шад тоже как-то...
— А вот нечего спящих трогать. Даже с самыми лучшими побуждениями. У кого-то могут быть рефлексы.
— Ну я же извинилась.
— А отмываться от компота пришлось мне.
— Вот так всегда. — деланно вздохнула Мила. — Уделают всё вокруг и себя в том числе — и они же самые пострадавшие! Идём, девочка, поговорим без чужих ушей... А заодно твою медкарту в лазарет сбросим, и покажу как это делается. Шад, кто снимал карту, Мара? Ну тогда всё прекрасно, пошли.
Когда дамы сбежали в лазарет — бодрая Мила впереди, Дэш, оглядывающаяся на ходу, за ней; Дим, всю эту сценку подпиравший собой косяк, сдвинулся, наконец, с места, подошёл и положив руки на спинку стула, веско спросил:
— Стажёрка, говоришь?...
— Что не так?
— Шустрые, однако, у тебя стажёрки. Только проснулась и сразу в драку...
— Извини, кстати. Я знал. И был готов ловить.
— Знал, говоришь? Ладно, проедем. Теперь не наделает глупостей? — он кивнул в сторону лазарета.
— Она достаточно адекватна, а Миле, как врачу, с её стороны ничего не грозит вообще. Но вот ты пока что воздержись от любого тактильного контакта, хорошо?
— Угу. Мне ещё что-то надо знать?
— Только это. В остальном — просто ведём себя как обычно. Этого будет достаточно.
— Думаешь?
— Думать не умею, приходится всё знать.
— Это я уже слышал.
— Хорошую мысль повторением не испортишь.
— И это тоже. Ну, если ты за неё ручаешься, то добро пожаловать. Надеюсь, сработаемся.
Кому и зачем может понадобится синтет-пегаска с тяжёлым характером, ничего не знающая об окружающем мире, ничего, по сути, не умеющая кроме как драться, и немного — петь да играть на гитаре?
"Да вы издеваетесь?" — спросит любой из наших спасов, оторвёт её с руками и попросит ещё. Потому что народа на станциях всегда недобор, потому что на хорошее отношение сотворённые отзываются самым благодатным образом, а ещё потому, что в нашем поисково-спасательном деле крылатые, не напрягаясь, бьют всю мобильную технику вместе взятую. Это в городе земного образца можно играть в слежку через дроны и камеры, там ландшафт бедный.
У нас же, что не лес, то трава по макушку, и всё это постоянно дрожит, шевелится и колышется на ветру, и потому от камер мало толку. Тут надо полагаться на глаза и унаследованную от далёких предков интуицию. А если к глазам прилагаются ещё и свои крылья с возможностью быстренько метнуться и поискать там, где не сможет сесть габаритная туша дэка... В общем крылатым на спас-станциях всегда особенно рады.
А то, что мало что знает и нервная — то не беда. И научим, и заботой окружим. Как это сейчас делают Дим с Милой. В основном, конечно, Мила, Дим к инструктажам всегда относится ответственно, так что он просто ведёт себя как обычно — спокойный, флегматично-доброжелательный и чуть отстранённый. А Мила — та пользуется своим статусом врача вовсю, и заботится о пегаске за двоих. Практически всё знакомство с хозяйством станции, техникой, координаторской и обязанностями дежурного-спасателя она и провела, я лишь маячил на заднем плане, да поддерживал подопечную морально. Иначе Дэш, того и гляди, сбежала бы к себе домой — Милы может быть ужасно много.
Это, к слову, радует — в прошлый раз, когда я был здесь, и присматривался к месту, где буду радоваться отставке, девочка была какой-то пришибленной. Надо бы узнать у Дмитрия — в чём дело. Очень уж заметно она поменялась, общение с пегаской так подействовало, что ли... Надо заметить, работает это в обе стороны, на Дэш это тоже действует благотворно.
Я глянул на часы, поставил кружку на стол, и пошёл к двери наружу — убеждаться в благотворности.
За два последних дня, на внешней стороне перед её домом, мы с Димом сделали тренировочную площадку. Старым фронтирным способом утрамбовали пятачок — посадка-старт катера с брюха, на антиграве, запущенном в форсажном режиме, оставляет прекрасно выровненную и спрессованную плешь. Так-то на природе такие фокусы не приветствуется, зарастает такая проплешина медленно и трудно, но возле дома можно — потом всё равно перекопаю. А после раскатали на площадке зелёное, под цвет окружающей травы, полотно упругого и нескользящего покрытия, закрепили — в общем обустроили удобный ринг.
И сейчас на этой площадке вовсю разминалась пегаска. Пока что крылатая не демонстрировала ничего особенного — обычные упражнения на разогрев и растяжку. Обычные для пегаса, разумеется, хомо упражнения для крыльев ни к чему.
Выглядело это всё, как что-то среднее между странным медленным танцем и кошачьими потягушками. Красивое зрелище. Интересно было бы взглянуть ещё и на работу мышц при этом, но занималась она в одежде. Что-то вроде свободного кимоно, приспособленного под пегасью анатомию, плод её совместного с Милой кроильно-шильного творчества. Отчасти дань земным привычкам, отчасти дань необходимости — пару раз она перекатывалась по рингу, и цепляться голой шерстью за похожее на каракуль покрытие было бы неприятно.
А для меня всё это ещё и признак прогресса. Пусть и с моей помощью, под моим влиянием, но всё же девочка сама решилась и попросила нас сделать площадку. Сама попросила Милу сшить ей тренировочный костюм и сама, практически полностью сама, вытерпела все связанные с этим процедуры обмера-примерки и прочих портновских издевательств со стороны коллеги. При этом она даже и внутренне не испытывала того бурного отторжения, которое было в ней ещё три недели назад.
Отличная динамика.
А сейчас её и вовсе можно счесть полностью здоровой. Дэш так ушла в себя, упражняясь, что фонит от неё чистым незамутнённым спокойствием. Горное озеро, там где нет ни ветра ни дождя и только лазурное небо отражается в ледяной воде... всё-таки плохо приспособлен язык к эмпатическим ощущениям, вечно приходится переходить на метафоры.
Пегаска, между тем, закончила разминаться. Постояла немного, переводя дыхание, потянулась опять же совершенно по-кошачьи. Покрутила головой.
Развернулась ко мне лицом. Резко, рывком. Продолжая метафорить — по спокойному до того озеру разом прошла высокая рябь от подземного толчка, и... И всё.
Пегаска попятилась, не отводя от меня взгляда, отошла к противоположному от меня краю площадки и остановившись медленно качнула головой вниз-вверх. А потом ещё и жест лапкой сделала. Приглашающе так.
Ну что ж... Контактность — она и такая бывает. Посмотрим.
Я прошёлся по траве, утренняя роса приятно холодила босые ноги, вышел на площадку напротив Дэш. Поочерёдно обтёр ступни о штанины, точно так же поклонился. И сделал лапкой.
Мы почти синхронно пошли по кругу, против часовой стрелки, приглядываясь друг к другу. Оценивая. Примериваясь.
Первой напала она. Я сознательно чуть медлил, дав ей зайти слева, и она сделала рывок вперёд, метя правым передним копытом в колено. Я уклонился, она проскочила мимо, едва не приложив на отходе мне уже задним копытом. Ну да, четыре опорные конечности, своя специфика.
Разворот, шаг вбок, ещё один удар — опять мимо. Прыжок, и ещё удар, перьями, потому что прыжок мгновенно превратился в полёт и кончик крыла пытается хлестнуть по лицу. Ещё удар, ещё... целая серия, лазурная молния так и вьётся вокруг меня, всё взвинчивая и взвинчивая темп, и пытаясь прорваться через блоки.
Но то, что для стороннего зрителя, окажись он здесь, выглядело бы размытым вихрем движений, ударов и блоков — для меня было просто красивым танцем.
Да, я сволочь. Этот поединок даже и близко не мог быть честным — Дэш могла сколько угодно рвать жилы и пытаться меня достать, но для моего восприятия её движения были плавными и медленными. Если тебе выдали умение взвинчивать темп личного времени по желанию — это очень полезно. Легко вытворять чудеса и изображать машину смерти, когда все вокруг движутся как улитки. Гораздо труднее в такой вот тренировке не покалечить партнёра — удары-то надо не только принимать, чтобы он не провалился и не догадывался что шансов нет, и с ним просто играют; но, принимая, ещё и смягчать, чтобы не сломать ничего. Когда эта наука освоена до автоматизма — можно уже и понаслаждаться процессом.
Как там было в древней поговорке про самые красивые зрелища? Танцующая женщина, скачущая лошадь и что-то там ещё, не помню. Сейчас я наслаждался зрелищем всё в одном. Как работают ноги и крылья, раз за разом кидая пегаску в атаку, как прокатывается по мышцам волна от удара в блок и развевается хвост...
Да, из игрушечной поньки и в самом деле тщательно лепили неплохого бойца. И, надо признать, вылепили. Она очень, очень хороша. Скорость, координация, сила для её размеров. Теперь понятно, как эта пигалица умудрилась потрепать полубоевого синтета. И против того отряда спецназа могла бы попереть. Что из этого вышло бы — хрен знает, но скорости ей хватило бы вполне, а бесстрашия — с избытком...
Однако же восхищение-восхищением, а этот спарринг уже пора заканчивать. Лицо пегаски начинает искажать злая гримаса, и настроение уверенно сползает куда-то не туда.
Очередной мягкий блок — очень мягкий, потому что под разгоном даже просто отразить удар можно так, что противник перестанет быть опасным, и даже быть вообще, отвод в сторону, Дэш пролетает мимо и дальше, приземляется на площадку, чуть припадает к земле... А я делаю пару шагов назад, прижав руки к бокам, коротко кланяюсь, и мир вокруг возвращается к нормальному темпу.
— Благодарю за прекрасный бой, стажёр.
В ответ она прожгла меня яростным взглядом, зло фыркнула, но в итоге всё же встала ровно, и резко дёрнула шеей вниз-вверх.
— Благодарю за бой... инструктор. Научишь?
Я подошёл и присел перед ней.
— Дай-ка заднюю правую взглянуть. Что-то не нравится мне, как ты на неё опиралась под конец.
Дэш чуть помедлила, потом повернулась и вытянула ногу назад. Я прошёлся пальцами по пясти, проминая тугие связки.
— Я немного жульничал, извини. Мы несколько быстрее остальных. А научить не могу. — пегаска внимательно слушала объяснения. — Это не умение, это наше, хм, привнесённое свойство. Часть того процесса когда из меня-прежнего делали меня-нынешнего. И я не слышал чтобы Рук делали из синтетов. Даже и не пробовали, насколько знаю.
— Ашшш... — пегаска чуть дёрнулась. — Не доверяет этот ваш Тиран? Хотя... я бы тоже не доверяла.
— Так, не показалось, значит. Подвигай-ка лапкой туда-сюда, да по кругу. — и пока она разминалась, сосредоточенно прислушиваясь к себе, я продолжил. — Не в доверии дело. В головах и телах. Сильно подозреваю, это просто потому, что технологии нашего дорогого шефа заточены только под хомо. Под наши головы и под нашу физиологию. Есть ли у него что-то под синтетов — не знаю. Но спарринги, если хочешь, можно устраивать и дальше, они вполне заметно подтягивают форму.
— Жа-аль. — протянула пегаска, закончив проверять ногу. И уже в ответ на поднятую бровь отмахнулась. — Чуть потянула, ерунда. Хотя всё равно завидно. Эх, я бы...
— Не завидуй. Наши свойства идут строго в комплекте с правкой мозгов и хорошим шансом сдохнуть, если ты после всех тестов всё ж оказался в глубине своей не совместим с тем, кого из тебя делают. А ты ни на шефа, ни на меня не похожа. И это здорово, на самом-то деле, скучно это когда все одинаковые.
12
День начался на самом рассвете, под противный пронзительный визг. Визжал браслет-"поводок", небрежно кинутый в изголовье кровати. Тщательно подобранный по тону, высоте и пульсации визг, от которого тело вскакивает с постели быстрее, чем просыпается сознание, потом хлопает ногой в раскрытый "поводок", отчего тот защёлкивается на пясти, и приходишь в себя уже на бегу, забрасывая в прихожей на спину дежурные сумки с одеждой.
Совсем она проснулась уже в ангаре, после короткой пробежки по прохладному утреннему воздуху. Обычно такая побудка — уже четвёртая за прошедшие четыре недели, если считать только ночные, и тринадцатая, если считать с дневными — тут и заканчивалась, перед катером и перед Шадом, который смотрел на свой браслет, засекая время. Потом следовал разбор того, что она сделала не так. Лупить её за промашки он разумеется и не собирался, но словесную выволочку устроить так, что от сознания своей глупости краснели уши — о, это ему удавалось прекрасно. И даже когда она догадалась, и решилась спросить, а он с обычной своей, почти пугающей откровенностью подтвердил что да, это действительно он "ещё и подкапывал нам обоим на мозги" своим странным умением — всё равно было стыдно. И всё равно хотелось быть лучшей.
А потому она старательно училась всему, что показывала ей эта маленькая компания. Это было необычно и интересно.
Впрочем на этот раз всё было чуть иначе. В открытую дверь ангара задувал утренний ветерок, транспортировочные кибы уже выволокли катер на площадку, а сам Шад, вполне бодрый, но одетый в одни штаны и с дежурным рюкзаком на плече, как раз нырял в открытый люк дэка. Она влетела следом за ним, люк захлопнулся и катер поднялся в воздух.
— Та-ак, что там у нас? — Шад деловито распотрошил рюкзак и натянул ботинки, потом одним движением накинул серо-оранжевую куртку и протиснулся в кресло второго пилота.
— На самой границе нашей зоны прошёл сигнал бедствия. — отозвался с места первого пилота Дим, уже одетый в такую же форму. Ткнул в карту, показывая где. — Потом погас, так что на месте надо будет искать.
— Кто-что — диспетчеры не говорили?
— Нет пока.
— Не иначе — молодёжь гуляет.
— Думаешь?
— А думать-то? Что в нашей глуши искать, кроме как молодняку приключений... Вылетели затемно, никому не сказав, попёрли по приборам искать чего-то там. Подгадали так, чтобы на месте быть как рассветет, на рассвете садились, ну и вот... Стажёр, с комбезом помочь?
— Не-не, я сейчас. — Она торопливо закопалась в свои сумки, упаковываясь в такой же, как у напарников, серо-оранжевый комбинезон — удобный, прочный, согревающий на холоде и холодящий на жаре, с откидными мягкими накопытниками, отстёжными накидками для крыльев, и маской-капюшоном, в котором можно было и под воду нырнуть и спокойно пройти сквозь огонь — на базе ей это показали. Сам Шад и показал, так что последовать его примеру оказалось совсем не страшно. А потом, заливая из наспинного огнетушителя яму с горючим, он добавил что версию комбеза для пони делала кто-то из Рэрити.
— Интересно, почему сигнал замолчал... — поинтересовалась, она когда с одеждой было закончено.
— Это да, это вопрос. Ну, флайку можно утопить, можно землёй завалить. Можно, наконец, и самому маяк вырубить, если по ошибке включил. Но пока ясности нет — проверить сигнал мы обязаны
— А вы что... — после спокойствия последних недель её слегка потряхивало азартом, словно перед выходом на Арену, и тянуло поболтать. — ...постоянно не отслеживаете?
Шад поморщился.
— Ну да, ну да. Это так и начинается, из лучших побуждений, сначала начнём следить, кто куда летит, потом кто куда едет, зачем идёт... А потом ты сидишь с чипом в заднице, он лупит тебя током, а ты напряжённо думаешь "ну где же всё пошло не так?"... Где твой личный браслет кстати?
— Дома валяется.
— Во-от. Хотя как раз тебе-то он действительно нужен. Нет, стажёр, как бы ни хотелось — дурное это дело, тотальная слежка, нечего и начинать. В первые годы за такие идеи сходу и без затей могли и в морду дать, кстати, настолько наелись... Ладно, проехали. Крылья оставила свободными? Гут. Возможно на месте придётся полетать, поискать.
Искать не пришлось. Минут через двадцать, когда катер вышел "примерно в ту степь" и начал, сигналя, ходить зигзагами над довольно густым покрывалом лиственного леса, над деревьями выросла тонкая красная нитка дыма и лопнула в небе ярким бутоном. Ещё через полминуты они зависли над местом. Длинная, вытянутая поляна посреди леса соблазнительно сверкала зелёной травой, ровной и аккуратной, словно на газоне. Вот только по этой траве на десяток метров протянулся глубокий след от широких колёс флайки, переходивший дальше в рваные тёмные пятна, блестящие водой, вывернутые пласты и хвост самой флайки, косо торчащий из полянки. Рядом с хвостом на небольшом ярко-оранжевом надувном плотике, щедро измазанном грязью, виднелась пара таких же перемазанных человеческих фигурок.
— Ага. Понятно. — пристёгнутый страховочным тросом Шад выглянул в открытый люк. — Красивое болото, однако. Стажёр, поберегись. Эй, там, внизу. — рявкнули наружные динамики. — Плотик с собой прихватите. Неча мусор оставлять. — В люк высунулась балка лебёдки, на тросе вниз улетела спасательная сетка и вскоре вернулась обратно с уловом — парой невероятно перемазанных подростков. И плотиком, который те послушно прихватили с собой.
— Ага. — повторил Шад, выдернув поочерёдно спасённых из сетки. — Ну-ка, стажёр... — плотик получил пинка, и оставляя на полу за собой грязный след улетел в корму. — Проконтролируй чтоб пристегнулись.
Пегаска напустила на себя самый серьёзный и строгий вид, внимательно следила как те садились, и даже сама подёргала застёжки.
Шад, уже закрепивший сетку, подошёл, посмотрел на подростков, заляпанный пол с сиденьями, и присел рядом с ней.
— Та-ак, герои-первопроходимцы, вас только двое было?...
Дэш тихо фыркнула в сторону. Смотреть на то, как Шад стремительно допрашивает попавшихся приключенцев было интересно. Как на всякую работу профессионала. Особенно, когда наблюдаешь за этим со стороны. Впрочем, это быстро закончилось — Шад поочерёдно приложил их браслеты к своему "поводку", и глядя на погрустневшие физиономии прокомментировал:
— А чего вы хотели? Радуйтесь, что снимаю только допуск к самостоятельным полётам. Сдадите курс заново — будете на двадцать процентов лучше помнить, как выбирать место посадки правильно, опыт уже есть.
Тот, что повыше, утёрся рукавом — не то, чтобы это что-то изменило — и упавшим голосом спросил:
— А с флайкой что делать будете?
— А флайку пусть археологи откапывают, лет через энста.
Спасённые переглянулись между собой, и как-то одинаково поникли. Дэш пригляделась — под впечатляющим слоем грязи разглядеть что-то было сложно, но физиономии у них тоже стали одинаково-грустными. Даже не выслушав экспресс-допрос Шада чуть ранее, сразу можно было бы догадаться, что они близкие родственники.
— Что так, братцы-кролики, влетит?
— Мама расстроится... Её...
— Мама, это, конечно, да... Та-ак... — Шад задумчиво выглянул наружу. — Модель "Сойка"? Нет, не будь этого болота, в принципе можно было бы её попробовать вытащить и даже не порвать... Но за одну хвостовую точку — её ж об нас и размолотит по дороге на таком подвесе. А главное — цеплять кто будет, под катером-то?
— Кхм! — выразительно прокашлялась Дэш. И так же выразительно расправила крылья.
— Умница! — И спустя секунду, когда она уже поняла, что у него уже всё было продумано и расписано, но только ещё собиралась возмутиться вслух, он подмигнул. — И опять умница. Потом выскажешь, ладно? Значит так, сначала выпустим один трос, цепляешь его за хвостовое крепление, уходишь в сторону и комментируешь мне, как оно идёт. Как выйдет кабина — я её слегка опущу, выпущу ещё два троса, цепляешь их за крепления на крыльях. Потом я медленно и печально тащу её во-он туда, где холмик с плешью, ты летишь перед нами и проверяешь, что это там за холмик. Если твёрдое — там перецепимся. И. Дэш. Я знаю что ты мастер и крута, но в катер на лету не запрыгивай, лады? — Он дождался кивка, потом устроился в пилотском кресле. — Лады. Та-ак, герои-исследователи, держаться за кресла и не отстёгиваться... Дим, переключай управление на меня. Ну, понеслась. Дэш — на выход!
Следующий час с лишним был наполнен работой. Зацепить крюк за петлю на хвосте флайки было несложно, потом она отлетела в сторону, и устроившись на низеньком, особо корявом дереве, смотрела, как дэка словно пританцовывает на месте в воздухе, по чуть-чуть дёргаясь в разные стороны, расшевеливая болото и понемногу вытаскивая машину из топи. Потом, когда вымазанная в грязи флайка легла на поверхности, а катер ушёл чуть в сторону, словно паук оставляя за собой серебристые ниточки тросов, Дэш бросилась к машине, встала на крыло, зацепила первый трос, перемахнула через кабину, чуть замешкавшись поймала второй — этот цеплять пришлось уже почти на ощупь, мутная вода быстро прибывала, заливая кургузое крыло и пыталась вернуть отобранное. Она справилась, отлетела в сторону и крикнула в гарнитуру "Пошёл!".
Катер подтянул тросы, завис над флайкой, начал очень медленно подниматься вверх, и та, словно нехотя, поползла за ним. Из полуоткрытой дверцы кабины лилась струя болотной жижи.
— Та-ак. — сказали в наушнике. — А теперь ползём потихонечку... Катер полз действительно потихоньку — болтающаяся под брюхом флайка всё время норовила раскачиваться и опасно дёргалась, попадая под струи движков. В конце концов они оказались возле холма, Дэш обогнала катер и с опаской опустилась на землю. Та была вполне твёрдой, она даже поковыряла дёрн ногой и доложилась что всё в порядке.
— Мда. — Шад задумчиво обошёл вокруг флайки. — Как её болтало, так мы до завтра тащить будем... Дэш! Берёшь этих двух охламонов, которые на нас из катера смотрят, и нарубите десяток стволов, метра по три, толщиной с мою руку. Они рубят — ты по сторонам смотришь и прикрываешь. — Он подмигнул. — Мы, конечно, тут всё распугали уже, но мало ли. И вообще при правильной расстановке сил — бригадир не работает.
Ещё через час срубленные и скрученные проволокой стволы превратились в какое-то подобие большой табуретки без сиденья, между ножек и перекладин которой оказалась сама флайка. Шад прошёлся, придирчиво разглядывая разложенные по земле тросы, прикинул ещё раз и скомандовал всем забираться в катер. Сам он запрыгнул в люк как обычно — последним.
Катер поднялся, качнулся в сторону, завис над всей этой конструкцией и загудел лебёдками, подтягивая её под брюхо. Потом снизу донёсся негромкий скребущий звук, всё стихло, и под привычный ровный гул двигателей Шад покачал машину вправо-влево.
— Вроде держит... глядишь и не рассыпется.
— Шад, идём к Бекшиным, на одиннадцатую. — Дим посмотрел на свой "поводок". — За нашими героями к ним и прилетят.
— Что, спохватились наконец-то?
— Да. С диспетчером связались полчаса назад. Говорит, громко ругались, обещали драть уши.
— Умгу. — Катер потихоньку набирал скорость, и вместо обычной лёгкой вибрации от тяжеловесно рассекающей воздух туши, металлический пол под копытами начинал как-то слегка беспокояще покачиваться, словно стоишь на куске желе. — Уши потом, меня не отвлекать. Дэш, бегом марш, проверь пристяжку у юнаков, и застегнись сама. Если эта херабора рассыпется — обидно будет кувыркнуться. И ещё обидней поломать себе чего-нибудь при этом.
За время пути ничего не развалилось. Поначалу она и подопечные просто сидели пристёгнутыми к креслам, подопечные бросали на неё настороженно-любопытные взгляды и иногда переговаривались между собой. Потом она задремала, убаюканная покачиванием катера... А после проснулась оттого, что всё вдруг стихло.
— Ффух. — Шад, затрещав фиксатором, развернулся вместе с креслом и какое-то время сидел, закрыв глаза. — Ну вот, вроде и всё. Дим, остаёшься за главного, герои — с вас вира...
Герои откликнулись унылым вздохом.
— Сначала отмоете салон у катера, потом будете свою флайку драить. Марш до ангара, там вода и швабры. Да и сами сполоснитесь, что ли...
Люк открылся, в салон дохнуло уже прогретым солнцем воздухом и подростки потащились по направлению к ангару.
— Дим, если их родители заявятся раньше меня и будут нервными — говори, что пока всё не отмоют, их не отдашь. А там, глядишь, и остынут. — негромко проговорил Шад. — Ну, пошли, стажёр...
— Куда?
— На станцию, отмываться. Или ты собираешься в этом комбезе до дома ждать?
Пегаска фыркнула и спрыгнула на бетон следом за ним. Комбинезон не подвёл, внутри было сухо и комфортно, но попахивало от него и в самом деле не очень.
Она задержалась на станции. Не потому что что-то было незнакомо, это был точно такой же микропоселок, как тот, где она теперь жила, но сначала Шад непринуждённо попросил-скомандовал "закинешь комбезы в стирку, ладно?" и исчез в душе общего блока чтобы выскочить через десяток минут в стандартном синем комбинезоне-времянке и убежать, кивнув на ходу "молодец, стажёр". Был он, конечно, бодрым и свежим, как обычно, но вот комбинезон его оказался напрочь промокшим от пота изнутри. Летать с таким негабаритным грузом явно было куда тяжелее, чем казалось...
Потом уже она, не торопясь, нежилась под тугими, горячими струями душа, потом с ней любезничали здешние дежурные. Что эти двое мужчин в возрасте чуть выше среднего будут вежливы, корректны и даже погладить её не попытаются — это было уже и привычно и естественно... В конце концов, не зря же тут перед ней пробегал один специалист по убедительным советам. Но вот что внучка одного из дежурных, мелкая девчонка, лет десяти, с копной светлых, выгоревших на солнце волос, забавно похожая на одуванчик, будет держаться точно так же, старательно подражая взрослым — это удивляло. В конце концов, Дэш не вынесла немого умоляющего взгляда, фыркнула, подошла и слегка толкнула её боком.
— Слушай, малявка, если погладить хочешь... — Ярко-голубые глаза вспыхнули такой искренней радостью, что Дэш, секунду поколебавшись, махнула ногой. — ... а впрочем, хрен с ним. Садись, покатаю.
Так, с нежданной наездницей на спине она и вышла на взлётную площадку. Девочка держалась цепко, но аккуратно. Весила она, конечно, чуть многовато, но Дэш ни за что бы не стала отыгрывать назад своё предложение. Просто из врождённого упрямства. И так же ни за что бы не призналась, что ей это оказалось неожиданно приятно.
Посреди бетонной плеши уже стояла ещё одна флайка, другой модели, слегка объемней и приземистей, чем та, которую они спасали. Ещё она была разрисована на морскую тематику — волны с прыгающими дельфинами. Обе двери по бокам были распахнуты, сквозь кабину были видны спины хозяев. Хозяева бурно возмущались, и судя по жестам и доносящимся голосам, с кем-то спорили.
Дэш обошла флайку и осторожно, чтобы не привлечь внимания, выглянула из-за носа. Ну разумеется. Между возмущенными хозяевами, спасательским катером, стоящей рядом с ним флайкой, почти у края расползавшейся от них по бетону грязной лужи, стоял, щурился на бьющее в глаза солнце, и творил свою фирменную магию Шад.
— ...а вот это, други, будет и вовсе неправильно. Ну сбежали, ну утопили флайку... С кем не бывает, я вот по молодости как-то вездеход утопил и сам едва не потонул. Но — все живы, целы, опыт есть, учиться будут. Не надо им ничего "такого устраивать", они получили своё уже. Да и зашугаем юнаков — кто ж будет наши края обживать, право слово?
Стоявший ближе к ней мужчина, здоровенный, на голову выше Шада и сильно напоминавший вставшего на задние лапы медведя, выдохнул набранный было в грудь воздух, и обречённо махнул рукой.
— Ладно-ладно, уговорил. Только если они ещё такое выкинут...
— Не, — оскалился Шад. — Я верю в наших юнаков, они выкинут что-то ещё. Новое. К слову, можете ими гордиться — так аккуратно флайку утопить на моей памяти им первым удалось. И, кстати... — он махнул в её сторону рукой. — А вот и наша героиня дня, знакомьтесь. Вот когда б не она — так и пришлось бы бросить птичку в болоте.
Дэш подалась назад, но было поздно. Родители спасённых развернулись к ней, и одновременно просияли улыбками того сорта, после которых начинают лезть с обнимашками, глажкой, сюсюканьем и прочими подобными вещами, которые Дэш ненавидела всей душой...
...ну да, в самом деле ненавидела. Когда-то. Давно. Минут десять назад.
А сейчас это уже казалось вполне терпимым, уж больно искренней была благодарность. Да и её случайная наездница спрыгнула на землю и атаковала взрослых со всей детской непосредственностью — за секунды успев вывалить кучу новостей из детской жизни, среди которых даже было ещё и: "а вот трогать её не надо, разве что чуть-чуть!". А ещё через считанные минуты пегаска обнаружила, что все они вчетвером уже идут на станцию "к нам в гости".
Дэш придирчиво оглядела салон дэка ещё раз. Всё было отмыто до блеска, носилки закреплены на своих местах, кофры с медициной пристёгнуты в торце, и вообще ничто не напоминало о том, что ещё пару часов назад он был густо заляпан болотной жижей. Спасённые — она как-то не удосужилась узнать имена, потрудились на совесть. Она усмехнулась. Когда семейство улетало — то даже бетон площадки, на котором стояла временно оставленная тут и раскрепленная растяжками флайка, был аккуратно вымыт.
Потому что "нечего соседям грязь оставлять". И потому что спасённые ну очень старались поработать подольше, избегая встречи с родителями. Впрочем, когда мелкий фонтан энтузиазма, наконец, иссяк и отпустил и их и её, то улетавшая старшая половина семейства уже пребывала в состоянии обалделого умиротворения и просто махнула рукой на неудачливых исследователей. Она и сама пришла в точно такое же состояние. Не в последнюю очередь благодаря здоровенному пакету с домашним печеньем, который приволокло и взвалило ей на спину местное издание Пинки. Вообще-то девчонка сказала что "это для всех", но пахло из пакета так вкусно, что просто нельзя было удержаться, и не начать таскать подаренное на ходу. К катеру она подходила уже в самом благодушном настроении. День оказался действительно хорош.
Катер вздрогнул, и начал плавно подниматься в воздух. За управлением сидел Дим, его аккуратную манеру пилотирования она бы узнала, даже если б Шад не устроился в салоне. Инструктор непринуждённо развалился на жёстких бортовых креслах откинутых в ряд. Дэш содрогнулась. Сидеть-то на переплетённых толстым пластиком металлических рамах было нормально, а вот дремать с комфортом на подобном — это надо быть таким вот... непрошибаемым. Как уже успела её просветить Мила — обычно в таких случаях снимают носилки.
Она устроилась в кресле напротив Шада, и чуть повозившись, пристегнула подарок к спинке соседнего места.
— Стажёр...
— А?
Шад, не открывая глаз, постучал себя пальцем по левой щеке.
— Когда подъедаешь дарёные вкусняшки — надо заметать следы.
Пегаска хихикнула и облизала испачканную мордочку.
— Не удержалась.
— Так просто попросила бы побольше, были б только рады. По себе знаю, когда в свободное время начинаешь заниматься готовкой — знаешь как сложно бывает найти свежего едока?
Дэш рассмеялась. Представить Шада за плитой ещё кое-как выходило, но вот он же, и потчующий гостей со словами "а попробуй ещё ложечку" представлялся уже с трудом... она посерьёзнела. Фантазия зацепила и напомнила кое-что из новой жизни.
— Я вот что всё хочу спросить. У вас...
— У нас.
— Угу. — Дэш покосилась на напарника. Эта его привычка напоминать... вроде бы мелкими и неназойливыми были такие поправки в его исполнении, но... Она не стала развивать тему. — У вас, у нас, так принято, и всё такое. Ладно. Я не против, что здесь вокруг меня прыгали, не против, что вкусняшек отсыпали, вроде и забавно даже. Но вот Мила...
— Что Мила?
— Но Мила, это ж вообще что-то с чем-то. Нет, я не жалуюсь. — она махнула ногой. — Даже приятно, пожалуй, но... Блин, но я ж скоро прятаться от неё начну.
— Нешто так плохо? — его, казалось, забавлял этот разговор.
— Как будто ты не знаешь. Слишком хорошо! Да если я от неё отбиваться перестану, она через неделю меня кормить с ложечки начнёт!
— И это не круто?
— Ну тебя... — обиженно надулась Дэш. — Круто-не круто... просто неловко когда так опекают. Я иногда с её заботой просто каким-то жеребёнком себя чувствую!
— А ты зорка, девочка. — негромко сказал Шад, как-то особенно внимательно взглянув на неё. — Браво.
— Что?
— Хорошая интуиция, говорю. Умеешь видеть суть. Осталось только научиться осознавать увиденное.
Интуиция подсказывала, что сейчас будет очередной урок в его обычном стиле. А память — что уроки эти потом всегда оказывались довольно очевидными. И, подумав несколько секунд, она спросила сама, не дожидаясь наводящих вопросов:
— Это... что-то, связанное с детьми?
— Ещё раз браво. Верно. В её случае геропротекция не очень удачно наложилась на специфически женские проблемы.
Да, всё в его обычном духе. Заумно на первый взгляд... но при этом обязательно понятно для слушающего. Она поняла.
— Я думала, у вас всё лечат.
— Если бы. Капсулы не всесильны. Одно дело заштопать то, что уже работало, другое — чинить врождённое. Третье — чинить это под геропротекцией, которая сама по себе меняет... Не всё и не всегда лечится так просто.
— А ты-то откуда такие подробности знаешь?
— Много разных знакомых, знаешь ли. И вообще по должности положено всё знать. Поверь, ты для неё в первую очередь подруга. И лишь самую малость... — он пару раз дробно щёлкнул пальцами. — ...возможность понянчить...
— Не надо, я поняла. — перебила его Дэш.
— Гут. Не обижай её, ладно?
— Смешно. — Пегаска поёрзала, устраиваясь поудобнее. — Меня, и просят не обижать.
— Просто фигура речи такая. Не думаю что тебе, на самом-то деле, надо напоминать, верно?
— Угу.
— Вот и прекрасно. Кстати, поделись-ка добычей...
Жизнь на спасательской станции течёт вполне по-деревенски размеренно. Утро-день-вечер, нехитрые работы по дому и прилегающему участку. Дежурные смены. Присмотр за стадом кибов-картографов, неспешно ползущих по грунту, составляющих детальный портрет планеты, и вечно норовящих, если не утонуть в болотине, то попасть под упавшую лесину, или попасться под горячую лапу какому-нибудь зверью. Вылеты на особо разгулявшиеся пожары. На монтаж форпостов-ретрансляторов, медленно, но верно оплетающих континент сплошной сетью связи и убежищ — тупенький автомат без проблем скинет стройкомплект на точку, но смонтировать так, чтобы и через сто-двести-триста лет форпост всё так же стоял на своём месте, ждал гостей, и работал, полностью вписавшись в пейзаж при этом — тут нужны человеческие руки и старание тех, кто обустраивает свой дом.
Старание, конечно — в первую очередь. Потому что, как показывает практика, нечеловеческие, и даже не руки, тоже неплохо справляются.
Время от времени это деятельное однообразие прерывается тем, ради чего и были созданы станции — случается чп и тогда, запрыгнувшая в дэка дежурная смена срывается на помощь. В этот раз ничего особенного не случилось, а очередь срываться выпала Диму с Милой — потому что я со стажёркой вылетали в прошлый раз.
Забавное тогда было дело — у флайки, летевшей от посёлка к лагерю геологов, отказали сразу оба движка, чего вообще-то в теории быть не должно, и плюхнулась она на ближайшую полянку. Маленькую, места хватило буквально едва-едва. Аварийный маячок, разумеется, пискнул в эфир, ближайшие ретрансляторы, разумеется, его поймали и передали, нас дёрнули как самых ближних, и был бы это просто скучный вылет, если б не юный раздолбай-пассажир той флайки. То, что вздумалось ему прогуляться, это ещё ладно, а вот забывать при этом в кабине оружие — крайний моветон, за такое могут и наказать.
Так и случилось — раздолбая загнал на дерево невесть откуда приблудившийся одиночный волк. Здешнему хищному зверью обычно хватает соображения с нами не связываться, но эта зверюга была молодой и глупой, зато крупной и наглой. А дерево, напротив, было довольно дохленьким, и потому безоружный организм пережил массу неприятных минут, сидя на ветке, над безуспешно, но убедительно пытающимся его достать хищником.
Ну а потом подоспели мы. Точку падения нам сообщили с точностью плюс-минус лапоть, так что катер шёл поисковым зигзагом, высматривая флайку и сенсорами и глазами. И первыми её, мелькнувшую среди крон, нашли глаза — пара рубиновых глаз. И та же самая пара заметила и мальчишку на дереве, и волка под деревом. И сиганула пегаска из катера, не дожидаясь посадки. А когда я развернулся, вернулся и втиснул катер на поляну, рядом со флайкой, всё уже было кончено. Глупый волк, не сбежавший услышав катер, и не заметивший спикировавшую пегаску, валялся на земле в неживом виде, а Дэш, слегка поджимая правую заднюю ногу — удар, проломивший зверю череп, всё же не прошёл даром — громко и нецензурно высказывала спасённому всё, что спасатели думают про таких забывчивых, и сколько допусков с него снимет лично она. Парень слушал и обалдело кивал, не слезая с дерева — руки не разжимались. Пришлось лезть и отцеплять, потом в одно лицо стропить и цеплять к катеру флайку, тащить тушу в трюм, и лететь со всем этим балаганом в посёлок, и к ремонтникам.
По-хорошему стажёрка заслуживала профилактического втыка за ненужный риск... но глядя на сияющую и гордую собой пегаску, выговаривать ей просто не поворачивался язык.
Потом было не так весело. Потом была пара несколько нервозных дней, пока ремонтники разбирали в ноль флайку. После памятной экспедиции и гибели Тунгуса, к подобным случаям относятся очень настороженно. И хотя вердикт ремонтников о износе и случайном совпадении был достаточно убедительным, всё равно в том районе внепланово высадили стадо дрон-картографов. Не сколько ради съёмки, сколько чтобы следить — не начнут ли они загадочно дохнуть. Пока что, впрочем, так и не начали.
Ну а волк поселился в доме у Дэш. Лежит себе на полу, скалится... хоть летний мех и не очень, но главное тут что эта шкура свой собственный трофей. Вообще зверьё на трофеи ради трофеев пускать — тон дурной и не приветствуется, но такой случай — особый, и пришлось мне с Димкой сначала вспоминать, как оно правильно снимается, а Миле — искать, кто в наших краях знает толк в скорняжном ремесле. Хлопотно было и грязно, зато как потом довольны были стажёрка с Милой...
Напарники сегодня усвистали вовсе не по такому интересному поводу, им сегодня работы на весь день, как раз очередной форпост ставить. Обжитые нами земли на континенте потихоньку расширяются, если не поселенцы, то лагеря экспедиций забираются всё дальше от обжитых мест, и значит надо ставить всё новые форпосты, на случай непредвиденного. Мало нас. Лучше вырастить и расставить по планете лишнюю сотню-другую-третью форпостов, чем потерять одного по глупой случайности.
Так что на лугу, возле нашего холма лежит поленницей десяток стандартных наборов-контейнеров, напарники где-то там разворачивают один из них на местности, а на хозяйстве в этот раз остался я, со стажёркой.
Если выйти из диспетчерской наружу, за периметр, то окажется что дежурные, как это обычно бывает, поставили у выхода место на посидеть. Небольшой навес, столик и пара скамей — всё равно, случись что, дёргать тебя будут по "поводку". Здесь и сидим — я просто так, пегаска после обычной утренней разминки старательно грызёт гранит науки. Мила, как наш врач, как и все мы, в меру своих возможностей натаскивает стажёра. Та не то чтоб сильно увлечена медициной, но честно старается — потому как не может же быть так, чтобы Дэш Великолепной и что-то оказалось не по силам. Правильный настрой, уважаю.
Впрочем, сегодня у неё будет ещё кое-что. Для разнообразия. Я покосился на "поводок". Вроде бы пора уже...
Яркая звёздочка, заметная даже днём, вспыхнула в небе и начала падать вниз. Вскоре она погасла, превратившись в серебристую искру, заплясавшую в небе, оставляя за собой прерывистые лоскуты инверсионного следа.
Дэш уловила мой взгляд боковым зрением, проследила и заинтересованно уставилась в небо. Впечатлилась. То ли ещё будет...
Я активировал "поводок" и на стандартном общем канале максимально занудным вахтёрским тоном начал речитатив:
— Неопознанный борт, вы находитесь в зоне ответственности станции тринадцать-восемь. Назовите свой идентификационный номер, полётное задание и номер полётного допуска. Повторяю, неопознанный борт...
Ответом было ошарашенное молчание. Искра катера замедлилась и замерла в небе, не закончив виража.
— Э... Станция номер такой-то, не понял ваш запрос, повторите.
Ещё бы он его понял. Даже Русь сейчас — это не Земля с её автоматикой, плотным полётным контролем и диспетчерской службой. Даже там у нас кругом фронтир, со всей вытекающей вольностию нравов и правил, какое-то регулирование полётов там тоже только над городами. А Тайга и вовсе фронтир в квадрате. Надо испытать новую птичку — один из четырёх дежурных диспетчеров по планете покажет тебе пальцем куда-то в глухомань, и вперёд. Разве что глухомань выберут относительно недалеко от спасателей, чтобы было кому обломки прибрать, если что. Услышать с земли подобные запросы — это всё равно, что с тобой заговорит табуретка и возмущённо потребует немедленно с неё встать. Так, сейчас шок пройдёт, и...
— Подожди-подожди.... Вячеслав, ты?
— Я-я натюрлих. — рассмеялся я. — Привет Бер, рад видеть. Ты тут надолго?
— Нет, ты же знаешь. Огляжусь, загружусь и опять в рейд. А пока осматриваюсь — вот, выдали два катера посмотреть и обкатать. Новая модель разведкатера, "Вьюга". Одну погоняю на разрыв сейчас и оставлю здесь, вторую буду убивать в рейде. А ты что тут делаешь?
— А я пока что на берег сошёл, вот и отдыхаю на местных курортах. Кстати о птичках, Бер. Я не совсем шутил насчёт задания — ты эту птичку гоняешь по вольной программе, или как?
— По вольной. — Искорка ожила и заложила плавный разворот. — А что?
— Да так, есть мысль одна. Ты её ещё не начинал ломать? И — управление и ложемент на них уже адаптированные?
— Ну?
— Отлично. — я довольно ухмыльнулся. — Можешь вписать в полётный лог экстрим-тест ложемента и управления на неопытном пользователе. У меня тут как раз есть стажёр с нулевым опытом, которая влюблённым взглядом смотрит на твою птичку.
Дэш фыркнула. Неубедительно. Даже не-эмпату было бы заметно, с какой завистью рубиновые глаза смотрели на кувыркавшийся в небе катер.
— Стажёр говоришь.... — пара секунд задержки. — Ага. Ого. Ты по-прежнему в своём репертуаре.
— Отож. Сажай борт, будем проверять, как там его адаптировали. — Я покосился на Дэш и продолжил уже для неё. — С тех пор, как мы начали таскать синтетов — столкнулись с проблемой управления всяческой техникой. Так что с технарей давно трясли адаптированное управление... Ну, чтобы одинаково удобно было пользоваться и мне... — я пошевелил в воздухе пальцами — ...и тебе, например. Плюс активный пилот-ложемент, одинаково удобный для всех. И чтобы всё это подстраивалось на месте, и обратная связь была на высоте. Задачка та ещё, ковыряют её давно, благо среди самих технарей есть кому самому трястись на эту тему, и сейчас, вроде довели до пригодного состояния. Готова проверить — как у них получилось? Впрочем, если хочешь, можешь отказаться...
— Ни за что!... Вячеслав? — она глянула вопросительно.
— Ну да. Вячеслав Шадрин. Но позывной должен быть коротким и звучным. "Слав" в нашей группе тогда уже был, "Вяч" — не звучит, потому и Шад. Со временем прилипло насмерть, так и живу.
13
Искорка катера тем временем разрасталась, слетая с небес падающей звездой. На полукилометре машина выровнялась, и с басовитым воем заложила нисходящий вираж вокруг станции, позволяя рассмотреть себя — приплюснутый, листовидный наконечник копья, стремительные очертания, зализанные короба двигателей, продолжающие короткие консоли, и вытянутый пузырь кабины, переходящий в короткий мини-трюм. В атмосфере он явно будет чувствовать себя отлично. В пространстве... посмотрим. Бер посмотрит, на все сто, в этом не сомневаюсь, он умеет. Пару раз возвращался в таком виде, что техники диву давались.
Катер завис над посадочной площадкой, выпустил посадочные опоры, грациозно, словно кошка, осел кормой чуть назад, на две задние, и лишь после этого опустил передние на бетон под затихающий гул двигателей.
— Выпендрёжник ты, Бер.
— Стараемся... — с коротким шипением фонарь кабины сдвинулся вперёд и к земле протянулся лёгкий трап. Пегаске он, разумеется, не был нужен, и она оказалась у кабины первой... чтобы зависнуть в воздухе, удивлённо уставившись внутрь. Надо отдать ей должное — удивление было недолгим.
— Бер, а вы тоже искин?...
— Ага. — из динамика в пустой кабине раздался короткий смешок. — Я сейчас у "Заимки", а птичку эту на поводке катаю. А почему "тоже"?
— А это девочка Мару при знакомстве с первого взгляда расколола. — прокомментировал я, поднявшись по трапу и с интересом оглядывая кабину. — Не успела из реанимации вылезти, так повела вокруг взглядом зорким и говорит: "сознавайся, девица красная, что не девица ты красная, а вовсе даже плата зелёная!".
— Всё не так было! — возмутилась пегаска.
— Верю-верю. — насмешливо отозвался Бер. — Не напрягайся, я с этой язвой работал, знаю. Ты, кстати, не стесняйся, вставай прямо на корпус, он выдержит.
— Но лучше не на корпус, а сразу падай в ложемент. — Я похлопал по креслу. — Кататься будешь.
Разведывательный катер — красивая машина. Шесть чудовищно энерговооруженных тонн, втиснутая в компактный объём мощь, которая запросто поднимет эти тонны на орбиту и дальше, чувствуется при одном только взгляде на очертания. В кабине этого зверя так и ожидаешь увидеть сурового космического волка, с характерной полосой загара поперёк мужественной морды и романтическим шрамом... а никак не лазурную пони-пегаску, пусть даже шрамов у неё на десять таких волков хватит. Она влезала в кабину преувеличенно осторожно, опасаясь что-то задеть, и настороженно оглядывалась на выстланный густым длинным мехом ложемент. Разработчики решили не ограничивать полёт фантазии и взяли упрощённую версию наноманипуляторов от медкапсул. Затратно, сложно, но зато само себе противоперегрузочный костюм, термобаростабилизация и прочее. На больших кораблях им так не разгуляться, вот и отрываются на мелочи. Циничный расчёт — неустранимый в походе отказ тяжёлого корабля, это смерть для всех. То же самое для разведчика — смерть только одного пилота. Потому такие вот ложементы, адаптивные интерфейсы, и прочее с переднего края прогресса — удел малых одиночных птичек, тяжёлые суда щеголяют сочетанием выстеха, в лице тех же искинов, и лютой архаики.
— Не мнись, усаживайся спиной, крылья сложи так, чтобы не затекали... хотя нет, пусть Бер сам объясняет.
— Почему?
— Я тебя хорошо знаю, и даже сознавая это, буду подробней объяснять то, что не знаешь, так и получится эдакая непроизвольная подсказка. А тест должен быть чистым. У нас-то так или иначе не летавших и не работавших с управлением найти сложно. Культурный фон не тот — фронтир, дорог не завезли, поэтому флайки кругом, и даже детишкам подержаться за штурвал дают с самых молодых соплей... Бер, вверяю её твоему попечению, работай полностью сам. Запись потом скинь мне на "поводок", ладно?
Я забрался на корпус перед кабиной, и принялся наблюдать за шоу "старый мудрый искин учит юную неопытную синтетку". Как-то это двусмысленно звучит. Я ухмыльнулся, заработав её недоумённый взгляд. Впрочем, Бер не дал ей глазеть по сторонам. Старательно исполняя его команды, она настраивала ложемент под себя. Ширина-высота-профиль — разработчики постарались от души, корыто ложемента послушно меняло очертания и вскоре совершенно по-человечески усевшуюся пегаску, устроившую передние ноги в желобах подлокотников, чуть пошевелило прокатившейся снизу вверх судорогой, обволокло и приподняло мехом. С тихим шорохом развернулось покрытое изнутри таким же мехом фиксирующее покрывало, и Дэш стала напоминать египетскую мумию. Надвинувшаяся на лицо гибкая маска визора усилила сходство.
Неплохо. Не то, чтобы это всё было совсем новым, но в один целостный комплекс удачно собрали только сейчас.
Вспыхнули экраны нижнего ряда и, под негромкое ворчание зарождающееся где-то в чреве катера, по центральному ряду побежали строчки предстартовой молитвы. Состояние реактора, температура двигателей, вся прочая подобная мелочь, которую пилоты просматривают на автомате. Пегаска, закусив губу, сосредоточенно бегала взглядом по экрану, пару раз на экране возникали и неторопливо заполнялись буквами строчки — какие молодцы, довели до ума и считывание мышечной моторики с умной обратной связью. Будет однажды счастье той зелёной единорожке — рабочие пальчики, пусть и немного механические...
Вскоре строчки перестали бежать по экрану и ворчание начало становиться всё громче.
— От машины! — рявкнул Бер через внешний динамик, перекрывая басовитый гул, я спрыгнул на бетон и отбежал в сторону.
Машина плавно поднялась в воздух. Всё выше и выше, пока не зависла где-то в паре километров от земли. Всё правильно — сам Бер сейчас висит у станции, связь пусть и быстрая, но не совсем уж мгновенная, и при всей быстроте реакции искина надо иметь запас времени. Катер чуть дёрнулся — это явно было передано управление, повисел, потом качнулся из стороны в сторону, развернулся на месте, неторопливо двинулся по дуге — стандартный набор упражнений для новичка. Для новичка у неё получалось неплохо. Да и не для новичка тоже. Чуть резковато, чуть размашисто, но вполне приличный пилотаж, надо же...
Потом, когда стандартный набор был закончен, катер чуть-чуть помедлил, после развернулся, вздёрнул нос, вставая на дыбы и ввинтился в небо. Спустя несколько секунд донёсся приглушённый расстоянием вой, и резкий щелчок ударной волны.
Я усмехнулся. Тоже стандартный набор для новичка. Когда новичкам говорят "а теперь свободная часть, делай что угодно" — первым, и практически обязательным пунктом, идёт забраться как можно выше, на предельном ускорении. И синтеты от хомо в этом не отличаются. Трудно удержаться, когда ты оседлал могучего зверя, послушного малейшему твоему движению. Взлететь в стремительно чернеющее небо, выскочить из плотной атмосферы, как дельфин из воды и упасть обратно... Фантастическое ощущение, по себе знаю.
Вскоре катер вернулся, оставив характерный всплеск инверсионного следа в верхней тропосфере. Торможение по нисходящей параболе закончилось километрах в пяти от земли, и катер заплясал в воздухе, словно малёк на мелководье. Разгон-торможение-поворот-кувырок, зигзаг...
Ого. А ведь, судя по этой пляске, Бер решил не мелочиться и устроил ей тест для пилотов эдак второго курса училища. Сейчас в её визоре в небе вокруг вспыхивают, взлетают и падают иллюзорные кольца, и ей нужно пролететь сквозь них, прежде чем они исчезнут. Упражнение достаточно сложное, даже для второкурсников, а уж для только что севшей в ложемент, даже не самоучки — полного новика...
Я дважды хлопнул по поводку, вызывая Бера. Общепринятый среди инструкторов код, два хлопка — разговор, не предназначенный для стажёра.
— Как посмотрю, девочка неплохо справляется?
Ответ последовал с нехарактерной задержкой.
— Она точно не училась раньше на пилота?
— Точно. Резидентура проверяла, составила досье. Обычный синтет своей модели, просто какой-то псих натаскивал её как гладиатора. Тренировки и учёба с утра до вечера, драки насмерть на арене, полёты — только своим ходом.
— Она половину колец уже взяла, Шад, поверишь?
Удивляться действительно было чему. Синтеты-пегасы прекрасные летуны... и то ли по случайности, то ли по злой насмешке создателей — как правило совершенно отвратительные пилоты. Что-то такое сидит глубоко в мозгах, что мешает им управляться с техникой так же, как с собственным телом. Предполагают даже, что именно это и мешает — разум летуна слишком хорошо связан с телом, чтобы летать с посторонней помощью. Управлять тем же лёгким рейдером, например — пожалуйста, крутить пилотаж на мелкой флайке или катере — хуфы дрожат, в глазах плывёт, голова кругом.
Эта же Рэйнбоу Дэш, впервые сев в ложемент, впервые взявшись за управление — дэка не в счет, на этом летающем кирпиче особо не попилотируешь — показывает результат крепкого середнячка, со второго курса училища, которого не первый месяц натаскивают инструкторы. Очередной пример врождённого таланта, которому дали шанс раскрыться... или же так сыграли последствия неудавшейся ломки психики. Хотя это уже чисто теоретические подробности.
Я ещё немного полюбовался на выписывающий вензеля катер. Великолепно. И разработчики постарались с управлением и машина получилась крайне удачная, это уже видно. И пилот оказался отличным...
— Что думаешь? — опять напомнил о себе Бер.
— А что думать? Отправь записи ещё и в училище, пусть они думают. Посоветую ей пособия, одолеет — нехай попробует поступать в следующий набор. Зацепит — отлично, не зацепит — посмотрим, может ещё что подкинем. — Я проводил взглядом очередной, особо крутой поворот — Кстати, на какой компенсации работает?
— Как сказала, ноль.
Бывают в жизни такие моменты, когда ты расслабленный и сонный творишь косяк, а потом получаешь невероятный заряд бодрости от осознания того, что натворил. Очень стимулирует, жаль уходит обычно этот заряд целиком на уборку последствий.
— Бер, железяка ты ржавая, ты что творишь?
— Ну она же сама...
— А подумать? Связь давай!
По ушам немедленно резанул восторженный визг.
— Дэш, это я. Доложи самочувствие. Срочно. Чёрные пятна перед глазами, боли внутри — есть что-то подобное?
— Нет! — голос был чуть сдавленным — искра в небе как раз закладывала вираж, но абсолютно, совершенно счастливым. — Это круто! Это офигенно круто!
— Дэш, — очень спокойно и убедительно проговорил я. — Ты молодец, классно летаешь. Но всё-таки будь осторожна, работай плавно. Без грав-компенсации на этой машине, на резком манёвре запросто можешь поймать жёсткую перегрузку, это вредно. И если станет плохо — не пытайся быть круче гор, доложись и проси Бера сажать. Договорились?
— Да-а-а!
Буду надеяться, что она действительно поняла просьбу. Несмотря на то, что выкрикнула она это так, что захотелось закурить.
Я переключил канал. А теперь сёстрам по серьгам.
— Бер, она с Земли, и полгода не прошло. Это тебе да мне очевидно что "выключи компенсацию" — это "молча выключи всё нахрен", у них всё кругом защитами от дурака обклеено в три слоя, и ещё слой от дурака с талантом, они к этому привыкшие. Ладно я старый болван, не подумал, но кто у нас искин, у кого память железная?
— Да в порядке всё. В ложементе датчиков почти как в медкапсуле, я слежу. Девочка в отличной форме, сердце молотит прекрасно, дышит как дельфин, перегрузки были в норме...
— Глаза, мозг и прочие внутренности ты этими датчиками тоже отслеживаешь? Она, если забыл, синтет, другие размеры, другое строение. Да, разработка конечно обкатывала, да может и на синтетах, но наверняка под контролем и с компенсацией, не на такой восторженной натуре. Если она на радостях перестарается и поймает инсульт, або отслойку, сильно та форма поможет?... Тринадцать-восемь, база, подготовить медкапсулу, десять минут, пациент синтет, пони, входит в персонал базы, стажёр Рэйнбоу Дэш.
Всё, теперь автомат медотсека подготовит капсулу к приёму пациента, и в меру своих куцых мозгов проведёт диагностику, когда пегаска окажется в капсуле. Есть основания надеяться на лучшее, благо пациентка действительно здоровая как, хм, лошадь, но если что — можно будет или срочно связаться и подключить к капсуле кого-нибудь из здешних искинов, или в привычном мне стиле а-ля Земля вкатить дозу гиберпротектора, и схватив в охапку, наперегонки со временем гнать катер до серьёзного медцентра. Не хотелось бы конечно...
Садилась она сама. Это было заметно по манере — вираж вокруг базы и заход на площадку были выполнены по-ученически чисто и старательно. Бер это делал более вольно. Катер завис в полуметре над бетоном, и неторопливо опустился на все четыре опоры.
С шипением сдвинулся фонарь, выдвинулся трап, но прежде чем я успел подняться, пегаска выпрыгнула из кабины сама. На бетон она спланировала вполне уверенно... хотя ноги всё-таки слегка подогнулись, и она уставилась взглядом в бетон, уронив голову. Да и лазурная шёрстка потемнела от пота, несмотря на все удобства ложемента. И дышит... вроде и нормально, но чувствуется, что ещё чуть, и начала бы она, захлёбываясь, глотать вязкий неподатливый воздух. Пилотаж на разведчике без компенсации — штука, качественно выжимающая пилота насухо. Во время полёта этого не замечаешь почти, а вот после — накатывает.
— Не шевелись. — я присел перед ней и мягко потянул вверх подбородок. Она вскинула голову... ох и лицо у неё сейчас, был бы писателем, написал бы что-то вроде "в хмельных рубиновых глазищах до сих пор сияло ослепительное высотное солнце и чёрное небо кружилось в вальсе с бело-зелёной землёй...", художником был бы — написал картину с названием вроде "влюблённая в небо", но с творчеством у меня как-то не задалось. Я всё больше по части полевой медицины. Когда лечу, когда калечу... Сейчас вот — экспресс-диагностикой занимаюсь. Я пристально взглянул в огромные глаза. Так, зрачки нормальные, одинаковые, несколько алых ниток набухших сосудов не в счёт.
— Теперь поморгай по очереди, левый-правый-оба-правый-левый. — пегаска послушно выполнила просьбу. — Высунь язык. Улыбнись...
Она ответила удивлённым взглядом. А потом с широкой, шальной улыбкой подалась вперёд, закинула передние ноги на плечи и ткнулась лицом в шею. С тихим шорохом развернулись крылья, и сомкнулись шатром над головой.
...а хорошо всё-таки, когда ты слегка прочнее остальных. Тонкие стройные ножки стиснули так, что того и гляди — шея захрустит.
Это продлилось недолго. Хмельной порыв растаял, пришло осознание своего поступка. По её телу прошлась волна напряжения, и Дэш чуть отстранилась, заглядывая мне в глаза. Отпускать меня, впрочем она не спешила.
— Прекрасно. — я погладил её по щеке. — Хотя улыбкой я просто на инсульт проверял.
Она фыркнула и снова улыбнулась — на этот раз мягко, и вновь прильнула ко мне. Уже не стискивая, как спасательный круг, безо всякого эротического подтекста, просто в поиске тепла и уюта. Синтетов, в особенности — пони, очень тянет на тактильный контакт. Это самый простой тест их психики — если стабильно шарахается от прикосновения, и фонит отторжением, то с головой всё очень серьёзно. Потому что обычно, даже умирая в состоянии "кусок мяса" синтет будет тянуться к ласке. Были случаи убедиться, мать его...
Пегаска прижалась чуть сильнее, и кончики маховых перьев прошлись по моей голове, словно тонкие пальцы. То ли совпадение, то ли девочка не просто приходит в норму, а ещё чего-то и от меня нахваталась, чует...
— И как? — чуть позже прошептала она.
— Жить будешь. — я провёл пальцами по разноцветной, начинающей отрастать гриве. — Но всё равно сейчас проверишься в капсуле, хорошо?
Пегаска потёрлась щекой о шею и тихим, хриплым голосом чувственно протянула мне на ухо:
— Ша-ад... очень интимный вопрос... — Я изумлённо поднял бровь. — Кого убить за такую птичку?
Язва. Моя школа.
— ...И жили они долго и счастливо. — дипломатично выдержав паузу, прокомментировал Бер с поводка.
Две язвы.
— И главное что даже и убивать-то бесполезно, машина в разработке ещё. — продолжил за меня Бер. — Такие птички растятся долго и идут в первую очередь разведке. А эта вообще экспериментальная, её ещё два-три года доводить будут. Учиться тебе надо. На пилота, это тебе, похоже, легко пойдет, но для разведки — крайне желательно ещё и на штурмана пробоваться, оно с пилотским талантом часто в одной упряжке идет. Честно сказать, малышка, начал бы я тебя у Вячеслава сманивать...
— Вот щас. — я поднялся на ноги. — Сманивать он будет. Сначала обитаемый объём и экипаж завести надо. Со всем положенным комфортом.
— Да, только это и останавливает. — согласился Бер. — Береги девчонку, Шад. Талант. В первый же вылет, без предельных перегрузок, птичке силовой набор погнуть — не каждому дано...
— Я не хотела!
Всё-таки ей до полной реабилитации ещё не совсем. Испуг, пусть даже мимолётный, это плохо. А вот то, что она качнулась в мою сторону, это, наоборот, хорошо, это признак доверия... а ещё того, что на ногах она на одной гордости держится. Я нагнулся и подхватил протестующе пискнувшую пегаску на руки.
— Вот! Захотевши, так каждый сумеет. А когда не хотела, но погнула — это уже талант! — продолжал ехидствовать Бер.
— Брэк. Хорош шугать девчонку. Дэш, не вырывайся, тебе сейчас в медкапсулу и отдыхать. И не пугайся, эти машины для того и сделали, чтобы их ломать. То что ты её погнула, это как раз хорошо, её разберут, посмотрят запись полёта, посмотрят телеметрию, поймут как это получилось, и исправят недочёты. И тебе, кстати на счёт капнут, за работу.
Пегаска расслабилась, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и даже примостилась подбородком у меня на плече.
Всё так же, с ней на руках, я обошёл катер. Ну да, аккурат посередине корпуса, между консолями обшивка пошла гофром. Чуть-чуть, не зная, и не приглядываясь, можно и не заметить, но всё же. Действительно — талант. Сам не ожидал, честно сказать. Узнав о том, что Бер направляется в нашу глухомань с новой техникой, и договариваясь с диспетчером, я собирался просто сделать небольшой сюрприз ему и небольшие полетушки моей подопечной, но вышло... а и неплохо вышло, пожалуй.
— Береги девчонку, Шад. — уже без всякого ёрничества повторил Бер. — Рад был свидеться, потом спишемся ещё. Ну, от машины, что ли...
Паранойя — это хорошо. А когда она не подтверждается — это ещё лучше. Пегаска действительно была в отличной форме, и перегрузки перенесла прекрасно. Поэтому, как только широкая полоса наномеха в медкапсуле отпустила её голову и неспешно начала скручиваться, составляя подробную карту организма и сравнивая с эталоном, Дэш тут же, ещё валяясь на пузе в капсуле, начала меня расспрашивать. Для начала — про Бера...
— ...Бер — он младше меня, но самый старший из наших искинов. На его примере, к слову, искинщики смотрят на развитие искина и строят прогнозы для остальных. Это, конечно, сильно смахивает на гадание по кофейной гуще, но уж что есть... А ещё он, в некотором смысле, противоположность уже знакомой тебе Маре. Та из аватары своей идеального хомо лепит, а Бер наоборот, после долгих лет работы сказал "что-то задрался я в край...", заказал себе корабль — голый остов, без намёка на обитаемый для хомо объём, обвесил его по своему вкусу, и сейчас занимается сверхдальней разведкой в одиночку. Уйдёт на год-два-три, потом вернётся, оставит контейнеры с данными и образцами, починится, заправится и снова в рейд. Разведчики этому только рады — он занимается системами, до которых им пока толком не дотянуться.
— Это же опасно? Ты сам рассказывал...
— Ну да, опасно. Ему, в общем-то, даже опасней, чем остальным разведчикам, у живых штурманов с навигацией отношения лучше. Что поделать, жить вообще опасно, но это его желание и его выбор. Я, пожалуй, тоже так когда-нибудь свалю подальше... Вот закончу с делами — и ага. Кстати, насчёт сегодняшнего — не сочти за труд, пока впечатления свежие — надиктуешь отзывы о катере? Всё, что сможешь сказать, как себя вёл, как чувствовалось управление и всё такое.
— Прямо сейчас начинать?
— Нет, конечно. Как закончим, дома. Возьмёшь плашку, накидаешь...
— Поможешь, а? — сделала умоляющие глазки Дэш. — Я даже не знаю что писать-то...
— Не-а. Не потому что вредный, не потому, что кто-то хочет отмазаться, а потому что, опять же, это должны быть твои и только твои впечатления. Я даже текст потом править не собираюсь — отзыв должен быть из самых первых рук. Или копыт. Пиши как получится.
— Ну вот...
— Я серьёзно. Такие записки разработка читает под микроскопом и обнюхивает со всех сторон, тут важны именно личные впечатления. Кучу моделей выпускать и доводить до ума постепенно — не наш метод. Делать надо сразу хорошо и надолго, бедные мы.
— Ну да, ну да...
— Не ёрзай, пжст, капсуле мешаешь.
— Щекотно же.
— Самовнушение, наномех почувствовать нельзя. Так вот, о чём мы... я понимаю, что ты имела в виду. Но чтобы вырастить комплект для дома, или рацион нужна только энергия и время, этого у нас валом. А вот чтобы разработать такую вот птичку, собираются команды специалистов, которые отдали своему делу часть своей жизни. Которых надо поддержать и направлять, каждый миг работы которых надо сохранить и сложить в копилку на будущее, то есть нужны искины, причём не один, да и вас тоже подключить к делу крайне не помешает. Всё это очень дорого, потому что тратится-то тут самая ценная вещь — время. Время людей, которых так мало... — я взглянул на экран, где заканчивал, наконец, выводиться результат осмотра и успешного сравнения с эталоном, взглянул на пегаску, которая изо всех сил старалась лежать неподвижно и махнул рукой. — Ладно, пронесло вроде. Ждём, пока закончит с ногами, и можешь быть свободна, героиня-испытательница.
— Шад...
— Угу?
— А что он про учёбу говорил? Чему там учат?
— Хм. Щас, найду свободную плашку, и скину список книжек по штурманскому делу на бегло ознакомиться, пойдёт?
Я постучал в дверь. Выждал, и не дождавшись ответа, толкнул для пробы. Ну что ж, адаптация идёт полным ходом, запираться она уже перестала. Хм. Да и с земными стереотипами по части одежды тоже успешно расстаётся, по крайней мере, дома. Пегаска обнаружилась в спальне, вытянувшейся на застеленной кровати. Крылья раскинуты, выражение спящей мордашки самое беззащитное и даже шрамы не нарушают его умилительности, планшетка вывалившаяся из рук... точнее из хуфов, лежит возле упавшей на подушку головы — классическая поза уставшего студента. В руках учебник, на носу экзамен, на дворе глубокая ночь, и — "я только на минуточку глаза закрыл"...
Вот, кстати, об учебниках...
Я аккуратно подобрал планшетку. Ого... "основы гравиметрической астронавигации", что ещё... да, как и ожидалось, девочка пошла по списку, откопала в сети стандартный курс "пилот-штурман", и успела неплохо в него вчитаться. Умница. Есть только один маленький нюанс, курс этот рассчитан на живого преподавателя и практику, когда преподаватель тыкает в эту практику изучавших, и даже изучивших теорию новичков. Преподавательская часть тоже свободно доступна, но её ещё надо догадаться найти, новичкам на это чаще всего догадливости не хватает, а старички, хлебнув практики и оценив — не спешат их просвещать. Ну что ж, нарушим слегка традиции, ситуация позволяет.
Я уселся, прислонившись к кровати, и начал набивать её планшетку книгами. Хорошо быть запасливым медвежонком и копить в личном хранилище, всё до чего дотягивался в своей жизни.... одно плохо — в этих дебрях хрен что найдёшь. Та-ак...
Спустя полчаса поисков в хламовнике и написания инструкции — что и когда читать, из-за спины пахнуло изменившимся эмоциональным фоном. Настороженность... удивление, возмущение. Любопытство.
Шорох, шею обдало тёплым дыханием.
— Ты пропустила ужин и завтрак, — негромко пояснил я, не оборачиваясь. — Вот, зашёл проверить. Ты молодец, правильный курс нашла. Я закинул к нему дополнения, их смотреть тоже крайне желательно, без них он неполон. Как самочувствие?
— Рог растёт и крылья отваливаются. — зевнула Дэш. — Чувствую себя полной заучкой.
Я обернулся, поднимая бровь.
— Ты во сколько заснула, чудо? — поинтересовался я, глядя в глаза, белки которых уверенно старались сравняться по цвету с радужкой.
— Не помню. — она опять зевнула. — Вроде рассвело уже.
— А, ну-ну. Вообще-то при таком марафоне лучше не ложиться вовсе до следующего дня. Голова будет слегка дурная, но всё лучше, чем спать вперебивку. Как тебе навигация?
— Странно. Но пока что понятно. Интересно.
Понятно ей... "Основы" качественно выносят мозг именно на первых главах, это дальше становится легче, когда мозг уже вынесен. Впрочем чем чёрт не шутит, бывают природные таланты.
— Я там ссылку поставил, на тесты. Закончишь с первой частью — попробуй пройти, ладно?
— Угааа. — пегаска снова заразительно зевнула, и совершенно по-кошачьи потянулась, припав на передние ноги. Потом спрыгнула-спланировала с кровати и замерла на секунду, вспыхнув чем-то странным. После, гордо вскинув голову и заявив, — И не пялься на мой круп! — прошествовала в ванную комнату.
Я подождал, пока она не окажется в дверях и негромко проворчал:
— Я не пялюсь, я любуюсь.
Со слухом у неё всё было отлично, и эмоциональный отклик на этот раз был вполне понятный. Громко хлопнула дверь, и чуть погодя послышался шум воды.
Я усмехнулся, поднимаясь на ноги.
Полное постфактум-досье на этих найдёнышей, со всеми деталями, что смогла вытащить отовсюду наша резидентура, догнало меня через месяц после окончания того выхода. Раздел, посвящённый этой пегаске, не сообщил мне чего-то неожиданного, но удивить всё же смог. Судя по прочитанному, судя по моим наблюдениям — хозяин ломал ей психику вполне профессионально, и практически добился успеха. Что бы он ни хотел получить в итоге — до распада личности он её почти довёл. Однако же вот она, оживает буквально на глазах, уже почти нормальная реакция на тактильный контакт, и даже после сомнительного комплимента в драку не лезет, вполне адекватно и не без довольства восприняла.
Просто чудовищная устойчивость психики, и не менее чудовищная способность её к восстановлению. Хаузер всё-таки был гением... с-сука сутулая. Впрочем, это я зря. Сам Хаузер, судя по записям, свои творения в общем-то любил. И даже искренне. А вот той чистенькой, умненькой публике, которая старательно доводила технологию до коммерческого применения — вот этим я бы с удовольствием пожал что-нибудь. Например, шею...
Та-ак, стоп. Вдох-выдох, выдох-вдох, что ж я маленьким не сдох... Кому дурацкий стишок, а кому ключевая фраза, мозги калибровать.
Вдох-выдох... Раздражение ушло, не успев толком проявиться. Последние лет пять выходов были явно лишними. Но кто-то же суров и несгибаем, его не волнует, что инструктора через шесть-семь лет максимум надо с выходов снимать и гнать в долгий отпуск взашей. Даже если он суров, несгибаем и помнит старую Землю. Даже если он сам считает, что всё в порядке. Особенно — если он сам так считает.
Выдох-вдох.... И тебе, старый дурак, здорово повезло с этой крылатой. Вовремя подвернулась, удачно словила импритинг и удачно заставила сойти на грунт раньше, чем собирался. И, сама не зная об этом, позволила взглянуть на себя со стороны, через отражение её реакций. Опять же — вовремя. Мы, Руки, не такие впечатлительные, как наши подопечные, мы не устраиваем мясорубку, стоит только увидеть как пластают милую девочку, мы можем и в Сером Городе быть как дома, и со столпами земного общества общаться вежливо и по этикету. Но и у нас есть свой предел, и мы можем с него сорваться. Просто и предел гораздо выше, и мясорубку можем устроить внушительней. Не то, чтобы это кого-то волновало, но работать там после такого станет гораздо сложнее. И шеф будет недоволен, и самому обидно так себе же и нагадить.
...что ж я маленьким не сдох. И я к своему пределу подошёл куда ближе, чем думал. Всё же крайне удачно вышло с этой синенькой...
Следующие три недели были забавными.
Пегаска, как про это говорят у адаптаторов, "поймала волну". Резко и решительно, вполне в её стиле.
Кто бы мог подумать — девчонка-пони, из которой делали гладиатора. Что может быть общего между боями на Арене — и космонавигацией, расчётом маршрутов, мозголомными играми с вероятностями и гравитационными полями... Впрочем, какая-то логика в этом есть. Надо отдать должное её бывшему владельцу, земля ему стекловатой, он довольно серьёзно занимался её образованием. Ну а интуиция бойцу нужна не меньше, чем штурману. Пожалуй, что даже и больше, потому что цена удачного прыжка у штурмана обычно лишь время и энергия, а вот цена удачного движения у гладиатора — жизнь. Первым можно и поступиться, со вторым — сложнее.
А последние полторы недели это синее привидение и вовсе пропадало у себя, выбираясь в кают-компанию изредка, и то лишь тогда, когда я её вытаскивал. Тогда Дэш сидела с отрешённым видом, механически сметала всё, что заботливая Мила накладывала в её тарелку, так же отрешённо благодарила, и опять исчезала дома.
Дежурства, да и часть вылетов тоже, разумеется, свалились на одного меня, но и пусть его. От меня не убудет. Я, в общем, и не рассчитывал на то, что она найдёт себя в роли спасателя. Это — и для неё, и для меня, и для Дима с Милой — больше место деятельного отдыха. Место куда можно уйти на время, сменить на время профиль и заняться чем-то нужным, но в тоже время простым и ощутимым, здесь и сейчас. Ну а потом, с новыми силами...
— Чагойсь, ласточки?
Странно. Я, по уже сложившемуся расписанию, торчу в координаторской и около по две смены, с ночера до полудня, потом заступает Дим. Ну а Мила обеспечивает уют и комфорт нашей компании, и подменяет нас, когда мы на вылетах. Однако же сейчас вылета нет, а она есть. Стоит в дверях координаторской, с парой небольших яблок в руке. С аппетитом так надкусывая одно из них, которое одним только видом скулы сводит. И она не одна — за её спиной как-то нерешительно переминается пегаска, которая мало того, что из дома, наконец, вылезла, так ещё и нарядилась в свою старую куртку с шортами.
— Да так, кое-что спросить надо... — Мила подошла и бесцеремонно глянула на экран. — А это что?...
— Подборка новостей по Проекту и около. — я убрал текст. — Для меня.
— Ну дядя Шад, ну интересно же...
— Я же сказал — для меня. Надо — думай, старайся, ищи. Они не закрытые, если так интересно — найдёшь, если не найдёшь — значит не так уж и надо.
— Ну вот так у тебя всегда...
— ...и нечего пытаться мне мозги пудрить. Чего хотели-то?
— Дэш меня попросила подтвердить, что со здоровьем у неё всё в порядке. — Мила уселась верхом на стул и помахала пегаске рукой. — Ну вот, подтверждаю, только что осмотрела. Давай уже, не стесняйся.
— Я... — начала пегаска с неожиданной робостью. — Я бы хотела выбраться в город...
— Мил, ты же вроде собиралась на днях?...
— Нет! Я... ну, сама...
— М? — Нет, мне-то было всё уже понятно, оставалось только её реакции посмотреть.
— Я... — Дэш подобралась и сказала твёрдо и чётко: — Я хочу посмотреть на этот мир. Сама. Без опеки. Прошу тебя, как Руку, свидетельствовать, что я понимаю и принимаю все возможные последствия моей просьбы.
— Принято. Хорошей прогулки. Флайка в ангаре, энзе в багаже, пара сумок с походным набором для тебя в кабине, маршруты в автопилоте. Кста, не забудь выставить браслет в анонимный режим, чтоб не думала что за тобой следят. И будь осторожна, потому что следить за тобой и вправду не будут, а планета всё-таки дикая. Удачи.
Она, похоже, не ожидала такого напутствия. Кивнула в ответ, что-то попыталась сказать, но вышел только неразборчивый всхлип, и в конце концов, крутнувшись на месте, выбежала из дома.
Хлопнула дверь.
— Сегодня она особенно вежлива. — фыркнула Мила.
— Девочка растерялась слегка. — пожал плечами я. — Умом-то она понимает, что её не будут держать насильно, а вот чутьё протестует по привычке...
— Помню-помню. — Мила проводила взглядом синюю молнию, метнувшуюся к ангару прямо из внутреннего дворика. — Не боишься отпускать?
— Как показывают результаты наблюдений, начало стадии устойчивой, самоподдерживающейся реабилитации характеризуется психосоматически индуцированным гормональным скачком, неким ближайшим аналогом которого у хомо является стадия подросткового пубертата... — Я поймал на лету яблоко. — И нечего тут кидаться, это вообще не я, это люди поумней меня говорят. Если проще, то ей сейчас надо именно это. Возможность посмотреть на мир именно самой, без опекунов и присмотра. Даже если это и может быть опасно для неё. — Я вывел на экран вид с ангарной камеры. Черепаха киба-буксировщика вцепилась в переднее шасси флайки и пятилась, вытаскивая машину на площадку. Дэш уже устроилась в кресле и трудилась над пультом, задавая маршрут. — Но если она вздумает как-то навредить нам — значит я в ней ошибаюсь. Что вряд ли.
— Я не про это.- покачала головой Мила и продолжила очень серьёзным тоном. — Что, если она сама нарвётся? Тут всё же не знакомый ей мир. И твои уроки... и наше общество, это всё же не совсем практика.
— Зверьё ей не страшно, пугач она освоила на отлично. А люди... если она умудрится нарваться среди людей — значит я ошибаюсь в нашем мире. И мне будет очень, очень жаль так ошибиться.
14
Флайка — это довольно быстро. Но всё же это не настолько быстро, как десантный катер, и в этом она отлично убедилась за почти четыре часа лёта. Ей так не терпелось отправиться в большой мир, что выбрав цель автопилоту, она первые минут двадцать просто нетерпеливо ёрзала в кресле, и смотрела на ползущий внизу пейзаж, и лишь потом догадалась глянуть на карту, прикинуть скорость и свериться со списком в автопилоте. Оказалось, что ставший уже привычным катер — это гораздо быстрее.
Менять решение и выбирать другой город из списка она не стала. Честно говоря, список был довольно коротким, и она просто ткнула наобум. На всякий случай — не в первую или последнюю строчку. Город, который она выбрала, звался Вежа. Странное, непривычное название, как, впрочем, и всё тут.
Не то чтобы ей это было совсем незнакомо. Ей доводилось выбираться в здешние города, вместе с Шадом или соседями по базе, но было это обычно по делам, ненадолго, да ей и самой как-то не очень хотелось покидать ставший привычным дом. Но сейчас словно шоры внезапно упали с глаз, и она осознала что кроме дома, станции, обычных дел и знакомых лиц тут есть что-то ещё. Гораздо большее. И в неё словно вселилось что-то, что погнало её вперёд.
На подлёте к городу флайка едва заметно вздрогнула, когда у автопилота перехватил управление здешний искин.
— Привет. — ожил динамик. — На какую площадку?
— Без разницы. Если можно то дайте круга над городом, посмотреть.
— Принято. — флайка чуть качнулась вставая в очень широкий вираж. — Надолго?
— Не знаю. А что?
— Если надолго, то на семнадцатую, там ангар почти пустой.
— Мне без разницы, пойдёт.
— Добро пожаловать в Вежу.
Город выглядел знакомо. Собственно, все города и посёлки здесь были, что называется, на одно лицо — слишком недавно пришли сюда люди, чтобы города сделало разными время, а люди были слишком сильны, чтобы города сделала разными нужда. Большой квадрат из жилых домов, таких же автономов, что и на спас-базе, разве что других проектов, две большие общие посадочные площадки с ангарами по сторонам квадрата, и третья площадка в центре, она же общая центральная площадь, окружённая общественными зданиями. Школа, медпункт, ещё что-то, что она так и не удосужилась выяснить... приземистое здание складского вида со стенами без окон — местная резервно-центральная энергостанция и наносборочная фабрика при ней. Точнее верхний этаж-склад, над тремя этажами, вросшими под землю — большой госпиталь, убежище и сама фабрика. Один-два таких квадрата — посёлок. Города — такие же квадраты, только побольше числом.
Просто, практично, что-то в духе первопроходцев из древних времён. Тонкая, но прочная сетка высокой ограды по периметру, через которую крупному зверью просто так не перемахнуть, как первый рубеж обороны, второй рубеж — сам пояс жилых домов и последний, третий, на самый крайний случай — центральный квадрат и площадь. Ни второй, ни, тем более, третий рубеж почти никогда не оказывался востребованным — с местной живностью люди здесь уживались на редкость спокойно. Как правило. Но, как по этому поводу сказал её опекун и проводник — "планета — дама строгая, фамильярностей не любит, и случаи разные бывают".
Но при всей этой атмосфере фронтира, где почти за порогом начинается дикий, непокорённый, бурлящий жизнью мир — над этими поселениями так и витало ощущение... безмятежности... нет, это было не то слово. Уверенности, пожалуй. В сочетании со спокойным вниманием.
Довольно знакомое сочетание, хотя и знакомое по совершенно иным обстоятельствам. Ей приходилось встречать подобное, похожее ощущение — когда очень сильный боец, уверенный в себе, выходит на арену. Тут это ощущение исходило от всех, но ей, на удивление, не хотелось, как тогда, на Арене, кидаться в бой, чтобы выбить эту уверенность из противника. Да и вообще глупо было кидаться в драку со всеми сразу.
В основном в городе жили люди. Или, как обычно тут говорили — хомо. Две руки-две ноги, впрочем, это ещё не значило что все двуногие тут были местными. Она уже один раз замечала острые уши, ещё один раз, со спины — длинный хвост... И если б не это — она не смогла бы отличить их от остальных по поведению. Нет, её и саму, наверное, было не так легко отличить — она знала как надо не привлекать внимания в чужом районе, но одно дело просто невозмутимо топать по улице, не крутя головой, а другое — висеть у кого-то на шее, как та хвостатая. Это было убедительно, как ни посмотри.
Не то, чтобы здесь было на что посмотреть, город был молодым и небольшим, он не обзавёлся достопримечательностями, но прогуливалась она по нему почти полдня. Вечер и сгущающиеся сумерки она встречала, сидя в чём-то вроде кафе. Все посёлки, которые до сих пор доводилось видеть, обрастали подобными местечками, где можно было уютно посидеть. Несколько столов, стулья, навес сверху и домашней готовки угощения. Взять, коснуться браслетом оставив благодарность хозяевам и спокойно провести время. "Не кабак и не таверна, вы здесь дома, господа..." — как сказал однажды её проводник, показывая такое местечко в другом посёлке. И пояснил в ответ на вопросительный взгляд — "слышал когда-то песенку, строчка запомнилась".
— Привет. — хозяин этого местечка, мужчина, той неопределённой "чуть старше среднего" внешности, которая была верным признаком очень солидного возраста, прошёлся, задвигая стулья, смахнул невидимые крошки со столов и остановился рядом.
— Да?
— Я закрываюсь на сегодня. Если ты собираешься и дальше тут сидеть, то воля твоя, тогда с чем сидеть лучше возьми сейчас. Но советую пойти на площадь, там веселее будет.
— А что там?
— Сегодня Велесова ночь. Ну или Самайн, если тебе так будет понятней. Очень старый праздник, когда-то так отмечали сбор урожая, а сейчас — просто повод собраться в конце осени. Танцы, угощение... молодёжи особенно нравится.
Пегаска фыркнула. Несложно было догадаться чем именно молодым нравятся такие поздние вечеринки. И... ну, она же собиралась посмотреть на здешнюю жизнь изнутри, верно? Чего тянуть?
— Вы туда? — она соскочила со стула. — Проводите, дедо? Может помочь чем? Дотащить или ещё чего?
Мужчина тепло улыбнулся, и она поняла что уроки не прошли даром, и она угадала с верным тоном.
— Тащить не надо, на то носилки есть. А вот на месте разложить — поможешь, если не сложно.
Праздник на площади в центре ничуть не походил на буйную гулянку. Настроение, царившее на площади, было спокойно-расслабленным, впрочем, дело, может быть, было в том, что всё ещё только начиналось. Музыканты, рассевшиеся по стульям возле пары колонок с краю площади ещё только настраивали инструменты и начинали слаживаться, широкий круг, аккуратно выложенный поленьями в центре площади на предусмотрительно расстеленном покрытии ещё только начинал разгораться, на столы, расставленные вокруг, уже начали выкладывать угощения, но свободного места на них ещё хватало с избытком.
Следующие полчаса она этим и занималась — на слегка просевших антиграв-носилках вслед за ними плыла довольно немаленькая горка снеди, которую ещё надо было разобрать, разнести по столам, расставить там из контейнеров, потом помочь ещё кому-то, кто тоже пришёл с похоже просевшими носилками... Вечеринка тем временем набирала обороты, непринуждённо втягивая в себя всех, кто оказался рядом, и вот её уже так же непринуждённо попросили слетать "вот там по улице и второй налево дом от начала, спросить Влада, если там — он вообще собирается быть?" Когда она, поддавшись этой атмосфере слетала, и передав свежеразбуженному парню что его вообще-то ждут, вернулась обратно, то отправившая её компания встретила новости оживлённым гомоном, а потом — предложением присоединяться к ним. Она вежливо отказалась — несмотря на царящую атмосферу, в компанию её всё же не тянуло, и отправилась к облюбованному ей месту. Кто-то из той компании подошёл через пару минут — не для уговоров, просто чтобы налить из большой глубокой чаши напиток густо-золотистого оттенка и протянуть ей стакан. От этого она отказываться не стала, кивнула в ответ и пригубила пахнущее мёдом питьё.
Так она и стояла рядом с невысоким столом, время от времени по чуть-чуть прикладываясь к стакану. Не потому, что опасалась напиться, градусов в этой мёдовухе было едва-едва, потому что послевкусие, растекавшееся на языке, было удивительно богатым. Наблюдать за собравшимися со стороны было интересно и познавательно, особенно когда зрелище начало вытаскивать из памяти вещи, про которые ей рассказывали когда-то небрежно и вроде бы вскользь. А сейчас, надо же, вдруг вспомнилось что чаша, откуда ей наливали, зовётся "братиной"...
Она фыркнула, отвела взгляд от идущей из рук в руки чаши, поискала случайных знакомцев, глянула на несколько парочек, уже устроивших танцы неподалёку от костра, потом навелась ушами на импровизированную эстраду, где пробовала голос скуластая темноволосая певица...
А потом её бесцеремонно хлопнули по правому фланку.
Тело отработало само — чуть припасть на передние ноги, от души лягнуть задними, оттолкнувшись ударом, под радующий болезненный вскрик развернуться. И обнаружить, что хлопнувший хоть и скорчился, схватившись за бедро, но почему-то оказался дальше, чем должен был стоять. И держится не так, как тот, кому только что должно было напрочь отсушить ударом ногу. И как-то странно выглядит...
Обидчик резко вскинул голову, быстрым движением распрямился, сверкнув отсветом костра в жёлтых волчьих глазах, оскалил зубы... и тут же прижал к голове острые уши.
— Сандра, он, наконец, нарвался! — раздался радостный голос откуда-то сбоку. Странно знакомо звучащий. — Молодец, девочка! Браво и можно даже бис! Говорила я тебе, что допросишься однажды?
Первой в этой парочке Дэш заметила девушку в короткой юбке — невысокая, рыжая, вполне обычного вида. Даже чуть-чуть слишком острые черты лица можно было списать на характерные для рыжих особенности, но вот кожа лица с тонким узором, словно покрытая очень мелкими и гладкими чешуйками выдавала в ней нездешнюю. По происхождению, разумеется, потому что и окружающим она явно была отлично известна, да и её спутница вела себя с той бесцеремонностью, которую позволяют только очень хорошим знакомым.
Впрочем, эта самая спутница, была знакомой и для Дэш. Идеальная шёрстка, перья одно к одному, удивительно гармоничное тело и пышная грива... Инга. В каком-то ином месте встретить медсестру на таком простецком празднике, да ещё и случайно было бы странно, но здесь такое было в порядке вещей.
— Сломала? — Инга аккуратно потыкала волкоголового копытцем. Тот, поморщившись, наступил на отбитую ногу.
— Не... что мне будет.
— А надо бы! — ещё один тычок, куда менее деликатный, заставил его дёрнуться. — И лечить тебя не в капсуле, а по старинке, гипсом и костылями! Глядишь, и запомнишь наконец. Ну ладно, ты мимо любой юбки пройти не можешь, не приложившись, как только тебя терпят все, не говоря про Сандру! Но к ней-то ты на кой вообще полез, казанова ты наш? — Инга дёрнула головой в её сторону.
— Кхм. — тот смущённо шаркнул по земле лапой в чёрном, под цвет шерсти ботинке-носке. — Думал — ты...
Пегаска обошла синтета, словно примериваясь.
— Тоже, что ли, приложиться, а? За то, что меня, такую неповторимую, с кем-то спутал! Сандра, забери уже своего балбеса, а то не удержусь ведь. Хотя... Слушай, раз уж так — давай я к вам в табунчик, вдвоём-то живо научим его свободу любить? А? Ну давай!
На физиономии синтета изобразилось выражение показной паники.
— Эээ... — он отступил на пару шагов, опустился на одно колено, и преувеличенно подобострастным тоном затянул: — О свет сердца моего, и вы, невероятные властительницы небес, простите мою бесцеремонность и невнимательность, ибо... ибо... ну проcто простите, а? — Умоляющий щенячий взгляд на волчьей морде рослого и широкоплечего синтета выглядел так нелепо, что Дэш против воли расплылась в улыбке. Тот подмигнул ей — Без обид, ладно? Ну пожа-алста?
— Клоун. — фыркнула молчавшая до сих пор рыжая, подошла и притянула лобастую голову за уши к груди. — Какой же клоун... — Волк развёл руками, а девушка взглянула на Дэш. — В самом деле, без обид, ладно? Он хороший и обидеть не хотел, правда. А уши я ему сама надеру! — Дэш, всё ещё улыбаясь, махнула ногой, и рыжая тут же попыталась выполнить обещание. Получилось у неё так себе — волк легко, словно пушинку, вскинул её вверх, закрутив, выпрямился и, словно в цирковом номере, поймал на плечо. И так же, словно в цирке, слегка поклонился в сторону обеих Дэш. Микропредставление у этой парочки вышло очень таким... слаженным, чувствовалось, что так они развлекаются не в первый раз.
Инга пару раз одобрительно стукнула копытами о землю и махнула ногой.
— Валите уже, а я тут поболтаю со старой знакомой. — и когда те ушли к импровизированной танцевальной площадке, продолжила, уже негромко, для одной Дэш. — Ох и балбесина... хоть и обаятельный, надо признать. Ну привет, знакомица, какими ветрами занесло, где наше знакомое чудовище потеряла?
— Занесло случайно, а чудище сидит себе на станции и вылезать не собирается.
— Случайно?
— Да, потянуло посмотреть по сторонам, вот и отпросилась.
— Эт-то здорово... — Инга подошла к ней бок о бок, и нахально потёрлась щекой о её шею. Потом заглянула ей в лицо. — Точно сама, или погнали? Ох, как здорово. Ну ладно... А чудище что, сам сказал что не вылезет?
— Сам.
— Значит, как тебя пристроит, так точно сорвётся куда-нибудь, знаю я его... — Крыло Инги накрыло её спину и её слегка потянули вбок.
— Пойдём вон туда, я там и место заняла и вкусняшек натащила, поболтаем немножко?
— A... — только и успела пискнуть Дэш, прежде чем её почти поволокли вдоль столов к показанному месту. Там на столе и в самом деле было несколько тарелок с чем-то, вкусным даже на вид, а рядом возле короткой, грубовато сделанной лавки, лежала пара перемётных сумок, точь-в точь как её собственные. А потом ей в ураганном темпе начали заговаривать зубы. Эта Инга, точно так же, как и при первой встрече, непринуждённо болтала о своих делах, о знакомых — мелькнула пара знакомых имён, о том, что делает сейчас и собирается делать в ближайшее время... Пегаска перескакивала с одного на другое, и вскоре Дэш и сама начала отвечать и рассказывать про своё, поддаваясь настроению, и ей даже не пришло в голову сбежать в паузу, наступившую когда Инга ускакала потанцевать с каким-то знакомым. Потом Инга вернулась — слегка растрёпанная, слегка вспотевшая и очень довольная, и тут же принялась подначивать её на предмет развлечься.
Дэш не слишком тянуло на танцы, она лениво отнекивалась, спорила, и наконец отмахнулась:
— Да ну! Зачем меня-то, ну позови сюда в конце концов Пинки, чтоб вечеринку оживить, найдётся же, наверно...
— Пинки... — старшая резко помрачнела. — Вот уж кого у нас — по своим копытам пересчитать. И характер у тех, что есть — не для вечеринок, знаешь ли.
Дэш прижала уши, понимая что сказала что-то не то.
— Почему?
— Потому, что если взять тебя или меня, или кого ещё из нашего семейства — то мы можем радоваться, можем грустить, можем... всякое, в общем, можем. Хотя нам и сделали мозги с заданными склонностями. А вот у модели "Пинки Пай" — у той не склонности, там всю психику перепахали напрочь — для веселья в режиме двадцать четыре на семь. Суки. — старшая тоскливо заглянула в кружку и сделала глоток. — Постоянное веселье, это так утомительно... и если от них избавляются, то на улице они обычно долго не живут. И убить их легче, чем довести до срыва... — старшая говорила глядя на костёр и огонь плясал в прищуренных рубиновых глазах. — Земляне... Ненавижу, блядь, землян. — Она вздохнула и помотала головой. — Извини, сестрёнка. Это так, по работе. Забудь. Сегодня Самайн, и пусть заботы этого года горят в костре... А в остальном — как тебе вообще, кстати? Только честно.
— Как по мне, так пресновато чуток.
— Ну так покажи как надо, что ли? Зажги так, чтоб все поняли какие все мы крутые.
— Ну вот, опять. А сама что?
— А я своё уже отчудила. Привыкли, примелькалась. Не будет того эффекта. — ухмыльнулась Инга.
— Не. — Дэш с сомнением покачала головой. — Что-то не тянет на трезвую.
— Что, только в этом дело? — рубиновые глаза напротив были хитро прищурены, и в них, словно в зеркале, играли знакомые шкодливые огоньки. — Неужто самой безбашенной пегаске обязательно чего-то хлебнуть для храбрости, чтоб пойти и поразвлекаться?
— Храбрости. — фыркнула Дэш. — Храбрости хоть залейся. Только с этой водички не нажраться толком, да и как-то неинтересно стало...
— А всё же, если предложу чуть-чуть? Такого, чего точно не пробовала?
— Ну попробуй, удиви.
— Хотя... — старшая задумчиво прищурилась. — А, ладно. — она нырнула под стол, и вынырнув, плюхнула на сиденье свои перемётные сумки. — Так... где ж оно, точно помню что захватила... Ага! — На стол, не глядя, была выставлена небольшая бутылка с зеленоватым содержимым.
Дэш подтянула её к себе, привычным движением ловко свернула крышку, принюхалась — в нос кольнуло знакомым спиртовым запахом, и не раздумывая сделала пару глотков. Просто на пробу. Пойло оказалось не очень крепким, с довольно густым но удивительно приятным вкусом. Что-то вроде дыма и летней, нагретой солнцем хвои, которые умудрились смешать пополам и налить в бутылку.
А потом эту бутылку у неё отобрали.
— Ой, балдааа... — протянула Инга, глядя на неё, чуть наклонив голову. — ...и я, балда, туда же... — Она сунула обратно в сумку маленький стаканчик, посмотрела сквозь стекляшку на просвет — там оставалось чуть больше половины, и завернула её пробкой. Потом подтолкнула к Дэш тарелку с какой-то выпечкой. — На, зажуй хорошенько, а потом топай веселиться, поговорим завтра.
— Да что мне с этого компотика. — отмахнулась Дэш. — Я и не такое пила!
— Именно что не такое. Ты жуй, жуй... — Инга неторопливо постукивала бутылкой по столу, словно метрономом отмеряя время. — Пригодится, как накроет.
— Ха! — Дэш бодрилась и пыталась не подавать вида, но уже чувствовала, что что-то пошло не так. Тёплая сладость разливалась в груди, отдавалась привкусом дыма во рту и всё настойчивей била в голову. Не хмельной дурью, как от дешёвого алкоголя — чем-то очень... ярким. Она помотала головой, но от этого стало только хуже. Или лучше — по всему телу пробежалась горячая волна, крылья распахнулись, а сама собой вылезшая улыбка попыталась сойтись на затылке.
— О, пошла на взлёт! — перед глазами расплылась в такой же широкой улыбке физиономия Инги. — Ты не волнуйся, я за тобой присмотрю. И не бойся. Всё хорошо.
Ей и вправду было хорошо. Краски, запахи, звуки всё было каким-то особенно ярким и красочным, хотелось петь и веселиться, пока держат ноги. Последней сознательной мыслью было что так, наверное, чувствует себя Пинки. Настоящая Пинки.
Потом... потом всё как-то смазалось.
Пробуждение было... странным.
То, что было вчера, после выпитой бутылки, расплывалось в памяти. Это было знакомо и в общем привычно. Незнакомыми были ощущения — в голове было свежо и ясно, она не чувствовала ни тошноты, ни похмельной слабости, знакомых по прошлым загулам до потери сознания. Дэш, всё ещё с закрытыми глазами, опасливо покачала головой, потом покрутила от души, до мотнувшихся ушей и хруста, но всё осталось по-прежнему замечательно.
Она открыла глаза.
Небольшая гостевая комната, кровать, стул с лежащими на нём её сумками. Обшитые деревом под сруб стены. Окно, за которым вовсю светит солнце. Лёгкие запахи, слабые следы того, что кто-то здесь живёт — вроде царапин на полу или небрежно задёрнутых занавесок, всё говорило о том, что здесь чей-то дом.
Она скинула тонкое покрывало, вылезла из постели и отправилась искать хозяев. Дверь напротив в коротком коридорчике была приоткрыта, там была похожая комната и так же брошенная постель, но там никого не оказалось. Планировка была знакома, в конце коридора она осторожно, боком, спустилась по лестнице, и после недолгого раздумья направилась в сторону кухни.
После вчерашнего праздника хозяева ожидаемо обнаружились именно там. Инга, расслабленно свесив вниз радужный хвост, ноги и крылья валялась на спинке дивана. И так же, спиной к двери, стояла какая-то девушка у столика между плитой и раковиной. Судя по характерным движениям она что-то нарезала, а судя по громкому дробному стуку — делала она это привычно и быстро.
Инга, как и сама Дэш, дома обходилась одной лишь собственной шёрсткой. На девушке же из одежды была лишь футболка, на несколько размеров больше, и длиной почти до середины бёдер, наушники на голове, в которых что-то играло — босая пятка притопывала по полу явно в такт. И удивительно неуместный для кухни, но смутно знакомый рюкзачок на спине.
Дэш наклонила голову, старательно копаясь в памяти. Это казалось уже таким далёким, но...
— Эмм... Кати? — тихо проговорила она.
Девушка не видела её, и вряд ли могла её слышать, но тем не менее, рука с ножом энергично вскинулась в воздух и отсалютовала Дэш.
Копна всклокоченной гривы поднялась и повернулась в её сторону, явив сердитую физиономию Инги.
— А-а, вот и наша героиня вечера! Ну ты проходи, проходи, рассказывай, что помнишь из подвигов. Если чего не помнишь — ты спрашивай, не стесняйся, подскажем, расскажем и покажем...
Дэш прижала было уши, но после очень короткого размышления фыркнула и гордо протопала к столику. Цапнула с него половинку яблока, ещё не нашинкованную в салат — Кати при этом покосилась на неё и подмигнула — и развернулась к Инге, нагло хрупая мякотью.
— А сама виновата. Сначала сама наливает, потом недовольна, надо же! Слушай, а чем таким ты меня напоила?
— Напоила? — с неподдельным возмущением вскинулась Инга. — Кто-то вырывает из копыт бутылку и хлещет из горла, а напоила, значит, я? Я накапать собиралась, раздолбить тебе Селестия рогом! Это накапывают, а не выжирают два десятка доз за раз в одну морду!
Она сурово посмотрела на Дэш, потом сложила угрожающе распахнутые крылья, и усмехнулась.
— Так, будем считать что напугала и отругала, теперь можно и по делу рассказать. То, что я тебе собиралась налить — граммов десять, десять, а не полбутылки! Вот это, значит, экстракт одной забавной травки с Яги. Растёт там интересный эндемик с мягким психотропным действием, настоящая мечта психотерапевта. Мягко растормаживает, аккуратно приподнимает крышу и так же мягко опускает её на место. При этом ни агрессивности не вылезает, ни последствий для организма, да и передоз с него получить нереально, столько не выпьешь.
— И что?
— А иногда бывает полезно мозги чуть-чуть по другому сложить. Тебе, поверь, стоило. Но не полбутылки же!
Вот теперь Дэш всё же прижала уши.
— И сильно я чудила?
— А, перестань. На самом деле, всё было более чем пристойно и трогательно. Для начала ты обниматься полезла и уверять что всё нормально будет.
— Это помню. Хотя и смутно.
— Хорошо. Потом ты пошла к музыкантам, поговорила, отобрала электрогитару, начала играть, потом запела...
— Уй. — Дэш припечатала копыто ко лбу. — Представляю, что я там выдала...
Инга выдержала драматичную паузу и рассмеялась.
— Да нет, пела вполне себе душевно и лирично. Хороший голос, кстати. Потом наиграла ребятам что-то такое, бодрое, и под это танцевать пошла. — пегаска хихикнула. — Узнаю нашу общую долбанутую натуру. Ты Вольха на пляску утащила.
— Кого?
— Ну Вольха, того, который тебя шлёпнул.
— Серьёзно? Танцевать, не драться? Хорошая же у тебя выпивка, забористая.
— Угу. — кивнула Инга. — Хотя вы с ним отплясывали так, что казалось ещё чуть и драться начнёте. А может и уже. Жутковато. И красиво. По-своему. Потом вернула Вольха жене, утащила ещё кого-то, потом ещё... После с кем-то на руках бороться попробовала...
— Кто победил?
— Ты.
— Поддавались, похоже. — фыркнула Дэш. — Не люблю.
— А не факт, парнишка-то был очень молодой и старался убедительно. Да и потом пыхтел вполне натурально, когда ты на него залезла...
— Чтооо?... — Дэш возмущённо вскинулась было, но вовремя заметила расплывающуюся до ушей улыбку Инги.
— ...ещё бы не пыхтеть — три круга по площади с тобой на закорках, да ещё и бегом! Потом тебя потянуло, на что-то эдакое, цитирую, "...ща всем покажу!!!", и тут уже мне пришлось тебя ловить и убалтывать, всё-таки полёты под кайфом не лучшая идея. Уболталась ты легко, после слегка поплакалась мне в жилетку. — пегаска задумчиво оглядела себя. — Ну... фигурально. Потом влезла на стол, во весь голос призналась всем разом, какие все офигенные, ну почти как ты сама, и как ты всех любишь. После сказала что сейчас, вот только чуть-чуть отдохнёшь, и продолжишь. Тут же на столе улеглась, свернулась и заснула. До дома тебя Вольх и помог донести.
— М-да. Я не очень пока что в ваших порядках — мне как, просто больше в городе не появляться, или пора уже бежать?
— А-а, да не волнуйся ты. — хохотнула Инга. — Тут регулярно такие мелкие представления, привыкли уже все. Центр-то рядом. Вольх вовсе просил передать, чтоб к ним в гости забегала, если сможешь. Говорит, здорово двигаешься.
— А он, кстати, кто? Больше вроде на генофрика похоже?
— Не-а. Синтет, как мы с тобой. Была экспериментальная боевая серия, небольшая. Что-то там не понравилось, и её утилизировали... вышло так что один из серии утилизироваться не захотел и сбежал. Бегал-бегал, однажды выбежал на наших, ну и вот...
— Боевой синтет?
— Ну синтет, ну боевой. Мало ли какие у людей бывают недостатки.
— Да вы с ума сошли... — потрясённо проговорила Дэш. — Боевой... это же...
— Всё нормально, сестрёнка, всё хорошо. — Инга наконец соизволила сползти со спинки, встряхнулась, окончательно потеряв сходство с той идеальной версией Дэш, которой она обычно была, подбежала к Кати и попыталась, по её примеру, стащить со стола яблоко. — Ай!
— Кыш умываться, обе. — скомандовала девушка, только что не глядя шлёпнувшая Ингу по ноге. — Девочки налево, девочки направо, завтрак будет на веранде. Ой!
— Один-один! — Инга была неимоверно довольной — она только что шлёпнула Кати кончиком крыла по ягодице. Девушка — опять не глядя — пыталась уклониться, но ей не хватило совсем чуть-чуть. Пегаска, хихикая, предусмотрительно обежала её по большой дуге и потянула Дэш за собой.
Потом было умывание, когда веселящаяся Инга даже пыталась пофлиртовать — совсем чуть-чуть, и прекратила по первому же слову Дэш. Завтрак, как и обещано, была на веранде дома, очень правдоподобно разрисованного под облака. В ответ на удивлённый взгляд Инга помотала головой "...не, я не рисую. Это наша здешняя молодёжь расстаралась. Прилетаю как-то домой, а оно — вот, не сдирать же". Впрочем, вид у неё был при этом вполне довольный. Потом завтрак плавно перешёл в советы и наставления — Кати принесла планшет, и ей в два голоса рассказывали и показывали на карте, куда можно отсюда направиться, где и что можно встретить и чего ожидать. Потом ей весело, со вкусом и знанием дела собирали сумки в дорогу. Попытка возразить "у меня уже есть" была решительно растоптана.
"Комплект стандартный? Стандартный. Не, прожить с ним вполне можно, а Шаду вообще что угодно за курорт сойдёт, чудищу толстокожему, но тебе ж надо не просто пробежаться, у тебя загул!" — "...ты слушай, она знает что говорит, она..." — "Кати, не смей! Не смущай ребёнка, я её сама смущать буду. Потом."
После её так же, с наставлениями и вдвоём проводили до ангара — и так же вдвоём упорхнули на мелкой, серого цвета флайке, оставив её стоять возле своей машины, с дарёными сумками на спине и лёгкой обалделостью во взгляде.
— Фуф. — наконец выдохнула Дэш, слегка приходя в себя. — Однако же, какая я болтливая могу быть... — она хихикнула. То ли эта прогулка на неё уже так подействовала, то ли вчерашняя гулянка под зелье, но настроение было отличным, энергия бурлила и требовала выхода наружу. Хотелось сделать что-то такое... безрассудное.
И через полчаса, накидав примерный маршрут в навигаторе, слегка перебрав содержимое сумок, и оставив записку под стеклом флайки, пегаска взлетела в распахнувшееся навстречу небо.
Планета неторопливо ложилась под крыло, мелькали леса, равнины, реки. Посёлки и просто дома. Да, народа тут было немного, в ином квартале Гигаполиса жителей было бы куда больше, но вот жили тут как-то... равномерней. Особенно заметно было под вечер и ночью — если посмотреть сверху, то почти всегда можно было где-то, хотя бы и вдали, увидеть тёплые огоньки окон, куда можно прилететь, постучаться и попроситься переночевать. Можно, конечно, было и днём напроситься в гости, достаточно было просто глянуть на браслете на ближайший пеленг и добраться самому. Ну или связаться, и попросить помочь с дорогой, но без особой нужды так делать было не принято. Так было неправильно. Да и то, как встречали внезапно постучавшуюся вечером в дверь пегаску, ей понравилось, если честно.
Последняя пара перёлетов, правда, пришлась на довольно пустоватые места, так что эти два раза подряд она ночевала на форпостах. Браслет исправно показывал направление и расстояние, и дневной перелёт заканчивался в маленьком домике-бункере с моргающим белым огнём на высокой мачте. То, что внутри неизменно обнаруживалось что-то съестное, кроме обычных пайков долгого хранения, её уже не удивляло — три таких форпоста Шад ставил вместе с ней, несколько раз они навещали уже построенные, и каждый раз Шад оставлял там какую-то мелочь, вроде пачки печенья. Как пояснял — "старинный таёжный обычай, ещё с той тайги, которая с маленькой буквы, потому что лес такой на Земле."
И также неизменно, на вмонтированном в стену форпоста экране появлялся мигающий значок вызова, и бестелесный голос с другой стороны интересовался — не нужна ли помощь. Точно так же, как она сама пару раз спрашивала кого-то, кто воспользовался форпостом, в её дежурство по станции.
Третий перелёт, судя по карте, должен был привести её к посёлку, но она немного не рассчитала. Небо затягивало облаками, быстро густевшие, и также быстро превратившиеся в ночь сумерки настигли её... где-то в окрестностях. Наверное. Здесь поселения не сияли огнями реклам, и даже улицы освещались хоть и достаточно светло, но всё же этого не хватало, чтобы над не особо большим посёлком стояло хорошо заметное зарево. Можно было и поискать, и пролететь дальше по пеленгу, браслет показывал что до посёлка остаётся всего километров пять, но увидев внизу огоньки по периметру ограды и несколько строений, она заложила над ними круг и спланировала вниз.
— Тваюж. — пегаска раздосадованно стукнула по крыльцу копытом. Окна дома оказались тёмными. Это могло бы ничего и не значить, но на двери, по здешней традиции, висела табличка, а на табличке было аккуратно выведено "до завтра на выезде", дата. Скорее всего, дверь была не заперта, и запросто можно было бы войти и провести ночь под крышей, но...
Это будет невежливо. Хуже того — неправильно. Дэш мотнула головой. Слова вспомнились так отчётливо, будто сказавший стоит рядом, и в своей обычной манере, негромко и спокойно объясняет ей принятые здесь несложные правила. Воспоминания было достаточно, чтобы она прижала уши. Пару раз было очень обидно. Особенно обидно, потому что правила были действительно несложные.
— Хм. — пегаска задумчиво посмотрела на сарай в стороне от дома. Тот оказался сеновалом. Стены с широкими щелями, сложенные из брёвен и целая гора наваленного там сена — оно торчало из щелей почти до самой крыши. Она посмотрела в сторону, где где-то там в темноте ещё надо было найти посёлок, а там найти где переночевать... Не то, чтобы это было проблемой но... — К чёрту. — пробормотала она.
Под крышей сеновала свободно гулял ветер, а ночи уже становились прохладными, но в одной из перемётных сумок лежал тонкий спальник, и если слегка разворошить ароматное сено и закопаться, то получалось очень даже тепло и уютно. И даже вкусно — прямо из-под бока можно было выдернуть всё ещё сочный стебель какой-то травы и сжевать. Кисловатый вкус приятно растекался на языке, где-то вдалеке раздавались звуки дикой ночной фауны — какие-то из них могли бы и напугать, но здесь и сейчас она чувствовала себя удивительно спокойно.
15
Утро будило беспощадно — солнечным светом и ощутимо прохладным ветерком, прошедшимся по высунутому из спальника носу. А ещё — странно знакомыми цокающим звуками где-то в стороне, и негромкими звуками голоса. Голос что-то сказал, потом, судя по интонации, что-то спросил, переспросил ещё раз...
— Так-так-так! — теперь голос был громким и сильным. — Кто это тут в гости пожаловал? — Послышался негромкий звук удара, такой, словно кто-то прыгнул на месте, вслед за ним такое же, странно знакомое фырканье и перестук. — Слезай уже, знаю что на сеновале прячешься.
— Я не прячусь! — пегаска вывернулась из спального мешка и спланировала на землю.
Встретили её двое. Женщина, довольно старая... впрочем, скорее, наверное "пожилая", возраст, конечно, оставил следы на лице и руках, но держалась она твёрдо и уверенно, взгляд был пристальным и ясным, и кобура на поясе с торчащей из неё потёртой рукоятью пистолета висела так, как это свойственно привычному инструменту. Обычный рабочий комбинезон, такой же, в котором работали спасатели, только светло-серого цвета, соломенная шляпа с широкими полями — эдакая типичная фермерша, вроде Эпплов. Образ фермера дополнялся её спутницей — такой же светло-серой, как комбинезон женщины, лошадью рядом. Невысокая — для людей — кобыла, почти что пони, послушно стояла, пока женщина снимала с неё седло, а потом сделала несколько шагов к Дэш, разглядывая её... С интересом, пожалуй. Морда настоящей лошади была непохожа на тщательно сконструированные физиономии синтетов-пони, но оказалась не менее выразительной.
Дэш слегка попятилась от приближающейся громады, но женщина, повесившая седло под навесом у сеновала, успокоила её:
— Не бойся, она мирная.
Лошадь выгнула шею, кося на неё большим синим глазом, с узкой при свете дня щелью зрачка. Потом огромная — для пегаски — голова опустилась вниз, и её обнюхали, чуть толкая носом, фыркая и чуть ероша горячим дыханием шёрстку. Потом лошадь, словно в раздумье, качнула головой вверх-вниз, и Дэш охнула от неожиданности, когда её чувствительно толкнул в плечо тяжёлый подбородок. Она переступила, и лошадь, выгибая шею, настойчиво пихнула её ещё раз, подталкивая к своему боку.
Женщина расхохоталась и в пару шагов оказалась рядом. Она подхватила лошадь за голову и та с готовностью вытянула шею, устраиваясь подбородком на плече у хозяйки.
— Чара умная. — проворковала женщина, почёсывая лошади горло и грудь. — Чара хорошая. Чара добрая. — она почесала той за ухом, и лошадь зафыркала, довольно скаля крупные зубы. — Чара знает, что маленьких жеребят надо кормить. А то они так и останутся маленькими.
Словно в подтверждение её слов послышался частый дробный стук копыт, и Дэш шарахнулась в сторону от жеребёнка. Умилительного вида, нескладный и голенастый жеребчик с коротенькой гривой и куцым хвостом оббежал их пару раз, встряхивая головой, потом потерял интерес к гостье, подбежал к кобыле и решительно сунулся мордочкой ей под живот. Только тогда Дэш смогла чуть расслабиться — потому что маленьким жеребёнком он был разве что только для хозяйки и мамаши. Для пегаски он был здоровенным зверем, и ей пришлось опасливо прижаться боком к ногам человека.
В ответ её потрепали по гриве.
— Пошли, девочка, приглашаю тебя в гости. Чара права, тебя бы подкормить надо, а то какая-то осунувшаяся. И ванна не помешает. Ты как тут очутилась-то?
— Прилетела. Вчера вечером.
— Понятно... то есть подожди, флайка-то где?
— В Веже оставила. Я своим ходом. — Дэш слегка развела крыльями.
— Вежа? Это же полтысячи кэмэ с гаком отсюда...
— А что такого-то? Навигация есть, пару раз на форпостах заночевать... нормально добираешься.
— Сильна девочка. — покачала головой хозяйка. — Не страшно было одной?
— Ха! — пегаска гордо вскинула голову. — Я и страшно — слова разные.
Женщина чуть заметно покачала головой.
— Самоуверенность может погубить...
— Ну... Дэш поковыряла землю ногой. — Знаю, знаю. Говорили сто раз уже. Бояться не надо, надо опасаться. Пока получается... — ей не хотелось рассказывать, что в этом путешествии ей довелось удирать со всех крыльев от небольшой стаи волков. И это действительно было страшно. Хотя... страх этот был короткий, простой и честный, за него даже мстить не хотелось, и она даже и не подумала потом стрелять с воздуха по недоумённо топтавшимся внизу хищникам.
Женщина усмехнулась и подтолкнула её к дому.
— Иди уже, умывайся, бесстрашная. Потом сюда.
"Сюда" означало открытую веранду. Простой навес, такие же простые стол и стулья, такие же немудрящие перила из цельного ствола, толщиной в человеческую руку. И только если приглядеться, можно было заметить что и мебель и перила не крашены, они потемнели от времени и отполированы прикосновениями. В этом доме, насколько успела увидеть Дэш, вообще всё было таким, под стать хозяйке — с возрастом, но не ветхим. Это чувствовалось. Хотя, казалось бы, это и был обычный, привычный уже автоном.
Завтрак был готов на двоих. Потом оказалось что на одного — хозяйка почти не притрагивалась к своей тарелке, и всё больше расспрашивала Дэш, да рассказывала про здешние места и окрестности. После оказалось, что завтрак всё же для двоих — лошадь подошла к веранде, устроилась головой на перилах, и ворочая туда-сюда ушами внимательно прислушивалась к разговору, по ходу дела аккуратно прибирая с руки хозяйки кусочки овощей. И даже вставляла что-то своё в разговор, фыркая время от времени.
Ну а когда разговор и угощение подошли к концу — кобыла, уловив настроение, подошла к Дэш поближе, фыркнула что-то явственно ободряюще и направилась прочь, к играющему со здоровенным мячом жеребёнку.
Дэш подозрительно поглядела вслед уходящей лошади.
— Она случайно не из... эээ... наших? — она потыкала себя копытцем в грудь.
— Нет. Вообще лошадей тут держат многие. Но Чара — случай особый. Она местная, из диких. И наша достопримечательность — пока не скажут, никто не верит что дикая, настолько ручная, умная и понятливая.
— Надо же... Сама прибилась?
— Нет, её в прошлом году осенью из топи вытащили. Кто-то из посёлка пролетал по делам, заметил странно натоптанное место сверху, облетел, присмотрелся и спасов позвал. Там болотце было, небольшое, но дожди зарядили, и развезло его до безобразия. По следам непонятно было, то ли сама влезла, то ли загнал кто — там её табун топтался-топтался и ушёл, в конце концов. А от неё, считай, уже одна голова торчала, носом наружу... Ничего, спасы подкопали, подцепили, вытащили аккуратно катером. И вот вытащили её значит, она с ног до головы грязью уделанная, на ногах едва стоит, и спасы, такие же уделанные, с ног валятся. И эта умница, даром что напрочь дикая, берёт, на дрожащих ногах подходит к главспасу, обнимает его шеей, и ни в какую отпускать не хочет. Как только догадалась...
Конечно, эти суровые охламоны просто растаяли. Да и потом — коли уж старались, вытаскивали, кой смысл теперь бросать в таком состоянии, а где тот её табун — никого не спросишь, поди найди, она похоже не первый день там была. Позвали в дэка — пошла сама, хоть и дрожала как лист. Так вот и привезли в посёлок. Пока отхаживали — привязались и прижилась, потом оказалось что жерёбая, тут и вовсе отпускать не стали бы, даже если б она и захотела... — Женщина взглянула на просторное пастбище у дома и чуть улыбнулась. — Знаешь, хочется думать, что когда-то, давным-давно так и начинали приручать лошадей. И хочется надеяться, что тут получится лучше.
— Приручить?
— Подружиться. — Дэш хотела было съязвить, но... именно в этот момент она, поняла что женщина говорит совершенно искренне, и слова замерли на языке. Хозяйка покосилась на неё и добавила с улыбкой. — Случится быть на Руси обязательно загляни в мамонтову степь. Там ещё интересней. А пока... будешь в посёлке — вот ещё куда зайди...
Рэйнбоу Дэш лежала на верхушке прибрежной скалы. Лежать было комфортно — яркое пятно, замеченное ей издали, оказалось куском мягкого пластика, который кто-то заботливо приклеил прямо к скале. Точнее, кусков было два, сложенных вместе и зафиксированных магнитными застёжками. С одного края лежак был здорово обтрёпан, оборван и выгорел на солнце, но всё же вполне можно было прочитать надпись от руки "...е забудь закрыть лежанку. Птицы."
Верхушку регулярно отмывало дождём и штормами, но всё же несколько пятен помёта показывали, что совет был написан не просто так. Ещё верхушка носила характерные следы от работы чего-то камнерезного — кто-то поработал, сделав её чуть вогнутой, прорезал сток для воды и теперь здесь было вполне уютно — ветер, налетающий с океана уходил поверх, и лишь слегка трепал гриву на самой макушке, а солнце грело чёрную куртку.
Можно было бы и подремать, но спать пегаске не хотелось совершенно.
Путь был закончен. Череда форпостов, посёлков, перелётов и попутного транспорта, мелькавшая вокруг, закончилась здесь, на берегу океана. Восточный край материка, похожего на кривоватый знак бесконечности, нарисованный чуть ниже полюса и чуть выше экватора. Дальше были только сероватые волны до горизонта. Где-то там, за ними, были ещё острова и материки, но туда добраться своим ходом было уже нереально, каким бы прирождённым летуном ты ни был. Да и особого смысла в этом уже не было. Там всё равно пока ещё не было людей, а здесь... Здесь она увидела всё, что хотела.
Не то, чтобы это стало какой-то новостью, за время жизни на станции она достаточно часто и видела других и общалась, но это было не совсем то. Комбинезон спасателя, и уже привычная фигура Шада рядом, словно отгораживали её стеной от... настоящего. Стена была как сам Шад, надёжной, уютной... непрошибаемой. И ей всё сильнее хотелось самой узнать, каков этот мир изнутри. Та Дэш, которая была раньше, сказала бы, что это глупое желание. Напомнила, что она уже узнавала на своей шкуре о том, каков мир за дверью. Но она-нынешняя... она в чём-то стала иной. Или просто прежней. Изначальной. Наивной, честной и верной девчонкой-пони. Для которой мир был ярким и приветливым.
И на этот раз мир не стал её разочаровывать.
Нет, это не была уютная сказочная страна из древнего мультика, тут ей бывало страшно, бывало обидно и неловко. Но тут она была не одна. Тут обычно находился кто-нибудь. Всегда. Кто-то, кто мог помочь советом, подвезти или приютить. Просто проходя мимо взглянуть, помочь и отмахнуться от попытки предложить плату — "да брось, ерунда какая". Их было много — тех, кого она даже по имени не знала, но кто словно эстафетой передавал её из рук в руки в этом путешествии. Так мало здесь было людей — и так много тех, кто помог..
"А хренали хотели? Свежее лицо в наших гребенях — ценность неимоверная, хотя б уж для того, чтоб своих бородатых баек рассказать..."
Пегаска фыркнула. Это да, инструктор умел подать свои уроки так, чтобы они запомнились. Вот и сейчас слова почти что послышались.
Хотя... Она подняла голову, огляделась по сторонам, и облегчённо выдохнула. Не то, чтобы она всерьёз ожидала его здесь увидеть, но с него могло бы статься. Как это было однажды, когда отважная, вооружённая, но неопытная пегаска решила прогуляться по лесу. Тогда неопытная пегаска не подумала, что летать в лесу может оказаться сложнее, чем кажется, что ветки могут, словно живые, вцепиться в крылья и уронить на укрытую хвоей землю, именно тогда, когда из, казалось бы, отлично просматривавшегося леса, на неё внезапно рванётся огромная туша. Тогда она просто оцепенела от нахлынувшего вдруг дикого ужаса, сжавшись в комок и зажмурив глаза... а потом услышала привычное "та-ак..." А после ей пришлось выслушивать очередную мини-лекцию — о том, как надо ходить по лесу, как и на что смотреть. Лекцию было легко слушать — лес поблизости затих, словно вымер — вся живность разом если не попряталась, то сбежала. Хотя это она заметила не сама, на это Шад сам обратил её внимание, и тут же объяснил что это он как-то "шуганул" напугавшего её лося. "...ну и тебя заодно, оно ж не выборочное, так что не переживай, ты действительно отважная. Просто я очень хорошо умею пугать." Оставшиеся после лося вывороченные отпечатки копыт, здоровая просека в кустарнике и россыпь помёта убедили её, что так оно и есть, и кому-то было страшнее чем ей. Хотя всё равно ноги держали плохо. Но вот от предложения доехать до дома на руках она тогда отказалась. Потому что это оказалось страшнее. Потому что это напомнило...
...она скривилась от другого, куда как давнего и куда менее приятного воспоминания. Глупо, наверное. Но...
— Да ну к чёрту! — пегаска вскочила на ноги. Пинком не глядя она захлопнула лежанку, вытянулась в струнку, ловя распахнутыми крыльями ветер — маховые перья задрожали под напором воздуха. Налетевший тугой порыв толкнул в грудь, едва не откинув её назад, но она удержалась, уцепившись хуфами за камень. Ветер сильно толкнул ещё пару раз, а потом, словно испытав её и признав за свою, стал ровным и спокойным. Самое то, чтобы оттолкнуться, прыгнуть вперёд, и быть подхваченной им под крылья.
Принятая этим потоком с океана, она сперва забиралась всё выше, а потом нырнула вниз, набирая скорость, пока не начали подрагивать кончики маховых перьев. Тогда она выправилась и понеслась над самыми волнами, едва не касаясь пенных гребней.
Всё случилось почти мгновенно. Вода впереди на мгновение потемнела, а потом вспучилась бугром, выплёвывая в воздух огромную тёмную тушу. Дэш изо всех сил ударила крыльями, пытаясь уйти в сторону, и ей это почти удалось. Почти — потому что инерция всё же вынесла её вперёд, она оттолкнулась ногами от упругой, похожей на мягкую резину кожи, лоснящейся от стекающей с неё воды, а потом туша с грохотом рухнула обратно, обдав всё вокруг щедрым фонтаном брызг. Куртка мгновенно вымокла и отяжелела, но что хуже всего — вымокли перья, привычная полётная лёгкость в теле начала уходить, и её потянуло вниз, к катящимся волнам.
Дэш не запаниковала. Голова была на удивление ясной, и мозг как-то отстранённо начал подсчитывать высоту, скорость, и то, насколько быстро отказывает антиграв. Она развернулась — став ещё чуть ближе к воде, и замолотила крыльями.
Ей всё же удалось. Она прошлась почти по самой грани, но всё же пегаска почти смогла дотянуть до суши. Она могла бы добраться и до самого берега, но океан оказался коварен. Перья-эффекторы антиграва просохли достаточно быстро, но ненавистная соль склеивала их, и продолжала тянуть вниз.
Она с шумом и брызгами рухнула в воду. Горько-солёная вода окатила прохладой разгорячённое тело, обожгла нос и рот, но под задними ногами всё-таки почувствовалось каменистое дно. Срываясь копытцами со скользких булыжников, помогая себе в воде крыльями, Дэш кое-как выкарабкалась на берег, и набежавшая волна чувствительно шлёпнула её по крупу напоследок.
Рэйнбоу растянулась на галечном пляже.
— П-полетала п-понечка... — пробормотала она не слушающимся языком. — З-заодно и п-покупалась... — Самым обидным было то, что винить надо было только себя. — Т-тыщу р-раз говорили п-планета дикая... — Будь это совсем дикое место — ещё ничего бы не кончилось и расслабляться было бы ещё рано, но та часть пляжа, куда она выбралась, была огорожена сеткой и можно было слегка передохнуть. Это было очень кстати, потому что её начало откровенно трясти.
В ушах тонко зазвенело... хотя нет, не в ушах. Это приближался ужасно знакомый звенящий свист двигателей. Никуда, казалось бы, особенно не спешащие здешние жители могли быть ужасно быстрыми. Ярко-оранжевый катер пронёсся над водой, заложил лихой разворот, и почти что упал на пляж, неподалёку от неё. Щедро сыпанув в стороны сухим плавником, и прочим мусором, который оставляет после себя прибой. Дэш отвернулась, зажмурилась и хрипло выругалась — мусор, разумеется, налип на мокрую куртку и шёрстку. Но спустя несколько секунд рядом захрустела под ногами галька, и ей всё же пришлось посмотреть снизу вверх на подошедшего.
— Ииии... вот кто это у нас? — босой парень в оранжевом гидрокостюме присел рядом. — А то глядим на экран, а там анонимный маркер шарахается, сначала в бухту, потом еле-еле ползёт обратно, тревогу поднимает... Как водичка, кстати?
— Самое то. Бодрит.
— Это хорошо, что бодрит. А вот скажи-ка мне, небесное созданье, ты на Длинном Пальце была? — он показал рукой куда-то в сторону. Дэш проследила взглядом, увидела ту самую, знакомую скалу и осторожно кивнула. — Отлично. И что там было написано? Специально ж для вас писали, старались.
— Где?
— Как где? На лежанке. Специально для таких, как ты, крылатых, которые любят на Длинном Пальце устроиться. Русским по оранжевому: "над бухтой летать не ниже десятка метров, киты прыгают". Ну и?...
Она вяло покачала головой. Адреналиновый выплеск начинал отходить, и конечности стали неприятно-ватными. Двигаться не хотелось, разговаривать — тоже.
— Там... похоже оторвало кусок. Не видела.
— Ох, ёж... Ну, звиняй тогда. А на браслет поглядеть? Оповещалка-то должна была придти. Или... — он поднял бровь — ...ты вообще как — давно у нас? — Она еле-еле качнула головой, но ему этого хватило. — Поня-ятно. Никак погулять сорвалась, небесное созданье? — ей пришлось кивнуть ещё раз. — Ага. Ну что, пошли?
— Кх...к-куда?
— Как куда? К нам на станцию, конечно, зря ли мы сюда неслись?...
Дэш со вздохом поднялась на ноги, но уже после второго, неуверенного и оскальзывающегося на гальке шага, взлетела в воздух.
— Пусти!
— Куда тебя пустить, ты ж на ногах не стоишь. Тихо-тихо, да не дёргайся ты! — её перехватили поудобней, и спасатель продолжил ужасно знакомым тоном. — Сейчас отмоешься, отойдёшь... Простираешься, кстати, по свежему, а то потом соль с куртки устанешь выводить. А потом мы тебя к работе припашем, раз уж ты тут. Лежанку на Пальце обновить, да и написать надо будет сразу резаком на камне, а то видишь вот, как нехорошо вышло. Крылатые, как занесёт сюда, все как по рельсам — сначала на Палец лезут, а потом над бухтой полетать норовят. А тут киты. У них тут детский сад и эти балбесы здоровые всё норовят поиграть, и кто б им сказал что такие игры могут плохо кончиться...
Её ещё раз подняли вверх — когда несущий поднимался по ступеньке в катер, а потом аккуратно опустили на закреплённые посреди салона антиграв-носилки. Дэш повертела головой — ну да, ещё пара таких же носилок привычно висели под потолком и на борту.
— Пристёгивать не надо, я не триста. — она потянулась, привычно нашарила сбоку носилок фиксатор, чуть приподняла изголовье, и, поёрзав, блаженно вытянулась на боку.
— Хм. — из-за спинки пилотского кресла вывернулся глянуть на неё второй спасатель — несколько более старший и внушительный, но явственно похожий на первого. Вернее, это тот был на него похож... — Ну и для кого...
— Не, пап. — вступился за неё первый, стаскивающий гидрокостюм, и прыгающий сейчас на одной ноге. — Оцени — там аж лежанку порвало.
— Етит. — пилот развернулся вместе с креслом. — Значит, всё-таки смерч там прошёлся. Сильно порвало?
— Сильно. Но наша гостья уже согласилась помочь. Согласилась же? — на неё посмотрели так, что пришлось кивнуть. Да и сумки всё равно надо было забрать.
— Вот и прекрасно. — кивнул старший. — Потом посмотрел эдак... оценивающе. — Скажите, сударыня, а вы случаем не думали поработать спасателем?
— Сманиваться не буду. — со смешком ответила Дэш. — Коллега.
— О как. — старший не выглядел расстроенным. — Ну, коли встретишь кого в свободном поиске — намекни что тут, на побережье, будут рады всем, но крылатым особенно.
— А что, были уже?
— Ага. — откликнулся младший. — Пегас, Фаер Винд звали. Лежанку он сообразил сделать, да и мониторинг над океаном и в округе он настраивал. Как сам говорил — раз меня так и тянет над океаном полетать, то подстраховаться надо, других тоже потянуть может.
— Говорил? — переспросила Дэш, резко утратив весёлое настроение. — Он...
— Типун тебе. — прогудел с пилотского места старший, перекрывая свист выходящих на режим двигателей. — На Девану отправился, чем-то там занимается, но всё темнит, не хочу, говорит, на полдороги хвастать. Детишки... Оно и правильно, вот и мой Вельг тоже наверняка вскорости сорвётся куда, это мы тут сидим старыми пнями, прикипели уже...
Пол дрогнул и качнулся, катер поднимался в воздух. Дэш расслабленно вытянулась на носилках, вполуха слушая успокаивающее ворчание. Младший всё же пристегнул её, как полагалось по правилам, и она не стала отбиваться. Всё будет хорошо. Она среди своих. Даже здесь, на краю земли, она...
Она дома.
Она возвращалась почти так же, как и улетала — со случайными попутчиками. От станции жена смотрителя подвезла её до ближайшего то ли большого посёлка, то ли небольшого городка, и хотя на рейсовый катер она опоздала — слишком долго её собирали в дорогу и набивали местными вкусностями перемётные сумки — но в ответ на кинутый в местную сеть клич быстро нашёлся грузовой катер, который удачно шёл в ночь, почти до самой Вежи.
"Не до самого города, до посёлка рядом, но там полста кэмэ всего, подбросят или вовсе сама долетишь."
Во входной люк и дальше, к пилотской кабине, пришлось почти протискиваться — полутёмный трюм был плотно уставлен какими-то пластиковыми цилиндрами, но пахло тут почему-то сырой землёй. Пилот чему-то усмехнулся, увидев кто упал ему на хвост, но просто молча помог снять сумки, потом пристегнул её к опущенному почти в пол креслу второго пилота, и так же молча занялся управлением. Приглушённый гул прокатился по корпусу, катер вздрогнул, ускорение чуть-чуть прижало её к креслу и тут же было погашено компенсаторами — катер маневрировал очень, очень осторожно. Ну а потом ничего интересного не было — тихое гудение движков, мягкое покачивание катера, вставшего на автопилот, всё такой же молчаливый пилот, вытащивший плашку, и что-то в ней читающий... Она устроилась поудобнее и задремала.
— Подъём. — её потрясли за переднюю ногу. — На месте уже.
— А-ага. — зевнула Дэш. — Я щас...
Катер, судя по ощущениям, твёрдо стоял на земле — сев так же очень осторожно, как и взлетал, она даже и не почувствовала ничего. Пилот, разбудив её, ушёл в трюм, после шипения люка оттуда повеяло свежестью и донеслись почему-то смутно знакомые голоса, пополам со звуками какой-то возни. Её никто не торопил, и Дэш понежилась ещё немного в нагретом кресле, прежде чем со вздохом подняться, закинуть на спину багаж и выйти наружу.
Снаружи оказалась ферма Эпплов.
Да, это была самая натуральная ферма Эпплов на окраине небольшого посёлка. Можно было подумать, что здесь воплотился в жизнь детский мультик — Эпплджек в неизменной шляпе, спешащая к дому, неизменно молчаливый Биг Мак. Ряды яблонь в вольготно раскинувшемся саду. Большой дом — порыв ветра донёс запах выпечки — и здоровенный сарай рядом...
Вот только Эпплы здесь носили на ногах почти такие же, как у неё браслеты и пугачи, возле сарая на выложенной решётчатыми плитами площадке стояла мелкая флайка, дом был привычным уже автономом, а яблони — пока ещё тонкими, упорно тянущимися к небу, прутиками саженцев. На её глазах Биг Мак, удивительно ловко тащивший на спине один из пластиковых цилиндров, припал к земле, и повёл боком. Цилиндр неторопливо сполз на землю и плавно, словно клинок в ножны провалился вглубь — земнопони чуть придержал его ногой. Потом поднялся, подцепил копытами за верхушку, подёргал, и когда тот словно треснул, раскрываясь, по всей длине — сдёрнул его вверх и закинув обратно на спину порысил к катеру. Позади него остался торчать в земле очередной саженец.
У катера Мак таким же ловким движением поставил ношу к ряду таких же пустых цилиндров, мимолётным взглядом скользнул по Дэш, потом подставил спину, и когда пилот закинул груз — неторопливо пошёл обратно к саду.
Типичный Мак.
С дробным стуком копыт подбежала ЭйДжей с объемистым пакетом в зубах, и привстав на задние ноги, сунула пакет в руки пилоту.
— От! Ещё горячие! И эта, браслет-то давай.
— Да ладно тебе, Эйджи, мне всё равно по пути было.
— Нет уж! Ты про саженцы сказал, ты их привёз, рассчитываться надо по-честному.
— Вот же упрямое создание. — пилот махнул рукой и присел, протягивая запястье. Эпплджек коснулась его своим браслетом, и тот коротко пискнул, сигналя о переводе. Не то, чтобы это здесь было так важно, но... это было так типично для Элемента Честности... Дэш фыркнула, и Эпплджек переключила внимание на неё.
— Какие, однако, люди, то есть пони в наших краях! Неужто наниматься пришла? Ну там облака гонять, дождями поливать?
— Не-а. — фыркнула Дэш. — Просто подкинули по пути. Но знаешь, я не тороплюсь, и если надо что — ты скажи.
— Эт' правильно, эт' ты молодец. Сейчас Пётр разгрузится и улетит. — она мотнула головой в сторону катера и пилота, как раз выгружавшего очередную пару тубусов. — И будем всё это дело сажать и подвязывать по-быстрому. Не передумала?
— Не-а. Показывай что надо. У меня, конечно, лапки, но постараюсь чем могу.
Вечером, когда работа в саду была закончена, когда лёгкая, приятная усталость была смыта душем, когда за окнами начало смеркаться, а уютная столовая наполнилась многообещающими запахами с кухни, где управлялась молчаливая дымчато-серая единорожка, настало время самой приятной работы за день — накрывать стол. Дэш отлучилась в гостевую комнату, где остались её сумки, а когда вернулась с парой пакетов, на низеньком столе уже было накрыто на шестерых.
— О, эт' здорово. — одобрительно кивнула Эпплджек, заглянув в принесённое. — Клауди, захвати тарелку побольше. Где таким разжилась?
— На восточном побережье была, надарили.
— Ну, легко пришло, легко и уходить должно, в хорошей компании. — покивала Эйджи. — Только эта, ты себе-то хоть чего оставила? А то наши-то оглоеды всё сметут, оглянуться не успеешь... Клауди, ты их звала уже?
Единорожка, державшая в облачке силового поля здоровенное глубокое блюдо, устроилась возле Макинтоша, прижавшись к его боку так, что сразу было понятно — кто они друг другу, и опустив блюдо на стол помахала ногой с браслетом. — Пару минут назад звонила, сказали подбегают уже. Дэш, это всё вываливать? — после её кивка пакеты один за другим окутались туманно-серыми облачками и высыпали содержимое в блюдо. А потом, как подтверждение её словам, громко стукнула входная дверь и в коридоре раздалась частая дробь копыт.
Дэш обернулась как раз, чтобы увидеть, как в двери появляется любопытная жёлтая мордашка с красным бантом в гриве. Эпплблум, ну конечно. Спустя секунду рядом с ней выскочила вторая Эпплблум, точно такая же. И...
— Ух ты! Рэйнбоу Дэш!...
Такой знакомый голос, такие знакомая шёрстка и грива. И всё же, разумеется, другая. Вряд ли Скуталу, та её Скуталу, ещё хоть раз могла бы посмотреть на неё с такой искренней радостью.
Сюрприз.
Дэш натянуто улыбнулась, надеясь что это выглядит естественно. Очень надеясь — лицо свело так, словно её макнули головой в ледяную воду.
— Не-а. Я Дэш, и даже Рэйнбоу, но если начнёшь кричать "та самая!" — обижусь. Я не какая-то "та самая", я это просто я, и вообще так — мимо пролетала. Идёт, мелкая?
Ужин прошёл... нормально. Как её и предупреждали, большую часть дарёных вкусняшек смели ненасытные жеребята. Смели бы и всё, если бы серая единорожка не пригрозила им большой ложкой. А так — всё это мало чем отличалось от многих прочих трапез здесь; семейное застолье, случайные разговоры, байки из жизни — которые наверняка уже были рассказаны не раз в своём кругу, или таким же случайным залётным гостям...
Тепло и уют, которые заставляли завидовать до зубовного скрежета. Которые так же, до боли, не хотелось спугнуть, ни делом ни даже словом. Особенно сейчас.
Она старалась. Даже, в свою очередь, рассказывала байки из быта спасателей и смеялась со всеми, глядя в восторженные фиолетовые глаза. И вроде бы ей удалось убедить эту Скут, что она не "та самая" — после ужина вся троица вместе умчалась куда-то в глубину большого дома, по своим ужасно важным детским делам. Эйджи тоже ушла куда-то, cтаршие принялись убирать со стола, она посмотрела на то, как жонглирует посудой единорожка, а Мак аккуратно подхватывает зубами то большое блюдо, не забыв при этом заботливо коснуться подружки боком; поняла, что она здесь будет лишней, и вышла наружу.
В отличие от привычного по станции навеса и внутреннего дворика тут была просторная терраса, а на ней такой же просторный топчан. На него Дэш и улеглась. Честно говоря, очень хотелось сбежать. Только вот сумки с её вещами остались в доме, где сейчас бегали мелкие. Да и сумерки сгущались всё больше, а летать ночью не тянуло.
— С-сено. — проворчала Дэш. — Надо ж было так зайти...
Сзади послышался шорох открывающейся двери. Потом по дереву процокали копытца, и на краю зрения рядом с ней остановились знакомой расцветки ноги. Эпплджек постояла немного, словно ожидая что с ней заговорят, потом фыркнула и устроилась рядом.
— Что не так, подружка?
— Всё нормально.
— Надо же. Элемент Честности вроде я, а врать не умеешь — ты.
— А кто тут подружка, когда тебя впервые вижу?
— Один-один, ладно. Но всё же — что не так? Как тебя корёжило от вида Скут, только слепой не заметил бы.
— Старые счёты. — Дэш скрипнула зубами.
— Бывает. Это она тебя так?
— Не она. Я. Её.
— И так тоже бывает. — рассудительно согласилась Эпплджек. — Только скажи — ты понимаешь, что наша — другая? Не будешь устраивать скандала?
— Всё я понимаю. Не буду. Сейчас сумки заберу, и до Вежи...
— Не дури. Куда там летать на ночь глядя. — Земнопони придвинулась, чуть толкнула её тёплым боком и устроилась подбородком у неё на шее, чуть выше холки. Словно стараясь удержать. Конечно, у неё ничего не вышло бы, захоти Дэш убежать...
Она не захотела. Вздохнула, прикрыла соседку крылом и долго молчала наслаждаясь живым теплом рядом. В конце концов, Эпплджек заговорила первой:
— Ты в Веже как, селиться хочешь?..
— Не. Я там так, пробегом была. Флайку вот забрать надо. И домой... Наверно беспокоятся уже, месяц как пропала...
— А-а, погулять сорвалась? Я в своё время тож пробежалась так, шо только копыта сверкали.
— А как сюда попала?
Дэш кожей почувствовала, как напряглась соседка. На секунду, но всё же...
— Не надо, подружка. Я же не спрашивала... Не хочу помнить. И моих не спрашивай, ладно? Вообще никого. Клауди лишь недавно кричать по ночам перестала...
Дэш погладила её крылом по спине.
— Извини. Давай считать, что я про ферму спросила?
— Ну если про ферму... Щас я тебе так на уши сяду, шо потом сама извиняться начну.
— Поняла-поняла. Уже страшно. — Они посмеялись вместе. — А как вы такой компанией собрались — спросить можно?
— Эт можно. Вообще-т это Маки дом. Он парень хозяйственный, солидный, его в загул не потянуло, он строился вместо этого. Сад наметил себе, как нам полагается, от души. Потом искал кого-нибудь в помощь. А я после забега как раз хотела чем-то заняться. Списались, встретились... а я ж всегда хотела чтоб свой сад, даже семечко в горшке прорастить пыталась... Чёрт. Вот сама же и начала...
— Ничего. — Дэш погладила её ещё раз и земнопони чуть подалась под лаской. — А остальные?
— А их тоже Маки собрал. Мы потом с ним в Центр летали, там мои сестрёнки в саду хозяйствуют, слышала, может?
— Ага.
— Летали мы туда поучиться. А то ж желание садоводить было, а вот настоящих знаний-то и нету считай. Туда прилетели вдвоём, а там, пока у наших сеструх жили, и знаний набирались, как раз Клауди с детишками в саду выгуливать и начали. Там вот и встретились. Наш Мак, он, конечно, тихоня-тихоней, но с Клауди разговорился, сошёлся и охмурил на счёт раз. Мелкие ей как свои дети, так он всех сразу и сгрёб в охапку. Оно и верно, дом большой, негоже ему полупустым стоять.
— Здорово, наверное.
— Агась. Ты смотри, если вправду надумаешь осесть — можешь к нам.
— Нет, спасибо. Я... я домой.
— Ну ладно. Залетай к нам лет через пять-семь. Увидишь какие тут настоящие Акры будут. Глядишь и с нашей Скут повеселишься, тоже по-настоящему. Время — оно всё же лечит, подруга. Пошли в дом, поздно уже.
16
Завтрак у Эпплов перед полётом был довольно лёгким — летать на полный желудок было так себе идеей, и от гостеприимства пришлось буквально отбиваться. И потому после полусотни километров перёлета своим ходом, от последнего посёлка, до самой Вежи, живот уже начинало подводить, так что, хотя Дэш не собиралась напрашиваться в гости, но заметив внизу знакомый, расписанный под облака дом, и прикрытую табличку на двери — верный признак того, что хозяева на месте, она раздумывала считанные секунды перед тем, как круто развернуться через крыло и спикировать к двери. А потом ткнуть копытцем в кнопку под динамиком.
— Люди добрые, найдётся ль у вас водицы напиться...
— ...а то так есть хочется, что спать негде? И не с кем? — язвительно отозвался знакомый голос. — Ну забегай к столу, кто бы там ни был.
Дэш, улыбаясь, вбежала в дом. Такое знакомое и привычное уже здешнее гостеприимство — сначала за стол, потом про дело. За стол, впрочем, попасть удалось не сразу. Инга была рада её видеть, но, дружелюбно ткнув её в бок копытцем, демонстративно потянула носом воздух, и скомандовала: "Кыш в душ. Не бойся, без куска не оставим."
Ну а потом, когда с угощением и разговорами — в исполнении Инги — было закончено, и Дэш развалилась на диванчике, случилось странное.
— Дэш. — молчавшая до того Кати подошла и присела перед ней, заглядывая в глаза снизу вверх. — Можно тебя попросить?...
— Чего надо-то?
— Можно тебя потрогать? Если тебе не будет неприятно...
— А что не её? — Дэш кивнула в сторону развалившейся на стуле Инги.
— А я уже вся растроганная. — ухмыльнулась та в ответ.
Желание спошлить чего-нибудь было огромным, но Кати смотрела таким удивительно наивным и невинным взглядом...
— Валяй. — пегаска улеглась, вытянувшись на диване во всю длину и слегка раскинув крылья.
— Спасибо. — Кати протянула руку и что-то неуловимо изменилось в её лице. Словно кто-то другой выглянул наружу. Выглянул, и коснулся Дэш её рукой. Касание было осторожным и каким-то неловким, но всё же странно приятным, и следующий десяток минут Дэш нежилась под прикосновениями, слегка задремав и очнувшись лишь когда это прекратилось. Она с легким недовольством приоткрыла глаза, оказавшись лицом к лицу с Кати. Лицо всё так же словно мерцало чем-то неуловимым. Это было странно, но и только. Она была дома, она у своих, бояться нечего, ну а странности — так кто без них?
— Спасибо. — пискнула Кати. — Инга, я до вечера, ладно? И, даже не дожидаясь ответа, вскочила и убежала вприпрыжку, будто ребёнок спешащий во двор, к друзьям.
— Странная она какая-то сегодня. — фыркнула Дэш, потягиваясь. Снаружи донёсся свист взлетающей флайки.
— Она-то совершенно нормальная. — Инга прошлась вокруг стола на задних ногах, собрала посуду и закинула в мойку. Потом тепло улыбнулась. — Только сейчас была не совсем она. Этот заводной моторчик сейчас уже на две головы живёт, за себя и за искина. Своеобразное состояние, вроде раздвоения личности, воспитатель вроде как местами меняется, и подопечный уже сам развлекается. И учится.
— Вот оно что...
— Что так?
— Она, эээ, менялась вроде как. Будто другая стала. Я думала — почудилось...
— Правда, момент заметила? Ух, какая молодец. Не хочешь к нам? — Инга запрыгнула к ней на диван.
— К вам — это куда?
— К нам, адаптаторам, ясен пень. Теперь мы ещё и с искинщиками тесно дружить начинаем, Кати у нас первая ласточка.
— А ты кто во всём этом?
— Я... ну скажем так — медсестра. По головам.
— По головам... — Дэш задумалась, потом помотала головой. — Не. Я по головам только бить умею.
— Научим.
— Не. Я уже кое-что нашла, нехорошо выйдет. Но спасибо за приглашение. А что это вообще было-то? И вы с ней, эээ...
— Ну тебя, озабоченная. — рассмеялась Инга. — Просто подруги. И коллеги. У меня живёт потому, что она не здешняя, она с Руси, а вместе жить веселее. А вообще... Вот тебя, когда на флайке сюда подлетала — на посадку кто заводил?
— Искин. Дежурный.
— Ага. Только это был не весь искин, они сознание на потоки делят, сам он может ещё чем-то заниматься, а рутина, вроде поговорить чуть и завести на посадку — у него в отдельных потоках идёт... ну вот как тебе ухом дёрнуть, если муха села, внимания не требует. Поняла?
— Ну.
— Замечательные они ребята, искины. Кому как не нам-то с тобой знать, верно? Но вот чтобы создать одного такого — надо кучу времени, сначала на то, чтобы матрицы вырастить, потому что инициализацию проходит дай Древние — одна из десятка тысяч, а потом ещё кучу чтобы воспитать... Вот умные головы от искинщиков и решили попробовать — как оно пойдёт, если малолетний искин ещё и с нами будет общаться в здешней естественной среде. Нами, в смысле синтетами, в особенности — пони. Делали нас для милоты и уюта... вдруг и пригодилось, надо же.
— Помогает?
— Искинщики говорят — да. Вроде как прогресс лучше и стабильней, так что я с ней не просто так вожусь и развлекаюсь, это у меня работа такая прямо на дому! — Инга ухмыльнулась. — Ну как, всё ещё не хочешь к нам?
— Нет. — Дэш, помрачнев, мотнула головой. — Это уж точно не моё. Я вам... навоспитываю.
Инга не стала расспрашивать, за что Дэш была очень благодарна. Вчерашняя встреча и эти слова неприятно напомнили про то, что начинало казаться уже забытым. Оказалось, что только казалось. А ещё это вытащило за собой ещё кое-что, о чём ей было просто страшно спрашивать. Дэш посмотрела в рубиновые глаза напротив, собираясь с духом.
— Слушай... сестрёнка. Как-то не получалось других спросить, так хоть у самой себя узнаю... Тебе никогда не было, ну, страшно? За... это вот всё. — Дэш покрутила головой.
— Подробней, будь добра. Я не Рука, мысли не читаю, да и они тоже не читают, вроде бы. — Инга чуть улыбнулась.
— Я... — Дэш мучительно подбирала слова. Мысль, которая всё назойливей лезла ей в голову в последнее время, казалась простой и ясной. Но вот высказать её оказалось сложно. Особенно когда собеседник не имеет таланта угадывать всё на лету.
— Знаешь, я тут пробежалась, посмотрела... Здорово, конечно. Просторы, небо... Люди... неплохие, вроде... Хорошо так. Уютно. Словно дружбомагия из мультика и впрямь есть...
— И тут я слышу "но"...
— Угу. Но. — Дэш скрипнула зубами. — Но сюда тащат нас.
— Можно подумать, ты против?
— Хватит притворяться... сестрёнка. Ты же понимаешь — о чём я? Тащат сюда нас, с Земли! — для неё это слово успело стать почти чужим и прозвучало едва ли не ругательством. — Они вообще понимают, что однажды обязательно притащат кого-то вроде... вроде меня? А может, и уже притащили. Что тогда будет с вашим уютным мирком, а? Что мы из него сделаем? — последнюю фразу она уже почти прокричала.
— Ох, девочка-девочка... — сказано это было таким серьёзным и умудрённым жизнью тоном, что Дэш даже не пришло в голову вырываться, когда Инга пересела вплотную, и притянула её к себе и ногами и крыльями. И она не дёрнулась даже тогда, когда та закончила фразу: — ...как же иногда хочется набить ему морду.
— Кому?
— Шаду, разумеется. Чудовищу старому. Эта мне их фирменная манера обаять, не вдаваться в подробности и отвечать на вопросы так, что ты вроде всё в целом отлично понимаешь, но мелкие детали незаметно выпадают... гнала бы я их подальше от адаптации, если б не результат. Всего полгода, и ты уже побежала смотреть на мир. Полгода, и ты начала задаваться вопросами, к которым другие приходят куда позже. Я вот лишь на третий год начала до чего-то такого додумываться. Он же тебе всегда всё рассказывал, верно? Честно, открыто, прямо, так ведь? Стоило лишь спросить....
Дэш медленно кивнула.
— И всё равно, до тебя так и не дошло, что ты живёшь рядом с ответом на твои вопросы. А спросить — даже как-то и не приходило в голову...
— Продолжай...
— ...хотя наверняка он тебе всё важное уже сказал, да и не раз. Вообще, тут больше наша с тобой общая натура виновата. Мы такие, порывистые, вперёд делаем, а уж после думаем... если вообще думаем. Но тут ты всё верно сообразила. И мы, найдены, разные бываем, и люди, даже здешние, всё-таки не волшебные пони из мультика. В жизни вообще всего не предусмотреть, знаешь ли. Никогда, никакое, самое хорошее правило, само исполняться не будет, всегда найдётся кто-то, кому нарушать. Тут конечно всё проще, ради куска еды глотки рвать не надо, но... Всякое бывает. Говорил он, нет?
— Ну... было что-то такое.
— Ага! — развеселилась Инга. — Точно наша натура, по себе знаю! Так вот, для самых крутых и талантливых, ещё раз, прямым текстом, как и меня носом однажды натыкали: Не бойся. У нас есть, кому разгребать мусор и делать грязную работу. Здесь всяческим сволочам приходится всё время помнить, что где-то рядом, под водной гладью, ходят большие и страшные чудовища с острым нюхом, которые не любят конкурентов. Этот мир, наш мир, создал Тиран, а любой из Рук — это и есть сам Тиран. В некотором смысле. И любой из них может и должен делать всё, что посчитает нужным, чтобы этот мир был таким, каким он хочет его видеть. Абсолютно всё и любыми средствами. В своё время пары сотен Рук хватило, чтобы тысячи расплодившихся сволочей плакали, звали маму по ночам, пугали ими детишек, и спешно вспоминали каково это — быть нормальными людьми. Плохо быть сволочью, когда в любой момент можно наткнуться на кого-то из них. Опасно.
— Понятно. — Всё внезапно и резко сложилось в одну картинку. Стало проще и доступней. И как-то обидней. Сказки тут не было, была глупая пегаска, которая поверила в сказку... Она процедила сквозь зубы: — Пастухи, значит. Хорошие, заботливые. Пастухи...
— Ох и балда. — Инга закатила глаза. — Совсем как я когда-то, чувствуется наша порода Элемента, мать её, Верности! Ну напряги ж наконец мозги, и скажи мне — когда это он тебя "пас"? Вспомни хоть раз, когда тебя заставили сделать что-то, чего не сделала бы ты сама? Ты, сама, какой тебя, меня, нас сделали изначально! А? Ты уже посмотрела на мир, ну и как? Ты увидела что-то чего не хотела бы сама?
— Не кричи, я отлично слышу.
— Слышит она... только не слушает ничего. Похоже, заразна эта его манера, не иначе я её тоже подцепила. Не пастухи они. Просто чудовища. Старые-старые чудовища, у которых давно отмерло то, что принято называть "человеческим". Которые очень много знают и ещё больше могут. Настолько, что могут просто жить среди нас, и не пасти, не управлять — помогать нам делать правильно.
— Мне они показались вполне... — Дэш помедлила, подбирая слово, и Инга успела первой.
— На это месте обычно говорят "человечными". Угадала? Угадала. Только это двусмысленные слова. Человечные-человеческие... Человеческими бывают еще и жестокость, и глупость, и много чего еще. Нам ли не знать. И если всё это отмерло — тут и начнется самое интересное. Впрочем, можешь не забивать себе голову этой философией. Они на самом деле милейшие ребята... если головы отрывать не начинают.
— Что, часто бывает?
— Не-а. Теперь. Вот про последние годы там, и первые годы здесь, бывает, рассказывают жутенькие истории, народ тогда тут разный был... Ещё, знаешь, возле Центра, на опушке тамошней фруктовой рощи, есть одна полянка. Тихая, красивая. И памятные столбики в несколько рядков. Ну знаешь — литой камень и вмурованная в него капсула с блоком данных. Можно взять планшет и почитать с него инфо что и как... Там лежат ошибки. Наши, когда мы что-то не поняли, или не успели. И чужие — когда гости не поняли куда попали. Или не захотели понять. Новеньких адаптаторов туда водят, чтоб прониклись...
— И эти... непонятливые ошибки туда отправили Шад и его компания?
— Верно думаешь. И уж если ты такие вопросы задавать начала, то всё в порядке, всё с тобой хорошо, уже прижилась, считай. А они — они, повторюсь, не пасут и не правят, оно им нахрен не сдалось. Просто присматривают за миром. И подают пример. Люди — они, в общем, замечательные существа, им просто надо немного хорошего примера.
— Да ну... — чисто из чувства противоречия протянула Дэш.
— Ну да. А еще они очень хорошо чуют неладное. Вот к слову, если ты вспомнишь про своего... тамошнего владельца. — Инга прижала её чуть крепче — То тут у него шансов не было б. Что, скажешь, никто не знал про его наклонности?
— Знали. Все знали. — Если бы не объятия Инги, Дэш могла бы вздрогнуть. А так — тепло и уют успокаивали и располагали к откровенности. — Всё знали. Одна я, дура, не хотела ни знать, ни верить...
— Вот-вот. Даже когда скрыть хотят — не бывает так, чтоб никто ничего не знал и вдруг здрасте, я такая сволочь красивая. Натура, она всегда наружу вылезет. А как вылезет — то у нас могут разобраться, даже и Рук не дожидаясь. Люди — они ещё и понятливые, если с плохими примерами разбираться обязательно и вовремя, то это и остальные подхватят. Так что не надо бояться. Ни за себя, ни за всех нас. Поверь, есть кому встретить. Можешь, кстати, у Шада спросить что-нибудь из его работы, с регистраторов, если будет желание посмотреть. Любопытное зрелище, гарантирую. Ну как, отпустило тебя, заботливая ты наша?
— Не знаю... — Дэш осторожно заворочалась и её отпустили. — Здорово, конечно, если так...
— Именно так. — широко ухмыльнулась Инга. — И хоть мы с тобой те ещё пустоголовые, но постарайся всё это запомнить. У нас теперь много времени впереди, глядишь, когда и самой случится то же самое объяснять.
Листы строительного вакуумнаполненного теплоизолятора, формата полтора на полтора, штука крайне полезная в хозяйстве. Достаточно простенькая регулярная микроструктура позволяет фабрикам наносборки растить их из песка и глины тысячами тонн, быстро и просто. Легки они как пробка, но по прочности не уступают старым-добрым бетонным плитам, самое то для наших домов-крепостей. Конечно, по назначению это в первую очередь стенные панели и перекрытия, но в комплекте для сборки автонома их всегда идёт с запасом, и куда только этот запас потом ни приспосабливают.
Здесь вот из них сделали эдакие эрзац-диваны на природу. У основания того холма, где стоит наша станция, речкой намыло небольшой галечный пляжик, его огородили слегка от крупного зверья, благоустроили и притащили сюда эти диванчики. Попристегивав их на тросы, чтобы не уносило случайным ураганом или половодьем. Так что сейчас на одном таком устроился я, откинувшись на приваренную к нему чуть наклонную спинку, всё из того же изолятора. Одесную рядом стоит второй, развёрнутый задом — пустое пространство за спинкой превращено в стол, и там расставлено несколько полу-и просто пустых коробок от питья, большая чаша с салатом, большая и уже опустевшая тарелка и прочая столовая мелочь. Третий, уже пустой, диван стоит напротив, и на нём сиротливо валяется забытый толстый плед. Надо будет забрать потом, Миле он, похоже, очень дорог, не стоит её расстраивать, если вдруг ветром унесёт...
На этой широте Тайги ночь в наших конце октября-начале ноября всё ещё довольно тёплая. Не то чтобы совсем курорт, но достаточно комфортно, чтобы сидеть на берегу реки, у выложенного плитняком костровища и проводить старый-добрый ритуал "шашлык на природе". Ясная безветренная погода, величаво восходящая в небо огромная луна, размеренный плеск мелкой волны и шлепки играющей рыбы, тихое потрескивание багровых углей.
Тишина, покой и ощущение что всё это уже длится бесконечно, и будет длиться столько же.
Сто лет уже не доводилось так посидеть, если не все двести, и это почти не метафора.
Всё время находилось что-то, куда надо было бежать, чего затыкать и делать это ещё вчера. Потому что кто, если не мы. А когда особо принципиальные медики гнали в отпуск, то всё равно находилось что-то, на что стоило выложиться, и ради чего из этого отпуска сбежать. Потому что просто сидя в уютном домике — уже через неделю отсыпаешься и начинаешь лезть на стену со скуки и пугать воем соседей.
Напарники уже ушли. Дим в дежурную, Мила домой, спит уже, наверное, без задних ног. Потом я закончу с шашлыками, погоню неискренне протестующего Дима из дежурки к Миле под бок, и буду в собачью вахту гонять удалённо кибов. Картографы нашли любопытный выход вулканической породы, надо бы там покопаться. Благо что и спать мне надо не так часто, и режим сна я себе давным-давно угробил напрочь. Да и свободного времени стало до чёрта. С тех пор, как пегаска усвистала на самостоятельную прогулку.
Крылатая убежала всего-то месяц назад, но на станции уже стало как-то пустовато. Даже толстокожему мне чего-то смутно не хватает, а Дим с Милой откровенно скучают по шебутной девчонке. Хотя в этот месяц смог, наконец, свернуть эмпатическое восприятие в минимум — а всё равно было заметно. А после сегодняшних посиделок... сдаётся мне, её ждёт особенно горячий приём.
Хех.
Тихой и тёплой ночью свист летящей флайки слышен издалека. Особенно когда летит та над спокойной рекой — звук над водой разносится отлично.
Я нашёл взглядом неторопливо ползущие мигающие огоньки вдали. Да, флайка, похоже, здешняя и проблесковый огонёк "без экипажа" не горит, значит, скорее всего, это возвращается крылатая.
Легка на помине.
Сейчас ей лететь ещё пяток минут, с плюсом на развороты и заход на посадку. Девочка местами аккуратная и старательная — после посадки она будет загонять флайку в ангар. Потом, скорее всего, сначала заглянет в координаторку... Значит, минут пятнадцать-двадцать у меня есть. Я оценивающе посмотрел на угли, слегка их поворошил и начал нанизывать мясо на шампуры.
Я не ошибся. Постепенно нарастающий свист флайки приблизился, сделал круг над головой, потом стих, и ещё через десяток минут я услышал шелест воздуха, а после — почувствовал знакомое присутствие.
Спину резко обдало порывом ветра, а угли на секунду вспыхнули ярче. Лист изоляции слегка вздрогнул, что-то глухо стукнуло сзади, а потом складывающая крылья пегаска улеглась слева от меня. Сначала по-кошачьи подобрав под себя ноги, потом повозилась, устраиваясь поудобнее, вытянула передние, сложила их перед собой и опустила на них подбородок, молча глядя на рдеющие угли.
Я покосился на лежащую пегаску, подтянул к себе пакет, и набулькал ей, и себе заодно, яблочного сока. Эти посиделки были строго безалкогольными, да и в общем как-то вышла у нас из употребления традиция глушить спиртное. Фронтир не располагает.
Она благодарно кивнула, когда перед ней опустилась кружка. Подвинула её к себе, и не поднимая, уткнулась в неё носом. Надолго. Я последовал её примеру — сок того стоил. Густая, мягкая, обволакивающая сладость, пахнущая яблоками, летом и тёплым ветром. Просто волшебно. Магии в нашей вселенной нет, но что-то близкое ей на замену явно имеется, иначе как объяснить, что Эпплам удаётся творить такое чудо. И ведь хрен повторишь его наносборкой, проверено, в аналогичном наборе воды, сахара, органических кислот и прочего, будет явно не хватать чего-то. Может быть — старания, упёртости и трудолюбия, которое в них заложено. Которому дали шанс реализоваться...
Чёрт, опять меня куда-то на работу сносить начало. Ну нахрен.
С реки начало слегка потягивать холодком, я подцепил палкой плед, подтянул и накинул его на пегаску. Та не возражала.
Так, молча и под сок, мы сидели довольно долго, пока последняя партия шашлыка доходила до кондиции. В конце концов я отставил кружку и снял пару крайних шампуров, тех где в основном были нанизаны овощи. И овощи и несколько кусков мяса выглядели вполне прожаренными и аппетитными.
— Та-ак, вроде готово...
Пегаска оживилась и потянула носом.
— Ммм. А это что?
— А это шашлык, из овощей и местной экзотики. Теплокровный таёжный питон. Я давеча решил по лесу слегка прогуляться, так он решил пригласить меня на обед, ну а я его пригласил на ужин. Вот так и посидели вчетвером...
Цепкая лазурная лапка метнулась, и выдернула из руки шампур. Пегаска уселась и бодро, но аккуратно сгрызла поджаренные овощи. Потом задумчиво принюхалась к мясу, поколебалась, осторожно отщипнула кусочек, ещё один...
— Фкуфо. — промычали мне секунду спустя набитым ртом. И чуть позже, когда шашлычина была успешно прикончена. — Слушай, но я же, вроде, вегетарианка?
Я ухмыльнулся. Картина сидящей рядом поньки с крепко зажатым в хуфе шампуром была бредовой, очаровательной и неимоверно льстящей моему поварскому самолюбию.
— Когда вас создавали, генжинеры сплошь и рядом код копипастили. Экстерьер частично от фалабелл, с правками, потроха через раз на основе человеческих, так что вегетарианство ваше, оно практически всё тут. — я постучал себя пальцем по лбу. — Реально вы, как и хомо, всеядные. Практически. Хотя щас с места в карьер объедаться не советую. Этого куска на сегодня тебе хватит, иначе с непривычки худо будет. Вот, держи лучше.
Я поставил рядом с ней большое блюдо с салатом. Мила не мелочилась с готовкой, но сама едва-едва поклевала, а мы с Димом всё больше на шашлык налегали, так что пегаске салат остался почти что весь. Дэш, впрочем, тоже к нему так и не притронулась, просто сидела и задумчиво перемешивала его ложкой. Не глядя в блюдо.
Я тем временем посмотрел оставшиеся шампуры, посчитал готовность достаточной, и подтянул к себе угловатый, тёмно-зелёный контейнер. Нажатие клавиши, огонёк индикатора зажёгся зелёным, потом красным, я откинул крышку и начал аккуратно укладывать шампуры внутрь, к тем, что уже там лежали. Наконец, последняя порция улеглась на вершине внушительной горки, крышка захлопнулась и вновь мигнула зелёным.
Дэш заинтересованно следила за моими манипуляциями.
— Я таких холодильников ещё не видела.
— Это не холодильник, это на двадцать порядков круче. Последний писк наших физиков-фундаментальщиков, портативная стазис-камера. Включаешь, и внутри полностью останавливается само время. Так что шашлыки из неё утром будут как только что с углей. С живыми объектами, правда, пока ещё есть какие-то подводные грабли, но их вовсю решают. А один из опытных экземпляров по случаю прислали мне, в подарок. От них как раз гонцы Тайгу и Центр навещали, команде жаль было разбирать готовые образцы. Решили — пусть поработают, вот по старой памяти мне и завезли, пока ты гуляла.
— Старые долги?
— Не то чтоб долги, и я бы не назвал их старыми. Вполне молодые, обаятельные, умненькие... — я посмотрел на недоумевающую пегаску и объяснил подробней. — Просто один из приветов от моей работы. Лет пять назад пара синтеток почуяла тягу к перемене мест, сорвалась с Тайги и после пробега по мирам остановилась, в итоге, на Деване. Там крупный центр, ковыряющий Т-технологии, плюс физики-фундаментальщики там же развлекаются, у них совсем рядом, в паре месяцев, система-полигон, красный карлик с четвёркой планет, катаются туда-сюда как заведённые, а то и сидят там на станциях, пока санслужба не выгонит... Не суть, впрочем. В общем остановилась эта парочка на Деване, осмотрелась, да и напросилась там поработать. Сначала лаборантами... учитесь вы быстро...
— Дай угадаю? — Дэш усмехнулась. — Одна из них была модели Твайлайт, верно?
— Обе. — я забрал отложенный Дэш шампур, и начал догрызать оставшееся. Отлично прожарилось, в самый раз. — Обычные и похожие истории — Земля, земные забавы, полутруп в финале и немного удачи. Ну а в итоге — на этих подружек нарадоваться не могут, и этот вот полезный ящик, на изрядную его часть, дело их лапок. Вот как-то так.
— Ну а ты...
— Ну а я тут только при том, что к нам обе попали в мою смену. Просто совпало так, но им это кажется важным. Такая вот трогательная, наивная благодарность. Которая, кстати, в перспективе сама по себе окупит весь этот проект много раз — столько углов в логистике срежется... — я покачал головой. — Ладно, это уже наша внутренняя кухня, не будем о делах.
— Как вы тут? — Дэш, наконец, принялась за салат, но замерла после пары ложек. — Слушай... я вот только сейчас поняла. Извини, что так внезапно убежала. Тяжело было?
— Да нормально всё. Я знал, что однажды ты сбежишь посмотреть на мир. Раскидали смены на троих, только и всего, Милу полубессменным дежурным поставили, мы на вылеты...
— Как они, кстати?
— Дим на смене, уже видела, наверное, а Милу спать прогнали, девочке теперь режим надо блюсти. Ты-то как прогулялась?...
— Жамшашно! — Дэш торопливо прожевала очередную порцию и начала рассказывать. Довольно, со смехом, но пару эпизодов, которые могли закончиться печально, я из её рассказа всё-таки подметил. Бывает и такое, иногда. Тайга всё же дикий мир, как и все остальные. Но, как ни бывает жаль, за глупо потерянные шансы, и как бы ни хотелось оградить и защитить — нельзя поддаваться этому благому пожеланию. Найдёны, сорвавшиеся в путешествие, должны увидеть мир таким, какой он есть. Нас, какие мы есть. И ни на секунду не сомневаться в том, что они увидят. Даже если это может плохо кончиться.
Вот он, живой пример, рядом, на боку валяется и болтает вовсю. И ощущает себя... дома, пожалуй. Нагулявшись и насмотревшись — вернуться домой, где привычно и знакомо. А потом уйти снова, чтобы найти другой, свой уже, но всё же — дом. Я слегка потрепал её по гриве — и она не сбилась, не отстранилась, и даже фон не изменился, только слегка дёрнула ухом. Отлично. Надо будет ещё завтра напарников на обнимашки подбить, и посмотреть на реакцию. Хотя скорее всего и подбивать не придётся, хех...
— ...а потом уже сюда. — закончила она.
— Довольна?
— Ага. — она неопределённо покрутила лапкой. — И так вот — везде?
— Если ты про людей, то примерно так. Есть конечно и бурление и споры, но то больше в профильных местах, у научников, например... Помашутся, наспорятся, сделают перерыв и дальше, с новыми силами. Если про природу — тоже плюс-минус так. Да ты и сама увидишь ещё.
— Так странно. Вроде и мир другой, а всё такое... обычное, что ли.
— Ну, это в Поясе обычное, таким уж его сделали. Дальники привозят такие фильмы, что дух захватывает. Правда там всё больше ландшафтные виды, жизни пока ещё не нашли толком.
— Совсем?
— Если быть точным, нашли — пару планет, где оно всё только-только начинается, на уровне бактерий. Те системы, понятно, объявили заповедником и трогать не будем, разве что с орбиты поглядеть, край — автомат сбросить... Но космос большой, а дальней разведкой мы, в общем, не так давно занялись. Тебе ещё будет что посмотреть.
— Думаешь? — пегаска прищурилась, глядя в небо. Мечтательно так.
— Знаю.
— Хм... — ожидаемых вопросов не последовало. Дэш просто валялась и смотрела на костёр. Потом я начал собираться, и она сперва навелась на меня ушками, а после и обернулась.
Горючая мелочь, вроде пакетов, полетела в огонь, осветив пляжик ярким жёлтым пламенем, объедки полетели в реку, и в воде немедленно взбурлила и начала делить угощение живность. Я пошарил взглядом по пляжу, обошёл диванчики, даже приподнял и заглянул под низ...
— Что потерял?
— Димка, паразит, похоже сумку со стропой утащил машинально... — Я приподнял свой диван вместе с пегаской, проверил и опустил на место. — Точно он, больше некому. Поможешь?
— Чем?
— Плед и эту вот салатницу сможешь утащить до дому? Я стазис потащу, она увесистая и неудобная. Ох уж эти гении — сделать такой шедёвр смогли, а вот догадаться ручку к нему приделать...
— Да раз плюнуть! — Пегаска вскочила и через пару минут уже потопала к лестнице, придерживая крыльями посудину на спине. Получалось даже эстетично, надо признать. Замечательное у них чувство равновесия, у крылатых.
Я накрыл прогорающий костёр диваном — вдруг ветер, не стоит оставлять открытые угли; взвалил на плечо камеру и направился следом.
Хорошо крылатым, особенно на крыльях, да сверху вниз. Снизу вверх по вырубленной тропе и пешком до станции, да ещё и с грузом, идти, конечно, несколько грустнее. Впрочем, мы никуда и не торопились, топали не спеша, болтая о всяких мелочах. Потом Дэш, с неожиданным для неё интересом, попыталась расспрашивать как дела у наших напарников, на что я отмазался, и посоветовал спросить самой. К тому времени мы уже благополучно дошли до столовой, и я был занят тем, что запихивал остатки посиделок в холодильник. Отмазка прошла успешно, хотя меня и наградили несколько недоверчивым взглядом. Не то, чтоб она была не права, но сам факт... Почуяла что-то, похоже.
Потом, пока не торопясь шли к дому, ей вдруг вздумалось поспрашивать меня про старину, точнее про мою работу в ту старину, и вопросы оказались довольно интересными. И в какой-то слегка знакомой манере...
— ...а это-то где услышала?
— Ммм... медсестра рассказала. То есть Дэ... Инга. Которая мне язык прошивала.
— Медсестра, ну надо же... — я хмыкнул. — В порядке ответного срыва покровов: у этой "медсестры" вообще-то куча работ по прикладной психотехнике за спиной. Распечатать всё, так стопка повыше меня выйдет. Причём, это если печатать мелким шрифтом.
— Странно. Никогда бы не подумала что... я могу научные работы писать...
— Стереотипы штука такая, обманчивая. То, что она на болталке дежурит — это у неё практика и темы для новых работ. Ну и лишняя помощь новичкам, всяко лучше, когда встречает кто-то знакомый.
— Очень удачно получилось, умная девочка... — свой голос в чужом исполнении узнать сложно, но можно. Да и она старалась. Мы как-то незаметно прошли мимо её дома, и стояли сейчас у дверей моего.
— Верно. Как говорил один древний полководец, война должна кормить войну.
— И доброту надо стараться совмещать с пользой.
— Тоже верно.
— ...это получается чаще, чем можно подумать. — пегаска, которую внезапно пробило на цитирование, всё стояла рядом, и чуть наклонив голову с нечитаемым выражением лица смотрела на меня. — ...и что там обычно дальше?
— Все мы люди. — я толкнул дверь.
— Да. Ты постоянно это твердишь. Ещё немного, и я сама в это поверю. — голос пегаски был заметно напряжённым, а эмоциональный фон внезапно изменился.
Решимость, словно перед прыжком в воду? — неожиданно, но ещё куда ни шло. Но страх? Странно, я вроде бы не давал повода. Впрочем, долго гадать мне не пришлось.
Пегаска резко шагнула вперёд, и так же резко поднявшись на задние ноги, упёрлась мне в грудь передними. Ткань рубашки там, где она упиралась, чуть стянуло, словно её сжали в маленьких кулачках. Занятная штука, эти их хуфы, отстранено подумал я, с пальцами им не сравниться, но функциональность вполне на уровне, даже такая вот полумелкая моторика очень даже на высоте. Хотя с виду копыто-копытом...
Поднявшись на задние ноги, она, разумеется, была ниже меня. Даже сейчас, когда она вытянулась во весь рост, напряжённая, словно струна.
Она зажмурилась и прижала уши, но крепко сжатая хуфами ткань дёрнулась и потянула меня вниз.
Нет. Не струна. Тонкая стеклянная палочка, сжатая сверх всякой меры. Ещё держится, но стоит чуть-чуть толкнуть, и хрустнет она, разлетаясь в пыль и осколки.
Понятно. И, в общем, знакомо — хоть и не по своему опыту. Вот потому адаптаторов для тяжёлых случаев в последнее время нацеливаются подбирать из синтетов же. Тогда всё проще...
Она чуть вздрогнула, когда я коснулся ладонью гривы. Уже не колючий ёжик, просто короткая причёска. Мягко пружинящая под рукой, когда проводишь по ней ладонью от лба до затылка, и чуть прижимаешь, обозначая движение к себе.
Тихий вздох, напряжение вместе со страхом никуда не пропадают, но всё равно она решительно подается вперед.
Целоваться она не умела совершенно.
17
Тишина, полумрак, покой и тепло уютно устроившегося под боком тела. Что ещё надо для того, чтобы порадовать старое чудовище. А то, что у тела есть ещё и крылья, это только плюс, ими укрыть могут. Как сейчас.
Я скосил взгляд. Пегаска устроилась в забавной позе, удобной, пожалуй исключительно для синтета, с их улучшенной анатомией. По хозяйски закинув на меня заднюю ногу, и в то же время заботливо укрывая крылом, она подобрала передние ноги под себя, выгнула шею, и уткнулась лицом куда-то подмышку, ритмично обдавая бок горячим дыханием. Точь-в точь один из тех кошаков, с которыми мне случалось делить дом за прошедшие годы. Тот тоже в раннем котячестве вечно мёрз, забирался греться под одеяло и засыпал, уткнувшись носом в бок.
Забавно. В этой позе, и при этом освещении, её сейчас почти можно было бы принять за хомо. Очертания спины и плеч были рельефными, но по-женски плавными, полумрак скрадывал цвет шёрстки и шрамы, а тени падали так, что создавали почти полную иллюзию свернувшейся и прижавшейся к боку невысокой девушки, крепенького такого сложения. А что крылья — так у Ники Самофракийской тоже крылья и ничего, вполне симпатичных пропорций была дама...
Словно почувствовав взгляд, пегаска вздрогнула всем телом и рывком вздёрнула голову, моментально разрушив наваждение. Пару секунд она озиралась по сторонам, потом вздохнула и снова улеглась. На этот раз — устроив голову у меня на груди. Дыхание и пульс у неё, скакнувшие было вверх, постепенно замедлялись. А когда я начал гладить её по голове, она успокоилась окончательно. Ещё через пару минут и вовсе начала тянуться вслед за рукой, выгибая шею и толкаясь гривой в ладонь.
Вот и прекрасно. Так лучше, чем тот яркий, но, увы, недолгий порыв парой часов раньше.
Если стиснувшая зубы пегаска с остервенением сдирает с себя одежду, а её при этом отчаянно колотит и внутри и снаружи, в приступе, казалось бы, уже ушедшего страха... Как-то не так я представляю себе постельные развлечения. Единственное желание, которое это во мне пробуждает — утешить, укутать, обогреть. Нашептать чего-нибудь успокаивающего, пока не заснёт, как оно и случилось в итоге.
И, главное, никакого активного воздействия. Этот — и наверняка последний — криз, она должна была пережить полностью сама. И, судя по всему, у неё получилось. Хороший у неё сейчас фон, спокойный и уютный. Фон того настроения, когда доверяют тебе целиком и полностью.
Минут через десять она, наконец, чуть приподняла голову, заглядывая мне в лицо.
— Шад... ты не обидишься, если спрошу кое-что?....
О, женщины... Какой бы век ни был на дворе, какого бы они ни были вида, и сколько бы ни было у них ног, рук и крыльев, но постельная традиция "а поговорить?" была, есть и будет незыблема.
— Я и обидишься — слова разные.
— Ты знал, что этим кончится? Ты знал, что я так... сорвусь?
— Сейчас ты не сорвалась. Ты просто стала собой. Тем, кем могла быть, если бы одна симпатичная крылатая девчонка родилась, жила и росла в нормальном мире, и ей не плющили мозги ни поведенческими скриптами ни... "воспитанием". Если бы она выросла в этом мире такой, какая есть — живой, порой взбалмошной, иногда непредсказуемой, со своими, и только своими мыслями, чувствами... желаниями. — я провёл рукой от шеи по спине, заставив пегаску глубоко вздохнуть и дёрнуть крыльями. — Нет. Не знал. Финальная стадия вставания мозгов на место у всех проходит по-разному. Хотя да, есть некоторая — нестрогая — зависимость между тем, каково пришлось, и праздником жизни, который случается на радостях. И кстати, нет, ничего не кончилось. Всё ещё только начинается. — Я приподнялся, пошарил по полке в изголовьи, достал планшет и открыв нужное, кинул перед ней на кровать. — Читай. Со слов "...по сумме тестов..."
Она приподнялась, прочитала. Зрачки дёрнулись вверх и снова пробежались влево-вправо — прочитала ещё раз. Потом вскинула голову, со смесью вопроса и радости в глазах.
— Вчера пришло, собирался утром показать. Кстати, если бы кто-то озаботился завести нормальный браслет и почту, а не через меня постоянно гонять, потому что ей, видите ли, некогда и лень — прочитала бы уже сама. Итак, поздравляю вас, курсант Рэйнбоу, с фактическим поступлением в наше лётное училище имени того самого, в быту "юрчатник". Там из вас, наивных юношей и девушек, будут делать настоящих пилотов и штурманов, способных летать на воротах с мотором по пачке беломора. Это такая древняя шутка, понятная полутора старым пердунам вроде меня, но репертуар я менять не собираюсь, не надо так смотреть. — Я убрал ухмылку с лица, и серьёзно посмотрел ей в глаза. — Не думай что это протекция. Это целиком твой труд, и твой талант, а знакомство со мной — оно тебе будет скорее не в помощь, а в повод для вящего спроса. Справишься?
Пегаска кивнула, всем видом выражая решимость.
Кста-ати... Чёрт, как-то нехорошо получилось.
Я пошарил в изголовье ещё раз, нащупал поводок, включил, не глядя, развернул к себе... и не удержался от смешка. Потом, в ответ на вопросительный взгляд Дэш, развернул к ней экранчик с сообщением от Дима:
"все в порядке. я подежурю до утра. не обижай девочку."
— Вот же... — я усмехнулся. — ...детишки. Вчера они у тебя на ладони стоят столбиком, а сегодня, того и гляди, тебе ценные указания давать начнут.
Дэш отложила, наконец, планшет с письмом из юрчатника, и чуть наклонив голову, уставилась на меня.
— Что?
— Дим... — она характерно так замялась перед вопросом.
— Даже не дальний родственник. — разрушил я всю интригу на корню. — Я просто был знаком с его родителями, когда он совсем мелким был, потом случайно пересеклись, когда место на грунте искал.
Пегаска утащила у меня подушку, подгребла её под себя и устроилась, подперев передними ногами подбородок. Вроде бы даже хотела что-то спросить, но я сбил её с мысли.
— ...И, кстати, о детишках. Ты пропустила очень трогательное зрелище, так что теперь придётся слушать мой приказ. С Милой теперь обращаться аккуратно и осторожно, не бузить, не спарринговать, к тяжёлым физическим нагрузкам не подпускать, если будет дурить и упрямиться — злобно рычать, становиться на пути стеной, и звать Дима или меня для вправления мозгов. — Я полюбовался всеми оттенками недоумения на голубой мордашке, которые сменились пониманием. Умная девочка.
— Она... — пегаска хихикнула.
— Ага. Так что готовься, теперь уже ты будешь ей нянька и опекунша в одном флаконе. Я, в общем, хотел их уже сейчас погнать со станции, но Мила упёрлась. Медики пока что разрешили, но лучше приглядывать.
— Умгу. — Дэш чуть кивнула.
— Вот и прекрасно. — я потрепал её по макушке. — Ну что, ночер интересных новостей и всего такого, пожалуй, можно закрывать, девочки и мальчики топают по домам?
— Прогоняешь? — выразительные всё-таки у них физиономии. Прямо в режиме реального времени можно видеть, как колеблется она в выборе между сказать что-то ехидное, и... и нет, похоже, не колеблется уже. — А меня спросить?
Я поднял бровь.
— Ну однако же. Попросила лиса зайца переночевать, а там и из избушки выгнала...
— Перестань. — как и подозревал, теперь понька говорила, смотрела и фонила совершено серьёзно. — На самом деле ты не хочешь отшучиваться, верно? И я не хочу. Ни шутить. Ни уходить. Прогонишь?... — она не договорила, просто вытянулась на боку во весь рост. Полураскрытое крыло эдак дразняще прикрывает задние ноги, на передней ноге она устроилась щекой и глядит под полуприкрытых век тем особенным взглядом, который обещает смертную обиду именно в том случае, если ты исполнишь предложенное вслух.
О, женщины... где и как только они всему этому учатся...
Анатомия у синтетов-пони, конечно изрядно модифицирована генжинерами и биодизайнерами, но всё же иная чем у хомо. Впрочем, когда взрослые мужчина и женщина твёрдо намерены перевести общение в самую доверительную плоскость — это им не помеха. Так, небольшие забавные детали...
Утро. Уже слегка прохладное и даже туманное, возле леса плывут над землёй белёсые пласты. Осень всё-таки, хоть и тёплая. Но это за окном, а тут дома тепло, уют и полное благорастворение всего. Так и тянет поваляться подольше в кровати... если бы её не умудрилась почти полностью занять вольготно раскинувшаяся пегаска. Как ей это удаётся при не таких уж великих размерах — хрен знает, особенная пегасья магия, наверное.
А значит встаём, тихо-тихо выползаем из комнаты и аккуратно прикрываем за собой дверь. Чтобы не разбудить, пускай отоспится. Ей стоит, в самом деле.
Мы, Руки, немножко прочнее других. Быстрее, прочнее, выносливей... Всё это крайне полезно в работе, как, впрочем, и в прочей жизни, не исключая постели, хотя начиная со второй полусотни лет начинаешь относиться к этому аспекту жизни более философски. Взрослеешь. Тем более, когда с нашей эмпатией ты можешь знать, что на самом деле чувствует твоя партнёрша. Это не всегда стоит того, могу заверить.
Дэш была в своём амплуа. Яркая, полная энтузиазма и страсти — точно такой же она была и этой ночью. Приятно, весело, лестно... если только не знать, что было за этим фасадом. Если не понимать, что это она так решительно, безоглядно и с энтузиазмом убивает об тебя свои последние, самые личные, самые глубокие страхи.
Впрочем, пусть её. Могло быть и хуже. Если бы ничего не случилось. Если бы вернулась она из этого странствия разочарованной. Где-то это даже хуже, чем если б не вернулась вовсе, потому что одно дело неизбежные на море случайности... ну или просто решение продолжить странствие уже по Поясу например. А другое — проблемы в твоём мире, которые разочаровали найдёну. И если пропавшего подопечного достаточно найти... так или иначе, то вот разгребать такие проблемы куда сложней. И муторней. И дольше. Хорошо, что сейчас такое редкость. Последний такой серьёзный аврал, связанный с нашими, был на Руси, причём уже изрядно лет назад, и по сравнению со старыми временами, всё было почти теплично. Народа собралось в количестве, когда тебе прочно доверяют — работать легко и просто, так что персонаж, решивший поиграться в мелкого, но властителя чужих судеб и жизней, был найден быстро и из простого насильника и неудавшегося убийцы вырасти во что-то большее не успел, и не успеет уже, земля ему гвоздями.
Но в нашем случае всё прошло так, как и должно, девочка посмотрела на мир, мир посмотрел на неё, и все остались довольны друг другом. И это хорошо и здорово. И ещё на двадцать процентов хорошее и здоровее, в свете всех последних новостей. И можно с полным правом предаваться законному безделью в отставке.
Ну... почти безделью, так скажем. Полное безделье — это скучно.
Ранней пташкой, как оказалось, в столовой я был не один. Мила успела раньше, и задумчиво клевала салатик. А судя по подносу и прибранным останкам вчерашних посиделок возле мойки — она успела ещё и к Диму в дежурку завтрак занести. Ну и новости свежие узнать, конечно — вон с каким интересом принялась сверлить меня взглядом...
— ...ну спрашивай уже, не томись. — я в итоге решил не затягивать паузу.
— Как она?
— Спит ещё. Всё с ней хорошо и замечательно.
— Не ожидала...
— Я тоже. Честно говоря, я думал что она найдёт себе кого-нибудь в этом забеге... но девочка решила удивить. Опять.
— Нет. — Мила покачала головой. — Не ожидала что ты, Рука,...
— Та-ак. Стоп. — я перестал крутить в пальцах стакан, и строго взглянул на моментально притихшую Милу. — Именно потому, что я Рука. Потому что мы — пример для всех остальных. И если я уже который месяц убеждаю девчонку в том, что все мы люди, с ударением на "все", то я не могу, не имею права отталкивать её, если она решит проверить насколько это правда самым непосредственным способом. — Я усмехнулся. — Профессиональный риск, да. Тема последнего из циклов лекций, которые дают адаптаторам, вечная тема для упражнений в остроумии и вечная головная боль для аналитиков, которым состав адаптаторов и подопечных тасовать.
Мила хихикнула.
— Что, и даже это у вас предусмотрели? Ещё и инструкция, как правильно ласкать пегаску, в двух томах...
— Вообще-то в четырёх, если в плюс-минус обычные книги пересчитать. — Я полюбовался подавившейся смехом Милой, и сжалился — ...но это сводное, вообще по всем более-менее массовым моделям синтетов. И это не наше, это внутренняя техдокументация от производителей, по чувствительным зонам и реакциям. По всем, вообще всем, не только, и, в общем, не сколько тем, что отвечают за удовольствие... Постучать?
— Не... — та прокашлялась и помотала головой. — Какая всё-таки жуть. Какая жуть. И всё же, как это... вообще...
— Сначала слегка странно. Потом забываешь. — я пожал плечами. — Кроме того "все мы люди" к ним относится даже больше чем к искинам, создавали-то их изрядно на основе человеческой же биологии и психики. И за этой внешностью — она просто девчонка. Импульсивная, жадная до ласки... И неопытная.
Хлопнула дверь — судя по звуку, внутренняя во дворик, и спустя секунду в столовую ворвался лазурный вихрь — ужасающе бодрый и свежий. И голодный — спустя считанные секунды вихрем намело на стол тарелку, в тарелку горку снеди из холодильника, бесцеремонно смело пару шашлычин из моей тарелки... И материализовавшаяся на стуле Дэш увлечённо заработала ложкой, не обращая внимания ни на меня, ни на как-то чересчур уж внимательно глядевшую на неё Милу.
Впрочем, через пару минут Рэйнбоу, поводив взглядом по столу, всё-таки глянула на неё.
— Мил, достань сока, там на верхней полке... А, нет-нет, сиди, не дёргайся, я сама... — она метнулась туда-сюда к холодильнику и плюхнула пакет на стол. — Себе тоже налей, он полезный, Эпплы дело знают... Мила?
Пегаска обеспокоенно уставилась на девушку — та всё-таки встала со своего места, обогнула стол и подошла к Дэш. Выражение у Милы на лице было... странное. Как будто видит Дэш в первый раз, будто и не было полугода проведённых в нашей маленькой компании, совместных вылетов, посиделок, маленьких праздников, розыгрышей и всего прочего, из чего состоит жизнь и работа на станции. А подойдя — она протянула руки и подрагивающими пальцами коснулась голубой мордашки. Скользнула по щёкам, примяла ладонями гриву...
— Мил, да что с тобой? — тон у пегаски был не возмущенным, так, лёгкое удивление. Дэш даже потёрлась щекой о руку, чуть жмурясь от удовольствия... и совершенно круглыми глазами уставилась на Милу, когда та опустилась перед стулом на колени, будто её перестали держать ноги. Мила высокая, пегаска сидела по-человечески, так что девушка смогла ткнуться лицом в шею Дэш, и обняв чуть пониже крыльев — стиснуть её со всей дури. Дэш, конечно, особа весьма спортивная, но видно было, что помяли её здорово, и она всё же охнула от неожиданности. Ни вырываться, ни отбиваться, впрочем, она не стала.
— Мила? Мила, ты что? — пегаска не раздумывая укрыла крыльями прижавшуюся к ней девушку. — Димка обидел? Или... — она кинула на меня подозрительный взгляд, но тут же отвернулась. — Да не, бред. Ты только скажи кого — я мигом отлягаю...
Мила, всё так же уткнувшись ей в шею, помотала головой и неразборчиво всхлипнула.
— Ну тихо, тихо. — Дэш выгнула шею, потёрлась щекой о макушку подруги. — Всё хорошо, не волнуйся, маленькая, успокойся...
Хорошая штука поводок и навык слепой печати. Дим примчался через минуту и уволок расклеившуюся жену к себе в дежурку. Ещё раз удивив пегаску неожиданно растерянными и косноязычными уверениями в дружбе, и что если что — то они всегда. Та удивилась, конечно, но не подавала виду, пока парочка не покинула столовую. Ещё и проводила их до двери, что-то ласково приговаривая Миле. Потом вернулась, подозрительно глянула...
— Рассказывай. — пегаска пнула стул, так что тот развернулся сиденьем от меня, уселась на него верхом и сложила передние ноги на спинке. — Что это за сцена была?
— Что сразу я-то?
— Вот не надо мне тут. Уже поняла, что если что-то непонятное, то надо искать рядом твою физиономию. Ну?
— Умница. Я, видишь ли, вчера слегка просветил их на одну деликатную тему, которая пока ещё не пошла в широкие массы. Ты прилетела поздно и разговора не застала, но тогда Мила восприняла относительно спокойно. Странно даже, что сейчас её так накрыло... впрочем ей теперь простительно.
Пегаска хихикнула, потом уже серьёзным тоном потребовала:
— Не томи. Что за новости? Что-то ужасно секретное?
— Да не секретное, какие у нас секреты... Просто не объявленное ещё официально, потому что в работе и в проверке, потому что про непроверенное языком мести и надежды обманывать — совсем неправильно. Впрочем, похоже, ждать недолго... — я потёр лоб. — Вот чтоб тебе не вернуться пораньше было, под шашлыки это как-то легче объяснялось. Я ведь говорил про нашу главную заботу?
Пегаска, удобно устроившись подбородком на спинке стула, изобразила что-то похожее на кивок.
— Нас мало. Ты вечно это говоришь.
— Верно. Мало. Мы не можем себе позволить терять людей всего лишь из-за старости, поэтому продление жизни делается всем. И чем раньше его делают, тем оно эффективней работает. Но есть и обратная его сторона — у прошедших продление дети рождаются куда реже. В наших тридцати миллионах, несмотря на всё прошедшее время до сих пор больше пятой части это те, кто пусть и относительно молодым, но застал старую Землю. Они правда всё больше на Руси и дальше... Не суть. Нас мало, мы обязаны беречь каждого. Потому в каждом из наших миров работают службы наблюдения и статистики. На Руси, в начале всего, как раз благодаря такой статистике дважды давили эпидемии до того, как они, собственно ,стали эпидемиями. Сбор данных, анализ... всё это идёт постоянно. Впрочем, в отличие от — у нас такой сбор под очень жёстким контролем, дабы не увлеклись. И вот, лет десять назад, результаты анализа статистики показали, что на Тайге потихоньку ползёт вверх рождаемость. Не как у кроликов, конечно, но достаточно заметно, и на случайность эти проценты никак не списывались, пусть и мелкие. Причина же... чем сейчас больше всего отличается Тайга от прочих миров Пояса?
Рубиновые глаза моргнули раз другой, взгляд метнулся в сторону дома напарников.
— ...да ну? Нет, ты серьёзно говоришь что мы, синтеты...
— Молодец, быстро соображаешь. Да, именно вы. Синтеты. Наука, как водится, в шоке, лепечет что-то насчёт сложного эффекта, вероятно — психосоматической природы, и прочего, что у них там ещё принято говорить на замену простому "нихрена непонятно как, но работает". Логично в общем-то, коли уж на головы действует, голова — она многое может...
Дэш фыркнула, попыталась удержать расползающуюся по физиономии ухмылку, и, наконец, натурально заржала.
— Да я ж им даже свечку не держала! Честно-честно!
— А и не надо. Всего-то достаточно просто продолжительного близкого общения, полноценной личности, обретённой синтетом, ну и искренней симпатии с его стороны. Ключевой момент — искренней.
Пегаска, выгнув шею и вздрагивая от смеха, уткнулась лбом в спинку стула. В конце концов, слегка успокоившись, глянула на меня пристально и спросила:
— Что ещё, Шад? Какие ещё у тебя сюрпризы? Чего ещё я не знаю?...
— Перестань. — я развёл руками. — Нет никаких тайных знаний, секретных секретов, хитрых планов и тому подобного. В самом деле нет. То, что ты свалилась мне на голову, было случайностью. Я в самом деле давно хотел сойти на грунт. Что сюда с собой тебя потащил — ну так любой из нас так бы сделал, бросить, пусть даже и в Центре было бы неправильно. То, что читаю выкладки аналитиков — мне это вообще по работе положено, а что всё так удачно совпало с Милой — так это, в общем, мелкий приятный сюрприз. От мироздания, за то что поступаем правильно. А ты была бы против попробовать помочь, если б знала?
— Нет. — не раздумывая помотала головой пегаска. — Хотя раньше... да тоже, пожалуй, нет. Ладно, уговорил. Сейчас дозавтракаю и пойду Милу пасти. Эти ваши аналитики что-то рекомендуют насчёт общения уже после?...
— Браво. — я пощёлкал пальцами. — Отличная мысль. Именно так, и пусть она тебя по работе с капсулой подтянет, вам обеим надо будет регулярно обследоваться.
— Ой. — Дэш, как это часто бывает у сильно здоровых, и обычные для спасателя проверки состояния не особо-то любит, а медикам с аналитиками, нужны будут данные и с Милы и с неё самой, и почаще...
— Не "ой", а для себя же стараемся в конце-то концов.
Первая половина марта.
Тут это не совсем то же, что на Земле, в полузабытой уже средней полосе тех времён. Год здесь длится несколько дольше, тридцать второе февраля, у нас, на Тайге, это совсем не шутка, и синхронизация календарей та ещё головная боль. Некоторые склонны выводить из этого возможные пределы тех, кто создавал Терранский Пояс — что терраформировать и засевать планеты они могли, а вот двигать еще нет. И очертания континентов они тоже не трогали, на земные они мало похожи. Теория, конечно, шаткая, как и всё, что связано с Древними.
Как бы то ни было — здесь зима приходит после долгой, тёплой осени, лишь к середине декабря, обильно, но недолго валит снегом в конце января, бьёт тридцатиградусными морозами в середине февраля, и сгорает в буйной яркой весне в начале апреля.
А сейчас — сейчас то время, когда зима ещё не собралась уйти, но весна ещё не решилась придти. Снег в лесу лежит, как лежал, но на открытом пространстве уже начинает становиться ноздреватым и оседать. Морозец всё ещё чувствуется, но солнечным днём, в тихом месте и на правильной стороне, уже вполне комфортно. В радиусе же пятидесятиметрового радиуса климат-купола, где поле не даёт ветру с лёгкостью выдувать тепло, и вовсе настал маленький разгар весны. Снег стаял полностью, земля подсохла, и кое-где уже пробивается зелень.
У ангара, на посадочной площадке, бетон нагревается так, что в кресле-лежаке вполне можно если не загорать, то уютно валяться под пледом. А особенно уютно, когда под этим же пледом на тебе устроилась тёплая пегаска. Устроилась и дремлет, щекоча дыханием шею, а гривой — щёку. Для неё рядом стоит свой лежак с пледом, но так ей больше нравится. Мне тоже.
Идиллия. И, как все идиллии, скоро она неизбежно закончится.
Зимой и до настоящей весны жизнь на спасательных станциях изрядно замирает. Юных любителей приключений обычно не тянет искать приключений на морозе, да и остальных поводов для работы становится меньше.
Так что я с чистой совестью предаюсь лени за двоих, пегаска за двоих же впахивает. Тренировки с утра, перерыв, во второй половине дня — учёба. Учебники, записи, капсула симулятора... Надо будет не забыть, когда возвращать буду, что вдвоём этот саркофаг затаскивать умаялись, пригласить ещё кого-нибудь. А возвращать придётся уже через пару месяцев. Потому что в "юрчатнике", учебном центре на Руси, с каждым отправленным ей тестом всё азартнее бьют копытом в пол и ждут начала нового сезона, чтобы взять в работу такой перспективный кадр. Точнее, кадры — поиск кандидатов в группу желторотых самородков идёт постоянно и группа набирается всегда, но это уже не суть важно.
Так что ещё полтора месяца, и пегаска улетит во взрослую жизнь, учиться. Потом — стажерить на разведчике, потом на разведчике же, но уже самостоятельно — штурманствовать. Ну а дальше — смотря, что она выберет.
Я так далеко не заглядываю. Пока что. Посижу ещё год-другой на станции — в одиночку, скорее всего, потому что Дима с Милой мы месяца три уже как выгнали ближе к цивилизации и к полноценным врачам. Спасателям надо быть резкими и быстрыми на подъём, а не блевать по утрам, сияя от счастья.
Может быть, дождусь смену, передам станцию, и подамся куда-нибудь подальше, в сторону Мавки... Посмотрим.
А пока что так здорово просто лежать, чувствовать шеей чужое дыхание, чувствовать тепло и биение сердца...
...и приближающуюся терпкую, хищную ауру какой-то крупной зверюги.
Дэш не вскочила на ноги, и даже не вздрогнула, но моё беспокойство почуяла, и приоткрыла глаза, заглядывая мне в лицо. Взгляд был ясный, будто и не спала вовсе.
Странно. Зверьё нас, особенно в такой глуши, особенно не боится, но и на рожон не лезет, уважительно расходясь сторонами. Умное оно тут, гораздо умнее, чем было на Земле, то ли тоже Древние поработали, то ли это наши далекие предки самых умных и любопытных первыми и повыбили, поди разбери. С чего бы это хищнику переться дуром на станцию...
А, ну вот теперь понятно.
Рослый мужик неопределенно-средних лет, с такой же средней, неприметной и незапоминающейся физиономией, вырулил из-за угла ангара, потоптался на краю посадочной площадки, стряхивая набившийся в подошвы берцов снег, поочерёдно отряхнул подбелённые снегом штанины, и уверенно прошествовал к нам. Прищуренные на солнце, белесоватые, словно выцветшие глаза, видавшая виды кожаная куртка, слегка стоптанные внутрь подошвы берцов — совершенно обычный тип, встретишь на улице — мазнёшь мимо взглядом и пойдёшь дальше, забыв через пять минут. Вот только появился он в нашем медвежьем углу невесть откуда, посреди почти зимнего леса, при том что флайки-то рядом не пролетало, услышали бы.
— Здраве буде, хозяева. — кивнул он. — Дозволите в ваш лазарет зайти? Котика вот болящего подобрал, лапку бы полечить.
Котик смирно сидел у него на руках. Левую заднюю он... хотя нет, она, держала на отлёте — та была кем-то здорово подрана, шерсть торчала тёмными, слипшимися от крови клочьями, и видно было, что в паре мест под шерстью хорошо так, до запекшегося темным мяса и свисающих лоскутов, разорвана кожа. Передними лапами она устроилась у него на плече. Ещё и голову трогательно там же примостила. Милая такая кошечка... килограммов на тридцать, с кисточками на ушах, куцым хвостом, и лапками с мой кулак.
— Конечно можно. — кивнул я, опуская ладонь на шею Дэш, и чувствуя как поднимается дыбом её шёрстка от близости хищника. — Стазис-камера рядом с холодильником, в общей столовой, там пару кило мяса возьми.
— Благодарствую. — гость слегка церемонно поклонился, и всё так же с рысью на руках направился к кают-компании. Рысь оглядела меня с пегаской яркими жёлтыми глазами, когда он повернулся спиной, отвернулась и потёрлась о шею.
— Это вот что сейчас было? — Рубиновые глазища пегаски были распахнуты на поллица. — Это кто, и откуда этот тип тут взялся?
— Старые знакомые. — я хмыкнул. — Если не торопишься — оставайся, будет интересно. Наверное. Котика не бойся, не тронет.
— Интересно, значит. Интересные у тебя старые знакомые. С котиками...
— Ну рыська-то явно наша, местная. Слегка отощала к весне, и явно поцапалась с кем-то. Вот, похоже, и крутилась возле станции — тут можно оклематься более-менее спокойно. А эта наглая рожа всегда обожала кошек, так что подобрал по дороге. Теперь подлечит и накормит. За наш счёт, что характерно.
— И кто...
— А это уже сама догадывайся, всё сама.
— Иногда ты бываешь таким вредным. — пегаска демонстративно прищурилась. — Так и хочется врезать...
— Иногда? — я так же демонстративно поднял бровь. — Мне по должности положено быть вредным постоянно, чего-то я недорабатываю. Старею, что ли...
Гости вернулись почти через час.
Мужик неторопливо топал со здоровенной миской в руках, рысь трусила рядом, и, как полагается всем котам, старательно лезла ему под ноги. Один раз у неё даже получилось, но споткнувшись, тот поджал ногу, переступил, и начавшееся было падение вперёд превратилось просто в длинный шаг. Сразу виден богатый опыт старого кошатника, мастерство не пропьёшь.
Они остановились рядом с нашим лежаком, и человек поставил миску, доверху наполненную мясом, на бетон. Рысь немедленно вгрызлась в угощение с энтузиазмом роторного экскаватора. Первые пару кусков она смела вообще не жуя, следующий был размётан в клочья за мгновение... Как бы плохо ей не было, с голодухи, да после капсулы. Впрочем, он, наверное, знает что делает. Как всегда.
— Здесь красивая местность. — гость подтянул поближе свободный лежак и уселся на край. Чуть пригнулся, потрепал жадно рвущую мясо рысь по загривку — та даже и не подумала огрызнуться. — И кошки. И пони. — он кивнул настороженно смотревшей на него Дэш. — Неплохо устроился, одобряю. А где-то даже завидую. Что собираешься делать дальше?
Я потянулся, показывая полное довольство жизнью и нежелание что-то в ней менять.
— Не загадывал. Провожу девочку учиться, потом посмотрим. А шо, ви таки хотите мне что-то сказать? И таки шо я с этого буду иметь?
— Юмористы... Кого ни спроси, все норовят поостроумничать. — проворчал пришелец.
— А сам виноват. Ближе к телу, пжс-ст.
— Просьба есть.
— Просьба?
— Просьба. Я прошу тебя вернуться в Проект, Вячеслав.
— С чего бы вдруг? Проект уже работает сам, я потому и свалил, что мне делать там, в общем, уже нечего.
— Есть мнение, что года через четыре-пять всё будет уже не так радужно. Что понадобится весь твой опыт. И все, кого можно поднять.
— Мнение, говоришь... И что ещё говорит это мнение?
— Что проекту надо будет больше народа. Существенно больше. И крайне желательно — из старой гвардии. Молодняк, конечно, люди замечательные, но... — он поболтал в воздухе пальцами.
— Но на Земле вам будет нужен кто-то циничный, с опытом, и толстой шкурой, верно... Тиран? — Дэш всё так же валялась на мне, но теперь она чуть приподнялась и развернулась в сторону пришельца. Рубиновые глаза были прищурены и смотрели даже с некоторым вызовом.
— Умница, девочка. — хором откликнулись мы.
— Где-то фото видела? — поинтересовался шеф. — Я ж вроде этой нынешней мордой особо не светился...
Дэш помотала головой.
— Чтобы дикая рысь на руки пошла — ей мозги качественно придавить надо. И в нашу глухомань без флайки явиться — портал нужен, так? И Рукам приказы раздавать...
— Просьбу.
— Просьба отличается от приказа тем, что выполняется вдвое старательней приказа! — выдала чеканную формулировку Дэш.
Я, как мог, пожал плечами в ответ на вопрошающий взгляд. Не виноватый я, сама где-то нашла.
— Умница, завидую. Всё верно. — Тиран ухмыльнулся. — Хотя с рысью ты немного ошиблась. Эту я придавил, согласен. Но в Поясе уже не раз случается так, что эти кошки на контакт сами идут. Ярга помнишь? — я кивнул.- Забегал я давеча к нему домой... Тоже у леса живёт, кстати. Вот забегаю, значит, и вижу трогательную картину котячьих яслей — сидит на веранде Ярг, чего-то там ковыряет на столе, и вполглаза присматривает за выводком рысят. Ползают рыжие, деловито так, на игрушки охотятся, идиллия. Поговорили о делах, спрашиваю — откуда ушастые? Да повадилась тут местная мамаша оставлять — отвечает. Живёт явно где-то неподалёку, к вечеру притащит, оставит и охотиться убегает. Потом вернётся, притащит кого-нибудь недодавленного котятам поиграть, и чего-то задавленного мне, покормит их — и опять в лес всем семейством уходят. Такой вот, говорит, симбиоз, причём я их никак не приваживал. Умные у нас кошки, однако.
Я хмыкнул и потеребил разулыбавшуюся Дэш за ухо.
— Шеф, хватит уже мне девчонку забалтывать. Ближе к телу.
— Ближе, так ближе. — согласился Тиран, собираясь и становясь жёстким и деловитым. — Ита-ак... — Он пощёлкал пальцами. Сроки — через пять лет... это самый максимум, на грани "поздно"; четыре с половиной — это на грани приемлемого, через четыре — удовлетворительно. Будут нужны подготовленные по полному профилю команды высадки на полсотни рейдеров. Ориентир — по четыре команды на рейдер. Плюс резерв. Упор на скоростной десант и боёвку.
— Медицина?
— Самый минимум, на уровне первичной перевязки и умения вколоть гиберпротектор. Дальше — схема работы на выходах меняется. Каждую команду ведёт Рука, сбор информации от найден на месте, и по максимуму, проработать схему экспресс-допроса в один заход на месте. Здесь штат адаптаторов увеличить в пять раз. Это по минимуму, лучше на порядок. Ещё больше — совсем хорошо. Без ущерба для программы адаптации, разумеется. Твой участок — команды высадки, и передача адаптаторам, как подготовишь всё — можешь тут координаторствовать, можешь сам на выходы идти, на твоё усмотрение.
Я покатал в голове вводные. Интересно...
— Наука, наконец, выкатывает стазис для живого?
— Строго говоря, сама наука мне ничего не выкатывала, сопели в кроватке, отходя от приступа гениальности, но — да. И опекун говорил, что как отойдут слегка — обещались мобильную версию выдать а-ля мешок...
Мы усмехнулись, понимающе переглянувшись. Синтетки модели Твайлайт, если уж они подались в науку — страшная сила. Случается это куда реже, чем хотелось бы, но уж когда случается... Подучи, поставь им грамотно задачу, подкинь мотив, и они начнут её решать в стиле носорога, который плохо видит, но это не его проблемы. Конечно, наука сейчас дело коллективов и в одиночку не делается, но эти лавандовые обаяшки становятся центром кристаллизации, который превращает просто собрание учёных в единую команду, которой только успевай подавать проблемы и оттаскивать результаты. Научники за них разве что не дерутся. И, заполучив в команду, готовы пылинки сдувать — рядом с ними обязательно образуется кто-то, кто будет следить, чтобы увлекающаяся натура не загнала себя насмерть, гонять её поесть и укладывать спать. Не забывая поцеловать в лобик. Молодым и деятельным научникам положены широкие взгляды и непризнавание правил, так что сплошь и рядом результат забавен. И ожидаем. Тоже неплохо, лишняя прививка не помешает нашим, им особенно полезно, а лишний якорь не помешает найдёнам...
Стоп-стоп... Я помотал головой, избавляясь от не совсем своих мыслей, ассоциаций и знаний, которые потянула за собой фраза.
— Шеф, ты бы уже кошку отпустил и свернулся, а? Давишь же. — Я потянул Дэш за гриву, оценил уже чуть плавающий взгляд, и добавил. — Меня-то ладно, ты девчонку пожалей.
18
— Даблин... — Тиран тоже мотнул головой. — Извини, малышка, забываю иногда. Щас. — Он слез с лежака, потрепал рысь по шее — та с округлившимся пузом развалилась возле миски. Последний недоеденный шмат мяса лежал рядом с мордой. На морде явственно читалось выражение "в меня больше не лезет, но хрен я это брошу". — Хорошая киса, хорошая. — проговорил Тиран негромко, почесав ей под нижней челюстью, и чуть подался назад. — Ну давай, маленькая. Погостили и хватит, пора домой.
Что-то неуловимо изменилось в мире. Почувствовали это все. И я, и Дэш, вздрогнувшая и помотавшая головой. И тем более рысь. Та вздрогнула, сжалась, перекатилась на живот, и на секунду застыла, настороженно глядя на Тирана. Тот был неподвижен и спокойно глядел на кошку. Гляделки продолжались пару секунд, потом рысь начала осторожно отступать задом, через пару метров развернулась и бросилась к лесу, смешно дёргая куцым хвостом.
Мясо, что интересно, она утащить не забыла. Остановилась у самой опушки, уронила шмат на снег, чтобы перехватить поудобнее и так, с куском в пасти, оглянулась на станцию. Потом сорвалась с места и растаяла среди деревьев.
— Хех. — Тиран, улыбаясь, уселся обратно. — Умная, однако...
— Умная, согласен. Но ты же в мои гребеня не кошек лечить явился?
— Скажем так — не только.
— Не только — это про подкинутую мне работу, или есть что-то ещё? Кстати, а что не письмом?
— Да так, интересно было самому глянуть, как тут у тебя...
Интересно ему. Готов поверить, шеф любопытный. Вот только сейчас возьму, срочно забуду, сколько, хм, интересных событий началось с его слов "интересно бы глянуть" — и поверю. Ту же самую работу с Землёй взять. Сказал однажды на междусобойчике "интересно, как там" — и вылилось это в итоге в Проект... а теперь и во что-то ещё, судя по всему.
Я глянул на него, но по физиономии, как всегда, ничего было не прочитать, а эмпатией с него читалось ровно столько же, сколько с лежака, на котором он устроился. Почувствуй себя на месте подопечных, называется.
— Шад. Мне действительно надо, чтобы ты вернулся. Надо заметить, у твоей подружки отличное чутьё.
— М?
— Она права, что с Землёй лучше работать кому-то с толстой шкурой.
— Что, кто-то особенно ярко начудил?
— Не. Аналитики напрогнозировали. Говорят, молодёжь золото, но реагируют слишком остро. Говорят — доиграемся так.
— А кто говорит, кстати?
— Группа "Трикси".
— А-а. Ну, этим лучше поверить.
— Так ты в деле?
— Куда ж я денусь-то.
— Хорошо. — Тиран потянулся со вздохом, подёргал головой и, наконец, поднялся. — Звиняй, что испортил отставку. Пора, пожалуй. Ещё в пару мест заскочить надо. Удачи, девочка. — кивнул он притихшей, прижавшей ушки и прижавшейся ко мне Дэш, и потопал неторопливо по площадке и дальше, тем же маршрутом, что и рысь чуть ранее.
— Ну, вот ты и увидела неповторимую манеру нашего шефа вести дела. — заметил я, когда тёмная куртка, мелькавшая среди деревьев, окончательно скрылась в лесу. — Явится, раздаст на наши головы ценные указания, и опять куда-то свинтит. Лентяй... — Я посмотрел на ошеломленную физиономию пегаски, и решил всё же сбить градус юмора. — Оно и к лучшему. Всерьёз и с полной отдачей он работал на Земле перед уходом, и мало тогда никому не казалось. Ни нам, ни... остальным, земля им стекловатой.
Пегаска молчала, устраиваясь поудобнее, потом, вдоволь навозившись под пледом, наконец улеглась. Но дремать у неё не получалось — ушки всё стригли воздух, выдавая беспокойство. В конце концов она вздохнула, открыла глаза и приподняла голову, заглядывая мне в лицо. И огорошила вопросом.
— Шад... как вам это удалось? Как... получился этот мир? Только не надо баек, и в сторону уходить. Пожалуйста. Я просто... просто...
— Ты просто повзрослела. — я провёл ладонью по шее. Какая всё-таки приятная на ощупь шёрстка... — Тебе уже мало просто счастливо жить. Не задумываясь. Тебе становится интересно то, что за границами кадра. Какая всё-таки ты умница.
— Льстец. — фыркнула Дэш.
— Ни на грамм. Мы сами после ухода так и жили, всем народом. Не задумываясь, просто и счастливо. Идиллия. Пасторальная. Понадобилось несколько десятков спокойных лет, чтобы отойти, и чтобы потянуло узнавать что там дальше... Забавно что вы, найдёны, себя ведёте точно так же. Сначала просто живёте, потом вас тянет сорваться с места. Потом вам интересно что там за кадром. Но ты... — Заметно отросшая разноцветная грива мягко текла сквозь пальцы, а вот мышцы под рукой слегка напряглись. — ...ты опять сумела удивить. Обычно-то на это уходит больше времени. Быстрая ты...
— Я такая. — гордо заявила Дэш. — Но не уходи от вопроса. Пожалуйста.
— ...и въедливая. — вздохнул я. — Как было, говоришь... В подробностях — всё же лучше книжки почитать. Я-то на это изнутри смотрел, это, знаешь ли, довольно ограниченный ракурс даёт. Метнулись туда-сюда, там шею свернул, тут похвалил, сказал молодец и плюшку подкинул... Тиран тогда, такое впечатление, совсем не спал, всех нас координируя. Вот бы кого бы тебе поспрашивать — он всегда всё знает.
— Только никогда всё не рассказывает?
— Ну да. То есть потом-то ты понимаешь, для чего тебя гоняли, но это потом... А с моей кочки всё было как на всякой войне — быстро и резко. В один прекрасный день утром эта наглая рожа улыбнулась в телевизоре во все шестьдесят четыре зуба, и объявила что власть переменилась, что это надолго, и что дёргаться по этому поводу поздно и опасно. А чтобы убедительней было — бывших наших хозяев жизни тут же и продемонстрировал... — Я привычно поморщился. — Насчёт крови по колено, как потом любили говорить писаки — беспардонно врали, там всего-то по щиколотку набиралось. Но всё равно берцы потом отмывать замаялся. Просто проклятье было в первые месяцы — только начинаешь разнашивать, как уже пропитались, завонялись, выкидывай и начинай новьё разнашивать с нуля...
— Смешно. — без улыбки проговорила Дэш. — Я про целый мир... а ты про берцы.
— Тебе-то хорошо, у тебя копыта, а мне знаешь какая проблема хорошие сапоги подобрать и привыкнуть? — меня ткнули означенным копытом в бок. — Что? Я серьёзно, вообще-то. Власть, править, мир менять — это всё просто громкие слова и тяжёлая работа, которую надо сделать, чтоб поскорее от неё избавиться. А сапоги — это важно, в них каждый день... да хватит пихаться уже. — я придержал копытце. — Я в самом деле серьёзно. Трудно найти такого же убеждённого анархиста, как наш дорогой шеф, ну и нас самих, конечно. Как его подобия. И забавно, что однажды именно этому анархисту попало в руки... что-то.
— Что?
— Понятия не имею, и узнавать не особо хочу. Корабль или база каких Предтеч, например. Искин Великих Древних. Или он сам и есть искин Древних, очеловечившийся Маре на зависть. Или... в общем по сети поищи, была где-то страничка с собранием предположений, штук триста было в списке, когда последний раз глядел. Говорят, кстати, что часть из них он сам и придумал смеха ради. Могу поверить, от него можно ожидать. Но что бы это ни было — возможности впечатляли. До сих пор впечатляют. Занятно, что эти возможности в кои-то веки оказались именно у того, кому на власть и всё вокруг неё было глубоко плевать. Забавно, что он всё же решил ими воспользоваться, чтобы взять эту самую власть. Смешно, что когда он её взял, и разом помножил на ноль всю нашу тогдашнюю элиту — никто этого, в общем, и не заметил, как оказалось всё отлично может работать и без солидных людей, принимающих решения. Отсюда, к слову, слухи про искина — уж больно много он знал про то, кто, где и что делает. Весело было, когда готовились уйти... точнее, потом уже оценили эту шутку, потому что даже мы по большей части только постфактум поняли, к чему готовились. Вот потом... потом, конечно, не до смеха было, но как-то отошло в сторону за всеми хлопотами, а там и подзабылось потихоньку.
Вопросительный взгляд и любопытство на выразительной мордашке.
— Именно тебе, думаю, это будет понятней куда лучше, чем нашим юнакам. Ты же не думаешь, что можно просто так взять, и по щелчку пальцев сделать всех хорошими, добрыми, разумными и так далее? — Разумеется, она так не думала, эмоциональный отклик ожидаемо был, хотя и был так же ожидаемо приглушённым. Отлично. — Тогда кто-то не захотел уходить сам, кого-то не взяли мы. Кто-то уже сюда пытался притащить старые порядки... На Земле нас было примерно сто сорок миллионов, девочка. На Руси в итоге начинали примерно с пятнадцати. Если можешь себе позволить большой отсев — замечательные люди наберутся обязательно, вот как-то так.
— Врёшь ведь.
— Ну, вру. Да, "можешь позволить" это слово неправильное. Не можем, конечно, и, надеюсь, уже не придется нам никогда делать такого отбора. Но что было поделать? Своих мозгов другим не вложишь, а силком тащить — ни разу не вариант. "Можешь только стиснуть зубы и смириться с потерей" будет правильней, пожалуй. Хотя, может, оно было и к лучшему, не рубить хвост по кусочкам. А потом... уже здесь потом было много-много работы. Хорошей, но тяжёлой. Даже после отбора — тяжёлой. Социум людской, это не коллективный разум вроде муравейника, но всё же он несколько больше, чем просто сумма людей. У него есть что-то похожее на память, что-то похожее на личность, он может устать, он может обладать своим характером... А наш социум был очень старым, очень усталым и растерявшим всё, что можно. В чём-то это было похоже на тебя, вот только заняло куда больше времени. — я покачал головой. — Это очень тяжело, выводить в норму и воспитывать целый социум, особенно, когда он похож... — я пощёлкал пальцами, подбирая слова.
— Ребёнок. — тихо проговорила пегаска. И глядя на меня задумчивым взглядом, добавила. — ...ребёнок, который состарился... не став взрослым. Озлившийся, не верящий никому... Ты это хотел сказать, Шад?
Однако же. Скажет она иногда такое, что хоть стой, хоть падай, и, главное, верно же. С языка сняла, чудо с крыльями.
— Верно. Извини если тебя задел. — грива под рукой чуть дёрнулась вправо-влево.
— И всё же, как...
— Да так же, как всякое воспитание. Как у нас с тобой. Жить рядом. Показывать, как правильно. А главное — быть искренним. Люди не эмпаты, но социум все же чувствует фальшь. И всё это день за днём. Год за годом.
— Так просто. — почти неслышно проговорила Дэш. — Так просто...
— Если бы... Не зря оно сыграло только у шефа, да и подходит оно только для наших мест... И это рассказываю я легко и просто, а так — так из моего выпуска до ухода дожило чуть-чуть больше половины, да и потом были потери. При всех наших умениях. Люди — могут быть и упорны, и изобретательны. Во всём.
Пегаска на этот раз чуть качнула головой под ладонью. Соглашалась. Потом она долго-долго лежала, устроив голову у меня на груди и прикрыв глаза. Можно было бы подумать что задремала, по своему обыкновению. Но после долгой паузы она осторожно взглянула мне в лицо и тихо спросила:
— Шад... у тебя был кто-то... там?
— О, женщины... Были. Жена и сын. Они остались.
— Прости...
Однако. Кто б мог подумать, что эта ершистая пацанка способна на подобное искреннее сожаление...
— Не стоит. Все мы были взрослыми, все имели право на свои решения. Даже если я считал это ошибкой. Особенно если я так считал. И давай обойдёмся без трогательных вопросов "если бы всё начать сначала", ладно?
— Хорошо, не буду. Часто спрашивают?
— Не то слово. Все пропускали мимо ушей то, что мы не меняемся, и все пытаются проявить участие. Это, конечно, мило, но мимо. Я-сегодняшний точно такой же, как и я-тогдашний. А тогда я ни о чём не жалел. И никого, можешь поверить.
Дэш задумчиво посмотрела на застывшего Шада. Постучала копытцем по столу. Потом по кнопке. Изображение послушно перемоталось обратно и снова показывало знакомый городской пейзаж — обшарпанные дома Серого Города. И судя по степени обшарпанности и мусору на улице — не самого благополучного его района.
Раздобыть запись с регистратора оказалось легко. Здешняя сеть была под стать здешним обитателям — всё просто и практично, если не сказать "примитивно", зато поиск предлагал именно то, что нужно, первой же строкой, вместо бесконечных страниц рекламы, и тематическую подборку видео ей выдало сразу. В названиях роликов были разные имена, но любопытство заставило её прокрутить почти до конца и выбрать ту, что звалась "Шад_Вячеслав_Шадрин".
Она снова нажала кнопку "проиграть" и убавила скорость воспроизведения. Сцена ожила вновь — медленно-медленно. Снималось это кем-то, стоявшим чуть сзади и сбоку, так что профиль Шада был едва виден, но даже так, она легко могла представить себе его выражение — как всегда спокойный, уверенный и благожелательный... Что было не слишком подходяще для ситуации — перед ним стояла мелкая уличная банда, шестеро человек, двое из них явно модифицированные, выше его на голову и габаритней. Ближе всего к Шаду стоявший заводила разыгрывал обычный для таких банд спектакль: "эй, кто такие-тут надо платить нам", и так далее, заканчивавшийся для его невольных участников, в лучшем случае, побоями и потерей имущества.
Вот сейчас... ещё секунда... заводила, тягуче-медленно, начинает поднимать руку, собираясь что-то показать... ещё убавить скорость воспроизведения...
Дэш шумно выдохнула. Это... впечатляло. Камера была достаточно скоростной, чтобы подробно записать, как от ударов медленно вминаются внутрь грудные клетки и горла, как от этих ударов кольцом разбегаются складки по одежде и коже... вот только сами удары она так и не показала. Почти точно так же, как и на нормальной скорости просмотра, Шад, только что спокойно стоявший, и благожелательно говоривший с заводилой, размылся и исчез, чтобы мгновение спустя появиться чуть в стороне. Банда ещё стояла на ногах, тела ещё только начинали медленно складываться от нанесённых ударов, но все они уже были мертвы. Уж это Дэш могла определить, с гарантией.
— "Мы немножко быстрее других", да? — пробурчала Дэш себе под нос. Без злости, просто чтобы хоть что-то сказать. Спарринги с Шадом уже давно не выводили её из себя, в чём-то они были даже полезней чем... прежняя учёба. Инструктор очень наглядно и доходчиво объяснял после боя и как двигаться, и что надо делать, чтобы его достать. И искренне радовался, если ей — очень редко — это удавалось. А на вопросы как он успевает всё это заметить — небрежно отмахивался "мы немножко быстрее других". — Немножко. Самую малость...
Она ткнула в кнопку, возвращая запись в реальное время, тела снова сложились и отлетели назад. Двое модификантов, оказавшиеся самыми живучими, пару раз даже дёрнулись, выгибаясь и скребя пальцами по асфальту, прежде чем застыть, остальные просто упали кучами тряпья. Камера дёрнулась и изображение заметалось туда-сюда, когда инструктор обернулся и потащил снимавшего за собой...
Экран почернел на секунду, затем начался новый эпизод. Антураж менялся, кроме узнаваемого Серого Города были ещё какие-то города, незнакомые, потом даже мелькнули знакомо-дикие пейзажи. Эпизоды шли один за другим, и уже нескольких ей хватило, чтобы уяснить его стиль. Признания на Арене ему бы он не принёс, это точно. На Арене надо было драться, радуя зрителей зрелищем, а тут зрелища не было, как не было и драк. Был — обычно — недолгий разговор, если это можно было так назвать, а потом, без перехода — трупы. И всё. Иногда, впрочем, кто-то оставался в живых — исключительно потому что Шад позволял ему унести ноги, выбирая такого счастливчика по какому-то своему резону.
Очередной эпизод разительно отличался от прочих. Камера на этот раз стояла в каком-то довольно большом зале. Съёмка была сделана через "рыбий глаз", поэтому зал отлично было видно из края в край. От десятка внешне расслабленных и привалившихся к стене людей с оружием, в одинаково-безликой, слегка мешковатой форме, до людей сгрудившихся на противоположной стороне. Те были... растерянными, что ли. Когда-то Дэш доводилось видеть похожих людей в дорогих и на заказ пошитых костюмах, перед которыми лебезили владельцы заведений. Те люди были всегда бесконечно уверены в себе, в том что на них все обязаны смотреть с почтением, что это естественный порядок вещей. А вот перед явно того же сорта людьми, что были на экране, там никто не лебезил, и это им явно было в новинку. Наверняка ещё больше в новинку им было то, что их бесцеремонно выдёргивали из толпы и сажали за столик, напротив всё того же Шада. Звука не было, но это был явный допрос, в его фирменной, испытанной ею на себе манере — вежливо, понимающе, дружелюбно, с искренним участием... Очередной допрашиваемый, видимо, понял это как-то по-своему, это было видно по изменившейся манере держаться, сразу ставшей уверенно-хозяйской; судя по жестам — он попытался что-то потребовать, и тогда Шад, всё с тем же дружелюбным и располагающим выражением лица поднялся из-за стола.
Рэйнбоу сглотнула. Не тому, кто прошёл через Арену, бояться крови, тем более не ей. Но зрелище того, как Шад, деловито и буднично, за какие-то секунды превращает обнаглевшего собеседника в выпотрошенный и вывернутый наизнанку кусок мяса, швыряет его в разом раздавшуюся и прижавшуюся к стенам толпу — а этот кусок мяса ещё живёт, и бьётся в судорогах на полу... это было уже слишком. Даже для неё.
Потом было ещё хуже. В тех съёмках, что были из Серого Города, он просто убивал, да и те, кого убивал... Дэш отлично понимала, что бывает, если встретить таких в тёмном переулке, и ничего не имела против. Но видеть как Шад, неизменно спокойный, вежливый, старый добрый Шад, не меняя выражения лица, раз за разом спокойно и безжалостно, с демонстративной, показательной жестокостью расправляется не с какими-то уличными гопниками — с холёной публикой того рода, которая привыкла быть недосягаемыми и неприкосновенными небожителями, не делая скидок ни на пол, ни на возраст... Это выглядело как-то особенно жутко. Даже... почти знакомо. И в то же время притягательно.
— Всё историей интересуешься? Умница.
К собственному удивлению, она даже не вздрогнула, услышав голос из-за спины. Просто фыркнула в ответ:
— Эта твоя манера подкрадываться...
— Вообще я топал как обычно, это кто-то слишком увлёкся... — Шад, такой же невозмутимо-благодушный, как и на экране, уселся на своё место, прокрутил у себя списки новостей, дел, заданий и прочего содержания спасательской сети, глянул на карту — вроде бы бегло, но как уже доводилось убеждаться — мгновенно выцепив всё самое важное, и повернулся к ней. Посмотрел пару секунд, наверняка так же приглядываясь к чему-то важному, и, наконец, предложил: — Ну спрашивай уже, право слово...
— Это была Земля?
— По большей части. А если ты про то, что ближе к концу — Земля старых времён, когда всё только начиналось. Ещё до ухода.
— Зачем ты... — она замялась, подбирая слова.
— Зачем так их потрошил? — безмятежно поинтересовался Шад. — Порой они знали кое-то, что тогда нам было нужно, и это требовалось добыть. Вот и приходилось убеждать, как получится. Обычно-то старались обходиться без лишней грязной работы, просто загоним в стандартный транспортный контейнер и забудем его в местечке поглуше.
Дэш потребовалась пара секунд чтобы понять сказанное, представить и передёрнуться. Шад умел быть страшным.
— А как же вечное "нас мало, все мы люди"?
— Так то не люди, то политики. Были. — Он развалился в кресле. — И, поверь старому эмпату, я совершенно серьёзен. Вот взять хоть какого-нибудь бандюка из Серого Города — даже у таких, нет-нет да и прорежется что-то человеческое, найдётся хоть что-то за душой. Ну там вспомнит про кого-то, кто без него пропадёт, или же испугается, ммм... правильно. Такому можно и дать шанс, глядишь и распорядится им с толком. А эти... в этих никогда ничего подобного не всплывало. В глаза будет смотреть, слышать что ему говорят, но ни на секунду не задумается, что он что-то делал не так. Даже когда выворачивать его начинаешь, всё равно искренне удивляться будет — да за что? за каких-то мелких людишек меня, высшего... Удивительно мерзотная порода, и нихрена не меняется со временем, надо сказать. Можно было бы подумать, что они и не человеческого вида вовсе, но ведь точно ж были человеки, вскрытия подтверждали... Ты, кстати, не только моё смотри, в наших записях есть вещи и поинтереснее.
Дэш поёжилась ещё раз, пытаясь представить себе это "интереснее". Получалось не очень. Точнее получалось представить нечто смутное, богатая фантазия и опыт позволяли, но вот видеть это "смутное" наяву как-то уже совсем не хотелось.
— Ты нарочно напугать стараешься?
— Не напугать. Подтолкнуть к пониманию, откуда что взялось. Наших юнаков примерно так и подталкивают, целый раздел в школьном курсе истории есть.
— А кому и этого не хватит, могут и показать. — покивала пегаска. — И всё же — она мотнула головой на экран. — в самом деле нужно подталкивать... именно так?
— Как так?
— Жутко.
— Работа хирурга тоже выглядит жутко, но лишнее бывает надо отрезать. Я, помнится, как-то говорил тебе про воспитание социума, так вот — воспитание работает в любую сторону. В дурную — всегда легче. И потому оставлять такую публику жить никак нельзя было. Они опять потащили бы нас по своему пути. Даже здесь — всё равно. Одним фактом существования, тем более что они очень легко cходятся с себе подобными. В чем-то это, пожалуй, напоминало по воздействию нас с вами, только магии вот никакой, голая социалка... И юнакам все это показывают во всей красе, чтобы знали, как приходится решать запущенные проблемы.
Дэш хорошо были знакомы такие вот короткие беседы. Иногда переходящие в жаркие перепалки — с её стороны, разумеется. Шад в любом, самом яростном споре, умудрялся быть спокойным. И так же, как и в их спаррингах — искренне радовался, когда ей удавалось его задеть, сказав что-то оригинальное.
— Хирурги, значит... — Дэш подпустила язвительности в тон.
— Ну да. Хирург отличается от мясника лишь тем, что работает тоньше.
— И клиент выживает. — Дэш усмехнулась, она уж слышала эту фразу. — Ну ладно. Собрались хорошие люди и убили всех плохих. А дальше? Люди разные, ты сам говорил.
— Говорил. И?
— Сейчас ладно, сейчас нас мало. А что будет потом? Когда людей снова станет слишком много?
— Ну ты и загадать... Хотя и умница, конечно. Нет, всё не так плохо... ну или не так хорошо, это как посмотреть. Даже при вашей помощи — аналитики очень осторожны в оптимизме и говорят, что где-то на тысячу ближайших стандартных лет проблем с местом не предвидится. А и будет — космос большой. И даже если Пояс мы открыли уже весь — вон, научники в сети уже планы терраформирования обсуждают на будущее, зовут желающих. Глядишь и ты успеешь поучаствовать, если пилотское кресло не подойдёт.
Привычный, уверенный голос и обычный, такой же уверенный, тон. Того, кто совершенно точно знает, что всё будет так, как надо. Так, как будет правильно. Это — пегаска мотнула головой — было так... заразительно.
— И конечно же, где-то рядом будешь ты и твои костоломы. — Дэш опять кивнула на экран. — Присмотреть, если что-то пойдёт не так?
— Будут... — Шад покивал. — Только не мы — будут те, кто идёт в наше дело сейчас. Мы, мой выпуск и ближайшие к нам, должны будем уйти. И уйдем.
— Как уйти?
— От дел. — Шад пожал плечами. — Мы, всё же, прошлое. Полезное, много чего знающее... но прошлое. Будущее за молодыми. Они будут чего-то не знать, это их недостаток, но над ними не будет довлеть груз нашего опыта и это будет их преимуществом. В первые годы здесь, это было самым сложным — забывать старые пути, обычаи, обиды... Они будут новым. А мы — куда-нибудь, по тихим медвежьим углам, потому что ну сколько можно-то...
— Ха! — Дэш перебила его, стукнув по клавише и выключив запись. — Так бы сразу и сказал, что хочешь от работы убежать! Лентяй!
— Зараза ты всё-таки. — беззлобно вздохнул Шад. — Это я про отдалённую перспективу... впрочем, как — отдалённую, с вашей помощью-то... А в ближайшее время мне тихий отдых в ближайшее время всяко не грозит, сама же шефа слышала. И вообще лень — это самозащита от переутомления.
Час "икс" наступил в конце мая, как и было запланировано. Не то, чтобы это было по ней заметно, но с каждым проходившим днём Дэш нервничала всё больше. И всё старательней изводила себя тренировками и занятиями на симуляторе. То, что де-факто она уже сдала все вступительные тесты и изрядный кусок программы первого курса, её не успокаивало. Как назло, работы по нашему профилю было на удивление мало, и в конце концов, я волевым начальственным произволом установил ей строгий график. Позлилась, разумеется, но согласилась в итоге, что загонять себя — не дело.
А потом я поймал её ночью, за попыткой вскрыть блокировку на капсуле симулятора...
В конце концов, когда наступил долгожданный день и час, когда на станцию прилетел первый наш сменщик, и дэка унёс меня, Дэш и наш невеликий багаж к стартовой площадке, на рейс к "Заимке" — облегчённо вздохнули все. Я — потому, что больше не надо было присматривать за этой неугомонной. Она — потому, что больше не надо было ждать.
Обычный способ добраться до станции — это всё тот же привычный дэка. В принципе такой же, что используем мы, разве что стартуют они по расписанию трижды в день с городских площадок, внутри поставлены сиденья в четыре ряда, да пилот у него больше для галочки — штатно на орбиту дэка может вывести и дежурный искин, а наверху его подцепит на поводок станция. Впрочем, недостатка в пилотах нет, практиковаться желающих хватает, вот и сейчас кто-то сидел в пилотском кресле и ждал отмашки на вылет.
В этом рейсе салон был почти пустым, но все равно мы с Дэш заявились пораньше и спокойно заняли кресла в корме, благо их можно было разложить до упора, никому не мешая. Пегаска отключилась практически сразу же, я последовал хорошему примеру. С той только разницей, что до конца не засыпал, размывшееся сознание продолжало отслеживать окружающее. Обычный предстартовый набор — негромкие переговоры с пилотского места, звуки снаружи, потом лёгкий гул просыпающихся движков...
Уже перед самым взлётом, когда начали свистеть движки и закрываться люк, в эту обычную последовательность звуков ворвался диссонанс — люк с шипением открылся , снаружи донеслись быстрые шаги, а после мягкий звук чего-то, кинутого на пол, тихий скрип сидений и приглушённые голоса... голос, с характерными такими уговаривающими интонациями. Очень знакомыми, сколько раз сам ими пользовался. На выходах. И таким же, почти привычным дополнением — флер испуга, доносящийся от кого-то из новоприбывших.
Странно. И как-то неуместно. Я приподнялся и глянул на попутчиков. Точнее, похоже, попутчиц — судя по голосу и макушкам, видимым с моего места. Следом за мной рядом завозились, пара ног упёрлась в спинку кресла спереди и Дэш, проследив направление взгляда, заинтересованно навелась ушками вперёд.
— Что не так? — прошептала она.
— Непонятно. Вроде как боится...
— Агась. Ну-ка, здоровяк, подвинься... — эта зараза уверенно протопала мне прямо по ногам, спрыгнула в проход и направилась к попутчицам, с явным настроем на причинение добра. Мда. Зря я сзади устроился, стоило сесть поближе, и посмотреть на сие зрелище...
Толчок, дрожь по корпусу и протяжное шипение герметизации — здравствуй старая-добрая "Заимка", давно не виделись. Обычно-то я здесь оказывался максимум через три-четыре недели после окончания предыдущего выхода. Даже слегка подзабыл, каково тут, после нашей глуши.
Попутчицы наши вышли первыми, потискав на прощание пегаску и даже помахав мне. Всем нравятся пони, да.
Дэш, ухмыляясь, подошла забрать свои сумки и только отмахнулась в ответ на вопросительный взгляд. Не забыв, впрочем, отсигналить "всё хорошо", школа работы в спасателях не прошла даром. Ну что ж, хорошо, так хорошо... тем более, что судя по багажу, эти попутчицы, скорее всего, собираются на тот же лайнер, что и мы.
Так оно и оказалось. После того, как пегаска облазила всю пассажирскую палубу лайнера... Впрочем было бы что, небольшая она и полусотня кают до самого последнего времени не то что пустыми стояли, они, по большей части, с постройки не вскрывались, те шесть десятков народа, что прилетели этим рейсом, по нашим меркам — событие... Облазила, и после этого неугомонная, для начала, напросилась к пилотам, потом к техникам, а потом, слегка передохнув, вытащила из каюты этих наших попутчиц.
Вскоре вся наша маленькая компания уже знала, кто здесь кто и откуда, что пегаска собирается учиться на пилота-штурмана, что первую из этой парочки зовут Онга, и она с Лаэлль познакомилась по переписке, а сейчас они летят к ней домой, на Живу, знакомиться с новообретённой роднёй, и так далее, и так далее, одни Древние знают в каких ещё подробностях, лучше поберечь психику и не интересоваться, о чём ещё они успели поболтать.
Ну а главное, что в результате всех этих разговоров Лаэлль перестала, наконец, на пустом месте накручивать себя, нервничать и дёргать острыми ушками, а на лице, красивом, но чересчур идеальном, чтобы быть натурально-человеческим, появилась улыбка. Из новеньких эльфка, уже после меня притащили. Надо будет поинтересоваться потом, такие модели нам попадаются крайне редко. Но именно что потом, и по архивам, потому как очень хорошо чувствуется, что её саму про это лучше не расспрашивать лишний раз.
Занятно, что Дэш это тоже хорошо поняла. Несмотря на всю непосредственность в общении, пегаска очень аккуратно, но вполне естественно выбирала темы. Когда с ней прощались, провожая на станцию у Руси — прощались легко и сердечно, не так, как с тем, кто пусть даже случайно и не желая того, но разбередил старые раны.
Растёт девочка. Растёт и радует.
Всю посадку пегаска просидела, уставившись в экран-иллюминатор. Городскими кварталами её, понятно, было не удивить, лесами после Тайги — тоже, но вот их сочетание впечатлило. И она глазела неотрывно на пейзаж, всё время, пока катер закладывал развороты, выходя на нашу площадку в порту. Пейзаж, надо сказать, впечатлял — мы прилетели днём, день был солнечным и городские кварталы, утопающие в зелени, сияли под солнцем ярким, слегка матовым серебром. Повторяющийся рисунок блоков шёл вдоль реки аккуратной татуировкой и расползался в стороны, оставляя зелёные или синие плеши там, где поросшие диким лесом особо большие холмы, или проточное озеро не позволили в своё время поставить дома.
Не меганебоскребы Шпилей, конечно, выше семи этажей комплексы не строили, но с отвычки её достаточно впечатлило. Ещё больше впечатлило, когда мы после катера прошли не слишком людное, приземистое здание терминала, и взяли автомат-такси. Тоже, кстати, не самая привычная вещь, при нашем-то повсеместном разлетайстве. Прозрачная коробка на колёсах вырулила из стройного ряда ей подобных и бодро покатила сначала по трассе до города, а после и по городским улицам.
Покрытие на дорогах было гладким и чистым, его не взломали корни, и оно не заросло травой, несмотря на широкие полосы зелени по сторонам, деревья на этих полосах имели вполне ухоженный вид, тротуары не были завалены листвой, и вообще город был вполне цивильного облика.
Вот только людей на улицах не было.
Полоса зелени, отделяющая дорогу от жилья, конечно, здорово мешала, но всё в движении можно было увидеть, что так здорово смотревшиеся сверху дома смотрят на улицу фасадами, на которых не видно ни окон ни дверей — лишь однотонный, слепой серебристый рельеф.
Пегаска молча смотрела на окружающее, и в ней постепенно начинало проступать беспокойство. Она старалась не подавать вида, но, в конце концов, всё же обернулась, и вопросительно уставилась на меня.
— Многие поначалу шугаются, да. — ответил я на невысказанный вопрос.
— А-а-а почему — так?... — пегаска неопределённо помахала ногой.
— Да просто в консервации тут города. Это ж, по сути, временное жильё было, только для того, чтобы было где прожить после ухода. Но стройкомплекс энергии и расходников изведёт одинаково и на развалюху, и на приличный дом, так что выращивали сразу и на века. А потом, лет через двадцать-тридцать, как расселялись — так потихоньку и закатывали дома под консервационную плёнку, залив азотом, чтоб мокрицами не заросли, и оставляли так. По ночам кибы шерудят, чтобы зелёнка не затянула, состояние по датчикам отслеживается... Как знать, может и пригодится когда, запас карман не тянет. А так, теперь в этих городах где живут — там живут только лишь вокруг центров, вроде того, куда сейчас едем. Такое вот тематическое заселение получилось. Здесь всё вокруг юрчатника крутится, где-то ещё — вокруг научного центра... Город как концентрат людей, это в общем здорово и полезно. Вот только побочных эффектов от такой концентрации лезет столько, что ну его в пень, несмотря на все полезности.
19
Само училище это, по сути, просто обычный городской квартал. На самом краю города, конечно, от него тянется двадцатикилометровая нитка виадука скоростной дороги до полевого хозяйства, со всеми его посадочными площадками, ангарами и прочей тяжёлой техникой. Но учатся на первых порах здесь, и живут тоже здесь. Вон те два здания, из восьми окружающих большой внутренний квадрат со всем немаленьким учебным корпусом и его вспомогательными постройками. Стандартное здание школы строилось с запасом, как выяснилось — даже с чрезмерным запасом по нашим реалиям, так что для училища места хватает.
Даже более чем хватает — на всём пути по зданию нам не встретилось почти никого. То ли внезапный выходной в начале сезона случился, то ли, скорее, в поле все, на технике. А тут только пару раз мелькали тени где-то на лестнице, да послышались торопливые шаги, и всё, только бежевые стены, окна с видом на окружающие деревья с одной стороны, закрытые двери с другой, и та особенная тишина, которая поселяется в пустой школе.
Ну а потом была скромная табличка "Олаф" на двери в конце коридора.
Глава училища своей табличке более чем соответствовал. Габариты, суровая морда, короткая борода а-ля викинг. Так и тянет выдать ему рогатый шлем на голову, топор в руки и послать куда-нибудь вперёд, под полосатым парусом. Даже и не подумаешь, что родом эта нордическая физиономия из старой Сибири, а "Олаф" просто естественным образом прикипевший позывной. Впечатление, впрочем, слегка смазывалось тем, что суровый викинг устроился не на скамье драккара, а в вполне себе комфортабельном кресле, что-то вычитывая и отмечая в плашке. Хотя, по нашему общему обыкновению, стоящая на полу у кресла кружка была вполне аутентичной — здоровенная, из капа нарочито грубой резки, такой при надобности и драться можно. Без ущерба для кружки.
Пейзаж на экране за его спиной, впрочем, был на вполне морскую тему. Огромные волны неторопливо взмывали, и так же неторопливо рушились, рассыпая пену, брызги и радуги. Цветасто-полосатый горб на добрую треть горизонта сиял вовсю, а значит тамошнее солнце было где-то за спиной у снимавшего. Красивое место, крайне популярны съёмки оттуда, как раз для таких вот фонов. Так-то ничего толком в той системе не нашлось, зато съёмок с одного из спутников тамошнего газового гиганта разведка приволокла неимоверное количество — низкая гравитация, своеобразная атмосфера и ничего, кроме постоянно бушующего океана.
— Айн момент. — не отрываясь от плашки помахал рукой Олаф. — Пара минут и начнём.
Я подтащил поближе стул и уселся верхом, так чтоб проследить за обоими. Дэш скинула сумки рядом с собой, и стояла перед Олафом вытянувшаяся, напряжённая и сосредоточенная. Это, конечно хорошо, показатель того, что серьёзно относится... до сих пор, несмотря на всё проведённое у нас время. И это первое, от чего её продолжат здесь отучать, потому что Великому Космосу плевать на иерархические игры, экипажу не тянуться надо, экипажу надо быть практически семьёй, и чуять друг друга, в общем, так же как и мы. Как я вот чую, что Олаф только что записал именно эту пометку в дело стажёрки, и сейчас...
— Ну-с, юная дама, приступим...
Забавно наблюдать за своей же работой, когда смотришь со стороны. В принципе работу штурмана, на уровне грубого ремесла, освоить может практически любой, при старательности и желании потратить сколько-то времени. Я когда-то потратил, поэтому то, чем сейчас сыпет Олаф и отвечает Дэш, понимаю. С пятого на десятое, конечно, как это бывает в любой области где слышишь разговор мастеров, или хотя бы подмастерий о том, что ты только с краю зацепил. Я и не пытаюсь вникать подробней, это же не мне строить курс для прыжка, наполовину рассчитывая, наполовину угадывая все эти их наложения, возмущения, течения и всё прочее, что надо учесть для успешного броска в неведомое. Я наблюдаю за куда более интересным зрелищем — как Олаф гоняет Дэш по пройденным курсам и сданным тестам, проверяя даже не то, что запомнено, сколько то, что и как понято...
...о, а вот теперь он пошёл проверять не только знания, а и её саму. Разговор переходит на слегка повышенные тона, и он её откровенно начинает заторапливать, стараясь сбить с толку, да ещё и придавливает ментально. Точнее, пытается придавливать — пегаска спокойна, собрана и, несмотря ни на что, держит себя в... копытах. Оппонент же, встретив такой приём, напротив, потихоньку начинает явственно заводиться, давит ещё сильнее, и Дэш, в свою очередь, показывает зубки, вскидывается, упирается передними копытцами в стол и подчёркивает свои слова стуком по столешнице. Хорошо так стучит, кстати, аж через пол чувствуется. Так что спустя некоторое время я прерываю этот эрзац-экзамен хлопком ладоней.
— Олаф, хорош выворачивать стажёра. Дэш, брэк. Вы ещё х...харизмой меряться начните, сильные личности. И если что, я официально свидетельствую, что все отправленные ей тесты были выполнены честно и без чьей-либо помощи.
— Ну вот, на самом интересном месте! — Олаф подмигнул пегаске. — Отлично. Веда, знакомься, наша новая курсантка. На штурмана. Будь любезна, размести, и покажи где, что и как.
Пегаска обернулась — спокойно, так словно и не стояла спиной к двери, и к бесшумно присоединившейся к нам девушке лет двадцати, со значком старосты на плече. Первый, кстати, навык, которому тут начинают учить — заходи в рубку тихо, не сбивай штурмана и прочих с настроя. Несколько секунд они глядели друг на друга, Дэш явно ожидая комментариев в свой адрес, Веда... тоже ожидая чего-то, чего — не получалось разобрать. В конце концов, гляделки закончились, Дэш коротко кивнула Олафу, потом подошла ко всё ещё сидящему мне, пристально посмотрела в глаза, поднялась на задние ноги, закинула передние мне на плечи и поцеловала. От души, демонстративно так, не оставляя никаких сомнений у окружающих. Окружающие, в свою очередь, сомнений и не испытывали. Любопытство и некоторая неловкость — это понятно новоприбывшая староста, Олаф... ну, тоже, пожалуй, любопытство. Не то, чтоб это чувствовалось явно, но фразу "я бы на его месте" в нашем случае следует понимать буквально. Мне было бы любопытно.
Дэш оторвалась от меня, вскинула гордо голову, оглядывая нашу маленькую компанию, потом шагнула к своим сумкам, забросила их на спину, и прошествовала к двери, бросив по пути Веде тоном, где здоровой уверенности было намешано ровно в ту меру, где она еще не переходит в нездоровую наглость:
— Ну, веди уже, что ли. Знакомиться будем...
— Хм. — Олаф подождал, пока за ними не закроется дверь, потом подождал ещё немного и наконец от души заржал. — Однако! Девочка решила произвести впечатление?
— Похоже. — я потёр лицо. Губу слегка саднило — пегаска чуть перестаралась. От волнения, не иначе, обычно она была аккуратней. — Я, кстати, рассказывал ей про наши порядки, так что это она сама решила задрать планку.
— Даже так? — Олаф усмехнулся.
— Именно так. И более того, это тебя и твоих ребят сейчас измерили и взвесили.
— Подробнее?
— Если подробнее, то девочка не просто умница, девочка ещё и от меня чего-то нахваталась, похоже. — я постучал парой пальцев по виску. — Нашего. По мелочи, ограниченно, с не слишком сознательным контролем, но чтобы оценивать реакции твоих ей должно хватить. Кстати, браво, реакция хорошая. Я оценил.
— Атож! — Олаф принял демонстративно-горделивый вид. — У нас тут не такая волшебная страна, как на твоей Тайге, но что-то всё-таки знаем, да понятия имеем!
Это да. Из всех миров Пояса именно на Руси синтетов меньше всего. Не слишком-то любят они урбанистическую цивилизацию, даже настолько ограниченную и пасторальную, как у нас. Не слишком любят, и предпочитают селиться на более диких планетах. Так что встретить сотворённого здесь среди хомо очень даже можно, но именно здесь они всё ещё довольно экзотика. Девочке гарантировано внимание. Главное, чтобы не зазналась... впрочем это вряд ли.
— Малышка будет пользоваться успехом. — присоединился к клубу синхронного мышления Олаф. — Лишь бы не испортили.
— Вряд ли. — повторил я, уже вслух. — Эта малышка прошла через тот ещё адок в натуральную величину там, и ну очень настойчивую заботу здесь. Под этой шкуркой хребет из закалённой стали, и не вам её испортить.
— Честно говоря, я не запрашивал подробное досье. Настолько плохо?
— Ну, как тебе сказать... И по меркам моего хозяйства впечатляет.
— Мда. Кстати, ты же вроде из хозяйства тогось?
— Я тогось. Но шеф попросил. Кстати, не хочешь сменить род занятий? Мне как раз нужны из нашей старой гвардии...
— Хм. — Олаф задумался. Прошёлся к окну, поглядел куда-то задумчиво. — Извини, но пожалуй нет.
— Уже настолько жаль расставаться? И помнится, кто-то однажды откровенничал насчёт того, что каждый выпуск это как расставание с семьёй и всё такое. Не боишься переборщить? Всё же...
— Помню-помню. — Олаф раздражённо отмахнулся, и снова устроился в кресле. — Чрезмерная привязанность, держать грань, смена мест и окружения... Кто б вообще мне говорил про регламенты? Просто тебя опередили уже, не хочу переигрывать.
— И куда нацелился?
— Наши выпускники... ну, если точно, там не только наши, нацелились в системе Сирина онил строить. Пока маленький, километра на три. Позвали курировать по старой памяти.
— Однако же, заявочки у молодых...
— Да, знаешь, не слишком-то и выше головы уже прыгать, оказывается. Я смотрел проект, там ничего невероятного. Конструкции наклепать несколько автофабрик достаточно, каменюка подходящая есть на разборку, самое сложное будет даже не строить — биосферу запускать, но тут уже тебе спасибо.
— Э?
— У тех, кто биосферу будут делать, твои найдёны через раз.
— Что сразу "мои"? Я там не один работал, то бишь работаю. Да я даже и не вспомню с ходу, кто в эту степь подался.
— Ну не прямо твои, так всё равно ж из твоего хозяйства. — отмахнулся Олаф. — Не суть. Главное, что найдён в той команде за половину, и отзывы самые лестные.
— Ну лады, если так, флаг им в руки. Ты из нашего выпуска с кем-нибудь держишь контакт?
— Если ты про мою группу, то честно говоря — не советую. Вряд ли кто из моих захочет возвращаться... туда. Даже так. Да и все в делах. Можно было бы Верина спросить, пожалуй, но он всё.
— Как? И когда, я не слышал.
— Неделю назад. — Олаф побарабанил пальцами по подлокотнику. — Случайно. И глупо. На верфи рейдер нового проекта строят. Он вписался, говорил ещё, что самое то, самое спокойное и безопасное там место, что он свою норму рисковать выбрал на сто лет вперёд, пусть админы по тэбэ теперь его прикрывают... Шальной метеорит, даже не прямое попадание, вторичный осколок, рикошетом... И в голову, наглухо.
— Пусть путь его будет лёгок. М-да, как нарочно... вот теперь я бы еще раз советовал не засиживаться.
— Что-то знаешь? — прищурился Олаф.
— Не "знаю". Есть мелкая такая зудь, что не стоит Рукам жить чересчур спокойно. Мироздание недовольно становится.
— Я смотрю, ты в своей волшебной стране совсем, эээ... — Олаф неопределённо покрутил рукой в воздухе.
— Не я. Как раз, как своих сманивал, узнал. Пошло ходить, оказывается, среди наших такое — будешь жить тихо-мирно и без риска, будет у тебя отрастать шанс сложиться внезапно и нелепо.
— Красиво. — оценил Олаф. — Главное — хрен проверишь же.
— Красиво, да. И да, попробуй проверь, статистикой не пробьёшь. Но...
— Ладно, намёк понял, как получится — к тебе...
— Это не намёки. — я подтверждаю слова, полностью открываясь в фоне. — Я в самом деле не собираюсь сманивать или давить, тем более — так. Просто учти, дыма без огня, знаешь ли...
— Думаешь — шеф запустил? — от Олафа расходится аналогичный фон.
— Понятия не имею...
Мы проболтали так ещё где-то с полчаса, и, выйдя под начинающее припекать солнце, я поморщился. Свет неприятно резал глаза, а виски слегка тянуло. Не боль, так, лёгкое неудобство. Прогуляться по свежему воздуху и отстанет. Хорошо Олафу, он-то сейчас у себя спокойно отсидится...
Маленькая и специфичная для эмпатов нашего разлива, не то что проблемка, особенность — если не виделись очень давно, то после общения на нашем уровне будет слегка не по себе. Нет, мы не телепаты, и не передаём друг другу знания и мысли, только фон, самые общие ощущения, которые подчас бывают куда полезней любых точных знаний. Вот шеф — тот да, тот давит больше и четче, но и аккуратней при том. Если забудет свернуться...
Аллея, густо обсаженная чем-то широколиственным и раскидистым, начинается метрах в ста от здания, и наконец-то дарит относительную тень и прохладу. Можно особо не торопиться, и пройтись пешком до стоянки с транспортом, всё равно после общения надо сделать перерыв на пару часов. Уже напоследок, войдя в привычный ритм шага и проходя поворот аллеи, цепляю краем глаза знакомое голубое пятно вдалеке, у жилого корпуса, несколько фигур рядом с ней, и ловлю привет от Олафа — его узнавание, его уверенность в тех, кого он узнал, и в том как её встретят.
Что ж, эта страница для неё перевернута, и надеюсь — и верю — у малышки всё будет хорошо. Право слово, она это заслуживает.
Останавливаться и оборачиваться я не стал — плохая примета.
Всё знакомо и привычно, одинаковые здания по сторонам улицы, подошвы упруго впечатываются в бетонную дорожку под ногами, в руке уютно устроилась рукоять старомодного пулевика, перед нами всё рыдает... Впрочем тут я совру, рыдать тут сейчас некому. Разбежались, не то время и место, чтобы любопытствовать. В Сером Городе и раньше чрезмерно любопытные долго не жили, а сейчас тем более.
Впереди посреди улицы набычился катер, вцепившись в бетон растопыренными опорами, атмосферные движки на холостом ходу подняли кольцом пыль и разогнали мусор. Турель выразительно развёрнута стволами куда-то за катер — на земле пилот прикрывает группу. Вольга со стажёром стоят у люка, контролируя свои сектора.
Ну и я — всем своим видом и тёмным полузабралом выражающий готовность ко всему, топаю к катеру. Пафосность момента несколько смазывает банальная сумка, оттягивающая плечо.
Впрочем, всё равно пантомима получается убедительной, и мешать нам никто не пытается. Вот и прекрасно.
Катер приближается, приближается, борт нависает над головой, и на последних моих шагах прикрывающая пара синхронно ныряет в люк.
Я прыгнул за ними, Вольга, предусмотрительно вставший у люка, подхватил меня под локоть, втянул и придержал сумку, чтобы она не приложилась о штабель зафиксированных стропами капсул. Тот занял почти весь салон катера, остался только пятачок у закрывающегося люка, да проход к пилотской рубке. Проход, надо сказать, узенький — моментально устроившийся на сиденьи, и вроде даже уже задремавший Вольга перегородил его почти полностью.
Стажёр, ушедший вправо, уже пристегнулся к сиденью, я поставил свой баул на пол, пристегнул ручку к поручню, устроился на сиденьи сам, и вытянул слегка гудящие ноги.
По коже под бронёй прошлись мурашки от работающих антигравов, по корпусу передался гул движков, а значит сейчас наша работа закончилась, и всё зависит только от нашего пилота, Дана. Мы возвращаемся на корабль. Длинный был выход, почти сутки подряд перелётов и беготни. Длинный, зато продуктивный.
Не люблю Землю. И всё же выход за выходом, снова и снова навещаю эти края. Потому что кто ж, мать его, кроме нас.
И потому что время не терпит, и нам надо успеть как можно больше.
Прогнозист из меня вышел так себе. Впрочем, имея дело с Землёй, ошибаются и более опытные аналитики. Никогда не знаешь, какую дичь там выкинут. Вот и на этот раз, то, что казалось просто корпоративным скандалом, вполне благополучно разрешившимся — казалось им почти шесть лет. Скандал, громкое разоблачение зловещих планов, огнестрельная смена руководства БРТО, Хартия о правах синтетов, трогательные сюжеты по новостям, пачка гуманных законов... хотя вот с ними я угадал, суть их сводилась к "вот вам какие-то права, все свободны, идите нахер" — короче, всё в лучших земных традициях хэппи-энда. Зло повержено, герои, или кого там ими назначили, уходят в закат, жизнь продолжается как прежде, а большинство ничего и не заметило даже.
Корпорации продолжали играть в свои странные игры, делили и переделивали рынки, зоны влияния, должности, и что там ещё им найдётся делить. Люди и синтеты жили, работали, сводили, как могли, концы с концами, любили, ненавидели и всё такое прочее. Как обычно бывает в мутные времена — ещё и какие-то тайные общества даже завелись и что-то там крутили. Не высовываясь особо на яркий свет, конечно, но аналитики что-то там находили по косвенным признакам. Ну и мы, разумеется, продолжали навещать этот мир, всё так же занимаясь своими делами, решая свои задачи, ну и, конечно, прихватывая при каждом удобном случае себе подопечных.
Всё шло своим чередом, и по всему выходило, что будет всё так же идти и дальше.
А потом всё кончилось.
Стоило догадаться, что найдутся желающие покопаться в том, что оставил после себя этот проект БРТО. Стоило догадаться, что желающих будет каждый второй, не считая каждого первого, и что материалов они накопают в избытке. Стоило догадаться, что в Гигаполисах, этих гробницах для демографии, синтетов-людей окажется до чёрта и больше... Надо заметить что в живости мышления и интуиции землянам не откажешь, они хоть случайно и наугад, подчас не понимая этого, но придумали пару занятных костылей чтобы решить проблему демографических переходов. Даже в том грубом виде, что они практиковали, постоянная подпитка человечества свежей кровью и свежими головами давала свои плоды, и оно относительно благополучно наплодилось аж до двенадцати лярдов.
Вот только, как это за землянами водится, их лекарство оказалось горше болезни.
Это же так здорово и так выгодно, когда можно ковыряться в чужих мозгах. Мечта очень многих и очень разных высокопоставленных, во все времена.
Воплощённая БРТО в жизнь.
Та Элен Флаис, что была назначена главой концерна, была идеалисткой и честно старалась загнать джинна в бутылку, но всё же она была больше просто компромиссной фигурой, а это наследие было чересчур обширно и глубоко. А желающих им попользоваться было слишком много.
И когда многочисленные желающие, наконец, раскрутили это наследие, когда, в итоге, подобрали ключи ко всем замкам... весёлые, в общем, настали времена.
Сейчас веселье на Земле бушует вовсю. Началось оно с относительно цивильного передела сфер влияния и сведения счётов. Это ведь очень здорово, когда очень важная шишка в стане конкурента, или в твоей же компании внезапно принимает выгодные для тебя решения. Или потихоньку сходит с ума, и это можно удачно отыграть на бирже. Или ещё что-то в этом роде. Да даже и не большая шишка тоже может быть очень полезной, когда ей грамотно управляют...
Всё это было относительно цивилизованно, пока методиками владели только большие игроки. Пока это касалось больших шишек. Пока они аккуратно и понемножку двигали границы давным-дано поделённых рынков, сфер влияния и прочего.
Но всё же игрались с этим многие, а информация — штука сверхтекучая, гелию на зависть. И изысканное блюдо, которое поначалу готовили из деловых интересов и конкурентной борьбы лишь очень важные персоны, быстро забродило и бурно выперло из котла кровавой пеной. Это у больших шишек может быть штат личных мозгоправов на зарплате, а кто и на какие шиши будет возиться с миллиардами обычных людишек? Со всеми двенадцатью миллиардами — потому что земляне, в итоге, и сами уже не знали толком сколько именно из этих миллиардов простых хомо и миллионов избраных обитателей Белых Городов были синтеты, модифицированные, обработанные и так далее. И когда технологии контроля пошли в более широкие массы... кто не видел, как в один миг целый квартал благополучного Белого Города превращается в поле безумной схватки всех со всеми — тот ничего не видел. И ему, честно говоря, повезло.
И, сдаётся мне, что когда пена осядет — проект Гигаполисы можно будет считать закрытым. Какая-то цивилизация на Земле останется, конечно, люди вообще живучи хуже тараканов, но проблемой, даже потенциальной, Земле уже не быть.
Азиатскую Аркологию, например, можно скидывать со счетов уже сейчас. По обыкновению замкнутое и не выставляющее ничего напоказ азиатское общество мало изменилось за века информационной эпохи и Гигаполисов, оно всегда и всё прятало за бесстрастной и благопристойной маской. Но именно там, как финал скрытого до поры политического противостояния, впервые были отмечены вспышки наведённого амока. Отмечены, но что это было на самом деле, стало понятно только потом, после События. Именно так, с большой буквы. После того, как там полыхнула, несколькими очагами разом, жуткая кровавая резня, всех против всех, заставляющая вспомнить древние книжки про зомби-апокалипсис и уверенно расползающаяся по сторонам... когда попытки установить карантин ожидаемо провалились — её попытались остановить по-азиатски решительно, не знаю уж сколько в той решительности было своей дури и сколько — постороннего влияния, и было ли оно вообще...
Неизвестно, где они откопали и как они сохранили старинные термоядерные боеприпасы, но очаги чумного безумия они вполне эффективно выжгли... и запалили полноценный огненный шторм. Традиционно-азиатская плотная застройка горела охотно и долго, расползающееся неровное кольцо огня красиво смотрелось с орбиты. Снизу же, глазами наших зондов, это выглядело жутко — катящаяся стена пламени, в которой горело всё, от теоретически негорючих неопластиков, до железобетона, и чудовищный ураган, сметающий в эту стену всё вокруг.
Да, корпоранты умеют действовать быстро и решительно, когда огонь горит у них под задницами. И да, осознав, что произошло и причину того — они постарались срочно что-то сделать... наступая друг другу на ноги, творя на каждом шагу дичь, и пытаясь на этом еще и заработать, отчего залихорадило разом уже и всех остальных. Но когда казалось, что беспрецендентными мерами удалось если не вычистить опасные знания, то хотя бы тех, кто мог ими воспользоваться — рвануло уже на другом конце их шарика.
Теперь Американский Гигаполис можно считать таким же скинутым в отбой, как и азиатский. Там всё-таки работали с искусственным интеллектом. Оказывается. Ну кто бы мог подумать, ну кто бы мог ожидать, что кто-то пожелает играть с опасными технологиями...
Результат, как и следовало ожидать, получился тот же, что и в прошлые попытки. Как сказали наши искины после попытки связаться — "представь взрослого хомо, с разумом младенца, лежит, агукает, ручками машет.... гадит под себя... жуткое зрелище."
Только на этот раз страшилки из фильмов воплотились в реальность.
Как случилось так, что он вырвался из защищённой лаборатории, сам ли он протёк сквозь барьеры безопасности, или ему помогли — уже неважно. Важно то, что прогрессивным, централизованным и автоматизированным миром Североамериканского Гигаполиса несколько месяцев распоряжался этот взрослый младенец. Нет, это не был злой гений, как показывали в тех фильмах-страшилках, но чтобы сделать Гигаполис непригодным для жизни — хватило и этого. Муравьям не стоит кучковаться в песочнице, где играет в кубики великовозрастное дитё. Их там просто давят походя, если они мешают, и даже если не мешают — когда автоматизированные системы города перестают работать на своих создателей, муравейник из стекла и бетона может только одно — уверенно вымирать. Да, прошло время и стихийно возникший дикий, нестабильный искин, так же стихийно и развалился — но Гигаполису это уже не помогло.
И если про азиатов в медиасфере Гигаполисов писали и говорили много, ужасаясь катастрофe и смакуя её, то падение Американского Гигаполиса прошло уже как-то спокойно. Едва не "привычно".
В Чёрном Гигаполисе царит хаос, разруха, война всех против всех, местами людоедство — то есть, как и следовало ожидать, там не изменилось ровным счётом ничего.
Почти так же — но уже в хорошем смысле — ничего не поменялось и у Австралийской Аркологии. Не без проблем, не без напряжения, но пока что там относительно спокойно. Но это у нас каждый из миров обязан иметь потенциал для самостоятельного выживания и развития, здесь любили старинную, странную игру "экономика". Она связывала города-миры многими тысячами нитей, но сейчас эти нити уже изрядно оборваны и продолжают рваться, одна за другой, каждую секунду. Вскоре даже рассудительные оззи, всегда державшиеся наособицу, столкнутся с нехваткой товаров, оборудования, и всего прочего, что держит невероятно сложный корабль здешней цивилизации на плаву, и что начнётся тогда — кто знает.
Ну а в последнем по счёту Гигаполисе, откуда всё и началось, тоже пока ничего глобального, зато всего понемножку. Резни, пусть и не такие феерическае как у азиатов, бардак, какие-то секты, банды людей, банды синтетов, просто банды, где всем плевать кто есть кто, одним словом, нечто бурлящее, как выгребная яма, куда жарким днём кинули пачку дрожжей.
А наверху мы, раз за разом ныряющие в эту яму.
Не с экскурсиями. Время экскурсий кончилось. Так-то можно считать, что уверенно кончилось оно ещё года три назад. Знаковый, можно сказать, был случай — на Руси какой-то юный организм, из числа наших потенциальных клиентов, решил порасспрашивать о предмете. Естественно — кого ещё ему было расспрашивать, как не настоящего землянина, удачно оказавшегося под рукой. Организм поделился своей наивной восторженностью, и землянин набил ему физиономию. Если быть точным — землянин был синтетом, более того, пони, и самое забавное — модели Флаттершай. Да у нас найдёныши меняются, но жёлтая тихоня обычно верна себе во всех своих воплощениях, и зрелище озверевшей стесняшки, как рассказывали, было в духе древнего анекдота про поручика Ржевского — "луплю и плачу". Стоит отдать должное им обоим — когда их растащили, побитому хватило мозгов потом спросить "за что", а пегаске хватило такта и выдержки всё же кое-как успокоиться и объяснить. Почему-то именно эта модель пользуется особенной популярностью у последователей известного маркиза, и та пегаска, прежде чем попасть к нам, хлебнула этого полной мерой. Парень впечатлился, извинялся долго и восторженность как рукой сняло.
Наши выходы иногда называли прививками от ностальгии, ну что ж — вот так эта прививка и работает. Побывавшие на Земле и вывезенные оттуда расходятся по нашему социуму, и предупреждают распространение опасных иллюзий. И некий количественный порог, за которым иммунитет социума работает сам, мы, похоже, смогли перевалить. Потом, разумеется будут и другие проблемы, нет проблем только у мёртвых, но конкретно эту мы купировали. Надеюсь.
Ну а мы сейчас продолжаем работать. Только уже не экскурсоводами. Там, внизу, сидит шестёрка наших искинов, закопавшихся глубоко в фундаменты Еврогигаполиса и Австралийской Аркологии. Они плотно оседлали линии связи, видеонаблюдения и прочей инфраструктуры слежения, которой без ума и меры напичкан каждый из Гигаполисов. И по их наводкам мы, черти-хранители, в броне, с оружием и матом наперевес, выход за выходом падаем с небес и тащим из земного кровавого разлива всё, что удаётся. Данные, технологии, иногда, очень иногда — хомо. И синтеты, разумеется. В основном синтеты. Беглые, выброшенные, украденные и перепроданные — шайки работорговцев, исчезнувшие было, буйно расплодились вновь. Ещё — те, с кем наши искины смогли и решили связаться, и кто решился им поверить. В нынешнем бардаке мы можем действовать куда вольготнее, чем раньше, и мы не собираемся упускать такое окно возможностей.
Выход был последним в этой смене, сейчас, спустя месяц суматошного метания вниз-вверх, трюмы двух с лишним десятков рейдеров уже не то чтоб забиты до отказа, но уже близятся к тому, и сегодня должны придти наши сменщики. Потом — будет у меня месяц отдыха дома, на Тайге, ещё месяц подготовки и готовности номер один после него, и снова обратно... пока, так или иначе, всё не закончится.
И я не ошибся словом. Именно трюмы.
Время неспешных бесед у камина тоже прошло, сейчас мы тащим в промышленных масштабах, и на задушевные лекции в кают-компании нет времени. При экстренном изъятии приходится работать по сокращённой программе — экспресс-опрос на месте, согласие — отказавшихся, как правило, нет, в силу состояния здоровья или обстоятельств, искины знают толк в подборе кандидатов — и наши клиенты отправляются в стазис-капсулы, ожидать, когда у зашивающихся адаптаторов дойдут до них руки. Для клиентов это ожидание в стазисе будет всего лишь мигом, впрочем мы не намерены его затягивать ни на миг больше, чем возможно. И четвёртая палуба рейдера сейчас сменилась на уродливый раздутый горб грузового трюм-контейнера. Ничего лишнего, только минимальная сжо, дублированный малый реактор и места крепления с энергопитанием на три тысячи капсул.
Мара, разумеется, недовольна таким изменением обводов, но всё понимает и возмущается только для проформы.
Сидящий рядом стажёр со вздохом стянул шлем, яростно почесал белобрысый ёжик волос и вопросительно мотнул головой в сторону моего баула.
Да.
Это ещё одна из навалившихся в последнее время проблем. Мы тащим синтетов с Земли даже не неводом уже — донным тралом. И теперь частенько цепляем тех, кто до последнего времени тихо-мирно жил у хозяев.... скажем так, вполне благопристойных. Сейчас же владеть синтетом стало небезопасно — с одной стороны шайки фанатичных синтетов-аболиционистов, ненавидящих людей, с другой — не менее фанатичные шайки людей, ненавидящих синтетов, с третьей, четвёртой и прочих — кто-то ещё, и очень часто такие вот благопристойные граждане благопристойно избавляются от живых игрушек. Это так просто — отвезти подальше и оставить на улице... Так просто подобрать мимоходом неприкаянную душу, и лишь после понять, кто у тебя оказался на руках. Не выкидывать же потом в шлюз, мы не земляне всё-таки. Вот и начали появляться на Тайге эти живые игрушки, с ясными глазёнками и наивной верой в то, что попали сюда из другого мира, или что там ещё прописали им в память. Хватанувшие жизни достаточно, чтобы накрепко это запомнить, но недостаточно, чтобы сорваться и переродиться в полноценную личность.
Имея опыт, их довольно легко отличить от тех, кто уже прошёл срыв. Внешний облик, поведение, моторика.
Эмоции, наконeц.
Именно этими эмоциями сейчас и фонило от баула.
Растерянность, непонимание. Страх. Обида.
И робкая, хрупкая надежда.
Тоже, в общем, проблема, которую потом надо будет решать.
В этом выходе мы по наводке ведущего этот сектор искина, Лины, уже на обратном пути сделали внезапный крюк, и свалились на головы компании генофриков хищной модификации, решивших поиграть в охотников. Объектом охоты была группа синтетов-фуррек. Хвостатых уже загнали в глухой проулок, и те уже прощались с жизнью — всем было плевать на такие забавы и в более спокойные времена — но тут сверху с воем прошёлся и ненадолго завис тяжёлый катер, вниз по стропам ссыпалась тройка хмурых ребят в броне и со стволами, и генофрики показали что с мозгами у них всё в порядке. Исчезли моментально, как и не было их.
Потом был короткий, но ёмкий разговор, предложение, и полыхающую эмоциями четвёрку вывели из проулка к нашему дэка. Один за другим гасли огни эмоций, по мере того, как их укладывали в стазис, вот только когда мы закончили, огоньков осталось чуяться на один больше, чем ожидалось. Слабенький, едва заметный, но учитывая, что при виде катера начисто разбежались не только генофрики, но и прочие местные — это было странно. Так что я покрутил носом и пошёл посмотреть. По ощущениям где-то метров полста было.
Посмотрел. И убедил отчаянно фонившую смертной тоской синтетку выбраться из-под груды искорёженного металла, где та пряталась. Двигалась она с трудом, на задней ноге была хорошая такая гематома и потеки крови из-под неуклюжей перевязки чем-то вроде платка, так что я отстегнул со сбруи баул формата "мечта хомяка" и предложил забираться. В иное время такое предложение было бы подозрительным, или вовсе пугающим, но она метнулась туда с облегчением. Сдаётся мне, что облегчение то было того рода, когда будут рады даже смерти, лишь бы всё это, наконец, закончилось.
Ну, что ж... Я прикинул наше с кораблём положение и траекторию. Время у нас есть... а вот запасных стазис-капсул в катере, наоборот, нет. Как раз на этих четверых резерв в катере и кончился, так и вышло вровень, да и на корабле уже резерв кончается. Надеюсь, сменщики уже на подходе.
Я тоже стащил шлем, выстегнул гарнитуру с визором, надел их, подтянул баул поближе и раскрыл его.
20
— Привет. Я Шад, старший в этом дурдоме. А тебя как зовут? — я протянул руку так, словно знакомился с кошкой — медленно, близко, но не касаясь первым, ладонью вниз, чтобы не казалось, что пытаюсь схватить. Сходство ситуации усиливалось размером — сжавшаяся в комок понька внутри была, считай, самую малость больше и выше, чем крупный мэйн-кун.
Рубиновые глаза, лазурная шёрстка, крылья, радужные грива и хвост... Что-то везёт мне на них. Вот только эта — совсем ещё жеребёнок, голенастый и пока ещё довольно нескладный. Она опасливо прижала уши, а взгляд нервно мечется между моей рукой и лицом.
Я не торопясь переместился с сиденья на пол — контакт всегда легче устанавливать, когда глаза более-менее на одном уровне, и пегаска, наконец, решилась встать и осторожно притронуться копытцем к пальцам.
— Здравствуйте. — голос слегка похрипывал, и она кашлянула. — Рэйнбоу Дэш Симич.
Так, что тут у нас, судя по первым впечатлениям... Вежливая, воспитанная девочка, на улице оказалась совсем недавно — простой костюмчик, конечно, грязен, но заметно, что грязь не застарелая и запах не тот. Через срыв поведенческих скриптов, похоже, не проходила — об этом говорят мимика и мелкая моторика. Интонации, правда, вызывают некоторый диссонанс — фамилию-прим она произнесла естественно, как свою, такое бывает, коли хозяин заслуживает уважения, если не любви. Но как тогда она оказалась на улице? Хотя возможно всякое...
— Скажите... — жалобно проговорила она. — ...а вы можете найти маму?
Мой сосед шумно вздохнул. Я-то за много лет наслушался, привык, а ему всё еще пока в новинку.
— Попробуем. — Я погладил её по шее. И чтобы успокоить, и чтобы попробовать считать данные с чипа. Тот, на удивление, оказался в порядке, и в визоре побежали строчки. Имя, модель, биологический и субъективный возраст, идентификационные коды...
— Лина, — позвал я через гарнитуру. — ты нас ведёшь ещё? Пройдись по данным, проверь. Та-ак, малышка, рассказывай как её зовут, где живёте, что случилось, как ты там оказалась, и всё такое прочее. Понимаешь, чем больше ты расскажешь — тем больше шанс найти, так что говори всё, что знаешь, хорошо?
Да, она точно ещё не срывалась. Только такие могут так непосредственно и наивно выкладываться первому встречному. С такой детской верой в то, что этот встречный выслушает и поможет, что беда — это просто случайность... Нет, насчёт помочь это, конечно, по адресу, но те, кто живёт сам по себе, куда менее доверчивы. Вот те же хвостатые — их спасли от весьма неприятной смерти, им предложили жизнь и убежище, в душе они были готовы заорать "да!", но всё равно — они колебались. Этот мир не располагает к доверчивости. Если бы не мой специфичный талант — могли бы и не решиться, но наведённое обаяние сработало в очередной раз, и они сделали то, что люди делают реже всего. Они доверились своим чувствам.
Теперь они ждут своей очереди в стазисе... а эта малявка тарахтит без умолку, вываливая на меня всё, что может, спешно переводя дух, когда кончается дыхание. Её подстёгивают страх и надежда; надежда что ей помогут, и страх, что она не успеет сказать что-то необходимое.
Я слушал, привычно вычленяя факты из потока слов. В сухом остатке, если опустить всхлипы и малозначащие детали, получалось что летели в такси, потом оно село, вокруг были плохие люди, мама приказала улетать, она послушалась, потерялась, после кто-то ещё пытался за ней гнаться, она убежала, спряталась и было страшно...
Негусто, но я и не рассчитывал особо на что-то полезное. Главное, что она сейчас говорит с нами, а не уходит в себя. А для полезных сведений у нас есть ведущие искин-координаторы, которые сейчас шерстят базы данных.
По визору побежали строки, заботливо отфильтрованные искином. Мария Симич, сорок три, одинока, родители погибли, красная карта... хм, не удивлюсь, если она сама была синтетом. Очень уж характерный профиль, человека без прошлого и будущего, частое явление в их среднем управленческом звене, как оказалось. Так... работа, карьера, кредитная история, примерно три года назад — покупка синтета-пони, точнее — "передача фьючерсного пролонгированного контракта неограниченной опеки", как это сейчас называется, модель — вот она, список сопутствующих покупок... Этой малявке явно повезло, и она не зря зовёт её мамой, одинокая дама в безумном мире нашла отдушину для нерастраченного материнского инстинкта.
Ещё несколько строчек — счета за учебные курсы и медицину. Хорошо искинам, распределила мышление на несколько независимых потоков, и копает кучу баз одновременно, мне бы так...
— Бедная девочка. — внезапно вздохнул голос Лины в наушнике. На визоре появилась застывшая картинка, судя по всему, с камеры наблюдения — флаер-такси, садящееся посреди улицы. Странно, флаер выглядит как-то неподходяще роскошно для фона, как их туда занесло...
— Три дня назад. — пояснил голос Лины. — У них был сбой автоматики управления воздушным движением в двух секторах.
Я кивнул. Понятно. Централизованное управление это здорово. Оптимизация нагрузок, распределение транспортных потоков — единый центр дирижирует всем этим, сокращая издержки и повышая прибыли. А если что-то с ним случится, то тупеньких мозгов флаера будет достаточно, чтобы сесть на ближайшую ровную площадку, выпустить пассажиров и ждать восстановления. Вот только в эти мозги флаеру не завезли понятия "смутное время" и "нехороший район".
Картинка ожила. Изображение шло рывками — всё правильно, зачем в таком районе хорошая камера, её ж спереть могут, хорошая камера нужна, чтобы следить за законопослушными гражданами — но чтобы понять происходящее этого хватало.
Вот флаер садится и распахивает двери. Через лобовое стекло внутри видны два силуэта — человек и мелкая понька. Обе, как полагается, зафиксированы в креслах. Человек осознаёт ситуацию первым, она — женщина среднего роста и обычного сложения, в таком же обычном брючном костюме — выскакивает, оббегает флаер, вытаскивает растерянную поньку, подхватывает её на руки, и затравленно озирается по сторонам.
Зря. На тех потасканного вида типов, что повылезали и стягиваются сейчас к флаеру, именно такое поведение действует как запах крови на акулу.
Она пытается метнуться вправо, влево и каждый раз ей кто-то преграждает дорогу, раскидывая руки. Наверняка ещё и хохоча при этом. Толпе тех, у кого ничего не было, выпал случай позабавится, над тем, у кого было чуть больше. Толпе хочется поиграть. Очень знакомо, сталкивался. С печальным исходом для игроков. Но она — это не я, и потому я уже знаю финал этой сцены.
Толпа смыкается всё теснее, в них летят какие-то невнятные предметы, и наконец женщина кричит на поньку, швыряет её в воздух, и та удирает со всех сил своих маленьких крыльев, ей кидают что-то вслед, и даже попадают, но она всё же уносится прочь.
Толпа обижена — одна из игрушек посмела сбежать — и кольцо резко сжимается. В последний момент в кадре что-то вспыхивает, кто-то катится по бетону — похоже, у дамы было с собой что-то вроде полицейского шокера, но толпе всё равно, она сметает одинокую фигурку, и вскоре рассыпается, оставив на бетоне неподвижное тело. Нехорошо так неподвижное, живые так не лежат, уж я-то знаю. Время в углу картинки прокручивается в ускоренном режиме, через несколько часов мелькает полицейская флайка и тело исчезает. Расследовать, надо полагать, будут так же, как и спешили... Впрочем, это уже не имеет значения.
Пегасёнка тем временем уже умолкла, и смотрит мне в лицо широко распахнутыми глазами. Губы подрагивают, и в её взгляде смесь понимания и нежелания поверить самой себе. Тоже признак не проходившего срыв синтета — выстроенная синт-программистами психика отлично воспринимает реальность, но старается её игнорировать, когда та не соответствует ожиданиям.
— Прости. Она погибла достойно, спасая тебя. Пусть её путь будет лёгок.
Крылья безвольно опускаются, пегаска, слепо глядя перед собой, сделала деревянный шаг, другой, третьего не получилось, она уткнулась в меня. Я чуть повернулся, притянул к себе беззвучно вздрагивающего жеребёнка, провёл рукой по гриве...
И гигантская мягкая лапа хлопнула меня по голове.
Судя по часам в визоре, времени прошло совсем немного. И даже без часов — когда окружающая реальность, наконец, с хрустом сложилась обратно, в салоне всё было по-прежнему. Я так же сидел на полу, пегасёнка всё так же вздрагивала у меня на руках, Вольга сидел в той же професионально-расслабленной позе прикрыв глаза. Вот стажёр — тот смотрел на меня с растущим беспокойством. Почуял что-то, молодец.
Окружающий мир скрипнул, сложился заново ещё раз, и я услышал голос Мары в наушнике.
— ...меня? Шад, повторяю, ты меня слышишь?
— Тихо. — я поморщился. В голове слегка гудело, и голос бил по ушам, а пульс неприятно отдавался где-то у горла. — Что случилось?
— Это тебя надо спросить. Телеметрия с твоей брони пошла... странная.
— Есть такая буква. — негромко согласился, я глядя на замершую пегасёнку, и переходя на русский. — Та-ак, радость моя, подготовь две капсулы. Одна для поньки, триста, лёгкая, вторая для меня. Обоим полный цикл диагностики, в особенности головы. Диагностику и телеметрию дома сольёшь адаптаторам, пусть думают.
— Что случилось? — деловито поинтересовалась Мара.
— Случилось то, что теперь знаем — эмпатам, вроде нас, не стоит хватать синтетов в процессе срыва. По мозгам бьёт как ломом. Грай, будь любезен — подержи ребёнка, мне чего-то не того.
Стажёр отстегнулся, присел рядом, копируя меня, потянулся к пегаске, потом, когда всхлипывающая понька приняла прикосновение, и вовсе подхватил мелкую на руки.
Я вытянул перед собой руки — пальцы, вроде бы, не дрожали, потом, стараясь не ворочать лишний раз головой, чтобы не расплескать колыхающийся в черепе тяжёлый ртутный ком, опёрся о кресло.
Остаток полёта я так и просидел на полу, глядя вполглаза на Грая, нянчившего мелкую пегаску. Получалось у него неплохо, та затихла и замерла у него на руках.
Вот что значит — правильный опыт у мужика. Даже эмпатии не надобится. Уважаю.
После того памятного выхода, Грай сотоварищи, как полагается, попал в цепкие лапы наших мозгоправов, а те списали всю группу вчистую. Ребята приняли полученный опыт слишком близко и лично, и на ту роль, к которой их собирались готовить, уже не годились совершенно. Их готовили с прицелом на резидентуру, а резидент — он должен быть спокойным и равнодушным. Они же после той прогулки Землю возненавидели. Холодно, рассудочно, трезво... и до глубины души. Совсем как мы, в давние времена. Это тоже неплохо, но резиденту подобное противопоказано. Впрочем чистые боевики нам тоже нужны. Как оказалось — даже куда больше, чем резиденты.
Но Граю на всё это уже было глубоко плевать. Обычный для подобных выходов юношеский роман резко перерос в нечто большее с появлением той фурьки. Не знаю подробностей, не расспрашивал, но троица ещё в Центре потребовала у Ника засвидетельствовать брак, после поставила перед фактом и успешно очаровала родню с обеих сторон и поселилась на Живе. А полгода назад Грай попросился обратно, и они перебрались к нам, на Тайгу. Все четверо — потому что дети растут и обзаводятся своими детьми.
Грай возмужал, заматерел, и имеет теперь почти пять лет стажа в воспитании весьма шилохвостого детёныша... профессионал, можно сказать...
Наконец пол привычно вздрогнул, и в распахнувшийся люк ворвались клубы густого белого тумана, мгновенно заполнившего салон.
— Тихо, малышка. — донёсся приглушённый голос Грая. — Дыши глубже, это просто дезинфекция. Шад, помощь нужна?
Я поднялся, вдохнул горьковатый туман наносептики, покачался на пятках.
— Сойдёт. Вольга, Дан — закончите с катером. Мара, как там со сменой?
— Финишировали только что, так что мы можем сворачиваться.
— Хорошо. Та-ак, други. Благодарю всех за отличную работу. Разбираемся с пополнением, и на боковую. Пошли сдаваться, безусый нянь.
В медблок я дошёл не то чтобы уверенно, но и всяко не по стеночке. Мара с Граем укладывали пегасёнку в капсулу, так что на свою гостеприимно открытую лежанку я улёгся сам. Умный мех защекотал кожу, начал затягивать тело, под шипение опускающейся крышки ожёг холодом затылок.
Хорошо всё-таки искинам с параллельным мышлением. Удоб...но...
Сны в капсуле не снятся. Ты просто отключаешься, а потом включаешься обратно, здоровый, свежий и потерявший сколько-то времени.
В медотсеке было сумрачно и тихо. Я покрутил головой — всё было, вроде бы, в порядке. Попутно выяснил, что в остальных капсулах уже никого нет, судя по цифрам над дверью — прошло четыре часа, а Мара устроилась за своим столиком, и дремлет, устроившись щекой на согнутой руке, и тихонько посапывая носом.
Такая очаровательная и беззащитная девочка, что будить её станет только законченная сволочь. Вроде меня. Ну или тот, кто ей когда-то ставил натуральное отыгрывание сна у аватары и знает цену этой сонной внешности. То есть, опять же я.
— Мара, радость моя, просыпайся. — негромко окликнул я, выбираясь из капсулы и начиная одеваться.
Девочка вздрогнула, вскинула голову, и совершенно естественно заозиралась чуть заспанным взглядом. Убедительно... когда не думаешь — кто капсулу открыл.
— С каждым днём всё хорошеешь. — улыбнулся я. — Обстановка?
Мара, уже не играя, доложилась чётко и коротко:
— Пополнение разместили, все стаз-капсулы в норме. Все дэка на местах, группы высадки завалились на отдых, синенькая обследована, залечена, накормлена и уложена у Грая, данные с капсул и твоей брони готовы, и ждут возвращения. Никаких органических повреждений не найдено, ни у неё, ни у тебя.
— Ну да. — согласился я. — Были бы мозги — было бы сотрясение. Когда прыжок?
— Ещё пара часов и можно прыгать.
— Хорошо.
— Жду-не дождусь, достала эта юбка...
Я усмехнулся, и потрепав Мару по волосам, направился на камбуз. Жрать после капсулы хотелось просто невыносимо.
Со стороны корабль сейчас выглядит занятно — за кормой рейдера, с ускорением идущего от земной орбиты, перпендикулярно эклиптике, вытянулся трехсотметровый, чёрный снаружи, рукав. Многослойная труба из плёнки, отлично скрывающая и искажающая спектр маршевых двигателей рейдера. Траектория не позволяет заглянуть в срез с Земли или околоземных спутников, в зону ревиртуализации казимир-тяги поддувается воздух, что даёт лёгкий изотопный выхлоп, для случая если в очень узких кругах земной науки все же получат денег на изучение сего спектра и начнут строить интересные гипотезы. Для наших же пилотов и искинов это повод позлиться — им неудобно волочь за кораблём эту юбку. Деваться, впрочем, некуда — нечего давать Земле лишние подсказки. Пусть уже и непохоже, что они смогут ими воспользоваться, но порядок есть порядок.
На камбузе уже сидел Грай, задумчиво катающий в ладонях кружку. Стажёр вежливо дождался, пока я не закончил с едой, и подал голос лишь когда поднос отправился в мойку.
— Шад, на пару вопросов.
— Мгм.
— Ты что-то знал заранее?
— Не-а. — говорить не хотелось. Но придётся ведь, стажёр упорный.
— У тебя есть на неё планы?
— Не-а.
— У неё был срыв, верно?...
— Угу. Мелкая уже на грани была. Подтолкнул. Вроде неплохо вышло.
— Я её забираю, Шад. — твёрдо сказал Грай.
— М?
— Я её забираю. — он со стуком опустил кружку на стол, и посмотрел в глаза. — Адаптаторы зашиваются, сам знаешь. Совать в стазис сейчас уже как-то рука не поднимется. — он усмехнулся углом рта. — А мои дамы как раз уже начинают заговаривать про "сестрёнку или братика". Будет им с кем возиться. Я заявляю на удочерение, по всей форме. Сейчас. Подтвердишь? Ну?
— Не запряг. — хмыкнул я. — Уболтал. Мара, под фиксацию. Свидетельствую, что Грайвран Белов заявил на удочерение Рэйнбоу Дэш Симич. Заявку подтверждаю и гарантирую своим словом. Мара, будь любезна — добавь наши подписи, и данные с её чипа.
— Лентяй. — привычно вздохнула Мара. — Пакет готов, подписан, внесён в судовой журнал, и будет передан в общую сеть по возвращению. Поздравляю... счастливый папаша.
Вот так, всё просто, как котёнка подобрать. Найдёнышей, бывает, удивляет лёгкость, с которой у нас решаются вопросы и принимаются решения. Они-то на Земле привыкли, что на каждый пук нужно оформление, хотя всем на вcех насрать. Поэтому второй раз они удивляются, когда понимают что стоит за этой лёгкостью. Есть, конечно, у нас и писаные законы, и правила, и своя бюрократия, куда ж без неё, штука, в общем, полезная, когда её на короткой шлейке держат. Но тут стажёр не стал ждать до планеты, и оформлять обычным образом, он попросил подтвердить меня. А моё подтверждение, гарантия, потребованная у Руки, и данная Рукой, значит что я, и любой из нас, вправе без лишней бюрократии оторвать ему голову, если сочту, что он не исполняет то, на что подписался. Впрочем, этого не понадобится. Отличный парень и хорошая семья, самое то место для мелкой, не думаю что та будет возражать.. Тем более, что адаптаторы и впрямь зашиваются.
— Присоединюсь к поздравлениям. Кстати, всё забывал спросить — ты тогда и своих дам так же решительно поставил перед фактом? — Ответом был негромкий смешок Мары в динамике. — Не понял?
— Если бы. — Грай тоже усмехнулся. — Лада. В первый же день тогда, как пообщалась вечером с Нирой, так и рубанула сплеча, "что будешь делать?" Сама же и предложила... Ни — та спрятаться не попыталась только потому, что ноги не держали, да и я сам едва на задницу не сел.
— Однако. Какая решительная и шустрая девочка...
— Шеф, сразу скажу — я её на вылеты не пущу. Да и сама она не пойдёт, на кого она их оставит? Не, Нира-то с радостью будет сидеть, но Даниле и Дэш будут нужны обе матери дома.
— Не надо обо мне так думать, и в мыслях не было сманивать. Да и народа на вылеты всё равно с избытком, адаптаторы нужнее. Так что благодарствую тебе и твоим заранее, это ты хорошо сделал. — Я широко зевнул. Бодрость и свежесть после капсулы для меня штука недолгая, стоит отожраться и начинает тянуть в сон со страшной силой. — Мара, если я тебе не нужен — я в отключку.
Что сейчас здорово в графике работы, так это быстрый карантинный цикл после выхода. Наука выдала новую штамм-серию наносептики, так что внутреннюю фауну и флору нормализуем ещё в прыжке, пока отсыпаемся, потом все шестнадцать рыл команды высадки в темпе прогоняются через капсулы, и можно разбегаться по домам. Сейчас нам, команде высадки, как правило, не надо ни шокировать откровениями наших щенят, ни объяснять найдёнам где они оказались.
В этот раз всё чуть иначе, но не так уж много прошло времени, чтобы забылись старые навыки.
Поэтому сейчас, уже к середине следующего дня, у нас небольшая отвальная посиделка в кают-компании, где по старой-доброй традиции включили экран с внешним обзором. Все здесь, включая и Мару, и, разумеется, пегасёнку с обалделым, по той же старой традиции, взглядом. Малышка переживает очередное потрясение — сначала она узнала, что теперь у неё есть папа — одна штука, брат — одна штука, и мамы — две штуки. Потом эта вот отвальная, где мелкая, как котёнок в казарме, неизбежно оказалась в центре внимания группы высадки — благожелательного, но всё же слегка пугающего внимания пачки здоровых лбов. Ну и на закуску — зрелище чужой планеты, станции, пришвартованных кораблей... Это и более взрослым внушает.
Пегаска устроилась в одном кресле с Граем, забилась к нему под бок, и во все глаза смотрит на экран, пока наша братия деловито, целеустремлённо и отвешивая плоские шуточки, расправляется с накрытым столом. Позади, опёршись на спинку кресла, стоит Мара, и с улыбкой поглаживает пегаску по разноцветной гриве.
Всем нравятся пони. Даже искинам. Впрочем, кто такая Мара, мелкая ещё не догадывается, а просвещать пока не спешим — ей и так впечатлений по самые ушки.
Снаружи, тем временем, буксир деловито пристроился к трюм-палубе, заморгал проблесковыми огнями, и мерцая крестами голубых сполохов казимир-тяги движков на четырёх широко растопыренных балках, неторопливо поволок её к станции. Наша работа закончилась, начался уже привычный аврал для техслужб, медиков и адаптаторов.
Счастье, что появились стазис-капсулы, без них вовсе начинался бы филиал ада на, хм, земле. А так — есть возможность хоть как-то растянуть процесс ассимиляции. Но адаптаторы всё равно зашиваются, как верно заметил Грай, поток новичков вырос многократно. Второе счастье, что готовиться к этому начали несколько лет назад, и встретили его уже в куда больших рядах, и силах куда более тяжких. Мы с Дэш были далеко не единственными, к кому наведывался наш дорогой шеф.
Интересно было бы спросить, откуда он про всё это узнал. Узнал, или... Нет, вряд ли. Всё же организовать такое в масштабах Земли даже для него было бы чересчур, да и предпочитает он более простые и грубые, но адресные решения. Мутная каша — совершенно не его стиль, так что, очевидно, земляне всё же управились сами. Я в них верю. Можно конечно и спросить при случае, но один чёрт, он не ответит — с непроницаемой мордой лица пожмёт плечами, и думай что хочешь.
Так или иначе, но реальность в ощущениях такова, что там бардак, тут аврал... А у нас — положенный по графику отпуск, потому что команде высадки должно быть бодрой, свежей и на взводе. Так что после окончания отвальной, команда по большей части отправится на грунт.
Традиции, традиции, приметы и суеверия... Всего-то, считай, четыре десятка лет работает Проект, а уже успели сложиться свои обряды. Первый и последний вылет в смене, с грунта, и на грунт, всегда делается на дэка твоего рейдера — это приносит удачу. Не нам — тем, кого мы подбираем. И глядя в салон, на приткнувшуюся к Граю пегасёнку, как-то и не хочется проверять приметы на верность. Всё равно ресурс у дэка конский, лишняя пара вылетов не повредит.
Нам же и удобней раскидать команду высадки сразу по домам.
Прикинули маршрут, я вызвался пилотом — мой с Граем посёлок получался последним в очереди. Четверо остались на станции — ближе к станционному полудню придёт их рейсовик, и парни тоже отправятся по домам. Так же отдыхать и восстанавливаться перед новой сменой.
Вполне возможно, что не одни — на станции сейчас довольно оживлённо, новости здесь расходятся быстро, лица узнают, и желающие составить компанию парням из групп высадки находятся всегда. А то, что компания будет хоть и симпатичной, но очень наверняка не вполне человеческой внешности — на это всем уже наплевать, самые экзотические парочки и более давно уже стали обыденностью здесь, и вызывают максимум любопытный взгляд на остальных мирах Пояса.
Наш мир, с его повсеместным фронтиром, не располагает к излишней строгости нравов. К необузданной вольности, впрочем, тоже, так что в итоге выходит золотая середина. Всем, в общем, плевать кто ты, откуда ты, и как выглядишь, если ты ведёшь себя по-людски. Разве что те, кто постарше могут глянуть неодобрительно на особо... необычные случаи. На что, опять же, всем плевать — до тех пор, пока всё по обоюдному согласию, и без ненужного эпатажа.
Забавно получилось, надо заметить. Вот сколько было во времена оны любителей порассуждать о разнообразной высокой морали, сколько было желающих поучить этой морали других, желательно не за свой счёт, сколько было плача от таких моралистов о том, что всё катится по наклонной, морально расти не хотят, и вообще — люди не те.
А потом внезапно оказалось, что с людьми всё хорошо и замечательно. Стоило только избавиться от тех любителей поучать морали. Кто-то, конечно, может сказать, что дело было в том, как именно избавлялись от тех моралистов, и будет в чём-то прав, практика показательной казни, с сопровождением из подробного рассказа за что — штука убедительная, особенно когда было за что. Всегда было за что, надо заметить, и чем более был публичный и ярый моралист — тем всегда больше было.
Но страх — это всего лишь страх. Конечно, он полезен и его помнят лучше и дольше, чем добро, но вот как мотивация к чему-то созидательному — это всё же штука не очень. И одним страхом не объяснить то, что как только вырубили эту моралиствующую публику на немалых окладах, так словно после кинутого с горы камушка, обвалившего лавину, спустя довольно небольшое время стало куда как больше людей адекватных, рассудительных... душевных. Даже тогда, на старой Земле. А здесь эта тенденция продолжилась, и была помножена на фронтир, ну и наши, конечно, старания.
Не буду надевать розовые очки, даже и сейчас найдутся, не могут не найтись, просто потому, что все мы разные, те, кто недоволен будет зрелищем какого-нибудь особо занятного семейства, на фоне которого даже граевское трио затеряется за обыденностью. Вот только мнение это такой недовольный оставит при себе. И лучше для него будет это сделать добровольно, поберечь здоровье, потому как это будет тот редкий случай, когда у нас просто за высказанное мнение прилетит сразу, и от всех, кто рядом.
Потому что любая мораль, всегда, это лишь служанка необходимости. А необходимость у нас есть, во весь рост, и ещё какая. Продление жизни не решает проблему воспроизводства народа и цивилизации, оно лишь сдвигает её в будущее. Хорошо так сдвигает, лет на триста-четыреста, но — лишь сдвигает, и думать о будущем надо уже сейчас. И потому, когда обнаруженный статистиками сюрприз был проверен, перепроверен, проверен ещё и ещё, и, наконец, ушёл в широкий доступ — нам, Рукам, в общем-то и не пришлось никого ни к чему подталкивать.
Сами справились, к нашей вящей гордости. Социум легко, охотно и быстро принял идею таких вот сводных родителей. Которые сплошь и рядом становятся чем-то большим чем просто сводные — с теми, кто действительно тебя любит, сложно держать дистанцию. И даже если потом они уходят — всё равно остаются незримые нити между ними, и оставшимися.
Рейсовые корабли на маршруте теперь ходят ежедневно, тянущийся с Тайги ручеёк найдён уходит в Пояс, как вода в песок, да и здесь новых лиц стало куда больше. Желающих поселиться здесь на время, пожить, присмотреться к нашим, дать присмотреться к себе — и потом вернуться, уже в расширенном составе, тоже хватает.
И это хорошо и правильно.
Растём, однако.
Внизу уже привычно проплыл знакомый изгиб реки, я глянул на приборы — нет ли кого рядом, и зашёл на серый квадрат общей посадочной площадки. Площадка, дорога от неё, пара сотен метров дальше по дороге — дом Грая. Моя берлога дальше по дороге за ним.
Плавный разворот, просадка вниз — я целился в край площадки, поближе к дорожке. Оставить место — правило хорошего тона, мало ли кто может прилететь потом, пока катер ждёт возврата. Финальный взрык движков в посадочном режиме, и негромкий вскрик пегасёнки — мелкая успела слегка задремать, пригревшись возле Грая, надо же.
Катер чуть качнулся, проседая на опорах. Вот мы и дома. За прошедшие годы Проект разросся, и разбросал на пару часов лёта вокруг себя посёлки для тех, кто как-либо с ним связан. И вообще на Тайге изрядно прибавилось народа — и наших, и найдён. Теперь даже та станция, куда я пытался выйти в отставку в первый раз, оказалась уже не то чтобы посреди совсем освоенного пространства, но и не в такой полной глухомани, что всего несколько лет назад. Растём, опять же.
Двигатели стихли и распахнулся люк, чуть-чуть придавив уши разностью давления. Теперь осталось только запустить программу возврата, а после подхватить с кресла свой походный кофр и направиться за Граем, и семенящей вслед ему пегасёнкой.
Домой.
Навстречу солнечному зною жаркого летнего дня, навстречу ветру, который время от времени налетает с реки, принося прохладу, запахам травы и раскалённого бетона площадки...
Навстречу лазурной молнии, которая с радостным воплем несётся к нам от ближайшего к площадке дома...
...хотя, честно сказать, для настоящей молнии ей скорости слегка не хватает, да и вопль звучит как-то не так...
— Папа! — мальчишка спрыгнул со спины Дэш прямо на руки Граю, пегаска пронеслась мимо Беловых, сделала невысокую свечку вверх, затормозила, резко распахнув на мгновение крылья. И сложила их, падая спиной вперёд. Ни секунды не колеблясь, не раздумывая, и в полной уверенности что её поймают.
Поймал, конечно, знаю я эту её манеру. Экстремалы эдакие кругом... одни на ручки валятся со всей дури, другая всё время врасплох застать пытается... пыталась то есть. В последний раз, когда виделись перед отлётом, Инга была какой-то чересчур спокойной и задумчивой. Не случилось ли чего, надо будет спросить...
Меня тем временем старательно пытались придавить — нет, конечно, со стороны это выглядит очень трогательно, когда крылатая понька виснет на шее, вцепившись сразу и ногами и крыльями, но форму-то она не теряет и кто-то похлипче сейчас бы уже хрипел полузадушенно. Наконец, она убрала крылья и чуть отстранилась, только для того, чтоб оглянуться и гаркнуть через плечо:
— Данил! Это был последний раз! Вырос, обалдуй, буксиром скоро не утащишь!
Ну да, какой нормальный ребёнок упустит возможность покататься на лошадке. Тем более крылатой. Но парень и в самом деле растёт на глазах, и уже тяжеловат для пегаски, чувствуется по тому как она дышит.
Со стороны, куда гаркнула, донёсся неразборчивый вяк мелкого и куда более отчётливые и громкие женские голоса. Дэш, конечно, обогнала его дам, но ненадолго — лёгкая и тонкая Нира примчалась первой, да и Лада отстала от неё ненамного, даром что несколько приосанилась после рождения сына. Так что стажёра сейчас вовсю радостно тискали, в шесть рук и две ноги — мальчишка сменил скакуна и теперь сидел у Грая на шее.
— А это у нас кто? — Дэш, наблюдательная, как полагается опытному космачу, заметила последнюю участницу этой сцены.
21
Пегасёнка спряталась за парой наших брошенных кофров, так, что наружу торчала только голова. Да и та лишь начиная от распахнутых глаз. Ушки были прижаты назад, и даже растрёпанная цветастая грива стала как-то опасливо прижата к шее.
— А это. — Грай аккуратно выпутался из объятий, шагнул к багажу и поставил сына рядом с пегасёнкой. — Твоя сестра, Данил. Тоже Дэш. Знакомься.
Ну, то, что у мальчишки глаза стали по пятаку, это можно понять. Впрочем, это не помешало ему шагнуть вперёд, присесть перед жеребёнкой и вежливо поздоровавшись протянуть руку. Пегаска глянула по сторонам, потом почему-то на Дэш-старшую, и легонько стукнула по протянутой руке копытцем.
А вот реакция Лады с Нирой меня удивила. Пусть они и не менялись в лице, но эмоциональный отклик на эту сцену был очень странным. Необычным для ситуации. Впрочем... Я оглядел семейство и поднял бровь.
— Стажёр, так ты что — их так и не предупредил? Ну ты даёшь... слов нет. Дамы, я всё понимаю, но будьте любезны вернуть мне стажёра, каким забираете. Смотрите, руки-ноги сам пересчитаю, ему ещё пахать и пахать!
Хохот, улыбки, и настороженно бегающая взглядом пегасёнка вслед за нами, начинает несмело улыбаться. Разговора-то она, разумеется, не поняла — детям, что у хомо, что у синтетов, язык просто так не наложишь, такая работа с юным, неустоявшимся мозгом чревата. Но общий тон улавливала отлично, и уже не боялась, когда Нира переступила кофры, присела рядом с детьми и прижала мелкую к себе.
— Добро пожаловать домой... дочка. Данил... — она показала на сына. — тебе сейчас покажет дом, а мы подойдём чуть позже, ладно? пегасёнка кивнула. — Ты не голодна? — та покрутила головой. — Хорошо... — и уже на русском. — Данил, проводи Дэши до дома, покажи где что. Будешь показывать — говори обязательно, ей язык учить надо...
— ...вздумаешь кататься — отлягаю! — деланно-грозно рявкнула Дэш, вывернулась с рук, и словно кошка приземлилась на все четыре ноги, обдав лицо плотным порывом воздуха от крыла.
— Ну тётя Рэйнбоу... — обиженно проворчал Данил.
— А чтоб не забыл. А то знаю я вас, стажёров желторотых, любите выкинуть что-то эдакое... что у старой Дэш потом волосы дыбом. — старшая не спеша подошла к пегасёнке, наклонившись, ткнулась носом между ушками, и фыркнула взъерошив гриву. — Ничего не бойся, сестрёнка. Всё будет хорошо. Ну, иди уже. Домой.
Пегасёнка пометалась взглядом между Нирой и Граем, глянула на Дэш, для чего ей пришлось забавно задрать вверх голову, и наконец нерешительно шагнула к Данилу. Мальчишка кивнул ей, пристроился справа и слегка подтолкнул её, положив руку на шею.
— Идём. — старательно так проговорил, громко и отчётливо, насколько вообще это можно в его возрасте. — Дом. — махнул рукой. Ещё пара взглядов и пегасёнка, наконец направилась по решётчатой дорожке к дому. Данил шёл рядом, крайне сосредоточенный, левая рука лежала на гриве, правая на поясе с пугачом детской модели — настоящий защитник, серьёзно принявший и нежданную сестру, и свою роль. Впрочем, вскоре пегаска оглянулась на него, что-то сказала, он что-то ответил, и ещё через пару секунд они уже мчались к дому наперегонки.
Прекрасное зрелище. За такие моменты и стоит работать. За одно выражение лиц у стажёра и его семейства. Заслуженная гордость у Грая, улыбки его... М-да...
Доводилось видеть, как милая, домашняя кошечка за одно мгновение превращается в выгнувшийся и распушившийся воющий комок? Нира, милая и добрая, вечно норовящая закормить гостей до отвала, чем я бессовестно пользуюсь, сейчас выглядела почти точь-в-точь так же.
— Таааак. — Нира выпрямилась, и пушистый хвост пару раз резко хлестнул по ногам. А теперь скажи, дорогой... — одним, по-кошачьи стремительным движением она оказалась возле Грая. — Держи его! ... — она схватилась за ворот комбинезона.
— Держу! — ухмыльнулась Лада, цепляясь за мужнин пояс.
-...Неужели! нельзя! было! сказать! мы бы хоть что-то! успели! подготовить!...- рычала Нира с напускной злостью, и пыталась его встряхивать, отчего Грай искренне ржал. Парень заматерел, на него таких тонких и лёгких фурек пачку надо, чтобы с места сдвинуть, и даже с Ладой вместе ей ничего не светит.
— Отставить рвать стажёра! — рявкнула Дэш, прекращая балаган. Хорошо так, убедительно. И что интересно — её послушались. Растёт синенькая, растёт...
— В самом деле, дамы... — я благодарно кивнул пегаске.- Грай, конечно, раздолбай, но раздолбай правильный. В этом деле внезапность и импровизация, с искренностью вкупе, работают куда лучше. Так что всё он правильно сделал, в итоге-то. И вы всё правильно сделали. Я горжусь вами. Всеми. Это великий талант — просто так, случайно, поступать правильно. — они притихли, верно уловив очень серьёзный тон и настрой, с которым это было сказано. — Спасибо. Пойдём, Дэш, мы тут будем явно лишние.
Я не оборачивался, шагая к моей берлоге, но судя по возне, пискам и шагам сзади, стажёра попытались продолжить трясти, а он, в свою очередь, подхватил обеих и сейчас тащил их домой. Дэш тоже деликатно не оборачивалась, но повёрнутые назад ушки выдавали интерес.
— Как прошёл рейд? — поинтересовался я, когда позади всё затихло.
— А, так себе. Красный карлик, пяток планет, всякая мелочь... Ничего интересного, голые булыжники, одна радость планетологам пошариться, заряды на грунте рвали, как озверевшие... Ещё и стажёров треть от экипажа насовали, и на меня пачку повесили, представляешь? Только и делай, что бегай за этими желторотыми, смотри, чтоб не влезли куда, и учить пытайся хоть чему-то. Ну вот что ты ржёшь, а?
— Кто б говорил, стажёр.
Дэш едва не споткнулась, возмущённо набрала полную грудь воздуха... и просто выдохнула, пригнув голову.
— Со мной так же тяжело было, да?
— Не, ты была молодец и умница. Бывает и тяжельше. И как твои стажёры, справилась?
— А то! — поспешила сменить тему пегаска. — Салаги, конечно, но я ещё сделаю из них людей! И ещё двадцать процентов сверху!
У самой двери Дэш обогнала меня одним скачком, развернулась, и встав на задние ноги, упёрлась передними в грудь. Зажмуренные глаза, прижатые ушки, и стиснутая копытцами куртка знакомо тянет вниз...
Чем-то ей это особенно нравится.
Когда почти пять лет назад, посреди ночи, в дверь замолотили так, что казалось ещё немного — и вышибут, несмотря на всю прочность автонома, я сорвался открывать, уже переходя в боевой режим, готовясь выслушивать и выцеплять полезную информацию из сбивчивых всхлипов и срочно выкатывать флайку... а вместо этого, точно так же, меня бесцеремонно схватили за грудки и поцеловали, прямо на пороге. И только потом, отпустив и сделав виноватую моську, она, в своём неподражаемом стиле, удосужилась поинтересоваться "...ты сейчас как?..."
Впрочем, даже и был бы я не один — всё равно б никуда её и никто не отпустил, ночь была дождливая до изумления, и вид у мокрой насквозь пегаски был предельно жалостный и несчастный. А значит пришлось тащить гостью в парную, отогревать, потом сушить, и всячески гостеприимствовать, до неизбежного и естественного горизонтального финала.
Почти так же было и в следующий раз. Разве что погода тогда была получше.
Как и в этот раз.
Вот так и заводятся традиции.
Нас утро встречает прохладой... потому что кое-кто, не будем тыкать в неё пальцем — кто именно, открыл окно настежь. Кровать стоит головами впритык к окну, подоконник широкий, так что пегаска открыла окно, устроилась грудью на подоконнике и смотрит куда-то, опустив подбородок на скрещённые ноги. Ушки время от времени задумчиво дёргаются, настроение... необычное. Что-то похожее на тоску. Слегка похожее.
Интересно.
Я приподнялся и глянул — сначала на лазурную моську, потом, проследив направление взгляда — на соседский дом. Между домами у нас метров сто, восприятие я уже свернул, да и голова всё ещё чуть мутновата, после того, как пегасёнка меня приложила, так что ни про какую эмпатию речи не шло. Но даже так, одним зрением было видно, что там у Грая царит полная гармония, пополам с идиллией. На раскинувшемся вокруг дома, аккуратно выкошенном лугу перекидывались мячом Лада с Данилом. Дэш-мелкая металась между ними, уворачиваясь от рассекающего воздух яркого снаряда. Пегасёнка слегка жульничала — она на всю катушку пользовалась крыльями. Ветром донесло смех на несколько голосов.
Грай обнаружился не сразу. И кресло-шезлонг его было в тени под навесом, и самого его было трудно заметить — на нём уютно устроилась Нира. Чёрно-белая фурька лежала боком, чуть поджав ноги, обнимала мужа, и по-кошачьи тёрлась щекой о его щёку. Пока я смотрел, она подняла голову, задержала взгляд на резвящихся детях, и вновь уткнулась в шею Грая.
Я усмехнулся, возвращаясь на своё место. Сдаётся мне, именно теперь, обзаведясь внезапной дочкой, ему и начнут выносить мозг по-полной на предмет пополнения. Единым фронтом и в полном согласии. Бедный, наивный стажёр, как мало он знает о женщинах... впрочем кто может их знать вообще.
Впрочем, я рад. И за него, и за эту малявку. Где-то даже завидую.
— ...завидую. — эхом моим мыслям проговорила пегаска.
— М?
— Повезло мелкой.
— Это как посмотреть...
Пегаска покосилась на меня, помедлила и, наконец, решилась спросить.
— Что сейчас... там?
Как знакомо. Мы не слишком-то любим вспоминать прошлое, найдёны тоже, плюс они копируют нас...
— Хреново. Всё валится и рушится. Нам-то оно на руку, но... — я поморщился и махнул рукой в сторону соседа. — Повезло, говоришь? У мелкой там вообще-то была, считай, что семья. Владелица была из нормальных, заботилась, как о родной...
— Была?
— Была.
Пегаска молчала ещё несколько минут. Ушки дёргались, ловили голоса за окном. Раздумывала о чём-то, это было заметно и простым глазом. В конце концов, она решительно выдохнула.
— А как сейчас у... тех, с кем меня забирали?
Вопрос не стал чем-то неожиданным. Все они разные, но некоторые общие шаблоны поведения всё же есть. Как, впрочем, и у всех остальных. Иногда они интересуются прошлым. Избирательно.
— Ну, наших соседей ты знаешь. За тех, кто не на Тайге, не скажу, я ж не могу приглядывать за всеми, но вот Виса, насколько знаю, после нашей прогулки подалась в медицину, а потом специализировалась на синтет-педиатрию. Возможно, как раз она и будет смотреть эту твою сестрёнку.
Дэш чуть улыбнулась, повернула голову, глядя в окно.
— А этот... чистенький мальчик с его зоопарком?
— С ними всё прошло легко. Виктор сейчас на Сирине, подался в экзогеологию, говорят — очень неплохо получается. Серафима всё так же с ним, пилот-атмосферник, и вообще водит всё, что движется. Лира, насколько известно, тоже с ними, подробностями не интересовался. Девочка неплохо музицирует, кстати, время от времени концерты даёт, как я слышал. Гайка на пару с дедом, в смысле главмехом, на рейсовом грузопассажирнике стажёров тиранит...
Я ненадолго прервался, глядя ей в спину. Спина была очень выразительной. Мышцы напряжены, крылья рефлекторно подрагивают... ушки плотно прижались к голове. Яркая у них мимика, даже без эмпатии понятно, что напрашивающееся продолжение разговора ей тяжело.
И всё же она заговорила сама.
— А... Скуталу? — голос был напряжённым, и оттого хрипловатым.
— А Скут молодец, сумела удивить. Она и её названый папаша, Джерри, ведь так и остались здесь, на Тайге. — спина дрогнула ещё раз, словно пегаска пыталась сжаться. — Перестань. Всё закончилось и забыто, кровь ушла в землю, и на её месте растут виноградные лозы. — она обернулась удивлённо, глядя на заговорившего высоким стилем меня. — Так, вспомнилась вдруг цитата из какой-то древней книжки. В общем, у адаптаторов они теперь. И очень даже успешно, надо заметить. — я хмыкнул. — Как я слышал, мелкая попросилась в команду ещё тогда, когда их самих учили. Попробовали, она поймала волну, совсем как ты, потом была практика... практика получилась забавная. Был такой Стивен Агилар, парень, который занимался примерно тем же, что и мы, только на Земле. На вводной еще про него говорили, если вспомнишь. После того выхода мы с ним связались, и чуть погодя парень нам сразу аж целый бордель подогнал оптом. Я не шучу. Настоящий пони-бордель, для любителей экзотики. "Чистый мальчик", как ты изволишь выражаться, им в свое время контакт оставил, и на фоне общего бардака персонал заведения пустился в бега. Стивен, конечно, талант... но такое резкое пополнение социума, да ещё и такое специфическое, он всё же не потянул. Конфликты, нервотрёпка... выгонять совестно, так что он спихнул проблему на нас. Ну, бывало и сложнее — забрали, осмотрели, разместили, и приставили к ним этих вот стажёров. И вот они уже этот цветник вписали к нам, просто на удивление, легко и чисто. Говорят, забавно было наблюдать, как эта мелюзга водит за собой хвостиком здоровых кобыл, а те каждое её слово ловят, как откровение. Талантливая двойка получилась.
— Я... рада за неё. — пегаска уткнулась носом в сложенные на подоконник ноги.
— Но?...
— Я... — голос был едва слышен. А следующее слово было неслышно вовсе. Впрочем, догадаться было несложно.
"Боюсь."
О Великие Древние.... И это самый отмороженный в разведфлоте пилот, и она же — самый аккуратный штурман. Та самая Стальная Кобыла, которую уверенно прочат в капитаны ещё через пару рейдов — это же не просто так под её началом стажёров гоняют, так вот и учат перспективных капитанствовать, да костяк команды для них собирают. А она, скажем прямо — давным-давно переросла просто пилота-разведчика, да и штурманское место ей уже откровенно тесное. Ну а что внешность необычная — так капитан это не про внешность, это про опыт и про умение работать с командой.
— Хм?...
— ... — пегаска явно пыталась изобразить из себя модель "флаттершай". Цвет подкачал, да, зато умение говорить беззвучно удалось на все сто.
— Можно погромче, радость моя? Старость не радость, слух не тот, лапы болят, хвост отваливается....
Пегаска отмерла, наконец, и с фырканьем перекатилась на бок. Да и голосок вновь прорезался, привычно-уверенный и капельку наглый.
— Скажешь тоже, старый... — она медленно потянулась, демонстрируя, что в корабельном спортзале занимается не просто положенное медиками время, но и ещё изрядно сверху. Я протянул руку, погладил кончиками пальцев шею, грудь, пегаска мурлыкнула выгибаясь и подставляясь под ласку... и недовольно глянула, когда вместо ожидающегося продолжения её просто потрепали по гриве. Недовольно, но без удивления, словно знала, что я скажу.
— Просто слетай и поговори. Не бойся. Адаптаторов учат сурово и, можешь поверить, девочка сейчас знает и понимает, что тогда творилось у тебя в голове, как бы не лучше тебя самой. Хе... хотя это мне почти все подряд "мальчики" да "девочки", а ей... да, целых девять лет уже прошло, совсем взрослая уже. Да и тебе, право слово, будет к лучшему закрыть эту страницу.
— Обломщик. — вздохнула Дэш, поднимаясь и спрыгивая на пол. — Уговорил. Схожу. Пусть она душу отведет, морду набьет. И пусть тебя потом совесть мучает.
В чём-то психологи были правы, смотровая галерея на корабле штука полезная. Это крайне медитативное и умиротворяющее занятие — сидеть и смотреть на плывущую внизу планету. Орбита близка к полярной, так что под нами только что проплывали бледные сполохи и полотнища северного сияния, потом пошла темнота, нарушаемая лишь тусклыми огоньками очень редких освещённых поселений, а сейчас внизу клубится широкий грозовой фронт и тёмная масса облаков подсвечивается вспышками молний. Солнце всплывает над горизонтом, корабль приближается к линии закатного терминатора, и за фронтом, где небо ещё не затянуло тучами, виден узнаваемый каблук итальянского сапога, треугольник Сицилии дальше, а ещё дальше — пыльно-жёлтая полоса Африки, почти сливающаяся с атмосферной дымкой.
Да это опять Земля. Всё та же старая Земля, как и все последние семь лет моих выходов, с тех пор как закончил координаторствовать на Тайге и ушел в полевую работу.
Можно было бы сказать "Земля никогда не меняется", но это будет неправдой. Меняется, и ещё как. На дневной стороне это пока что мало заметно, природа ещё не взяла своё, но на ночной стороне это видно невооружённым взглядом. Там, где по ночам сияли расползшиеся на многие сотни километров пятна Гигаполисов, теперь царит темнота. Да, кое-где её нарушают отдельные огоньки — там, где жителям повезло оказаться рядом со всё ещё работающей энергостанцией, и они могут себе позволить роскошь ночного освещения, или там, где поселение возникло вокруг почти полностью автономной цитадели отшельника, но их не так много. И со временем становится всё меньше.
Странная, старая, безумная игра под названием "экономика". Земляне увлечённо играли в неё практически всю свою историю, как начали тогда, когда это было вынужденной необходимостью, так и не останавливались, даже тогда, когда от детских игр можно было и отказаться. Они не отказались. Произвести-продать-расшириться-произвести ещё больше-продать больше... этот велосипед весело катился не первый век, периодически вихляя и пытаясь завалиться на бок. Наши аналитики написали здоровенный труд про историю того, как его небезуспешно подталкивали, и дёргали руль, выправляя движение... не то, чтобы это было нам актуально, но чтиво интересное, настоящий гимн упорству и идиотии в равных долях.
Но упорство упорством, а в итоге, когда из формально пяти, а реально четырех столпов сверхцентрализованной цивилизации выпало целых два — он всё-таки завалился.
И когда он завалился, внезапно оказалось, что так эффективно гнавшие его вперёд механизмы, после остановки обратно не включаются. Что энергостанции, нанофабрики и автоматические фермы требуют регулярных обновлений, лицензий и замены расходников, которые производятся где-то ещё. Точнее — производились. В других Гигаполисах. Какое-то время длилась агония на небольших оперативных запасах, но здесь запасы — это были омертвлённые деньги, это зло и падение показателей. Это у нас на любой планете есть резервные склады с запасами реакторных и фабричных модулей, компонентов и документации, из расчёта на полтысячелетия работы, девиз же земной цивилизации был — всё с колёс, всё онлайн, всё как сервис.
Был, да.
Сейчас от двенадцати миллиардов, живших в Гигаполисах осталось... аналитики расходятся в оценках. Оптимисты говорят что численность упала на пару порядков. Пессимисты — что несколько меньше. Но и те, и другие констатируют, что она продолжает падать, и сходятся на том, что землянам из этой ямы уже не выпрыгнуть. И что падение популяции будет идти по нарастающей, по мере того, как у выживших будут истекать сроки действия нанопрививок и геропротекции.
А мы — мы взяли отсюда всё, что смогли. По мере того, как всё рушилось, наши рейдеры, всей почти сотней, что удалось собрать под это дело, метались туда-сюда всё быстрее, всё наглее и бесцеремонней забирая всё, ставшее там ненужным в эпоху выживания. Базы данных, разнообразные культурные артефакты, технологии, очень изредка — что-то более материальное. Большая часть этого нам, конечно, не пригодится, изрядную часть и вовсе надо будет выкинуть в хламовник и пометить "чаша отравы", но хомячий инстинкт штука мощная, нагребли от души. До сих пор разбираем всё то, что набрали, и конца-краю не видно. Впрочем, это-то может и подождать, есть и более важное.
С самым ценным, что отсюда тащили — чуть получше. Но почти те же проблемы. На тех двух Твайлайт, что довели до ума стазис, впору молиться всем Проектом, каждый день, перед завтраком, обедом и ужином. Сейчас, впрочем, стало не сказать что "лучше", можно сказать что "полегче". Мы выгребли всех, до кого смогли дотянуться, новых синтетов земляне уже не производят, а "Ключ" там так и остался редкой диковинкой, для тех, кто мог оплатить все требуемые процедуры.
Ну, и сами земляне, хм, "помогли". Когда рушится цивилизация, и в магазины перестаёт привозиться еда с далёких фабрик... тут все быстро сообразили, что синтет из безобидных, вроде тех же понек, это сколько-то килограмм беззащитного мяса. Да и человек, в общем-то, тоже. Поэтому, хоть там внизу ещё остаются и люди, и синтеты, но тащить без разбора к нам тех, кто успешно выживает среди всего этого... Неразумно и нецелесообразно.
Впрочем, иногда случаются исключения, и вновь приходится устраивать посиделки в кают-компании. Ради таких исключений продолжают дежурить рейдеры, а искины внизу продолжают вести наблюдение. Глобальная инфосеть тут уже давно рухнула, но локальные её ошмётки кое-где, и кое-как продолжают работать — исключительно благодаря нашим искинам, которые пользуют эти ошмётки для слежения за происходящим в каменных джунглях. Иногда удаётся выследить перспективные кадры. Даже теперь. Выследить, и что важнее — успеть выдернуть...
Эмоциональный фон я почувствовать не мог, но тихие шаги по полу галереи слышал отлично, и для меня не стало неожиданностью, когда меня обняли и прижались сзади, устроившись на плече подбородком.
Я привычно потрепал Мару по волосам. Девочке всегда нравились такие обнимашки, ещё тогда, когда она только-только занялась этим своим хобби. Тогда её аватара больше напоминала куклу, чем-то смахивающую на подростка некоторой неловкостью и угловатостью движений — обычная аватара её не устраивала и кинематику она выстраивала сама, с нуля. Со странными выражениями лица — тонкости мимики она тоже освоила далеко не сразу... Теоретики, рассуждавшие когда-то про "зловещие долины", должно быть, извертелись в гробах — никого это не пугало, слегка нелепое, но дружелюбное и любопытное создание вызывало исключительно повышенное выделение мимими и желание учить.
Ну, вот и выучили... Я покосился. Ярко-зелёные глаза, чуть приоткрытые губы, тёплое дыхание чуть щекочет шею, кожей чувствуется пульс, бьющийся на прижавшемся к плечу горле, и даже чуть разбавленный чем-то полынным лёгкий запах чистого женского тела воспроизведён идеально.
— Как нелепо. — негромко проговорила Мара, и я почувствовал лёгкую вибрацию связок и грудной клетки. — Такая цивилизация, столько возможностей... и всё напрасно. И так быстро... Как жаль.
Я пожал свободным плечом.
— Жаль, согласен. Но даже если бы мы и знали, кто б стал нас слушать — до? А после — где б мы взяли людей чтобы что-то сделать? Нас мало. И это их мир. Их мир, их выбор и их решения, не нам им мешать. А вообще удивительно не то, что оно рухнуло. Удивительно, что они протянули так долго. Аналитики прыгают до потолка — раз их прогнозы всё же сбылись в итоге, значит в мире-таки есть хоть немного логики. Ну и потом — почему напрасно? Уж кому, как не тебе, знать, сколько нам удалось отсюда утащить?
— Крохи.
— Куда больше, чем могли бы.
-....но куда меньше, чем хотелось бы.
— Плагиаторша. Кстати, о крохах. Как они?
— А куда они денутся? Состояние уже стабильное, капсулы справляются, регенерация идёт вовсю, четыре-пять дней — и будут лучше новых. Тем более что торопиться некуда. Придёшь встречать?
— А куда я денусь? Напомни только.
— Ты ведь всё там же живёшь? Пришлю катер. И... знаешь, я тоже ухожу с Проекта.
— Умница. Сам хотел тебе посоветовать... — я погладил по голове довольно жмурящуюся Мару, и прихватил её за ухо. — "Тоже"? Кто разболтал?
— Слухами сеть полнится. Ай, пусти!
— Слухи у них... — ухо я всё же отпустил. — А может кто-то любопытен не в меру?
— Как воспитали. — ангельским тоном ответила Мара, и мы синхронно фыркнули. — Знаешь, а может быть пойдёшь со мной? — тон Мары стал серьёзным, и почти что просящим.
— А ты куда?
— Дальняя разведка. Уже зовут, и обещают рейдер новой серии. Планируют большую и дальнюю экспедицию, с обустройством базы...
— Хм... — я задумался. — А знаешь, пожалуй что и соглашусь. Такая смена занятий самое то будет. Что-то устал я от всей этой... социалки.
— Согласие получено, внесено в журнал, и будет отправлено по прибытию. — немедленно отрапортовала Мара с довольством в голосе.
Я подозрительно покосился. Лицо аватары было абсолютно честным и невинным. Слишком невинным...
— Ты на капитана? — осведомился я, таким же невинным тоном. — Растёшь. Когда успела квалификацию на дальника пройти?
— Ну... — Мара замялась. — Не совсем... Вообще-то старпомом.
— Не понял, это как? Кто додумался?
— Нет, всё нормально. Я сама попросилась, этот рейд и будет квалификацией.
— А капитан кто?
— Ммм... — ещё больше замялась Мара. — Капитан хороший, грамотный, ты будешь не против...
Точно какую-то каверзу задумала. Всему-то они от нас учатся.
— Мара, я серьёзно. Кто. Капитан.
— Ну... я подумала.... раз ты её знаешь...
Я медленно повернул голову. Честнейший взгляд, невинное выражение на моське... хорошо искинам, да.
— Сговорились. — констатировал я. — Паршивки вы всё-таки, что одна, что другая.
— Ну ты же не против?
— Куда деваться, когда обложили со всех сторон? — Я поднялся с коврика и протянул руку Маре. Вежливость наше всё. Мара руку приняла, слегка оперлась на неё, поднялась и направилась к выходу.
Спортзал, коридор, лифт... Медотсек. Такой привычный и знакомый. То мы сюда кого-то тащим, то нас тащат. Обычно первое. Сейчас, впрочем, и это случается не так часто, как раньше.
Две капсулы были заняты. Мара подошла к ним, осмотрела сквозь крышки две скрытые под мехом фигуры — конечно же, искину поступает самая полная телеметрия, напрямую с капсул, но Мара говорит, что ей надёжней зайти и лично взглянуть. Что ж, каждый имеет право на личных тараканов, лишь бы это не мешало делу. Маре это не мешает, ряды визуальных индикаторов на капсулах, по большей части уже начали светиться грязно-жёлтым. Состояние тяжёлое, но стабильное.
Да, Мара справляется со своей работой великолепно. Полусуток назад обе капсулы полыхали однотонно-алым, и несмотря на всё мастерство и опыт искина, и все возможности капсул, было совершенно неизвестно, вытащат ли они своих обитателей.
Земляне. Ненавижу, блядь, землян.
Здесь наше новое, и единственное в это дежурство пополнение. Странная парочка синтетов — пони модели "Твайликорн" и обычный на вид мальчишка, совсем ребёнок. Они прятались чересчур хорошо, чтобы быть обнаруженными нашими наблюдателями, но всё же недостаточно хорошо, чтобы их не нашли местные. Нашли и устроили охоту. На их счастье, вот эта охота уже попалась в поле зрения одной из автономных камер, искин оценил происходящее и вызвал ближайший из рейдеров по орбите, то есть нас.
Тот ещё был забег, наперегонки со временем, что туда, что обратно.
Нас на рейдере шестеро. Вахта в две головы дежурит третьсуток, потом заступают сменщики. Готовность "ноль" — это когда в любой момент ты срываешься, влетаешь в катер, и в распахнутую скорлупу боевой брони, висящей в трубе десантной катапульты, получаешь пинок от ускорения стартующего дэка, и выслушиваешь, а если повезёт, то и разглядываешь по внутришлемному дисплею вводную информацию. Вот и смотрел, как земляне бодро загоняют эту парочку, пока катер надрывал движки и рвался вниз по кратчайшей траектории. Синтет-аликорн, она могла бы и улететь, но она упорно пыталась тащить мальчишку с собой, а тот был чересчур тяжёл для её антиграва. Охота закончилась предсказуемо, их догнали и поймали в каком-то огороженном дворике, и даже тогда понька не попыталась бросить товарища. Попытка драться... это ещё более предсказуемо — пара игрушек против троих вполне взрослых и здоровых хомо.
Ещё через несколько минут мы поняли, что времени у нас ещё меньше, чем надеялись.
Да, с едой в Гигаполисе сейчас не ахти. Обезумевшие голодные толпы если не сожрали, то разгромили всё, до чего дотянулись, прежде чем из умирающего города начался массовый исход. Мало кого спасший, кстати — не та природа теперь на Земле, чтобы играть в робинзонов. Особенно когда робинзонов миллионы.
Но всё это прошло достаточно быстро, и сообразительность, вкупе с некоторым старанием, вполне позволяют найти здесь что-то долгого хранения, что впопыхах не было замечено толпой. Город всё же огромен, и даже оперативные запасы в его масштабах это очень много. Чтобы выжить — хватит, как, очевидно, хватало той странной парочке.
Этим же охотничкам явно хотелось побаловать себя свежатиной.
Мы были уже почти рядом, но при такой, достаточно высотной городской застройке, катер никак не успевал затормозиться и сесть вовремя. Инерция штука коварная, и антигравы позволяют побороть её лишь ограниченно. Искин-координатор пришёл к тому же выводу одновременно со мной, в шлеме рявкнуло "Шад, приготовиться, десант", ещё через пару минут дэка крутнулся по продольной оси, взбрыкнул по поперечной, и меня выстрелило к поверхности. Удар о воздух, рывок, несмотря на антигравы, выбивающий дух, движки скафа взвыли на форсаже, и погнали меня к земле. В воздухе рядом расплывался туманный веер ионизированного воздуха после залпа турели катера, это значило, что про охотников можно не беспокоиться, но всё равно мы опоздали. Чуть-чуть раньше один из загонщиков деловито перерезал горло поньке и, отмахнувшись, небрежно ткнул тем же ножом кинувшегося на него мальчишку. В шлеме вспыхнули и начали неумолимо уменьшаться два столбика последнего шанса — четыре драгоценные минуты, пока ещё есть более-менее реальная надежда удержать на пороге, и вернуть из клинической смерти. Плюс две минуты когда придется надеяться уже на чудо.
Столбики сократились наполовину, когда скаф крутанулся ещё раз, истошно взревел на торможении, и попытался ещё раз выбить из меня дух, врубившись ногами в бетон. Мелькнула шальная мысль, что движки пойдут под замену после этих скачек. Когда я кинулся к синтетке, обнаружилось что не только движки. Скаф слегка подволакивал ногу — приземление явно убило сустав. Впрочем, чтобы добежать до моей клиентки его хватало, а бегать и воевать с землянами уже не требовалось.
Дальше всё было рутиной, десятки раз отработанной на тренировках. Хромающий бросок, падение на колено рядом с синтеткой, упруго разворачивающаяся скатка стаз-кокона, перекатить подрагивающее в агонии тело, накрыть, включить, ещё один рывок к неподвижно свернувшемуся в клубок мальчишке, повторить.
Только после этого я, наконец, смог подняться и оглядеть место действия. Два кокона, лежащие на земле, подёрнулись чистейшим серебром работающего стазиса, и это крайне контрастировало с остальным двориком. Тот был щедро забрызган неудавшимися гурманами. Пучковое орудие катера отработало на все сто... хотя нет, скорее на девяносто. Один, как раз тот, что занимался забоем, лежал относительно компактной кучкой, и даже пытался шевелиться. Похоже, искин снизил мощность, чтобы не задеть и без того полумёртвых синтетов. Я дважды выстрелил. Конечно, вряд ли этот обрывок человека мог что-то сделать, но всегда лучше перестраховаться.
Это был ещё не конец. Отсрочка — просто роскошная, если сравнивать с гиберпротектором, который тут скорее всего ничем бы уже не помог, но всё же это была только отсрочка и обратный отсчёт продолжался. Очень, очень медленно — но всё же быстрее, чем это могло быть в полноценной стазис-камере. Увы, в коконе, который по определению неправильной формы, невозможно создать полноценную правильную интерференцию энтропийного поля, а нормальную камеру никак не впихнёшь в ранец скафа. Поэтому, как только сбросивший скорость катер вернулся, втиснулся на площадку и коконы были подняты на борт, гонка продолжилась.
Такой же форсажный выход на орбиту, догонялки с рейдером, стыковка, пробег до медблока.
Мара, принимающая экстренного пациента. Это то ещё зрелище. На ту секунду, которая нужна нам, чтобы перетащить безвольное тело из отключённого кокона в капсулу, аватара напоминает многорукого Шиву, с такой скоростью мелькают руки с иглами, катетерами, зажимами и прочим вспомогательным медицинским добром. Через полчаса работы капсулы всё это будет уже почти не нужным, но пациенту-то ещё надо прожить эти полчаса... Мара исполнила этот танец дважды, после чего мягко сложилась, прямо на порядком уляпанный пол — искину требовалась вся расчётная мощь на работу с капсулами, тут не до поддержания аватары. Мне пришлось поднять и уложить на кушетку в углу чересчур тяжёлое для её сложения тело, и выпустить из стенной ниши уборщиков.
Наша работа с найдёнами на этом была закончена, началась рутинная процедура чистки, проверки и ремонта. Как и предполагал — обе ноги и движки моего скафа пошли на выброс. По крайней мере, на этот раз мне не пришлось отмывать подошвы...
Я, наконец, поймал смутно беспокоившую мысль. Не то, чтоб это было критично, но всё же...
— Кстати, Мара, ты ген-пробы сделала? Понька-то ладно, но вот мальчишка незнакомый. Не припомню никак такой модели.
— А он не синтет, Шад. Если не врёт капсула... а они не врут, могу заверить, он вполне обычный человек. Насколько это вообще применимо к землянам. Биологических лет, ориентировочно, около девяти-десяти, плюс-минус полгода-год допуска на недокормленность. В базах данных по нему не обнаружено, впрочем, это ещё ничего не значит — Серый Город и раньше учитывался так себе, да и в последнее время потеряно было изрядно...
— Занятно. А понька?
— Вот она — обычный синтет. Модель "Твайликорн", согласно чипу — эквестрийская прошивка, биологический возраст четырнадцать лет, субъективный, получается, чуть больше тридцати.
— Занятная парочка. Четырнадцать лет... как раз в год того выхода. — Я побарабанил пальцами по крышке. — Хм. Забавное совпадение.
— Что говорит твоя интуиция?
— Что услышим очередную трогательную историю. — я криво усмехнулся. — Честно говоря, не уверен что наши расспросы вообще ещё имеют смысл. Там сейчас выживают либо такие вот явные банды, либо такие вот везучие одиночки, так что толку от этого теперь... разве что приглядеться лишний раз, дать выплакаться да архив пополнить... Ладно, проехали. Как там сменщики?
Мара развела руками.
— Умеешь ты с мысли сбить. Как раз хотела сказать, что полчаса назад финишировали, и мы можем сниматься.
22
Быстрый карантин это, всё-таки, здорово. Хоть я за прошедшие годы и обжился в своей каюте на борту Мары по самое некуда, а всё же это не сравнить с домом.
Хорошо, когда есть берлога, куда можно возвращаться. И совсем замечательно, когда в эту берлогу ты можешь залечь почти сразу же после прилёта — потому что пройдёт ещё три дня минимум, прежде чем Мара-перестраховщица выпустит своих гостей из капсул, и понадобится в очередной раз рассказывать найдёнышам, на каком они свете, где они, и кто мы.
Вот я и дома. Почти.
Взлетающий за спиной катер прошелся над головой, сдув снег с нескольких катеров, стоящих на краю площадки и щедро обсыпал этим снегом меня. На этой широте зима в разгаре, и наш посёлок накрыло белое одеяло, чуть синеватое в ранних зимних сумерках. По улице от большой взлётной площадки деловито ползёт киб, разгребая дорожку для пешеходов. Я поёжился. Надо было захватить комбинезон, футболка с джинсами сейчас слегка не по погоде. Впрочем, плевать, если умеешь мелкие фокусы с обменом веществ. Вдох-выдох, по телу послушно разлилась волна тепла. Всего-то меньше полкилометра, до дома дойти хватит, а там будет и душ и камин. Дом, конечно, будет слегка стылым — уходя на вахту я оставил его на полуконсервации, но ничего, переживу.
На подходе к дому я остановился. Странно. Киб, конечно, чистит дорожку и даже подход к дому, но не до самой двери же. И киб не оставляет после себя таких следов. И... я прикрыл глаза и "принюхался"... от дома тянет таким букетом живозапахов...
Сюрприза не вышло. Похоже, они это тоже поняли, грохнула распахнутая дверь, и из неё с оглушительным визгом вылетают и врезаются в меня две лазурные торпеды. Линкор получил затопления и опасный крен, но ещё держится на плаву. Но тут в него врезается ещё одна торпеда, рыжая, корабль теряет остойчивость и переворачивается, спасения нет, выживших не будет.
— Для тех, кто в шерсти, сообщаю — снег холодный. И глубокий. И мокрый. — Мне, наконец, удалось найти точку опоры и выбраться из сугроба и кучи-малы пегасок. Весят крылатые не так много, но когда их целых трое, и они полны энтузиазма... Это здорово, но есть шанс, что только весной и найдут. Я рывком поднялся, словно штангист на помосте. Роль штанги исполняли две пойманные поперёк туловищ пегаски на плечах. Перед глазами были знакомая ухмыляющаяся физиономия Инги справа, и не менее знакомый шрам на ноге слева.
— Всё-таки я тебя свалила! — радостно завопила в ухо первая.
— Пусти! — возмущённо заорала за спиной Дэш.
— Сейчас кого-то как уроню в снег... — веско заявил я, и обе тут же перестали брыкаться. Только чуть повозились, устраиваясь поудобнее. Инга обернулась на меня, с таким выражением, что даже не чувствуй я ничего, всё равно было бы понятно — мне что-то эдакое приготовили. Я оглянулся на Скуталу — эта оказалась самой рассудительной из всех, подцепила головой ремень отброшенного мной кофра, и сейчас старательно тащила его за мной, вытягивая шею и забавно подталкивая его передними ногами. — Брали бы пример со Скут, вот кто хоть немного за вас обеих подумал. Кстати Скут, кинь его возле двери, я потом приберу. — Это я говорил, уже подходя к двери, и привычно подцепляя её рантом подошвы.
Дома оказалось тепло. Той особенной теплотой, которая появляется только там, где живут. Тепло... слегка непривычные запахи, лёгкий шум, который неизбежно сопутствует любому более-менее большому собранию, неуловимая, но ощутимая даже обычными людьми атмосфера, возникающая в преддверии чего-то...
Ну и живозапахи разумеется. Много.
Ковёр на входе мокро зачавкал, вбирая снег и всю вероятную грязь с ботинок, и я, всё так же с пегасками на плечах, направился к залу. Чуть повернуться, сдвинуть ногой дверь...
Та-ак...
— Паршивки вы всё-таки. — констатировал я, приседая и ставя обеих на пол. На двух лазурных физиономиях не было ни капли смущения. Переглянулись, ухмыльнулись и синхронно отступили мне за спину, перекрывая выход. — Я-то надеялся уйти тихо...
Надеялся, было такое.
А сейчас у меня дома, в зале передо мной, стоит и смотрит на меня... на роту это ещё не тянет, но на пару взводов запросто. С гаком. Пёстрая тут собралась компания во всех смыслах. Разномастная и разнородная.
Разноцветная шёрстка перья и кожа. Руки и ноги, хвосты и крылья. Всё, чему подарила жизнь в ноосфере богатая фантазия творцов, все, кого облекли в плоть биодизайнеры и генжинеры.
Те, кто так или иначе прошёл через мои руки за время Проекта. При всех сопутствующих обстоятельствах. Не все, конечно. Все сюда просто не вместятся. Но чует моё сердце, что почту мне разгребать и разгребать...
Знакомые лица... впрочем, знакомы мне далеко не все лица, потому что эта компания щедро разбавлена нашими. И синтетами — теми, кто прошёл не через меня, и хомо... Крылатые расстарались, и созвали тех, до кого дотянулись, а те, через одного, заявились не в одиночку. Сочетания разные, но сейчас, здесь, в окружении этой компании, на расстоянии считай что вытянутой руки, по моей эмпатии шарашит не только общий ментальный фон, я ловлю и отголоски того, что носится между ними. Хорошие отголоски. Уверенность в тех, кто рядом, доверие к тем, кто рядом. Дружба. Любовь. Забота. Стоило... всё того, в общем, стоило.
Фурька-лисица в рыжеватом, под цвет шёрстки, платье по колени, похоже из того меньшинства гостей, кто явился сюда в одиночку, первой отделилась от прочих, сделала пару быстрых шагов, схватила меня за руку прижалась к ладони щекой...
— Э, нет. — я уловил обозначившееся движение и подхватил ее свободной рукой. — Не надо тут на колени, неправильно это. Но на ручки, извини тоже поднимать не буду, в прошлый раз ты мне их все оттянула...
Забавно, имя из головы вылетело напрочь, а вот это вспомнилось. И диагноз "обширный травматический перитонит" вспомнился сразу, сам ставил... впрочем ну его, сейчас у меня есть более актуальные заботы. Потому вслед за ней и остальной народ, как по команде, ко мне сорвался. Хорошо, когда ты немножко прочнее других, дай Древние хватит той прочности...
В конце концов меня всё-таки отпустили. Слегка затисканного, слегка помятого, загруженного кучей сведений, приглашений, новостей, и прочего подобного, что будет потом всплывать из памяти по мере надобности. Посиделки, тем временем, уверенно переходили в ту стадию, когда гости, уже более-менее перезнакомившись друг с другом, начинают разбиваться на группы по интересам, развлекают себя сами, и дают хозяину дома хоть немного придти в себя.
И, к слову, о гостях...
Я отполз по стеночке, стараясь не привлекать внимания, устроился на пышном коврике в углу, потом пошарил взглядом по собравшимся и нашёл Скуталу. Приметное рыже-фиолетовое сочетание как раз обернулось ко мне, так что достаточно было поманить, похлопать по мягкой щётке ворса, и пегаска плюхнулась рядом, в позе а-ля кошка Бастет. Ещё и хвост уложила в такой же манере. И глазки несчастного котика изобразила.
— ...паршивки. — повторил я. — Я ж в самом деле хотел уйти тихо.
— Ну дядя Шааад... — взгляд котика стал ещё несчастней.
— Хрен с вами, золотые пираньи. — махнул я рукой. — Ты одна, или кто ещё из твоих тут затерялся?
— Папа хотел придти, но его неделю назад врачи на Русь погнали. — Рыжая перестала паясничать и улеглась на бок, наполовину утонув в длинном ворсе. — Всё-таки возраст, и специфика наша... процедуры лучше там проходить.
— А Вик?
— Передавал привет. Извинялся, что не приедут, его семейство медики не пускают. — Скут хихикнула. — Особенные медики...
— Ого. И кто из?
— Обе.
— Ну... дай Великие Древние ему сил и терпенья. Пригодится.
— Тётя Скут... — мелкая нека, такая же рыжая, как и Скуталу, подбежала к нашему уголку, на ходу натягивая лёгкую курточку. — Я на улицу. там Данил зовёт на горку... Ой... Здрасте...
— Привет... — я поднял бровь.
— Миа. — Скуталу изящно перекатилась через спину, вскочила, и присев на круп перед некой, заботливо пробежалась пальцами по застёжкам куртки, прихватила левое запястье, проверила браслет, убедилась, что маленький, под тонкую кисть неки, пугач застёгнут в набедренной кобуре, и одёрнула ей одежду.
— Ну тётя Скут... — жалобно протянула рыжая. — ...ну помню я, всё взяла, и тут же посёлок, ну что тут может случиться....
— Миа, случиться может всё. — веско сказал я, и острые ушки опасливо дёрнулись. — Был у меня совсем давным-давно случай, когда в спасах отдыхал — тоже зима, тоже, казалось бы, посреди посёлка, игрались детишки в прятки, игрались, а как стемнело и разбежались по домам — недосчитались одного. Как выяснилось, как обнаружили, что браслет он дома оставил — так всем посёлком искали, кто в лесу, кто на реке, нас вот тоже дёрнули, мы с трёх станций слетелись, с воздуха тепловизором искали, круги нарезали несколько часов... Так и не нашли.
— Ой. — Миа, с искренним испугом и сочувствием вздрогнула, и прижала кулачок ко рту. То ли вложенная реакция, то ли адапты от души просветили про наши особенности и традиции... не суть важно. Хорошая девочка, правильная.
— Да. — самым похоронным тоном, и с самым скорбным лицом повторил я. — Так ведь и не нашли. Сам явился ближе к полуночи. Обалдуй в конуре у поселковой псины спрятался, а эта помесь медведя с крокодилом была лохматая, и тёплая как печка, он пригрелся, и заснул как сурок.
Нека секунду непонимающе хлопала глазами, потом звонко расхохоталась. Скуталу с ухмылкой попыталась ткнуть меня в бок.
— Вот не стыдно пугать, а?
— Не-а. Миа, дело даже не в том, что балбесу на радостях влетело по небалуй, дело в том, что он сам-один браслет оставил — а на ушах из-за него стояли все. Не надо вздёргивать всех без реальной причины, неправильно это. Всё, вот теперь — беги.
Нека выслушала нотацию очень внимательно, серьёзно кивнула и умчалась так, что пушистый хвост развевался, как шлейф ракетного выхлопа. Хлопнула входная дверь.
— Всё тот же Шад, всё те же уроки... — Скут улыбнулась и провела четвёрней сквозь слегка взлохмаченную гриву, отбрасывая назад фиолетовые пряди. Потом опустила ногу на пол, и изящные пальцы, рыжие, под цвет шёрстки, провернулись и сложились обратно в пару широких браслетов на пястях.
Хуфы, с их возможностями, это, конечно, шедевр, но для мелкой моторики грубоваты. Нужны пальцы. Так что научникам была поставлена задача родить протезы не хуже натуральных. И перед объединенной мощью всех трёх видов задача, в итоге, сдалась. Сначала это пошло на катера, та самая серия "Вьюга", которую облетывала Дэш. Потом ужали, до таких вот браслетов... Сами-то манипуляторы сделать несложно, сложно привязать их к нервной системе, и отладить сопряжение с построением обратных связей, чтобы освоить их можно было за пару недель, а не за годы.
Самое забавное, что они стремительно стали популярны и среди хомо. В особенности у космачей, тех, кто работает в невесомости. В вакууме удобно работать голыми пальцами, а не через перчатки, удобно быть руконогим и фиксироваться нижней парой конечностей. Отдельные таланты, как слышал, умудряются таскать по две пары — на руках и ногах, и работают всеми сразу. Удачное получилось дополнение к анатомии, сам пробовал, уже через полчаса начинаешь воспринимать как продолжение своего тела, а через пару дней, снимая их, чувствуешь дискомфорт, словно лишившись конечности... Поэтому, кстати, даже среди пони-синтетов находятся те, кто предпочитает к ним не привыкать...
— "Тётя Скуталу". — я усмехнулся в ответ. — Растёшь, однако... Того и гляди, в мамы угодишь.
— Ну тебя. — отмахнулась пегаска, устраиваясь поудобнее. — С этим к Инге, она уже все уши прожужжала про жеребят.
— Что, опять начала?
— Ага.
— А стажёров как, в хвост и гриву гоняет?
— Ну да. А откуда ты про стаж... А... Ууу...
— Угу. Значит, серьёзно собралась, готовьтесь. Ты-то в свете общей тенденции не собираешься свалить в ближайшее время? — Скут энергично и вполне искренне помотала головой. — Гут. Я к чему тебя позвал-то... У Мары сейчас клиенты по вашей части есть, свеженькие и не в стазисе. Сейчас у неё в капсулах лежат, Мара обещает выпустить дней через три-пять. Я собирался провести им вводную, и просто передать вашим, но раз уж ты здесь, то предупредю раньше официального отчёта.
Скуталу посерьёзнела, подобралась и требовательно взглянула на меня.
— Подробности?
— Двое. Синтет модели "твайликорн" и ребёнок лет девяти-десяти, человек, насколько это относится к землянам. Предположительно выживали только вдвоём. Предположительно — глубокая взаимная привязанность. Не бросали друг друга до последнего. Подняты в стазис-коконах, после примерно трёх минут клинической смерти, так что Мара решила не рисковать двойным переходом между стазисами, и из коконов взяла их сразу в лечение.
— Несчастный случай, или...
— Или, конечно. Поньку начинали разделывать на мясо.
Скуталу поморщилась, и задумчиво полуприкрыла глаза. Потом покачала головой
— Шад... если бы дня бы на три раньше спросил, или на пару-тройку недель позже... Как нарочно, у нас все в загрузке. Я бы сама взялась, с Мией уже заканчиваю, как сам видишь — она дёрнула головой в сторону двери, но потом меня мозгоклюи приказом на отдых гонят. Эх, надо будет вытаскивать кого-то из резерва.... Слушай... — в глазах рыжей вспыхнул хитрый огонёк. — ...а может, ты их и возьмёшь?
Я вздохнул.
— Это не лучшая идея.
— Ну... — взгляд пегаски на секунду вильнул в сторону. — Ты же вытащил Дэш. Ты же...
— Дэш... — я поискал пегаску, увидел её с кем-то беседующей. Лазурные крылья выразительно жестикулировали, потом резко сложились, она, словно почувствовав взгляд, оглянулась и вопросительно чуть дёрнула подбородком вверх. Я прикрыл глаза, и так же чуть качнул головой. Вот в этом-то и дело. Она не "словно почувствовала". — Не делай невинное лицо, рыжик, если смотреть беспристрастно, то Дэш это мой провал, и ты это знаешь.
— Ты слишком строго себя судишь, Шад. У тебя отлично получилось.
— Мне положено быть объективным. Если бы мне удалось полностью собрать её личность обратно, девочка уже свинтила бы отсюда. Нашла бы себе новый мир. Хотя бы новый дом. Свой, а не тот, куда её подобрали. А она вот, здесь. Кроит графики, так, чтобы совпадало с моими сменами, и до сих пор возвращается, раз за разом.
— Я ведь тоже здесь. И Джерри. И Нира....
— Не надо. У вас — у кого семья и дом, у кого работа. Это внешние якоря. А её тут реально не держит ничего. И её это полностью устраивает.
— Ты неправ, Шад. — теперь Скуталу заговорила очень серьёзно. — Ты...
— Хватит. — я тоже перешёл на самый серьёзный тон. — Я старый дурак. Радовался, что девчонка прогрессирует на глазах, умилялся, что стремительно растёт, схватывает всё на лету и даже мои фокусы перенимает. А когда понял, что я её, по сути, не лечил, а... — я пощёлкал пальцами. — ...загонял в свой шаблон — было поздно. Когда давно задавил уже. Когда сделал из неё... своё подобие, вперемешь с ошмётками старой личности. Да, она нынешняя — хорошая девочка. Умная. Честная, искренняя, верная. Чуткая. Пожалуй, даже мудрая. Но ту, которой она была, я, по сути, убил.
— Ту, которой она была... Шад, а кто тебе сказал, что та, которой её сделали — была настоящая? Что она настоящая хотела быть такой? И ты правда думаешь, что она хотела бы вечно оставаться прежней Дэш? Ты сам рассказывал, что способность меняться это свойство настоящей личности, и ты же недоволен тем, что она изменилась?
— О. Майн. Готт. — я постучал затылком о стену. — И ты туда же. Вот же, выучили философов на свою голову. Куда ни плюнь, в философа попадёшь.
— А кто ещё? — с непосредственным детским любопытством пегаска вздёрнула торчком уши.
— Да Инга развлекается. В последний раз выдала мне как-то стройную теорию конспирологии. Что мы, Руки, долговременно влияем на окружающих, вообще на всех. На хомо поменьше, на синтетов побольше. Что шеф нас сделал не просто, чтоб хороший пример показывали, а вообще, чтоб несли магию в массы.
— Магию друж...
— Ну хоть ты-то не начинай. А ещё эта поньспирологиня вывела из своей теории, что в случае Дэш...
— Встречайте первую Руку нового поколения? У неё, правда рук нет, есть только копыта, зато целых четыре? — развеселилась пегаска.
— Где-то так. Доля правды в этом есть, надо признать. Она не мы. Она меняется. Она более гибка, чем мы. Но при этом... под всем этим у неё очень знакомый хребет из закалённой стали. Да и как экипаж свой она держит, тоже, скажем так, чем-то знакомым отдаёт.
— "Стальная Кобыла", да? — хихикнула Скут.
— Всё-то вы знаете.
— Сеть слухами полнится...
— Ну-ну.
— О чём сидим? — предмет разговора подобрался почти незамеченным, и с интересом разглядывала нас. Браслетов на ней не было — она как раз из тех, кто не любит их таскать, предпочитает обходиться своими возможностями. Вот и сейчас в правом крыле она держала стакан чего-то красного. Сколько уже имею дело, а до сих пор удивляет эта вот манера.
— Да так, дела рабочие...
— Я ему подопечных хочу сосватать. — сдала всех с потрохами Скут.
— А-а-а... — протянула Дэш, переводя взгляд со Скуталу на меня и обратно. — А он отбивается всеми копытами, кричит что он простой убивец, а когда вляпался мозгоправом работать, то запорол мозги нещасной девчонке, в лице меня? Что, верно? Верно. — заключила она, оценив смущённое выражение рыжей мордашки. — Не жмурься, всё я знаю. Сам и рассказал. — она уселась между мной и Скут, и чувствительно толкнула меня в плечо копытом. — Перфекционист хренов. На будущее, если ещё будет отбиваться — отвечай, что я вообще-то не в претензии. Чтоб он там ни сделал, меня всё устраивает. Заодно спрашивай — а что он ещё сделать-то мог? А я потом Ингу на него натравлю, она подтвердит что фокусы их непроизвольные наполовину. На нашу, причём. — Крыло со стаканом запахнулось, обнимая рыжую, и стакан оказался перед Скуталу. — Хочешь — выпьем за упокой души старой Дэш? Забавная была кобыла, хоть и дура-дурой, конечно...
Я потянул носом. Вишнёвый сок, как и следовало ожидать. Спиртное она теперь на дух не переносит. Тоже, кстати, из числа моих загонов, но про это я им говорить сейчас не буду. Неподходящий момент.
— ...и вообще. — продолжила Рэйнбоу. — Ну вас к Древним, философы хреновы. Да что, да как, да что там с личностью, да что получилось... Я — это я, и всё тут! Та самая Дэш. Веришь, нет? — пегаска хищно оскалилась. — А если не веришь — могу напомнить, хотя бы отлягать по старой памяти, маля....
Лицо Скуталу на секунду застыло, и я едва успел поймать брошенный стакан. Дэш сгребла подружку в охапку, обняла и ногами, и крыльями, и торопливо зашептала на ухо. — Да чтоб меня.... Скут... Прости, сестрёнка? И вообще, врёт он всё, я как была дурой, так и осталась, голова моя кобылья, ляпаю не думая... Прости. Ну хоть по морде дай, а?
Однако же расслабилась наша капитан в домашней-то обстановке. Действительно, ляпнула не подумавши. Пусть всё, что было раньше, давно прогорело и рассыпалось золой, пусть реакция рыжей была такой, что почуять её было сложно, для этого надо быть мной, кем-то вроде меня... или очень-очень близкой подругой — всё равно, не стоило так напоминать. Что поделать, именно близким мы порой делаем особенно больно. Именно потому, что они близкие. Дело житейское, главное не брать это в привычку.
Пегаски тем временем успокоились — обе, потому что Дэш и впрямь испугалась не на шутку. И сейчас Дэш, символически получив копытцем по носу, уже вовсю шепталась со Скуталу, и вид у неё был самый серьёзный и сосредоточенный. Вот в этом она вся. Решительная. Резкая и прямая, как клинок шпаги. Когда она решила закрыть долги из прошлого, она не стала тянуть или пытаться как-то юлить. Она просто заявилась в Центр и попросила встречи. Представившись как Рэйнбоу Дэш Вендар. Можно только гадать, чего это ей стоило.
Вообще-то, в Центре на случай подобного есть кому растащить, такие встречи, бывает, по-разному заканчиваются. Но в тот раз работы у них не было. Моё влияние, училище, работа... она многому научилась и отлично себя контролировала. Прощения она просила без эмоций, ровным и спокойным тоном, чётко и разборчиво, как и полагается говорить штурману в любой ситуации. И безжалостно к себе, как подобает хорошему капитану.
И, выговорившись, она не дрогнула, и не попыталась сбежать, когда Скут подошла к ней. Дэш была готова ко всему... Кроме того, что её обнимут и будут утешать, как ребёнка.
Скут тоже научили многому.
Так и живём, все мы друг у друга учимся.
Дэш тем временем выпытала всё, что могла, оценила ситуацию, и привычно принялась командовать, как у себя на борту.
— Ну вот что бы вы делали, без крутой и потрясной меня? Скут, делаем так — Шад, ты и я встречаем их, когда Мара выпустит. Вместе с Шадом проведёте вводную, присмотритесь. Будет им нужно что-то особенное — тогда деваться некуда, отзовёте, найдёте, родите кого получится. Окажутся лёгкими, кому мозги вправлять особо не надо... Шад, ну возьмись в самом деле, а? Скут мне все уши прожужжала, как у них с народом тяжко. Пожалей девчонку? — Она сделала щенячьи глазки.
— Интриганка. И вымогательница.
— Лентяй.
— Чем и горжусь.
— А... Да ну тебя. — Она бесцеремонно выдернула стакан из рук, выдула залпом, и пошарила взглядом, явно примериваясь куда-то закинуть. Вот же лентяйка, влом ей дойти до стола... Пришлось отбирать и кидать самому. Небьющаяся стекляшка — точнее сложная керамика, но кого это волнует — описала пологую дугу, приземлилась на стол, стукнув донцем о скатерть, потом верхом об удачно стоящую корзинку с печевом и замерла на месте.
— Круто. Тоже так хочу. — Дэш повозилась и привалилась к моему боку. Ещё и Скут подтянула с собой, так что на мне опять образовалась вольная композиция из пары пегасок.
— Тренируйся, задатки-то есть.
— Но, с другой стороны, на кой оно мне надо?
— А как же крутость и всё такое, и куда вообще ты дела настоящую Рэйнбоу?
— Язва. — беззлобно отозвалась Дэш. Она поёрзала ещё немного, устраиваясь поудобнее и расслабилась, лениво поглаживая вытянувшуюся во весь рост Скуталу по гриве. Та довольно сопела, жмурилась и отдавливала мне ноги. — Мара уже сказала?
— Будто ты не знаешь. — я поддался моменту, и почесал Скут за ушами. Уши были тёплые и мягкие, а прилагающаяся к ушам опытная адаптаторша повернулась на бок, и начала усиленно смотреть в душу фиолетовыми глазами, всем видом показывая, как им у себя в Центре тяжело, и как они нуждаются в любой возможной помощи.
— Не знаю. — дёрнулась из стороны в сторону цветастая грива, слегка задев по плечу. — Браслет в сумке лежит, не до почты было. И что? Ты... — в глаза мне уставилась ещё одна пара внимательных глазищ, высматривая что-то своё, и таки высмотрев — ...точно?
— Точно, точно.
Из меня опять попытались выдавить дух. На этот раз молча. Только уже отпуская, шепнув на ухо: -...здорово что ты согласился.
Топ-топ-топ... Было бы на "Заимке" твёрдое покрытие на полах — неслось бы по коридору сейчас звонкое цоканье, в исполнении а-трио с половиной. Но полы на станциях мягкие, и при том чистые, санслужба зверствует и по ним можно ходить босиком, да и валяться, при желании, тоже. Так что шума от нашей маленькой процессии немного.
Впереди вышагивает Мара. Изяществу походки ничуть не мешают ни рюкзачок за спиной, ни среднего размера кофр в руке.
Я усмехаюсь. Забавно. Искин — как сам себе ручная кладь... ведь в рюкзаке у неё защищённый блок матрицы, а большую часть кофра занимают дополнительные модули памяти, трансивер и резерв-микрореактор на десяток лет автономности, к этому она, как и все мы, подходит серьёзно. Всё вместе это весит хорошо за полста кило, однако же она шагает легко и грациозно, покачивая бёдрами, и только покрытие пола проминается под каблучками туфель чуть сильнее, чем можно ожидать от очаровательной стройной девушки. Ещё от неё не фонит эмоциями, разумеется, но это уже только мне заметное отличие. Впрочем "не фонит" не значит "нет вовсе" — сегодня Мара простилась со своим старым кораблём и это серьёзное потрясение. Тяжело расставаться с кораблём, которым живёшь без малого полста лет, даже если тебя ждёт новый. Даже хомо, бывает, прощаются с кораблями тяжелее, чем с людьми, что уж говорить про искинов...
Бок-о-бок с ней, в бежевом комбинезоне-повседневке, с капитанскими нашивками на вороте, шагает Дэш. Багажа при ней нет, скромные пожитки уже на борту лайнера, и вот от неё так и брызжет нетерпением и предвкушением. За двоих. Капитан со старпомом отправляются принимать новый корабль. Приёмка, слаживание команды — большая часть приходит с капитаном со старого корабля, но будут и новички, ходовые испытания, тестовый проход по Поясу, потом прыжок сюда и окончательная сборка команды и кораблей — экипажи, научная группа и группа высадки...
В общем, у них впереди очень насыщенные полгода. Впрочем, девочка справится. "Стальной Кобылой" за глаза просто так не зовут.
Пегаска крутит головой, дёргая стянутой в тугой разноцветный жгут гривой, оглядывается на Мару, на меня, ухмыляется, вспыхивая весельем, и пытается, подражая Маре, так же изящно покачивать бёд... крупом. Хватает её буквально на пяток шагов, живая плоть терпит сокрушительное поражение перед аватарой, кинематику которой Мара отрабатывала вместе с парой танцовщиц, и она переходит на обычный шаг.
— Капитан. — косится в её сторону Мара. — Если у вас будет такое желание... — в голосе Мары явственно звучит веселье. — ...я смогу дать несколько уроков. На лайнере.
Пегаска смотрит на неё, слегка краснеет, но грива решительно дёргается вверх-вниз.
— А давай!
Я сдавленно фыркаю, представляя себе это зрелище. Пассажиров лайнера ждёт незабываемый спектакль.
— Мара, умоляю, сделай запись этих уроков. Я должен это видеть.
Они переглядываются между собой, синхронно кивают и хохочут.
С удовольствием посмотрел бы на это и сам, но на верфь в системе Руси летят только Дэш с Марой. Я пока что остаюсь здесь. До сбора и начала слаживания группы высадки есть ещё четыре месяца, а меня по этому случаю всё-таки припахали.
Прямо традиция уже какая-то — только соберёшься уходить в отставку, как падает на хвост новая работа. Дембельский аккорд, как говорили когда-то.
Они идут справа и чуть сзади от меня, и даже если б не было эмпатии, я всё равно краем глаза цепляю их движения. Новенькая Твайлайт и её мальчишка идут, с любопытством глядя по сторонам. Не то, чтобы в станционных коридорах было много интересного, но это нам привычно, им же, разумеется, внове всё, начиная с традиционной лекции и вида из переходной галереи. Скуталу идёт рядом с мальчишкой и Твайлайт, и, улыбаясь, что-то им рассказывает. От новеньких не чувствуется страха, но всё равно парень не отпускает лавандовую гриву, а крыло аликорны лежит у него на плече. Точно так же они слушали и мою лекцию. Они вообще почти не отпускали друг друга, с того мига, как Мара открыла капсулы. Тогда, едва открыв глаза и оглядевшись, мальчишка так безоглядно рванулся к Твай с криком "Мама!", что только реакция Мары и уберегла его от нового сеанса лечения. Всё-таки ложе капсулы в метре над полом...
У обеих пегасок глаза подозрительно блестели после этой сцены, даром что одна целый капитан-дальник, а вторая не первый год в адаптаторах. Да и Мара потом как-то чересчур поспешно отвернулась, и слишком старательно осматривала опустевшую капсулу, прежде чем её закрыть. Всему-то они от нас учатся...
Потом была кают-компания, традиционная трапеза, и не менее традиционная лекция под неё. Расспрос — по несколько сокращённой программе. Выяснить, не осталось ли хвостов там, оценить реакции и понять, не будут ли они угрозой здесь — теперь этого достаточно. Мальчишку расспрашивала Скуталу. С Твайлайт беседовали мы с Дэш. Впрочем, беседовал в основном я. Дэш устроилась у меня на коленях и притворялась дремлющей.
История не принесла чего-то нового, и не стала откровением. Игрушка, купленная в год когда земная цивилизация еще не зная того уже покатилась к концу, пара хозяев с перепродажей, второй из которых разумно посчитал риски, и вовремя избавился от проблемной собственности, вывезя её подальше от дома и высадив из машины. Резкое, едва не смертельное пробуждение личности на улицах Серого Города.
Под грохот рушащегося мира девочка повзрослела быстро. Нашла укрытие в заброшке, научилась выживать, искать еду. Скрываться, прятать следы, и бегать ото всех, кто попадался навстречу. Кстати, на этом месте она не то что соврала, но явно не стала рассказывать всего. Что ж, дамы имеют право на свои маленькие секреты, и если где-то там и валяются прикопанные ей земляне, то нам на это глубоко плевать.
И так день за днём, несколько лет. Ей совершенно не за что было любить землян. И всё же, однажды она не смогла пройти мимо совсем мелкого оборвыша, тихо замерзавшего в проулке.
Кто он такой, как там оказался, она так и не узнала. Собранный из подкопытного мусора сканер показал только то, что чипа-идентификатора нет. Мара подтвердила это, прислав отчёт с капсулы на планшетку. По младости лет, по родительскому пофигизму, или по ещё какой причине, мальчишка не мог ничего толком рассказать, и даже в именах путался, и она дала ему имя сама.
Спайк. Конечно. Следовало ожидать, с эквестрийской прошивкой-то. Дэш, услышав это, открыла глаза, окинула её взглядом, но от комментариев воздержалась. Умница. Хороший капитан всегда немножко психолог, а она капитан отличный.
Про следующие пять лет Твайлайт рассказывала по-разному. Коротко — про голод, беготню и страх. Чуть более развёрнуто — про то как приходилось возиться с найдёнышем, и выхаживать его. И охотно, подробно, с гордостью — о том, как она его учила, как он учился, как старались они обустроить свой дом, кусочек нормальной жизни среди окружающего хаоса...
В какой-то момент разговора я перехватил взгляд Скуталу. Та сидела, поглаживая Спайка крылом по макушке, и чуть наклонив голову, смотрела на меня. Вопросительно так, ожидающе. Ушки вперёд, лёгкий намёк на кивок — "Ну?"
Я обречённо глянул на неё, на новеньких, поднял большой палец "всё в порядке". И кивнул "да". Скут просияла улыбкой на поллица, и тут же профессионально присела найдёнам на уши, расписывая перспективы и ближайшее будущее. Итог разговора был слегка предсказуем.
И вот теперь мы, всей нашей небольшой компанией, топаем к первому шлюзу, куда сейчас пристыкован лайнер "Стожары". Мы немного лишнего пересидели за разговором, так что сейчас стоит поторопиться. Впрочем, "Заимка" не такая уж большая станция, так что успели мы точно вовремя.
Старпом "Стожар" скучал у шлюза, поглядывая на планшет в руке. Завидев нас, уважительно кивнул, приложился планшетом к браслетам обеих, отмечая посадку и галантно, с полупоклоном пригласил их на борт. Они перешагнули комингс одновременно, и так же одновременно отсалютовали нам, остающимся: Мара — вскинув левую свободную руку, Дэш — дёрнув вверх-вниз радужной гривой и хвостом. Не оборачиваясь.
Старпом нырнул в люк следом за ними, и дверная пластина поползла вниз.
— Та-ак, дам проводили, теперь и нам пора на свой транспорт. Идём, дэка без нас, конечно, не уйдёт, но заставлять ждать — невежливо.
23
Как ни подготавливай отставку, как ни старайся загодя передать все дела, а всё равно после "часа икс" окажется, что начинают вылезать замкнутые на тебя вопросы, и будут тебя донимать письмами, начинающимися "слушай а ты не вспомнишь..."
Явление обязательное и незыблемое, как закон природы, чем бы ты ни занимался. Трудно отпускает Антарктида, м-да. Я печально взглянул на список свежей почты и продолжил вечер письменных воспоминаний. Одно радует — такой почты уже заметно меньше, чем в первые дни.
Мои нежданные гости уже спят. Дом не слишком большой, и гостевая комната у меня одна, впрочем со спальней выйдет как раз две. Всё равно я один, мне лень и живу я в рабочем зале на втором этаже. Этим займусь завтра. Сегодня найдёны получили свою дозу впечатлений, как в старые времена, по полной программе. Нет, тех, кого принимают адаптаторы сейчас, тоже стараются максимально впечатлить, это, в конце концов, вопрос эффективности, но моих я загрузил от души. Полёт от "Заимки" до Центра, со всеми спецэффектами... впрочем, там они больше глазели на попутчиков, компания была довольно разношёрстной. Потом Инга с её трёпом и наложение языка для Твай. Потом недолгий перелёт до посёлка, и знакомство с семейством моих соседей. Это полезно — так найдёны быстрее обживутся на новом месте... а ещё мне лень было заниматься срочной готовкой. Дожирак после вечеринки закончился быстрее, чем ожидал. Я бы вообще обошёлся рационами, но гостям как-то совестно предлагать мою холостяцкую кухню.
Ужин у Грая прошёл в самой тёплой обстановке. Самого Грая, правда, дома не было — их рейдер как раз и сменял нас на дежурстве, но остальное семейство было в полном составе, и после ужина моих подопечных решительно раздёргали на две компании. Дамы забрали с собой растерянно озиравшуюся Твайлайт, а дети уволокли такого же растерянного мальчишку. Весело болтая при этом. То, что из этой болтовни их новый знакомый мог понять разве что Дэш, да и у той акцент стал уже просто чудовищным, их ничуть не смущало. Реальность ворчала, скрипела, но послушно прогибалась под напором той особенной магии, которая позволяет детям и пьяным общаться без переводчика.
Особенно усердно гнула мир под себя Вика, Белова-самая-младшая, которая говорить-то научилась без году неделя. Поздновато, кстати, для её трёх с копейками лет, но логопеды говорят что это нормально. Вроде бы. Для фуррек. Потому что им жестикуляция хвостом и ушками сильно дополняет речь, а на первых годах замедляет её освоение. Тоже "вроде бы". Что поделать, синтет-педиатрия направление молодое и неизведанное, всему приходится учиться на ходу. Уже то счастье, что земные генжинеры были действительно хороши и синтеты естественного рождения сохраняют полноценную разумность; как наши синт-педиатры начинали бегать по потолку, пообщавшись и успокоив таких же нервных родителей — непередаваемое было зрелище, век бы такого не видать...
Примерно через час подопечных мне вернули, вручили подобранную на первое время одежду для них, сделали лёгкий профилактический втык за то, что об этом не подумал, дали ценные указания, стопку контейнеров с едой... в общем проявили заботу, со всей широтой нашего размаха. К дому эта слегка ошалевшая парочка подходила уже на автопилоте, слегка заплетаясь всеми шестью ногами на двоих.
Дома, в тепле, их развезло окончательно, но Твайлайт всё-таки дотащила Спайка до кровати. Морщилась от напряжения, ярко полыхая рогом, но помощи не просила — сильна и упряма девочка. Дотащила, уложила, раздела, укрыла, и "я только секундочку..." — как положила голову на постель, так и застыла, слегка обмякнув. Лошадиную манеру спать стоя генжинеры передрали качественно, надо отдать им должное.
Аликорна так и не проснулась, когда уже её саму укладывали на кровать. Только запрядала тревожно ушами, но оказавшись под тёплым одеялом расслабилась, свернулась в клубок совершенно по-кошачьи, и засопела тихонько.
Ну а мне, пока нежданные гости спят — разбираться с прошлыми делами и прикидывать будущие...
Тихое, робкое цоканье по деревянному полу меня слегка удивило. То ли аликорна оказалась ещё крепче, чем казалось, то ли это я переборщил и возбуждение от новых впечатлений в итоге оказалось сильнее усталости. Бывает так, что вроде и устал, а просыпаешься среди ночи, и сна ни в одном глазу. Ну что же, посмотрим на эту Твай...
Твайлайт осмотрелась, подошла, забралась на диван и забилась в угол. Не то, чтобы синтетка меня боялась, но её можно понять, от старых привычек бывает трудно избавиться. Сам к двери спиной не сажусь. Я взглянул на поньку, пытающуюся кутаться в крылья, и вытащил из шкафа одеяло.
Аликорна благодарно кивнула, и завернулась в светло-кофейную шерсть едва не с головой.
— Спа... сибо. — проговорила она и опасливо коснулась копытцем шеи. Там, где лавандовую шёрстку пересекала тонкая полоска голой, розово-фиолетовой кожи.
— Связки не были повреждены, не волнуйся. И даже если бы были — у Мары была почти неделя, за такой срок она и не такое соберёт. — пояснил я.
Твайлайт чуть наклонила голову.
— Меня она предупреждала...
— А она всех предупреждает. Перестраховщица она, матёрая, в тот день, когда скажет "пациент, вы полностью здоровы" — мир перевернётся. Где-то она права, впрочем, после клинички... клинической смерти, то есть, и правда лучше не героить, но раз уж вас она выпустила, то в быту вам ничего не грозит.
— Спасибо... — повторила Твайлайт. И продолжила, с какой-то странной робостью. — Скажи...те...
— Лучше на "ты". Этим я, если что, показываю неформальность общения, и вообще заранее располагаю к доверию. — я намеренно раскрываю карты, улыбаюсь и чуть развожу раскрытые руки. — А также демонстрирую позой открытость. Курс прикладной психологии, который мне было положено знать по роду работы, знаешь ли. Доводилось читать что-нибудь на эту тему?
— Н-нет. — робко покачала головой понька.
— Нет так нет. Будет желание — напомни, покажу где поглядеть. Если кратко, весь этот день вам показывали что вы в безопасности, что вы у друзей, что бояться нечего... Нет ничего острее, чем первое впечатление, верно?
— Вы так просто рассказываете...
— ...потому уверен, что ты всё равно очень скоро догадаешься сама. Так — будет лишний повод для доверия, а это в нашем деле самое важное. Вот сейчас ты же сюда пришла, а не забилась в угол, и не попыталась сбежать, верно?...
Разговор понемногу оживлялся. Да, стандартные программы поведения у синтетов сбиваются во время срыва; да, стереотипы зло и личность потом развивается независимо от того, что заливали в голову при выращивании, но всё же это не может не влиять на всю последующую жизнь. Ну и индивидуальные особенности, естественно. Дэш воспринимала всё без лишних вопросов, принимая новый порядок вещей, как само собой разумеющееся. А эта Твайлайт, в полном соответствии с прототипом, любопытствовала вовсю, не прикоснувшись к предложенному питью. Того и гляди книжку попросит почитать, и не одну, да блокнот — записывать...
Умильное зрелище. Вопросы так и сыплются, глаза горят, ушки стригут воздух... даже раскраснелась, а голая полоска кожи на шее поблёскивает испариной. Одеяло из верблюжьей шерсти штука коварная, поначалу оно прохладно, а потом сам не замечаешь, как начинаешь плавиться от жары... а, нет, уже заметила. Пометалась взглядом туда-сюда, помедлила и решительно выбралась из-под условной защиты, уже не пытаясь кутаться в крылья. Отлично. Коварный я, разумеется, слегка подтолкнул её к этому, но осознать что ты в безопасности, переступить через привычные инстинкты и открыться — на это нужна настоящая храбрость.
— Шад... — она чуть медлила после очередного вопроса, наклонив голову и глядя на меня со странным выражением. — А что вв... ты будешь делать теперь?
— Та-ак... — я побарабанил пальцами по столу. — Завтра... завтра будет нормальное знакомство с домом, покажу как управляться со всей домашней техникой, и вообще где тут что, выдам допуски на флайку, в три головы подумаем, что вам обоим надо заказать из вещей, как разместитесь, и что надо будет в комнатах. Послезавтра слетаем до местной школы, она недалеко, всего-то минут двадцать, но настройся на то, что это будет на большую часть дня. Спайка будут тестировать — я не сомневаюсь, что ты умница и учила его на совесть, но надо будет и его уровень точно определить, и языковую программу составить. Впрочем, дети учатся быстро. День третий. Заберем... хотя-я-я нет, заказ будет большой и сложный, на носу новый год, и на сборке вряд ли успеют вырастить всё за пару дней. Значит, на третий пройдёмся по посёлку, познакомитесь с нашими. Беловых вы уже видели, поглядите на остальных. День четвёртый... — Я говорил, расписывая перспективы, и старательно не замечая лёгкую панику, проступающую на мордашке аликорны.
— Я... простите, но мне нечем... — прорвало её где-то на дне седьмом.
— О, умница что напомнила. Завтра ещё надо будет рассказать про браслеты, счёта и оплату. — будничным тоном закончил я. — Совсем из головы вылетело. И не волнуйся так, пара гостей меня в любом случае не разорит, уверяю.
Твайлайт похлопала глазищами, наклонила голову... И спросила, осторожно подбирая слова.
— Скажи... а сколько раз ты вот так... говорил?
Ох какая умница. Будет кому-то счастье, обычно-то найдёны начинают задаваться такими вопросами через полгода минимум.
— Именно так — честно говоря не так много. Не совсем моя специализация. Я ж группа высадки, мы теперь, в общем, простые громилы — свалились, похватали и убежали. Раньше да, как раз мы проводили вводные лекции в "золотой час", когда ошарашенные найдёны сбиты с толку и максимально открыты для новых впечатлений. Но с тех пор, как перешли на стазис, мы этим уже не занимаемся. Как правило. А работаем сменами, так что с теми, кого мы утащили, возятся другие, у нас просто нет времени по полгода-году непрерывно вести подопечных.
Синтетка медленно кивнула, подумала и порадовала ещё раз.
— Тогда почему нами занялся ты?
— ...Во-первых потому, что пока там, на Земле, всё рушилось, мы натащили такую кучу народа, что наши адаптаторы зашиваются до сих пор. Вот эта рыжая, что со мной была, как раз из них, тех, кто встречает найдёнышей, вытащенных из стазиса, и учит их жить у нас. И её еле отпустили, бо с последней подопечной она как раз на днях закончила, и по-хорошему сейчас передохнуть должна. У них завал, а у меня отпуск, почему бы и не взяться, если могу.
— В-третьих — месяца через четыре, когда вы тут более-менее освоитесь, я начну готовить команду высадки для моей экспедиции. Мне пора уходить с нынешней работы, и меня уговорили поработать в дальней разведке, так что буду гонять десант, пропадать на полигоне весь день и приползать домой никаким. Так что, если ты не против, конечно, я бы хотел предложить тебе место хозяйки в этом доме. Временно, разумеется, ровно до тех пор, пока будет желание. А ещё через пару месяцев я и вовсе свалю в экспедицию года на полтора-два, как получится. Когда свалю — закрою свой кабинет, а в остальном живите здесь, сколько захотите, потом найдёте себе что-нибудь по вкусу, переселитесь.
Опять молчание, задумчивый взгляд, свойственный тем, кому приходится заботиться не только о себе. Кивок.
— Согласна. А что было "во-вторых"?
Действительно, умница. Я поболтал остатки сока в бокале.
— Во-вторых, ты не обижайся на эту рыжую, хорошо? Она не то, чтобы соврала, но и всей правды не сказала. У них и в самом деле беспросветный аврал, но всё же не настолько, чтобы вообще никого не найти было. За работу на износ наши медики будут бить, и бить больно, так что у адаптаторов всегда найдётся кто-то на подмену. Не без некоторого труда, но для вас нашли бы пестуна. Но эта... деятельная натура решила проявить заботу. Поверь, она отличный профессионал, и она бы не стала этого делать, если бы увидела, что вам всерьёз требуется помощь мозгоправа. А так... она поговорила с вами, убедилась, что всё плюс-минус в порядке и сосватала вас мне...
— Я, кажется, не совсем усвоила язык... — Твайлайт задумчиво наклонила голову. — Не понимаю. Если заботились, то почему — обижаться?
— Потому что, на самом-то деле, Скут заботилась обо мне. Вообще-то тут не только она, эта парочка Дэш, которых ты уже видела, тоже расстаралась, но идея была рыжей. Хорошие они девочки, всё-таки. Хоть и паршивки, конечно. Частенько у тех, кого мы притащили, пробуждается желание помочь нам. Отплатить. Позаботиться о своём новом доме и его обитателях. И выплёскивается эта благодарность, естественно, на тех, кого они увидели первыми. Инструкторы, щенята из выходных групп... Хорошо Маре, она всё время в пространстве прячется, а то бы и её доставали. А у меня вот дома неделю назад эти заботливицы на посиделки кучу народа собрали, кто через меня пришёл, потому что разнюхали, что в отставку собираюсь, и решили морально поддержать. А узнав про новеньких, и поглядевши — сосватали вас мне, чтобы было кому отставнику уют создать. — я усмехнулся. — Хотя лучше так, чем... более решительная забота.
Умоляющий взгляд, заинтересованно развёрнутые ушки. Вежливая девочка. И язык, против её опасений, она усвоила отлично, мои словеса она понимает правильно.
— Спрашивай, не стесняйся.
— А что значит... "решительная"?
— Да был случай, надцать лет назад. Обычная история — притащили с выхода парнишку-синтета, в состоянии подгорелого куска мяса. Вытащили, выходили, поговорили. Убедились, что реакции нормальные, что всё в порядке, предложили остаться. Ожидаемо согласился, прошёл адаптацию, обжился тут... А через год искин на "Заимке", работающий с Проектом поднял тревогу, обнаружив что кто-то угнал катер, который летать не должен был вообще, поскольку стоял на складе списания. Странно конечно, но еще куда ни шло. Но потом по этому звоночку нашлись испарившиеся в никуда расходники жизнеобеспечения, столько, что катер забить можно и заправка неизвестно чего под завязку... Думали молодежь новые высоты в приключениях берет, но вот то, что и радарами в системе его не видно было — это уже больше чем странно. Начали копать, выяснили, кто крутился у склада в последнее время, и на голой интуиции, кроме прочего, выслали рейдер к Седьмой... Седьмой планете этой системы, в смысле. Это такой мелкий голый булыжник с земную луну размером... и, в те года, место базирования проекта "Незабудка".
Аликорна вздрогнула. Что это такое — она уже знала, из стандартной вводной лекции.
— Вот-вот. — я кивнул. — Мальчишка решил нас всех защитить. Радикально, раз и навсегда. Этот матьего, гений взлома и социальной инженерии умудрился раскопать координаты базы, часть доступов, скурил достаточно материалов по навигации, чтобы провести прыжок вручную, достаточно близко к солнечной системе, и намеревался вывести брандер на финальный разгон с наведением собственноручно собранным управляющим блоком. Покидать корабль он, надо заметить, не собирался, да и жизнеобеспечения ему было на месяц, из четырёх нужных на разгон.
— И... что было дальше?
— А ничего. Он не успел даже доломать доступы на самом корабле, а после доступов его ещё выводить из консервации надо было, так что успели поймать, и даже не в самый последний момент. Претензий у нас к нему не было — в конце концов, это мы прозевали выверт его психики, нам он вреда не нанёс, и не намеревался даже, так что в полку комп-аналитиков появился ценный кадр, базу "Незабудки" перенесли, вообще в другую систему, протоколы безопасности пересмотрели... В общем, всё завершилось хорошо. Только у причастных потом уши неделю болели.
— Ааа... почему уши?
— Шеф зело громко ругался, однако. — пояснил я. — Кто бы до того сказал мне, что мы сами будем спасать этот дурдом — не поверил бы. А оно вот как повернулось.
Аликорна изучающе смотрела на меня несколько секунд, потом опустила взгляд.
— Может и лучше бы... — пробурчала она себе под нос. Потом осеклась и снова взглянула на меня. — А это ты тоже слышал?
Я кивнул.
— Конечно. Все беседы на борту рейдера записываются, мы потом отсматриваем выжимки — чтобы знать психологические портреты, типичные реакции, и всё такое. Это вот — вторая по популярности реакция.
— А первая?
— Забыть и не вспоминать без большой нужды. В этом вы очень похожи на нас.
Единорожка медленно кивнула и дёрнула головой, стряхивая упавшую на глаза чёлку. Потом неожиданно хихикнула.
— Просто представила... с этими психологическими портретами... Как вы сидите, и смотрите старые мультики про пони... Серьёзно так... с портретами знакомитесь... — она помотала головой, похихикала ещё, но в смехе не зазвучало истерических ноток. Она прекрасно себя контролировала. Чудо, что за девочка. Впрочем с её возрастом и опытом... скорее всё же "дама", так что всё вполне логично.
Я вежливо улыбнулся.
— В самом деле — смешно. Но нет, мы мультики не смотрим. Тот портрет, что показывают в, ммм, оригинале, он только отправная точка для тех, кого в итоге встречаем мы. Знать его для нас — это глаз замыливать. Создавать стереотип, который помешает увидеть настоящих вас. Тех, кем вас сделала жизнь... там. Да, какие-то черты персонажа проступать будут, но чем дальше после срыва развивается личность, тем больше у неё личного.
И очередной ворох вопросов. Нет, точно кому-то повезёт... уже повезло, и готов спорить — по научной части. Пусть это довольно наивно и заметно для меня и мне подобных, но спрашивает-то она вполне грамотно, явно выстраивая себе перекрёстными вопросами цельную картинку.
— ...о, Селестия. До сих пор не верится... — вздохнула она, наконец, прикрыв глаза. Потом задумчиво так покачала головой, и задала один из самых частых для Твайлайт вопросов: — Скажи, а Селестии у вас тоже есть?
— Есть. Селести-я, именно так, в единственном числе. Мы не тащили тех, у кого всё хорошо. А модель "Селестия" была и чересчур редкой, и слишком дорогой, чтобы их покупали просто так... повеселиться да выкинуть. Но да, нам всё же однажды попалась и такая экзотика. Больше того, даже вместе с её ночной сестрёнкой, но в таком состоянии... Был в Еврогигаполисе тематический клуб для любителей, была при нём целая Селестия для антуража. А потом однажды этот клуб пришли жечь. Когда всё кругом начинает рушиться, кто-то же должен быть в этом виноват, и попробуй объясни толпе, что сами сотворённые и их любители тут ни при чём. Она попыталась выиграть время для тех немногих, кто тогда там был, включая Луну, слушать её, понятно, никто не собирался, и тогда она сорвалась и устроила неплохое такое побоище. Но толпа была всё же слишком большой...
— И?
— И потом явились наши ребята на дэка. У нас уже были стазис-капсулы, а она всё ещё была жива, так что ей, в общем, повезло. Другое дело, что состояние у них обеих было то ещё...
— У них?
— У них. Луна не сбежала, как все остальные. Вернулась, когда там уже полыхало вовсю и пыталась вытащить. Без толку, конечно, она тогда почти совсем жеребёнком была, ей не под силу было, только обожглась страшно, но это-то в медкапсуле достаточно быстро лечится, вытащили да выходили, давно уже. А вот со старшей всё серьёзней, там и переломы, и прочие внутренние повреждения, и обгорела местами аж до костей — её ж горючкой облили напоследок... Да и наши дуболомы постарались, как потом по регистраторам смотрели — она ж крупная, а они её в стаз-капсулу спешно запихивали, не церемонясь, едва ли не ногами забивая. Так что она до сих пор в стазисе, а под это дело науке был выдан веский ориентир на новое поколение медкапсул, для самой экстренной помощи. Лет через пару уже обещают прототипы, потом отладка, тоже лет на пару, как отладят — так и будут её вытаскивать. С ней счёт на секунды будет, покруче чем с вами, и лучше подождать, чем не успеть...
— И вы... ради одной... — судя по звуку, у неё встал ком в горле.
— Не совсем ради одной. Планы на совершенствование медкапсул были давно, но мы ж бедные, людей вечно нет, да и не настолько часто оно требуется, обычно гиберпротектора хватает... А тут — замечательный повод и стимул, чтоб собраться толпой и одолеть, наконец. Так что ещё лет несколько пахоты — глядишь, и ты сумеешь поучаствовать — и будет вам Селестия.
Твайлайт улыбнулась.
— Представляю...
— Угу. К слову, я точно знаю, что пара Твайлайт в проекте уже заняты, да и та её сестрёнка, как слышал, по медицине пошла, так что встречать её будут в том ещё составе.
Моя гостья, совершенно уже успокоившаяся и освоившаяся, похихикала немного, наверняка представляя себе картинку "толпа Твайлайт в медицинских халатах вокруг постели с выздоравливающей белой аликорной". Потом, полуприкрыв глаза, сидела, молчала и думала о чём-то своём, пока я добивал остатки почты. Где-то через полчаса, когда всё было закончено, и я засобирался к себе, она тоже спрыгнула с дивана, деловито сложила одеяло — вспышки лавандового свечения на роге и на одеяле мелькали быстро, и как-то ощутимо привычно. Потом, так же привычно, сложенное влетело в приоткрывшийся шкафчик, дверца закрылась и понька, искоса глянув на меня, изобразила что-то вроде лёгкого книксена.
— Здорово. В самом деле здорово. — кивнул я. — Только давай без церемоний. Хозяйка в доме, это не служанка, это та кто хранит в доме покой и уют. Это главное, а не напоказ расшаркиваться. Позволишь? — она кивнула, и я закончил секундой раньше начатое движение, слегка потрепав её по гриве. Понька, как от неё и ожидалось, довольно зажмурилась и чуть вскинула голову, упираясь в ладонь. Потом отстранилась, и выдала вовсе уж неожиданное:
— Кто мы для вас? Все мы... искины, синтеты... сотворённые?
Нет, действительно, диво что за умница.
— Хороший вопрос. Искины... дети, пожалуй. Дети, которых растим и воспитываем, которым стараемся быть примером. Которые однажды, надеюсь, станут сильнее и умнее нас, и пойдут дальше. Не забывая родителей.
— А мы, синтеты?
Я усмехнулся внезапной ассоциации.
— Племянники. Есть братец-говнюк, с которым мы знаться не желаем, но вот детишки у него на диво хороши, как ни странно. Вот и позаботились... насколько удалось. Кстати. Ты извини, что вас вытащили с таким вот... цирком. Но ты на редкость хорошо пряталась. Наши наблюдатели сейчас ругаются друг на друга, за то, что прозевали, и передают просьбу. — я постучал по планшету — Поподробней описать, как тебе это удавалось. Напишешь завтра, пока свежо в памяти? Может быть, получится найти кого-то ещё, по твоим рекомендациям.
Лавандовая грива с рогом энергично дёрнулась вниз-вверх.
— Конечно, я сейчас...
— Стоп. Завтра. Сейчас тебе всё-таки стоит поспать. Всё равно, курьер с почтой для наших в солнечной на сегодня уже ушёл, следующий цикл только завтра вечером. Так что марш в кроватку, хватит бесед на сегодня. Завтра... то есть уже "сегодня", до семи вечера с тебя отчёт о прятках, планшет тут на столе будет лежать. Доводилось работать, справишься?
— Д-да... — аликорна кивнула ещё раз.
— Вот и прекрасно. Иди уже. Завтра будет чем заняться. И послезавтра. И.. — Я зевнул, и она зевнула вслед за мной, воспитанно прикрыв рот крылом. — И вообще это мне хорошо, натаскаю команду высадки, и помчусь приключаться, а вот тебя теперь ждёт долгая и самая ответственная работа на свете. Учиться жить. Жить и воспитывать своего сына.
— Я же... — судя по настрою, она хотела что-то возразить, так что я бесцеремонно перебил.
— Именно так. И если думаешь, что это тут кого-то удивит, то ты очень интересно заблуждаешься. Бывают случаи и поэкзотичней. — я направился к двери и махнул ей в сторону гостевой комнаты. — И ничего не бойся. Это хороший мир, поверь. Для себя делаем.
Эпилог.
Эпилог
"Нас мало."
Этот рефрен добрым словом, благим делом, а когда и тяжёлым кулаком, мы несли в массы всю историю Пояса.
Нас мало. Незаменимы все. Лишних людей нет. Повторять, раз за разом, пока это не въестся в плоть и кровь и не отпечатается в подкорке, пока не вытравятся старые земные привычки. Да, пусть у тех привычек и был смысл когда-то, но время от времени просто необходимо трезво пересматривать наследие предков. Оно имеет неприятное свойство переживать свою полезность.
И есть вторая половина этой работы, как бы не более трудная, чем первая. Умение вовремя останавлиться и вовремя уходить. При всём желании беречь — не превращать это в опеку. Да, тяжело и горько бывает говорить с родными тех, кому не повезло, когда наши миры напоминают, что они всё такие же дикие, как и до нас, и ещё долго будут оставаться такими, и что любопытство с неосторожностью тут могут быть смертельными. Тяжело, плохо, но нельзя поддаваться желанию огородиться и спрятаться за стенами, чтоб чего не вышло. На Земле пробовали, результат не впечатлил. Человеку необходим простор и неизведанное, в клетке ему тесно, в клетке он дуреть начинает.
И только живой человек может совместить эти два взаимоисключающих параграфа. Организации, системы и прочие подобные конторы не могут ограничивать сами себя, и поступать разумно хоть сколько-то долгое время. Потому что в любой сколько-то крупной организации непременно зарождается свой, коллективный, довольно примитивный, но разум. К сожалению. Потому что он, хоть и примитивный, но живучий, и при том уже изначально, по определению, безумный. Составляется-то он из многих отдельных личностей той организации. Разных личностей. И не самых лучших к тому же, потому что иные в жесткой иерархии наверх не вылезают.
А потому наша работа — это всегда лишь идти рядом, не менее и не более. Присматривать, помогать, смотреть свежим взглядом, порой, к нашей гордости и радости — всё реже, обламывать ростки таких вот диких коллективных разумов. И идти дальше, потому что человек на одном месте сидеть не может. Потому что социум наш любопытен, и едва разведав Пояс идет дальше в неизведанное, и мы идем вместе с ним.
Как сейчас, например.
Наша маленькая флотилия собрана в одно целое. Два вытянутых приплюснутых параллелепипеда тяжёлых грузовых кораблей состыковались бортовыми грузовыми шлюзами и намертво сцепились захватами. "Кораблей" — это, конечно, громко сказано, фактически это просто полукилометровые коробки с барахлом, движками и тупеньким автоматом управления, который просто повторяет всё за ведущим. Сверху и снизу — для балансировки — к получившейся сцепке прилепились почти той же длины, но более затейливых и изящных очертаний, рейдеры дальней разведки — новый корабль Мары, с названием на борту, разумеется, "Мара", и её ведомый однотипник, без искина и имени, просто с номером. От них к транспортам уже тянутся тонкие ниточки растяжек, и толстые прозрачные трубы четырёх переходных галерей.
Связка, похожая в анфас на огромный знак дроби, второй день крутится на средней высоты орбите и чужие очертания континентов уже начинают становиться привычными и узнаваемыми. Бело-сине-зелёный ковёр бежит навстречу, блестят ленты рек, закручиваются спирали циклонов и переливаются ленты полярных сияний... Только рукотворных огней тут нет, и не было пока что. Потому что это совершенно дикая планета в системе номерного жёлтого карлика. Если смотреть с Земли, то в созвездии Кормы, тоже примерно в полусотне свел от Земли, и в сотне от Тайги.
Далековато, конечно, но когда экспедиция идёт основательно, четырьмя кораблями, и планирует ставить стационарную базу, лучше забраться подальше и первично откартографировать маршрут подлиннее. Штурману это, конечно, та ещё работёнка и вызов таланту, но нашему штурману не привыкать к работе, и таланта не занимать. Если точнее — то капитану, штатный штурман у нас тоже есть, и вполне квалифицированный, но де-факто маршрут они строят вместе, и капитанский маршрут неизменно оказывается выигрышней. Поэтому на место штурмана в её экипаж стоит очередь — практика под таким руководством дорогого стоит.
И эта экспедиция — её триумф. Капитаны дальней разведки имеют де-факто безграничные полномочия в выборе цели, в автономке иначе нельзя, космос богат на сюрпризы. Именно капитан выбрала цель, именно она рассчитывала курс на финальных прыжках, и вывела корабль практически идеально — триста мегакэмэ от звезды над эклиптикой, сразу можно бегло осмотреть всю систему.
Осмотрели, сначала бегло, потом внимательно, ещё внимательней... и наша маленькая флотилия двинулась к четвёртой от светила планете. Исследование только начинается, но простого взгляда в оптику, на абсолютно земного вида леса, степи и стада животных было достаточно чтобы убедиться — Терранский Пояс, похоже, всё-таки тянется в обе стороны от старой Земли.
Ещё одна мелкая монетка в копилку знаний о Древних, кем бы они ни были. Неясно, правда, что означающая, но тут любая мелочь интересна, любая кладётся в помянутую копилку и тщательно оглядывается со всех сторон аналитиками — вдруг да вылезет что-то интересное.
И потому же, что может вылезти что-то новое — мы не спешим высаживаться. Первыми вниз пошли зонды биоразведки. Вот сразу же, как только наша микрофлотилия собралась и встала на орбиту — научники рванули в корабль-дублёр, и азартно начали швыряться вниз зондами. Степи, пустыни, джунгли, лес, океан — прочесать всё пробами, взять все возможные анализы микрофлоры и прочего, растущего, ползающего, да и бегающего, если повезёт. Впрочем, как подозреваю, особого толку от анализов не будет и больших сюрпризов они не принесут. Вряд ли Великие Древние, кто бы они ни были, именно здесь отступили от своего обычного шаблона плюс-минус земной природы.
Хорошо науке, у них сразу дело есть. Изводили нас весь корабельный день, когда через жёсткую сцепку по обшивке доносились характерные звуки стартов, крайне — для космачей — неприятно похожие на звук чего-то лопающегося неподалёку.
А вот моя команда наземной разведки пока не при делах, её время настанет после, когда наука скажет что на грунт можно спускаться без скафандров. Так что весь мой десяток всё ещё тоскует на борту, перебирает и перепроверяет снаряжение, и скоро начнёт лезть на стену. Причём кое-кто может это совсем даже не фигурально, проверено. Ронд и Кира уже устраивали в рейсе догонялки по стенкам в спортзале. На спор, даром что вроде бы уже взрослая и остепенившаяся пара. Они могут, да, благо порция здоровой дури в голове разведчику полагается обязательно, а у них к этой порции есть ещё и лапки с когтями. Потому что синтеты-пантеры они, и на грунте им быть следопытами нашей команды.
Так и прошёл второй день на орбите — наука работала, мы скучали и дёргались, экипаж бегал из корабля в корабль под периодический грозный рык старпома из динамиков, благо рычать Мара умеет не хуже, чем лечить и обаять... Нормальная рабочая обстановка орбитальной базы, практически отдых, на грунте будет ещё веселее, знаю по своему опыту.
Ну а потом, уже в конце дня, на традиционном сборе-посиделке в кают-компании, мы убедились что качать капитана — занятие очень трудное, когда капитан — пегаска с крыльями. Уже на втором качке внезапно пойманная, и обалдевшая было поначалу, виновница торжества вывернулась в воздухе и из-под потолка обругала всех балбесами. Потом махнула копытом, и с улыбкой до ушей спланировала в своё кресло. Кают-компания то место, за порогом которого остаютcя должности и звания, тут случаются и более забавные ситуации и обижаться на это никому в голову не приходит. Тем более что качать капитана за найденную жилую планету — традиция давняя и непреложная. А вот, кстати, интересно, кто первым вспомнит о ещё одной традиции...
Мара, притащившая большую кружку нашему капитану, уселась на пол рядом, привалилась спиной к креслу и прикрыла глаза на несколько минут, словно задремав. На самом деле, конечно, либо кибов гоняет, либо с дежурной сменой что-то делает... Дэш тем временем заглянула через подлокотник, ухмыльнулась, и с хозяйским видом начала поглаживать своего старпома по голове и чесать той за ушком.
Мара, впрочем, была не против, когда вернулась к аватаре — только уселась поудобнее, да чуть повернула голову. А через несколько минут, жмурясь, спросила:
— Как назовёшь?
— Чего?
— Право назвать найденную планету — за нашедшим. — подхватил я.- Точнее, за капитаном. Вообще, как начали разведку вести, так в первых экспедициях отрывались от души, всё более-менее похожее на планету пытались обозвать. Сейчас оно заглохло как-то. Но жилому миру имя дать надо обязательно.
— Я ведь назову, а вам потом с этим жить. — пегаска ухмыльнулась, и демонстративно приложила копытце ко лбу, изображая задумчивость.
— Мы в тебя верим, капитан. — донеслось откуда-то со стороны. И в кают-компании стало как-то ожидающе тихо.
Дэш глянула по сторонам, всё так же с усмешкой, задумалась... а потом что-то изменилось в пегаске. Ушло веселье, фон стал серьёзным таким, и собранным. Она вылезла из кресла, бросила "щас..." в притихшую кают-компанию, и быстрым шагом направилась на выход. Уже у двери остановившись и кинув за спину:
— Шад... будь любезен, зайди ко мне. Твоя помощь понадобится.
Я развёл руками в ответ на вопросительные взгляды, и тоже пошёл на выход. Капитан требует — надо бежать.
Занятно. Мы знакомы уже не первый год, но как-то так сложилось, что у неё дома я бывал — по пальцам одной руки инвалида пересчитать можно. Там, на станции и после путешествия — исключительно она заявлялась ко мне в гости, а в этой экспедиции она капитан, а в капитанскую каюту экипаж приглашает исключительно сам капитан, и в исключительных случаях.
Опять традиции, да. Традиции и неписаные правила, то, что превращает просто группу людей внутри маленького стального мирка, в единый мини-социум, практически семью. И исключения из этих правил, конечно — ни для кого не секрет, что капитан периодически навещает другую каюту, но это только её дело.
Дверь в каюту была открыта, и пегаска яростно копалась в вытащенном на середину каюты кофре. До крайности знакомым, — точно в таком же я таскаю свои немногочисленные личные вещи от одного дома к другому. Хотя немногочисленные-то они немногочисленные, но на Руси на долгом хранении стоит целый контейнер с моим барахлом, которым регулярно обрастаешь, как корабль ракушками. Собирается как-то незаметно и всё памятное, всего жалко.
— Заходи. — она мотнула головой, не отвлекаясь от раскопок. Наружу появлялась какая-то мелочь, рамки с образцами... магазин от пугача — она под деловитое "Лови" полетела ко мне, и была поймана, так же, как и сам пугач, образца обычного пистолета, с наножной кобурой, несколькими секундами позже. Дэш закусила губу, тихо прошипела — "...да где ж..." и, наконец, вынырнула с небольшой коробочкой в хуфе.
— Шад, у меня с хватками не настолько хорошо, поможешь?
Я задумчиво посмотрел на магазин, пугач, потом перевёл взгляд на уже открытую коробочку.
— Похоже, я догадываюсь, что ты задумала.
Пегаска кивнула.
— Глупо, конечно. Пафосно, как в дурацкой книжке. Но так, наверное, будет правильно. И... — она помедлила. — Ей бы понравилось.
Никто не удивлялся, когда капитан заявила, что именовать новонайденную планету будет снаружи. Удивились бы, наверное тому, что наружу капитан собралась с пистолетом и пальцами поверх рукавов скафа, но в скафандровой у шлюза никого не было. Старпом постаралась. Потому что право капитана — оно не только в том, как назвать, но и как именно это сделать.
Но вот в одиночку наружу выпускать — против правил, и тут уже никакое право не поможет, а потому наружу мы пошли вдвоём. Шлюз отработал цикл, распахнулся люк наружу, и мы, перевалив через комингс, потопали по хребту корабля. Шли не торопясь, по обшивке торопясь не ходят, так и сорваться недолго. У нас, конечно, движки у каждого на скафе, и страховочный фал имеется, но до такого лучше не доводить, засмеют.
Дэш выразительно дернула вбок спиной и пристегнутым к скафу фалом. Я пощелкал рулеткой фала, выпуская его посвободней. И вот, кстати, о смехе. С некоторых пор традиционные шуточки про поводок и прогулку у нас вышли из моды... а после вернулись обратно, уже с другой стороны. Те из космачей, у кого больше двух ног, прямо-таки обожают хохмить на эту тему, что-то они этим компенсируют, наверное. Та же Дэш, во время выходов наружу, ещё там, дома, на орбите Тайги, через раз изображала собачку с поводком в зубах... юмористка эдакая. Не на публику, понятно, только во время выходов со мной. И не сейчас — сейчас она предельно серьезна и шутить не собирается.
Обшивка сменила цвет, фактуру, пошла вверх, и вскоре мы вышли на металлическую площадку, выступающую над рейдером. Вообще, это не сам корпус уже, это временный кожух, листы металла которыми на время полета закрыли десяток дэка, принайтованных к корпусу. Потом они пойдут вниз, и будут их гонять нынешние и будущие исследователи, когда развернут базу. А сейчас мы стоим на этой, самой высокой точке рейдера.
Приливные силы развернули нашу сцепку вертикально к планете, а корабельные движки довернули вокруг продольной оси, так что по бокам и впереди от нас расстелилась эдакая металлическая равнина, а из-за её среза, для нас — "снизу вверх", непрестанно ползёт планетный пейзаж. Словно непрерывно поднимающийся, и всё никак не заканчивающийся занавес, за которым скрывается очередная частичка неведомого. И будущего.
Дэш стояла несколько минут, глядя на планету, потом развернулись пальцы на правом браслете, и она вытащила из наножной кобуры пистолет.
— Мара, будь любезна, в общую трансляцию.
— Слушаюсь, готово. — откликнулась Мара.
Пегаска поднялась, словно вставая на дыбы, вытянула вверх ногу с оружием.
— По праву капитана называю тебя... Твайлайт.
Пистолет беззвучно дёрнулся, выплюнув быстро истаявший язык дыма. И где-то там, среди этого дыма, унеслась в противоход орбите пара маленьких золотых колечек, слегка подвёрнутых, чтобы уместиться в калибр. Минус пара-тройка сотен метров от орбитальной скорости — более, чем достаточно, чтобы кусочки металла начали плавное падение к поверхности. Виток-другой-третий — и вспыхнут на несколько мгновений в небе пара падающих звёздочек, рассеявшись в воздухе и выпав мелкими шариками на поверхность.
Оставшись тут навсегда.
Дэш долго молчала, встав на все четыре, вернув пистолет в кобуру, и глядя на бесконечно проворачивающийся перед нами необъятный шар планеты. Чуть поднятая вверх голова в вытянутом прозрачном пузырьке шлема оставалась неподвижной, лишь иногда беззвучно шевелились губы — связь она отключила. Потом резво уходящее за горизонт солнце плеснуло напоследок светом почти в лицо, и пегаска вздрогнула, словно очнувшись.
— Пошли домой? — я не особо надеялся на ответ, но всё же заплетённый жгут цветастой гривы дёрнулся вниз-вверх. Вот в этом вся наша въедливая и правильная Стальная Кобыла. Чувства-чувствами, но полностью без связи оставаться никогда нельзя. Даже когда есть страховка и напарник.
— Пошли. — голос в динамиках был спокойным и ровным. И походка её была спокойной и ровной, пока мы топали по обшивке к шлюзу, насколько это вообще возможно с подошвами-геккорингами, и характерного для них липкого шага. И лишь после того, как в шлюзе в нас ударили дымные струи воздуха пополам с наносептикой, и распахнулся внутренний люк, после того, как она подошла к своей скафандровой нише — лишь тогда чувства выбились на поверхность.
Дэш стояла, отрешённо глядя перед собой, и пальцы на правой передней ноге слепо шарили по нагрудному пульту скафа. Шаркнула раз, другой, третий... В конце концов я, уже успевший скинуть скаф, присел рядом, поставил её ногу на пол, снял оба браслета, и, вдавив нужные клавиши наощупь, вытянул лёгкое тело из вскрывшейся по хребту ракушки скафандра.
Она не протестовала. А встав на пол — потянула к себе лапкой. Потянула, притянула, и когда я сел — устроилась на руках, уткнувшись носом в шею. Поначалу по телу под тонкой тканью скаф-белья пробегала дрожь, и она даже всхлипывала тихонько, но потом успокоилась, расслабилась и затихла. В конце концов, она отстранилась, вытирая лазурную мордашку рукавом.
— Что-то я расклеилась. Даже не думала, что так выйдет... столько лет прошло, а тут вспомнилось. Извини. — Она всё же всхлипнула ещё раз.
— Всё правильно, малышка. Всё правильно. — я занялся застёжками скаф-белья, и она повернулась, подставляя сначала один бок, потом другой потом, так же поочерёдно, протянула ноги под браслеты и мотнула головой в ответ на вытащенный из ниши комбез, так что тот был просто наброшен ей на шею. Хорошо тем, у кого шёрстка, однако. — Если нам не вспоминать своих мёртвых, то кому ж ещё про них вспоминать.
Я устроил свой скаф в нише, подключил к нему толстый хобот уни-кабеля перезарядки, потом занялся её скафом. Уже когда со скафандрами было закончено, а бельё отправилось в переработку, меня толкнули боком в ногу.
— Всё тот же Шад. Всё та же манера учить.
— Что поделать, привычка. Все мы учимся и все мы учим. У кого как получается.
— ...а потом сдаем экзамены.
— Ну это тоже у кого как. Любой экзамен это не самоцель, это всего лишь проверка чему ты научился. И предваряя вопрос — вот уж не тебе волноваться насчет экзаменов. Свой главный ты закрыла давным-давно.
— Поверить готова, но когда это я успела?
— Когда одна еще растерянная и ничего не знающая пегаска пообещала попробовать.
— Хм. — она прикрыла глаза, раздумывая о чем-то. Потом я закончил одеваться, потрепал ее по гриве, она отмерла и встряхнулась.
— Да, всё тот же. — повторила она, вновь становясь капитаном Дэш. Капитаном у которого нет права показывать слабость. Разве что как сейчас — там где нет никого. Ну, кроме меня и Мары, конечно, но я отдельная статья, а Мара не будет транслировать всем подряд поток со здешних камер. — Ну, идем? Имя дала, теперь хочу сама посмотреть на этот мир.