Сквозь тысячелетия: Аликорн ночи
Арка I. Начало начал
Да, продолжение выходит много раньше, чем я обещал. Сам от себя не ожидал такого пренебрежения со сроками, но... получилось воть так.
Ливень, который Мне удалось наколдовать над Кантерлотом, должен был продержаться по меньшей мере три ночи, и было бы глупо с Моей стороны не воспользоваться теми преимуществами, которые он давал, и не убраться как можно подальше от столицы, пока он не закончился.
Накинув на голову капюшон и укутавшись в плащ, Я мчалась по дороге, которая пролегала мимо многочисленных огородов, поместий и крестьянских домишек. Мчалась превозмогая влагу, холод и сильные ветра, которые едва не срывали с Меня плащ.
Не раз Я читала о том, как путешественники преодолевали погодные ненастья, находясь в пути, и Я всегда думала, что на их месте перенесла бы эти невзгоды куда лучше. Я же аликорн! Что Мне какие-то дождь и ветер? А вот, пожалуйста — они обрушились, а уже хочу вернуться в Солнцелунный дворец, чтобы принять тёплую ванну, после которой будет неплохо расположиться у камина с чашкой горячего кофе и увлекательной книгой. Однако нужно держаться и продолжать путь, во что бы то ни стоило! Вот как раз мимо промчался пегас, который мчал по своим смертным делам наперекор ливню. Если он не жалуется, то почему Я должна?
Я мчалась весь день, Я устала и промокла насквозь, но подобная самоотверженность дала свои плоды. Мне удалось выбежать к границе столичных владений, которые кончались по ту сторону реки Уайтуотер, как раз там, где начинался Кавалькадский лес.
Я уже была на пределе Своих сил и как хорошо, что у моста, ведущего через реку, располагался постоялый двор, где можно было отдохнуть. Постояльцев практически не было и хозяин заведения, пегас, немало удивился внезапной гостье в Моём лице. Настолько удивился, что не стал даже ворочать носом из-за того, что Я была в облике ночной единорожки, и услужливо предложил и комнату, и ванну, и ужин. Не забыв попросить плату, разумеется.
Пфф! Это за кров в Солнцелунном дворце Мне было бы не жалко денег, но за гостеприимство в каком-то придорожном заведении Я если чем и заплачу, так это пробками для бутылок.
— Сколько с меня?
— За всё про всё — битсов десять, госпожа.
И хозяин получил свои битсы. Золотые и начищенные до блеска, они легли в его копыто, после чего он бросил их под прилавок и умчался куда-то. Очевидно, готовить комнату и ванну. И на такую порывистость Мне оставалось только улыбнуться, ведь в отличии от всех остальных Я понимала, что в качестве оплаты он получил обычные пробки, какими затыкают бутылки с выпивкой, на которые всего лишь была наложена иллюзия Моего собственного сочинительства. Я взяла в путешествие достаточно денег, но если сорить им за отдых в каждом постоялом дворе, то они очень быстро кончатся.
О да, Мой трюк с иллюзией великолепен! Конечно, Я в курсе, что есть единороги, которые пытались провернуть что-то подобное и до Меня, но всё-таки! В отличии от их дешёвых фокусов, Мои иллюзии не знают равных и их так просто не раскусишь. Уверена, этот бестолковый пегас ещё сам ещё этими пробками с кем-нибудь расплатится!
Да, Мне нравится тешить Своё эго, но лучше делать это сидя у очага, в тепле и уюте, любуясь зажигательным танцем пламени.
Интересно, как Луна? Наверняка волнуется за Меня, но как сильно? А Селестия? Уже изводит себя истериками в судорожной попытке предугадать, что Я буду делать и какие планы намерена строить?
Кризалис… А что в это время Кризалис? Не важно. Она, как и всегда, будет хорошей слугой и сделает то, что от неё требуется. А ещё Сплеш… Он уже ничего не значит для Меня, так что пусть живёт свою смертную жизнь и наблюдает за тем, как на его глазах вершится история Эквестрии.
— Госпожа, Ваши комната и ванна готовы, — вдруг из ниоткуда возник рядом с отчётом хозяин постоялого двора. — Ужин подать туда, или Вы хотите поесть здесь, в общем зале?
— В комнату. Хочу поесть в одиночестве.
— Тогда поднимайтесь на второй этаж, дверь слева в конце коридора.
Тёплая ванна, мягкая постель (надеюсь, что без клопов) и вкусный (опять же, хочется верить в то, что он действительно таким будет) ужин — одно лишь предвкушение всего этого поднимало настроение и наполняло силами, которые Мне очень пригодились, чтобы подняться с насиженного места у очага и взобраться по лестнице.
Меня радовал и удавшийся побег, и то что всё идёт по плану, и то, что ночь Я проведу под крышей, пусть и недостойной того, чтобы приютить Моё Аликорнье Величество. Что могло испортить Мне настроение? Жеребята…
Тупые пухлые жеребята, которые играли в свои тупые игрушки прямо посреди коридора.
— Тебе не победить меня, злая ночная колдунья! Я защищу своих маленьких пони и не позволю тебе… э-э-э… заколдовать солнце, чтобы всегда была ночь! — восклицал один жеребёнок, держа в копытцах самодельную фигурку, в которой по рогу, крыльям, белому окрасу и меткой солнца на заднице узнавалась Селестия.
— Мне всё равно! Я Найтмер Мун, королева ночи и я захвачу Эквестрию и буду вечно править ей вместе со своими ночными пони! — вякал другой жеребёнок, потрясая игрушкой в виде… какой-то чёрной единорожки, у которой от Меня, похоже, было только имя.
— Я создаю заклинание и стреляю в тебя!
— А я создаю магический щит, уворачиваюсь и колдую волшебные снаряды!
Я сжала зубы с такой силой, что едва не начала высекать ими искры. Эти ущербные твари насмехаются надо Мной, высмеивают поражение, которое Мне нанесла Селестия… Такое нельзя оставлять безнаказанным.
Битва между Принцессой Селестией и злобной единорожкой Найтмер Мун была красочной, насыщенной… но только воображении играющих ихними фигурками жеребят. Однако, внезапно, фантазия начала претворяться в жизнь.
Фигурка Найтмер Мун отрастила крылья и, явно обретя свою волю, взмыла ввысь, а следом за ней последовала и фигурка Селестии. Заклятия фейерверками вспыхивали над головами завороженно наблюдающих за дуэлью игрушек жеребят. Однако, вот, маленькая Селестия пропустила один из магических снарядов, который обратил её в пепел, к ужасу маленьких пони.
— Ха-ха-ха, одолеть тебя было несложно, Селестия! — начала заливаться триумфальным хохотом маленькая Найтмер Мун, которая начала стремительно расти, достигая своих аликорньих размеров. — Вскоре твоё имя будет предано забвению, а Моё имя, имя Найтмер Мун, будет звучать от восточного до западного побережья Эквестрии, ибо отныне Я — Королева всех пони! И Своё правление Я начну с того, что велю разделать парочку жеребят, испечь из них пирог и подать Мне к ужину! — оскалила белоснежные клыки победительница дуэли и воззрилась на детей вспыхнувшими в предвкушении бирюзовыми очами, от одного взгляда которых жеребят с ног до головы обдало леденящим ужасом.
То как эти недоросли завизжали, как сорвались с места и побежали прочь, чуть ли не на ходу роняя кал от испуга… Бесценное зрелище, которое заставило Моё сердце забыть об обиде и довольно затрепетать. Взрослые пони падают жертвами Моих иллюзий, а уж бестолковым жеребятам и вовсе не на что надеяться.
И теперь, когда эти заделки под полноценных пони убрались с Моего пути, можно спокойно дойти до комнаты. Раздавив по пути фигурку Селестии. Так тебе, мерзкая Солнцезадая!
О широкой кровати с балдахином и огромной ванной, в которой можно развалиться во всю объёмистость Моих аликорньих габаритов можно было только мечтать. Вместо них Меня дожидались одноместная койка с дешёвым спальным бельём и наполненная тёплой водой бадейка, в которой Я могла искупаться только в фальшивом облике. В истинной же Своей форме Я могу в ней только круп прополоскать. И пусть так, наличие крыши над головой в дождливую ночь — уже хорошо. А уж когда в комнату принесли ужин, то Мне начало казаться, что предел мечтаний достигнут. Поесть, помыться и… спать.
Ужин и тёплая вода должны были окончательно расслабить Меня, но… В голову лезла та идиотская игра, которую устроили жеребята Моей с Селестией фигурками.
Они напомнили о той ночи, когда Я впервые сразилась с Селестией, как проиграла и по итогу этого поражения отделилась от Луны, обретя собственное тело.
Я не единожды задавала себе вопрос — с какого мгновения берёт начало Моя жизнь? С того, когда в сердце Луны начала зреть тьма? Или когда она обрела свою волю и начала нашёптывать горе-Принцессе тёмные мысли? А может быть всё началось с той минуты, когда Луна предпочла отказаться от себя, такой слабой и жалкой, и стать той, кого испытываемые страдания делали сильнее?
Мне сложно найти ответ. Да и вообще размышляя над этим вопросом, очень легко поймать себя в ловушку зацикленных рассуждений, как в той каверзной загадке на тему того, что возникло прежде — курица или яйцо. Сложно сказать, когда Я зачалась в душе Луны, но Я точно знаю, когда родилась и начала жить.
Я прекрасно помню этот момент. Всё началось со вспышки света и нестерпимого жара, в котором отливались Мои кости, росла обволакивающая их плоть, а внутри новообразующегося тела вырастали органы. Кровеносные сосуды пронзали Меня сетью раскалённой паутины и Я чувствовала каждый из них. Но ужасно было не только это, но и ощущение того, что Меня вырывали из Луны, словно корень какого-то растения из родной почвы. Моё рождение сопровождала такая агония, какую не испытал бы ни один смертный, готовящийся отойти в неизвестность. Я бы даже не сказала, что это была агония, это было нечто столь мучительное, что невозможно найти слово, чтобы хоть как-то назвать это.
И лишь когда Моё сердце сделало первый удар, магия Элементов прекратила своё действо, окончательно отделяя Меня от Луны. Это был миг и облегчения, и нового витка страданий, ведь будучи оторванной от неё, Я почувствовала Себя одинокой и совершенно беспомощной, открытой к любым издевательствам, которые на Мне могли применить.
Я упала на каменный пол и беззвучно плакала, не в силах заставить струны голоса издать хотя бы самый жалкий писк, чтобы позвать… На помощь? Да, Я была столь никчёмна и беспомощна в те минуты, что Мне нужна была хоть чья-нибудь защита, которая могла уберечь от Селестии, которая нетвёрдым шагом направлялась в Мою сторону.
Из-за заливающих глаза слёз Я не могла разглядеть её, лишь наблюдала её нечёткий силуэт, который все приближался и приближался, покачиваясь из стороны в сторону. Битва выдалась тяжёлой и Я хорошо потрепала Селестию, так что было неудивительно, что она едва держалась на ногах.
Однако даже так, Мне было страшно. Хотелось применить какое-нибудь телепортирующее заклинание и оказаться как можно дальше, однако всё, что Мне оставалось, так это лежать, внимать эхом разносящемуся по разрушенной зале замка Королевских сестёр цокоту копыт, который звучал всё ближе и ближе, и ждать своей участи.
— Вот значит как рассудила магия Элементов… — приветствовала Моё рождение Селестия, словно акушерка новорождённого. — Не знаю, на что я надеялась, но… Это не самое худшее, что могло случиться.
Будь у Меня тогда хоть капля сил, слова Селестии не остались бы неотомщёнными, но всё, что Мне удалось, так это лишь безнадёжно застонать, прежде чем Меня захлестнула волна обморока и опрокинула в пучины беспамятства. Глубокого, тёмного, но увы не умиротворяющего...
На какие-то доли секунды Я приходила в Себя, но лишь для того, чтобы вновь заснуть, убедившись, что Мне ничего не угрожает. Я слышала неразборчивые разговоры, чувствовала прикосновение чьих-то бережливых копыт, как Меня прижимают к чьей-то груди… И Я самозабвенно льнула к ней, ища защиты и заботы, которое помогли бы забыть то чувство беспомощности, которое Я испытывала, когда Я валялась на полу у ног Селестии.
Так Я просыпалась и засыпала несколько раз, но в какой-то из них очи Мои сомкнулись уже на очень долгий срок, давая возможность выспаться и набраться сил перед тем, как Я проснусь с полным осознанием Себя и того, что отныне Найтмер Мун и Луна — не две стороны луны..
Очнувшись, первое что Я почувствовала, так это прогибающиеся подо Мной мягкие перины и шёлк, который окутывал Меня, словно кокон. Его прикосновения соблазняли полежать подольше и сполна насладиться ими, однако какое-то жеребячье наитие, которое вынуждает отправляться исследовать доступные пределы большого мира, заставило Меня шевелиться и выпутываться из сковывающих шелков.
Комната, в которой Я очнулась, была заполнена густой тьмой. Однако для ночного зрения, которое внезапно обнаружилось, мрак не был страшен и сквозь него Я видела каждую деталь окружающего Меня интерьера — мебель, люстру, висящее на стене зеркало…
Я попыталась подняться на ноги, но они Меня совсем не держали. Однако страшнее была не опорно-двигательная немощность, а то, что Мои ноги были короткими, как у жеребёнка. А ещё то, что на Меня была надеты белоснежненькие и невинненькие ПЕЛЁНКИ! Тогда Я воздала хвалу Своей попке за то, что она не успела почтить их нечистотами.
— Да лучше бы Меня в лунную пыль стёрло, чем вот это вот всё! — грозный королевский глас, которым Я могла бы обращать в ужас толпы и ставить на колени легионы, превратился в какой-то сопливый фальцет, которым Свою волю даже до родной мамки донести не получится.
— Найтмер Мун, перестань выделываться. Меня не волнует что тебе не нравится каша из редиски и баклажанов на завтрак. Ты сейчас же поешь и пойдёшь на занятия со Старсвирлом.
— Дя лутьче бы Мя в лунную пыль стёрло, чем воть это воть фсё!
— Кошмар… Это сколько же времени прошло после битвы? Несколько ночей, или месяцев?
Освободив Королевский Круп от пелёнок, Я направилась к скрытому шторами окну, решив, что к двери подходить нет смысла — наверняка заперто.
Взобраться на карликовых ножках сначала на стул, потом на стол, а затем оттуда уже на подоконник… Едва ли стоит гордиться покорением таких высот, но для Моего тогдашнего состояния это был подвиг. И наградой за него стал вид на ночной Кантерлот, который открылся из окна одной из башен Солнцелунного дворца. Так паршиво было смотреть на свободу, от которой Меня отделял один дюйм стекла, решётка на окне и бессилие собственных магии и крыльев. Последние, к Моему удивлению, утратили пышное чёрное оперение и стали перепончатыми, как у фестралов.
— Какие любопытные метаморфозы, — отметила Я, оглядев скромный летательный аппарат.
Я решила что будет неплохой идеей испытать его в деле и Я не придумала ничего лучше, кроме как спрыгнуть с подоконника в надежде, что рефлексы сработают, крылья расправятся и Я свободно воспарю ввысь, под самый потолок. Упования на успех были совсем призрачные и они тотчас же развеялись, когда Я рухнула на пол, едва не переломав все кости. Боль была такая, что Я вопреки Себе и Своей выдержке пласкливо заскулила, нашёптывая под нос:
— Вшивая Селестия… Будь ты проклята…
Не успела боль от падения поутихнуть, как дверь комнаты открылась, являя Моим очам, на которых проступили слёзы, пару гвардейцев-единорогов.
— Скажи Её Высочеству, что она пришла в себя, — распорядился один другому и, когда напарник ушёл, направился в Мою сторону. — Ваша Милость, вернитесь в постель.
— Даже не смей указывать Нашему Аликорновскому Величеству, тупой солдафон, — вякнула Я и, поднявшись на ноги, начала магичить.
Меня до зубного скрежета злило то, что Я уступила Селестии, Меня сводило с ума то положение, в котором Я оказалась, но позволить какому-то ряженному в броню чучелу указывать Мне… Это нельзя было терпеть.
Я направила в рог магию, но лишь затем, чтобы высвободить её в смертельном ударе молнии. И когда Я огрела наглого прислужника Солнцезадой заклятием, то ожидала увидеть на его месте дымящуюся кучку пепла, но от Моей молнии он лишь на миг конвульсивно дёрнулся.
— Я лишь выполняю поручение Её Высочества, ничего больше, — ответил единорог, смыкая на Мне кинетических захват и поднимая в воздух, — а она повелела не выпускать Вас, — поведал паршивый прихлебатель Тортожорки и уложил агрессивно брыкающуюся Меня на постель. — Я побуду здесь, пригляжу, чтобы Вы не натворили глупостей.
Ох, как же Я хотела тогда уничтожить этого смертного, разорвав его на куски и раскидать их по каждому герцогству Эквестрии. Будь у Меня хотя бы малая часть былого могущества, Я бы непременно это сделала, но всё, что оставалось, так это сорить пустыми угрозами, но делать нечто подобное — ниже достоинства беспомощного аликорна, так что Я молча сидела, старательно делая вид, будто не замечаю Свою боевую сиделку.
Долго терпеть его присутствие не пришлось, ведь весьма вскоре в дверном проёме показалась Селестия. Волосы, которые некогда были розовыми, отныне переливались каким-то кислотно-ядовитым разнообразием цветов, безвкусные золотые регалии поблёскивали… И Мне было бы противно смотреть на Селестию, если бы не бинты и повязки, наложенные на одну переднюю и заднюю ноги, шею, грудь и живот. Хоть битва за господство над Эквестрией была проиграна, потрепать Солнцезадую Мне удалось. Это немного радовало.
— Странно видеть тебя такой… маленькой, Найтмер Мун, — с наигранной миролюбивостью произнесла Селестия, пересекая порог комнаты и жестом показывая своему прихлебателю выйти. — Как твои внутренние ощущения?
— Лучше дай зеркало. Нам страшно узреть Своё отражение, но нужно знать, как над Нами поиздевались вшивые Элементы.
— Ох… Если бы над каждым пони так издевались… — закатила глаза Моя низвержительница и подливетировала зеркало, висевшее над комодом. — Ну, как тебе новый облик?
— Отвратительно, — только и смогла произнести Я, рассматривая отражающуюся в зеркале маленькую аликорняшку и не веря в то, что она — это Я
Стройная, высокая, статная кобылица, с подтянутым животом, могучей грудью, лебединой шей, размашистыми крыльями… Куда делась она, предыдущая Я? Почему на её месте какая-то округлая и пухлая, как вынутый из печки взошедший пирожок, кобылка? Короткая острая мордашка, наливные щёчки, огромные бирюзовые глаза, мелкие перепончатые крылышки и небольшой рожок на лбу — всё это выглядела как насмешка надо Мной…
— В кого Мы превратились…
— В довольно милую кобылку-аликорна. Зная то, какой эффект оказывают Элементы, тебе ещё очень повезло, — хмыкнула Селестия и убрала зеркало на место.
— Нам было страшно смотреть на Наше отражение, но ты… Один лишь твой вид, Селестия, выворачивает Нас наизнанку.
— Привыкай, Найтмер Мун. Меня ты будешь видеть очень часто, а от себя ты никуда не денешься. Не возражаешь, если я присяду? — Селестия улыбнулась так, как она всегда это делала. Учтиво, понимающе… Так, как она улыбалась практически всем, кого пыталась обмануть своей невинной мордашкой.
— Возражаем! Не смей ни на шаг приближаться к Нам!
— Хм… Ты очень безрассудно ведёшь себя, находясь под сводом нашего с Луной дворца, — вздёрнула бровь Солнцезадая и, явно упиваясь Моим возмущенным видом, расположила своё седалище на постели, — Тем более после того, что ты сделала.
— Ой, а Мы ли в этом виноваты? Может стоит спрашивать с твоей сестры?
— Мы сейчас говорим не о ней, а о тебе. И давай вернёмся к моему первому вопросу. Как ты себя чувствуешь? Всё-таки я впервые в жизни вижу существо, которое появилось на свет столь необычным образом, под влиянием магии. Так что, уж прости моё любопытство, я не могу не интересоваться твоим самочувствием.
— Не строй из себя примерную и заботливую принцесску после того, что ты пыталась с Нами сделать!
— Ты пыталась свергнуть меня и сослать на солнце, а потом и устроить во всём мире Вечную ночь. Уж извини, я не могла тебе не противостоять. И если у тебя есть силы на то, чтобы исходить негодованием, значит с самочувствием у тебя всё нормально, — Селестия едко ухмыльнулась. — Я… На самом деле рада, что ты в добром здравии. Теперь ты в сознании, в разумении, может быть даже готова выслушать меня и Луну. Как думаешь, что мы хотим с тобой обсудить?
Присущая Селестии улыбочка увяла и она посмотрела на Меня так, что Я почувствовала Себя в шкуре студиозуса, которому преподаватель задал контрольный вопрос, который решит его оценку. Но Я тогда была слишком взведена и раздражена её присутствием, так что не собиралась сменять негодование на покладистость.
— После того, чтобы было, вы двое ещё хотите с Нами что-то обсуждать? Луна — слабая и ущербная - не смогла занять своё место в мире большой политики и добиться подчинения от пони, а ты, после того, как урвала себе любовь и обожание пони, и осталась глуха к проблем Луны… С какой стати Мы должна что-то от вас выслушивать?
— Я очень хотела, чтобы между нами сложился разговор, Найтмер Мун, однако в твоём нынешнем расположении духа, боюсь, это невозможно, — напустив на себя расстроенный вид продекламировала Селестия и, подняв свою тушу с постели, понесла себя к двери. — В любом случае, я хотя бы знаю, что ты чувствуешь себя хорошо. Надеюсь, что следом за физическим оздоровлением к тебе придёт и моральное. Я зайду к тебе ещё.
— Больные лекарей не лечат, Селестия! — бросила Я вдогонку, хотя эта фраза наверная была подобна мечу, который проигравший дуэлянт в отчаянии кидает в спину победителю. Да, спустя годы Я признаю, что проиграла ту беседу.
В заключении время тянулось мучительно медленно, а луна и солнце перебирались от зенита к горизонту не быстрее хромых черепах, так что дни и ночи слились для Меня в одну издевательскую вечность, которую нельзя было ничем скрасить. И именно тогда Я, питаемая злобой и раздражением, открыла в Себе Свою необычную бодрость.
Не спать целыми сутками, сохраняя ясность ума и работоспособность — это настоящее благо. Однако в период неволия в Солнцелунном дворце этот дар обратился проклятием, ведь Я даже не могла поспать. Мне всегда хотелось что-то делать, о чём-то думать… Энергия просто разрывала Меня изнутри, но вот деть её было некуда. Разве что в упражнения в магии, способности в которой были сильно ограничены из-за того, что Я стала маленькой кобылкой.
В таких условиях Я и дожидалась нового визита Селестии, сгорая от желания взять реванш за проигранную битву и разговор, в котором ОНА РЕШИЛА КОГДА СТАВИТЬ ТОЧКУ. Грезя о том, как Я морально пережую Тортожорку оскорблениями, Я ходила из угла в угол, от стены к стене, репетировала колкие фразы, ставила тембр голоса, избивала подушку представляя на её месте морду всеми обожаемой принцесски.
Настроиться на противостояние с злейшим врагом — это уже половина пути к победе над ним, но мне удалось это сделать. Я была в моральном всеоружии каждые и ночь и день, готовая к любым словесным приёмам и риторическим ухищрениям со стороны Селестии, но она всё не приходила.
В какой-то момент чаша терпения переполнилось, а неугасающая бодрость накалила эмоции до точки кипения, так что Я закономерно взорвалась во вспышке ярости и негодования. И чтобы утешить Себя, Я начала громить окружающую Меня утварь.
Пострадало всё, чему не повезло попасться Мне на глаза, однако это того стоило. Злость перегорела во Мне после того, как единственное уцелевшее кресло разлетелось щепками после удара об стенку, и на Меня нахлынул холодный мрак умиротворяющего спокойствия, в котором Я могла поразмыслить над тем, как быть, пока нахожусь в полной власти Селестии. И как все дороги Эквестрии вели в Кантерлот, также все Мои тогдашние думы привели Меня к одному единственно верному решению — нужно быть сдержаннее и податливее, чтобы усыпить бдительность коварно сладкожорки.
— Приветствуем тебя, Селестия. Проходи, присаживайся, — держа настолько величественный вид, насколько это позволял жеребячий облик, промолвила Я, едва только в приоткрытую дверь просунулась морда ненавистной белой аликорницы.
— Весьма гостеприимное приветствие. Обстановка бы ему ещё соответствовала… — протянула Селестия, оглядывая тот хаос, который был учинён в комнате Моими усилиями.
— Нам было не мило здешнее убранство и Мы решили, что лучше уж пусть оно вообще отсутствует. И как Мы можем видеть, ты избавилась от бинтов и повязок.
— Да. Раны, которые ты причинила мне в битве, были серьёзны, но они уже затянулись.
— Хм, с бинтами ты выглядела лучше. Они шли тебе больше, чем твои королевские побрякушки.
Оглядывая вырванные из комода и валяющиеся на полу полки, опрокинутый шкаф, разбитое зеркало и прочие принявшие на себя Мой гнев элементы обстановки, Селестия процокала мимо них и легла на кровать, которая после издевательств с Моей стороны годилась только на то, чтобы на ней спали бездомные пони.
Утратив интерес к учинённому беспорядку, Селестия посмотрела на меня, возлежащую на единственной уцелевшой подушке, точно загадочный сомнабулийский Сфинкс. Я старалась источать непоколебимость и величие, а Селестию Моя манера держаться определённо раздражала — об этом Я могла судить по тому, как криво она изогнула бровь и скривила губы.
— Найтмер Мун… Ты думала о том, что было бы, если бы ты победила?
— Пфф… Зачем? История не знает сослагательного наклонения, а размышления о том “а если бы” только отнимают время и силы.
— Не могу с тобой не согласиться. Однако давай дадим себе вольность поразмышлять на эту тему? — спросила Селестия и замолчала, думая, что Я удостою её ответа, когда для него вполне себе годилось величественное молчание. Понимая, что лишний раз сыпать словами Я не намерена, она продолжила: — Всё могло обернуться гораздо хуже, Найтмер Мун. Для нас обоих.
— Конечно… Тебе было бы очень неприятно потерять насиженный под крупом трон.
— Трон? — Селестия нахмурилась. — Да я бы сама его отдала, если бы знала, что после этого всё хорошо закончится. Моя сестра и её жизнь для меня намного важнее власти, Найтмер Мун.
— Охотно верим твоим словам… Особенно сильна Наша вера при свежей памяти о том, как ты на протяжении нескольких лет демонстрировала своей сестре то, насколько сильно ты её ценишь.
Хм… Я надеялась, что эти слова станут для Селестии моральной пощёчиной, которая вынудит её показать своё истинное лицо — высокомерное, надменное, властолюбивое и эгоистичное. Однако на Мой выпад она ответила улыбкой, которой она умело прикрыла свои уязвлённость и гнев. Впрочем, Мне не следовало ожидать меньшего от этой манипуляторши.
— Ты была частью Луны и наверняка знаешь, что было у неё на сердце, что вынудило её поддаться тебе и твоей тьме. Однако не пытайся за меня определять, чем я копытоводствовалась и что я чувствовала. Некоторые мои подданные пытаются додумывать за меня, что у меня на уме, какие мои истинные помыслы, видя во мне какую-то правительницу, которая всё просчитала на несколько столетий вперёд и теперь действует по заранее созданному плану, смысл которого понятен мне одной. Признаюсь тебе честно, я жутко устала от этого.
Конечно… Жутко устала быть целованной в задницу не только судьбой, но и всеми пони, что тебя окружают. Самая красивая, самая обожаемая, талантливая, умная, мудрая… Вот такой-то Принцессой быть очень тяжко, ни то что мной!
— Твои чувства — это твоя ноша, Селестия, и они Нас совершенно не волнуют. Оказать самый малейший интерес твоему душевному состоянию — слишком большая честь.
— Для маленькой кобылки, у тебя слишком большое самомнение, — хмыкнула Селестия, чем добилась от Меня раздражённого клацанья зубами. — Ну да ладно, все мы не без изъянов. Кстати говоря, моя сестра постоянно справляется о тебе.
— И что, Нам надлежит за оказанный интерес удостоить её письмом?
— Это будет нелепо, учитывая то, что ты с Луной находишься в одном дворце. Почему бы тебе не навестить её вместе со мной?
Пусть Селестия говорила мягко и в такой манере, будто делала предложение, но Я-то понимала, что в Моём положении не предусматривалось то, что Я от него откажусь. Солнцезадая просто даёт возможность явиться к Луне принудительно-добровольно, в противном же случае Меня просто возьмут за шкирку и притащат к ней.
Встречи с Луной было не миновать — это Я понимала и нутром, и умом, а посему не стала вставать на дыбы и решила покорно предстать пред очами той, благодаря кому Я обязана Своим существованием…
Была глубокая ночь и коридоры Солнцелунного дворца тогда пустовали, избавленные не только от присутствия раболепных слуг и суетливых придворных, но и от стражи. Надо думать, копыто к этому приложила Моя венценосная конвоирщица, опасавшаяся, что Моё Величество может увидеть кто-то из простых смертных.
Путь от Моих невольничьих покоев до башни Луны занял от силу минут пять, но они Мне показались целой эпохой, окончания которой Я не могла дождаться. Мне было что сказать Селестии, было чем огреть её принцессовское самолюбие, а вот Луна… Что можно сказать этому сгустку недостатков — жалком, плаксивому и закомплексованному?
«Селестия — мерзейшая из аликорнов, а Луна — ничтожнейшая. Однако именно её ничтожность стала тем зерном, из которого взошла Я. Она достойна лишь презрения, но… Я решу как к ней относиться в зависимости от того, что она скажет при встрече» — самодовольно размышляла Я тогда, несмотря на то, что сердце Моё разрывалось от непонимания того, как относиться к Луне.
Я хотела презирать её, хотела насмехаться над ней за её никчёмность и за всё то, благодаря чему появилась Я, но… В таком случае Я была бы хуже тех пони, которые пренебрегли своей Принцессой. Но должна же Я была сказать ей в лицо то, что не осмелится никто другой…
— И так, вот мы и пришли, — голос Селестии словно ножницы разрезал нити тех размышлений, которыми Я Сама Себя оплела. Разрезала лишь для того, чтобы Я подняла взгляд и обнаружила перед Собой двери, ведущие в опочивальню Луны.
— Какие чувства сейчас одолевают тебя в преддверии этой встречи, Найтмер Мун?
— Только такие, каких достойна Луна, — решила отбиться Я туманным ответом, стараясь смотреть куда угодно, но только не на возвышающуюся надо Мной Селестию. Глядеть на неё задрав голову было бы ниже Моего достоинства.
Селестия задумчиво помолчала пару секунд, а потом отворила двери. Стоило им открыться, как Моё нос начал соблазнять нежный аромат лаванды, будто Я входила в оранжерею, а не в королевские покои. Да даже если не брать в обилие цветов, опочивальня Луны больше выглядела как комната какого-то любителя астрономии.
Зачарованный потолок, на который была наложена изменяющаяся проекция звёздного неба. Гобелены, на которых распустили лучи звёзды и серебрилась луна. А ещё ложе… Огромное ложе в виде полумесяца, что просто смешно. И Луна, лежавшая в дуге этого небесного серпа, делала вид кровати ещё смешнее.
То, что Элементы оторвали Меня от неё, не могло пройти бесследно. Вид у Луны был усталый, голубоватая грива потускнела и стала ветхой, словно солома веника, а от некогда упитанных щёк остались глубокие впадины.
— Так вот значит, какая ты теперь, Найтмер Мун, — шелестом пронеслось сопрано голоса Луны по комнате, такое же тихое, как ветер в тёплую весеннюю ночь, — Странно так наблюдать тебя, ту, кто-то ещё не так давно был частью меня.
Поскольку Я впервые встречалась с Луной лицом к лицу, надо было показать Себя и то, что Я не позволю распоряжаться Собой, указывать Мне или поучать. Однако тот пристальный взгляд, которым Луна взирала на меня… Под ними всякие мысли разбегались из головы и прятались по тёмным уголкам покоев. Не от страха, а просто от какого-то тупого непонимания того, что делать, говорить и как Себя вести.
— У тебя теперь есть своё тело. Как ты себя в нём ощущаешь? Как ты себя чувствуешь? Сотворённая магией оболочка чем-то отличается от обычной, которая… появилась естественным способом? — домогалась с вопросами Луна, следя за каждым Моим движением с выражением какого-то странного интереса, который Я не могла понять и описать.
Сначала Мне показалось, что Луна смотрит на Меня, как на диковинную зверушку и наблюдает она за Мной с таким любопытством, какое присуще пытливому зоологу, но потом Я поняла, что это было нечто другое… И тем не менее, это не могло не раздражать, так что Я поспешила направить зреющие эмоции и в полную негодования и надменного вызова речь:
— А что, ожидаешь услышать, что у Меня развивается какая-нибудь магическая болезнь, которая сведёт Меня в могилу?
— Ну надо же… В присутствии Луны ты даже позабыла про древнекоролевскую манеру общения, — хохотнула Селестия, закрывая двери и ставя своими словами Мне своеобразную подножку, которая заставила Меня неловко прикусить язык и покраснеть.
— Почему бы тебе не присесть? — Луна приглашающе указала на изножие своей постели.
Однако Я, фыркнув, молча подошла к рабочему столу Луны и взобралась на стоящий возле него бержер. И едва на нём разместилась Моя попка, как Селестия магией придвинула его к постели и развернула, так что Я оказалась лицом к мордам с двумя аликорницами.
— Что же… — со вздохом начала Луна. — Скажи мне, Найтмер Мун, что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Моя бывшая половинка, в то время как Селестия легла рядом с ней и выжидающе воззрилась на Меня.
Хоть Моё мнение о них было невысоким, ситуация была напряжённая и Я ощущала это каждой шерстинкой на Своём пухлом маленьком тельце. Любое сказанное слово могло определить Мою судьбу, но… Как и говорила Селестия, для Моих тогдашних размеров у Меня было непомерное самомнение. А ещё нежелание подстраиваться под кого-то, так что Я решила, что буду говорить то, что посчитаю нужным, даже если это выйдет Мне боком.
— Ты посмеяться над Нами хочешь? Мы ещё живы и находимся в этом замке только по вашей милости, а тебе хватает надменности ещё спросить Нас о том, что Мы собираемся делать? У Нас что, широкой выбор возможностей?
— У тебя теперь есть своё тело и ты не часть меня, так что этот вопрос напрашивается сам собой, — ответила Луна, неопределённо пожав плечами. — Волею Элементов, ты теперь не тень моего сердца, а живая пони, да ещё и аликорн… И нам с сестрой предстоит решить, как быть с тобой. Мы могли бы очень деспиточно и своевольно распорядиться твоей участью, но… — сёстры переглянулись, — Мы решили, что тебе нужно дать возможность высказаться.
— Как великодушно. Что Мы будем делать? Мы уйдём из Кантерлота и будем жить Своей жизнью. Такой жизнью, какую хотела ты, Луна, но тебе не хватило духу её построить.
Как же Я тогда хотела высказать этим двоим всё, что о них думаю. Расписать им, кем они являются в моих глазах. Однако Я удержала Себя от этого, пусть это давалось Мне очень тяжело.
— Жить своей жизнью… — повторила Селестия, возведя задумчивый взор к потолку. — А тогда, когда ты подавила Луну и взяла контроль над её телом… Это была твоя жизнь?
Этот вопрос… Я не ожидала его услышать, но отвратительно было не то, что Я его не предвидела, а то, что всерьёз задумалась над ним.
В ту ночь, когда Я возобладала над Луной… Насколько Я была Собой? Были ли Мои поступки продиктованы Моей волей, а не комплексами и обидой Луны? И даже после того, как Элементы отделили Меня от неё… Насколько Луна — Я, а Я — Луна?
— Что такое, Найтмер Мун? — участливо спросила склонившая голову на бок Селестия.
— Наша жизнь, не Наша жизнь… Вы позвали Нас сюда, чтобы решать конкретные вопросы, или морочить голову?
— Боюсь, так или иначе, но этот разговор всем нам тут заморочает головы, — хмыкнула Селестия, а её сестра предвидя, что Я захочу что-то сказать, поспешила изречь:
— Одно противостояние уже случилось, Найтмер Мун. И на счастье, оно закончилось ещё очень хорошо не только для нас, но и для тебя.
— У вас что, один мозг на двоих? Твоя сестра говорила Нам тоже самое.
— Никому не повредит, если я повторю это. Одно противостояние между аликорнами — это уже слишком не только для нас, но и для Эквестрии. И я не хотела бы, чтобы случилось второе.
«Не волнуйся, принцесса-размазня, не случится. Если никто из вас не будет мешать Мне установить над Эквестрией Вечную ночь» — зашипела во Мне тогда коварная мысль, которую Я определённо бы озвучила, если бы вовремя не прикусила язык.
— Однако, я так полагаю, ты все ещё грезишь о том, чтобы устроить Вечную ночь и стать единоличной правительницей Эквестрии, — вдруг сделала умозаключение Луна, которое выбило Меня из колеи.
«Неужели она прочла Мои мысли?» — таков был самый логичный вопрос, который первым пришёл на ум, однако Луна, поняв всё по выражению Моего лица, поспешила заявить:
— Мы были одним целым, Найтмер Мун, так что мне не сложно понять, что у тебя на уме. И пусть так, я хочу спросить тебя и чтобы ты подумала над тем, что ответишь. Почему ты хочешь Вечную ночь?
— Серьёзно? Ты знаешь, что Я могу ответить, но спрашиваешь почему? Потому что Я этого желаю! А тебе самой бы не помешало вспомнить, почему ты этого хотела! — прокричала Я, чувствуя как внутри поднимается кипучая волна ярости, готовая захлестнуть остатки Моей выдержки.
Я очень хотела дать волю эмоциям и обратить их в чистую убийственную магию, чтобы обрушить её на Королевских сестёр, но всё, что Мне оставалось, так это бессильно сжимать зубы и терпеть обращённые на Меня взгляды. Они ждали, что Я буду отчитываться и оправдываться, как нашкодившая кобылка…
— Не важно, что я хотела раньше, гораздо важнее, что я хочу сейчас, или наоборот, не хочу, — устало и вымученно вздохнула Луна, подкошенная ни то моими словами, ни то тем, что от Меня всё сильнее и сильнее разило гневом.
Видя то, как надламывается сестра, Селестия накрыла её крылом и прижалась к ней в утешительных объятиях. Такая сентиментальность неудивительна для этих двоих, ведь для слабаков естественно льнут к другим и искать у них поддержки, а сильные и самодостаточные, вроде Меня, всегда окружены одиночеством и презрением других, тех кто не может сравниться с ними.
— Я многое хотела сделать для пони, если ты помнишь… Как для дневных, так и для ночных. Я делала всё, чтобы дневные увидели красоту ночи и творимых мною созвездий, чтобы они любовались ими и восхищались мной так же, как и Селестией. А ночные… — Луна замялась. — Мне нечего было им предложить, когда я пыталась помочь им стать частью нашей с Селестией Эквестрии. Они возлагали на меня надежды, как на Аликорна ночи, думали, что я их мессия, но… — Луна смахнула выступившие на глазах слёзы.
Хоть Луна и была Мне противна, Я понимала, что за чувства съедают её. Стыд за ожидания и надежды, которые она не смогла оправдать не смотря на все усилия, которые для этого были приложены. И Моё сердце откликнулось на боль Луны жалостью, пусть она была довольно скупой.
— Впрочем, ты сама всё знаешь, — продолжала меж тем Художница созвездий. — Часы, проводимые за рисованием созвездий, защита пони от кошмаров, попытка примерить дневной и ночной народы… Как бы я не старалась, мне не удалось встать рядом с Селестией, чтобы меня заметили почитали так же, как её. Трудно перестать быть пустым местом, когда тебя игнорируют, а тебе только и остаётся, что биться головой о глухую стену пренебрежения.
Действительно ли Я тогда услышала обиду и ненависть в голосе Луны, или же Я уловила их только потому, что хотела этого? Точно не вспомню, но что Я точно могу сказать, так это то, что этот разговор задел Луну за живое. А раз так, то Мне нужно было ей помочь открыть глаза и взглянуть на всё это под другим углом.
— Луна, перестань разводить сопли о признании пони и их любви. Искать обожания зашоренной толпы — удел слабых, глупых и ничтожных, тех, кому бы лучше вообще не рождаться на этот свет. Сильные либо пренебрегают стадом, либо пасут его!
— Неплохо сказано, Найтмер Мун… — внезапно согласилась Луна, чем обескуражила не только свою сестрицу, но и Меня, выбив на доли секунды из колеи. — Однако сейчас я не знаю, чего хочу и что мне делать. Я надеюсь, что ты мне поможешь определиться.
— Я? Помогу тебе? — только и смогла промолвить Я тогда, сконфуженная так, будто из воды вышла рыба и попросила Меня научить её дышать, — Э…
— Луна, что у тебя на уме? — тихо, но крайне обеспокоенно прошептала Селестия и заглянула в глаза сестре, ища в них ответ на вопрос.
— Ничего, чего бы следовало опасаться, Тия, — успокоила Луна сестру мягкой улыбкой, а затем вновь обратила всё своё внимание на меня. — Ты поможешь мне, Найтмер Мун?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу. Умей сама себе помогать.
— Сейчас я не могу это сделать. Кроме тебя, мне остаётся обратиться за помощью к своей сестре, но вряд ли она что-то сможет сделать, — горестно прошептала Луна, точно рассказывала о поразившей и медленно выпивающей у неё жизненные силы смертельной болезни. — Единственная, к кому я могу обратиться, это ты. Я могу понять твоё нежелание что-то делать для меня, но… Я прошу тебя переступить через него и сделать для меня нечто, что мне очень поможет.
Ох… Как Я хотела съязвить, как Я хотела поиздеваться над бесхребетностью и слюнтяйством Луны, но памятуя о том, какую обиду ей причинили сестра и собственные подданные, всякое желание поизмываться над ней покидало Меня. Достаточно ей страданий и унижений, которые она не заслужила.
— Ладно, — вздохнула Я, краешком глаза поглядывая на Селестию, которую просьба сестры совсем обескуражила. — Чего ты хочешь?
— Подойди ко мне, пожалуйста, — попросила Луна, кивком указав на место возле своих ног.
Такая просьба тогда вызвала у Меня лишь презрительно фырканье. Да иного отклика она была и недостойна. Тем не менее, Я неохотно поднялась с насиженного бержера и — какая укушенная Дискордом муха заставила меня сделать это? — прыгнула в сторону кровати, но не долетела и бесславно плюхнулась на пол.
Я не почувствовала боли, но вот нелепость разыгранного зрелища — вполне. Закономерно было бы услышать донёсшиеся со стороны сестёр-аликорнов смешки, но их не последовало, так что уже через пару секунд Я силилась поднять Свою пухлую задницу на кровать, которая оказалась для Меня слишком высока. Высока, но не непокорима.
— Подойди ближе, Найтмер Мун, — попросила Луна, едва Я встала на постель всеми четырьмя копытами.
Зыркнув на Селестию, которая следила за каждым Моим шагом, Я подошла поближе к Луне, не понимая, что ей нужно. Впрочем, ответ не заставил себя ждать — едва Я оказалась в области досягания копыт Луны, как она взяла Меня и усадила к Себе на колени.
Её прикосновения были столь же неприятны, как и магический захват того гвардейца, но Я рассудила, что если после этого встреча подойдёт к концу, то можно и потерпеть. А вот что потерпеть? Тогда Я ещё только могла гадать, чего хочет Луна…
Я не успела надумать даже парочку вариантов того, что будет дальше — Луна, трепетно дотронувшаяся до Моего лица копытом, не дала фантазии разгуляться. Она погладила Меня по узкой мордочке, затем по щеке… Потерялась копытом в Моей шелковистой фиолетовой гриве, затем провела им по спине, ощупывая прижавшиеся к бокам перепончатые крылья, и затем — приложила копыто к Моей груди. Луна замерла и Я, крайне обескураженная такими манипуляциями, тоже.
Копыто Луны было гладким, а его прикосновение вдруг начало ощущаться приятным. Прямо как камень, который отшлифовало течение реки. В дыхании тискающей Меня кобылицы раздавались отзвуки аромата травяного настоя. Большие бирюзовые глаза застыли, глядя на Меня и видя, как Мне казалось, каждую шерстинку и волос на Моём теле. Меня это не пугало, не смущало, просто Я не знала, куда себя деть от столь пристального взгляда, который Я совсем не понимала.
— Когда ты начала жить, Найтмер Мун?
Вопрос был понятен, как “2+2”, но увы, Мне не удаётся узнать на него ответ даже сейчас, вспоминая этот разговор через столько лет.
— Спасибо что пришла.
Помимо благодарности, в этих словах Я смогла различить и прощание — на этом свидание с Моей “создательницей” подошло к концу. Меня же не хватило на то, чтобы сказать напоследок хоть одно слово. Сильно уж Меня озадачила Луна. И как же Я тогда злилась на неё и за это, и за то, что в поисках ответа пришлось обратиться к Селестии!
— Слышь! — вякнула Я и, изнывая от желания хоть кого-нибудь ударить, лягнула Солнцезадую по ноге, когда Я с ней покинула башню. — Что на неё нашло?
— Попробуй поставить себя на место Луны и наверняка поймёшь. В конце концов, для тебя, как для её бывшей половины, это будет не так уж сложно.
Селестия отвела Меня в уже знакомую камеру повышенной комфортности и, пообещав наносить визиты, ушла. Оставшись наедине с Собой и искалеченной мебелью.
Бессилие обуревало Меня в тот момент. Бессилие из-за невозможности понять — что двигало Луной? И как Я не любила чего-то не понимать, также Я хотела знать ответ на возникшую загадку. Я подготовила Себя ко всему — от банальных истеричных обвинений до смерти от копыт одной из сестёр — но не к тому, что произошло. Я хотела очередного витка нашего противостояния, хотела реванша, хотела отомстить Селестии за поражение, хотела обнажить клыки и показать этим двоим, что пусть Элементы отняли у Меня силу и обратили в мелкую соплячку, но Я всё ещё чего-то стою и Меня следует опасаться. И за всем этим Я тогда не поняла одного — чего Я хотела на самом деле, ослеплённая злобой и жеребячьим желанием повыделываться?
Селестия оказалась верна обещанию и навещала Меня каждую ночь, принося еду и меняя горшок. Я же её преданность своим словам не оценила и при случае выказывала ей определённую долю презрения, а Тортожорка отвечала Мне так, как пристально беззлобной принцесске, которую она из себя разыгрывала.
Она пускала в ход снисходительные улыбочки и безобидные шуточки — типичный дипломатичный арсенал Селестии, к которому она прибегала, чтобы скрыть свои истинные эмоции. Ну и пусть. Это своих пони она может водить за нос, но не Меня…
Шла семнадцатая ночь Моего заточения и Я, лёжа на выпотрошенных перинах, задавала Себе тогда вопрос — будет ли она последней? И как мерзко было осознавать, что остаётся только ждать, когда ответ на него сам придёт ко Мне.
И он пришёл в лице сестёр-аликорнов, ступивших в Мою камеру так же непринуждённо, как в свои собственные покои. Селестия зашла первой, сверкая четырёхцветными эфирными гривой и хвостом, а в тени её исполинского роста в комнату процокала Луна, которая стала выглядеть значительно лучше и здоровее.
— Вас стучать не учили!? Это Моя… Наша комната!
— И наш замок, Найтмер Мун, — с ухмылкой парировала Селестия, в то время как Луна с неприкрытым выражением культурного шока осматривала наведённый Мной в комнате хаос, какой не смог бы сотворить Дискорд.
— Если бы Мы сидели в этот момент на горшке, ты бы так же ответила?
— Что же… Весомый аргумент…
— Даже твой круп его не перевесит.
— Ладно, мы сюда не препираться пришли. Луна хотела поговорить с тобой.
Пока Я переговаривалась с Селестией, Луна, которая, не зная куда себя деть посреди учинённой разрухи, стояла в углу у горстки щепок, которые некогда были огромным шкафом, и ждала, пока на неё обратят внимание.
— Рада вновь тебя видеть, Найтмер Мун. Я с нетерпением ждала этой встречи.
— Мы такого сказать не можем. Говори, зачем пришла и поскорее вышвырни Нас из этого дворца, — брови Луны сложились удивлённым домиком. — Мы лучше окажемся на улице с голой задницей и без битса в кошельке, чем проведём в этом дворце ещё хоть одну ночь.
— Резкое заявление… — озадаченно протянула Луна и переглянулась с сестрой.
— А я тебе говорила, что разговор на хорошей ноте начать не получится.
— Могу понять, почему ты хочешь поскорее уйти отсюда, — изрекла Луна и сделала шаг навстречу Моей изуродованной кровати, а Я же, в Свою очередь, на рефлексах отступила назад. — Сложно сносить окружение пони, которым ты не доверяешь. Однако это не значит, что мы хотим от тебя поскорее избавиться, Найтмер Мун.
Луна как-то подозрительно метко подбирала слова, которые поражали Меня и заставляли молчать. Неужели её любимая сестричка преподала ей урок риторики перед встречей со Мной?
— Я склоняюсь к тому, что тебе нечего делать за пределами дворца. Однако, если ты хочешь покинуть нас, то не могу не спросить… Что ты будешь делать, если прямо сейчас окажешься там, — кивком головы Луны указала на занавешенное окно, — за воротами замка, лицом к лицу с этим миром, где тебя никто не знает и никто не будет оберегать тебя?
— Бежать! Бежать так далеко от этого проклятого замка туда, где можно забыть и про тебя, и про твою сестру!
Селестия, в сторону которой Я ткнула копытом, вздохнула и, обречённо покачав головой, произнесла:
— Найтмер Мун, ты можешь сказать, кто ты? Сказать не нам, а самой себе? Можешь заглянуть внутрь себя и решить, кем ты стала после того, как Элементы отделили тебя от Луны?
— И можешь ли ты сказать кем ты была до того, как это случилось? — сразу же подхватила поданную сестрой нить разговора Луна, которой она, видимо, окончательно решила тогда связать Меня, чтобы Мне нечего было им ответить. — А после этого сможешь ли ты найти ответ на другой вопрос — кто мы для тебя? И зачем нам продолжать вражду, смысла которой ни я, ни Селестия не понимаем?
Луна подошла ещё ближе, поставила передние копыта на выпотрошенный матрс, смотря на Меня, в ожидании ответа, который Я упорно искала, но не могла найти. Я ныряла в бездну памяти, погружалась в неё как можно глубже, пыталась увидеть хоть какие-то обрывки воспоминаний и выгоревших чувств, из которых смогу сложить ответ, но вместо этого лишь возникали новые вопросы. Они терзали Меня, отрывали от Моей выдержки целые куски, обнажая поражённый язвами безумия рассудок.
Мои ли это воспоминания? Или же это воспоминания Луны? Где заканчивается она, а где начинается Найтмер Мун? Найтмер Мун — это Луна, или больная часть её души, которой повезло обрести тело?
И как соль раздражает рану, так же и Мой рассудок тогда отреагировал на все эти мысли, вспыхнув болью и озарив Меня агонизирующей вспышкой сумасшествия, за которой Я больше не могла разглядеть реальность. И лишь голос Луны смог вернуть Мне зрение, но только оно уже было искажённое, застиланное кровавой пеленой ненависти:
— Кто ты такая Найтмер Мун?
— ДА, КТО Я ТАКАЯ, ЛУНА!? — вопросила Я тогда истинным кантерлотским гласом, который вынудил воздух в комнате всколыхнуться, а окно разлететься россыпью осколков. — Я ЗРЕЛА В ТВОЁМ СЕРДЦЕ! Я ВОБРАЛА В СЕБЯ ВСЁ, ЧТО ТЫ ПОДАВЛЯЛА! Я ПИТАЛАСЬ ТЕМ, ЧТО УБИВАЛО ТЕБЯ! Я ТЕПЕРЬ СТОЮ ПЕРЕД ТОБОЙ! СМОТРИ НА МЕНЯ И ГОВОРИ — КТО Я ТАКАЯ!? КТО ТЫ ДЛЯ МЕНЯ!?
— Я не знаю, Найтмер Мун, — горестно отозвалась Луна и Я ощутила, как выпотрошенная перина зыбучим песком утягивает Меня куда-то вниз, в какую-то скрытую от глаз прослойку реальности, из которой Я не должна была выбираться, — Но я очень хочу знать. Я хочу найти ответ на этот вопрос вместе с тобой.
— Почему? Почему ты этого хочешь, Луна? — нашла в Себе силы прохрипеть Я тогда, превозмогая раздирающую горло боль.
— Потому, что этот вопрос не даёт покоя нам обеим. Вместе нам будет проще найти на него ответ, разве нет? — Луна внезапно протянула мне копыто. — Прими меня, Найтмер Мун. Позволь мне находиться рядом с тобой, помогать тебе и наблюдать, как ты растёшь. И я прошу об этом не потому, что считаю, что ты слаба, или что тебе нужна забота, а потому, что я нуждаюсь в тебе. Ночь, когда ты появилась, закончилась очень хорошо, по воле Элементов, давай же сделаем так, чтобы её продолжение было ещё лучше.
— ВРЁШЬ! — взревела Я тогда и бросила на копыто Луны, принявшись кусать её за ногу и стегать бесполезными молниями. — ДЛЯ ТЕБЯ БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ БЫ ЭЛЕМЕНТЫ УНИЧТОЖИЛИ МЕНЯ!
— Ты достойна жить, Найтмер Мун. И если бы Элементы Гармонии уничтожили тебя, то с этой же секунды они бы утратили своё право так называться.
Если Луна в тот момент рассчитывала на то, что её слова успокоят Меня, то её надежды не оправдались. Ослеплённая какой-то необъяснимой яростью, Я бросалась на неё, кусая за ногу, не оставляя попыток поразить её молниями, которыми можно было убивать только насекомых.
Луна, видя всю никчёмность Моих потуг причинить ей вред, просто наблюдала. Наблюдала до тех пор, пока гнев во Мне не выгорел до конца, оставив от Моих чувств пепелище. На Меня навалилась такая усталость, какая должна была после почти двух десятков дней без сна, будь Я обычной смертной пони, и Я заснула прямо на копытах подхвативший Меня Луны.
Да… Никогда не поздно оглянуться в прошлое и вспомнить, с чего всё началось. Особенно приятно предаваться воспоминаниям лёжа в тёплой ванне и набивая живот ужином.
Я уже не та маленькая аликорняшка, какой была, когда Элементы отделили Меня от Луны. Теперь, помимо желания взять власть над Эквестрией и воздать должное за причинённые обиды, у Меня есть ещё и сила, которая поможет Мне воплотить задуманное в жизнь.
Мне ничего не стоит отправиться на север, в Фестралисгард, и попытаться занять Звёздную цитадель, чтобы встать во главе ночных пони, но… Сейчас это не имеет никакого смысла.
И дело не в том, что этого ждут Луна и Селестия. Я хочу повидать Эквестрию, посмотреть её и то, как живут пони. А заодно найти союзников, которые будут поддерживать Мои притязания на Звёздную цитадель, а в дальнейшем — и на всё королевство. Но пока что — нужно найти тех, кто пытался выйти на Меня через Сплеша, и взять их за хвост.
Они уже пытались протянуть ко Мне свои копыта шестнадцать лет назад, но тогда Меня уберегла Луна, что едва не стоило ей жизни. Сначала она подвергла себя риску ради Моей неприкосновенности, затем Сплеш… Уж не знаю, кто так рьянно пытается добраться до Меня, но ясно одно — делить Мне с ними, с теми кто пытался причинить боль тем, кто стоял за Мою сохранность, нечего.
А сейчас… Спать.