Настоящее масло

Я, разумеется, слышал множество рассказов о том, как всё происходит на родине пони — в этой их Пониляндии… Эквестрии — или как там называется их… планета? Материк? Или это название одной страны? Никто из тех, у кого я спрашивал, не смог с уверенностью мне ответить.

Лично я там не был, но, понаблюдав за теми пони, кто приехали к нам, за тем, как ведут себя эти симпатичные разноцветные лошадки, за их легкомысленностью, жизнерадостностью и привычкой чуть что начинать петь (зачастую хором), я охотно верю подавляющему большинству этих рассказов.

С другой стороны, я охотно верю и тому, что гость, прибывший в страну первого мира — и не просто в страну первого мира, а в первую страну первого мира! В ту самую страну, что сияет как маяк для всех прочих! Так вот, я верю, что такой гость будет испытывать затруднения в выборе, который изобильно предоставляет нам наша Свобода (на заднем плане при этом должны прозвучать первые такты всем известной мелодии) — от как минимум трёх сортов бензина на каждой заправке (обычный, подороже или самый дорогой) до лучшего из развлечений — фильмов «Звёздные войны», «Звёздный путь» или «Звёздные врата»!

Разумеется, на той стороне портала ситуация будет аналогичной, только обратной. В конце концов, там тоже есть именно три основные разумные расы.

Четыре, если считать аликорнов.

Даже пять, если вспомнить про зебр.

Впрочем, кажется, есть и другие разумные существа, типа…

Ну в общем вы поняли — тут простор для всяческих недопониманий, и вежливый человек не станет упрекать пришедшего в гости пони в том, что тот не до конца разобрался в нюансах жизни нашего общества.

Вот, например, имена. Стоит чему-то новому появиться в газетах — ну или в те дикие времена, когда газет ещё не изобрели, в песнях бродячих бардов — люди, да и пони тоже, принимаются использовать это в своих именах. Или делать от этого слова производные для той же цели. Вот как-то так.

Ну и бывает, разумеется, что такие люди — или пони — слегка ошибаются в смысле того, что использовали. Если не заметили или не осознали каких-то нюансов. Со всяким случается, в конце концов. А иногда получается так, что они перестараются в этом. Тогда результат может быть… некрасивым. Кринжовым, вот.

Моя новая соседка, с которой мы снимали комнаты в одной квартире, была пони. По имени Вельвет Элизабет. Обычная такая пони. Самая обычная — земнопони. В смысле, не пегас и не единорог. И на вид тоже довольно-таки обычная, если не обращать особого внимания на кремовую шёрстку, оранжевую, цвета осенних листьев, гриву с блондинистыми прядками, огромные голубые глаза и забавный рисунок на наружной поверхности бёдер. Пони называют его «кьютимарка».

Я так и не понял, Вельвет — это её имя или фамилия, в конце концов, есть же народы, которые пишут имя после фамилии. Когда я попытался выяснить, она, похоже, просто не поняла вопроса, потому что по смыслу её ответ был «всё сложно». Ну, если честно, конкретно этих слов она не произнесла, но когда начала объяснять про особенности матрилинейного наследования в Родах единорогов, про отличия его у земнопоньских землевладельцев и фригольдеров, мои мозги потеряли нить рассказа; а когда выяснилось, что особенности кьютимарки влияют на старшинство, задаваемое очерёдностью рождения, я понял, что не въезжаю абсолютно. В общем — всё сложно!

Постепенно мы достигли того уровня взаимопонимания, когда мне больше не приходилось постоянно объяснять соседке, что именно есть у нас такого, чего нет в Пониляндии, а также расспрашивать её о том, чего нет у нас. В конце концов, именно это же и есть задача, ради которой придумали студентов по обмену — погрузиться в новую среду, в новое общество, а заодно рассказать местным про свою родину? Ну и заодно увидеть мир с новой перспективы.

Однажды я попытался представить себе, каково моей прежней соседке, сейчас погрузившейся (возможно, с головой) в эквестрийскую жизнь… но ничего внятного у меня не вышло.

Как это принято, в своей комнате соседка хозяйничала как хотела. А ещё — на кухне.

Само собой, я был не против. Как положено студенту мужского пола, я знал два способа приготовления еды — «вытащить из консервной банки» и «разогреть в микроволновке», всё остальное было для меня чересчур сложно. Она же постоянно приходила с перемётными сумками, набитыми овощами и прочей зеленью, готовила массу всяких вкусных блюд, которыми потом щедро делилась со мной.

Разумеется, когда это вошло в систему, я начал давать ей деньги на покупки, всё же просто пользоваться её щедростью было бы совсем уж непорядочно. Некая древняя и глубинная часть моего разума утверждала, что приносить еду должен мужчина, но более современная половина отвечала — у неё готовка получается лучше, по соотношению затрат к качеству еды заметно выгоднее, и вообще я ведь тоже выполняю вполне мужскую работу, когда убираюсь с пылесосом в квартире!

И да, когда однажды перегорела лампочка над кухонным столом, справился с проблемой именно я, как мужчина. Потому что сразу выяснилось, что мелкая пони едва может достать своими копытами до того места, где крепится лампочка, а выкрутить у неё не получилось вовсе.

Ну и убирал битое стекло с пола тоже я, конечно же.

Каждый раз, когда я возвращался с занятий, на кухне меня ожидал сюрприз. Предсказать, что именно, а также и при помощи чего будет готовить моя соседка, было невозможно. Не то чтобы я хоть сколько-то разбирался в кухонных принадлежностях, так что любая штука, если она не ящик из нержавейки с проводом для включения в розетку, вполне могла бы оказаться чисто понячьим изобретением.

Хотя, если честно, я не видел ни разу, чтобы в магазинах продавались эквестрийские товары для кухни… Но так я ведь и не искал их целенаправленно!

Так вот, штука, которая сейчас занимала середину кухонного стола, была мне абсолютно незнакома.

— Привет, Лиз! — За эти месяцы мы приспособились сокращать имена друг друга. Это не так уж и просто — прозвище, в конце концов, должно соответствовать хозяину. К тому же, какую часть её имени надо было брать в качестве источника? Стоит ли называть пони просто Вельвет? Элизабет? Вель? Лиз? Бет? Вельби? — Чё делаешь?

Результат её работы выглядел как белый пудинг. Обычно такие продают в магазине в бумажных стаканчиках, ещё иногда я замечал на полках коробки с надписью «Пудинг» — но написанный на задней стороне коробки рецепт показался мне чересчур сложным, и после первого раза я такие коробки игнорировал.

— Масло.

Разумеется, я знаю, что такое масло. Пусть я ни разу не повар, но это распространённое, элементарное знание. И иногда я его даже ел, хотя чаще покупал маргарин — он мягче и легче намазывается.

А ещё много раз видел в магазине. Даже, вроде бы, разных сортов.

— А зачем?

— Понимаешь, мне нужно масло.

Замечательный ответ. Строго говоря, абсолютно исчерпывающий.

Подойдя поближе, я присмотрелся к жужжащей штуке, с которой она возилась. Выглядела она как взбивалка для яиц^[1], присобаченная к стеклянной банке, похожей на ту, что используют в конкурсе «Угадай, сколько конфеток внутри, и получи приз!» Меня всегда интересовало: есть ли какой-нибудь научный способ для решения этой загадки? (Прим. автора: Есть, разумеется. Но это математика более сложная, чем наш герой, явно не самый блестящий алмаз в местной коллекции, смог бы влёгкую использовать.)

— Можно же было просто купить!

— Я не знаю, откуда оно берётся.

— Из молочного отдела магазина, — проинформировал я.

Вельвет Элизабет прекратила крутить ручку своей штуковины и посмотрела на меня испепеляющим взглядом.

— Я знаю, что в магазине продаётся «масло», — судя по уничижительному тону, с которым она буквально выплюнула это слово, магазинное масло чем-то земнопоньку не устраивало, — я не знаю откуда оно берётся. Да-да, — продолжила она, стоило мне открыть рот, — с фабрики, где перерабатывают молоко. Но я не знаю ни где эта фабрика находится, ни что туда привозят.

— Никто не знает, откуда берётся еда.

— Теоретически, можно уточнить у продавца или прочитать на этикетке. Например, те морские жуки, что мы ели вчера…

— Креветки! Не надо называть их жуками!

— …были из Венесуэлы.

— Ух ты…

— Спорим, ты не знаешь, где это?

— В Центральной Америке, — гордо ответил я. — У меня были хорошие оценки в школе! У них там с обоих сторон океан, ещё бы им не торговать морепродуктами!

— В Южной Америке.

— Ой… ну да, перепутал с Коста-Рикой. А Венесуэла… там была такая Эвита Перон, я фильм про неё видел.

— А Эвита Перон жила в Аргентине, там в главной песне фильма про это сказано…

— Ну, — я гордо выпрямился и скрестил руки на груди, — тебе проще, ты это только что проходила, а я — несколько лет назад и уже успел забыть. А для тебя это был курс по изучению другого мира, как и для меня — я специальную книгу по миру пони в библиотеке брал.

— Серьёзно?

— Да!

Закатив глаза, она фыркнула и вернулась к жужжанию своей машинкой.

— Сумеешь назвать три государства моего мира?

— Разумеется! Эквестрия, Кристальная Империя и… и… Зебрика?

— Догадался ведь?

— Но ведь назвал! — я открыл холодильник, чтобы достать бутылку колы, и обнаружил, что половина полок заставлена литровыми керамическими горшками с молоком.

Ну, надеюсь, что именно с молоком.

— И для чего ты это всё закупила?

— Делать масло. Купила вчера масло «Имперское»^[2], подумала, что раз там корона на этикетке, то, значит, оно гарантированно хорошее…

— Знаешь, я не уверен, что это на самом деле вообще масло.

— Я теперь тоже, — машинка начала жужжать всё тише, пока совсем не остановилась. — И тогда решила сделать своё. Купила молоко, но масло из него не получилось, мне пришлось выяснять, почему. На бутылке была надпись «пастеризованное», я подумала, это значит, что коров выпускают пастись, и, как выяснилось, совсем не угадала. Это слово означает, что молоко нагревали перед упаковкой.

— Угу, — кивнул я, — оно так названо по имени того мужика, что изобрёл метод. Луи Пастер жил, кажется, во Франции. С таким именем, — я не сдержался и хихикнул, — он вполне мог бы быть и пони. Но в любом случае именно он придумал, как сделать так, чтобы люди не заболевали от заражённого молока.

— Ну, а масло из этого молока сделать не получается — то, из чего оно состоит, из такого молока убирают.

Вельвет вывалила содержимое банки на чистое полотенце и принялась скручивать. Я с удивлением смотрел, как сквозь полотенце потекла белёсая жидкость, похожая на слегка разведённое молоко. То, что осталось в полотенце, выглядело как масло. И пахло тоже.

— Так что я начала искать в интернете, где найти непастеризованное молоко от нормальной коровы, которая кушала на нормальном пастбище, — продолжила моя соседка. — Нашла очень много видео почему-то совсем не про коров, но в конце концов сумела обнаружить поблизости торговца, продающего сырое молоко. Он даже позволил мне посмотреть, как доят его коров, так что я смогла убедиться в том, что молоко свежее. Получилось, конечно, дороже — но оно того стоит.

— Вот не знал… — удивлённо произнёс я. — И что, это масло намного лучше магазинного?

— Подожди немного — и сам убедишься, — ответила пони, проведя копытом над вываленным из полотенца маслом. — Это только начало. Пробовал когда-нибудь масло с травами?

Я много раз убеждался, что Вельвет Элизабет — классный повар, поэтому мне и в голову не пришло высмеивать то, что её вдруг зациклило на изготовлении домашнего масла. Ну… ладно, не зациклило. Скажу вежливее — увлекло. Каким бы странным мне ни казалось изготовление продукта, который можно готовым купить в любом магазине, я решил поверить ей и подождать.

Я даже помогал — в основном повинуясь подробным командам, после чего выслушивая вежливые замечания на тему «почему я не повинуюсь достаточно точно».

Не объяснять же ей было, что учить меня сложной готовке столь же бессмысленно, как обучать собаку лазать по деревьям, а кошку — плавать?

Но в итоге мы переработали в масло всё купленное ею молоко. Большая часть пока что отправилась в холодильник — Лиз пояснила, что оно ещё потребуется. Потом настал черёд изготовления масла с травами — пони держала на подоконнике несколько пластиковых горшков, удивительно густо заросших растениями, которые она называла петрушкой, розмарином и эстрагоном. Когда она нарезала эту зелень, в воздух поднялся густой пряный аромат; потом Лиз смешала травы с маслом, которое затем, при помощи пластиковой плёнки, было упаковано в длинную бело-зеленоватую «колбасу».

Вот тогда мне наконец и предложили попробовать — намазав этим маслом толстый кусок хлеба.

Мне и раньше очень нравился хлеб, который готовила моя соседка, и пусть до знакомства с ней я всегда считал что бутерброды — это дурацкая блажь, только попробовав выпеченный ею хлеб, я быстро переменил своё мнение.

Но то, что вкусный хлеб с хорошим маслом станет ещё вкуснее мне и в голову не приходило.

Как же прошлый я был неправ…

Прожевав первый кусок, я осознал: настоящее масло — это чудо.