Подарок

Давать и Брать

Понивилль встретил меня как давно потерянный друг. Я шла от железнодорожной станции в утреннем свете, чувствуя, как вес моих седельных сумок отягощает мою спину. Свежий осенний ветер рассеивал свист удаляющегося поезда и одновременно шуршал краями коричневого капюшона моего плаща. Я подняла копыто и натянула капюшон пониже, чтобы он прикрывал мои глаза, пока я стояла на границе воспоминаний и молча смотрела в сердце города.

Крыши, покрытые золотой соломой, не утратили своего великолепия. Радостные краски зданий были такими же яркими, как и прежде. Они отражали солнечный свет под нужными углами, превращая город в шкатулку с драгоценными камнями в центре Эквестрии. К моей безмолвной радости, Понивилль не утратил своей деревенской эстетики. Я вздохнула спокойно, чувствуя, как моё сердце подпрыгивает при виде каждого зелёного навеса, каждой вывески магазина и каждого цветущего сада, что попадались мне на глаза.

Запахи были такими же живыми, какими я их помнила, и они тут же вызвали у меня желание заплакать. Сильнее, чем изменившиеся названия магазинов, рослые молодые жеребцы и кобылы со смутно знакомой расцветкой или случайные здания, которые исчезли, были заменены или превращены в мемориальные памятники архитектуры. Время пощадило Понивилль, по большей части. Некоторые улицы были переименованы. Я боялась смотреть на вывески, опасаясь, что найду там имена пони, которых когда-то знала, и мне больше не придётся гадать, почему я не вижу их на улицах.

Я постаралась сосредоточиться. Я была здесь, чтобы сделать одно дело. В конце концов, осмотр достопримечательностей – занятие для туристов, а я не была туристкой.

Мне нужно было где-то остановиться. Как бы мне этого ни хотелось, я должна была начать разговаривать с пони, должна была начать задавать вопросы, чтобы добиться хоть какого-то прогресса. Я старалась не зацикливаться на том, какое странное зрелище я, должно быть, представляла, ковыляя в своём толстом коричневом плаще, словно только что выбралась из какого-то склепа. Худшее, что я могла сделать, это переволноваться и привлечь к себе внимание. Внимание было последним, что мне было нужно...

И тут я замерла на месте. Мои глаза сверкнули из-под капюшона при виде шёлковых тканей. Я подошла к витрине одного магазина в центре рыночного района Понивилля. Магазин был новым. Я, определённо, его не помнила. Название гласило "Кладовка Сильвер Спун", но не от него у меня перехватило дыхание. Мой взгляд приковали безупречные швы, кружевные узоры и великолепная вышивка, которыми были украшены шёлковые платья, выставленные в витрине магазина. На белых поникенах были надеты три платья, и ни одно из них не было простой имитацией других. Каждое было уникальным, каждое великолепным, каждое, несомненно, было сшито вкопытную с большой тщательностью.

У меня вырвался тихий всхлип, стекло запотело, и я осознала, как по-жеребячьи близко я наклонилась к окну. Нервничая, я отступила от витрины, моё затуманенное зрение метнулось влево, затем вправо, и тут я увидела это. На металлической подставке гордо красовалась табличка с элегантным синим курсивом. "Осенняя Коллекция Бутика Карусель". И ниже: "Приглашаем всех на показ последних новинок модной одежды леди Рэрити 25-ого числа. Место проведения: ратуша."

У меня перехватило дыхание. Снова подул осенний ветер, прохладный и мягкий, и всё же я почувствовала, что обливаюсь потом.

– Там, откуда вы родом, таких платьев нету, да?

Я моргнула, затем повернулась к голосу.

– Прошу прощения?

– О, извините, – почтовая кобыла хихикнула, слегка покраснев. – Наверное, это было грубо с моей стороны, – она поправила свои седельные сумки, наполненные почтой. Её серый рог сиял над развевающейся светлой гривой. – Я просто увидела ваш плащ и предположила, что вы из Сталлионграда.

Я вежливо кивнула.

– Вы не ошиблись, – сказала я нейтральным тоном.

– О, – её золотистые глаза неловко моргнули. – Что ж, это имеет смысл, – мило улыбнулась юная единорожка. – С тех пор, как рухнула та огромная стена, у нас было много гостей из вашего города.

– Да. Я знаю.

Она задумчиво прищурилась и почесала подбородок.

– Как давно это было? Три года назад? Четыре? Ургх! Иногда моя память просто ужасная. Черта́, которую я унаследовала от своей матери.

– Это было пять с половиной лет назад, – сказала я. – И она не "рухнула". Её снесли революционеры после падения старого режима.

– Правда? – она невинно моргнула и улыбнулась, наклонив голову. – Что ж, неудивительно, что вы приехали в Понивилль, чтобы расслабиться! Наверное, это был тот ещё стресс!

Я открыла рот, чтобы поправить её ещё раз, но остановила себя. Я ещё раз взглянула на платья из под капюшона плаща. Проглотив комок в горле, я повернулась к ней и спросила:

– Где я могу найти хороший отель в этом городе?

– Хмм? Отель? Как долго вы хотите здесь пробыть?

– Всего одну ночь, – сказала я. По правде говоря, я на самом деле не знала.

– В таком случае, я бы посоветовала вам гостиницу "Спаркл"! – сказала почтовая кобыла, подмигнув с улыбкой. – Это в центре города. Ищите большое дерево с дверями и окнами. Его сложно пропустить.

Я почувствовала, как моё сердце пропустило удар.

– Гостиница "Спаркл"?

– Хи-хи-хи! Можете не благодарить! – её рог засиял, когда она достала конверт из сумки и радостно побежала к ближайшему почтовому ящику. – Хорошего дня! Приятного пребывания в Понивилле! Это самое счастливое место в Эквестрии! Хи-хи-хи!

Я смотрела, как она удаляется быстрым шагом. С тяжёлым вздохом я оторвала взгляд от "Кладовки Сильвер Спун" и направилась к центру города.

⠀

⠀

Это была настоящая гостиница. Вокруг ствола домика-в-дереве были установлены чёрные металлические ворота. Внутренний двор был заставлен сиденьями и столиками, за которыми пони со всех уголков Эквестрии сидели и ели, оживленно беседуя друг с другом.

Я чуть было не передумала, когда подошела к главному входу. В моей голове промелькнула мысль о том, чтобы поискать другую гостиницу или отель, но потом я решила, что лучший способ осуществить мой план – сделать всё быстро. Так что, собравшись с духом, я толкнула дверь.

Единственной знакомой вещью был скрип дверных петель. Первый этаж был превращён в вестибюль. Кресла для чтения исчезли, их заменил кофейный бар. Из ряда потрескивающих динамиков звучала музыка десятилетней давности, но это было слабым утешением, когда я шагала по чуждому мне интерьеру. Прошаркав мимо пластиковых столиков с туристическими брошюрами, я подняла свои тяжёлые седельные сумки к стойке регистрации, где меня с улыбкой ждала земная пони с бледно жёлтой шерстью и коричневой гривой.

– Добро пожаловать в гостиницу "Спаркл"! Вы хотите снять номер?

– Раньше здесь была библиотека...

– Ха? – она вопросительно моргнула.

Я покачала головой, поправила капюшон плаща и посмотрела в её сторону.

– Да. Я хотела бы снять номер.

– На сколько вечеров, мэм?

– Всего один, – сказала я. – И у меня сейчас немного туго с деньгами. Я была бы рада занять ваш самый дешёвый номер для одной пони.

– Думаю, у нас есть именно то, что вы ищете.

– Канди Кантер! – раздался голос старшей кобылы в дюжине футов от меня. Я посмотрела налево и увидела пони с сине-розовой гривой, выглядывающую из двери кабинета. – Не забудь про комнату 202.

– Я помню, мама! – крикнула в ответ младшая кобыла, а затем улыбнулась мне, закончив что-то писать в своих бумагах. – На верхних этажах сейчас идёт ремонт. Но не волнуйтесь, в течение следующей недели никаких шумных работ не ожидается. Вы выбрали удачное время для проживания в гостинице "Спаркл".

– А что не так с номером 202?

– Ухх... Балконное окно. Там нужно заменить стекло. В пятый раз подряд, – сказала она вялым тоном, но продолжая приятно улыбаться. – Словно кто-то давным-давно запустил в ту часть дерева огромным булыжником.

– Вы бы удивились, – пробормотала я.

Она странно посмотрела на меня, но всё равно решила хихикнуть. Когда меня попросили, я дала отпечаток своего копыта и заплатила необходимую сумму.

– Вам понравится номер 205, – сказала она, улыбаясь. – Из него открывается красивый вид на закат, – она положила ключи на стойку.

– Весьма признательна, – ключи в мягком свечении моего телекинеза зависли передо мной.

Она ахнула и посмотрела на меня ярко-голубыми глазами.

– Вы единорожка!

Я слегка вздрогнула, осознав, что снова поступила, не подумав.

– Да? – сказала я унылым тоном. – Что с того?

– О, ничего. Просто... – она прикусила губу, её взгляд скользнул по краям моего капюшона. Я вдруг поняла, что она всё это время смотрела на мой плащ, но до этого момента ничем не выдавала своего любопытства. – Я думала, что все пони из Сталлионграда были... земными пони, как я, – она сглотнула и вежливо улыбнулась, наклонившись вперёд. – Вы же из Сталлионграда?

– Стена была снесена пять лет назад, – сказала я. – С тех пор население города стало… более... разнообразным, – мои глаза заметили кое-что на столешнице.

Я уставилась на красиво раскрашенную картонную коробку. В ней было отверстие для приёма монет, вокруг которого гарцевали несколько изящно разрисованных фигурок пони в парадных костюмах. Надпись, выполненная блестящим серебряным тиснением, гласила: "Пожертвуйте на Бал Маленьких Пони: все вырученные средства направляются в приют леди Рэрити для жеребят-сирот."

– Что-то не так, мисс...?

– Хммм... Нет, – я развернулась и поднялась по деревянным ступенькам за прилавком. – Я всё ещё чувствую запах книг...

⠀

⠀

Им следовало нанять ещё одну пони для работы за стойкой, потому что эта не знала, как быть настоящим продавцом. Комната была просто потрясающей: гораздо более удобной и изумительной, чем описывала кобылка в вестибюле. Кровать была роскошной, ванная комната – в безупречном состоянии. Я провела полчаса, просто сидя на кровати и наслаждаясь этим местом. Следующие полчаса я провела, жалея об этом, потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела книги, фолианты, энциклопедии и пару невинных фиолетовых глаз.

Но, в конце концов, я сняла с себя седельные сумки и начала распаковывать вещи, надеясь, что смогу обогнать стремительный поток воспоминаний, нахлынувший на меня. Из самого дальнего кармана своей сумки я достала мятую газетную страницу. Бедный клочок бумаги пережил всё, что только можно пережить. Он был старым, в пятнах, и с ним очень грубо обращались. Грязь с реки Волгалоп прилипла к его краям. Тем не менее, текст всё ещё был разборчив. Я положила эту вещицу на прикроватный столик, надеясь, что на следующее утро она послужит мне наградой или наказанием, в зависимости от того, осуществлю ли я свой план в этом городе.

В тёплых лучах полуденного солнца я уставилась на обложку. Выпуск "Мэйнхэттенской Газеты" четырёхлетней давности, на который я наткнулась на улицах Сталлионграда. Помятый заголовок гласил: "Невероятная Леди Рарити: Всемирно Известная Фашиниста Из Понивилля, Официально Отмечена Принцессой Селестией В Кантерлоте."

На чёрно-белой фотографии была изображена белая единорожка, элегантно кланяющаяся, когда Селестия вручает ей какую-то королевскую побрякушку. Я не стала утруждать себя чтением мелкого шрифта под заголовком. В конце концов, я и так помнила его наизусть, и моё сердце и так бешено колотилось от медитативного созерцания знакомых слов.

Судорожно вздохнув, я заставила себя выглянуть на балкон. Кобылка, сидевшая внизу, говорила правду: вид действительно был прекрасный. Мне не нужен был закат, чтобы полюбоваться золотыми крышами, сверкающими окнами и роскошными садами Понивилля. Я стояла перед окном, сняв капюшон, и проводила копытом по деликатным прядям своей тонкой гривы. Тихий вздох сорвался с моих губ, пока я смотрела на стекло передо мной. Это стекло было похоже на ряд железных прутьев, блокирующих свежее осеннее дыхание этого прекрасного города и удерживающих меня в заточении похуже, чем гигантская стена из сталлионградского камня.

Я знала, что если бы солнце садилось, а я всё ещё стояла бы здесь, то я перестала бы ощущать вековечный запах книг, потому что расплакалась бы навзрыд.

Собравшись с духом, я снова накинула капюшон на голову, поправила плащ и тихо вышла на ноющих ногах.

⠀

⠀

Здание школы было заменено, и это чуть не разбило мне сердце. Не имело значения, что на его месте было построено более просторное, гораздо более подходящее двухэтажное здание с полем для игры в хуфбол. Черили была сердцем того маленького однокомнатного учебного заведения, и я не могла не задаваться вопросом, где она была сейчас.

Занятия закончились как раз в тот момент, когда я проходила мимо. Жеребята и кобылки всех возрастов галопом пронеслись мимо меня, перекрикивая друг друга и хихикая на свежем воздухе. От их количества я задумалась, как же сильно выросло население Понивилля. Мне пришлось замедлить шаг, чтобы ни с кем не столкнуться. Некоторые из них останавливались, чтобы поглазеть на меня, на мою странную походку и ещё более странный коричневый плащ. С ближайшего холма кобылы и жеребцы окликали жеребят по именам, призывая их оставить незнакомку в покое и отправиться с ними домой.

Один голос особенно резанул по моим ушам, и я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.

– Бэрри! Элюзив! – крикнула кобыла. – Не валяйтесь в канаве! А то снова испачкаетесь! Давайте домой!

– Да, мам! – пробормотал маленький единорожек. Он повернулся и дьявольски улыбнулся своему младшему брату. – Бежим наперегонки до входной двери, Эль! На раз… дватри! – и он помчался ярким пятном.

– Эй! Нечестно! – запротестовал жеребёнок помладше, бежа за ним. – Ты жульничаешь, Берри!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот и нет!

Я наблюдала, как они устремились к красивому коттеджу на окраине города. Он был окружён белым забором, увитым лианами и цветами. К двухэтажному зданию, построенному из старого камня, примыкала грубая пристройка. Я увидела две двери, ведущие в подвал, обветшавшие от времени. Послышался какой-то скрип, и, подняв глаза, я увидела висящую над фасадом коттеджа вывеску с надписью "Вечнохорошое Вино". Когда два жеребёнка, тяжело дыша после напряжённой гонки, поднялись на крыльцо, прекрасная молодая кобыла с гривой, отливающей лавандой, встала над ними, мягко пожурив их. Она провела их внутрь и задумчиво оглядела прекрасный день. Солнце блеснуло на её белом роге, и она исчезла.

Я стояла на месте. Мои копыта дрожали, когда я заставила себя снова посмотреть на тропинку, ведущую к тенистой опушке Вечнодикого Леса. Я знала, куда направляюсь, или, по крайней мере, думала, что знала. Любая минута, потраченная впустую означала отсрочку того, ради чего я сюда приехала. И всё же я обнаружила, что, шаркая ногами, подхожу к входной двери "Вечнохорошего Вина" и тихонько стучу в неё.

– Входите! – пропел мелодичный голос, заставив моё сердце трепетать. – Мы определённо открыты в это время суток!

Я толкнула дверь и медленно вошла внутрь. Меня окутал тусклый свет свечей, а в ноздри ударил аромат перебродивших фруктов. Кобыла подметала пол телекинетически парящей метлой, её шелковистые локоны мерцали в янтарном свете огня. Она напевала что-то себе под нос, очищая деревянные половицы.

– Я подойду через минуту! – радостно воскликнула она, её улыбка боролась с недовольным выражением лица, пока она избавлялась от занесённой жеребятами с улицы земли. – Сколько раз вам говорить, чтобы вы не заносили в дом здесь так много грязи? – проворчала она в сторону жеребят, сидящих на лестнице справа от неё. – Я просто не понимаю, от кого это у вас. Ваш отец такой чистюля, и Селестия знает, что я сама не прикасалась к грязи с тех пор, как сама была маленькой кобылкой...

– Нам очень жаль, мама, – воскликнул младший.

Старший был слишком занят, косясь в мою сторону.

– Что это за погребальный саван?

– Бэрри! Не груби! – прошипела кобыла и посмотрела в мою сторону. Ей потребовалось пара секунд, чтобы оценить мой наряд, прежде чем она спросила: – Чем я могу вам помочь, мисс? Возможно, вас заинтересует красное северное вино? Или мягкое горное белое? Я слышала, что в Сталлионграде они в последнее время в моде.

Я медленно направилась к ней, разинув рот. Я старалась дышать спокойно, старалась держаться как можно более профессионально. Но несмотря на всю мою сосредоточенность, мой голос всё равно немного дрожал.

– Это то, чем вы зарабатываете на жизнь? – я сглотнула, бросив взгляд на бок кобылы. Я увидела светло-розовую музыкальную ноту, и мне захотелось смеяться и плакать одновременно. – Вы... продаёте вино?

Она слегка хихикнула и кивнула.

– Лучшее вино во всём Понивилле. Кто-то может сказать, что во всей Эквестрии, но это всего лишь хвастовство моего мужа, – она поставила метлу в угол и отряхнула копыта, прежде чем подойти ко мне. – Тем не менее, мы получили пять звёзд в шести уважаемых винных журналах, что определённо о чём-то говорит. И каждое лето мы являемся довольно популярной остановкой для Мэйнхэттенского Виноградного Тура. Только в этом году мы договорились о поставке несколько прекрасных сортов винограда из Дрим Валей. Хи-хи-хи... Мы с мужем надеемся, что к следующему Празднику Летнего Солнцестояния имя нашего заведения станет известно даже в Кантерлоте.

Воздух наполнился неловким звуком. Я поняла, что смеюсь. Это было нечто, полное восхитительной радости и удивления. Я прижала копыто к груди через плащ и попыталась успокоиться. Я остановила смех, обратив его в мягкую улыбку.

– Вы продаёте вино. Вы женаты. У вас есть жеребята, – я прикусила губу, прочистила горло и пробормотала: – Вы, должно быть, очень, очень счастливы.

Она странно посмотрела на меня, нервно ухмыльнувшись.

– Да. Я могла бы так сказать. В конце концов, это лучший город для жизни, – шаркнув копытцем, она присела в реверансе. – Меня зовут Белль.

Я кивнула со спокойной улыбкой.

– Конечно же.

– И всё же, чем я могу вам помочь, мэм?

– Вообще-то, ммм... – я попыталась выглянуть в окно, но вместо этого увидела её маленьких жеребят. Моё сердце пропустило удар, и у меня не было другого выбора, кроме как встретиться с ней взглядом ещё раз. – Я хотела спросить, не могли бы вы помочь мне найти... – я замерла на полуслове, моргнула, а затем выпалила: – Да! На самом деле, я хотела бы купить немного вина!

– О? – Белль сделала круг, пока не оказалась за освещённым свечами прилавком. Откинув в сторону свою бело-лавандовую гриву, она открыла каталог и начала листать глянцевые страницы. – У нас имеется крайне широкий выбор. Чего бы вы хотели?

– А у вас есть что-то из винтажного? – спросила я.

– Забавно, что вы спросили, – сказала она с приятной улыбкой. – Наш погреб до краёв заполнен образцами тридцатилетней, сорокалетней, и даже пятидесятилетней давности.

– Как насчёт, – я приблизилась на несколько дюймов к прилавку, – Faustian Red?

Её зелёные глаза метнулись ко мне. С её губ сорвался лёгкий смешок.

– Вы действительно интересуетесь местными вкусами, не так ли?

Я поправила свой капюшон и кивнула.

– Давайте просто скажем, что дома стаканы пусты.

– Я прекрасно понимаю, – она закрыла каталог и кивнула. – У меня имеется как минимум восемь бутылок Faustian Red. Это один из наших самых ценных напитков.

– Позволите мне взглянуть на них?

– Конечно. Я могу позволить даже больше, – её белый рог засиял, и в её волшебной хватке поднялась зажжённая свеча. Отперев скрипучую деревянную дверь, она жестом пригласила меня следовать за ней. – Возможно, вы найдёте что-нибудь ещё, что вам приглянётся.

Я кивнула, окинула двух любопытных жеребят долгим взглядом и последовала за их матерью вниз по винтовой лестнице. Её свеча окружала нас янтарным ореолом, пока мы спускались в погреб винодельни. Воздух был прохладным, но не ледяным. Мне казалось, что это идеальные условия для того, чем я на самом деле не интересовалась. Всё это время я не сводила глаз с её безупречно белой шерсти и элегантной походки. Белль была леди от и до, и каждый шаг, который мы делали в темноту, разрывал моё сердце на части.

– Вот и оно, – объявила она, подводя нас прямо к центру впечатляющего ряда плотно заставленных винных полок. – Faustian Red. Не такое дорогое, как восточные сорта, но, думаю, вы найдете его не менее вкусным, и даже более изысканным, чем то, что производят в Дрим Валей.

– Они расположены в хронологическом порядке? – спросила я.

– Ммхмм. По десятилетиям. Какая выдержка вас интересует?

Не задумываясь, я сразу же ответила:

– Двадцать лет.

Белль покосилась на стеллаж, затем быстро нашла большую бутылку. Она осторожно подняла стеклянный контейнер в воздух с помощью лавандового телекинеза и повернула его передо мной.

– Закупорено в 1002 году. Что должно обеспечить очень, очень сладкий вкус.

– У меня имеется слабость к сладкому, – сказала я.

– Ого... хех, – она любовно взглянула на этикетку на бутылке. – Это было за год до того, как я получила свою кьютимарку. С тех пор в Эквестрии столько всего произошло, но в нашем маленьком городке многое осталось по-прежнему. Нам действительно повезло.

– 1002-ой… – пробормотала я, глядя на бутылку мягким взглядом. – Это был авантюрный год. Славный год.

– Не знаю, каким было то десятилетие для Сталлионграда, но нам самим тогда не помешала бы большая стена, учитывая всех тех тварей, которые пытались прорваться сюда, – она тихо усмехнулась. – Мантикоры, малые медведицы, драконикус. Моя старшая сестра иногда рассказывает мне о тех событиях, потому что я сама была слишком мала, чтобы запомнить все подробности. Я просто рада, что ни одна из этих неприятных ситуаций не произошла в наши дни, иначе я бы уговорила своего мужа перенести наш бизнес в более безопасное место.

– Вам действительно очень повезло.

– Я знаю, – сказала она, затем спрятала улыбку за профессиональной маской. – Гм. Как можете видеть… – она указала на горлышко бутылки, плавающей передо мной. – Закупорка плотная, практически не пропускающая воздуха. Это означает, что процесс выдержки шёл быстрее, чем, например, у Филлидельфийских и Мэйнхэттенских сортов. Они в основном изготавливают свои бутылки на конвейере, и их винам требуется больше времени, чтобы приобрести должный вкус. Всё наше Faustian Red было изготовлено с особой тщательностью несколько лет назад из винограда, выращенного в поместье Берри Панч. Хех... Жила когда-то кобыла, которая умела делать хорошее вино. Упокой Селестия её душу...

– Думаю, я беру, – сказала я.

Белль удивлённо моргнула, услышав это.

– Действительно? Вы не хотите взглянуть на другие бутылки? Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли, не выбрав самое лучшее, что только есть в нашем ассортименте...

– У меня уже есть самое лучшее, – сказала я, нежно глядя на неё. – Кроме того, было очень приятно провести время в вашей изысканной компании.

Она уставилась на меня. Очаровательный румянец появился на её белых щеках, когда она отвела взгляд.

– Хех, что ж... э-э-э... рада, что смогла помочь.

– У вас очень красивый голос, – сказала я. – Вы не думали о том, чтобы заниматься пением? Я имею в виду, профессионально.

Она грустно усмехнулась.

– О, я занималась. Много лет назад.

– Действительно?

– Ммхмм, – Белль провела копытом по чёлке, изучая пыль, собравшуюся на старой бутылке, висящей между нами. – В течение трёх лет я выступала на небольших площадках, радуя публику отсюда до Балтимэра.

– Звучит чудесно, – выдохнула я. Затем наклонилась вперёд. – Что заставило вас прекратить?

– Заставило прекратить? О… – она слегка улыбнулась, когда её взгляд упал на слабый отблеск свечи у неё под копытами. – Было приятно использовать свой талант. Я потратила немало времени на то, чтобы найти его. Но это не принесло мне того удовлетворения, которого я искала. И если ты не можешь получать удовольствие, делая что-то с такой самоотдачей, зачем вообще заморачиваться?

– Действительно...

– Кроме того... хех… – она закатила глаза и ухмыльнулась в мою сторону. – Если вы были в центре города, то уже должны знать о моей старшей сестре Рэрити. Её платья выставлены на показ в каждом магазине Понивилля! Если не в каждом модном бутике Эквестрии. Я с самого начала знала, что если я действительно хочу стать знаменитой певицей, то мне придётся конкурировать с Рэрити в популярности. А жизнь, проведённая в тени другой пони, просто не стоит того. Возможно, вам это трудно понять...

Я покачала головой.

– На самом деле, думаю, я понимаю.

– А потом я встретила Шот Гласса, – сказала она и снова захихикала, как маленькая кобылка. – Моего мужа, – пояснила она, подмигнув. – Он был таким тихим, таким сдержанным, и в то же время говорил так много замечательных вещей и сентиментальных комплиментов, когда мы виделись. Вскоре мы разговорились. Затем начали встречаться. И со временем, я поняла, что влюбилась в него по уши. Два года спустя мы купили этот коттедж на окраине города, поженились и с тех пор успешно ведём бизнес. Наша маленькая винодельня, может, и не так знаменита, как Бутик Карусель, но это не имеет значения. В конце концов, популярность – это ещё не всё. Хехехех...

– В этом вы правы, – сказала я.

– Ургх! Что-то я заговорилась, – воскликнула она, закатывая глаза. – Именно поэтому я позволяю Шот Глассу вести все переговоры. Кхем. Итак, мэм, вы хотели приобрести Faustian Red 1002 года?

– Очень даже хотела.

Она отвела меня обратно в коттедж. Мы поговорили о погоде и местной флоре. Я отпускала незатейливые шуточки только для того, чтобы услышать её незатейливый смех, наслаждаясь мелодией, которую она не выставляла напоказ, будучи слишком скромной для этого. Через несколько минут я заплатила за вино, и она дала мне бумажный пакет, в который положила бутылку. Я положила вино в глубокий карман, спрятанный под складками моего плаща.

А потом она обратилась ко мне:

– Когда вы только пришли, мне показалось, что вы собирались спросить меня о чём-то, не имеющем отношения к вину, – она склонила голову набок и бросила на меня любопытный взгляд. – Не помните, что это было?

– О, я... эм... – я заёрзала, выныривая из тёплых облаков и вспоминая о цели своего пребывания в этом городе. – Я... искала одну зебру...

Белль моргнула.

– Зебру?

– Да. Она раньше здесь жила... Мне говорили, что у неё была хижина неподалеку, в которой она варила зелья.

– Вы помните её имя?

– Зекора, – сказала я. – И её хижина была расположена в Вечнодиком Лесу, как бы странно это ни звучало.

– В Вечнодиком Лесу?

Один из жеребят Белль внезапно выпалил:

– О, вы имеете в виду Z-город?!

– Берри! – Белль, нахмурившись, посмотрела на него. – Сколько раз мне тебе повторять?! В нашем доме мы его так не называем!

Жеребёнок моргнул и махнул копытом.

– Но мистер Снипс и мистер Снэйлс всегда его так назы...

– Мне всё равно, что говорят деловые партнеры отца! Мы должны быть выше этого! А теперь иди наверх и заканчивай свою домашнюю работу! – она прочистила горло и спокойно посмотрела на меня. – В восточной части Понивилля есть район, где обитают… переселенцы из Зебрахарана, – она приятно улыбнулась. – Так уж случилось, что я знаю об этой "Зекоре". Она была первой в своём роде, кто поселился в Понивилле, и несколько её друзей и дальних родственников образовали поблизости небольшую общину.

– Где поблизости?

Она указала копытом, говоря:

– Направляйтесь на юг по грунтовой дороге, поверните направо у заброшенной ветряной мельницы, пройдите сто шагов, затем поверните налево у пары деревьев с дуплами. Их ветви будут украшены ритуальными масками. Не пугайтесь такого кричащего искусства. Зебры просто очень любят украшать свои дома безделушками со своей родины.

– Думаю, я справлюсь, – сказала я, задержавшись на пороге, глядя в её ярко-зелёные глаза. Я подумала, сколько ещё десятилетий пройдёт, прежде чем они тоже потеряют свой блеск, потускнеют, как старая винодельня вокруг. Некоторые из лучших сортов винограда просто невозможно закупорить. – Было приятно с вами побеседовать. У вас... очень приятный характер. Я бы сказала, прямо как Faustian Red.

Она улыбнулась, снова застенчивая, снова юная.

– Мне нередко говорят подобное.

– Могу себе представить, – и я ушла, быстро, словно тень.

⠀

⠀

Это действительно было отдельное поселение. Небольшой грязный дворик окружал узловатое дерево, в котором была вырезана простоватая хижина. По краям широкого круга, утопая в кустарнике и густой листве Вечнодикого Леса, стояло несколько простых домов. Каждый сантиметр деревянных конструкций был либо выкрашен в яркие контрастные цвета, либо украшен украшениями, тотемами и другими образцами искусства жителей пустыни. У меня язык не поворачивался назвать это место "бедным", потому что в нём царила атмосфера общности, которая не оставляла места для жалости. Зебры жили в тесной связи друг с другом, делясь своими обязанностями и беседами, будто все они были братьями и сёстрами. Они работали парами, рубили умирающие деревья, ухаживали за урожаем непонятного происхождения и строили новые деревянные сараи для хранения инструментов. Я могла сказать, что этот район быстро развивался, и что зебры были полны энтузиазма. Они излучали оптимизм, связь с природой и наслаждение прохладным воздухом, который обдувал их полосатые гривы.

Однако всё это не мешало им пристально смотреть на меня, как на ходячую статую. Я неуклюже направлялась к их маленькой лачуге, поправляя капюшон. Я не сомневалась, что они знали, что я единорожка, но по их нейтральным выражениям лиц я не могла понять, рады они этому или нет. Два маленьких жеребёнка невинно пробежали мимо меня, описывая маленькие круги вокруг моих ног, хихикая и бормоча что-то на своём непонятном языке. Я улыбнулась им, затем оглянулась и увидела молодую кобылу с взъерошенной гривой, сидящую возле повозки, которую она чинила.

– Извините, – сказала я.

Она посмотрела на меня, смахнула пот с полосатого лба и встала. Она была значительно выше меня, но, с другой стороны, с годами я стала довольно хрупкой.

– Прошу прощения, что прервала вас, – сказала я. – Но мне было интересно, здесь ли живёт Зекора.

Кобыла моргнула и нахмурила лоб.

– Мама Зекки? – произнесла она удивительно низким голосом.

Я сглотнула и кивнула.

– Да. Не могу представить, чтобы это имя описывало кого-то ещё.

Она заглянула мне через плечо и выкрикнула несколько непонятных слов. К ней подбежала кобылка-подросток, в гриву которой были заплетены красивые орхидеи. Старшая отдала ей команду, и подросток послушно кивнула, прежде чем повернуться ко мне.

– Вы хотите видеть матушку Зекки? – спросила она с более понятным акцентом. – Тогда следуйте за мной, мэм.

– Весьма признательна, – сказала я. Я повернулась и последовала за резво скачущей кобылкой, но только для того, чтобы выругать себя, когда увидела, куда она меня ведёт.

Она прошла к входной двери домика-в-дереве, очевидно стоявшего в самом центре, и постучала. Через полминуты дверь открылась, и оттуда выглянул мускулистый жеребец. Кобылка указала на меня:

– Пони из Понивилля желает видеть матушку Зекки.

Жеребец нахмурился, бросив в мою сторону презрительный взгляд.

– Не похоже, что она из Понивилля.

– Прошу прощения, если доставляю вам неудобства, – сказала я, слегка склонив голову. – Я искала зелья, но ни на одном рынке в городе не было того, что я ищу. Я слышала, как пони отзывались о мастерстве Зекоры и...

– Зекора больше не варит зелья, – проворчал жеребец. – Она очень старая и мудрая шаманка, и нуждается в отдыхе. Извините. Мы ничем не можем вам помочь…

– В такой прекрасный день я работать способна вполне, – раздался хриплый голос из домика-в-дереве. После короткого приступа кашля он мелодично продолжил. – И не стану отказывать в помощи нуждающейся душе.

Жеребец вздохнул, разочарованно прикрыв глаза. Переведя дыхание, он повернулся и поклонился внутрь помещения.

– Да, матушка Зекки, – он повернулся обратно и бросил на меня вялый взгляд. – Можете войти.

Я решила так и сделать, не сказав больше ни слова. Когда я вошла внутрь, меня встретил аромат благовоний и миллион других неразличимых запахов. Жеребец и кобылка-подросток прошли за мной, когда я приблизилась к большой кровати, на которой поднималась в сидячее положение сморщенная зебра с седеющими полосками. Она посмотрела на меня, её великолепная грива была заплетена в тонкие косы.

– А, дальнюю путешественницу из Сталлионграда вижу я, – заметила Зекора, подавляя кашель и поднимаясь на дрожащие, ломкие ноги. – Зачем вам понадобилась моя прославленная алхимия?

– Пожалуйста, – пробормотала я, поднимая копыто. – Не нужно из-за меня вставать. Я ненадолго.

– Тот день, когда я идеальной хозяйкой быть не смогу, будет днём, когда оборвётся мой земной путь! – она медленно проковыляла по деревянному интерьеру и, дрожа, остановилась над шатким стулом, прежде чем опустить на него свои седеющие бока. – А-а-а... Хоть крепкого здоровья я и лишилась, ещё немало ходячих лет мне осталось.

Я медленно выдохнула и нежно улыбнулась ей.

– И вдвое больше лет, чтобы освещать мир вашей красотой, мисс Зекора.

– Давно мне не делали более лестного комплимента, – сказала она с вымученной улыбкой. Ещё раз тяжело вздохнув, она прочистила горло и выдавила из себя: – Так какой помощи вы ожидаете от моего искусства?

– Я здесь только потому, что ни в одном магазине Понивилля нет того, что мне нужно.

– Подозреваю я, что ищете вы то, что послужило бы вашей родине лучше всего.

Я улыбнулась.

– Вы правы, я из Сталлионграда. И в сером городе полным-полно крыс.

Кобылка-подросток вздрогнула. Жеребец рядом с ней закатил глаза.

– А, вредитель маленький но плодовитый, – Зекора откинула шелковистую прядь. – И в Понивилле давно позабытый.

– Подозреваю, именно поэтому на местных рынках не продают никаких упаковок.

– Упаковок?

– С крысиным ядом, – уточнила я.

Жеребец пробормотал что-то на зебрахаранском наречии. Зекора что-то ответила несколькими чуждо звучащими рифмованными звуками, прежде чем взглянуть в мою сторону.

– Боюсь, упаковку я помочь вам найти не смогу. Однако, могу одолжить бутылку того, что вы имеете в виду.

– Бутылку?

– Флакон, если говорить поточнее, – Зекора указала на кобылку-подростка. По команде старшей девочка помчалась к прилавку, заставленному различными контейнерами. – Воздействие на мышей будет любого яда сильнее. Причина, по которой вы не найдёте в Понивилле подобного, заключается в том, что у этих пони отличная от вашей идеология.

Я сглотнула и кивнула.

– Я знакома с традицией уборки зимы. Местные жители любят сосуществовать с природой. Я полагаю, что травить крыс – это "ниже их достоинства".

– Повезло же местному населению, что зебры избавили их от сомнительного решения, – она подмигнула в мою сторону. Её зелёные глаза искрились молодостью, которая не давала мне покоя. Я почувствовала тяжесть бутылки вина под плащом и попыталась скрыть дрожь. – Уверена, что если бы кто-нибудь из них побывал в Сталлионграде, – продолжила она, – они бы ужаснулись от того, на что вы идёте, чтобы изгнать паразитическую заразу.

– Да, более ста лет изоляции могут оказать ощутимое влияние на философию любого города, – пробормотала я. – Я просто рада, что мне предоставили комнату в местной гостинице, не подвергая сомнению нашу маленькую революцию.

– Не поддавайтесь дурным слухам, которые местные жители распространяют о вашей земле, – сказала Зекора, когда кобылка подошла к ней с флаконом из изумрудного стекла. – Источником страха всегда служит незнание. Я знаю об этом лучше, чем большинство, но не позволяю предрассудкам затуманить свой взор, – она взяла у кобылки контейнер и, гордо улыбаясь, зажала его между копытами. – О, да, смесь эта сработать должна. С ядом мантикоры и нектаром кактуса смерть крыс будет быстра.

– Полагаю, это хорошо, – я наклонилась вперёд. – Сколько я вам должна, мисс Зекора? Не знаю, что бы я без вас делала...

– Единственная плата – избавить меня от этой дряни, – сказала она. – Навряд ли здесь появится кто-то ещё в подобной печали.

Жеребец снова запротестовал, и шаманка снова оборвала его.

Затем Зекора посмотрела на меня, её взгляд был жёстким и серьёзным.

– Хоть я и не пони, я тоже уважаю всё живое. Я даю это вам только потому, что альтернатива ещё хуже. Если бы только всё живое друг на друга не охотилось, нам бы даже самые маленькие души губить бы не пришлось.

– Хммм... Я сильно сомневаюсь, что крысы относились бы к нам с таким же уважением, будь у них шанс.

– И всё же, потеря для крыс это выигрыш для пони, – она приятно улыбнулась. – Способность брать и давать – это то, что делает нас хозяевами природы. Дар света или лукавое проклятие, наше право – отделять мучение от наслаждения.

Я не нашлась, что сказать. У меня почему-то внезапно пересохло во рту. В конце концов, я произнесла:

– Я возьму с собой ваши мудрые слова, Зекора, куда бы я ни направилась.

– Я с радостью приму плату, столь щедрую, – сказала она, весело посмеиваясь. – Раз уж вы в очередной раз прославили алхимию мою, – она протянула мне изумрудный флакон. – Будьте аккуратны с концентрацией, иначе крысы унюхают яд и избежат его.

– Я не дам пропасть впустую ни одной капли, – тихо сказала я, прижимая к себе стеклянный флакон, словно это был крошечный младенец. – Вы... очень мне помогли. Вы помогли очень многим пони.

Она тихо усмехнулась, кашлянула и откинулась на спинку стула, глядя на меня своими прикрытыми зелёными глазами.

– Вижу я, имя моё с щедростью оказалось связанно, – её морщинистые губы изогнулись в улыбке. – Вот только в городе живёт пони, с которой я и сравнится в этом плане не могу...

⠀

⠀

Я шла по городу, прищурив глаза и смотря вперёд. Солнце садилось, но я не любовалась алыми оттенками, заливающими причудливые здания по обе стороны от меня. Понивилль наслаждался последним вздохом оживления: пони возвращались домой с работы, слонялись по магазинам, улыбаясь и смеясь над последними сплетнями. Когда я дошла до центра города, на улицах тихо играла музыка. Я прошла по широкой тени ратуши, пробираясь сквозь аромат свежеиспечённого хлеба и сладких конфет. Я не замедлялась, даже когда любопытные пони останавливались, чтобы поглазеть на меня и мой иностранный наряд. Я ни разу не отвлеклась, чтобы посмотреть на красивые платья, выставленные в витринах магазинов вокруг меня. Я направлялась прямо вперёд, к цели, потому что точно знала, куда иду... где мне нужно быть.

Здание всё ещё было розовым, хоть и не таким дико раскрашенным, как раньше. Несколько декоративных кексов и свечей были заменены обычными дымоходами. Я опять не стала задерживаться, чтобы посмотреть на них. Я подошла к двери и решительно толкнула её.

Дверной колокольчик зазвенел тем же тоном, что и всегда. Я почувствовала, что меня словно отбросило назад во времени. Я ожидала, что мне улыбнётся синее личико с ямочками на пухлых щеках. Вместо этого меня встретила пара сапфировых глаз и оранжевая грива, собранная в хвост.

– Привет! – кобыла присела в реверансе, выглянув из-за стеклянного прилавка со сладостями. – Добро пожаловать в Сахарный Уголок! Меня зовут Пампкин! Что я могу вам предложить?

– Стакан воды, пожалуйста, – пробормотала я.

Она смущённо заморгала, на её юном лице отразилось недоумение. – Оу. Ммм... Просто воды?

– Да.

– Отлично! Вы... э-э-э... кого-то ждёте или...

– Я одна, – сказала я, бросив нервный взгляд в сторону главного входа.

– Что ж, это замечательно! – сказала она, вежливо улыбаясь. Затем она крикнула через плечо. – Эй! Паунд! Большой стакан родниковой воды, если можно!

– Секундочку, сестрёнка!

Я слышала приглушённый гул голосов позади себя. Я обернулась, чтобы посмотреть. Этим вечером здесь собралась небольшая толпа. Они сидели кучками, оживлённо болтая, склонившись над своими недоеденными морожеными с банановыми дольками. Все они выглядели такими юными и невинными. Ни одна кобыла или жеребец не были моего возраста. На мгновение это заставило меня забеспокоиться...

– Пожалуйста, мэм! – вернулась Пампкин, левитируя стакан с водой своим рогом.

– Спасибо... – я немного повозилась с карманами своего плаща.

– О, это... э-э-э... за счёт заведения! – она лучезарно улыбнулась, указывая на воду. – Это всего лишь вода! Хи-хи-хи! Если захотите чего-нибудь ещё, дайте нам знать! А пока наслаждайтесь вашим пребыванием!

– Спасибо, – я резко левитировала стакан к себе, чуть не расплескав его содержимое.

Я вздрогнула. Мне нужно было сохранять спокойствие. Это был вечер пятницы. Я месяцами планировала приехать именно в этот день, в этот момент, в это место. Память меня пока ещё не подводила. Они приходили сюда вечером каждую пятницу, я знала это. Всё, что мне нужно было делать, это сидеть и ждать. Так что, направившись в угол заведения, я так и сделала.

Опустив ноющие бёдра на скамейку, я обхватила стакан с водой двумя копытами и уставилась на входную дверь. Я услышала хлюпающий звук. Взглянув вниз, я увидела, как на поверхности моего напитка формируются круги, выдавая мою дрожь. Сделав несколько медитативных вдохов, я сосредоточилась на разговорах посетителей закусочной, на звуке их голосов, на улыбках, которыми сияли их лица. Я вспомнила, как когда-то я была одной из них, была счастлива, была умиротворена. Это было так много зим назад. Холодных зим, мучительных месяцев, проведённых, уставившись на стену и не веря, что она когда-нибудь рухнет. Проблески потустороннего мира мелькали передо мной, как короткие вспышки света между гранитными трещинами, неся с собой ослепительный блеск жизни, которую я никогда не смогу прожить, не смогу попробовать снова, даже несмотря на то, что я её заслуживала.

Нет, я не могла позволить себе зацикливаться на прошлом. Это был мой момент, время расплаты. Это был мой драгоценный подарок самой себе. Я планировала это, мечтала об этом, и всё же я дрожала, как маленький жеребёнок, окруженная запахами, которые когда-то были моими, желая быть здесь и за тысячу миль отсюда одновременно.

Прошёл час. Дневной свет за окнами померк. Я начала тяжело дышать, пронзённая ужасным страхом. Что, если я выбрала ту единственную пятницу в году, когда они не появятся? Я пыталась убедить себя, что такая мысль абсурдна. Мы всегда ходили в "Сахарный Уголок" по пятницам. Мы всегда…

Зазвенел колокольчик.

Я посмотрела на дверной проём. Моё сердце сделало сальто. Первым, что я увидела, была коричневая шляпа с широкими полями. Я почувствовала, как мои глаза увлажнились, а затем невольно дёрнулась, как только её красивый сельский говор разнёсся по комнате.

– Даааааа! Я умираю с голоду! Даже не знаю, что мне сделать в первую очередь: промочить горло или проглотить кусочек пирога! – её конечности всё ещё были крепкими, несомненно, из-за того, что она много лет изо дня в день выполняла одну и ту же тяжёлую работу. Её грива была короткой и состояла из мешанины седых и светлых пряди. Селестия Благословенная, зачем она её подстригла? Её длинная грива была потрясающей. Она была потрясающей. – Думаю, вы все хотите сделать свои заказы до меня? Это кажется правильным, учитывая, какой утомительной работой вы все занимались...

– Будто ты сама не потела в три ручья, – Твайлайт Спаркл вошла вслед за Эпплджек. Её грива была недлинной, она была закручена в локоны, что послужило единственным необходимым мне подтверждением того, что она наконец-то встретила жеребца. О, слава небесам. – Проводить перепись местной фауны не так утомительно, как лягать яблони, Эй Джей. Эта неделя была простой прогулкой в парке!

– Я бы с удовольствием прогулялась по парку, – произнёс нежнейший из голосов, и мне просто захотелось умереть. Она была прекрасна, как всегда. На её улыбающемся лице не было видно тех следов возраста, что украшали лица Эпплджек и Твайлайт. Ей грива была короче, но это навряд ли было преступлением. Тот же шелковистый блеск сиял в свете ламп, когда Флаттершай встала рядом с двумя подругами и сказала: – Прошло немало времени с тех пор, как мы в последний раз устраивали пикник, – её голос был тихим, но в нём теперь было столько уверенности. Я была так горда, что мне хотелось рыдать. Я ограничилась тем, что прикусила язык и спряталась в тени своего капюшона. – О, у меня есть идея! – Флаттершай продолжила, скрывшись из моего вида. – Твайлайт что если мы все проведём день за городом, как только закончится перепись?

– Э-э... Я... я обещала Карамелю, что в этом году мы отпразднуем наш медовый месяц пораньше, – сказала Твайлайт, краснея так же очаровательно, как и всегда. – Он знает, как никто другой, как сильно я иногда увлекаюсь проектами для принцессы Селестии. Я не хочу разочаровывать его снова в этом году.

– Ничего страшного. Мы можем запланировать это на конец этого месяца, до наступления зимы, – сказала Флаттершай.

– Вот уж нет! – Эпплджек сняла шляпу и стала обмахиваться ею, как веером. – Дайте мне поговорить с этим Мэлом! Я вправлю ему мозги!

– Ну же, Эй Джей, пожалуйста...

– Я серьёзно! Романтика – это здорово и всё такое, но некоторые вещи важнее этого! 'Подруги вперёд брака!' всегда было моим девизом!

– Мы все это знаем, Эпплджек, – сказала Твайлайт.

– Хммм… – храбро добавила Флаттершай, – Думаю, мэр Эйс тоже это знает.

– Флаттершай! – Эпплджек ахнула, чуть не уронив шляпу.

Твайлайт и Флаттершай захихикали над Эпплджек.

Эпплджек нахлобучила шляпу обратно, отчаянно краснея, хоть и делала всё возможное, чтобы скрыть это.

– Вы же знаете, что лучше его не упоминать! У меня и так достаточно проблем с походами в город в эти дни!

– Да! – Твайлайт выдавила из себя между смешками. – Как и у мэра с походами на ферму!

– Оооо... Вы просто невыносимы!

– Кто-то звал? – воскликнул скрипучий голос, влетая в дверь голубым пятном. Мои глаза загорелись, как только я взглянула на неё. Я почувствовала, что моё сердце делает такие же круги в груди, как она в воздухе.

– Рэйнбоу! – воскликнула Эпплджек. – Ты пришла! Я думала, у тебя выступление в эти выходные!

– О, это действительно так, – кивнула Рэйнбоу Дэш, скрестив передние ноги, паря над ними. Её короткую гриву украшала заколка с крылатым логотипом. – Но я решила, что всё равно загляну.

– Но… – Твайлайт сглотнула. – Разве тебе не нужно быть в Лас-Пегасусе завтра вечером?

– Эй! Я справлюсь! – она пожала плечами и ухмыльнулась той же дьявольской улыбкой, которую я всегда представляла. – В конце концов, это стоит того, чтобы поздравить кобылу часа! – она приоткрыла дверь и пронзительно крикнула. – Эй! Заходите уже, вы двое! Хорош хвосты тянуть!

– О, пожалуйста, Рэйнбоу. Когда же ты наконец перестанешь быть такой невоспитанной?! – и тут она вошла в комнату, и у меня кровь застыла в жилах. Свет от её белой шерсти осветил каждый угол этого заведения, кроме моего. – Кхм, – втащив внутрь многочисленные пакеты с покупками, она встала на месте с элегантной улыбкой и помахала копытом. – Привет, все пони!

Как по команде, все остальные посетители захлопали копытами и замахали ей в ответ. Когда волнение улеглось, её певучий голос снова наполнил воздух.

– О! Что это был за день! Владелец каждого магазина, в который я заходила, хотел поболтать со мной о том или ином! – она закатила свои синие глаза и изобразила обморок. – Да, я буду там лично, чтобы провести показ мод в ратуше! Да, я обязательно упомяну о вашем потрясающем заведении, наряду со всеми другими, которые обещала упомянуть. О Селестия! Мне следует обновить свой список! Куда я его положила? – она обхватила мордочку копытом и крикнула в дверной проем: – Пинки-и-и!

– Нннг... Одну... Секундочку... Рэрити! – яркая земная пони, прихрамывая, вошла в закусочную, удерживая на спине несколько тяжёлых пакетов. Она всё пыхтела и пыхтела, пока Эпплджек не подошла, чтобы снять с неё часть сумок. – Фух! Я думала, "покупай, пока не упадёшь" – это просто красивый лозунг! Пожалуйста, скажи, что в одной из этих сумок есть вода со льдом!

– Учитывая твою склонность "дегустировать" результаты своей работы на протяжении многих лет, думаю, тебе не помешало бы немного поупражняться!

– Мне бы сейчас не помешало немного Arctic Blast-а! – воскликнула Пинки Пай, обливаясь потом. – Я чувствую, будто пробежалась галопом по желудку дракона!

Внезапно к Пинки подбежала Пампкин и протянула ей стакан воды.

– Вот, пожалуйста, тётя Пинки!

– Спасибо, спасибо! – Пинки взяла стакан со льдом и осушила его одним глотком. – Ааааа. Какая же вода вкусная! Думаю, именно поэтому пони состоят из неё больше чем наполовину! Как думаете?

– Пожалуйста, Пинки, не драматизируй, – сказала Рэрити, хлопая ресницами. – Мы потратили на покупки всего два часа! – её шерсть была безупречной. Её грива всё ещё имела замечательный фиолетовый оттенок. Спустя столько лет, она была намного красивее остальных своих спутниц. Никто не знал этого лучше, чем она сама, и это было видно. – К тому же, ты сама вызвалась помочь. И я тебя предупреждала.

Эпплджек с любопытством покосилась на различные пакеты с плотно упакованными вещами.

– И что же ты так хотела купить?

– Ммммм... Тебе не терпится узнать? – проворковала Рэрити.

– Рэрити… – Твайлайт Спаркл ухмыльнулась, прищурив глаза. – Что ты задумала на этот раз?

– Да так, ничего, дорогуша, – Рэрити подавила лёгкий смешок, а затем сказала: – Это просто небольшой знак признательности за то, что вы, прекрасные леди, помогли мне с предстоящим показом мод. Я просто не смогла бы блистать без вашего самоотверженного вклада.

– О, Рэрити, – Флаттершай подошла и нежно потёрлась о неё щекой. – Ты и сама по себе ярко блистаешь. Тебе не нужно благодарить нас за твой врождённый талант.

– Напротив, дорогая! – воскликнула Рэрити с сияющими глазами. – Вы – свет моей жизни! Думаете, я смогла бы быть такой замечательной без кого-то из вас? – она ухмыльнулась и подняла взгляд на Рэйнбоу Дэш. – Хоть было бы и неплохо, если бы вы все приходили вовремя.

– Эй! – Рэйнбоу нахмурилась и скрестила передние ноги на груди, а кобылы вокруг неё захихикали. – Простите, леди Рэрити! Некоторым из нас приходится путешествовать по всему континенту, чтобы зарабатывать на жизнь! Кроме того, я не понимаю, на что ты жалуешься! Я достала тебе эти дурацкие грифонские шелка с восточного побережья, как ты и просила!

– Разумеется... – Рэрити помахала изящным копытцем. – Я всего лишь дразню, Рэйнбоу. И я очень рада, что ты пришла сюда, несмотря на свой плотный график. Это очень великодушно с твоей стороны.

– Да, выбор был непростой. Проделать такой долгий путь, чтобы просто посидеть и поболтать в Сахарном Уголке, или навивать круги вокруг горы Эвероатс с лучшими из лучших!

– Особенно, когда на каждом последующем выступлении твоя позиция становится всё ближе и ближе к позиции Соарина, – добавила Эпплджек, подмигнув.

Снова раздались смешки. Рэйнбоу Дэш сильно покраснела.

– Эй! Заткнись! Ургхх… – она убрала свою радужную гриву за заколку и проворчала: – Давайте уже начинать.

– Никогда раньше не высказывалась более здравая мысль! Гм. Пампкин...

– Да, леди Рэрити?!

– Пожалуйста, малышка, "Рэрити" достаточно. Я ношу титул только, когда выступаю перед кантерлотской модной сценой, – она протянула ногу и крепко обняла Флаттершай, сказав: – Я всё ещё наслаждаюсь успехом моей летней коллекции, так что, думаю, будет справедливо, если я заплачу за всех своих замечательных друзей здесь.

– Что?! – Флаттершай посмотрела на неё сияющими глазами. – Правда, Рэрити? Опять?

– Ну конечно же! Я не вижу вас так часто, как раньше! Может, я и не так занята, как Рэйнбоу Дэш, но это не значит, что я не хочу показать самыми важными пони в моей жизни, как счастлива я быть рядом с ними!

– Это очень мило с твоей стороны, Рэрити, – сказала Твайлайт. – После такой недели было бы здорово просто расслабиться и побаловать себя.

– Что ж, в таком случае приготовьтесь! – Рэрити указала на Пампкин и сказала: – Она будет четыре ваших элитных пончика: с глазурью, разумеется, и порцию вишнёвого джема.

– Конечно! – сказала Пампкин, чиркая левитируемой ручкой по листу бумаги.

– Рэрити! – Твайлайт ахнула, её глаза заблестели, когда она улыбнулась. – После стольких лет ты всё ещё умеешь читать мои мысли!

– Только потому, что какая-то часть твоей блестящей головы всё ещё отказывается повзрослеть, дорогуша, – Рэрити усмехнулась. – Кстати говоря, все мы здесь знаем, чего хочет Пинки...

– Ммхмм, – Пампкин нацарапала что-то ещё. – Тройной Fudge Sundae Surprise для тетушки Пинки...

– Оо! Оо! – Пинки несколько раз подпрыгнула на месте. – Побольше посыпки! Побольше посыпки, пожалуйста!

Рэрити закатила глаза и кивнула Пампкин.

– Лучше её послушаться, иначе мы просидим здесь всю ночь.

Воздух наполнился новыми смешками.

Пампкин улыбнулась фашинисте.

– А что насчет вас, Ле... э-э, Рэрити?

– О боже... – Рэрити подняла голову, почёсывая свой подбородок белым копытцем. – Я не ожидала, что этот вопрос зададут так скоро.

– Ты всегда думаешь о себе в последнюю очередь, – заметила Флаттершай.

– Пожалуйста, не оскорбляй меня, – друзья Рэрити рассмеялись, когда она, наконец, просияла и сказала: – О, я возьму то, что любит нынешняя молодёжь. Как оно там называется? Vanilla Sunrise?

– Отличный выбор! – Пампкин кивнула, записывая заказ. – Какого размера?

– О, боже! Маленький, разумеется! Мне ещё на подиум выходить!

Эпплджек усмехнулась и сказала:

– Мне, пожалуйста, вишнёвый пирог. Без взбитых сливок.

– Я закажу немного йогурта, – добавила Флаттершай.

– Терпеть не могу летать на полный желудок, – сказала Рэйнбоу Дэш. – У вас всё ещё есть энергетические напитки?

– У нас есть Minotaur Machine, – заявила Пампкин. – Новинка этой недели.

– Окей! Я беру! Что самое худшее, что может случится?

– Мы никогда тебя не забудем, Рэйнбоу, – сказала Рэрити, оглядывая закусочную. – О-о-о! Пустая кабинка! Кхм… – она захлопала ресницами, глядя на Пампкин. – Не возражаешь, если мы займём наши места? Хммм?

– Давайте, – сказала Пампкин, прежде чем направиться к прилавку. – Паунд сейчас же займётся вашими заказами.

– Мы очень благодарны, – сказала Рэрити левитилуя две сумки рядом с собой. – Хм... Эпплджек, не могла бы ты...?

– Я заберу остальное, сахарок, – сказала Эпплджек, взваливая остальные сумки себе на спину. – Не заморачивай свою красивую гриву. Показывай дорогу.

Группа пони прошла мимо меня, весело болтая. Я наблюдала за ними из-под своего капюшона. Никто из них не посмотрел в мою сторону, даже парящая над всеми Рэйнбоу Дэш. Я и забыла, какими энергичными и оживлёнными могут быть эти маленькие посиделки. Группа была поглощена звуками своих радостных голосов. Единственное, что имело для них значение, это их друзья. За этим было приятно наблюдать. Жаль, что этот вид не смог вызвать у меня улыбки.

– Эй, раз уж вы занимаете скамейку, не возражаете, если я возьму один из стульев с другого стола? – спросила Рэйнбоу Дэш, всё ещё паря в воздухе. – Я, вроде как, хочу размять ноги, а на вашей стороне стола тесновато. И... вы знаете, какие у меня копыта…

– Да, Рэйнбоу, – заметила Твайлайт, опускаясь на своё место и закатывая глаза. – Мы все знаем, какие у тебя копыта, – она улыбнулась, когда её друзья захихикали. – Вон там есть свободный стул.

– Круто! Спасибо...

– Что в пакетах?! – пропела Пинки. – Что внутри?! А? А?

– Пинки, ты прекрасно знаешь, что внутри, – упрекнула её Рэрити, похлопывая подругу по розовому плечу. – Ты помогала мне их покупать, помнишь?

– Да! Но я специально закрывала глаза, чтобы не подглядывать!

– Ну же, Рэрити! – Эпплджек наклонилась, когда Рэйнбоу Дэш уселась на стуле рядом с ней. – Нам всем не терпится узнать, на что ты разорилась в этот раз!

– Как пожелаете! – Рэрити подняла телекинезом один пакет и положила его на стол. – Кхм. Флаттершай первая.

– У-у-у... – Пинки игриво надула губки. – Она всегда первая!

– Ты очень наблюдательная, Пинки. Если бы ты присматривала за таким количеством животных, как она, ты бы тоже заслуживала особого внимания.

– Считаются ли животными Пампкин и Паунд?!

– Только если я обнаружу волос в своём энергетическом напитке, – сказала Рэйнбоу Дэш.

– Хе-хе-хе, – хихикнула Рэрити и передала пакет Флаттершай. – А теперь давай, дорогуша, открывай!

– Рэрити, тебе действительно не стоило...

– А, а, а! Мы уже проходили через это!

– Хорошо… – Флаттершай вздохнула, застенчиво улыбаясь и запуская копытца в пакет. – Но однажды мы все соберёмся и подарим тебе хотя бы половину того, что ты даришь нам.

– Даже не думайте об этом! – Рэрити наклонилась, положив подбородок на копыто, и буквально сияя. – А теперь открывай! – она вздрогнула от радостного вздоха. – Ммм! Быстрее!

Флаттершай вздохнула, вытаскивая несколько одинаковых изделий из ярко-розовой шерсти.

– О! Рэрити! Они просто замечательны! И как раз правильного размера для…

– Действительно! – улыбка Рэрити стала ещё шире. – Чериш! Прешес! Серафим! Габриэль! Фролик! Все твои маленькие кролики!

– А-а... – Флаттершай наклонилась и уткнулась носом в мягкую ткань, будто та была новорождёнными зверятами. – Я просто знаю, что они будут выглядеть в них совершенно очаровательно!

– Вау, – воскликнула Рэйнбоу Дэш. – А Энджел был тем ещё сутенёром.

Эпплджек зашипела и хлопнула Рэйнбоу по плечу.

– Ау! – пегаска потёрла бок и нахмурилась.

– Следи за своими манерами, – сказала Эпплджек, скрестив передние ноги и глядя на группу. Затем она ухмыльнулась. – Кроме того, на ферме мы называем это "жеребец-производитель".

Кобылы за столом рассмеялись.

– Уверена, твоя невестка не станет с этим спорить, – сказала Твайлайт, подмигивая Эпплджек.

– О, ради всего святого! – воскликнула Эпплджек, когда их уголок Сахарного Уголка наполнился ещё большим хохотом. Тем не менее, она ухмыльнулась и поправила шляпу, когда Рэрити пододвинула к ней следующий пакет.

– Не унывай, Эпплджек, и открывай свой подарок!

– Лучше бы там была верёвка с мылом, иначе мне не узнать покоя...

– Хи-хи-хи!

– Хе-хе-хе...

Я наблюдала, как Эпплджек открыла свой пакет с подарками, затем Рэйнбоу Дэш, затем Пинки Пай и, наконец, Твайлайт Спаркл. По мере того, как празднование продолжалось, группа становилась всё громче и громче. После каждого подарка получатель наклонялся, чтобы обнять Рэрити. Я видела, как с каждым объятием выражение лица фашинисты становилось всё теплее и теплее. Она была в центре всеобщего внимания, и комната вокруг неё буквально светилась.

Справа от себя я услышала звон подноса с десертами, поставленного на стеклянную стойку. Моё тело онемело, и я вздрогнула, когда услышала громкий голос Паунда.

– Заказ готов, Пампкин!

– Поняла! Спасибо! – крикнула Пампкин через плечо, общаясь с группой посетителей за два столика от нас. Я следила за её копытами. Через несколько секунд она пройдёт мимо меня с подносом в телекинетическом захвате, направляясь к шести болтающим кобылам.

Это был мой шанс. Я чувствовала, как бьётся моё сердце, будто я стояла на краю высокой, выступающей в море скалы. Всё готово было рухнуть, нужен был всего лишь небольшой толчок. Прищурившись, я наклонила прикрытую капюшоном голову, и направил свой рог на дальний конец комнаты. Я выбрала столик, за которым сидела парочка влюблённых, смотрящих друг другу в глаза и шепчущих какие-то нежности. Незаметным рывком телекинеза через всю комнату, я опрокинула их мороженое. Оно упало на пол, стеклянное блюдце громко разбилось, а мороженое запачкало плитку пола. Они ахнули, вытаращив глаза на беспорядок, в который было невозможно поверить.

Несколько других посетителей в изумлении наблюдали за происходящим. Пампкин быстро подошла к беспорядку и наклонилась.

– О, не волнуйтесь! – заметила она так бодро, как только могла, помахав парочке копытом. – Такое случается сплошь и рядом. Хе-хе. Кхм, – она подняла голову к потолку. – Паунд! Нужно убраться под двенадцатым столиком!

– Сейчас буду! – я считала секунды, но в этом не было необходимости. Взмахнув крыльями, Паунд завис над прилавком, держа в одном копыте швабру, а в другом ведро. Он присоединился к своей сестре в уборке. Все пони наблюдали за ними. Ни одна душа не смотрела в сторону прилавка, на заказ шести кобыл, на меня.

К тому времени я уже нависала над стеклянным прилавком. Я бросила последний взгляд в дальний угол Сахарного Уголка, задержав дыхание, словно готовясь нырнуть в ледяное озеро. С серьёзным видом я повернулась к тарелкам с десертами. Мой взгляд метался по подносу, пока я не увидела то, что искала: маленькое блюдце с платиновым мороженым.

Vanilla Sunrise.

Я засунула копыто в карман плаща. Моё сердце учащённо билось с каждой секундой, затрачиваемой на то, чтобы добраться до цели. Когда моё копыто задело бутылку с вином, меня охватила дрожь. Я храбро поборола её, протягивая копыто глубже, к изумрудному флакону. Я вытащила изящный флакончик, заблестевший в свете лампы, как её глаза, как песня, затихающая в моих онемевших ушах. Повинуясь импульсу моей магии, крышка флакона начала поворачиваться, пока я не услышала характерный щелчок. Мои ноздри расширились; воздух закусочной наполнился горьковатым запахом. Я слышала цоканье копыт Пампкин и Паунда. Кобылы смеялись: Пинки Пай хихикала, а Рэйнбоу Дэш заливалась смехом. Мир за окном был тёмным, и всё же он бледнел по сравнению с тем, что должно было произойти дальше. С изяществом шёлковой ленты я наклонила зелёный флакон к блюдцу с Vanilla Sunrise.

И в этот момент дверной колокольчик снова зазвенел, и я услышала ангельскую серенаду.

– Леди Рэрити! Леди Рэрити! Вы вернулись!

Я ахнула. Я резко прижала изумрудный флакон к груди и обернулась.

Оранжевая пегаска придержала входную дверь, когда три маленьких жеребёнка вбежали в зал. Они сразу направились в дальний конец закусочной, где Рэрити уже соскользнула со скамейки и встала перед ними.

– О! Осторожнее с битым стеклом, дорогие мои. Ах!  – закричала она, когда её заключили в жадные объятия. – О-о-о, хо-хо-хо-хо! – она закатила глаза и весело рассмеялась, сдавшись под их общим весом, и присев на корточки в неподобающей для леди позе, по очереди обняв всех трёх юных пони. – Кажется, несколько неугомонных сорванцов очень рады меня видеть!

– Мы получили ваши подарки, леди Рэрити! – одна из жеребят, кобылка, нежно потёрлась о неё щекой, сияя, и сказала: – Эти роликовые коньки были потрясающими! Я показывала их всем остальным детям!

– Но это далеко не так круто, как тот скутер, который вы подарили мне! – добавил жеребёнок с сияющими глазами. – Вы самая крутая единорожка на свете!

– Хех… – пегаска подбежала к группе, спокойно улыбаясь. – Честно говоря, я тоже склонна с этим согласится.

– Привет, малышка, – сказал Рэйнбоу Дэш, протягивая ногу, чтобы взъерошить фиолетовую гриву оранжевой кобылы. – В нижнем городе всё спокойно?

– Тьфу, не начинай, – ответила Скуталу, закатывая глаза. – Я слышала о твоём последнем шоу, Рэйнбоу. Отличная работа с Двойным Буканьерским Блицем. Как Спитфайр справилась со следующей частью?

– Ну, в последнее время она не оправдывает своего имени, это точно.

– О-о-о... В твоём голосе почти звучит раскаяние.

– Да, почти.

Скуталу усмехнулась, затем посмотрела на Рэрити.

– Тебе нужна помощь с ними?

– Эмм... Вообще-то... – нервно сказала Рэрити, из-за счастливых детей.

– Прости, Рэрити, – сказала Скуталу. – Я не смогла их удержать. Мы возвращались после игры в хуфбол в парке. Как только они услышали, что ты вернулась в город, я просто не могла их удержать!

– Не за что извиняться, дорогуша, – Рэрити наконец встала, когда Флаттершай подошла, чтобы отогнать жеребят. – Гм... – Рэрити пригладила шерсть и гриву, прежде чем заговорить с улыбкой, – Нет ничего, что я любила бы больше, чем следить за их успехами.

– Леди Рэрити, вы слышали? – воскликнул один жеребёнок, наклоняясь вперёд со счастливой улыбкой. – Семья из верхнего Троттингема взяла Хай Граса к себе!

– О? Правда? – на лице Рэрити появилась довольная улыбка. – Это отличные новости! Троттингем! Место высшего класса! Возможно, это наконец научит его правильно пользоваться столовыми приборами?

– Хи-хи-хи!

– И...... и Фаст Фэзер наконец-то получила весточку от своей мамы! – добавила кобылка, подпрыгивая. – Ей уже лучше! Её должны выписать из больницы со дня на день!

– Да! – воскликнул третий жеребёнок, кивая. – Скутс говорит, что они будут жить в квартире прямо здесь, в Понивилле! – он повернулся и посмотрел на их компаньонку. – Не так ли, Скутс?

Скуталу улыбнулась и кивнула в сторону Рэрити.

– Только за последний месяц пятеро детей попали в хорошие дома. Говорю тебе, Рэрити, эта твоя идея была лучшим, что случилось в Понивилле за последние десятилетия.

– Что ж, именно на это я и надеялась! – Рэрити хихикнула, погладив двоих детей по головкам. – В этом и был весь смысл, не так ли? Я бы с удовольствием продолжала осыпать этих милых крошек подарками до скончания веков, но... – она замолчала, с любопытством разглядывая третьего жеребёнка. – Боже мой, почему у тебя такое грустное лицо? Не стесняйся, дорогуша. Ты можешь рассказать леди Рэрити всё, что угодно!

Кобылка опустила голову к полу. В конце концов, она подняла глаза, затуманенные и увлажнённые.

– Просто... Я-я рада за Хай Граса и Фаст Фэзер. Я правда рада! Это здорово, что они нашли новые дома. Но я..... Мне просто хотелось бы знать, когда уже наступит моя очередь...

На лицах Твайлайт Спаркл, Флаттершай и Пинки Пай появились сочувственные выражения.

– Моя маленькая пони... – Рэрити подощла и опустилась на колени рядом с кобылкой. Она положила копыто ей на плечо, пристально глядя на неё своими блестящими глазами. – Ты должна понимать, что на такие вещи нужно время. То, что вам приходится ждать, не означает, что вы заслуживаете любви меньше других. Видите ли, денег, бриллиантов и богатства недостаточно, чтобы дать вам всё необходимое. Да, они могут предоставить вам ваш хороший дом. Но чтобы по-настоящему заботиться о пони, растить ребёнка как своего собственного, требуются мужество, целеустремленность и, самое главное, любовь. В противном случае вас могут просто подбросить в первый попавшийся дом, как это обычно и делают в большинстве подобных заведений за пределами Понивилля. Если я не ошибаюсь, ты уже сталкивались с подобными обращением раньше, не так ли?

Кобылка всхлипнула и вяло кивнула головой.

– Что ж, я обещаю тебе, что ты больше никогда не испытаешь подобных трудностей, – с улыбкой сказала Рэрити, поглаживая кобылку по голове. – Мой подарок вам прост: шанс найти семью, где вы будете по-настоящему счастливы, где мать и отец, которые вас приютят, будут готовы принять вас не только потому, что могут, но и потому, что они этого действительно хотят. И это займет совсем не так много времени, как ты думаешь, дорогуша. Сколько времени это заняло для Хай Граса и Фаст Фэзер?

– Ммм... не так уж много... – сказала кобылка, взмахнув крошечным хвостиком и изобразив на лице обнадёженную улыбку.

– Хорошее приходит к тем, кто умеет ждать, дорогуша. Просто верь в будущее. Я вот верила, и посмотри, к чему это привело! – она подмигнула. – Это более захватывающе, чем катание на роликовых коньках. Хм? Не согласишься?

Кобылка хихикнула, выпрямилась и смело повторила, имитируя выразительный голос Рэрити:

– О да! Это просто потрясающе!

Пони поблизости весело захихикали. Когда Скуталу похлопала жеребят по плечам, призывая их возвращаться домой, они наклонились, чтобы обнять Рэрити в последний раз. Она ответила на этот жест так же нежно, и её щеки вспыхнули от переполняющей их радости.

Я смотрела на всё это, затаив дыхание, всё ещё прижимая к груди зелёный флакон с ароматным ядом. Я посмотрела направо и увидела стену в углу Сахарного Уголка, украшенную газетными статьями в рамках. Это зрелище произвело на меня неизгладимое впечатление, но не по тем же причинам, что раньше. Там были все главные новости, связанные с Элементами Гармонии. Поражение Найтмэр Мун, изгнание Дискорда, всемирно известный успех Бутика Карусель.

Но на каждую такую статью имелась другая, в которой было запечатлено кое-что ещё. Я видела заголовки: "Знаменитая Фашиниста Открывает Местный Приют Для Сирот", "Новое Крыло В Больнице Понивилля Открыто При Поддержке Фонда Карусель" и даже "Местная Филантропка Снова Бьёт Рекорды: Благотворительный Сбор Средств Превысил Восемьсот Тысяч Битс".

Я почувствовала, что моё дыхание участилось. Нервная дрожь пробежала по моему лицу, и я сжала челюсти, когда увидела фотографию Рэрити, гордо стоящую посреди трибуны, заполненной десятками счастливых жеребят. Рядом с трибуной стояла юная Скуталу вместе с тремя кобылами постарше. Внизу снимка было написано: "Приют Леди Рэрити Для Жеребят-Сирот, День Открытия, 12 Июня 1013 Года". Подпись красиво блестела выразительным серебристым тиснением, прямо как та, что украшала небольшую коробку для пожертвований на стойке гостиницы Спаркл.

Мои ноздри раздулись. Я уже чувствовала, как дрожь покидает меня, рассеиваясь, словно праведный призрак, будто разрушалась ещё одна стена. Я закрыла колпачок на зелёном флаконе. Щелчок прозвучал для меня раскатом грома.

– О, здравствуйте! – сказал Паунд Кейк, возвращаясь со шваброй и ведром. – Вам помочь, мэм? Что мы можем для вас сделать?

– Нет. Нет, спасибо, – тихо сказала я, поворачиваясь к выходу. – Думаю, у меня есть всё, что мне нужно.

⠀

⠀

Я направлялась на восток при свете звёзд. Понивилль уже давно окутала ночь, но я не могла уснуть. Я даже не могла сомкнуть глаз. Я могла только двигаться, быстро, бесшумно, под стрекотание одиноких сверчков по обе стороны от моего пути.

Когда передо мной замаячила тёмная фигура здания, напоминающая чёрный обелиск, я поняла, что прибыла к месту назначения. Прищурившись, я разглядела очертания лошадиных статуй, поблескивающих в свете луны. После стольких лет она поддерживала внешний вид бутика в безупречном состоянии. Я почти гордилась ею. Возможно, всё это было не одним лишь тщеславием. Возможно, она действительно хотела просто украсить этот город.

Я остановилась перед дверью, в прозрачных панелях которой отражались очертания моего коричневого плаща. Я протянула копыто и взялась за дверную ручку. Дверь была заперта. Глубоко вздохнув, я наклонила голову и расслабилась. Мой рог засветился, отбрасывая бледный свет на яркие детали роскошного фасада бутика. Перемещаясь по пространственным лейлиниям прямо передо мной, я применила магию к запирающему механизму. Рычажки дёрнулись и согнулись, и дверь с тихим щелчком поддалась. Я не смогла сдержать улыбки.

Я вошла в цилиндрическую обитель, и в нос мне ударили сотни знакомых запахов. С моих губ сорвался вздох, эхом отразившийся от каждой стены. Внутри было ужасно темно, но для меня это не имело большого значения. Я смело устремилась вглубь помещения, уверенно обходя все препятствия. Мои копыта легко стучали по кафелю, и я попыталась представить себе производственный гул швейной машинки. Я прошла мимо ряда незаконченных платьев и впервые была выбита из колеи.

Я окинула взглядом платья, прищурившись, пытаясь разглядеть скрытый гений в подолах, стежках и лентах. Я не понимала ничего, что хотя бы отдалённо походило бы на то, что нравилось мне. Теперь я не была ослеплена завистью, но всё, что я ощущала, это огромное облако пагубного недоумения. Невозможно было отрицать, что за этими творениями скрывалась определённая творческая мысль, но я просто не могла её уловить.

Вздохнув, я посмотрела мимо платьев на залитый лунным светом участок пола в дальнем конце комнаты. Там было пусто. Не было маленькой кроватки или кормушки для домашних животных. В горле у меня образовался комок, и я обнаружила, что поворачиваюсь в противоположный конец бутика.

Именно тогда кое-что необычное замерцало передо мной в сером свете звёзд. Это был динамик проигрывателя, расположенный высоко на деревянной полке. Под ним лежала стопка их нескольких виниловых пластинок. Подойдя, я потянулась вперёд телекинезом и пересчитала пластинки. На седьмой пластинке я остановилась, затем вытащила винил из конверта. Прищурившись, я посмотрела на этикетку и тепло улыбнулась. Это было именно то название, которое я ожидала увидеть. Я осторожно поместила пластинку на проигрывателе, включила его и опустила иглу.

В бутике зазвучали глубокие басовые струны виолончели, приятно щекоча мой слух и успокаивая нервы. Я закрыла глаза и запрокинула голову, плывя в волнообразном ритме и наслаждаясь его меланхоличной красотой. Воспоминания об этой песне приподняли мой дух, а одиночество, которое разрывало эти воспоминания в клочья, вызвало новый поток слёз из моих глаз.

Я так увлеклась инструментальной композицией, что чуть не прослушала звук её копыт, пока тот не остановился у открытого входа в тёмное помещение. Звук падающих подарочных пакетов ударил мне по ушам, нарушая ритм, а затем её голос ворвался внутрь.

– О звёзды! Что всё это значит?!

Я услышала, как она бросилась к рабочему столу. Послышался шорох, затем звук чиркающей спички. Зажев свечу, она направила её свет в центр бутика, чтобы её пульсирующий оранжевый свет осветил меня.

– Здравствуйте? – в голосе Рэрити слышалось недоверчивое шипение. – Дорогая моя, я понятия не имею, что вы здесь делаете, но в Понивилле подобное вторжение в чужой дом считается неприемлемым! Кто вы и почему?..

– В её музыке всегда была такая утончённая сладость, – сказала я, шмыгнув носом в последний раз, пока мои лёгкие восстанавливали силу.

Она заёрзала, смущенно косясь в мою сторону.

– Хм? Сладость? О чём вы говорите?

– Октавия, – сказала я, указывая на пластинку, когда роскошные струны виолончели заиграли на пределе своих возможностей. – Я всегда слушала ей, когда находилась под стрессом. Мне было интересно, поступала ли ты так же? Судя по собравшейся на пластинке пыли, полагаю, ответ отрицательный.

– Мэм, я прошу прощения за свою вспыльчивость, но так просто не пойдёт! Вы вторглись на частную собственность, и я вынуждена любезно попросить вас…

Я повернулась к ней и одним движением сбросила капюшон с головы. Она замерла на полуслове, разинув рот. Белизна её шерсти побледнела ещё больше, и в её расширившихся глазах я увидела отражение того, от чего она так вздрогнула. Сочетание выцветшей белой шерсти и тонкой, седеющей фиолетовой гривы. Она чуть не уронила свечу, но в последнюю секунду удержала её, словно опасаясь, что у неё могут вырвать сердце из груди в ту же секунду, как погаснет свет. На мгновение её глаза затуманились. Я подумала, что это слёзы, я даже надеялась на это, но стоило ей моргнуть, как жемчужно-синие глаза вернули свою чёткость, и её хнычущий голос сопровождался тихим звуком, отдаленно похожим на стрекотание умирающих цикад.

– Я знала… – она сглотнула и, заикаясь, пробормотала: – Всё это время я знала, что ты вернёшься. Что ты вернёшься за м-мной...

– Правда? – коротко спросила я, смотря на неё прищуренными глазами. – Ты правда знала?

Она отшатнулась, подрагивая копытами. Оцепенев, она опустилась на корточки, зажав свечу между копытами. Горячая капля воска упала на её изящное копыто, но мы обе знали, что она не обожжётся.

В её блестящих глазах отражалась роскошь бутика, словно отдаляющийся от неё призрачный мир по другую сторону зеркала.

– После стольких лет я... Я опасалась худшего...

Я медленно расхаживала по комнате, пока музыка виолончели исполняла серенаду в честь её восхитительного падения.

– Ты достигла очень многого за последние несколько лет для души, которая была так ужасно подавлена, – сказала я. – Устраивала показы мод, спонсировала благотворительные мероприятия, удостоилась похвалы самой принцессы Селестии...

В этот момент она прерывисто дышала, прижимая дрожащее копыто к вспотевшему лбу. Сквозь скрежет зубов она пробормотала:

– Я была совсем одна. Пожалуйста, ты д-должна понять...

– Я всё понимаю, – холодно сказала я, стоя у неё за спиной, отбрасывая тёмную тень на неё, на музыку и на лунный свет. – Но я не против оказать тебе любезность и выслушать...

Она сглотнула. Я услышала тихое жужжание, похожее на хлопанье тонких крылышек на дне глубокого колодца. Её голос был слабым, одиноким, жеребячьим, загнанным в угол.

– Когда улей был разрушен... Когда Кризалис была... – она вздрогнула, неестественно содрогнувшись всем телом. – Когда нашу королеву убили, а её великолепная оболочка сгорела дотла, мне было некуда идти. Я застряла здесь, потерянная, как жеребёнок посреди дикой природы...

– А как же остальные "дети"? Хм? – я нависла над ней, наши тела резонировали в такт крещендо скорбного инструментала. – В конце концов, они запаниковали и разбежались, как настоящие маленькие жеребята. В Эквестрии очень мало пони, которые знают правду об исчезновениях Черри Джубили, Фэнси Пэнтс и Брейберна. Ещё меньше тех, кто готов жить с этой правдой. Скажи мне, после двух долгих десятилетий, что заставило тебя остаться? – я расхаживала взад-вперёд, пока не оказалась перед ней. Мои глаза под седой чёлкой сузились. – Чем ты отличалась от других, дорогуша?

Она прикусила губу. Её зубы на мгновение заострились, но затем снова стали нормальными, когда она пробормотала:

– Я не могла убежать, как они. Я не могла покинуть пост, на который меня назначила королева.

– Почему нет? Ты испугалась?

– Да! – вскрикнула она, затем согнулась и вздрогнула. – И нет… – произнесла она вяло.

Я приподняла бровь.

Она подняла на меня глаза, мягкие и печальные. В теплом свете свечи они казались почти настоящими. Возможно, так оно и было, потому что она откровенно продолжила:

– Я была эгоисткой, – она сглотнула и сказала: – Я могла бы открыться. Я могла бы сказать правду. Возможно, тогда все пони попытались бы найти тебя... и остальных...

Я медленно и тяжело выдохнула, опустив глаза в пол.

– Но изменило бы это хоть что-нибудь? – я высказала вслух мысль, которая пришла в голову нам обеим. Потому что только сильнейшая из нас двоих могла её высказать. – Когда батальон грифонов вторгся на территорию улья, они проявили такую жестокость, до которой их союзники-пони никогда не опускались. Каждый квадратный дюйм мрачного ландшафта подвергся безжалостной бомбардировке. Никто из твоих братьев и сестёр не был пощажён, как всем хорошо известно, – вздохнув, я подбежала к полке и провела копытом по пластинкам, смахивая пыль со слабой страстью. – Однако, чего большинство не знает, так это того, что все настоящие пони, подменённые преданными подданными вашей королевы, также находились в улье.

Я обернулась. Я пристально посмотрела на неё. Даже с расстояния в несколько футов я могла заметить в её глазах голубое отражение моего горящего взгляда.

– Интересно, эти мысли когда-нибудь мешали тебе заснуть. Ты когда-нибудь задумывалась, каково это... – с ледяным тоном я направилась к ней, сопровождая каждое предложение холодным постукиванием копыт. – В один прекрасный день быть со своими друзьями, любимыми и семьей, видеть солнечный свет и слышать пение птиц, а в следующий момент проснуться посреди пламени и разрушений. Я своими глазами видела конец цивилизации, которая забрала у меня всё, но я была слишком переполнена ужасом, чтобы наслаждаться агонией чудовищных созданий, что превратили мою жизнь в ад. Когда стена улья обрушилась на меня, опаляя мою плоть, закапывая меня, словно труп, в могиле из мёртвого, тлеющего камня, я была слишком потрясена, чтобы чувствовать боль, – я остановилась, снова искоса глядя на неё. – Ты когда-нибудь думала об этом? Ты когда-нибудь думала о той боли, что я перенесла?

Она посмотрела на меня, и слеза скатилась по её бледной щеке.

– Каждый день...

Я просто смотрела на неё.

Она сглотнула и вытерла лицо копытом, глядя на ряд незаконченных платьев.

– Меня… учили подражать твоей индивидуальности, твоим талантам, твоей манере держаться в обществе и говорить. Но понять твоё сердце? Что делало тебя такой особенной и почему так много пони уважали тебя? – она тяжело сглотнула и закрыла влажные глаза. – Когда улей был разрушен, все важные части меня разрушились вместе с ним. Я могла либо столкнуться с миром в одиночку, либо остаться там, где была. Я... выбрала лёгкий путь. Но не из-за трусости...

– Тогда почему?

Её глаза открылись, и она сделала то, чего я никак не ожидала. Она улыбнулась.

– Из-за любви, – пробормотала она, запинаясь. – Восхитительной, чарующей любви, – она посмотрела на меня, шмыгнула носом и сказала: – Пони, которые окружали меня, они были такими доверчивыми, такими поддерживающими, такими открытыми. Я знаю... Я... я понимала тогда, как понимаю сейчас, что украла твою жизнь, твоё драгоценное место в этом мире. Но потом я начала думать… – она сделала паузу, на этот раз у неё перехватило дыхание, и она храбро произнесла: – Насколько бо́льшей трусихой я была бы, если бы убежала? Если бы покинула место, которое внезапно стало мне предназначено?

Я стояла перед ней, тихая и задумчивая. Музыка затихала вдали, тихо умирая, как и моя решимость.

– Что, если ты действительно погибла? – она встала, но всё ещё дрожала. – Что, если грифоны действительно прикончили тебя вместе с остальными пони и ульем? Что, если никто не вернётся в Понивилль, чтобы занять моё место? Твоё место? – её глаза сузились, а дыхание стало более твёрдым и страстным. – Какую дыру это образовало бы в жизнях твоих друзей? Какой потерей это стало бы для твоей семьи? Я не просто занимала здесь свой пост, в Понивилле. Я стала единственной опорой, удерживающей всё от ужасной катастрофы...

Поморщившись, она вскинула голову, избегая моего взгляда, и отвернулась к дальней стене помещения.

– Я знаю! Это звучит... Это звучит как жалкое оправдание. И, возможно, так оно и есть. В конце концов… – она глубоко вздохнула, содрогаясь. – Я наслаждалась любовью твоих друзей. Я наслаждалась обожанием твоей сестры. Я расцвела благодаря доверию и уважению твоих родителей. Я стала гораздо сильнее, чем могла бы стать, находясь в бегах, или даже когда улей всё ещё был цел. Шли годы, моя сила росла... – она заскрежетала зубами и захныкала, – А вместе с ней и чувство вины! Потому что это никогда не было моей жизнью! Это была твоя жизнь! Я... я получила подарок, которого не заслуживала, и мой единственный благодетель был погребён под телами моих давно сгинувших братьев и сестёр. Я не должна была так жить, и всё же я жила! – она закончила своё восклицание пронзительным криком, и ещё две слезинки скатились по её щеке.

Я посмотрела на её блестящее в свете свечи лицо. Впервые я увидела тепло в этой комнате, и оно находилось совсем не там, где я ожидала его увидеть. Я спокойно посмотрела ей в глаза.

– А твои благотворительные организации? – пробормотала я. – Все эти пожертвования и филантропия?

Она шмыгнула носом и искоса взглянула на меня.

– Разве не очевидно? Я понятия не имела, вернёшься ты или нет. Так что я...

– Что? – заметила я, мой взгляд был мягким и нейтральным. – Ты чувствовала себя виноватой, была напугана, и считала себя ответственной, – глубоко вздохнув, я улыбнулась и сказала: – И всё же за два коротких десятилетия ты совершила больше подвигов щедрости, чем я когда-либо была способна совершить.

Она шмыгнула носом, её лицо исказилось от удивления, когда она невинно посмотрела в мою сторону.

– Ч-что? Как... Как ты можешь…?

– Неужели в это так сложно поверить? – тихо спросила я. Слегка кивнув, я сказала: – Мне было нелегко это осознать. Но теперь всё ясно, – я направилась прямо к ней.

Она отшатнулась от меня, её лицо исказила гримаса страха.

– Шшшш… – я подняла копыто и положила его ей на плечо. – Ты действительно думаешь, что я пришла сюда, чтобы забрать то, что кто-то другой так невероятно усовершенствовал?

Прищурившись, она посмотрела на меня, моргнула и прошептала:

– Разве нет?

– Ты думаешь, судьба – это так просто? – спросила я. – Может ты почувствуешь облегчение, узнав, что у меня есть новая жизнь? И я горжусь ею?

Она моргнула, её веки дёрнулись.

– Но... Но ты была...

– Спасена, – произнесла я с невозмутимым видом. – Спасена. Извлечена из-под обломков, как алмаз из грязи. Всего через пару дней после адской атаки на улий экспедиция земных пони отправилась в руины, чтобы оценить ущерб, нанесённый грифонами. Красивый, добрый жеребец был первым, кто нашёл меня. Он отвёз меня обратно в свой дом в Сталлионграде и ухаживал за мной, пока я не выздоровела. Оправившись от своих ран и смирившись как с жизнью, которой меня лишили, так и с новым существованием, которое мне было дано, я приспособилась к местной культуре. Мой жеребец был рядом и помогал мне на каждом шагу, и я обожала его за это. Затем мы поженились. Теперь у меня есть всё, о чём я когда-то мечтала: дорогой возлюбленный и прекрасный дом, – я мягко улыбнулась и добавила: – И у меня родились двое замечательных детей — здоровые сыновья, которые пойдут по моим стопам. У меня счастливая жизнь, и я бы не променяла её ни на что. Уж точно не на ту, которой я не жила последние двадцать лет.

Она пристально смотрела на меня, и её лицо сияло и хмурилось одновременно. Я смотрела, как слои многих тёмных, мрачных лет отслаиваются, открывая её трепещущую душу теплу и солнечному свету, которые принадлежали ей на протяжении двух долгих параноидальных десятилетий. Я была уверена, что каждая клеточка её тела хотела обнять меня, прижать к себе и разрыдаться от облегчения, но она явно была слишком напугана, чтобы сделать это.

– Все эти годы, – воскликнула она, задыхаясь, как кобыла, которая только что родила и впервые баюкает новорождённую жизнь. – Если бы я знала… – она шмыгнула носом и прижала копыто к дрожащим губам. – Если бы... если бы мне дали хоть малейший намёк...

– Но с этим нельзя было ничего поделать, – сказала я. – Все эти долгие десятилетия я думала о тебе. Я думала о том, что ты могла делать, какие заблуждения и притворство ты могла навязывать моим родным и близким. Помогала ли ты исполнять их мечты или искажала их разум? Чем больше я размышляла об этом, тем больше эти мысли терзали меня, пока не стали угрожать разрушить мою новую жизнь, пока не стали угрожать моей новой семье, – я глубоко вздохнула. – И вот, собравшись с духом, я закопала все эти сомнения поглубже до тех пор, пока не смогу разузнать больше и решить оканчательно, что мне делать с моим прошлым и с моим двойником, который так легко занял моё место, – я уставилась в темноту. – И когда единственный барьер между нами рухнул...

– Сталлионградская стена... – пробормотала она.

Я кивнула.

– И, наконец, я смогла приехать сюда. Я смогла дать своей новой семье небольшой отпуск и посмотреть, что случилось с моей старой семьёй, – я снова посмотрела на неё, – и узнать наверняка, могу ли я оставить их в надёжных копытах такой же щедрой души, как и я, если не более.

Она уставилась на меня, широко раскрыв рот.

– Я... я...

– Могу ли я? – резко выдохнула я, пристально глядя на неё. – Могу ли я доверить тебе свою сестру, своих друзей и своё имя?

Она посмотрела на меня и впервые увидела огонек в моих измученных глазах, искрящееся сияние, которому она всегда без особых усилий подражала, но никогда до конца не понимала. По крайней мере, до сих пор.

– Но... – она практически захныкала. – Но всё это будет ложью!

– Но это будет красивая ложь, – сказала я, мягко улыбаясь. – Невероятное произведение искусства, словно великолепное платье, сшитое для модели, которая знает, что её место в самом центре внимания, – я с любовью сжала её плечо и объяснила: – В конце концов, мы все актрисы в каком-то смысле. Способность давать и брать – это то, что определяет нас и тех, кто нас окружает. Было бы крайне печально, если бы мой эгоизм встал у тебя на пути, превратив сладкие плоды твоих усилий в нечто ужасное и горькое. И ради чего? Чтобы защищать неясную концепцию святой истины? Мой муж и дети заслуживают большего. Мои старые друзья заслуживают большего. И ты? Думаю, что за эти двадцать долгих лет ты заслужила гораздо больше, чем думаешь, дорогуша.

Она посмотрела на меня, и, наконец, её улыбка стала теплее и ярче, чем свет свечи. Я не сомневалась, что если бы я могла дотронуться до слёз, катящихся из её глаз, они бы обожгли меня, как и её истинные чувства.

– Никогда, я не получала бо́льшего подарка, чем тот, которым ты одариваешь меня сейчас...

– Нет, – сказала я, пристально глядя ей в глаза. – Самый лучший подарок – это тот, что ты даришь моим друзьям, – Я сглотнула и выдавила слабую улыбку. – Береги их счастье. И их безопасность. Помоги им осуществить их мечты и позволь им насладиться новыми воспоминаниями, которые им ещё только предстоит пережить, так же как и множеством старых, которыми ты уже одарила их за все эти годы, – я помолчала, а затем добавила, вздохнув с облегчением: – И позаботься о моей сестре, чтобы её дни проходили так же счастливо, как теперь могут проходить наши с тобой.

Она кивнула и, всхлипнув, пробормотала:

– Я сделаю это, – она тронула мою ногу копытом. – Я обещаю.

– Вот хорошая леди, – сказала я.

Мы обменялись несколькими сухими смешками, а затем услышали глухое шипение, доносящееся из динамика, когда запись достигла конца воспроизведения.

– За все эти годы я ни разу не прослушала эту запись до конца, – сказала она с задумчивым выражением на лице.

– И почему это, скажи на милость?

Она вяло пожала плечами.

– Она никогда не была по-настоящему моей, – сказала она. – Но теперь, когда я тебя услышала… – она слабо улыбнулась. – Должна сказать, ты права, это действительно звучит сладостно.

Я посмотрела на неё.

– Тебе следует пойти дальше и найти свою собственную музыку, – сказала я. – Что-то, что нравится именно тебе, ведь ты принесла в Понивилль столько всего нового и творческого.

– Я не знаю, с чего начать, – сказала она.

– Я уверена, что со временем это придёт к тебе само собой, дорогая.

Услышав это, она пристально посмотрела на меня. Моргнув, она ещё раз взглянула на пластинку. Она подошла, аккуратно достала пластинку из проигрывателя и убрала винил в конверт. Вернувшись, она протянула его мне.

– Вот. Она должна остаться у тебя. Привнеси частичку своего старого дома в свой новый дом.

– Хммм… – я улыбнулась, и мои морщинистые черты отразились в её ярких глазах. – Как быстро ты проявила доброжелательность. Будто ты действительно зависима от неё.

– Я училась у лучших, – сказала она.

– А затем ты их превзошла, – я взяла телекинезом пластинку и поднесла к себе. – Кто знает? Может быть, моему мужу даже захочется научится играть на виолончели.

Она улыбнулась и мягко кивнула, когда слёзы вновь навернулись на её глаза. Лёгким движением, словно падающая звезда, она подбежала ко мне и крепко-крепко обняла.

– Я н-никогда не забуду, что ты сделала. Что ты дала мне сегодня...

Я нежно погладила её по спине.

– Уж постарайся, – пробормотала я в лунный свет.

⠀

⠀

На тротуаре Понивилля, в нежном сиянии осеннего утра, Рэрити прогуливалась вдоль ряда магазинов, а Флаттершай и Твайлайт Спаркл шли рядом с ней.

– И тогда я сказала: "Дорогуша, если ты действительно хочешь выглядеть красивой, ты должна научиться ставить себя превыше всего!" – белая единорожка захлопала ресницами и встала в величественную позу в лучах солнца, проводя копытом по своей фиолетовой гриве. – Настоящая модель ни на что не годится, если она не осознаёт, насколько она великолепна внутри.

– Ого, это очень воодушевляющая речь, Рэрити, – сказала Твайлайт.

– И это сработало? – Спросила Флаттершай.

– О! Ещё как! – Рэрити подмигнула, когда они начали переходить улицу. – Она так позировала для фотосессии, что стала самой громкой новостью модельного мира за последние пять лет! С ней связалась по меньшей мере дюжина агентов, которые настаивают на том, чтобы она подписала новый контракт с Canter Castle Records!

– Canter Castle Records? – широко раскрыла глаза Твайлайт. – Ты хочешь сказать, что она ещё и певица?

– И очень одарённая! Я действительно верю, что Эквестрия наконец-то нашла новую Сапфир Шорс! – она беззаботно рассмеялась. – У неё есть и самообладание, и обаяние! Беспроигрышное сочетание! Вы согласны?

– И всё же, Рэрити… – гордо улыбнулась Флаттершай, – она бы никогда не добилась такого успеха, если бы не ты. Я могу сказать это по собственному опыту. Ты знаешь, как привлечь всеобщее внимание к пони.

– Да, я полагаю, что у меня имеется талант... к такого рода... вещам... – взгляд Рэрити упал на землю, когда она остановилась посреди улицы.

Флаттершай и Твайлайт застыли на месте, внимательно смотря на фашинисту.

– Рэрити? – спросила Твайлайт с беспокойством на лице. – Что-то не так?

Лицо Рэрити было бледным. Сглотнув, она подняла глаза и попыталась изобразить храбрую улыбку. У неё получилось лишь дрожащее подобие улыбки.

– Я... Я просто подумала...

– Да? – затаив дыхание, Флаттершай наклонилась вперёд.

Рэрити шмыгнула носом и провела копытом по лицу, из её глаз брызнули слёзы.

– Как же... Как же мне ужасно повезло иметь таких замечательных друзей, как вы, – она глубоко вздохнула и пискнула: – И быть такой любимой...

– О, Рэрити… – Твайлайт подбежала к ней и крепко прижала её к себе. – Ты заслуживаешь самого лучшего.

– Пожалуйста, не плачь, – сказала Флаттершай, нежно прижимаясь к ней с другой стороны. – Нам неприятно видеть тебя такой расстроенной...

– Я действительно очень, очень люблю вас, – хныкала Рэрити, цепляясь за их объятия. – Вас всех, – подчеркнула она, вздрагивая между вдохами. – Я не достаточно часто вам это говорю...

– Ты показываешь нам это, Рэрити, – сказала Твайлайт, у которой самой на глаза навернулись слёзы. Она улыбнулась и погладила подругу. – Ты даёшь нам так много-много всего.

– Да, – кивнула она. – Но я могу давать вам гораздо больше.

– Ш-ш-ш... – Флаттершай погладила её по плечу. – Просто дай нам себя и свою дружбу. Это всё, что нам нужно.

– Да… – сказала Рэрити, улыбаясь, зажмурив влажные глаза и повиснув в их хватке. – Я обещаю. Я так и сделаю...

Я наблюдала за этой тёплой сценой, облокотившись на деревянные перила балкона своего отеля. Я долго смотрела на кобыл, запечатляя драгоценное воспоминание в своей памяти. С мягкой улыбкой я накинула капюшон плаща на голову, развернулась и прошла в свою комнату. Я собрала свои вещи, включая бутылку вина и старую пластинку. Закрепив седельную сумку, я вышла из комнаты и спустилась по лестнице в вестибюль.

Я отдала молодой кобылке за стойкой свои ключи и повернулась, чтобы выйти из домика-в-дереве, когда что-то внезапно приковало меня к месту. Нервничая, я, в конце концов, повернулась, вытащила из кармана плаща две монеты и положила их в ящик для пожертвований, украшенный красивым почерком фашинисты. Затем, движимая единственной целью, я вышла из гостиницы, пересекла Понивилль и села на следующий поезд до Сталлионграда.

⠀

⠀

Два дня спустя грязные улицы встретили меня какофонией грязных звуков. Вдалеке лаяли собаки, их лай эхом отражался от исписанных граффити стен, окаймлявших заваленные мусором переулки. Двумя кварталами ниже в сером воздухе раздался один из нескольких жутких воплей, который быстро был поглащён дымом из труб, прежде чем кто-либо успел притвориться обеспокоенным. Над грязными крышами раздавались отдалённые глухие удары. Очередная группа революционеров яростно сражалась за пустынный двор Сталлионграда, используя самодельную взрывчатку.

Я добралась до своего дома, споткнувшись о вырубившегося жеребца, который цеплялся за пустую бутылку перед входом на первый этаж. Запах экскрементов ударил мне в нос, когда я шла по тускло освещённому вестибюлю. Сквозь тонкие стены я слышала, как спорят пары, как ритмично вскрикивают кобылы и как тихо  плачут жеребята, пытающиеся заснуть. В задумчивом темпе я медленно поднялась на три пролёта по скрипучей лестнице, распугивая голубей, которые залетали сквозь разбитые оконные стёкла над моей головой.

После продолжительного путешествия мои усталые копыта остановились перед дверью моей квартиры. Повозившись с четырьмя замками, я, наконец, открыла её и вошла, чуть не споткнувшись о груду конвертов, на которых были напечатаны устрашающие цифры. Захлопнув за собой дверь, я осталась одна в узкой щели однокомнатной квартиры. Кухонные шкафы свисали с петель, испещрённые вековыми отметинами предыдущих жильцов, которые умерли, прежде чем передать свою лачугу следующей одинокой душе.

Протиснувшись к двуспальной кровати, я отцепила седельные сумки и сняла плащ со своей костлявой фигуры. Я зажгла свечу, осветив шрамы на своей передней ноге, отсылающие на два десятилетия назад, когда одинокая выжившая пони собственными копытами выбралась из руин разбомбленного улья. Я подняла маленький огонёк слабым телекинезом, вяло глядя на крошечное окошко над моей кроватью. Свет снаружи давно потускнел. Не из-за сажи, которая оседала на полупрозрачной поверхности, а из-за множества газетных вырезок, которые я наклеивала на стекло, словно одержимая. Как и в любой другой день моей жизни перед поездкой в Понивилль, я посмотрела на заголовки: "Невероятный Бутик: Фашиниста Из Понивилля Поднимается На Вершину", "Рэрити Из Понивилля – Самый Утончённый Элемент Из Всех" и "Новая Сенсация Эквестрийской Моды Из Скромного Городка".

Тихо вздохнув, я поставила свечу на прикроватный столик. Я повернулась и осторожно открыла седельную сумку. С особой осторожностью я вытащила бутылку вина. Я приятно улыбнулась, радуясь, что она не разбилась во время поездки в поезде. В конце концов, у меня больше не оставалось битсов, чтобы купить что-то подобное в этом городе.

Поставив бутылку на стол, я затем вытащила пластинку. Глядя на этикетку с тоской, я открыла ближайший шкафчик в другом конце вызывающей клаустрофобию комнаты, где находился проигрыватель. Я установила пластинку и опустила иглу. Мне пришлось несколько раз ударить по деревянному корпусу устройства, прежде чем оно захотело работать. После продолжительного, искажённого запуска великолепные звуки виолончельной музыки заполнили комнату, почти заглушив приглушённые недовольные разговоры соседей. Восхищённая талантом Октавии, я достала последнее содержимое своих седельных сумок, прежде чем заглянуть в кухонные ящики.

Я вернулась к кровати с большим круглым контейнером. Это была грязная вещь, с многочисленными сколами, едва ли похожая на настоящий бокал для вина, но она сойдёт. Откупорив бутылку Faustian Red, я налила щедрое количество тёмно-красного напитка в свою чашку, взбалтывая его, пока в воздухе не появился горьковатый аромат. Затем я с протяжным вздохом откинулась на матрас.

Я осторожно покрутила бокал в копытце, позволяя вину дышать. Я подумала о Понивилле, о Твайлайт и моих друзьях, о Свити Белль. Её зелёные глаза были такими же невинными, такими же полными жизни. Я провела с её детьми лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы влюбился в них, как и во всё остальное. Полагая, что это была достаточно счастливая мысль, я сделала свой первый глоток.

Затем, пока звуки инструментальной музыки убаюкивали мои дёргающиеся уши, я насладилась остальным бокалом, допив его несколькими восхитительными глотками. Я наслаждалась каждой каплей винтажного напитка, чувствуя, как пробуждаются мои чувства, словно сверкающие в темноте бриллианты. Когда музыка достигла своего пика, я выдохнула, размышляя о зебрах, золотистых соломенных крышах и красивых платьях. У меня действительно не было выбора, кроме как улыбнуться.

– Хммм... – пробормотала я между струнами, прижимая пустой бокал к груди. – Действительно очень сладко, – с помощью телекинеза, я подняла бокал и поставила его на прикроватный столик рядом с открытым изумрудным флаконом.

Когда первый слой тьмы окутал меня, погасив одинокую свечу перед моим взором, я вдохнула великую чёрную бездну за её пределами. Она окутала меня, как мирный океан, как тихий сон, как величайший подарок.