Пегаска Пинки

Вечериночная пони

— Приве-е-ет, Дэши!

Валяющаяся на припаркованном возле общежития Лётной школы Клаудсдейла облаке радужногривая пегаска прикрыла голову копытами и застонала от досады.

— Аргх, ох уж эта Пинки Пай, ну почему сейчас?!

Радиоактивно-розового цвета пегаска с пышными, словно сахарная вата, гривой и хвостом прыгнула с крыши общежития и заметалась вокруг облачка, стремительно трепеща своими пушистыми крыльями, словно зачем-то отрастившая гриву и копыта колибри.

— Я видела, как ты сегодня тренировалась! — голос розовой пегаски был тоненьким и писклявым, зато слова она произносила так стремительно, что даже ей, уже привычной к манере разговора Пинки, приходилось напрягаться, чтобы воспринять их по отдельности, а не как слитный поток звука. — Ты сначала такая — вжух! Вжух! А потом — вух! Кувырк! Вух! БАБАХ!

Шлёпнувшись копытами кверху на соседнем облачке, Пинки жалобно улыбнулась. Потом лицо её исказилось в раздосадованной гримасе, но, если посмотреть, не учитывая перевёрнутого состояния, то рот её выглядел так, словно пегаска продолжает улыбаться. Получившаяся странная комбинация выражений показалась Рэйнбоу на редкость противоестественной.

— Пинки, эта гримаса у тебя сейчас на лице — она прямо из «Зловещей долины».

Розовогривая лишь хихикнула — она всегда так выигрывала время, когда нужно было обдумать, что ей только что сказали, потом перевернулась на живот и снова улыбнулась — на этот раз уже нормальной улыбкой.

— Чё делаешь?

— Да так, — вздохнула Рэйнбоу, — прощаюсь с будущим, которое улетело прочь, оставив меня позади.

Радужногривая перевалилась через край облака и, повернувшись крупом к Лётной школе, уныло, но быстро полетела прочь. Лететь одновременно быстро и уныло — занятие практически невозможное, но у Рэйнбоу получилось.

«Ага, я всё ещё крута», — мелькнула в её голове столь же быстрая и унылая мысль.

Тихо прожужжали стремительно машущие крылья, и внезапно Пинки Пай оказалась прямо перед нею, двигаясь с той же скоростью спиной вперёд. Розовые передние копытца ласково обхватили лицо Рэйнбоу.

— Что стряслось, Дэши? — сопровождающая эти слова улыбка розовой поньки была яркой и дружелюбной.

— Ну вот почему у меня не получается злиться на тебя? — раздражённо нахмурилась радужногривая.

— Ну, — Пинки демонстративно пожала плечами, — возможно, потому что мы — лучшие подруги?

— Ох, и не напоминай мне об этом, — закатила глаза Рэйнбоу.

Да, Пинки была абсолютно права, они с Рэйнбоу действительно были лучшими подругами столько, сколько радужногривая себя помнила, и иногда казалось, что слишком долго.

Всё началось с Лагеря юных гонщиков при Лётной школе. Рэйнбоу раз за разом пролетала по главной игровой зоне, тренируясь в резких поворотах для прохождения трассы облачных колец, заодно краем глаза посматривая вниз, наблюдая, чем заняты крутые жеребята.

Тогда-то она и увидела, как из ворот Регистрационного ангара появилось ярко-розовое, словно жвачка, подпрыгивающее при каждом шаге пятнышко — маленькая жеребёнка с пышной розовой гривой и столь же пышными крылышками. Сделав несколько шагов по дорожке, розовогривая малышка скинула свою дорожную сумку и принялась разглядывать играющих вокруг жеребят, тараща глаза и разинув рот. А потом подпрыгнула — да, именно подпрыгнула, не взлетела — и заскакала по облакаменным ступенькам лесенки — плям-плям-плям! И бегом по окружающим лесенку облакам, крылышки расставлены и неподвижны, ни одной попытки взлететь. Очередной прыжок перешёл в короткий полёт-планирование, всё так же с неподвижными крыльями, плавный разворот — и розовенькая коснулась копытами дорожки рядом с тем местом, где лежала её сумка. После чего малышка снова кинулась к лесенке — судя по всему, просто ради удовольствия, это не было даже любительской тренировкой.

«Слабачка, — подумала Рэйнбоу. — Ничего не умеет, недостойна второго взгляда!»

Но в следующую секунду выяснилось, что не только она заметила появление новенькой.

— Ха, зырьте! — презрительным тоном заявил Хупс, длинногривый предводитель шайки «Нубогоны», обращаясь к своим подпевалам, коричневошёрстому Гантелю и черногривому Задире. — У неё столько перьев на крыльях, что махать не получается!

— Ага, — тут же отозвался Гантель, гыгыкнув, — это вообще пегас, или кто-то своего поросёнка по ошибке в лагерь отправил?

— Хи-хи! — отозвалась розовогривая, улыбаясь столь радостно, словно её не высмеивали, а делали комплименты. — Глупенький, я не поросёнок, я — Пинки Пай!

— Чё? — ошарашенный отсутствием ожидаемой реакции, Хупс не нашёлся что сказать, и вместо него успел высказаться другой его подручный, Задира.

— Как ты сказала? Свинки Пай?

Трое хулиганов снова грубо заржали, но розовенькая засмеялась вместе с ними, причём так заливисто, словно это была лучшая шутка в её жизни. При этом она иногда фыркала и похрюкивала, отчего хулиганы принимались хохотать ещё громче. Розовая жеребёнка в такие моменты действительно слегка напоминала пушистокрылых свинок — зверушек, которых содержали фермеры Клаудсдейла, чтобы было кому подбирать объедки и прогонять вредителей — дятлов.

Хупс, почувствовав, что инициатива в разговоре ускользает, не мог не вмешаться.

— Готов поспорить, её выгонят в первый же день!

— Почему? — улыбка Пинки тут же угасла.

— Ты что, сама не понимаешь? Да ты слишком пушистая и тупая, чтобы летать достаточно быстро! Здесь — лагерь для гонщиков! Тут только и делают, что летают! Так ведь, ребзя? — обернулся он к подпевалам. — Так ведь, Свинки Пай?

Хулиганская компания оглушительно расхохоталась, но на этот раз Пинки Пай не смеялась вместе с ними. Она просто сидела и смотрела с грустным недоумением, словно не могла понять — как пони-то может быть так беспричинно жесток с пони, с которым только что встретился?

А Рэйнбоу внезапно обнаружила, что происходящее ей совершенно не нравится — словно кто-то нажал невидимую кнопку, и она внезапно разъярилась. До этого момента происходящее казалось ей забавным. Теперь — злобным. Эти придурки пересекли границу допустимого, и кто-то должен указать им, что они смеются совершенно зря.

Радужногривая перешла из обычного полёта в крутое пикирование и стремительно понеслась к стоящим на дорожке и всё ещё гогочущим жеребчикам, вытянув перед собой копыта. И только когда до лба Хупса осталось едва ли больше метра, яростно взмахнула крыльями, останавливаясь на лету, превращая всю набранную энергию в возникшее перед крыльями облако пара. Оказавшиеся в этом облаке хулиганы, словно подавившись собственным смехом, принялись кашлять и хвататься за горло.

— Болтать языком у тебя получается, — холодным тоном произнесла Рэйнбоу. — Вот только на крыльях тебе и в ворота амбара не пролететь — ну, если вообще удастся их заметить сквозь те лохмы, что у тебя вместо гривы!

И, развернувшись задом к всё ещё давящемся воздухом хулиганам, заговорила с жеребёнкой:

— Привет! Я — Рэйнбоу Дэш!

— Приветики, Рэйнбоу Дэш! — к пушистой розовой кобылочке разом вернулось радостное настроение. — Круто у тебя получилось остановиться на лету!

— Ха! Я всё делаю круто! — подмигнув, радужногривая протянула копыто. — Держись за меня, и эти придурки не посмеют тебя оскорблять!

— Оки-доки! — розовая ухватилась обеими передними ногами за протянутое копыто, и Рэйнбоу, с силой взмахнув крыльями, взвилась вертикально вверх, увлекая за собой радостно взвизгнувшую малышку.

— Ух ты-ы! — прокричала та, растопырив крылья. — Я и не знала, что можно летать настолько быстро!

— Ты серьёзно?! — рассмеялась Рэйнбоу. — Тогда постарайся не упустить свой завтрак, потому что для меня это только разминка!

Радужногривая резко перешла из набора высоты в почти вертикальное пике, выровнявшись, крутанула бочку и сразу после этого несколько петель подряд, завершив манёвр пла-а-авным набором высоты, чтобы погасить лишнюю скорость. А потом она обернулась… и обнаружила следующую за ней Пинки Пай, умудрившуюся повторить все её трюки.

— Ух ты, Пинки, да ты, оказывается, тоже неплохой летун!

— Спасибо, Рэйнбоу! — с широкой улыбкой ответила розовогривая.

— Слушай, если ты способна на такое, почему тогда так странно себя вела?

— Ну-у… Я не очень люблю хвастаться, — и пока ошарашенная Рэйнбоу пыталась понять, как ей реагировать на такую ересь, Пинки сунула копыто куда-то глубоко в свою пышную гриву. — Зато у меня есть классная шутка, чтобы заставить этих хулиганов по-настоящему громко посмеяться! Ну, Рэйнбоу, — розовая летунья задорно подмигнула, — участвуешь?

Дэш недоумённо моргнула. Потом хулигански ухмыльнулась и торопливо закивала.

— О, да, я всегда за!

Несколько минут спустя над слонявшимися по дорожкам в поиске новой жертвы Хупсом с подпевалами почти вплотную стремительно пронеслась голубая радужногривая молния — настолько близко, что следующая за ней волна воздуха чуть не сбила жеребчиков с копыт.

— Эй, придурки! — крикнула им Рэйнбоу. — Спорим, вам меня ни за что не догнать! — и, задержавшись ровно настолько, чтобы показать язык и издать неприличный звук, она молниеносно взвилась и исчезла в густом облаке.

Оскорблённые хулиганы устремились вслед, мгновенно пробившись сквозь облако… и не нашли там никого. Дразнившая их пегаска исчезла. Зато Хупс внезапно ощутил, что его нос словно что-то щекочет, и, не сдержавшись, чихнул… и тут же чихнул ещё раз. Летящие рядом Гантель и Задира тоже принялись чихать, и спустя несколько секунд все трое чихали уже непрерывно, с трудом удерживаясь в воздухе — у них не хватало сил, чтобы контролировать трясущиеся крылья. А на краю облака, проплывавшего чуть выше, лежали две пегаски и хихикали, глядя вниз. Пинки Пай вертела в руках баночку из-под чихательного порошка, которым обильно поперчила облако, стоило только Рэйнбоу его миновать.

— Класс! — признала достижение радужногривая. — Вот не знала, что ты такая классная специалистка по шуткам!

— Разумеется, ведь шутки — это так здорово! Когда пони смеётся, ему становится легче и проще жить, вот я и решила, что буду помогать пони смеяться! Я — вечериночная пони, эге-гей!

— А ведь я поначалу решила было, что ты — слабачка. Ну что, будем дружить?

— Обязательно, Рэйнбоу! — радостно воскликнула та и рассмеялась, взмахивая при этом ногами и крыльями… упустив при этом свою баночку, из которой взвилось облачко розового порошка, тут же втянутое в оказавшийся поблизости розовый нос.

Пинки замерла, на её глазах показались слёзы, но сдерживаться дольше пары секунд она не смогла и чихнула. Потом чихнула снова… и тут же чихнула ещё раз.

Пышногривая пегаска чихала с такой силой, что её швыряло хвостом вперёд в разные стороны, она врезалась в облака, то пробивая их, то застревая, то разгоняя хаотично мотающимися крыльями и ногами…

И всё это время Пинки безудержно хохотала, словно происходило нечто невероятно весёлое. Рэйнбоу смотрела в обалдении — она была просто потрясена тем, что кто-то добровольно устраивал нечто совершенно не крутое и при этом был абсолютно доволен происходящим.

Эта мысль заставила Рэйнбоу Дэш улыбнуться. Потом рассмеяться. Потом с хохотом упасть спиной на облако и, бессильно дёргая ногами, глядеть, как сверху мечется из стороны в сторону хохочущая Пинки Пай.

— Ха! — воскликнула розовогривая пегаска, вернув себе контроль над полётом и зависнув, жужжа крылышками, рядом с подругой. — Когда что-то происходит, надо улыбаться! Это говорю я, счастливая вечериночная пони!

Вот с того дня они и стали неразлучны — всё время, пока пробыли в Лагере юных гонщиков, а затем и в Лётной школе. Каждая раз за разом пыталась выдумать новый розыгрыш, и обязательно круче, чем у подруги. Они разыгрывали других учеников, разыгрывали преподавателей, и всё ради того, чтобы всем вместе посмеяться искренним, добрым смехом.

Их наивысшим достижением был розыгрыш самой начальницы школы — лейтенанта Колдстрим. Жеребёнки ухитрились подменить деревянную указку, которую седогривая пегаска использовала во время занятий, на сделанную из резины копию. Так что когда офицер, как обычно, шарахнула указкой по доске, раздался не резкий стук, а мокрый шлепок, и указка повисла в копыте хозяйки, словно превратившись в разваренную макаронину.

И вся аудитория буквально взорвалась хохотом, да так, что тряслись облакирпичные стены.

Зато всю следующую ночь Рэйнбоу тряслась от страха. Ей чудилось, что об их участии станет известно, и она попадёт под трибунал, а потом в камеру или вообще под расстрел… Впрочем, ничего такого не случилось. А если бы и случилось, то оно того стоило. Следующие несколько дней, когда она с Пинки встречалась взглядами, им тут же приходилось затыкать себе рот копытом, чтобы не расхохотаться. Ведь они провернули самую крутую шутку на свете!

Вместе они были командой, партнёрами, чьи шутки было невозможно остановить. Дьявольской парочкой. Бедовыми кобылками. Теми, кого так никогда и не застукали…

А теперь? В один день всё изменилось.

Вывернувшись из объятий Пинки, Рэйнбоу взмахнула крыльями и тяжело полетела вперёд. Она сама не знала, куда летит, понимала лишь, откуда.

Удивлённая Пинки Пай летела рядом с ней.

— Да что с тобой такое? Мы же ведь собирались отправиться в мир земных пони и снова встретиться с Твайлайт. Это будет супер-пупер-восхичательно-крутежасно! И я смогу наконец-то устроить вечеринку «Первого Знакомства», которую запланировала уже давным-давно! Хотя… — пегаска задумчиво покачала головой, — поскольку мы уже знакомы, план надо будет пересмотреть, и устроить вечеринку на тему «Рада Снова Видеть Тебя»! Но это же легче лёгкого, как двумя перьями взмахнуть. Я права?

Рэйнбоу, не отвечая, продолжала лететь с застывшей на лице мрачной гримасой.

«Она так и не поняла, — крутилась в голове радужногривой мысль. — И вряд ли когда поймёт. Больше никаких шуток и розыгрышей, больше никакого сумасшедшего веселья. Жеребячество кончилось, и теперь я должна лететь только вперёд, не оглядываясь на прошлое».

Вот только почему Рэйнбоу Дэш всем телом, до последней волосинки в хвосте, ощущала, что происходящее… неправильно и несправедливо?!