Принцесса Селестия меняет профессию

Глава 27: Шипы роз

— Мы пришли, — оповестила свою спутницу Твайлайт, с опаской распахнув высокие дверцы из голубого хрусталя.

Несмотря на то, что кантерлотский дворец уже с полгода служил ей домом, из-за плотного графика она крайне редко посещала лунный сад, да и предлог всегда имел сугубо деловой характер: Твайлайт могла застать здесь свою наставницу, небеспричинно любившую это место, что на первый взгляд казалось немного противоречивым. При наличии солнечного сада на территории дворца, название лунного имело весьма опосредованное отношение к ночной принцессе.

Селестия посещала лунный сад гораздо чаще, чем её сестра, которая со своей стороны поступала аналогично. А чтобы узнать причину стоило лишь ступить на шелковистые травы, манящие желанием беззаботно на них разлечься, и осмотреться по сторонам. Солнце, близившееся к полудню, не касалось царящей здесь темноты, равно как и время суток не могло смениться в этих таинственных угодьях. Мрак скрывал границы сада, отчего он казался намного больше, чем есть на самом деле. Однако света здесь хватало, и его источники не оставили равнодушной ни Твайлайт, ни Дейси, видевшую подобное впервые. Фосфоресцирующие голубыми и розовыми тонами цветы росли повсюду – выглядывали из пышных кустов, дрейфовали на кувшинках в маленьком пруду, оплетали склонившиеся над ним серебряные ивы и даже устремляли свои стебли к сферическому оку, изливавшему с потолка бледный свет.

Большинство произрастающих в этом месте растений не способно выжить за пределами сада из-за несовместимости с солнечным светом или из-за зависимости к насыщающей воздух магии, и посему вряд ли в Эквестрии возможно отыскать уголок, имеющий с этим хоть что-то общее. Мало кому доводилось созерцать эту хрупкую и диковинную флору: не оглашённый запрет и глубокое уважение к правительницам были лучшим замко᷇м на ведущих сюда дверях. Так что не только прислуга, но и Твайлайт не рисковала тревожить принцесс во время посещения ими садов, ведь она как никто другой понимала важность таких уединений. В этом заповеднике умиротворения ищущий покой его находит, а возжелавший тишину сможет насытиться ею сполна. А чего ещё может хотеть окруженный вереницей государственных дел властитель? Дневной принцессе, несущей свой пост от рассвета до заката, не всегда удавалось уделить время ночным творениям Луны, как и той — насладиться прелестями солнечного дня. Лунный сад, вобравший в себя всю прелесть ночи, был подарком дневной правительнице от её сестры, тогда как Селестия подарила ей сад Солнца, олицетворяющий самые яркие краски светлого дня. Посещая их, правительницы проявляли уважение ко времени суток, узреть которое им не всегда представлялось возможным из-за дел государственной важности и сопутствующей им усталости.

Твайлайт искренне восхищалась такими чуткими отношениями между сёстрами, но она никак не могла понять одного – почему о наличии этих садов в королевских дворцах до изгнания Найтмер Мун ничего не известно? Спросить об этом у наставницы она так и не решилась, найдя такой вопрос бестактным.

Двери за кобылками закрылись, и вместе с этим все посторонние звуки исчезли. А снаружи их было предостаточно: почти весь городской гарнизон подключился к тщательному прочёсыванию местности на предмет грифоньего засланца. Возможно, заметивший его и не сможет с полной уверенностью утверждать, что видел не что иное, как грифона, но кому хочется рисковать, учитывая нынешнее политическое положение? Благо мишенью этого рвения дворец не стал. Пока не стал.

Любопытство Твай всегда оставалось, и будет оставаться одним из самых весомых факторов. Принцесса не редко теряла ту тонкую грань между здравым и безрассудным интересом. Вот и сейчас ей было сложно оценить правильность своих действий, однако она, игнорируя риск, приближалась к месту встречи с неизвестным, но, несомненно, важным.

— Это точно здесь? – неуверенно протянула пегаска, не отрываясь от осмотра.

— Если верить записке, то да, — медленно продвигаясь вперёд, Твайлайт выискивала нужный ориентир. Это продолжалось недолго: куст роз, отливающий голубовато-лазурным свечением, было несложно заметить.

— Ну и где же грифон? Или тут ещё кусты есть?

Твайлайт уже хотела было ответить, но надобность в этом отпала: сбоку от них послышался шорох и кобылки мгновенно повернулись на звук. Дейси инстинктивно скинула со спины копьё и вытянутым передним копытом направила его на два синих огонька, зловеще висящих во мраке тени дерева.

— Вылезай оттуда, — скомандовала пегаска, но затаившийся там приблизился к ним и без слов.

Вышедший на свет грифон не вызывал в памяти лавандовой кобылки абсолютно никаких посылов, настолько его внешность была заурядна и сера. Лишь накидка проявляла хоть малое, но всё же сходство с утренним отправителем розы, что немного её успокоило. Такую же недавно сорванную розу он вальяжно вертел в лапе, словно ещё одно подтверждение своего авторства записки. Оружия не было видно, но Твайлайт знала почти наверняка — он хорошо его скрывает. Пусть будет так. В противном случае стоило бы насторожиться.

— Здравствуйте, принцесса, — отбросив розу и скинув капюшон, тот учтиво поклонился. Пегаске, продолжавшей держать копьё направленным на него, грифон коротко кивнул.

— Я знал, что вы поступите благоразумно и, как видно, не ошибся, — произнёс он голосом слишком уверенным для попавшего в западню.

Дейси уже набрала в лёгкие побольше воздуха, дабы штурмовой тирадой потребовать немедленных объяснений, но заметившая это Твайлайт остановила её строгим взглядом.

— Не стоит себя обнадёживать – если твоё послание не несёт в себе важности, ты не сможешь благополучно покинуть город, — холодно предупредила его лавандовый аликорн, кончик рога которой вспыхнул лиловым пламенем. – Поверь, у меня хватит на это сил.

— Не смею сомневаться, но нужды в этом не будет. — Продолжая выставлять напоказ своё спокойствие, Ригальд непринуждённо двинулся с места и прогулочным размеренным шагом принялся расхаживать взад-вперёд. – Прежде, чем я перейду к сути, не хотели бы вы задать мучающие вас и вашу спутницу вопросы? Если таковые имеются, конечно. Наш разговор пойдёт живее, если разум не будут тяготить посторонние домыслы.

Взглядом Твайлайт внимательно следила за движениями грифона, и надо сказать зря: своей плавностью и однообразностью его перемещение лишало бдительности и разряжало обстановку; успокаивало смотрящего и лишало мысли, что рядом враг, с которым надо держать ухо востро.

Кобылка мотнула головой, отгоняя это наваждение. А вот на следящую за Ригальдом исподлобья Дейси гипноз не действовал — каждый мускул в её теле не расслаблялся ни на миг.

— Почему в послании было условие явиться в сопровождении некой «выжившей воительницы»? Ввиду имелась лейтенант Вайлд, ведь так?

Наконец-то был затронут вопрос, изводивший пегаску догадками.

 — Если та, о ком вы говорите, рядом с вами, то да. Вашего спокойствия ради я попросил прийти сюда с ней…

— Прекрати лукавить, грифон! — процедила Твайлайт, которой ответ Ригальда показался чересчур несерьёзным. Тот даже не глянул в её сторону, удостоив, однако, пояснением:

— Переживший бой на границе должен быть родившимся в кольчуге везунчиком, искусным воином или и тем и другим одновременно, — более серьёзным тоном продолжил интриган. — В любом случае, лучшего телохранителя, чем она, вам найти не удастся.

Твайлайт перевела озадаченный взгляд на Дейси, желая увидеть её реакцию на эдакий комплимент, но неоднозначный вид пегаски малость противоречил присущему ей горячему нраву. Твёрдо смотревшее вперёд копьё бессильно опустилось, как и его понурившаяся, смотрящая себе под копыта хозяйка, отчего янтарные пряди скрывали глаза – последнее, что могло бы выдать пронизывающие тело чувства.

— Итак, теперь приступим к главному, — грифон оторвал принцессу от попыток понять, что происходило с её спутницей. Всё же он не ошибся – теперь продолжать разговор и вправду будет легче и лёгкость эта пришла на смену томившим разум подозрениям. Логика в его словах, вкупе с недолгим, но значимым знакомством с Дейси помогла Твайлайт оставить эту проблему позади. В конце концов, была уйма вопросов, ответы на которые интересовали её гораздо сильнее.

— Ты хотел что-то мне передать?

— Да, принцесса. Я пришёл с советом. И на важность его не должны упасть тени сомнений.

— Тогда более не стоит с этим тянуть. Шум, который ты поднял, что немудрено, сам по себе не уляжется, — с толикой упрёка бросила аликорн, скрывая удивление неоспоримой ловкости грифона, пробравшегося в сердце королевский покоев и избавившегося от хвоста ещё в дворцовом квартале.

— Я не пророк, но знаю, что Вы стоите перед нелёгким выбором между жизнями нескольких тысяч и судьбой всего вашего народа, — начал Ригальд неспешным рассудительным тоном. Когда Твайлайт захотела его перебить, в неё впились голубые глаза-огни. «Время для вопросов закончилось, принцесса» — ясно читалось в них. Такой взгляд заставлял задуматься если не всех, то многих.

— Ваши советники никогда не скажут, что будет в случае сдачи города без сопротивления. Да, война не коснётся ваших жизней, но достижение мира таким путём сделает жертвой всю страну. Правитель, бросивший доверенную ему столицу, не сможет оставаться таковым в глазах верноподданных. Слабость одного заклеймит этим пороком всех. А такое тавро не сулит народу ничего хорошего. Презираемый, властитель уже не сможет рассчитывать на какие-либо привилегии. Грифоны не будут с ним считаться, и его голос будет лишь пустым звуком в их ушах. И найдётся тот, кого пони будут ненавидеть больше захватчиков. Ваше имя, принцесса, будет срываться с глоток чёрными проклятьями, а ваш выбор нарекут жребием, обрёкшим всех на такую жизнь. Пройдут года, сменятся поколения, но вас будут помнить. Такой след в истории вы хотите оставить после себя? Таким вы хотите видеть будущее Эквестрии?

Воображение кобылки рисовало жуткие картины – образы, достойные кошмаров Найтмер Мун. С каждым безжалостно брошенным словом сердце сжимала незримая холодная лапа и душа её стала подобна лютне, которой умело манипулировали, извлекая нужную музыканту мелодию. Но всё же она держалась достойно, стараясь всем своим видом скрыть звучание задетых когтями струн.

— Но реши вы дать бой, всё может обернуться иначе, независимо от исхода, — продолжал тёмный бард. – Не забывайте, с кем вы воюете. Мы чтим храбрость, как свою, так и наших врагов, и обходимся с ними по достоинству. Я не стану обрекать вас на поражение раньше времени, но, даже проиграв битву, вы сможете покинуть арену с высоко поднятой головой и, при желании, закончить эту бессмысленную войну.

— Закончить войну?! — Последние слова зародили в принцессе слишком много сомнений, и даже пронизывающий взгляд был не в силах её остановить. Впрочем, на этот раз его и не было – грифон сказал всё, что хотел. — Но разве, захватив столицу, Тайрен не устремит свой кровожадный взор на оставшиеся территории?! Дорога к южным и восточным землям будет открыта для его войска! Для него эти города…

— Ничто! Как и вся Эквестрия, — закончил за неё Ригальд, уходя от взгляда Твайлайт.

— Я бы хотел, чтобы вы поняли. Когда путник, стоявший на развилки перед выбором дороги, пошёл против здравого смысла, избрав размытую дождём грязную тропу – это одно дело. Но когда он провожатый отряда, беспрекословно следовавшего за ним в слепой вере – совсем другое. И даже зная наперёд, что обе дороги выведут его к одному тому же месту и осознавая, что более удобный путь ещё и короче, он всё равно лезет в грязь и тащит за собой всех остальных. Движимый упрямством и гордостью, он не в силах признать свою неправоту и более того – зарождает эти чувства в спутниках. А когда оступившегося поглощает жестокая трясина – даже не обернётся, продолжая прорываться вперёд. Начинаешь сожалеть, что, являясь членом отряда, ты мало того, что не можешь положить конец этому помешательству, так ещё и принимаешь в этом безумии самое активное участие, оказывая поддержку ослеплённому вождю, будучи не в силах его вразумить.

Слова Ригальда были переполнены искренней горечью подобного сожаления, столь непонятного для Твайлайт. Но эту загадку ей было суждено оставить нераскрытой.

— Последний вопрос, сир грифон, — осторожным учтивым голосом обратилась к собеседнику принцесса, обойдя его со стороны, дабы встретиться с ним взглядом. – Почему вы пытаетесь мне помочь? Вы подталкиваете меня к сражению, которому суждено забрать жизни не только многих пони, но и ваших сородичей. Я не понимаю, какие цели вы этим преследуете.

— Все мы однажды умрём, — иронично улыбнулся Риг. – Мои братья, в отличие от твоих, будут рады уйти из жизни, сжимая оружие. А сдачей города дело не ограничится. Вы знаете, что делают не самые достойные представители моего народа, когда их лишают драки с поводом? Устраивают драку без него! — «Только вот речь не о мелкой потасовке» — подумалось обоим.

— А что до целей – их я оставлю при себе… — чуть обождав, добавил он. — Скажу лишь, что я не во всём согласен со своим императором. Можете мне не верить, но я также как и Ваше Высочество заинтересован в скорейшем окончании войны, чего нельзя достигнуть, не заплатив достойную цену.

— Это полезная информация, — с минуту поразмыслив, кобылка выразила благодарность лёгким кивком. – Полагаю, на этом всё?

— Да, принцесса, — кивнул в ответ грифон.

— В таком случае, я удалюсь и постараюсь убедить всех снаружи в отсутствии угрозы или увести их подальше от дворца. До тех пор, придётся подождать здесь.

Взгляд Твайлайт пал на пегаску, о присутствии которой она на некоторое время и вовсе забыла. Странно, но её вид ничуть не изменился: Дейси, не выходя из прострации, продолжала стоять в угнетённой позе. Благо, отклик принцессы вернул её в реальность.

— Лейтенант Вайлд побудет здесь до тех пор, пока я не вернусь известить о возможности безопасного отбытия. Это меры предосторожности, не более. Вам ясен приказ, лейтенант?

— Да, принцесса, — пегаска, наконец, явила миру свои зелёные глаза, медленно подняв голову к лавандовой аликорну. Её голос выдавал в ней сильное напряжение, мысленно списанное Твайлайт на эффект, произведённый речами грифона.

— Постараюсь разобраться с этим побыстрее, — кобылка быстрым шагов направилась к выходу, перебирая в уме наилучшие доводы в пользу предстоящих утверждений. Её не беспокоили оставшиеся в саду пегас и грифон.

«Ему незачем нападать на Дейси, да и случись нечто подобное, у неё бы нашлись силы на отпор», — решила Твайлайт, вспоминая занятие, за которым она застала лейтенанта этим утром.

Но не те варианты возможных происшествий рассматривала принцесса. Немудрено, что от ума, увлечённого анализом услышанного совета, ускользнула пара важных деталей. Всплыви эти детали перед принцессой, она бы трижды подумала, прежде чем оставлять ту парочку наедине. Однако всё учесть невозможно, посему у властителей и должны быть чёткие приоритеты – сперва государство, а уже после всё остальное. Нет смысла упрекать её за невнимательность к маловероятным происшествиям… Даже если эти происшествия из мимолётной думы вскоре претворятся в жизнь.

Когда двери за принцессой закрылись, между Ригальдом и его надзирателем пробежала искра. Казалось, они оба только и ждали ухода помехи в образе Твайлайт, нарочно не замечая друг друга во время разговора. Взгляд грифона оживился, и он взял на себя инициативу.

— Мне так и не довелось представиться, — приблизился он к пегаске. – Ригальд с Семи Хребтов, — на редкость скромным для его расы голосом произнёс бард, правой лапой коснувшись груди. – Могу я узнать твоё имя, воительница?

Словно не услышав вопроса, Дейси долго смотрела на грифона, как на презренного убийцу, чья голова уже лежит на плахе и над которой уже занесён топор.

— Я прошепчу его, когда вгоню тебе в брюхо своё копьё, — расслабленное тело пегаски в одночасье обрело неподвижную твёрдость гранитной статуи. Жилки на висках бешено пульсировали. Стеклянная плёнка, скрывающая зеркала души рассыпалась на мелкие осколки не в силах сдерживать рвущееся из них пламя.

— Ответ, достойный грифона, — усмехнулся Ригальд. – Но может, мы повременим с этим, до поры пока твои раны полностью не заживут?

— У меня к тебе тоже есть вопрос, — отчеканила воительница, пропуская речи грифона мимо ушей. – Ты был там в ту ночь?

— Да, — отрезал Риг, видя, что его ответ всё равно ничего не изменит.

Дейси встала на задние копыта, тем самым возвысившись над своим оппонентом, беспечно стоявшим на четырёх, и незаметные до того раны перестали скрываться тенью. Из одних уже сбегали тонкие тёмные струйки, блестевшие под бледным светом подобия луны, а другим, судя по действиям кобылки, ещё предстояло раскрыться. Но для неё их словно не существовало, потому как ни одну эмоцию из того калейдоскопа, что играл на её лице, нельзя было назвать болью, в отличие от ненависти, презрения и капли безумства в предвкушении предстоящего. Сжимаемое двумя копытами копьё вновь вернулось в своё привычное положение, не желая опускаться до тех пор, пока хозяйка не выполнит своё обещание. Но неожиданный знак отсрочил затевающийся бой: крупная лиловая бабочка, плавно слетев невесть откуда, села на стальной наконечник. Бесстрашное насекомое не пугала ни острота лезвия, ни взгляд воительницы. Можно подумать, что тут ей не место, но так ли это? Гармоничный узор крыльев, как и весь сад, отрицал намерения держащей орудие. И не только помыслы Дейси шли против умиротворённой тишины. Её вид — буря чувств, разразившаяся внутри, не могла не отразиться на внешнем облике. Она была настолько чужеродна этому саду, что тени, отбрасываемые ей, казались глубже, а падающий на неё свёт — темнее. Что может противопоставить ей хрупкий обитатель лунной обители? Ничто, ибо ведомый местью всегда прав в своих решениях, даже если весь мир будет утверждать ему обратное. Пегаска небрежно избавилась от бабочки, как избавляются от упавшего на спину осеннего листа, не собираясь больше ждать.

Она взмыла вверх на пару метров и тут же, со всей возможной для такой дистанции скоростью, спикировала на грифона, для которого этот удар мог бы стать последним, не отпрыгни он вбок. Выдернутое из земли копьё тут же понеслось в погоню широким рассекающим взмахом, и в этот раз не только воздух оказался мишенью. Не успевший уйти достаточно далеко Ригальд был задет, но к счастью для него, всё обошлось порванной накидкой. Её вздымающиеся вверх полы на миг оголили бок грифона и покоившийся на нём клинок. Отчего-то он не спешил пустить его вход, несмотря на самую, что ни на есть, подходящую ситуацию. Вместо этого он продолжал ловко уклоняться от яростных выпадов и наскоков пегаски, но от всех атак ему уйти не удавалось. В полученных ранах не было ничего смертельного, а пущенная врагу кровь придавала Дейси новых сил. Впрочем, едва ли её дела были лучше: даже не получив не одной раны, она была покрыта кровью, так как ей хватало и тех, с которыми она вступила в бой. От неумолимой работы тела труды эквестрийских лекарей шли насмарку, но безрассудной воительнице это было невдомёк. Странно только, что грифона это беспокоило больше, чем её.

— Твои раны тебя свалят, если не прекратишь, — предупредил он, выиграв немного времени, пока пегаска переводила дух. – Ты хороший соперник, и увидеть твои истинные пределы было бы занятно. Моё предложение вернуться к этому после остаётся в силе.

— Пошёл ты к Вендиго! – сплюнула та и с новыми силами набросилась на дипломатически настроенного барда. Каждый последующий удар был медленнее предыдущего, да и крылья уже не участвовали в борьбе. Защита после каждой атаки была запоздалой, и Риг имел хорошую возможность ударить кобылку в открывшиеся места. Но он выжидал момента поудачнее; момента, использовав который можно было бы положить конец этой схватке без каких-либо потерь.

Новый выпад в завершении серии ударов нельзя было назвать резким уколом, коим он был в начале схватки, но грубым вонзанием вил в стог сена – вполне. Используя крылья, Ригальд ушёл от него прыжком вверх, а затем, когда копьё вытянулось на всю длину – всей своей тяжестью обрушился вниз. Крепкий хват, с которым Дейси вела бой, не изменился за всю схватку, и посему древко не выпало из её копыт, а с треском обломалось под грифоном. Но особого повода для радости не было. Вне себя от ярости, пегаска вооружилась этим острым в месте облома остатком древка и, решив пойти ва-банк, накинулась на только что приземлившегося врага.

И надо сказать, она несколько переоценила свои шансы в ближней схватке с противником, превосходящим её по весу и размеру раза в два. Недолго длилась эта борьба на истоптанном, но всё же мягком травянистом ковре. После нескольких занёсших их в колючие кусты роз перекатываний, во время которых ситуация ещё казалась спорной, Дейси оказалась прижатой к земле нависшим над ней грифоном. И ничто не могло изменить такой исход: обломок был безвозвратно утерян при потасовке, да и силы были на исходе. Но огонь в её глазах не думал утихать, и она продолжала отчаянно сопротивляться. Бессмысленно и тщетно.

Одна когтистая лапа лёгла на её шею цепкими клешнями, не столько удушая, сколько прижимая вниз, а другая давила на грудь предплечьем. Задние ноги пони сдерживались соответственно задними львиными лапами Ригальда.

— Чего же ты ждёшь?! – проскрежетала неунимавшаяся воительница. – Закончи это!

— Раз не вышло меня убить, хочешь помереть сама? – упрёкнул грифон, не ослабляя хватку. — Ужели наша встреча обязана закончиться чьей-нибудь смертью?

— Ничто не обязано так заканчиваться! Та ночь тоже… — Её голос дрогнул. Что-то внутри неё щёлкнуло, заставляя прежние эмоции смениться на новые. Она пыталась остановить это, ибо нахлынувшие чувства были не из тех, которые хотелось открывать. Огонь очей сменился слезами, рвущимися наружу против воли, и через миг она уже ничего не видела из-за них. – Вы лишили рассвета всех, кто был мне дорог! А я… Я не хочу снова и снова встречать его в одиночку. Ты слышишь меня?! – ища встречи с глазами барда, пегаска приподнялась, насколько это было возможно. – Закончи…

— Ты права, — перебил Риг, наклонившись к ней так, что до её мордочки оставалось всего ничего. – Они не должны были умирать, но это случилось. И кого ты будешь в этом винить? Простых солдат, выполнявших приказ так же, как и ты? Военачальников, отдающих эти приказы? А может знать, которая набивала себе брюхо, когда вы гибли? Принцессу, плохо справляющуюся с обязанностями правителя и не сумевшую всё предотвратить? Или сестёр аликорнов, пропавших бесследно так не вовремя? Так кого же?

Дейси молчала. Оставив попытки вырваться, она просто смотрела вверх, видя перед собой окутанные мраком голубые угольки и размытые кроны деревьев с искрящимися гирляндами цветов за ними.

— Весь мир… — произнесла она, наконец. – За его несправедливость…

«Слова моего императора… Как же они всё-таки похожи, — думалось Ригальду. – Не сомневаюсь, что однажды судьба сведёт их».

Кобылка заметила, что на неё уже некоторое время ничего не давит, а дотронувшись до шеи — убедилась в этом наверняка. К ней вернулось ощущение реальности, и вкус её был горьким. Она корила себя за проявленную перед врагом слабость и сказанные слова, которые не должны были слышать смертные. И после всего этого её ещё и пощадили.

— Ты совершаешь ошибку, грифон, — продолжая лежать, более окрепшим голосом прохрипела она. – Я буду убивать твоих братьев, пока бьётся моё сердце и в жилах течёт кровь. При следующей встрече всё может выйти иначе, вот только от меня пощады не жди. Когда это случится, ты будешь жалеть о сегодняшнем дне.

— Это вряд ли, — спокойно уверил её сидящий рядом Риг. – Нет смысла бояться неизбежного. Для меня, как и для многих моих сородичей, принять смерть от такой воительницы будет честью. – Грифон с некой досадой посмотрел на порванную в нескольких местах накидку и, вспомнив что-то важное, добавил. – Твоё имя. Теперь-то я могу его узнать?

— Дейси, — без пререканий, буркнула в ответ кобылка.

— Дейси значит… — еле слышно шептал Ригальд, но был прерван стоном пегаски. Обернувшись, он увидел сопровождающиеся болью открывшихся ран попытки привстать.

Ничего не говоря, бард вынул из камзола флакон, выдавил немного его содержимого на лапу и быстро, дабы не встретить ожидаемого сопротивления, смазал им кровоточащий порез на бедре кобылки весьма грубым движением.

— Какого дискорда ты делаешь! – растерянно вскричала она после проделанной операции, явно не ожидая такого поведения. Естественно, из всего того, что сделал Риг, было замечено только последнее.

— Ах ты… — кобылка хотела уже продолжить выражать своё негодование, но одно обстоятельство остановило её — боль раны бедра сменилась приятным холодком.

Ошарашено глядя на свою ногу, она не находила слов.

— Мазь из листьев фригуса, — пояснил бард, бросая ей флакон. – Снимает боль и останавливает кровотечение. Это, конечно, не ваша чудо-медицина, но всё же лучше, чем ничего. Обработай ей и другие раны.

— Безумец! — сосуд моментально вернулся обратно. — Засунь себе под хвост свои подачки!

«Гордость и упрямство… Похоже, высшие силы изволили шутить, заключив душу грифона в тело пони», — хмыкнул он, но в слух свои доводы конечно не озвучил.

— Однако, если принцесса, которая может вернуться с минуты на минуту, застанет тебя в таком состоянии, у нас будут неприятности.

— Всё нормально, — стиснув зубы, Дейси поднялась. Раж схватки осталась позади, и теперь приходилось вкушать её не самые приятные последствия.

Ухо грифона, наблюдавшего за поведением строптивой кобылки, дёрнулось, подтверждая недавние догадки.

— Дейси… если принцесса последует моему совету, не лезь в самое пекло.

Накинув капюшон, Ригальд оставил ещё не знавшую о приближении Твайлайт пегаску и направился к выходу. Проходя мимо неё он, как бы невзначай, выронил отвергнутый флакон, и тот с глухим звуком упал на траву, не оставшись не замеченным.

— Так, у нас мало времени! – разорвала тишину ворвавшаяся в сад лавандовая аликорн. – Все патрули и горожане удалены из дворца, но рассчитывать, что это продлится долго, не стоит.

— Я не стану пренебрегать вашей любезностью и немедля покину пределы города, — добравшись до дверей, заверил Риг тоном, вновь отдающим холодом, и чинно обогнул принцессу. – И да, поосторожнее с кустами роз – их шипы опаснее, чем кажутся.

— Простите, что? – поспешно обернулась кобылка, но увидела лишь кисточку львиного хвоста, мелькнувшую из-за угла.

Осуждающе покачав головой, Твайлайт прошла внутрь, дабы осведомиться у лейтенанта Вайлд о произошедшем в её отсутствие. Но, завидев пегаску издали, она пришла к выводу, что этому отчёту не суждено быть гладким. Она ускорила шаг почти до галопа. Когда в голове уже прокручивались сцены покушения, приведшие кобылку к такому потрёпанному состоянию, принцесса заметила взъёрошенный розовый куст и непонятные слова, сказанные ей напоследок, понемногу стали приобретать оттенки ясности. А сама Дейси, сидя на траве с сердитой миной, какой-то мазью растирала последствия встречи с коварным растением. Во всяком случае, так думалось принцессе…

---

«Лишилась поддержки наставницы и вынуждена внимать советам грифона… Что дальше, принцесса Твайлайт?» — корила себя лавандовая аликорн, направляясь к кузнечному кварталу. Там, если верить служанке, она найдёт людей, наречённых правителями, дабы посоветоваться с ними о ныне происходящем…

И, казалось бы, ей не должно быть до них никакого дела. План, частью которого они являлись, рухнул как карточный домик, и Твайлайт осталась один на один с жестокой реальностью. Но она не могла не идти туда.

Та сила, что переполняет человека с грозным взором, манила к себе юную правительницу, охваченную смятением и нерешительностью – самыми злейшими врагами в данный момент. До этого помехой была гордость, ведь принцессе должны претить размышления над советом грифона, чьи мотивы также же непонятны, как и его жест доброй воли. Но непродолжительная борьба с ней окончилась, после того как она решилась просить совета у именующего себя царём.

Твайлайт замечала, как постепенно его личность становится для неё авторитетом. Замечала и странное желание разгадать загадку мистического могущества, коим насыщен каждый его жест, коим отдаётся каждое его слово. Но она всячески гасила в себе эти мысли, боясь осознать своё разочарование в Селестии. Всё… всё, что сейчас происходит, ввергает её книжные полки мыслей в полнейший хаос. Все те знания, которые она так старательно впитывала из уст наставницы, оказались бесполезны. Но как она может думать так о сделавшей её той, кем она есть? Ни разу Твайлайт не усомнилась в её правоте… до этого дня.

Рассуждая, кобылка не заметила, как оказалась в кузнечном квартале. Бредя по центральной улице, аликорн перешла из жилой части квартала в промышленную. Небольшие, но уютные кирпичные домишки и лавочки постепенно сменились цехами и кузнями, откуда доносился стук инструментов, а из труб в ясное небо валил дым. На окраине время от времени что-то осадисто ухало, заставляя с непривычки вздрагивать.

Несмотря на то, что солнце было ещё в зените, на улицах было немногопонно. С тех пор, как Кантерлот оказался в осаде, почти всё население квартала, состоящее преимущественно из пони, связанных с кузнечным ремеслом, работало от заката до рассвета, чтобы за короткие сроки вооружить и обеспечить армию бронёй и боеприпасами.

На широком дворе одной из кузниц Твайлайт увидела небольшую группу отдыхающих кузнецов и подмастерьев. Улучив момент, кобылка двинулась к ним, дабы разузнать о местонахождении людей. Выслушав её, один из оружейников – коренастый жеребец с лопаститой бородой — махнул копытом в сторону большой кузни, чьи окна горели ярким светом.

Поблагодарив за помощь, кобылка двинулась к намеченной цели. При входе в помещение Твайлайт оглушил отбойный стук молотов, отчего ей пришлось простоять на месте несколько секунд, возвращая утраченное самообладание. Свыкшись со звучанием «тартаровой какофонии», пони огляделась в поисках людей.

Кузня представляла собой большое здание продолговатой формы, отделанное камнем. В витающем в воздухе дыме и паре ярко горели огни горнов, возле которых суетились чумазые, перепачканные в саже подмастерья. Отовсюду нёсся перестук, сопровождающий периодичные встречи наковален с кузнечными молотами, зажатых в мощных копытах пони-оружейников. От них во все стороны ярким фейерверком разлетались искры. Трудовую идиллию дополняли старающиеся перекричать шум работы голоса кузнецов, отдающие точные приказы мастеровым.

Лавандовая кобылка, не имея чёткого ориентира, шаталась по кузнице как в тумане, что, впрочем, было недалеко от истины – опускание в воду раскаленного добела железа сопровождалось громким шипением и обильными парами. Но, наконец, удача улыбнулась ей – впереди замаячил знакомый бежевый пиджак.

Подойдя ближе, Твайлайт застала Жоржа за обсуждением каких-то чертежей и записей с незнакомым кузнецом средних лет.

— Кхм-кхм! — привлекая внимание человека, пони демонстративно громко прочистила горло.

— О! Ваше Вашество! – заметил принцессу Жорж. – Решили проведать своих коллег?! А у нас тут работа полным ходом, такой народ подобрался… стахановцы, а не народ! И все же, позвольте вас спросить, по какому поводу вы оказали нам честь своим присутствием?

— Могу я поговорить с царём?

— Боюсь вас огорчить, но здесь его нет, – с наигранным сожалением отвечал Милославский.

— Тогда где я смогу его найти? – с нотками раздражения, поинтересовалась Твай.

— В данный момент он находится на пустыре в конце квартала, — после небольшой паузы, произнес Жорж. – Идите на пушечный гул – не ошибётесь!

Принцесса хотела поподробнее расспросить человека насчёт того, что всё это значит, но даже рта раскрыть не успела, как пройдоха Милославский скрылся в глубине кузницы, нырнув в круговорот рабочей обстановки. Вздохнув, пони поплелась к выходу…

…На подходе к пустырю артиллерийский гул участился. Маленькая улочка, по которой шла Твайлайт закончилась, и теперь она находилась на большом пустыре, продуваемом всеми ветрами. Перед кобылкой предстала огромная панорама равнины, залитой вечерним солнцем. Далеко внизу виднелся Понивиль, навевая принцессе воспоминания о ещё недавних, беззаботных и мирных днях, проведенных в месте, где Твайлайт обрела верных друзей, познала истинную суть дружбы и, наконец, нашла себя.

Оглянувшись, принцесса увидела на другой стороне пустыря небольшую группу пони и знакомую высокую фигуру человека. В этот раз на нём не было привычной длиннополой шубы, и тело облачалось ярко-красным кафтаном. Жеребцы суетились возле чего-то, отдалённо напоминающего пати-пушку Пинки Пай, в то время как человек отдавал распоряжения. Дело шло споро и весело, так что поглощённая работой артель не заметила приближения принцессы. Напротив пушек расположился ряд соломенных снопов, украшенных нахлобученными ржавыми и мятыми шлемами, избежавшими участи увенчивать головы чучел. Всё выглядело несколько забавным, что вся важность мероприятия поначалу ускользала от Твайлайт. Но вот прозвучало грозное «Заряжай!», а после должных приготовлений последовало «Пли!» и раздавшийся спустя миг грохот заложил кобылке уши. Она инстинктивно прижалась к земле, не отводя глаз от раскуроченных снопов и дырявых шлемов, падающих на землю один за другим.

— Славно, ей Богу славно! – уперев руки в пояс, царь не без гордости осматривал плоды общих усилий. Жеребцы, преисполненные энтузиазмом, разделяли его чувства. Они отпускали грубые шутки, смеялись и похлопывали друг друга по плечу, держа при этом ухо востро и готовясь незамедлительно пуститься исполнять новые приказания царя.

 — Теперь ясно, что имел в виду Жорж! – буркнула отошедшая от неожиданного потрясения Твай.

— Принцесса к нам пожаловала? – наконец приметил её Иван Васильевич. Остальные быстро замолкли и поприветствовали кобылку поклоном.

— Нам надо поговорить. Оставьте нас ненадолго, — Создавшаяся атмосфера была разрушена незамедлительно исполненным приказом. Она встретилась с взглядом человека, ожидая вновь прочувствовать остроту его взора, поразится грозной непоколебимостью. Но, даже при извечной форме бровей, во взгляде не читались былые оттенки. Не было томившей душу усталости и скованности. Глаза царя смотрели на принцессу с озорным огоньком, будто только сейчас началась для них жизнь.

Отчасти это было так. Принимавший всё своё положение как божью кару, Иван не находил повода для радости. Что здесь ему доведётся заниматься вещами, в коих он знал толк и которые чтил, он не надеялся. Грехов-то много на душе набралось, и возможность искупить их наказанием только радовала царя. Но разве может наказание приносить удовольствие? И может статься, что обретённая сила позволила смотреть на трудности иным взглядом, ничуть не меняющим их суть. Были в этой жизни вопросы, ответы на которые Грозный знал, как «Отче наш» и стоящий перед ним и принцессой был как раз из таких. От этого-то Ивану Васильевичу и думалось, что найденные силы не что иное, как знак нахождения верного пути и осталось лишь неукоризненно им следовать.

Вновь был озвучен ультиматум грифоньего императора, а за ним вопрос – как поступить?

— Хуже смерти будет такой мир, — недолго думая, произнёс Грозный. – Биться нам должно, принцесса. Единожды проявив слабость, ввергнешься в пропасть бессилья, аки бежавший с поля брани не обрящет в себе силы воротиться. Не властен он над членами своими, несущими его по тропам бесчестья, так и правитель, однажды сдав город без боя, ежели и одумается, то слишком поздно. Пусть ворог считает вас слабыми, но горе ему, коль это не так.

Твайлайт слушала человека стоя на краю обрыва и, когда речь завершилась, она продолжала молчать. Вновь в сознании всплыли брошенные ей грифоном слова, и после произнесённого, их ускользающий смысл вновь был пойман в совсем ином значении.

«…их шипы опаснее, чем кажутся», — шептала она снова и снова.