Стальные крылья

Глава 13. Она знает все.

Нежась под теплым одеялом, я глядел в окно, на тихо падающий в неярком утреннем свете снег, снова засыпающий улочки Понивилля своей мягкой белизной. Сегодня у меня был выходной, и я с несказанным удовольствием собирался проваляться в своей теплой кроватке едва ли не до полудня, что бы потом, крадясь как изображающий пони ниндзя, прошмыгнуть на кухню и стянуть оттуда чего-нибудь вкусненького. Я вздохнул, в очередной раз вспоминая разнообразные мясные блюда, и поблагодарил судьбу, что эти настойчивые образы были навеяны тем болезненным состоянием, которое несколько дней назад чуть не привело к очень неприятным для меня последствиям. С другой стороны, ну откуда я мог знать, что теперь мне (или, по крайней мере, этому телу), раз в месяц придется истекать кровью, при этом даже не умирая и ведя себя как последняя сволочь? «Эхх, нужно будет держать себя в руках… Хотя какие уж тут руки!». Выпростав передние ноги из-под одеяла, я поднес их к морде и стал задумчиво разглядывать копыта, которыми наградил меня этот долбаный «перенос». Небольшие розовые копыта немного сточились по краям, расходясь едва заметными, неглубокими трещинками. Роговой слой на них был тусклым, своим едва заметным волнообразным рисунком напоминая полированное дерево, и явно нуждался в дополнительном уходе, так же как и небрежно отросшая шерсть, закрывавшая верх копыт. Конечно, мыть свои ноги каждый раз перед едой или сном меня научили мои старики, еще в первые дни нашего знакомства, но что касается остальной части ухода за телом – тут я был полным профаном. Бабуля заново переплетала мою двухцветную гриву каждые несколько дней, разбирая ее на черные и белые пряди, которые потом заплетались в косички, с маленькими прозрачными бусинами на конце каждой из них. Эти бусы, как сообщила мне старушка, когда-то принадлежали ее пра-пра-прабабке, и переходили по наследству в семье в течение многих десятков лет. Но этой бижутерии предстояло валяться много лет на самом дне огромного сундука Беррислопов, в ожидании того дня, когда в семье появиться наконец кобылка с достаточно длинной гривой, в которую можно будет вновь заплести эти блестящие кусочки стекла. Последнее поколение Беррислопов — Кег и Грасс, не могли похвастаться роскошными волосами, вовсю щеголяя модными в то время короткими нонконформистскими [1] прическами и хвостами, и не уделяли внимания старой семейной традиции. Мои же волосы как раз достигли той длинны, которая могла бы считаться «Беррислоповским стандартом» для приличной кобылки, и Бабуля почасту и с удовольствием возилась с моими гривой и хвостом, пока я, мурлыкая от удовольствия, нежился на небольшом диванчике в гостиной, перед тихо гудевшей печкой.

«Похоже, нужно будет найти кого-нибудь, кто смог бы разъяснить мне основные моменты в гигиене наших четырехногих потомков…». Хотя сама мысль о косметике, которой так любили пачкаться кобылки прошлого и будущего, приводила меня в легкие панику и трепет, и от чего я пытался увильнуть всеми силами. Хотя это было довольно несложно, учитывая тот консерватизм, свойственный всем старикам, который демонстрировала в этом отношении Бабуля.

Ну, и то хлеб.

Долго валяться мне не пришлось. Бурчащий живот едва ли не выбрасывал меня из кровати, и вскоре мне пришлось выбираться из теплого гнездышка одеял в прохладный воздух еще не натопленного дома. Взвизгивая от холода, я поплескался в тазу с холодной водой, после чего спустился вниз, на кухню, где и присел за стол, наслаждаясь теплом гудящей печи и запахами готовящейся пищи. Кажется, в горше томилось какое-то овощное рагу и я нетерпеливо ерзал на низкой табуретке в ожидании завтрака, сонно поглядывая на отвратительно бодрого Графита, вовсю хрустевшего своим любимым огурцом. В отличие от него, мой рост не позволял мне комфортно сидеть за столом, не упираясь при этом носом в тарелку, поэтому-то мне и приходилось гнуть спину, располагаясь на низенькой скамеечке не самым приятным для анатомии образом. Вообще, пони предпочитали сидеть вполне естественным образом, поджимая под себя задние ноги, поэтому специальные напольные коврики были даже более распространены, чем такие вот маленькие табуретки, и зачастую считались полноценными предметами мебели.

Я едва успел привстать, намереваясь предложить свою помощь суетившейся у печи Бабуле, но она только добродушно отмахнулась от меня, вместо этого протянув мне пожухлый, но еще довольно съедобный огурец в качестве аперитива. Всеобщим волевым решением, после истории с яйцами, я был отстранен от приготовления пищи в этом доме – «по причине наличия неудержимых порывов к вызову демонических сущностей из глубочайших глубин Тартара», как выразился черный шутник, жевавший огурец напротив меня.

Вздохнув, я положил голову на копыта, сонно уставившись в одну точку, где-то позади головы и что-то говорящего пегаса. Заряд бодрости от общения с ледяной водичкой прошел, и меня вновь неудержимо клонило в сон. Слегка покачивая головой, я следил слипающимися глазами за падающими за окном снежинками, иногда мыча что-то нейтральное для поддержания беседы, и даже не заметил, как разговор свернул на меня.

— «А ты что думаешь, Скраппи?».

«Угумс…»

— «Скраппи!».

«Да-да… Я с вами полностью согласна…».

— «ЭЙ, СКРАПС!» — удар копытом по столу прозвучал как щелчок кнута, заставив мою голову упасть с копыт и больно удариться о стол. Я вскочил, окидывая диким взором кухню и недоуменно уставившись на глядящих на меня домочадцев.

— «А? Что? Хде?!».

— «Эквестрия взывает к тебе, о сильномогучий демон из глубин Тартара!» — не преминул подколоть меня Графит – «Проснись же от тысячелетнего сна, ибо ты находишься в жуткой опасности!».

— «Издеваешься, да?» — пробормотал я, вновь усаживаясь за стол и отпуская душераздирающий зевок. «И почему это остальные пегасы всегда такие гиперактивные, в то время как я в начале и конце дня становлюсь вялым, как муха на морозе? Наверное, это из-за того, что они так часто выкраивают себе минутку для отдыха…».

— «Эй, Скраппи. Скра-а-а-аппи-и-и» — нараспев произнес Графит, перегнувшись через стол и легонько поглаживая меня копытом по мордочке – «Нет, ну вы только посмотрите на нее!».

Закрыв слипающиеся глаза, помимо своей воли я заурчал, увлекшись мягким почесыванием под подбородком, и вновь уронил голову, на этот раз больно прикусив язык, который без моего участия, от удовольствия высунулся у меня изо рта.

— «Бесподобно!» — продолжал восхищаться черный подлец – «Если она так реагирует на простое поглаживание, что же будет, если хорошенько почесать ей спинку?».

— «Я думаю, тебе придется перед этим проверить, что бы я была рядом, и нигде поблизости не оказалось какой-нибудь метлы» — едко проговорила Бабуля, подходя и кладя мне на пострадавший язык ледышку, выловленную из стоявшей у окна бадьи с водой. Графит мгновенно остыл, но даже отсев за другой конец стоявшего посередине кухни стола, он продолжал разглядывать меня, явно любуясь произведенным на меня эффектом.

— «Ыыыыы… А чиво это чичас было?» — я почему-то расслабился, словно мне вкатили лошадиную дозу реладорма, и довольно туго соображал, совершенно забыв пнуть черного мерзавца за проявленную вольность. В ответ, он только рассмеялся, и отвечать за него пришлось Бабуле, неодобрительно покачивающей головой.

— «Да, девочка моя, тебе еще многому предстоит научиться. Например, физиологии пони» — она ловко вытащила из печи горшок, и поставила его на стол, положив перед нами большие деревянные ложки. Искусно вырезанные, они мало отличались от знакомых мне столовых приборов, отличаясь от них лишь более массивной ручкой, рассчитанной на захват с помощью бабки [2] пегасами и земнопони.

— «Ты пробовала уже почесать себе спину или низ шеи?» — я отрицательно покачал головой, мгновенно проснувшись от вкусного запаха из открытого горшка – «И не пробуй – это будет сложно и малопродуктивно. Нам тяжело дотянуться до этих, да и других мест, и считается, что именно поэтому почесывания доставляют нам такое удовольствие. Конечно, кому-то они нравятся больше, кому-то меньше… А на некоторых пони, с особенно чувствительной шкуркой, они могут действовать очень странным образом, расслабляя или наоборот – бодря. Все зависит от самого пони… Ну, и того, кто чешет».

— «Мрррррррр» — я снова заурчал, вспомнив мягкие движения по подбородку и шее, однако Бабуля еще не закончила свою лекцию и, неодобрительно поглядев на меня, решила добавить в мой утренний моцион еще один ушат воды. В переносном смысле, конечно.

— «Кстати, милая, тебе стоит запомнить, что такие почесывания являются довольно интимной процедурой. Думаю, тебе не нужно объяснять значение этого слова…» — удовлетворенно закончила она под аккомпанемент моего заливистого кашля. Последние слова старушки, произнесенные казалось бы ехидно-небрежным тоном, заставили меня подавиться овощами и долго кашлять, смотря на сидящего напротив черного пегаса слезящимися глазами.

— «Ах ты… *кха кха кха* Ах ты ж злодей! Опя… *кхе* опять подкрадываешься?» — наконец я смог выдавить из себя какое-то подобие внятной речи. На морде Графита вновь расплылась гордая улыбка. Негодяй был явно доволен собой, и даже упоминание о метле не могло надолго его смутить.

— «Ну, раз ты окончательно проснулась, то вот тебе та новость, о которой я уже битый час пытаюсь тебе рассказать». Графит вылез из-за стола, и прошелся по кухне. Его веселость быстро испарилась, уступив место встревоженной сосредоточенности – «Сегодня утром к нам заходил Спайк».

— «Что? Дракон в моей спальне?!» — со страшной силой возмутился я – «Дас ист Анмюрлихь ! Нъедопустиммо! Йа приказывай повъешайт его на верьйовках! [3]». Однако шутка не прошла. Повозившись, Графит выудил из-под крыла какой-то свиток, и бросил его на стол. Изготовленный из тронутой желтизной бумаги, он выглядел донельзя официально, подкрепляя свой статус «начальство что-то хочет» широкой красной лентой, закрепленной на нем золотистой бляшкой со стилизованным изображением подковы.

«Хммм. Подковы?».

— «Ручной дракон Твайлайт Спаркл принес его с утра, пока ты спала» — Графит слегка поджал губы, явно не одобряя моего распорядка дня – «Он сказал, что это самые необычные послания, которые он когда-либо передавал от Принцессы, ведь одно из них предназначено не им».

— «Постой! Если он сказал «послания» — значит, их было два?» — от упоминания имени Троллестии всуе, мой сон сняло как рукой – «А поскольку тут явно одно – значит, второе предназначалось самой Первой Ученице?». Графит мрачно кивнул, вместе со мной рассматривая лежащий на столе свиток, словно ядовитую гадину, по ошибке заползшую в дом из Вечнодикого леса.

— «Обалденно!» — я лихорадочно заметался по кухне, натыкаясь на табуретки и спотыкаясь о коврики – «Валим! Срочно валим отсюда! Я соберу свои…».

— «Постой, Скраппи!» — несвойственным ему властным движением, Графит ухватил меня передней ногой за шею, и пользуясь инерцией моего движения, приземлил точно на табуретку, стоявшую возле стола. С его морды исчезло добродушное выражение, и он выглядел очень серьезным и собранным – «Куда ты вообще собралась?».

— «Эммм… Ну это же…» — я ткнул копытом в сторону послания, недобро посверкивающего на столе скрепляющей его печатью. Для себя, я давно и прочно решил держаться подальше от царственной особы, правящей этой страной. Что-то в глубине меня страстно желало оказаться как можно дальше от этого существа, по слухам, обладавшего непредставимой силой и властью.

— «Да, это послание от нашей любимой Принцессы» — вступила в разговор Бабуля. Она присела рядом со мной, и как всегда, в минуты моих душевных терзаний, принялась успокаивающе поглаживать меня по голове – «Не стоит так волноваться, дочка. Она добрая и мудрая, и я уверенна, что она сразу же полюбит тебя, как полюбили мы. Ну же, давай, прочти его!».

На мой взгляд, это было крайне сомнительным вариантом, и уже сейчас я мог навскидку представить реакцию «мудрой и доброй» Моллестии на факт одержимости каким-то древним духом одной из ее подданных. И к сожалению, ни один из них не был для меня хотя бы минимально утешительным. Вздохнув, я протянул ногу, подгребя к себе удивительно тяжелый для своего размера свиток, и поколебавшись, разорвал скрепляющую его ленту.

Получателю сего приказа надлежит в кратчайшие сроки и не позднее десяти дней с момента получения оного лично прибыть в Замок Кантерлот, удостаиваясь персональной аудиенции нашей Возлюбленной Принцессы Селлестии Эквестрийской.

Второй секретарь ее величества, Фрайт Ньюсенс.

Прочитав послание, я даже не заметил, как испустил столь громкий выдох облегчения, что чуть не упустил в тарелку укатившийся от меня свиток.

— «Фуууух! Веревки с мылом не прислали – это уже хорошо!». Увидев непонимающее выражение на мордах моих домочадцев, я любезно пояснил – «Был у нас в древности такой любопытный обычай – властелин посылал провинившемуся подданному веревку и мыло, с дружеским советом не тянуть и не заставлять повелителя самолично организовывать ему казнь». Ндя, кажется, это прозвучало не слишком вдохновляющее, судя по ужасу и смятению, нарисовавшихся на мордах Бабули и Графита. Пускай – лишь бы им никогда и в голову не пришло пытаться призвать что-нибудь из наших дней, на свою конскую голову.

— «Похоже, мной слишком плотно заинтересовались, для того, что бы просто попытаться убежать» — вновь ткнув копытом в норовивший свернуться листок, я предложил – «А что если написать, что я исчезла? Испарилась? Развоплотилась, в конце концов, а? Думаю, тогда-то меня точно оставят в покое!».

Сомнение, четко написанное на их мордах, убедило меня более не поднимать эту тему. «И почему мне так не везет?».

— «Ладно, ладно, признаю – это была не самая хорошая идея. Значит, придется покориться и уповать на то, что вы хорошо знаете свою повелительницу, и по прибытии в Кантерлот меня не распылят, не повесят, не сожгут…» — я получал какое-то извращенное удовольствие в перечислении возможных бед и несчастий, которые должен был обрушит на мою голову тяжкий гнев правительницы – «… не четвертуют и не колесуют, разослав куски моего тела по всем городам и весям в качестве назидания для остальных подданных [4]».

— «Брррр!» — черный пегас передернулся всем телом – «Прошу, только не начинай это снова. Я почти неделю не мог заставить себя поесть после твоих стишков про… Про ноги».

«Ах ты ж гад! Значит, тебе не нравиться моя лирика?!».

— «Ага. Есть он не мог, спать он не мог… А кто напоил до бесчувствия маленькую кобылку? Кто утащил ее в ночную тьму, как маньяк – беззащитную жертву? Кто…».

— «А-а-а, так значит, это я виноват в том, что ты выдула весь сидр, в то время как…».

Мгновенно возбудившись на мои обвинения, Графит с достойным лучшего применения пылом кинулся в атаку, и на кухне мгновенно вспыхнула оживленная перебранка, вскоре, грозящая перейти в натуральную копытопашную схватку. Ехидно улыбавшаяся Бабуля лишь вертела головой от одного спорщика к другому, в нужные моменты отбирая у меня из копыт наиболее тяжелые образчики домашней утвари и кухонного интерьера. Наконец, угомонившись, мы разошлись по разным концам стола, тяжело сопя и недружелюбно поглядывая друг на друга. Кажется, это была первая маленькая ссора из череды подобных, в дальнейшем, часто происходивших между нами, хотя в тот момент я даже не подозревал об этом, сердито сопя и разглядывая черного пегаса перед собой. Наконец, устав от нашего молчания, ситуацию, как обычно, разрядила Бабуля Беррислоп, отобрав у нас свиток и выдав каждому по небольшому пирожному, обильно сдобренного кремом и цукатами. С чувством нахлынувших неловкости и стыда, я обнял добрую старушку, понимая, каких трудов ей стоило сэкономить нужную сумму для покупки сладостей к приближающемуся Празднику Теплого Очага, что бы мы могли хоть сколь-нибудь достойно отпраздновать этот поньский аналог Нового Года. И как безоглядно она тратила эти крохи сейчас, не допуская ссоры и отчуждения между нами! Самое скромное из всего разнообразия пирожных Сахарного Уголка, оно жгло мое копыто как огонь, и как только Бабуля отвлеклась, я мгновенно прошмыгнул к шкафу, засовывая сладкое великолепие на верхнюю полку. Убирая ногу, я соприкоснулся с копытом Графита, прошмыгнувшего к шкафчику с той же целью, и лихорадочно засовывающего сладость на ее прежнее место. Конечно, мне могло и показаться, но я был уверен, что мы оба покраснели, и, отпрянув друг от друга, смущенно уселись за стол. На этот раз – с одной стороны.

«Как жаль, что порой мы не замечаем очевидного…».

— «Скраппи, доченька, послушай моего совета» — Бабуля уселась рядом со мной и пристально поглядела мне в глаза – «Не бойся нашу Принцессу. Поверь мне — она сможет тебе помочь».

— «В чем?» — я поднял голову и пристально посмотрел на Бабулю – «В чем она сможет мне помочь?».

— «Ну… Может быть, вернутся обратно, домой?» — она выглядела обескураженной. Кажется, она еще ни разу не задавала себе этот вопрос. Ни один из них этого не делал.

«Домой?».

— «А кто вам сказал, что я хочу вернуться домой? Если меня не подводит память, то в последние минуты моей жизни там, меня убивали, топя в ванной те, кому по долгу службы я должна была помочь» — грустно поглядев на оторопевшую Бабулю, я тихо докончил – «А вы не думали, что я боюсь возвращаться обратно? Что я не хочу терять ВАС?».

После моих слов, на кухне установилась долгая тишина, нарушаемая лишь утихающим гудением пламени за заслонкой печи.

— «Я не знаю, может быть в далеком прошлом и жили злые и испорченные пони…» — медленно проговорила Бабуля, снимая с груди фартук и присаживаясь за стол – «Но…».

— «Мы были другим видом. Совершенно другим! Даже ходили не на четырех ногах, а на…».

— «Не перебивай меня, пожалуйста! Так вот – но даже если такое и происходило когда-то, в древние-предревние времена, то сейчас такого не случается нигде и никогда, во всей Эквестрии. Наша Принцесса добра и мудра, и видит многое, скрытое от наших глаз. Поверь мне – она сможет тебе помочь».

— «Мне не нужна чья-то помощь в самосоознании и самоопределении» — надувшись, пробормотал я – «И я вообще не понимаю, чем еще она сможет мне помочь!». В ответ на мою реплику, Бабуля лишь улыбнулась, глядя на меня словно на маленькую, капризную, но все-таки любимую дочь.

— «Ну, например – помочь тебе избавиться от этого иррационального страха перед ней».

— Итак, дети – вы решили наконец, как будете исполнять повеление Принцессы, даже если это кое-кому не нравиться?» — спросила нас старая пони, когда мы наконец расправились с наполовину остывшим рагу – «Поезд отходит завтра утром, и я думаю, мы сможем позволить себе купить билеты в одном из вагонов…».

— «Ага. А крылья мы пошлем багажом?» — нарочито громко хмыкнул Графит и пользуясь тем, что мой рот был набит большой порцией еды, решил продвинуть свой план по доставке упрямой кобылки на суд своей повелительницы.

— «Мы сможем долететь туда и сами, после чего я отправлюсь во дворец, пока Скраппи будет знакомиться с городом, смотреть на достопримечательности…».

Эй, не нужно на меня так скептически смотреть!

— «… общаться с местными жителями…» — упавшим голосом продолжила за него Бабуля и оба пони вновь посмотрели сначала друг на друга, а затем – на меня, словно им предстояло придумать, как протащить голодную мантикору через набитую курами птицеферму – «Ты знаешь, страж, мне это не кажется хорошей идеей».

— «Эй, вы чего это?» — от обиды и с трудом проглоченного куса я только и мог, что возмущенно хрипеть – «Я вам что, психопатка какая-то? Да я такая нормальная, что на последнем медосмотре от меня психиатры шарахались!».

— «Нет-нет, доченька! Просто иногда, ты бываешь немного возбудимой, а столичные жители в большинстве своем – очень важные пони. Поэтому нужно будет подумать, где бы ты могла подождать Графита, не ввязываясь ни в какую историю».

— «Я даже знаю такое место — это кафе недалеко от замка» — со знанием дела вмешался пегас – «Я предупрежу хозяина, и ты сможешь отдохнуть и дождаться моего возвращения, совершенно не задумываясь о том, какое количество битов будет звенеть в твоем кармашке. В свою очередь, я побываю в замке и присмотрю за тем, что бы у тебя все прошло гладко и без лишних телодвижений и паники с твоей стороны».

Ага. Я уже, блин, чувствую себя защищенным…

— «Кафе? А не слишком ли прохладное заведение для зимы?».

— «Нет-нет» — поднявшись, Графит возбужденно прошелся вокруг стола, о чем-то напряженно раздумывая – «Это не просто кафе. Это КАФЕ. Тебе там понравиться, обещаю!». Улыбаясь, он вновь заходил по комнате, явно затевая какую-то пакость, судя по хитрому выражению на морде.

— «Ладушки, уболтал. Значит, сначала в город отбывает Графит, проводя рекогносцировку на местности, а после него прилетаю яаАААААааааааа….» — слова застряли у меня в горле, смазавшись в тоненький писк, когда внезапно, по моей спине прошла жаркая волна. Растекаясь по телу, она заставляла мои ноги слабеть и дрожать, а крылья, до этого плотно прижатые к телу – широко распахнуться, сметая со стола посуду и столовые принадлежности. Обернувшись, я увидел Графита, проводящим копытом по моей спине и с трудом сдерживающего смех. Узрев расслабленно-удивленное выражение на моей морде, он громко расхохотался и припустил в коридор, на ходу стибрив так и не надкушенный мной огурец, валявшийся на краю стола. На этот раз я довольно быстро вышел из ступора, и решил не спускать такого вольного обращения со своим крупом черному злодею.

— «Пока, Бабуля!» — выскакивая из кухни выкрикнул я, и поскакал вслед за черным пегасом, уже скрывавшимся за входной дверью – «А ну стоять, охальник! Я тебе все перья повыдергаю!».

Черт, кажется, это развлечение ему никогда не надоедает.

---

— «Эй, ты что это имела в виду? Я же ее Первый Помощник!».

Дверь домика Твайлайт распахнулась с удовлетворившим меня треском, хотя бы немного заглушившим тот грохот, что стоял в моей голове. Казалось, что если я сейчас не сломаю хоть что-нибудь, то от злости меня разорвет на маленькие тряпочки, словно плюшевую игрушку.

— «Ты не первый помощник – ТЫ ПЕРВЫЙ ДЕБИЛ!».

Утро, начавшееся столь плодотворно, и не думало сбавлять обороты, подкидывая мне все новые и новые события. Мне казалось, что кто-то в этом мире, ответственный за распределение неприятностей, решил провести перерасчет и вывалить на меня все недостающее как минимум за пару лет. Казалось бы, обычное дело – зайти к Твайлайт и под видом поиска книги поинтересоваться, что там пишут коронованные особы по поводу маленькой пятнистой кобылки. Но не-е-ет, это было бы слишком просто!

— «Да, я помню те дни, когда Спайк заболел и не мог отправлять письма Принцессе. Мне пришлось надеть на него намордник и отправлять письма обычной почтой, которую разносила Дэрпи. Это было так неудобно!» — засмеялась Твайлайт – «Я даже боялась, что принцесса так и не получила моих отчетов о магии дружбы, поэтому отправляла их дважды — обычной почтой и Спайком».

— «Чи-и-и-ито, простите?».

Обернувшись, я яростно хлопнул дверью, заставив стекла в древесном доме протестующе задребезжать и вызвав небольшой снегопад, хоть немного остудивший мою пульсирующую голову.

— «Ты надела на Спайка намордник?».

— «Ну да, его чихания отсылали вместо писем всякую ненужную дребедень, и пока Пинки не нашла эту удобную штуковину…».

— «Ах, так значит розовая наркоманка тоже в этом участвовала?!»

— «Эй, не смей так говорить про Пинки!».

Всхрапнув, я бросился в воздух, и вскоре холодный воздух зимнего неба вовсю овевал мою пылающую морду, бросая мне в глаза охапки снежинок. Где-то впереди сновала голубая фигурка, лихими пируэтами закручивающая розочки из снеговых облаков, но в данный момент видеть кого-либо из них мне не хотелось.

«Намордник!».

Я яростно ударил крылом по ни в чем не повинному облаку, словно ножом располосовав его на две ровные, исходящие снегом половины.

«Интересно, а на Дерпи они что, тоже надели маску Ганнибала Лектора, что бы не мешала никому своим запахами и гноем, а?».

Удар перевернул меня в воздухе, и мне пришлось сложить крылья, начав отвесное падение на видневшийся внизу городок.

«Значит, на неугодных тут надевают намордник?».

Холодный ветер, послушно свистевший где-то на кончиках крыльев, вдруг потеплел, скапливаясь за спиной огромной теплой подушкой.

«Значит, «друзьями» тут называют домашних питомцев?».

Меня вновь начало подбрасывать, обдавая бурунами раскаленного, как реактивная струя, воздуха, скапливающегося в огромный кулак за моей спиной.

«Ррразнести!»

Ветер засвистел в ушах, не успевая расступиться перед отвесным падением тела.

«В пыль! Начисто!».

Облака разлетались в хлопья, когда я пролетал сквозь них. Внизу, разрастался город. Он был странно знаком, словно я видел его где-то… И эти дома… И эта… Эта ратуша. Это же ратуша Понивилля! И наш домик, стоящий под деревом недалеко от нее – он же стоит прямо у меня на пути!

Мой новый дом.

«БЛЯДЬ!»

Резким ударом крыльев я изменил траекторию, резко уходя вверх и движением плеч выкидывая перед собой крылья – вверх, высоко в небо, где рожденная моей злостью волна не причинит никому вреда. Но раскрученный, раскаленный воздух было не так просто остановить – я смог лишь ослабить удар, в значительной мере пришедшийся по облакам и лишь краем затронувший Понивилль. Тугая волна обрушилась на крыши домов, с треском выворачивая деревья и поднимая в воздух укрывавшую крыши солому. Черепица, покрывавшая крыши отдельных домов веером взлетала в воздух и падала на землю, устилая снег красными, словно капли крови, отметинами разрушений. Пережив удар стихии, городок встрепенулся от зимнего сна, и на улицу уже выбегали десятки пони, с удивлением озиравшихся на причиненные мной повреждения или спешивших к пострадавшим домам. Отголоски волны докатились и до старого дуба, стряхнув с его кроны снег и разбив пару окон, но не причинив такого ущерба как в самом городке. Снизившись, я заметил, что чудом увел эпицентр волны от нашего нового дома и стоявшего неподалеку фургона, теперь покосившегося на один бок под тяжестью наметенного на него снега. Я даже заметил Бабулю, суетившуюся серой фигуркой у входа в дом. Конечно, после такого удара стихии каждый медик был на счету, и она ни в коем случае не стала бы отсиживаться дома, когда где-то нужна ее помощь.

«О боги. Что же я натворил?».

---

Мощно загребая крыльями, я чувствовал себя словно разогревшийся лодочный гребец, каждым взмахом весла все быстрее разрезающий прозрачную водную гладь. Графит, летевший рядом со мной, двигался гораздо элегантнее, часто и равномерно маша своими небольшими, гармонично развитыми крыльями. Каждый раз, когда я мой взгляд падал на аккуратные крылышки других пегасов, я чувствовал беспокоящую меня ущербность, совершенно забывая о множестве удобств, которые давали мне мои гипертрофированные пархалки. Да, конечно, ими можно было накрываться словно одеялом, можно было неплохо врезать кому-нибудь по голове, можно было создать нехилый такой сквознячок, способный сдуть с лица земли некрупный город…

Вспомнив о произошедшем, я поморщился, впрочем, тут же вернув на морду спокойно-заинтересованное выражение, не дожидаясь расспросов Графита. Черный пегас чувствовал мое подавленное настроение и явно что-то подозревал, когда помогал мне вытаскивать пострадавших пони из полуразрушенных домиков. И хотя мне и удалось отбрехаться ссорой с Твайлайт, я понимал, что рано или поздно правда выйдет наружу, и мне придется рассказать ему и остальным о том, что происходило в этом городке по моей, и только моей вине.

До вчерашнего дня, я никогда не участвовал в спасательных операциях. Да, пожары и авто составляли немаловажную часть моей работы, но даже в местах массовой гибели людей я не ощущал того тяжкого груза вины, тяжелой плитой опустившийся на меня после созданного мной урагана.

«Наверное, это потому, что в тех катастрофах [5] не было твоей вины. А вот этот удар стихии — целиком и полностью твое детище, результат твоих злости и амбиций, выплеснутый на ни в чем неповинных существ. Они дали тебе кров, поделились жильем, нашли какое-никакое а дело – и вот чем ответил им ты. Мерзкой истерикой пубертатной хулиганки…».

— «Не грусти, Скраппи!» — прокричал Графит, приблизившись ко мне на расстояние взмаха крыла. Конечно, моего крыла, поскольку даже самые смелые пегасы (в том числе и Рэйнбоу Дэш) явно опасались приближаться к моим огромным, занятым работой простыням. Скосив глаза, я лишь грустно улыбнулся, глядя на свои равномерно, без какого-либо усилия или контроля с моей стороны, поднимающиеся и опускающиеся крылья, чувствуя, как мне становиться немного легче.

Слегка подворачивая маховые перья, они широко распластывались в воздухе, своими ударами мощно подгребая под себя воздушные потоки и каждый раз, при каждом взмахе, с их кончиков срывались заметные даже невооруженному глазу причудливо закручивающиеся, словно сигаретный дым, вихревые потоки.

«Наверное, это из-за перепада влажности или давления, вызванного высокой скоростью кончиков крыльев. Интересно, это доступно только мне, или еще кто-нибудь так умеет?».

— «Гляди, Скрапс!» — копыто черного пегаса указывало вперед, в сторону огромной горы, на склоне которой и находился Кантерлот. Вырастая перед нами, он не мог не произвести на меня впечатления, ведь все, что я видел в этом мире будущего – городки и деревни. А тут…

Золотое на белом, и башенки, башенки, башни. Толстые и тонкие, приземистые и вытянутые – казалось, весь город состоял из одних только башенок и башен. Но это хаотичное нагромождение открытых галерей, переходов и башен (внезапно, я почувствовал смутное раздражение от такого количества этих построек, за которые постоянно цеплялся глаз) было всего лишь фасадом, за которым скрывались обычные городские дома, зажатые в неровный овал белых городских стен.

«Ну кто бы сомневался. Вот если бы они были красными, то…».

— «Снижаемся!» — крикнул Графит, направляясь к высокой, увенчанной зеленым знаменем башне. На развевавшемся флаге была выткана фигура белого, распяленного на плоскости пегаса, живо напомнившая мне "витрувианского человека" [6] великого Леонардо. Похоже, это был КПП для пегасов, и стоило нам опуститься на балкон, как мы попали в дружеские объятия городской стражи, призванной хранить порядок и покой столицы пони.

«А так же – донимать прибывающих гостей».

— «Скраппи Раг, Графит… Просто Графит. Два пегаса, груза нет, летим по делам» — похоже, общаться с белыми сородичами, носящими вычурную золотисто-синюю (ну кто бы сомневался!) броню он был не намерен, а взгляды, которые бравые гвардейцы бросали на мои крылья и зад, заставили его сердито рыкнуть, подгоняя стреляющих в мою сторону глазами копуш. Быстро уладив основные формальности, под кислыми взглядами гвардейцев мы спланировали вниз, на заполненные сотнями разных пони улицы столицы.

«Интересно, чем их моя задница так привлекла?»

— «Не забудь – ресторан «Лунная Тень», но местные предпочитают называть его «Кафе» — в последний раз наставлял меня Графит, стараясь закрывать своим крупом от чересчур навязчивых взглядов толпы. С тем же успехом он мог бы попытаться прятать девственницу в переполненной казарме – слишком много пони были свидетелями нашей посадки, во время которой я умудрился слишком сильно хлопнуть крыльями, снеся с проходивших мимо меня десятки головных уборов, зонтиков и цветов.

«Интересно, зачем им зонтики зимой?».

Повертев по улочкам, я наконец лишился внимания толпы, по крайней мере до той степени, что никто не тыкал в меня копытом и не разглядывал, словно сбежавшую из экзатариума анаконду. Графит улетел, и снизив шаг, я принялся бродить по городским улочкам, во все глаза разглядывая высокие дома с вычурными балкончиками и ставнями, богатые особняки, наполовину скрытые подходившими вплотную к стенам зелеными изгородями, высокие башенки и шпили, украшавшие каждый пятый дом города. Мягкие, пастельные цвета краски, покрывающей тщательно оштукатуренные стены, рождали ощущения света и легкости, словно весь город был сделан из красивой оберточной бумаги.

Несмотря на скученность домов, стоявших стена к стене и образующих большие жилые блоки, улицам было отведено довольно много места, поэтому пони могли двигаться по ним без толкотни и какой-либо скученности. Переходя вместе с другими пони через улицу, я первое время дергался, подсознательно ожидая увидеть мчащийся в свою сторону автомобиль, и получая за это множество недоуменных взглядов. Что поделать – урбанистическое общество, за столетия въевшееся в нашу плоть и кровь, подсознательно диктовало мне определенные правила поведения, не принятые в будущем нашего мира. Мощеные брусчаткой и каменными плитами, улицы не разделялись на проезжую и пешеходную части, а немногочисленные запряженные в повозки пони двигались ближе к середине дороги и вели себя как равноправные участники общего движения. Их было мало, в отличие от летающих экипажей, тележек и тачек, влачимых пегасами всех видов и мастей. «Хм, похоже, кое-что все-таки подгнило в этом их утопическом будущем» — подумал я, замечая, какие взгляды кидают богато одетые пони на запряженных работяг. Даже глядя на говно, периодически встречающееся на полу квартир отдельных пациентов, я вряд ли позволял себе иметь такое выражение лица, с каким они смотрели на работающих земнопони, не всегда успевающих уступать дорогу переходящим через улицу богатым зазнайкам. «Да уж, тут, похоже, нужно держать ухо востро…».

Наконец, мои ноги привели меня к чему-то, похожему на описанное мне Графитом кафе. Уже тогда я чувствовал подвох в его словах, поэтому для меня не стал большим потрясением открывшийся мне вид. Огромное здание «кафе», выполненное в темно-синих и фиолетовых цветах, размером не уступало ратуше Понивилля, и явно стояло особняком от других зданий, несмотря на центр города и близость к дворцу. Словно невидимая линия отгораживала остальные дома, не решавшие пересечь небольшой газон из острой, совсем не газонной травы, чем-то напоминающей старую злую осоку, по ошибке высаженную в городе и даже толстого слоя снега не хватало для того, что бы полностью скрыть узкие и острые, словно навершия копий, травинки. Широкие окна и дверь отличались вычурной, какой-то старомодной по сравнению с другими отделкой, а над створками огромной, не менее чем трех метров в высоту, двери, красовался большой, потемневший от времени деревянный щит. Кажется, на его поверхности был какой-то герб…

Но рассмотреть его мне не удалось. Лишь на секунду повернув голову, через миг я оказался в снегу, сбитый с ног чем-то… Кем-то. Прямо передо мной, с колен поднимался белый, одетый в костюм-тройку единорог, поддерживаемый хлопочущей над ним спутницей, изящной единорожкой белого цвета с длинной, нежно-розовой гривой.

— «Ох, только не снова!» — посетовал пострадавший, отряхиваясь от снега и ловя телекинезом свисающий с воротника монокль – «В первый раз это было даже забавно, но сейчас это становиться просто невыносимым!».

— «ЭТО должно смотреть под ноги, а не водить жалом по небу, сбивая маленьких безобидных кобылок!» — вызверился я, вылезая из снега и демонстративно обдав его кучей поднятых с травы снежинок – «Кстати, монокль, несмотря на стильный и консервативный вид, не самое лучшее средство для коррекции зрения, уважаемый! Смените его на очки, или выколите себе один глаз – и может быть, это даст вам возможность в будущем избегать координаторных проблем!».

— «Как это грубо!» — возмутилась бело-розовая спутница красивым, низким голосом зрелой кобылы – «О, мой дорогой, эти провинциальные пони могут быть совершенно несносными!». Несмотря на обострившуюся ситуацию, я на секунду заслушался этим звучным, чуть надтреснутым голоском, уловив однако, некоторую истеричность и даже стервозность, скрытые за чарующим контральто.

— «Съебайтен раус, пферд!» — я отвернулся от застывшей в негодовании парочки и начал подниматься по каменным ступеням, напускной грубостью скрывая собственное смущение. «Ну вот, зачем-то обрычал местных, хотя еще вчера утром обещал Графиту сидеть тише воды…». Но далеко уйти мне не удалось – резкий рывок за хвост потянул меня обратно по ступеням, и если бы не частые подначивания Графита, регулярно и с удовольствием таскающего меня за эту часть тела, я кубарем свалился бы на снег, на радость небольшой толпе из остановившихся поглазеть на скандал пони. Но я лишь расставил все четыре ноги и довольно ловко съехал по скользким каменным ступеням, уже догадываясь о том, кто, на свою голову, может требовать продолжения банкета.

— «Я уверен, вам стоит извиниться…» — отпуская телекинезом мой хвост, начал выговаривать мне белый единорог. Он демонстративно отряхнул свой совсем не испачканный костюм, и с высокомерно-презрительным выражением смотрел на меня через свой монокль, заправленный в левый глаз.

— «А вам не кажется, любезнейший, что извиняться придется вам? Вы сбили меня с ног, обвинили меня же в невнимательности к вашей персоне, будто я ваша подруга или любовница, а теперь еще и таскаете жертву ваших ошибок за хвост? Конгениально, предводитель!» — я чувствовал, что начинаю заводиться. Крылья, до этого момента скромно скрывавшиеся под курткой, выскользнули из длинных щелевидных клапанов и приготовились бросить меня в воздух – «В свою очередь я разрываюсь между желанием обратиться к ближайшему стражнику, пожаловавшись на нападение с вашей стороны, и неудержимыми позывами расплескать ваши мозги по этой чудной мостовой!». Я чуть подался назад, понимая, что такого борзого наезда богатый «папик» мне вряд ли простит, и уже приготовился скакнуть в воздух, обрушивая уже опробованный на Рейнбоу Дэш удар всех четырех ног на голову оппонента… Но дальнейшего развития конфликт не получил. При взгляде на мои расставленные крылья, морда единорога враз потеряла скучающе-презрительное выражение, сменившись на неприкрытую заинтересованность. Услышав окончание моей фразы, он протестующее покачал головой, после чего, к моему удивлению, решил не лезть на рожон и даже решил сгладить возникшую ситуацию.

— «М-мда, пожалуй, вы правы. Прошу простить мне мою несдержанность, э-э-э…» — он выжидающе посмотрел в мою сторону, ожидая, пока я озвучу собственного имя – «…мисс Раг».

«Вот так-так. Мажор с мозгами? Самая опасная разновидность».

— «Извинения приняты, уважаемый» — мгновенно остыв, я не стал продолжать этот маленький, гадкий и нахрен никому не нужный скандальчик – «Мне так же жаль, что наше нечаянное знакомство состоялось при столь прискорбных обстоятельствах». Вежливый и даже немного куртуазный ответ, похоже, убедил белого единорога в том, что конфликт исчерпан, и кивнув друг другу головами, мы разошлись в разные стороны, но, как выяснилось – ненадолго.

---

«Кафе» поражало.

Веерный свод с опорами, потемневшие от времени деревянные панели стен, сложный орнамент, покрывавший стены и колонны высокого узкого зала мгновенно захватили мое внимание. В нем не было ни грамма легкости и воздушности, присущей остальным зданиям Кантерлота – лишь мрачная торжественность, основательность, консервативность, обрушивающиеся на неподготовленного посетителя подобно музыке органа в древних храмах.

Присев недалеко от входа в один из свободных закутков, я любовался открывшимся мне видом, совсем не замечая подошедшего ко мне официанта, с надменным видом обозревавшего мою неброско одетую фигурку. Наконец, его покашливание начало меня раздражать, отвлекая от возвышавшейся вокруг меня красоты, и мне пришлось-таки обратить на него внимание, раздраженно отрывая взгляд от стен.

— «Н-нда, юная мисс, чем я могу вам помочь?».

Мое сознание, еще не вполне отошедшее от произведенного впечатления было заполнено лишь извитыми колоннами и столбами разноцветного света, падавшего через ажурные окна. Я лишь вздохнул, и постарался донести до этого навязчивого господина, как мне приятно мне было находиться здесь.

— «Как…» — я на мгновение запнулся, собираясь с мыслями, и наконец, негромко выдохнул – «КАК вам удалось создать такую красоту?».

«Ну вот, и этот испугался и куда-то убежал. Что-то они сегодня все нервные…».

Вновь захваченный созерцанием огромного зала, я не сразу сообразил, что моя компания изменилась – место недовольного официанта занял пожилой поджарый земнопони серой масти, с длинными седыми усами и гривой. Его безукоризненная белоснежная рубашка притягивала к себе внимание одной лишь деталью – вставленной в петлицу небольшой розой, фиолетовой до черноты и распространяющей вокруг своего обладателя густой, едва заметный аромат. По-видимому, он стоял возле меня уже несколько минут, ничем не отвлекая моей взгляд, блуждавший по стрельчатым аркам и ребристым колоннам, стрельчатым окнам и разноцветным витражам и только когда я, потрясенный до глубины души величественностью этого сооружения, смог очнуться и опустить глаза, он неслышно присел за мой стол. Как оказалось, это был сам хозяин этого необычного заведения – Кроп Шедоу, которого срочно вызвал обеспокоенный официант, что бы выпроводить из кафе очередную «свихнувшуюся малолетку».

— «Я сразу понял, что вы никак не можете быть представителем этой новой заразы, разъедающей умы нынешнего молодого поколения» — объяснял он мне, пока я наслаждался теплым и обалденно вкусным коктейлем из взбитого молока, пряностей и фруктов, выставленным мне за счет заведения. Уж в этом Графит меня не обманул, и стоило мне объяснить, по чьему совету я зашел в это место, как тут же стал если не почетным клиентом, то явно одним из желанных гостей.

– «Современная молодежь бросается в крайности, и часто действует в пику своим более консервативным родителям. Знаете, не только ведь сталлионградцы почитают нашу Принцессу как Богиню – большая часть Эквестрии, за исключением центра, если и не строит храмы в ее честь (хотя бывает и такое), то уже многие века явно поклоняется ей. А вот молодые бездельники…» — он раздраженно махнул копытом, нечаянно задев свою розу, от сотрясения обдавшую меня волной густого аромата – «Собираются на свои сходки, мажут морды черной краской, мастерят безобразные алтари, на которых пытаются жечь кости животных – и открыто провозглашают, что поклоняются «темной повелительнице», за которую они и принимают Принцессу Луну».

— «Да уж, незавидная участь – быть боготворимой толпой придурков» — я внутренне содрогнулся, представив себе готско-сатанистский культ имени себя. Ведь так и с ума съехать недолго! – «Хотя, если они будут приносить на алтарь что-нибудь полезное или хотя бы вкусное…».

— «Госпожа была в ярости!» — усмехнулся Шедоу, похоже, по достоинству оценив мою шуточку – «Однако уступила просьбе своей сестры и не стала предпринимать ничего против этих глупцов. А жаль…». Он нахмурился, и перевел взгляд на окно, за которым вновь стал падать снег. А я – я наконец понял, кого же Графит и его сотоварищи именовали «Госпожой», кому же служили пегасы в фиолетовых доспехах, и о ком было не принято говорить всуе. Да-да, иногда я просто образец гениальности. Однако, как же со всем этим был связан Дед?

— «И как вы находите наше скромное обиталище?» — поинтересовался Шедоу, отвлекшись от своих нелегких раздумий и вновь переводя на меня взгляд своих темно-бардовых глаз – «Увидев, как вы рассматриваете наше убранство, я почувствовал себя не вправе мешать вам наслаждаться открывшимся видом».

— «Вы правы, радушный хозяин – открывшееся мне и впрямь услада для моих очей» — при этих словах серый земнопони почему-то едва заметно вздрогнул, и пристально уставился на меня. «Вот блин, нашел время, когда демонстрировать свою эрудированность, олух! Счаз еще турнет меня отсюда, что б не издевался! Или оставит без сладкого, что еще обиднее…».

— «Прошу прощения, любезный Шедоу, я прямо не знаю, что на меня нашло. Но эта атмосфера, этот огромный зал – все здесь, даже воздух, приводит меня в какое-то странное состояние трепета, словно я попала в какой-то древний храм или монастырь… И меня так и тянет выражаться старинными фразами и словами, приличествующими моменту. Поверьте, я ни в коей мере не хотела быть невежливой или глумиться над вами…».

— «Нет-нет, забудьте!» — он отмахнулся от меня так, словно ничего и не произошло, но его взгляд, до этого момента расслабленно блуждавший по залу, сделался внимательным и напряженным, словно он ожидал от меня чего-то важного… или неприятного.

Интересно, почему они так реагируют на староанглийский?

— «Между прочим, один из наших гостей выражал желание поговорить с вами, и если вы не против – я незамедлительно представлю его вам». Вежливо закруглив беседу, Кроп Шедоу проследовал куда-то в центр зала, по пути раскланиваясь с хорошо одетыми и важно выглядящими пони, и вскоре вернулся, ведя в своем кильватере ни кого иного, как того самого белого единорога, так неосторожно налетевшего на меня перед входом в кафе.

— «Мисс Раг, позвольте вам представить нашего самого важного гостя – господина Фэнси Пэнтс».

---

— «Скраппи Раг, вот как? Да-да, кажется, я припоминаю промелькнувшую в прессе историю с вашим участием, о героическом многодневном перелете через горы с невообразимым грузом на плечах, полным всяческих опасностей и лишений».

— «О, вы мне льстите, мистер Пантс. Я всего лишь обычная пони из Сталлионграда…».

Сидя на высоких диванах, мы упражнялись в высокой словесности. В отличие от других заведений с подобным легкомысленным названием, в «Кафе» не было ничего, что могло бы навести посетителей даже на мысль о верандах, цветах и кофе — вместо легких столиков и белых скатертей посетителей встречали огромные, в три роста обычного пони диваны темного дерева, чья красная, цвета крови обивка мягко покачивала седока высоко над уровнем пола. Под стать ей были и столы – поднятые высоко, они щеголяли не белыми скатертями но массивной, вычурной резьбой, покрывавшей каждую вертикальную плоскость. Выстроившись длинными рядами, спинка к спинке, они образовывали уютнейшие, по-моему скромному мнению, ниши, в которых ты мог чувствовать себя приятно и расслабляться после тяжелого дня, любуясь красотами расстилающегося где-то в вышине стрельчатого свода.

Мистер Фэнтси Пэнтс оказался интересным собеседником. Сначала, наш разговор казался нам обоим пустышкой, когда обе стороны перекидываются приличествующими моменту, но до рвоты надоевшими фразами, но вскоре, он стал перерастать в словесную дуэль, когда каждая произнесенная фраза, зачастую, означала совершенно противоположное прозвучавшим словам. И вскоре, я почувствовал, что этот единорог, с которым мы так мило пособачились на улице, и демонстрировавший свои изысканные манеры теперь, присел за этот столик не просто так. Наш разговор, уже затронувший погоду (которая меня устраивала), новости Вондерболтского Дерби (о котором я даже понятия не имел) и последние тенденции моды в высшем обществе (которые я посчитал разновидностью половых извращений), наконец, подошел к своей практической фазе, когда собеседник, утомленный пустопорожним хождением вокруг да около, наконец начинает выкладывать, что же он от тебя хочет. И намеки, которые он кидал, оказались для меня очень даже небезынтересными.

— «Да-да, понимаю. Новости часто оказываются не тем, чему стоит безоглядно доверять».

«Я сразу вас и не узнал. Но то, что вам, провинциалам, кажется важным, для нас – всего лишь новость-однодневка»

Намек был ясен и прозрачен. «Не думай о себе больше, чем ты есть в наших глазах». Мурашки под моей шкурой вновь вылезли из окоп, и похоже, решили устроить торжественный марш устрашения врага, пытающегося принизить меня в моих же глазах.

Он что, собирается меня вербовать?

— «Признаться, на самом деле груз был не слишком тяжел, сам перелет занял всего пару дней, а главными героями были героические Ночные Стражи, самоотверженно дотянувшие нас до Понивилля. Я всего лишь пролетала рядышком…».

«А кто вам вообще сказал, что мне нужна известность? У меня тут свой маленький гешефт»

— «Ваша скромность соизмерима лишь с вашими деяниями. В провинции ваше имя несколько раз промелькнуло в газете, и я полагаю, в Кантерлоте тоже могут кое-то услышать…»

«Если будешь себя хорошо вести, сталлионградка, я замолвлю за тебя словечко перед важными пони»

— Ооо, вы мне льстите. Но подумайте – стоит ли раздувать грандиозную сенсацию-однодневку из-за простого и ничем не примечательного случая? Я не стремлюсь к известности, а всего лишь пытаюсь помогать своим друзьям по мере собственных сил. Которых, увы, часто бывает совершенно недостаточно…

«Мои собственные интересы и заботы стоящих за мной для меня важнее. Хотя все зависит от того, что вы можете мне предложить…»

— «Прошу вас, попробуйте этот изысканный напиток – он как нельзя более подойдет для освежения чувств и мыслей перед предстоящей вам ответственной церемонией. Ведь вы собираетесь на прием к самой Принцессе Селестии?».

«Я много знаю, а могу еще больше. Думай, что говоришь и говори, что скажут – и может быть, тебе что-нибудь и обломится»

— «Да, вы поистине непревзойденный знаток изысканной кухни, мистер Пэнтс. Не сомневаюсь, что лишь в самом замке я попробую столь же изысканное угощение».

«Спасибо, уважаемый, но в таком случае, у меня есть и свои связи!»

— «Я вижу, что ваш выговор, в отличие от большинства сталлионградцев, стал практически безукоризненным…».

«Но ведь ты всего лишь провинциалка?»

— «Моя подруга Твайлайт Спаркл, Первая Ученица Богини, не жалеет своего времени на отшлифовку моих талантов».

«Зато у меня такие друзья на самом верху, что рядом с ними ты значишь не более плебея из Эпплузы».

— «О-о-о…» — протянул Пэнтс, впервые с начала разговора не решаясь продолжить эту словесную дуэль. Я молча сидел, расслабленно потягивая предложенный мне коктейль, на самом деле оказавшийся довольно вкусным молочным напитком, наполненным кусочками кислых виноградинок, неожиданно вскакивающих на язык. Я не собирался подталкивать его или каким-то образом форсировать этот разговор. Вербовка, если это была она, должна будет проходить в несколько этапов, и пока он всего лишь прощупывал меня, выясняя степень готовности к сотрудничеству. Я не имел понятия, зачем ему или кому-то из его круга могла понадобиться в общем-то ничем не примечательная кобылка, известная лишь тем, что являлась одной из тридцати искусственно выращенных пегасов, которые…

«Вот черт!»

Похоже, кто-то в Кантерлоте решил упрочить свои позиции в Сталлионграде? Ну что же, такая информация никогда не бывает лишней. Посмотрим, что они могут мне предложить…

Наконец, мой собеседник понял мое молчание правильно, и решил сделать следующий ход в наших взаимоотношениях.

— «Не сочтите за навязчивость, мисс Раг, но надеюсь, вы не откажете мне в прогулке по этому замечательному городу? Нам многое стоит обсудить вдали от чужих ушей…»

---

Чуть наклонив голову, я задумчиво рассматривал огромные двери, которыми заканчивалась длинная и широкая винтовая лестница в целую сотню ступень. Поднимаясь по ней, я тупо считал каждый свой шаг, постоянно сбиваясь и приписывая к уже сосчитанному третий удар копыта из четырех. В моей голове была пустота, заполнившая мой череп после финального «Прошу вас, вверх по лестнице» одинокого гвардейца, проводившего меня от входа в замок.

В отличие от города, так и бурлившего жизнью, в самом замке была тишина, нарушающаяся лишь стуком накопытников очередной пары гвардейцев, патрулирующих безжизненные коридоры. Я невесело усмехнулся, вспоминая эти пафосные, неуклюжие металлические штуковины, надетые на копыта многих пони. Охватывая роговую часть, словно обувь, они выглядели гораздо глупее, нежели самые обычные подковы, хотя я сильно сомневался, что кто-то в здравом уме решит вбивать себе в ноги сантиметровой длинны гвозди. Хотя пирсинг такой пирсинг…

Поднимаясь по лестнице, я не спешил, и дотопал до небольшой площадки перед этими дверями нисколько не запыхавшись. «Эх, так бы вот да на пятый этаж, в полной боевой выкладке…» — я мгновенно оборвал едва оформившуюся мысль. Неизвестно, что ждет меня за этими дверями, и выйду ли я из них когда-нибудь вообще. Вполне возможно, что она добра и мудра со своими подданными, но наличие меня в теле одной из пони вполне может быть сочтено эдаким астральным паразитизмом, а часто ли мы договариваемся с микробами в наших легких или кишечнике? Призрак аутодафе маячил на задворках моего сознания, когда я разглядывал огромные серые двери, казавшиеся вырезанными из камня и покрытые строгим орнаментом, изображавший сияющее множеством изогнутых лучей солнце, осенявшее своим светом огромные толпы маленьких четырехногих фигурок. Никаких красок, никаких ковров или гобеленов – лишь гладкий серый камень, оттеняемый двумя белоснежными статуями пони, застывшими в нишах по обеим сторонам дверей.

Собираясь с духом, я тянул, не решаясь войти туда, где будет решаться моя, столь необычно сложившаяся судьба. Еще полгода назад, моя жизнь казалась устоявшейся и размеренной, но кому-то тут, в этом будущем, понадобилась древняя магия – и все покатилось кувырком. С некоторым удивлением, я почувствовал, что вспоминаю всю свою недолгую жизнь в этом небольшом, но таком забавном теле, мысленно разглядывая проносящиеся в моей памяти новые места и пони, которых мне довелось встретить там, забавные случаи и опасные скачки по зимним лесам… Глубоко вздохнув, я постарался отогнать от себя навязчивые мысли о «подведении итогов», и упрямо тряхнув тихо щелкнувшими бусинами косичками, как можно тверже пошел к двери.

Тяжелая каменная створка сдвинулась практически бесшумно. Засунув нос в широкую щель, я понюхал несильный сквознячок, донесший до меня тяжелый запах горящего масла и едва уловимый запах пыли, словно я заглянул в самый дальний конец тщательно убираемой, но никогда не использующейся по назначению библиотеки. Заглянув, я увидел лишь начало какого-то огромного, длинного зала, густо уставленного высокими, вытянутыми, словно мачтовые сосны, колоннами. Где-то там, в вдалеке, из-за колонн исходил яркий свет, преломляясь и дробясь в этом рукотворном каменном лесу на сотни горизонтальных лучей. Неизвестный мастер достиг, чего хотел, и у любого, вошедшего в этот зал, незамедлительно создавалась иллюзия прогулки по утреннему лесу, навстречу восходящему солнцу.

— «Мы прибыли как только получили ваше послание, Принцесса».

— «Благодарю тебя за то, что так быстро откликнулась на мой зов, моя самая верная ученица. Мне так приятно видеть тебя вновь, как и твоих друзей».

Вздрогнув от неожиданности, я запутался в ногах и едва не упал, услышав донесшиеся до меня голоса. Конкретно этот я знал – Первая Ученица, каким-то образом прибывшая в Кантерлот. А вот второй…

— «Скажи, как продвигается твоя учеба магии дружбы? Хоть мы и договорились с тобой, что мне не обязательно получать от тебя письмо каждую неделю, что бы знать, что ты по-прежнему моя самая замечательная ученица, но последние твои отчеты меня несколько насторожили».

Нежелание подслушивать мгновенно пропало. «Ох, и не к добру это…».

— «Удалось ли тебе исполнить мое поручение? Расскажи, что тебе удалось узнать».

Благодаря прихотям акустики, до меня доносилось каждое слово Принцессы, и разговор, невольным свидетелем которого я стал, не внушал мне никакого оптимизма.

— «Нет, она так и не рассказала мне, как ей удалось вылечить Дерпи. Она веселая, милая, и она становиться очень целеустремленной, когда дело касается ее друзей. Правда, по какой-то причине, она предпочитает помогать… Ну, СЕРЬЕЗНО помогать, я имею в виду, не рассказывая ничего остальным. Мы так и не узнали, что там случилось между ней и этим зазнайкой-чинушей из Клаудсдейла. А как она вылечила Дерпи, если все врачи сказали, что ей уже не помочь? Она так ловко перевела тот разговор на Сталлионградских пони, что я даже и не заметила, как мы дошли до почты, где она увлеклась своей странной игрой с Динки, и таким образом умудрилась мне ничегошеньки не рассказать».

— «Значит, она веселая, милая… И хитрая?» — голос Принцессы был спокоен и нейтрален. Слишком спокоен.

— «Нууу… Не совсем. Хотя я знаю ее очень недолго, последнее время с ней происходить что-то непонятное. Она словно звереет и может начать кидаться на пони по самым непонятным мне поводам! А уж кидаться она умеет…».

«Агась! А иногда, особенно, если сказать что-то ей поперек в ненужный момент, она становиться… Жуткой. По-настоящему жуткой, я имею в виду» — Эпплджек натянуто засмеялась, но быстро остановилась, когда поняла, что никто не поддерживает ее веселья – «Ну, вы понимаете о чем я говорю».

— «Ну да, может она драться! Зато я…» — Я сердито ощетинился. Ну конечно же, Рейнбоу Дэш не могла не встрять в разговор, когда на кону стояла ее крутость, и непременно попытается доказать, как она хороша, мешая мне услышать что-нибудь важное. Убью мерзавку!

— «Нет-нет-нет, сахарок! Драка с тобой — это не то. Я имею в виду по-настоящему жуткой. Когда я отругала ее за то, что она полезла помогать мне во время «этих» своих дней, и чуть не попала под бочку с сидром, то она словно с цепи сорвалась! Ну, словно вместо пони передо мной очутилась озверевшая мантикора, только еще страшнее. Клянусь гривой, я еще никогда не видела ничего более жуткого! А Биг Мак от такого зрелища до сих пор ложиться спать, не выключая свет и с лопатой у изголовья».

— «Хммм, это довольно необычно, правда?».

— «А еще, когда она расстроилась и убежала, через некоторое время на улице пронесся ураган! Мои ноги задрожали, уши захлопали… Или наоборот? Неважно! И я подумала «сейчас что-то будет» — и точно! На улице все так вжуууу, а потом по домам так «вшууууу-бабах!», и мы такие «ой-ой-ой!», а они все такму-му-мумф».

Судя по бубнящим звукам, Твайлайт опять пришлось затыкать Пинки рот, что бы прекратить неконтролируемую логодиарею розовой пони и дать высказаться другим.

— «Ураган, вы говорите?».

«Ох блин… Совпадение, это простое совпадение. Не придавай этому значения!».

— «Ну, я не знаю, связано ли одно с другим, ведь земнопони и пегасы не могут вызывать ураганы, если они не единороги и великие волшебники, как Старсвирл… Правда? Одно могу сказать точно – она думает по-другому. Не так, как мы. Еще вчера мы очень дружно разговаривали друг с другом – и вдруг, сегодня, она начинает шипеть и кидаться на меня, хотя я всего лишь рассказала ей про болезнь Спайка. Я и вправду иногда понимаю Зекору лучше, чем эту пегаску!».

— «Расскажи мне, пожалуйста, про этот разговор» — раздался задумчивый голос Селестии. Я вытянул шею и задержал дыхание, стремясь расслышать все в мельчайших подробностях.

— «Ну… Я упомянула о тех днях, когда Спайк заболел, и своим чиханием отправлял вам на голову всякие ненужные вещи. Ему пришлось носить намордник, что бы уберечь вещи и других пони от своего дыхания. И кажется, это безумно ее разозлило. Я думаю, теперь я понимаю Эпплджек, когда она говорит о «жути» — в тот момент Скраппи Раг подходило именно это определение. Мне даже показалась, что она готова броситься на меня, но вместо этого, она обругала Спайка, нарычала на некстати подвернувшуюся Пинки, и вылетела вон!».

— «И она не сказала, что же именно привело ее в такое бешенство?».

— «Ну, она прошипела, что узнала от меня очень интересную вещь об «этой нашей дружбомагии, которая учит ТАК унижать друзей», и влетела вон. А перед этим, сказала, что хорошо было бы, что бы я сама поносила этот намордник, словно гадкая наказанная собачонка».

— «Ммммм….» — удивленно протянул голос Принцессы – «Не гордыня, определенно не гордыня. Но что же?».

— «Принцесса, вы же не думаете, что я сделала это специально?» — голос Твайлайт, даже искаженный расстоянием, ломался, словно единорожка расстроилась и с трудом сдерживала себя – «Ведь многие так делают! Когда их питомцы начинают грызть мебель или портить…».

Голос единорожки прервался. В наступившей тишине особенно отчетливо прозвучал мягкий голос Селестии:

— «Ах вот как… Кажется, теперь мы поняли, что именно она хотела тебе сказать. Ведь вы сами отметили – она думает по-другому».

— «Но это же не… Я же не думала, что… Ох, Спайки!» — надтреснутый голос Твайлайт заставил мое сердце пропустить удар.

«Неужели… Неужели до нее дошло?».

— «Эй сахарок, че с тобой такое случилось? Я ж тоже надевала Вайноне намордник, когда у нее резались зубки. Вот помню… Эй, Твай, ты куда?!».

— «П-простите меня, принцесса! Мне… Мне срочно нужно бежать! Кажется, я должна сделать что-то очень важное!» — расстроенный, прерывающийся голос единорожки стал приближаться под аккомпанемент дробного стука копыт, и мне едва хватило времени, что бы укрыться в нише за вычурной статуей, когда двери в зал с грохотом распахнулись, выпустив из себя расстроенную Первую Ученицу, пулей вылетевшую из зала и устремившуюся по лестнице вниз. Вскоре, мимо меня проскакала и остальная пятерка подруг, преследовавших убегавшую волшебницу.

«Ну вот и все – эшафот подготовлен, дровишки уже горят. Спасибо вам, первые ученицы!».

— «Ваше Высочество» — почтительно поклонился я.

Пройдя в оставшиеся распахнутыми двери, я неспешно направился в сторону слепящего света. Как оказалось, он исходил из огромного, во всю стену, витражного окна. Его стекла были абсолютно прозрачными, пропуская в зал свет зимнего солнца, и лишь сама железная оправа окна образовывала какие-то загадочные фигуры, своими линиями не отвлекая, но оттеняя величие простого каменного трона, стоявшего на возвышении перед окном.

— «Мне жаль, что наша встреча омрачена столь поспешным отбытием моей любимой ученицы и ее друзей. Как думаешь, что заставило ее покинуть свою наставницу столь поспешно?».

«Блядь, знает! Знает же, что я подслушивал!»

— «К сожалению, она настолько спешила, что не заметила меня, когда я входила в этот зал» — я со стоицизмом отчаянного решил поддержать видимость светской беседы – «Мне показалось, что она спешила совершить что-то хорошее. Что-то, что стоило сделать уже давным-давно, как неусвоенный вовремя урок».

Принцесса не могла не уловить столь явный намек, и ее губы изогнулись в легком подобии улыбки.

— «Мудрец сказал: спешат лишь дураки» [7] — не переставая улыбаться, произнесла Селестия, внимательно глядя на меня своими огромными глазищами, словно пытаясь заглянуть ко мне в душу.

Эта фраза заставила меня вздрогнуть. Уж очень было похоже на… «Так, спокойно! Если всерьез представить, что этот аликорн является еще и фанатом Короля, то можно смело расписываться в шизофрении».

По ее удовлетворенной морде я видел, что моя реакция подтвердила ее мысли относительно меня.

— «Я рада видеть каждого моего подданного» — солнечная принцесса поднялась, и медленно сошла со своего трона, ступенька за ступенькой спускаясь все ближе ко мне – «И хотя я знаю, что сталлионградцы не почитают меня как правительницу, мне кажется, что тебя привело сюда не просто желание поглазеть на древнюю богиню».

Поведя глазами по сторонам я заметил, что мы были в зале одни. Ни одного гвардейца. Ни одного чиновника. Никого. Сглотнув мгновенно пересохшим ртом, я поднял голову и застыл, глядя в огромные лавандовые глаза подошедшего ко мне белоснежного аликорна. На секунду, словно легкое облако набежало на солнце, приглушив яркий победный свет дневного светила – из-за спинки трона вышла темная фигура, мало уступающая ростом статям Богини. Нерешительно остановившись неподалеку от нас, она нерешительно переминалась с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе.

— «Ах, вот и моя царственная сестра почтила нас своим присутствием. И почему-то, мне кажется, что вы с ней уже знакомы. Что вы с ней уже когда-то встречались. Не правда ли… Призрак из прошлого?»

_________________________

[1]Нонконформизм — стремление как можно более вызывающе выделиться из толпы.
[2]Бабки – часть передней ноги лошади между копытом и пястью. На задней ее поверхности, возле копыта, есть очень удобная ямка, использующаяся пони для захвата и удержания предметов.
[3]Здесь и далее – пародия на смесь немецкого и русского языков.
[4]Стандартные процедуры в общемировой практике судопроизводства с начала времен и по наши дни.
[5]Катастрофа – ЧП с жертвами. Авария – ЧП без жертв. Эти простые определения в 90% случаев не знают даже средства массовой информации, на-гора выдающие термины типа «экологическая катастрофа», отчего у знающих людей кровь хлещет из ушей от такого идиотизма.
[6]Витрувианский человек – двойная фигура голого дядьки, вписанная в круг, квадрат и учебники для старшеклассников самим Леонардо ди сер Пьеро да Винчи.
[7]Принцесса намекает на “Can’t help falling in love” Элвиса Пресли. Неудивительно, что герой слегка прибалдел от такого намека.