Оборот II →

Здравствуйте, я - Фармацист

Оборот I

Вычитка: Blacknd, Prodius Stray

…Давным давно в волшебной стране Эквестрии... Под светом Солнца, что приносит каждое утро Принцесса Селестия, и под светом Луны, что восходит каждый вечер, волею Принцессы Луны... жили, живут и будут жить пони, пребывая в мире, любви и согласии. Велика Эквестрия, и в ней достаточно места для любого, кто желает быть счастливым...

Огромен Вечнодикий лес. Никто, кроме принцесс, не знает, насколько он велик и где он заканчивается. И однажды, на одной из дальних сторон леса, между опушкой и Холодными Пиками появился город, населённый пони. Рейнджеры, охотники, диссиденты, культисты Трикси, паладины Луны — все те, кто по тем или иным причинам не захотел или не смог жить ближе к цивилизации — находили здесь свой новый дом. Каждый пришелец. И поэтому основатели нарекли его Эверипони.

…И необычными были его основатели. Уже тем, что они не были пони. Жили они в высокой башне из жёлтых блоков с коричневой черепицей, что возвышалась над остальным городом. Домики горожан были опрятными и нарядными, разнообразных цветов, но покрытыми всё той же коричневой черепицей. Понятия улиц не существовало в принципе. Как жители ориентировались — для любого гостя оставалось загадкой. Вокруг Башни завивались в спираль облака, величаво вращаясь по часовой стрелке. На них жили пегасы со своими семьями. Перед башней находилась большая площадь, называемая местными Форумом. У гор, рядом с городом, была отвоёвана большая площадь-пастбище, засеянная мягкой травой, на которой пони очень любили порезвится, поиграть и побеседовать всем своим табуном.

Статная и точёная чёрная драконица стояла во весь рост перед трёхметровым зеркалом, гневно испепеляя его взглядом своих больших розовых глаз. Возбуждённо взмахивая крыльями, благо размер спальни это позволял, она разглядывала в зеркале отражение белого дракона, вальяжно лежащего на круглой кровати. Последний был полной противоположностью девушке. Он был ниже её ростом, но от него веяло спокойствием и мощью. Его тёмно-синие глаза иронично и непринуждённо разглядывали в зеркальном отражении возмущённую дракону.

— Как ты можешь оставаться спокойным, брат? Мало было диких троллей с Пиков, теперь ещё эти зараженные пони... анонимусы, чтоб их поглотил Кошмар. И ты ещё смеешь предложить вернуться мне в постель, после того, как поделился этой... “чудесной” новостью?

— Рэндом, милая, ты сама выбирала место, где будет основан город, — закатил глаза белый дракон.

Драконица язвительно ответила:

— Это единственное место, где от нас отстали святоши из Кантерлота и одновременно — вся наша царственная родня с Хребта Пасти Дракона. Если бы ты держал язык за зубами, а не болтал о наших отношениях налево и направо...

— Я не болтал, — Белый дракон приподнялся, в глазах внезапно сверкнула сталь и боль.

— Извини Фармацист... — дракона смягчилась и, подойдя к круглой кровати, села и обняла брата лапками за шею, а крыльями — его всего. — Забудь про Нобла. Он был идиотом, вызвав тебя. Если бы традиции разрешали дуэли женщинам, я бы сама отправила его к Великому.

— Он был нашим братом...

— И что? В племени почти все уже давно родственники, — печально улыбнулась она — Драконы заперты этими горами вместе с пони уже не одно тысячелетие. И если мы научились ладить с подданными Селестии, то вот свежую кровь нам взять неоткуда... ЭЙ!

Хитрый дракон, теперь уже сам держа сестру в объятиях, нежно выкусывал ей шею, деликатно проводя лапами по внутренней стороне крыльев. Драконица попыталась выскользнуть из объятий брата, пытаясь снова как следует возмутиться, но добилась лишь того, что одна из лап белого дракона оказалась на её лоне. Рэндом кинула было свой фирменный испепеляющий взгляд на нахала, но... встретила такую бесконечную любовь и нежность в тёмно-синих глазах, что тихо вздохнула и медленно расслабилась. Фармацист, увидев это, мягко поднял сестру и уложил её на кровать, аккуратно раскладывая ей крылья, дабы не подогнулись. Удерживая большую часть своего массы на весу, дракон сел девушке на ноги и лёгкими движениями стал массировать ей крылья, покрывая её мордочку нежными поцелуями. Дыхание у Рэндом сбилось, и она стала отвечать на ласки брата... Вскоре белый дракон легко перебрался на кровать.

Нежный ритм. Капризный взгляд. Движение и страсть. Наслаждение и отдых после него...

Два дракона на своем круглом ложе крепко сжимали друг друга в объятиях, пытаясь восстановить дыхание. Девушка никак не могла заставить себя строго посмотреть на брата.

— Эм... ну это конечно... чудесно... но житейские проблемы постель ещё ни разу не снимала, — бросив попытки и спрятав мордочку за шею брату, сказала она.

— Ну... как сказать — хитро улыбнулся Фармацист — мне ты кажешься значительно более спокойной и... красивой...

— Да-да, но теперь я точно не смогу дать аудиенцию Старсонге... в таком-то виде...

Взгляд синих глаз белого Хранителя стал страдальческим.

— Неужели это чудо снова в Башне?

— Кстати, да... и по твоей... ммм... по нашей милости, ждет уже второй час.

Со вздохом Фармацист разомкнул свои объятия и, перекатившись по ложу, вскочил на все четыре лапы.

— Не переживай, любовь моя, я приму её. Эм... Через пять минут.

Рэндом, просто бросив благодарный взгляд на брата, ничего не ответила и растянулась на огромной драконьей кровати.

Фармацист спускался в основание башни, где находилась приёмная. В большой зале, за приёмным столом рядом с лестницей наверх, сидел земнопони с ухоженной красно-коричневой гривой и шубкой песчаного цвета, безукоризненно одетый в дорогой деловой костюм. Его лицо по безмятежности могло поспорить с пони-русалками, что были барельефами на колоннах зала. На него с большого мягкого дивана кидала нервные взгляды очень молодая трепетная пегасочка, одетая во множество блестящих и недешевых вещей. На искушённый критический взгляд коменданта, этих фенечек следовало бы одеть явно поменьше. Чувства меры у посетительницы, очевидно, не было.

— Господин Продиус, сколько ещё можно ждать? Может она обо мне забыла? Вы не могли бы...

— Извините, госпожа Старсонга, но я не могу, — спокойно и твёрдо ответил он. — Хранители сами прекрасно осведомлены о том, кто находится и в их Башне, и за её пределами.

— Это попахивает диктаторскими замашками! Столько времени заставлять ждать посетителей! — продолжала бушевать модно одетая пегасочка.

— Уважаемая госпожа. Если бы Хранители отказали Вам в аудиенции, я бы не стал поить вас чаем второй час. Вы, разумеется, можете уйти, но согласитесь — будет обидно прождать столько времени впустую. К тому же, Блек сделал замечательные пирожные с марципаном, позвольте Вас угостить — сказал джентльпонь, вставая из-за стола.

— Хм... выпечка господина Блека весьма замечательная... пожалуй, я не откажусь съесть кусочек... Но согласитесь, господин комендант, невежливо заставлять даму так долго ждать...

— У них могут быть дела, госпожа, вы знаете не все безмятежно в окрестностях.

— Дадада... но всё же... — дальше гостья стала увлечённо уминать действительно вкусные пирожные. Продий облегчённо вздохнул. Мысленно. И убедившись, что у гостьи налит чай и достаточно пирожных, вернулся к терминалу векторного дерпинета.

Наблюдавший дракон, убедившись, что гроза миновала, окончательно спустился в приёмную. Продий, увидев Фармациста, легко и весело прищурился и грациозно и почтительно наклонил голову. Пегасочка же, узрев в поле видимости белого дракона и пытаясь что-то высказать, тут же поперхнулась пирожным. В какой-то момент, у неё были очень красивые выразительные глаза, хоть и с несколько напряжённым взглядом.

Хранитель подошёл к дивану и заботливо постучал по спине гостьи. Это вышло не то, чтобы уж очень сильно, но тело девушки-пегаса все же трясло при этом основательно. Разница в размерах была всё же весьма существенна. Раскашлявшаяся и раскрасневшаяся понька сердито стреляла глазами в невинно и мягко глядящие большие тёмно-синие глаза дракона.

— Здравствуйте, госпожа Старсонга, я — Фармацист, если вы меня, конечно, помните...

— Да — да — да... кхе-кхе... конечно, господин... кхе... Фармацист. Очень приятно увидеть вас, но я просила беседу у самой Рэндом...

— Я — Хранитель этого города, наравне с сестрой, — в синих озёрах глаз белого дракона снова сверкнула сталь. — Или Вы считаете, что я не столь компетентен для решения вопросов, касающихся города?

Прокашлявшаяся пегасочка сглотнула:

— Не... что вы, господин Хранитель, конечно-конечно, но...

— Я и Рэндом абсолютно равны в своих правах, и так же ровно разделяем свои обязанности друг с другом, как делают это Принцесса Луна и Принцесса Селестия. Моя сестра повторит это слово-в-слово.

— Да, господин Хранитель, — молодая пегасочка сникла.

— Очень хорошо, — вздохнул Фармацист, присев на диван. — Я — тут, и я Вас слушаю, госпожа Старсонга.

Девушка оживилась.

— Я люблю летать. Я обожаю летать! — глаза пегасочки заискрились и она непроизвольно замахала крылышками. — Я хотела бы сделать лестницу до основания нашей Небесной Спирали, чтобы земнопони и единорожки могли посещать мой потрясающий, чудесный, очаровательный модный бутик! Ваша башня вполне бы подошла, к тому же мы бы сэкономили бы на денежных средствах, которых у меня не так уж и много. А главное — ленточки, которыми я смогу украсить ещё больше пони! — Старсонга соскочила с дивана и стала возбуждённо пританцовывать на толстом ковре, лежащем в гостиной. — Конечно, они не смогут пройти по облакам, но можно наладить службу, которая будет переносить желающих туда и обратно! Мы будем делать это быстро, как сама Рейнбоу Дэш! О, Рейнбоу! Ты великолепна!.. А какие умопомрачительные причёски я смогу создавать! Держу пари, что, например, господин комендант, после завивки будет выглядеть потрясающе... у него поистине шикарная и очень ухоженная грива!...

Продия, про которого пошла речь, не было видно из за стола, он что-то набивал на терминале, но слышалось странное фырканье и спина подозрительно содрогалась.

— Позвольте... позвольте... — потрясённо пролепетал белый дракон, хлопая большими глазами. — Однозначно, мы не станем ставить лестницу на наш с сестрой дом. Во-первых, Башня — не проходной двор, во-вторых — это сделает принципиально невозможным существование Спирали. Все ваши дома без неё улетят в Вечнодикий Лес... Вы слышите меня, госпожа? — поинтересовался Хранитель у продолжающей что-то увлечённо говорить, модницы.

— …и тут мама с папой дружно завизжали и прыгнули за кровать!.. А?.. вы что, не слушаете меня, господин Фармацист? — на розовой мордочке девушки стало явственно видно выражение обиды. — Вы заставили меня прождать вас два часа, и меня ещё никто не слушает?! Это дискриминация! Я буду жаловаться в... к... Принцессе! В Кантерлот! Чем вы там занимались так долго, что не смогли уделить внимание несчастной девушке!

На белых щеках дракона явственно проступил лёгкий румянец, и несмотря на полнейшую растерянность в глазах, голос его, тренированный во многих словесных баталиях, был сердит и суров.

— Госпожа Старсонга, — с расстановкой произнёс тот. — Вам дали аудиенцию не для того, чтобы выслушивать историю вашей семьи...

— О, прошу прощения, я кажется, несколько увлеклась... — затрепетала ресницами своих серых глазок модница, но Хранитель не сбавил строгость тона.

— …Возможно, доверив свои проекты бумаге, вы смогли бы значительно более связно выражать свои мысли и желания. В следующий раз приносите свои предложения в письменном варианте. Я уверяю, что Рэндом, если уж Вы так желаете, внимательно ознакомится с Вашими предложениями в таком виде. И Вам больше не потребуется ждать нас, — заключил дракон, делая знак Продию.

— Но... но... — залепетала пегасочка

Комендант вышел из за стола и успокаивающим голосом напомнил, что госпожу в её салоне ждёт госпожа Роза, и галантно помог даме подняться с дивана. Проводив посетительницу до дверей и попрощавшись с ещё не пришедшей от такого выставления за порог модницей, он, проследив, что пегасочка действительно улетела на Облака Спирали, с плохо скрываемым облегчением вздохнул и плотно закрыл массивные двери.

Фармацист был пойман с поличным за поеданием оставшихся пирожных.

— Ваша Мудрость, вообще-то их делал Блек для меня. На заказ, — иронически заметил комендант.

— У тебя, мой любезный Продий, и так достаточно веса, — умильно закатил глаза большой дракон, — а я немного проголодался. К тому же, ты угощал же ими гостью, да смилуется Луна над её языком...

— …Заметьте — спасая Вас... Ваше время... с сестрой, — каменная личина Продия была незыблема.

Белый дракон неожиданно изящно поклонился в пояс опешившему земнепони, широко развернув крылья в стороны.

— Я ценю это, мой друг, ты знаешь это.

Поражённый этим вопиющем нарушением этикита и донельзя смущённый Продий торопливо проговорил

— Фармацист, чертяка, ты что творишь? Увидит же кто!

— Пускай их, мне нечего боятся.

— Иногда это не есть лучшее решение, — тихо напомнил земнепони.

Дракон скривился.

— .. Да, ты прав, но мне не стыдно за наш уход из дома вместе с Рэндом...

— Это главное, милорд, — решительно подвёл черту Продий, меняя больную для старого своего товарища тему на более насущные проблемы. — На повестке дня вопрос о вторжении троллей через холмы Оффтопа.

— Рэндом занята улучшением пастбища Табуна... Я, конечно, могу взять Банхаммер...

— Увы, милорд, это не поможет.

— Почему? — удивился Хранитель города.

— Это не простое племя троллей. Это тролли Выводка матриарха Тролляпытени. Они умеют ненадолго принимать внешность пони. В городе постоянно появляются новые и незнакомые пони, и мы не можем карать их всех без разбора. Так сказал Голден Кейс, а ему в этом вопросе можно доверять — лучшего рейнджера в наших землях не сыскать.

— Но что они делают тут? Мы всегда ладили с Мамашей Тролляпытень. Пусть Блек слетает к ней и выяснит, что к чему. Дай ему амулет моей сестры. На всякий пожарный.

— Да, мой лорд, — поклонился комендант.

— Рэндом просила, кстати, передать тебе, что тебя хотела видеть торговка Ренкоджи. Кажется, вы с ней в тёплых отношениях.

— Да, милорд. В достаточно тёплых — снова поклонился земнопони.

— В таком случае, ты свободен до вечера. Проверь стражу Башни и патрули перед своим уходом.

— Я помню свои обязанности, Хранитель — улыбнулся комендант.

— Я не хочу давить на тебя, друг мой, но, надеюсь, ты помнишь, что к возвращению Рэндом ты должен быть в Башне. — Фармацист вернул ему тёплую улыбку.

— Разумеется, милорд.

— Хорошо. — сказал дракон, выходя на улицу. Он развернул крылья и полетел в сторону гор.

Продий по терминалу опросил посты, получив отзывы о благополучии. Поднялся на верх башни, мимо спальни брата и сестры, чтобы увидеть на крыше несколько земнопони, единорогов и пегасов, играющих в карты. И Блек, что был вторым доверенным лицом Хранителей, и сержант Дарт Преведус были тут, с удовлетворением отметил комендант.

Он подошёл к играющим с пожеланием удачной игры.

— Как говорила моя покойная бабушка, не в капусте рождается капуста и мозги — не в голове... — опечалено протянул сопящий через чёрный шлем земнепони со светло серой шубкой, проглядывающей из-за таких же как и шлем рифленых чёрных доспехов. Несколько разноцветных кристаллов красовались на нагруднике.

Продий вежливо улыбнулся своему сержанту стражи. Никто не понимал шуток Преведуса, но все были достаточно тактичны, чтобы улыбаться. Он был неплохим парнем и хорошим бойцом и обижать его не хотелось.

— Все ли спокойно, витязи?

— Так точно господин комендант! — хором ответили все, кроме сидящего с отстранённым взглядом могучего пегаса, с шубкой цвета старой бронзы и чёрной кудрявой гривой.

— Происшествий не было — шумно дыша через шлем, добавил земнепони в броне. Дарт Преведус почти никогда не снимал шлема и броню, к этому обитатели Башни привыкли, чего не скажешь об иных впечатлительных горожанах.

— Рад это слышать — заметил Продий, глазами прося скучающего пегаса пройти с ним к основанию Башни. Тот легко и молча поднялся и... спрыгнул с башни вниз. К этому тоже давно привыкли. “В любом случае этот экстремал окажется на земле всяко быстрее чем я...” — саркастически подумал земнопони. — “...пусть однажды он и окажется в нетоварном виде.” Положа копыто на сердце, он признавал, что просто всегда переживает за своего друга и эти мысли были для него своеобразной защитной реакцией на выкрутасы последнего.

Внизу у входа он с облегчением увидал по прежнему скучающего бронзового пегаса. Вкратце он объяснил задачу, надел тому на шею амулет в виде черного дракона, свившегося в кольцо, и пожелал ветра в крылья. С мордочки Блека сошла скука и он, улыбаясь, крепко обнял коменданта, благодаря за пожелание и желая, в свою очередь, тому приятно провести время со своей “интересной волшебницей”. Он уже давно скрылся из виду, а Продий никак не мог отдышаться от могучих объятий друга. Далеко не каждый земнопони мог похвастаться такой хваткой. А если учесть, что в седле у него был набор медицинских инструментов и препаратов — шаблоны рвало напрочь. Земнопонь в который раз задумался о том, насколько странные у него друзья...

С большого окна спальни драконов слетел изящный чёрный силуэт Рэндом и, набирая высоту, ушел в сторону Леса. Теперь Продий был свободен до вечера.

Блек летел, лавируя между деревьями Вечнодикого Леса. Он летел медленно, растягивая время до того момента, когда придётся спустится на землю и дальше скакать пешком. Кроны в лесной глуши смыкались настолько плотно, что лететь поверху было бессмысленно. К тому же небо над безбрежными глубинами леса было охотничьей территорией красных драконов, гигантских рух, мантикор, и прочей разнообразной нечисти, постоянно обретвашейся в Вечнодиком лесу. Пусть и здоровый и сильный, пегас мог рассчитывать только на роль их добычи. Относительно безобидными, однако же и самыми надоедливыми и опасными в силу своей разумности были племена троллей. Иногда они совершали набеги на Эверипони, портили имущество, ранили, а иногда и убивали зазевавшихся жителей. Они были трусливы и неорганизованны, но, обладая разумом и силой, создавали постоянную головную боль, в первую очередь, его старому приятелю Продию, коменданту города.

Недовольно буркнув себе под нос, пегас приземлился, и, надев на лоб белую бандану со стилизованным изображением эквестрианского солнца на фоне пернатых крыльев, углубился в чащу.

Странные шёпоты и шорохи слышались вокруг. Очень дикие и пугающие запахи обонял настороженный воин. Никто из пони не любил Вечнодикий Лес. Кроме Бемби. Но Бемби жил не в городе, а в самом лесу, как это делали зебры. Для него это был дом, пегас же чувствовал себя тут... неуютно... Зуд в крупе настойчиво говорил ему о приближающейся опасности. Блек потянулся к седлу и надел “крокодилы”. Они были подарком одного из генералов времён холодной шпионской войны с грифонами, которого он вытащил с того света, используя только то, что нашлось под копытами. Собранные и зачарованные мудрым ректором Солнечной Академии Магии Кантерлота магистром Спеллом Нексусом, они позволили большому пегасу осуществить в полной мере свою мечту — лечить других пони, попавших в беду. Его кьютимарка — два копыта, держащие большое сердце, была тому подтверждением. На “крокодилах” было по целых четыре пальчика с зажимами, которые прекрасно слушались любого движения передних ног. Уже вооруженными копытами, вначале он вытянул большие охотничьи ножи и заткнул их за седло. Затем, немного поколебавшись, достал небольшую чёрную трубку, вокруг которой клубилась тьма. Оружие, о котором не должен знать никто, особенно — единороги. Фантазия мрачного гения, вдохновленного на сие сатанинское изобретение во время дружеской посиделки... Воин достал из седла шарик из сосновой смолы, усеянный множеством довольно мелких — размером с божью коровку — кристалликов, и аккуратно вложил в один из концов трубочки. Другой её конец тут же вспыхнул бледным призрачным светом. Аккуратно повесив её на седло, пегас быстрой рысью побежал по заросшей тропинке.

Где-то через двадцать минут бега он услышал крик. Какое-то время он колебался — в гибельных краях это обычно означало ловушку, но вдруг кому-то реально требовалась помощь? Прошептав несколько грифоньих ругательств и вознеся краткую молитву Селестии и Луне, пегас стал продираться сквозь дремучий бурелом к источнику звука. Крик был женский, определили уши воина, и это не ловушка — определил его нос. Пахло феромонами гигантских бородавчатых жаб. Было лето, а лето было сезоном метания икры у этих тварей. Сейчас им требовалось много животного белка, и самцы во главе с самкой загоняли тех, кого могли догнать. Пегас выбрался на относительно открытое небольшое болотце, посреди которого, причудливо вздымая ветки, стояло большое чёрное дерево. На дерево умудрилась забраться молодая зебра в шаманской маске. Отбиваясь плетёным щитом от стремящихся свалить её с дерева языками самцов бородавочников, она пыталась испепелить ближайших, наводя на них идола, рожа которого сильно смахивала на мордочку легендарной Дерпи. Как бы там ни было, это было не просто украшение — как минимум одну обугленную тушку воин видел. Но он не видел самки, что его беспокоило. Впрочем...

ХЛЮПС!

Неожиданно для себя, пегас оказался заживо проглочен. Выдержка не оставила бывшего полевого хирурга. Он задержал дыхание, и подсвечивая мертвенно бледным сиянием чёрной трубки, нашёл нужную точку и вонзил один из своих ножей по самую рукоять. Желудок гигантской твари сжался и она обмякла. Хладнокровно, вторым ножом, Блек сначала отрезал язык, обвивавший его, а потом прорезал себе путь к свободе. И только выползая из остатков склизкой твари, он выдернул тот нож, который был в вонзён в сердце жабы. Полилась густая чёрная кровь. Самцы дружно зашипели и переключили внимание на нового врага. Времени красоваться с ножами у Блека не было, и он решительно достал трубку. Прицелившись, он пожелал выстрелить. Трубочка легонько вздрогнула со звуком раздираемой на куски плоти. Раздался тончайший и пронзительнейший, но очень короткий свист, и голова ближайшего самца расплескалась в слизь. Блек моментально повернулся к следующему. Всхлип-свист — и от крупной, размером с самого пегаса, жабы остался всплеск всё той же слизи и четыре лапки в придачу. Оставшиеся, как по команде, прыгнули в воду и всё затихло.

Крылатый воин провел копытом над одной из светящихся рун на боку трубки. Свечение погасло, и шарик выкатился ему на копыто. Двух кристалликов на нём не хватало. Блек аккуратно убрал оружие в седло. Жабы теперь и носа не высунут, к тому же душераздирающий свист трубки имел тенденцию распугивать всех ближайших диких животных. Он озадаченно посмотрел на продолжавшую сидеть на ветвях зеброчку в шаманской маске.

— Леди, вы в курсе, что сидеть в таком сыром месте очень вредно для опорно-двигательного аппарата? — поинтересовался через несколько секунд бронзовошкурый пегас.

Зебра сняла маску. Она оказалась весьма симпатичной, с короткой мордочкой расцвеченной тонкими чёрно-белыми полосками и большими умными карими глазами, немного подкрашенными красной тушью. На носике той же охряной тушью, но не так бледно, были нанесены таинственные знаки. Но самый шикарный был нарисован на лбу её маски — яркий, сочный, алого цвета и — абсолютно непонятный. Блек как зачарованный разглядывал этот яркий шедевр, нарисованный, вероятно, игривым хвостом шаманки.

— Господин Блек, это вы? — обрадованно спросила полосатая девушка.

— Ммм... мы знакомы? — осторожно спросил воин с трудом переводя взгляд от мозгоразрывающего рисунка на деревянной личине на менее красные значки, украшающие нос собеседницы.

— Я Рааф, ученица колдуньи Арто. — мило улыбнулась зебра — Мы виделись с вами, мой господин, когда вы гостили у старой целительницы.

— Да-да... припоминаю — мысли у пегаса немного путались, но он действительно вспомнил робкую, молчавшую практически всё время, девушку, которая сидела в глубине хижины, ожидая пока старуха, которую побаивались даже сами зебры, закончит все дела с ним. Обычно это были поручения от Рэндом. Что находилось во флягах и пакетах, которые сновали туда и обратно, Блек не глядел, и вообще не задавал лишних вопросов. Он верил брату и сестре, основавшим убежище для каждого пони в этом забытом Селестией месте, и для него этого было достаточно.

— Если вас не затруднит, мой господин... не могли бы вы спустить меня?... я боюсь... — покраснела, как пион, шаманка, глядя с трёхметровой высоты.

Пегас удивлённо воззрился на девушку-зебру.

— Дорогуша, но как-то ты там очутилась?

— Я... не помню, это вышло само по себе. Эти жабы... я сначала увидела их самку...

Блек отчётливо представил склизкое существо, цвета морской волны, в два с половиной раза больше зебры, с глазами как оркестровые тарелки, горящими жёлтым светом изнутри, и в общем-то не сильно удивился прыти шаманки. Пегас вытер ножи и вложил их в седло. Сложил “крокодильчики” но, на всякий случай, снимать не стал. С удовольствием крякнув, взлетел и подлетел к дереву. Раскрыл объятья, и зебра, сначала сильно вздрогнув и сжавшись в тугой комочек в его захвате, постепенно расслабилась и доверчиво прильнула. Она была значительна меньше крупного пегаса и тёплое дыхание из её ноздрей обдувало шерсть на его груди. Пегас ощущал, насколько трепетное тело у девушки с развитой мускулатурой лесной жительницы. В сочетании с полосками на ее шубке это всё было экзотично... и возбуждающе. Желание, возникшее у пегаса, неприятно удивило его. Не место. Не время. Что за напасть? Он подавил его и, уже хмурясь, поспешил спустить шаманку на землю.

— Вы следует помыться, господин Блек, слизь жаб — кислотна и может сильно попортить шерсть. — заметила молодая зебра. — Моя хижина не очень далеко от этого места, и вы смогли бы смыть эту гадость... да и я — тоже — оглядывая себя, заключила шаманка. Блек, наконец внимательно взглянул девушке в карие, легко подведенные красным, глаза. Она смотрела доверчиво и доброжелательно, и в её глазах было что-то, что приковывало к ним взгляд. Его копчик молчал, явной опасности от неё не ожидалось, да и “рун доблести”, которые наносили дикие каннибалы за каждую съеденную жертву тоже не было. Существовала вероятность, что он был её первым кандидатом в жертву, но это плохо вязалось с шаманским облачением — свою первую жертву дикари должны были уложить без помощи магии...

Зебра хотела робко потрогать задумавшегося воина копытцем, но так и не решилась. Блек принял решение и ободряюще улыбнулся девушке. Обрадованная шаманка поскакала вперёд, приглашающе мотнув головой.

Вскоре спутники вышли на чистую поляну, где стояла сложенная из глыб старая хижина.

— Каменная. — заметил пегас.

— Это старая хижина целительницы — ответила девушка — Вы же знаете, господин, что она перебралась жить ближе к Чёрной топи, ей она больше не нужна — и позволила мне жить в ней с условием, что в моей округе всё будет чистенько и опрятно, а я не буду злить духов...

“Любопытно” — подумал воин, на всякий случай, касаясь амулета Рэндом.

Они зашли внутрь. В хижине было сухо и тепло. Царил порядок и комфорт. То там, то здесь, в горшках росли диковинные цветы и грибы. В сочетании с разнообразными пёстрыми масками и тёплыми отсветами огня из печи это вызывало чувство безопасности и домашнего уюта. Блек кинул одобрительный взгляд, он любил основательные и надёжные вещи, и маленькая каменная крепость произвела на него впечатление. Увидев, какой эффект произвёл её домик на гостя, Рааф аж прищурилась от удовольствия. Он отметил, что добротная кровать, что стояла в углу и мохнатый толстый ковёр перед входом были новыми.

— Я согрею воду. Не волнуйтесь, это быстро. Она метнулась не к большому котлу, как непроизвольно подумал пегас, а прочь из хижины, в тот угол полянки, где стояла здоровая ёмкость. Она вставила своего “дерпи-идола” в глиняное углубление, специально предназначенное для этого и через какое-то время послышался характерный шум греющейся воды. Разгорячённая девушка вернулась в хижину и увидев, что тот опасливо разглядывает красное содержимое, булькающее в котле, прыснула смешком и, молнией метнувшись к печи, выхватила небольшой половничек. Набрав немного жидкости в половник, она особым образом подула и, уже потом, не опасаясь обжечься, отпила его содержимое. В глазах у неё заискрилось удовольствие от напитка и она просто протянула его Блеку:

— Это морс из клюквы, тутовых ягод и других даров, что дарит нам Великий Вечнодикий Лес... Очень вкусно — улыбнулась она. Встав у выхода из хижины, она протянула половник гостю.

Блек мысленно выругался. “Грива Селестии, её глаза! Она, что — пытается очаровать меня!?” — подойдя к девушке и взяв предложенную ему посуду, стал медленно пить, стараясь не потерять бдительность и собрать в кучу мысли, разбежавшиеся подобно весёлому табуну жеребят.

Тягучий и таинственный вкус напитка дарил странное ощущение сладости и силы, скрытых желаний и... спокойного сна. Потрясённый пегас плавно лёг на мягкий ковёр, перетекая в блаженный сон и не успев даже мысленно обозвать себя идиотом.

Рэндом облетала окрестности Эверипони в поисках троллей и диких животных. Если ей на глаза попадалось искомое, то она пикировала вниз и на бреющем полете распространяла магический ужас, заставляя нежданных визитёров нестись в лесную чащу. Ей хотелось поскорее закончить эту прогулку и вернуться в вырезанному в горах пастбищу Табуна. Там, над одним из углов, свисал каменный язык. Он был прочен, но дракона не хотела рисковать чьими-либо жизнями. Достаточно сильный обвал — и.... Но сейчас Хранительница была вынуждена с безграничным терпением шариться по перелескам и опушкам гигантского леса, выискивая всякую нечисть, засевшую там. С высоты она замечала разных пони занимающихся кто чем:

...Увидела абсолютно чёрного единорога и солнечно-рыжего пегаса — “Чёрного” Снути и Криннита — играющих в “камень-ножницы-бумагу”. Импульсивный пегас постоянно проигрывал, что приводило его в неистовство, и вызывало насмешку у тихого и наблюдательного единорога.

… Увидела двух солидных земнопони, устроивших пикник на открытом воздухе и обложенных со всех сторон свитками с зебриканскими письменами и обычными рунами пони. Они что-то тихо обсуждали между собой. Девушка решила не беспокоить местных учёных — историков и переводчиков — Кадмия и Удава, которых очень уважали драконы.

… Увидела молодую единорожку Спайро и плотного серого единорога в шикарных солнцезащитных очках и со сногсшибательно уложенной гривой, Маммона, который навязчиво и настойчиво домогался внимания спутницы. Рэндом недобро прищурилась и приготовилась сложить крылья, но тут заметила... ещё одну Спайро, которая спокойно уходила в город. Хранительница усмехнулась, представив лицо Маммона, когда тот поймёт, что он всё это время распинался перед иллюзией. Спайро была одарённой единорожкой.

Что ж, здешние пони растут далеко не в тепличных условиях и по большей части могут за себя постоять. Летим дальше... Серый с коричневой гривой земнопони Фрипони, со странной кьютимаркой в виде непонятного символа, напоминающего зебриканскую руну “род”, и с извечной своей красной железкой, что-то искал у болотца в огромном овраге на краю города. Рядом с ним валялись, раздолбанные этой фирменной фрипоневской штуковиной, какие-то болотные гады, напоминающие мешочки с четырьмя лапками. Рэндом никогда до конца не понимала тем и проблем, интересующих этого опального учёного-физика, но зато хорошо знала на его примере, что празднике Летнего Солнцестояния не стоит толкать публичную речь, объясняющую феномен могущества Божественных Сестёр с позиций квантовой физики...

Хранительница завершила облёт окрестностей, и, с облегчением вздохнув, отправилась в сторону пастбища Табуна — убирать свисающую каменюку и, вообще, дальше наводить лоск на любимом детище.

Блек проснулся, почувствовав, что он обездвижен. Не открывая глаз и не меняя ритма дыхания он постарался понять своё положение. Он лежал на кровати шаманки уже чистым и высушенным. Крылья были бережно сложены. Седла на нём не было, что очень удивило его. Зато на шее по прежнему висел амулет, что не очень удивило посланца драконов. Его ноги были привязанны к прочным перилам кровати не очень крепко, но аккуратно и надёжно — широкими полосами ткани из прочного шёлка. Пегас попытался пошевелиться, он ведь знал, что ожидая и бездействуя, выбраться невозможно. Но повязки были сделаны прочно, и не оставляли воину ни малейшей возможности. К тому же, амулет донёс до него очевидную мысль о том, что повязки были зачарованы и, несмотря на свою мягкость, выпускать никого не собирались. Ещё... он чувствовал тяжесть между задних ног, похоже маленькая змея что-то намешала в свой “пегасоукладчик”, покусай её Луна.... Намерения коварной зебры стали очевидны. Блек открыл глаза и увидел спину зеброчки, которая с чем-то возилась у печки. Всё внимание пегаса теперь занимал столик, расположенный в центре треугольника, образованного печкой, кроватью и дверью в хижину. Даже не столько сам столик, сколько то, что было на нём. Пара глиняных кувшинов, шёлковый кляп и дурында неприличной формы, будившая у мужчины дурные предчувствия....

Молодая шаманка, наконец, выпрямилась. С мордочки была смыта вся красная тушь. Щёки у неё горели, но глаза при этом торжествующе блестели. Молча и робко она провела по напряжённому торсу воина, взгляд глаз которого, казалось, мог бы остудить кипящий котёл в момент. Больше всего Блек сейчас хотел, чтобы тяжесть между его задних ног вернулась в нормальное состояние. В сочетании с фирменным его ледяным взгядом это подействовало бы отрезвляюще на девушку. Но ингридиенты дьявольского варева зебры действовали, увы, превосходно. И он понимал, что его возмущение сейчас только ещё больше распалит её. Блек мысленно пожелал ненадолго прикоснуться копытами передних ног к изящной полосатой шейке... чтобы сжать как следует.... Внезапно, его благородное пожелание осталось без ответа.

Девушка взяла мягкую тряпку и смочила её ароматным маслом из одного из кувшинов. Шаманка применяла телекинез, машинально сделал заметку себе агент драконов. Мысли его путались, он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Такой бури чувств он не испытывал с тех пор, как в воздухе под ним взорвался реактивный флайборд, который попросил протестировать его этот умник Фрипони. Своё собственное смущение и недовольство проделками девушки, гнев на себя и беспомощность распятого на кровати, странным образом мешались с возбуждением и манящим уютом этого места. Тем временем Рааф подошла сбоку к распятому пегасу и, секунду поколебавшись, стала тряпкой медленно и мягко втирать масло в грудь воина. У Блека окончательно загудело в голове. Он постановил, что нужно взять паузу и ждать, что же будет дальше, ибо всерьёз опасался за устойчивость своей крыши. Большой пегас закрыл глаза. Вся его мордочка была красной, что не мог скрыть даже тёмный мех на ней, а частый и мощный стук его сердца можно было услышать в тишине хижины. Видя, что пегас лежит смирно, зебра, повторно смочив маслом тряпку, осторожно стала втирать масло в большую шею самца. Блек кожей чувствовал прохладу — в составе масла было, вероятно, немного эвкалипта, но в основном чувствовался одуряюще сильный запах болотных лотосов. Девушка настолько деликатно работала тряпкой, будто сильнейший пегас Эверипони был сделан из солнечных зайчиков и при её неловком движении рассыпется на полсотни крошечных жеребят. Это позабавило Блека, однако начинало надоедать, о чем просигнализировали его ноздри, нетерпеливо втянувшие воздух. Рааф поняла сигнал и, снова немного поколебавшись, легко забралась на колени пегасу и, добавив масла на тряпку уже основательно стала втирать его сначала в шею, потом спускаясь ниже по груди к торсу воина.

Блек осторожно приоткрыл глаз. Долго она собирается намывать его? Тело его давно уже горело, крылья стали жёсткими и, расправившись, распластались вдоль травяной перины кровати. Пегас понял что, напрягшись, он сможет просто выломать деревянные перила кровати, но у него уже не было никакого желания вредить разгорячённой девушке, закусившей губу, и работающей тряпкой всё ниже и ниже. К тому же Блек не любил уродовать хорошие вещи... Единственное, что его смущало — зловещий черный агрегат на столике. Зебра, словно прочитав его мысли, мягко и деликатно нырнула масляной тряпкой между ног. Вспышку паники драконий посланник тут же подавил, и по-военному быстро придумал план.

Немного шевельнув головой он привлёк внимание затуманенных карих глаз девушки. Он очень спокойно, но твердо посмотрел на неё и легонько сжал бёдрами её копытце с тряпкой. Она подавленно сникла и медленно убрала свою ножку из под него. Это было похоже на внезапно завядший цветок, и пегас инстинктивно ободряюще улыбнулся остановившейся девушке, по прежнему не разжимая ног. Рааф поняла и, солнечно улыбнувшись, телекинезом швырнула страпонь со столика в угол хижины. Удар был силён и несколько масок с грохотом свалились на пол, похоронив под собой жуткое, по мнению Блека, устройство. Он от всей души понадеялся, что после такого смачного удара оно развалилось.

Шаманка взяла другую тряпку, выглядящую более мягкой, и обильно смочила её маслом и нежно приложила её к тому самому месту, непослушность которого так разгневала Блека. Чувства были яркие и сильные, даже слишком, и пегас теперь благословлял ту деликатность, с которой девушка обмазывала его. Его тело непроизвольно напрягалось и зебра поняла, что даже несмотря на скользкое масло, место было слишком чувствительным. Рааф отложила тряпку и, упершись на живот пегаса, стала медленно слизывать масло длинным розовым язычком. Блек никогда так не чувствовал наличия крыльев у себя, как сейчас. Ему казалось, что он может пересчитать все свои встопорщившиеся пёрышки до единого. Воин издал лёгкий стон, который уловили навострившиеся ушки зебры. Ободрённая успехом девушка принялась более активно исследовать языком весь налитый кровью орган пегаса. Взвинченный до предела необычным для себя положением, зельем шаманки в своей крови и видом распалившейся зебры, самец пони громко стонал, непроизвольно выгибаясь навстречу мордочке самки. Рааф инстинктивно почувствовала, что затягивать не стоит, и перебравшись задними ногами повыше, мягко приземлилась на то, что секунду назад она ласкала ртом.

Девушка опёрлась передними ногам о грудь воина и, сначала лёгкими движениями, потом — смелее и раскованнее, занялась тем самым древним танцем, что был, есть и будет во все времена, пока есть жизнь на земле. Донельзя возбуждённая пара чувствовала быстро нарастающее тепло и волны наслаждения в том месте, где они соприкасались друг с другом. Истома стремительно нарастала, и зебра опустила передние копыта с груди самца на кровать по бокам от него. Движения становились все глубже и размашистее, и через несколько ударов их сердец зеброчка исторгнув из себя глубокий грудной стон передернулась на вставшем дугой, кричащем пегасе, крылья которого упорно пытались преодолеть сопротивление кровати и встать вертикально.

Несколько минут на кровати было слышно только тяжёлое дыхание двух умиротворённых существ. Девушка пластом лежала на большой груди драконьего агента, схоронив голову за его шеей и чувствуя, как бешено бьются их сердца. Блек своей мордочкой осторожно ласкал шею шаманки. Наконец, Рааф соскользнула с воина и отошла к печке. Взмахнула копытом. Все шёлковые крепежи, державшие конечности пегаса, тут же развязались. Блек со стоном поднялся с кровати. Крылья теперь болели, а на запястьях, несмотря на крайне деликатные шёлковые оковы, отпечатались синяки — Блек был очень силён и, в момент их с зеброй пика, перилам кровати угрожала неиллюзорная опасность быть сломанными. Шаманка свернулась в комочек и зажмурила глаза. Воин подошел к печке и увидел, что она принялась дрожать. Картина начала складываться в голове агента. Он подошёл к полосатому комочку, сел рядом и просто закрыл её крылом. Через какое-то время пригревшаяся под пернатым укрытием девушка перестала дрожать и её мордочка уютно забилась под его бок.

— Моя госпожа, вас... обижали в прошлом?...

— Да, господин Блек, мой... суженный... был очень... жестоким... простите меня — пробормотали, всхлипывая, из под его крыла.

“Занятный способ заводить знакомство” — расслабленно подумал пегас. Однако несмотря на неприятную боль в крыльях он не чувствовал себя обиженным. Скорее даже наоборот... Но... зебра...

Блек приподнял крыло и девушка посмотрела на него своей полосатой мордочкой. Карие её глаза блестели от слёз и сейчас доверчиво смотрели на него со страхом и надеждой. Воин вздохнул. Прикрыл глаза и шевельнул хвостом. Вздохнул ещё раз. Потом открыл свои глаза и, тепло посмотрев на девушку, поцеловал её долгим поцелуем. Полосатый комочек расслабился и снова стал телом красивой шаманки. Блек обнял её передними ногами и с удовлетворением отметил, что больше она не дрожала от его прикосновений.

Белый дракон обеспокоенно завис в воздухе над холмами Оффтопа. Много пони находилось на посту. Слишком много. Чужих вежливо, но твёрдо заставляли покинуть боевые укрепления. Если дети Тролляпытени действительно здесь, то защита постов была совершенна неэффективна. Тролли-доппельганеры с легкостью могли прикидываться пони, и далеко не каждый смог бы распознать такого тролля. Вероятнее всего, больше половины незнакомых Хранителю пони являлись троллями. Но пока это было не очевидно, Фармацист никогда бы не коснулся своими могучими когтями шубки любого из этих пони.

У основания самого большого холма Флудеров, где находились самые могучие укрепления горожан, находился небольшой отряд отвратительных зёленых гуманоидов. Они что-то орали, тряся каменными молотами, но увидев дракона, быстро направились в сторону соседнего холма Дешлесби. Дракон приземлился у главного штабного туррета на холме. “Флудеры” был самым высоким из них и место для командования было наиболее подходящим. Все присутствующие на верхнем этаже туррета пони поклонились и сердечно приветствовали Фармациста. Дракон тепло ответил на приветствия и передал одному из лейтенантов корзину с медикаментами. Обычно в этом не было нужды — осторожные жители старались не подпускать гигантов на расстояние удара молотком, но с появлением двойников ситуация резко изменилась в худшую сторону. Было уже несколько десятков раненых и двое убитых. Одного вернули к жизни, но теневой отшельник, живущий в Лесу, к которому принесли трупы, огорчённо констатировал, что поверженный единорог тронулся умом и потерял возможность пользоваться магией, а пони с размозженной в блин головой воскресить почему-то вообще не удалось.

— Восстановлен ли большой кексомёт? — поинтересовался Хранитель у Голден Кейса, что сейчас исполнял обязанности дежурного офицера. Рэндом и Фармацист в своё время были поражены и приятно удивлены тому, что сладкое очень вредит троллям. При соприкосновении с ним, у созданий наступали различные негативные изменения вплоть до окаменения.

— Работы будут завершены где-то через три часа. Господин Гапаот и госпожа Орхидея привезли нам недостающие запчасти из мастерской.

— Гапаот? Сам?! Да ещё и с Орхидеей?... видно скоро настанет конец нашему Эверипони... — захохотал Фармацист.

— Да, ваша Мудрость, — серьёзно ответил мастер-рейнджер, — сей достойный пегас со своей подругой находились в модном салоне госпожи Старсонги, когда обнаружили троллих в обличье пони. Лорд и его леди — стрелянные воробьи, и быстро раскусили оборотней, но, вернув себе обличье, оба монстра напали на девушек, которые занимались ими в салоне. Господин Гапаот заставил троллиху отпустить Розу, убедив монстра в его никчемности и неприспособленности к жизни в современном понячьем обществе, постоянно цитируя Трикси.

— А что со Старсонгой? — усмехнулся дракон, вспоминая красивого белоснежного и высокого пегаса с синей, воздушно смотрящейся, гривой, перетянутой на лбу белым обручем с пятью синими драгоценными камнями, с таким же синим оперением и стильными, того же синего колера, подковками, тоже украшенными камнями.

— Отважная госпожа Старсонга оглушила троллиху своим диким криком и убежала в гардеробную, монстр встал и побежал следом. Когда мы, наконец, смогли пробиться в помещение, то обнаружили заваленную платьями, париками, ленточками полупридушенную троллиху и прыгающую на ней всеми копытами молодую госпожу. Мы еле смогли её успокоить...

— Я представляю... — зажмурился Хранитель. — И кто же умудрился это сделать? Ах, да, позволь предположить... Гапаот?

— Да, мой лорд, господин Гапаот заботливо просветил госпожу Старсонгу, что от волнений у неё испортилась прическа и щёки стали слишком красные, что не идёт к цвету её шляпки.

— В этом весь Гапаот... — пробормотал дракон.

— После этого, госпожа Орхидея предложила своему спутнику слетать к вам в башню, но, похоже, они вас там не обнаружили. Тогда они прилетели сюда и мы рассказали им всё, что знали о троллях-оборотнях и показали повреждённый саботажем главный кексомёт. Оба благородных пегаса вызвались нам помочь и доставили запчасти. Я не думаю, Ваша Мудрость, что, кто-то смог бы это сделать быстрее чем они двое.

— Несомненно, ты прав, мой друг.

— Я распорядился запереть обеих троллей-самок в изоляторе на посту Спирали, а леди Старсонгу с леди Розой временно отправил вниз, в спа к Милли. Бутик изнутри сейчас в плачевном состоянии и, честно говоря, на мой взгляд, обе дамы выглядели не лучше. Милли — спокойный и опытный парень и, я думаю, он сможет привести их в адекватное состояние.

— О, да, Милли хорош. Есть повод гордиться и я, разрази меня кошмар, горжусь этим: думаю, в Эквестрии, хороших массажистов можно пересчитать по когтям на моих лапах... Да и спа у него потрясное.

— Не моё, мой господин. Но он отличный парень, с которым можно спокойно беседовать за кружкой пунша. — флегматично заметил капитан рейнджеров.

Дверь из облаков растворилась. Обе сумрачные самки троллей, как по команде, повернули головы в сторону появившегося выхода. В проходе стоял белый дракон, спокойно и холодно разглядывающий пленниц.

— Добрый день. Я — Фармацист, милостью Принцессы Селестии и, с её благословения — один из двух хранителей этого города и защитник этих земель.

— Мы знаем-знаем, кто ты, дракон. Мать сказала-сказала. — мрачно ответила одна из самок.

— Да? Что же заставило вас ослушаться мать Тролляпытень и, прикинувшись пони, проникнуть в мой город? — поинтересовался дракон.

— Мать послала-послала нас. Мать хочет-хочет найти пони, что играет-играет с тенями. — пробурчала другая.

— О, как! Ну надо же... Тролляпытень ищет своего соседа по дому Луна знает где! Да... что-то неладное творится в Эверипони... — голос Фармациста источал сарказм.

— Не смешно, дракон-дракон. Колдуна нет в пещере-пещере. Очень-очень давно уже нет — вздохнула первая — мы ждали-ждали его две ночи. Не пришёл — не пришёл он. Тогда мы превратились в вас-вас — смешных и маленьких, чтобы найти-найти его тут.

— Зачем матери Тролляпытень Бемби?

— Мать-мать не говорила нам. Она приказала найти-найти его. Всем-всем нам. Мы любим мать, дракон-дракон, и её воля для нас — закон-закон. — отрезала вторая, впервые, прямо посмотрев в глаза своему тюремщику.

Счастливая Рааф залетела в свою хижину, но тут же, резко и испуганно, замерла на месте. Печь давно погасла, но даже в наступившем сумраке она увидела мерзкую тьму, клубящуюся над её кроватью, из которой на шаманку неожиданно ласково и насмешливо смотрели розовые глаза. Девушка очень низко поклонилась, даже не пытаясь приблизиться ближе.

— Кровать оказалась достаточно прочной, как я погляжу. Хотя правое перило всё же теперь с лопиной во всю длину — раздался тихий смех.

— Я бесконечно благодарна вам за помощь, мой господин... — пролепетала пунцовая девушка.

— В таком случае — плати по счёту! — резко перебил её ставший ледяным голос, говоривший на родном языке девушки.

— Но это мой отец...

— Мне плевать, будь это даже сам Кошмар. “Где”, “что” и “когда”?

— … мой господин, но ...

— Рааф... — силуэт единорога немного подался вперёд и девушку охватил ужас — .. ты, кажется, собралась нарушить наше соглашение? — раздался вкрадчивый голос.

— Нет... Нет. — твёрдо ответила шаманка. — Я была и, возможно, буду счастлива теперь. Я не жалею о соглашении с вами, господин. И никогда не пожалею — последнее было произнесено так, как будто девушка пыталась убедить в этом саму себя.

Силуэт со вздохом отодвинулся обратно во тьму.

Девушка опустила голову....

— … Сегодня ночью, перед возвращением чёрной драконы. В их спальне. Поцелуй Василиска и Слово Рока.

Шаманка почувствовала на себе тёплый и довольный взгляд.

— Уже сегодня? Да. Хорошо... Спасибо, маленькая Рааф. И... не обижай моего друга, у него большое сердце — так береги же его... — сказал странный пони, полностью обращаясь в тень, перед тем как молнией вылететь из хижины шаманки.

Колени у Рааф задрожали и девушка упала на ворсистый ковёр у входа. Она плакала.

Продий спешил по городскому лабиринту на форумную площадь. Над ним пролетела большая клетчатая рубашка с серыми крыльями и почтовой сумкой. Увидев коменданта, она резко сменила траекторию и приземлилась перед земнопони.

— Селестии вам, господин Продий.

— И тебе, дражайший Лунар — прищурившись ответствовал весёлым голосом комендант, нарочно не спуская пленительного взгляда своих тёмных зелёных глаз со смятённого, как обычно, таким обращением с ним, не очень большого, но ладно скроенного серого пегаса с огромными синими глазами. Лунар покраснел и отвёл взгляд, злясь на себя. Его реакция всегда веселила Продия. Рубашка, явно больше размеров на шесть, чем нужно, парусом трепетала на взмокшем теле молодого самца. Молчание явно неприлично затянулось, и городской воевода решил прервать его:

— У тебя есть что-то для меня, мальчик? — мягкость его голоса могла соперничать с шёлком из ателье поньки Спайро, что было поблизости.

— Аааа.... эммм... да... мой.... господин... вам полчаса назад пришла посылка — она в почтовой вышке. — промямлил ошеломлённый юноша.

— О... вероятно из Кантерлота... ваша вышка недалеко... я заберу её — задумчиво протянул Продий, снова стреляя глазами в шокированного до глубины души крылатого пони.

— Мм... вам придётся немного подождать, господин комендант — мне надо доставить ещё несколько писем, прежде чем я вернусь на почтовый пост.

— Ничего-ничего... я подожду... тебя. — вкрадчивым и двусмысленным голосом пророкотал коварный песочный земнопони.

Беспорядочно размахивая крыльями, с раздувающейся от ветра рубашкой, серогривый пегасик опрометью полетел от места их встречи. Продия душил смех.

Он отправился в сторону от площади, к почтовой вышке. При прочих равных, он бы подождал несчастного юношу, дабы продолжить измываться, но у него были другие планы на сегодня. Он подошел к вышке и, вытянув правую переднюю ногу, выстрелил гарпуном в деревянный навес. С деловитым щелканьем устройство на ноге подняло его до смотровой комнаты, где обычно находились только крылатые пегасы. Комендант отцепил гарпун от крыши, спокойно подошёл к столу, расписался в получении в журнале, и, взяв брошенную на столе связку ключей, открыл ячейку, номер которой значился в журнале напротив его имени. Забрал небольшой ящичек. Перевернул журнал и на последней странице написал всё, что он думал по поводу халатности в обращении с ключами, начальнику почтовой службы города Гапаоту. Поставил подпись, и тем же способом, как и поднимался — спустился на землю.

Почтовая служба Эверипони была жизненно важна для города. Многие вещи поселенцы не умели или не имели возможности производить сами. Но опаснейший и длительнейший перелёт через Вечнодикий Лес удесятерял цену любой вещи, привозимой из цивилизованной Эквестрии. Лучшие и сильнейшие пегасы — предмет гордости Хранителей и всего города, составляли основу этой службы. Иногда они теряли своих почтальонов... Лунар был силён и вынослив, и по праву звался одним из них. Парень не боялся ужасов Леса, но сильно терялся при общении с другими пони, если в них был хотя бы намёк на теплоту и сердечность по отношению к нему. Продий на этот раз решил пожалеть разгорячённый разум серого пегаса и не стал дожидаться его прилёта.

Комендант Эверипони, наконец, достиг форумной площади. Первым делом, он пошёл к рынку, где находился пост стражи. Несколько земнопони и Вирент, игривый единорог, находились у поста. Рогатый милиционер прямо специализировался на охране рынка и, например, предотвращал попытки спекуляции отдельными нечестными торговцами. В город теперь часто наведывались зебры и культисты разных странных сект, незнакомые с реальной стоимостью городских товаров. Вирент заставил всех торговцев вывесить ценники, и, именем Хранителей, строго штрафовал нарушителей. Через него так же проходили все рыночные воришки.

В настоящий момент командовал постом большой тёмно-зелёный земнепони Веон, покрытый ещё более тёмной чем его шубка тяжёлой бронзовой кольчугой и с крылатым бронзовым шлемом на голове. Его ноги были в два раза мощнее ног коменданта, но, неожиданно для такого увальня, у него был умный и пронзительный взгляд, сверлящий душу любому, кто осмелился бы посмотреть в его глаза. Он не просто так был сержантом охраны.

Комендант тепло приветствовал дежурящих на рынке стражников, но чутье, обострённое длительным пребыванием в должности “главного стража” любимого города, заставило его тут же покинуть пост и, оставив на столе караулки свою посылку, выйти на площадь. Веон, увидев, как вытянулось лицо шефа, коротко дал отмашку остальным. Пять из шести пони, бывших на посту, колонной отправились вслед за насторожившимся главой стражи. Один из земнепони остался.

На рыночной стороне Форума толпилось много народу. Местный жулик, молодой земнопони Марк Рангон, пытался произвести впечатление на роскошную и интересную голубогривую единорожку с нежно жёлтой шубкой, Енаю — хозяйку городской пекарни, которая откровенно смеялась над попытками юноши. На неё заглядывались многие пони в городе — высокую, хорошо сложенную, с проглядывающими из-под подтянутого животика сосцами, сводящими с ума многих горожан. Но обладающая живым и весёлым рассудком, богатая единорожка была избалована мужским вниманием, и шансов у юного воришки было не больше, чем уложить на лопатки сержанта Веона, проходящего мимо.

— Говоришь, что достоин, чтобы тебя поцеловали, Марк? — колокольчиком звенел смех пекарши — Интересно, чем же? Неужели поеданием груш, которые ты стянул с прилавка робкого и доверчивого Флаттергая?

— У меня много скрытых талантов и способностей... — хищно прищурился юноша, но в сочетании с красными пятнами на его щеках это выглядело просто мило, а не завлекающе, как полагал Марк.

— До-о-о, сахарок, вероятно, они очень-очень глубоко скрыты, эти твои таланты, раз кроме несомненного таланта бить баклуши, прочие пони их не замечают.... — зажмурилась статная самка-пони.

— Пони выбравшие мой путь — путь тех, кто ходит в сумраке — одиноки. — пафосно начал разглагольствовать земнепони. — Я ненавижу одиночество, Я очень быстро начинаю безуметь если Я остаюсь один. И только твой поцелуй, конфетка, может спасти меня от безумия...

Понька, стрельнув в юношу взглядом лазурных глаз, от всей души расхохоталась. Потом выбрала с прилавка большого коричневого единорога, у которого находились собеседники, небольшой глиняный пузырёк. Торговец уважительно кивнул пекарше.

— Это сталлионградский соевый соус, Марк. Если ты сможешь выпить его — так и быть, я поцелую тебя — спокойно и насмешливо разглядывая взъерошенного молодого земнепони, сказала она.

Марк сглотнул, чувствуя подвох, но отступать на глазах всего рынка парень не собирался. То тут, то там раздавались смешки. Отряд милиционеров во главе с самим комендантом — и те замедлили шаг. Среди них Марк заметил Вирента, от которого обычно шарахался, как от чумы. В настоящий момент специалист по рынку крутил копытом у виска, выразительно глядя на вора. Но упрямый юноша принял решение. Сосредоточившись, он весьма изящно взял ногой пузырёк и филигранно, зубами, открыл его. Победно посмотрев на выжидательно глядящую большую поньку, он залпом опрокинул содержимое бутылочки себе в рот.

Продий краем глаза наблюдал за красноголовым земнопони с выпученными глазами, который побежал прочь от рынка в сторону ферм, сбивая с ног прохожих, дико размахивая хвостом и по-обезьяньи крича. Дружный смех почётным салютом провожал бедного вора. Но комендант искал что-то другое, и неожиданно это увидел. Один незнакомый ему пони не смеялся. Шеф охраны прищурился и сделал знак остальным. Стражники незаметно убирали всех, кто был рядом с подозрительным пони. Продий шагнул к розовому пони, который недоумённо разглядывал цветочные кашпо и расписные глиняные горшки, что продавались на принадлежащем земнепоньке Ренкоджи лотке.

— Селестии вам, уважаемый — обратился к субъекту комендант.

— Привет — буркнул пони.

— Не подскажешь ли, любезный, как зовут ту потрясающую пони, которая так круто подшутила над мальчишкой? Я хотел бы познакомится с ней — закатил глаза глава стражи. Сзади него мрачно возвышался Веон с большим мачете на локте передней ноги. Слева от зеленого богатыря стоял синий единорог, держа над собой пять тяжёлых дротиков.

Розовый пони зажмурился. Было ясно, что очевидного для любого горожанина, да и любого, кто пробыл в городе более дня, ответа он не знал. Хлеб Енаи ели все. Большая пекарня кормила весь город. Не заметить большую красивую единорожку мог бы только слепой пони. Нервы субъекта не выдержали, и он с ревом, безо всяких спецэффектов “а-ля Трикси”, обернулся в здорового тролля. Продий улетел в лоток с грушами невезучего Флаттергая, познакомившись с могучим ударом нереально сильной когтистой лапы. Его элегантный костюм был порван в районе плеча, но стальная кольчуга, которая всегда одевалась под этот костюм, спасла его шубку. Правую ногу теперь ломило от боли, но он мог ей шевелить, что уже было неплохо. Комендант барахтался в грушах, пытаясь выбраться из развалин фруктового лотка под причитания Флаттергая.

Веон нанёс могучий удар копытами в ногу монстру. К сожалению, кости тролля были прочны как камень. Жители, привыкшие к подобным инцидентам, оперативно очищали от себя поле боя. Торговцы захлопывали лотки и переворачивали их на манер баррикад. Тролль схватил тёмно-зелёного рыцаря но тут же с криком выпустил — мачете Веона обрубил противнику пальцы на другой руке. Продий, наконец-то встав на ноги, как зачарованный наблюдал за жуткой картиной — пальцы у тролля быстро вырастали заново.

В шею монстра вонзились дротики Вирента. Недовольно рыча, тролль принялся выдирать их оттуда. Неожиданно тролль застонал и развернулся — тихий Флаттергай метал в него свои сладкие груши. Там, где сахар фруктов касался влажной кожи существа, раздавалось шипение и текла густая зелёная кровь. Еная, закусив губу, телекинезом волокла шестивёдерный мешок с сахаром к месту битвы. Всё её тело дрожало от напряжения. Продий бросился к ней на помощь. Милиционеры накинули прочную верёвку на монстра, стараясь хотя бы обездвижить крайне опасную и живучую тварь

Спасаясь от сладкого обстрела, тролль одним могучим прыжком очутился под прикрытием лотка Ренкоджи. Стражники, что держались за верёвку, все до одного полетели вперёд. За лотком раздался крик хозяйки, услышав который, не помнивший себя комендант, подхватив и забросив себе на спину мешок с сахаром, который отобрал у обессиленно легшей на землю единорожки, помчался к источнику крика.

Сообразив использовать поньку, барахтающуюся под лотком, в качестве живого щита, тролль сграбастал её и поднял наверх. Это оказалась симпатичная девушка с розовой шубкой и тёмно-коричневой, на грани чёрного, ухоженной гривой. Её бирюзовые глаза беспомощно обозревали приготовившийся к бою рынок с двухметровой высоты. Тролль почувствовал удар в ногу и посмотрел вниз. Затормозивший об него земнепони песочного цвета лихорадочно вспарывал мешок. Монстр предупреждающе зарычал и немного сжал поньку в руке. Раздался крик боли. С космической скоростью Продий распорол мешок и, схватив один из горшков с ручками, что были раскиданы вокруг, зачерпнул сахара и, выстрелив гарпуном в ухо тролля, тут же включил механизм подъёма. Монстр взревел, ударяя лапой по стальному тросу, но перед этим Продий, взлетев на два с половиной метра, успел метнуть весь сахар из горшка в глаза зелёному гиганту. Тролль страшно заревел и, выпустив заложницу, упал на колени, рыдая и держась за лицо, от которого шёл жуткий синий дым. Еная, подскочив к плачущей Ренкоджи, бесцеремонно схватила её и поволокла подальше от бьющегося в агонии монстра.

У Веона обливалось кровью сердце. Тролль был обречён на мучительную смерть. Кем бы он ни был — никто не заслуживал такой смерти. Рыцарь встал перед стонущим и упавшим на землю великаном, и резким и выверенным движением мачете по его шее прервал муки существа. Тело поверженного тролля обратилось в камень.

Бронзовошкурый пегас бежал вдоль лесной реки, называемой Брони, погружённый в раздумья. Рааф призналась ему, что планировала свою любовную ловушку уже очень давно. Сильный крылатый воин давно уже владел сердцем юной шаманки. Но, будучи весьма робкой и имея в прошлом тяжкий опыт с копытами самца из своего племени, она не представляла, как привести план в исполнение. В очередной раз, когда она пришла в пещеру к отшельнику с ворохом незачарованных идолов, о чём то тревожащийся Бемби разговорил девушку и вытянул сокровенное желание её сердца. Он предложил сделку, детали которой она поклялась Четырьмя Звёздами никому не рассказывать, в обмен на свою помощь. Он в деталях описал воина и дал ей свое благословение, защищающее от ужаса, распространяемого небольшим оружием в его седле, что впоследствии позволило снять с пегаса его экипировку. Вместе они купили в Эверипони самую прочную, какая только нашлась у пони-плотника, кровать и доставили её в хижину. Дав ей последние наставления и предупредив, что воин приближается, колдун исчез, предоставив девушке далее самой ковать своё счастье. Жабы стали неожиданным и неприятным дополнением, но всё закончилось благополучно.

Ему стоило большого труда успокоить зеброчку и убедить, что он не оставит её и обязательно вернётся. В конце концов, счастье, которым засветились большие доверчивые карие глаза, стало ему наградой. Девушка помогла одеть ему седло и, вкусно покормив (на этот раз сонных приправ в меню не было), предупредила, что идти в гнездо Тролляпытень нельзя. Там, якобы, довлеет чёрная магия, и тролли-оборотни порабощены ею. Она умоляла его не подвергать себя опасности, а за информацией сходить в деревню шаманов, что стояла в Лесу на берегу Брони. Пегас направился туда. Деревья над рекой наконец-то расступились, и обрадованный пегас, с наслаждением расправив крылья, полетел над спокойной тёплой речной гладью.

Деревня располагалась на большой поляне, где река давала излучину. Хижины и амбары подковкой располагались у воды. В середине её находилась площадь с огромным деревянным тотемом посередине. Племя зебр, живущее рядом с городом пони, было очень велико. Деревня шаманов была лишь одним из множества их небольших поселений. Как ни странно, большая часть её жителей, были шаманами. Полосатая искусительница нашего героя изначально была отсюда родом. Блека тут знали, и он был желанным гостем во многих домах. Он, как и почтовые пегасы, иногда привозил медицинские препараты шаманам и даже делал сложные операции их больным детям. Злой иронией было то, что защитная магия, что охраняла потомство шаманов от злых чар и духов, намертво блокировала и исцеляющую магию. Бывали случаи, когда самые могучие шаманы могли лишь беспомощно наблюдать, как угасает их дитя, не в силах помочь чем-либо. Пионером стал Блек. Пони-пришельцы были благословением для лесных волшебников. Под их воздействием семейства шаманов первые отказались есть мясо врагов, что вызвало гнев старейшин и неистовство вождя племени. Но шаманы были самой сильной кастой в племени, и недовольным изменениями оставалось только с горечью наблюдать за тем, как зебры становятся всё более гуманными. Благой свет Селестии постепенно вытеснял из Великого Вечнодикого Леса кровавых идолов Четырёх Звёзд.

— Мягкой травы тебе, крылатый пони! — приветствовали играющие у большого тотема две маленьких зебры. Братик и сестричка, Блеку они были знакомы. Зимой он удалял гланды у мальчика, а девочка, прекрасно ныряющая в глубины спокойной Брони, приносила ему синих рачков, из чьих панцирей Фармацист потом делал прекрасный антисептик для Блека и ещё нескольких врачей Эверипони. У деревни никогда не ошивались дикие звери, а урожай шаманов не склёвывали птицы и не подъедали лесные грызуны — воплощение мечты Рэндом, которая устала от ежегодной порчи урожая и Фармациста, каждый день вынужденного бдительно выискивать затаившихся монстров. Здесь же сами духи охраняли деревню.

Немного в стороне от тотема, двое подростков пасли параспрайтов. Для пони в своё время было шоком узнать, что параспрайты могут быть полезны. Зебры держали несколько роев время от времени, подкармливая их рядом с лесом. Причиной был шёлк. Эти насекомые занимали промежуточное положение между бабочками и стрекозами, имели личинок-наяд, развивающихся в воде, но для трансформации во взрослую особь делали кокон из нежнейшей и прочной шёлковой нити, пользующейся диким спросом по всей Эквестрии. Доход от перепродажи шёлка Гапаотом и его служащими-пегасами в Кантрелот, Сталлионград и Мейнхеттен составлял свыше половины городского бюджета Эверипони. Пони уважительно раскланялся с крупной зеброй в полном шаманском облачении, по всему телу которого были нанесены зелёные руны. Это был повелитель зверей Клевер, проверяющий, всё ли в порядке у его ”пастухов”.

— Тёплых лучей солнца тебе, целитель.

— Духи с тобой, Повелитель Клевер — с поклоном ответствовал Блек.

— Ты был у нас вчера, целитель, что же заставило тебя вернуться так скоро? — поинтересовался зебра.

— Чёрные вещи происходят в городе, Повелитель, и мои Лорды считают, что источник их находится в Лесу.

Шаман засмеялся:

— Почти все наши беды связаны с Лесом. Но и радости наши — тоже. Лес кормит и одевает нас. Учит и делает счастливыми. Воистину, мы все должны ему за это. И мы вносим свою посильную плату. Иногда — это жизни наших знакомых и близких...

— Мы, — пони, немного больше ценим жизнь каждого...

— От смерти не улетишь, пегас, даже такой, как ты, не сможет — усмехнулся мудрый зебра — и лучше, если вся моя жизнь, ровно, как и моя смерть, послужат доброму делу. Мы закапываем усопших под фруктовыми деревьями, чтобы их павшая плоть питала древесных духов и насыщала благодатным соком плоды. Многие из нас, шаманов, добровольно и в посмертии остаются здесь, дабы охранять свои семьи и своё племя. Мы, зебры, служим друг другу, зная, что что бы ни случилось, мы всегда можем рассчитывать на дружеское плечо и копыто соплеменника.

Пегас не совсем принимал такую жизненную позицию. Но, в общем, он понимал, что хотел сказать ему этот зебра. Уже четыре тысячи лет существования этого полосатого народа доказывали мудрость слов шамана.

— Дети Тролляпытень нападают на город...

— Мои звери не подходят к логову матери Тролляпытень, воин. Они боятся делать это. Дурной знак. Очень сильное чёрное колдунство.

— Кто-нибудь ещё был у логова, Повелитель Клевер?

— Нет, молодой воин, Вождь запретил нам делать это. По мне, так это разумно. Пусть разбираются Лесные Воины вместе с вождём. Это их долг.

— Мне нужно узнать, что там происходит, дружище, я не могу просто вернуться к драконам со словами “у них там какая-та кака, однако вождь со своими мордоворотами обещал разобраться с этим” — хохотнул пегас.

— Я понимаю тебя, Блек, но ослушиваться вождя никто не станет. Он жесток и кровожаден, но он — наш вождь. Он немало сделал для процветания племени и его есть за что уважать. Единственное, что я могу тебе посоветовать — сходи к Листику Целителю Древ. Она последняя кто была у Тролляпытень. Может быть она что нибудь подскажет тебе.

Воин поблагодарил шамана и отправился от деревни мимо мирно роящихся параспрайтов в глубину леса, где был небольшой ручей, заканчивающийся озерком. Там стояла хижина друидки. К его удивлению, хозяйки там не оказалось. Зато бурно шелестели деревья рядом с хижиной, хоть и никакого ветра не было и в помине. Блек прищурился глядя на кроны деревьев. Ветви расступились, открывая проход и зовуще шелестели. Пегас снова испытал гнетущее чувство опасности, но не применительно к себе. Он достал ножи и побежал по пути, который открывали ему расступающиеся растения, сквозь самые дикие буреломы.

Он никогда не был в этих местах и сомневался, что многие из зебр могли бы похвастать этим. Он даже спугнул мирно дремлющего гиппогрифа — создание настолько робкое и боязливое, что даже просто увидеть его было большой удачей. Выбежав к оврагу, он увидел нечто подобное пони, покрытое отвратительными наростами в самых разных местах. Существо, булькая, поковыляло к нему и неожиданно метко плюнуло зелёной вязкой субстанцией в чудом увернувшегося пегаса. Блек сообразил, что, судя по всему, касаться создания было вредно для здоровья, и, убрав ножи, принялся заряжать трубку. Но оказавшись в пяти метрах от пегаса, тварь неожиданно совершила фантастический прыжок, от которого воин еле успел увернуться. Стрелять в упор было неразумно, и пегас, поджав крылья, кубарем скатился в овраг. Распластавшись на дне он, высветив кружком бледного света шишковатый нарост, очевидно бывший когда-то головой зебры, пожелал выстрелить. Знакомое рыдание и свист трубки — и обезглавленное создание покатилось в овраг. Деревья тревожно шелестели, маня дальше, и разглядывающему тело Блеку пришлось умерить своё любопытство и побежать дальше.

Через какое то время ему попались подобные твари, задушенные могучими ветвями. Зелёная слюна капала с их изуродованных наростами морд. Зебра Листик сидела на самой вершине могучего дуба, который с остервенением отмахивался и пытался топтать несколько десятков поражённых неведомой хворью зебр.

— Берегись воин! Не касайся их! Это рак, который овладевает! — прокричала зеленоглазая зебра с белым платком, повязанным на голове. Несколько других деревьев пытались выловить тварей, но они были слишком медлительны. Единственное, что хорошо удавалось большому дубу, это защищать друидку от плевков и сбрасывать тех, кто пытался забраться по его стволу.

У Блека не хватило бы зарядов в трубке, к тому же его бы заплевали. Он принял единственное разумное решение. Сбросил седло. Закрепил трубку и ножи на нашейном ремне. Активировав амулет Рэндом и почувствовав прилив сил — молнией подлетел к дубу, подхватил большую зебру и изо всех сил стал набирать высоту. Кругом проносились сгустки заражённой слюны. Деревья расступились над ними, открывая им путь в чистое небо...

...После их появления в деревне шаманов, мрачные старейшины начали орать друг на друга. Одни ссылались на вождя, другие — на безопасность племени. Наконец пегаса за плечо тронул один из старейшин, — громадный старый самец, весь покрытый шрамами — Старгейзер.

— Ты должен вернуться к драконам и попросить их о помощи. Вождь слишком горд, чтобы просить её у них. Меня накажут, но это не будет напрасным, если от этого зависит будущее моего народа. Формально, пока вождя нет в деревне, я имею право на эти слова. И я даю тебе эти слова. Отнеси же их драконам.

Блек молча кивнул. Ситуация у зебр складывалась похлеще чем в Эверипони и отказываться от помощи сильных и мудрых Хранителей зебрам было бы безумием. Солнце уже клонилось к закату. Он вздохнул и приготовился к долгой дороге домой.

Торговцы быстро приводили в порядок всё, что было порушено на рынке и хвалили пунцового Флаттергая и кокетливо закатившую глаза Енаю за их ратные подвиги. Маленький робкий земнепони предпочёл бы убежать от этой шумихи, но крепкие объятия и брохуфы коллег по рынку не давали ему возможности сделать это. Яркая единорожка, зажмурившись от удовольствия, привычно купалась во всеобщей любви и обожании. Апофеозом стало торжественное распитие бочонка яблочного сидра, в котором виновнику торжества пришлось поучаствовать, отчаянно кашляя и сморкаясь. Сексапильная поняша же выпила предложенную ей чашу неожиданно с копыта, а не телекинезом, причём весьма грациозно, что вызвало новый шквал восторгов. Веон, проверив состояние всех своих стражников, увёл их обратно на пост.

Продий осторожно обнимал всё ещё всхлипывающую Ренкоджи. Жизнерадостная и весёлая понька чуралась всякого насилия, и инцидент с троллем сильно подкосил её душевное равновесие. Она дрожала, прижимаясь к боку коменданта. Так дело не пойдёт, решительно заключил шеф охраны и, захватив с рыночного поста свою посылку, повёл девушку вглубь города. Его элегантный костюм был порван у плеча и через него весело поблескивали в солнечном свете звенья кольчуги драконьего майора. Само плечо дико ломило.

У лужи зелёной крови, откуда только что отволокли тело поверженного тролля, стояла маленькая девочка-пегасочка с очень маленькими неразвитыми крылышками, с оранжевой шубкой и ядовито-зелёной короткой гривой, вся перемазанная грязью. Каким-то странным, деревянным взглядом смотрела она на свою плюшевую куклу в виде пегаса. У куклы не хватало правого крыла, а левое девочка методично драла вязальным крючком. Она была одной из странных детей, которых иногда находили охотники и рейнджеры в глубинах Великого Леса. Выяснить что-либо о её родителях не удалось. Её разум был расколот, но, поскольку она была вполне безобидной, ей позволялось гулять по городу. Маленькая девочка, у которой ещё даже не было кьютимарки, иногда смеялась страшным каркающим смехом.

Пара направилась в центр города, где находился знаменитый спа-салон Милли Пэда. Это было местное чудо, совмещающее в себе сауну, бани, солярий и бар. Милли был далеко не бедным единорогом, и на него давно уже трудился целый штат пони, однако он по прежнему и с удовольствием лично демонстрировал своё искусство массажа, сделавшее ему имя и репутацию, на благодарных клиентах. Многие горожане были постоянными клиентами его заведения, где можно расслабится, навести красоту, поправить здоровье, или просто получить удовольствие от беседы с друзьями за бокалом хорошего вина.

Они зашли в уютный зал салона. В большом зеркальном помещении был собственно бар, а от него ответвлялись коридоры в другие части заведения Милли. Продий подошёл к стойке и попросил бармена найти хозяина. Земнепони с большой головой в фирменных розовых очках заведения коротко кивнул коменданту и отправился в глубины салона. За столиком недалеко от Продия и не отходящей от него Ренкоджи сидели госпожа Роза с госпожой Старсонгой. До пары доносились обрывки их беседы:

— …. метод со знаками был намного полезнее, по крайне мере он многое объясняет, но я вижу тут собрались все физики и, кстати, я официально с тобою, моя дорогая....

Подошёл сам Милли Пэд, высокий мускулистый единорог буланой масти и мягкой жёлтой, как пшеничные колосья, гривой и хвостом — обаятельный и харизматичный хозяин этого места. Продий поприветствовал старого приятеля и прошептал ему что-то на ухо, глазами показывая на съёжившуюся Ренкоджи. Милли кивнул и пригласил обоих вглубь салона. Уже уходя из пони-бара, они услышали очередную фразу беседующих светских львиц.

— ...Я согласна с тем, что ориентация Дэш отличается от остальных...

Чёрная фигура кралась по городу, застывая одной из теней при приближении проходящих мимо пони. Целью её была Башня, но, несмотря позднее время, шалопутные горожане ещё в достаточной степени сновали по городу. Но у лазутчика было достаточно выдержки и терпения, и ненависть к окружающему его городу лишь закаляла их. Единственное, что вывело фигуру из равновесия и заставило сплюнуть, эта прошедшая мимо него пара милующихся друг с другом жеребцов. Но Башня была уже перед ним, осталось пройти открытое пространство между пекарней и постом у основания дома драконов. Лазутчик терпеливо дождался облака, закрывшего луну и распластавшись начал свой путь в сторону цели.

На крыше пекарни, разобиженный на весь белый свет Марк придумывал план мести бессердечной Енае, но волей-неволей мысли перескакивали на образы этой красивой поньки. Внезапно, он испытал то необыкновенное и присущее только ворам чувство опасности. Он замер и стал параноидально разглядывать с крыши всё, что попадалось в поле зрения. У основания Башни он заметил ползущую тень. У юноши похолодело сердце. Одно дело — балаболить перед горожанами и получать по копытам и шее за мелкое воровство фруктов с рынка, но совсем другое... На какую-то секунду он захотел просто уйти и предоставить событиям идти своим чередом. Но перед глазами промелькнули все беззлобные подтрунивания над ним. С горечью в душе, он понимал, что видевшие очень много в своей жизни, местные жители даже не воспринимали его всерьёз. Пони сжал губы, надвинул капюшон и, надев на копыто нож, скользнул вслед за ползущей тенью.

Фигура застыла перед окошком поста. Извлекла из глубин плаща небольшую голубую змейку и, аккуратно держа её за голову, что-то прошипела ей. Закинула в окно. Через несколько секунд в строении поста раздался хрип и звук падающего тела. Лазутчик скользнул в дверь. На столе, ничком лежал единорог, изо рта его шла пена. Убийца аккуратно снял с его тела своего смертоносного питомца и подошел к кровати, где спал капитан рейнджеров. Занес копыто над шеей мирно спящего Голден Кейса... и исчез в тени комнаты. Мгновением позже, в деревянную стену, где раньше маячила спина пришельца, с дрынькающим звуком вонзился нож Марка, который тот метнул через окошко поста. Капитана как ветром сдуло с кровати, но никого не было видно. Кейс потянулся за арбалетами, но в ногах у него разбился глиняный горшок, и чёрный дым с шипением окутал падающую фигура капитана. Вор в ужасе отпрянул от смертельно ядовитого дыма, и с запозданием понял, что стоило сразу поднять тревогу. Сзади он почувствовал крепкие копыта на своей шее и, после момента короткой пронзительной боли в ней, его сознание погрузилось в вечную тьму.

Убийца с досадой бежал к башне. Теперь у него было в обрез времени, потраченного на этот инцидент. Откуда взялся этот сопляк? Из-за этих болванов у него не осталось Поцелуя Василиска — могучего смертоносного яда, очень сложного в изготовлении, который он предназначал для тех, кто, возможно, сторожит саму спальню. Он достал накопытные зацепы, которые надел, и кошку, которую, раскрутив, забросил на окно спальни драконов. Оно было открыто, поскольку драконы должны были скоро прилететь домой. Закутавшись в плащ, лазутчик стал подниматься по верёвке. Запрыгнул в окно. Времени не оставалось — драконица вот-вот должна была вернуться. Достав обсидиановый кинжал, пришелец пустил себе кровь из ноги и, кисточкой из метеорного железа, извлеченной из плаща, стал выводить своей кровью руны, читая нараспев странные заклинания. Тень, что висела над ним, одобрительно кивнула и опустившись за спину, выпустила щупальца в его голову, спину и шею, отрывая его от пола. Убийца всхлипнул, роняя магический инструмент. Кровь продолжала течь тонкой струйкой с его ноги.

Тень окончательно материализовалась в серого единорога с розовато-белой гривой и насмешливыми розовыми глазами, окружённого вызывающими ужас и омерзение нечестивыми тенями, берущими начало из его спины.

— Не могу пожелать тебе доброй ночи, вождь Зека-То... — произнес единорог по-зебрикански, разворачивая тенями пленника лицом к себе и срывая с него плащ. В ужасных путах теневого колдуна оказался очень сильный самец-зебра, весь покрытый синими магическими узорами. У него были карие глаза, подобные тем, что он видел в хижине шаманки, но в отличие от последних — в глазах вождя светилась чистая и незамутнённая ненависть.

— Я не стану общаться с подстилкой Кошмара! — плюнул в единорога зебра, но, заботливо отбитый одной из Теней, плевок упал на пол, не достигнув серой шубки.

Бемби вздохнул и отвернулся к окну, где была видна зачаровывающе большая луна.

— Ты и не услышал бы меня. Ты один из тех, кто слышит только себя самого. Ты вбил себе мысль о том, что пони, живущие тут, не имеют права существовать в Эквестрии. Меня мало волнуют причины твоей ненависти к нам — жителям Эверипони, ты не первый психопат, виденный мной. Но ты — убийца, вождь. Ты убил своим сатанинским ядом, предназначавшимся мне, двух хороших пони. Свернул шею юному Марку.... Я это чувствовал... и должен был всё это время торчать здесь и ждать... — последние слова отшельник горячо прошипел — Иногда я жалею, что выбрал этот путь — более спокойным голосом заключил он.

Вождь-шаман молчал, стиснув челюсти, и испепелял своего пленителя взглядом.

— Я не знаю, что бы тебе дала смерть Рэндом, — а ведь ты прекрасно знал, что сейчас прилетит именно она — но пока я жив, это не удастся никому.

— Сюда придут, червь Кошмара! Я призвал союзников из глубин Великого Леса! Лес сам себя отчистит от скверны, которой вы все здесь являетесь! — прошипел Зека-То. — Вы чужие тут, пришельцы. Ваши грязные мысли... мерзкие игрища, уродливые изобретения.. Вы отравили даже моих зебр своими крамольными мыслями. Мы больше не едим сердца поверженных врагов, зебры стали мягче, спутавшись с вами, пони. Даже мать троллей Тролляпытень стала другой. Проклятые драконы, создавшие этот вертеп, должны умереть — и они умрут.

— Мой друг, которого я безгранично уважаю, и который сейчас спокойно спит, сказал однажды хорошую фразу, шаман. — медленно проговорил отшельник — “Твоя безграничная вера в волков позволит тебе окружить себя только волками”.

— Позволь мне умереть в бою, слуга тьмы....

— У меня нет времени — спокойно прервал Бемби, по прежнему с удовольствием разглядывая луну — ни на болтовню, ни на рыцарский поединок с тобой, я далеко не рыцарь. Я знаю только одно. Тот, кто так легко может отнять чужую жизнь, недостоин владеть собственной. Мне жаль, вождь Зека-То, но ты сам выбрал свой путь, — договорил Бемби, отворачивая своё лицо к стене и прижимая уши к голове.

Плети теней, опутывающие зебру, мерзко запульсировали. В крике, который раздался, не было ничего от крика разумного существа. Абсолютно ничего.

Продий со своей подругой сидели в сауне, пропекаясь горячим воздухом. Комендант наконец смог разговорить поньку, начав расспрашивать её о последних картинах, которые она написала. Ренкоджи неплохо рисовала, и в более мирных условиях могла бы зарабатывать себе этим на жизнь. Но в суровой жизни Эверипони живопись могла быть не более чем хобби. Продий не особо умел вести беседы, но зато был мастером слушать, недаром же он был шефом городской стражи. Вернувшая себе присутствие духа понька соловьём разливалась перед нежно и внимательно глядящим на неё мужчиной, невзирая на духоту, царящую в сауне.

Распаренные пони наконец вышли из сауны и направились в душ. Разгорячённая кобылка сладко потянулась под ласковыми струями воды. Продий, намылив мягкую губку, принялся нежно и медленно намыливать розовую шубку девушки. Ренкоджи ещё раз потянулась как кошка, на это раз — от деликатных прикосновений земнепони. В сущности, Продий был непостоянен в своих привязанностях. Положение одного из драконьих фаворитов плюс заслуженное почтение горожан, оказываемое своему коменданту, делали любовные победы по большей части довольно несложными. К сложным случаям комендант относился философски, и обычно оставался с таким упрямыми дамами просто в дружеских отношениях. Ренкоджи не была такой уж неприступной, но в ней оказалось что-то, что надолго привязало к себе избалованного женщинами шефа городской охраны. Это была, в общем-то, обычная молодая мечтательная понька, со своими пунктиками, вроде увлечения культурой дальневосточных газелей, живших на невообразимом расстоянии от Горного Кольца, где располагалась Эквестрия, Империя грифонов и горные города-крепости драконов, на другой стороне океана на таинственных и сказочных островах. Но, несмотря на постоянное витание в облаках, эта девушка, с кьютимаркой в виде карандаша, была почти всегда весела и полна жизни. Она любила удовольствия и знала в них толк. При этом у неё было отзывчивое и доброе сердце. Другим пони было очень легко и приятно иметь дела с нею, будь то покупка украшений из её лавки, постель или дружеское общение. Однако, в случае постели, девушка проявляла рассудительность не свойственную для её возраста, не бросаясь во все тяжкие. Она было очень щепетильна в подборе своих жеребцов. Её нынешний спутник умудрился, однако, прочно найти своё место в сердечке поньки.

Кобылка встала на задние копыта, передними упершись в стену душевой. Жеребец встал сбоку и стал легкими, массирующими движениями намыливать спутницу, начиная с головы и, задерживаясь ненадолго на шее девушки — стал медленно продвигаться всё ниже и ниже, снова задержавшись на какое-то время на её кьютимарке. Ренкоджи издала лёгкий стон и, наклонив голову набок, искоса, прищуренными глазами, посматривала на своего старого партнёра. Пони расценил это, как сигнал к дальнейшим действиям и, зайдя за круп кобылки, намыленной губкой, очень нежными круговыми движениями, стал массировать ей животик вместе с бледно-розовыми сосцами. Ренкоджи запрокинула голову, непроизвольно вытягиваясь дугой, подставляя свой живот и лоно. Жеребец пристроился сзади девушки поудобнее, упёршись грудью на её круп и теперь ласкал передними ногами то место, что приводило его подругу в такое неистовство. Женщина-пони легко и с удовольствием постанывала, иногда постукивая и царапая модными ладными подковками кафельную стену душевой. Продий переместил свой нос к кьютимарке на левом бедре девушки, облизывая и пощипывая её. Ренкоджи, дёрнувшись и издав громкий грудной стон, решительно опустилась на все четыре копыта, и тяжело дыша и широко расставив ноги, опустила голову с мокрой гривой, из под которой она призывающе глядела на жеребца.

Продия это полностью устраивало. Стеснение снизу уже ощутимо давало о себе знать. Он встал на все копыта и занял старую, как мир, позицию, слившись со своей подругой. Оба хорошо знали друг друга и сейчас никто и никуда не торопился. Их тела плавно и неторопливо двигались в такт друг другу под тёплым ливнем воды из душа. Кобылка издавала мерные грудные стоны, которые очень нравились возбуждённому и мокрому, как мышь, коменданту Башни, заставляя его постепенно ускорять ритм движений. Мышцы на бёдрах сильного жеребца красиво перекатывались, легко проглядываясь под намокшей терракотового цвета шубкой. Такими же намокшими были и, горящие томящим теплом на теле Продия, его кьютимарки в виде стального щита с большим красным сердцем на нём. Кобылка прогнула спину и запрокинула голову, чем тут же воспользовался разгорячённый самец, ухватившись зубами за её гриву. Ренкоджи недовольно зафыркала, но жеребец держался крепко, придерживая её передними ногами и вгоняя своё тело в подругу как можно глубже, всё ускоряясь и ускоряясь. С запрокинутой головой мордочка девушки теперь заливалась водой, но яростная работа жеребца, в сочетании с массажем её кьютимарок на бедрах его передними конечностями неуклонно несла, немного недовольную и отплёвывающуюся от воды, Ренкоджи к её пику. Она только успела недовольно пролепетать:

— Продий!... п-продий.... продииИИИИИЙ! — дыхание у кобылки сбилось и она перешла на крик. Мгновением спустя, сзади послышалось сдавленное рычание, и самочку, за гриву, помогая себе сильными ногами, поставили на дыбы и буквально пригвоздили сзади, наполнив её лоно тёплым семенем.

Какое-то время слившаяся пара обессиленно стояла под ливнем из душа. Немного погодя жеребец слез со спины и осторожно разъединился с самочкой и, снова намылив губку, стал быстро мыть дрожащую поньку, с широко расставленными ногами и взглядом, сладостно затуманенным пережитым. Немного пришедшая в себя, девушка помогла помыться своему жеребцу и они, наконец, вышли из душевой где пробыли довольно значительное время, обмотанные полотенцами. В предбаннике их ждал роскошный диван и пара высоких бокалов. Посылка Продия лежала тут же. Комендант подошёл к аккуратно сложенной экипировке, и достав накопытный нож, вскрыл ящик. В соломе покоилась бутылка темного стекла.

— Канти! — удивилась Ренкоджи.

— Да, дорогая моя, это настоящий Канти, трехсотого года. Я заказывал его и, мне его прислали мои хорошие знакомые в столице.

— Мы это будем пить? Это же безумно дорого!

— Родная моя — засмеялся Продий — это всего лишь отличное кантерлотское вино. Зачем оно ещё будет нужно, если его никто не станет пить?

Девушка улыбнулась жеребцу, лёжа на диване. Продий открыл бутылку все тем же многофункциональным ножом и, наконец, сняв и отложив его в сторону, изящно налил благородный бордовый напиток в хрустальные бокалы.

Ренкоджи с улыбкой осторожно приняла бокал от своего друга.

— Что это был за забавный тип в шляпе и маске, который с утра на рынке докапывался до всех с дурацкими вопросами? — спросила она, отпив из бокала искрящееся в свете ламп вино.

— В маске? А!... хех, ну это Аваст. Наш, новенький в страже, единорог. Башка у него варит, но как-то необычно. Он работал частным детективом в Сталлионграде, но что-то пошло не так, и ему пришлось пуститься в бега. В общем, он предложил завести на каждого жителя досье, со всеми данными, какие только можно собрать. Якобы, это сильно упростит нам расследования преступлений. Я не стал спорить, а предложил ему заняться этим самому в качестве эксперимента.

— Выглядит он странно, вопросы ещё страннее. Вроде “Какого цвета ваша грива?” или “Как по вашему стоит наказывать за преступления?...” — заметила хозяйка лотка с декоративными украшениями.

— Думаю, ему скоро надоест ставить себя в смешное положение. Он умный парень, его Фармацист направил сразу ко мне, а уж этот большой белый чёртушка разбирается в пони.

Пара еще несколько минут, обнявшись, говорила о малозначащих вещах и, вскоре задремав, они, распаренные и удовлетворённые, легко скользнули в тёплый блаженный сон.

Где-то через три часа понька капризно зашевелилась в объятиях своего кавалера, который ласково, но сонно разглядывал свою очаровательную тёмногривую подругу. У Продия эта неделя выдалась непростой, и он бы с удовольствием поспал ещё. Но у Ренкоджи были, очевидно, свои планы. Поцеловав жеребца, она выскользнула из его объятий и переместилась на другой конец дивана, где были задние ноги песочного земнепони. Она стала нежно мордочкой гладить его живот, одновременно лаская и перебирая шкурку там, где были кьютимарки на обеих его ногах. Сонный Продий испытывал сладкие волны тепла, идущие снизу и накатывающие теплой волной до его головы. Сонливость уходила, и вместо неё ниже его живота всё более и более ощущался столь знакомый и трепетный груз. Кобылка увидев то, что она ожидала, принялась работать язычком над полученным результатом, исследуя каждый миллиметр подрагивающего органа самца.

Окончательно проснувшемуся Продию приходилось бороться с желанием сильно стиснуть задние ноги, где удобно расположилась Ренкоджи. Девушка была бы явно не готова к могучему объятию задних ног сильного земнепони. Тогда он опустил правую с дивана и зацепился за диванную подушку. Понька немного наклонилась направо, что бы партнёру и ей самой было удобнее. Она шаловливо принялась проводить языком вдоль основания снизу вверх, иногда задерживаясь на вершине, чтобы изучить там каждый выступ и изгиб. Комендант капризно застонал — расположившаяся внизу понька выглядела зовущей и прекрасной, и она прекрасно знала, какое неизгладимое впечатление производит на своего друга. Крайне возбуждённый Продий, всерьёз опасаясь своего поражения, властно стянул с низу девушку и уложив “ложечкой” рядом с собой на диван, деликатно слился с нею.

Страстные движения и крепкие объятия — и под торжествующую ухмылку поньки, земнепони издал длинный, сладкий и немного огорчённый крик, снова наполнив лоно девушки. Но шеф охраны не собирался сдаваться просто так. Он мягко приподнял круп торжествующей Ренкоджи, поставив его на копыта. Таким образом девушка лежала передними ногами на диване и, прогнувшись — стояла на задних. Продий снова соединился со своей подругой и сильно, но нежно пощипывая ей животик и сосцы, начал сосредоточенно работать крупом, в невиданном доселе темпе. Через минуту понька охнула, задрожав всем телом и на какое-то время полностью взяла в себя орган мужчины. Продий терпеливо ждал, не рассоединяясь, продолжая ласкать её живот и лоно, чувствуя как подруга ритмично охватывает то, чем он так интимно соединялся с нею.

Наконец девушка кинула на него благодарный взгляд своих бирюзовых глаз, и комендант, разъединившись, cмог перебраться вперёд и нежно поцеловать свою подругу. Та схоронила голову у него на груди, счастливо вздохнула и неожиданно снова заснула, к растерянности шефа охраны. Какое-то время он нежно перебирал её волосы на гриве. Но близилась ночь, и ему предстояло вернуться к своим обязанностям. Он с бесконечной осторожностью освободился от объятий Ренкоджи, уложил поньку на диване поудобнее, подложив ей под голову шёлковую подушку и укрыв пледом. Разлил остатки вина из бутылки в бокалы. Один с удовольствием выпил сам. Вино было действительно хорошим. Быстро одел льняной поддоспешник, тяжёлую кольчугу, всю свою амуницию и, наконец, свой импозантный деловой костюм. Легко укусил за ухо девушку и тихо вышел из комнаты.

Теневой колдун опоздал. В окне возвышалась большая фигура чёрной драконы. Рэндом, увидев отшельника, выхватила из воздуха молот, сотканный из живого пламени. Ослепительно яркий и переливающийся внутри и снаружи языками живущего своей собственной жизнью пламени, он заставил тени, окружающие единорога, трепетать сзади него, на манер крыльев или развевающегося плаща, как от сильного ветра. Драконица сделала шаг вперёд. Бемби быстро попятился, что-то потрясённо шепча, до тех пор, пока не упёрся спиной в огромное драконье трюмо с зеркалом. Рэндом сделала следующий шаг. Колдун сглотнул. Тени услужливо свернулись над ним в чёрную трубу. В её дальний конец из его тела переместился огонёк, переливающийся всеми цветами радуги. Бледный чумной свет загорелся из ближнего к Рэндом конца, высветив на животе драконы белый кружок. Это выглядело как старший брат маленького оружия Блека.

Спешащий Фармацист, услышавший ужасный предсмертный вопль вождя зебр, тут же завис на месте в воздухе, увидев в окне обоих. Его внезапное появление могло привести к непоправимому. Он мог лишь рассчитывать на благоразумие находящихся в спальне.

Духи были с ним. Они всегда были с ним. В их предложении не было злого умысла. Просто самосохранение. Стрелять… в Рэндом? Бемби горько засмеялся и распустил тени над собой. Магическая конструкция разобралась строго в обратном порядке. Он слабо улыбнулся подходившей драконе и закрыв глаза, лёг на пол.

Рэндом остановилась, держа гудевший, поющий внутри себя собственную песнь радости и жизни, молот, ярко освещающий спальню и полощущий, как ветром, тени на спине единорога. Дракона почувствовала лапы брата на плечах. Тот потёрся мордочкой об её шею и положил ладонь на на одну из её лап. Хранители, наконец, заметили высохшие останки, бывшие когда-то могучей зеброй, и недописанные кровью руны перед кроватью. Драконы отошли к кровати и присели на неё. Рэндом отпустила Молот и он просто исчез... Отшельник, почувствовав исчезновение Банхаммера, поднял голову. Драконы тихо сидели, обнявшись на кровати, спиной к нему. Никто не обращал на него внимания. Снизу на лестнице слышался грохот и голоса. Он был ещё жив... Бемби обратился в тень и выскользнул из окна спальни.

Но, как только достиг земли, он снова принял обычную форму. Его трясло от пережитого и контролировать тени и так было сложно. А ему предстояло сделать ещё кое-что. Он втянул ноздрями воздух, разыскивая что-то. Быстро побежал в сторону пекарни. Немногочисленные зеваки шарахались от него в страхе, как от чумы. Сейчас было не до этого. У здания на страже стоял скучающий единорог в форме городской стражи, ковыряющий копытом землю. Бемби узнал Ола, одного из младших милиционеров Продия. Отшельник возник перед пони-охранником и, полумесяцем расправив теневые “крылья” в его сторону, витиевато зашипел. Удаляющиеся вопли ужаса бедолаги было еще очень долго слышно. Земля перед пекарней теперь была несколько удобрена. Луна с этим, извиниться перед Продием за его солдата он сможет потом. Колдун вбежал в пекарню и, закрыв дверь, начертил на ней тенями руну Ужаса. В пекарне стояла тьма, но ему не нужен был свет. На длинном столе лежали все три погибших пони. Для очистки совести Бемби провел “крыльями” над незнакомым ему единорогом и Голден Кейсом. Без толку. “Поцелуй” был древним шедевром некромантии, и, пожалуй, только Селестия или Луна смогли бы сделать здесь хоть что-то. Отшельник склонился над телом юноши. Тенями выправил сломанную шею и поставил на место размозженные позвонки. Потом бесцеремонно столкнул ближайший труп и, запрыгнув на освободившееся место сам, лёг перед Марком и расслабился.

Закрыв глаза он неожиданно глубоким и страстным голосом произнёс:

— Моя возлюбленная Селестия, — ты, что даруешь нам жизнь! Услышь того, кто любит тебя всем сердцем, — ты, что даришь нам надежду! Дай мне сил совершить то, что я считаю правильным, — ты, кто вдохновляет нас на светлые дела наши...

Он не мог видеть этого, но солнце, что было на его кьютимарке стало светиться тёплым золотым светом. Он не знал об этом.

— Возлюбленная сестра богини моей, прекрасная Луна, — та, что даруешь нам сны! Услышь того, кто любит тебя всей душой, — та, что даёшь нам спокойствие и разум! Дай мне воли свершить то, что я задумал, — ты, кто заставляет любящие друг друга сердца биться единым ритмом...

Тени над ним приобрели серебристый отлив, светясь изнутри неземным светом. Искрясь лунными огоньками, они выглядели восхитительно, на их фоне черное тело единорога выглядело смешным и несуразным. На теле горела кьютимарка — золотое эквестрианское солнце, заботливо поддерживаемое сейчас горящим лунным светом, затейливым узором из теневых усиков. Рог засветился серебряным светом, отшельник мотнул головой и, неестественно ласково, гулким и нереальным голосом, произнёс

— Вернись назад, Марк, ещё не время. Вернись домой.

Рог на секунду вспыхнул всеми цветами радуги.

Колдун встал на копыта. Вокруг тела юноши появился столб лунного света, бьющий из потолка пекарни. Грива на шее и хвост отшельника засветились золотым и затрепетали подобно тому, как трепетали его тени в спальне драконов. Отшельник открыл глаза и нежно с придыханием закричал:

— Нет в тебе Ненависти; ничто не поколеблет величие твоё!..

— Нет в тебе Слабости, Богиня моя, что Дарует!...

— Нет в тебе Тьмы, о, приносящая Свет!...

— Нет в тебе Скорби, источник Радости!

— Нет в тебе Гнева, ибо ты, Селестия — есть сама Гармония...

Он коснулся вовсю пылающим рогом головы юноши.

— Во имя Жизни... — прошептал он.

Всё тело Марка на секунду осветилось золотым и серебряным. Раздался всхрип и дикий кашель. Юноша, держась за грудь, с совершенно безумным взглядом, могуче кашлял скрючившись на разделочном столе. Рядом без сил лежал колдун. Свечение на нем быстро угасало и тени снова начали источать ауру страха. Марк, замычав, сполз со стола на пол, подальше от отшельника.

У Бемби мутилось в голове, из глаз текли слёзы. Духи просигнализировали, что маги охраны раздолбали руну на двери и вот-вот зайдут в пекарню. Колдуну было даже думать тяжко. Из Тени он достал большой зелёный камень с дыркой посередине и ткнулся мордочкой в него, исчезая из помещения в яркой вспышке.

Принцесса Селестия стояла на балконе и сонно смотрела в звёздное небо. Рядом с ней приземлилась Луна, недовольно фыркая.

— Эти молитвы становятся всё навязчивей. Я чуть не рассыпала звёзды! — проворчала она.

— А меня они разбудили, — усмехнулась старшая сестра, обнимая крылом меньшего аликорна.

— Он беззастенчиво пользуется нашей силой, хоть и на добрые дела. — заметила ночная кобылица, уютно устраиваясь под тёплым боком дневной.

— Признайся, тебе нравится, когда к тебе так обращаются — улыбнулась старшая.

— Ммм... по мне, так очень уж фамильярно. — Луна капризно надула губки.

— Ты предпочла бы челобитную в свитке? — засмеялась Селестия.

— Н-нет, конечно... Но раньше этого не было...

— Луна, ничто не стоит на месте, всё меняется. Меняемся мы. Меняются пони, ради которых мы здесь.

— Он настойчив в своих исканиях божественной силы. Я не уверена, что это хорошо. — возразила Луна

— Они все настойчивы в своих поисках, сладкая моя, там, где они — Лес не прощает ошибок, там нет моей защитной магии. Но они живут там. Они даже умудряются быть счастливыми в месте, которое обычные пони посчитали бы адом на земле. И мне немного льстит, что неукротимая Рэндом из Драконьей Пасти сама установила флаг с солнцем Эквестрии на свою башню.

— Колдун очень слаб, — заметила ночной аликорн, — и слуги Школоло терпеливо ждут.

— К нему успеют, я не желаю, чтобы столь ценный приз достался Школоло незаслуженно. — солнечно улыбнулась Селестия.

… Над Эврипони вылетевший из башни белый дракон неожиданно поменял направление полёта и взял курс на пекарню.

Телепортация отняла последние силы. Колдун сосредоточился лишь на том, чтобы дышать, лежа на каменном полу своей пещеры. Рядом со входом были тролли. Почуяв его возвращение, они тут же попытались зайти внутрь. Грохот. Ещё один. Руны молний были не вечны, а тролли были крепкими ребятами. Руну ужаса можно было сбить издалека. Это был вопрос времени, через сколько дети Тролляпытень окажутся рядом с ним. Тени заботливо уложили его поудобнее. Бемби был способен лишь на тонкий ручеек благодарности своим духам... Отшельник попытался скопить хоть немного сил.

Раздался вой и грохот, но не от молний. Мимо него, минуя Руну ужаса, пролетел тролль с металлической звездой в глазу. “Продий...” — мысленно улыбнулся колдун. Характерный шум крыльев и удар ножей донёс до него весть о том, что комендант был не одинок. Пролетело бесформенное тело ещё одного тролля, быстро сгорающее в пламени. В Пещеру вступил Фармацист, попутно хлопнув горящим живым пламенем Молотом по Руне ужаса на стене. Та рассыпалась серебряными искорками.

— Вот он, ваш камикадзе, — иронически заметил дракон, но синие глаза его стали обеспокоенными, — он очень плохо выглядит...

— Он будет ещё хуже выглядеть, после того, как я... Всеблагая Селестия, да смерть краше тебя! — охнул влетевший в пещеру пегас, пытаясь приподнять колдуна. Это было ошибкой. Бемби почувствовал, что его сознание затягивает в какую-то чёрную трубу.... Кто-то хлопал его по щекам. Сквозь вой в ушах, как сквозь вату, он слышал...

— ...В кои веки я без седла, разрази меня Кошмар!...

— ...У меня есть то, что ему поможет...

— ...Он же не пьёт!...

— ...Зальём силой, я вообще удивлён, что его душа ещё в теле...

— Господа, по возможности, без насилия — проговорил громкий голос откуда-то сверху...

— … а а … е... е...

— …. псих... мы бы всё равно принесли сюда Марка.. без подготовки...

— … Рэндом недовольна... тут.... и … ими ….

Сознание покидало колдуна, когда он почувствовал губами горлышко фляжки и услышал вкрадчивый и шипящий шёпот

— Пей, засранец... иначе я с тобой проверну ту же шутку, какой ты свёл меня с Рааф... в её первоначальном варианте....

У Бемби не было сил смеяться, но губы дрогнули и он послушно сделал глоток. Жидкость обожгла его горло и он слабо и жалко закашлялся. Пегас терпеливо подождал и твёрдо сунул фляжку, придерживая колдуну голову. Бемби сделал ещё глоток. И глазами показал, что больше не станет. Пегас вернул флягу Продию.

— Подарок очаровательной Ренкоджи. Восхитительный крепкий вишнёвый пунш, — заметил комендант.

Фармацист перенёс бессильного единорога на его лежак. Тот тут же уснул. Блек прислушался к его дыханию и облегчённо вздохнул. Это здоровый сон, а не коллапс. Дракон плюнул огнём в горн, зажигая его. Друзья устроились перед ним.

— Он довольно силён, этот ваш друг, — задумчиво глядя на огонь, произнёс Хранитель.

— Магия-шмагия... один в поле не воин, — пробурчал пегас, приводя в порядок крыло, помятое стычкой с троллями.

— Несомненно, Ваша Мудрость, но волки-одиночки бывают только в сказках, — улыбнулся Продий, протягивая фляжку Фармацисту, — Дружба. Вот настоящая магия...

Они молчали. Только было слышно сопение Бемби, зарывшегося головой в подушку, да снаружи разочарованно улюлюкали оставшиеся тролли. Через какое-то время подал голос бронзовошкурый пегас

— Мой господин, эти тролли, да и новые пришельцы... что же нас ждёт дальше?

Дракон залпом осушил флягу и, мягко посмотрев на пегаса, сказал:

— То же что и всегда, мой друг. Будут радости и будут неприятности. Но мы живы и вместе — возрадуемся же этому! И я снова буду рядом с возлюбленной моей Рэндом. И завтра я снова скажу, новому в городе незнакомому мне лицу или же врагу на поле боя: “Здравствуйте, я — Фармацист...”

Полтора дня в Эквестрии

18 часов на сказку

Найтмер Твайлайт

Я же брони

Мечта

Фестралы и места их обитания

Долгих лет Химайскому Союзу

I.R.A.

Симуляция

Шагая в небеса

Здравствуйте, я - Фармацист

Оборот I

Оборот I

Предупреждение