Я другая
Я это могу?
В своем недалеком прошлом я хотела быть знаменитой, выступать в составе Вондерболтов и сиять на публике. Я день за днем представляла, как буду вылетать на стадионы разных городов по всей Эквестрии.
Я срывала бы аплодисменты каждый раз, пролетая мимо трибун. Все бы любили меня, маленькие жеребята просили бы оставить автограф и говорили, что хотят быть такими же как я, а взрослые дарили бы мне цветы, а некоторые даже заигрывали.
Я была бы объектом желания многих, мое фото на календаре «Мисс Май», висело бы в комнате каждого моего фаната.
Но сейчас я тут в Мэинхеттане. Я покинула академию, теперь я городская пони, и мне это даже нравится – нет суеты, никуда не надо торопиться, натянула юбку, застегнула рубашку и пошла ходить по городу. Каждый день новое приключение, в этом городе можно кого угодно встретить и что угодно увидеть.
Сейчас я стараюсь помочь той, кому нужна моя помощь. Я знаю ее всего ничего, но тянусь к ней, хочу держать под своим крылом. Хм… может мне действительно нужно о ком-то заботиться, чтобы не чувствовать себя ненужной.
Я сидела в кабинете, уставившись на пустой лист бумаги, торчащий из печатной машинки.
Я надеялась, что в мою голову придет какая-нибудь стоящая мысль. Но все что туда лезло, это сюжеты о супер-дупер храброй пони, которая спасает всё и все ею восхищаются. Бред же!
– Давай, Рэинбоу… эм, может так: «Жила-была одна принцесса-аликорн, звали ее принцесса Скайла, она была очень доброй и обаятельной. Однажды она села на поезд и… тогда на поезд проникли треклятые «Чарли», они вырезали весь экипаж поезда, они схватили Скайлу в ее купе, связали и насиловали. Машиниста они кинули в топку вместо угля, а когда назабавлялись – взорвали мост и скинули поезд с изнасилованной хреновой аликорншей в пропасть». Я раз пять перечитала это произведение, пока не поняла, что за бред я написала.
– Дерьмо! – прокричала я и, вырвав листок из машинки, смяла его, и кинула в мусорное ведро. – Надо быть полной дурой, чтобы такое написать! – я прикрыла лицо копытами и, повернувшись обратно к машинке, зарядила очередной лист.
– Итак, начнем, – я почувствовала что-то. Может это оно, вернее она, муза. Только я прислонила копытце, чтобы написать, как вдруг.
– *Тук-тук*. Милая, ты не занята? – спросил один единорог, который был очень некстати ввиду моего настроения.
– Нет, я не занята, просто смотрю на эту печатную машинку, это так интересно! – я немного вышла из себя.
– Эм… понятно, тут просто к тебе пришли, – сказал он мне.
– Кто?
– Не знаю, – Мерк пожал плечами. – Какая-то кобыла.
– Кобыла?
– Нет, она трансвестит! Да, кобыла. Мы так и будем вести с тобой эту «риторическую» беседу или ты спустишься?
Я встала со стула и направилась вниз, перед этим посмотрев в зеркало, поправив прическу и подтянув юбку.
О нет, только не она! В коридоре стояла шоколадного цвета толстая пегаска с черными волосами, на ней была майка, напоминающая раскраску зебры, и синяя куртка.
– Рэинбоу Дэш, о, моя Селестия… Это ты! – сказала она.
– Привет, Торрес, – Торрес – глаза и уши моей бывшей школы. Эта крылатая масса знала и распространяла каждый слух и сплетню, даже не проверяя их правдоподобность. Как-то она услышала, как я разговаривала с Флаттершай. Я была ей чем-то благодарна и сказала, что готова ее расцеловать. Через пятнадцать минут вся школа считала меня лесбиянкой. Я тогда подкараулила Торрес и хорошенько встряхнула ей жирок на морде.
– Рэинбоу Дэш, как я давно тебя не видела, наверное прошло лет двадцать.
– Двенадцать, – поправила я ее.
– Не суть. Ты так изменилась, даже не верится. Все девчонки в школе считали тебя уродиной… я не была в их
рядах, я всегда считала тебя красоткой.
– Угу… знаешь, Торрес, моя домашняя черепаха врет в разы лучше тебя, – она сразу замолкла. – Лучше скажи, откуда тебе известно, где я живу?
– Мне Пьер сказал, – ясно, походу к этому парню ходят многие. Этому есть два варианта объяснения: либо он офигеть какой крутой, либо очень дешевый.
– Ну поскольку ты тут, заходи в гостиную, – сказала я ей.
Сидеть целый час и слушать историю о том, как Торрес начала свою карьеру в Мэинхеттане, было пыткой, даже лекции Твайлайт не были такими скучными и нудными.
– А я ей такая: «Ваш сыр больше похож на понос моего сына, чем на сыр». Ахаха… – она запрокинула голову и стала истерично ржать. – А потом она такая: «Я не потерплю такого, пошла вон из моего магазина!», а я показала жестом, чтобы она поцеловала мою задницу и ушла, взяв две головки сыра. А вот еще одна история…
Мне хотелось ее придушить, чтобы не слушать рассказы о том, как она поцапалась и послала очередного владельца магазина. – О, Селестия, который час? Нам с Мерком надо было… было… сходить в секс-шоп.
– Секс-шоп? – она странно на меня поглядела.
– Да, именно туда, я хотела купить себе костюм из латекса и кляп. Знаешь, мы очень любим такие игры, в связанную.
– Я тебе помогу, я знаю отличного продавца… – я заткнула ей рот своим копытом.
– Нет спасибо, мы сами, – я помогла ей встать с дивана и, легонько подпихивая, вытолкнула из дома. – Спасибо,
что зашла, встретимся во второй вторник марта, пока, – захлопнув дверь, я с облегчением вздохнула.
– Так мы идем? – я подняла взгляд, в прихожей стоял Меркьюри, его лицо светилось от счастья, а глаза горели азартом.
– Куда?
– Как куда? В секс-шоп, ты сама сказала своей старой подруге, что мы туда идем, – я приложила копыто к лицу.
– Эх… пойду надену пальто, на улице стало прохладно.
Мы с Мерком шли домой, я заходила на его новую работу, по сути это была та же «Голубая устрица», только больше.
В ней отдыхали многие репортеры, писатели и прочие пони с "вышки" этого города.
– О чем думаешь, любовь моя? – спросил он меня.
– Я хочу помочь Коко и ее театру, но не знаю, смогу ли я.
– А у тебя есть план?
– Есть, проблема в том, что я не могу написать сценарий. Это мой первый пункт в помощи Коко.
– И что у тебя не выходит? Ты же хвасталась своими успехами в школе.
– Вот именно, это была школа. Там я могла написать любой бред, а сейчас от этого зависит судьба одной пони и целого коллектива.
Он ласково улыбнулся.
– Ты слишком драматизируешь, милая. Ей и ее театру ничего не угрожает, ты просто выдумала себе проблему и
пытаешься ее решить.
– Нет, это не моя проблема, а ее, и я хочу помочь! Вместо того, чтобы пытаться меня переубедить лучше бы
посоветовал чего.
– Хм… а о чем ты пишешь? – спросил он меня.
– В том то и дело, что не знаю, я просто сижу и жду, когда в мою голову придут какие-нибудь мысли.
– И все? Ты ни на чем не основываешься, не пытаешься оттолкнуться от темы? – это мне в голову не приходило.
– То есть ты предлагаешь мне написать что-то из своей истории?
– Ну не совсем. Вот к примеру Дэринг Ду, ты мне рассказывала, что она пишет книги о своих приключениях.
– Да, она правда там кое-что меняет, но суть остается.
– Может тебе написать что-нибудь о дружбе?
– Дружбе? – а ведь действительно, я много думаю о дружбе, о своих друзьях. При желании из этого может выйти то, что мне нужно. – Думаю, я не буду сегодня спать.
Я пришла в театр, где работала Коко. За мое недолгое отсутствие, ничего не изменилось. Выцветшие плакаты представлений и выступлений, проходивших в пятидесятые, сейчас театр доживает свои последние дни. Он мог бы принять еще много поколений новых талантов и зрителей, ему только нужно помочь.
– Нет-нет, это никуда не годится, – возмущался режиссер постановки. – Ты – королева изумрудного города, а ты – Гудвин, которого все считают волшебником. Но это не так, ты шарлатан!
– Еще раз, – спросил актер, он всегда казался мне немного тормознутым и сейчас доказывал это снова. – Гудвин –
это волшебник шарлатан?
– Аааа…! – режиссер заорал, как разъяренная мантикора, и вырвал клок волос из своей гривы. – Вы – кучка бездарных дебилов, как вы вообще поступили в театральное?
– Эй… – возмутилась песочная пегаска с темными волосами. – Мы рассчитывали на серьезные роли, а не на постановки для жеребят дошкольного возраста!
– А меня это не волнует, мы не можем ставить такие произведения, как «тысяча и одна ночь» или не адаптированную для детей «спящую красавицу»! – орал он.
– Хей-хей… мужик, – он посмотрел на меня.
– Тебе чего, ты вообще кто?
– Я пришла к Коко, но прежде хочу тебе сказать, что и из них можно сделать хороших актеров, просто надо подобрать им правильную роль.
– Да что вы знаете о выступлениях? – нахально спросил он меня.
– Да уж побольше тебя. До приезда сюда, я выступала в роли капитана Харекена на вечере согревающего очага в Кантерлоте и готовила жеребят к выступлению на Эквестрийских играх, так что о выступлениях я знаю немало.
– Ох да!? Ну я посмотрю, как ты справишься сама.
– Да получше тебя…
– Хах… как же! Ладно приступим и обыграем сцену, где Гудвин видит королеву…
Я не стала продолжать спор с ним, а направилась в кладовую, где работала Коко.
Кладовая – не самое удачное место для работы, в ней было сыро, а помещение освещала всего одна лампочка. Не думаю, что это положительно скажется на здоровье, особенно в молодом возрасте.
– Привет, Коко, – она оторвалась от работы и увидела меня, счастью на ее лице не было предела.
– Рэинбоу! – она кинулась в мои объятия, как маленькая кобылка за которой пришла мама, чтобы забрать ее из садика. – Я так рада, что ты тут.
– Все хорошо, я с тобой, расскажи, как у тебя дела.
– Ну… все как обычно, я зашиваю то, что можно зашить или делаю новые наряды из ошметков старых. Ну и наш сценарист повесился.
– Что?! – для меня эта новость была шокирующей.
– Да… нашли сегодня утром. Точнее он не повесился, он душил себя во время мастурбации для усиления удовольствия, но что-то пошло не так, он не смог вырваться и умер.
Она сказала это довольно спокойно, как будто это не первый пони, который заслужил премию Марвина у нее на глазах, неужели этот город сломал ее окончательно.
– Слушай, Коко, мне жаль вашего…
– Не надо этих сожалений, Дэш, я знаю, ты хочешь помочь, но не стоит. Я даже рада, что его нет, он был вечно пьяным уродом, от него плохо пахло, и он приставал ко мне.
– Но как так можно Коко? Он же был живым. Да, у него не все хорошо в жизни и он не был идеальным, но нельзя же так плевать на него, тем более мертвого.
– А вот и можно. Знаешь, Сури была права, в этом городе надо ходить по головам пони, а не стелиться перед ними.
Рэрити ошибалась, когда думала, что если всем помогать, то и тебе помогут, я в это больше не верю, – строго сказала она.
– Не всегда так, ты просто оказалась не в том месте. Рэрити права, это город возможностей, но ты должна проявить свой талант на полную и…
В кладовую вбежал директор. – Беда! Все потеряно! – паниковал он.
– Что произошло? – спросила я.
– Я ухожу! – вопил режиссер, собирая свои бумажки в рваную барсетку. – Я не могу работать с этими бездарями, не могу работать в этом театре, вы все меня бесите. Арривидерчи, я ухожу в будущее! – он махнул всему оставшемуся персоналу копытом и ушел.
– Нет, стой! – кричал директор – трухлявый жеребец белого цвета с седой гривой и очками примерно того же возраста, что и мой отец, когда он был жив. – Все потеряно, без него мы не сможем подготовить наше выступление.
Это все, мы закрываемся, – продолжал панику он.
Я оглядела пони, стоявших вокруг. Актеры, а их было всего шесть, выглядели подавлено, Коко похоже было уже все
равно.
Надо действовать, Дэш, это твой шанс, ради Коко. Я открыла свою седельную сумку и достала пачку листов с текстом.
– Я вам помогу, – сказала я, и все кто тут были уставились на меня. – Понимаю, вы сейчас растеряны и не знаете, что делать. Зато я знаю, хоть я и не уверена, получится ли это у меня и у вас. Но мы должны постараться. – они немного приободрились.
– Но что нам делать? – спросил директор.
Надо было брать ситуацию в свои копыта. Я раздала бумажки с ролями актерам. – Думаю, вы сможете их сыграть, – сказала я, и они принялись усердно читать. – Коко, мне нужны твои таланты шитья на все сто процентов.
– Что мне делать? – спросила она меня.
– Мне нужны простые наряды, не платья, не всякие существа, а просто повседневная одежда. К тому же понадобятся домашние декорации, несите всю старую мебель и прочий хлам, который вам не нужен.
Нам предстояла долгая и упорная работа.
Три недели усердной работы, и вот он, день премьеры. Все или ничего. Мы потратили большую часть сбережений театра на рекламу и обстановку помещений, еще я попросила Мерка, чтобы он пригласил некоторых репортеров, критиков и прочих шишек.
Я так нервничаю, никогда не думала, что буду сценаристкой и режиссером спектакля.
– Нервничаешь? – я обернулась, рядом со мной стоял Меркьюри, на нем был темно-синий смокинг.
– Есть немного, но я пытаюсь это побороть, все же у меня были страхи похуже, чем быть освистанной публикой. Хотя нет, на самом деле мне жутко страшно, – я стала немного паниковать. Мерк обнял меня.
– Все будет хорошо, я верю в тебя и в твои способности, уверен, все будут в восторге.
– Спасибо, милый, – я поцеловала его в губы, и наш поцелуй затянулся. Я уж подумала, к черту все: критиков, репортеров, сам спектакль, лучше мы с ним покувыркаемся тут за кулисами, пока идет первый акт. Акт хм… и звучит намекающе.
Но тут вошла Коко.
– Рэинбоу, начало через несколько минут.
– Ну я пойду, – Мерк отпустил меня, а я этого так не хотела. – У тебя все получится, – он вернулся в зал на место, которое я ему забронировала. А я отправилась наблюдать за своей постановкой, следить, чтобы все прошло гладко.
Свет в зале погас, и на сцену вышли наши герои.
Я придумала историю о шестерых друзьях, которые живут в Мэинхеттане и попадают в разные ситуации. Я так и назвала постановку: «Друзья». Каждого героя я создавала, основываясь на своих друзьях и их историях, с виду они не похожи на них, но если копнуть глубже, сходство обнаружится.
Кобыла-единорог с сероватой шкуркой и каштановыми волосами – Мони Геллер, она живет в Мэинхеттане уже много лет, снимает квартиру, работает кондитером. В детстве она была очень толстой, из-за чего сильно комплексовала. Однако со временем она сильно похудела. У неё есть несколько навязчивых идей, которые периодически дают о себе знать: она требует идеального порядка, не может никому ничего доверить, хочет всегда быть победителем. Друзья уже привыкли к её странностям и не обращают на них внимания.
Рэичел Глин – пегаска с русыми волосами и песочной шкуркой, выросшая в состоятельной семье и имеющая слабое представление о реальной жизни. У неё две сестры – Эми и Джил. В начале она сбегает с собственной свадьбы и поселяется у своей школьной подруги Мони Геллер, решив таким образом начать самостоятельную жизнь.
Биби Фуфле – земнопони светло-желтого цвета со светлыми волосами. У Биби достаточно странное прошлое, которое откроется постепенно, по мере развития сюжета. Её родная мать оставила девочку близкой подруге, отец сбежал из семьи, а потом приёмная мать покончила с собой, а отчим сел в тюрьму. Она живёт с бабушкой, но по сюжету находит родных мать и отца. Какое-то время в юности, она жила на улице и занималась грабежом. Фуфле работает массажисткой и играет на гитаре.
Джоуи Триббиа́ни. Жеребец-земнопони салатового цвета. Джо родился в сталлио-эквестрийской семье, в которой помимо него семь сестёр. Тут Джо изображён как стереотипный актёр. Он беден, малообразован, наивен и находится в постоянном поиске работы. В то же время он очень обаятелен и имеет успех у женщин, чем постоянно пользуется. Почти всегда у Джо нет постоянной работы: он снимается в рекламе, в массовке, но никак не может получить более-менее серьёзную роль. Актер, который играет Джо, идеально подходил под него. Ему даже в роль входить не надо.
Чаджер Бинг – пегас темного окраса с каштановыми волосами. Родился в семье писательницы эротических романов Норы Тайлер-Бинг и гомосексуала-трансвестита Чарльза Бинга. У Чендлера множество комплексов, от которых он отгораживается постоянными шутками. Его работа – анализ и реконфигурация данных, и в этой сфере он делает неплохую карьеру.
Росс Ге́ллер. Единорог каштанового цвета. Росс – старший брат Моники и любимец их родителей. Он уважаемый палеонтолог, сначала работал в музее, затем сделал карьеру, став профессором, преподающим в университете. В любви ему не очень везёт: у него плохо получается знакомиться с девушками. Тем не менее он был трижды женат и столько же раз разведён. Ещё со школы он влюблён в Рейчел, только она это не знает. А его первая жена оказалась лесбиянкой.
Действие начинается, когда Рэичел Глин и Мони Геллер встречаются на улице. Рэичел выходит замуж, но сбегает с церемонии и начинает жить с подругами. В это же время Чаджер Бинг ищет себе соседа по комнате, которым становится Джоуи Триббиа́ни. Затем Росс Ге́ллер приходит с новостью, что его жена оказывается лесбиянкой. Если все пойдет гладко, мы будем давать еженедельные представления, и в каждом из них новый сюжет будет продолжать старый.
Я не выдержала, мне казалось, что я заставила выступать детсадовцев, и я заперлась в кладовке. Свернулась в позу зародыша и мычала себе под нос. Может мне не стоит выходить? Когда все уйдут, я попытаюсь вернуться домой, чтобы мне никто не попался, закроюсь там и буду сидеть до конца своих дней.
Но тут раздался топот копыт, и дверь открыла Коко.
– Рэинбоу, ты здесь? – она увидела меня. – О, Дэши, что с тобой?
– Ну как там? Они жаждут моей крови? – нервно спросила я.
– Ну выйди, сама все узнаешь, – игриво ответила она.
Им нравится, действительно нравится. Я стою посреди сцены, и мне аплодируют стоя. Меня освещают вспышки фотоаппаратов, репортеры толпятся, желая взять у меня интервью, без внимания также не остались и актеры с Коко.
Это то, о чем я мечтала. Быть в центре внимания, чтобы меня освещали вспышки камер, чтобы меня любили.
– Рэинбоу, – ко мне подошла Коко и обняла. – Спасибо тебе. Помнишь, ты говорила мне, что меня встретит путеводная звезда и укажет путь? Так вот, ты та звезда, ты указала мне выход, и я благодарна тебе. Спасибо, Рэинбоу Дэш.
Я неловко поправила локоны на прическе. Тут ко мне подошел еще один близкий мне пони. Меркьюри протянул мне букет цветов, хм… сирень, мои любимые.
– Я знал, что у тебя все получится, я горжусь тобой, милая.
В этот момент я осознала всю суть происходящего. Я не старалась помочь Коко и ее театру, я не стремилась быть знаменитой, я помогала сама себе. Мне нужно было выйти из того депрессивного состояния, и поэтому я взялась за эту проблему. И я излечилась. Я поменяла внешность, характер, и даже свою деятельность, кто говорил, что я должна всю жизнь провести, летая в облаках, или стать спортсменкой? Мы сами выбираем свою судьбу, и она идет с нами, я сделала свой выбор.
Вот так я осуществила свою мечту – стала знаменитой. Может не так, как хотела, но я ей стала, и это главное.
Мое имя облетело все газетные издания в Мэинхеттане, и я превратилась в довольно известную личность. Мне пророчат великое будущее, но я пока об этом не думаю, сейчас для меня важно настоящее. Коко вышла из своей депрессии и вновь стала веселой и радостной кобылкой, которой была, когда я встретила ее впервые. Благодаря мне, посетителей так много, что нам хватает средств, чтобы отремонтировать театр, вернув ему былое величие.
Я получила, что хотела, нашла свое место под солнцем, нашла себя, свой дом и того, с кем могу провести остаток жизни, и за кого буду держаться до самого конца.
Я стала другой.