Эпоха полночных кошмаров
Глава XXXVII
— За что вы боретесь? — севшим голосом произнесла Найтмер Мун, пытаясь подняться на ноги. — За что вы боретесь, идиоты?
— За будущее без тебя. — Фэнси Пэнтс был спокоен. Он шёл к этому много лет и уже успел решить свои внутренние противоречия. Тем более, к нему прижималась Рэрити, будущее с которой было бы невозможным, останься Императрица у власти.
— И что вас там ждёт?! — прорычала аликорница, снова сползая по стене. Струйка крови текла из-под её переставшей развеваться сине-фиолетовой гривы.
— Свобода, — чётко, несмотря на зажатую в зубах дубину, ответила Эпплджек.
Императрица громко, искренне рассмеялась. Истерично хихикая, она медленно поднялась на копыта. «Почему она так слаба? — поселился на задворках сознания Эпплджек червь. — Почему всё ещё нас не убила?».
— Свобода? — переспросила аликорница, взглядом драконьих глаз насмешливо обводя четверых пони. — Вы не знаете, что это такое. Вы никогда не были свободными и никогда не будете. О, как же легко вами управлять. Вы со своим самодовольством и амбициями — не более марионеток, а число нитей у каждого из вас неисчислимо. Вы всегда были рабами, это — ваша судьба. Дискорд подери, даже ваши кьютимарки предают вас, делают невольниками, навеки привязывая к одному месту и делу. И, чтобы подавить вас прямо сейчас… — её рог вдруг засветился. — Достаточно лишь немного усилить инстинкты.
Эпплджек в первые секунды ничего не почувствовала, но через пару мгновений маленькая дубинка вывалилась из её рта, а по ногам потекла приятная, чарующая слабость. Земная пони потянулась копытом вбок, стремясь коснуться кого-нибудь. Но, едва она это сделала, в её переднюю ногу вонзились зубы Пинки Пай.
— Пинки? — запинаясь и тяжело дыша от только усилившегося возбуждения, пролепетала Эпплджек. — Чаво эт ты тво…?
Пронзительные льдистые глаза, кажущиеся белёсыми на фоне потускневшей розовой шерсти, смотрели в глаза оранжевой земнопони с холодностью и презрением. Пинки вдруг развернулась на передних копытах и задними больно ударила Эпплджек в грудь. С коротким громким хрипом соломенногривая кобылка влетела в стену, чувствуя, как трещат и ломаются от удара её рёбра. А частота и сладость спазмов внизу живота лишь увеличивались.
Розовая кобылка наклонилась за дубинкой, не отрывая пустого взгляда от задыхавшейся сразу из-за двух ощущений Эпплджек. Зубы сжали импровизированную копытоять, и Пинки с немыслимой сноровкой набросилась на светлогривую подругу.
— Рэрити, помоги! — закричала Эпплджек, почти бессильно заслоняясь от ударов. Ответа не последовало, равно как и помощи.
Рэрити и Фэнси Пэнтс с одинаковыми затуманенными взглядами, в которых огненной ядерностью плескалось вожделение, жадно приникли друг к другу прямо на каменистой земле. Они ласкали, гладили, целовали и царапали каждый сантиметр своих тел, не обращая внимания ни на присутствие других пони — их мир сузился только до них двоих. Кислород можно было получить только через поцелуи, а спастись от всепоглощающей пустоты в душах — через постоянный тактильный контакт, чтобы не осталось ни единого просвета между их телами, и единственное, на что сейчас сетовали два единорога — на природную недостаточность выпуклостей и впадин. Они обнимались столь яростно, будто хотели вдавить в своё тело одного или забраться внутрь другого — сделать одно из двух и никогда больше не расставаться. К их счастью, для этого был способ.
Фэнси Пэнтс ворвался в Рэрити так беспощадно резко и глубоко, что единорожка вскрикнула, выгнувшись у него в копытах, и единорог сейчас же впился зубами в открывшуюся шею — возбуждённо, безотчётно, до потекших по белоснежной шерсти алых дорожек. Кобылке, кажется, это только понравилось. Она громко застонала, её глаза закатились.
«Она сказала, что усилит инстинкты… — думала Эпплджек, ужасаясь. — С Рэрити и Фэнси понятно, но Пинки? ..».
— Нет, — вслух прохрипела оранжевая земнопони, кашляя кровью. – Нет, Пинки! Ты… лучше, чем… это!
— Ошибаешься, выблядок, — пропела Императрица, ковыляя к пещере. — Она — именно то, что ты видишь сейчас. Больная психопатка без надежды на выздоровление. Без надежды на что-либо вообще. Кучка пушечного мяса, вздумавшая играть против Богини. Расскажешь кому — обхохочутся. Вы были рождены рабами — рабами вы и умрёте, наплодив напоследок ещё больше рабов. Ни у кого из вас ничего не было и нет, кроме вашего рабства.
— Ты… — прокряхтела земнопони, сдерживая обрушившуюся на её поднятые в защитном жесте передние копыта дубинку. Из глаз Эпплджек от боли полились слёзы. — Ты ошибаешься… у нас… есть наши… имена! ..
— Имена? — от удивления Найтмер Мун остановилась. — Отвратительный аргумент против дубины. Как твоё имя спасёт тебя от того, что твоя подруга украсит стену твоими мозгами через минуту-другую?
— Никак…, но имена… спасают нас от тя! — земной пони удалось отшвырнуть от себя Пинки Пай и за то короткое время, пока она тормозила, принять более удобную для обороны позу. — Моё имя — Эпплджек. А не «Дарю-Эту-Пони-Своей-Императрице». — Эпплджек отвлеклась на то, чтобы ударом головы выбить дубинку из зубов розовой кобылки и вновь отбросить ту от себя. — До тех пор, пока пони не называют своих жеребят «Грушами-Для-Битья», «Насилуйте-Кто-Хотите» и не дают им номеров вместо имён… они не теряют надежды на то, что настанут хорошие времена. А пока есть надежда… пока наши имена лучше наших судеб… — земная пони вся вспотела, из носа у неё текла кровь, она тряслась, как в лихорадке и плевалась алой слюной. Но вид у неё был столь воинственный, а в зелёном взгляде столько огня, что внутренняя воительница Императрицы невольно отдала должное стойкости этой кобылки. — …Наши души не будут никому принадлежать!
Эти слова разбили каждое звено оков заклинания, владевшего её друзьями.
Пинки затрясла головой; её шёрстка снова стала яркой, а грива и хвост с громким «пуф-ф!» надулись в привычные и столь милые сердцу кудряшки. На Фэнси Пэнтса и Рэрити, кажется, это не подействовало, но нет — они не прекратили, а лишь ускорили свои движения, скуля друг другу в шерсть и надеясь урвать ещё хоть несколько секунд удовольствия и единения, при этом изредка косясь на других пони.
Императрица расправила крылья, глубоко дыша в несдерживаемой ярости.
— Вы! — прорычала она, наступая на земных пони так, словно прицеливалась для прыжка. — Земные пони, разрушающие заклинания аликорна! Посмотрим, как вы остановите ЭТО!
На её роге волнами закипели электрические искры. За долю секунды до того, как заряд, треща смертью, полетел сплошным лучом в Эпплджек и Пинки, розовая земная пони со всхлипом обняла искалеченную рыжую, а Рэрити вывернулась из объятий Фэнси Пэнтса и заслонила собой подруг.
Три пони зажмурились и крепко обнялись в последнем порыве защитить друг друга, но оглушительный взрыв в небе заставил их распахнуть глаза и задрать головы, чтобы узреть разливающееся во всех направлениях в вышине радужное марево. А в следующую секунду электрический разряд достиг их тел… и рассыпался о гигантские белоснежные крылья.
Рэрити широко раскрытыми глазами смотрела на заслонившую их троих Селестию – и, небо, она не видела ничего прекраснее. Высокого, как Императрица, роста, с шерстью цвета столь белого, что он начинал сиять даже в самом тусклом свете, но больше всего восхищения вызывали волосы — эфемерные, пастельных цветов прекрасного рассвета, они развевались безо всякого ветра.
И от Селестии исходило ощущение потрясающей силы.
Как только атака Найтмер Мун последними искрами ссыпалась на землю и погасла на ней, белоснежная аликорница, щитом выставившая свои крылья перед собой, вновь развернула их за спиной. Исполинские, с длинными мощными перьями — просто не верилось, что такое великолепное существо тысячу лет гнило в темнице.
— Селестия… — прошептала Императрица имя своей сестры, в ужасе отступая назад.
Белоснежная аликорница вонзила в Богиню Ночи лавандовый взгляд и бросилась вперёд.
— ЗА МАДЖЕСТИ! — закричала Селестия и выпустила в Найтмер Мун очередь горящих шаров.
Они врезались в тело вороной аликорницы так быстро, что та не успевала даже переменить позу после каждого оплавлявшего мясо удара — только вскрикнуть, чтобы снова повстречать грудью, плечом или лицом взрывающуюся плазму. Ущелье наполнилось отвратительным запахом палёного мяса, горящие понячьи ошмётки летели во все стороны. На Императрице уже не осталось ни единого живого места, как когда-то — на Селестии, а пылающая ярче солнца Богиня не останавливалась, продолжая выкрикивать имена.
Она пропустила через себя страдания поколений. И не забыла ни единого пони даже за тысячу лет.
Даже собравшиеся на краю пропасти выжившие после битвы пони прикрывались копытами от идущего снизу жара, а те, что находились внизу, и вовсе чувствовали себя в самом пекле. Селестия творила Найтмер Мун собственный ад и уже вколотила её в каменную стену своими атаками. Никто не пытался помешать ей, но не из страха, а из одобрения. Наконец, Богиня Солнца остановилась — только для того, чтобы перевести дух и сказать:
— Ты совсем разучилась драться, Найтмер Мун?
Императрица вновь рассмеялась. Она, оставляя в выбитом её собственном телом трафарете куски мяса и осколки костей, покрытая опалёнными жгутами мышц взамен кожи и шерсти, медленно выбралась из каменной стены. Одна из задних ног Императрицы так и осталась в своей выемке, оторвавшись, когда аликорница попыталась выдернуть её оттуда. Сквозь смех Найтмер Мун застонала от боли и посмотрела вверх, на край пропасти, откуда расправу над ней наблюдали одни только повстанцы и юные единороги, совсем недавно учившиеся под её началом.
Её воинов не было. Они навечно остались лежать на поляне в лесу.
— Я не создана драться, глупцы, — протянула Императрица каким-то старческим голосом. — Я создана управлять.
Она зажгла рог. Кривая трещина, пролегшая вдоль него, полыхнула искрой, и половинка рога отвалилась, но свечение даже не моргнуло. Оно медленно темнело, пока не сделалось настолько чёрным, что, кажется, затягивало в себя свет. Пульсирующая прозрачная тьма окутала всё ущелье, постреливая иллюзорными чёрными молниями. Единственным источником света стала Селестия, всё так же величаво стоявшая с расправленными крыльями и воинственно зажегшая свой собственный рог.
Земля едва ощутимо задрожала под копытами, а затем начала трескаться. Белоснежная аликорница смотрела на расширяющиеся с хрустом трещины, не понимая, что происходит, пока из одного из разломов не выскочило полусгнившее копыто. Оно хватко зацепилось за вросший в землю камень, подтягивая успевший разложиться до состояния скелета труп. В пустых глазницах зажглись зелёные точечные огоньки, беззубый рот наполнился клыками, а из глотки вперемешку с мертвецким зловонием загрохотал рык.
Пинки Пай завопила: скелет, высунувшийся из ближайшей к ней трещины, выбрал в качестве опоры хвост розовой кобылки и теперь пытался подтянуться, утягивая земную пони в разлом. Рэйнбоу Дэш юркнула вниз с безопасности обрыва, обоими копытами схватила Пинки за плечи и, с силой взмахивая крыльями, легко вырвала подругу из костяных копыт. Скелет, злобно захрипев, полетел в бездонный разлом, но его место тут же заняли ещё трое мертвецов.
«Некромантия! — подумала со страхом Твайлайт, с высоты наблюдая за творившимся. Кобылка посмотрела на Найтмер Мун: та выглядела ещё хуже, чем мертвецы, которых призывала. Уже намного твёрже стоявшая на ногах, хоть и искалеченная атаками Селестии. Через корсет мышц сочилась отвратительная гниль, с одной половины лица слезла кожа, обнажив череп, швы которого слабо подсвечивало изнутри чёрным. — А Императрица — лич… Она превратилась в это, чтобы использовать некромантию!». Единорожка почувствовала, как грива шевелится у неё на голове; она метнула быстрый взгляд на пещеру. Ко входу в неё подтягивались, осваиваясь с новообретённой способностью ходить, ожившие мертвецы.
— Пещера! Портал! — завопила Твайлайт в панике, указывая копытом. — Защищайте портал! Не дайте им войти в него!
Тандерлейн прищурил единственный оставшийся после битвы глаз и спикировал к входу в пещеру, ударами крыльев посшибав головы нескольким трупам, словно бумерангами. «Их легко победить, но их много, — прикинул он, приземляясь и выхватывая меч из ножен. Через несколько секунд жеребец заметил ещё одну вещь: тела, в том числе обезглавленные, не падали — они отыскивали сбитую с них конечность или даже голову, нахлобучивали на место и снова шли в наступление, источая такую вонь, от которой слезились глаза.
Оборонять вход в пещеру от трупов бросились все, кто был способен наносить удары. Живых мертвецов становилось всё больше и больше, они наводнили собой всё ущелье. Селестия занялась Найтмер Мун, которая вновь, как тысячу лет назад, ни в чём ей не уступала: магия новообращённой некромантки была так сильна, что она могла левитировать даже при помощи крыльев, от которых остались одни кости да несколько клочков кожи.
— Это бесполезно! — закричал Фэнси Пэнтс, магией ломая иссохшие позвоночники. — Мёртвых всегда было больше, чем живых!
«Что мы хотя бы защищаем?» — подумала Твайлайт и помчалась к пещере, на ходу отстреливаясь короткими залпами от лезущих к ней мертвецов.
Единорожка вбежала внутрь и затормозила, увидев… совсем не то, что ожидала увидеть. Перед ней стояло обыкновенное зеркало, пусть и очень большое, на многослойном постаменте двух оттенков голубого, а вокруг этого зеркала были выстроены непробиваемые громады гранита, мрамора, известняка, дерева, песка, бетона… вплотую прилегающие к нему. Зеркало было буквально вмуровано в эти стены. Но это было просто зеркало.
«Нас надули», — думала Твайлайт до того, как на пробу прикоснулась к полированной глади зеркала. От её копыта сейчас же пошла рябь, а кристалл с несколькими самоцветами, из которого было вырезано зеркало, слабо засветился, так слабо, что это сияние могли засечь только единороги.
Это была энергетика. Магия.
«Волшебное зеркало, которое может отправить… в любой из существующих где угодно миров».
Зрение Твайлайт помутилось. Боли не было, поэтому единорожку это не напугало, и она попыталась проморгаться. Это помогло, но картинка перед глазами была совсем другая: поросшие лесом каменные острова, скалы вокруг которых имели форму идолов причудливых местных существ в рогатых шлемах и с мечами в пальцах, гибких и тонких, как у Спайка, но без когтей. Пурпурная волшебница моргнула снова — и картинка сменилась на летающие в розовом закате зелёные конические островки, следующее мигание — и Твайлайт будто вживую смотрит на отравленные чем-то неизвестным пустоши с разбросанными по ним костями и причудливой одеждой; далее были три солнца над серебряной листвой деревьев, отражающей их свет и словно пылающей в огне…
У единорожки перехватило дух, она еле заставила себя оторвать копыто от портала. «Столько неизведанных миров… — против воли Твайлайт поднималась по малочисленным ступеням, снова касаясь портала копытом и погружая его в пространство. — Столько потрясающих существ…» — портал не мог дать её передней ноге стабильного тактильного ощущения даже тогда, когда Твайлайт вошла в портал по плечо: кобылка запускала её то в мешочек с фасолью, то в мельчайшее и острейшее стеклянное крошево, то в доведённый до кипения мёд, то словно пыталась протолкнуть её в цельный кусок льда.
Рэйнбоу Дэш, глядя, как толпа живых мертвецов давит на выставленный Кейденс и Шайнинг Армором щит, последнюю преграду между ходячими трупами и её друзьями, готовясь хлынуть в обороняемую ими пещеру, видя, как раскалывается надвое и стонет небо от кипящей в нём битвы Богинь, взревела от отчаяния и стрелой улетела вверх.
Она бешено махала крыльями, всем существом стремясь как можно выше, где иголочки холода уже мешают двигаться и оседают на потрёпанных перьях плотным инеем, где дышится непривычнее и оттого тяжелее, где любая деталь становится неразличимой на фоне общего смазанного ландшафта, где даже беснующиеся высоко над землёй аликорны становятся похожи на двух чересчур шумных муравьёв…
Когда крылья Рэйнбоу Дэш почти окоченели, несмотря на предельно активную работу, пегаска перестала противиться земному притяжению и рванула вниз, набирая ещё большую скорость, чем ту, с которой забралась так высоко.
Ветер выбивал из её глаз прозрачные слёзы, которые так и застывали в вышине; от разливавшегося перед передними копытами густого жара пегаска вспотела. Но она продолжала нестись к земле, в котлован, наполненный живыми мертвецами. Промчавшись мимо готовых в очередной раз врезаться друг в друга Селестию и Найтмер Мун, она отправила их обеих в штопор.
А затем взорвалась.
Белая вспышка, возникшая в том месте, в каком Рэйнбоу Дэш преодолела звуковой барьер, на мгновение завернулась внутрь себя, затягивая время. Но тут пегаска выполнила невозможного угла разворот, чиркнув по земле крыльями, и унеслась обратно в небо, неся за собой невероятно яркую, почти осязаемую искрящуюся радугу, а белая вспышка с грохотом расплескалась во все стороны, высвобождая во всех направлениях вокруг себя радужное кольцо ослепительного спектра.
Звуковая волна снесла в стены живых и расплескала по костям мёртвых. Глаза Рэрити широко распахулись, когда разноцветное цунами пронеслось сквозь неё.
Это было то самое явление, после которого появилась её кьютимарка. Ближе. Ярче. Сильнее.
Рог Рэрити запылал, несмотря на царапину. Ранее препятствовавшая течению магии, она теперь не была никакой для неё помехой. Одновременно с этим Флаттершай вскрикнула и без крыльев взлетела, запрокинув голову и позволяя радужным волнам омывать её, а Твайлайт резко выдернула копыто из портала, как только всю конструкцию сотрясла взрывная волна. Её рог тоже светился.
Украшавшие зеркало самоцветы вывалились, но, к удивлению единорожки, не упали на землю, а зависли на уровне её коленей, светясь каждый своим цветом.
— Флаттершай! — закричала Рэрити. — Что это?
— Я не знаю, — ответила Пинки Пай за робкую пегаску, прыгая из стороны в сторону и пытаясь поймать носом оседающие на землю радужные пылинки. — Но это когда-то было тем, что позволило мне получить мою кьютимарку.
— Тебе тоже?! — подлетели к ней Рэрити, Флаттершай и Эпплджек.
— Как и мне! — крикнула из пещеры Твайлайт и побежала к подругам. А самоцветы из зеркала полетели за ней.
Единорожка несколько секунд переводила взгляд с них на удивлявшихся такому совпадению кобылок. «Один… два… три… четыре… пять…» — считала Твайлайт.
Над головой раздался ещё один взрыв: это Селестия и Найтмер Мун, снова поднявшись в воздух, столкнулись в решающей схватке, задействовав все свои силы. Аликорницы атаковали друг друга мощными лучами, столкнули их и теперь боролись, толкая на врага каждая свою магию. И Императрица побеждала.
— Что, сестричка? — торжествующе выкрикнула она. — Не можешь справиться со мной без Элементов Гармонии?!
«Элементов…» — в глазах Твайлайт полыхнула искра.
— Эпплджек! — резко повернулась единорожка к земной пони. — Кобылка, которая своими словами развеяла ложь Найтмер Мун и открыла глаза на реальное положение дел, представляет Элемент… Честности!
Оранжевый самоцвет закрутился вокруг своей оси, подлетел к светлогривой кобылке и заживил её сломанные кости. Твайлайт радостно вскрикнула.
Императрица посмотрела вниз и ужаснулась, увидев это.
— Флаттершай, которая увидела в собиравшихся убить нас магах напуганных жеребят, воплощает дух Доброты, — зелёный камень, сверкая гранями, установился напротив груди пастельно-жёлтой пегаски. Она ахнула, испугавшись поначалу, но потом робко улыбнулась самоцвету. — Пинки Пай, никогда не терявшая надежды и оптимизма, представляет Элемент Смеха! — розовой земной пони достался лазурный драгоценный камень, который она тут же забавы ради начала ловить, как собака, несмотря на то, что он стабильно плыл перед ней. — Рэрити, каждый раз готовая пожертвовать собой ради друзей, представляет Элемент Щедрости, — белая единорожка с явным удивлением приняла малиново-фиолетовый камень, который, коснувшись её рога, исцелил его. — А Рэйнбоу Дэш, никогда не предававшая даже тех, кто предал её, воплощает Элемент Верности!
Пегаска, возвращавшаяся к ним после впечатляющего трюка, затормозила, но кроваво-красный самоцвет не врезался в неё, а послушно затормозил напротив её груди вместе с ней. Радужногривая моргнула, не совсем понимая, что происходит.
— Выходит, ты — Элемент Магии, — проговорила Эпплджек, глядя на установившийся над головой волшебницы пурпурный камень. — И в этом ни у кого не возникает сомнений!
Найтмер Мун поняла, что, несмотря на все её ухищрения, она проиграла. Она ошибалась, когда думала, что Элементы по-прежнему принадлежат ей и сыграют ей на копыто.
И она перестала сопротивляться.
Солнечно-золотой луч Селестии пронзил её тело насквозь, просветив щербатую кожу и ежесекундно взрывая умершие внутренности. Императрица завопила, падая на землю и пеплом развеиваясь по ветру. Чёрное свечение, просвечивающее сквозь череп, погасло — и живые мертвецы рассыпались в пыль.
Найтмер Мун упала на землю ущелья маленького роста аликорницей нежно-синей цветовой гаммы. Ласковая окружность бирюзовой радужки повлажнела, по щекам потекли две влажные дорожки.
— Сестра… — прошептала аликорница, глядя на невыносимо ярко пылавшую в небе Селестию.
Белоснежная Богиня одними губами прошептала имя сестры и спланировала к ней, растерянно рассматривая пони, которую видела такой в последний раз столетия назад.
— Луна, — простонала Селестия, наклоняясь, чтобы заключить младшую сестру в объятья…
— Принцесса Селестия, не делайте этого!!! — закричала Рэрити, рванув к аликорницам. — Я вижу сквозь иллюзии, это не Ваша сестра!!!
— Вечно ты, — привычным рычащим голосом выплюнула Принцесса Луна, сбрасывая свою маскировку и снова оборачиваясь отвратительным личем. Её сломанный рог зажёгся для последнего убийства.
Рэрити лишь ускорилась. Она не зря получила свой Элемент.
Раньше, чем Селестия сумела что-то предпринять, Императрица атаковала. Раньше, чем Рэрити сумела подготовиться к смерти, Фэнси Пэнтс бросился наперерез магии.
Всё решилось в одну секунду. Белого единорога разорвало пополам.
Рэрити споткнулась и упала на колени, глядя на самое страшное, что видела в своей жизни: половинки жеребца, которого она любила, разлетаются в разные стороны, разматывая кишечник.
Фиолетовогривая кобылка издала вопль невыносимой скорби, бросаясь к голове, шее и плечам Фэнси Пэнтса. Взгляд его глаз, ещё вращавшихся, мёртвой хваткой вцепился в Рэрити. Ноздри единорога трепетали, силясь втянуть воздух, но лёгкие разметало по ущелью. Он, кажется, пытался что-то сказать.
— Фэнси… — слёзы залили единорожке лицо. Она, рыдая и дрожа, копытами обняла то, что осталось от белого жеребца, но через секунду резко обернулась и, страшно посмотрев на Твайлайт обезумевшими от горя глазами, прошипела: — Оживи его. Воскреси.
— Рэрити, — осевшим голосом выдавила фиолетовая волшебница. — Это невозможно.
— Ты оживила своего брата, — прорычала белая кобылка, продолжая плакать и обнимать умирающий остаток тела, — ты оживила Лайтнинг Даст, ты оживила кого угодно — почему я раз в жизни не могу попросить что-то для себя?! — воцарилось молчание, нарушаемое лишь смеющимися хрипами Найтмер Мун. — Если не можешь оживить его — отдай ему мою жизнь! — Рэрити вскочила и левитировала меч, направив его себе в грудь. — Я жертвую собой, чтобы он мог жить, я заявляю это официально, давай, действуй, колдуй, делай что хочешь, плевать я хотела на правила и мораль, делай что умеешь, но верни его мне, спаси его, или, клянусь, — кобылка остановилась, чтобы перевести дух, но так и не смогла набрать прежней силы голоса. Рэрити прошептала так пронзительно и страшно, что ни у кого не возникло в этом сомнений. — …Я просто последую за ним.
Эпплджек тяжело вздохнула и, вытерев копытом влагу с глаз, смело пошла к белой единорожке, говоря:
— Рэрити. Ты не сделаешь этого. За тебя грит твоё горе. Я знаю, что ты никогда не оставишь Свити Бель одну.
Меч выскользнул из телекинетического поля на каменистую землю. Рэрити, едва дыша, бессильно закрыла глаза.
— А ещё ты слишком хорошо осознаёшь свою важность, шоб вот так уйти.
Единорожка, не сдерживая слёз, обвела повстанцев взглядом. Эту жалкую горстку, оставшуюся после двух великих боёв подряд. Каждый из этой горстки сейчас находился на пике понимания священности жизни и не согласился бы пожертвовать собой ради её любви.
Но она также никогда не попросила бы никого из них об этом.
— Твайлайт, — позвала Селестия, указывая на Найтмер Мун. — Ты можешь координировать работу остальных Элементов. Примените их на неё.
Императрица оскалилась, вкладывая в свой взгляд всю ненависть, на какую была способна. Но это не могло помешать шести подругам активировать Элементы своими добродетелями и утопить её в их силе, сложившейся в отливающую золотом радугу.
Испытав на себе мощь Элементов Гармонии, Найтмер Мун закричала от невыносимой боли. Она попала в чистилище, которое выжигало всю черноту в её душе, и тем самым почти убило её в конечном счёте. Когда отравленное сердце Императрицы уже было готово замереть навсегда, Элементы сменили гнев на милость и, оторвавшись от пяти ожерелий и тиары, в которых воплотили свои свойства, унеслись вместе с тёмной аликорницей на луну.
Глядя вместе со всеми на то, как из кратеров на лунной поверхности выстраивается силуэт павшей давным-давно Принцессы, Твайлайт тихо спросила Селестию:
— Вы ведь знали, что так будет? Вы хотели спасти её?
— Она моя сестра. Я люблю её, — горько прошептала белая аликорница, будто оправдываясь.
Несколько минут Твайлайт молчала и, лишь уходя, ответила Селестии:
— А Рэрити любила Фэнси Пэнтса.