О настырных насекомых...

...и нерешительных людях

— Утречка, чувак-человек, — с зевком поприветствовал парня голубой грифон в коридоре.

— Эй, Галлус, удачи на сегодняшнем тесте! — Анон показал большой палец птицельву и продолжил подметать пол.

Почти месяц прошёл с тех пор, как Анонимус очутился в Понивилле. Каким образом и с чего вообще его занесло в страну волшебных говорящих существ, осталось загадкой. Но вот ведь случается: прилёг подремать дома — очнулся уже в поле на окраине городка. А дойдя до него, парень узрел разноцветных пони, которые понятия не имели, кто или что он такое. Довольно быстро его отвели к местной правительнице Твайлайт Спаркл, носившей странный титул «принцессы дружбы». Но и аликорн — помесь земнопони, пегаса и единорога — не смогла ответить, что могло перенести Анонимуса в эту вселенную.

Принцесса, впрочем, на то и была принцессой, что приняла соломоново решение и предложила ему работу в недавно основанной школе Дружбы. Таким способом Анон мог бы узнать о жителях Эквестрии и дождаться, пока Твайлайт вместе с остальными аликорнами не найдут способ вернуть его домой. Не имея особого выбора, парень согласился: всё-таки и занят будет, и освоится. Поэтому и устроился на скромную должность школьного уборщика.

Хотя кое-что об Эквестрии Анон знал с самого начала. На Земле это был всего-навсего детский мультсериал, на видеоролики и статьи о котором он порой натыкался, бродя по интернету. Благодаря им Анон знал, что самые распространённые расы в этом мире — пони, яки, грифоны, гиппогрифы, драконы и чейнджлинги, что они по большей части дружелюбны и частенько помогают друг другу, и что у всех них есть свои ученики в школе Дружбы.

Из всех существ, населяющих Эквестрию, больше всего Анона интересовали чейнджлинги — некогда мерзкие паразиты-оборотни, которые сумели духовно и телесно преобразить себя в народ добросердечных жуколошадей. Конечно, нашлись те, кто не захотели отказываться от своего прошлого, взяв пример с печально известной королевы Кризалис, но всё-таки теперь большинство чейнджлингов были дружелюбными, разноцветными… правда, за минувшие недели работы Анон повстречал в Школе лишь одного чейнджлинга: ученицу по имени Оцеллия.

Говорила она тихо, вела себя застенчиво, но в то же время часто притворялась кем-нибудь из одноклассников, чтобы устроить розыгрыш или проскользнуть неузнанной. Ростом кобылочка-чейнджлинг не вышла даже по меркам пони, что с лихвой окупалось её необычной внешностью: льдисто-голубым панцирем, на котором выделялись светло-розовые крылышки и головной гребень, а особенно — поразительные бирюзовые глаза.

И ещё она по неведомой причине явно избегала Анона. Замолкала в его присутствии, даже если до этого болтала с кем-либо, да и видел её парень реже, чем других учеников. Ещё бы, для неё не составляло труда в мгновение ока сменить облик.

Отвлёкшись от мыслей, Анон вздохнул и с удвоенным рвением принялся размахивать метлой. В это время мимо него безмолвно прошёл знакомый голубой грифон.

Постойте-ка…

В голове парня будто щёлкнуло что-то; он повернулся и уставился вслед птицезверю. Ведь Галлус уже проходил мимо и обычно не упускал случая поздороваться с человеком!

Лёгкая улыбка озарила лицо парня, вмиг сообразившего, в чём тут дело.

— Доброе утро, Оцеллия, у тебя всё хорошо сегодня? — от его слов птицезверь застыл на середине шага. — Ты ведь знаешь, я не кусаюсь, — добавил Анон, покачав головой.

— Я… я знаю, — раздался в ответ мягкий и нежный голосок. Застигнутая врасплох Оцеллия прекратила лицедействовать и с голубой вспышкой вернула себе истинное обличье. — Просто… — она заговорила и притихла, повернувшись мордочкой к человеку.

— Просто что? — спросил парень, присев на корточки, чтобы казаться менее устрашающим. Меньше всего ему хотелось прослыть странным и жутким двуногим дылдой — незачем портить репутацию гомо сапиенсам; как-никак ещё ни единая человеческая нога не ступала на землю Эквестрии. — Скажи, почему ты боишься меня?

— Не то, чтобы боюсь. Побаиваюсь скорее, — робко призналась чейнджлинг; прежде чем продолжить, она повертела головой, глянув по сторонам. — Просто ты ну очень большой, даже выше Торакса или Селестии, но покрыт мягкой безволосой кожей. Такой сильный и нарочито беззащитный. Всё время носишь одежду, словно что-то утаиваешь, — она смущённо поскребла себе шею копытцем. — И я никогда не слышала о людях, хотя раньше думала, что могу превратиться практически в кого угодно.

Анон сам не заметил, как повторил её жест, озадаченно потерев себе шею. Сама мысль, что он что-то утаивает под одеждой, звучала непривычно, если не нелепо. Впрочем, пони и прочие разумные виды Эквестрии действительно обычно не носили одежду и безо всякой задней мысли разгуливали обнажёнными: факт, с которым он хоть и с натугой, но свыкся. Единственной проблемой осталось то, что ему становилось всё труднее наблюдать за местными кобылками с их ничем, кроме хвостиков, не прикрытыми округлыми попками — и не возбуждаться.

Тряхнув головой и выбросив лишние мысли, Анон постарался сформулировать ответ:

— Просто там, откуда я родом, люди носят одежду. В этом нет ничего необычного, — он оттянул воротник рубашки, одной из тех, которые ему пошила местная швея, единорожка Рэрити.

— Да, но разве это не обман? Например, я могла бы постоянно ходить в каком-нибудь облике, но Торакс сказал, что так делать невежливо, — упрекнула человека Оцеллия, осмотрев его с головы до ног. — Если ты доверяешь нам и хочешь подружиться, то поступаешь не совсем честно, — пробормотала она, наморщив носик.

— Как ты сказала, я покрыт одной лишь кожей, и ничего такого не скрываю, — вздохнул Анон, потерев переносицу; ему стоило догадаться, что рано или поздно кто-нибудь заговорит об этом. — Люди просто привыкли постоянно носить что-нибудь на себе.

Кобылочка-чейнджлинг посмотрела на него, недоверчиво прищурившись.

— Если у тебя в самом деле одна лишь кожа под одеждой, тогда зачем скрывать её? — настаивала на своём Оцеллия, шагнув вперёд. — Я научилась спокойно находиться в истинном обличье среди своих друзей. Почему бы тебе не поступить так же? — тут она наморщила лобик, будто припоминая что-то, и с довольной улыбкой прощебетала. — Знаешь, как нас учили… давай договоримся? Ты снимешь эти дурацкие вещи, а я больше не буду тебя избегать.

Анон нервно сглотнул комок в горле. Предложение не привело его в особый восторг, пускай слова чейнджлинга были достаточно невинны и не лишены смысла. Настолько, что он не мог придумать весомого повода не прислушаться к ним. В Эквестрии и правда все ходили без одежды и не испытывали от этого никаких проблем.

Так и не найдя возражений, парень простонал:

— Слушай, может я и разденусь, но не посреди же коридора! — он обвёл рукой вокруг себя.

— Ничего страшного, мы можем вернуться ко мне в комнату! — воскликнула чейнджлинг. — У меня ещё час до урока, пошли! — она порысила обратно в сторону общежития, явно довольная тем, что переспорила странного уборщика. Плетущегося позади неё Анона не покидало ощущение, что кобылочка-чейнджлинг испытывала к человеку не менее жгучее любопытство, чем он к ней.

Хоть заведение и называлось "Школой" дружбы, но своими порядками оно больше напоминало земной колледж. Да и ученики были уже почти взрослыми, у каждого имелась своя собственная комната: многие прибывали издалека и не могли часто возвращаться домой. В одной из них поселили и Анона, едва он приступил к работе. Сейчас же парень шагал по знакомому коридору вслед за маленькой жуколошадью и слегка беспокоился о том, чем собирался заняться. «Остынь, чувак. Всё будет хорошо, Твайлайт сама говорила, что мне надо завязывать отношения и тем самым осваиваться», — пытался он убедить себя.

Дойдя до своей двери, Оцеллия толкнула её и поманила копытцем человека, приглашая зайти. Переступившему порог Анону сразу бросилось в глаза обилие украшений. Некоторые вещицы, вроде фотографий в рамочках, явно привезли из дома, но большую часть свободного пространства занимали рисунки и поделки, сделанные уже здесь. Как и у него, комната не впечатляла размерами и была вместительной ровно настолько, чтобы кобылочка-чейнджлинг со своими пожитками не чувствовала себя стеснённо. Засмотревшись, Анон вздрогнул от стука закрывшейся за ним двери, а от щелчка замка у него вовсе пробежали мурашки по коже.

— Хорошо, — чейнджлинг возбуждённо приплясывала на месте, выбивая копытцами дробь по полу, — Дай мне посмотреть!

Вдохнув поглубже, Анон начал неуверенно расстёгивать рубашку. Когда же он положил её на кровать и развернулся, то обнаружил, что невысокая кобылка подобралась к нему вплотную.

— Эм, а это что за штуки? — спросила удивлённая Оцеллия, указав на два комочка плоти у него на груди.

— О, это соски, — ответил парень, пытаясь затрясшимися пальцами расстегнуть штаны.

— Охо! У кобылок пони тоже есть такие, а у меня нет, смотри! — воскликнула чейнджлинг, привлекая внимание Анона.

К его смущению, она немедленно перевернулась на спину, раскинув ноги и беззастенчиво показав животик и промежность. Никаких грудок или сосков у неё и впрямь не было, но возникла другая проблема — в виде двух плотных валиков плоти между бёдрами. За исключением цвета, лобок чейнджлинга выглядел точь-в-точь, как у любой девушки — мягкий и манящий, с чуть мокрыми сапфирово-синими половыми губками.

— А… га… вижу… — с запинкой произнёс Анон, с усилием оторвав взгляд от блестящей щёлки кобылки-чейнджлинга. Вернувшись к своему делу, парень расстегнул и спустил штаны до бёдер, а дальше они уже сами свалились на пол. Теперь на нём остались лишь боксеры и ботинки.

Обратив внимание, что тело Анона скрывала лишь последняя деталь одежды, Оцеллия поднялась обратно на ноги — как раз в тот момент, когда парень одеревеневшими руками стянул трусы.

К его стыду, чейнджлинг принялась рассматривать болтающийся член и мошонку, наклоняя голову из стороны в сторону. Будто раньше ей довелось изрядно насмотреться на самые разные причиндалы, и теперь она сравнивала. И чем дольше она смотрела, тем толще и длиннее становился орган.

— Ну, полюбовалась? — нервно хохотнул парень, донельзя раздосадованный случившимся стояком. Но он был ни при чём! Просто его маленький дружок порой жил собственной жизнью… Так или иначе, Анон потянулся за трусами и штанами — но хитиновое копытце остановило его руку.

— Почему он становится больше? — спросила она, не отводя взгляда от отвердевшего члена: то ли не желала, то ли не могла. Даже шагнула вперёд и подняла голову, потянувшись к паху Анона, как мотылёк к пламени.

Ну что за наивное создание! И ведь далеко не жеребёнок уже. Во времена собственной учёбы в колледже такие скромницы попадались парню каждую осень: первокурсницы, что с них взять. Правда, и раскрепощали их самое большее за месяц.

Человек заёрзал, но никуда не мог отодвинуться из-за кровати позади него.

— Ух… ну… эм-м… люди занимаются им любовью, но позволь… — его объяснение прервалось протяжным возгласом не по годам развитой кобылки-чейнджлинга.

— Занимаются любовью?! — воскликнула она и тут же испуганно прикрыла рот. Пускай Оцеллия и была преобразившимся чейнджлингом, не нуждавшимся больше в охоте за другими, но, очевидно, упоминание любви пробудило в ней привычки из прежней жизни. Привычки, чьи искры оставались глубоко в ней и до сей поры незаметно тлели.

— Подожди, — пробормотала она, потерев себе подбородок. — А как ты занимаешься любовью?

До Анона, со спущенными штанами запертого в комнате наедине с ученицей, дошла вся щекотливость ситуации.

— Наверное, тебе надо спросить Твайлайт. Она лучше объяснит всё это… Что ты делаешь? — вялая попытка человека переломить ход разговора провалилась, когда чейнджлинг запрыгнула на кровать и повернулась к нему крупом.

— Вот так? — проворковала Оцеллия, припав грудью к одеялу и отодвинув хвост. Поддавшись некогда подавленным желаниям своего вида, теперь она просто не могла не показать себя жеребцу… или как там назывались самцы людей. Сильно запахло феромонами, которые инстинктивно начало вырабатывать её намокшее кобылье естество; половые губки податливо раздвинулись и «подмигнули» человеку, дав ему возможность увидеть бархатистое, сочно окрашенное нутро.

Замерший человек не знал, что делать. Притворная скромница не на шутку возбудила его, но внутренние противоречия не позволяли ему сдвинуться с места. Вновь и вновь он скользил взглядом по молоденькой четвероногой жуколошади, от кончика рога до задних копытец, и нехотя признавал, что кобылка хоть и была худощавой, но в то же время оставалась милашкой с приятной на вид попкой.

Прежде, чем парень окончательно решился, Оцеллия крутанулась на месте и вплотную приблизилась мордашкой к его паху.

— Мне всегда было интересно, какая любовь на вкус, — проурчала чейнджлинг. Открыв рот, прекрасное создание горячо выдохнуло на чувствительный кончик члена Анона, а после обхватила губами и щедро облизала головку. Почти сразу у неё поплыло перед глазами от шибанувшей в голову похоти парня. Поэтому она настойчиво, чуточку жадно заглотила член дальше — и слегка подавилась, когда он ткнулся ей в горло. Смутившись, Оцеллия потёрла копытцем оставшееся снаружи основание, заодно приласкала яйца — и продолжила сосать.

Анон восхитился её упорством, пускай Оцеллия явно никогда и никому раньше не делала минет. Поначалу, когда она посягнула на его твердокаменный стояк, он собирался остановить её, но рука сама собой опустилась, едва горячее дыхание коснулось головки. В смешанных чувствах Анон смотрел, как она облизывала его член, и слушал её тихое довольное мурлыканье. Внутри него разразилась битва между плотским грехом и трезвостью рассудка… но потом он позабыл обо всём и шумно простонал, когда член с натугой вошёл в горло кобылочки-чейнджлинга.

Внезапный звук заставил Оцеллию остановиться. Каким-то образом она поняла, что вытолкнула человека за точку невозврата. Отодвинувшись, она улыбнулась ему снизу вверх и выпустила мясистую плоть изо рта. Снова повернулась кругом и на сей раз подвинулась крупом вплотную к дрожащему стояку человека. Щёлка кобылочки уже непрестанно «подмигивала», и по ней стекали тягучие капли, изредка вытягиваясь в блестящие ниточки, прежде чем упасть на одеяло.

— Просто сделай это, я никому не скажу… — прошептала Оцеллия, облизывая губы и чувствуя вкус человека на них.

Возбуждение Анона затмило все размышления, он наклонился и обхватил ученицу за бока. Подвинувшись и переместив её ближе к себе, он приставил кончик члена к насквозь промокшей вульве. Поводив им немного вдоль неё, парень наконец-то надавил и медленно вошёл в кобылочку. Оба разом вздохнули: Оцеллия — от непередаваемого ощущения полноты, Анон — от того, какой необычайно тугой и горячей оказалась его любовница. Без лишних раздумий человек начал двигаться, отодвигая бёдра и осторожно толкая ими обратно вперёд.

— Ох, Анон, ты такой большой, — простонала кобылочка-чейнджлинг. С каждым толчком парень чуть глубже погружался в неё, с каждым мгновением наполнял больше и больше. Опьянённая эмоциями и гормонами, она впала в блаженное оцепенение, а её тело тем временем насыщалось энергией человека.

В ответ Анон шикнул на неё, прекрасно понимая, что у него почти наверняка будут большие неприятности, если их застукают. В душе у него никак не улегалась досада из-за того, что он поддался искушению, но было поздно поворачивать назад: первобытные желания и дурманящий аромат чейнджлинга увели его далеко за черту разумности. Двигаясь в кобылочке, парень испытывал невероятные ощущения от того, как её нутро словно доило и массировало его член. А какой горячей она была, как сдавленно стонала всякий раз, когда он входил в неё — от этого искушения просто невозможно отказаться. Без преуменьшения Оцеллия заняла первое место в списке цыпочек, с которыми ему когда-либо довелось переспать. Полностью отдавшись ощущениям, Анон особенно яростно толкнул бёдрами.

— О да! — взвизгнула Оцеллия, чувствуя, как член упёрся в самую глубину чрева. Пускай она и была мелкой, но её тело само приспособилось под его размеры: ещё одна особенность чейнджлингов с их полиморфизмом.

В следующую секунду парень накрепко зажал ей рот ладонью.

Сперва он рассердился на неё за несдержанность, но вопль кобылочки показался ему крайне сексуальным. Неужели ей нравилось погрубее? Будто отвечая на его мысль, кобылочка втянула в рот и с похотливым урчанием принялась сосать один из пальцев. Проверяя свою догадку, парень вытянул член почти до конца, наблюдая, как отчаянно напрягаются половые губки в попытке удержать его, — и одним резким движением вошёл обратно. Содрогнувшуюся кобылочку-чейнджлинга мотнуло вперёд, и Анон увидел, что у неё закатились глаза от удовольствия. Она гортанно простонала и продолжила посасывать его палец.

Внутри парня словно щёлкнул переключатель, едва стало ясно, что Оцеллия откровенно наслаждается происходящим. Пускай он не желал делать с ученицей ничего неприемлемого, опасаясь возмездия со стороны Твайлайт, но и сдерживаться прекратил. Вцепившись левой рукой в тельце чейнджлинга, он навалился на неё, ударившись пахом о её промежность; от неожиданности кобылочка укусила его за палец, но это не помешало парню начать быстро и ритмично двигаться в чувствительном влагалище. В считанные мгновение оба любовника уже трахались со всем пылом, наполняя комнату звуками шлепков плоти о плоть.

Эйфория охватила разум Оцеллии. Невыносимое удовольствие молнией пронзало её всякий раз, когда человек входил особенно сильно. По собственной воле её бедра начали раскачиваться навстречу парню, чтобы он входил глубже — будто только так можно было погасить огонь между её задних ног, превращающийся в бушующий пожар страсти. Даже захоти она сейчас что-нибудь сказать, то не смогла бы: сознание почти угасло, остался лишь низменный инстинкт спаривания.

Анон увлёкся зрелищем, как мягкая попка чейнджлинга покачивалась перед ним. В конце концов он не удержался и, отпустив её бедро, со всего маху шлёпнул Оцеллию по ягодице. Эффект вышел ошеломляющим. Кобылочка яростно взбрыкнула, её брызнувшее влагой нутро со всей силы сдавило член, а до этого скрытые под панцирем стрекозиные крылышки расправились во всю ширь и бешено затрепетали. Парень едва успел предупредить вопль удовольствия маленькой жукопони, быстро запрокинув ей голову и всунув в рот два пальца.

Сам же он ещё не закончил.

Когда тельце чейнджлинга под ним начало обмякать, он скользнул рукой ей под живот, притянул к себе поближе и начал трахать ещё быстрее и напористее.

Для Оцеллии, в жизни не испытывавшей такого оргазма, весь мир, всё её существование сосредоточились на том источнике наслаждения, который проникал в неё. Когда Анон убрал пальцы из её рта и, ухватившись за бедро, добавил силы толчкам, она слепо зашарила передними копытцами. Нащупав же подушку, кобылочка притянула её к себе, принялась бесстыже кусать и слюнявить в отчаянной попытке удержать рвущийся из груди вопль.

Видя, что чейнджлинг нашла-таки способ не визжать от удовольствия на всю школу, Анон прекратил изощряться. Следующим движением он подхватил голубую кобылочку под живот и вошёл до упора, одновременно потянув на себя. Он уже не трахал, а буквально долбил её нутро членом, пользовался ею, как игрушкой.

Довольно быстро феромоны, восхитительно сочная и тугая щёлка кобылочки довели его до грани. Глядя на зарывшуюся в подушку Оцеллию, он кое-что придумал. Придержав коней (в данном случае — почти буквально), парень перевернул ученицу копытцами кверху и несколько секунд любовался её восторженной мордашкой.

Сама Оцеллия ахнула от нежданной смены позы и замерла, поджав передние ноги и раскинув задние; сейчас она видела и свой живот, и человека над собой, который начал плавно двигать бёдрами. Тут-то её и накрыло ошеломляющее понимание: каждый раз, когда Анон погружал в неё член, на мягком хитине животика проступал и перекатывался бугорок. Даже наблюдать за этим было невероятно возбуждающе. А парень вдобавок, не прекращая двигаться, подложил под неё руки и приподнял. Кобылочке оставалось только беззвучно стонать и отдаваться ощущению подступающего нового оргазма.

Вскорости толчки Анона потеряли всяческое подобие ритма. Его больше не волновало, будет Оцеллия сдерживаться или нет; напротив, её писки и сдавленные стоны только подталкивали его ближе к концу. Раскачивая кобылочку на руках, он тискал её за попку — пока нечаянно не погрузил палец ей в анус. От неожиданности чейнджлинг вновь издала вопль блаженства и кончила, бешено извиваясь. И парень ответил ей тем же. Каким-то неимоверным усилием яйца парня выплеснули поток спермы в ненасытное нутро ученицы. От каждого выплеска член вздрагивал, добавляя кобылочке удовольствия.

Оцеллии казалось, что она вот-вот умрёт. Ощущение заполнившего нутро человеческого семени перегрузило и замкнуло ей мозг — тотчас нахлынула волна ослепительных эмоций. Её подспудные желания как чейнджлинга были удовлетворены сверх всякой меры, что добавляло удовольствия к экстазу. Один оргазм сменялся другим, подпитываясь друг другом и овладевая её телом. В какой-то миг сознание милосердно покинуло кобылочку, оставив её обмякнувшее тельце в руках парня.

Тяжело дышащий Анон посмотрел на свою любовницу, и сердце у него чуть не остановилось при виде лишившейся чувств Оцеллии. Тут же он вышел из неё и осторожно опустил на кровать — сперма полилась из растянутой и подрагивающей щелки, как из откупоренной бутылки, стекая до одеяла и оставляя липкие следы на заду. Встав над кобылочкой на колени, Анон наклонился лицом вплотную к мордашке и нежно погладил её по щеке.

— Эй? Эй, как ты? — с испугом спросил он, отчаянно надеясь услышать, что всё в порядке — и вздохнул с облегчением, когда чейнджлинг открыла глаза. Слабым движением она подалась вперёд и прижалась губами к его губам. Перевёдший дух парень с удовольствием ответил ей взаимностью, попутно поглаживая её головной гребень.

— Теперь… я понимаю, почему ты не снимаешь одежду, — слабо хихикнула Оцеллия, глядя ему в глаза. — Если бы все знали, как с тобой можно поразвлечься, никто бы тебе проходу не давал.

К удовлетворению после секса добавилась сонливость; сейчас ей больше всего хотелось вздремнуть, но нужно было идти на урок.

— Я приберусь и соберу учебники, — она чмокнула парня в нос. — А тебе, наверное, лучше уйти, пока никто не сунулся сюда.

Анон кивнул, быстро приходя в себя после любовной горячки. Совсем немного времени ему понадобилось, чтобы подобрать и натянуть на себя одежду; при этом он нет-нет, да поглядывал на валяющуюся на кровати жучашку-милашку, которая наблюдала за ним влюблённым взглядом. Насколько же их проступок был завораживающе-омерзительным… но парень понял, что будет часто вспоминать о нём.

Уже подойдя к двери, он обернулся и махнул рукой Оцеллии на прощание; к его вящей досаде, в ответ она облизала губы и подмигнула.

«Твою ж налево… теперь она от меня так просто не отцепится, вот как чувствую», — мельком подумал Анон, поспешно выскользнув в коридор.

Аки суперсекретный шпион он двинулся в сторону своей комнаты, старательно не обращая внимания, что за милю воняет сексом, а в паху у него мокро и липко. Неудивительно, что уже через дюжину шагов «шпиона» остановили, ухватив за рукав рубашки. Обернувшись, Анон обнаружил себя лицом к лицу с Йоной, молоденькой тёлочкой-яком и одноклассницей Оцеллии. По непонятной причине она выглядела взволнованной, притом старательно не смотрела на человека и вместо этого поглядывала по сторонам, пожёвывая кончик выбившейся из гривы пряди.

— Йона, всё в порядке? — Анон присел на корточки перед тёлочкой, которая как будто смутилась.

— Эм… — буркнула она, по-прежнему отводя взгляд.

— Йона, ты можешь сказать, в чём дело? — усмехнулся парень, потрепав её по голове. Они довольно часто болтали, и прямота тёлочки во всём была симпатична Анону. Но сейчас явно случилось нечто из рук вон выходящее, если она так разволновалась.

Наконец, она жестом подманила его к себе, ещё раз глянула и заговорщицким шёпотом бухнула ему на ухо:

— Можно Йона будет следующей?

Словно жахнутый по голове словами тёлочки, Анон сглотнул невесть откуда взявшийся ком в горле. Жизнь в Школе дружбы явно начинала принимать интересный оборот…