Обыкновенное чудо

Кроссбар Бёрч, без сомнения, был самым счастливым пони Эквестрии. Ну, если не всей Эквестрии, то уж этого поезда точно. Спустя две недели он наконец-то вернётся к себе домой, к родным.

Это был великий день для семьи Бёрч. Впервые их новый магазин откроется не в родном Балтимейре, а в другом городе. И не в каком-нибудь захолустье – в самом Кантерлоте.

Кроссбар и подумать не мог, что его отец доверит ему заключение столь важной сделки. И он ещё больше наполнялся гордостью, понимая, что сделал всё, как нельзя лучше, и не подвёл Бокса. Молодой земнопони с нетерпением ожидал встречи с семьёй, уже представлял, как все обрадуются, когда увидят свежий подписанный договор.

А пока всё, что ему оставалось делать – наблюдать за закатывающимся солнцем под мерный стук колёс поезда.

Кроссбару наскучило смотреть за однообразными, заснеженными, сменяющими друг друга полями, и он попытался заснуть. Но возбуждение от предстоящего воссоединения с семьёй не давало ему покоя. Поворачиваясь то на один бок, то на другой, земнопони понял, что должен сбросить накопившееся напряжение. А всем известно, что лучший способ расслабиться – поделиться волнующими мыслями с другим пони.

Бёрч огляделся.

Вагон был необычно пустым для маршрута «Ванхувер – Кантерлот – Балтимейр». Кроссбар сидел в самом конце вагона, слева от него расположилась молодая худенькая пегаска в обнимку с жеребёнком. Прямо перед ним отдыхало двое стражников, вполголоса жалующихся на перевод; через несколько пустых рядов сидений дремала пожилая пара, да единорог, сонно качая головой, читал газету.

Многим пони из больших городов покажется странным, с какой непосредственностью Кроссбар решился поговорить с совершенно незнакомой пони. Пусть он и вырос в Балтимейре, его отец и мать были сельскими пони до глубины души, и воспитали своих детей в соответствии со своими взглядами на жизнь.

— Здравствуйте!

Замотанная в шарф пегаска с жёлтой шерстью и синей гривой испуганно подняла глаза на Кроссбара. Её укутавшийся в плащ сын сонно встряхнул крыльями и повернул голову набок.

— Здравствуйте, — еле слышно прошептала она в ответ.

— Не против, если я присяду? А то скучно одному ехать.

— Да, конечно.

Едва Бёрч примостился на соседнее сидение, как незнакомка тут же чуть отодвинулась к окну.

— Я – Кроссбар Бёрч, а как вас зовут?

— Литтл Хоуп. А моего сына – Шторм Чейзер.

— Приятно познакомиться! Здравствуй, Чейзер!

Шторм с заметным усилием приподнял голову и, едва разомкнув глаза, поздоровался:

— Здравствуйте, дядя Кроссбар.

Жеребёнок тут же прильнул обратно к матери, упёршись головой в её шею.

— Куда едете? – самым жизнерадостным голосом спросил Кроссбар.

— В Балтимейр.

Даже когда Хоуп говорила во весь голос, делала она это тихо и с плохо скрываемой дрожью. «Неужели простудилась?», подумал Бёрч.

— Тоже домой, в родное гнёздышко?

— …нет.

— А куда?

— Я… я пока не знаю, куда, — на глазах пегаски стали выступать слёзы.

С каждым словом попутчицы сердце Кроссбара падало всё ниже и ниже. Уже без всякой весёлости он спросил:

— Почему? Где вы живёте?

— У нас больше нет дома.

— Значит, в Балтимейре вас ждёт отец этого маленького чуда?

Пегаска покачала головой.

— Он… там… Ванхувер…

Перед глазами Бёрча возникла газета позавчерашнего выпуска. Уверенный в своей догадке даже без ответа спутницы, он всё же произнёс единственное слово:

— Чейнджлинги?

Хоуп кивнула и утерла слёзы копытом.

— Дискорд бы их побрал, — убитым голосом ответил земнопони.

Настроение улетучилось за считанные секунды. Кроссбар вновь вспоминал то утро, когда с ужасом в глазах он раз за разом перечитывал статью о набеге оборотней на близлежащие к Ванхуверу земли, надеясь на то, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Мелкие нападения были обычным делом, но этот налёт был куда сильнее и масштабнее лёгких, регулярно отбиваемых вылазок. Рой перебил все отряды пограничников, встретившиеся ему на пути, и смертью прошёлся по десятку деревень, не оставляя в живых никого. Бёрч целый день ходил подавленным – при том, что ни его самого, ни его родственников, ни друзей беда не коснулась. Просто… это неправильно. Этого не должно было случиться!

И больнее всего видеть таких несчастных пони, как Хоуп, жизнь которых в одночасье разрушили эти безжалостные насекомые – даже не пониподобные, потому что никакой пони никогда не опустился бы до таких зверств.

— Мне очень жаль, Хоуп, — глядя той в глаза расстроенно проговорил Кроссбар. – Я лишь надеюсь, что все они когда-нибудь будут пойманы и наказаны по заслугам. Если честно, давно пора собраться с силами и снести их логова с лица земли. Всё, что чейнджлинги принесли в этот мир – война и разрушения, и я хочу, чтобы больше никто не пал перед ними беззащитной жертвой.

— Спасибо, — вновь прошептала пегаска и закрыла глаза, дыша часто и глубоко.

Бёрч даже жалел, что начал этот разговор – и нет, не потому что он навлёк на него тяжёлые воспоминания. Кроссбар всей душой хотел помочь сидящей перед ним пони, но не мог сделать совершенно ничего. Он ненавидел это чувство.

«Почему одни пони получают всё, а другие – теряют? Неужели я чем-то лучше Хоуп? Почему так происходит, почему?!»

И так они мчались на поезде сквозь белую пустыню – без вины виноватый земнопони и, должно быть, самая несчастная пегаска во всей Эквестрии.

— Мама, я голоден.

Тихая просьба Шторма вывела Бёрча из полудрёмы. Он встрепенулся и посмотрел в окно. На небе уже сияла луна.

Хоуп отвернулась от Чейзера, но тот положил копыто на её плечо:

— Я очень сильно хочу есть! Пожалуйста, мама!

Только сейчас Кроссбар заметил, насколько тощей была эта пара. И если Хоуп выглядела относительно неплохо, то на Шторма нельзя было смотреть без боли. Плащ скрывал его ненормальную, болезненную худобу.

— Потерпи немного. Когда мы приедем, ты сможешь поесть.

Кроссбар содрогнулся. Такой безнадёжности в голосе он не слышал ещё ни у одного пони. Хоуп лишь пыталась говорить уверенно; в душе же она рыдала, крича о помощи.

Бёрч не мог этого вынести. Если бы понадобилось, он бы обошёл каждого пони в поезде, выпрашивая еды для бедного жеребёнка. К счастью, всё необходимое уже было при нём.

— Вот, держите! – он порылся в своём рюкзаке и достал оттуда пирожок с капустой, припасённый на завтрак.

Хоуп со страхом смотрела то на протянутую еду, то на самого Бёрча. Чейзер бессильно повис на её копытах.

— Возьмите, пожалуйста! – умоляюще попросил земнопони. – Мне не нужны никакие деньги, просто возьмите!

— Я бы с радостью, — неуверенно начала пегаска, — но у Чейза аллергия на выпечку. Ему станет только хуже.

«Удача на моей стороне», радостно подумал Кроссбар, вновь залезая в рюкзак. Дёрнуло ведь его утром купить чего-нибудь свеженького – а теперь он сорвал настоящий куш.

— Морковка. Гипоаллергенная, — пытаясь пошутить и хоть немного поднять настроение спутнице, Бёрч протянул той овощ. Копыто пегаски потянулось, но замерло на полпути. Хоуп вздрогнула и остановилась, нелепо открывая рот, словно бы пытаясь что-то сказать.

— Это самая обычная морковка. Почему вы не хоти…

— Пожалуйста, не надо! – умоляюще воскликнула Хоуп, оглядываясь по сторонам. Сидящий спереди единорог заворочался во сне.

— Что?

— Пожалуйста, оставьте её у себя, — мать, задыхаясь от слёз, продолжила так тихо, что Бёрч мог едва её услышать. – Вы ничем не можете помочь, правда.

Ничего не понимающий Кроссбар поднёс морковку к самому носу Чейзера. Жеребёнок принюхался, но с видимым мучением отстранился от неё и положил голову на поданное копыто матери.

— Почему? Я не понимаю! – точно таким же шёпотом земнопони буквально потребовал ответа. – Почему?!

Литтл Хоуп лишь покачала головой и отодвинула копыто с морковкой обратно к нему.

Бёрч был в полном недоумении. По какой немыслимой причине Хоуп отвергла его помощь? Почему Чейзер её не принял? Неужели он страдает от какой-то чудовищной болезни, из-за которой не может ничего съесть? Да и какой, собственно, пони, откажется от самой обыкновенной еды?

…пони…

Ванхувер, бесцельное путешествие, неутолимый голод… Этого не может быть. Не может!

Кроссбара молнией пронзила догадка. Поражённый мыслью, он, смотря в одну точку, тихо и безэмоционально сказал:

— Так вы, должно быть, и сами чейнджлинги.

— Нет! – быстро выдохнула Хоуп, прижимаясь к окну вагона и прикрывая Шторма копытами.

— Неужели?

Под мрачным взглядом Бёрча пегаска, дрожа, как осиновый лист, не смогла ничего ответить. Ответ, настолько же красноречивый, как и уверенное «да». Всё сошлось.

Быть может, Хоуп умоляла его не выдавать их, может, просто сидела смирно, ожидая своей участи – Кроссбар этого не знал. Он попросту не мог понять – как могло так получиться. Оборотни… Разве они не должны быть суровыми и страшными? Разве они не должны были забирать то, что им нужно было, силой? Все его знания говорили именно об этом. И, тем не менее, перед ним сидела совершенно беззащитная чейнджлинг вместе со своим детёнышем.

Бёрч попытался увидеть в них врагов, но не смог. У него не получалось связать те ванхуверские ужасы с нервно оглядывающейся по сторонам Хоуп. И он вовсе не был уверен в том, что закричать на весь вагон правду было бы лучшей идеей.

«Если не знаешь, как поступить, прислушайся к своему сердцу». Так ему всегда говорила Санрайз, и этот совет не раз уберёг земнопони от ошибок, о которых он бы сожалел всю оставшуюся жизнь.

— Вы можете забрать её.

— Что? – от неожиданности Хоуп прекратила неразборчивый шёпот сквозь слёзы.

— Любовь, — тихо продолжил Кроссбар, убеждаясь, что никто – в первую очередь крепко сопящие стражники – не может их подслушать. – Вам она куда важнее, чем мне. Это то, чем я могу помочь.

— Вы… Правда, можно? – оборотень, не веря собственным ушам, громко переспросила. Громко для неё самой, потому что даже это восклицание Бёрч едва услышал сквозь стук колёс.

Земнопони кивнул.

Несколько секунд они лишь смотрели друг на друга, смущаясь и не решаясь сделать первый шаг. В конце концов Хоуп, ещё раз поозиравшись по сторонам, всё же взяла лицо Кроссбара копытами и поднесла к своему.

У Бёрча перехватывало дыхание – он совершенно не представлял, как оборотни вытягивают любовь из своих жертв. Земнопони не мог смотреть в глаза спутницы, выражавшие безумную смесь надежды, волнения и страха, и сам закрыл глаза. Он чувствовал, как его подбородок потянули вниз. Чем-то это напоминало осмотр зубов дома – в те далёкие годы, когда Кроссбар был ещё жеребёнком и до дрожи в коленках боялся ходить к врачу. Бёрч и сейчас попытался представить, что это Санрайз пытается найти его шатающийся молочный зуб. Это помогло лишь на мгновение.

Земнопони почувстовал, будто что-то пытается зацепиться за крючок где-то в его голове. Его шерсть встала дыбом. Его подсознание кричало, что он не должен позволить этому случиться; если оно доберётся до туда – всё будет кончено. Но и остановить это он никак не мог, и нечто продолжало шариться у него внутри.

Внезапно, оно сомкнулось воедино – и тут же что-то начало утекать из его головы. Кроссбар с леденящим ужасом осознал, что этим «чем-то» были его собственные мысли, воспоминания и эмоции. Он распахнул глаза и яснее ясного, сквозь всякую маскировку, увидел ту, что скрывалась за шкурой жёлтой пегаски. И, что было хуже всего, он понял, что, когда процесс закончится, он попросту забудет обо всём, что здесь случилось – потому что воспоминание об этом тоже заберут.

Бёрч инстинктивно попытался крикнуть – но не смог, потому что его связки буквально онемели. И он лишь мог молча смотреть на этот странный зелёный поток, связывавший его с Хоуп, беспомощно ожидая жуткого конца.

Вдруг и эти эмоции стремительно начали угасать. «Так вот, что ощущали те пони из-под Ванхувера перед смертью», — уже ничего не чувствуя, наблюдая за стремительно изменяющейся зелёной линией, подумал Кроссбар. Вместо гладкой и узорчатой полоса становилась неровной, беспорядочной – будто бы сама её наполняющая поменялась.

Обрывочный участок медленно дошёл до рта Хоуп и провалился ввнутрь.

И в ту же секунду Бёрч ощутил, как мысли и эмоции начали стремительно возвращаться к нему, будто бы связь оборвалась. Он опустил глаза и понял, что так и было – ощущение крючка пропало, словно его никогда и не было, а сама Хоуп отодвинулась к стенке, испуганно прикрывая собственный рот копытом.

— Я не знала, что это настолько неприятно, — прошептала она, сама испуганная тем, что только что произошло. – Я почувствовала это сквозь связь… я не хотела этого, клянусь!

— Ты не знала? – перепуганный Кроссбар, пользуясь моментом, протёр лоб от выступившей испарины. – Но почему? Разве ты не крала любовь до этого?

— Нет, — Литтл Хоуп покачала головой. – Никогда. Мне всегда её приносил Цоххин, а у чейнджлингов это работает иначе.

— Цоххин?

Шторм вдруг открыл глаза и с надеждой повернул голову к Бёрчу. Земнопони и без всяких слов понял всё. Он вновь открыл рот и требовательно посмотрел на спутницу.

— Но… вам же было страшно! Неужели вы…

— Да. Я же говорил – это то, чем я могу вам помочь.

Прошло не так много времени, как Кроссбар вновь ощутил этот противный крючок. На этот раз он, превозмогая инстинкты самосохранения, сам натолкнулся на залезшую в голову полосу. Перекачка началась вновь.

Это было странное ощущение – до нельзя неприятное, но в то же самое время необычное. Вытягиваемые воспоминания не исчезали бесследно, но словно бы затирались – как выцветают старые фотографии от времени. Бёрч по-прежнему об этом помнил, но воспоминания становились как будто не его. Словно бы события происходили не с ним, а с совершенно иным пони – а Кроссбар вычитал о них из какой-то чудной книги. Он терял из них собственные ощущения и чувства – все они упорно уходили в ту самую зелёную линию, что опять протянулась между его ртом и ртом Хоуп.

«Цоххин говорил, что, если брать немного, эти раны затянутся».

Каким-то образом чейнджлинг могла говорить во время кормёжки… Стоп! Разве она произносила эти слова вслух?

Нет. Хоуп лишь аккуратно поглощала воспоминание за воспоминанием, сохраняя губы в приоткрытом положении. Впрочем, подумал Бёрч, в этом мало что было удивительного. Раз уж оборотень хозяйничала в его голове, так и могла делать с ним всё что угодно.

Земнопони решил попробовать ответить:

«Но как? Со временем?»

«Нет. Просто тебе нужно заново пообщаться с пони, с кем эти воспоминания были связаны. Поэтому когда-то королевы чейнджлингов установили правила, которые в том числе указывали, какие воспоминания забирать можно, а что – нет. Жаль, что сейчас про них многие забыли».

Действительно, чейнджлинг рылась в голове Кроссбара очень нежно и осторожно. Вот то, в котором ещё маленький Бёрч пытался сколотить собственный стол, не зная, что через несколько минут получит свою кьютимарку – оно было оставлено. Вот другое – где он, уже будучи постарше, впервые побывал в Кантерлоте, его тоже не тронули. А то, в котором земнопони прощался с родителями, было высосано почти досуха.

Этот процесс начинал утомлять. Оборотень, несмотря на избирательность, брала довольно много, и, хотя она не выкачивала воспоминания полностью, Кроссбар чувствовал, как силы покидают его с каждой секундой. Сначала появилась слабость в ногах, потом начали слипаться глаза; ещё двадцать секунд – и земнопони едва мог держать себя в сидячем положении. Эмоции вновь вернулись к нему, но Бёрч едва ли обратил на это внимание и рухнул на подставленные копыта Хоуп, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

— Ты быстро поправишься, обещаю. Спасибо.

— Пожалуйста, — еле ответил Кроссбар, наблюдая за тем, как сияющая Хоуп поворачивала голову Чейзера к своей. Оборотень приоткрыла рот, и жеребёнок, практически рефлекторно, сам приподнялся к ней и неуверенно проглотил первую отданную струйку любви. Словно бы распробовав вкус, Шторм тут же встрепенулся и начал жадно вытягивать эссенцию из матери. Процесс повторялся, но в обратную сторону. Земнопони наблюдал за всем этим из последних сил, но заметил, что Хоуп прервалась лишь немногим раньше, чем с ним.

Чейзер принюхался, осторожно взял оставленную Бёрчем морковку и начал радостно хрустеть ею. От счастья, а, может, от осознания того, что худшее уже позади, Хоуп всхлипнула. К бедному жеребёнку на глазах возвращался цвет шёрстки, активность движений, блеск в глазах. Он словно бы снова ожил.

— Спасибо вам большое, дядя Кроссбар, — Шторм с бесконечной благодарностью смотрел в глаза земнопони, протягиваясь за пирожком.

— Спасибо вам, — утирая глаза копытом, прошептала Хоуп.

Бёрч смог лишь кивнуть перед тем, как погрузился в глубокий сон. И несмотря на то, что его только что опустошили эмоционально, на лице у спящего земнопони играла лёгкая счастливая улыбка.

— Доброе утро!

Кроссбар встрепенулся, не понимая, почему он не лежит в кровати и будит его какой-то совершенно незнакомый пони. Спустя секунду он вспомнил события вчерашнего вечера и открыл глаза. Вагон был пуст.

— Конечная, Балтимэйр! Дальше не едем, выходите, мистер! Ох, надеюсь, вы не проспали свою остановку?

— Нет.

— Ну, отлично! Счастливого вам дня, в таком случае! – доброжелательно ответил пегас, усердно работая метлой.

Бёрч вышел на перрон. С неба тихо спускались снежинки, падая на гривы и спины многочисленным пони – встречающим и приехавшим. Знакомое здание вокзала было уже украшено ко дню Горящего Очага, и яркие гирлянды дали унылому блеклому строению тот самый дух праздника, от которого даже самому угрюмому пони хочется пуститься в пляс.

С совершенно непонятной надеждой Кроссбар поозирался по сторонам, пытаясь углядеть в толпе знакомую синюю гриву.

Хоуп пропала без следа.

— Почему ты улыбаешься?

Кроссбар очнулся от воспоминаний и взглянул на Бокса.

Большой праздник в доме Бёрчей, посвящённый возвращению старшего сына и открытию нового магазина, почти подошёл к концу. Гости – соседи, родственники и ближайшие партнёры по бизнесу — уже разошлись по домам, и за огромным столом с кучей недоеденной еды остались лишь сын и отец.

— А что, нельзя? Я наконец-то вернулся домой, да ещё и с такими хорошими вестями, — радостно произнёс Кроссбар, делая очередной глоток пунша. Как и говорила Хоуп, воспоминания возвращались к нему, одно за другим. Порой он даже радовался тому, что мог ощутить их заново – хотя и вряд ли бы согласился добровольно повторить то болезненное откачивание.

— Можно, конечно, — ухмыльнулся Бокс, — но ты при этом смотришь в никуда с самым идиотским выражением лица. А ну, говори, кого там встретил?

— Ладно. Когда я ехал в поезде, я увидел одну кобылку…

— Пегаску?

— Ну, да… Бокс!

— Да я и не сомневался, — коричневый земнопони с поседевшей гривой едва сдерживался от смеха. – Всё время ведь заглядываешься на…

— Папа! Ты даже не выслушал меня до конца!

— Ладно, ладно, говори.

— Она ехала одна, с голодным жеребёнком на коленях и без гроша в кармане. Она потеряла дом и мужа в том Ванхуверском набеге. Она нуждалась в помощи, как никто другой, и я помог ей – всем, чем мог. Думаю, я просто счастлив, что совершил хорошее дело.

Кроссбар пожал плечами. Бокс нахмуренно посмотрел на своего сына и сказал:

— Это здорово, конечно; и, всё же, мне кажется, что сейчас они находятся не в лучшей ситуации, чем тогда. Раз уж у неё нет денег, то сейчас она бродит где-то без крыши над головой…

И тут Кроссбар почувствовал, что та магическая связь всё ещё не оборвалась. Он не понимал, почему, и сомневался, что Хоуп знала ответ на этот вопрос. Он даже не был уверен, что оборотень подозревала о существовании этой связи. Но на мгновение ему почудился звонкий смех Шторма и солнечный лучик, пробивающийся сквозь снегопад.

— Я не знаю, где они сейчас, и что делают, но одно могу сказать точно – они счастливы.

— Уверен?

— Абсолютно, — Кроссбар одним махом покончил с пуншем и, напевая под нос новогодний гимн, отправился на кухню — помогать матери наводить порядок в доме.