Я! Обязательно! Вернусь!

Глава 5

«Не стоит больше так бегать, я уже не в том возрасте,» — подумал Грейхув, заходя домой.
Шайниспринг услышала звук открывшейся двери, прекратила расчесывать свою прекрасную гриву и выскочила из своей комнаты, чтобы встретить профессора.
— Ну, как все прошло? — выпалила она с явным нетерпением.
— Да, в принципе, неплохо. — на профессоре не было лица.
— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Шайниспринг.
На столе уже стоял завтрак, а в вазе, как и каждое утро, благоухал свежий букет из цветов, которые в изобилии росли в саду.
— Пойдем лучше на свежий воздух, мне сейчас нужно немного успокоиться. За завтраком я тебе все расскажу.
Они подхватили блюда и чашки и направились в беседку, что стояла в приятной тени сада.
Грейхув смотрел куда-то в пустоту перед собой и медленно помешивал остывающий чай.
— И что же всё-таки произошло? — спросила сидевшая весь завтрак в молчании Шайниспринг.
— А? Прости, я задумался. Просто я не рассказал тебе всей правды с самого начала. В общем, у нас проблемы.
— Ну не тяни, пожалуйста, расскажи, что случилось!?
— Хорошо, — выдохнув, произнес он.

Рассказ о том, что на самом деле произошло и чем это всем грозило, не просто испугал бедную Шайниспринг: у нее дрожали губы, она готова была заплакать.
— Как же так? Это просто не может быть правдой. — предательская слеза покатилась по ее щеке и упала на стол.
— Вот поэтому я и не хотел тебе рассказывать раньше, у меня сердце разрывается, когда ты плачешь.
— И что, мы ничего не можем сделать? — уже не скрывая слез, всхлипывая, говорила она.
— Ну, хватит... не плачь, все будет хорошо.
Грейхув подошел к ней и обнял.
— Все будет хорошо, — как мантру повторял он, — мы все обязательно исправим.
Профессор закрыл дверь кабинета, медленно прошел мимо карты на стене и сел за стол в тяжелом молчании.
«И зачем я только позволил ей участвовать во всем этом?»

В свое время он так и не успел завести собственных детей. Он всегда был самым лучшим учеником, учеба для него была на первом месте, друзей тоже было мало. Всю жизнь он отдал изучению магии. И вот настал момент, когда он обернулся, глядя на свою жизнь, и понял: все что он делал, не стоит и сломанной подковы. Он перестал приходить в академию, чтобы вести лекции, не отвечал на письма, некоторые даже поговаривали, что он сошел с ума, его даже хотели отстранить от преподавательской деятельности за прогулы. Но в один осенний день он собрался с духом и решил, что больше никогда не пропустит лекций и никогда не опоздает. «Не зря же я посвятил всю свою жизнь этому,» — думал он. И, как всегда, любое стремление к жизни вознаграждается. Подходя к академии в положенный час, он услышал топот копыт сзади и чей-то приятный голос, окликающий его:
— Профессор Грейхув? Это вы?
Он обернулся и увидел рыжегривую единорожку, которая бежала в его сторону.
— Да, это я.
— Здравствуйте, профессор. Я ваша новая ученица, меня зовут Шайниспринг. — представилась она.
— Что ж, очень приятно. Давайте пройдем в аудиторию.
Ученики, привыкшие к постоянному отсутствию лектора, стали брать с него пример: в аудитории сегодня сидели только Грейхув и Шайниспринг. Лекции как таковой не получилось, он только провел маленький тест, чтобы узнать, на что способна его новая ученица. И она показала очень хорошие результаты. Грейхув стал расспрашивать ее о том, откуда она приехала, и тут она из вечно позитивной превратилась в само уныние. Рассказала о том, что полгода назад погибли ее родители. В доме случился пожар, отец успел вынести ее и бросился обратно спасать ее мать, но, стоило ему забежать внутрь, как крыша обвалилась. Она еще долго бегала вокруг полыхающих останков дома и звала родителей. Соседи пытались ее оттащить, но она не давалась. Они приютили ее у себя, но она практически ничего не ела, мало разговаривала и была совсем не похожа на ту пони, которая бегала и радовалась каждому новому первоцвету, который пробивался из-под толщи почти растаявшего снега. Но все понимали ее состояние и всячески пытались ее поддержать. Примерно через неделю (она совершенно потеряла счет дням) пришло письмо, и оно было для Шайниспринг. Она очень удивилась этому, потому что родственников у нее больше не было. Когда она его прочитала, она плакала, наверное, еще больше, чем обычно по вечерам. Ведь это было подтверждение из академии Кантерлота, что ее приняли на учебу. За несколько дней до трагедии ее родители послали прошение туда, ничего не сказав ей об этом. Прощальный подарок так сказать.
Все лето она усердно занималась, взяв в местной библиотеке кучу книг. И вот наступила осень, она распрощалась со своими временными опекунами, поблагодарила их за заботу и за все, что они для нее сделали. Собрала то немногое, что дали ей соседи, и отправилась в Кантерлот исполнять последнюю волю родителей.
Профессор ходил вокруг нее и успокаивал свою новую ученицу, принес ей воды, и когда она окончательно выплакалась, Грейхув предложил ей пожить пока что у него. Она не сразу согласилась, но и отказываться было глупо, так как идти ей было некуда.
— Простите меня за этот всплеск эмоций, — сказала она, идя за профессором и чуть наклонив голову смотря себе под ноги. — Я совершенно не хотела навязываться к вам таким образом. К тому же, у меня нечем платить вам за проживание.
— Платы мне от тебя не нужно, — сказал профессор.
— Просто у меня большой дом и я один за ним не успеваю приглядывать, да еще этот сад, будь он неладен. Это и будет твоей платой и, клянусь, я ни за что не причиню тебе вреда и в обиду никому не дам, ты и так прошла слишком через многое. — вид у Грейхува был самым серьезным и Шайниспринг была уверенна в том, что он говорил правду. Вот так и нашли друг друга эти двое: та, кто потеряла все, и тот, кто так и не нашёл этого.
Со временем Шайниспринг для Грейхува стала как дочь, а он для нее как отец. Они не были друг другу родными, но они стали семьей; пусть и негласно, но внутри каждый из них чувствовал это.

Стук в дверь прервал его раздумья: на пороге показалась Шайниспринг.
— Я приготовила обед, пойдемте в столовую.
Они ели молча, так как на повестке дня, кроме конца света, других тем не было. Грейхув мысленно потянулся к чайнику, когда из зеленого облачка дыма в воздухе появилось письмо. От такой неожиданности профессор промахнулся и схватил солонку вместо чайника, которую сразу же уронил.
— Письмо от Маунтинмэйна. — пискнула Шайниспринг.
Грейхув мастерски перехватил падающее в салат письмо и в один момент оторвал сургучную печать. Ученица мгновенно оказалась рядом с преподавателем, чтобы тоже прочитать о тех новостях, что к ним прибыли.

«Здравствуй, старый балбес!»
Шайниспринг хихикнула, прикрывшись копытцем — прочитав верхнюю строчку.
— Вот ведь... — он промолчал. — Младше меня на 4 года, а ведет себя как жеребенок! — сказал профессор, оправдываясь за своего шутколюбивого приятеля.
«Погода у нас хорошая.
Спешу тебя обрадовать, что в Понивиле все спокойно.
Кроме одного случая, ни о чем писать не буду. Да даже и о нем не буду, приеду сам и привезу его.
Отправлюсь вечерним экспрессом, ждите, буду поздно, встречать не нужно.

Твой друг
Маунтинмэйн.

P.S.
Ах да, совсем забыл, готовь шоколад!
Или месть моя будет страшнее чем заключение в камень на тысячу лет!»

— Я знала! Я знала что он живой! — прыгая от восторга, выкрикивала Шайниспринг.
— Ну, это еще не факт, — скептически парировал профессор, — он мог и камню имя дать и сказать, что приедет с приятелем.
Но это уже никак не повлияло на мнение его ученицы. Она с видом победителя вернулась на свое место за столом и с довольно ехидным взглядом стала разливать чай. Напряжение, которое было в начале обеда, растаяло, как будто его и не было.

Проснулся я необычно поздно для себя, солнце поднялось уже высоко и подходило время для завтрака; ну, лично у меня был завтрак, остальные уже, наверное обедали. Вспомнил про вчерашний инцидент с необычной тенью и посмотрел в угол палаты — пятна не оказалось. «Вымыли пол, наверное» — подумал я мельком и больше не вспоминал про это.
Примерно через полчаса пришла медсестра и принесла обед. Теперь, когда во мне снова проснулся человек, я глядел на все эти овощные изыски с некоторым скептицизмом, а в меню сегодня было: суп, на второе — каша, салат, а на десерт желе. И все это было без единого кусочка мяса. Ох, я наверное сейчас съел бы даже тот паштет, который был в армейских пайках, абсолютно безвкусный и на редкость противный. Ладно, почти неделю уже этим питаюсь и неплохо себя чувствую. Через силу расправился со всей этой вегетарианской снедью, и, что странно, наелся до отвала и мысли про мясо меня больше не посещали. К тому же, после сытного обеда всегда хочется вздремнуть. Чем я и поспешил заняться, потому что так толком и не выспался.
«Вот выпишут меня вечером, и куда я пойду? — думал я, лежа на койке. Ну, в первую очередь, конечно, пойду к друзьям и сознаюсь. А потом? Работа за еду и спартанские условия меня вполне устроят на первое время, а знания из того мира несомненно пригодятся. Умею я много чего, но вот надеюсь, что мои военные навыки тут не пригодятся, уж больно мир красивый и дружелюбный, не думаю, что у кого-то рука поднимется омрачить такую утопию.»
Пролежав еще полчаса я решил встать: всё-таки нужно размять крылья немного. Полет в палате теперь не вызывал таких чувств, как раньше. То ли дело на свободе, а на свободу доктор категорически запретил после вчерашней выходки.
— Ну и ладно. До вечера потерплю, а потом ищи ветра в поле. — уже предвкушая полет, сказал я сам себе.
Где-то часа три я носился по палате и хорошенько взмок от тренировки.
Надо сходить и налить воды, а то во рту все пересохло. Уже привыкнув работать с предметами зубами или носить их на голове, я ловко схватил чашку и направился к двери, но открывать не стал: за ней кто-то разговаривал и, похоже, что про меня.
— Вы поймите меня правильно, это дело мне поручили из Кантерлота. — говорил первый голос.
— Вот как выпишем пациента, так и приходите — это был доктор.
— Ну хоть увидеть-то я его могу?
— А вы ему, собственно, кем причитаетесь? — проигнорировал вопрос док.
— Двоюродный свекор правнучки по материнской линии! — не раздумывая, сказал незнакомец.
— Х-хорошо, входите. — несколько обескураженно сказал мой лечащий врач — Только учтите, что он ничего не по...
Окончание фразы я не дослушал, поспешив вернуться в койку и поставить кружку на тумбочку.
«Это какие такие еще родственнички у меня тут завелись?»
Дверь открылась, и в палату вошел обычный земной пони тёмно-коричнево окраса и еще более темного оттенка гривой с несколькими сединами, на нем была фетровая шляпа и какой-то плащ, в этом наряде он очень смахивал на гангстера из старых фильмов. Проведя взглядом по помещению — переигрывает, сделал я для себя заметку, в палате я был совершенно один — он увидел меня, бросился с объятиями и причитал на ходу:
— Ох, нашелся-таки, кровиночка родимая! — он обнял меня и совершенно серьезным голосом сказал на ухо: — подыграй мне.
Я решил немного поучаствовать в этом спектакле ради собственной забавы, да и, к тому же, кто знает, в чьем я теле сейчас.
Доктор, видя все это, пообещал прийти попозже и вышел в коридор.

Когда дверь закрылась, незнакомец прервал свои стенания, выпрямился и наконец-то представился.
— Меня зовут Маунтинмэйн, меня к вам прислал профессор Грейхув из академии Кантерлота, он очень хотел вас увидеть.
— Меня зовут Серый. — представился я (наверное, по чистой случайности меня здесь назвали моим детским прозвищем).
— Ну что ж, «Се-ры-й», — сказал он по слогам и глядя мне в глаза, — нам пора собираться, поезд уходит через 2 часа.
— Так, стоп, стоп, стоп! Какой еще поезд? У меня тут, между прочим, дела. — негодовал я.
— Какие могут быть дела у пегаса без памяти?
— Это вас не касается!
— Профессор просто так не присылает письма магической пересылкой! — он сделал непонятный круговой жест копытом в воздухе: по-видимому, так должно было происходить таинство этой пересылки. — И, к тому же, он щедро вас отблагодарит.
— Дайте мне немного подумать — сказал я.
— Конечно, конечно, только поторопитесь: нам еще надо вас отсюда вытаскивать.
В принципе, идея заманчивая: получить немного наличности, купить подарков и отблагодарить моих спасительниц. Один день, думаю, ничего не решит.
— Хорошо, я согласен. — кивнул я.
— Чудненько! — повеселел он и направился к двери.
Я быстро одел накидку, это в очередной раз заставило меня вспомнить всех моих подруг, и тихо вышел вслед за моим «похитителем». Он шел по коридору абсолютно бесшумно и очень ловко.
«Походка прирожденного охотника.» — подумал я.
И тут он поднял правое копыто вверх: я замер. Дверь одной из палат только начала открываться, но Маунтинмэйн уже был рядом и стоящим в коридоре стулом подпер дверь.
— Это что еще за шуточки! — надрывалась с другой стороны медсестра и пыталась открыть дверь.
— Лихо! — одобрительно сказал я.
— То ли еще будет, — с улыбкой ответил мой проводник.
Но больше нам на пути никто не встретился, и мы беспрепятственно вышли их больницы.
— Теперь на вокзал, — сказал Маунтинмэйн.
Я шел позади моего «родственничка» и поэтому при солнечном свете смог его хорошо разглядеть. У него была кьютимарка бежевого цвета в виде звериного следа в круге. И он оказался старше, чем я сначала подумал: седые пряди выдавали его, но стариком он не был, это точно. Пока мы шли по городу, я надеялся, что увижу хоть одну из моих знакомых пони. Но, как назло, мы дошли до вокзала, так никого и не встретив.
Поезд шел, постукивая колесами и создавая монотонный ритм, под который в нашем мире я мгновенно засыпал. Но сейчас спать совсем не хотелось. Я лежал на верхней полке (терпеть не могу лежать снизу) и смотрел вдаль на идущее к закату солнце, на фоне которого были видны очертания удаляющегося городка.
«Ну, что ж, может, мне этот профессор расскажет, как я тут очутился и скажет, как вернуться обратно.» — и тут я поймал себя на мысли, что уже и не знаю, хочу ли я домой?
Когда память вернулась ко мне, я сразу же затосковал по дому, по родным, по друзьям и сослуживцам: всё-таки я не был готов к таким кардинальным переменам. Оклик снизу оторвал меня от этих мыслей:
— Чаю будешь? — спросил меня Маунтинмэйн, разливая чай по стаканам.
— Буду. — ответил я слезая сверху.
Он спрашивал меня о разных вещах, но я старался отвечать односложно, в голове были сейчас совсем другие мысли.
Поезд сделал плавный поворот и Понивиль скрылся из виду.
— Ничего, я скоро вернусь, обязательно вернусь. — сказал, я глядя в окно.