Не кричите на принцессу!

Не стоит забывать о манерах, когда разговариваешь с принцессой. Иначе...

Принцесса Селестия ОС - пони

Обмен

С тех пор как Анон попал в Эквестрию, Твайлайт всё настойчивее и настойчивее пытается добиться от него романтического влечения. Когда он обращается за помощью к прекрасной и великодушной принцессе Селестии, та в качестве ответной услуги просит его раздобыть священный камень. Казалось бы, всего-то делов? Ан нет… камень превращает Твайлайт в аликорна, что многократно ухудшает положение, а Селестия перебирается на постой к человеку, оставив корону бывшей ученице. CC BY-NC-ND

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Человеки

Последний опыт

Троица юных дарований из понивилльской школы пытается смастерить невиданный прибор, который облегчит жизнь всем пони. В работе над ним они выкладываются на полную, однако технические проблемы - далеко не главное испытание из тех, с которыми им предстоит столкнуться.

Черили ОС - пони

Прощай, Сталлионград!

История жизни маленького гражданина Сталлионграда, на долю которого выпал шанс помирить двух непримиримых соперников и спасти родной город от неминуемой гибели, а также история самого города, по злой прихоти судьбы превратившегося из города механических диковин в город тысячи пушек.

Другие пони

Дорога на Кантерлот

Лето 1011-го года было отмечено тяжелейшими военными катастрофами, которые практически уничтожили эквестрийскую армию и вынудили руководство страны надеяться на помощь северянских союзников. Триммель открыл себе дорогу на эквестрийскую столицу - Кантерлот, и уже бросил свои главные силы на это направление, надеясь решить исход войны одним ударом. Кажется, что Королевскую армию невозможно остановить, но длительное продвижение вглубь страны и отчаянное сопротивление пони постепенно подтачивает моральный дух солдат и офицеров, ожидавших быстрой и относительно лёгкой победы. Среди фронтовиков распространяются слухи о первых боях с новым врагом, эти слухи наводят на тяжёлые мысли о том, что на подступах к Кантерлоту решится исход кампании и всей войны.

Другие пони Чейнджлинги

Операция Рассвет

Корабль ВМС Гарца "Волатил" получил тяжёлое повреждение во время операции по борьбе с контрабандистами в Бурном Проливе, разделяющем Грифонию и Зебрику, после чего направился в ближайший порт, находящийся на Затерянных островах. Почти никто из экипажа не подозревал, что они стали частью планов Королевы Королев...

ОС - пони

Непрощённый

Пегас летит мстить.

Другие пони

Ксенофилия: Нормы культуры

С самого появления в Эквестрии, Леро пытается вписаться в общество пони. Его любимые кобылки, Рэйнбоу Дэш, Твайлайт и Лира, помогают ему приспособиться к непривычной для него культуре.

Рэйнбоу Дэш Твайлайт Спаркл Лира Человеки

Последний поезд домой

Жизнь — словно путешествие на поезде, не так ли, дорогуша? Маршрут проложен, точка назначения выбрана, билет лежит в копытах. Как жаль, что многие, включая меня, столь сосредоточены на достижении цели и не могут понять простую истину. Пункт назначения изменится, на этот поезд ты можешь успеть, а можешь и опоздать, но всегда будут те, кто готов путешествовать с тобой — если позволить им это.

Твайлайт Спаркл Рэрити

Один дождливый день

С тех пор, как гармония рухнула в последний раз, прошло пятнадцать лет. Война, между двумя сестрами, пронеслась сокрушительным ураганом по стране, но пони Эквестрии выстояли и смогли вернуться в нормальное течение жизни. Однако память войны до сих пор преследует их во снах, в ночных кошмарах, что несет Найтмэр Мун, и наяву, в виде Детей ночи. Эти сироты одно из немногих напоминаний того, что произошло годы назад. Если во времена войны они были жеребятами, то теперь стали взрослыми и сильными. Теперь они являются не просто жителями Эквестрии, но и теми, кто может вновь ввергнуть гармонию в небытие. Хоть они и живут мирно, но с них не спускают пристальные взгляды. Может, они добры, но в их душах посеяна злоба. Они те искры, которые необходимы для всепожирающего пламени. Эта история об одной из таких искр, которая начала разгораться в один дождливый день в городе, что на севере страны.

Принцесса Луна Другие пони ОС - пони

Автор рисунка: Devinian

Bel canto

Последняя капризная нота увертюры смешивается с торжественными ароматами духов и шорохами непослушных кринолинов. Занавес ползёт вверх тяжёлым парчовым облаком. Горячие лучи прожекторов охватывают мою фигуру и дробятся на блестках вычурной бутафории. Зрители застывают – сотни глаз останавливаются на моем лице, сотни ушей стоят торчком, повернувшись в мою сторону, сотни копыт замирают, и веера на шнурках сникают смущенными птицами.

Дирижерская палочка прокалывает тишину, и мой голос уверенно указывает всем остальным музыкальным инструментам, что даже самый знаменитый скрипичный или клавесинный мастер не может в своей изощрённости сравниться с природой. Звучит ария Буцефала из оперы «Искандер», оперы, написанной специально для меня искуснейшим композитором и утончёнейшим либреттистом. Оперы, полной таких нот и пассажей, которые не сможет исполнить ни один другой певец, никто, кроме меня.

Мой контратенор облетает зал и поднимается под самый потолок, заставляя затрепетать не только сердца слушателей, но и хрупкое стекло парадных люстр этого зала торжеств в Кантерлоте. И тут я беру еще более высокие ноты, и моему голосу уже становится слишком приземлённо в пространстве этих стен, пусть взгляд и с трудом находит потолок – моё пение разрастается и заполняет весь объём зала быстрее, чем может бежать зрачок или скользить мысль. В месте, специально подобранном композитором, оркестр смолкает, и остается только мой голос бесконечно тянущий волшебный тон на самой границе контральто. Так, я точно знаю, поют в Раю или Аду, и ощущаю, как кто-то из слушателей почувствовал себя на занебесных лугах среди диковинных цветов и магических бабочек, а кому-то стало горячо, словно он уже оказался глубоко-глубоко под нашим миром, там, где уже никогда не увидишь солнечного света, и где реальны только одни вечные страдания. Музыка обнажает пони, делает их открытыми и беззащитными перед тем, что у них на душе, о чем они бояться подумать, что скрывают даже от родных и близких, чего стыдятся, и что, одновременно, и боятся и, всё же, хотят сделать. В такие моменты каждый осознаёт себя таким, какой он есть, каким его создала природа. И возникают настойчивые желания: повалить на пол незнакомую тебе кобылку, сидящую в соседнем кресле, поджечь портьеру, обрушить подкованное копыто на хрупкий затылок неприятного пожилого джентельпони, сидящего впереди тебя. Но та же музыка как раз и не даёт всему этому произойти, она дарит вожделение, но парализует волю, и публике только остаётся мечтать обо всём пугающем и волнующем, сидя в полном оцепенении, и они переживают это сладострастное мучение, страдая и наслаждаясь одновременно. Стоя на сцене, я чувствую весь этот зал, каждого, и эта мощь сотен сочащихся либидо с запечатанными ртами рвётся ко мне в ответ на моё пение, пытается сбить меня с тона, свалить с ног, только бы я умолк, и тогда, освободившись от замораживающей силы мелодии, тела слушателей придут в движение: затрещит шелк парадных платьев, и из-под кресел раздадутся жалобные крики кобылок, запылают занавески, прольётся кровь. Я прекрасно всё это понимаю, и отважно бросаю свои ноты навстречу этим рвущимся наружу желаниям, и борьба с сильным и многоруким, многоглазым, многофаллосным противником – это то, ради чего я выхожу на сцену, то, что заменяет мне те пряные удовольствия, доступные всем остальным пони, кроме меня. Мой голос звучит всё сильнее и сильнее, я беру всё более и более высокие ноты, перехожу границу контральто и уже добираюсь до самого сопрано, вот уже мои голосовые связки на самом своём пределе, и, наконец, похоть и энергия всего зрительного зала побеждены и трусливо бегут обратно в тайные уголки сотен подсознаний, звучат последние такты арии, и слушатели чувствуют, наконец, облегчение, ведь нелегко познать на минуту себя таким, каков ты есть на самом деле, и хорошо то, что в конце ты снова сможешь казаться тем, кем должен, и потому вслед за этим сразу же приходят восторг и эйфория.

Все копыта одновременно опускаются в аплодисментах:

— Браво, Фаринелли! Брависсимо! О, великий Фаринелли! Божественный! Браво!

Поднимается неимоверный, но всё же ограниченный рамками приличия, шум. На сцену кометами летят букеты, бабочками – визитные карточки. Я кланяюсь публике, а потом даю знак оркестрантам встать, чтоб их тоже поприветствовали и поблагодарили. И тут, среди довольных или смущенных взглядов музыкантов, я замечаю слёзы в черных глазах невзрачной серенькой виолончелистки, устремлённых на меня. Я вижу это всего секунду, после чего опустившаяся толщина занавеса разделяет нас.

Представление окончено, и несмотря на то, что мне ещё слышно ликование зала, волшебство оперы улетучивается. Декорации снова превращаются в размалеванную фанеру, мой пышный костюм – в расшитую блестками марлю, а болезни, которые я со временем приобрёл из-за того, что позволил с собой сделать, напоминают о себе все сразу. Герой-полубог на сцене, за кулисами я превращаюсь в немощного пони, устало бредущего в свою гримерку, отмахиваясь от бесконечных «О, сеньор Фаринелли, вы сегодня были великолепны!»

Наконец, я прикрываю за собой дверь выделенной для меня в чреве театра клетушки. Дрожащие копыта тянутся к аптекарскому пузырьку. Проглотив лекарство, я спешу стянуть со своей кожи раздражающий зудом, уже грязноватый сценический наряд, и голый валюсь на кушетку. Моё тело слабо и отёчно, мои кости хрупки, а мышцы скручены узлами боли. В моей внешности не осталось ничего, характерного для моего народа – коренастых авелинских пони, да и в характере тоже: я неспокоен, раздражителен, угрюм, в отличии от добрых, домовитых моих земляков. Я даже чувствую себя выходцем не из другой страны, а с другой планеты – так мало общего у меня со всеми остальными лошадьми. Оглушительные триумфы, богатство, почитание – мне кажется, что сейчас я подошёл к той черте, когда это уже становится незначительным, а важными становятся те простые радости, доступные всем остальным, кроме меня, которые настолько непритязательны, что о них не пишут опер, не ставят балетов, а складывают те глупые, грубоватые песенки, что поются за работой на полях или в понивилльской кузнице. Конечно, эти напевы недостойны высокого певческого искусства, они не будоражат, не выворачивают душу наизнанку, стараясь показать каждому его подлинную суть, как те арии, что я исполняю, но что-то в этих песнях всё-таки есть, несмотря на нескладность мелодии и нелепость текста, нечто спокойное, умиротворяющее, пусть и лживое.

Дверь гримерки несмело, с поскрипыванием, приотворяется, и я снова вижу те самые робкие глаза под ещё не просохшими серыми веками. Взгляд кобылки скользит по моему обнаженному телу, застывшему на кушетке белёсой массой болезненности и усталости, останавливается у меня в паху, и когда юная виолончелистка осознаёт, что было сделано со мной ради сохранения хрустальности моего голоса, она с криком ужаса убегает прочь.

Комментарии (6)

0

Наверное, немного не так красочно написал, как обычно. Но картина получилась объемная и интересная. История совсем уж человеческая, но все равно понравилось.

Escapist
#1
0

Хм. Не пойду в оперу, туда народ буйный ходит... Странно, что музыка у всех вызывала только низменные желания. Никому не захотелось покорить гору, позвонить родителям или сводить ребёнка в цирк. Мне кажется, это плохая однобокость, как будто для эффекта нужно было макнуть читателя в грязь невзирая на то, что эмоции могли (и должны были) быть разными. Ещё маленький момент: ничего не знаю про анатомию эквестрийских пони, но у земных жеребцов яйца видны при любом ракурсе:) Октавии сложно бы было не заметить... А так рассказ понравился, проникновенные описания, чувствуешь себя на месте ГГ. Единорожек, тебе нравится опера?

Dwarf Grakula
#2
0

когда юная виолончелистка осознаёт, что было сделано со мной ради сохранения хрустальности моего голоса, она с криком ужаса убегает прочь.

Может, их прижгли или еще что-нибудь в этом роде.

TopT
#3
0

Dwarf Grakula, я обожаю оперу настолько, насколько не переношу балет, хотя слушать её стал уже взрослым. Ну а по поводу анатомии — спишем всё на пышное сценическое одеяние. Рарити же шила подругам платья аж до самых копыт.

edinorojek
#4
0

Интересно. Единорожек, в тебе опера поднимает только низменные желания? Просто любопытствую... Про одеяния как то сам не подумал, хотя в рассказе всё чёрным по белому.

Dwarf Grakula
#5
0

Считаю полезной заложенную в детстве привычку смотреть в глаза.

Octavia
#6
Авторизуйтесь для отправки комментария.